When you’re gone (гет)

Гвен ненавидела ноги Питера. У них как будто была особая миссия — досадить ей. Летом они были обжигающе-горячими, зимой — холодными, и прямо сейчас они тёрлись об её ноги подобно льду.

Была весна.

Не было ни единого сезона, когда можно было бы расслабиться. Возможно, это было заболевание. Если они поженятся, ей придётся серьёзно подумать над обетом «в болезни и здравии».

— Питер, — пробормотала полусонная Гвен. Ей не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что на дворе ещё поздняя ночь. Ну, или ранее утро.

Питер только что проскользнул обратно в постель, и она пожалела, что у него не было пары носков с паутиной, чтобы она не просыпалась всякий раз, когда он возвращался. Было трудно найти компромисс между Человеком-пауком и Питером Паркером, между городом и их отношениями. Даже у неё была гордость, и она не могла любить человека, который не ценил себя, сколько бы он жизней ни спас.

И вся эта тяжёлая работа пошла бы под откос, не начни они спать отдельно. Они были в Англии. Здесь его ноги не должны были тревожить её.

Едва проснувшись, Гвен повернулась на другой бок. Было темно, и она едва могла различить очертания Питера. Остальная часть его тела была тёплой. Вероятно, это и впрямь был диагноз.

— Тебе нужен обогреватель для ног, или нам придётся расстаться.

Питер не ответил. Её чувство юмора не шло ни в какое сравнение с его, но он смеялся даже над плохими шутками — хотя бы для того, чтобы подразнить её. Не произнеся ни слова, Паркер обнял её и прижал к своей груди. Их ноги сплелись, а его крупное тело обернулось вокруг неё, когда он зарылся в её волосы.

Это разбудило Стейси куда быстрее, нежели холод. Её пальцы растопырились на его груди. На нём была надета обычная хлопковая рубашка, а не костюм. Что бы ни случилось, у него ещё хватало здравого смысла, чтобы переодеться.

Гвен попыталась поднять глаза.

— Питер? — спросила она уже мягко. — Я просто пошутила.

В ответ он притянул её крепче и осыпал её волосы нежными поцелуями. Это было щекотно и беспокоило её.

Питера можно было назвать по-разному: гением, дураком, чересчур задумывающимся, рассеянным, гиком — но уж точно не молчуном. В большинстве случаев Гвен не знала, как его заткнуть. Кроме одного случая. Она вспомнила смерть отца, долгое молчание и неловкие взгляды. Она напряглась.

— Питер? Что случилось? — Холодок пробежал по её позвоночнику. Он ничего не ответил, а его нос прижался к шее Гвен. Наконец, она обратила внимание, что его трясёт. Питер содрогался, как ребёнок в кошмарном сне.

Гвен мягко отодвинулась, вслепую нащупала настольную лампу, стоявшую позади неё, и с громким щелчком включила её.

Это не помогло. Глаза Питера были красными, а выражение его лица — потерянным и разбитым. Он смотрел на неё, словно дикий зверь, но всё ещё обнимал её. Гвен осторожно протянула руки, обхватив его щеки. Питер не отрывал от неё взгляд и притянул её ближе.

— Питер, — прошептала она, медленно поглаживая его по щеке. — Ты меня пугаешь. Помнишь, мы обещали друг другу? Больше никаких секретов. Ты должен мне всё рассказать. — Гвен заставила себя улыбнуться и сохранить тон ровным. Однажды её отец сказал, что в кризисной ситуации самое главное — сохранять спокойствие. — Что-то случилось? — У неё перехватило дыхание. — Кто-то умер?

Печаль опустилась на его лицо. Он покачал головой и сказал:

— Нет.

— Питер, что случилось? — спросила Гвен уже твёрже. Она приложила все усилия, чтобы не закричать.

— У меня был сон. — Он снова прижал её к своей груди и уткнулся лицом ей в шею. Дыхание щекотало её кожу, и она чувствовала его слова, его страх, когда он пробормотал: — Кошмар.

Она начала вырисовывать ладонью круги на его спине.

— Что там было?

— Ты…— У Паркера перехватило дыхание.

— Я? — мягко подтолкнула она его продолжить откровения, другой рукой перебирая его волосы и нежно царапая кожу головы.

— Ты… ты умерла. — Он вздрогнул, и его пальцы впились ей в спину.

Гвен напряглась. Как она должна была отреагировать на это? Ему и раньше снились подобные кошмары, и даже ей снились кошмары о смерти, но она впервые видела его таким.

К счастью, Питера не надо было продолжать подталкивать к тому, чтобы он вновь заговорил.

— Ты умерла, и я… — На его лице не было слез. Плакал ли он, прежде чем проскользнуть в постель? В одиночестве на крыше? В ванной? — Я не мог с этим справиться. Я не мог… Я делал плохие вещи. Поистине ужасные. И я…

Ей больше не надо было ничего слышать. Её руки вновь пришли в движение, пытаясь успокоить Паркера.

— Тс-с, всё в порядке. Я здесь. — Она слегка повернула голову и поцеловала его в ухо. — Видишь? Ничего не произошло.

Питер не переставал трястись.

— Но…

— Никаких "но". Я здесь. Это был всего лишь кошмар. — Гвен снова заставила себя улыбнуться. Питер всегда поднимал ей настроение, а теперь, когда настал её черёд, она совсем не знала, что делать. — Хочешь, я спою тебе колыбельную?

— Этого не произойдёт. — Он не слушал ее. Было что-то свирепое в том, как он схватил её, и в том, как выплюнул эти слова. — Я не позволю.

"Не позволю?"

Гвен закусила губу, глядя на его волосы. Они жили в мире пришельцев, сил и магии, и он что-то скрывал от неё. Он не мог быть в таком ужасе от обычного кошмара. Что-то случилось — что-то очень серьёзное.

Разумеется, она не знала, хочет ли знать правду. Неизвестность пугала, но правда иногда бывает куда страшнее.

В особенности правда, которая означала её смерть.

Гвен ещё раз поцеловала Питера в волосы.

— Теперь всё в порядке.

Хотя бы на сегодня она предпочла бы оставаться в неведении и безопасности в его объятьях. Хотя бы сегодня она закроет глаза, заткнёт уши и не позволит существовать ничему в мире, кроме них двоих. Они смогут столкнуться с кошмаром завтра, при свете дня, когда тени станут намного менее реальными.