Ещё одна попытка (джен)

«Гермиона, ты, конечно, не обязана меня слушать, но просто знай, что пора уже тебе взять себя за задницу и перестать мучить тех, кто тебя любит!»

— Нет, если я так начну разговор, то следующую фразу уже точно буду орать. А Рон очень просил этого не делать. — Лаванда порывисто вскочила, одернула юбку и начала ходить взад и вперед по коридору, обычно заполненному посетителями, но сегодня на удивление пустому.

— Зачем я вообще согласилась на это, — бормотала она, поправляя мантию. — Грейнджер же ненавидит меня еще со школы. Ты, Лаванда, так и не научилась отказывать Рону, хотя уже столько лет прошло.

Приближалось полнолуние, и абсолютно все выводило Лаванду Браун из себя. Шрамы нестерпимо чесались, Хотелось не просто есть, а жрать. А еще спрятаться куда-то от людей. Никого не видеть, чесаться и жрать... а тут Рон Уизли со своей дурацкой просьбой. Сказал, что перепробовал уже все и всех — друзей, родственников, даже Макгонагалл. И она его последний шанс. Он так смотрел на нее. Почти как раньше. Хотя, возможно, показалось.

— Вот!!! Это должно подействовать! — Лаванда усмехнулась, представив лицо Грейнджер, когда она это услышит. В этот момент дверь распахнулась и ее наконец-то пригласили войти.

— Вы можете пройти, мисс Браун. Только, пожалуйста, не долго.

Гермиона сидела за столом и быстро что-то писала. Вся поверхность стола была покрыта исчерканными листами бумаги. Она даже не подняла взгляда, когда Лаванда нарочито громко подвинула стул напротив.

— Привет, Гермиона. Я не буду тут рассусоливать, как все до меня. Ты должна вернуться. Просто собраться и вернуться. В конце концов нет ни одной объективной причины этого не делать. Рон поговорил уже со всеми. — Гермиона продолжала писать, и это начало бесить Лаванду. — Он страдает, Гермиона. Он пьет. А дети... о них ты подумала? — Перо в руках Гермионы на мгновение замерло и продолжило выводить маленькие аккуратные буквы. Хотя, возможно, показалось.

— Подумай уже своей головой, если Рон достиг таких глубин отчаянья, что пришел за помощью ко мне, то, наверное, это что-то значит!

Лаванда говорила все громче и громче. Она распалялась, ее несло. Она начала почти выкрикивать очень обидные слова, но, казалось, Гермиону это совсем не задевало. И тут краем глаза Лаванда заметила маленькую женщину, которая стояла у самой двери и с ужасом смотрела на размахивавшую руками Лаванду. Вид этой женщины, да и само присутствие в комнате заставило Лаванду замолчать на полуслове. Она закусила губы, потом глубоко вдохнула и медленно выдохнула, успокаиваясь. Пришло время козырей.

Чтобы хоть как-то достучаться до Гермионы, нужно было нестандартное решение. Любовь и ласку скорее всего попробовали Молли и Артур; слезы, шантаж и мольбы — Рон; что-то нестандартное — Флер или Джордж. Орала на нее, наверное, Джинни. А к чувству долга взывал Гарри. Что осталось Лаванде? Пауза затянулась. Гермиона писала, шрам чесался, женщина у двери переминалась с ноги на ногу. Решение пришло внезапно. Она может просто выбесить Грейнджер. Выбесить так, чтобы та не смогла сдержаться.

— Забавно осознавать, — Лаванда подошла к столу, откинула волосы так, чтобы был виден уродливый шрам, уходящий под мантию, — что мы с тобой обе потеряли именно то, чем когда-то покорили Рона. Я — красоту, а ты — свои великолепные мозги. — Она резко развернулась и подойдя ко все еще стоящей у двери женщине, осторожно взяла ее под руку.

— Пойдемте, миссис Лонгботтом. Вы перепутали, это не ваша палата, это палата миссис Уизли.

В это момент за ее спиной Гермиона Грейнджер-Уизли разорвала лист, на котором писала, и заплакала. Хотя, возможно, показалось.