Credo quia absurdum - Верую, ибо абсурдно (джен)

Сложнее всего было держать спину прямо: он уже давно не чувствовал босых ног и прилипшей к телу грязной ночной рубашки. К тому же верёвка на его старческой шее была такой же невыносимо колючей, как ненавистные ему воротники по испанской моде, о которых он лет тридцать не вспоминал.

И пока этот недоучившийся никчёмный юрист зачитывал ему приговор перед толпой оборванцев, сэр Абсалом даже успел поиронизировать о заурядности собственных мыслей в последний отпущенный ему богом и дьяволом миг, и тут из-под его ног вышибли, наконец, колоду.

Однако самая большая ирония заключалась в том, что из десятков и сотен мужчин и женщин, окончивших свою жизнь в петле по всей старой и доброй Англии, толпе наконец-то попался отъявленный чернокнижник.

И пусть жизнь его тела и подошла к концу, но дух его был силён, и вместо того, чтобы, как полагается, низвергнуться в адское пекло, сэр Абсалом сумел задержаться на грешной земле, где у него незаконченных дел хватило бы на три жизни.

Досадней всего было то, что аккурат рядом с ним болтался и его непутёвый внебрачный отпрыск. Кровь есть кровь, так что лет через десять тот бы нашёл свой путь, или вполне сгодился бы для того, чтобы дать ему новое тело.

Что делать теперь, было решительно непонятно. Впрочем, сэр Абсалом щедро разбрасывал своё семя, и нужно было только дождаться того, кто родится в Иванов день, а затем шаг за шагом вести к нужной цели…

Что ж, сказать было проще, чем сделать, ведь в отличие от глупых баб, которые рожали как им только заблагорассудится, лишь бы не в середине лета, ни один призрак не был свободен на этой земле. Они были привязаны — к счастью, не к месту казни, а тому, что было для них при жизни важней всего. Так, сэр Абсалом застрял в старом охотничьем доме, и был вынужден год за годом смотреть, как пыль слоями садится на его гримуар. Вот так преимущества уединённой жизни превращаются в недостатки, безмерные в той же степени, что и скупость шотландцев.

Впрочем, отступать сэр Абсалом не привык, как и смиряться с обстоятельствами. Так что он всего себя посвятил двум вещам: совершенствованию своих духовных талантов, постепенно увеличивая расстояние, на которое мог отходить… ну, или отлетать от дома, а ещё день за днём проводил перед старым венецианским зеркалом, за которое отдал немало золота. О чём теперь не жалел, хотя тогда счёл плату тому алхимику чрезмерной. Но теперь оно было его единственным окном в мир, через которое он мог следить за своим многочисленным и абсолютно бездарным потомством.

Время шло, мир менялся: где-то росли города, лес вокруг становился глуше, и лишь одна, ведущая от ворот тропа каким-то мистическим образом почти что не зарастала, породив у местных по этому поводу много зловещих легенд.

Принято было считать, что призракам не пристало спать, но выяснилось, что среди авторов сочинений на эту тему были одни теоретики. Так, сэр Абсалом иногда впадал в странное призрачное оцепенение, чтобы восполнить силы; со временем это стало случаться всё чаще, но что значит время для того, кто ни жив и не мёртв. И всё же он продолжал надеяться: за века ритуал воскрешения был полностью изучен и доработан им, и единственное, чего не хватало — тот, кто мог бы его провести. Кто-то с его каплей крови, кто мог бы верно сварить, написать и прочитать вслух нужное заклинание.

И однажды удача ему улыбнулась.

По крайней мере, так решил для себя сэр Абсалом, когда в помутневшем от времени зеркале перед ним предстала девица, тушившая на своей кухне полотенцем пожар. На ней были эти срамные штаны, столь популярные в этом веке, и ярко-оранжевая футболка без рукавов. Сэр Абсалом скривился — ещё и стриженная, как падшая девка, но зато через многие поколения ей достался его подбородок, и аккурат на Иванов день ей должно было исполниться двадцать шесть.

Что ж, судьба старой девы ему только на руку, как и то, что она сирота. Это был его второй шанс, и он собирался ею воспользоваться; ну, технически — её парой рук.

Сэр Абсалом следил за ней, словно коршун, и в один летний вечер на растущей луне влил в зеркало свои призрачные холодные силы, а затем тактично откашлялся; к её чести, она даже не закричала.

— Здрасьте, — выпалила она, после того как перестала, наконец, удивлённо хлопать глазами. — И это… Кто вы и что вы забыли в моём телевизоре?

Странно, но она не испугалась, даже когда поняла, что всё это с ней взаправду, и с ней говорит дух её предка, умерший четыреста лет назад.

Она даже, кажется, обрадовалась, хоть и спросила недоверчиво:

— Ух ты, вы настоящий призрак? Правда? Могу я вас дедушкой называть? Я своего знала плохо, мама сказала, он поскользнулся на каше, такая нелепая смерть… — её манера болтать обо всём на свете казалась ему раздражающей, но он был готов потерпеть.

Ему и нужно-то было, чтобы она начала ему доверять, и сама добровольно сказала «да» — а уж дальше он её не упустит. Скольких он в своё время зачаровал, чтобы они без лишних вопросов переступили порог его дома…

— Называй меня сэр Абсалом, кхм… дитя, — церемонно ответил он. — Ибо я одиннадцатый барон Де Спенсер.

— Диспенсер? Это который для мыла, да? — он бы решил, что она смеётся над ним, если б не это искренне сочувствие: — Мне тоже не повезло. Ну, знаете, непросто выживать в школе, если тебя зовут Миранда Лузер.

Ему следовало напрячься уже тогда, но он был слишком занят,  сокрушаясь о том, как не везло его потомкам с мозгами.

— Пишется через «е», — терпеливо ответил он, — Де — это приставка, мы — старый нормандский род. Будем знакомы. Миранда. Миранда — значит чудная. И вправду, чудная, чудесней всех на свете! — он попробовал улыбнуться, и она с глупой улыбкой взлохматила свои короткие волосы. Что ж, если её соберутся жечь, стричь уже не придётся.

Видимо, планеты и звёзды удачно сошлись, потому что к поездке в старый и мрачный дом она отнеслась с неожиданно пылким энтузиазмом.

Он услышал её, когда она упорно продиралась сквозь заросли орешника на подъезде, когда он уже начинал становиться почти что плотным от ярости уже от того, как можно было пропустить три нужных поворота подряд, хотя он изо всех сил стучал ей из зеркала заднего вида, и как можно было переехать по дороге козу… Ну, по крайней мере, он выяснил, что Миранда была не брезглива, и это было уже хорошо.

Миранда с сумками без лишних сомнений перешагнула через порог — и сощурилась, пытаясь привыкнуть к царящей вокруг полутьме.

Дверь захлопнулась за её спиной, но она даже внимания не обратила.

— Привет, есть кто живой? Или мёртвый, — привычно принялась она тараторить, — и можно от вас позвонить? Меня, конечно, с работы вчера уволили, но… кажется, я не вынула йогурт из своего стола, мобильник у вас тут не ловит, а ещё дома не перекрыла кран…

— Здесь телефона нет, — отрезал он, выплывая из стены и зависая в воздухе перед своей гостьей. — Да и зачем он тебе, дитя, он тебе не… кхм… Мы на грани больших свершений, и нужно успеть с ритуалом до темноты.

— Совсем нет? — повздыхала она, а затем отмахнулась. — Да не переживайте, сэр дедушка, сделаем всё в лучшем виде. И что же у вас как темно!

Сэр Абсалом раздражённо взмахнул своей призрачной дланью, и дом наполнился бесчисленным светом свечей. Что-то подсказывало ему, что ей не стоит возиться в доме со спичками.

Миранда взялась за дело с удивительным энтузиазмом. И первым делом уронила аккуратно написанный им пергамент с финальным рецептом зелья, плодом долгих лет, прямо в большой ритуальный сосуд, куда перед этим очень долго, но аккуратно отмеряла все необходимые ингредиенты. Вода, разумеется, выплеснулась, пергамент намок, чернила поплыли — и прежде, чем барон успел хоть что-нибудь сделать, Миранда, охая, принялась вытирать мокрую страницу своим рукавом, размазывая их ещё больше.

— Стоять! Замри! Дура! — всё-таки не сдержался он. Она вздрогнула и замерла, хлопая виновато глазами. И медленно, словно нарочно, провела по странице ладонью, оставляя за собой тёмный след. — Замри! — в отчаянье воскликнул он — и она замерла. Так и прижав ладонь почти к самой середине страницы. — Медленно убери руку! — он вырвал свиток из её рук, и тот упал прямо на пол, подняв облако тут же осевшей на мокром пергаменте пыли.

Сэр Абсалом скорбно взвыл и попытался сдуть с него пыль — но, конечно же, у него это не получилось.

— Вот, — Миранда села на корточки и вытащила из кармана куртки бумажную салфетку. А может, это был платок — он не до конца разбирался в этих их современных реалиях. — Давайте, я вытру…

— Рисунок! Рисунок сохрани, — страдальчески простонал барон. Нет, он, конечно, отлично помнил его, но как, кровь Христова, он ей объяснит, что и как рисовать? Хотя, похоже, придётся…

Да и травы теперь настаивать заново. Хорошо хоть они не успели начать варить…

Пока свиток сох — и, кажется, общие контуры рисунка на пергаменте всё же остались — Миранда грустно заново выливала из пластиковых бутылок воду и отмеряла травы и порошки, которые, барон очень надеялся, ещё не выдохлись.

Пока основа для зелья настаивалась, а сэр Абсалом вновь кропотливо сверял по картам положение нужных звёзд, Миранда сунулась разводить огонь в камине. Он как-то пропустил этот опасный момент, и комнату заволокло удушающим едким дымом. Наверное, если бы он дышал, как живой, он бы заметил раньше, но…

Пока Миранда вывалилась откашляться на крыльцо, сэр Абсалом, проверив трубу, признал, что ничего не выйдет, потому что за прошедшие столетья та забилась листьями, ветками и птичьими гнёздами. Хорошо хоть сам дом выстоял, мрачно подумал он, распахивая старинные окна настежь. Наверное, его всё же защитили чары… ну и строители постарались неплохо, не зря он их потом у фундамента закопал…

Однако огонь был им необходим. Благо, в доме имелась алхимическая жаровня, которую Миранда уронила себе практически на ногу. Теперь она ещё и хромала, и это не добавило ей ловкости, когда она возилась с дровами, которые не рассыпались в труху лишь потому, что от сэра Абсалома бежали даже древоточцы.

Наконец, зелье было поставлено на огонь, и Миранда принялась  за магический круг. Дело, с которым, казалось бы, может справиться даже ребёнок — благо контуры круга были высечены уже на полу, — но Миранда умудрилась чихнуть прямо в толчёную бирюзу, которой всего-то и нужно было заполнить контур, и всё вокруг, включая её саму, покрылось белесо-голубоватой пылью.

А ведь нужно было вписать ещё и магические письмена… Как ни странно, символы и цифры она вписала в магический круг вполне удачно, и пентаграмма с шестигранником ей тоже вполне удались — наверное, всё это усыпило бдительность призрачного барона.

Но кем надо быть, чтобы сломать ключ в замке, когда она отпирала бюро в его кабинете?! Он даже сказать ничего не успел, когда она, виновато оглянувшись по сторонам, решительно навалилась на крышку и умудрилась её как-то выломать, но только наполовину. И сэр Абсалом даже не удивился.

Но когда Миранда начала вытаскивать из потайного отделения ритуальный нож, случилось то, чего сэр Абсалом точно не ожидал: тот… застрял. Каким-то невозможным образом край его лезвия намертво застрял между петлёй и стенкой, и сколько Миранда ни дёргала и не тянула на себя ручку ножа, тот не поддавался. Напуганный мыслью о том, что она сейчас его сломает, сэр Абсалом попробовал поднапрячься, и дерево начало рассыпаться в прах.

Миранда радостно взвизгнула, когда слегка погнутый ритуальный нож оказался в её руках, однако времени оставалось мало.

Было уже темно, когда он торжественно произнёс то, что мечтал сказать пару столетий.

— Теперь, дитя, ты должна открыть гримуар. Капни на замок своей кровью и вкуси запретное знание.

— А это обязательно? Ну ножик же очень старый, и руки у меня тоже грязные… У меня там аптечка была в машине… может, тогда я схожу? Я это… совсем недолго.

— Луна скоро будет в зените, — оборвал он её. Не хватало ещё, чтобы она где-нибудь потерялась. — Там старое вино есть, — сэр Абсалом кивнул в сторону подземелий. — Которое, я думаю, давным-давно уже превратилось в уксус.

— Разве уксус обеззараживает? — с сомнением возразила Миранда, но как-то не слишком уверенно — и он поднажал:

— Прекрасно обеззараживает. Давай, иди! Осталось совсем мало времени!

Как ни странно, путешествие в винный погреб не обернулось никакими новыми катастрофами. Впрочем, открыть пробку у Миранды не вышло, так что горлышко пришлось просто отбить. Внутри оказалась подозрительного вида жидкость, мутная и пахнущая уксусом, и он бы не один раз подумал, прежде чем просто касаться её. Он безнадёжно прикрыл глаза, когда по комнате поплыл резкий запах лаванды, а Миранда обнаружилась протирающей нож влажной розовенькой салфеткой.

— Ну… будем надеяться, салфеток для интимной гигиены будет достаточно, чтобы я не схватила столбняк, — пожала она плечами, и пока сэр Абсалом в немом изумленье осознавал их назначение, Миранда заодно протёрла его гримуар.

Когда гримуар был открыт, и она даже не осталась без пальца, как раз закипело зелье, и Миранда схватилась за ручку, чтобы снять котелок с огня — и, взвизгнув от боли, потому что нагревшаяся ручка, разумеется, её жестоко обожгла, уронила его назад. Зелье выплеснулось, барон взревел, Миранда завопила и, отскочив назад, стукнулась копчиком о край стола. Буквально взвыв от боли, она развернулась, споткнулась обо что-то и, в конце концов, села на пол, каким-то чудом не задев край нарисованного магического круга.

Пока барон проверял, достаточно ли в котелке осталось зелья, Миранда со стонами потирала ушибленные места. И хотя сэр Абсалом мечтал её выдрать розгами, другого шанса воскресить себя у него могло и не оказаться, так что он постарался сделать голос помягче:

— Цела? Тогда давай ещё раз. И тряпку возьми! — рявкнул он, когда она, шмыгнув носом, встала и потянулась вновь к котелку. Опять голой рукой!

К счастью, зелья оказалось достаточно, и можно было наконец-то переходить непосредственно к ритуалу, ведь луна была уже высоко, а терпенье его было уже на исходе.

Латыни Миранда не знала, но заклинание должна была всё же прочесть, когда они разобрали совсем смущающие её слова. Сэр Абсалом ещё раз убедился, что уронить, рассыпать или разлить уже просто нечего, и с внутренним трепетом занял место в кругу.

Когда комнату наполнили первые слова, полные магической силой, он сжал кулаки, вздохнул поглубже, пусть дышать ему было не нужно, и, приготовившись к тому, что вновь обретёт свою плоть, с каким-то обречённым ужасом услышал вместо положенных строф «Где выход — там и вход» строго обратное: «Где вход — там и выход».

Конечно, ничего и не получилось! Разве что угли в жаровне засветились зловеще.

Может быть, к счастью, но сэр Абсалом, переполненный яростью, этого не заметил:

— Да сколько можно! — заорал он на растерянную Миранду.  — Я же так не отмучаюсь… не воскресну!

— Может, попробуем какое-нибудь ещё? — она послюнявила пальцы и перелистнула пару страниц фолианта, а затем  машинально попробовала что-то ногтем со страницы отковырнуть. Кровавый ад!

— Лучше просто убей меня и исчезни куда-нибудь, ошибка вселенной! — простонал он, хватаясь за волосы, и не заметил, как подбородок Миранды, наконец, задрожал, она горько всхлипнула и зарыдав, захлопнула гримуар. Ножка постамента предательски подломилась, и она вместе с книгой растянулась плашмя на полу и задела границу круга.

Тот вдруг засиял, символы вспыхнули — и сэр Абсалом, почувствовал, что его ломает и скручивает, затягивая куда-то, пожалуй что в Ад, а затем внезапно для себя осознал, что вовсе не парит, а стоит на полу.

Босиком.

Пол был ужасно холодный и пыльный, и он, не удержавшись, чихнул, а потом от восторга расхохотался:

— Я — жив! Снова жив! И теперь трепещ…- он хотел было хлопнуть в ладоши, нет, он даже хлопнул, но звук вышел странным, и вообще всё было странно. Сэр Абсалом опустил глаза, и увидел… Да нет, так просто не бывает! Такого не могло быть… с ним… нет, после стольких лет…

Ему даже не нужно было смотреться в зеркало, чтобы испытать тихий и какой-то вполне безнадёжный ужас. На месте его правой руки была нога, похоже, левая, в то время как её место занимала, кажется, правая. Или у него было две левых ноги? Он никак не мог до конца понять. Вторая же рука росла на месте правой ноги, и сейчас нервно барабанила пальцами по полу.

Он стоял, смотрел на обнажённое старое тело  — и плакал. От отчаянья, горя, и от того, что его второй шанс сбылся настолько… дико. И до безумья смешно.

— Сэр… Сэр Абсалом, — Миранда неловко тронула его за росшую из плеча ногу. — Ну, нам же всё удалось. Ты совсем настоящий. Ведь правда же?

— И это, по-твоему, удалось? — на конце его носа повисла то ли слеза, то ли что похуже, и он стёр её левой ладонью. —  Лучше б я действительно умер. Ступай, просто ступай. Давай, дверь открыта, — устало ответил он.

—  Нет, так нельзя. Вы же великий маг, — проговорила она почти с благоговением и протянула ему пахнущую лавандой салфетку. — Нет, правда… вы… а я… Ну, вы же теперь живой, это уже неплохо? Это же ещё не конец? — с надеждой спросила она и тут же привычно принялась тараторить: — Как-то я засунула в ксерокс кхм… а ещё с соседским котом случай был… Но всё же потом обошлось — наверное, можно, как-нибудь всё поправить.

— Поправить? — он высморкался и безнадёжно на неё посмотрел.

— И я обязательно помогу, — твёрдо пообещала ему Миранда, — и никогда вас не брошу.

Сэр Абсалом почувствовал, как по его спине поползи мурашки, но Миранда уже решительно отправилась вглубь дома, чтобы найти для него халат, и там что-то подозрительно громко падало и шуршало.