Четыре минуты вечности (гет)

“Seasons, they will change

Life will make you grow

Death can make you hard, hard, hard

Everything is temporary

Everything will slide

Love will never die, die, die”

Imagine Dragons, Birds

++I know that, oh, birds fly in different directions++

— Мне не нравится то, в чём ты участвуешь.

Накику скосила глаза на присевшую рядом с ней фигуру. Длинные каштановые волосы, в кои-то веки не скреплённые лентой, упали на барную стойку.

— Мне тоже, знаешь ли, — призналась она, вернувшись к изучению своего ядерно-красного напитка. — Кто ещё в курсе?

— Шикамару.

— Даже не сомневалась.

Накику опустошила содержимое одним махом, поморщилась и кивнула бармену, лёгким щелчком и капелькой чакры отправляя в его сторону стакан по полированной столешнице. Позади, в зале, чему-то громко расхохотался Чёджи, за ним последовали и смешки остальной компании. Тех, кто ничего не знал и продолжал радоваться жизни. Впрочем, Кику прекрасно понимала Сакуру и её нежелание делиться проблемами с остальными. Несмотря ни на что, ей не хотелось отнимать те крохи счастья, которые их друзья смогли найти среди останков былой жизни, среди разрухи, которую оставила война.

Прохладная ладонь Неджи легла на её узкую ладонь, но Накику поспешно выдернула руку. Хватить мучить и себя, и его. Ничего у них не получится. Если раньше не вышло, то сейчас уж точно: строить и без того непростые отношения на руинах она не собиралась. Да и слишком часто представители мужского пола повадились её лапать в последнее время.

— Послушай, я просто беспокоюсь за тебя, — Хьюга спокойно, но настойчиво наклонился к ней. — В конце концов, тебе приходится работать с Учихой.

Теперь их лица были в паре сантиметров друг от друга, а его длинные волосы — куда длиннее её собственных — плотной завесой скрывали их от случайных наблюдателей. Кто-то в толпе присвистнул, но Накику не поняла, воспринимать ли это на свой счёт.

— Спасибо, — недовольно прошептала она, — я почти успела забыть это очаровательное обстоятельство. Ничего он мне не сделает.

— Ты восхитительно самоуверенна, — Неджи усмехнулся самым уголком губ.

— Вся в тебя, — отзеркалила Ритсуми.

— И за словом в карман не лезешь, — вздохнул Хьюга. — Прекрати, тебе не идёт быть злючкой.

— Это прерогатива Саске, — согласилась Накику. — Быть задницей и злючкой.

— Если бы только это, — с несвойственной ему горечью прошептал джонин. — Ты сама знаешь. Ради своих целей он ни от чего не отступится. И плевать ему на помехи. Тем более, на тебя. Просто будь внимательна и не стой у него на пути, если понадобится. Плевать на последствия, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я знаю, — мягко отозвалась Накику, хотя внутри неё что-то болезненно сжалось. Неуловимое чувство надвигающейся опасности. — Ничего со мной не случится.

Она позволила Неджи мягко скользнуть губами по уголку её рта и проводила взглядом его удаляющуюся фигуру. Со стороны стола ей весело помахала Тен-Тен, приглашая присоединиться. Бармен наконец-то принёс ей долгожданный заказ.

Как давно она не чувствовала себя такой одинокой.

++Oh, I hope to see you again++

Дни тянулись, как жвачка, но Сакуре, тем не менее, казалось, что они просачивались сквозь пальцы. Книги давно были изучены вдоль и поперёк, и ей становилось всё труднее объяснить остальным своё апатичное состояние. Ино была уверена, что всё дело в том, что Сай далеко, на миссии, и не скоро ещё вернётся. Ино знала о не таких уж и тайных чувствах лобастой подруги. Но Ино не дежурит в этой части госпиталя, и не в курсе того, что правда намного, намного страшнее. Совсем скоро он не вернётся больше никогда.

Сакура больше не видела Накику, но у неё не было желания даже задаваться вопросом почему. Она дежурила тут каждую ночь, да и днём довольно много времени проводила у кровати Сая, но если Ритсуми и умудрялась просочиться в палату, то делала это как истинный разведчик.

Тсунаде так и не проронила ни слова. Её Сакура, сказать по правде, увидела всего раз: бывшая Годайме и сама мало спала, пытаясь найти разгадку. Шизуне была связующим звеном между ними, но и она не могла поведать ничего конкретного. В последние два дня был большой приток раненых, возвращающихся с опасных территорий, где всё ещё бродили отступники и мародёры, так что у главврача хватало и своих забот. Как бы Сакуре ни хотелось быть эгоисткой, она не могла требовать у коллеги большего.

Она не нашла в себе смелости и для того, чтобы написать Наруто. Письма тех друзей, которые ему отправляли, тщательно инспектировались Какаши, чтобы ни одного случайного упоминания о том, что Сай мог быть с ним не проскальзывало в или между строчек. Рокудайме не нравилось такое положение дел, но Хатаке не спорил с любимой ученицей. Как и не давал ей напрасных надежд.

— Мне так жаль, — шептала Сакура по ночам, аккуратно кладя голову рядом с тихо приподнимающейся и опадающей грудью сокомандника. Он сам почти не дышал, за него это делал всё тот же противно попискивающий аппарат. — Накику была не права. Как же я могу тебя чувствовать, если проглядела что с тобой творится?

Он, конечно, не ответил. Но точно бы возразил; после всего, что с ним случилось, он был резко против самоуничижения. Каждый день она бессильно злилась на него: за то, что он решил эгоистично пройти этот путь в одиночку, ни с кем не поделившись. Если бы он поступил по-другому, они, вероятно, смогли бы общими усилиями найти выход раньше. Сакура пыталась отогнать от себя навязчивую мысль, что выхода, возможно, не существовало. Наруто не верил в подобное. Но лекарства от смерти не существовало.

Через пять дней после их последнего разговора, Сакура чувствовала, как надежда покидает её, расстворяясь в морозном декабрьском воздухе, подобно чакре Сая. Означает ли это, что Сакура тоже умрёт, когда в её душе больше не останется веры на лучшее?

++Sunsets, sunrises++

Учитывая, какой безмерно уставшей и осунувшейся Ритсуми казалась в последние дни, Саске совсем не удивился, обнаружив, что она тайком пробирается в узкое окно одной из больничных палат. Однако, залетев следом, он крайне удивился, обнаружив, что она пришла не на приём.

— Какого хрена? — ему в грудь упёрся острый кончик лезвия нагинаты. Её горностай, высунувшись из-за пазухи, оскалился и зашипел, поддерживая хозяйку. Но почти сразу исчез, её чакры не хватало, чтобы удерживать одновременно два призыва. Ритсуми подвинулась, загораживая кровать, но Учиха и так увидел всё, что ему было нужно. Он приподнял руки в мирном жесте.

— Ты ради него так стараешься? — медленно спросил он. — А я всё думал, что тебя заставило изменить мнение.

— Тебе не понять.

— И правда, не понять. Мне плевать на него, никогда не считал хорошей идею внедрить в нашу команду.

— На Сакуру тебе тоже плевать?

— При чём тут Сакура? — Саске нахмурился, выдавая замешательство.

— Она любит его, идиот.

Последовала неловкая пауза. Но, по большому счёту, Саске и впрямь было плевать. В том числе и на чувства Сакуры к этому парню. Он был уверен, что если таковые и имелись, то только из-за того, что джонин анбу был очень похож на него самого.

— Ничего общего в вас нет, — зло хохотнула Накику, словно прочитав его мысли. — Ты просто лицемер. Благо деревни, спасём товарищей. Можешь не разливаться соловьём, я-то знаю, что ты делаешь это всё в угоду собственной гордыни.

— А ты сама не лицемерка? — едко выплюнул Учиха. — Отказываешься от возможности спасти многих, но вдруг передумываешь ради одного-единственного.

— Значит, сходство скорее есть в нас с тобой, — легко согласилась Ритсуми. — Возможно вот она, причина нашей обоюдной нелюбви.

— Встретимся как обычно, — бросил Саске, прежде чем отправиться по своим делам. Он уже жалел, что повёлся на поводу собственного любопытства. — Осталось совсем немного. Скоро не придётся думать о причинах. Надеюсь, мы вообще как можно дольше не увидимся.

— Не каркай, — напоследок пожелала Ритсуми его удаляющейся спине.

++Livin' the dream, watchin' the leaves, сhangin' the seasons++

Следующий день тоже не принёс ничего, кроме меланхолии. Близился конец декабря, и холод пробирался под кожу теперь даже в самых жарко натопленных комнатах. А может, дело было совсем не в погоде.

Сакура шла по широкому проспекту, сталкиваясь с улыбающимися прохожими, наводнившими отстроенные улицы в поисках подарков и праздничного настроения. Повсюду сверкали гирлянды, а неоновые вывески вскоре закрывающихся на ночь магазинов зазывали принять участие во всеобщей суматохе.

Харуно не знала, зачем решила пройти именно здесь. Скорее всего, чтобы напомнить себе, что жизнь вокруг госпиталя и конкретной безмолвной палаты продолжается. Что у неё нет права быть слабой, не сейчас, не в этом году.

Когда она добрела до здания больницы, пошёл снег.

А внутри её ждал самый настоящий новогодний подарок.

— Никаких крепких объятий и резких движений, — предупредила Тсунаде, ловя ученицу за локоть у самого порога палаты. Она выглядела ужасно, словно разом постарела на пару десятков лет. Сакура в который раз почувствовала укол стыда, она знала, что Тсунаде делает это не только ради Сая, но и ради неё. — Я смогла поделиться с ним частью своей чакры. Но это ненадолго отсрочит…

Сакура кивнула. Или мотнула головой. Ей не хотелось слышать продолжения, не хотелось и терять времени на бесполезные объяснения.

— Хэй, — Сай лежал, повернув голову в сторону открывшейся двери. Он слабо помахал ей, едва приподняв руку над одеялом. — Кошмарно выглядишь, мымрочка.

Как ей хотелось стукнуть его посильнее.

— Как, думаешь, выглядишь сам? — вместо этого произнесла Сакура, присаживаясь на появившемся в палате стуле.

Сай внимательно оглядел её, раздумывая, прежде, чем ответить.

— Очевидно, недостаточно симпатично, чтобы ты снова назвала меня красавчиком, — совершенно серьёзно заявил джонин. Сакура тихо и горько рассмеялась.

— Ты прав, — призналась она, с трудом сдерживая слёзы. — Парочка уродов.

Она не рискнула говорить о его «болезни». И не стала ни в чём упрекать. Это было так неважно сейчас. Время, время; оно утекало сквозь все поры тела, покидало лёгкие с каждым выдохом, разбивалось о тишину с каждым сказанным словом. Оно даже забирало с собой воспоминания: о беззаботном прошлом, в котором она ничего не знала, проводя время бок о бок с ним, Сакура не могла даже думать.

Сай, кряхтя, подвинулся, слабо хлопая по освободившимся сантиметрам свободного места на кровати. Сакура без лишних слов скользнула ему под бок, шумно вдыхая его запах, перемешанный с больничным. Совсем слабый, но она его чувствовала. Или ей так казалось.

Они аккуратно обнялись и замолчали, не решаясь выразить вслух то, что долго копилось. Сакура попробовала сформулировать это в голове — так, чтобы не путаясь и не запинаясь, донести самое главное. Ей так много хотелось рассказать, в стольком признаться.

— Я люблю тебя, — прорыдала она ему в подмышку. — Пожалуйста, держись.

Но его глаза уже были закрыты, дыхание — глубоким и ровным. Сакура чувствовала, что он больше не придёт в себя. Подаренное волшебство было слишком коротким, время без остатка забрало и его.

++Some nights I think of you++

Последний щелчок, после которого вся стена приходит в движение, почти не оставил в ней чакры. И ей даже не хотелось переругиваться с Саске, который монолитом застыл прямо у неё за спиной. На всякий случай Кику не убрала стальные иглы чакры, хотя надобности в них больше не было. Только размяла затёкшие плечи, чувствуя, как лопатки коснулись мужской груди, и подалась вперёд. Саске последовал, словно приклееный.

Она не знала, сколько сейчас времени, а спрашивать у Учихи, который обычно брал с собой карманные часики, не хотела. Но, наверняка, уже скоро утро.

До рассвета остаётся шесть минут.

++Relivin' the past, wishin' it'd last++

Невыносимая ночь постепенно сдаёт свои позиции.

Совсем скоро первые лучи солнца выглянут из-за горизонта. Начнётся новый день. Сакура боится дышать, боится двинуться, прислушиваясь к его слабому сердцебиению.

За две минуты до рассвета Сай умирает в её руках. И мир Сакуры разбивается вдребезги.

++Wishin' and dreamin'++

На пьедестале огромный шар. Точно такой же, каким они видели его на стене. Ни разу не похож на песочные часы. И песок внутри — не песок. Шар мягко светится и вызывает скорее чувство умиротворения, чем опасности. Саске довольно ухмыляется. У них получилось.

Он смотрит только на шар, медленно продвигаясь вперёд. Ему-то некуда теперь торопиться.

— А что, обратно нам тоже придётся неделю возиться, чтобы выйти? — слышится недовольный голос Ритсуми.

Саске хмурится, он почти забыл о её присутствии. Затем нехотя оборачивается на вновь наглухо закрытую смоляную стену.

— Когда у нас будет артефакт, неделя не понадобится, — с убеждением отвечает он.

— Тогда давай побыстрее с этим покончим.

Ритсуми обгоняет его всего на шаг, но песок вдруг ведёт себя агрессивно. Он устремляется к ней; натыкается на прозрачную преграду.

— Какого…

Саске не слышит продолжение фразы. Комната плывёт перед его глазами, и полутьма сменяется ярким светом.

Также резко совсем иная картина приобретает очертания, и Саске, шарахаясь от летящей прямо на него фигуры, отшатывается назад. Он не успевает избежать столкновения, но куноичи — а это определённо девушка — совершенно не замечая его, пролетает… насквозь.

Саске пару секунд недоуменно таращится на свою грудь, затем резко срывается в погоню. Он признаёт Ритсуми, но она выглядит подростком. На ней песочного цвета костюм, чуть темнее оттенка кожи; на поясе болтается протектор Суны. И она улыбается. Учиха не помнит, если хоть раз в жизни видел её искреннюю улыбку. Кому бы она ни улыбалась — по всей видимости, куноичи одна — но точно не ему.

Они двигаются рядом, и вскоре Накику резко тормозит, разглядывая расстилающуюся перед ней Коноху. Саске узнаёт деревню такой — ещё не полностью разрушенной, почти не изменившейся с тех пор, как он её покинул, похищенный сподвижниками Орочимару. Скорее всего, это её первый визит Конохи. По крайней мере тот, после которого она переедет сюда жить. Учиха сам не знает, каким образом вспомнил этот «занимательный» факт её биографии. И от кого вообще его услышал.

Саске пытается схватить её за локоть, прежде, чем куноичи отправится дальше, к воротам, но всё бесполезно: его руки, пусть и осязаемые для него самого, не могут её коснуться. Он присаживается на корточки и проводит подушечками пальцев по шероховатой поверхности ветки; сначала рядом со своими сандалиями, затем — сквозь её. Дерево вполне реально.

И неожиданно — к такому он точно не подготовился — справа от него прямо из воздуха формируется облачённый в тёмно-серый плащ шиноби. Краем глаза Саске выхватывает металлический отблеск на протекторе. Он успевает подскочить и заблокировать атаку, но длинный меч — вопреки опасениям и логике — проходит сквозь него.

Неразборчиво чертыхаясь, Саске отшатывается от вновь тающей в воздухе фигуры звуковика. Последним дематериализуется окровавленное лезвие. Саске моргает и возвращается в тёмное подземелье, рефлекторно прижимая к животу ладонь Но там нет ни крови, ни следа раны. Что за хрень?

Рядом с глухим стуком на холодный камень падает тело. На тонких пальцах ещё светятся остатки чакры, но распахнутые глаза безжизненно таращатся в потолок.

Саске жив и невредим.

Ритсуми мертва.

В прозрачном шаре хаотично бьются о стекло блестящие песчинки.

++So fly high, so fly high++