Прощай, Фрэнсис... (джен)

— Здравствуй, Фрэнсис! Сегодня я сделаю то, что обещал тебе. Уверен, я всё рассчитал правильно, всё получится. Как ты поживаешь? Я тоже скучал, но в последнее время мне всё сложнее стало выходить из дома. Это простительно для такого старика, как я. Я бы давно взял тебя к себе, но ты же понимаешь, что это теперь невозможно.

Старость — совсем нерадостная штука, скажу я тебе. Иногда я не могу уснуть ночью, перепроверяю свои расчёты, что-то исправляю, заменяю, а потом весь день чувствую себя таким разбитым, что с трудом сползаю с кровати. Хорошо, что я совсем ушёл из Хогвартса, хотя там, конечно же, отличная лаборатория и проще было бы проводить мои исследования. Но оставаться в нём и дальше было бы полной глупостью. Вот бы был номер, если бы однажды ученики нашли своего декана мёртвым в постели. Нет уж, я, Гораций Юджин Флакк Слизнорт, не хочу провести мои последние дни никчёмным стариком. Мне нужно о многом подумать, многое переосмыслить, попросить прощения за многие поступки перед тем, как я уйду вперёд.

Память стала подводить. Это, дорогая моя, очень печально. Я стал забывать имена и события, иногда я подолгу стою посреди гостиной и не помню, куда шёл.

Знаешь, самое интересное, что картинки из прошлого, наоборот, встают перед глазами так отчётливо, словно было это вчера. Что-то перемешивается у стариков в голове: вчерашний день я вспомнить не могу, а что было много лет назад — прекрасно помню в мельчайших деталях.

Я тебе ведь уже рассказывал про неё, верно? Про эту девочку. Про рыжий лучик счастья.

Это из-за меня её не стало, Фрэнсис. Я погубил её, и нет мне прощения.

Я увидел её впервые на уроке зельеварения, и знаешь, она будто принесла свет в мои мрачные подземелья. Зельеварение — предмет серьёзный, секреты его не постигнет тот, кто лишь глупо машет палочкой. А в ней было что-то такое, что я сразу понял — она отличается от большинства студентов. Эта девочка обладала той самой чувствительностью, которая свойственна истинным зельеварам. Ей не нужно было смотреть рецепт зелья. Она интуитивно определяла состав и компоненты. Скажу тебе, что вместе с ней на курсе учился и ещё один мальчик, обладающий таким же талантом. Чудно! Годами ни одного по-настоящему талантливого студента, а тут сразу двое. С этим даром можно только родиться.

Пожалуй, зельеварение похоже на кулинарию магглов. Настоящие шеф-повара — прости моё пристрастие к хорошей кухне — поцелованы музой с рождения. Сколько бы маг ни учил конспекты и труды важных мужей, он ничего не добьётся, если не поцелован вот этой самой музой. Но Северус никогда не располагал к себе, он слишком был направлен внутрь себя.

А вот она была другой. От природы была талантлива и дерзка, хотя, наверное, не понимала всей своей силы. Очень способная. И такая живая, весёлая, знаешь ли. Прелестная девочка. Помню, я ей всё говорил, что ей бы лучше было учиться на моём факультете. Она ещё каждый раз так смело мне отвечала...

Её звали Лили… Красивое имя, правда? Есть такие цветы — лилии. Нежные и грациозные, хрупкие и трепетные. Вряд ли, конечно, ты видела их, ведь твой мир ограничен стенами аквариума. Лили была цветком. Тигровой лилией, яркой, нежной, прекрасной.

Я отметил её как лучшую ученицу и перспективного зельевара в будущем, но прозевал тот момент, когда она стала для меня большим, чем просто ученица. Ты скажешь, что я сентиментальный дурак, но я полюбил её, как мог бы полюбить отец свою дочь. Я и вообразить себе не могу человека, который знал бы её и не любил. Такая храбрая, такая весёлая.

У меня никогда не было своих детей, я слишком ценил свободу и комфорт, чтобы связывать себя постоянными узами с кем-либо и обременять семейными заботами. Да и потом, все эти младенцы — это одна сплошная головная боль. Глядя, как росла и взрослела Лили, я испытывал неведомые мне раньше тоску и грусть, что у меня нет детей. Конечно, они все были моими детьми — в каком-то смысле. В моём клубе, я надеюсь, каждый чувствовал себя уютно. Без ложной скромности скажу тебе, что я всегда умел разглядеть не огранённый алмаз. Они приходили такими неопытными, не знающими своих талантов, а я помогал им поверить в себя. Разумеется, когда мои ученики становились взрослыми, то не забывали меня и были благодарными. А я гордился их успехами и следил за их взлётами и падениями.

Но Лили в моей душе занимала особое место.

Помню, однажды весной — Лили тогда училась на седьмом курсе — она подошла к фонтану в углу класса, чтобы отмыть черпак, и внезапно луч солнца — откуда в подземельях могло появиться солнце? — зарябил на бьющей струе воды, заиграл бликами в её рыжих кудрях. Я должен был дать задание на следующий урок, но даже забыл, какое зелье мои студенты варили в этот день. Я смотрел на неё, а внутри так защемило, стало так сладко и больно. Сладко, потому что я видел перед собой настоящую красавицу и умницу; горько, потому что она была всего лишь моей ученицей и вскоре должна была покинуть стены Хогвартса.

Наверное, она любила меня как учителя: мы общались с ней с первого курса, и я был для неё авторитетом. Мерлин мой, раритетом!

Она вышла замуж за Джеймса Поттера буквально сразу после окончания школы, а мне только и оставалось, что бережно хранить в памяти её образ. Пожалуй, Северус — тот другой одарённый студент — мог составить с Лили чудесную пару; я видел, что бедняга влюблён в девочку, но у него не было никаких шансов с его-то угрюмостью против обаяния и лёгкости Поттера.

На выпускном балу я пригласил её на танец. Мы медленно двигались на танцполе, вокруг нас летали феи-светлячки, а мне ужасно хотелось обнять её, защитить от всех бед, не отпускать никуда и ни с кем. Молодые мотыльки… Они летели на пламя, не понимая всей опасности, отмахиваясь от неё. Смелость и отвага…

Мы увиделись летом восьмидесятого. Она была… Словом, она ждала ребёнка, и, судя по её животу, родиться он планировал буквально через пару недель. Мы столкнулись в «Джиггер и Слизень», она что-то такое хотела купить для дома, чтобы извести плесень.

Я пригласил её посидеть у Фортескью, она, нахмурив брови, подумала ровно минуту и согласилась. Я смотрел на неё и не узнавал весёлую девочку, жизнерадостную и светлую, которая заряжала всех окружающих теплом. Сейчас наши уроки зельеварения и собрания в «Клубе Слизней» казались далёкими, будто их и не было никогда. Я хотел сказать ей о том, что такой талант как у неё нельзя зарывать в землю, но оборвал себя на полуслове, встретившись с её взглядом. Эти зелёные глаза не принадлежали той девочке Лили, которую я помнил. Напротив меня сидела взрослая женщина, решительная и твёрдая. Было что-то пугающее в её горящем взгляде. Она нарушила наше неловкое молчание первой.

— Сэр, — сказала она, — наверное, это знак свыше, что я встретила вас сегодня. Я думала про вас. Я давно хотела спросить вас кое о чём.

— Так спрашивайте, моя девочка, спрашивайте, — ответил я.

— Сэр, я хотела бы узнать, что вам известно о… об Обряде жертвы?

Я уставился на Лили, рассеянно поглаживая ножку розетки с фисташковым мороженым, мучительно соображая, что же ей ответить. Она застала меня врасплох.

— Вряд ли вы пишете работу по защите от Тёмных искусств… Это связано с вашим Орденом Феникса, так ведь называет себя молодёжь, примкнувшая к Дамблдору?

— Не совсем так, сэр, — ответила Лили. — Я наткнулась на этот термин, читая кое-что, и не вполне его поняла…

— Вам пришлось бы приложить изрядные усилия, чтобы найти полное описание, моя дорогая, но, Мерлин мой, зачем вам эти знания?

— Но вам-то, разумеется, известно об этом обряде всё, сэр? — она пронзила меня взглядом, и я понял, что готов открыть ей все тайны преисподней, лишь бы её надежда не была напрасной.

Скажи, Фрэнсис, зачем я столько изучал Тёмные обряды и Тёмные заклинания? Не то чтобы мне пригодились эти знания, я просто был любознательным молодым человеком, только и всего! Но я обладал знаниями, которые предпочли бы вычеркнуть из своей памяти многие из тех, кто был посвящён в их тайну.

Однажды у меня уже состоялся подобный диалог. Какая ирония! Он ведь даже разговор наш тогда начал с этих же самых слов. Конечно, сейчас я сразу вспомнил о том далёком дне, когда он остался после уроков под предлогом того, что хотел кое-что узнать. Именно я снабдил Тома Риддла знаниями о крестражах…

И вот напротив меня сидела молодая женщина, придерживая свой огромный живот, желавшая получить знания о том, как устоять против шагнувшего на тропу бессмертия.

Конечно, Лили не подозревала, что Том Риддл создал крестраж и, возможно, не один. Но она дала мне понять, что по каким-то причинам он охотился за их семьёй, пытался уничтожить их с Джеймсом. Каков был интерес Тёмного Лорда к юным магам, вчерашним школьникам? Лили была очень одарённой, да и Джеймс Поттер был талантливым юношей и показывал отличные результаты на экзаменах. Но что в них было такого, чтобы Том Риддл — Волдеморт, так он теперь назывался — желал лично их уничтожить, охотился за ними с завидной настойчивостью маньяка?

Я не знаю, откуда Лили узнала об угрозе, нависшей над ними. Но я понял, что они вынуждены скрываться в отдалённом магическом селении. Я едва сдержался, чтобы не предложить ей свою персональную помощь. О! Я бы укрыл её. Спрятал так, что ни один Волдеморт не отыскал бы её.

Война — мужская забава. Скажи, Фрэнсис, почему женщины больше всего страдают в этих играх? Матери, потерявшие сыновей, жёны, похоронившие мужей, сёстры, оторвавшие от себя родную плоть?

И я дрогнул.

Я рассказал ей. Я поведал ей тайну Обряда жертвы. Ты думаешь, девочка из магглорождённых могла иметь в домашней библиотеке книжицу с подробными инструкциями? Чёрта с два… Я не знаю, где Лили услышала про этот ритуал, но это очень древняя магия. Ей точно ни мать, ни бабушка не рассказывали об этом, ведь она была магглорождённой. А в Хогвартсе девушки семнадцати лет вряд ли думали о защите своих гипотетических детей в будущем, чтобы подвергать Запретную секцию библиотеки натиску в поисках заветных фолиантов.

Но я знал то, о чём она спрашивает. Мне было ведомо это знание. И я, старый дурак, посвятил её в тонкости этого обряда.

Фрэнсис, ты меня осуждаешь? Она пожертвовала собой ради сына, когда он нашёл их с Джеймсом. Авада Кедавра заклятие без совести и чести, от него никому ещё не удавалось спастись. Разве что успеть принести Обряд жертвы и обратить его вспять. Думаешь, если бы она не смогла в ту ночь защитить Гарри, всё бы изменилось?

Если бы Волдеморт убил её сына, Лили вряд ли была бы благодарна мне за то, что осталась в живых. Таинство материнства всемогуще. Она всё сделала правильно. Храбрая девочка…

Но Мерлин мой! Как же больно мне было, когда она погибла. Я ведь тогда сразу всё понял, когда ты исчезла… Тридцать первого октября восемьдесят первого… Именно тогда я подал в первый раз в отставку, потому что мир сузился до никчёмности моего существования. Я — трус. Это Лили была смелой. Ушёл из Хогвартса, спрятался, пытаясь убедить себя, что всё произошедшее было чередой случайностей. Случайности не случайны, Фрэнсис.

Разве не счастливый случай привёл меня однажды в этот маггловский магазинчик? Помнишь, тогда поливал такой дождь, про который как раз и говорят «как из ведра»? Я был слишком удручён своими думами и спохватился только тогда, когда изрядно промок. Можно было аппарировать ближе к дому, но даже такой старый маразматик, как я, помнил, что на глазах у магглов этого делать не стоило.

Я зашёл сюда и, чтобы не выглядеть жалким бездомным псом, прячущимся от дождя в будке, принялся ходить по отделам, делая вид, что меня интересуют канарейки и морские свинки. А потом я увидел тебя и понял, для чего мироздание так насмехается надо мной и не даёт просто однажды уснуть и больше не проснуться. Ты так похожа на ту Фрэнсис. Я знаю теперь, что встретил тебя для того, чтобы получить прощение и уйти спокойным.

Мне мало осталось, я это чувствую. Обещай мне, Фрэнсис, что та, к кому ты попадёшь, будет счастлива. Хорошо? Тогда и я буду считать, что мой долг исполнен.

В моей голове много знаний о вещах порочных и страшных, разрушительных и противных природе человеческой, но я так же знаком и с другой стороной. Зелье оберега… Это тоже древнее заклинание, силы оно неимоверной. Как жаль, что мне не знаком был рецепт раньше. На изучение трудов Парацельса и Фламеля ушли десятилетия. Эликсир, схожий по составу с вытяжкой из философского камня, плюс Феликс Фелицис моего собственного усовершенствованного изготовления, да ещё кое-что из записей Северуса Снейпа. Он мог бы стать выдающимся зельеваром. Настоящий гений. Нет, я не стал обнародовать моё открытие. Слава меня не интересует, а дивиденды в виде засахаренных ананасов и бархатных курток — удел того Горация Слизнорта, который остался в прошлом. Знаешь, у магглов есть сказка о Золотой рыбке. Они считали, что рыбка может исполнить самое заветное желание. На самом деле эта сказка — не что иное, как отголоски древних трактатов, навеки утерянных, о Зелье оберега. Мне кажется, у меня всё получилось. Вот, я капну на тебя из этого флакончика, пока никто не смотрит в мою сторону.

Да, вот так… Я сделал это в память о Лили.

Она обычно заходит сюда по средам. Наверное, её лечащий врач принимает где-то неподалёку. Думаю, именно после консультации она сюда и заглядывает. Надеюсь, сегодняшний день не будет исключением.

Помнишь, пару месяцев назад я разговаривал с тобой, а она заглянула в этот магазинчик. Солнечный свет бил в открывшийся дверной проём, а у меня даже дыхание сбилось, когда я увидел, как луч заиграл в её рыжих кудрях. Я много лет просил мироздание дать мне уйти, я так устал, но теперь я молил лишь о нескольких месяцах отсрочки, чтобы успеть завершить задуманное.

* * *

Будничная смена в зоомагазине текла в привычном режиме. Нужно было накормить животных, почистить клетки, поменять воду, проверить надёжность переносок, включить фильтры в аквариумах.

Руки Мэри привычно делали работу, споро и аккуратно. Она поворковала с попугайчиками, пожурила хомячков, поговорила с белой крыской. Ей нравилась работа здесь, и она с удовольствием отвечала на вопросы покупателей, если они чем-то интересовались.

Дверной колокольчик дзынькнул, впуская внутрь рыжую девушку и черноволосого парня в очках. Они даже в узком проходе не разлепляли объятий и держались за руки. Мэри заметила огромный живот девушки и улыбнулась. Значит, ещё не родила. Эта девушка часто заходила сюда — напротив располагалась женская консультация.

Парочка посмотрела на попугаев, крыс, хомячков, а потом переместилась в сторону царства аквариумов, где были представлены редкие виды рыб, которым мог позавидовать самый элитный магазин.

Они остановились возле небольшого аквариума, в котором плавала оранда красная, или золотая рыбка.

Возле рыбки, правда, стоял и другой посетитель, но сейчас он со всей поспешностью, которую можно было ожидать от пожилого человека, отошёл в сторону.

Мэри знала, что он пришёл сюда не за покупкой.

Она жалела этого старика. Сколько ему, интересно, лет? Совершенно лысый, с остатками соломенной седины на затылке. Он одевался в старинные бархатные жилеты, и Мэри даже не представляла, в каком году они вышли из моды.

Обвисшие щёки свидетельствовали о том, что некогда старичок был дородным и довольно упитанным. Его водянистые бесцветные глаза невидяще скользили по витринам и прилавкам и загорались только лишь в отделе с рыбами. Он всегда замирал возле аквариума с золотой рыбкой и стоял там часами, словно разговаривая с обитателем стеклянных стен.

Напарница Мэри как-то посоветовала гнать старика в шею, ведь он всё равно ничего не покупал, но у той рука не поднималась выставить его вон.

Сейчас он заметно оживился, увидев перед собой молодую пару. Из его старческих глаз полились слёзы; он сморщенной рукой схватил девушку за запястье и чуть не воскликнул:

— Позвольте, я оплачу вам покупку! Пожалуйста, примите мой подарок!

Девушка переглянулась со своим спутником.

— Ладно, Лили, — улыбнулся ей тот. — Считай, что сегодня день чудес. В конце концов, сегодня ровно год, как ты из мисс Поттер превратилась в миссис Уилкинс.

Та пожала плечами. Мало ли чудиков на свете, но ведь совсем не сложно подыграть им, успокоив их и сделав чуточку счастливее.

Старик засеменил к кассе, долго пересчитывал монеты — Мэри заметила в его пригоршне много иностранных монет, которых никогда в жизни не видела, — потом облегчённо выдохнул и положил деньги в блюдце перед кассой.

— Пожалуйста, — услышала Мэри его просьбу после того, как Лили бережно взяла в руки маленькую баночку с мечущейся рыбкой внутри, — назовите её Фрэнсис. Вам же не сложно будет?

Лили поблагодарила и кивнула. Впрочем, она была полностью поглощена разговором со своим мужем, который потянул её на выход, обсуждая, где именно в детской лучше поставить кроватку.

Старичок облегчённо выдохнул, держась за обшлаг бархатной куртки.

В его взгляде запечатлелись облегчение и счастье, а губы прошептали:

— Прощай, Фрэнсис…