Беглец (джен)

Когда колдун погибал, он становился вампиром автоматически. Народные предания расходились в сведениях, и смертные, которые узнавали о существовании упырей, порой пытались убить себя сами, лишь бы после смерти обрести бессмертие. Или начинали дела, да не заканчивали, чтобы было для чего возвращаться.

Мещанская глупость. Только наследственному колдуну было позволено стать вампиром. И то не каждому. Те, кто умирал своей смертью, уходили как обычные люди, и только те становились вампирами, кто выбирал насильственную смерть.

Положение в иерархии вампиров решалось поединком. Можно было, конечно, сделать это и неофициально, где-нибудь в поле или подворотне. Глеб считал это ниже своего достоинства. Он грезил о настоящей дуэли в освещённом свечами Екатерининском зале перед всеми, и чтобы, очнувшись, он первым увидел лицо Покровителя (так вампира называли своего лидера — последние несколько лет им был вампир Венедикт). Проигравший умирал от руки противника, а победителя убивал сам Покровитель. Эта честь была заветной мечтой Глеба Вишнякова.

Покровитель Венедикт был его кумиром. Сильнейший колдун — отец рассказывал, что чистейшей мощи в нем было на троих. И бурю мог вызвать, и проклясть целую деревню поголовно. А когда пришло время умирать, он предпочел вонзить себе нож в сердце. Никто так не делал века с восемнадцатого. При Пушкине начали стреляться.

Венедикт был очень красивым мужчиной, магнетической животной красоты. Он был горд, высокомерен, полон ненависти и спеси. Он никогда не юлил. Он никого не боялся.

Его недоброжелатели шипели, что черти вытащили ему все внутренности и надели на себя его кожу, и теперь ходит в его обличьи куча маленьких чертенят.

Когда Глебу исполнилось восемнадцать и он выпустился из школы в Москве, его сразу приняли в ряды Общины.

Глеб провел среди вампиров одно лето и постарел на несколько лет. Он осунулся, лицо посерело, уголки губ перестали подниматься, в глазах появилась невыносимая тоска и крысиное ожидание опасности. Но он держался. Он должен был. Отец рассчитывал на него. И мать тоже рассчитывала бы, будь она жива.

Глеб и теперь сидел за длинным дубовым столом, плохо соображая. Вокруг — вампиры, вампиры, колдуны. Все в черных кофтах и черных свободных штанах, они рябили перед глазами своей однообразностью. Кузина Лидия, дочь отцовского брата, смотрела на Покровителя не отрываясь. Лев, муж другой кузины, пока что только колдун, нарочито внимательно, но с ленцой слушал речь Покровителя. Лидия обратилась в ненормально молодом возрасте по специальному разрешению Венедикта. Она вызвала вампира старой закалки, который размазал ее по стенке в одну минуту и убил жесточайшим способом, но ей, казалось, того и надо было. Лидия вообще была странной.

Лев и Аня женились вроде бы по расчету, но потом выяснилось, что друг друга они обожают и жить друг без друга не могут.

Покровитель ходил вдоль стола, сложив руки за спиной, и рассказывал об опасностях, которые угрожают вампирскому сообществу от низших каст, то есть волколаков, русалок, домовых, лесных, полевых и прочих тварей, которые водились чуть ли не в каждом грязевой куче. Они как звери, загнанные в угол техническим прогрессом, — слабые, истерзанные, но отчаянные, и все человеческое им чуждо. В конце Венедикт рассказал, что делается, чтобы минимизировать разрушения, совершаемые этими существами, и особо отметил помощь тех вампиров, которые передали свои семейные счета в пользу Общины.

Упыри распетушились, принялись благодарить, но Венедикт перебил:

— А вы, Глеб? Не желаете присоединиться?

Глеб промолчал. Он вспомнил экзальтированное лицо матери, когда она говорила о чести семьи, о том, как веками они накапливали золото. Как мать учила его преумножать их богатство и наказывала не сметь его растрачивать. Не быть как брат, ее вечное горе и позор. Вспомнил, как она его заставила поклясться над ее смертным одром.

— Действия этих вампиров достойны уважения, — проговорил Глеб. Он не мог смотреть на Венедикта. «Простите меня!»

— Действительно, — сказал Покровитель ядовитым тоном. — Как не ценить тех, кто предан нашему делу, а не себе.

Глеб поднял плечи и так и просидел до конца встречи, а потом одним из первых выбежал из залы.

— Лидия, — услышал он позади голос Покровителя Венедикта и похолодел, — останься.

— Что с твоим братом? — спросил Венедикт резко. Он сидел в кожаном кресле во главе стола, не встав даже для того, чтобы со всеми распрощаться. Лидия подошла к нему и присела на корточки между широко расставленных ног.

— С Глебушкой? Хотите, я научу его манерам?

Лидия взяла руку Венедикта и стала выцеловывать один палец за другим.

— Я ведь говорил. Как мог дурак не знать, что время платить настанет. — Наконец, Венедикт обратил взор на женщину: — Лида, Глеб — единственный наследник?

Она задумалась.

— Был другой сын, старший, но тетушка с дядюшкой вычеркнули его из наследства за то, что он водяных любит. — Она хихикнула и помрачнела тут же. — Он позор семьи, к нелюдям ушел. После Глеба сразу иду я, если у сестры Анны не будет сыновей.

Он поднялся — и она, как на веревке, следом. Венедикт положил руки на ее тонкие плечи. Внимательно всмотрелся в бездумное лицо.

— Лида, я хочу, чтобы ты наследовала все, — он улыбнулся. — Ты же не собираешься замуж?

— Я принадлежу только вам.

— Вот и отлично. Убей его.

Она нахмурилась.

— Глеба? Его не нужно убивать, просто припугнуть. Он сразу отдаст деньги. Он трус.

Лорд заставил ее отступить на несколько шагов и полуприсесть на край стола. Его руки лежали на ее плечах, как лапы медведя.

— Мне не нужно припугивать, Лидия. Он оскорбил меня. Публично. Я хочу, чтобы ты убила его. И в благодарность я сделаю то, чего хочет твоя жалкая душонка.

Она цеплялась за стол, лишь бы не упасть под его напором, и вдруг взглянула на него глазами забитого зверя.

— Все?

Он опустил руки и с ними — рукава ее платья, оставляя весь торс обнаженным.

— Все. Я отдам тебе Ее.

— За домом Темниковых следите день и ночь, — приказала Лидия. — Глебушка побежит к папочке, уж я его знаю. Свободны!

Отобранные Лидией вампиры и колдуны оперативно повыныривали из гостиной Дома, где она их собрала. Только одного колдунчика Лидия задержала, приголубила, нашептала что-то в ухо, по волосах погладила и отпустила, красного. То был закадычный друг Глеба, Миша Маслов. Раньше она его не привечала, но свято место пусто не бывает, и вместо Глеба теперь «шестеркой» ходил Глебин друг.

Пропустив парнишку наружу, внутрь зашёл Лев, муж Лидиной сестры Анны. Он поджидал, когда собрание закончится.

Лев Алексеев был импозантным средних лет мужчиной с животом. Богатый и красивый блондин с моржовыми усами, он постоянно ослепительно улыбался и производил впечатление лощеного павлина.

— Лидия, — поприветствовал он с натужным дружелюбием.

— Что тебе надо, Лев?

— Только предложить помощь. Я слышал, что Покровитель назначил тебе ответственное задание. Поздравляю. Заслуженно.

Она обнажила клыки, но от комплимента зарделась.

— Что надо, я спрашиваю?

— Глеб не идиот. Он не пойдет к отцу.

— Он оскорбил Покровителя — сам мне скажи, идиот он или нет.

Лев тонко улыбнулся.

— Я уже послал за Глебом человека. Вот телефон — на него придет адрес. Мой человек будет ждать тебя там и... поможет со всем, что тебе придется сделать.

Лев передал Лидии мобильный, который она ни с того ни с сего подбросила в воздух и поймала.

— С чего решил помогать? — спросила Лидия.

Лев оправился от возмущения и сухо объяснил:

— Не ты одна заметила реакцию Покровителя. Я опасался, что мальчик может сделать что-то глупое. Попытается сбежать. Хотелось бы избежать лишних трудностей.

Лидия вдруг подпрыгнула к Льву и замахнулась рукой с телефоном так, будто собиралась им о стенку шарахнуть.

— Думаешь, не брошу? — процедила вампирша. — Вы меня все за психопатку держите…

Глаза у Льва забегали, но он рискнул:

— Брось. Мне-то что. Задание-то твое.

Она ухмыльнулась и опустила телефон, ласково погладила экран, включила.

— Кто человек? — поинтересовалась Лидия грубо.

— Гусев.

— До свидания.

Она ушла вслед за своими пособниками, провожаемая брезгливой миной Льва.

Глеб хотел пойти к отцу, но знал, что не имел права подвергать его такой опасности. За Глебом могли следить. Могли послать за ним ищеек. А могли и ничего не делать.

Вот эта неизвестность и убивала.

В любом случае нельзя, чтобы думали, будто они заодно.

Глеб не знал, насколько серьезным был его проступок. Оскорблять Венедикта он не хотел, но, наверное, обидел. Ясно, что Покровитель хотел, чтобы Глеб стал первым из старой аристократии, кто отдал бы свое состояние в пользу Общины. Это имело смысл: Глеб был молод, ему нужно было выслужиться и показать себя. Венедикт подарил ему эту возможность, и он так глупо отказался!

Но… отдать все, что веками накапливали и строили его предки? Он бы никогда не отмылся от позора.

Как Покровитель мог просить об этом?

Вампиры орудовали только ночью. В семь всходило солнце, и уже в полседьмого собрание завершилось. Глеб, ещё только колдун, весь день бродил по промозглой бескрайней Москве. На юго-западе и в рабочий день машины то и дело свистели по проспектам. Людей почти не было, дождь то и дело моросил. Глеб шел наобум, но в направлении центра. Когда он особенно глубоко погрузился в свои мысли, то услышал, как спокойный голос сообщил: «Готовится нападение», — будто ветер шепнул — и исчез, кто бы это ни был. После этого Глеб стал принципиально сворачивать в продуваемые насквозь переулки от каждого прохожего. Пообедав в ресторане уже на Китай-городе, Глеб вдруг обнаружил, что световой день близится к завершению. Он проходил весь день. Под солнцем ему ничего не грозило, а вот теперь…

Глеб наглухо застегнул чёрное пальто, расплатился и почувствовал, что его трясет. Пришел в чувства он уже в Лефортовском парке, смутно помня дорогу, серые здания университетов, реки, мост. Он упал на скамейку.

Вокруг буграми поднимались и опускались к реке тропинки, а он, сидя к Яузе спиной, смотрел во тьму между деревьев и думал.

Зря он так сразу. Сбежал — следовательно, виновен. Надо было попробовать объясниться. Нет, это тоже глупость. Венедикт не может тратить свое время на каждого наглого юнца.

Сзади Глеб услышал шелест листьев. Он подскочил, обернулся и увидел черную фигуру, замершую зеркально ему и не на тропинке, а подбирающуюся снизу, по газону. Глеб рванул влево, вверх по тропинке, так что щебень разлетался из-под ног. Он было оглянулся и тут же врезался в кого-то. Человек поймал его за одно запястье, потом за второе — железной хваткой, но маленькой руки. Глеб начал вырываться, но добился только того, что его бросили оземь.

— Думаешь, ты сильнее? — сказал сверху голос его сестры, его любимой кузины Лидии. — Я стала вампиром, чтобы быть сильнее. Не подходить! — рявкнула Лидия на кого-то во тьме, а Глеб поднялся на четвереньки. — Это семейное дело.

— Лидия, пожалуйста, — произнес Глеб, шаря рукой по земле в поисках хоть чего-то. Он нашел только щебень, а под ним песок.

Лидия наклонилась к нему, чтобы он мог видеть ее лицо.

— Мне очень жаль, малыш, но… всем приходится страдать.

Вдруг сзади раздался душераздирающий мужской вопль, и Глеб бросил и колдовством направил щебень Лидии в глаза. Она закричала, а он поднялся и побежал от нее так быстро, как только мог.

Увидев впереди фигуру, Глеб резко свернул влево, вниз, откуда пришел первый нападающий. Со всей дури он налетел на кого-то, и вместе они прокатились по склону, пока оба не врезались в толстый ствол дерева. Глеб на адреналине вскочил и чуть снова не упал, когда узнал лицо своего лучшего друга. Миша отполз прочь, подняв руки.

Справа раздалось очередное шуршание, и Глеб наудачу послал проклятье. Промахнулся, но человек все равно закричал «Сдаюсь!» и опустился на колени.

Глеб побежал к выходу, поскальзываясь на склоне, но упал только у самых ворот, споткнувшись о тело с осиновым колом в спине.

— Темников! — воскликнул голос удивлённо, а потом: — На кого охота?

Глеб уставился на Илью Сорокина, которого видел только на переменах в школе, когда тот хохотал и дрался с братом.

— Я не в курсах, ты уже упырь или нет, но кол в сердце в любом случае сработает? — продолжил Сорокин, показывая ещё одно оружие у себя в руках.

— Глеб! — заорала Лидия из глубин парка. — Вернись или я убью тебя! Сейчас же!

— Так вот оно как, — присвистнул Сорокин и подал ему руку. — Почти убедительно. Бегом до конца улицы, живо!

Глеб сделал как велено. Сзади он слышал посылаемые проклятья, кто-то поднял бурю. На углу никого не было, но как только он остановился, сбоку подъехало такси. Подпрыгнувший сзади Сорокин затолкнул на заднее сидение Глеба, запрыгнул сам, и они тут же умчались по дороге через мост. Ночная река переливалась светом фонарей.

— Это что, брат Жени? — спросил водитель такси. Ещё один полоумный приятель брата.

— Ага. Подбрось нас к нему, кстати. Пусть сам разбирается.

Машина остановилась у огороженного забором высотного дома в форме полукруга. Сорокин как заключённого сопроводил Глеба по просторной внутренней территории до нужного подъезда, доехал с ним до двадцатого этажа на лифте и провел по коридору до квартиры, в которую самым бесцеременным образом звонил целую минуту.

— Что?! — приглушённо крикнул голос изнутри.

— Брата твоего привел.

Тишина.

Дверь открылась. Женя не изменился. Только волосы отрастил до плеч и глаза подкрашивать стал. Мать бы не позволила, но мама умерла, а Женя ушел ещё до того.

В цветастом халате на шелковые штаны, босоногий, Женя даже не посмотрел на младшего брата.

— Что такое? — спросил он у Сорокина.

— В нашем парке облаву устроили. На него вроде. Одного упыря я кокнул, четверо остались.

— Ты, может, зайдешь, или всю нашу жизнь здесь рассказывать собрался?

— Я ненадолго. Я вообще-то с девушкой был. Должок за тобой.

— Давай-давай, — с ленцой протянул Женя, но руку Сорокина пожал серьезно.

— Позвони, если чё, — также серьезно сказал Сорокин и ушел.

— Ну, заходи, раз пришел, — наконец соизволил сказать Женя и прошел в гостиную.

В квартире старшего Темникова было накурено, много немытой посуды и пустых бутылок, старые плакаты на стенах, плазменный телевизор, раскладной кожаный диван.

Глеб брезгливо убрал с кресла куски грязной газеты, использованные непонятно для чего, и сел. Он бы постоял — если б мог.

— Ну и ну, Глеб.

— Прекрати, — ощетинился Глеб. Женя облокотился о книжный шкаф.

— Почему домой не пошел?

— Я не мог. Это подвергло бы отца слишком большой опасности.

Женя дёрнул бровью, но улыбка быстро исчезла, когда он вспомнил обстоятельства дела.

— Что случилось?

В двух словах Глеб постарался объяснить.

— Ну, выбирай, брательник, — заключил по итогам Женя. — Тебе теперь две дороги: за границу или к нам. Искренне советую первое.

— В смысле?

— В смысле, — передразнил Женя. — Думаешь, сегодня твой "Покровитель" за тобой посылает убийц, а завтра примет в открытые объятия?

— Мы не знаем, что убийцы, — буркнул Глеб, который только осмысливал, что его действительно собирались убить.

Женя рассмеялся. Это возмутило и без того нервного Глеба.

— Я не собираюсь никуда уезжать! Или присоединяться к предателям. Мать прокляла бы меня за такие мысли, если бы была здесь. Я хочу служить. Я всегда хотел. Он должен понять.

Сириус покачал головой.

— Идиот. Жадность они тебе не простят.

— Жадность?!

— А-то что же? С хорошей жизнью не захотел расставаться. На все остальное-то тебе пофиг. Что они людей убивают — пф-ф.

— Они убивают только при необходимости. Нам нужна кровь, чтобы жить.

— Жить вечно. А остальные, кого вы тираните? Прочая колдовская братия?

Глеб был готов к этому. Оборотни и прочие жили чем-то вроде изгоев. Прятались по бесконечным природным просторам России, тогда как вампиры и ведьмы заняли города.

— Они ненавидят нас, — сказал он тихо. — И потому опасны. Они совсем стали дикими, они сами бы нас тиранили, только хуже!

— Да ты сам себе не веришь.

— Ты тоже хотел жить вечно! Больше меня хотел! Я из-за... — "Из-за тебя увлекся, в Общину захотел, а ты потом передумал и сбежал и меня ненавидишь за то, что я стал тем, чем ты сам хотел быть". — Я помню. И от хорошей жизни ты не особо отказался. — Глеб кивнул на шикарную, хоть и захламленную квартиру. Женя побурел.

— Все, что у меня есть, я заработал сам, а не выклянчил у предков, — процедил он. — И от подростковых мечтаний давно отказался. Тебе того же советую.

— Я защищал наше наследие.

— Свое.

— А ты только и можешь, что позорить нас!

— Ты это про волколачку? — Сириус расставил ноги и ухмыльнулся грязно и пошло. — Или про водяного?

Регулус вспыхнул, как свечка, не нашел, что сказать, и вылетел к выходу.

— Я за тобой гоняться не буду! — заорал ему вслед Женя. — Сам вернёшься. Билет на самолёт будет завтра к вечеру, не опаздывай! Идиот.

И Глеб выбежал из дому.

Семья Алексеевых мнила себя графьями и, чуть появилась возможность, построила средних размеров поместье недалеко от Москвы. Они прекрасно жили на частной территории рядом с озером, где плавала жена, и лесными угодьями, где охотился муж. Детей у них не было, но наступал последний срок, прежде чем мужу, единственному ребенку в роду, надо было становиться вампиром. Часики тикали и у жены.

Анна Вешнякова, в замужестве Алексеева, с рождения походила на ангела. Светлые локоны, пропорциональная фигура, тонкие черты лица. Плаванием занималась, бегала и со вкусом одевалась. Гуляла всегда с хорошими мальчиками, дружила с приличными девочками. Идеальна и к тому же очень жалостливая. В работу мужа не лезла, так как не любила мрачную сторону жизни, но во всем была его главной опорой и поддержкой и при нужде без совета не оставляла.

Лидия примчалась к родственникам на своем авто, остановилась у самого крыльца большого двухэтажного особняка и, взлетев по лестнице, стала биться в дверь кулаками.

— Открывайте! — ревела она. — Сестра приехала. Алексеевы! Аня! Лев!

— Лида, не кричи, пожалуйста, — попросила Аня, спокойно открывая дверь, но сестра пропихнулась мимо нее и принялась обыскивать комнаты, как гончая, напавшая на след.

— Он здесь, вы прячете его? — спрашивала Лидия, но так высокомерно, будто и не нуждалась в ответе. — Если прячете, твоему муженьку не поздоровиться, дорогая сестренка.

— О ком ты говоришь? — Анна следовала за ней, но на расстоянии. — И, Лида, это в конце концов неприлично, что ты забыла в моем доме?

— Глеб! Темников, кузен наш. — Лидия, остановившись у подножия лестницы на второй этаж, сказала: — Серьезно, Аня, если он здесь, я тебя никогда не прощу.

— Ты, — Анна не могла найти слов, — ты остатки ума растеряла? Что Глеб здесь забыл? Он бывает у нас, конечно, как и ты, но я не видела его уже полгода… Что он наделал?

Лидия вырвала руку, как обжегшись, и повторила все то же самое на втором этаже. Наконец она будто лишилась всех сил и рухнула на кресло, уткнувшись лицом в ладони.

В комнате, которую она обыскивала последней, Лев Алексеев, муж Анны, хранил свои охотничьи трофеи. Все стены были увешаны чучелами животных, и сама Лидия села прямо под огромной головой медведя.

— Глеб сбежал. Он отказался давать деньги Покровителю и сбежал. Моя задача — найти его.

— Найти и?.. — Аня присела на самый край соседнего с сестриным кресла.

— …найти. Твой ничего тебе не говорил?

Анна промолчала.

— Он нужен мне, — продолжила Лидия. — Покровитель шкуру снимет, если не смогу. Решит, что пожалела.

— А ты не пожалеешь? — спросила Аня.

— Нет. Предателей нечего жалеть. Они тебя иначе следующей предадут. Такова натура. — Лидия поднялась. — Напиши мне, если он объявится.

Анна осоловело кивнула и даже не поднялась попрощаться с сестрой. Та бросила на нее жалеющий снисходительный взгляд и тоже не сказала ей последнего до свидания.

Глеб не знал, что делать.

Промотавшись всю ночь по городу, наутро он одолжил телефон у прохожего (свой он давно выкинул из страха, что по нему его могли вычислить) и сделал один короткий звонок.

Анна Алексеева, ещё одна его кузина, жена Льва Алексеева и младшая сестра Лидии, ответила сразу. Они договорились о встрече.

Когда он пришел, Аня уже ждала его, сидя на скамейке на Чистых прудах.

— Почему сразу не на Патриарших? — пошутил было Глеб, но в ответ получил только сморщенный лобик. Аня поднялась и дала поцеловать себя в щеку.

— Что ты планируешь делать? — спросила она первым делом.

Мимо них изредка проходили гуляющие парочки средних лет, но в основном Москва ещё не пробудилась от сна этим светлым промозглым утром. Глеб чувствовал, что его начинает охватывать приближающаяся простуда.

— Ты что-то слышала?

— Лидия приходила.

Сердце Глеба пропустило удар.

— Что она говорила?

— Тебя искала. Думала, что ты у нас. Сказала, что ты отказался отдавать деньги Покровителю, и он приказал найти тебя.

— Он приказал? — обомлел Глеб.

— Да. Я просто не понимаю, о чем ты думал!

— Найти, — повторил, не слушая ее, Глеб, уцепившись за это слово, как за ответ на все его вопросы. — Найти, Аня! Значит, он не хочет… ничего со мной сделать, просто объясниться. Я пойду к нему и все расскажу, и он поймет!

Аня смотрела на него с жалостью.

— Он… не поймет. Лева говорил мне. Ему нужны все наши деньги, особенно теперь. Чтобы другие не последовали твоему примеру и не поставили под сомнение его авторитет.

— Ты думаешь, он убьет меня ради денег? — возмущённо спросил Глеб.

— Это очень большие деньги, Глеб.

Мысль озарила его.

— Когда ты говорила с мужем?

— После того, как Лидия ушла. Он поможет тебе. Если ты пойдешь со мной, мы сможем…

— Ты сказала: «наши деньги». Но мой отец ещё жив, и я жив, и даже Лидия! С чего вдруг все начали делить его наследство?

— Мы не хотели говорить тебе, ведь на тебя столько свалилось. Мы не хотели отвлекать тебя от службы, я видела, как тебе тяжело. Дело в том, что совсем недавно пришли результаты из больницы. У твоего отца серьезные проблемы с сердцем. Он рассказал Льву и мне, а я зачем-то Лиде, а она, разумеется, пересказала все Покровителю. Прости меня, Глеб. Мне очень жаль.

Отец Лидии и Ани стал вампиром, а отец Глеба и Жени остался колдуном, но колдуны могли ещё умирать от простых болезней.

Когда он встал, Аня подскочила за ним.

— Куда ты идёшь? — всполошилась она.

— К нему, — буркнул Глеб и направился вдоль пруда к трамвайным путям.

— Ты собираешься отдать ему все?!

— Тебе-то какое дело? — огрызнулся Глеб. — Он не отправит верного человека на смерть.

Глеб быстро пошел в сторону дороги, где, по удачному стечению обстоятельств, как раз остановился трамвай.

Он уехал, не оглядываясь.

Начиная с семнадцатого века убежище вампиров много раз сносили подчистую и отстраивали заново. Из дерева ли, из белого камня — на первых порах менялось все, и ни о каком архитектурном замысле говорить не имело смысло. Потусторонним нужно было только убежище, пристройка рядом с кладбищем, где хоронили бы умерших колдунов. До рассвета новоиспеченные упыри должны были выкарабкаться, выцарапать себе путь из сырой земли — иначе их ждала смерть от голода.

Тогда же на месте множественного человеческого жертвоприношения (Смута — мертвых пруд пруди) ведьмы и колдуны наворожили заклятье, что должно было защитить их и при жизни, и после.

Любой полудемон и покойник мог спокойно зайти и выйти из Убежища. Никакой охраны, кроме заклятья, не требовалось. Как объясняло старшее поколение, тогда вампиров было мало, поддержку брали, где приходилось, даже от низшей касты. Никакое контроля не могло быть — до сих пор даже камеры не могли запечатлеть ничего.

Волколаков и русалок, однако, больше было не увидеть, входящими в эти двери.

Венедикт настаивал на изменении заклятья, чтобы не пропускать внутрь предательскую «чернь». Тогда, несколько месяцев назад, Глеб его страстно поддерживал. Теперь он был рад, что охрану до сих пор не поставили.

Он прошел по узкому побеленному коридору без окон и с высоким потолком. Никто не шел ему навстречу, но Глеб слышал смеющиеся голоса из бильярдной. Он нырнул в зал приемов: прямоугольную просторную комнату, по периметру окаймленную одной непрерывающейся скамьей, на которой в моменты больших собраний должны были разместиться все. На небольшом (в ступеньку) возвышении сидел Покровитель, а в центре стоял выступающий.

Глеб сел с краю, но долго не прождал. Начали раздаваться крики ссоры. Из смежной комнаты ворвались двое.

Глеб, испугавшись шума, отвёл им глаза. Заклятье невидимости он знал мастерски. Использовал его с самых малых лет, когда хотел убежать от споров и криков в семье.

— Покровитель, простите меня! — ныла Лидия. — Я всё исправлю, я убью его!

Глеб не мог смотреть на них, иначе заклятье перестало бы работать, но слышал он все. И сидел ни жив, ни мертв.

— Ты забыла, из какой грязи я поднял тебя? — громко говорил Венедикт. — Как на руках вынес, чтобы твой папаша не отправил тебя к праотцам? Забыла?!

— Все помню, — выдохнула Лидия.

— Так почему не служишь?!

— Я буду служить. Позвольте мне. Он останется без головы уже завтра!

— Я потерял человека из-за тебя!.. — Звонкая пощёчина, а потом тишина. Только двое дышат. — Если все же его убьешь, так и быть… тебя не убью.

— Но… — произнесла Лидия спустя мгновение.

— Ее больше не увидешь. Я уничтожу тело. Достало твое сумасшествие, — и он направился по направлению к выходу. Она бросилась ему в ноги — Глеб звуку догадался.

— Скажите мне, где она похоронена, — просила не своим голосом Лидия. — Скажите! Я все сделаю! Я все сделаю!

Вдруг раздался звук удара, ее вскрик, и он ушел, хлопнув дверью.

Распластанная на полу Лидия лежала лицом вниз и тихонько выла. Спустя несколько минут она собралась и села на скамью у двери, напротив полумертвого Глеба.

— Я знаю, что ты здесь, — крикнула Лидия, и Глеб чуть не сорвался с места. На пороге появился Гусев — один из тех, кто нападал на Глеба в парке. Глеб мог поклясться, что их взгляды пересеклись, но Гусев никак не подал виду, что его заметил, и Глеб вновь стал отводить им обоим глаза.

— Я принес льда, — сказал Гусев своим обычным равнодушным голосом. — И воды.

— Все слышал? — спросила Лидия. Гусев не ответил. — А всю историю хочешь расскажу? Можешь потом Льву Алексеевичу, дружку своему, все передать, ему все равно все сестрица моя давно расстрепала. Мне только исполнилось шестнадцать. Мы возвращались с очередной гулянки. Ночь, но светло — из-за звезд.

Подруга завернула к себе, я — к себе. И возле гаражей меня и завалили. Не знаю, кто он был… Я хотела, чтобы он умер, и потому рассказала все отцу. Чтоб он его нашел. Он и нашел. С дядей моим. И убил. И меня тоже почти. Бьет и кричит, что я позор, что сама хотела, иначе убежала б. А что ему скажу? Что я пьяная была в стельку? — Она сделала паузу и залпом выпила стакан до дна. Потом отбросила стакан почти к ногам Глеба. — Покровитель меня забрал и помешал им. А Алечку, подругу мою, живьём закопали. Так мне потом отец и рассказал, как урок, чтоб не шлялась, с кем попало. Я его как ни умоляла — ни в какую не скажет, где она. Так и сдох, не рассказав. Но Венедикт знает. И скажет мне, когда заслужу.

Вдруг она закашлялась, был шум, будто борьбы, и, когда Глеб рискнул посмотреть, Гусев уже ложил ее, бесчувственную, на скамью.

— Сделано! — объявил он, и в комнату, точно как сам Гусев пару минут назад, вошёл Лев Алексеев, муж Анны.

В отличие от Гусева, он не стал притворяться, что не заметил третьего в комнате.

— Глеб, и ты здесь! Как я рад.

Вот тут надо было бежать, но Глеб не смог, замороженный этим присутствием.

— Твоя сестра в порядке, не волнуйся, — пообещал Лев, садясь на скамью в метре от Глеба. — Она просто спит. Ей придется отдохнуть, пока мы не доставим ее туда, где ей будет лучше.

— И где же это? — недоверчиво спросил Глеб.

— В клинике, разумеется! Я нашел для неё лучшую клинику в Канаде, там ей будет хорошо и спокойно. Никто не будет беспокоить.

— А Покровитель знает?

Лев тонко улыбнулся.

— Когда Убежище создавалось, не было никаких Покровителей. Все решалось вместе. Царь людей был мальчишкой, решали бояре, у нас же вообще не было царя. И решали мы. Нет, Глеб, Покровитель об этом не знает и не узнает, потому что я — из уважения к моей жене — хочу помочь тебе. Это Анна сказала мне, что ты планируешь сделать что-то глупое. Она беспокоится. Она попросила меня найти для тебя выход.

Глеб подскочил и метнулся к двери. Гусев и не попытался двинуться ему наперерез.

— Твой Покровитель послал твою сестру убить тебя, — крикнул ему вслед Лев. — Ему ты собираешься быть верен?

Глеб остановился. Посмотрел на такие родные серебристо-серые стены, сделал успокаивающий вздох.

— Что вы предлагаете? — спросил Глеб ещё не совсем побежденно.

— Англию. Здесь твою безопасность я гарантировать не могу. А потом как-нибудь…

— И все деньги перейдут к Ане и, соответственно, вам.

— Мы говорим о твоей жизни, Глеб, какие, к черту, деньги! Но в целом да. Возражаешь? Ведь все останется в семье.

Без капли раскаяния и не предлагая других объяснений, Лев ждал его решения.

И, точно зажмуриваясь перед тем, как зайти в ледяную воду, Глеб пожал ему руку.

Венедикт рвал и метал на следующий день после побега двух Темниковых. Он требовал, чтобы их нашли и привели ему живыми.

Наступил неприятный момент для всех, связанных с беглецами, но Льву Алексееву не впервой было играть ва-банк. В конце концов, то, что неприятно для Темниковых, было таким же скандалом и для Покровителя.

В ярости Венедикт вызвал к себе старшего Темникова и допрашивал его несколько часов. В то же время Алексеев обежал своих приятелей по Общине. Долго звать на бунт не пришлось. Деньгами делиться не хотел никто, а недавние провалы Венедикта обнадеживали даже самых осторожных. К тому же практическую сторону вопроса Алексеев брал на себя.

Он вновь доверился Гусеву, и вместе они доложили Венедикту, что беглецов видели рядом с болотами. На личном вертолете Покровителя они полетели туда.

Среди грязи и буйствующей природы Венедикт орал:

— Лидия, я здесь! — и бесновался. Когда они прошли чуть в глубь леса, вдоль болота, Алексеев крикнул:

— Сейчас!

Чертова дюжина русалок выскочила из вод, и, хохоча, они затащили Венедикта к себе.

— Благодарю за участие, — сказал Алексеев появившемуся как их под земли лесному деду-водяному.

— Запомни хорошенько, к кому пришел в момент нужды, — ответил старик и с хлопком исчез.

В тот же вечер Лев Алексеев единогласно был выбран новым Покровителем. Только за полночь и он, и Аня вернулись к себе.

— Дядя умер, — поприветствовала его жена на пороге дома. — Не выдержал допроса Покровителя.

— Теперь у нас новый Повелитель.

— Ты?

— Я.

Просияв, она обняла его.

Ради Ани, ставшей чрезвычайно сердобольной в первые месяцы беременности, Алексеев озаботился жизнью ее молодого кузена, Глеба Темникова. Он послал Гусева, старого друга семьи, в команду Лидии, чтобы он помешал ей совершить непоправимое и еще втерся к ней в доверие.

Когда Аня позвонила ему и сказала, что Глеб собирается к Покровителю, Алексеев немедленно отправился следом. Он хотел перехватить мальчишку и отправить его наконец подальше из страны, пока не поздно. Одновременно поступило сообщение от Гусева. Он говорил о ссоре между Венедиктом и Лидией. Алексеев приказал действовать, как только Покровитель ее отпустит. План был подготовлен заранее. Подсыпать снотворное, обездвижить и отправить вампиршу с доверенными людьми через границу. Вскоре Алексеев, притаившийся у входа в Убежище, увидел, как уходит Покровитель. Тут же новое сообщение от Гусева! Внутри не только Лидия, но и Глеб тоже.

Таким образом две проблемы Алексеев разрешил за один раз.

А теперь уже три.

И даже наследства не придется долго ждать.

В чете Алексеевых давно было решено, что было бы лучше, если бы они оказались наследниками. Деньги — элемент всё-таки тонкий, с ним надо уметь и хотеть обращаться. Ни Глеб, ни Лидия, ни вычеркнутый отовсюду Женя, следовательно, не подходили. Венедикт был не из семьи и не рассматривался.

— Значит, Лидии и Глебу больше ничего не угрожает? — спросила Аня.

— Абсолютно ничего. Конечно, им придется пока остаться за границей…

— Конечно. Пока все не успокоится.

И наследство не перейдет благополучно к ним.

В любом случае, Лидии здесь вообще не место при нынешних обстоятельств. Если ей придет в голову мстить…

Аня не станет рисковать здоровьем ребенка и, пока беременна, не будет встречаться с взбалмошной сестрой. А потом либо Лидия забудет, либо о Лидии забудут.

Глеб же фактически подписал отказ, уезжая. Тоже к лучшему. Он не знал бы, что делать с такими деньгами. Он просто хотел, чтобы они остались в семье.

Его желание было выполнено в лучшем виде.