Подарок для мамы (джен)

Классная дама осталась с девочками — показывала им, как правильно выполнять стебельчатый стежок, а мальчишек отпустили домой, потому что мистер Стивен с четвёртыми классами работал на пришкольном участке.

Колину не терпелось скорее добежать до дома и проявить ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ КАДРЫ, но он не позволил себе спуститься с лестницы по перилам, боясь, что драгоценная камера пострадает.

Вообще-то, он здорово рисковал, тайком положив в ранец утром фотоаппарат, но решил, что отец не будет сильно ругаться, если узнает.

Это был не просто фотоаппарат. Это был настоящий «Argus C3 Matchmatic», который уже больше двадцати лет как был снят с производства, но превосходно сохранился в семье Криви.

Дедушка, когда ещё был жив, научил Колина проявлять плёнку, правильно выполнять экспозицию, точно по времени держать снимки в закрепителе и проявителе. А ещё он сказал, что у Колина настоящий талант, потому что его снимки не иначе как волшебные.

И всё же брать камеру в школу было не самым разумным поступком, поэтому Колин на всякий случай не стал спрашивать разрешения.

Таких хризантем, как на школьной клумбе, Колин больше не встречал нигде. Он мечтал подарить маме на день рождения огромный букет этих белоснежных шаров, но, во-первых, цветы было жалко, а во-вторых, миссис Полкисс, преподаватель естественных наук, точно не заслужила такого вандализма, чтобы клумбу её класса разобрали на букеты. И тогда Колин придумал! Он сфотографирует хризантемы и подарит маме фотографию в рамочке. Деннис расстроился, что Колин придумал такой отличный подарок, но Колин его успокоил, сказав, что разрешит ему разукрасить рамочку — можно было вырезать её из коробки из-под конфет, в которой Деннис хранил спичечные этикетки.

И всё получилось! Кадры должны были получиться отменными — Колин на всякий случай обошёл с фотоаппаратом клумбу со всех сторон.

Колин помахал приятелям в школьном автобусе и свернул на свою тропинку.

До их фермы от школы было полторы мили, и иногда — особенно в плохую погоду — отец подвозил Колина на стареньком минивэне, но чаще он бегал в школу пешком, срезая путь через поля с вереском.

Вот пойдёт в следующем году в школу Деннис, будет веселее. Хотя и сейчас Колину не было скучно. Осень расползлась пёстрым ковром по придорожным посадкам, а в овраге за полем листьев нападало столько, что можно было построить шалаш.

Колин спустился к ручью, поднялся вверх к полю и радостно замахал маленькой точке на развилке. Это был Деннис — не утерпел, прибежал навстречу.

— Ну что, получилось? — подпрыгивая, спросил Деннис, когда Колин подошёл совсем близко.

Колин с гордостью кивнул, снял ранец, достал фотоаппарат и протянул брату.

— Тяжёлый, — уважительно сказал Деннис. — Настоящий кирпич.

— Сам ты кирпич! — рассмеялся Колин. — Камеру называют «кирпичом» не из-за веса, а из-за формы — видишь, какая она прямоугольная?

Деннис засопел, но обижаться не стал. Он принялся крутить «Argus» во все стороны, расстегнул чехол.

— Колин, можно я посмотрю одним глазочком?

— Осторожно, не урони только, — милостиво разрешил Колин, потом нерешительно добавил: — Слушай, я это… Ты подожди, я сейчас.

Так спешил быстрее домой, что не сходил в туалет в школе, а ведь выдул сегодня в столовой за обедом три стакана компота — добрая миссис Тейлор разрешила взять добавки.

Он поскорее отошёл в сторонку, а когда вернулся, так и застыл.

Нет, Деннис не уронил фотоаппарат, ничего такого. Он… открыл заднюю крышку. Это было катастрофой.

— Что… Что ты наделал? — голос Колина сразу пропал.

— Я хотел посмотреть, — виновато оправдывался Деннис. — А оно как щёлкнет. Ну и открылось. Это же ничего?

Колин смотрел на засвеченную плёнку и думал, что, конечно, хризантемы на школьной клумбе никуда не денутся до понедельника, даже если ударят небольшие заморозки, но что он подарит маме в воскресенье?

Колин скинул с себя пиджак, бросил на землю, засунул под него фотоаппарат и принялся на ощупь перематывать плёнку в кассету. Всё равно уже она безнадёжно испорчена, делать новые кадры — глупо.

Он даже не накричал на Денниса, уж больно подавленный у того был вид. Изо всех сил младший брат старался не разреветься, кривя губы, и всё повторял: «Колин, прости, я не хотел…»

Вечером Колин долго не решался достать со шкафа штатив с фотоувеличителем и остальные свои сокровища. Потом всё же достал бачок для плёнки, приготовил растворы проявителя и фиксатора. Деннис мышью сидел в углу; его белобрысая макушка сейчас в свете красной лампы казалась похожей на лохматую малину с торчащими ушами.

Колин намотал плёнку на бобину бачка, завинтил крышку. Залил в отверстие проявитель, включил таймер.

«Колин, сынок, у тебя получаются волшебные снимки, — услышал он в голове голос отца. — Вот поедем осенью на ярмарку, купим тебе настоящий фотоувеличитель».

Несколько раз промыл водой, залил теперь фиксаж.

«Я всегда хотел, чтобы мой сын пошёл по моим стопам. Но вот поди ж ты… Кто бы подумал, что камера твоего деда в твоих руках обретёт второе рождение».

Открыл бачок, достал плёнку, встряхнул.

«Знаешь, сынок, тут ведь весь фокус в том, что нужно видеть сердцем. Я вот умею разговаривать с коровами, а ты умеешь общаться с листьями, солнцем, птицами. И это чудесно!»

— Деннис, включи свет.

Вся плёнка была безнадёжно засвечена. Серая, матовая, мёртвая. Кадры, где Колин фотографировал Денниса у загородки с телятами; где Гектор радостно улыбался и махал хвостом, хотя на фотографии хвоста всё равно бы не было видно; снимки учебников — Колин учился делать чёткими изображения текста, чтобы понять, в каких случаях нужна вспышка.

Ничего этого не было.

Лишь пять кадров с махровыми хризантемами, которые даже на негативе казались чудесными.

Деннис вытянул шею.

— Я это, Колин, я пошёл за красками. Ты же разрешишь мне раскрасить рамочку потом?