Опекун (джен)

Мистер Конан был далеко не лучшим опекуном для Бодлеров. А ведь им пришлось жить в доме мистера По, где пахло вареной капустой, в доме тети Жозефины, которая боялась даже электрической плиты, в апартаментах Жерома Скволора, чья жена Эсме сбросила Бодлеров в шахту липового лифта. В Пруфрокской школе их домом была хижина с больно щиплющимися крабами, а малютке-Солнышку и вовсе пришлось работать секретаршей. В городе Почитателей ворон детей заставляли убирать улицы и — что хуже всего — несправедливо обвинили в убийстве и посадили в тюрьму. Поэтому они искренне удивились, когда мистер По разыскал их и отправил — тех, кого газета "Дейли Пунктилио" называла убийцами и поджигателями — к очередному опекуну.

Мистер Конан искренне верил, что к нему попали малолетние преступники. Он любил детективы и педагогику и считал, что ему будет по силам "исправить" Бодлеров. Для этого он заставлял детей с утра до ночи работать в своем поместье. У него были слуги: дворецкий, повариха, садовник, шофер и горничная. Однако мистер Конан верил в пользу трудотерапии и с радостью заваливал Болдлеров работой, так что у них не оставалось ни одной свободной минуты. Они помогали на кухне, работали в саду, убирали многочисленные комнаты в доме. Нередко дети ходили на рынок с длинным списком покупок. Исключительно в педагогических целях мистер Конан не давал им денег на проезд, и они вынуждены были идти пешком. Вайолет соорудила что-то вроде тачки, чтобы было легче тащить покупки, однако вкатывать ее в гору на обратном пути все равно было тяжело. Нередко Бодлеры вздыхали, что не могут воспользоваться наследством сейчас — лишь несколько монеток, чтобы купить билет на трамвай. Ночью же сирот ждала увесистая стопка рассказов, которые ежедневно писал мистер Конан. Их нужно было внимательно прочитать, потому что утром мистер Конан задавал вопросы по прочитанному, а также набело перепечатать. Он регулярно отправлял рукописи в журналы надеясь, что его когда-нибудь напечатают, но неизменно получал отказ, ведь его рассказы были скучные и неинтересные. В его историях обычно было два героя: один хороший, а другой плохой. И хороший помогал плохому перестать лениться, пропускать школу или обижать маленьких детей и животных. Рассказы приходилось прочитывать очень внимательно, так как мистер Конан любил спрашивать о всяких мелочах, вроде цвета сапожек героя. Даже Клаус, который любил читать и старался делать это при любой возможности, ненавидел эти истории. Сиротам приходилось тратить на них большую часть ночи, и утром они были уставшие и невыспавшиеся. Но если они плохо отвечали на вопросы или работа сутра не спорилась, мистер Конан повторял, что они неисправимы, и раз методика самого мистера Конана не помогает, единственный способ как-то повлиять на них — разделить и воспитывать отдельно. Вайолет, Клаус и Солнышко не могли представить свою жизнь друг без друга, и страшнее угрозы им слышать не приходилось. Поэтому они изо всех сил старались выполнять все распоряжения опекуна.

— Мне кажется, что так плохо нам было только у графа Олафа, — как-то раз сказал Клаус, с трудом катя за собой наполненную продуктами тачку. Тачка трещала и грозила сломаться в любой момент.

— Вспомни, как он ударил тебя по лицу, — возразила Вайолет. — Мистер Конан хотя бы нас не бьет, не угрожает растерзать и не подвешивает Солнышко в клетке.

— Ты права, — согласился Клаус. — Только мне все равно не по себе. Честно говоря, я думаю, что нам нужно бежать от него, пока не поздно.

— Вяв! — горячо поддержала Солнышко.

— Но мистер По предупредил, что если мы сбежим от мистера Конана, то нас поймают и отправят в тюрьму за убийства и поджоги, — заметила Вайолет. — И неважно, что мы их не совершали.

Когда Бодлеры наконец-то добрались до кухни и сгрузили на пол тяжелые сумки, повариха начала браниться:

— Где вас носило, сироты? К мистеру Конану на несколько дней приехал друг, так что обед должен быть особенным! А из-за вас я теперь не смогу подать жаркое вовремя.

Вайолет, Клаус и Солнышко могли бы возразить, что они пешком по жаре тащились на рынок, а потом, нагруженные сумками, проделали такой же путь обратно. Однако они понимали, что это бессмысленно — в доме мистера Конана никто не проявлял к ним сочувствия. Они устали и хотели бы вернуться в свою комнату, которую, одну та троих, выделил им мистер Конан, прилечь на кровать, выпить лимонаду. Вайолет могла бы подумать, как соорудить мотор для тачки. Клаус мог бы почитать интересную и познавательную книгу, а Солнышко с удовольствием бы погрызла морковку. Но вместо этого пришел дворецкий и сказал детям отправляться работать в сад.

— И не помешайте другу мистера Конана! — добавил он. — Мистер Твист отдыхает в саду и не хотел бы, чтобы его отвлекали.

Сироты покорно поплелись в сад, Клаус взял секатор — большие ножницы для подстригания деревьев и живых изгородей, Вайолет взяла грабли, чтобы сгребать листву и ветки, а Солнышко взяла маленькое ведерко. Работа в саду им нравилась, ведь в там зеленели деревья и кусты, цвели цветы, пели птицы. И хотя Бодлеры уставали там физически, душевно они все же отдыхали.

— Как говорил русский писатель Лев Толстой, "одно из первых условий счастья — неразрывная связь между человеком и природой", — заметил Клаус.

Они шли к изгороди, которую нужно было подстричь, и увидели, что в центре лужайки стоит белый шезлонг, на котором лежит человек. Человек, видимо, спал: на его лице лежала газета, страницы шевелились от его дыхания. Также он закатал штаны и снял обувь. С изумлением Бодлеры увидели на его лодыжке татуировку в виде глаза. Они остановились в нерешительности.

— Видимо, это и есть мистер Твист, — сказала Вайолет шепотом, чтобы не разбудить его.

— Посмотрите на татуировку. Может быть, это граф Олаф?

— Тайд, — сказала Солнышко. Старшие Бодлеры поняли, что хотела сказать их сестра: "Посмотрите, какая чистая на нем одежда. Штаны правильной длины. Все пуговицы на месте. Это не может быть граф Олаф".

В этот момент мистер Твист зашевелился, потянулся и убрал с лица газету. Это действительно не был граф Олаф, наоборот, это оказался молодой человек приятной наружности. У него были светло-коричневые глаза и каштановые волосы. Вспомнив наказ дворецкого не мешать гостю, Бодлеры хотели пройти дальше, однако мистер Твист, казалось, обрадовался, когда их увидел.

— Добрый день, молодые люди, — сказал он.

— Добрый день, сэр, — ответила за всех Вайолет. — Извините, мы не хотели вам мешать.

— Вы вовсе не мешаете, Бодлеры, более того, я искал вас. Мое имя Чарльз.

— Я Вайолет, это мой брат Клаус и сестра Солнышко.

Чарльз по очереди пожал им руки.

— Я много слышал о вас и читал в "Дейли Пунктилио" — но не переживайте, я не верю ни слову, напечатанному в этой газетенке. Вы даже не представляете, что они писали о моем хорошем друге Лемони.

— Зачем вы нас искали? — уточнил Клаус.

— Во-первых, волонтеры всегда должны поддерживать друг друга, а во-вторых… — Чарльз посмотрел куда-то за спины Бодлерам и встрепенулся:

— Сюда идет мистер Конан. Прошу вас, не говорите ему, что я волонтер. Он не должен ничего знать о Г.П.В.

— Хорошо! — ответили дети и поспешили скрыться в зарослях.

— Он из Группы Пожарных Волонтеров, надеюсь, он поможет нам, — сказала Вайолет, когда они с Клаусом и Солнышком принялись подстригать изгородь.

— Си! — согласилась Солнышко.

— Хотел бы я на это надеяться, — ответил Клаус с сомнением в голосе. — Но ведь мы знаем, что татуировка с глазом есть у всех волонтеров, так что он может быть на любой стороне раскола. Может быть, он поддерживает графа Олафа и пробрался в поместье, чтобы похитить нас и отдать ему?

— А может быть, — возразила Вайолет, — его отправили сюда Пожарные Волонтеры, которые хотят забрать нас в безопасное место.

— И как нам определить, каковы его мотивы, то есть, с какой целью он приехал в поместье мистера Конана?

— Думаю, пока нам стоит держать с ним ухо востро, — рассудила старшая сестра. — Как было бы просто, если бы по татуировке можно было понять, друг тебе человек или нет.

— Когда-то до раскола так и было, — вздохнул Клаус. — Нужно снова поговорить с Чарльзом, собрать больше информации.

Однако за день им так и не удалось поговорить с ним — он все время проводил либо в кабинете с мистером Конаном, либо читал в библиотеке, заходить куда сиротам было строго-настрого запрещено.

На следующий день Бодлеры хотели, как обычно, идти в кабинет мистера Конана, чтобы ответить на вопросы по очередным скучным рассказам, однако мистер Конан собрал в гостиной всех слуг и сирот.

— К сожалению, рано утром горничная сбежала с шофером, — объявил он грустным голосом. — Однако есть и хорошие новости, не успел я обнаружить их пропажу, как в дверь постучала женщина, которая хотела устроиться сюда горничной, и у которой есть водительские права. Разумеется, я тут же нанял ее. Встречайте Сьюзен.

Вайолет, Клаус и Солнышко мысленно застонали, потому что перед ними стоял не кто иной как граф Олаф. Ярко-рыжий парик с челкой скрывал его сросшуюся бровь, плотные колготки закрывали татуировку в виде глаза на лодыжке, также на нем было черное платье с белыми манжетами и воротником на пуговке.

— Здравствуйте, — заговорил граф Олаф неестественно высоким голосом, — меня зовут Сьюзен, и я счастлива со всеми познакомиться. — Он устремил хищный взгляд на Бодлеров: — Ох, здесь есть дети, я обожаю детей!

— Это сироты Бодлер, они преступники и находятся у меня на перевоспитании, — сказал мистер Конан не без гордости. — Дети, поздоровайтесь со Сьюзен!

Вайолет и Клаус грустно переглянулись. Наученные горьким опытом, они знали, что никто не поверит, если они скажут, что в дом проник переодевшийся граф Олаф. Поэтому они опустили головы и поздоровались. Олаф недоверчиво на них посмотрел, но ничего не сказал.

— Бодлеры, сегодня у меня нет времени проверить, насколько хорошо вы усвоили рассказы, я должен буду объяснить Сьюзен ее новые обязанности. Поэтому идите на кухню и помогите поварихе приготовить завтрак.

Дети кивнули и отправились на кухню. Клаус жарил яичницу, а Вайолет поручили взбивать тесто. Солнышко же своими острыми зубами нарезала фруктовый салат.

— Олаф нашел нас и здесь, — сказал Клаус, — но хуже всего то, что я этому даже рад. У мистера Конана жить невыносимо.

— Согласна, — кивнула Вайолет. Она перевязала волосы лентой, как всегда делала, если работала над очередным изобретением, однако сейчас она просто старалась не испачкать волосы в тесте. — Но вдруг граф Олаф убьет мистера Конана, как убил тетю Жозефину? Тогда в его убийстве обвинят нас.

— Думаю, Чарльз — единственный, к кому мы можем обратиться за помощью. Пусть мы и не до конца уверены в том, на чьей он стороне,

Так они и сделали. Когда Солнышко дорезала салат, они написали записку на клочке бумаги и отправили сестру в комнату к Чарльзу. Чарльз немедленно спустился на кухню, неся Солнышко на руках. Услышав, что новая горничная — это граф Олаф, Чарльз, казалось, совсем не удивился, он не подверг слова детей сомнению и даже не переспросил уверены ли они.

— Не беспокойтесь, Бодлеры. Я обо всем позабочусь.

— Что ж, — заметил Клаус, когда Чарльз ушел из кухни, — кажется, он все-таки на нашей стороне.

— Я тоже так думаю, — кивнула Вайолет.

— Фройнд! — сказала Солнышко, и Вайолет и Клаус поняли, что она хотела сказать: "Он кажется хорошим человеком, он очень аккуратно нес меня на руках".

После завтрака мистер Конан все-таки заставил сирот отвечать на вопросы по его рассказам, но Бодлеры отвечали из рук вон плохо, потому что гадали, какой план на этот раз у графа Олафа и сможет ли Чарльз ему помешать. Раздосадованный невнимательностью Бодлеров, мистер Конан отправил их в сад, на сей раз — копать клумбы. Они подошли к сараю, в котором хранился садовый инвентарь, но вдруг Клаус остановился, как вкопанный, и спросил, показывая рукой:

— Что это за дым?

— Клаус, похоже, горит гараж!

Бодлеры бросились к зданию, когда они добежали туда, оно было объято пламенем. У гаража стоял Чарльз с канистрой бензина в руках.

— О нет, — вскричала Вайолет, — вы волонтер, который находится по другую сторону раскола. Вы вовсе не из тех, кто тушит пожары, вы из тех, кто их разжигает!

— Вовсе нет, — замотал головой Чарльз. — Просто иногда нужно тушить пожар пожаром, неужели вы об этом не слышали?

Вайолет, Клаус и Солнышко переглянулись.

— Что, что вы имеете в виду? При чем здесь гараж?

— Олаф, — сказала Солнышко.

— Что? Вы заперли графа Олафа в гараже и подожгли его? — закричал Клаус.

— Да, поверьте, так будет лучше.

— Но ведь волонтеры так не поступают!

— Зато теперь вы будете свободны. Только представьте: нет Олафа — нет новых передряг. Я свяжусь с другими волонтерами, и мы поможем вам доказать, что вы не поджигатели и не убийцы.

— Но мы станем ими, если ничего не сделаем сейчас, — возразил Клаус. Они с Вайолет бросились к гаражу и открыли дверь, которую Чарльз подпер снаружи. Им навстречу повалил дым.

— Нужно закрыть рот и нос мокрой тканью, чтобы не надышаться, — сказала Вайолет.

У гаража удобно стола бочка с дождевой водой, Вайолет и Клаус намочили в ней носовые платки и закрыли ими лица. А затем взялись за руки, чтобы не потеряться в дыму, и вошли в полыхающий гараж. Они разглядели темный силуэт на полу у автомобиля и с большим трудом подхватили находившегося без сознания графа и, кашляя и задыхаясь, выволокли наружу. Пока их не было, Солнышко набрала из бочки воды в ведерко и теперь вылила его на лицо графа Олафа. Он открыл глаза, заморгал и схватился за голову. Его редкие волосы стояли торчком, лицо было в копоти, а черное платье прожжено в нескольких местах. Он оглядел Бодлеров диким взглядом и воскликнул:

— Вы пытались меня убить! Ударили меня по голове и подожгли гараж!

— Вовсе нет, — возразил Клаус, протирая от сажи свои очки. — Мы вытащили вас оттуда.

Они одновременно посмотрели на гараж, и в этот момент горящая крыша с шумом провалилась внутрь.

— Если не вы, то кто?

— Это был, — сказала Вайолет, но осеклась и растерянно оглянулась — Чарльза нигде не было видно, только канистра бензина одиноко стояла на лужайке.

— Что происходит? — услышали они голос мистера Конана. Он бежал к ним вместе с дворецким, поварихой и садовником.

— Боже мой, вы снова принялись поджигать! — воскликнул он. — Вам мало было госпиталя Геймлиха, теперь пришел черед моего гаража! И моего автомобиля, — добавил он, заглянув внутрь. — Какие ужасные дети! Зачем, зачем вы это сделали?

Бодлеры беспомощно оглянулись. Олаф тоже исчез, а его рыжий парик сгорел в пожаре. Никаких доказательств у них не было.

Это был ужасный день. Мистер Конан позвонил мистеру По, мистер По приехал с какой-то комиссией и, взрослые решили, что дети дурно влияют друг на друга и их нужно разделить. А уж будут это новые опекуны, интернат или тюрьма для малолетних преступников, обсуждалось прямо сейчас. Вайолет, Клаус и Солнышко надеялись, что скоро появится Чарльз и все объяснит, однако, когда они спросили о нем, мистер Конан ответил, что мистер Твист спешно покинул поместье.

— И не виню его в том, что он не захотел оставаться под одной крышей с такими отвратительными детьми. А сейчас следуйте за дворецким, он запрет вас в погребе, пока мы решаем, кто из вас куда поедет.

Какая-то женщина из комиссии хотела погладить Солнышко по голове, но Солнышко показала свои четыре зуба и зарычала. Женщина отдернула руку:

— Какие испорченные дети. Вы сделали все, что могли, мистер Конан, но они неисправимы.

И теперь Бодлеры сидели в темном погребе, полные отчаяния. В последний раз им было также плохо в первые дни после того, как их родители погибли в пожаре. А еще они чувствовали себя преданными. Возможно, Чарльз хотел как лучше и искренне считал, что можно потушить пожар пожаром, однако в итоге он оставил детей одних разбираться с его преступлением.

Вдруг они услышали стук. Сначала они подумали, что им показалось, но стук повторился. Он шел откуда-то из глубины погреба. Бодлеры пошли на шум, сдвинули в сторону старые корзины и увидели люк, с другой стороны которого кто-то стучал.

— Это Чарльз, он все-таки пришел за нами! — воскликнула Вайолет. Сироты поспешно откинули крышку люка, однако стоял на ржавой лестнице и светил фонариком вовсе не Чарльз. Они увидели сросшуюся бровь и блестящие глаза и отступили.

— Бодлеры, — сказал граф Олаф, — наконец-то вы попались в мои когти! Ваш выбор невелик. Либо вы идете со мной по тайному ходу прочь из поместья Конана, либо остаетесь здесь и уже к утру едете каждый в своем направлении. Что вы выбираете?

Бодлеры переглянулись и начали спускаться в люк. Граф Олаф шел первым, освещая путь фонариком и громко рассуждая о том, как он наконец-то получит наследство Бодлеров, на что его потратит и что сделает с самими Бодлерами. Но Вайолет, Клаус и Солнышко пропускали его слова мимо ушей. Им казалось, что они словно выбрались из захлопнувшейся ловушки. Туннель пошел вверх, и вскоре они выбрались на поверхность где-то на побережье. В отдалении угадывались очертания Дамокловой пристани, и сироты радостно переглянулись. Неподалеку был припаркован черный автомобиль Олафа и его труппы. Граф грубо подхватил Солнышко:

— Садитесь в машину, живо! — Но Солнышко извернулась и укусила его своими крепкими зубами за палец. Олаф выронил ее, но у самой земли сестру подхватил Клаус — и Бодлеры бросились бежать со всех ног вдоль кромки воды.

— Стойте сироты! Я все равно вас поймаю! — кричал им вслед Олаф. Однако Бодлеры припустили по песку еще быстрее. Впервые за долгое время им было почти весело.