Планета-мама (джен)

Обрекающий на вечность

И бессмертие Господь,

Пожалей мою беспечность

И страдающую плоть.

Забери меня обратно,

Отпусти меня домой.

Не позволь мне больше плакать

И смеяться над собой…

Вячеслав Бутусов.

«Кошка, чашка, муха и лапоть»

___________________________________________________________________________

Слезы, горячие, обильные, навернулись на глаза как-то сами собой. В горле возник огромный горький ком…

Моргнув, Гарри перевел взгляд с меча на василиска. Значит, вот такую помощь прислал великодушный полководец Дамблдор своему маленькому верному соратнику? Легонький алюминиевый меч против бронированного монстра величиной с электричку. Голова василиска, увенчанная короной затылочных рогов, до ужаса напоминала свирепую харю велоцираптора. Особенно на это сходство упирал частокол сабельно-изогнутых клыков, торчащих из приоткрытой пасти. Клыки были острые, желтые и влажные, от них тянулись нити ядовитой слюны.

Гарри судорожно сглотнул, с усилием проталкивая из горла ком. Он не знал, почему до сих пор жив, почему ещё не превратился в камень, как Гермиона, Колин и Джастин, Пенелопа и Миссис Норрис. Василиск ДАВНО посмотрел ему в глаза. Трудно, знаете ли, бегать по незнакомому помещению крепко зажмурившись… Он просто запнулся ногой о выступающую плиту и, падая, открыл глаза. И уткнулся лицом практически в морду чудовища, взглядом уперевшись прямо в огненные очи. И не окаменел! Оглушенный падением и эхом, мечущимся меж колонн огромного высокосводного зала, Гарри тем не менее поразился данному факту: чудовище Слизерина не спешило его зажаривать, окаменять, и вообще как-то вредить.

Правда, долго удивляться ему не дали — где-то под сводами запел феникс, а подлетев ближе, кинул к ногам Гарри старую Шляпу, из которой он и вытащил вот эту… стальную зубочистку. Ну правда, меч по размеру едва ли был больше клыка василиска, вот честно, зубочистка и есть.

Обида росла и ширилась, выпирая откуда-то изнутри, сдавливая сердце и мешая дышать. Вот всё, что прислал Дамблдор: певчую птичку и древнюю Шляпу, как емко и точно выразился Том Реддл. До конца обидеться Гарри, впрочем, тоже не дали — начались странные действия. Снова где-то под потолком невидимо крикнул феникс. Гарри, Том и василиск одновременно подняли головы и успели увидеть летящую вниз черную тетрадку.

Пока Гарри и Том откровенно тупили, следя взглядом за полетом дневника, василиск не зевал. Выстрелив головой, он молниеносным броском перехватил падающую тетрадь и легко прокусил её насквозь своими длинными, острыми и ядовитыми клыками.

Вопль, который испустил Том, был совершенно неописуем, а его смерть — быстрой и неожиданной. Он просто взорвался светом, вырвавшимся из прожженной дыры в дневнике. Одновременно с криком из тетрадки исторгся мощный поток чернил и растекся вокруг неё зловещим подобием кровавой лужи. От такой ассоциации Гарри нервически передернулся.

Застонала и зашевелилась Джинни, но не успела она разлепить веки, как василиск повернулся к ней и коротко прошипел:

— С-с-сспи!

Девчонка вздохнула и погрузилась в глубокий сон. Гарри замер тушканчиком, обреченно наблюдая, как змей медленно разворачивается к нему. Разворот огромной головы происходил словно в замедленной съемке — плавно и завораживающе, поневоле дыхание сперло. Гарри аж дышать прекратил, дожидаясь, когда закончится этот плавный разворот колоссальной башки и его судьба будет наконец-то решена. А в том, что его судьба сейчас решается, Гарри и не сомневался, попой чуя, что неспроста всё это завертелось здесь, глубоко в подземельях, далеко от взрослых… Хотя, от взрослых Гарри никогда и не ждал помощи, кому он нужен-то?..

Глаза в глаза, чешуйчатый лик к детскому лицу… Всё ближе, ближе… Гарри стало страшно так, что он в буквальном смысле оцепенел, неотрывно глядя в огненные очи смертоносной твари.

Василиск медленно приблизил к лицу ребёнка разверстую пасть. Будто во сне Гарри смотрел, как меж клыков проскользнул длинный скользкий язык и мягко, почти неощутимо, коснулся его лба. В следующий миг слепящая молния пронзила шрам на лбу. Голова взорвалась мириадом звезд. Снова раздался крик. До Гарри как-то не сразу дошло, что кричит он сам. Кричит вместе с тем, что умирало у него во лбу. От осознания этого Гарри охватил просто запредельный ужас — что могло умирать в нём???

А крик был знакомый, точно так же кричал тот, что умер в дневнике — воспоминание Тома Реддла. Но этого же не может быть? Как он у него в голове оказался?!

Прошел миллион лет и боль утихла. Гарри недоверчиво прислушался к себе, попутно отстраненно отметив, что лежит, хоть и не помнил, как упал. Потрогав потной рукой лоб, Гарри оглядел ладонь, ожидая увидеть на ней кровь, и поразился, обнаружив, что крови нет.

— Ус-с-спокойс-ссся… — прошипел василиск.

— Как? — Гарри вскинул горестные глаза. — Как мне успокоиться, если меня второй год кряду толкают в полную жопу?

— Выбирай выражжжения, с-сосунок! — приструнил его василиск. Гарри угрюмо отвернулся, остро переживая разгорающуюся вновь обиду. Потому что всё уже опостылело! Словно кадры фильма перед его внутренним взором замелькали картинки событий последних двух лет в Хогвартсе: цербер, запертый в запретном коридоре на третьем этаже и наказ директора не приближаться к этому коридору, а ведь запреты же не так делают! Мантия-невидимка, которую отец кому-то одолжил перед самой смертью, вместо того, чтобы спасаться и спасать свою семью. Дракон, которого зачем-то пришлось переть на самую высокую башню, вместо того, чтоб передать его драконологам на опушке леса за хижиной Хагрида. Интересно, почему сам Хагрид не мог отнести дракона в башню? МакГонагалл, равнодушно отмахнувшаяся от заявления трех детей о том, что философский камень собираются украсть. Мертвый единорог в Запретном лесу и Волан-де-Морт, склонившийся к ране на шее. Серебряная кровь, стекающая с невидимого лица…

Но хуже всего было воспоминание о Квиррелле. Гарри всхлипнул и съежился, спрятав лицо в коленях. Профессор Квиррелл… Как он умирал! Горел заживо. Гарри и сейчас помнил красные волдыри на лице и руках профессора, до сих пор слышал его предсмертный крик, полный боли и ужаса. Было очень больно помнить это, сознавать, что стал убийцей. Что бы там ни пел Дамблдор, а Гарри знал, что профессор погиб по его вине. Обожженное лицо Квиррелла до сих пор приходило к Гарри в кошмарах, и он ничего не мог с этим поделать, это отныне стало его постоянной ношей, его крестом… Снова заныло-заболело что-то в груди, где-то слева. Там разгоралось странное, непонятное и оттого пугающее тепло. Гарри был мальчиком и не умел думать по-взрослому теми нужными словами, которые так понятны любому образованному человеку.

— Так, давай-ка с-ссюда, малец… — василиск сосредоточенно толкнул Гарри под локоть, привлекая внимание. — Вставай, иди, не то помрешь тут…

— Куда? — Гарри невольно отвлекся, удивленный словами монстра.

— Давай, двигай, — змей повернул голову, указывая направление, и Гарри увидел, что его приглашают войти в рот статуи.

— Зачем? Я не пойду… — вполне ожидаемо уперся он ногами. — Не хочу, спасибо, с меня хватит на сегодня визитов.

— Да иди! — василиск нетерпеливо пихнул мальчика в спину. — Это врата в другой мир. Он тебя исцелит, поможет в бедах и даст тебе то, чего ты хочешь больше всего на свете.

— Я семью хочу! — Гарри обнадеженно обернулся к гигантской голове.

— И семья будет. Только иди, — пообещал василиск, сам недуром продолжая подпихивать мальчишку к вратам. К счастью, с логикой у Гарри было всё в порядке, и он вовремя сообразил, что если бы его хотели съесть, то давно бы съели прямо тут, в зале, не запирая в каких-то подземных каморках. А раз так, то василиску лучше верить. Собрав волю в кулак, Гарри набрался смелости и шагнул к циклопической статуе Салазара Слизерина, но тут же остановился.

Джинни. У подножия статуи лежала Джинни Уизли, и Гарри почувствовал, как из него уходят решимость и храбрость. Снова обернувшись, он неуверенно проговорил:

— Мои друзья… Гермиона, Рон…

— У них есть семьи, — прозвучал лаконичный ответ от василиска.

— Джинни…

— Ей помогут, — к лаконичности присоединилась непреклонность.

— Букля! — Спасательный круг.

— Позови, — в голосе василиска явственно прозвучало пожатие плечами. Гарри удивленно заморгал — Буклю можно просто позвать?

Всё ещё не веря и не придя в себя от изумления, Гарри поднял правую руку на манер сокольничего, призывающего птицу. Что-то хлопнуло в глубине подземного зала, и со стороны входа показалась белая сова, летящая к нему бреющим низким лётом. Подлетев, Букля села на руку, цепко охватив её сильными лапами. Скользнула по лицу Гарри желтыми глазами и осмотрелась по сторонам, словно не совсем понимая, как она проникла в замкнутое пространство подземелий. Гарри этого, кстати, тоже не понял, но решил пока не думать об этом. Вспомнив в какой-то момент о палочке, Гарри подобрал её, посмотрел на Джинни и василиска, чувствуя, что видит их в последний раз, склонил голову, прощаясь со Стражем Врат, повернулся и шагнул в неизвестность.

Перехода он не почувствовал, просто шел куда-то во мраке, бережно придерживая у груди руку с Буклей и шагая мерно вперед. А когда вокруг него забрезжил рассеянный свет, Гарри понял, что совершил переход — свет был нездешним, каким-то неземным. Мягкий пушистый туман нежными облачками клубился окрест, скрадывая и без того нежно-пастельные оттенки окружающего мира.

Остановившись в рощице, Гарри с любопытством оглядел веточку невысокого деревца, ожидая увидеть какое-то иномирное растение. Но к его изумлению, это оказался всего лишь куст лещины, вполне земной, усыпанный крупными орехами, известными как фундук. Вздохнув, Гарри посмотрел вокруг, окидывая лесок более широким кругозором.

Лес был нежным. Так, во всяком случае, представлялось из-за теплых оттенков зеленой листвы и трав. Пушистые темно-зеленые и голубые елочки, рыжие сосенки, сочные пихты и лиственницы в окружении кустарников. Трепетно-тонкие осины и стройные, очень нарядные березки замерли вокруг кудрявых и коренастых дубков. Совершенно непроизвольно перехватило дыхание — Гарри сроду не видел такого красивого леса, он даже не предполагал, что деревья вообще можно обозначить таким словом.

Букля настороженно повернула голову, к чему-то прислушиваясь, и Гарри напрягся, до рези в глазах вглядываясь в ту сторону, куда уставилась сова. Что там? Кто там? Троп не было, но и бурелома тоже нет, так что Гарри двинулся прямо по траве в мягкий сумрак между душистыми елочками. Идя сквозь пушисто-колючий полумрак и вдыхая полной грудью густой ельный дух, Гарри вскоре услышал голоса. Пройдя ещё немного, он начал различать и отдельные слова.

— Ошибка… Как ты так могла ошибиться, цилинь?

— Ну в молодости он был действительно честен и полон благородства.

— Так, что-то я не пойму… Будущее изменилось?

— Да, госпожа. Будущее изменилось, потому что ребёнок ушел.

Не утерпев, Гарри заторопился обогнуть препятствие — большую разлапистую ель — и вышел на поляну с каменным замшелым колодцем посередине. Стоявшие возле колодца женщина и странное животное дружно обернулись к пришельцу.

Гарри смущенно затормозил, разглядев животное, оно имело весьма неописуемый облик. Издали оно казалось легкой безрогой газелью, но вблизи её шкура оказалась чешуйчатой, как у дракона или панголина. На голове множество шишек-наростов самых разных размеров, уши-не-уши мимикрировали под рога, а из нижней челюсти до самой земли свисали два тонких уса, что придавало животному отдаленное сходство с китайским драконом.

Но Гарри больше поразили глаза зверя. Ясные, чистые, очень большие, они смотрели на мальчика с мягким интересом и бесконечной добротой. Цилинь, а это была она, приветливо качнула головой и отступила на полшага назад в приглашающем жесте, который Гарри отлично понял. Осмелев, он ссадил Буклю на ближайшую ветвь и подошел поближе к колодцу, с вежливым вниманием вглядываясь в лица цилиня и девушки. Последняя выглядела как лесная фея — милого роста, с прекрасным чистым ликом, русые волосы струились водопадом по спине до пояса. На ней было простое белое платье и серый плащ-накидка, скрепленный у горла серебряной веточкой-застежкой.

Девушка была занята — смотрела в колодец и грустила. Гарри обычно чутко относился к чужому горю и поэтому встревожился, видя тихую скорбь лесной красавицы.

— Что-то случилось, мисс? — осторожно обратился он к ней.

Девушка печально взглянула на Гарри.

— Ещё не случилось, но когда-то произойдет, — произнесла она загадочную фразу. Ничего не поняв, Гарри приблизился и заглянул в колодец.

Звуков не было, но картинка предстала ясно и полно. Какое-то помещение, похожее на подвал, в центре его стоял стул, на стуле под прицелом пистолета сидела женщина. Сбоку за штакетником полз раненый мужчина, с другой стороны в то же помещение пробиралась встрепанная, покрытая пылью собака. Безумец, стоявший перед женщиной, первым услышал собаку и нацелился в неё. Раненый мужчина с последними силами вскочил и отвлек на себя внимание убийцы и тот, развернувшись, выстрелил ему прямо в сердце.

Гарри недоуменно глянул на девушку — чью смерть показало водное зеркало? Она молча покачала головой и кивнула — смотри.

Гарри снова опустил взгляд в колодец, и тут у него перехватило дыхание, ибо дальнейшее не поддавалось никакому объяснению. Безумный убийца целился в собаку. Крупная остроухая овчарка стояла над убитым, положив лапу ему на горло, и неотрывно смотрела в глаза убийце. Смотрела молча, с каким-то отчаянным недоумением, вся поза собаки, её вытянутая вперед голова, страдающая морда выражала один сплошной вопрос: «что ты наделал?» И так выразителен был её взгляд, что убийца не выдержал — поднес пистолет к своему собственному виску и застрелился.

Гарри вздрогнул. Испуганно посмотрел на девушку и сдавленно спросил:

— Что будет теперь с собакой?

Девушка нахмурилась и склонилась над Зеркалом, беззвучно меняя картины. Гарри тут же посмотрел туда же и увидел, как сменяются года и череда хозяев у странной собаки.

Но сначала было показано, как собаке не дали умереть от горя. Верный пёс отказывался от пищи и воды, лежал пластом и желал заснуть навсегда, а вокруг него суетились люди, некоторые в форме полицейских, они тормошили пса, заставляли двигаться, насильно кормили, проталкивая в глотку еду, ставили ей капельницы, спасая от обезвоживания, поднимали и тащили на прогулки…

А пёс умирал, полностью утратив волю к жизни. Пока не пришел какой-то смазливый тип голливудской внешности, который начал вести себя по-собачьи, пробуждая в овчарке вялый интерес. Наблюдая, как пёс и полицейский срабатываются и организовывают прочный тандем напарников, Гарри было успокоился и перевел дух. Но тут новичок вдруг куда-то сгинул, и овчарка погрузилась в новую депрессию. Потом были очередной красавчик со смазливой рожей с мужеподобной тёткой-напарницей. При них пёс было ожил, но опять ненадолго.

Со всё возрастающим недоумением Гарри смотрел, как сильно постаревшего пса забирает в Рим блондинистый субчик, который буквально через несколько дней подорвался в машине, нанеся собаке ещё одну душевную травму. К восьмому хозяину, который отправил собаку на усыпление к ветеринару, Гарри полностью офигел. Ну ничего себе судьба собаку ожидает! Бесконечная вереница временных владельцев, сменяющихся чаще, чем перчатки, а ведь уход каждого наносил овчарке незаживающую рану. Раз за разом этот преданнейший пёс окунался в бездну горя и отчаяния, и только долг полицейского не давал ему сдаться и тихо умереть, как того требовало его честное собачье сердце.

— Я не хочу! Так нельзя!.. — запротестовал Гарри, остро сопереживая собаке, посмотрел на девушку и взмолился: — Можно ли как-то помочь? Вмешаться?..

— Это будет нескоро и не здесь, — девушка тепло взглянула на мальчика. — Это произойдет в Вене седьмого мая в девяносто седьмом году.

— Но я же не хочу! — отчаянно крикнул Гарри, даже не замечая горячих искренних слез, неудержимым потоком хлынувших из глаз. — Нельзя допустить, чтобы такая хорошая преданная собака пережила столько горя! Она так любила своего первого хозяина, которого убили в подвале, почему ей не дали умереть?!

Во взгляде девушки появилось озабоченное выражение. Стоявшая поодаль цилинь встрепенулась и подошла поближе, легонечко коснулась девичьих волос и мягко проговорила:

— Не противься, леди Судьба. Ты видишь: в глазах у ребёнка — слезы… Что сказал бы Обрекающий на Вечность?

— Не смеяться и не плакать над собой и над судьбой… — эхом молвила девушка.

Гарри, слушая этот более чем странный диалог, поспешно утер слезы, после чего трепетно уставился на говорящую цилинь, заметив вдруг, какая же она прекрасная. Цилинь, китайское воплощение единорога, средоточие мудрости, чистоты и праведности. Говорят, она видит души, для неё нет ничего тайного, она видит всё — все самые потаенные мысли и человеческие страсти.

— А о чем вы говорили, когда я подошел? — вспомнил вдруг Гарри. — О какой-то ошибке?

— О моей ошибке, — подтвердила цилинь. — Когда-то очень давно я преклонила ноги перед великим в то время человеком, Альбусом Дамблдором, и должна признать, что у него тогда хватило такта и благородства отказаться от предлагаемой ему должности — Министра Магии. Теперь же, в настоящее время это очень плохой человек. Увы, я не учла того, что люди с возрастом меняются…

— Ну брось, дорогая, — возразила девушка, ласково поглаживая чешуйчатую шею. — Ты же тогда была совсем малюткой, взрослая цилинь была мертва, тебе просто слишком рано пришлось взять на себя ответственность за благополучие магического мира.

Вздохнув, волшебное создание благодарно потерлось мордой о ладонь лесной девы, потом они оба посмотрели на Гарри.

— Надо бы устроить тебя куда-нибудь, гость из магического мира, — леди Судьба протянула к Гарри тонкую длань. — Пойдем с нами.

— И надо нам всем подумать, как помочь тому человеку с собакой, — вставила цилинь.

Гарри обрадованно улыбнулся и шагнул к ним, не забыв вскинуть руку для Букли. Улыбнувшись ответно, девушка приобняла мальчика за плечи и они все вместе двинулись через дивный, волшебный лес.

— Я должен… Я должен…

— Ничего ты не должен.

Услышав ответ, Рихард Мозер открыл глаза и вдруг обнаружил, что боли нет и смертельный холод отступил. Поудивлявшись ощущениям и начиная сомневаться в своем благоразумии, он настороженно осмотрелся, пытаясь понять, где находится. То, что это не склад, Мозер сразу сообразил, в остальном место классификации не поддавалось. То есть лесок и зеленый лужок были узнаваемы, но только он не должен тут находиться… Вспомнив о том, что он что-то должен, Мозер рывком сел и оглянулся в поисках Патрисии.

— Я должен её спасти!

— Ты её спас, она жива и в безопасности, — сообщил тот же голос.

— Хауфф! — продолжал нестись Мозер на автомате.

— Застрелился, — лаконично сообщил голос невидимки.

— А где я?.. — сообразил наконец задать нужный вопрос Мозер.

— Скажем так… ты пока нигде. Мы ещё не решили вопрос с твоим перемещением.

— Не понял… — офигел Мозер.

— Дело в том, что на складе тебя убили выстрелом в сердце.

— Но я… — Рихард рефлекторно ощупал свою грудь и шумно выдохнул, не обнаружив никаких ран. — Не понял? — озадачился он.

— Тут вопрос вот в чем, — пустился тем временем в рассуждения невидимка. — Есть несколько способов переселения душ: реинкарнация, переселение в новое тело и перенос в теле собственном. Какой выберешь?

Мозер снова пощупал грудь, на сей раз чтобы убедиться, что он материален, а не дух или призрак. Потом переспросил:

— Реинкарнация? А чем она отличается от переселения в новое тело?

— Реинкарнация — это возрождение в новой жизни. Старая жизнь при этом забывается, — терпеливо пояснил невидимка.

— Не хочу! — тут же отказался от этого варианта Мозер. — А два других чем интересны?

— Переселение в новое тело означает именно переселение. Убитого тебя похоронят, а твоя душа займет тело другого человека. При этом на Земле всё остается на своих местах: тебя оплачут, повспоминают и забудут. С переносом в собственном теле всё сложнее…

— Почему?.. — выдохнул Мозер.

— Тут придется хитрить и изворачиваться. Либо инсценировка смерти с подбрасыванием двойника, либо таинственное исчезновение в никуда, безо всяких объяснений и причин.

— А просто увернуться от пули нельзя? — предложил мудрый и оптимальный вариант умник-полицейский.

— Да мы бы рады, но это уже случилось… Ты был уже ранен, когда тебе выстрелили в сердце, как ты увернешься?

— А как же тогда инсценировка? — пришел в недоумение Мозер. — На это же время нужно?

— Послушай, парень, — в голосе невидимки зазвучало досадливое нетерпение. — Ты пока нигде не находишься, и только от твоего решения зависит, в каком виде ты начнешь новую жизнь. Всё остальное, включая инсценировку твоей смерти и подмену трупов мы берем на себя. Понял?

— А кто вы? — допетрил вдруг Мозер.

— Ну наконец-то! — «всплеснул ладонями» невидимка. — Готов смотреть?

— На что? — напрягся Мозер.

Воздух над лужайкой задрожал, словно марево в жаркий полдень и как невидимый занавес отодвинулся вбок, открывая изумленному взору полицейского невозможную панораму космоса: разноцветные планеты, спирали галактик, искры нестерпимо ярких звезд, далекие Туманности всех цветов радуги… Вопрос о невидимом собеседнике отпал сам собой.

Подавленный и потрясенный ничтожеством своего крошечного бытия, Рихард сидел и созерцал божественный лик Мироздания. И сознавал истину окончательно и бесповоротно — он умер, но ему предлагается выбор.

Сидел в траве мертвый полицейский, гладил рукою мертвую грудь, смотрел в глаза Бесконечности и неторопливо обдумывал предложение. Итак, он умер, и ему предлагается три варианта возрождения. Первый, реинкарнацию, отбрасываем сразу, потому что ему не комильфо начинать жизнь сначала, сосать мамкину титьку, расти и познавать мир заново, его и прежняя жизнь устраивала и её ему неохота забывать. Переселение души в новое тело — тоже сомнительная радость, к новому телу и личному «я» придется привыкать. А вот перенос в теле собственном выглядит куда заманчивее и гораздо проще, и ему ни к чему привыкать не нужно, всё что остается — это знакомиться с новым миром, а это всё равно что переезд в другой город. Вот только…

— Что будет с Рексом?

— Позови его, — Мироздание пожало плечами.

Удивившись и чувствуя, как в нём что-то меняется, Рихард оглянулся по сторонам — Рекс где-то рядом? За вон теми елочками? Поколебавшись, пугаясь перемен в себе, он неуверенно позвал:

— Рекс! Ко мне, Чемпион!..

И понял — он живой.

* * *

Это было, пожалуй, самое страшное рабочее задание в жизни Рекса. Сначала-то всё было вполне обыденно: утренняя пробежка с Ричи, вызов и выезд на работу, осмотр места преступления, поиск запахов и улик, езда по городу туда-сюда, бесконечные разговоры Ричи со всякими человеками, против чего Рекс, конечно же, не возражал. Это всё давно стало в порядке вещей, как и сегодняшний приезд на заброшенный склад на окраине Вены.

Здесь Рекс и нашел след Патрисии, новой «обоже» Ричи. Фыркнув, Рекс тем не менее добросовестно пошел по следу — женщина была в опасности. Пробежав лесок, пёс выбрался к старому зданию, которое было заперто со всех сторон. Из закрытых ворот и дверей тянуло Патрисией, и Рекс приложил все усилия для того, чтобы проникнуть внутрь. Проход вскоре нашелся, но чтобы добраться до него, надо было преодолеть очень сложное препятствие — ржавую лестницу, которая держалась на одном честном слове. У Рекса чуть хвост не поджался от страха — так она скрипела и качалась, а когда он добрался до верха, она таки рухнула с оглушительными грохотом и лязгом, подняв тучу ржавой пыли. Как сюда заберется Ричи, Рекс не задумался — заторопился дальше за струйкой запаха Патрисии.

Чуткий нос и внутренний настроенный на такой случай компас довели ищейку сквозь лабиринт опасных ходов и лестниц до цели поиска. Ричи, нагнавший Рекса на полпути, похвалил пса и отвязал женщину от стула. Дальше они снова разделились: Ричи велел Рексу и Патрисии покинуть здание, а сам пошел «разбираться с ублюдком».

Однако не успели они далеко уйти, как прогремел выстрел. Патрисия, эта несчастная паникерша, испуганно крикнула «Ричи!», перепугав и без того напуганного Рекса. Совершенно потеряв голову от страшной тревоги за Ричи, Рекс понесся обратно, абсолютно наплевав на то, что пол в некоторых местах прогнил насквозь… Прыгая через барьер, пёс на одну такую каверну и наткнулся. Пол провалился под лапами, и Рекс со всего маху ухнул в яму подполья. Видимо, его оглушило, потому что свет померк.

Очнувшись, Рекс почувствовал боль во всем теле. На нём почему-то лежали доски, обломки пола, а глаза щипала пыль и труха. Приподняв голову, Рекс робко покосился по сторонам, не понимая, кто его так опрокинул и избил. Не дождавшись ответов, пёс с усилием поднялся, расставил лапы пошире и слабенько встряхнулся, стараясь не упасть. Потом он потерянно кружил по яме, царапал запертые ворота и смотрел вверх, на пролом в потолке, силясь сообразить, как отсюда выбраться.

Наконец его внимание привлекла длинная широкая доска, лежащая одним концом на полу. Вот если бы она была пониже… Рекс подлез под доску и плечами толкнул её, та с грохотом упала на штабель снятых половиц и стала ниже, как пандус. По нему Рекс и взлетел наверх с риском для жизни, но всё же он выбрался из ямы и помчался в тот подвал, где какое-то время назад прогремел выстрел. Где-то на полпути он понял — Ричи ранен, тягучий и пугающий запах густеющей крови буквально заполонил все уголки и закоулки старого заброшенного склада. Запах был повсюду и это сбило Рекса с толку, совершенно потерявшись, запутавшись в своих ощущениях, он настолько растерялся, что выламываясь сквозь доски, влетел чуть ли не в объятия убийцы. Вернее, под пулю. Увидев нацеленный на него пистолет, Рекс запоздало оскалился, понимая, что ничего не успевает — ни прыгнуть, ни увернуться…

Его спас Ричи. Вскрикнув, тот выпрыгнул из-за штакетника, отвлекая внимание убийцы на себя. И пуля, предназначенная Рексу, пронзила сердце Мозера.

Это… О, это… Совершенно раздавленный, оглушенный, пришибленный горем Рекс на деревянных ногах подошел к мертвому Ричи, растерянно тронул лапой лицо, потом потолкал мордой — голова Ричи мотнулась от толчков, как голова сломанной куклы. Подняв морду, Рекс посмотрел на убийцу. О, что это был за взгляд! Полный муки, страха и недоумения, всем своим видом овчарка выражала извечный собачий вопрос — за что? Убийца же прочитал в глазах собаки укор — что ты наделал? И не выдержал. Прижал дуло пистолета к виску и начал на курок.

Патрисия тут же поднялась со стула и бросилась к Мозеру. Поняв, что тот мертв, кинулась прочь — звать на помощь. Рекс без сил опустился на пол и положил голову на грудь мертвому Ричи. Всё… Жизнь закончилась, без этого человека она не имеет никакого смысла. Горло Рекса сдавила судорога — хотелось выть, скулить и плакать, а ещё очень сильно захотелось спать. Захотелось заснуть крепко и навечно. И не просыпаться никогда-никогда.

— Рекс! — едва слышно, словно откуда-то издалека донесся голос Ричи. — Ко мне, Чемпион!..

Рекс рывком поднял голову и быстро обернулся — голос доносился от стены. Вот только… Что-то странное происходило со стеной. Она дрожала, как жаркое марево в знойный закат. И оттуда тянулись запахи, среди которых… Рекс чутко потянул носом, отделяя ниточку запаха Ричи. Посмотрев на тело, пёс озадаченно наклонил голову набок — мертвец больше не пах Мозером. На его месте лежал кто-то совсем другой, похожий внешне, но с чужим запахом. Рекс перевел взгляд на стену и увидел, что та исчезла, на её месте зиял широкий овальный проем, а в нём виднелись зеленые елочки, синее небо с белыми пушистыми облачками, и доносился запах Ричи.

Собаки не задают вопросов, когда видят что-то странное, но понятное. Здесь Рекс тоже не стал рассуждать, ведь всё понятно же было, Ричи там и он зовет. Без раздумий, не давая себе отчета, пёс тронулся с места и, коротко разбежавшись, взял странный, невозможный в этой точке бытия, барьер.

Прибежит обратно Патрисия, дождется полиции и скорой, и растеряется от вопроса Кристиана Бёка — «а где Рекс?», отмахнется равнодушно рукой — «где-то здесь был, убежал наверное»… Какое-то время венская полиция будет искать Рекса, друзья и коллеги Мозера расклеют повсюду объявления о пропавшем псе и даже доверятся топорному интернету, послав сообщение в сеть. А потом постепенно, со временем смирятся с тем, что Рекс убежал навсегда и скорей всего где-то умер в потайном уголке, как и положено преданной собаке.

* * *

— Рекс! — радостно крикнул Мозер, дыша счастливо полной грудью. Он жив, черт побери! Ко мне, Рекс, ко мне, дружище! Улыбаясь, он протянул руки, когда из-за елочек выскакнул развеселый красавец пёс. Подбежав к Ричи, Рекс обрадованно завилял хвостом — ну вот же он, живой-здоровый! Ну и кошмар же ему приснился… Ричи, ты не поверишь, мне приснилась такая дикая чушь!

— Отлично, Рекс, — улыбнулся Рихард, любовно потрепывая собаку по загривку. — Ничего не замечаешь? — на всякий случай спросил он.

Насторожившись, Рекс повел носом и ничего опасного не обнаружил. Он отмахнулся хвостом и снова кинулся лизать дорогие родные лицо и руки, с которыми успел распрощаться в том кошмарном сне.

Несколько минут Рекс и Мозер наслаждались покоем и приятной компанией друг друга, потом легкий ветерок донес до пса незнакомые запахи и звук шагов, на которые он и отвлекся, повернув голову в сторону визитеров. Рихард заметил движение пса и нехотя глянул в том же направлении. Он слегка удивился, привыкнув общаться с невидимкой. К ним шла девушка в сопровождении высокой безрогой косули, которая, впрочем, при приближении обрела монстрические черты — шишковато-усатая голова и бронированная шкура. Что за пень сказочный?!

Рекс дрогнул, поджал хвост и прижался к ногам Мозера. Это помогло ему удержаться на месте и не сбежать. Потому что от зверя пахло совершенно неописуемо, не оленем и не лошадью.

— Здравствуй, Рихард, — тепло поздоровалась тем временем девушка. — Рада, что ты принял свою судьбу и выбрал именно такое перемещение.

— Звучит так, словно от этого что-то зависит, — вежливо заметил Мозер.

— Так и есть, — девушка посерьезнела. — Твоя смерть кое-кого ужасно расстроила, а судьба Рекса — напугала.

— С Рексом могло что-то случиться? — забеспокоился Рихард.

— Да, — кивнула лесная дева. — Пса ожидала череда тяжких испытаний, бед, расставаний, горе и боль от новых разлук и бесславная кончина под ножом ветеринара.

Рихард аж передернулся от нерадостных перспектив. Вот ужас-то…

— И кому же мы обязаны своим… «спасением»? — нервозно спросил он.

— Мальчику по имени Гарри, — сообщила дева, слегка хмурясь — кавычки в последнем слове она прекрасно расслышала. — И попрошу отнестись к этому серьезней. Обычно покойники уходят в Небытие. Высшие силы не всегда вмешиваются в чью-либо смерть.

— И почему же для меня сделали исключение? — сердито рыкнул Мозер, не любящий быть у кого-то в долгу.

— Ребёнок попросил. Он плакал, знаешь ли… Твоя жизнь вымолена детскими слезами.

Весь запал Мозера тут же стух — д-да, против такого не возразишь…

Рекс всё то время, пока Ричи беседовал с тётей, знакомился с четвероногим: любопытно глазел на него и осторожно нюхал, вытягивая морду. Потом осмелел, отлепился от ног Ричи и рискнул подойти поближе, предположив, что это существо, наверное, как лошадь, его не обидит…

Цилинь благосклонно позволила себя обнюхать и даже сама голову опустила к морде Рекса, чтобы тот поподробнее её рассмотрел и понюхал. Что ж… Пахла она цветами, чуткий нос Рекса уловил тонкий аромат цветущей вишни, как интересно… кончик хвоста невольно вильнул, выражая удивление.

Ричи тоже обратил внимание на зверя и кивнул на него:

— Кто это такой?

— Цилинь.

— Хм, не слышал… Что-то из китайской мифологии? Кстати, что это за место? — воспользовался он моментом. Дева улыбнулась.

— Нейтральные земли. Прихожая. Холл, если угодно. Комнаты там, — девушка повела рукой по воздуху. — Планеты-галактики видел?

— Да, — напружинился Рихард.

— Вот там и находятся обитаемые миры. Вам с Рексом останется выбрать себе дом по душе.

— Послушайте, какие миры? — взмолился Рихард. — Нельзя ли попроще? Желательно, обратно в Вену…

— Нельзя… — вздохнула дева. — Тебя вернули к жизни волшебством, как раз тем способом, которое простые люди нипочем не объяснят. Твое тело заменено и уже в морге, воскрешение недопустимо, да и мне придется объяснятся с Небесной канцелярией, тонну бумаг перелопачивать, а это такая волокита…

Из всего этого вороха информации Рихард однако вычленил одно.

— Волшебством? А это, простите, как понимать?

Девушка и цилинь весьма выразительно переглянулись, мол, видишь, как трудно с ними, с простыми людьми. Потом цилинь посмотрела на Мозера и… заговорила, введя того почти что в кататонию.

— Вы упомянули китайскую мифологию? Так вот, вы почти правы, я — мифическое существо и обитаю в волшебном мире, в тайну которого посвятили, наконец, и вас. Пожалуйста, будьте добры и отнеситесь к нашему доверию с должным пониманием.

Рихард незаметно ущипнул себя за бедро. Боль от щипка подсказала ему, что он не спит. В связи с чем где-то в глубине души зародился комок истерики, который пришлось подавить — ну не время для этого! Кое-как собравшись, он с усилием спросил, следя за тем, чтобы голос не слишком дрожал:

— Что мне теперь делать?

— Для начала познакомимся с Гарри, — предложила дева.

Темноволосый, тонкокостный, какой-то очень хрупкий ребёнок в беззащитных очках, за стеклышками которых блестели зеленые влажные глаза. На плече — школьная сумка на широкой лямке, одет в драные джинсы и растянутый старый свитер. Кроссовки на ногах просили уже не каши, а откровенно умоляли о помойке. Беспризорник что ли? Вот не было печали…

Рихард и Гарри напряженно рассматривали друг друга, пока до них не дошла странная фраза леди Судьбы:

— Вы с Гарри из разных времен. Рихард, Гарри для тебя из прошлого, а ты для него из будущего. Поэтому вам придется совершить совместное путешествие, чтобы остаться вместе в одном нынешнем времени. Тот мир, куда вы пойдете вдвоем, станет вашим домом. Постарайтесь не разлучаться в пути.

Э? Гарри и Рихард растерянно переглянулись — совместное путешествие? Э-э-э… куда-то они должны пойти вдвоем? В смысле — найти общий дом? А нас вы спросили???

Рекс, косясь издали на мальчика, элегически нюхал цветочек, дожидаясь, когда ему разрешат подойти для знакомства. Кто-то негромко угукнул сверху. Рекс поднял голову и встретился с желтыми глазами ослепительно-белой птицы. Она сидела на ветке дерева и с интересом смотрела на пса. Ух ты, сова?! Хвост Рекса заинтересованно вильнул — сколько ещё интересных знакомств ожидают его в этом мире?

И уходила безвозвратно боль из сердца Гарри при виде живых полицейского и его верного пса, которых мальчик успел полюбить за те короткие мгновения, промелькнувшие в кладези водного Зеркала.

В путь отправили прямо тут же, без долгих реверансов. Не дав ни поесть, ни попить, ни в путь-дорогу собраться. Ну да, мужчина с мальчиком не девушки, чтобы попридержаться у зеркала носик припудрить… Подтянули пояса, вдохнули оптимизма и пошагали. Благо, что до тракта проводили: вывели из леса, привели на обочину, показали, куда идти, и распрощались.

Дорога радовала веселенькой желтенькой расцветкой, неприхотливой змейкой вьющейся в высокой траве. Не грунтовка, не гравийная, не асфальтовая, просто тропка-торенка, проторенная чьими-то ногами. Следов колес не было как факт, что слегка обескураживало Рихарда, привыкшему колесить по необъятной Вене на своей бессменной «Альфа-Ромео».

Кроме этого, Мозера немного смущало то, что он так и не спросил лесную деву, как называется данное место, — было очень неуютно идти куда-то наобум без знания географии местности. Ещё настораживало странное полиглотство, которое позволяло немцу понимать британца и наоборот. Ведь ребёнок вряд ли учил немецкий, да ещё и так, чтобы понимать особое австрийское наречие со многими его нюансами и фонетикой. Сам Рихард английский понимал на уровне школьной программы иностранного языка, немного знал русский и словацкий.

Но поразмыслив, Рихард пришел к выводу, что здесь включился некий закон, писанный для попаданцев, который как раз и рассчитан на то, чтоб пришелец не имел трудностей при общении с аборигенами условно-сказочной реальностиИмеется в виду литературный прием Андрея Белянина, в его романах о попаданцах нет языкового барьера.. Зря он, что ли, подростком увлекался романами о попаданцах?

Бежала вперед желтая дорога, плавно огибая рощицы и отдельно стоявшие деревья, вокруг лежала бескрайная холмистая равнина, и глаза полицейского безуспешно обшаривали голые горизонты в поисках хоть какого-то подобия человечьего жилья, ибо бесконечное шагание, как подсказывал опыт, приведет к известному итогу — усталости и голоду. Но время шло и тикало, петляла под ногами тысячу раз опостылевшая дорожка, оставались позади роща за рощей, а долины конца-края так и не видно. Загудели ноги, пересохло во рту, Гарри начал спотыкаться и зевать, Рекс давно плелся где-то сзади, вывалив изо рта весь язык, и Рихард плюнул, сел прямо в траву, устало буркнув:

— Всё, привал!

Гарри кулем свалился рядом, подтащился и рухнул на ноги Мозера Рекс — ему нашелся «диванчик». Сова, просвистев над головами, вонзилась в ель неподалеку, заставив Рихарда вздрогнуть и догадаться, что птица мальчишкина. На всякий случай он уточнил:

— Твоя сова, Гарри?

— Да. Моя. Зовут. Букля… — через силу ответил Гарри, делая паузу после каждого слова. Глаза он закрыл, блаженно разбросав руки и ноги и максимально расслабившись, до конца отдавшись долгожданному отдыху.

Из ближней рощи выглянул олень, оглядел путников, покачал головой и скрылся в зарослях орешника. Вскоре оттуда выскочили белки и бурундуки, вылетели яркие пичуги, прискакали-прилетели и закружили-запрыгали вокруг людей и собаки, гомоня и вереща на все голоса.

— Есть хотите? Пить хотите? В лесок заходите — тут не лежите! Там всё готово-о-о!

Рихард и Гарри осторожно переглянулись — им действительно слышатся слова в птичье-зверячьем щебетании? Рекс облизнулся и проглотил слюну, с какой-то обнадеженностью глядя на глашатаев. Поведение пса подсказало путникам, что пташки и зверушки взаправду приглашают к столу. Встав с травы, Гарри и Рихард последовали за юркими белками и бурундучками, птички ошалело и хаотично заметались вокруг и над головами, оглушая счастливым писком. В сопровождении вот таких «придворных» путники добрались до полянки, над которой разносился душистый аромат готовящейся пищи. Пока Гарри с Рихардом принюхивались и вертели головами, над стеной кустарников поднялась лохматая голова медведя в белом поварском колпаке. Глянул на оцепеневших гостей и добродушно зарокотал:

— Пришли? Ну, присаживайтесь вон там… — медведь махнул лапой в сторону.

Проследив за движением лохматой конечности, Гарри с Рихардом увидели грубый деревянный стол в окружении таких же грубо сколоченных приземистых лавок, почти невидимых в тени раскидистых лип и тополей. Рекс сглотнул, смущенный видом кашевара, но от него так безопасно и обыденно пахло чистым добрым зверем и вкусной пшенной кашей…

Глядя, как Гарри наворачивает за щеки парную кашу с репой и дымком, Рихард невольно усовестился, вспомнив, мимо скольких рощ они прошли, прежде чем устали до упаду. Медведь со странным человечьим строением тела, сидел во главе стола и, подперев руко-лапой голову, умиленно наблюдал за ребёнком. Не забыли и про Рекса, миску для него поставили на лавку и теперь он громко чавкал, всей пастью хватая кашу — так изголодался. Вздохнув и пообещав быть повнимательней к мелочам этого престранного мира, Рихард взял деревянную ложку и погрузил её в разваренную пшенку, одуряюще пахнущую смолисто-хвойным дымом.

— Спасибо! — пропыхтел Гарри, сыто отваливаясь от стола. — Ох, ну и вкусно же!

— На здоровье, маленький! — расплылся в улыбо-оскале медведь. — Далече ли скитаетесь, странники?

— А мы не знаем, — доверительно начал рассказывать Гарри. — Нам сказали идти по дороге вместе, чтобы вдвоем найти себе дом… Сэр Медведь, а вы не поможете? Не скажете нам, как называются местные земли и какие тут города имеются? А ещё лучше подскажите нам, где остановиться на ночлег, как жилье подыскать и всё такое.

Мозер озадаченно оглядел пацана — что-то речь у него грамотная и чистая для мелкого беспризорника. Медведь же внимательно выслушав мальчика, принялся неспешно просвещать:

— Земли здешние пока Придорожными зовутся, городов у нас нет, есть поселения. И вот с ними вам надобно быть поаккуратнее: зашли на полдня — не расставайтесь, держитесь друг друга, чтобы вместе покинуть его, задержитесь на сутки, считайте, что остались в нем. Дальнейшие странствия уже не нужны, жить станете там, где остановились надолго. Запомните это. Крайнее время — полсуток. Успеете уйти — свободны.

— Звучит так, словно поселения в плен берут, — заметил Рихард.

— Да нет, — медведь махнул лапой. — Никто никого в плен не берет, просто долины у нас такие — каждого с душой принимают, прямо как мамы заблудших детей. Так вот, чтобы не прикипеть душой к первому же долу, следует покинуть его как можно скорей, не то других мест поинтересней поискать не получится. Их тут много и все разные, и вы, в принципе, можете хоть на поляне поселиться: заселяйтесь и смело отправляйтесь в путешествие по всему миру. Но где бы вы ни были, возвращаться в итоге вы будете на ту полянку, что вас приютила. Мысль ясна?

— Более чем, — покивал Рихард. — А что значит — нет городов?

— А то и значит, — развел лапами медведь. — Нет здесь густонаселенных пунктов, что с муравейниками сравнимы, есть широкоразбросанные поселения со своими земельными угодьями. Тут уж каждый живет как захочется: кто-то в поселке с соседями спорит-милуется, а кто-то себе целую долину застолбил: замок поставил да рвом обнес, всех прохожих-перехожих отшивает али к себе заманивает на постой. Вы таких остерегайтесь: прогонит — уходите; заманит, дом даст, и всё, вы крепостной крестьянин. Правда, без самодурства, но лучше уж без таких баронов-отшельников. Вы лучше сами, найдите себе долинку по душе, поставьте домик и живите.

Гарри вдохнул и как-то очень робко поинтересовался:

— А в семью тут как? Василиск мне обещал, что я найду себе семью.

— Ой ты, сиротинушка! — медведь растроганно всплеснул лапами и распростер их: — А ко мне иди, буду папой!

Гарри удивленно заморгал и, к смятению Мозера, с интересом посмотрел на косолапого, словно собираясь согласиться с его предложением. Испугавшись такого расклада, Рихард хотел возразить, открыл было рот, как Гарри покачал головой.

— Спасибо, сэр Медведь, ваше предложение заманчиво, но я всё-таки предпочел бы поискать семью среди себе подобных…

Медведь сдулся и уронил лапы на стол.

— Да, верно, твоя правда, маленький. Но ты не волнуйся, тут любой тебя с распростертыми объятиями примет, только попросись!

Рекс взволнованно и сильно толкнул Рихарда под локоть, выразительно говоря ему взглядом: — ну чего ты спишь? Действуй! Рихард, однако, знаком дал понять, что не готов к такому ответственному шагу.

Отдохнув хорошенько и набрав припасов у гостеприимного медведя, мужчина, мальчик и собака отправились дальше, сопровождаемые белой совой, бесшумно летящей над головами и около. Гарри шел впереди и прутиком дразнил Рекса, заставляя того скалиться и хватать веточку, Рихард шагал сзади и сверлил взглядом тощую спину мальчишки, гадая, какого василиска тот имел в виду? Наконец он сдался и окликнул спутника:

— Гарри, а кто такой этот твой василиск, который семью обещал?

— Обыкновенный василиск, — отозвался Гарри. Рекс изловчился и сцапал веточку, заставив мальчика заняться перетягиванием, тот сражаясь за прутик, продолжил пояснения: — Змеиный царь, как написано в бестиарии, гигантский змей, оказавшийся стражем врат, через которые он и отправил меня сюда.

— Настоящий? — засомневался Рихард и прикусил язык, вспомнив о цилинь и говорящем медведе. Гарри оглянулся на него, окинул его серьезным взглядом и кивнул — да. Мозер вздохнул, чувствуя, как ворочается внутри комок истерики, ну не пристало ему, современному человеку, помирать и попадать в условно-сказочную реальность, где разговаривают лохматые медведи, а василиски обещают сиротам семьи…

Гарри, что-то поняв по выражению лица, подошел и взял Мозера за руку.

— Я вас понимаю, сэр. Сам недавно узнал о волшебном мире. До этого я жил как самый обыкновенный маггл у дяди и тёти, пока не пришло письмо из Хогвартса, в котором сообщалось, что я зачислен в школу магии. А потом пришел великан и сказал мне, что я волшебник, а мои родители были магами и оба погибли от руки плохого колдуна.

Вздохнув, Гарри замолчал, Рихард присел на корточки перед мальчиком и подбодрил:

— Продолжай.

— Ну… чего продолжать? Сказка оказалась страшной, магия — идиотской, школа — опасной. Весь год я подвергался смертельному риску: то на цербера наткнусь в запертом коридоре, то дракона на башню носил по просьбе друга, то в Запретный лес ночью отправят, искать раненого единорога, а я нашел его мертвого… Знаете, в замке много взрослых, но все какие-то нелогичные: в Запретный лес, например, нельзя ходить, а нас ночью туда и отправили на отработку, про Хогвартс говорят, что это самое безопасное место в мире, а в коридоре на цепи сидел цербер ростом со слона. А сколько там привидений, сэр! Целый замок привидений, и они ещё говорят, что школа надежна… Ну ага, сотни людей погибли и стали призраками. Профессор Снейп ещё…

Гарри хлюпнул носом. Рихард осторожно погладил мальчика по груди, даря сочувствие и беззвучно спрашивая, что случилось? Рекс втиснулся между ними и с такой же озабоченностью принялся лизать маленькие детские ладошки.

— Он меня обижал! — излил Гарри наконец наболевшее. — Чуть что не так, рычит и снимает баллы, обзывал по-всякому, оскорблял… Профессор Дамблдор говорил, что профессор Снейп с моим отцом в школе враждовал и теперь зачем-то мстит мне.

— Вот псих, — ругнулся Рихард. — Больной же на голову — ребёнку мстить!

Гарри попыхтел, успокаиваясь, и забубнил сбивчиво и путано, опустив голову:

— Но хуже всего было с профессором Квирреллом. Он весь год пытался меня достать: то к церберу на этаж подтолкнет, то с метлы попытается сбросить. А в конце года выяснилось, что он одержим духом Волан-де-Морта и хотел получить философский камень для возрождения, а я ему помешал. Я перехватил камень, и тогда у него из затылка лицо вылезло и убило профессора Квиррелла. Это было так страшно, сэр… Профессор умер — сгорел от прикосновения ко мне, и мне от этого так плохо. Профессор Квиррелл умер из-за меня. Профессор Дамблдор говорил, что я отмечен какой-то магией любви и она его убила…

Рихард слушал, силился понять услышанное, смотрел в смурное лицо мальчика и ощущал, как шевелятся волосы на затылке.

— Гарри, откуда ты? Что ты за ужасы рассказываешь? Прямо хоть картину Босха пиши…

— Я из Литтл Уингинга, пригорода Лондона, графство Суррей… — недоуменно заморгал Гарри. — Жил у тёти с дядей. Петунья и Вернон Дурсль.

— Ну и как, домой-то не хочешь? — поинтересовался Мозер.

— Нет, — Гарри вздохнул: — Мне у них плохо жилось. Они меня боялись и ненавидели, я же колдун…

— Ох ты, горюшко… — В свою очередь вздохнул Рихард и привлек мальчика к своей груди, крепко обнимая несчастного ребёнка. Рекс по ощущениям чуть кожу не слизал с рук мальчика. Чувствуя их искреннее расположение, Гарри глухо забормотал в плечо Мозеру:

— Я думал, всё утряслось, ну тогда, в конце первого курса, но оказалось, всё только начинается. Кто-то подбросил Джинни Уизли зачарованную тетрадку, которая вытянула из девчонки все силы и взяла управление над телом. Я с этим не очень хорошо разобрался, но… в общем тот, что из затылка вылезал, попытался снова возродиться через воспоминание в дневнике, для чего целый год ползал по школе и окаменял студентов. Как я понял, он таким образом хотел сил набраться, убив как можно больше детей, но к счастью, василиск оказался умным, он не дал Волан-де-Морту захватить власть над собой и даже перехитрил его, укусив тетрадку. А потом отправил меня сюда, — скомканно закончил Гарри свой странный рассказ. Аналитический ум Рихарда тут же уловил связь.

— Вон оно что… Колдун-то ваш не прост. Он, видимо, якорей наделал, чтобы с их помощью возродиться. А профессор Дамблдор, судя по твоему рассказу, пытается этому воспрепятствовать. Да как-то топорно… Эх, попадись он мне, рожу бы начистил засранцу.

— Он старик, — невольно улыбнулся Гарри. — Старый-престарый.

— Значит, маразм у него расцвел! — вынес вердикт непреклонный Рихард.

С этого момента дальнейшее путешествие продолжалось с более теплыми отношениями: Гарри нашел надежного взрослого, которому наконец-то смог довериться, а Рихарду стал понятен странный ребёнок. К слову о возрасте…

— Ладно, малыш, пойдем дальше, — пробормотал Рихард, отстраняясь и поднимаясь на ноги. Гарри необычно глянул на него.

— Мне вообще-то двенадцать, сэр. Через два месяца исполнится тринадцать.

— Чего? — Рихард обалдело оглядел мальчишку. — Я думал, тебе десять, ну от силы девять. Чего ж ты такой заморенный?

— Ну… — Гарри пнул кочку и вздохнул. Рихард тоже вздохнул, вспомнив о нелюбящих родственниках.

Наученные случайным опытом, при малейшей усталости сворачивали с дороги в лесок и, сидя в гостях у барсуков, медведей и кроликов-переростков, набирались сил и знаний. Ночи в Придорожном мире не было, здесь навечно застыл полдень, нежаркий, к счастью, а то б давно спеклись. Время для сна подсказывал организм, ещё помнящий часовые циклы прошлого мира Рихарда и Гарри. Почувствовав, что их клонит в сон, они утягивались в ближнюю рощицу и, поужинав, заваливались спать. Спали они где получится: либо на полянке под каким-нибудь деревом, либо на настоящей кровати в доме у очередного придорожника — медведя или барсука. Ассоциации были настолько очевидны, что Рихард несколько раз спросил гостеприимных хозяев, не в Нарнии ли они?

— Нарния? Да нет, вроде… Всю жизнь тут живу, не упомню, чтоб Маму Нарнией звали.

Вот так, случайно Гарри с Рихардом и узнали, что этот мир, населенный говорящими зверями, зовется Мамой. Посмотрев на удивленного Гарри, Рихард смущенно пробормотал:

— Ну, если подумать, то логично, да? Назвали же люди планету Землей, так почему бы не быть ещё и Маме?

Гарри подумал и озадачился:

— Ну и как жители здешнего мира называются?

— Имеешь в виду землян? — догадался Рихард. И тоже задумался. — Маммяне?

Гарри повторил и захохотал. Рихард фыркнул. Спустя секунду они хохотали вместе. Видимо, их общее веселье послужило толчком к смене декораций, потому что наши ребята наконец дошли до первого поселения на их пути. Городок был маленьким и очень живописным: желтая дорожка проложила широкую улицу меж сильно разбросанных домов, что любопытно, строения были очень разными, было видно, что ставили их не по единой схеме, а строго индивидуально. Здесь не было двух одинаковых домов, архитектура их была отлична не только в постройке, но и в окнах, дверях, крылечках, крышах…

Поплутав и не найдя ничего похожего на трактир или закусочную, Рихард обратился к одному из жителей:

— Простите, не подскажете, где тут гостиница?

— А чего хотите: отдохнуть или перекусить? — спросил в ответ мужичок в простых добротных одежках.

На всякий случай решили пока перекусить, не зная местных порядков. Услышав, что путники голодны, их тут же пригласили во двор, провели в беседку и буквально завалили всевозможной снедью. Причем подали и такие горячие блюда, как суп и жаркое с гарниром. Толстые ломти хлеба и кувшин с молоком довершили картину щедрого стола.

Покидали городок с ощущением полного обалдения. И было отчего: накормили всех, включая сову и собаку, при этом не взяв с них ни копейки — ни пенса, кната и пфеннига. Отойдя от изумления и от города на пару километров, Гарри вопросительно глянул на Рихарда.

— Сэр, а мы где-нибудь остановимся?

— Остановимся, но сначала хотелось бы получше разобраться в порядках и правилах. Так, Гарри, твердо помним наказ самого первого медведя — замки обходим стороной. Если окажемся пленниками помещика, то помощи нам ждать неоткуда и не от кого.

Гарри согласно кивнул, и они продолжили путь. Некоторое время спустя путники заметили, что в холмах параллельно им движется весьма необычная троица, состоящая из черно-белого кота и двух собак — золотистого ретривера и маленькой белой дворняжки. Их появление очень обрадовало Рекса, и вскоре собаки и кот присоединились к ним, увеличив отряд.

На очередном привале Мозер обратил более пристальное внимание на новых спутников. Самым здоровым из всей троицы выглядел кот, собаки же вызывали опасение: ретривер казался контуженным — скованные движения, безэмоционально застывшая морда, и взгляд как у волка, обращенный куда-то внутрь.

Белая дворняжка, напротив, казалась возбужденной, излишне суетливой. Всё в ней было в движении: глаза, уши, нос, поза… Ляжет ли, сядет, а глазами туда-сюда стреляет, ушами прядает, как нервный арабский скакун, носом непрерывно вертит — внюхивается, внюхивается, внюхивается, всё время внюхивается в окружающие запахи, будто находится в постоянном поиске чего-то очень важного.

А ретривер лег и как умер — застыл неподвижно. Морда кирпичом и глаза в никуда. Жуткое зрелище. Рихард аж передернулся и даже, к стыду сказать, пошарил взглядом по земле в поисках булыжника — руки чесались прогнать ненормальных псов. Но помешал Рекс, он, в отличие от Мозера, был очень расположен к четвероногим спутникам: лизал морду безучастному ретриверу, тянулся к маленькой собачке и приветливо вилял хвостом коту. Кот пристроился на ветке дерева аккурат над собаками, словно наблюдающий, следил и за ними и за людьми, присевшими у придорожных кустиков на перекус.

Нарезав хлеб, сало и сыр, Рихард передал Гарри его порцию и с сомнением глянул на приблудников, застряв перед дилеммой: кормить — не кормить? В зеленых глазах кота появилось ехидное выражение, а мордочкой он как будто улыбнулся — в некоторых случаях кошки так умеют, чем изрядно смутил Рихарда. Испытывая легкую досаду, он обратился к коту:

— Если умеешь говорить, то расскажи, в чем дело, не нужно так выразительно молчать.

— Говорить умею, — кивнул кот. — Но и ты по-человечески себя веди — покорми, не жадничай. А прогонять нас не надо — сами уйдем. У нас своя дорога. Просто сейчас нам по пути.

— А куда идете? — поинтересовался Рихард, отрезая ломти от хлеба и сыра. Соленое сало он решил не давать животным.

— Мы идем за Белкиным, вот за ним, — кот кивком указал на белого пёсика. — Он ищет потерянную хозяйку, а мы лишь составили ему компанию. Так уж сложилось, что мы вместе начали наше путешествие.

— Белкин? — смутился Рихард.

— Ага… — кот сладко потянулся. — Целая фамилия у пса! Этим он меня и покорил. И не только этим. Он — чудесный пёс, его верности памятник ставить надо, столько времени мы по миру бродим, его девочку ищем.

— А ретривер? — Мозер с опаской глянул на золотистую собаку, прикорнувшую в тени дерева. Кот опечалился.

— Дженни не повезло, её хозяин застрелился у неё на глазах. Причем как самый распоследний гад — в запертой каюте. Собака уйму времени провела взаперти с покойником. Она бы с ума сошла, да Белкин через дверь до последнего её поддерживал, нужные слова находил, подбадривал как мог.

— А что же люди не помогли? — недоуменно воскликнул Мозер. — Как же они так долго не замечали покойника?

— Так в том-то и дело, что людей не было, — удрученно вздохнул кот. — Плыла себе "Королева Анна", плыла через Багамы и горя не знала. А тут бац и вплыла в какие-то странные воды — люди таять начали: из одежды р-раз, и вытаяли, растворились без следа, только внутренние запчасти и оставили…

— Господи Боже, какие запчасти? — перепугался Рихард. Гарри тоже стало не по себе и он испуганно прижался к полицейскому.

— Ну… зубы вставные… — кот уставился в небеса, напряженно вспоминая. — Железки всякие. Ещё волосы, которые как шапки надеваются, остались.

— Парики, штифты и инплантаты, — догадался Рихард.

— Ага, — согласился кот. — Ты человек — тебе виднее. Так вот, увидел капитан, как люди вокруг него истаивают и как опустевшая одежда падает кучками тут-там, и сошел с ума. Он, похоже, совсем со страху сбрендил: бросился в каюту, заперся, а потом, по словам Дженни, достал из сейфа пистолет и застрелился.

— Получается — люди не одномоментно исчезали, раз капитан успел добежать до каюты? — заинтересовался Рихард неизвестным доселе фактом Бермудского Треугольника.

Гарри же с жалостью посмотрел на несчастного ретривера, вон оно что… У собаки шок. Прихватив кусок хлеба с сыром, он подошел к горюющей собаке, сел подле неё и, погладив, предложил поесть.

— Возьми, девочка. Вот что с тобой случилось. Это ужасно, правда…

Дженни с вялым интересом взглянула на мальчика и нехотя взяла подношение. Съела она его без особого восторга, просто как машина, как автомат принимает жетон.

— Эй, Дженни! — Гарри потормошил её по вислым мягким ушкам. — Не надо так! Он же тебя предал. Бросил. Заставил тебя страдать рядом со своим гниющим телом. Разве такой хозяин достоин твоего горя?

— Вот-вот! — поддакнул с дерева кот. — Послушай умного человека. Я ей с самого начала это талдычу, — пояснил он для Гарри. И снова к Дженни: — Пойми, старушка, своим унынием ты его не вернешь и только настроение отравляешь окружающим. Перестань страдать, встряхнись, оглянись — вокруг всё в движении, всё полно энергии, жизни…

Собака в ответ закрыла глаза, говоря тем: — а в чем смысл моего существования, если в жизни нет хозяина?

Гарри вздохнул, вспомнив, что в водном Зеркале недавно видел Рекса в похожей ситуации, и грустно погладил золотистую голову ретривера, даря понимание и сочувствие. Подошел Рихард и сел с другой стороны, погладил собаку и спросил кота:

— А как потерялась хозяйка Белкина?

— Ну… я не точно выразился, — смутился кот. — Это не она, это он потерялся. Его украли и увезли за море на корабле. Похититель, как и все, растворился до трусов — загорал в шезлонге, а Белкин, как и все питомцы, остался скулить в контейнере-переноске. К счастью, защелка у них простенькая — я смог и свою дверку открыть и всех остальных псов и кошек освободить. Попугаи все сразу разлетелись с корабля, а один ротвейлер изловчился отпереть морозильник, где хранились туши. Это помогло нам продержаться до прихода помощи.

— И кто пришел на помощь? — снова уцепился Рихард за неизвестный факт. — Кто живет внутри Бермудского Треугольника?

— Какого треугольника? — не понял кот, оглянулся по сторонам и изрек: — Нормальный мир: ни треугольный, ни квадратный…

— То есть, к вам на помощь пришли здесь? — уточнил Рихард, чуточку подрастерявшись.

— Не уверен… — кот лизнул лапу. — В том месте, где люди растаяли, мир был пустым, совершенно. В нем не было ни запахов, ни звуков, ни красок. Я временами даже думал, что оглох и ослеп — так пусто там было. Просто в один момент вдруг всё изменилось… Я думаю, это произошло после того, как Белкин выразил желание. Он устал ждать помощи и заскулил-заплакал: хочу домой, верните меня к хозяйке! И его плач как будто кто-то услышал — появились свет и звуки, а вокруг брошенного корабля заплескалось живое море, с бликами, запахами и всем, чем положено.

— Обрекающий на вечность… — прошептал Гарри, завороженно глядя перед собой. — Тот, кто не дает плакать и иногда вмешивается в ход событий, чтобы мы могли изменить свою судьбу.

— Наверное, — кот вежливо подождал, пока мальчик выскажется, и продолжил: — К "Королеве Анне" подошел роскошный корабль, весь в простынях, лесенках и канатах, привязался к "Анне", соединился досками, по которым люди перебрались на "Анну", и спасли нас всех. Многих собак и кошек распределили по семьям, только Дженни и одного старого гончего пса не сумели уговорить — они так и остались на берегу, ни в какую семью не пошли. И Белкин… Сперва он как оглушен был, я бы сказал — растерян, пожил у тех-других, да и сбежал, отправился на поиски своей маленькой хозяйки. Говорил — девочка его очень любит.

Гарри озадаченно посмотрел на Рихарда.

— Как думаете, здесь он её найдет? Он же не отсюда? — и к коту: — Где жил Белкин?

— А по нему не видно что ли? — съехидничал кот. — Он же с ног до головы русский дворянин. "Королева Анна" вышла из Балтики курсом на Америку, в Панаму.

— Интересно, кому пришло в голову красть дворнягу и увозить её на край света? — в свою очередь съязвил Рихард.

Белкин тихо фыркнул, а кот начал нервно драть когтями кору ветви, на которой сидел, сдавленно шипя сквозь зубы:

— Да не похититель это был, простите. Старшая дочь замуж за кубинца вышла, уехала к мужу на ПМЖ, и в качестве памяти о родине прихватила с собой пса, бессердечно разлучив с ним младшую сестрёнку, которой собачка вроде как принадлежала. Ну, так девочка считала. Белкин вообще-то семейный, любил всех, но теперь, оказавшись вдали от дома, твердо намерен вернуться к младшей, ибо по ней сильнее всего скучает. Уф, слушай, Белкин, начинай-ка ты сам разговаривать, я ж не хомяк…

— А он не говорит? — спросил Рихард.

— Пока нет, но умней становится, это точно, значит, и речь должен обрести. Ох, скорей бы, я же кот, и с собачьего мне переводить на свой и человечий, это знаете какая морока? Он свою историю мне тыщу раз рассказывал и всё равно только сейчас дошло, что не крали его, а просто прихватизировали.

— И при чем тут хомяк? — встрял Гарри.

— А он хозяйственный — всё к себе тащит, в том числе и языки иностранные, — нехотя буркнул кот. Гарри засмеялся и с любопытством оглядел усатого — тот имел самую простецкую дворовую внешность: черная шубка симпатично оттенялась белыми носочками на лапках, белым брюшком и сверкающей манишкой на груди, довершался «костюм» белой мордочкой с проточиной по носику.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Гарри.

— А я не представился? — удивился кот, лизнул лапу, подумал и сообщил: — Точно, я не говорил, что меня зовут Маэстро.

— Красивое имя! — одобрил Гарри. — Очень тебе подходит.

— Слушай, ты сказал, что Дженни осталась на морском берегу, — озадачился тем временем Рихард. — Как же она здесь оказалась?

— Она благодарная собака, — пояснил Маэстро. — Увидела, что мы с Белкиным уходим, и пошла с нами, вспомнила о том, как он ей умереть не дал в каюте. С тех пор мы вместе.

— Ну и куда идете? — включил детектива Рихард. — Вы хоть знаете, где она, маленькая хозяйка Белкина?

— Мы не знаем, — кот покосился на белого пса. — Но он говорит, что она где-нибудь да есть, просто надо её найти.

— Как зовут девочку, сколько ей лет, как она выглядит? — детектив в Мозере разогнался не на шутку. Эти вопросы кот переадресовал Белкину и перевел его ответ:

— Зовут Полиной, сколько лет — не помнит, а как выглядит — описать не способен, говорит: только по запаху узнать сможет.

— А у меня идея! — загорелся Гарри. Рихард вопросительно глянул на него и тот предложил: — Давайте пойдем вместе! Так хотя бы цель какая-то есть, верно? И сами остановимся там, где найдем хозяйку Белкина.

— Хорошая идея! — оценил кот Маэстро. — Заодно и сам присмотрюсь, может, тоже останусь с ней. Белкин говорил, что она хорошая девочка и меня охотно примет.

— А твой хозяин… на корабле, да?.. — неловко спросил Гарри.

— Не, он дома от старости умер, — кот принялся сосредоточенно вылизывать лапку. — Меня к наследнику на пароходе отправили. К человеку, по сути, незнакомому.

На том и порешили. Доели нехитрый перекус, насильно скормили Дженни кусочки сыра и смоченного водой хлеба, собрали котомки и пошагали дальше по желтой дорожке. В населенные пункты теперь сворачивали специально: ходили по дворам и спрашивали про девочку по имени Полина, при этом Белкин подбегал к каждой маленькой девочке в поселении и тщательно обнюхивал руки и ноги. Совместное путешествие людей и собак благоприятно повлияло на печального ретривера — Дженни становилось явно лучше, в её глазах всё явственней разгорался интерес к окружающему миру. Особенно сильно ей в этом помог Рекс. Поджарый немец галантно ухаживал за грустной дамой: в дороге и на привалах, в гостях, везде и всегда держался рядом, ласково полизывая шелковистую морду.

Встречались им и замки. Помня наказ Первого медведя, к одиноко стоящим крепостям подходили с предельной осторожностью. На ругань и придирки типа — «вот понаехали, чего надо?» — извинялись и спешно уходили. А услышав пение в духе — «вай, гости дорогие, заходите-проходите!» — удирали с удвоенной скоростью. Но однажды не убереглись…

Давно опустели котомки и желудки, из фляг была высосана последняя капля воды, а наши странники устали вусмерть, когда на горизонте показался очередной замок в окружении лесопарка. Ну, голод, как известно, не тётушка, чтоб его терпеть, подошли к щербатым стенам и постучали в ворота. Над стеной появилась усатая красная рожа, обозрела путников со стаей собак, хмыкнула и желчно осведомилась:

— Чего надо?

В ответ Рихард поднял пустую котомку и потряс ею. Рожа гоготнула и скрылась. Спустя несколько минут заскрипел механизм, поднимая ворота.

— Заходь.

Не чувствуя подвоха, Рихард и Гарри с Рексом в арьергарде прошли в ворота и попали на замковый двор. В центре его спешно накрывали стол, расставляя на нём блюда со снедью. Помня о гостеприимстве, Рихард с Гарри доверчиво потянулись к кубкам. Им очень хотелось пить.

Над ними просвистела Букля, незаметная и постоянная спутница в их странствиях, с пронзительным воплем она вышибла кубок из рук Гарри. Мозер, видя это, поспешно отставил свой и недобро уставился на стражников, стягивающих вокруг них кольцо из копий.

— Рекс, постарайся не пострадать! — предостерег он собаку, одновременно вытягивая из ножен походный нож. Гарри посмотрел на кубок, валяющийся в пыли и на воду, убегающую в песок, помрачнел и вытянул из сумки волшебную палочку.

Экспеллиармус был мощен — копья вырвались из рук стражников и по воле взбесившейся сырой магии молодого волшебника завязались в деревянно-стальной узел. Туда же отправились и засапожные ножики, только они сплавились в сплошной ком, а не переплелись…

— Тьфу ты! — сплюнул с досадой толстый барон, вышедший на крылечко. — Сказали бы, что маги, чего цирк-то городить?! Эй там! Снабдить пищей, извиниться и проводить!

Пока собирали в котомку снедь и набирали во фляги воды под бдительным присмотром Букли, Рекса и Мозера, Гарри шарил глазами по двору, обратив внимание на то, что у стен установлены клетки со птицами. Заинтересовавшись расцветкой, Гарри подошел поближе — поглазеть на пернатых, к птицам он давно испытывал симпатию, с тех пор, как Хагрид подарил ему сову.

Птички были экзотическими, сочных темных оттенков: синие, темно-зеленые, черные, радужно-бурые. И не знакомые. Скворцов-воробьев среди них Гарри не увидел, все птицы были неизвестных видов. Приготовления подошли к концу, и Букля, отлетев от Рихарда, подлетела и села на одну из клеток, проявив странный интерес к угрюмой черной птице. Ухнула, свесилась с крыши клетки и стала теребить клювом защелку на дверце. Подошел Рихард, поправляя сумку на плече, он осведомился:

— Что-то случилось, Гарри?

— Не знаю, — мальчик пожал плечами. — Букля никогда прежде не проявляла особого интереса к своим сородичам. Это ведь сова? — спросил он. Рихард присмотрелся к птице.

— Похожа на сову, — кивнул он. — Только сильно огретая меланином. Или она ярая поклонница гóтов, — оглядел остальные клетки и удивился: — А что это за коллекция такая? Что-то я ни одной знакомой птицы не вижу… — обернулся к барону и спросил у того: — Это местные виды-эндемики?

Барон явно не понял последнего слова, но на всякий случай закивал. При этом его глазки так и забегали, так и забегали. Не надо быть ежом, чтобы не понять, что у барчука рыльце не в пушкý уже, а очень даже в горностаях.

— Товар-то хоть легальный? — припер Рихард негодяя к стенке новым словом.

— Чего? — перетрусил тот. — Какой товар, зачем легавный? И не легавный он вовсе! Всё по закону, мы тока немых птах на отлов берем, вы чего?!

В общем, непонятно, что он понял, понес такую ахинею, что хоть стой и записывай. Пока Рихард умучивал орнитолога допросом, Гарри с Рексом и Буклей рассматривал птиц, отмечая их крупные размеры, странную окраску и умные глаза. Букля опять прикипела к черной сове, а Рекс пытался сообразить, что же в этих птицах не так? Его смущал запах, идущий от них, и он не знал, как поведать об этом Ричи.

Положение спас Маэстро. Устав ждать, кот просочился во двор, пошнырял вокруг, послушал допрос, учиненный Мозером, подошел к Гарри, поглазел на птиц, понюхал, и вдруг ка-ак заблажил:

— Да чтоб меня валенком! Спасите!!! Это ж люди, превращенные во птиц!

Чего, где, кто, когда? Поднялась суматоха. Рихард припер барона к стене, на кончике палочки Гарри снова засияло готовое сорваться заклинание, Рекс злобно залаял. Горе-орнитолог, видя звездочку на кончике волшебной палочке, очень захотел жить и страстно запел о противоядии, которое хранится в подвале за последним бочонком орехового темного, и если господа позволят…

Господа позволили. Посланный в подвал слуга вернулся с пыльной бутылочкой темного стекла. Из барона выдушили рецепт, развели сколько-то грамм в литре колодезной воды, разлили по блюдечкам и дали птичкам.

Гарри едва не ушел в штопор, когда из черной совы перед ними материализовался мрачный и злющий профессор Снейп собственной носатой персоной.

Первое, что сделал разобиженный Снейп, это зафигачил в барона фиолетовую молнию — невербально и беспалочково, так обиделся. И мстительно улыбнулся, когда на месте толстяка возник пузатый каплун. Мозер невольно посочувствовал дураку, чисто из мужской солидарности. Лично он никому не пожелал бы попасться под горячую руку разозленного колдуна, который из мести превращает врагов в кастрированных петухов.

Лучше бы он этим и ограничился, но это ж Северус… Развернувшись и выцелив глазами Гарри, он некрасиво побурел, набрал в грудь воздуху и яростно зарычал:

— Мистер Поттер, почему вы живы? И как вы посмели удрать из Хогвартса, вы, маленький, ничтожный заср…

Дорычать ему не дали. Букля нехорошо прищурилась, видя, что этот взрослый идиот никак не перевоспитывается, и решила взять дело под свой контроль — сдавленно квохтнув, подняла правую лапу, сжала её в кулак и громко щелкнула клювом. Грохнул гром, сверкнула ещё одна молния, вонзившаяся в грудь вредному зельевару, отчего тот превратился в хомячка. В черненького.

Гарри потрясенно икнул, квадратными глазами взирая на учиненное Буклей безобразие. Мозер задумчиво кивнул своим мыслям, кое-что поняв, и уточнил у мальчика:

— Это профессор Снейп?

Гарри, вздрогнув, дикими глазами посмотрел на Рихарда и, спохватившись, закивал. Полицейский сощурился, обдал хомяка тонной презрения и вежливо попросил сову:

— Дорогая Букля, пусть он остается зверушкой до тех пор, пока не извинится. Искренне, хорошенько раскаявшись.

Букля с сомнением глянула на Снейпа и изобразила некое пожатие плечом, мол, поглядим… Хомяк же сидел соляным пучеглазым камушком и время от времени осторожно щупал себя лапками, никак не могучи поверить в то, что ЭТО произошло с ним, великолепным и несравненным Северусом Снейпом.

Так как барон был лишен дара речи, пришлось расспросить слуг и домочадцев. Ну те, люди маленькие и жестко ограниченные в своих правах, только рады были выговориться добрым господам.

Человек в черных пропыленных одеждах постучался в ворота замка два дня тому назад. Уставший вусмерть, худой и с очень плохим настроением. Во время трапезы ворчал и ерничал по поводу странного дикого мира, всласть проклинал какого-то длиннобородого мудрого старца, разделывал во всех подробностях неубитого василиска, а напившись, пустил скупую слезу за упокой некоего Гарри Поттера, за которым и был отправлен сюда безутешным добрым дедушкой. Видите ли, первокурсница по имени Джинни Уизли сообщила всем, что Гарри Поттер проглочен монстром — Чудовищем Слизерина.

Весь этот пьяный бред барон терпеливо выслушал, поджидая удобного момента, чтобы подлить Оборотный напиток гостю в стакан. А когда того развезло и он перестал подозрительно принюхиваться к содержимому кувшинов и бокалов, барон рискнул капнуть заветного зельица.

Поня-яа-атно теперь, почему Рихарду и Гарри дали отраву прямо с порога — они слишком сильно хотели пить и были чересчур доверчивы. Если бы не Букля, сидели бы они сейчас в клетках и чирикали… Странный бизнес барона был нелегальным, но прибыльным, он считался лучшим поставщиком самых необычных птиц и снискал славу непревзойденного птицелова, который добывал богатеям птичек удивительных и редких видов. А так как барон заманивал в замок безвестных путников, то их пропажу обычно никто не замечал, да и кому интересны пришельцы из других миров, приблудившиеся по Дороге Вечного Дня?

Расколдованные люди, коих насчитывалось сорок душ, постепенно очухались, пришли в себя и теперь отчаянно благодарили своих спасителей Рихарда и Гарри, буквально прожигая их теплейшими очами. Ну это ещё можно было стерпеть, но когда спасенные люди стали проситься к ним на службу, в попутчики, в друзья, в сваты-братья, стало малость не по себе. Переглянувшись с мальчиком, Рихард одними губами проартикулировал, что пора бы им сделать ноги, с чем Гарри охотно согласился. Осторожно косясь по сторонам и делая вид, что любуются облаками, Гарри и Рихард тишком-тишком, по стеночке, по стеночке пробрались к воротам и, улучив подходящий момент, виртуозно слиняли.

Букля, к слову, не забыла прихватить хомячка — цоп его когтями и была такова. Удрав километров на пять и убедившись, что погони нет, Рихард и Гарри заныкались в густой подлесок, чтобы перевести дух и решить, что делать дальше. Правда, этот вопрос сам собой отпал, когда с неба спикировала Букля и плюхнула в траву хомяка, увидев которого, Гарри взвыл, доведенный до ручки абсурдностью произошедшего:

— Да почему в хомячка???

— Это же Букля, — пояснил Рихард очевидное. — У неё свое видение мира и, надо полагать, своеобразный юмор и чувство справедливости. Ты мне почему не сказал, что у тебя волшебная сова?

— Я не знал о таком её таланте! — открестился Гарри. — В смысле, она волшебная, но не настолько же! Я хочу сказать — Букля раньше не колдовала!!!

— Ой, не кричи, — дернулся Рихард. — Гарри, не истери, успокойся…

Мальчишка яростно запыхтел, ему хотелось как раз обратного — закатить хорошую истерику, но годы, проведенные у Дурслей, заставили его послушаться, и он покорно затих, на всякий случай обняв за шею Дженни. Пушистый якорь отнесся к этому с пониманием — Дженни принялась ласково лизать щеку мальчика, утешая и приводя его нервы в порядок.

Охомяченный Северус тем временем принял к сведению тот факт, что расколдоваться самостоятельно он не сможет и надо идти на поклон к сове Поттера. И как же ему этого не хотелось! Неизвестно, что хуже — остаться хомяком или унизиться до просьбы у пернатого… Поломав свою голову, Северус решил пойти к Букле ночью, по крайней мере, никто не увидит его позора.

— Угу, разбежался… — хмыкнул кот, глядя на Северуса с дерева. — Не превратишься, пока не извинишься, забыл?

— Ты кто? — недовольно буркнул Северус, с неприязнью посмотрев на кота.

— Я-то? — кот приосанился. — Я — Маэстро. А вот ты, к сожалению, идиот.

— Сбавь обороты! — прикрикнул Северус.

— Но я сказал правду, — кот проникновенно заглянул в черные глаза хомячка. — Придорожники всех предупреждают об опасностях, которые таят в себе замки одиноких лордов. Предупреждают они и о длительности визитов в поселения. Что ж ты не послушался?

— Вот ещё… Буду я прислушиваться к трепотне всяких тварей, — начал было Северус и осекся, прикусив язык.

— Вот-вот, твоя гордыня привела тебя к ошибке, — удовлетворенно выпрямился кот. — Значит, что? Отринь её и подойди с прошением к Букле сейчас, не давай гордыне снова помешать тебе. А ещё лучше, извинись перед мальчиком, ибо как я понял, ты собирался его обидеть, если я верно расслышал то недоговоренное оскорбление.

— Я не буду извиняться перед Поттером!.. — зашипел Северус, распушившись и раздувшись от злости. Кот фыркнул, повернулся задом и зачем-то осмотрел Северуса меж своих задних лап. Полюбовавшись на хомяка со столь странного ракурса, Маэстро убрался на ветку повыше и скрылся из глаз. А Северус остался сидеть в траве со смутным подозрением на то, что его… обсмеяли. Кошки же так смеются, когда смотрят на кого-то вверх ногами, а? Очень уж явственно сияли смешинки в этих зеленых хитрющих кошачьих глазах…

Расстроившись окончательно, Северус свернулся в тугой шарик и притих, лелея обиду на весь кошачий род. На поклон к Букле он не пойдет и извиняться перед Поттером не станет, ибо слишком жирно будет. Перебьются. Но, сообразив, что так он останется в хомячьей шкурке, Северус расстроился ещё сильнее и от огорчения заснул, впав в так называемую спячку.

Отдохнув, Рихард с Гарри засобирались в дальнейший путь и столкнулись с проблемой — Северус не просыпался. Спящего его Букля брать отказалась, и понятно почему. После безуспешных попыток добудиться Снейпа голосом, Гарри осмелился потыкать Северуса в пушистый бочок.

— Профессор Снейп? Просыпайтесь, нам пора… Эй, профессор Снейп!..

— М-р-м… моя вина, каюсь, — повинился Маэстро, смущенно топчась лапками на месте. — Боюсь, я его задел нравоучениями.

— Ещё бы… — пробормотал Гарри, силясь пережить изумление. Это чтобы профессора Снейпа да учили уму-разуму?! Неудивительно, что он не пережил оскорбление и впал в кому. Рихард вздохнул, вынул из нагрудного кармана платок, аккуратно завернул в него спящего хомячка и бережно зажал в кулаке, собираясь таким образом транспортировать драгоценную тушку.

Рекс, Дженни и Белкин со свойственным собакам терпением дождались конца сборов и радостно порысили по дороге, полные сил и оптимизма. Кот сперва мужественно трусил за ними, но когда он начал выдыхаться и тяжело, по-собачьи дышать, высунув язык, кота подобрал Гарри и понес дальше на руках.

Северуса разбудил голод, проснувшись, он обнаружил, что его спутники устраиваются на ночлег. Рихард заметил пробуждение Снейпа и положил перед ним кусочки хлеба и сыра. Сыр Северус съел сразу, а с хлебом вышел казус. Жуя сыр, Северус попутно запихивал куски булки за щеки, поймав себя за этим, он чуть не расплакался, но сдержался, и, выплюнув, тщательно прочистил защечные мешки от крошек. Мерлин, Моргана, спасите!.. В дальнейшем Северус во время трапез следил за тем, чтобы хомячьи инстинкты не взяли над ним верх.

Этой ночью Северус устроился в ложбинке меж камней у костра, натаскав и устелив дно травой. Почесал мордочку и горестно задумался о будущем. Оно представлялось ему незавидным. Да что там, беспросветным, шутка ли, коротать свои дни в виде вот такого вот недоразумения, мелким ничтожным грызуном. Вот же поганая сова!

Но вместе с негодованием Северус ощущал и уважение, а так же недоумение — как, ну как у Поттера оказалась столь волшебная птица? Ведь она в лавке у Илопса куплена, разве нет? Хагрид, помнится, ликовал, что нашел такую приметную птицу для удивительного мальчика. С Хагрида воспоминания перескочили на Дамблдора, и Северус поморщился, в который раз остро пожалев, что ввязался в это дело.

Начиналось-то всё обыкновенно: он вошел в кабинет Минервы и увидел там Дамблдора, Рона и Джинни Уизли, их родителей Молли и Артура, чем-то пришибленного и оттого беспамятного Локонса, феникса и странно неподвижную Шляпу, которая лежала на столе перед директором. Видимо, допрос только начался, потому что Джинни заплакала и сообщила, что Гарри проглочен Чудовищем Слизерина. Молли и Минерва ахнули, Артур выругался, а Дамблдор принялся уточнять, точно ли она видела то, о чем говорит? Джинни, рыдая, пуская пузыри и сопли, подтвердила и стала каяться в своих злодеяниях — положила на стол прожженный еженедельник и заявила, что с его помощью она всех и окаменила! Молли рухнула в обморок, Артур начал нервно выдирать из брючных петель ремень с понятно какой целью. Минерва с ругательствами начала обмахивать Молли веером и осаживать Артура. Рон, оцепеневший от горя, смотрел в стену — у него умер друг, Локонс невинно моргал детскими глазками и наблюдал за событиями, трогательно раскрыв ротик.

А Северус старался не сойти с катушек на фоне всего того хаоса и уложить в голове главную мысль — Поттера нет в живых. Но мысль не желала укладываться — это было попросту невозможно. Ну нельзя же в самом деле представить, что Поттер взял и помер! Это было не-мы-сли-мо! Невольно полезли воспоминания о том, как он третировал мальчишку, унижал и оскорблял на уроках при всём классе. Как Гарри, невиноватый ни в чем, храбро огрызался на придирки Снейпа, зарабатывая себе всё больше отработок и наказаний. И вспоминая эти невозможные зеленые глаза Лили на лице ненавистного Джеймса Поттера, Северус ощущал, как его всё глубже затягивает в трясину — он не сберег сына Лили! Здесь и сейчас Гарри стал для Северуса всем — центром вселенной, сыном любимой, возлюбленной, дорогой, нежной, прекрасной, солнечной и так далее Лили, стал чудесным мальчиком с золотым сердечком, которого он, гад, не уберег…

Не веря и не желая верить, он незаметно пролегилиментил ревущую девчонку Уизли. Что ж, в её воспоминаниях он увидел именно то, что было сказано: по приказу полупрозрачного юноши, в котором Северус признал молодого Тома Реддла, изо рта статуи выполз гигантский змей, свернулся в спираль, а потом распрямился и, грациозно изогнувшись, заглотил всей пастью крошечного на его фоне мальчика. По спине Северуса потек пот — на что рассчитывал Дамблдор, отправляя ребёнка в пасть бронепоезду?..

А дальше в памяти Джинни был подвиг — увидев, что натворил василиск, она закричала — «Нет! Умри, Том!» — и кинула в василиска дневник, который тот машинально поймал и нечаянно прокусил, отчего Том сгинул, а змей, утратив повелителя по причине поломки пульта дистанционного управления, уполз обратно в логово. Разумеется, Дамблдор видел то же самое и больным голосом, полным страдания, попросил:

— Северус, прошу, спустись туда и убей этого гада! Отомсти за мальчика! Фоукс отнесет тебя.

Спуститься в подвал с помощью пернатого лифта Северус согласился, всё же не по канализационной трубе, и на том спасибо… Спустился, отпустил горячие хвостовые перья феникса, замер, держа палочку наготове, заряженную Авадой и Сектумсемпрой, осмотрелся — василиска в зале не было, только вода тихо плескалась в бассейнах да бегали по стенам зелено-желтые блики. Задумался — ну и как выманить чудище из его тайного логова? Однако не успел Северус разогнаться в мечтах о том, как насаживает василиска на шампур, как раздался гул и рот статуи медленно съехал вниз, открывая черный зев хода. Помня о смертоносном взгляде твари, Северус вынул из кармана мантии зеркало и увеличил его в полный человеческий рост, установив зеркало рядом с собой, молча наблюдал, как в отражении изо рта статуи выползает змей. Дождавшись, когда гад выползет и соберется в кольца, профессор Снейп направил палочку себе за плечо, нацеливая в грудь монстру, и выпустил Аваду.

Авада Кедавра, однако, не убила змея, она расползлась по грудным щиткам и стекла вниз, как зеленое молочко. Змей облизнулся и заинтересованно наклонил голову набок. Северус запустил Сектумсемпру. Сектумсемпра размазалась по груди маслицем… Василиск пустил слюну и сглотнул.

Авада, ещё одна, Сектумсемпра, Секо, Бомбарда… все они размазались-растеклись по бронированной шкуре чудовища компотиками и супчиками, заставляя того облизываться и глотать слюнки. Ну, вы же поняли, что такое заклинание для волшебного существа? Тот же супчик для питания, магическая подпитка. До Северуса это, наконец, дошло, и он опустил бесполезную палочку.

— М-ням, — смачно чавкнул василиск и кивнул огромной башкой. — Спасибо, накушался. А за что? — вкрадчиво спросил он, втискиваясь между Северусом и зеркалом. Тот, понимая всё о бренности бытия, тоскливо взглянул в огненный глаз.

— За Поттера.

— Хочешь за ним? — понимающе изрек василиск.

Северус вспомнил Лили, подумал о том, что ему теперь вроде как незачем жить, и кивнул, кротко закрывая глаза. Всё равно, бессмертного змея ему не победить.

Он почти не вздрогнул, чувствуя, как сжимаются вокруг тела гигантские челюсти, и только слегка удивился, поняв, что василиск куда-то несет его. «В логово, конечно же, — отстраненно подумал Северус. — Принесет на место и съест. В зале костей нет».

Глаза Северус открыл, когда почувствовал, что его положили на траву. Сел и растерянно замер, смотря, как уползает прочь василиск, и только потом осмотрелся по сторонам. Синее небо, зеленая долина, желтая дорога, всё это мягких пастельных оттенков, включая пушистое нежаркое солнышко. Лишенный романтизма, Северус ничего не понял, как и того, почему василиск его не съел. Но и сидеть на одном месте глупо, так что Северус встал и пошел туда, куда вела дорога. Лесная дева, красота которой Северуса не впечатлила, говорящая цилинь и её советы, которые Северус пропустил мимо ушей, считая себя слишком взрослым, чтобы прислушиваться к речам всяких сказочных зверушек… Одинокое странствие по голой дороге средь травяных пустошей, жалкие городишки, где можно перехватить того-другого на закусь, такие же замки с тем же… Вплоть до последнего, где его превратили в птицу.

И чем всё это закончилось? Северус уныло посмотрел на свою малюсенькую пушистую лапку с четырьмя пальчиками и горестно вздохнул. Одно хорошо — мальчишка жив. Куда-то идет со своим спутником и сворой собак. Интересно, что за мистер? Как встретились-познакомились?

Было ещё кое-что, к чему Северус пока относился с осторожным неверием, но чем дальше проходило время, тем больше Северус убеждался — над ним больше не висят клятвы, данные Дамблдору, Лорду и самому себе. В этом мире с него спали все обеты, в том числе и непреложные, и, самое главное, исчезла Метка Темного Лорда, что было совсем необъяснимо. Думать о том, как и почему это случилось, не хотелось, потому что ответ был слишком очевидным, а именно, подобное чудо возможно только здесь. Только здесь он свободен от клятв, Дамблдоров и Темных Лордов. Северус вдруг задумался — а остались ли у него долги? Хорошенько подумав, он пришел к выводу, что никому ничего не должен. Разве что директору, которому он обязан доложиться о завершении своей миссии. «Ну так не могу ведь, правда? — робко подумал хомячок-Северус. — Меня же съели. Я точно помню, как василиск взял меня в пасть и унес в логово».

Как ни странно, но именно об этом и сообщил Дамблдору феникс, вернувшийся и севший с самым скорбным видом на жердочку. Дамблдор не поверил, требовательно посмотрел в черный глаз Фоукса. Тот моргнул, вместе со слезой выпуская картинку того, как василиск захватывает в пасть храброго зельевара. Дамблдор схватился за сердце…

Зашуршал, останавливаясь на полке, прибор слежения за Снейпом. Звонко тренькнули нити клятв, срываясь с запястий директора, ибо веры вполне достаточно, чтобы снять все обязательства с умершего волшебника.

В это утро Северус проснулся полностью свободным. Потянулся сладко-длинно, да и замер, испытывая престранные ощущения невиданной доселе вольной волюшки. Да ты что?! Быть не может! Обалдевший от неожиданности, Северус посеменил на солнышко, чтобы на просторе вдохнуть полной грудью эту самую волю вольную.

Тень крыльев легла на поляну… Северус лениво поднял голову, ожидая увидеть безобидную Буклю, но загнутый клюв и острый размах крыл принадлежал явно не сове. В единый момент душа Северуса ушла в пятки — на него пикировал ястреб. И вспомнил Северус, что сейчас он — хомячок.

Черная пушистая тьма накрыла с головой, а дикий кошачий вопль едва не вынес душу вон. Ястреб прянул вбок, едва не столкнувшись с котом, и отчаянно заработал крыльями, теряя перья и достоинство, спасая свою птичью жизнь.

Проводив пернатого хищника взглядом, Маэстро обернулся к хомячку и озабоченно поинтересовался:

— Ты в порядке, Северус?

— Да… — слабенько отозвался тот. Кот вздохнул, подошел, взял хомяка осторожно за шкирку и понес в пробуждающийся лагерь.

Мозер нахмурился, увидев, как кот несет хомяка, покачал головой и сурово спросил:

— Что случилось? Он пытался сбежать?

— Нет, — кот опустил хомяка на землю. — Его ястреб чуть не сцапал.

— Так, понятно, — Рихард подошел, сгреб Северуса в ладонь и засунул за пазуху. — Значит, будем теперь повнимательнее друг за другом следить. Рекс, воздух! — скомандовал он.

Рекс, дремавший где-то в кустиках, тут же выскочил на открытое место и принялся всматриваться в облака и нюхать ветер. Опасность в небе? Не беспокойся, Ричи, я прослежу!

И проследил ведь! Вернулся разозленный ястреб, так и не получивший на завтрак вкусного жирного хомяка. На этот раз он польстился на Белкина, собачка размером была с кролика, и хищник решил, что справится. Но Рекс уже был предупрежден, так что услышав свист с небес, он встретил визитера со всем положенным почтением. А ястреб, едва не угодивший в пасть овчарки, улепетнул на сей раз без оглядки, зарекшись вообще заглядывать к этой клыкастой компашке.

Все эти события Гарри счастливо и беззаботно проспал. Когда он, заспанный, лохматый пуще обычного, выполз из елового шалаша и пришел к костерку, то немало удивился, увидев усатую черную мордочку, выглядывающую из-за ворота жилета.

— Что это, мистер Мозер?

— Мера предосторожности, Гарри, всего лишь мера предосторожности. На Снейпа и Белкина за утро дважды покушался ястреб.

Гарри закусил губу и встревоженно оглядел членов лагеря, проверяя, все ли на месте. Собаки преданно и голодно уставились на него, кот муркнул, а сова приветливо сощурилась. Подумав, Гарри достал из сумки палочку и принялся полировать её подолом рубахи. Рихард поинтересовался:

— Что ты делаешь?

— В моем мире водятся драконы, — пояснил Гарри. — Как тут с ними дело обстоит, я не знаю, но вдруг они здесь тоже водятся и летают на свободе.

— Драконы? Серьезно? — занервничал Рихард.

— Да, я одного видел и даже носил в ящике на башню. Дракончика породы норвежский горбатый.

Рихард впечатлился, с уважением покачал головой и принялся помешивать кашу в котелке. Северус, крепко прижатый к груди тесным жилетом, смущенно переживал невиданную доселе заботу. Где-то совсем рядом мерно стучало сердце и гулко гудела грудная клетка от нутряного эха мужского голоса. Было тепло и безопасно, и это сбивало с толку желчного и язвительного Северуса, сроду не бывавшего у кого-то за пазухой. Короткий диалог между Гарри и Мозером ввел Северуса почти в кататонию — мальчишка собрался защищать их от дракона. Вот этот, хлипкий недоучка…

Но в следующий миг Северус устыдился, вспомнив мощный Экспеллиармус Поттера, которым тот обезоружил стражников замка орнитолога, причем копья и ножи так покорежило, что отныне годились только в переплавку. К этому воспоминанию пришло ещё одно — Дуэльный клуб на втором курсе, где профессор Снейп нечаянно научил Поттера тому самому Экспеллиармусу.

Совершенно непроизвольно Северус вдруг ощутил гордость — а студент-то кое-чему у него выучился! Вон какое массовое обезоруживание произвел одним взмахом волшебной палочки! Пусть и Поттер, но всё равно, это его ученик, так что он имеет право гордиться им как учитель.

Рихард доварил кашу, разложил по мискам и подозвал Гарри, чтобы тот забрал свою порцию, каша для собак должна была остыть. Гарри подошел, забрал миску и поблагодарил:

— Спасибо, мистер Мозер.

— Знаешь что? Зови-ка меня Ричи, — предложил тот. — Инспектором Мозером я в венской полиции звался, в Англии никогда не бывал, и мистером мне довольно сложно быть. Договорились?

— Ладно, — слегка припух Гарри. — Хорошо.

А Северус за пазухой намотал поступившую информацию на свой хомячий ус. Вот как, целый полицейский инспектор из Вены! Тут его отвлекли от размышлений — за пазуху просунулась рука и выгребла Северуса наружу. Дальше его посадили на камушек и всунули в лапки луговую земляничку. Вздохнув, Северус-хомячок с философской покорностью принялся обкусывать сладкую ягодку.

Поели, Гарри отнес посуду к ручейку, протекающему неподалеку, и тщательно вымыл котелок, тарелки и ложки. Потом, догнавшись травяным чаем, начали собираться в путь. Собрались, Рихард снял с камушка Снейпа и, подняв перед собой на уровень глаз, спросил:

— На плече поедешь? В карман брюк тебя неохота запихивать.

Северус оглядел стройную фигуру полицейского, туго затянутого в жилет, белую блузку и узкие брюки, и торопливо закивал. Плечо оказалось широким, сильным, шаг — легким и плавным, так что хомячок никакого дискомфорта не ощутил, разве что пришлось крепко держаться лапками за шов на жилете, чтоб ветром назад не сдуло. Это в очередной раз напомнило Северусу, насколько он теперь беспомощен и беззащитен в этом огромном мире великанов и воздушных хищников.

Мозер шагал по желтой дороге вслед за мальчиком и наблюдал за внезапным счастьем Рекса. Остроухий овчар сейчас выглядел просто щенком — ошалело и радостно прыгал в высокой траве бок о бок с золотистой Дженни. Поджарое тело немца так и стелилось над просторами лугов. Белкин не отставал от Дженни и Рекса, маленькой белой пулькой летая вокруг больших псов. Вот Рекс нашел палку, поднял, подкинул, восхищенно гавкнул и кинулся к Гарри — предлагать ему поиграть в «палочку». Гарри не отказал другу, охотно включился в забаву, начал хватать-отбирать, перетягивать, бросать…

Было необычно видеть Рекса таким веселым и беззаботным, так-то он вечно в стрессе бывал: запахи разные искал, порой довольно неприятные, труп в колодце или в обгоревшей машине, наркотики, кровь какой-то давности. В общем, несладко приходилось Рексу на службе, от некоторых ароматов ему реально становилось плохо. И это не говоря уж о том, что многие преступники норовили пристрелить в первую очередь именно собаку, видя в ней стопроцентную угрозу. А ведь опасность грозила Рексу не только от преступных элементов, обыкновенная свалка, полная битого стекла и бактерий, могла серьезно навредить. Мозеру тогда пришлось носить Рекса на плечах, чтобы тот не поранился о мусор, но несмотря на эти трудности, пёс всё же нашел страшную улику — расчлененку в мусорных пакетах. Кстати, то дело надолго отбило у Рекса аппетит — беднягу несколько дней тошнило. Коллегам Рихард об этом так и не рассказал никогда, незачем им знать о таких подробностях.

А здесь Рекс, можно сказать, раскрылся с совершенно иной стороны, оказавшись развеселым игривым дурашкой. Рихард невольно засмеялся, глядя, как пёс повалил мальчика в траву и теперь выплясывал над ним, не давая подняться. К потасовке присоединились Дженни и Белкин, и Гарри теперь отчаянно хохотал и верещал под натиском трех совершенно расшалившихся собак, которые, казалось, поставили себе цель жизни — зализать мальчика до смерти.

— Разгильдяй, — недовольно буркнул Северус, откровенно не видя никакой прелести в таком праздном времяпровождении.

— Не скажи, — возразил Рихард. — У мальчика было плохое детство. Когда я в первый раз увидел Гарри, то подумал, что он беспризорник лет восьми, так он жалко выглядел: одежда с чужого плеча и на пару размеров больше, движения скованы рахитом. Представь мое удивление, когда Гарри сказал, что ему почти тринадцать. Это только подтвердило мои догадки — ребёнок не докормлен, ему не давали кальция и всех тех полезных веществ, положенных детям для нормального роста костей. Я ни разу не врач, но даже я вижу в нём признаки гипоксии, что обычно достигается содержанием в темном и непроветриваемом помещении. Кроме того, Гарри никогда ничего не разрешали, иначе с чего у него такая привычка на всё спрашивать дозволения. Думаешь, мне здорово было слушать, как мальчишка просится в кустики до ветру?

— Ну я же говорю, разгильдяй и тупица! Совсем как его папаша, — сердито высказался Северус, ни на йоту не согласный ни с чем.

— Северус, когда ты превратишься в человека, первое, что я сделаю — это набью тебе морду, — мрачно пообещал Рихард.

— А что я такого сказал? — напыжился хомяк.

— Гадость ты сказал. Мальчик не помнит своих родителей, он вырос у дяди с тётей, которые как огня боялись волшебного племянника.

— Неправда! — страстно возразил Северус. — Он знаменитость, известен на весь маг-мир, его с рождения окружала слава и почет! И на уроках у меня он ведет себя как распоследний болван, невнимательный, ленивый, не собранный, жадный к сенсациям, повсюду лезет на рожон… А все вокруг только и смотрят ему в рот, греются в лучах его славы.

— И как эта слава совместилась с гипоксией и дистрофией? — задумчиво спросил Рихард. — Северус, тебе не приходило в голову посмотреть на это с медицинской стороны? Почему ребёнок недоразвит, отстал в развитии умственно и физически?

— Не понял… — протянул хомяк. — В смысле — умственно отсталый? Это в чем выражается?

— Я не говорил, что он умственно отсталый, Гарри умный мальчик, хоть ты и называешь его тупицей. А то, что я имел в виду, выражается в том, что мальчик в неполные двенадцать не имеет собственного мнения. Он привык, что за него другие решают. Согласись, Северус, странно встретить в наше время ребёнка с подобным воспитанием и с таким ограниченным складом мышления.

Хомяк надулся, а Рихард, скосив на него глаз, вдруг поморщился:

— Противен ты мне, Северус… Может, тебя прям щас прибить? Башкой об камушек и нет проблем. И всем скажу, что это был несчастный случай. Хомячки такие хрупкие…

Северус непроизвольно вцепился в шов покрепче, в его круглых черных глазах заплескался ужас, а из горла вырвался задушенный писк:

— З-за что?..

— Не нравится мне твой настрой к мальчику. Ведешь себя как непонятно кто. Ты кого ненавидишь, мальчика или его отца?

— Я… Его отец… Его отца, вообще-то… — еле выдавил из себя Северус.

— Которого Гарри не помнит и искренне верит, что его папа был чудесным человеком, как предпочитают думать большинство сирот. А ты, Северус, не имеешь никакого права оскорблять память умершего человека. С каких это пор дети стали отвечать за родителей? Почему Гарри должен отвечать за поступки того, кого он никогда не видел, не знает и не помнит?

Высказавшись, Рихард снял хомяка с плеча и свистнул Рексу. Когда тот подбежал, посадил грызуна ему на шею и сказал:

— Прокати-ка его.

Путешествие верхом на овчарке запомнилась Северусу надолго, собачья рысца такая тряская… Даже ошейник-цепочка не помог, хоть Снейп и вцепился в неё изо всех сил, его всё равно продолжало нещадно колбасить: подбрасывать и подкидывать вперед-назад, швырять-бросать вправо-влево. Когда легонького зверька всё-таки скинуло на дорогу, честный полицейский пёс подобрал его и, не имея возможности вернуть к себе на спину, просто понес в пасти, как некий апорт. Вот уж где профессор познал все прелести существования малюсенького хомячка, уж на что Северус был смелым, но тут… Зажатый меж сахарно-белыми резцами, ощущая под собой влажный язык, а сверху ребристое нёбо, Северус как нельзя лучше осознал, насколько он беспомощен в пасти собаки.

Поневоле напрашивалось сравнение между ним и таким же беззащитным студентом: Гарри столько раз бывал в «пасти злобного дракона-зельевара» и точно так же не осмеливался ему возражать, понимая, что находится в полной власти взрослого человека, который волен делать с мальчиком всё, что пожелается.

И всё же здесь была существенная разница, заключавшаяся в том, что Рекс не пытался навредить Северусу, а напротив, нес его очень бережно, как ретривер — раненую уточку. Или, если быть точнее, как музейный реставратор — яичко Фаберже.

Рихард шел позади, наблюдал за тайными страданиями Северуса и временами покачивал головой. Насколько Мозер помнил, хомяк — зверь храбрый, живущий в степи или лесу, он вполне способен дать отпор собаке и лисе. Хомяк очень хорошо вооружен — острейшими резцами и прочными когтями, которыми он прорывает норы и подземные ходы глубиной в два метра. Косматые терьеры и таксы, столкнувшиеся с хомяком, обычно сильно страдают от глубоких укусов и порезов. Щекастый боец в бурой шубке не царапает врага, а именно режет, пропарывая на морде и животе собак глубокие раны.

А Северус этого, похоже, не знает, иначе бы гордился. Ну и ладно, пусть думает, что маленький и зависимый. Мороки меньше, а то спасай его ещё от самого себя. Не подозревая об истинной сущности настоящего дикого хомяка, Северус дрожал в пасти Рекса и ждал, когда они куда-нибудь придут.

В поселениях, в которые рано или поздно приходили, Рихард сажал Северуса на плечо, и тот с кротким смущением смотрел, как Гарри с Рихардом ходят по дворам и спрашивают о какой-то девочке по имени Полина. Смотрел, как бегал повсюду пёсик со странной кличкой Белкин, бросался к каждой маленькой девочке и обнюхивал ей руки-ноги, после чего с разочарованным вздохом отбегал и искал следующую.

А Рихард с Гарри, дождавшись результатов поисков Белкина, всё равно каких, шли отовариваться у щедрых поселенцев. Получив полные котомку и сумку еды и питья, покидали поселок и шли дальше по желтой дороге.

На одном из полуденных привалов Северус не сдержал любопытства.

— Простите, вы кого-то ищете? — спросил он, расправившись с листиком салата.

— Да, — Рихард кивнул на белого пса. — Хозяйку Белкина. Шансов, конечно, мало, но он её ищет, так что мы помогаем. Не можем оставаться в стороне. Нам в этом мире искать некого, нет у нас тут родни, так почему бы не помочь тому, кому нужна помощь?

— Собаке? — перекосился Северус.

Гарри с таким отвращением посмотрел на хомяка, что тот тут же сообразил, какую глупость сморозил, и прикусил язык, запоздало спохватившись. И впредь Северус тактично помалкивал, сидел на плече Мозера и терпеливо дожидался, пока Белкин закончит свои поиски в том или ином поселке. И однажды в одном из таких мест им улыбнулась удача.

— Полина? — встрепенулся хозяин дома, где Рихард и Гарри остановились перекусить. — А как же, встречал такую… — пригладил седые усы дюжий мужчина. — Помнится, помогал Воронцовым с переездом, мебель возил, в дом её потом тягал.

— Белкин! — Гарри выскочил из-за стола и кинулся во двор с воплем: — Фамилия Полины не Воронцова?

Белкин влетел в дом и пулей пронесся по столовой, жадно нюхая углы и ноги всех присутствующих. Маэстро взлетел на плечо Рихарда и страстно проговорил ему в ухо:

— Он хозяина вспомнил, его зовут Геннадий Воронцов. Ольга, Неля, Полина… Это кто? — спросил он пса, снующего по столовой. — Ах, жена и дочки. Понятно. Белкин, притормози, их тут нет. Их хозяин дома знает, его надо спрашивать.

Белкин подбежал к седоусому и умоляюще заглянул ему в глаза, от нетерпения царапая лапкой сапог. Старик посмотрел на собачку, потом перевел взгляд на Рихарда и вздохнул:

— Расстояние, я подозреваю, для вас не проблема. Доберетесь. Просто дело несколько в ином… Но не буду говорить, лучше расскажу, как добраться до Зеленодольска, где Воронцовы обосновались. Попасть туда можно тремя способами, пешком по Дороге Вечного Дня это будет очень долго и далеко, поэтому предлагаю два других, волшебных варианта: нанять Сумеречный Экипаж и доехать на лошадях, или можете отправиться туда по небу на Крылатом.

— Э-э-э… Татарстан? — из вороха информации Рихард почему-то уцепился за местоположение Зеленодольска.

— Почему Татарстан? — удивился старик. — У нас такой страны нет, расслабьтесь, если название поселения совпало с каким-то географическим объектом, то это не значит, что оно именно там и находится. Зеленодольск здесь — просто Зеленодольск, зеленый дол. Красивый, кстати, край, но многих отпугивает его дальность и простота. Ну так что, кого вызывать будем: Сумеречных коней или Крылатого?

Белкин заскулил, Маэстро перевел:

— А на чем быстрее?

— Одинаково, — пожал плечами седоусый дед. — Оба несут экипаж по Коридору Безвременья, просто пути разные — по земле и по небу.

Но увидев по лицам гостей, что те ничего не поняли, дедок махнул рукой и со словами, «а-а-а, сами выбирайте тогда!» вышел из дома. Рихард с Гарри недоуменно переглянулись, потом подхватились со стульев и рванули за стариком во двор и успели увидеть, как тот обращается ко птицам:

— Зовите-ка обоих Коридорников. Не в курсе они, как тут с транспортом дальнего следования.

Получив наказ, птички с бойким чириканьем порскнули во все стороны. Седоусый повернулся к гостям и добродушно проворчал:

— Ступайте в дом, транспорт завтра прибудет, с утречка и отправитесь…

Гарри с Рихардом эту ночь провели со всем комфортом, в мягких постелях, в свежих пижамах и приняв перед сном настоящую ванну. А на утро, второпях заглотив кашу с оладьями, с понятным нетерпением вынеслись во двор. И замерли, сраженные наповал — на широкой улице бок о бок стоял обещанный транспорт — Автобус и Дирижабль…

Опешив от неожиданности, Гарри и Рихард обменялись растерянными взглядами — Крылатый? Сумеречный Экипаж? А к чему такие заморочки, если на деле это всего лишь дирижабль с автобусом?

— Ну что застыли? Выбирайте, — фыркнул в усы ехидный старик. Рихард опомнился, подошел к автобусу, обошел его кругом, попинал колесо, проверяя плотность надува, и недоуменно пожал плечами — автобус как автобус, водителя только за рулем нет, ну так придет скоро, наверное, мало ли, отошел куда-то ненадолго.

И только Гарри заметил, как вздрогнул и поджал хвост Рекс, когда Ричи пнул колесо автобуса…

Дирижабль был пришвартован в десяти метрах от автобуса и размерами пассажирской кабины здорово превосходил скромный сине-белый КАвЗ. Но лететь Рихарду не хотелось, и он, не обращая никакого внимания на роскошный дирижабль, вошел в единственную боковую дверь автобуса. В салоне оказалось довольно просторно, где-то на двадцать сидячих мест.

— Ну, неплохо… — Ричи выглянул и удивленно посмотрел на робко застывшего Гарри. — Ты чего? Залезай!

Гарри покосился на Рекса. Тот продолжал прятать хвост под животом и строить умильную морду. Ричи проследил за взглядом Гарри и наконец тоже заметил странную реакцию собаки.

— А ты чего, Чемпион? Я понимаю, ты никогда не видел таких автобусов, но, поверь мне, машина надежна. Так, всё, хватит, залезайте все — поехали! До свидания, дед! — попрощался он с седоусым придорожником. Дедок смотрел как-то странно, как будто чего-то выжидал.

Через минуту стало понятно — чего. Ричи чуть не выпрыгнул из шкуры, когда автобус двинулся с места и самостоятельно покатил по дороге. Моментально вспотев, он вцепился в поручень переднего сиденья и с ужасом уставился на пустое место шофера, но ещё страшнее стало, когда пришло понимание, что и моторов не слышно. Шуршали колеса, качало и трясло кабину, но не было положенного гудения двигателя.

Рекс буквально распластался на полу, разбросав передние лапы, и, казалось, не дышал, испуганно стреляя глазами по сторонам. Дженни и Белкин, что странно, вели себя не так трепетно, спокойно уселись на сиденьях и глазели на бегущие за окном панорамы.

— Маэстро, — позвал Рихард кота, стараясь не паниковать. — Вы уже ездили в таком?

— Мр-м, нет, — кот запрыгнул на сиденье рядом с Рихардом. — Но бояться Сумеречника не стоит, единственное его предназначение — это перевозить грузы и пассажиров. Полиморфы довольно милые, если не обращать на их облик особого внимания… А так они, да, похожи на машины того мира, хотя я, по правде говоря, начинаю его забывать.

— Полиморфы? — с интересом переспросил Гарри, свешиваясь сзади со спинки на сиденье Ричи. — Это какие-то существа, обитающие в этом мире?

— Ну да, — кот почесался и встряхнулся. — Они живые, принимают самые разнообразные формы колесных экипажей, от старинной кареты до автомобилей первых образцов. Насколько я понимаю, машин последних моделей полиморфы не видели, поэтому не ждите от них чего-то супернавороченного-современного.

— То есть это не машина? — Ричи с опаской оглядел стены салона, обитые, как казалось ранее, вагонкой и кожей, но теперь… Теперь стало ясно, что салон ничем не обит, вообще никак не отделан, это была его собственная внутренняя органическая имитация. Сиденья (из костяка и натуральной кожи) тянулись из пола, а не были привинчены, поручни, как выяснилось после осторожного ощупывания, были роговыми. То, что было принято за стекло на окнах, оказалось ороговевшей прозрачной пленкой, почти слюдой, если можно так выразиться об органике. Стены, которые Гарри осмелился пощупать, были слегка изогнуты наружу, и сквозь шелковистую кожицу «вагонки» отчетливо прощупывались ребра, что весьма поразило наших путешественников. А вообще, автобус-полиморф был по-настоящему живым, Гарри и Ричи даже не особенно удивились, заметив, что сиденья и стены как бы дышат.

— Интересно, чем он пахнет? — пробормотал Ричи, силясь унюхать хоть какой-то запах. На его вопрос ответил Рекс.

— Рогом пахнет, — пёс сосредоточенно лизнул пол, подумал и добавил: — Телёнком пахнет. Чистым.

— А почему не быком? — от неожиданности съязвил Ричи.

— Не встречал мытых быков, — возразил Рекс. — Все они воняют навозом и коровьим потом.

— Вот как. Я не знал, что существует запах коровьего пота, — продолжал ерничать Ричи на волне изумления.

— Конечно есть, — подтвердил Рекс. — И он очень сильно отличается от конского.

Хомячок Северус скромненько помалкивал на плече Рихарда, не меньше его и Гарри удивленный местными чудесами. И так же, как они, бараньими глазами уставился на внезапно заговорившего пса. Быстрее всех в себя пришел Гарри: взвизгнув, он скатился с сиденья на пол, сел перед овчаркой и принялся радостно тормошить и ласкать её.

— Ух ты, Рекс! Ты разговариваешь! Какой ты красавчик! Молодец!

— Всегда говорил, — недоуменно ответил пёс.

— Как — «всегда»? — Гарри вопросительно задрал голову на Мозера, но мальчику ответил кот:

— Он по-собачьи с вами тарахтел, вы его просто не слышали и не понимали.

— Господи… — Ричи отер взмокший лоб. — Не много ли странностей на сегодня?

— Нет, — фыркнул Маэстро. — Они только начинаются. Вы забыли, что мы покинули Дорогу Вечного Дня и теперь едем внутрь волшебного мира?

Все тут же приникли к окнам и поняли, что имел в виду кот. Живой автобус весело косолапил по живописной зеленой долине средь зеркальных окошечек маленьких озерков. Что-то привлекло внимание Гарри, и он глянул вперед — путь пересекала широкая река, первая на их памяти.

— Стой-стой. Стой! — закричал Гарри. — Куда ты прешь — моста же нет!

Но транспорту-полиморфу мосты, оказывается, не нужны были. Разогнавшись по склону, автобус ухнул прямо в середину, подняв вееры волн и брызг, и поплыл, как заправский катерок.

— Вот это да! — завопил Гарри, сраженный по самое не могу. — Я люблю этот мир! Я люблю здешние автобусы!!!

— Взаимно! — жизнерадостно и благодарно отозвался вдруг автобус. Гарри с веселым испугом схватился за спинку переднего сиденья.

— Ты тоже?! — воскликнул он. — Ты тоже разговариваешь?!

— Надеюсь, я тебя не сильно напугал? — с виноватой ноткой спросил автобус.

— Нет-нет, просто… неожиданно, — заверил полиморфа Гарри. — А у тебя есть имя? — поинтересовался он.

— Кузя! — представился автобус. — Я вызвался доставить вас, когда пришел запрос о транспорте в Зеленодольскую локацию, это мой, так сказать, район обслуживания. А если точнее, то я там живу, — скромненько уточнил Сумеречник.

— Здорово! — обрадовался Гарри и погладил спинку сиденья перед собой, надеясь, что автобус чувствует прикосновения изнутри. Так и было. Автобус отреагировал добродушным ворчанием, пересек наконец реку, выбрался на берег, потоптался на месте, стряхивая воду с колес, и чесанул дальше.

Рихард сидел, тихо офигевая от разговора Гарри с полиморфным существом, и робко спрашивал себя, хватит ли его терпения на ВСЕ чудеса и странности этого не совсем нормального мира, в котором, как выяснилось, даже машины являются не машинами и умеют говорить. Аналогичные же чувства испытывал и Северус, правда ему, как волшебнику, было куда легче, но даже и такая магия явилась ему сюрпризом, шутка ли, живой транспорт.

— Слушай… — задумался он и ткнулся усиками в щеку Ричи. — Старик-то говорил: Сумеречные кони, Сумеречный экипаж, с экипажем всё более-менее ясно, а с конями что? Где кони, какие кони?

— Ну вот он, конь, — подал голос Маэстро. — Мы в нём едем. Просто в мире Мамы не знают слова «полиморф». Это я вам так сказал.

— А сам-то ты откуда это слово знаешь? — подколол кота Северус.

— Мой человек сказал. Он любил читать мне вслух, наткнется на что-то интересное в книге и мне зачитывает, делится открытиями. Ну а я кот, мое дело — слушать и на ус наматывать, вот и запомнил, что полиморфизм — это то же, что и многообразие, многообразный, многоликий. А увидев здесь коня, на коня непохожего, сразу сообразил, как это существо называть. Правда, в массы я это слово не смог внести — кто кота послушает? Но, может быть, у вас получится?

— А как звали твоего человека? — с уважением спросил Рихард.

— Поленов Станислав Петрович, — слегка растерянно ответил Маэстро. — Домработница Агафья всегда его полным именем-отчеством величала, а фамилию проговаривала, когда пенсионные бланки подписывала за него.

Ричи подумал и кивнул.

— Полиморф Поленова-Маэстро, вот новое официальное звание Сумеречных коней. Что скажете? — оглядел он компанию.

— Класс! — восторженно высказался Гарри.

— Солидно звучит, благодарю, — задумчиво отозвался автобус.

Северус сдержанно кивнул. Собаки ограничились согласным молчанием, а кот заволновался — принялся интенсивно умывать мордочку. Ричи вздохнул и взял его на колени, нежно почесывая шейку. Это успокоило одинокого котика, и он умиротворенно замурчал, растекшись под ласковой рукой.

На небольшой остановке по нужде Гарри выскочил размять ноги, ну и заодно поглазеть на внешний вид полиморфа, ведь теперь-то стало известно, что это за зверь… И поразился же он, поняв, что автобус его видит! Круглые фары оказались настоящими глазами — живыми, внимательными и любопытными. Кузя каким-то необъяснимым образом смотрел на Гарри, следил за его движениями и явно четко видел окрестный мир. Решетка радиатора оказалась ртом, совсем не хищным, а, скорее, похожим на пасть кита, на сходство с ним указывали китовые усы.

Стало понятно, что бензином полиморфы не питаются, а чем — Гарри не рискнул спрашивать, решив, что узнает потом как-нибудь при случае. Колеса, что интересно, оказались действительно колесами, по крайней мере, по дороге они катились, но были не приделаны к машине, а росли из неё, как обычные конечности у любого другого существа. И как настоящие конечности, могли двигаться в любой плоскости: в вертикальной, горизонтальной и прочей. Вот чудеса-то! Гарри немало повеселился, увидев, как Кузя трясет круглой лапой, наступив в лужу. Окончательно умилившись, Гарри подошел и потрогал сине-белый бок — тот был теплым и дышащим, мягко и плавно ходил под ладонью. Как бок слона. Вздохнув, мальчик прижался к нему всем телом, начиная тихо обожать удивительного Кузю…

Удивительный автобус исправно несся по дорогам удивительного мира, везя своих друзей пассажиров к их цели. Ложилась под колеса серая лента, летели за окнами дивные пейзажи, от которых порой захватывало дух. В одной гористой местности Кузя вдруг замедлил свой бег и начал буквально ползти по едва заметной тропке средь хаотично разбросанных валунов. Гарри и Ричи удивлялись, недоумевали и порывались спросить — в чем дело? Но таинственность происходящего заставляла их молчать и терпеливо ждать развязки. Вскоре их терпение было вознаграждено. В какой-то момент Кузя оттерся на обочину и замер, как хамелеон, сменив окраску, став серым, как окружающие камни.

Задрожала земля, посыпались-покатились мелкие камешки, и далеко впереди показалось нечто огромное, столь колоссальных размеров, что у пассажиров дыхание перехватило при виде невообразимо высокого каменного исполина. Каждый шаг великана отдавался гулом и легким землетрясением, самого монстра было довольно сложно описать, гораздо проще сказать — гора встала и пошла. Так, по сути, выглядел великан, шагающий сквозь утесы и крошащийся, осыпающийся камнепадами с плеч и рук.

После прохождения великана горы впереди изменились, стали совсем непроходимыми, но Кузя смог и здесь пройти, храбро и упорно карабкаясь по камням. Сейчас он меньше всего походил на автобус, приняв свой истинный облик — что-то китообразное на четырех когтистых лапах и с коротким хвостом. Что любопытно, внутри он оставался прежним автобусным салоном. Выбравшись на ровное и открытое место, Кузя снова принял вид сине-белого КАвЗа, встряхнулся, фыркнул и резво покатил дальше, везя весьма ошарашенных пассажиров. Им эта поездка надолго запомнится…

— Наверное, надо было лететь на Крылатом, — осторожно заметил Северус, немного отойдя от потрясения.

— Не думаю, — Маэстро с отвращением посмотрел на хомяка. — В небе тоже, знаешь ли, не пустыня. Есть реальные шансы столкнуться с граком, солнцеглотом и громобоем.

— А это кто? — Северус с такой же неприязнью посмотрел на кота.

— Воздушные великаны, — кот пожал плечами.

— Не может быть, — запротестовал Северус. — Размеры, масса, законы физики…

— Да им как-то чихать на законы физики, — хмыкнул Маэстро. — Летают себе и в ус не дуют. А вообще-то повезло, что нам встретился всего лишь каменный великан, а не Земляной вал.

Никто не рискнул спросить, кто это, сидели тихо и молча переваривали поступившие сведения. Потом, спустя некоторое время, голос подал Гарри:

— Это же Мама. Как в ней может быть опасно?

— Ну, в нейтральных землях действительно опасно, но только потому, что мы в них сунулись, — задумчиво проговорил Кузя. — Это как с океаном: пока не лезешь в морскую воду — акула не тронет.

— Кузя прав, — согласился Мозер. — Мы едем к своей цели и вынуждены пересекать ради неё опасные места, вот и всё.

Начало вечереть и за окнами потемнело, чему Гарри безмерно удивился, он-то привык в вечному дню, привык засыпать при свете дня по велению организма, который «помнил» смены дня и ночи, и никак не ожидал увидеть настоящий закат. А между тем темень снаружи стала гуще, и Кузя «включил» освещение: от глаз-фар в темноту вырвались два слепяще-белых луча, прожекторами прочертившие тьму, а в салоне под потолком загорелись снопы голубых и желтых огоньков, мягко осветившие ряды сидений и пассажиров.

— Вот это да, Кузя, да ты полон сюрпризов! — восхитился Гарри. — Свет-то откуда? Или ты электрический скат?

— Наверное, — согласился Кузя. — При случае самозащиты могу хорошенько ударить током.

— Слушайте, — встрял Северус. — Мы уже целый день едем. Мы когда-нибудь доберемся? И вообще, что там старик говорил насчет Коридора Безвременья? Я никаких коридоров не заметил.

— А мы его уже проехали, — жизнерадостно ответил Кузя. — Ещё утром, когда Рекс заговорил. Помните, нам путь ещё река преградила?

— Да! — подхватил Гарри. — Первая река на нашем пути!

Проехав ещё несколько километров, Кузя вдруг замедлился и остановился. Было что-то странное в этой остановке, какой-то озабоченностью веяло от неё.

— Н-да, простите, непредвиденный случай, ребята, придется постоять тут ночь.

— А почему, Кузя? Что случилось? — спросил Гарри.

— Бродячий лес впереди. Соваться в него ночью — гиблое дело.

Гарри и Ричи приникли к переднему окну — в свете фар впереди чернела стена строевого леса. Даже отсюда было видно, что деревья стоят прямо на дороге, подобно спруту разбросав плети корней. По спине пассажиров пробежал холодок, и самому тупому ёжику ясно, что соваться в этот лесной массив посреди ночи — прямое самоубийство.

Хочешь не хочешь, а ночь пришлось провести в салоне автобуса-полиморфа. Но никто не жаловался, все понимали, что непредвиденные обстоятельства на то и обстоятельства, чтобы случаться неожиданно и не в том месте. А с другой стороны, сиденья были мягкие, в салоне — тепло, и ночь наши герои провели вполне комфортно, не забыв перед сном перекусить из дорожных запасов.

Зато наутро закончились все проблемы. Лес ушел, путь был открыт, и Кузя с новыми силами заколесил вперед. А через час они достигли цели. Въехав на взгорок, Кузя застопорил круглые лапы и качнул мордой кабины вправо.

— Вот он — дом Воронцовых.

Гарри, Ричи с Северусом на плече, собаки и кот высыпали наружу и с любопытством осмотрелись — широкий луг отделял дом от дороги, и в траве неприхотливо змеилась тропинка, по которой и направились наши путешественники.

Дом, окруженный садом, кусты сирени и цветники. Гарри заробел вдруг и взял за руку Ричи, раздираемый противоречиями: неужели путешествие подошло к концу и сейчас всё закончится? Ричи понимающе сжал ладошку Гарри, вместе прошли последние метры и встали у калитки.

Двое детей удивленно обернулись и уставились на пришельцев. Белкин, виляя хвостом, кинулся к девочке, ткнулся ей в ноги и тут же с разочарованным ворчанием отпрянул назад. Оглядел детей повнимательней — мальчика лет тринадцати и девочку лет шести — и угрюмо отвернулся, здесь не было его хозяйки, девочки по имени Полина. Повесив морду, уши и хвост, Белкин понуро поплелся через луг к дороге. За ним, помедлив, двинулись Дженни и Маэстро.

Рихард и Гарри растерянно смотрели вслед троице. Вот те раз… Неужели придется идти дальше?

Мальчик, что-то поняв, бросился за дом и вскоре вернулся в сопровождении невысокой молодой женщины. Вытирая руки о фартук, она бросила на Рихарда и Гарри вопросительный взгляд, подошла и встала рядом. Посмотрела туда, куда смотрели гости, и весело удивилась:

— Ух ты, совсем как герои повести «Невероятное путешествие».

Рекс, стоявший рядом с Мозером, недоуменно гавкнул. Ретривер и белый пёсик обернулись, встали боком и бросили прощальный взгляд на друзей, и тут женщина увидела морду маленькой собачки.

— Белкин… — прошептала изумленно, и сорвалась в крик: — Белкин!

В следующий миг белый пёсик превратился в летящее пушечное ядро — бежал так быстро, что казалось, лапами вообще земли не касался. Подлетев и ткнувшись в ноги, Белкин ошалело завизжал и исполнил такой сумасшедший собачий танец, на который способны только такие верные собаки. Полина, упав на колени, смеясь и плача, пыталась поймать этот живой комок ртути, поймать и схватить, чтобы тут же отпихнуть отчаянно лающую морду с невообразимо мокрым языком… Снова схватить, прижать, отпустить. Белкин визжал так, что казалось — сердце не выдержит и остановится. Особенно, когда он стал кашлять и чихать через каждый гавк. Что скоро и подтвердилось — судорога совсем сдавила собачье горло, и Белкин начал хрипеть и давиться кашлем.

Стало не до прыжков, и Полина, взяв собаку, крепко прижала к груди, ожидая, когда та справится со своими эмоциями и как-нибудь переживет счастье, а не помрет от разрыва сердца. Людям, увы, известны такие случаи, когда собаки, найдя хозяев, просто умирали, не выдержав последнего испытания…

Белкин выдержал — не для этого он столько ждал и искал свою Полину. Успокоившись, он затих в её объятиях и тихо полизывал руки и щеки. Полина, не вставая с земли, посмотрела на мужчину и мальчика и слабо улыбнулась им.

— Спасибо, что привели его. Кто вы, добрые люди?

— Я Ричи, а это мой сын Гарри.

Внутри у Гарри всё так и завибрировало, аж задрожало…

Ричи сказал: «это мой сын»! Да есть ли на свете что-то более чудесное?! Мир вокруг изменился до неузнаваемости, Гарри вдруг увидел, что трава ярко-зеленая, небо — синее-синее, а воздух, смешанный с счастьем, восхитительно вкусный. Этот воздух хотелось вдыхать и вдыхать без остановки, до полного упоения. Да что там! За спиной словно крылышки выросли — так огрело Гарри счастьем, что хотелось взлететь над землей, воспарить к облакам и объять весь необъятный мир.

Каким-то чудом мальчик сдержал эмоции, лишь вспотевшая ладонь, зажатая в сильной руке Ричи, выдала его волнение.

— Странно… — удивилась тем временем Полина. — Белкин выглядит молодо, хоть и пропал двадцать лет назад. Мне было четырнадцать, когда сестра увезла его в Америку, — пояснила она Рихарду. — Тогда же пришло известие, что пароход сгинул в районе Багамских островов.

— А сами вы здесь как оказались? — вполне логично поинтересовался Мозер.

— Ой, — Полина махнула рукой. — Сама бы знала… Последнее, что помню — это дым в квартире. Муж мой, пьяница, наконец-то заснул с сигаретой. А я с родителями и детьми очутилась на Дороге Вечного Дня. Было это четыре года назад, добрые люди помогли с переездом и обустройством, с тех пор и живем здесь. А как мы перенеслись сюда — не знаю. Говорят только, что тот, кто нас ждет и любит, может призвать к себе магией своей любви. Сомневаюсь, что это муж, его я тут не нашла, да и сказали мне, что он точно погиб на том пожаре.

Взгляды всех переместились на Белкина — не его ли это заслуга, вытащить из горящего дома своих любимых и тем самым спасти, чтобы потом найти их, вернувшись из страшного Небытья? Не для того ли Мама сохранила годы Белкину? Рекс под влиянием момента повернул голову и принялся вдумчиво лизать руку Ричи, вспоминая, как тот умер на его глазах.

Постояли, помолчали, проникаясь судьбами и жизненными историями друг друга, потом Полина пригласила всех в дом.

— Я Мозер? — шепнул Гарри, на секунду тормознув на ступеньках.

— Угу… — так же тихо ответил Ричи, сжав покрепче руку мальчика. — Надеюсь, ты не против?

В дом Гарри вошел с легким сердцем, не сиротой, сыном.

Усаживаясь за стол, Ричи снял с плеча хомяка и озабоченно оглянулся по сторонам, не зная, куда того приткнуть.

— Ой, это у вас кто? — Полина близоруко прищурилась. — Мышка?

Гарри хрюкнул и, не удержавшись, звонко заржал. Ричи хохотнул и покачал головой.

— Нет, не мышь. Это Северус, наш спутник, заколдованный волшебницей-совой.

— Надо же, с вами странствует зачарованный принц! — развеселилась Полина. Потом посерьезнела. — Ему, наверное, надо помочь?

— Да нет, — отмахнулся Ричи. — Заклятье щадящее. Это он не хочет исправляться. А так… захотел бы, давно бы сам стал человеком.

— А, так он сам может расколдоваться? — поняла Полина. — Это зависит от его поступков?

— Угу, — Ричи легонько щелкнул хомяка по носику и, подумав, посадил на стол рядом с тарелкой.

Приступили к завтраку, передавая по кругу плетенку с хлебом и блюда с тем-сем. Северус хрумкал кусочком груши и печально размышлял о том, чему стал свидетелем. Итак, Гарри усыновлен Рихардом Мозером, неофициально, но документы тут, похоже, никакой роли не играют — достаточно простых желаний, действий и поступков. Он сам видел, как взвихрилась магия родства вокруг этих двоих, когда Гарри выразил согласие стать сыном.

И Белкин… маленькая дворняга с огромным преданным сердцем своей любовью спасла гибнущих на пожаре людей, призвав их к себе сквозь Время и Пространство. Это ли не величайшее чудо?

И каким же дешёвым фокусам обучают в хваленом-перехваленом Хогвартсе! Северус с отвращением уставился на грушу — учат там, понимаешь, ананасы танцевать да мышей в табакерки превращать!.. Тьфу! Отшвырнув недоеденный кусок, разозленный хомяк протопал по столу к Гарри и встал перед ним.

— Мистер П… М-мозер! Я прошу прощения за все свои поступки, совершенные по отношению к вам. Кроме того, должен извиниться и перед Белкиным, ведь я, оказывается, недооценивал его.

Грохнул гром, сверкнула синяя молния, пахнуло смесью озона и дыма, Гарри отпрыгнул назад вместе со стулом, так как увеличившийся хомяк очутился на краю стола. Невозмутимо поддернув белую манжету, Северус спокойно поднялся во весь свой немалый рост и галантно поклонился хозяйке.

— Прошу прощения за столь внезапное вторжение, мадам.

— Ой, да ничего страшного! — вскочив, Полина бросилась за прибором для ещё одного гостя. — Я только рада, что для вас всё разрешилось!

Оглянувшись, Северус уселся на свободный стул и взял салфетку, которую начал пунктуально заправлять за ворот рубашки. На Гарри и Ричи он старался не смотреть, те тоже тактично помалкивали, уважая и без того ущемленную гордость профессора.

Дети Полины, Ромка и Настя, с любопытством поглядывали на Гарри, вполне естественно заинтересовавшись сверстником, и ловили на себе такие же любопытные взгляды от гостя. Собаки были накормлены в первую очередь и теперь они разлеглись на полу в разных местах дома: Рекс и Дженни устроились на веранде, откуда прекрасно просматривалась столовая, совмещенная с кухней, а Белкин затихарился под стулом Полины, никак ей не мешая, зато сам он занял самую удобную для себя позицию — у ног любимой хозяюшки. Маэстро, набивший пузо дармовой сметаной и вареной килькой, переваривал завтрак на крыше веранды, спал он вполглаза, чутко прислушиваясь к окружающим звукам — нюх ему подсказал, что в доме живет законная кошка, а значит, надо быть начеку, чтобы не напороться на свару со старожилом.

Доедая вкусное рагу, Ричи поинтересовался у Полины:

— Вы живете вместе с родителями?

— Да, — кивнула та. — По старой русской традиции мы не стали разделяться. Хоть здесь можно иметь и по целому дворцу на человека, мы всё же решили, что будем вместе до конца. Мы так привыкли, — Полина улыбнулась и предвосхитила невысказанный вопрос Мозера. — Мама с папой в лес ушли по грибы. Судя по времени их отсутствия — они обещают вернуться с богатым уловом.

Ричи вспомнил Бродячий лес и напряженно спросил:

— А леса здесь как? А то мы вчера застряли на дороге из-за ходячих деревьев…

— Нормальные леса, богатые, светлые, добрые. Это в Нейтральных землях странности всякие происходят, знаю, сама в шоке от некоторых Придорожных чудес. К счастью, границы жилых угодий хорошо защищены. Магией какой-то. И ведь кое-кого это не останавливает, многие любят селиться в опасных территориях, замки строят, с соседями воюют, торговлю с такими же чудиками ведут. Да папа мой вот, например, тоже любит наведаться туда на денек-другой — друзей своих, говорящих зверей навестить.

— Я его понимаю, — улыбнулся Ричи, вместе с Гарри вспомнив Медведя-кашевара.

— О да! — засмеялась Полина. — У папы, к счастью, один такой преданный друг-зверь ответственным оказался, недавно переселился к нам в здешний лесок, сказал, что жить спокойно не может, пока один смертный человек к нему в Придорожные земли шастает. Так папка его отругал, кричал, что не надо было из-за него срываться с насиженного места! — помедлив, Полина спросила в свою очередь: — Вы останетесь? У нас как раз пара комнат свободных имеется.

— Ну, погостим, конечно, спасибо. Нам осмотреться ещё надо…

— Да, кстати! — подхватилась Полина каким-то внезапным воспоминанием. — У нас тут неподалеку дом освободился — соседи съехали в связи с пополнением в семье, понадобилась площадь побольше, а старый свой дом оставили в свободном доступе для всех желающих.

Почему-то сразу стало понятно, кто именно этот дом займет. Гарри украдкой покосился на Снейпа, у того, как и ожидалось, предвкушающе загорелись глаза.

— Где этот дом? — оживленно спросил Северус.

— А с веранды направо гляньте — крышу за деревьями видно.

Кивнув, стройный профессор скомкал салфетку, кинул её на стол, встал и, с вежливым поклоном, удалился. У него были весьма личные причины остаться одному. Оставшись наедине с собой, Северус расстегнул рядок пуговиц на левом рукаве, аккуратно вздернул его вместе с рукавом рубашки и, затаив дыхание, обнажил предплечье. Метки не было. Равно как и кандалов непреложных обетов, навешанных Дамблдором. Глубоко вдохнув полной грудью воздух несомненной стопроцентной свободы, Северус с засиявшими глазами посмотрел в сторону указанной крыши. Но, прежде чем двинуться к своему будущему месту жительства, он оглянулся по сторонам в поисках кое-кого очень важного. Найдя его на крыше веранды, Северус подошел и, вскочив на перила, сгреб кота, спрыгнул и сунул его под мышку со словами:

— Со мной пойдешь!

Маэстро, плотно зажатый под мышкой, кротко замурчал, смиряясь с выбором благодарного человека. Дженни и Рекс у двери, Букля на трубе, ставшие свидетелями, молча и одобрительно проводили взглядами Северуса, уносящего с собой кота.

Смешной вышла встреча Белкина со старшими Воронцовыми. Где-то в районе полудня белый скиталец услышал что-то в отдалении, вскочил и с радостным лаем унесся во двор. Полина и Ричи с детьми с интересом прислушались к голосам.

— Ай, шайтан! Ты с какого света взялся? Нель, но я ж не брал поганок?!

— Ой, Господи, это Белкин или похожий?

Полина засмеялась и кинулась во двор — просвещать и успокаивать родителей. За ней устремились Настя и Ромка. Гарри, пользуясь случаем, застенчиво попенял Ричи:

— Ты меня удивил… Принял решение и меня не спросил.

— А ты что, отказался бы? — Ричи округлил глаза в притворном испуге. И невольно улыбнулся, видя виноватое смущение мальчика, притянул к себе и обнял. Ткнувшись носом в грудь, Гарри сперва замер, опешив от незнакомых доселе чувств — не обнимали его взрослые никогда. А когда понял, что произошло…

— Это… это… это правда? — задыхаясь, спросил он. Руки Ричи крепче сжали мальчика, теплое дыхание обдало лохматую макушку.

— Да, Гарри. Господь не дал мне детей, Джина Мозер, жена моя, всё отбрыкивалась, говорила — не сейчас, мы молоды, потом… Аргументы приводила железные: у меня профессия опасная, сама она карьеру строит. В общем, дело до развода дошло, так она, когда уехала, всю мебель из дома вынесла, даже матраса не оставила. Ты бы видел морду Рекса, когда он впервые вошел в мою квартиру — глаза по пять марок, ходит, голые стены нюхает и недоумевает, куда это я его притащил?!

Гарри засмеялся, расслабившись и успокоившись от нехитрого рассказа Ричи. Долго рассиживаться им, впрочем, не дали, вошли старшие Воронцовы, и пришлось вставать, здороваться-знакомиться, потом Гарри и Ричи увлекли на кухню и пристроили к работе — чистке четырех ведер различных грибов, из которых британец Гарри ни одного не узнал, да и откуда бы? А грибочки были знатные: стройные подберезовики, ладные подосиновики, испугавшие Гарри посинением на месте среза, он даже подумал, что это какая-то ядовитая жуть. Смешные лохматые рыжики, элегантные розовые волнушки с четкими линиями-полосочками на шляпках, пузатые коренастые боровики, они же белые грибы… Опята, сыроежки, грузди.

Все эти названия сообщил Гарри Геннадий Петрович, заметив неподдельный интерес иностранца. Ричи с грибами был знаком, всё же австриец чаще контактирует с лесами, чем британец, который из грибного царства более-менее знаком с «курами леса» — трутовиком и трюфелями с шампиньонами.

Каждый гриб, кстати, требовал особого, индивидуального подхода, волнушки чистятся вот так, боровички вот эдак, сыроежки вообще не чистятся, так, прошелся скребком по шляпке, отделяешь ножку и кидаешь в кастрюлю с водой. Кроме того, каждый крупный гриб надлежало разрезать на куски, вырезать из них червоточины, если имеются, и нарезать чистые кусочки вот сюда, в это ведро с водой, их мы отварим и пожарим с картошкой и салом…

Гарри слушал, вникал, делал, как скажут, и всё глубже пропитывался теплой атмосферой настоящей семьи. Потому что Воронцовы-старшие сразу их приняли, Гарри и Рихарда, приняли с душой, крепко и навечно. Как и обещал василиск.

Началась удивительно мирная жизнь для Гарри Мозера, бывшего Поттера. Ромка, веселый, вихрастый, стал ему братом, товарищем по играм и мудрым наставником в местных мальчишечьих правилах. Стал любимым дедом добродушный и ворчливый Геннадий Петрович Воронцов, высокий худощавый мужчина с россыпью пегих волос, чем-то похожий на старого ковбоя. Нелли Ивановна, Неля, Нелюшка, как ласково называл жену Геннадий, так же полюбила внучка Гарри и сыночка Ричи, дальновидная и мудрая, она потихоньку сводила их вместе, одинокого честного работягу с руками дальнобойщика и свою овдовевшую дочь Полину, пока не добилась желаемого — помолвки молодых. А там и до свадьбы недалече…

Осенью тринадцатилетний Гарри пошел в школу и сел за одну парту с Ромкой. Школа номер пятнадцать располагалась в конце Тополиной улицы, имела два этажа, спортзал и стадион. Но для Гарри она стала родней Хогвартса и младшей школы Литтл Уингинга, ведь здесь не было кретинов Дамблдоров и толстяков Дадли. Здесь у него были Ромка, Настя, которая пошла в первый класс, и появились настоящие неподдельные друзья, не гоняющиеся за славой какого-то Поттера.

После уроков детей неизменно встречали Рекс, Дженни и Белкин. Обнюхав мальчишек, Рекс забирал у Насти портфель и гордо нес его до дома.

Щенята были… интересные. Ричи, присев на корточки возле собачьей лежанки, озадаченно рассматривал семерых пузатых карапузов, трое из которых были покрыты овчарочьим чепраком.

— Ну и кто вы такие? — огорошено вопросил он. — Немецкие ретриверы или золотистые овчарки?

Дженни счастливо пыхтела, гордая за малышей, такой же счастливый Рекс лежал рядом и смотрел на нежданных отпрысков. Временами он, словно не веря глазам, вытягивал морду, нюхал и лизал своих щеночков.

По своему хорошо сложилась и судьба Северуса Снейпа. Походив по Зеленодольску, поглазев на всякие объявления на столбах, он рискнул сунуться в районную больницу. Сначала Северус думал, что сможет устроиться хотя бы фармацевтом, но главврач решил иначе: пригласив визитера в кабинет, он подверг Северуса тщательному опросу, не требуя при этом никаких документов. Выслушав северусовы познания в области трав и зелий, доктор спросил про магию.

— В каком смысле? — напрягся Северус.

— Ну, ведун ты, знахарь или вшивый целитель? — прямо в лоб пояснил зеленодольский доктор.

— Зельевар, — сдался Северус. — Мастер зельварения, профессор Хогвартса.

— Не слышал о таком, — отмахнулся врач. — Но на работу годишься. В травмпункт двигай, там все нарасхват. Дети, понимаешь…

Таким образом Северус нашел свое место в жизни, совместил знания зельевара с работой травмотолога, варил хорошие лекарства: противовоспалительные, обезболивающие, успокоительные, кровевоспольняющие, противопростудные, и лечил: вправлял вывихи-переломы, зашептывал боли-колики, залечивал раны, замазывал синяки и ссадины… Стал хорошим врачом, заработал любовь пациентов и уважение коллег. А средь молоденьких медсестричек начали раздаваться шепотки, мол, красавец-мужчина, холостой, котика держит. Заслышав эти шепоточки, Северус спешно линял домой, переодевался в пижаму и халат, садился в кресло перед камином и жаловался запрыгнувшему на колени коту:

— Эти женщины!.. Проходу от них нет.

— Мур-мур-мур… — мурчал Маэстро поначалу, а потом включался в дебаты. — А ты попробуй повстречаться с кем-нибудь. Вон, Ричи на Полине женился и у них сразу трое. А у тебя ни одного, увы. И я, как всегда, кот холостяка, но у меня есть надежда, ведь я кот МОЛОДОГО холостяка.

Хочешь-не-хочешь, а прислушаешься. Вскоре Северус поймал себя на том, что всё чаще засматривается на молодую коллегу, русоволосую красавицу с необычным именем Вербена.

* * *

Дверь дрогнула и открылась. Дамблдор вжался в кресло. МакГонагалл от страха не посмела упасть в обморок, Стебль чуть не сбилась со счета, но, глядя поверх вязания, она стойко продолжала считать петли, Флитвик решил притвориться спящим. Больше в кабинете никого не было и чешуйчатый визитер вольготно растекся кольцами по всему помещению. Разместив свои роскошные телеса, василиск вежливо обратился к педколлегии:

— Ну, господа, начнем?

— Чего? — драным петухом пискнул Дамблдор.

— Сбором крестражей, мои дорогие, — пустился в просвещение василиск. — Дневник, мальчика и диадему я уже скушал, теперь попрошу вашей помощи — достаньте мне остальные крестражи: колечко Марволо Мракса — оно лежит в хижине на краю Грейт Хенглтона, медальон Салли Слизерина — в доме Блэков на площади Гриммо, и чашу Пенелопы Пуффендуй, в сейфе Беллатрисы Лестрейндж. Соберите их и принесите мне. На блюдечке.

— Ик, — сказал Дамблдор, Минерва перестала бояться, Флитвик проснулся, а Стебль сбилась со счету. Четыре пары одинаково офигевших глаз уставились на визитера. Тому пришлось нажать:

— Ну чего застыли сусликами? Не сделаете, сожру, как Снейпа и Поттера! Вы ещё здесь???

___________________________________________________________________________

Светлые мальчики с перьями на головах,

Снова спустились к нам, снова вернулись к нам с неба

Их изумленные утром слепые глаза,

Просят прощенья, как просят на улицах хлеба.

Медленно, словно пугливые странные звери,

Ещё не успев отойти от усталости сна,

Ищут на ощупь горшки и открытые двери,

Путаясь в спальных рубашках, как в ласках отца.

Тихие игры под боком у спящих людей,

Каждое утро, пока в доме спят даже мыши.

Мальчики знают, что нужно всё делать скорей,

И мальчики делают всё по возможности тише...

Вячеслав Бутусов: «Тихие игры».