Лгунья (гет)

Какая-то часть Жени ненавидела, как на ней сидел кафтан после побега Алины. Каждый раз, когда она бросала взгляд на красную нить, к горлу желчью подступало чувство вины. Ей было невыносимо смотреть на себя, а ведь собственная красота была одним из немногих утешений в ее жизни.

Женя с рычанием отвернулась от зеркала. Алина не видела общей картины. Да, с ней поступили неправильно, причинили боль. Но это ничто по сравнению с тем, что пришлось пережить другим.

— Ты собираешься сорвать кафтан или будешь носить его с гордостью? — насмешливо спросил Иван. И верно: когда Женя посмотрела на него, на его губах играла ухмылка. Конечно, он пришел. И, конечно, застал ее в полном раздрае. Сам-то он вины за собой не чувствовал, это было не в его стиле.

Женя тут же выпрямилась, выпятила бедро, подперев его рукой, и гордо вздернула подбородок. Нельзя, чтобы он видел ее раздавленной.

— А что? Хочешь посмотреть, что под ним?

Иван окинул ее голодным взглядом. Желание было явно написано у него на лице. Дыхание Жени участилось, но она не придала этому значения. Он просто еще один монстр в прекрасном обличье. Впрочем, как и она сама: она сжигала письма, врала единственной подруге, отравила короля. Хотя о последнем она не жалела.

Иван подошел ближе, и Женя замерла, она знала, чем все закончится: сейчас он ее поцелует и сорвет с нее кафтан.

Вместо этого Иван грубо расправил складки на кафтане. Женя в замешательстве нахмурилась.

— Что ты делаешь?

— Если Дарклинг позволил тебе его надеть, значит ты этого заслуживаешь. Ты корпориалка, так веди себя соответственно и не позорь нас, — произнес Иван. Чувство вины, мучившее ее, вызывало у него отвращение, и Женя рассмеялась. Ей тоже было противно.

— То, что я делаю, никак тебя не касается, Иван, — она похлопала его по груди и принялась ходить по палатке.

— Зато касается Дарклинга.

— Так ты здесь, чтобы защищать его интересы? — Женя слегка ухмыльнулась, глядя на Ивана. Эта роль давалась ей легко. — Какое-то шестое чувство подсказало тебе о моих сомнениях?

— А они у тебя есть?

— Чего ты хочешь? В какую игру играешь?

Иван оттеснил ее к стене и навис сверху. Сердце заполошно забилось, как у кролика, загнанного хищником в ловушку. Жене это не понравилось, она клялась, что больше никогда не окажется в такой ситуации.

— Вот почему я предпочитаю Давида, — зло бросила она.

— Да, хороший парень, — Иван грубо охватил ее лицо ладонью. — Я тебя пугаю.

— Было бы глупо не боятся.

— А Женя Сафина совсем не дура.

Это прозвучало, как похвала, и Женя это ненавидела. Ненавидела Ивана и то, как близко он стоял.

— А вот Иван, по-видимому, да, — прорычала она.

— Ты мне интересна, — прямо признался Иван. — Не из-за того, как ты выглядишь, а из-за того, что я вижу за твоей красотой.

Если бы это сказал кто-нибудь другой, Женя, наверное, упала бы в обморок. Или поцеловала бы говорившего. Но Иван груб, жесток и прямолинеен. Романтиком его не назовешь, но и у него тоже есть чувства. Женя подалась вперед, ей вдруг стало интересно, что он видит в ней.

— Я еще не устала себе лгать.

— Мне все равно, — ответил Иван и крепко ее поцеловал.

Глупый мужлан, позволяющий себе вольности, которых она всегда была лишена. Женя закатила глаза и прижалась к его груди.

— Ты ужасно целуешься, — выдохнула она, когда он наконец-то отстранился, и умело поцеловала его сама. Она могла контролировать ситуацию.

Иван зарылся пальцами в ее волосы, растрепав идеальную прическу. В отместку Женя до крови прикусила его губу. Иван глухо застонал, и Женя задрожала. Она не должна хотеть его.

Это всего лишь отвлечение. Потому что Алина сбежала, люди погибли, а Дарклинг ранен. Потому что Иван преследует ее, а Давид по-прежнему не замечает ничего вокруг.

— Ты все еще лжешь? — выдохнул ей в ухо Иван, крепче прижимая к себе.

— М-м, да, — собрав все свое самообладание, выдавила Женя. — Да.