Трям, или Последний писк ноосферы (джен)

— А куда мы летим? — спросил Заяц, вдоволь напрыгавшись и накувыркавшись. Облачка, разбросав по ветру белоснежные гривы, всё ещё играли в салочки.

— В далёкую и прекрасную страну, — ответил Медвежонок.

— В Тилимилитрямдию, — согласно закивал Ёжик. — Мы решили подарить тебе путешествие. С днём рождения, Заяц! — с этими словами он подлетел ближе и обнял друга.

— Путешествие? — переспросил Заяц, не веря собственному счастью.

— И букет ромашек! — воскликнул Медвежонок.

— Только они разлетелись, — загрустил Ёжик.

— Значит, мы их поймаем! — Медвежонок с видом заправского наездника пришпорил своё облачко.

Они гонялись за ромашками, пока пролетающие мимо облака не стали совсем большими. Милым лошадкам было неуютно рядом с гигантами, в которых с трудом угадывалась форма. Лошадь, бегемот или слон? Кто разберёт, сколько ни облетай.

— А ведь у меня праздничный обед стынет, — забеспокоился Заяц, когда облака вокруг стали совсем уж большими, а угадывались в них больше деревья, цветочные полянки и озерца.

— А что на обед? — прислушавшийся к собственному желудку Медвежонок прикидывал, как долго жажда приключений будет пересиливать аппетит.

— Расстегайчики с морковью, — ответил Заяц.

— И медом? — переспросил Медвежонок.

— Сбитень с мёдом, — поправил его Заяц.

— И малиновым вареньем! — подыграл ему Ёжик.

— А вот в Тилимилитрямдии все тилимилитрямдцы едят... — Медвежонок замолк, потому что ещё не придумал, что едят местные.

— Мороженое? — предположил Ёжик.

— Воздух! — уверенно заявил Заяц.

Медвежонку питаться воздухом не хотелось, даже будь он аппетитно холодным, как мороженое. К счастью, его сомнения растаяли, когда огромное пушистое облако встало перед ними стеной, а их белогривые жеребята, беззвучно столкнувшись с ним, просто растаяли.

— Ай! — вскрикнул Медвежонок и принялся отчаянно карабкаться.

Ёжик, у которого были самые короткие и слабые лапки, зажмурился и заскользил по облаку вниз. Медвежонок поймал его за лапку и забросил наверх. Заяц первым выбрался на холмистую верхушку облака и успел подать Ёжику лапу.

Ёжик повис и задергал задними лапками — снизу пыхтел, разрывая коготочками облако, Медвежонок, а Заяц уже тянул лапку к губам, прося друзей не шуметь. На облачной полянке кто-то разговаривал — очень громко и оживлённо. Ёжик с Зайцем прятались за кочкой, не понимая, откуда слышатся голоса, пока Медвежонок, с пыхтением разрезая облако коготками, полз наверх.

— Ну по-че-му меня ник-то не вытягивает?! — громко возмущался он.

Только приглядевшись, Заяц и Ёжик рассмотрели круживших над облаком полупрозрачных созданий. Они были похожи на веретёнца, обмотанные рыхлой шерстью, или... крупных птиц без крылышек и ножек. Подлетая ближе к облаку, они становились видимыми.

Медвежонок успел вылезти на полянку, когда подплывший совсем близко к друзьям абориген перевернулся в воздухе и проговорил: «Скучно!»

— Скучно, — эхом повторил ещё кто-то. Только не было в его словах той игривой нотки.

— Кому-то скучно? — с беспокойством подхватил третий голос.

— Зачем скучать? — равнодушно пропел четвертый.

— А-а-а-а... Всё одно день ото дня, — произнёс пятый почти плаксиво.

— Хоть бы кто-то в гости заглянул для разнообразия, — прозвучало последним, перед тем как тилимилитрямдцы опять согласно загомонили.

— Как было бы замечательно, если бы к нам прилетели гости, — мечтательно проговорил тот самый, который первым сказал про скуку. Он вытянулся от макушки до хвоста и закружился вокруг своей оси, скручиваясь, а потом остановился, резко выпрямившись и распушившись.

— А что это будут за гости?

— А надо ведь их пригласить.

— А кого?

— И как они доберутся?

Наперебой заговорили тилимилитрямдцы.

— Прилетят! — заявил мечтатель, проплывая мимо на спинке и потягиваясь. — На облаке.

Медвежонок едва успел вылезти на полянку, как с криком: «Трям!» — поднялся и побежал навстречу новым знакомым. Тилимилитрямдцы бросились врассыпную.

Медвежонок закружился в замешательстве.

— А где все? — спрашивал он пространство.

Разлетевшиеся аборигены были почти незаметны в ясном голубом небе, но их голоса были всё ещё слышны.

— Что это за гости такие?

— А кто их звал?

— Эти из тех, которых не звали, но они всё равно останутся.

Голоса Медвежонку не нравились, а то, что они говорили, тем более.

— Нас тут не ждали, — проговорил Заяц, приблизившись, и, задрав голову, попытался разглядеть летающих над головой невидимок.

— Своего счастья не понимают! — уверенно заявил Медвежонок и, воздев мордашку к небесам, заговорил: — Друзья мои, тилимилитрямдцы...

— К кому это он обращается? — он не успел договорить, когда его слова уже обсуждали.

— Тилимили... Что?

— Друзья кто?

— Пересмешники, — уверенно заявил Заяц.

— Ух, повторюшки, — обиделся Медвежонок, не удержавшись от обидного прозвища.

Ёжик стоял рядом, притянув лапки к груди, и всё ещё с надеждой смотрел в небо. В его взгляде читалась просьба, почти мольба...

— Пропал день рождения, — наконец прошептал он.

— День рождения? — пронеслось эхом над головами друзей. — А что такое день рождения?

— Не знаете, что такое день рождения? Так вам и надо! — проговорил Медвежонок с вызовом. — Это же как надо мало видеть, чтобы главный праздник в году потерять.

— Нам сверху видно всё! — возмутился кто-то в ответ, но Медвежонок продолжал обличительную речь:

— Это же сколько варенья надо не доесть, сколько угощения пропустить, чтобы не праздновать. Бедные несчастные повторюшки. Оттого у вас и друзей нет. А было бы у вас много друзей, хотя бы столько, как вас самих, это едва ли не каждый день у кого-то день рождения, так и нагуляешься, и наешься варенья так, что на зиму лапы сладкие так и останутся.

— Праздник?

— Варенье?

— Угощение?

— Веселье?

— Сладко!

Наперебой повторяли слова Медвежонка аборигены, спускаясь ниже. Через несколько мгновений они закружились вокруг него в хороводе.

— Нам нужен праздник!

— Хотим угощение!

— Угощаться и веселиться!

— А что такое варенье, и почему оно так сладко?

* * *

Ёжик вздыхал и задумчиво смотрел на огонь. Заяц дремал рядом, сучил лапками во сне. Что ж, ничего удивительного не было в том, что им пришлось спуститься на землю, чтобы показать тилимилитрямдцам праздник. Их восторг, безусловно, того стоил, хотя они с Зайцем просто очень устали. Только Медвежонок ещё праздновал вместе с новыми друзьями. Измазавшиеся в варенье с макушки до хвоста, они щеголяли разными оттенками красного, кружась вместе с поднимавшимися в небо искрами. Ёжик прислушивался к оживлённому разговору и находил его немного странным.

— Нам надо придумать друг другу день рождения, — слышалось за потрескиванием поленьев.

Будто бы он слышал такие разговоры много раз, и все они, разные, начались одинаково. Когда кто-то произносил что-то ничего не значащее, возможно, даже несущественное для него самого, для одного оно превращалось в шутку, а для третьего — в озарение. Этот третий подхватывал мысль, холил и лелеял, добавляя что-то своё, может быть, даже сокровенное, и возвращал обратно. И только когда все вокруг видели, как это хорошо так получилось, они... становились счастливы.

— У меня будет день рождения. Самый сладкий.

— Гляди, чтобы не совпал с моим. У меня будет самый весёлый.

— У меня будет самый снежный день.

— А у меня будет рассветный!

— Тогда у меня закатный!

— Ах, хитрецы!

— И будем приглашать друзей.

— С вареньем!

Голоса гостей, танцующих вместе с искрами костра, казались весёлыми и спокойными, но Ёжик отчего-то чувствовал нараставшее в воздухе напряжение, будто облака, составлявшие их оперение, набухнув от съеденного варенья, готовились взорваться. Голос Медвежонка, такой непохожий, заставил его вздрогнуть.

— А мой, а мой… — Медвежонок был вдохновлён словами тилимилитрямдцев и хотел удивить их. — Мой будет самым сладким, самым весёлым, самым длинным и…

— А чего это у тебя будет самый-самый? — спросили его тилимилитрямдцы, и Ёжик замер возле костра.

— Тем более, у тебя уже есть один, — в этом голосе сквозила обида.

— А чего это? — подбоченился Медвежонок. — Я тот, кто всё придумал! А значит, у меня должно быть всё самое лучшее.

— Стойте! Он не то хотел сказать! — Ёжик вскочил с места, скинув спящего Зайца со скамейки, но было поздно — тилимилитрямдцы ухватили мысль.

— Кто первый придумал? — переспросил один из них растерянно.

— Тот, кто первый сказал, — неуверенно ему ответили.

— Совсем не так, — вскрикнул Ёжик. — Это всё общее, принадлежит каждому и никому!

Его не услышали.

— А кто был первым?

— А что сказал?

— А что придумал?

— А почему?

Десятки вопросов сыпались в пространство со всех сторон, и каждый был произнесён с дрожью, даже надрывом. Голоса тилимилитрямдцев затихали, таяли в темноте.

— Нечестно! — это крик показался Ежику душераздирающим. Тилимилитрямдцы закружились в воздухе вихрем, взметнулось ввысь пламя — и все они развеялись паром в ночном небе.