Приливы и отливы (гет)

«Зачем два ворона сидят на ветке?»

Инеж устроилась в углу таверны, напротив входа. На столе перед ней стоял нетронутый напиток. Бочка оставалась Бочкой даже в отсутствии дрянных актеров. Даже под пятой Каза Бреккера.

У стойки пили двое мужчин.

«Зачем два ворона сидят на ветке?», — спросил один у другого.

Инеж незаметно выскользнула наружу, пока те посмеивались. Наступила зима, и на улице было скользко.

Ответ она знала.

* * *

Инеж вернулась этим вечером. «Призрак» был пришвартован к пристани; экипаж рассыпался, как осколки, едва они достигли берега Керчи.

Она покинула гавань ночью, и через десяток шагов рыбная вонь сменилась знакомым табачным запахом. Она прошла Восточный обруч, миновала игорный квартал. Заведения меняли владельцев и названия, но всегда были открыты для посетителей и обещали удачу. Инеж остановилась в таверне «Гнездо» на самом краю Бочки — одна из немногих нейтральных территорий в Бочке и в Кеттердаме в целом. Неподконтрольное никому место, или так только казалось. Идея Каза. Он владел им, но за последние два года Каз стал владельцем многих заведений как в самой Бочке, так и за ее пределами.

После того, как он пришел к власти, появились новые банды. Без Пекки Роллинза Грошовые Львы распались, и им на смену пришли Золотые Сабли и Железная Гвардия. Но в итоге обе банды оказались неровней Отбросам, и скоро их место заняли Погорельцы и Девять Клинков. Двое мужчин из бара как раз были из Клинков, молодой и дерзкой группировки.

Инеж уверенно шагала по скользким мощеным улочкам. Крюге в карманах, когда она коснулась монет, отдавали холодом. Зимой Бочка была особенно неприветлива и сурова, но Инеж любила ее именно в это время года, когда рассеивалась вся фальшь.

С каждым возвращением город становился меньше. Инеж взобралась по стенам на крыши домов, легко перескакивая с карниза на карниз. От холода онемели руки и ноги, но ее движения были по-прежнему ловкие и быстрые.

Она споткнулась лишь раз, прежде чем добралась до Клепки.

* * *

В «Зверской комедии» есть всеми забытый персонаж — Ужасный Король Пиратов. Восставший из мертвых, он не знал, либо не хотел знать, что стал нежитью. Его второстепенная линия строилась на том, что каждую зиму он пытался вернуться домой к давно умершей возлюбленной. Столь мрачная история мало кому была по нраву.

«Поднять паруса!», — командовал Король. И матросы-скелеты отвечали ему: «прилив не приведет вас домой!»

* * *

На борту «Призрака» Инеж пришлось многому научиться: завязывать морские узлы, крепко держаться на ногах. На руках у нее появились новые мозоли. Все, что Инеж узнала о лидерстве, наблюдая за мужчинами и похищая их секреты, она постаралась применить на практике. Шпект был хорошим первым помощником, и вскоре Инеж доросла до роли капитана. В своих путешествиях она тщетно искала Нину, что означало только одно — Нина не хотела, чтобы ее нашли.

Инеж ушла от родителей. Их воссоединение было недолгим и горько-сладким. Инеж уже не была той девочкой, которую они помнили. Странно, но она никогда не задумывалась над тем, как трудно будет смотреть им в глаза, зная, что ее руки в крови. Ни слова, ни святые не могли распутать свившийся у нее в груди узел горя и смятения, когда после стольких лет она снова увидела родителей. Поэтому она ничего им не рассказала. Ни о корабле работорговцев, ни о Танте Хелен и первых днях ужаса и боли, ни об удушающе мягких пуховых перинах, в которые ее вжимало весом мужского тела. Они не знали ее как Призрака, и Инеж надеялась, что никогда не узнают. Их столь желанная встреча походила на прерванное выступление, и последний акт еще не был разыгран. Корабль ждал ее в гавани. У Инеж осталось незавершенное дело; ей многое нужно было искупить. Она никогда не расскажет об этом Казу, но в этом не было нужды — он знал ее слишком хорошо.

И Инеж ушла. Два года назад «Призрак» отправился в плаванье. Их первой остановкой стал остров Веллгелук — пристанище контрабандистов и работорговцев.

* * *

Каз остался в Клепке. Здесь провели небольшой ремонт, но Клепка сохранила свой своеобразный шарм. «Словно возвращаешься в прошлое», — отметила про себя Инеж, грациозно спрыгивая на подоконник третьего этажа. Она ни разу не вошла в штаб-квартиру Отбросов через дверь, и не собиралась изменять себе теперь. Когда она впервые вернулась в Бочку, то Клепка встретила ее запахом свежей краски и лака. У себя на бедре Инеж нашла серое пятно.

— Если бы Кеттердам пропитали краской, — протянул Каз, внимательно наблюдая за ней, — то ты растеряла бы свою загадочность.

— Я бы приспособилась.

— Не сомневаюсь.

Каз до сих пор держал здесь свой офис, у всех на виду. Как он любил говорить: «Казырная карта та, которую показываешь первой».

«Или та, что спрятана у тебя в рукаве», — обычно добавлял Джеспер, за что удостаивался хмурого взгляда.

Вернуться было достаточно легко, а вот искоренить старые привычки — нет. Каз снова носил перчатки. Самое первое, что она заметила — затянутые в черную кожу тонкие пальцы.

Инеж вышла из тени, объявляя о своем присутствии, и поймала мимолетный взгляд, брошенный в свою сторону.

— Выкладывай уже.

— Каз Бреккер.

* * *

Инеж не умела строить дома, только мосты. Единственное место, где она чувствовала себя, как дома — это балансируя на канате, между крышами зданий.

Бочка была отличным местом, чтобы переосмыслить свою жизнь. Ты либо учишься выживать, либо заканчиваешь на барже Жнеца.

"Прилив не приведет вас домой!"

* * *

После долгого пребывания врозь, им приходилось заново привыкать к друг другу. Линия рта Каза выдала краткий проблеск самодовольного удивления, словно он боялся, что их прошлая встреча была последней.

Они изучали друг друга, не решаясь сделать первый шаг. Инеж возвращалась к нему прежней, и в тоже время немножко другой. Разлука делала их обоих нетерпеливей. Тишина в кабинете оглушала.

Инеж скрестила руки на груди и оценивающе посмотрела на Каза. Он по-прежнему придерживался аскетичного образа: та же трость, те же сшитые на заказ костюмы. Ему не нужно было окружать себя роскошью, показывая, что он хозяин Бочки — Каз пролил за этот город кровь, а это лучшее доказательство. Тем не менее, он лично продолжал выполнять грязную работу. Любое послабление, в его понимании, приравнивалось к слабости. Выживание учит не только полезным умениям, но и тем, которые разрушают человека.

Он игнорировал ее, и Инеж почувствовала, как нарастает раздражение вперемешку с разочарованием.

— И все? Тебе больше сказать нечего?

Лицо Каза напоминало маску, из-за которой люди называли его гулем. Он бросил на стол бухгалтерскую книгу и встал. Инеж вдруг осознала, что невольно задержала дыхание, но Каз одернул себя и опустился на старый диван у стены.

— Ты ходишь по тонкой грани, Призрак, — знакомый, слегка дребезжащий звук его голоса омыл ее с ног до головы.

Инеж подошла ближе.

— Ты должен знать, что это получается у меня лучше всего.

* * *

В начале своей жизни с Отбросами она упала. И вот чему научил ее этот опыт: поднимайся вверх, но помни, что внизу ждет Бочка, готовая сломить тебя. Инеж на три недели оказалась прикована к земле; она носилась со своей хромотой, что, наверное, выглядело для Каза издевкой. Шли дни, силы начали понемногу возвращаться, и Инеж начала растягиваться в своей комнатушке. Ее охватил, нет, не страх оказаться в ловушке в Клепке с Отбросами (с Казом), а беспокойство. Тело словно вибрировало от нерастраченной энергии, да так, что поджимались пальцы на руках и ногах.

Вот чему она научилась тогда: не позволяй никому и ничему сломить себя. Не позволяй сдерживать себя. Не позволяй мужчине… не позволяй Казу… не позволяй…

* * *

— Я бы предпочел, чтобы ты не становилась опасной для меня, — сказал ей Каз.

Князь подземного мира, он и ее сделал опасным созданием. Или просто открыл перед ней дверь, и Инеж сама последовала за ним вниз, вниз, вниз.

* * *

Инеж ненавидела, что рядом с Казом становилась неуклюжей. Так необычно — принадлежать кому-то душой, но не телом. Так странно самой решать, с кем быть. Инеж знала тело Каза так же хорошо, как свое собственное, хотя ни разу не касалась его.

Она постоянно думала об этом. Вспоминала касание перчаток в пекле мусоросжигательной печи — прикосновение без прикосновения — вспоминала, как переплелись их пальцы, когда они смотрели на ее корабль.

Инеж присела рядом с Казом и неуверенно положила ладонь на больное колено, ощущая под пальцами плотную шерсть брюк. Каз не двигался, она тоже.

— Похоже, в море мужчины многому научили тебя, — язвительно бросил он самое жестокое оскорбление, какое только можно сказать девушке прошедшей через худший керчийский бордель. Намеренно, конечно. Инеж не убирала руки, потому как знала: перчатки, издевка, прямая напряженная спина — все это броня. За последние месяцы у нее было достаточно времени, чтобы поразмышлять о том, как ее снять. Ей хотелось увидеть Каза нагим. Хотелось, чтобы он доверял ей, чтобы раскрылся перед ней.

Инеж расправила плечи и повернулась к нему лицом.

* * *

После ее первого убийства, Каз ее избегал. Позже, в одну из ночей, молясь святым, она услышала его приближение — стук трости по половицам.

— Это приносит тебе покой? — спросил он, остановившись на пороге. Инеж ждала насмешек, но его голос звучал ровно.

— Еще нет.

* * *

В последний раз, когда она видела Каза, он был пьян. Пьяный Каз был не похож на других мужчин, хвативших лишнего. Он делался замкнутым и скрытным. Инеж всегда думала, что нет смысла искать ответы на дне бутылки. Но как еще объяснить Бочку? Пьяный Каз становился опасным, как пистолет со взведенным курком, и бил по всему без разбору.

Инеж потянулась к нему, но он оттолкнул ее.

«Я жива и я здесь, — хотела сказать она, но вместо этого молча наблюдала, как Каз отступает прочь. — Разве ты не знаешь, что я жива и я твоя?»

* * *

Он собрал себя неправильно. Превратился в ходячую поучительную историю. Инеж не хотелось стать похожей на него.

"Прилив не приведет вас домой!"

* * *

— Знаешь, иногда я задаюсь вопросом, что было бы, если бы ты осталась?

Каз сидел рядом, и Инеж всматривалась в его лицо, подмечая каждую черточку: острую линию подбородка, впалые щеки, темные круги под глазами. Ладонь все еще лежала на его колене, и Инеж хотелось провести ею вверх.

— Правда? — Слова могут ранить не хуже клинков, и Инеж подбирала их очень осторожно.

— Ты же знаешь, я нуждаюсь только в самом необходимом.

— Тогда я должна уйти, — поддразнила она.

— Наоборот.

Атмосфера в комнате переменилась, как море перед надвигающимся штормом.

— Я не знаю, каких еще доказательств ты от меня ждешь…

— Мне не нужны доказательства, Каз, — мягко, но твердо ответила ему Инеж. — Я не хочу переговоров. Я просто хочу.

Оба на мгновение замерли, прежде чем Каз потянулся к ее волосам. У Инеж перехватило дыхание, когда его пальцы зарылись в ее волосы, и она запрокинула голову.

Она всегда знала, что Каз скорее волк, нежели ворон — острые клыки и неутолимый голод. Как научить дикого зверя не кусаться? Ты протягиваешь ему руку. Ты подставляешь ему горло.

* * *

У Каза появился новый паук. Девчонка была хороша, но ничего выдающегося. Отследить ее не составило труда. Светлокожая, с короткими черными волосами, миниатюрная и гибкая. Она вряд ли была старше самой Инеж, когда подписала контракт с Отбросами.

Инеж проанализировала ее движения. Паук пользовалась левой рукой, что говорило либо о старой травме, либо о врожденной особенности, либо о пистолете в кармане. Инеж еще не забыла урок Каза: первым делом находить в людях слабости, и только потом — человеческое. Загнав девушку в тупик в знакомом переулке (именно здесь она впервые пролила кровь в качестве члена Отбросов), Инеж быстро провела по ее левому боку.

«Научись работать с ножом, — сказала она на прощание Пауку Каза, своей собственной тени, — так гораздо тише».

Пистолет она забрала с собой.

* * *

Инеж пробыла с Отбросами год, прежде чем увидела татуировку Каза. Лето тогда выдалось невыносимо жарким, и прячась от солнца в кабинете, Каз позволил себе немного свободы. Инеж молча наблюдала, как он сначала стянул перчатки, а затем аккуратно закатал рукава рубашки.

Он сказал ей, что набивать татуировку необязательно. После «Зверинца» Инеж не хотелось снова клеймить себя

— Я думала…

— Только по твоему желанию, — докончил Каз. Его тон не допускал споров. По крайней мере, Инеж так показалось. Со временем она узнала две вещи: во-первых с Казом Бреккером всегда можно спорить. А во-вторых, для нее сделают исключение, хочет она того или нет.

* * *

Каз всегда испытывал окружающих его людей — такова была цена его партнерства. Он верил, что секрет карточный игры заключается в обмане, и делал ставки, только когда знал исход. Образ жестокого подонка был лишь очередной маской. Каз был самым осторожным человеком, которого она знала.

Сейчас она испытывала его: убрала руку с колена, чтобы провести пальцами по тыльной стороне его ладони. И еще раз, уже более настойчиво. Каждый мускул в теле Каза напрягся.

— Я сказала, что буду с тобой без брони, Каз. Или не буду вовсе.

Он встретился с ней взглядом и протянул ладонь для рукопожатия.

— Сделка.

* * *

Инеж принялась снимать с Каза перчатки. Сначала невесомо провела по ладони, отчего у Каза задрожали пальцы, но он не отстранился. Затем нежно коснулась полоски голой кожи на запястье, и только после этого стянула перчатки и сунула их в карман. Дыхание у Каза стало тяжелым, и она убрала руки. Уайлен мог быть экспертом по взрывчатым веществам, зато Инеж знала, как пройти по минному полю. Знала, как обращаться с Казом.

Она очертила пальцами проступающие на ладонях вены, изгиб костлявого запястья. Замерев, Каз наблюдал за ее действиями, и судорожно вздохнул, когда Инеж переплела их пальцы. Осторожно, не торопясь, Инеж поднесла его руку к губам и поцеловала костяшки пальцев. Руки Каза дрожали. Как же страшно было разрушить потрескивающее напряжение между ними. На какой-то миг они оба замерли, а затем Каз набросился на нее с торопливыми и отчаянными поцелуями.

Инеж все еще носила с собой ножи. Санкт Петр, Санкта Алина, Мария, Владимир, Елизавета — старые друзья, безбилетники из прошлого. Раздеться значило сложить оружие. Они оба обнажились. Прикрыв глаза, Инеж прошепчет ему в губы:

— Ты знаешь, зачем два ворона сидят на ветке?

— Я знаю, — хрипло ответил Каз (его руки гладили ее плечи, зарывались в волосы, сжимали талию), ему было не до глупой присказки, его потемневшие глаза сосредоточились на ее губах.

— Замышляют убийство.

Каз поймал губами ее ответ. У Инеж сбилось дыхание, сердце вот-вот готово было выскочить из груди — Каз должен был знать, что она еще никогда не чувствовала себя более живой.

* * *

В своем первом плавании Инеж сразу же поднялась в воронье гнездо. Конечно, ей не хватало зданий, по которым она карабкалась каждую ночь, мокрого кирпича под подошвами ног, знакомых крыш и шпилей оживленных улиц. Но глядя на горизонт, она как никогда была уверена в своем решении.

* * *

Каз снова попросил ее остаться, умудрившись при этом заставить слова звучать в равной мере как предложение и приказ. Интересно, сколько раз она ошибочно принимала его завуалированные предложения за команды?

— Ты можешь остаться, — промолвил он, избегая смотреть ей в глаза.

— Нет, не могу.

Больше Каз не спрашивал.

Инеж шла по канату. Инеж шла по тонкой грани. Она возвращалась в Бочку, а потом обратно в море. Стоя на носу корабля, Инеж смотрела на бескрайнее серое море, на отражающееся в нем, как в зеркале, свинцовое небо и призрачную линию горизонта. Мир, огромный и неизведанный, ждал ее.

"Поднять паруса! Прилив приведет вас домой!"