Цена правды (джен)

Ормизд есть доисторическое божество людей, к коему наши предки взывали как к покровителю клятв и договоров. Соглашение, скрепленное ритуальной печатью оного, считалось священным, а его исполнение — по духу, а не по букве — гарантированным. Увы, культ столь полезного бога угас ещё задолго до Первой Высадки, и лишь изредка, в практике северных магов и ритуалах далёкого Офира, находим мы последние его отголоски.

Урсын ван Дыйк. "Опыт словаря верований древних"

— Долго рассказывать, ведьмак. Жизнь — говно...

Золтан Хивай во всякую встречу с Геральтом начинал рассказ о себе этой стереотипной фразой. Но в этот раз ривянин понял, что у краснолюда начались доподлинные неприятности.

— Похоже, ты повздорил с войтом? Хотя что я говорю, вид у тебя больно удручённый. Как минимум с комесом, — сказал Геральт.

— Да если бы я сам, уж поверь, я бы по-свойски с этими курвами всё уладил и тебе бы не жаловался. В дерьмище влип мой дядя, старый Якоб Цвайбек, — пояснил Золтан.

— Это тот, который держал сапожную мастерскую в Рикверелине? — уточнил ведьмак. Ибо у Золтана хватало родни и в Каэдвене, и в Темерии, и в других людских королевствах.

— Да. Теперь он... Раньше жил там, в предгорьях, в поместье графьёв Аделааров. А теперь, в общем, уже нигде не живёт.

— Убили? — спросил Геральт.

— Прогнали.

— За что?

— Да ни с хера. За то, что имеют право. Он ночует здесь, в каморке, где Догге хранит запасную упряжь. Пошли к нему, дядюшка Якоб сам всё объяснит.

Трактир Догге расположился в южных отрогах Пустульских гор. Торговый тракт из Ард Каррайга в Новиград проходил здесь на полосе меж каэдвенских и реданских владений, считавшейся ничейной. Это позволяло Догге серьёзно сэкономить на податях, а грабителей он не боялся — как правило, добычу они пропивали именно у него. Благодаря этому же замечательному свойству на его подворье часто оседали нелюди из Каэдвена, когда у них возникали неприятности с королевскими властями, сеньорами или магистратами городов.

Так у Догге появился и Якоб Цвайбек, бывший сапожник из Рикверелина. Хоть краснолюд и покрепче человека, и живёт подольше, всё же старость для него — тоже не радость. Дядюшка Якоб ещё кормился своим ремеслом за счёт посетителей трактира, продырявивших сапоги, но глаза и пальцы у него были уже не те, что лишь дополнительно усложняло ему жизнь.

— Рад приветствовать, милсдарь, — поклонился старику Геральт. — Геральт из Ривии, друг вашего племянника Золтана. Вижу, быт у вас достаточно скудный...

— Это верно, сучья холера, ох верно, — тяжко вздохнул дядюшка Якоб и закашлялся. — Почти всё пришлось в Вишнёвых Садках побросать! Дом-то у меня — не тележка... Зато выпивка за счёт заведения! В сугреве недостатка не имею.

— Что же вас загнало в такую дыру, милсдарь Цвайбек? Золтан полагает, что я смогу вам чем-то помочь. Но для этого мне нужно знать о ваших неприятностях всё, — сказал ведьмак.

— Ну, слушайте...

Когда-то давно у дядюшки Якоба был сын, Тодд Цвайбек, служивший капитаном стражи графа Аделаара. Аделаары владели, почитай, всем западом Каэдвена, имели даже свои города, а в былые времена самостоятельно, без дозволения королей, устраивали войны с Реданией. Реданцы выигрывали не всегда.

При Хенсельте дворянская вольница ушла в прошлое, но Ян Энрик Видкун Свейке, десятый граф Аделаар, всё равно почитался первым богачом в Каэдвене после короля. Такой человек мог позволить себе широкие жесты. И когда король соблаговолил внести Рикверелин в лист городов, закрытых для проживания нелюдей, граф выделил Якобу Цвайбеку закуток своего имения Вишнёвые Садки для постройки хибары. Таковая милость старому сапожнику была оказана в память о Тодде, зверски убитом скоя'таэлями в панском лесу.

В плодородной долине речки Дымпни, где прижились даже редкие для северного края вишни, места и прокорма хватало всем — а одинокому краснолюду и подавно. Якоб шил непритязательные постолы для графской дворни и кметов из деревень — чисто символическая повинность, за которую Аделаар обеспечивал его всем необходимым.

Однажды милсдарь граф поскакал с влиятельными гостями в горы, на охоту за королевским грифоном, и не рассчитал своих сил. В именье его привезли уже поперёк седла, холодного и страшно израненного. С тех пор в Вишнёвых Садках и не стало старых хозяев, ибо милсдарыня графиня умерла родами много раньше. И чтобы одиннадцатый граф Аделаар, обалдуй лет двенадцати, не остался без присмотра, опекунство над ним по завещанию досталось его тётке — высохшей старой курве, которую муж прогнал за неисцелимое бесплодие.

Опекунская та тётка Данута и её компаньонка госпожа Деак — вдова павшего в Соддене графского рыцаря — вздыхали от лишних расходов, без конца сидели за столом с наливками и потихоньку распродавали братнино наследство. Ходили слухи, что они хотят вырубить прекрасный вишнёвый сад, давший поместью имя, и сдать землю беженцам с Яруги, чтобы те пахали на них издольщиками — но стеснялись чересчур сентиментального племянника. Впрочем, у милсдарыни Дануты Аделаар была масса других творческих планов по распоряжению наследством.

И одним прекрасным утром к Якобу заявился толстый и краснорожий графский коморник Перебейнос с неизменной плетью-трёххвосткой за пазухой. За ним семенил длинный и жердеобразный мэтр Гаррах из Рикверелина, юрисконсульт и фактотум графини. Обоих должностных лиц сопровождала охрана из графских гайдуков с увесистыми палицами и буздыганами.

— Сидишь, курвин ты карлик? — в своей обычной манере начал светскую беседу коморник. — У тебя два часа, чтобы собрать свой скарб в мешок и проваливать отсюда в задницу!

— Это ещё почему? — стиснул кулаки Якоб.

— А потому, розовые ты панталоны новиградской шлюхи, — рявкнул Перебейнос, — что милсдарыня графиня желают выстроить через Дымпню этакий мост, на котором были бы по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для кметов! А на твоём сраном холме возведут такой высокий... этот... как его... бельведер, что можно оттуда увидеть даже Нильфгаард, и там изволят пить вечерний чай на открытом воздухе!

— Но милсдарь коморник, — мягко возразил Цвайбек, — я имею невозбранное право существовать на этом холме до скончания моих дней. Надеюсь, недолгого. Такова была воля его покойного сиятельства. А она, как все мы знаем, нерушима.

Мэтр Гаррах был единственным в округе стряпчим, который получил в Оксенфурте диплом бакалавра — на деньги покойного графа. Посему он любил позадаваться и поговорить по-учёному, так, что у старого краснолюда голова трещала:

— Дело в том, милейший, что ваш, так сказать, надел представляет собою условное держание, кое, согласно действующему Судебнику нашего короля Хенсельта, может быть сполна взято сеньором обратно в собственность при определённых условиях. Условный статус держания был зафиксирован покойным графом Аделааром в письменной форме и заверен Ормиздовой Печатью, что накладывает, помимо юридических, ещё и магические ограничения на толкование акта. А дозволение господину Цвайбеку доживать на сей территории до самой смерти его сиятельство изволили сделать в устной форме — и таким образом, оно не является непреодолимым препятствием для законных наследников и опекунов оных!

— А какие же условия я порушил, милсдари? — недоумевал Якоб.

— А такие, что кметы твои поганые постолы снашивают в три дня! — закричал коморник.

— То ж не моя вина, что они от рассвета до заката по графскому хозяйству мечутся... — попытался оправдаться краснолюд.

— Короче, хватит тут разводить демографию... — набычился Перебейнос.

— Демагогию, милейший, — поправил его юрисконсульт.

— А мне один хер! Бери свою хвостатую нелюдскую жопу в руки и катись с графской земли! И так от вашего семени дьявольского продыху нету, чтоб гули разрыли могилу твоей матери и наблевали туда!! — взревел коморник и щёлкнул трёххвосткой.

Будь Якоб Цвайбек помоложе, и не будь за жирным Перебейносом десятка вооружённых гайдуков, коморник бы дорого поплатился за свои слова. Но уже через два часа опустевшую хибару сапожника ломали со страшным грохотом.

— Такого свинства свет, увы, видывал немало и посейчас видит, — сказал Геральт, когда дядюшка Якоб окончил свой рассказ. — Но сами понимаете, милсдарь Цвайбек, что это не по ведьмачьей части. Вам бы потолковать с каким-нибудь добросовестным законником — а они существуют, даже в Каэдвене.

— Я уже толковал, — ответил Золтан Хивай. — С ходатаем по делам в Аэдд Гинваэль. В канцелярии наместника в Рикверелине. И везде мне отвечали всё то же самое, что и этот трахнутый Гаррах. По каэдвенским законам Аделаары кругом правы. А уж если краснолюд всё равно затеет судиться с благородным дворянином, и если этот краснолюд не банкир Вивальди — угадай с трёх раз, в чью пользу ваш трахнутый людской суд вынесет решение.

— По закону мы их преследовать не можем. Вне — тоже. Ты же не думаешь, ведьмак, что разбойники или "белки" будут помогать отцу капитана графской стражи? — печально добавил Цвайбек и снова закашлялся.

— Есть вариант — найти себе новый дом, — продолжил Геральт, который, хоть лопни, не понимал, для чего в этом деле может пригодиться ведьмак. — В дороге вы будете под моей защитой, а я уступлю вам Плотвичку.

— А куда? — развёл руками Якоб. — В Каэдвене нас крепко прижали, меня уже ни в одном городе в цех не примут. В Редании примут, но сдерут двойной вступительный взнос, а это — верные долги. До Махакама отсюда слишком далеко, живым не доеду, — и краснолюдский дед разразился особенно мощным кашлем. — Ты пойми, Геральт. Мне не нужна уже новая мастерская. Нужно место, куда я смогу уйти на покой — и не тащиться туда за тридевять земель. Мне нужно вернуть его обратно! Раз правовым путём я этого сделать не могу, то хоть каким!

Ведьмак и оба краснолюда учинили глубокий мозговой штурм. Быстро стало ясно, что для отмщения за Якоба Цвайбека потребна сложная и многосоставная мошенническая операция. Золтан и Геральт перебрали опыт всех знаменитых жуликов Севера — Арье-Низушка из Цинтры, Петера Йефферсона из Понт Ваниса, Берта Марию Бендера, обчистившего некогда самого короля Дезмода. Увы, большинство из них кончили либо на шибенице, либо в пыточных застенках у обмишуренных ими сеньоров или чародеев.

— Вы, ребята, плохо знаете Аделааров, — встрял наконец в обсуждение сам дядюшка Якоб. — Племя они гордое и жестоковыйное. На разводку обыкновенную их не купишь. Разве что каким-нибудь потусторонним проклятьем их можно напугать...

— Знаете, милсдарь Цвайбек, — сказал ему ведьмак, — а это очень хорошая мысль! И у меня уже созрела подобная идея. Но... — Геральт прикрыл дверь в каморку поплотнее и продолжил: — Перво-наперво вам надо умереть. На время. Для безопасности.

— А как вы, ведьмаки, это делаете? — забеспокоился краснолюд. — Я потом точно к жизни-то восстану?!

— Не сомневайтесь, после нужного нам эликсира восстанете. У меня осталось всего ничего, но с вашим здоровьем так даже лучше...

— Тааак, что за шум на дороге, а драки нету? — обратился Золтан к кметам, сгрудившимся на берегу Дымпни и что-то оживлённо обсуждающим.

— Да тут кто-то из вашей краснолюдской братии утоп! — крикнул ему плешивый солтыс. — Сейчас стащим его на берег и пошлём в ближнюю крепость, чтобы опознали: не из "белок" ли?

Но отправлять гонца к представителям короны не понадобилось. Кметы быстро узнали в утопленнике старого Якоба Цвайбека. А гончар Лиздейка, который с утра пораньше возил свои горшки на рынок в Аэдд Гинваэль, припомнил, что видел краснолюда на мосту, где тот просклонял и проспрягал весь род Аделааров по матери, после чего выдул из горла бутылку какой-то дряни и ухнул в реку.

— Дядя Якоб... Как же так?! — Хивай пустил скупую слезу и с убедительным выражением скорби на лице съёжился, осел на топчан, закрыл глаза руками.

— Ну, хвала богам, милсдарь, что вы объявились. А то не на жальник же его тащить, покойник ведь заложный, а кто знает, как с ними у краснолюдов поступать следует! Вот и заберёте с собой, предадите чему там полагается, — сказал солтыс.

Золтан навьючил тяжёлое тело "самоубийцы" на коня и повёл за околицу, в сторону поросших сосновым лесом Пустул. Где-то в пяти стае от деревни, где уже слышен был шум пограничных порогов на Дымпне, навстречу ему из кустов выехал Геральт.

— Встань и иди, — кощунственно пародируя пророка Лебеду, сказал ведьмак и поднёс к носу дядюшки Якоба флакончик ядрёного зерриканского спирта.

— Ааааа... Ааааа.... Апчхээээ!!! — ответил "заложный покойник". — Долго же я спал...

— Спали бы вы вечным сном, если б не мы, — усмехнулся Геральт.

— И что дальше? Поминки? — спросил Цвайбек.

— Дальше... Вы оклемаетесь, пересядете ко мне на Плотву — двоих она худо-бедно выдержит. Мы поедем не вдоль Дымпни, а свернём на юг, в Прежмерскую долину. Недавно я принял в тех краях кучу заказов, и долина теперь безопасна. Завтра к вечеру мы достигнем усадьбы моего давнего приятеля Нивеллена. В ней вы отдохнёте и наберётесь сил, пока не настанет время вернуться — под именем, которое я для вас придумал. Не забыли?

— Такая хренотень не забывается, — хохотнул Цвайбек и закашлялся, согнувшись почти пополам.

— А когда я вернусь от Нивеллена — тогда и начнётся самое интересное, — уверенно молвил ведьмак.