Caged (джен)

— Вы верующий, Спенсер? — спросил Ганнибал, глядя на молодого человека тем же голодным взглядом, что и в день их знакомства. На этот раз Спенсер был одет в серую рубашку и толстый кардиган, что делало его очень похожим на учителя. На самом деле, если бы не кобура — в данный момент пустая — Ганнибал вполне мог бы принять его как раз за одного из них.

Прошло больше месяца с того момента, когда Ганнибал впервые увидел его. Спенсер дважды приходил к нему на интервью, и ему уже начинало нравиться их общение, хотя Ганнибал был уверен, что именно он тянулся к Спенсеру, а не наоборот.

При таких обстоятельствах анализировать Спенсера Рида было не так просто, как в обычной ситуации. В конце концов, он находился в клетке, а Спенсер был агентом ФБР. Он совсем не доверял Ганнибалу и довольно хорошо знал его игры.

Спенсер плотно сжал губы, и Ганнибал улыбнулся. Эмоциональным у него был не только рот, но и глаза и руки. Все в Спенсере буквально кричало об эмоциях — он был ярчайшим маяком чувств и ощущений. И такой блестящий, восхитительный ум, полный страха и терзаемый демонами, которых он пытался скрыть.

Ганнибалу пока не удалось выведать большинство секретов Спенсера, но он видел, как они скрываются за его плечом, и знал, что со временем сердце Спенсера будет принадлежать ему, как и сердце его дорогого Уилла.

— Вы верующий, доктор Лектер?

Ганнибал довольно улыбнулся, когда Спенсер вернул ему вопрос. Это было ожидаемо — защитная реакция, чтобы избежать раскрытия личной информации.

— По-моему, я первым задал вопрос, Спенсер, — с мягким укором заметил Ганнибал, и Спенсер вздохнул, опустив взгляд в пол. Он часто так делал, и это позволяло Ганнибалу изучать его без лишних переживаний со стороны Рида.

Спенсер был полон страха и, как ни парадоксально, смелости. Странное сочетание неловкой уязвимости и непробиваемой силы.

— Нет, — ответил он, опять смотря на Ганнибала. — Не существует научных доказательств, подтверждающих идею Бога-творца, а в теологии и богословских дебатах задействовано слишком много переменных. Доказать существование Бога невозможно.

— А вы ничему не верите без веских доказательств, — кивнул Ганнибал. — Я так и думал.

— Тогда зачем спросили?

— Мне было любопытно услышать ваш ответ, — сказал Ганнибал. — Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, насколько вы очаровательны?

— Я здесь, чтобы поговорит о вас, доктор, — голос Рида был ровным. Слабая дрожь, которую Ганнибал заметил во время их первой встречи, давно прошла. После нескольких последних визитов он стал более уверенным в себе. Как интригующе.

— Я нахожу разговоры о себе очень утомительными, — сказал Ганнибал, — поэтому я бы предпочел обсудить вас. Например, не хотите ли вы рассказать мне о своем отце?

Рид на секунду напрягся, и в его глазах снова мелькнула та прекрасная боль. Ганнибал усмехнулся и глубоко вдохнул. Запах нервозности и легкого страха Спенсера проникал внутрь клетки через отверстия в стекле.

Спенсер скрыл дискомфорт лучше, чем ожидалось: гнев вспыхнул раньше, чем им овладел страх. Ганнибал не мог решить, что ему больше нравится — гнев или страх. Они оба были такими интересными.

— Расскажете мне о своем?

— Он мертв.

Рид едва не закатил глаза, но удержался и медленно кивнул.

— Разумеется. Мой отец не умер.

Больше он ничего не добавил, и Ганнибал пару секунд размышлял, как сильно ему придется надавить, чтобы узнать всю историю жизни Спенсера Рида. В конце концов, времени для попыток у него было предостаточно.

— Вы не особо-то любите своего отца, — это был не вопрос.

Рид промолчал. Он долго смотрел на Ганнибала, и Ганнибал уже подумал, не уйдет ли он снова. Последние два «сеанса» закончились тем, что Спенсер расстроился и ушел, но пообещал вернуться позже.

— Почему вы начали убивать людей?

Ганнибал вздохнул. Судя по всему, они снова вернулись к допросу.

— Кажется, вы уже дважды задавали мне этот вопрос, Спенсер, и каждый раз я отказывался отвечать.

Короткая вспышка улыбки, и Ганнибал отчаянно захотел узнать, каковы на вкус эти губы.

— Кто знает, доктор, — сказал Спенсер. — Вдруг в этот раз вы решите ответить.

— Не исключено… — размышлял Ганнибал. Это было маловероятно, практически невозможно. Ганнибалу не хотелось делиться своими мыслями с ФБР, и он не стал бы этого делать ни для кого, каким бы интригующим он ни был. — Хотя я очень сомневаюсь в этом.

Спенсер, казалось, был с ним согласен, но все равно упорно продолжал свою линию допроса. Ганнибал не мог не восхититься решимостью этого очаровательного мальчика.

— А что насчет каннибализма? — спросил Рид. — Когда это началось?

На этот раз улыбка Ганнибала, обнажившая ряд острых белых зубов, напоминала настоящий звериный оскал. Спенсер бессознательно вздрогнул от этой дикой ухмылки, но в остальном, казалось, никак не отреагировал.

После долгого молчания, повисшего в воздухе, Спенсер хмыкнул:

— Почему вы со мной разговариваете? — спросил он.

— Я думал, что ответ на этот вопрос уже предельно ясен.

Спенсер нахмурился, уголки его губ опустились, а в ярких глазах промелькнуло разочарование.

— Если вы не собираетесь ничего рассказывать о своих преступлениях, то мне нет смысла находиться здесь, а вам — разговаривать со мной.

Ганнибал кивнул.

— Тогда почему вы постоянно возвращаетесь сюда, как думаете?

Он знал ответ не хуже Спенсера. Не только Ганнибал был заинтригован. Спенсер Рид был человеком, который любил разгадывать загадки, а Ганнибал Лектер был загадкой, которую невозможно было разгадать. Его любопытство в конечном итоге стало его гибелью.

— Как вы и сказали, Спенсер, — продолжил Ганнибал, — возможно, однажды я решу ответить на ваши вопросы.

Спенсер медленно склонил голову, а затем быстро перешел к следующему вопросу:

— Как вы думаете, способны ли вы на любовь? — этот вопрос был задан куда мягче, чем другие, несколько робко и немного неловко. Однако прежде чем Ганнибал успел ответить, Спенсер продолжил, уточняя: — Я не имею в виду сексуальное влечение, — сказал он, — я говорю о любви, о заботе о другом человеке помимо себя и своих собственных нужд. Помимо того, что все люди для вас всего лишь пешки в вашей игре или свиньи, которых вы убиваете.

Ганнибал надолго задумался.

— Боже, не забегаем ли мы вперед, Спенсер? Это всего лишь наше четвертое свидание. Рановато говорить о любви.

Лицо Рида вспыхнуло румянцем, и Ганнибал резко вдохнул при виде этого прекрасного зрелища. Бледная кожа Спенсера выглядела просто великолепно на фоне прилившей крови. Она была такая горячая и розовая на исхудавших щеках. Ганнибал почти чувствовал тепло, исходящее от него.

— Вы знаете, что этот вопрос есть в анкете.

Ганнибал кивнул.

— Но вы вряд ли следовали списку, не так ли? Да он вам и не нужен.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Ганнибал вздохнул поначалу, но все-таки кивнул.

— Если вы спрашиваете, верю ли я, что способен любить, то мой ответ — да. Я уже любил однажды. Я заботился о другом человеке, не имея никаких скрытых мотивов.

— О ком?

Ганнибал улыбнулся, но улыбка показалась ему немного грустной, и он покачал головой.

— Это не так уж и важно.

Спенсер нахмурился, и Ганнибал почти услышал его разочарование. Он наконец-то добился от Ганнибала ответа на вопрос, а потом ему отказали в продолжении. Ганнибал вполне мог представить, что чувствует Спенсер. Он чуть наклонился вперед и уставился на Спенсера хищным взглядом, который мог запросто пронзить его душу.

— А вы, Спенсер? Вы когда-нибудь были влюблены?

Спенсер снова покраснел.

— Это не… — он немного замялся, запнувшись, но быстро покачал головой. — Мы не меня обсуждаем, доктор Лектер.

— Я бы предпочел обсудить вас, — сказал Ганнибал. — Как я уже говорил: вы очаровательны.

— То, что вы хотите обсудить, не так уж важно, — ответил Спенсер. — Мы говорим не обо мне. Это не я в клетке.

Слова должны были прозвучать резко и колко, но вышли слишком звонкими. Дергающиеся руки и расширенные глаза выдавали тревогу Спенсера с головой. Ганнибал смотрел, улыбаясь, а потом поймал его взгляд и уже не отпустил.

— Вы абсолютно уверены в этом, Спенсер?