Если таково твое желание (джен)

— А теперь загни вниз вот этот треугольник, и получится голова.

— Так?

— Да! Здорово вышло, Айрис!

Когда из-за спины раздаются веселые восклики и парные аплодисменты, Рюноске с радостью пользуется этим предлогом, чтобы оторваться от справочника. Он бросает взгляд через плечо: ему любопытно, в конце концов.

— Чем вы там вдвоем занимаетесь?

Сусато поворачивается к нему со светлой улыбкой.

— Я научила Айрис складывать журавлика из бумаги. Смотри, как хорошо получилось, Наруходо-сан!

— Все потому, что Сюзи отлично объясняет! — щебечет Айрис, гордо показывая Рюноске лежащего в ладонях маленького журавлика. — Он такой милый!

Она поворачивается, крутанувшись на носочках, взметнув розоватыми прядями волос, а журавлик, кажется, вот-вот улетит.

Рюноске подходит к ней и присаживается на корточки, чтобы получше рассмотреть бумажную фигурку.

— И правда. Особенно учитывая, что ты делала это в первый раз, Айрис, — да, едва ли в этом оригами можно найти какой-то изъян, все сгибы ровные, что говорит о прилежности и аккуратности девочки. — Помню, как я впервые пытался складывать журавликов, когда был младше. Результат вообще на птицу не походил.

Сусато по-доброму хихикает в ладошку.

— Это очень на тебя похоже, Наруходо-сан.

— О-ох, правда?

— Но оригами могут овладеть все, — продолжает она, переводя сияющий взгляд на журавлика Айрис. — Все, что нужно — немного терпения.

— Ну, так и есть, — катастрофический результат первой попытки оставил у него чувство горечи. Рюноске вспоминает свое неприятие поражения и целеустремленность: он отказывался отложить все и отдохнуть, пока ему наконец не удалось сложить журавлика как надо. — Я тогда продолжил складывать журавликов и на самом деле стал хорош в этом со временем. Хотя с тех пор, как мы приехали в Лондон, ни разу не возвращался к оригами.

— Если тебе тоже захотелось сложить журавлика, бумага еще осталась, — предлагает Айрис, помахав ему листком.

На раздумья Рюноске требуется всего пара секунд, слова сами вылетают изо рта:

— …Да, пожалуй, сложу одного, — он протягивает руку и берет предложенный листок. — Стоп. Это же мои заметки с прошлых дел!

— Ох, правда? — в тоне Айрис не появляется ни капли беспокойства, и Рюноске понимает: она и так отлично это знала. — Они были раскиданы по полу, и я подумала, что в итоге они все равно окажутся в мусорке.

— Возможно, в будущем мне захочется просмотреть их для справки…

Сказанная вслух, эта отговорка звучит слабо даже для самого Рюноске. Сусато упирает руки в бока и строго смотрит него.

— Разве так относятся к важным документам, Наруходо-сан? Беспечно оставляют на полу в беспорядке?

— Н-нет…

— К тому же, если нужно будет освежить в памяти детали наших прошлых дел, вся информация есть в моих заметках, — с этими словами Сусато гордо выуживает из рукава небольшую книжку в твердом переплете. — Можешь просматривать их сколько хочешь.

— …Другого от тебя и не ожидал, Сусато-сан.

Что-то такое происходит уже не в первый раз и — Рюноске уверен — далеко не в последний. Его охватывает искреннее восхищение усердием и предусмотрительностью Микотобы и, постепенно сходя на нет, оно оставляет странную теплоту в груди.

— Это мой долг в качестве твоего помощника по правовым вопросам, Наруходо-сан, только и всего, — улыбается Сусато. — Итак, полагаю, у тебя больше нет возражений против использования этих бумажек?

Мои записи по делам опустили до «бумажек»…

Признавая поражение, он позволяет себе разок вздохнуть.

— Ладно, это лучше, чем видеть их разбросанными по полу.

Айрис тут же выдает ему листок и радостно приступает к складыванию нового журавлика.

В этот момент дверь мансарды внезапно распахивается, в нее влетает долговязый мужчина, по выражению лица ясно: он ранен в самое сердце.

— Что это такое? Я вернулся домой, а меня даже никто не встретил! Вместо этого я нахожу, что вы заперлись и сидите в мрачной, пыльной мансарде? Без меня?

— Пожалуйста, не отзывайтесь так о комнате, которую сами же сдаете внаем, — протестует Наруходо, почти не отрываясь от своего занятия. — С возвращением, мистер Холмс.

— Шерли! — вскрикивает Айрис, бросается к самопровозглашенному великому детективу и обнимает за пояс маленькими ручками. — Добро пожаловать домой! Как все прошло?

Шерлок торжествующе смеется.

— Разве тебе нужно спрашивать, Айрис? — в триумфе он щелкает указательным пальцем по козырьку своей знаменитой шляпы и с широкой ухмылкой смотрит в сияющие глаза Айрис. — Еще одно дело раскрыто великим детективом Шерлоком Холмсом! Можно расслабиться и не думать, чем мы будем платить ренту за месяц.

Это правда та тема, которую стоит поднимать в разговоре с ребенком?

Вслух Рюноске этого не говорит, Айрис же, ничуть не смутившись, восторженно хлопает в ладоши.

— А теперь, — продолжает Шерлок, повернувшись к ним, — спрошу снова: чем вы все занимаетесь в этой пыльной мрачной старой мансарде… Ах! — он вскидывает руку, призывая к молчанию открывшего рот Рюноске, и одаряет его лукавой улыбкой. — Позвольте продемонстрировать силу дедукции!

— Я складывала оригами, — обрывает детектива Сусато, не прислушавшись к помпезному заявлению, и указывает на рядок фигурок, лежащих перед ней на столе. — Айрис стало любопытно, так что я научила ее, как делать классического журавлика. У нее очень красиво вышло, мистер Холмс!

Что удивительно, период депрессии Шерлока от того, что его дедукция оказалась не интересна, длится не долго; через пару секунд он вскидывает голову, берет журавлика Айрис и вертит его, осматривая со всех сторон.

— Насколько я помню, оригами — традиционное японское искусство складывания разных фигурок из бумаги. Я прав?

— Да, так и есть, — кивнув, Рюноске кладет своего готового журавлика рядом с умело сделанными журавликами Сусато. Он ощущает слабый укол разочарования в себе, отмечая, что в сравнении с деликатной работой Сусато, его журавлик смотрится чуточку кривовато. — Значит, вы слышали об этом, мистер Холмс?

— Как и ожидалось от мистера Холмса!

— Если бы я не знал даже этого, разве был бы я великим детективом? — Шерлок возвращает журавлика Айрис и треплет ее по голове, от чего та хихикает. — Для вас это может стать сюрпризом, но я и сам умею складывать пару разновидностей фигурок!

Рюноске удивленно выпучил глаза.

— Правда? Вас кто-то научил?

— Можно и так сказать, — что неожиданно, дальше Шерлок не распространяется. Рюноске удается уловить какую-то мимолетную отстраненность и теплоту во взгляде Холмса, потом тот моргает и обращает внимание на разбросанную бумагу. — Но, должен отметить, вы вдвоем правда быстро работаете.

Сусато с Рюноске опускают глаза. Перед ними уже высится небольшая горка журавликов, сложенных на автомате, пока их мысли были заняты разговором. Наруходо чувствует, что у него от смущения начинают гореть уши, и бросает робкий взгляд на Сусато. Та мягко смеется.

Айрис воодушевленно склоняется над горкой. Она зачерпывает несколько штук в сложенные лодочкой ладони, поднимает их и позволяет журавликам упасть вниз — те разлетаются по деревянному столу, словно огромные снежинки, принося девочке радость.

— Эй, Сюзи? Почему ты сказала, что журавлик — это классика?

— Ох! — Сусато, размышляя, как ответить, подносит палец к подбородку. — Если уж говорить об этом… Есть вид журавля, который водится только в Японии, у нас он считается символом удачи и долголетия. Именно это и представляют бумажные журавлики.

Слова Сусато что-то пробуждают в подсознании Наруходо: разные рассказы из детства и мальчишеский смех; кажется, что это было в какой-то другой жизни. Он окидывает взглядом журавликов, примерно подсчитывая их количество. Определенно, его не опишешь словом «несколько», но при этом их и не слишком много.

— Еще есть одна известная легенда о бумажных журавликах, — внезапно для самого себя добавляет он, охваченный воспоминанием. — Говорят, если сложить тысячу журавликов, твое желание исполнится.

— Желание? — переспрашивает Айрис, округлив глаза.

— Ах да, точно! — кивает Сусато. — У этой легенды есть несколько вариантов. Согласно одному из них, закончить тысячу журавликов нужно за определенное время. Согласно другому, желание исполнится, только если всю тысячу журавликов сложит один человек. Неизменно в этих вариантах только одно: количество журавликов — их определенно должна быть тысяча.

Айрис задумчиво вздыхает.

— Такая красивая история. Желание, да?

— История и правда красивая, — чуть улыбается Рюноске. — Когда я был младше, все вокруг хотели исполнения желаний и пытались складывать журавликов. Но, как оказалось, тысяча — это все-таки довольно много. Большинство детей быстро уставало от этого.

— Тогда почему бы нам не попробовать?

Услышав это, все оборачиваются к Шерлоку, спокойно стоящему рядом; он успел достать трубку и поднести ее ко рту. На этот раз в его улыбке есть что-то еще кроме обычной легкомысленности.

— Начали вы неплохо, — продолжает он, обращая свое внимание на кучку журавликов, лежащих на полу тут и там. — К тому же, нас четверо, и тысяча не кажется совсем невыполнимой. Так ведь?

— Я за! — энергично кивает Айрис. — Звучит весело!

Сусато складывает вместе ладоши с тихим хлопком, лицо ее светится от радости.

— Точно. Уверена, если мы продолжим в таком же темпе, то быстро сделаем тысячу журавликов.

Тысяча бумажных журавликов. Рюноске несколько раз повторяет фразу про себя, пытаясь это представить. В принципе, это возможно, только тут у него возникает вопрос.

— Я не против, — начинает он, — но… кто будет загадывать желание?

— Ох.

Негромкого звука, слетевшего с губ Айрис, хватает, чтобы он почувствовал себя виноватым.

— Не то чтобы это плохая идея, вовсе нет, — торопливо добавляет Рюноске. — Я просто имею в виду, что по легенде…

— Прекрасный вопрос, мистер Наруходо! — обрывает его Шерлок. Он поворачивается на каблуках и подмигивает, очевидно, уже зная решение проблемы. — Почему бы не позволить загадать желание тому, кому повезет сложить последнего журавлика? В любом случае, работы до этого еще прилично, разве нет?

Сусато с Айрис кивают, полные энтузиазма, Шерлок довольно усмехается. Не то чтобы тут был какой-то выбор, но может ли Рюноске сказать «нет»?

— Ну, тогда приложим все усилия.

— Ура! — Айрис кидается к столу за стопкой бумаги и начинает складывать фигурки быстрыми изящными движениями. Сусато с любопытством обращается к Шерлоку.

— Что загадаете вы, мистер Холмс?

Тот щелкает пальцами.

— Чтобы мне поручил дело богатый клиент! — с драматизмом провозглашает он, принимая странную позу — что обычно делает, когда у него отличное настроение.

Рюноске непонимающе склоняет голову.

— Если хотите денег, почему просто этого не пожелать?

— Боже мой, мистер Наруходо, — машет пальцем Холмс и покачивает головой, словно ответ очевиден. — Думаешь, я берусь за расследования только ради денег?

— …

— Хватит на меня так смотреть. Нет! Гораздо лучше, если дело представляет собой загадку, достойную интеллекта великого детектива. Я стал знаменит, потому что берусь за дела не только из-за того, сколько мне заплатят, знаешь ли.

Несмотря на легкомысленную интонацию Шерлока и озорной блеск глаз, Рюноске понимает подтекст и не может сдержать улыбку: Холмс, намеренно ведя себя подобным образом, на самом деле не шутит.

— Я и не думал так.

— Что насчет тебя, Айрис? — замечая ее быстрый прогресс, Сусато передает ей новую стопку бумаги в тот самый момент, когда заканчивается прошлая. — Ты уже придумала, чего пожелаешь?

Айрис радостно берет листок, в мыслях у нее проносятся разные возможности.

— Есть целая куча всего, чего я хочу загадать! Мне нужно хорошенько это обдумать, — внезапно посреди работы ее пальцы замирают, сама девочка, кажется, отстраняется куда-то от реальности.

— Айрис?

— Это должно быть что-то важное, разве не так? Мое желание, — голос Айрис звучит приглушенно, в нем нет ни тени веселья; она так и продолжает смотреть на недоделанного журавлика в руках. — Что-то важное, например… скоро встретить папу.

Нотка неуверенности в ее голосе задевает что-то в груди Рюноске. Краем глаза он замечает, как напрягается Шерлок.

— …Думаю, — начинает он осторожно, — ты можешь пожелать всего, чего хочешь, — немного подумав, он решительно кивает. — Для этого и нужны желания. Считаешь ли ты желание важным или нет, веришь ли в то, что оно сбудется или нет, главное — то, чего именно ты хочешь. Правильно ведь?

Он гадает, кого же на самом деле пытается убедить.

— Верно, Айрис, — твердо говорит Сусато. — Пожалуйста, не волнуйся об этом слишком сильно. Если решишь, что тебе нужно еще одно желание… — она триумфально обводит рукой значительно выросшую гору оригами. — Нам просто надо будет еще раз сложить тысячу журавликов!

— …Ты права! — все оказывается вот так вот просто, Айрис снова улыбается, тень сомнения исчезает с ее лица, и они с Сусато вместе хихикают. — А ты сама, Сюзи? Чего ты хочешь?

— Я? — Она так загорелась, с энтузиазмом складывая журавликов, но, похоже, мысль о конечной цели даже не приходила ей на ум. Сусато склоняет голову, размышляя. — Я… даже не знаю. Нет ничего такого, что можно было бы назвать таким громким словом, как желание… А!

Наруходо чуть не подпрыгивает от неожиданности.

— Придумала что-то, Сусато-сан?

— Кажется, да, — Сусато поворачивается к нему, ее глаза будто сияют. — Я бы пожелала… чтобы Наруходо-сан стал тем, кем так стремится быть — прекрасным адвокатом.

— Э?! — невежливо вырывается у Рюноске, он распахивает глаза. — Нет, нет-нет, это, это не… то есть, разве ты не должна пожелать чего-то для себя? Я-я не могу просто принять…

— Ты правда думаешь, что это желание касается только тебя? — На него оказывается направлен горящий взгляд, в словах слышатся стальные нотки: Сусато не колеблется. — Я тоже хочу этого от всего сердца. — Ее взгляд опускается и замирает на предмете, закрепленном на поясе Рюноске; тут она смягчается. — Не важно, загадаю я желание или нет, но я верю, что со временем ты правда станешь отличным адвокатом. А сейчас… я лишь прошу небольшой помощи в этом.

Слов не находится, Рюноске только может слабо кивнуть, в уголках глаз становится влажно, в горле стоит ком.

— Дать носовой платок, мистер Наруходо?

— Н-нет! — Рюноске проводит рукавом по лицу одним быстрым движением, старается послать Шерлоку свой самый угрюмый взгляд и снова смотрит на Сусато. — Спасибо… Сусато-сан. Я изо всех сил постараюсь оправдать твои ожидания.

Она только улыбается ему с невероятной добротой.

— А чего пожелал бы ты, Наруходо-сан?

— Чего пожелал бы, ха… — этот вопрос занимает его с того самого момента, как они решили вместе делать журавликов, но, если честно, ответа он так и не нашел. — Я… правда не знаю. Наверное, подумаю об этом, когда дело будет близиться к концу.

Желание означает стремление, надежду. Жажду.

Интересно… сработает ли это…

Он смотрит в окно; оттуда струится солнечный свет, по голубому небу не спеша плывут кучерявые облака. Пусть Шерлок и назвал их мансарду старой, но вид ее, залитой золотистым сиянием, прекрасен.

По комнате, шурша бумагой, пролетает теплый ветерок.

…Скорее всего, нет.

И все же Рюноске тянется за следующим листком бумаги.

* * *

«…Как у тебя дела? Удивлен, что получил письмо так скоро? Сразу после отправления я вспомнил, что забыл кое-что тебе сказать. Так что когда корабль остановился в порту для пополнения запасов провизии, я воспользовался представившимся случаем и послал это письмо.

Ты наверняка еще не до конца привык к жизни в Лондоне, я угадал? Хотел сказать, что в моей старой комнате на квартире мистера Холмса осталось немного вещей, которые ты можешь найти полезными: книги и всякое такое. Как бы мне ни хотелось, я не смог забрать все с собой обратно в Японию. Так что можешь зайти как-нибудь, как будет настроение, на Бейкер-стрит и забрать все, что понравится. На самом деле, я буду счастлив, если тебе пригодится что-то из моих вещей…»

* * *

Повозка с шумом отъехала, и скоро отдаляющийся цокот лошадиных копыт сменяет отдающийся в ушах громкий стук сердца. После всего, что случилось, кажется глупым, что он так волнуется — хоть убей, он не может объяснить это логически.

Казума Асоги глубоко вдыхает, поднимает руку и стучит в дверь дома 221В.

С другой стороны тут же раздаются быстрые шаги, и дверь со щелчком распахивается. Он ловит любопытный взгляд зеленых глаз, а потом в них светятся узнавание и радость.

— Это ты! Заходи, мы как раз тебя ждали!

От этого приветствия, полного детского энтузиазма, уголки губ Казумы непроизвольно приподнимаются — сдержаться просто невозможно. Он вежливо склоняет голову:

— Добрый день, мисс Уотсон!

При личном знакомстве она предстает еще более веселой и энергичной, будто кому-то, судя по ее мистическому появлению в зале суда в виде голограммы, вдруг могло показаться, что она недостаточно бодрая.

— Можно просто Айрис, — взяв его за руку и потянув внутрь, щебечет она. — Садись где захочется! Мой особый травяной чай почти готов!

— Ах… — начинает он. — Тебе не нужно так… — но Айрис уже убегает куда-то вглубь апартаментов — предположительно, на кухню. Ошеломленный, Казума осматривается по сторонам, его взгляд скользит по куче самых разных вещей, загромождающих гостиную, в которой он оказался. Несмотря на сердечное предложение Айрис, почти все горизонтальные поверхности занимают странные устройства, и они не оставляют свободного места, где можно присесть, а неосмотрительно что-то трогать и перекладывать Казуме не хочется.

— Ого, да это же мистер Асоги! — раздавшийся позади беззаботный голос бросает его в дрожь, Казума резко поворачивается, его рука на автомате ложится на рукоять висящего на поясе меча. Впрочем, он тут же облегченно вздыхает, увидев подошедшего к нему человека:

— Детектив Холмс.

— Не нужно так напрягаться, — Шерлок, где-то оставивший свою знаменитую шляпу-двухкозырку и плащ и, кажется, ничуть не озабоченный острой инстинктивной реакцией Асоги, лишь пожимает плечами. — Сегодня ты наш почетный гость.

Казума легко кланяется.

— Благодарю за приглашение, — Асоги не собирался быть так предельно лаконичен, но все еще не может избавиться от осторожности и неуверенности: как вообще ему вести себя с человеком, который втайне пытался предотвратить его приезд в Лондон?

А Шерлок, которого это не смутило, просиял:

— Тоже мне, большое дело. Ты все-таки дорогой друг мистера Наруходо и мисс Сусато… Как же мы можем разочаровать их плохим отношением к тебе? На самом деле, — он выуживает из нагрудного кармана какую-то бумагу и помахивает ей перед Казумой. Тот успевает разглядеть небрежный, до боли знакомый почерк на конверте, — мистер Наруходо просил присмотреть за тобой и помогать по возможности.

— Рюноске… слишком волнуется, — тем не менее, по лицу Асоги проскальзывает невеселая улыбка. — Боюсь, долго засиживаться у вас я не буду. Я только зашел забрать вещи, которые он оставил, и после снова вернусь в прокуратуру.

— Об этом мистер Наруходо тоже написал, — Шерлок, взмахивая рукой в направлении лестницы, щелкает пальцами. — Бери что хочешь! Я уже говорил ему: все, что осталось, станет объектом моих экспериментов, все по-честному.

Казума кланяется еще раз и отворачивается:

— Тогда прошу простить меня.

— Ах, один момент, мистер Асоги! — раздается оклик Шерлока, принявшего странную позу. — Советую обратить особое внимание под нижнюю полку в дальнем углу комнаты.

Озадаченный, Казума останавливается, не успев сделать и шага.

Шерлок подмигивает, у него во взгляде читается веселье и доброжелательность:

— Думаю, ты найдешь там кое-что интересное.

* * *

Мансарда залита утренним светом, и это, несмотря на то, что здесь больше никто не живет, создает приятную атмосферу. Асоги замирает на последней ступеньке лестницы, чтобы рассмотреть обстановку — уютную, но немного пустоватую — во всех деталях.

В этой самой комнате в течение целого года их разлуки жил и учился его лучший друг.

Сейчас множество вещей отсутствует, но комната не пуста: на полу у стены все еще стоят несколько запакованных коробок, на полках — толстые книги в твердом переплете. Когда он проводит пальцами по столу, на перчатке остается пыль, но совсем немного, будто кто-то недавно здесь убирался.

До его слуха доносится тихий всплеск, Асоги поворачивается и видит небольшой стеклянный аквариум с водой, в котором — из всех существ — плавают маленькие креветки. Он заглядывает внутрь, гадая, как же в голову его друга пришла мысль завести столь крошечных морских созданий. Креветки кажутся вполне здоровыми, хотя не то чтобы он в этом разбирается. Может, теперь, в отсутствие Наруходо, за ними присматривает Шерлок или, что более вероятно, Айрис.

В конце короткого коридорчика, отходящего от основной комнаты мансарды, виднеется дверь; на ней все еще висит табличка с именем Сусато. Казума улыбается, а потом наконец подходит к полкам.

Пусть у входа в комнату и говорится «Офис юридической консультации Наруходо», но, судя по порядку и методу организации вещей, тут очевидно просматривается влияние Сусато. Коробки аккуратно подписаны, книги рассортированы по темам — Казума помнит, каким был Рюноске, и не верит, что это могло быть его рук дело. Одну за другой Казума перебирает содержимое коробок, достает папки, которые, как ему кажется, могут оказаться полезными, а остальное осторожно складывает обратно, мысленно жалея, что все это в руках детектива окончит свой путь.

Хотя, зная Холмса, его угроза вполне может оказаться простой шуткой.

Кстати, о нем — Казума вспоминает, что чуть ранее сказал Шерлок.

Нижняя полка в углу, да?

Под ней стоит еще одна большая коробка без подписи. Когда Асоги поднимает ее, она кажется на удивление легкой для своих габаритов. Он ставит ее на стол и начинает открывать, в нем зарождается любопытство.

Коробка оказывается полна бумаги, сложенной в причудливую форму.

…Журавли?

Асоги берет одного и рассматривает фигурку, безобидно лежащую на ладони. Бумажные журавлики. Классический дизайн оригами, распространенного увлечения в Японии. Он совсем не ожидал увидеть что-то такое за океаном, так далеко от родины. Тем более в таком количестве. Этому есть только одно объяснение.

Тысяча журавликов…

В Японии эту легенду знает каждый ребенок, и Казума тоже смутно ее припоминает. Красивая фантастическая история о желаниях и надежде, но, по сути, ничего более.

И все же, когда здесь, в комнате Наруходо, он видит журавликов, то совсем не удивлен.

Ближе к углу коробки торчит на виду квадратный не сложенный листок, который он поначалу не заметил. Казума вытаскивает его.

Его глаза чуть расширяются в удивлении, когда он переворачивает бумажку и видит собственное имя, написанное знакомыми, еще менее разборчивыми чем обычно каракулями — словно в спешке.

«Асоги, все вместе мы сложили этих журавликов, хотя до одного последнего так и не добрались. Но, думаю, они больше мне не нужны. Так что если… если хочешь…»

Когда он осознает, у него вырывается смех.

Он прижимает одну ладонь ко рту, в другой дрожит записка от друга. В горле как будто что-то застревает, это черевато: потом он, пытаясь отдышаться, будет хватать ртом воздух.

Но — какое нелогичное противоречие — у него становится невероятно легко на сердце.

Ах, я никогда не мог сравниться с тобой, Рюноске.

* * *

Когда Казума спускается вниз с запиской в кармане и коробкой в руках, встречающие его Шерлок с Айрис, заметив выражение его лица, понимающе улыбаются. В воздухе витает тонкий аромат чая.

— До сих пор трудно поверить, что мы сделали все это! — произносит Айрис, приподнимая крышку коробки, чтобы еще раз с восторгом посмотреть на море журавликов.

— И правда ностальгическое зрелище, — согласно кивает Шерлок, поднося к губам трубку. — Ну? Чего же ты пожелаешь, мистер Асоги?

Казума решает начать с вопроса. Да, Наруходо ясно написал, чтобы журавликов оставили ему, но имеет ли он право принять их, если все они складывали их вместе?

— …Вы точно уверены, что я могу забрать их? Все-таки я даже не помогал вам их складывать.

— Они нам не нужны! — ясным голосом и без всяких раздумий отвечает Айрис. Она с улыбкой закрывает коробку, устремленный на Казуму взгляд полон доброты. — Больше нет. К тому же, если Руно с Сюзи решили, что журавликов должен забрать ты, пусть так и будет.

— Ну конечно. Не то чтобы я предполагал, что ты благородно заявишь, что тебе это все не нужно, а потом я смогу пожелать себе дело от богатого кли…

— Боже, Шерли, просто пей свой чай.

Это даже забавно, и у Асоги вылетает сдержанный смешок.

— …Спасибо. Детектив Холмс, мисс Айрис, вы мне кое с чем не поможете?

Они недоуменно поворачиваются к нему.

— Хм?

— У вас есть веревочка?

* * *

Возвращение в прокуратуру проходит совершенно непримечательно: большую часть времени Асоги просто глазеет в окно повозки.

Рядом с ним на сидении стоит несколько опустевшая коробка с журавликами.

— Веревочка? — переспрашивает Айрис, склоняя голову набок.

— В Японии тысячу журавликов принято подвешивать на веревочках, по нескольку штук на каждой, — объясняет Казума. — Так проще и с точки зрения организации.

Воодушевленная чуть больше, чем следует, Айрис находит нужные материалы, и они втроем приступают к трудоемкой задаче связывания журавликов группками по нескольку штук.

— А что насчет твоей работы? — интересуется Айрис, отрезая еще веревки от мотка.

Асоги расслабленно отмахивается:

— Ничего сложного, я разберусь.

Наконец, когда они заканчивают, Казума молча разглядывает то, что получилось, он поражен: в коробке и правда было 999 журавликов.

Он поворачивается и протягивает несколько веревочек с ними Айрис и Шерлоку:

— Спасибо, что заботились о Наруходо и помощнике по правовым вопросам Микотобе, пока они были в Лондоне. Я искренне благодарю вас.

Айрис осторожно принимает журавликов и широко улыбается.

— Знаешь, ты можешь заходить в гости в любое время!

Шерлок же, положив руку на пояс, добавляет:

— И приводи с собой того мрачного жнеца, мистер Асоги.

Во взгляде у него при этом пляшут искорки веселья и понимания.

* * *

Асоги заходит в офис, открывая дверь ногой — руки у него заняты. Барок ван Зикс, сидящий за столом, бесстрастно поднимает на него взгляд и отмечает:

— Довольно необычно, что ты опаздываешь без веской причины.

— Мое дело заняло больше времени, чем я думал, — кратко отвечает Казума. — Но сейчас я готов работать в полную силу и выполнить все, что требуется.

— Хм, неважно. Все равно дел сегодня мало.

— Вот как?

Короткие, лаконичные, всегда о работе без лишних отступлений — таковы все их разговоры. В конце концов, между ними до сих пор пролегает глубокая пропасть из смешанных, противоречивых чувств.

Именно поэтому Казума запускает руку в коробку и зачерпывает кучу журавликов.

Молча он подходит к ван Зиксу и рассыпает их по его столу.

На несколько секунд опускается покров звенящей тишины.

Барок переводит взгляд то на кучу журавликов, то на Асоги. К радости Казумы, в глубине его глаз безошибочно читается искреннее замешательство — впервые он смог застать этого мужчину врасплох.

Наконец ван Зикс открывает рот.

— …Прокурор Асоги. Что это такое?

Отворачиваясь и целеустремленно шагая к выходу с коробкой в руках, он не может сдержаться и весело ухмыляется, к губам подступает смех, а в груди рождается удовлетворение от выражения лица того, кто был известен как Жнец Олд-Бейли, — тот сбит с толку.

— Желания, прокурор ван Зикс.

И ему нужно раздать их еще многим, очень многим людям.

* * *

Еще несколько веревочек с журавликами он отдает инспектору Джине Лестрейд — он встречает ее, когда та доставляет отчет. Ее верный игривый компаньон обнюхивает его сапоги, а Асоги вкладывает журавликов в протянутые ладони Джины — это беззвучная благодарность и извинение, пусть она и принимает их с долей скептицизма.

Она машет ему на прощание и вместе со скачущим следом Тоби бежит ко входу в прокуратуру, веревочки с журавликами развеваются у нее за спиной.

Следующее имя в его списке, написанном Холмсом — Виридиан Грин, женщина, которую он никогда не встречал…

Но ее встречал Рюноске.

Казума думает, что всех благодарностей мира будет недостаточно для Наруходо, затронувшего столько жизней.

* * *

Коробка с самого начала не была тяжелой и сейчас должна быть еще легче, но почему-то остатки ее содержимого обретают странный вес.

Когда Казума подходит к воротам, за спиной догорает закат. Ноги буквально примерзают к одному месту, но если он остановится здесь, значит, все было напрасно.

Он ступает между рядов камней, обозначенных цифрами — не тех, который он ищет. На нужном не будет имени или иных указаний личности — это не положено убийце. Только благодаря записям, сохранившимся в прокуратуре, он знает, куда идти.

Наконец он останавливается, перед ним самый простой надгробный камень. Довольно долгое время он не может оторвать от него взгляда и молчит, слова, что он хотел сказать, внезапно по непонятной причине застревают в горле.

Так что вместо этого Асоги делает шаг вперед, и последняя веревочка журавликов падает на землю могилы его отца.

В лучах заката кажется, что бумажные журавлики слабо светятся.

* * *

Уже гораздо, гораздо позже он осознает, что записка от Наруходо все еще лежит у него в кармане. Казума достает ее, разглаживает помятые края, смотрит на слова, которые друг кривовато вывел тушью, и вспоминает, как улыбаться.

Он начинает с того, что складывает листок пополам.