В вариациях будущего (джен)

А в это время в Жёлтом дворце Том и Лили сидели на крыше. Том затащил туда подругу, чтобы полюбоваться на звёзды и отдохнуть от суеты и толпы. А ещё, если соберётся — потренироваться медитировать и входить в транс.

Медитацию и транс ему ещё два года назад порекомендовала Виллина с целью развить его способности предсказателя. Ведь, когда Том «ляпал» что-то о будущем, он себя не помнил — это было на уровне подсознания, когда сознание отключалось. Так может, если попробовать нарочно отключить сознание — то предвидение будет ярче и сильнее? Том честно пытался, но неоднократно жаловался друзьям на неудачу: чтобы отключить поток мыслей, у него никак не хватало сосредоточенности. За два года дело с мёртвой точки так и не сдвинулось.

Сам Том и его близкие друзья считали, что он может также видеть вещие сны. Но вот беда — он эти сны никому не расскажет, так как абсолютно не запоминает. Запоминать всё, что Том «ляпнул» в те периоды, когда на него «находит», должен кто-то другой, кто рядом. Признак, что на Тома «нашло», был простым — у него взгляд становился расфокусированным. Кроме того, его высказывания порой были откровенно странными и не вязались ни с происходящим вокруг, ни с текущей темой разговора. Но не всегда — нередко в его словах могли угадать предсказания уже после того, как они исполнились. Этакое — «Эх, а Том ведь говорил!». А иногда, наверное, и вовсе не угадывали.

В общем, для того, чтобы уловить возможное предсказание — за Томом надо было кому-то наблюдать и внимательно его слушать. И запоминать. Поэтому, когда он пытался медитировать (безуспешно до сих пор), с ним рядом всегда кто-нибудь находился. Иногда — Виллина. Иногда, если была в Жёлтом дворце — Лили.

Отношения между ними до сих пор висели в неопределённости. Три с лишним года как знакомы, и немногим меньше Том намекал и даже уговаривал Лили выйти за него замуж. Хотя и вёл себя иногда при этом дурашливо, как первоклассник, который вроде и пытается признаться девочке в первой неуклюжей, но искренней любви, но лошадки и солдатики его интересуют куда больше, и демонстрирует он это тоже предельно искренне. Впрочем, в данном случае проблема была не в Томе, а в Лили, которая за эти три года так и не определилась в своих чувствах и желаниях.

Они с Томом часто проводили время вместе, их давным-давно все окружающие считали парой, а вот сама Лили до сих пор страдала: нужно ли ей это или нет. И хочется, и колется, и тут ещё проблемы аномалий взросления. Том взрослел, пожалуй, вполне нормально, как все люди. За три года из подростка превратился в юношу, при этом умудрившись не растерять своей дурашливости и периодически возникающей неуклюжести. Хотя и положительных качеств приобрёл немало. Правда, на его ухаживаниях за Лили это не отразилось: тут он по-прежнему был первоклассником. Лили иногда подозревала, что он это нарочно.

А у неё — замедленное взросление и боязнь привязываться к людям. Вот и Том — скоро он станет совсем взрослым, а потом и стариком, и девчонка Лили станет ему уже не нужна. Да и ей будет некомфортно с ним рядом. А через сто лет он умрёт от дряхлости, а она будет в это время молодой женщиной. Ну и как тут позволить себе какие-то чувства?

Хотя Том ей нравился. Но она предпочитала страдать по этому поводу в одиночку. А ему демонстрировать, что он ей куда менее дорог, чем на самом деле.

Поэтому и срывалась то и дело в путешествия. Как только начинала чувствовать, что Том ей становится слишком нужен. Тут же обрывала все связи и уходила без предупреждения. А когда возвращалась, Том радостно встречал её и неунывающе интересовался, когда она выйдет за него замуж. Это её изрядно нервировало. Ну неужели он не понимает, что она никогда этого не сделает? Ни-ког-да! Это невозможно.

По крайней мере, пока она не найдёт способа снять с себя заклятие.

Есть, конечно, ещё один вариант — наложить аналогичное на Тома. Но этому Лили противилась как могла — хотя он и заводил об этом речь нередко. Она ему пыталась доказать все минусы такого существования, а он удивлялся и не мог понять, что в этом плохого. Лили злилась, потом остывала и думала, что тому, кто прожил не один десяток лет в облике плюшевой игрушки, и впрямь трудно уразуметь, насколько это обидно — не меняться с годами. Ведь плюшевые игрушки не меняются. Могут поистрепаться и порваться, но это легко починить. Век игрушки зависит от того, как с ней обращаются, а вовсе не от внутренних биологических процессов… Ну, в любом случае он вполне может быть дольше человеческого. Если считать по абсолютному возрасту — Том был младше Лили лет на тридцать. Всего-то. А ей, между прочим, сто одиннадцать. Это выглядит она еле-еле на шестнадцать.

Иногда Лили приходило в голову, что можно было бы позволить себе наслаждаться моментом и не думать о будущем. Позволить себе чувства сейчас, получить всё, что можно, а потом — а с тем, что потом, разбираться потом. Может, Том к ней остынет, может, она к нему. Всё ведь бывает. Может, ещё что-то случится. Лет десять у них есть — с лихвой достаточно для того, чтобы порадоваться жизни. Некоторым любовь за год надоедает. Но что-то Лили от этого останавливало. Ей почему-то больше нравилось думать о себе, как о страдающей от невозможной любви, чем фантазировать, как в будущем она будет с тоской вспоминать о годах любви, ушедшей безвозвратно. Или того хуже — ей ещё раз захочется влюбиться, но Том будет уже стар, и тогда она выберет другого — это же гадко.

Лили была немножко идеалистка.

А ещё ей приходило в голову, что она просто боится перемен. Ведь такие вот отношения — на тонкой грани романтики, между серьёзностью и шуткой, — стали уже их с Томом привычкой. Он её привычно поддевает на одну и ту же тему, она привычно огрызается и строит из себя недотрогу. Так и живём. И всех всё устраивает. Наверное. Пожалуй, если бы Том сейчас внезапно прекратил свои «ухаживания первоклассника» — она бы даже огорчилась. Что сделал бы Том, если бы она, например, окончательно перестала приходить в Жёлтый дворец, тем самым отказавшись от общения с ним — Лили предпочитала не воображать. А то ещё сама расстроится.

Итак, сегодня они сидели на крыше под предлогом любования звёздами, Лили в очередной раз думала, что ей делать со своими чувствами, а Том усердно пытался сосредоточиться и выкинуть все мысли из головы. Мысли не выкидывались. Лили только недавно вернулась в Жёлтый дворец из очередного путешествия, и Тома тянуло на рассказы. Первые полчаса он болтал не умолкая, потом немного выдохся.

— Ты же хотел медитировать, — в который раз напомнила ему Лили.

— Я продолжаю хотеть, — заявил Том. — Знаешь, у нас тут случай был. Сижу я у Виллины. Ну, сосредотачиваюсь, она тихонько что-то пишет, я, значит, это… короче, чуть ли не сплю. Я ж либо сплю, либо думаю, у меня с чистым разумом просто так оставаться не получается. Вот, сижу я, Виллина сидит, вдруг в коридоре шум, гам, и вваливаются к нам без стука и предупреждения все младшие дети нашего посёлка. Сцепились друг с другом и орут. Чего-то там не поделили. За ними Рохан мчится, Логон, ну, разняли, но уже в кабинете у Виллины. Вот как детей занесло аж под её кабинет?

— Дети бесхитростные, может, думали, что со своими проблемами и к Виллине можно, — сказала Лили.

— Да она в общем-то не в претензии. Помирила, всех утешила. Но вот мой сеанс тогда был сорван, — Том откинулся на спину, заложил руки за голову и уставился в небо. — Хотя я тоже не в претензии. Попыткой больше, попыткой меньше, какая разница? Всё равно же не получается у меня это всё. Два года уже пытаюсь, а толку ноль.

— Тебя это огорчает?

Том хитро посмотрел на неё.

— Не так, как кое-что другое. Хочешь знать, что меня действительно огорчает?

Лили нахмурилась и отодвинулась.

— Отстань, — сказала очень сдержанно. Том демонстративно вздохнул.

— Ну почему ты такая?

— Ещё одно слово — и я уйду, — процедила Лили. Том хмыкнул:

— Да никуда ты не уйдёшь. Ты ж по мне соскучилась.

Лили поднялась на ноги, и он поспешно воскликнул:

— Ладно, ладно! Извини. Буду молчать.

Лили села обратно, но от Тома отвернулась и стала смотреть на парк. Ничего новенького. Типичное для них поведение. Для Тома и для неё. Как будто некий ритуал исполняют…

Парк при Жёлтом дворце был обширным, местами даже запущенным, на окраинах и вовсе скорее уже лес, чем парк. Логон туда ходил только изредка, чтобы поддерживать дорожки в незаросшем состоянии. Сейчас у него ещё помощников прибавилось, а то раньше всё один делал.

Фонари в парке горели только на ближайших к дворцу аллеях — и то, Рохан их гасил ближе к полуночи, незачем им до утра светить. Никто ж ночью не гуляет. А кто гуляет — тому хватит и звёздного света, если уж так хочется. Лили пыталась разглядеть посёлок — он был в двух километрах от дворца, но даже с крыши третьего этажа совсем не было видно даже света в окнах. Всё заслоняли деревья — ближе к посёлку парк переходил из состояния «скорее лес, чем парк» в настоящий лес. Присмотревшись, Лили заметила только отблеск от озера. Ночь сегодня очень уж звёздная, и луна светит…

Том честно молчал, и Лили уже хотела сама начать разговор — а то даже непривычно как-то. Она ведь и впрямь по нему скучала. И уходить ей сейчас вовсе не хотелось — просто одёрнула Тома в очередной раз, чтоб не лез со своими романтическими фантазиями. Вот ведь настырный какой, никак не отступится. Даже приятно. Лили невольно улыбнулась. Всё-таки, когда тебя так настойчиво добиваются, это чрезвычайно льстит девичьему самолюбию.

Внезапно Том сам нарушил молчание:

— Видишь?

Лили обернулась и проследила, куда он указывает — на северо-запад. Она всмотрелась. Нет, ничего особенного.

— Со звёзд, — зачарованно проговорил Том. Лили снова постаралась всмотреться, но так и не поняла. Вдруг она догадалась и осторожно, чтобы не спугнуть, обернулась — да, у Тома взгляд расплывшийся…

— Это он, — на лице Тома вдруг появился испуг. Да не то что испуг — ужас. Лили замерла, не зная, что делать: расспрашивать Тома, пока он в таком состоянии? Но можно спугнуть видение. А если не расспрашивать, он может так и не сказать ничего определённого.

Впрочем, Том пока не торопился выныривать из будущего.

— Мальчик, — проговорил он. — Он рассчитывает через него… Хотя нет, у него не получится…

— Кто? — не выдержала Лили, но задала вопрос лишь шёпотом. Том молчал, но смотрел всё туда же, и она снова осторожно спросила: — Что ты видишь?

— У него не получится. Элли должна заблокировать! — воскликнул Том и сел. Дёрнулся. Покачнулся и чуть не упал. Вскочил, выпрямился. Его шатало. — Она должна его не пустить! — снова вскрикнул он. — Кого же он выберет?

И закачался уже настолько опасно, что Лили вынуждена была в него вцепиться — в страхе, что он сейчас упадёт с крыши.

Волшебство разрушилось. Том посмотрел на неё осмысленным взглядом.

— Ты чего? — потом озадаченно осмотрел себя. — Что, я снова нёс какую-то ахинею? — самокритично поинтересовался он.

— Нёс, — серьёзно подтвердила Лили. — Про какого-то мальчика, про то, что Элли должна что-то заблокировать, про какой-то выбор, и вообще ты, кажется, чего-то испугался.

— Бред, — помотал головой Том. — Чего мне пугаться?

— Ты говорил — «это он»…

Том смотрел на неё с сомнением. Потом вдруг сорвался с места, потащив её за собой за руку.

— Пошли к Виллине. Не знаю, что я нёс, но, наверное, это серьёзно. Ты всё запомнила?

— Да, — выдохнула Лили на бегу.

* * *

Лили сидела в кресле и боялась дышать — однако руки стискивала в нервной дрожи. Том сидел в другом кресле, закрыв глаза и пытаясь снова войти в транс. Виллина пристально наблюдала за ним.

Была глубокая ночь, но спать никому из них не хотелось. Вернее, Том, может быть, и срывался в сон, но это ничего не давало, да и он разнервничался. Виллина уже отправила письмо Элли с подробным пересказом слов Тома — отправила телекинезом, но был риск, что оно не дошло: магические силы Виллины тоже слабели. Дозваться же Элли телепатией оказалось вовсе нереально, и тут уже причина была, скорее всего, в слабости самой Элли.

Том открыл глаза.

— Не получается, — сокрушённо признался он. — А можно попить чего-нибудь?

Лили встала и передала ему чай. Потом повернулась к Виллине:

— Может быть, можно использовать какие-нибудь вещества, которые позволят более результативно войти в транс?

— Ни за что! — воскликнул Том. — Вещества все вредные.

Виллина слегка улыбнулась.

— Том прав. Лучше их не использовать.

— Даже в экстренных случаях? — не отставала Лили. — Вдруг кому-то действительно грозит опасность.

— Я же будущее предвижу, а не настоящее, — сказал Том. — Мало ли когда грозит эта опасность. Может, завтра, а может, через десять лет.

— Ну почему ты не описываешь точнее то, что видишь, — вздохнула Лили. — Только эмоциями делишься.

— Ну извини, — развёл руками Том. Вернул ей чашку и заявил: — Я ещё попытаюсь.

— Давай, — буркнула Лили. Вернулась на своё место.

— Принеси свой инструмент, Лили, — негромко сказала Виллина. — И сыграй что-нибудь. Музыка может помочь — и она, в отличие от всяких веществ, безвредна.

Лили подскочила и умчалась в свою комнату за музыкальным инструментом — некоторые друзья (тот же Том или Энни) называли его гитарой, но его местное название было тинлинг, хотя на гитару он был очень похож. Вернулась, устроилась удобнее и начала наигрывать, импровизируя — нечто неспешное, однообразное, ритмичное. Том сидел с закрытыми глазами и не шевелился.

Лили играла так долго, что устали руки и всё тело затекло. Ей казалось, что Том просто заснул, да и Виллина задремала. Время было уже настолько глубоко за полночь, что вот-вот перешло бы в «под утро». Издав ещё несколько тихих нот, Лили опустила инструмент. Никто не пошевелился.

Лили тихонько выдохнула с огорчением. Ничего они не добились. Неизвестно, получила ли Элли письмо Виллины. Неизвестно, увидел ли что-нибудь Том хотя бы во сне — ведь он, если даже увидит, не расскажет. Лили беззвучно зевнула. Ей ужасно хотелось спать. И пожалуй, она может себе это позволить. Хотя бы прямо здесь свернуться в кресле калачиком — кресла тут большие и удобные. Можно, конечно, и к себе пойти, но…

Но мало ли.

Лили уже аккуратно, стараясь ничем не зашуршать и не стукнуть, положила инструмент на пол и вдруг увидела, что Том сидит с открытыми глазами и застывшим выражением лица.

— Ну что? — шёпотом спросила она, не особо стараясь скрыть разочарование.

— Пока ничего, — сказал Том так же шёпотом. Смотрел он, однако, не на Лили, а куда-то в окно. Там ещё даже рассвет не занимался.

— Что делать будем? — спросила Лили, кивая на Виллину, которая явно дремала и их не слышала.

— Ехать, — проговорил Том.

— Куда, в Изумрудный город? — удивилась Лили. — К Элли?

— На Пустошь Теней.

— Зачем? — Лили даже встала осторожно с кресла и медленно пошла к Тому.

— На помощь Элли, — пояснил он, так и не взглянув на неё. Он и не шевелился, только глазами моргнул пару раз. И вдруг Лили замерла.

Не спугнуть!

— И когда едем? — совсем тихим шёпотом задала она вопрос.

— Сейчас, — и вдруг Том вскочил с осмысленным лицом. Виллина открыла глаза и с удивлением уставилась на них.

— Кажется, мы едем на Пустошь Теней, — пояснила Лили для неё — и заодно для Тома, который наверняка уже снова забыл, что сказал несколько секунд назад. Том же, к её удивлению, кивнул.

— Да, едем и немедленно. Я на Юргоде, а ты позови Сильвию.

Лили ошеломлённо похлопала глазами.

— Ты помнишь своё видение?!

Том пожал плечами, он сам явно был удивлён.

— Похоже, да. Ну… В этот раз вообще всё было по-другому.

— И что ты видел?

Том посмотрел на неё долгим серьёзным взглядом.

— Я лучше не буду рассказывать. По ходу дела всё увидишь. Давай скорее, нам лучше не задерживаться, — он поклонился Виллине. — Извините. До свиданья. Спасибо вам.

Волшебница наблюдала за ними уже без всякого удивления, благожелательно и невозмутимо.

— Удачи, — пожелала она, приподняв руку. Том задержался на пороге, пропуская Лили в коридор. Ещё раз кивнул Виллине. Замер. Постоял. Потом побежал к выходу.

Уже на крыльце, встретившись снова — Юргод и Сильвия ждали на площадке перед ступеньками, — Лили снова пристала к Тому:

— Почему ты не хочешь рассказать своё видение, если помнишь его? Как-то это на тебя даже не похоже. Всегда любишь всё рассказывать, а сейчас молчишь. Что за тайны?

Том остановился и посмотрел ей в лицо.

— Слушай, Лили, — сказал он, — ты меня любишь?

Сказано это был таким странным тоном — серьёзным, как никогда, что Лили едва начала сердито:

— Ты опять… — и тут же осеклась. — И почему тебе сейчас это важно? — Она встревожилась. — Что случилось?

— Да нет, ничего, — Том отвернулся и хотел было идти дальше, но Лили удержала его.

— Том, что ты видел? Ты видел что-то опасное? Да?

— Успокойся, тебе опасность не грозит, — усмехнулся Том. — В любом случае.

— А тебе, значит, грозит, да?! — воскликнула Лили. Обхватила его лицо и заставила взглянуть на себя. — Немедленно говори, что ты видел!

Том отступил на шаг.

— Я не видел до конца, — сказал он. Лили даже ногой топнула.

— Это не ответ!

— Я же говорю — ты всё узнаешь по ходу дела.

Лили с досадой взмахнула руками, спускаясь вслед за ним по ступенькам. Ей становилось всё страшнее.

— А ну стой! — она снова схватила Тома за руку и развернула к себе. — Почему ты такой? Что там произойдёт? Что-то страшное? Ты просто не хочешь меня пугать?

— Успокойся, Лиль, — Том вымученно рассмеялся. — Вот увидишь, всё будет хорошо. Это я тебе обещаю.

— А по-моему, ты врёшь, — гневно бросила Лили. Том с ухмылкой покачал головой.

— Ну, это уже тебе решать, вру я или нет. Лиль… — он снова посерьёзнел. — Может, поцелуешь на удачу?

Лили смотрела в его глаза — один карий, другой чёрный, и такие непривычно серьёзные. Где-то в глубине их застыл страх. Нет, не страх того, что Лили в очередной раз взбрыкнёт. Страх был куда более серьёзным, чем опасение романтической ссоры с девчонкой. Страх был настоящим.

— Поцелую, если ты расскажешь, что видел, — поставила встречное условие Лили. Том мотнул головой.

— Лили, я правда не видел до конца.

— И поэтому ты боишься.

Том промолчал.

— Ты не знаешь, чем кончится, — проговорила Лили. — Ты… Ты случайно не хочешь геройски подставиться под удар?

Том опять молчал. Лили затрясла его за плечи.

— Том! Балда ты плюшевый! Сам говоришь, что надо спешить, и сам же упираешься. Ты же всегда всё рассказывал, всегда такой болтун, и вдруг… Плюш! Да что с тобой такое?

Том вывернулся из её рук.

— Поехали, — хмуро сказал он, отворачиваясь. Лили в сердцах всплеснула руками. Но поспешила за ним.

Уже спустившись с крыльца, он остановился и снова повернулся к Лили.

— Мы с Юргодом будем искать для Сильвии хорошую дорогу, — как-то слишком обыденно, дежурно сказал он. — Ну, и постараемся не слишком улетать вперёд.

Лили обхватила его руками. Секунду колебалась. И всё-таки поцеловала — впервые сама по-настоящему, крепко и пылко. Том, кажется, сам такого не ожидал. Замер — и только потом ответил, порывисто обняв Лили, расцеловав ей всё лицо.

— Не вздумай геройски гибнуть, — прошептала Лили. — А то мне опять тебя спасать придётся.

— А если бы я геройски погиб — ты вышла бы за меня замуж? — с хитринкой склонил голову Том. Лили сердито оттолкнула его:

— Балда! В твоих словах даже нет никакой логики!

— А в моих словах часто нет никакой логики, — рассмеялся Том. — Мне все об этом говорят. А ты не знала?

Лили понадеялась только, что в темноте не видно, как она покраснела.

— Всё, едем, — Том ещё раз быстро обнял её, чмокнул куда-то в ухо и отпустил. Отбежал к Юргоду — Лили только сейчас сообразила, что за всей этой сценой наблюдали их друзья. Почувствовала, что краснеет ещё сильнее. Однако растравлять смущение было некогда — Юргод уже взлетал, и Сильвия ждала Лили, склонившись, чтобы удобнее было садиться.

Устраиваясь на спине единорожицы, Лили уловила её эмоции: дружелюбие, немножко снисхождение, немножко тревожность, понимание и желание успокоить. И ещё — вопрос. Нет, не вопрос, куда это надо ехать ни свет ни заря — видениям Тома Сильвия, пожалуй, доверяла больше, чем кто-либо другой. Но Сильвия, как и Лили, не знала, что за видение.

— Вот такие вот у нас секреты, — пробормотала Лили, пока Сильвия поднималась. — Едем, а что там будет — этот плюшевый интриган так и не признался.

«А вдруг, если бы он признался, ты бы не поехала?». Чьё это понимание пришло — её собственное или от Сильвии? Лили допускала оба варианта.

«Да нет, я бы всё равно поехала. Что там такого может быть? Сильвия, вот жалко, что ты не телепатка».

От Сильвии пришла волна, отрицающая такое сожаление. Единорожица уже разбегалась по пустой дорожке парка. Лили не первый раз убеждалась, что та прекрасно видит в темноте.

«Он сам не знает, чем кончится его видение, — вдруг поняла Лили и ещё увереннее решила, что это понимание пришло от Сильвии. — Он опасается чего-то для себя… И не стал рассказывать, потому что иначе мы бы его не пустили!».

«Сильви, откуда ты знаешь?»

Не знает. Просто предполагает. Наверное, просто немного чувствует настроение Тома. Лили всегда считала, что Сильвия может чувствовать только девушек — но вот парней в редких случаях тоже.

Они выехали за пределы парка, и Сильвия взяла в галоп. Над головой летел Юргод с Томом на спине. И только сейчас чуть светлее стало небо. На Пустоши Теней они будут через несколько часов.

* * *

Том не соврал, что не видел всего до конца. Но окончательная правда состояла в том, что он просто не стал досматривать.

Его вообще поразил результат этой попытки войти в транс и уловить будущее сознательно. Хорошо, что сейчас он летел на Юргоде, предоставив грифону следить за происходящим вокруг и за Сильвией, скачущей внизу с Лили на спине. Свежий ветер в лицо отлично приводил в чувство, и Том даже сказал бы — помогал не сойти с ума. Очень уж опыт был необычным и даже пугающим.

Раньше Том не задумывался, как к нему приходит знание будущего. Ну вот как-то осеняет, так, что он даже сам не понимает и не помнит. Но за те три часа, что он сегодня просидел под тихие наигрывания Лили, он неожиданно понял многое — и его это повергло в шок. Слишком уж многогранным оказалось будущее, слишком вариативным — и среди этих вариаций надо было выбрать наиболее вероятную.

Ну или наиболее желаемую. Ведь в данном случае будущее касалось его самого — в том числе.

И Том выбрал.

Просмотр вариантов будущего был похож на исследование лабиринта, очень запутанного, какого-то многомерного, с постоянными развилками, с ходами запутанными, как клубок. Том даже сам удивился: неужели будущее зависит от стольких мелочей? А как же он тогда порой чрезвычайно уверенно изрекал какие-то туманные фразы — значит, то будущее, знание которого на него снисходило в эти моменты, уже определено точно? А разве так бывает? Видимо, бывает — возможно, в этих случаях любые варианты приведут к одному и тому же исходу. Или из этих вариантов будет сделан слишком однозначный выбор.

В данном случае Тома интересовал исход конкретного дела — и он распутал одну его линию: ту, что касалась Элли. Распутал, правда, не до конца, буквально на ближайшие сутки — но убедился, что дальше будет всё хорошо. Распутал и линию Лили, чтобы убедиться, что и ей ничего не грозит. А вот о себе заботиться как-то не стал.

И вовсе не из благородства, признавался он сам себе. Вовсе не потому, что будущее друзей его интересовало больше, чем своё собственное.

Он просто струсил. Струсил заглядывать дальше.

Варианты были. В конце концов, он мог вообще сейчас никуда не ехать. Остаться в Жёлтом дворце и не лезть, куда не звали. Ведь это вообще не его проблемы, и его они не коснутся… Не коснулись бы, если бы он выбрал в них не влезать. А он влез.

Как там сказала Лили? Геройски подставиться? Ну вот что-то в этом роде.

Ведь друзьям надо помогать. Вот он и поможет Элли. А что будет с ним дальше — он смотреть не захотел. Потому что испугался.

Хотя оптимизм всё-таки придавал сил. Он ведь пообещал Лили, что всё будет хорошо. И почти не соврал. Наверное.

А ещё он точно знал: больше он таким способом узнавать будущее не захочет. Ни-ког-да. Тут же с ума сойти можно. Он по этому «лабиринту будущего» в его мысленной проекции метался, как испуганная мышь, тычась во все стороны почти вслепую. Не сразу разобрался, что к чему — но даже когда разобрался, ему это не понравилось. Нет уж! Лучше пусть на него, как обычно, просто «находит».

Том прижал ладонь к губам. Криво улыбнулся, вспомнив, как Лили его поцеловала. Если всё будет хорошо — он ещё добьётся её руки и сердца. Ну, а при ином исходе она будет снова свободна, как ветер, и некому будет её доставать своими подначками. Может, не зря она три года так упиралась. А то сейчас было бы труднее. В общем, в любом случае всё хорошо. Хотя и страшновато думать о собственном будущем. Может, зря он в него не заглянул чуть дальше.

А если бы заглянул — решился бы поехать? Вдруг увидел бы что-то такое, что его бы всё-таки удержало?

«Но я же не трус», — подумал он. Да, он не трус. Но границы собственного безбашенного геройства и самоотверженности всё-таки лучше не проверять. Пока есть надежда, что всё будет хорошо — он едет на помощь друзьям. А Лили поможет ему. Если сможет. Если получится.

Жалко, что всё это предвидение будущего не пришло к нему раньше. Месяцев этак на восемь раньше. Или на девять. А лучше сразу на годик. Если бы вмешаться тогда — всё вообще пошло бы иначе. Сейчас он уже не может изменить текущие события. Сначала (как только очнулся от транса) он ещё хотел сказать Виллине, чтобы она остановила Элли. Или перехватить Элли, чтобы она не летела в бывший Город Теней. Потом понял, что это как раз неважно: явится Элли на Пустошь или нет, глобально это уже ничего не изменит. Да и если бы он предупредил её за несколько месяцев — может, тоже мало бы что изменилось.

В общем, если бы да кабы… Но сейчас — делай, что до́лжно, и будь, что будет.

Том с мрачным юмором подумал, что предсказывать будущее — всё-таки ужасно сложный дар. И только наивный человек может этому завидовать — пока не увидит весь этот многомерный многовариантный лабиринт-клубок. А никто не увидит, кроме Тома.

Да он и сам больше не хочет его видеть.