Свет во тьме (гет)

"В этом всё дело. В этом смысл. Она научила меня быть таким, каким хотела меня видеть. Не лишай себя этого"

Стивен Моффат, "Шерлок Холмс при смерти" ("Шерлок", 4 сезон, 2 серия)  

Молли проснулась оттого, что рядом была пустота. Балансируя между сном и явью, она чуть подвинулась вправо, неосознанно пытаясь уткнуться лицом в плечо спящего рядом мужа. Но рядом никого не было, и это ощущение пустоты заставило её проснуться, окончательно освобождая от того тягучего, бессвязного сновидения, что терзало её всю эту ночь.

На улице было уже светло, но что-то подсказывало Молли, что было ещё совсем рано. Она села, протирая глаза, протянула руку за лежащим на тумбочке телефоном.

Так она и знала. Четыре часа утра. Что же опять случилось?

Откинув одеяло, она встала, надела тапочки, накинула халат, оставленный на ночь на спинке стула у туалетного столика. Машинально она бросила взгляд на детскую кроватку в противоположном углу комнаты, хоть в этом и не было необходимости — и так было ясно, что она будет пуста, как и их постель.

Бесшумно Молли вышла из спальни и, стараясь дышать как можно незаметнее, привстав на цыпочки, из-за приоткрытой двери заглянула в комнату напротив. В небольшой кроватке, под одеялком с героями из «Винни-Пуха» и в обнимку с плюшевым мишкой спал их старший сын. Пусть Молли было тревожно, и от столь раннего подъёма у неё болела голова, она не смогла не улыбнуться, глядя на спящего ребёнка. Его маленькое сердечко ещё было свободно от всяких волнений, и та спокойная, счастливая жизнь, которой он жил, согревала Молли, придавала ей новых сил, когда ей казалось, что двигаться дальше было слишком сложно и тяжело.

Неслышно вздохнув, она прикрыла дверь в комнату сына и бесшумно спустилась на первый этаж. Свет нигде не горел, но в этом и не было необходимости: было начало лета, и в эти ранние часы очертания всех предметов в доме уже были донельзя отчётливыми и до боли осязаемыми.

Спустившись вниз, она повернула направо, в столовую. Во главе длинного стола, полностью (за исключением пиджака) одетый, сидел её муж, главный советник британского правительства, Александр Майкрофт Холмс. Перед ним на столе были разложены какие-то бумаги, которые он чрезвычайно сосредоточенно изучал, а на руках он держал их спящего двухмесячного сына.

— Дорогой… — прошептала Молли. От увиденного у неё сжалось сердце. Она подошла к нему, положила ладонь ему на плечо. — Дорогой, сейчас четыре утра…

— Что? — Майкрофт вздрогнул, поднимая на неё глаза. Несмотря на то, что взгляд у него был ясным, и он совсем не выглядел не выспавшимся, Молли не была уверена в том, понимает ли он, что она ему сейчас сказала. — Да, я знаю, я просто… Филипп проснулся, надо было с ним посидеть…

— Но зачем ты оделся?.. — машинально она сжала его плечо и сразу же слегка прикусила губу. За последние пару недель он похудел на несколько килограммов. Если так пойдёт дальше, скоро он будет таким же невесомым, как его младший на семь лет брат. — Мог бы потом ещё поспать…

— Да, но нужно было просмотреть эти бумаги, и… — он опустил глаза на разложенные на столе документы. — Прости, я не хотел тебя расстраивать.

— Тебе не за что извиняться. Просто мне кажется, что в последнее время ты слишком мало спишь…

— Но я не хочу спать, дорогая, — Майкрофт взял свободной рукой её ладонь. — Всё в порядке, тебе не стоит волноваться.

— Хорошо, — проронила Молли. Наклонившись, она поцеловала его в макушку. — Приходи наверх, как закончишь. Отдохнёшь перед работой.

Майкрофт кивнул, не поднимая глаз, и отпустил её руку. Филипп всё это время продолжал спокойно спать, и Молли даже не стала предлагать мужу отнести его наверх. Ей стало чуточку легче, когда она подумала, что он всё же не остался один.

В то утро Майкрофт поднялся в спальню, только когда уже наступила пора завтракать. Молли, которой удалось снова заснуть и затем встать в обычное время, приводила себя в порядок в ванной, когда услышала, как он поднялся наверх и положил в кроватку младшего сына. Нет, подумала она, так больше продолжаться не может. Если он и дальше будет спать четыре часа в сутки и есть, как птичка, она его потеряет. Они все его потеряют.

— Сделать тебе тост? — спросила Молли, наливая себе кофе. Когда она спустилась на кухню, Майкрофт уже сидел за столом и пил чай, одновременно читая свежую газету. Услышав её вопрос, он вздрогнул и быстро поднял на неё глаза, но затем опять опустил взгляд.

— Нет, спасибо, дорогая, я не голодный. Потом поем, на работе.

— Хорошо, как скажешь, — Молли попыталась улыбнуться, но внутри у неё опять всё сжалось. Стараясь не смотреть на мужа, чтобы не выдать своего волнения, она стала готовить завтрак. Так прошло некоторое время, а затем они услышали, как на втором этаже скрипнула дверь ванной комнаты. Шум воды несколько раз прерывала тишина, а затем дверь вновь скрипнула, и на лестнице послышался ритмичный топоток.

— Доброе утро, мама.

Молли обернулась, улыбаясь. Уильям Александр, их старший сын, подошёл к ней, теребя край пижамы, и протянул к ней ручки, чтобы она обняла его и поцеловала.

— Доброе утро, солнышко.

Уильям подошёл к отцу.

— Доброе утро, папа.

— Доброе утро, сынок, — Майкрофт наклонился, позволяя Уильяму обхватить себя за шею, и обнял его в ответ свободной рукой. Совершив традиционный ритуал утреннего приветствия, Уильям забрался на стул и, чинно выпрямив спинку, стал дожидаться завтрака.

— Держи, солнышко, — Молли поставила перед ним тарелку с кашей и чмокнула его в макушку.

— Спасибо, мама, — Уильям взял свою маленькую ложку с красной ручкой и принялся за еду. Намазав джемом два тоста, Молли села за стол напротив него. Майкрофт продолжал внимательно изучать содержимое газеты; от Молли, уже давно изучившей его привычки, не ускользнуло, как несколько раз он мысленно отметил, по всей видимости, какие-то особенно важные вопросы.

Завтракали они молча, что вошло у них в обыкновение совсем недавно. Причиной этого невольно стал Уильям. Узнав от матери, что отец иногда отправляется в клуб, где все молчат и никому нельзя разговаривать, он был изрядно озадачен, и главный вопрос, который ему показался в этой связи неразрешимым, заключался в том, зачем же папе идти молчать в какое-то другое место, если он может молчать дома. Как бы ни старалась Молли переубедить сына, мальчик проникся глубоким убеждением, что это всё происходит из-за того, что дома отцу мешают они с Филиппом. В итоге весь следующий день Уильям не издавал ни звука и очень волновался, когда начинал плакать его младший брат. И несмотря на то, что Майкрофт сам разъяснил старшему сыну, что они с Филиппом нисколько ему не мешают, Уильям, видимо, не до конца ему поверил, потому что отныне старался вести себя очень тихо и смирно. Молли, возможно, начала бы волноваться по этому поводу, однако, наблюдая за сыном, она понимала, что причины его поведения кроются не только в этом. Сейчас, методично поглощая кашу, Уильям был очень спокоен, почти безмятежен, и она видела в его глазах те же искорки, которые она так привыкла наблюдать у мужа и деверя. Уильям молчал, потому что ему нужно было о чём-то поразмышлять, обдумать, что он сегодня будет делать, порассуждать над загадкой, которая занимала его ум. Когда он сосредоточенно склонялся над тарелкой, Молли казалось, он видит там будущее, или, по крайней мере, отблески неизведанных миров и других галактик. Как и его отец, Уильям был уникален, и это не пугало Молли, нет, она скорее чувствовала себя как человек, которому предстоит отправиться в самое необычное на свете путешествие, и она ждала того момента, когда ей можно будет хотя бы приблизительно понять, что её ждёт.

— Спасибо, мама, — Уильям допил свой сок и аккуратно положил ложку на пустую тарелку. — Очень вкусно.

— На здоровье, солнышко, — она улыбнулась ему. — Иди переоденься и не забудь ещё раз сполоснуть зубки, хорошо?

— Хорошо, — мальчик сосредоточенно кивнул. — А мы будем сегодня читать?

— Будем, только попозже. Скоро Филипп проснётся, я покормлю его, и мы пойдём гулять. А потом вернёмся и почитаем, ладно?

— Ладно, — Уильям опять кивнул и слез со стула. Подошёл к отцу.

— Хорошо тебе сегодня поработать, папа, — он опять протянул к нему ручки.

— Спасибо, сынок, — Майкрофт опять обнял его и на сей раз поцеловал в головку. — А ты приглядывай за мамой и братиком, да?

— Да, папа, — серьёзно сказал Уильям и, отпустив отца, пошёл к лестнице.

Когда его шаги затихли на втором этаже, Молли встала, чтобы убрать посуду.

— Он очень старается быть хорошим сыном, — тихо сказала она.

Майкрофт помедлил немного, а затем произнёс:

— Да, он удивительный мальчик. И большой молодец.

— Вчера он просил купить ему книжку про животных, — продолжала Молли. — Сказал, будет мне читать.

— Да, это было бы полезно. Ему нужно позволять учиться, так ему будет легче развивать свой дар.

— Что ж, я понимаю… — проронила она. Ополоснула тарелку сына и поставила её на сушилку. Конечно, другого ей ожидать и не следовало. Уильяму было всего два года и четыре месяца, но он уже выучил все буквы и теперь постепенно начинал читать. Майкрофт сказал, что сам он научился читать примерно в том же возрасте, и Молли оставалось лишь просто быть рядом, чтобы мальчик чувствовал себя любимым и защищённым, несмотря на то, что так отличался от других людей. Сейчас, когда у него спрашивали, кем он хочет стать, он говорил, что врачом, как мама, и Молли больше всего на свете хотелось не разочаровать его, чтобы, как бы ни сложилась его жизнь, он всегда мог бы обратиться к ней в трудную минуту.

— Знаешь, вчера вечером он спросил, будут ли у нас ещё дети, — она повернулась к нему, перебирая в руках кухонное полотенце. — Сказал: «Мамочка, а когда Филипп подрастёт, у тебя будет ещё малыш?»

Майкрофт опустил руки с газетой на колени, посмотрел на жену.

— И что ты сказала? — тихо спросил он.

Улыбка коснулась её губ.

— Сказала, что не знаю. Что ещё рано об этом говорить.

В кухне стало очень тихо.

— Но ты бы хотела? — промолвил, наконец, Майкрофт.

Молли сглотнула, повернулась, чтобы повесить полотенце на крючок.

— Да, я бы хотела ещё детей. Почему нет. Мне кажется, у нас неплохо получается, — она улыбнулась и обняла его одной рукой, а затем поцеловала в макушку. Она думала, он отпустит её, но Майкрофт, наоборот, прижал её к себе.

— Давай поужинаем сегодня где-нибудь, — предложил он. Повернул голову, чтобы посмотреть ей в глаза. — Попросим няню посидеть с детьми. Или можно устроить романтический вечер. Сходим куда-нибудь потанцевать. Тебе всегда нравилось танцевать.

— Потому что ты меня научил, — она пропустила пальцы сквозь его волосы, слегка прислонилась к нему. Ей очень хотелось побыть вдвоём, это была правда, но пока она не узнает, что в последнее время так тревожило Майкрофта, все попытки расслабиться ни к чему не приведут. А это означало, что пора было принимать решительные меры.

— Я согласна поужинать, если завтра утром ты встанешь не в четыре, а в пять, — проговорила Молли.

— Значит, договорились, — Майкрофт на несколько секунд приложил её ладонь к губам, и они поцеловались.

Спустя приблизительно шесть часов дверь в его личный кабинет в клубе «Диоген», наконец-то, закрылась, и Майкрофт, прислонившись к спинке кресла, в изнеможении прикрыл глаза. Молли, как и обычно, оказалась права — он спал слишком мало, и его голова готова была расколоться на части. А ещё надо было ехать к премьер-министру на совещание.

Стараясь сопротивляться желанию заснуть (на отдых у него было всего около пятнадцати минут), Майкрофт попытался сосредоточиться на утреннем разговоре с женой. Молли определённо понимала, что его что-то тревожит, и её явно это беспокоило. А значит, ему как можно быстрее нужно было разрешить ту проблему, которая не давала ему в последнее время жить. И Майкрофт понимал, что сделать это будет очень и очень трудно. Слишком спокойной стала его жизнь за последние четыре с половиной года, слишком далеко он спрятал все те тяжёлые воспоминания, которые, как он заведомо ложно понадеялся, никогда не должны были его потревожить.

Конечно, в любом случае, всё было гораздо легче, чем в прошлый раз. Тогда, четыре года назад, он будто жил в аду. После возвращения из «Шеррингфорда» его жизнь пошла под откос. Эмоционально он был полностью опустошён и не знал, где взять силы, чтобы жить дальше. Леди Смолвуд настояла, чтобы он ушёл в отпуск, отдохнул, восстановился, но это не помогало. Майкрофт не мог спать, не мог думать о чём-то отвлечённом. Стоило ему закрыть глаза, как он заново переживал весь этот кошмар. Последние предсмертные рыдания управляющего и лужа крови, что растеклась по полу тюремной камеры. Беззвучные мольбы его жены, связанной по рукам и ногам, и её бессмысленные попытки освободиться и убежать. Истошные крики Гарридебов, что летели в морскую пучину без всякой надежды выплыть. Издевательские усмешки мёртвого Мориарти, взирающего на них с экранов одинаковых, тупых телевизоров. И несколько часов полного незнания того, где находится младший брат, жив ли он…

Майкрофт сглотнул. Быть может, он бы справился с этим всем, быть может, он смог бы перебороть себя, если бы… если бы не та встреча с родителями в его кабинете. «Он сделал всё, что мог. — Значит, он очень ограниченный!..» Эти слова не укладывались у него в голове, потому что в его адрес их сказала его родная мать. Ограниченный. Должен был сделать лучше, но не смог, потому что ограниченный. Значит, это всё его вина. Он один во всём виноват. Это из-за него погибли те люди. Это из-за него мог погибнуть его младший брат.

Он не знал, сколько времени провёл в таком состоянии. Неделя, две, месяц?.. Но он помнил, как однажды пополудни ему позвонила леди Смолвуд. Её подруга попала в затруднительную ситуацию — может быть, Майкрофт поговорит с Шерлоком, чтобы тот взял её дело? Сама леди Смолвуд сейчас не может подъехать на Бейкер-стрит, а её подруга живёт не в Лондоне. Может быть, Майкрофт был бы настолько любезен, что походатайствовал бы за неё перед братом?

Толком не осознавая, что делает, Майкрофт вызвал машину и поехал на Бейкер-стрит. Он настолько отупел от боли, что ему было всё равно — застанет он брата дома, или ему придётся выслушивать язвительные комментарии миссис Хадсон, или делать вид, что он не замечает оценивающих взглядов Джона. Майкрофт приехал на квартиру брата, не понимая, что была суббота, и уж конечно ему не пришло в голову, что он может попасть на небольшую вечеринку.

Однако так оно и оказалось. Поднявшись на второй этаж, Майкрофт замер в дверях, осознавая, какую глупость допустил. Видимо, они собрались, чтобы что-то отпраздновать. Миссис Хадсон с воодушевлением беседовала с молодой женщиной, с которой недавно начал встречаться инспектор Лестрейд, сам он разговаривал с Джоном, Шерлок что-то рассказывал маленькой Рози, что сидела у него на коленях. Увидев на пороге Майкрофта, все они замерли. Разговор оборвался, в комнате стало очень тихо. Майкрофт уже готов был принести извинения, сказать, что зайдёт попозже, развернуться и уйти, как вдруг краем глаза он уловил какое-то движение справа, на диване у журнального столика. Он посмотрел в этом направлении и увидел мисс Хупер, ту тихую девушку, что работала в морге больницы Святого Варфоломея. Она сидела на диване, сжимая в слегка дрожащей руке бокал вина, и единственная отреагировала на появление Майкрофта не молчанием, а движением. Не поднимая глаз, она, схватив свободной рукой своё пальто, что лежало слева от неё, подвинулась вправо, ближе к окну. На несколько мгновений забыв об остальных, Майкрофт с непониманием на неё смотрел, и тут до него дошло: она подумала, что его тоже пригласили, и, осознав, что больше ему сесть некуда, подвинулась, давая ему место.

Шерлок понял это в тот же момент, что и Майкрофт, и, передав Рози Джону, заговорил, обращаясь к брату, таким образом заставляя его сесть на освобожденное мисс Хупер место. Изложив свою просьбу, Майкрофт не стал сразу же уходить: Шерлок, явно заинтересованный упомянутым делом, сразу начал искать что-то в Интернете, чем привлёк внимание Джона и Лестрейда. Миссис Хадсон и молодая дама, что пришла с инспектором, занялись присмотром за Рози, так что Майкрофт и мисс Хупер остались за пределами чьего-либо внимания. Решив, что для приличия стоит немного задержаться, Майкрофт невольно бросил взгляд на сидящую рядом женщину. И, пусть он чувствовал себя очень уставшим, и в его сердце по-прежнему царила пустота, посмотрев на неё, он вдруг забыл о своих собственных тревогах. Не нужно было обладать его аналитическими способностями, чтобы понять, что ей было очень неловко. Она сидела, опустив глаза и сжавшись в комочек, словно желая стать как можно незаметнее. Пальто она держала при себе, будто готовилась в любой момент подняться и уйти, и весь её облик говорил о безграничной печали, что владела её сердцем. Бедная женщина, подумал Майкрофт. Она так и не пришла в себя после того, через что её заставили пройти.

— Принести вам ещё вина, мисс Хупер? — тихо предложил он, указывая на её полупустой бокал.

Молли вздрогнула и сильнее сжалась, избегая смотреть ему в глаза.

— Нет, благодарю вас, мистер Холмс, — она допила остатки вина и поставила бокал на журнальный столик. Рука её слегка дрожала, но это никак не было связано с алкоголем.

Повисла пауза. Остальные продолжали не обращать на них никакого внимания, и Майкрофт уже собирался сказать какую-нибудь ни к чему не обязывающую вежливую глупость, как вдруг внизу, на первом этаже, послышался громкий хлопок, за которым последовали быстрые шаги по лестнице. Через несколько секунд на пороге появился запыхавшийся, взъерошенный мужчина в помятой одежде и съехавшей на бок шапке.

— Мистер… Холмс… — только и произнёс он, а затем повалился на пол, лицом вниз.

Спутница инспектора Лестрейда ахнула, Джон бросился оказывать мужчине первую помощь, миссис Хадсон побежала на кухню за стаканом воды. Всё это заняло считанные секунды, но когда Майкрофт перевёл взгляд с очередного клиента его младшего брата обратно на мисс Хупер, молодая женщина уже встала и, торопливо схватив под руку пальто и сумочку, явно собиралась воспользоваться всеобщим замешательством и покинуть квартиру, пока этого никто не видит. Не поднимая глаз, она пробормотала что-то неразборчивое в адрес Майкрофта, а через секунду её уже и след простыл — она исчезла так же быстро, как появилось у Шерлока новое дело.

Не слыша царящей вокруг суеты и не обращая ни малейшего внимания на происходящее, Майкрофт вдруг заметил упавший на пол между столиком и диваном шарф. Машинально он поднял его. Вязаный, довольно ярких тонов, он пах небольшой, узкой прихожей и недорогой туалетной водой. Мисс Хупер так торопилась, что впопыхах обронила его, и, судя по тому, как она себя вела, сегодня она за ним уже не вернётся.

Майкрофт смотрел на шарф и не двигался с места. Глупо было брать его с собой, и всё же он почему-то это сделал. Аккуратно сложил его пополам и, не говоря ни слова, лишь кивнув брату, он встал и вышел из квартиры.

На следующий день, в воскресенье, он позвонил в дверь квартиры мисс Хупер.

— Кто там?.. — раздался из-за двери её приглушённый голос.

— Мисс Хупер, это мистер Холмс. Майкрофт, — зачем-то добавил он. — Вчера вы забыли шарф на квартире у моего брата, и я хотел бы вернуть его вам.

Несколько секунд за дверью было тихо. Затем послышался скрежет отпираемого замка.

— Спасибо, мистер Холмс, вы вовсе не должны были… — она открыла дверь и сделала шаг назад, пропуская его в квартиру. В глаза она ему не смотрела, и щёки её слегка порозовели.

— Майкрофт, — опять сказал он. — И прошу вас, не переживайте. Мне не составило никакого труда приехать, мисс Хупер, — он протянул ей шарф.

— Молли, — тихо сказала она. Взяла у него шарф своими тонкими, слегка дрожащими пальцами, и сразу же положила его на полку в прихожей. Конечно, подумал Майкрофт. У него всегда были очень холодные руки.

— Вы… вы не хотите чаю?.. — Молли опять опустила глаза, ломая пальцы. Она явно была смущена. — Я испекла кекс — он, наверное, не очень получился, то есть…

Она не договорила и покраснела ещё больше. Майкрофту вдруг стало очень неловко. Он хотел помочь, а вместо этого заставил её страдать ещё больше.

— Я уверен, что кекс получился просто замечательным, — он сам не понял, что сказал эти слова. — Почту за честь его попробовать.

«Почту за честь его попробовать»? Майкрофт понял, что никогда ещё в своей жизни не говорил подобной глупости, но Молли, казалось, этого не заметила. По-прежнему пряча глаза, она пошла на кухню, и он, оставив в прихожей зонт и пальто, последовал за ней.

На пороге Майкрофт внезапно остановился как вкопанный. Молли занялась приготовлением чая и поэтому не сразу заметила, что он просто стоит и напряжённо, не мигая смотрит на её кухню. Только когда она обернулась, чтобы спросить, нужен ли ему сахар, или он предпочитает чай с молоком, она поняла, что что-то не так.

— Мистер Холмс?.. — робко позвала она.

Майкрофт понял, насколько невежливо было таращиться на чужую кухню, так что даже не поправил её, из-за того что она опять назвала его по фамилии.

— Простите меня, я… Я никогда не был у вас дома, но это место мне уже доводилось видеть, и при весьма… непростых обстоятельствах.

— О, — только и сказала Молли. А затем, судорожно сжимая в руках две чайные ложки, заговорила, вновь стремительно краснея:

— Это вы меня простите, мистер… то есть, Майкрофт. Шерлок… Шерлок сказал, вы были тогда с ним. Должно быть, это был настоящий ад. Не знаю, как вы смогли это пережить.

«А я и не смог», — подумал про себя Майкрофт, но вовремя прикусил язык и промолчал.

— Садитесь… садитесь, пожалуйста, — Молли жестом пригласила его за стол, продолжая суетиться вокруг чашек, тарелочек и маленького закипающего чайника. — Вам с молоком, или?..

— Нет, благодарю вас, молока не нужно. Только сахар и… — Воспоминание молнией мелькнуло у него в голове. — И лимон, если у вас есть.

— Да, конечно, сейчас, — Молли дёрнулась и немного резко открыла холодильник. Не прерывая своего занятия, она вновь заговорила, не до конца осознавая, к кому обращается и что конкретно говорит.

— Шерлок пригласил меня вчера, чтобы рассказать, что случилось… тогда, когда он позвонил. У меня… у меня до сих пор в голове всё это не укладывается. Я и не могла представить, что у него когда-то была сестра. И его друг, которого… который утонул. Это всё так ужасно. Не могу себе представить, через что ему пришлось пройти, — Молли повернулась, чтобы поставить на стол чашки, и только сейчас осознала, что и кому сказала.

— О Боже, простите меня, я такая глупая, — её руки задрожали, когда она поставила чашки. — Вы…Я…Вам наверняка невыносимо это слушать…

Удивительно, подумалось Майкрофту, но тут она была неправа.

— Вы слишком много думаете о чувствах других, забывая о себе, Молли, — промолвил он, не поднимая на неё глаз, и осторожно коснулся кончиком указательного пальца правой руки ложечки, что она положила на стол. В отличие от его ладони, этот кажущийся холодным металл был тёплым.

— То испытание, через которое пришлось пройти вам, было отнюдь не легче, — продолжал Майкрофт. Он поднял на неё глаза, но она вновь отвернулась, и почему-то перестала суетиться. Чайник уже вскипел, и она залила заварку, вновь сжавшись в комочек, как вчера, на Бейкер-стрит. Ну конечно, понял Майкрофт. Она ведь любит его брата. Она любит его брата, и её заставили признаться в этом ещё перед тремя людьми, двое из которых были ей незнакомы.

— Вы очень храбрая женщина, Молли, — тихо сказал он. — Много раз вы уже могли повернуться и уйти, оставив его в одиночестве, но вы ни разу не отказали ему в помощи и поддержке. Поступить так может лишь очень смелый и очень добрый человек.

В кухне было так тихо, что он почти слышал, как она сглотнула.

— Спасибо вам за ваши слова, Майкрофт, — Молли повернулась и поставила на стол чайничек, в котором заварила чай. — Хоть мне и кажется, что вы говорите о ком-то другом.

На это он ничего не сказал. Он не знал эту женщину — до этого они встречались всего пару раз и лишь обменялись дежурными репликами — но всего несколько её фраз рассказали ему о ней больше, чем могли бы сделать годы знакомства. И дело было не в его феноменальных способностях, вовсе нет. Майкрофт понял: как и он, она была уникальной, но её уникальность носила прямо противоположный характер. Молли Хупер была очень простым человеком, и она всегда поступала так, как было нужно, а не так, как было легко. Майкрофт Холмс был человеком очень сложным, но расплачивался он за то же, за что и она — он не выбирал лёгких путей, если они вели в ложном направлении.

Очень аккуратно Молли разлила чай и разложила на тарелке нарезанный кубиками кекс. Майкрофт смотрел куда-то в пустоту, пока она этим занималась, а затем, когда она села напротив него, сделал глоток из своей чашки и, откашлявшись, произнёс:

— Молли, скажите мне, вы любите балет?

Этот вопрос стал для неё неожиданностью.

— Я… Я даже не знаю, — она опять напряглась, так что её рука чуть дрожала, когда она придвинула к себе свою чашку. — Я ходила когда-то…давно, но… но я не могу сказать, чтобы я была особым поклонником этого искусства.

— Вот как, — хмыкнул Майкрофт. Сделал ещё один глоток. — Любопытно. Видите ли, на следующей неделе с официальным визитом приезжает русская делегация, и в качестве одного из культурных мероприятий, ему сопутствующих, наша сторона выбрала визит в Ковент-гарден. Русская танцовщица сейчас является одной из прима-балерин королевского театра, и «Лебединое озеро», где она исполняет главную роль, кажется походящим выбором для такой оказии…

— Да, я знаю, — сказала вдруг Молли. — Говорят, она очень красиво танцует.

— Неужели? — Майкрофт вопросительно на неё посмотрел. — Оказывается, вы лучше разбираетесь в балете, чем признаёте с первого раза.

— Нет, я просто афишу видела, и…

Молли смутилась, и конец её фразы растаял в воздухе.

— Так вот, — продолжал после секундного молчания Майкрофт. — Я бы хотел узнать, не окажете ли вы мне честь сопровождать меня на это мероприятие?

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.

— Вы даже не попробовали кекс, — сказала Молли.

— Простите?.. — моргнул Майкрофт.

— Вы не попробовали кекс, — повторила она. — Вы очень добры, Майкрофт, но вы даже не дали мне отблагодарить вас за одну услугу, как предлагаете что-то гораздо большее. Боюсь, мне нечем вам отплатить.

— Боюсь, вы неправы, — слегка склонил он голову.

— Разве?.. — обронила она.

Майкрофт сел прямо, складывая руки в замок, так что его длинные пальцы слегка касались крышки стола.

— Молли, простите мне мою откровенность, но я не думаю, что последние дни были для вас особенно лёгкими. Я уже говорил это и повторюсь опять: вы ни разу не отказали в поддержке моему брату, а ему за все эти годы так и не пришло в голову достойно вас отблагодарить. Поэтому я лишь делаю то, что на моём месте сделал бы любой порядочный человек. Это всего один вечер — для меня рутина, а вы сможете развеяться и провести время в приятной обстановке. Если вас смущает перспектива моего присутствия, вы можете не переживать: обычно такие мероприятия сопровождаются закулисными переговорами, так что спектакль я вряд ли смогу посмотреть. Я не слишком обременю вас своим присутствием, если это вас смущает.

Она улыбнулась — почти незаметно, но почему-то от этого у него ёкнуло сердце, и он опустил руки, чуть не теряя весь свой аристократический апломб.

— Вам не хочется посмотреть «Лебединое озеро»? — промолвила она.

Теперь ей удалось полностью застать его врасплох.

— Я… Наверное, я просто не создан для таких вещей, — не без труда выговорил Майкрофт.

Молли опять улыбнулась, и на этот раз на её щеках проступил лёгкий румянец.

— Большое спасибо за приглашение, Майкрофт, — она подняла на него глаза. У неё был такой тёплый, добрый взгляд. Интересно, она на всех так смотрит?..

— Я с удовольствием соглашусь вас сопровождать, если вы всё же попробуете кекс.

На сей раз её глаза почти смеялись, и ему показалось, будто впервые за много дней у него на сердце стало чуточку легче.

— Конечно, Молли, я его попробую. С удовольствием.

* * *

На следующей неделе, за две минуты до назначенного часа чёрный «седан» с тонированными стёклами подъехал к многоэтажному дому, где жила мисс Хупер. Поскольку она ещё не вышла — у двери в подъезд стояла лишь какая-то красивая, празднично одетая леди — Майкрофт воспользовался моментом, чтобы позвонить Антее и уточнить несколько деталей, касающихся организации предстоящего вечера. Идеально уложившись в оставшееся время, он закончил разговор, спрятал телефон в карман, вышел из машины и замер, как вкопанный.

Красивой леди, стоящей у дома, оказалась сама Молли. Одного лишь взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько основательно она подготовилась к сегодняшнему вечеру. Вся её одежда, кроме туфель на среднем каблуке, была новой. На ней было надето скромное чёрное платье чуть ниже колен и с прозрачным верхом выше груди, открывавшим плечи. Видимо, чтобы не замёрзнуть в зале, она накинула тёмного цвета шаль, тоже очевидно новую. На её шее поблёскивала серебряная цепочка, но это, если не считать серёжек-«капелек», было единственным её украшением. Её макияж был очень сдержанным, и основное внимание она уделила причёске, которую ей явно сделали в парикмахерской. Майкрофт смутно помнил её длинные распущенные волосы в морге больницы Святого Варфоломея, куда они с Шерлоком пришли, чтобы опознать тело мнимой Ирен Адлер, кажется, уже целую вечность назад, как помнил и то, насколько несуразно она тогда выглядела — длинные волосы, рождественский джемпер, больничный халат и труп какой-то никому не нужной женщины прямо перед ней. Но теперь впечатление было совсем иным. Молли заплела волосы по моде начала прошлого века, и это чрезвычайно ей шло, как шёл ей весь этот новый облик, вся эта новая одежда вкупе с парой купленных уже давно, но разношенных, а посему надёжных туфель.

— Добрый вечер, Молли, — не задумываясь о том, что делает, просто по многолетней привычке, он взял её ладонь в свою и на секунду приложил к губам. — Вы чудесно выглядите. Ещё раз спасибо, что согласились пойти на спектакль.

— Вам спасибо, что пригласили, Майкрофт, — она слегка покраснела, но быстро взяла себя в руки. Открывая перед ней дверцу машины, Майкрофт заметил, что, несмотря на то, что ей явно хотелось поехать, она выглядела немного печальной. На него она не смотрела, опустив глаза на чёрную театральную сумочку, что она взяла с собой. Ехали они недолго, и за это время оба не проронили ни слова. Однако это молчание не было неловким. Майкрофт по какому-то внутреннему наитию чувствовал, что чувствовала в данный момент она, и это не причиняло ему беспокойства; напротив, он ощутил прилив непонятно откуда взявшейся уверенности, что даже заставило его на несколько минут забыть о предстоящих нудных переговорах.

К театру они подъехали с чёрного входа. До начала спектакля оставалось ещё около двадцати минут. Молли отлучилась, чтобы освежиться, и Майкрофт приобрёл для неё программку. Затем их провели в ложу, и они успели ещё немного поговорить ни о чём. Наконец, прозвучал третий звонок, свет в зале погас. В оркестровую яму поднялся дирижёр, последовали положенные в такой момент аплодисменты, после чего заиграла увертюра.

Майкрофт просидел, наверное, минут десять, после чего, извинившись перед Молли, встал и вышел из ложи. До конца первого отделения он уже не вернулся, так что, когда занавес опустился, возвещая начало антракта, Молли решила никуда не уходить и дождаться его. Это не продлилось долго — минуты через три Майкрофт вновь к ней присоединился.

— Прошу меня простить — я не думал, что всё так затянется, — он сел на своё место. — Надеюсь, спектакль был настолько хорош, чтобы сделать моё отсутствие незаметным.

— Да, я… То есть, конечно, нет, — Молли опять покраснела, пряча глаза. — Я как раз хотела сказать вам, что «Танец маленьких лебедей» был просто очарователен. Потрясающая синхронность.

— Хотел бы я сказать то же самое о позициях наших двух правительств, — пошутил Майкрофт, и это получилось почти смешно. — Вы хотите чего-нибудь? Можем сходить в буфет, я куплю вам пирожное.

Она рассмеялась.

— Со школы никто не предлагал купить мне пирожное, — проговорила она, и неосознанно поймала его взгляд. Видимо, было что-то такое в его глазах — её улыбка погасла, а на лице мелькнуло облачко.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — тихо сказал Майкрофт.

Молли помотала головой.

— Не извиняйтесь, прошу вас. Это я виновата, я… Я совсем вас не знаю, Майкрофт, и всё время говорю какие-то глупости…

— Не говорите так, пожалуйста, — всё так же тихо попросил он. — Вы не сказали ничего глупого, это просто у меня… у меня нет опыта взаимодействия с людьми в неформальной обстановке — впрочем, как и у моего брата, — зачем-то сказал он.

— Вы совсем не похожи на вашего брата, Майкрофт… — проронила Молли.

Он поднял на неё глаза, и на сей раз она не отвела взгляда. Он опять был печальным, но это была очень спокойная печаль. Она много страдала, это было очевидно, и вытерпела много боли, но теперь это было позади. Теперь она пыталась всё начать с начала, жить другой, лучшей жизнью. Поэтому она и откликнулась на его приглашение. Ей нужно было перевернуть страницу.

— Так как насчёт пирожного? — наконец произнёс Майкрофт. — Не надумали?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Нет, спасибо, ничего не нужно. Давайте просто посидим здесь, не будем никуда ходить. Здесь так красиво, прямо как на картинке…

— Да, верно, — промолвил он, опуская взгляд на партер и амфитеатр. — Верно, я этого раньше не замечал…

Во время второго акта Майкрофт отлучился всего на пятнадцать минут, так что финал спектакля они посмотрели вместе. Когда они вышли из театра, на улице было уже темно. Майкрофт спросил, не хочет ли она немного пройтись, и Молли согласилась. С минуту они шли молча, а затем Молли проговорила:

— Как вы думаете, чем закончился балет?

— Простите? — не понял Майкрофт.

— Финальная сцена, — сказала она. — Хореография даёт возможность додумать самому, чем закончился балет. Погибли Зигфрид и Одетта или всё же сумели спастись, как вы думаете?

Несколько секунд он молчал, впервые за долгое время не зная, что сказать.

— Я… Я как-то не задумывался об этом. Мне кажется, раз каждый волен судить сам, то я просто…

— Вам всё равно? — она посмотрела на него. В её словах не было упрёка или разочарования, просто любопытство.

Майкрофт, тем не менее, отреагировал на них противоположным образом.

— Теперь вы думаете, что я бездушная кукла, — сказал он, разглядывая тротуар.

Ответ Молли был правдоподобным.

— Вовсе нет. Быть может, вы настолько чувствительны, что вам слишком больно думать об этом.

Майкрофт остановился и внимательно на неё посмотрел. По инерции Молли прошла ещё полшага вперёд и только затем остановилась, развернувшись к нему вполоборота, так что свет от близлежащего фонаря падал на её маленькую, худенькую фигуру. В этот миг она показалась Майкрофту очень красивой. Он понял, что и не замечал раньше, какой она была красивой.

— Что ж, мы выяснили, что пирожными вас не соблазнить, — промолвил Майкрофт, не сводя с неё глаз. — Но, быть может, вы захотите поужинать? Вечер был долгим, вы наверняка проголодались.

Почему-то она смутилась.

— Да, вы правы, — Молли отвела взгляд, вновь стараясь на него не смотреть. — Поужинать я бы не отказалась.

— Какую кухню вы любите? — он сделал полшага вперёд, встал рядом с ней. — Итальянскую, французскую? Восточную?..

— Итальянская подойдёт, спасибо. Здесь… Здесь недалеко есть один ресторан, — она подняла голову, словно пыталась разглядеть его где-то вдалеке.

— Да, я знаю, — кивнул Майкрофт. — Весьма достойное место. Что ж, пойдёмте. Вечер довольно прохладный. Не хочу, чтобы вы простудились.

Приближалась полночь, когда его машина подъехала к подъезду, у которого он забрал её несколько часов назад. Майкрофт помог ей выйти, а затем проводил до двери, не став, впрочем, заходить внутрь. На прощание он вновь поцеловал её руку и поблагодарил за согласие сопровождать его сегодня в театр. Молли тихо отозвалась, что это она ему благодарна, и, пожелав спокойной ночи, исчезла за дверью.

Майкрофт пошёл спать, только когда за окном уже начало светать. Вернувшись домой, он сел в гостиной напротив холодного камина со стаканом скотча в руках, к которому он так и не притронулся. Вокруг него было пусто. Это не было ему в новинку — он много лет проводил так вечера, но сегодня впервые физически ощутил эту пустоту, и это причинило ему боль, сродни той, что не давала ему спать последние несколько месяцев. И где-то в глубине души он смутно начал осознавать, в чём была её причина. Ему было больно сейчас, потому что час назад он чувствовал себя хорошо. Час назад она была рядом, и они разговаривали о чём-то — кажется, об искусстве, или о кинематографе, или о чём-то ещё… Она была рядом, и поэтому вокруг не было пусто. Впервые за всю свою жизнь он нашёл кого-то, кто заполнял собой эту пустоту.

— Мистер Холмс?..

Майкрофт вздрогнул и зажмурился от яркого света.

— Мистер Холмс, машина готова. Совещание с премьер-министром через десять минут.

Чёрт. Он всё-таки уснул.

— Спасибо, Антея, я выхожу.

Послышался стук каблуков по паркету. Дождавшись, пока ассистент покинет комнату, он поморгал, приходя в себя. Несколько секунд он сидел без движения, а затем, окончательно проснувшись, взял зонтик и вышел вслед за ней.

Пока чёрный «седан» неслышно скользил по беспокойному городу, умело огибая возможные пробки, на улице начал моросить дождик. Майкрофт бесстрастно наблюдал за тем, как крохотные капельки бьются о стекло и сразу же растекаются по его гладкой поверхности.

На следующий день после спектакля шёл точно такой же дождик. Он знал это, потому что помнил, как набирал номер телефона и, слушая гудки, смотрел в окно, и затянутое серыми облаками небо вновь возвращало ту боль, что он не смог заглушить ночью.

Через полчаса на квартиру мисс Молли Хупер доставили корзину свежих роз. Почти все они были белыми, кроме тех, что были расположены по краю — они были красными. Записка была спрятана там же.

«Дорогая Молли, ещё раз спасибо за прекрасный вечер. Вы удивительная женщина, и я хочу, чтобы Вы помнили, что я теперь у вас в долгу. Если Вам что-нибудь когда-нибудь понадобится, буду рад помочь. МХ»

Майкрофт просматривал документы, присланные накануне Антеей, когда его телефон завибрировал. Сообщения он писать не любил, но сейчас это почему-то не имело значения.

«Дорогой Майкрофт, большое спасибо за цветы. Они чудесны. МХ»

Если судить по одной подписи, можно подумать, я переписываюсь сам с собой, подумал он.

«Я рад, что Вам понравилось», написал он в ответ (номерами они обменялись, ещё когда договорились о спектакле).

Майкрофт уже вернулся было к документам, как телефон завибрировал снова.

«И, раз Вы признаёте, что теперь находитесь у меня в долгу, то я рискну воспользоваться этим сразу же».

Сообщение его озадачило, что отразилось в его ответе.

«Я прошу прощения?..»

Телефон завибрировал почти сразу же — она писала, не дожидаясь его реакции.

«Я знаю, погода сейчас не очень, но на следующей неделе обещали солнце. Не ходите сходить в <…> парк на пикник? Я приготовлю, если скажете, что вам нравится. Будет справедливо, если я накормлю Вас, после того как Вы накормили меня».

Не мигая, Майкрофт смотрел на сообщение. Затем, не осознавая, что делает, написал:

«Хорошо. Позвоните мне ближе к концу недели, когда я буду знать своё расписание».

Молли оказалась права — погода на выходных действительно выдалась чудесной. Стояла середина лета, было тепло, но нежарко и очень комфортно. В тот день на небе не было ни облачка, и солнце согревало своими лучами всё вокруг. Зонтик при такой погоде вряд ли бы пригодился, но Майкрофт всё равно взял его, как брал всюду, куда бы ни шёл. Зато после совещания он специально заехал домой и сменил чёрный «официальный» костюм на «неформальный» бежевый, более подходящий для такого случая.

<…> парк был хорошо знаком им обоим, поэтому о месте встречи они договорились заранее. Это был укромный уголок на краю небольшой поляны, в тени деревьев, за которыми открывался вид на небольшой водоём. Майкрофт увидел, что Молли уже пришла, ещё за несколько сотен метров, но отчего-то замедлил шаг, не сводя с неё глаз. До этого момента он так и не осознал толком, что произошло. Он с детства не ходил ни с кем на пикник, и уже много лет его круг общения ограничивался лишь людьми с работы. Почему же тогда его тянуло к ней? Почему, хоть он провёл с ней в общей сложности всего-то несколько часов, она уже так много для него значила?

Майкрофт прикусил губу. Это было несправедливо. Так делать было нельзя. Он стремился к её обществу, потому что только так рана в его груди переставала кровоточить. Только рядом с ней он мог дышать, чувствовал себя живым. Но это было неправильно. Получается, что он использует её, пытается достичь чего-то с её помощью. Это было ему совсем не по душе.

С другой стороны… Это ведь она его пригласила. Она тоже искала его общества. И она… она была такой красивой. Сегодня она надела платье пастельных тонов ниже колена и босоножки. Волосы она на сей раз расплела, но, чтобы они не лезли в глаза, подобрала их ободком, так что они выглядели очень опрятно. Сейчас она сидела на разложенном прямо на траве одеяле и, аккуратно подобрав ноги, читала электронную книгу. Когда Майкрофт уже находился на расстоянии метров десяти от неё, она подняла голову и заметила его. Выключив книгу, она спрятала её в сумку и встала.

— Я рада, что вы пришли, — сказала она, когда они поздоровались и сели.

— Да, я тоже, — он улыбнулся. Он редко улыбался, так что мышцы его лица успели отвыкнуть от этого ощущения. Молли, улыбнувшись ему в ответ, сразу же опустила глаза и занялась сервировкой угощения.

Время прошло незаметно. Они оба редко бывали на свежем воздухе и поэтому наслаждались хорошей погодой и тёплым летним ветерком. Молли приготовила лёгкие закуски, и впервые за долгое время Майкрофт смог поесть с аппетитом, не испытывая отвращения при виде еды. Наблюдая за прогуливающимися вдалеке отдыхающими, почти не смотря друг на друга, они много разговаривали. Сначала это были всё те же отвлечённые темы. Оказалось, что Молли неплохо разбирается в истории кино, так что они обсудили несколько старых фильмов, после чего разговор перешёл на живопись и музыку. Майкрофту показалось, её совсем не удивило, что он умеет играть на фортепиано, и она высказала сожаление, что сама никогда не ходила в музыкальную школу. Так они перешли к более личным темам. Майкрофт узнал, что её родители уже давно умерли, и она была единственным ребёнком в семье. У неё был кузен, сын сестры отца, но он переехал в Америку, и они лишь обменивались рождественскими открытками. Глядя на неё, Майкрофт только сейчас осознал, что она была одинокой. У неё не было семьи, и явно не было близких друзей — в противном случае она не пригласила бы на пикник в выходной день почти чужого человека.

На этой теме разговор замедлился, а затем затих. Рассказав о себе, Молли не стала делать никаких попыток вызвать его на ответную откровенность. Не поднимая глаз, она слегка переменила позу. Майкрофт заметил, что она смотрит на его аккуратно сложенный пиджак, который он снял, потому что ему было жарко, и положил вдоль одеяла.

— Вы не устали? — спросил он. — Не хотите прокатиться на лодке?

Молли вздрогнула, непроизвольно посмотрела на него, и Майкрофту показалось, что в глазах её мелькнул испуг.

— Вы боитесь, я вас утоплю? — проговорил он.

— Нет, что вы, — поспешила заверить его она. — Просто не хочу доставлять вам хлопот…

— Вы и не доставляете — я ведь сам предложил, — Майкрофт встал и протянул ей руку. Молли встала с его помощью, и он взял пиджак и зонт.

— Не беспокойтесь, я попрошу водителя собрать вещи, он встретит нас на той стороне, и я отвезу вас домой.

— Хорошо, — кивнула Молли.

До озера они шли в молчании. На крохотной пристани было привязано три лодки; ещё столько же были сейчас заняты. Майкрофт расплатился и, довольно уверенно встав посередине лодки, идеально держа равновесие, протянул руку Молли и помог ей сесть. Молли, которая взялась подержать его вещи, пристроила зонтик рядом с собой, так что он идеально вписался в разделявшее их расстояние. Пиджак она положила на колени. Майкрофт сел, и они медленно отчалили от берега. Заходящее солнце ласкало воду своими тёплыми лучами, и его блики, соприкасаясь с водной гладью, создавали причудливые отражения и узоры. Приятный озерный запах смешивался с ароматом лета, так что на секунду у Майкрофта закружилась голова. Целую вечность он не чувствовал этого запаха.

Они арендовали лодку на полчаса, первые десять минут которого провели в полном молчании. Вновь, как и по дороге в театр, это молчание не было неловким. Временами Майкрофт смотрел на Молли, и она казалась ему очень умиротворенной. Ее спокойная безмятежность идеально гармонировала с окружавшей природой, с этим тихим вечером, словно вырезанным ножницами из шумного города и помещенным в совершенно иное пространство.

— Вы часто катались в Оксфорде? — вдруг спросила она.

Майкрофт растерялся.

— Как вы?..

Молли рассмеялась.

— Где ещё мог учиться такой человек, как вы, — сказала она. — Не нужно быть слишком умным, чтобы это понять.

Да, действительно. Это было логично.

— Нет, не очень, — сказал он. Другая лодка приближалась к ним спереди, и он слегка повёл вёслами, чтобы уступить дорогу. — Я всегда не любил спорт и поэтому избегал даже такой физической активности.

— Я вас понимаю, — кивнула Молли. — Физкультура всегда была для меня пыткой. В детстве я была страшно неуклюжей, и в школе на соревнованиях всегда прибегала последней. Все потом на меня набрасывались: «Мы проиграли из-за тебя!!». Поэтому я предпочитала засиживаться с книжками в библиотеке. Очень любила биологию.

Она замолчала, посмотрела на его пиджак, лежащий у неё на коленях. Солнечные лучи словно запутались у неё в волосах, и из-за этого сейчас они выглядели золотистыми.

Майкрофт остановился, чтобы развернуться и поплыть в обратном направлении, но почему-то задержался, так что лодка встала, как бы зависнув в воде. В этом уголке озера было очень уютно. Несколько плакучих ив своими ветвями скрывали его от дороги, и Майкрофт увидел, как прыгнул с одной кувшинки на другую маленький лягушонок.

— Молли, могу я вас спросить? — проговорил он.

Она подняла на него глаза.

— Да, конечно.

— Почему вы пригласили меня на этот пикник?

Он смотрел ей прямо в глаза, но на сей раз это её не смутило. Даже наоборот.

— Если я не отвечу, вы скинете меня за борт? — всё так же спокойно спросила она.

На сей раз он не растерялся.

— У вас мой пиджак, мне нет резона его мочить, — подражая её серьёзности, ответил он.

Молли рассмеялась.

— Очень хороший ответ, мистер Холмс, очень хороший ответ, — она посмотрела на пиджак. — Значит, мне ничего не угрожает.

— И всё же? — настаивал он.

Молли улыбнулась, не поднимая глаз.

— Я не думала, что это так сложно, Майкрофт, — тихо сказала она. — Вы пригласили меня на спектакль в свою ложу, накормили ужином, на следующий день прислали букет роз, красивее которых я не видела в своей жизни. Впервые за долгое время я провела вечер, просто живя и наслаждаясь жизнью. Мне хотелось вас отблагодарить, вот и всё.

Она замолчала, и между ними опять воцарилась тишина. Лодка слегка качнулась, и Майкрофт крепче взялся за вёсла.

— Что ж, спасибо вам, — проговорил он. — Спасибо.

В тот вечер они расстались так же официально, как и после концерта, однако тот пикник в <…> парке стал первой встречей в череде многих других. Они стали регулярно переписываться и два-три вечера в неделю проводили вместе. Иногда это были концерты классической музыки, иногда он приглашал ее в ресторан, после чего, с интервалом в пару дней, она звала его на ужин к себе домой. Несколько раз они сходили на выставки изобразительного искусства, а однажды просто гуляли в парке, пока не пошёл проливной дождь, от которого не спасал даже его большой зонт. Майкрофт не задумывался о характере установившихся между ними отношений; точнее, он не считал этот вопрос насущным. С её стороны не было никаких знаков того, что она считает их отношения чем-то большим, чем просто дружбой. Как и в первые два вечера, что они провели вместе, она была очень спокойной, никак не нарушала его личного пространства, смущалась и избегала смотреть ему в глаза, только если подпадала под действие своей природной застенчивости, с его присутствием никак не связанной. Её одежда тоже не говорила о её увлечении; судя по тому, что было известно Майкрофту, она явно начала лучше и элегантнее одеваться, что чрезвычайно ей шло, однако она не прихорашивалась, почти не красилась, не злоупотребляла духами, аромат которых он чувствовал, только когда привычно целовал при встрече и прощании её руку.

Да и разве могло между ними что-то возникнуть? Он был слишком стар для неё, а она уже много лет любила его брата. Эти два обстоятельства, глубоко сидевшие где-то у него в подкорке, служили ему неоспоримым доказательством отсутствия всякого романтического интереса с её стороны. Ей было одиноко, вот и всё. Как и ему, ей было одиноко, и, наверное, как и он, она чувствовала, что боль в душе становится чуточку тише, когда она проводит время с человеком, с которым у неё нет никакого общего прошлого. Они не делили памяти о былых горестях и страданиях и поэтому могли просто жить настоящим. Просто жили, ни о чём не думая, потому что ничто другое им в тот момент не было нужно.

Теперь уже Майкрофт не помнил, сколько времени длились эти их отношения. Он знал лишь, что лето плавно растаяло в осени. Стало холодно, участились дожди. Тот вечер был именно таким — холодным, промозглым, с дождём, что лил как из ведра. Он ехал домой на своей чёрной машине, и Лондон за окном расплывался, словно детский рисунок, на который случайно пролили стакан воды. Безучастно смотря в окно, он думал лишь о том, как вернётся домой и поспит, как вдруг его бесстрастное выражение лица сменилось удивлением.

— Молли?.. — пробормотал он. На размышления хватило секунды.

— Остановите… остановите машину, — попросил он водителя.

— Мистер Холмс, здесь нет парковки…

— Значит, будет. Ну же, скорее.

Водитель подчинился без особого энтузиазма. Майкрофт понимал, что в этом месте останавливаться запрещено, но его это не волновало — не пикник же он собрался устраивать.

— Молли! Молли! — он быстро раскрыл зонт и, перешагнув через лужи, оказался на тротуаре рядом с ней.

— Майкрофт?.. — выдохнула она. Её дамский зонтик, который она держала над головой, был таким маленьким, что вместе с ним она помещалась под его зонтом, как зайчик под грибом. — Откуда вы?..

— Я ехал домой, там моя машина. Что с вами? — он оглядел её с ног до головы. — Вы подвернули ногу?

— Нет, это просто растяжение. Выходила из больницы, и… Я думала, дойду до метро.

— Глупости — пока вы до него доберётесь, ваши ботинки промокнут, как венецианские площади во время наводнения. Пойдёмте, я отвезу вас к себе, это недалеко. Обсохните и наложите повязку на вашу ногу, а потом я попрошу водителя отвезти вас домой.

— Майкрофт, я не могу вот так вот свалиться вам на голову…

— Пожалуйста, не говорите так. Я бы предложил сразу поехать к вам, но по дороге мы соберём все лондонские пробки, и вы окончательно продрогнете. К тому же, у меня дома есть камин, и его гораздо быстрее разжечь, чем привести в чувство стандартный квартирный обогреватель.

— Которого у меня нет… — виновато улыбнулась она.

— Тем более. Давайте, вам нужно сложить ваш зонт. Вот так, а теперь держите мой. Я уговорил водителя остановиться в неположенном месте, так что надо поспешить — если нас поймают и оштрафуют, это будет колоссальнейший конфуз. Леди Смолвуд будет потешаться над этим целую вечность.

С этими словами Майкрофт легонько приподнял за плечи сжимавшую его зонт Молли и, перенеся её через лужи, поставил её прямо рядом с машиной. Забрав у неё зонт, он открыл дверцу, и Молли быстро забралась внутрь. Майкрофт, сложив зонт, последовал за ней, и они быстро отъехали от тротуара, к вящему удовольствию начавшего нервничать водителя.

Это был первый раз, когда Майкрофт пригласил Молли к себе домой. Они часто встречались у неё, но он никогда не приглашал её к себе. В последнее время он вообще перестал считать свой дом домом и пользовался там только тремя помещениями: гостиной, спальней и ванной комнатой. Дом был тем, где всё это началось, поэтому спокойно находиться там он мог, только когда спал. В часы бодрствования ему хотелось только одного: как можно скорее покинуть это место. Не было и речи о том, чтобы приглашать туда Молли.

Однако, увидев, в каком она состоянии, он предложил поехать к себе, не раздумывая. Ей была нужна помощь, и не было времени отвлекаться на глупые сантименты. Усадив её на диван у камина, он сходил за полотенцами и аптечкой и, пока она приводила себя в порядок, развёл огонь. На улице продолжал хлестать дождь, но в помещении было тепло и уютно. Майкрофт приготовил чай (который всегда водился даже в таком пустынном месте, каким была его кухня) и на подносе принёс его в гостиную, вместе с сахарницей, двумя чашками и ложками.

— У меня нет лимона, простите, — он поставил поднос на журнальный столик.

— Что вы, это вовсе необязательно… — Молли уже перевязала эластичным бинтом свою ногу и теперь сидела босиком, пока её носки сушились у камина. — Чувствую себя ужасно — устроила тут у вас травмпункт, сижу без носков…

— Вы всегда элегантны и прекрасно выглядите, хоть с носками, хоть без, — Майкрофт улыбнулся, разливая чай. Молли рассмеялась.

— А вы всегда ужасно галантны и готовы простить любую оплошность.

— Я рад, что вы так считаете, — он подал ей чашку и сел на диване, в метре от неё. — Вы неудачно повернули ногу?

— Я грандиозно растянулась на ступеньках больницы, одновременно раскрывая зонт, застегивая сумку и придерживая дверь для какой-то почтенной леди. Зрелище было поистине впечатляющим. Если бы вы это видели, ни за что бы не согласились продолжать наше общение.

— Вы пытаетесь уверить меня в собственной неуклюжести и при этом не предполагаете, каким неуклюжим был когда-то я.

Молли повела головой и сделала несколько глотков чая.

— Никогда не поверю. Вы всегда были образцовым джентльменом, Майкрофт, у вас это в крови.

— Вот как? — он взял свою чашку, положил ногу на ногу. — Вы полагаете?

Она подняла на него глаза и ничего не сказала. Он смотрел прямо перед собой, на танцующий в камине огонь, и лицо его ничего не выражало. Так прошло несколько минут. Затем он сделал несколько глотков из своей чашки, после чего поставил её на журнальный столик и встал.

— Прошу вас, подождите немного.

И без того она никуда не собиралась уходить. Майкрофт отсутствовал меньше минуты; вернулся он, держа в руках небольшую коробку.

— Что ж, — он сел, положил ее к себе на колени. — Судите сами.

Он убрал крышку, и Молли увидела, что в коробке лежали фотографии. Майкрофт взял несколько из них в свои длинные пальцы, пролистал. Найдя то, что искал, он протянул снимок Молли.

Её взору предстал маленький мальчик, лет восьми-девяти. Для своего возраста он был довольно полным. Темноволосый, он не смотрел в камеру, и нельзя было сказать, какого цвета были его глаза — из-за преломления света они казались чёрными. На руках он держал ребёнка, которому было около десяти месяцев. Вцепившись в рукав мальчика, он с любопытством смотрел в книгу, которую тот ему показывал. Кудрявые волосы, пронзительный, столь пытливый взгляд, бледно-голубые глаза…

— О Боже… — прошептала Молли, не отрывая взгляда от фотографии. — Это вы и Шерлок…

— Во плоти, — проговорил Майкрофт. Он продолжал пролистывать снимки. — Фотографию отправили двоюродной тётушке, поэтому она уцелела после пожара. Большинство… — он не договорил. — Да, вот это мы тоже кому-то из родственников дарили.

Он дал Молли ещё один снимок. Видимо, он был сделан где-то через год после предыдущего. Майкрофт, показалось Молли, почти не изменился. Шерлок заметно подрос, но всё равно был ещё совсем маленьким. Теперь они сидели на диване, а между ними примостилась годовалая девочка. Её чёрные волосы вились, совсем как у брата, но она показалась Молли более спокойной и собранной, чем Шерлок.

— Ваша сестра, — молвила она.

Майкрофт перестал перебирать снимки. Опустил руки. Да, это была его сестра. Всю её жизнь он повторял себе это, но ничто не делало этого факта более реальным, чем его констатация сторонним человеком.

Некоторое время он молчал, и Молли просто смотрела на коробку на его коленях, продолжая держать поданные им фотографии. Наконец, Майкрофт заговорил.

— Вы знаете, я очень хорошо это помню. Те два дня, когда их принесли домой. Сначала Шерлока, потом… потом Эвр. Я помню, Шерлок очень много плакал. Постоянно требовал к себе внимания. Стоило сесть рядом с ним, взять его на руки, как он успокаивался. Чувствовал, что кто-то есть рядом, что он не один, и успокаивался. А Эвр, она… Она почти не плакала. Просто лежала в колыбели и спокойно смотрела. Смотрела по сторонам и будто изучала. Уже тогда она изучала. И это… очень меня тревожило.

Молли ничего не сказала, по-прежнему держа фотографии. Так прошло некоторое время. Затем Майкрофт положил коробку на журнальный столик, медленно встал и подошёл к окну. На улице не было видно почти ничего — одни тёмные пятна и хлеставший сквозь них дождь.

— Всё произошло… очень постепенно, — его голос был очень тихим, но из-за акустики его было хорошо слышно. — Начиналось всё с незначительных вещей. Дети, они же всегда… всегда немного другие, и порой трудно различить, что в их поведении нормально, а что… К тому же, мы жили очень… очень хорошо. Огромный дом, ни в чём нет недостатка. Родители нас не баловали, но мы всё равно чувствовали себя очень… комфортно. Игрушки, книжки, музыка. Вокруг особняка — целый особый мир, куда можно было сбегать, ничего не опасаясь. Мы должны были… должны были вырасти нормальными в таких условиях, у нас должно было всё быть хорошо. Но сказка слишком быстро закончилась.

Он замолчал. Его глаза так пристально вглядывались в чёрную пустоту за окном, что у него заболела голова. Моргнув, он продолжал:

— Тогда я довольно много времени проводил с братом и сестрой. Сначала они были совсем маленькими, так что нужно было за ними присматривать, и я к этому привык. Потом они чуть подросли, им стало скучно всё время проводить со мной, захотелось выбраться на волю. Я отпустил их, но всё равно продолжал за ними присматривать. Они казались мне очень похожими, и не только мне — все это отмечали. Иногда их даже принимали за двойняшек. Но в какой-то момент я понял: они очень-очень разные. И дело было не в их характере, нет. Глаза. У них были одного цвета глаза, почти одинаковые, но на самом деле… У Шерлока был очень тёплый взгляд, очень… добрый. Я помню, тогда он часто приходил ко мне по вечерам, приносил почитать какую-нибудь книжку, и когда он смотрел на меня, в его глазах было тепло, была любовь. Он был застенчивым, не любил, когда вокруг было много людей, но если привязывался к кому-то, это было на всю жизнь. Его глаза об этом говорили. А Эвр… Эвр никогда так ни на кого не смотрела. Она была трёхлетним ребёнком, и у неё был взгляд взрослого. Отстранённый, холодный, пустой. Почти металлический. Неживой.

Последнее слово будто высушило его губы, так что он опять замолчал. Дождь забил по стеклу с удвоенной силой, словно пытаясь пробиться внутрь, затопить всё в доме. Не отрывая от него невидящего взгляда, Майкрофт вновь заговорил:

— Я был единственным, кто это замечал. Эвр была прирождённым манипулятором, и она уже тогда понимала, что определенные вещи лучше скрывать. Меня тревожили эти перемены, но я… Я никому ничего не сказал. Родители, они… Они бы не поняли, и последующие события это только подтвердили. Они не были… глупыми или недальновидными; нет, они просто не могли разглядеть нечто такое, потому что всегда видели в нас детей. Своих детей, которых они любили больше всего на свете. Они не замечали ничего, до тех пор, пока не… пока не стало уже совсем поздно.

Его голос дрогнул. Машинально, не глядя, Майкрофт коснулся кончиками своих длинных пальцев подоконника, словно это могло послужить ему опорой.

— Шерлок подружился с одним мальчиком. Он жил неподалёку, тоже из богатой семьи знатного рода. Они стали очень близки. Это было необычно — у нас никогда не получалось навязывать дружеские отношения со сверстниками. Я думаю, дело было в том, что Виктор, он… был совсем другим. Не такой, как Шерлок. Не такой ранимый, не такой эмоциональный, не такой впечатлительный. Твёрдо стоял на ногах, не витал в облаках. Я думаю, Шерлок нашёл себе в нём опору, своеобразного проводника, с помощью которого ему легче было существовать в этом мире, который его отвергал. Я был рад за него… первое время. Пока не понял, какую жгучую ревность их отношения породили в сердце Эвр. Теперь Шерлок всё время проводил с Виктором, а мы оставались в стороне. Я воспринял это как должное, а она… Она сочла себя отвергнутой. Она не делилась. Никогда и ничем. И её реакция на случившееся превратила нашу жизнь в ад. Я до сих пор помню, как однажды я проснулся ночью от плача. Наши комнаты были рядом, на одном этаже, и я сразу же понял, что это плачет Шерлок. Я вскочил, побежал к нему. То, что я увидел… Я никогда этого не забуду. Он лежал, уткнувшись головой в подушку, и весь трясся от плача. У него словно случился припадок. А Эвр, она… Она сидела на полу и не мигая смотрела на него. Лицо её ничего не выражало. Оно было каменным. Никаких эмоций. Я жутко перепугался. Подбежал к Шерлоку, сел рядом, попытался его успокоить. Он вцепился в меня так, словно от этого зависела его жизнь, но успокоиться всё равно не мог. На крики прибежали родители. Они были в ужасе. Мама… Мама дар речи потеряла. Стояла посередине комнаты, смотрела на нас, а сама словно тоже окаменела. Папа сел рядом с Эвр и всё повторял: «Дочка, дочка, посмотри на меня. Посмотри на меня, пожалуйста. Ну же, скажи, что случилось». А она всё молчала. Затем мама всё же пришла в себя и вызвала «скорую». Нам с Шерлоком дали успокоительное, так что мы скоро заснули, не отпуская друг друга. Эвр куда-то увели. На следующий день она вновь была собой. Словно ничего и не случилось. Родители не знали, что и думать. А я тогда уже всё знал. Знал, что это было начало конца.

Отпустив подоконник, Майкрофт отвернулся от окна. Не торопясь, он вернулся обратно и сел. Его руки слегка дрожали, и он пожалел, что графин с бренди был слишком далеко, в секретере.

— А потом Виктор внезапно пропал, — медленно проговорил он. — И нашли его... И то, что от него осталось, нашли лишь несколько месяцев назад. Недавно были похороны. Я знаю, Шерлок был там. Он один. Вы знаете, наша мать так и не смогла этого принять. Того, что её маленькая дочь оказалась убийцей. Она до сих пор в это не верит. Я помню… помню, как сообщил им ту новость. Как сказал, что Эвр погибла на пожаре. Я знал, что это будет трудно, но такое… После этого родители уже никогда больше не были прежними. Мама уже никогда больше не была прежней. Она очень к нам переменилась. Внешне это никак не проявлялось, но в её взгляде… Теперь каждый раз, когда она на нас смотрела, я видел сожаление и боль утраты. Она смотрела не на двух сыновей. Она смотрела на тех, кто у неё остался после потери дочери.

Майкрофт замолчал. Теперь он смотрел на огонь, и от этого у него заслезились глаза. Он чувствовал себя так, словно только что пробежал без остановки несколько километров. Усталость была физической; он никогда не чувствовал себя настолько измученным.

Вдруг рядом с ним послышалось какое-то движение. В тишине безмолвной гостиной оно было почти беззвучным. Он услышал, как легли на журнальный столик две фотографии, а затем почувствовал тёплое прикосновение. Неслышно Молли села чуть ближе к нему и осторожно коснулась ладонью его плеча.

— Вы в этом не виноваты, Майкрофт... — прошептала она. — Вы сделали то, что должны были, и это было единственно правильное решение в подобной ситуации.

Он сглотнул.

— Я запер в тюрьме свою родную сестру… — его голос хрипел. — Как вы можете…

— Вы спасли своего родного брата. Судьба поставила вас перед выбором, и вы приняли единственно правильное решение. Вы спасли вашего брата, чтобы потом он смог спасти вашу сестру. В конечном итоге всё окончилось хорошо благодаря тому, что много лет назад вы поступили именно так, а не иначе.

Майкрофт прикусил губу. Собравшись с силами, он поднял на неё глаза.

— Спасибо вам, я…

Он осёкся и так и не закончил этой фразы. Они с Молли смотрели друг другу в глаза, и впервые он видел в них не спокойную вежливость и доброту, а сострадание, нежность и… и, кажется, что-то ещё…

— Спасибо вам за ваши слова, Молли, — он взял её руку, что лежала на его плече, в свою ладонь и поцеловал её пальцы. Этот жест выходил далеко за рамки тех официальных отношений, которые он считал установившимися между ними, но почему-то сейчас это не показалось ему неподобающим. Молли опустила глаза, но не убрала руки, и они сидели сейчас так близко друг к другу, что её тёмные волосы легонько касались его высокого лба. Майкрофт прикрыл глаза, проживая это мгновение, а затем она выпустила его руку.

— Мне пора идти, Майкрофт… — не поднимая на него глаз, Молли села на своё прежнее место, начала собирать свои вещи. — Уже поздно, нам обоим завтра рано на работу…

— Да, вы… вы правы, — через силу произнёс он. Ощущение реальности, утраченное после этой невольной исповеди, начало вновь к нему возвращаться, и Майкрофт ужаснулся. Всё показалось ему таким нелепым, почти пошлым. Его детские фотографии, на которых он был похож на колобка, её мокрые носки, что сушились у камина, её голые ступни, его ужасающая откровенность, после которой она наверняка не захочет его больше видеть. Схватившись за телефон, чтобы вызвать машину, Майкрофт понял, что стремительно краснеет. Впервые ему стало неловко в её обществе, впервые он пришёл в ужас от того, что она, наверное, о нём подумает. За эти недели она почти стала его другом, а теперь она наверняка не сможет взглянуть на него без отвращения. Он потерял её. Он точно её потерял.

— Большое спасибо, что приютили, Майкрофт, — улыбнулась Молли, когда он проводил её до двери. Она по-прежнему хромала, но уже не так сильно. Дождь за окном, видимо, устав и решив передохнуть, почти сошёл на нет, так что ей не понадобилось раскрывать зонт, чтобы дойти до машины.

— Я рад, что смог помочь, Молли, — проговорил он. Обычно на прощание он всегда целовал ей руку, но сейчас он был не в силах к ней прикоснуться. Поэтому они всего лишь обменялись улыбками, она ушла, а он закрыл за ней дверь.

В ту ночь Майкрофт почти не спал. Не раздевшись, он лежал на неразобранной постели, словно охваченный приступом лихорадки. Впервые в своей жизни он рассказал кому-то о том, что терзало его все эти годы, и теперь его словно мучило эмоциональное «похмелье». Но ещё хуже было другое. Впервые за долгое время он совсем забыл об Эвр, о Шерлоке, о «Шеррингфорде» и связанных с ним воспоминаниях. Впервые он не чувствовал, как медленно сочится кровь из невидимой раны у него в груди. Всего этого вообще теперь больше не существовало, ибо весь мир сузился до одного-единственного человека. До хрупкой маленькой женщины, которую он только что отпустил.

Это было невозможно. Нет, невозможно. В этом мире у него никого не было. Окруженный ежедневно десятками людей, он всегда был один. В этом не было ничьей вины, просто так было заведено. Он всегда был один. Иначе и быть не могло.

И потом — он же сто раз уже себе это повторял. Он её не интересует. Так… не интересует. Никаких знаков, никаких сигналов. Они просто хорошие друзья, вот и всё. Просто хорошие друзья.

Но в этом-то и всё дело. У него никогда не было друзей. Никто не смотрел тех старых фильмов, что ему так нравились. Некого было сводить на концерт классической музыки. Никто не любил яблочного пирога, готовить который его научила ещё бабушка. И никто никогда так к нему не относился. Как к обычному человеку. Никто никогда не вёл себя так естественно в его обществе. Так заразительно смеялся. Так ласково улыбался. Так красиво произносил его имя. Да, даже его имя. Впервые за сорок с лишним лет оно начало ему нравиться, потому что… потому что его произносила она.

Майкрофт застонал, словно от нестерпимой боли. Что же он наделал.

Да, если бы он задумался об этом раньше, то уже давно всё бы понял. Не нужны никакие многозначительные жесты, не нужны наряды, яркий макияж или духи. Это всё — лишь набор разрекламированных глупостей, предназначенный для тех, кто стремится лишь к тому, чтобы ему было хорошо. Настоящее чувство всегда заботится о другом. Всё это время она и заботилась о нём. Заботилась тем, что была рядом. Вот и всё. А он имел неосторожность не препятствовать этому, заботясь в ответ о ней.

Медленно Майкрофт сел. Приложил ко лбу тыльную сторону ладони, стараясь выровнять дыхание.

Недели две назад, когда они гуляли в центре Лондона, их окликнула цветочница. Она продавала букетики фиалок, искусно перевязанные разноцветными ленточками. Увлекшись беседой, они не заметили её, пока она не окликнула Майкрофта:

— Сэр! Сэр, не проходите мимо! Купите жене цветочков, она обрадуется!

Они оба замерли, не сводя с женщины растерянных и несколько изумленных взглядов, но слова застряли у них в горле. Так и не поправив её, Майкрофт купил у цветочницы самый красивый букетик и подал его Молли. Она улыбнулась, тихо поблагодарила его, опустив голову и пряча глаза. Несколько секунд они продолжали идти молча, а затем она возобновила беседу. За разговором Майкрофт забыл о словах цветочницы, и вспомнил их лишь теперь. Она подумала, что они муж и жена, и была настолько в этом уверена, что обратилась к нему соответствующим образом. Возможно, они и правда были красивой парой…

Майкрофт до боли прикусил губу. Как он может. Как он только может думать о том, что неминуемо испортит ей жизнь. Как он только может. Она была самым дорогим ему на свете существом, а он позволяет себе поддаться иллюзиям, которые приведут её на край пропасти.

Толком не понимая, что делает, Майкрофт встал с постели и подошёл к комоду, на котором лежал телефон. Это нужно прекратить. Прямо сейчас это нужно прекратить. Он не может ждать даже до утра. Сейчас он положит этому конец. И даже если случилось невероятное, пусть лучше ей будет больно сейчас, чем через много времени, когда судьба обязательно нанесёт им безжалостный, смертельный удар.

Майкрофт уже протянул руку к телефону, как вдруг замер на полпути. Что-то его остановило. Он посмотрел на комод. Четыре выдвижных ящика, очень старый, больше ста лет, но прекрасно сохранившийся. Он был заполнен бельём и постельными принадлежностями, и больше в нём ничего не было, кроме… Кроме одной памятной вещи.

Присев на корточки, Майкрофт аккуратно выдвинул нижний ящик. В углу, за льняными простынями, была спрятана небольшая шкатулка. Осторожно Майкрофт достал её и, задвинув ящик, сел на постель, положив шкатулку на колени.

Хранить нечто подобное было излишне сентиментальным, но Майкрофт почему-то не злился на себя за привязанность к паре старых, никому не нужных вещиц. Его бирка из роддома, белый платочек с инициалами «А.М.Х.», небольшая пробирка с прядью волос — сувениры, собранные матерью, когда она ещё не испытывала к нему отвращения. Небольшая поздравительная открытка от бабушки, старое фото, где они были вдвоём с Шерлоком, на котором ему было семнадцать, а брату — всего десять. Снимок, сделанный в день вручения дипломов в Оксфорде — родители, стоявшие справа и слева от него, выглядят такими гордыми. И маленькая бархатная коробочка.

Его бледные пальцы слегка дрожали, когда он взял её в руки. Уже больше ста лет в их семье передавался из поколения в поколение комплект из трёх украшений: ожерелье, браслет и серёжки. Последним его владельцем был их отец, который подарил его матери в качестве свадебного подарка. Родив троих детей, она решила разделить комплект между ними, с расчетом, что дочь сможет воспользоваться подарком сама, а сыновья поступят так, как когда-то поступил их отец, и подарят украшения своим избранницам. Шерлоку, таким образом, достался браслет, Эвр… Эвр, будь жизнь к ним милосерднее, получила бы ожерелье, а Майкрофту достались серёжки. Он хорошо помнил, как подумал, получив от родителей подарок: интересно, какой будет его будущая жена? Кому достанутся эти старинные жемчужные серёжки?

А потом жизнь сложилась, как сложилась, и Майкрофт понял, что ему никогда не суждено будет найти хозяйку этого красивого украшения. Возможно, разделив комплект, мать невольно наложила на него проклятье, и поэтому все эти годы все три предмета оставались бесхозными. Возможно, в этом и была причина их бед — они так сильно прогневали Всевышнего, что Он навсегда отвернулся от них?

Глупость, подумал Майкрофт, глядя на украшение. Никто их не проклинал. Они сами себя прокляли.

И продолжают проклинать других.

Спустившись на следующий день в больничный кафетерий, чтобы пообедать, Молли Хупер невольно замерла на пороге.

— Простите, я не хотел вас напугать, — промолвил Майкрофт. В привычном костюме, пальто и с длинным чёрным зонтом, он выглядел, как и всегда, очень представительно, но было в нём какое-то смущение, которого этот облик не мог скрыть.

— Майкрофт, здравствуйте, — она шагнула к нему, улыбнулась. — Не ожидала вас здесь увидеть. У вас тоже обеденный перерыв?

— В некотором роде. Я хотел узнать, как вы себя чувствуете.

— Уже лучше, спасибо. Благодаря вам мне удалось не простудиться, — Молли рассмеялась. — Вы были очень добры, спасибо вам.

— Всегда рад вам помочь, — проговорил он. — Вообще-то… Вообще-то, я хотел пригласить вас пообедать… со мной. Или поужинать, если у вас сейчас нет времени.

— Это было бы здорово, — как-то слишком быстро ответила Молли и тут же смутилась. — То есть, я могу пообедать и поужинать тоже, если… если я вам не надоем.

— Пожалуйста, не говорите так, — попросил Майкрофт. — Я был бы… Я был бы очень рад.

Всё ещё смущённая, Молли, не поднимая глаз, сказала лишь, что сходит за пальто и вернётся через минуту.

Они чудесно провели время, пообедав в небольшом итальянском ресторанчике. Молли вела себя так, словно вчерашнего разговора не было, и вместе с этим, Майкрофт не мог этого не заметить, в ней произошла какая-то перемена. Выговориться довелось ему, а легче на душе отчего-то стало у неё. А ещё, он это видел, в её глазах, когда она смотрела на него, всё чаще мелькали ласка и нежность. От этого то, что он внушал себе вчера, сегодня казалось ему безумием. Разве можно отказаться от общества женщины, что впервые увидела в нём человека?

Вечером он заехал за ней домой, и они поехали на ужин в один из самых престижных в Лондоне ресторанов. Впервые с того памятного балетного спектакля Майкрофт купил Молли цветы. В скромном, но очень элегантном чёрном платье до колен и с короткими рукавами, она показалась ему сегодня особенно красивой. После ужина они допоздна гуляли, и впервые Майкрофт предложил ей взять его под локоть. Обычно он не выносил, когда нарушалось его личное пространство, но присутствие Молли почему-то приносило не дискомфорт, а покой. Почему-то с ней он чувствовал себя защищённым.

Вернувшись домой, не раздеваясь, он ничком упал на постель и пролежал так до самого утра. Ему казалось, что он умирает, что её близость разрывает его на куски. Как люди живут, испытывая одновременно столько эмоций? Как у них не разрывается сердце?

Очень просто — зазвучал в его голове знакомый голос. Они не способны чувствовать и десятой доли того, что чувствуешь ты. В этом и есть твой секрет. Не в разуме. А в сердце.

Поднимаясь утром, чтобы привести себя в порядок, Майкрофт почему-то точно знал, что этот внутренний голос принадлежал его младшему брату.

* * *

Следующие несколько дней он провёл как после тяжёлой болезни, с трудом понимая, что происходит, и разрываясь между двумя крайностями. Всю жизнь Майкрофт был человеком сильной воли и твёрдых принципов; половинчатых состояний он не выносил. Ему нужно было либо подчиниться голосу разума и навсегда разорвать с Молли Хупер всякие отношения, либо…

После того дня, когда они пообедали и поужинали вместе, они не виделись несколько дней и лишь обменивались сообщениями. Так наступила пятница, и Майкрофт вспомнил, что на следующий день, в субботу, в его любимом концертном зале известный пианист будет играть Шопена и Чайковского. Если Молли согласится пойти с ним на концерт, после они смогут поужинать и поговорить. Ему нужно с ней поговорить. Больше так продолжаться не может.

Он позвонил Молли, и она сразу же приняла его приглашение. Остаток вечера он провёл, сидя в кресле у камина и размышляя, что он ей скажет. Ложась в тот день спать, он вынужден был признать, что так и не нашёл ответа на этот вопрос. Так и не понял, как лучше поступить.

Субботний вечер прошёл чудесно. Они сходили на концерт, затем поужинали. Молли была такой же, как и всегда — очень элегантной и собранной, но вместе с этим приветливой и весёлой. Рядом с ней Майкрофт чувствовал себя столь спокойно и естественно, что запланированный разговор показался ему чем-то несущественным, какой-то придумкой, химерой, не имеющей ничего общего с реальностью. После ужина, на полпути к её дому, он отпустил водителя — Молли высказала желание прогуляться — и остаток дороги они прошли пешком. Майкрофт осознал, что так и не заговорил с ней о том, что не давало ему покоя все эти дни, только когда они очутились у её подъезда, где всегда прощались.

— Молли, я… — он откашлялся. — Не поймите меня неправильно, но я… Я хотел с вами поговорить.

Она застыла, и ему показалось, что в её глазах мелькнула какая-то тень.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Может быть, вы тогда зайдёте?

Она думает, я хочу её бросить, понял Майкрофт. И как можно только быть таким дураком.

— Нет, что вы, не стоит, я… — О Господи. Он ведь даже не знает, что хочет сказать.

— Давайте хотя бы зайдём в подъезд, здесь холодно…

— О да, разумеется…

Они зашли в подъезд. Молли жила на первом этаже, так что пауза в разговоре не была долгой.

— Так что вы хотели сказать, Майкрофт? — она посмотрела ему в глаза.

Он мог репетировать свою речь годами, но он никогда бы не смог предвидеть, что он в итоге скажет.

— Молли, я… Вы имеете полное право считать мои слова слишком поспешными, но время, проведённое с вами, изменило мою жизнь. Если бы только… Если бы только я был не собой, а кем-то другим, гораздо лучше и достойнее, как вы думаете, всё… всё могло бы быть иначе? — он сглотнул.

Они смотрели друг на друга не отрываясь. Впервые в жизни Майкрофт ничего не мог прочитать по глазам другого человека.

— Вы это вы, Майкрофт, — проронила Молли.

Несколько секунд он словно не дышал. Время вокруг них будто остановилось.

— Да… — с трудом выговорил, наконец, Майкрофт. — Вы правы. Что ж, тогда… тогда спокойной ночи.

Машинально, не понимая, что делает, он взял её руку в свою ладонь, не осознавая, что она ничего ему не ответила. Его губы коснулись её кожи, и в следующую секунду он почувствовал, как её свободная рука мягко обхватила его за шею и притянула к себе.

Ему показалось, поцелуй выбил у них из лёгких весь воздух. Он почувствовал, как Молли забрала у него зонтик, так что он легко обнял её обеими руками и приподнял от пола, прижимая к стене. Сколько это длилось — несколько секунд или вечность — было не так уж и важно. Когда они отстранились, он ослабил объятие, и она легонько опустилась обратно на пол, даже не думая о том, чтобы поправить слегка помявшееся платье.

— Молли… — прошептал Майкрофт.

— Останься… — она взяла его за руку и потянула к двери в свою квартиру. — Пожалуйста, останься… Не уходи…

Это было безумием. Это было самым большим безумием в его жизни, но никогда, ни до, ни после, Майкрофт Холмс ничего не желал сильнее.

* * *

Утро следующего дня выдалось пасмурным и прохладным. Кажется, за окном опять моросил дождь, но Майкрофт не мог разобрать.

Он проснулся очень рано. Солнце спряталось за тучами, и в комнате чувствовалась царящая за окном невесёлая погода. Этот район города был очень спокойным, и сейчас вокруг Майкрофта было абсолютно тихо. Даже дыхание спящей рядом Молли казалось ему бесшумным.

Вечером, в темноте, он не смог толком разглядеть её спальню, поэтому только теперь он понял, что она была маленькой, но уютной. Шкаф рядом с дверью, кровать, занимающая большую часть свободного пространства, письменный стол у окна, комод, заставленный фотографиями и безделушками. На спинку стоящего рядом с комодом стула была накинута тёплая шаль, а на прикроватной тумбочке, примостившейся у кровати со стороны Молли, лежала книга, между страниц которой вместо закладки был вложен гребень, но эти свидетельства невольной небрежности лишь оттеняли аккуратность их хозяйки. Это была очень уютная комната, в которой хотелось жить и, как Майкрофт мог убедиться на своём опыте, хотелось просыпаться.

Теперь, после пробуждения, прошедшая ночь казалась ему сном. Они оба не могли оторваться друг от друга, словно двое голодных людей, истосковавшихся по любви и ласке. Никогда прежде Майкрофт не знал, что такое счастье, а теперь из-за переполнявших его эмоций он совсем не понимал, что делать дальше. Им было хорошо вместе, и они… они словно были созданы друг для друга. Она понимала его без слов, будто читая в его душе, как в книге, а ему больше всего на свете хотелось быть рядом с ней, заботиться и оберегать, чтобы она никогда ни в чём не нуждалась. Но не зря же Молли сказала ему вечером: «Вы это вы, Майкрофт». Как он может просить её стать частью его жизни? Жизни, в которой было столько боли и горя? А если с ней что-нибудь случится? Если запертые в глубоком подземелье демоны вырвутся наружу, и она пострадает? Он никогда не сможет себе этого простить. Если с ней что-нибудь случится, он этого не вынесет. Она сделала его сегодня самым счастливым человеком на свете, но он должен её отпустить, потому что иначе она будет обречена на жизнь, полную страданий и слёз.

Майкрофт чуть приподнялся, посмотрел на спящую рядом женщину, стараясь дышать как можно тише, чтобы не разбудить её. Молли спала, свернувшись калачиком и прижавшись к его груди. Он был высоким и крепко сложенным, а она — маленькой и хрупкой, и сейчас выглядела до боли беззащитной. Она тоже его искала, подумал Майкрофт. Искала защиты, искала опоры, искала… любви. Любовь. Майкрофт вдруг вспомнил, как она призналась Шерлоку. Тогда, в «Шеррингфорде», тысячу лет назад. Осторожно он коснулся тыльной стороной ладони пряди её волос. Нет, Шерлок никогда не любил её. Точнее, не любил её так, как она того заслуживает. И она… Нет, с ним она была совсем другой. Его она никогда не позвала бы… Ему она никогда не отдала бы себя целиком, без остатка. Никогда не попросила бы остаться.

«О Господи, прости меня…» — Майкрофт прикрыл глаза, пытаясь справиться с охватившим его душевным спазмом. Ему хотелось поцеловать её в лоб, но он побоялся разбудить её, поэтому, стараясь двигаться как можно незаметнее, выбрался из постели.

Одевался он, как ни странно, в обычном темпе, но его пальцы дрожали, так что ему было сложно застегнуть пуговицы на рубашке и жилете и приколоть запонки. Он ненавидел себя за то, что делал, и отвращение, которое он в тот момент к себе испытывал, было одной из самых сильных эмоций за всю его жизнь. Он не помнил, как оказался в коридоре, надел пальто, взял зонт. Он уже направился к двери, как вдруг услышал у себя за спиной тихий, чуть хриплый голос.

— Майкрофт?..

Он обернулся, даже не задумываясь. Невозможно было не ответить, если его звала она.

Молли стояла на пороге спальни. Растрёпанная, босая, в одном тонком халатике, что она успела накинуть. В её глазах была боль, и от этого ему стало дурно. Но ещё хуже было то, что она сказала.

— Ты не голодный?.. Не хочешь позавтракать?..

Это было то, что он меньше всего ожидал услышать. Она проснулась в пустой постели, ей было холодно стоять на голом полу почти без одежды, она едва застала его перед тем, как он собирался с позором уйти, и всё, что она спрашивает, это не хочет ли он позавтракать.

Майкрофт не понял, как повесил зонт и пальто на крючок, а в следующую секунду уже подошёл к ней.

— Дорогая, ты замёрзнешь, тебе нужно одеться… — он обнял её, и Молли привстала на носочки, зарываясь лицом в его одежду. Он впервые назвал её «дорогая», и впервые они обнимались вот так, как двое любящих людей. Что бы Майкрофт ни говорил себе, он был не в силах с этим бороться.

— Я сейчас, приведу себя в порядок, ладно?.. — Молли мягко отстранилась, посмотрела ему в глаза. — Не знаю, что ты любишь на завтрак, поищешь что-нибудь на кухне, хорошо?..

— Да, конечно, — он сглотнул, отпуская её, и Молли исчезла в спальне.

За то время, что они встречались, Майкрофт успел привыкнуть к виду её кухни, но сейчас ему опять вспомнился экран монитора в «Шеррингфорде» и ведущий обратный отсчёт таймер. Нужно было заняться готовкой — Молли была права, завтрак пришёлся бы очень кстати, — но Майкрофт просто стоял и смотрел на эту кухню, не в силах сдвинуться с места.

— Ты не голодный, да?..

Майкрофт резко обернулся, словно застигнутый на месте преступления.

В глазах Молли опять была боль, а ещё печаль, от которой разрывалось сердце. Она была одета в домашние бриджи и рубашку, волосы она убрала в низкий хвост. И даже в такой одежде она всё равно была для него самой прекрасной на свете.

— Молли… — проговорил он.

— Ты жалеешь? — тихо спросила она, не дав ему договорить.

Это был прямой вопрос, и данное обстоятельство придало Майкрофту сил.

— Нет, — он покачал головой. — Как я могу жалеть о чём-то подобном?

Молли смотрела на него очень внимательно.

— Я тоже не жалею. И то, что я сказала… Я действительно имела это в виду.

Несколько секунд он молчал.

— Я тоже, — ответил, наконец, Майкрофт.

Его слова придали ей уверенности. Молли сделала полшага вперёд, в его сторону.

— Почему тогда ты не хочешь быть вместе?

Ещё один прямой вопрос. Кажется, до той поры Майкрофт не осознавал до конца, насколько простыми она делала их взаимоотношения.

— Я не говорил этого, — молвил он. — Не говорил, что не хочу. Но я… я не могу.

А вот эти его слова заставили её напрячься. Предпринимая усилие, чтобы совладать с собой, Молли попыталась улыбнуться:

— Что же, у тебя есть жена и пятеро детей?

Её предположение удивило Майкрофта, но ему удалось это скрыть.

— Нет, — он покачал головой. — Никого у меня нет.

— Тогда в чём же дело? — она почти рассмеялась, но смех получился слишком неуверенным.

— Молли, я… — Майкрофт взвесил то, что собирался сказать. — За свою жизнь я очень многое пережил, и по большей части это несчастливые воспоминания. В любой момент демоны прошлого могут вырваться наружу, и я не могу допустить, чтобы ты из-за них пострадала. Я не смогу жить, если причиню тебе боль.

— Боль мне причинит только то, что тебя не будет рядом… — не сопротивляясь порыву, она подошла ещё ближе к нему, но тут же замерла, словно опомнившись, и вложила охватившие её чувства в слова. — Майкрофт, я знаю, кто ты, и мне всё равно…Ты нужен мне таким, какой ты есть…

— Ты не знаешь, что говоришь, — сдержанно сказал он.

— Как и ты, — в её голосе проступили нотки отчаяния. — Ты думаешь, я пригласила бы мужчину провести со мной ночь, если бы не была готова разделить с ним его жизнь?

Майкрофт помотал головой.

— Я никогда не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь…

— А чего я заслуживаю? Боли? Страданий? Слёз по единственному настоящему чувству в этой жизни? Майкрофт, я так устала. Так устала влачить жалкое существование, незаметное и никому не нужное. А с тобой рядом, я… я живу. Я так счастлива. И может, в этом и есть моя судьба? Может, мне суждено быть с тобой и помочь тебе справиться с теми демонами, о которых ты говоришь. И если ты скажешь, что я тебе безразлична, что я тебе мешаю, что ты ничего ко мне не чувствуешь, я уйду. Но если это не так, не лишай нас обоих счастья, пожалуйста. Не лишай меня выбора, я прошу тебя.

Пока Молли говорила, Майкрофт смотрел на неё, не отрываясь, и у него заслезились глаза. Внезапно он почувствовал себя полностью опустошённым. Груз, что он носил все эти годы, словно стал легче, и Майкрофт чувствовал себя будто пробудившимся после долгого сна.

— Я… — он не знал, как это сказать. — У меня никогда не было… отношений, я не знаю, что нужно делать…

— Это не страшно… — проговорила Молли. — Мы можем… можем попробовать пожить вместе, вот и всё. Я… Я не хочу тебя отпускать. Если ты позволишь, то есть, если ты захочешь…

Она не договорила, словно внезапно смутившись собственной смелости. Несколько секунд Майкрофт внимательно на неё смотрел, а затем сказал:

— Есть кое-что, что я хотел бы узнать.

Молли на мгновение перестала дышать.

— Да?.. — прошелестела она.

Майкрофт был непроницаем.

— Ты была помолвлена, — проговорил он.

— Да… — выдохнула Молли.

— Почему ты расторгла помолвку?

Молли сглотнула, но ответила почти сразу же.

— Я не любила его. Он был мне симпатичен, да, но я… я его не любила. Не так, как… До тебя я никого по-настоящему не любила.

Не двигаясь с места, Майкрофт протянул ей ладонь.

— А я никого не любил до тебя, — тихо сказал он.

В глазах Молли заблестели слёзы, когда она взяла его за руку и позволила ему заключить себя в объятье, пряча лицо у него на груди.

* * *

— … и, таким образом, нам удастся изрядно сократить расходы в первом квартале, после чего можно будет направить вырученные средства на разработку новых инноваций…

Майкрофт поморгал, приходя в себя. Сколько уже он слушает болтовню этого идиота? Незаметно он скользнул взглядом по настенным часам на противоположной стене. Полчаса. Боже, неужели целых полчаса. Как же хорошо, что от него не требуется никакой ответной реакции.

Воспользовавшись паузой в исходящем из уст премьер-министра словопотоке, Майкрофт умело подвёл разговор к завершению. Визит на Даунинг-стрит и так уже затянулся, а его ещё ждало много работы. В конце концов, надо же и делами иногда заниматься.

Малыш плакал уже десять минут.

— Солнышко, ну что же такое… — Молли попыталась взять младшего сына по-другому, надеясь, что это поможет, но плач лишь усилился. Филипп ведь был таким крошечным — и откуда в нём столько слёз?

Материнство и отцовство, как они могли убедиться, были способны принимать разные формы, от них самих совершенно не зависящие. Когда два года назад у них родился Уильям, Молли, конечно, очень волновалась, но ей удалось справиться наилучшим образом. Первый месяц был довольно непростым, а потом они с мужем вошли в ритм жизни новорожденного сына, так что вскоре Молли начало казаться, что они всегда жили втроём. Уильям плакал по ночам, как и все дети, и порой ей не сразу удавалось его успокоить, однако довольно быстро стало понятно, что он родился спокойным и дисциплинированным ребёнком. В полгода он уже спал всю ночь без пробуждений, к году начал понемногу разговаривать, а сейчас не только стремился к тому, чтобы научиться читать, но и проявлял достаточную самостоятельность. Убирал за собой игрушки, учился складывать одежду и застилать постель, без напоминаний чистил зубы. Его не нужно было развлекать — он мог довольно много времени провести за рисованием, игрой в кубики или просмотром научно-популярной передачи на канале "Discovery". Когда они проводили время в загородном доме, он любил бывать на воздухе и играть в мяч, наблюдал за насекомыми и птицами. Любые знания он впитывал как губка, но больше всего его завораживали животные. Он обожал смотреть познавательные передачи по телевизору, запоминая всё то, что поддавалось его пониманию, и составляя в уме целый список вопросов о том, что осталось ему неясным. Молли восхищала восприимчивость его сознания; действительно, его способности были феноменальными, как у его отца.

В то же время, по характеру они с Майкрофтом были очень разными. Уильям был эмоциональным, искренним и непосредственным. Он мог сосредоточенно смотреть научную передачу, а потом заливисто смеяться над какой-нибудь комедией для детей, вроде «Приключений Паддингтона», что он посмотрел уже несколько раз. Творчеству и мечтам он отдавал столько же размышлений, сколь и научным проблемам. Его интересовало, о чём мечтают бабочки, сколько солнечных лучиков может поместиться в ладошке, может ли ветер спеть песенку. Однако с такими вопросами он обращался в первую очередь к матери. И дело было не в том, что он боялся неодобрения со стороны отца. Просто Уильям уже сейчас старался держать дистанцию. Он чувствовал, что папа был другим, что он не любил шума, редко смеялся, ценил тишину и покой. Когда Майкрофт брал сына на руки, читал ему книжку или наблюдал за тем, как он играет, Уильям, Молли это видела, чувствовал себя уютно и комфортно, однако уже сейчас он старался не проявлять инициативу. Не забирался к отцу на колени, не заходил в кабинет, когда Майкрофт работал, не задавал вопросов, которые его занимали. Нельзя было не заметить, что Майкрофта расстраивало подобное поведение сына, но он не предпринимал ничего, чтобы это исправить. Он словно не хотел вмешиваться, не хотел, чтобы под его влиянием Уильям изменился, стал более замкнутым, меньше бы радовался жизни. Он был примером для сына, и мальчик во всём его слушался, однако в их отношениях уже сейчас была дистанция, и Молли сначала это тревожило.

Всё начало меняться с появлением Филиппа. Психологически это событие оказалось для Молли очень тяжелым испытанием, ибо только сейчас она со всей отчётливостью узнала, что такое послеродовая депрессия. Во время беременности она уверяла себя, что во второй раз всё будет гораздо легче, поэтому, когда с рождением малыша всё оказалось с точностью до наоборот, она очутилась в шаге от нервного срыва. Филипп постоянно был чем-то недоволен. Он плакал в три раза чаще, чем Уильям в его возрасте, а в то время, что он не плакал, он без остановки издавал какие-то звуки. Кряхтел, сопел, пищал, хныкал — и всё это, Молли была в этом уверена, совершенно без всякой на то причины. Первые несколько дней, ей казалось, он вообще не спал. Он фыркал, когда она пыталась его накормить, не хотел брать грудь, а когда всё-таки соизволил поесть, так сильно в неё вгрызался, что ей было больно. Процедура перемены пелёнок превращалась в настоящий кошмар: он дёргался, извивался, брыкался и опять начинал плакать. Укачивать его было бесполезно. Молли еле сдерживала слёзы, когда в очередной раз, после получасового хождения взад-вперёд с сыном на руках и сотой перемены позы, в которой она его держала, Филипп начинал истошно вопить и замолкал только тогда, когда, по всей видимости, в его маленьких лёгких заканчивался весь воздух.

Так продолжалось около недели. На восьмой или девятый день жизни с двумя детьми Молли поняла, что не может встать с кровати. Ей всё стало безразлично. Она слышала, как по комнате бесшумно передвигался Майкрофт, как он вышел, закрыв дверь, но сама не встала до самого вечера. Так плохо ей никогда ещё не было. Когда, наконец, она спустилась в гостиную, пошатываясь от голода и еле передвигая ноги, она чувствовала себя ужасно. Спасло её то, что она увидела. Только в тот момент она сообразила, что Майкрофт в тот день не пошёл на работу и вместо того чтобы вызвать к детям няню, занялся ими сам. Когда Молли зашла в гостиную, он как раз начал читать им сказку. Уильям на полу сосредоточенно строил из кубиков замок, а Филипп в своей корзинке не издавал ни звука, словно настоящий ребёнок-ангелочек. Тогда у Молли открылось второе дыхание, благодаря чему ей удалось побороть чёрные мысли и убедить себя в том, что она не плохая мать. Просто Уильям был «её» сыном, а Филипп…. Филипп был сыном Майкрофта. Стоило отцу взять его на руки, он успокаивался практически сразу. С Майкрофтом Филипп быстро засыпал, ему он без всякого недовольства разрешал переодеть себя или сменить пелёнки. У него на руках он не издавал почти никаких звуков и выглядел даже умиротворённо.

Молли было непросто наблюдать за всем этим, хоть она и понимала, что ревновать сына к мужу — это абсурд, однако вскоре она нашла обстоятельство, что помогло ей примириться с этой ситуацией. Филипп стал тем, кто невольно сблизил Майкрофта со старшим сыном. В отличие от Уильяма, он не держал никакой дистанции и просто требовал внимания отца, пока не получал желаемого, и их взаимоотношения с Майкрофтом вызвали заметный интерес у его старшего брата. К большому облегчению Молли, Уильям после рождения Филиппа не стал ревновать к нему родителей. Напротив, он был счастлив появлению братика и живо интересовался всем, что было с ним связано. Он часто просил позволения подержать его немного на коленях, и Филипп, скривившись от недовольства, всё же был способен вытерпеть пару минут в обществе брата. А ещё Уильям, осознавая свою ответственность старшего сына, стал чаще обращаться к Майкрофту, ища у него наставления и поддержки на этом трудном пути. Так забота о самом маленьком мужчине в их семье сблизила между собой двух других, и Молли наконец-то стало чуть легче дышать.

Ну, если не брать во внимание отдельные случаи.

— Я понимаю, что ты хочешь к папе, да, — она села на диван в гостиной, продолжая укачивать сына. — Но что поделать, если папе нужно работать? Ты же не хочешь, чтобы мы по миру пошли, да? Или ты хочешь, чтобы твоя глупая мама пошла работать вместо папы?

Уильям, до того занятый паззлом, вдруг о чём-то задумался. Оставив своё занятие, он подошёл к матери и тронул её за колено.

— Мама?..

— Что такое, родной? — Молли улыбнулась ему, не без труда перекрывая плач младшего сына.

— А что значит «пойти по миру»?

О Боже, прикусила она губу. Надо же следить за языком, она столько раз себе это повторяла.

— Это значит стать бедным, — пояснила она.

Уильям наморщил лобик.

— Мы скоро станем бедными? — в его голосе слышалась обеспокоенность.

— Нет, что ты, конечно, нет. Просто Филипп хочет, чтобы папа всё время был рядом, а я пытаюсь ему объяснить, что это невозможно, потому что тогда папа перестанет работать, и у нас не будет денег.

Уильям помолчал, обдумывая услышанное.

— Филипп любит папу, — сказал, наконец, он.

Молли улыбнулась.

— Конечно, любит, солнышко.

— Тогда, наверное, он скучает по нему, — продолжал свою логическую цепочку мальчик.

Молли это тронуло.

— Да, наверное… — промолвила она. — Мы все по нему скучаем.

— Да, я скучаю, — кивнул Уильям в подтверждение своих слов. — Но папе нужно работать. Он любит работать. И не хочет, чтобы мы… пошли по миру, — тщательно выговорил он.

— Конечно, не хочет, — согласилась Молли.

В молчании Уильям размышлял несколько секунд.

— Значит, нужно, чтобы Филипп перестал скучать, — заключил он. — Нужно его развеселить, — с этими словами он забрался на диван, так, чтобы заливающийся слезами младший брат его видел. — Филипп, ну же, перестань. Пе-ре-стань, — по слогам произнёс он, а затем, слегка выпучив глаза, уставился на брата немигающим взором. Взглянув на него, Молли не смогла подавить нервного смешка — Уильям, и так до ужаса похожий на Майкрофта, сейчас выглядел как его уменьшенная, карикатурная копия.

Неудивительно поэтому, что Филипп тоже это оценил. Гримасничанье старшего брата настолько сильно его озадачило, что на несколько секунд он перестал плакать, не зная, что ему делать дальше. Воспользовавшись моментом, Молли повернула голову, чтобы поцеловать его в волосики и ласково погладить его сжатый, готовый к бою кулачок.

— Ну что, с нами не так плохо проводить время, да?.. — прошептала она. — Как ты считаешь? Не так плохо? Да? А что ты скажешь, если мы сейчас пойдём гулять? В парке всласть накричишься, отпугнёшь народ. Заодно свежим воздухом подышишь.

Филипп насупился и уткнулся личиком в её плечо.

Уильям просиял.

— Идём гулять! — радостно провозгласил он.

* * *

Днём они всегда ходили в один и тот же уголок расположенного по соседству с домом парка. За стоящей в тени деревьев скамейкой была небольшая полянка, где Уильям любил играть в мяч, и откуда Молли, сидящей с книгой у коляски Филиппа, было хорошо его видно.

Стояла солнечная июньская погода — тепло, но не жарко и очень комфортно. Это оценил даже Филипп: забыв о прошлых огорчениях, он спокойно лежал в коляске, взирая на окружающий его мир. Уильям неподалёку наблюдал за бабочкой, замерев и почти не дыша. Молли, что взяла с собой перевод модного нынче французского романа, отвлеклась от чтения и внимательно смотрела на сына.

Всё было хорошо. Она нечасто задумывалась об этом, но до недавнего времени всё было очень хорошо. Раньше она не думала о смысле словосочетания «вторая половинка». Только сейчас она поняла, что это значит. С Майкрофтом они действительно были двумя половинами одного целого. Только после встречи с ним её жизнь стала такой, какой она должна была быть всегда, обрела полноту, смысл, целостность.

Теперь Молли знала, что влюбилась в него уже в тот летний вечер, после «Лебединого озера», когда он остановился, тронутый её словами, и она обернулась, чтобы взглянуть на него. То, что она тогда почувствовала, она не испытывала никогда прежде. Она смотрела на него, и её сердце словно остановилось. Это не было восторгом, паникой или экзальтацией. Просто отныне она знала, что до конца своих дней будет любить только этого мужчину и не сможет жить ни с кем другим.

В ту ночь Молли плохо спала. Вернувшись после ужина домой, не раздеваясь, она легла на постель и долго смотрела в потолок, не в силах пошевелиться. Она не заметила, как задремала, но до сих пор отчётливо помнила, что ей тогда приснилось. Она видела Майкрофта. Словно одержимый, он быстрым шагом направлялся в сторону страшной, угрюмой лесной чащи. Молли пыталась догнать его, окликнуть, но у неё ничего не получалось. Деревья всё плотнее и плотнее сжимались вокруг него, и она уже почти бежала, но всё равно не могла его догнать. Острые, колючие ветки били её по щекам, и её чулки (почему-то она была без обуви) были совсем рваными. Молли понимала, что не может позволить, чтобы Майкрофт увидел её в таком состоянии, но если она не остановит его, тогда всё пропало…

Резко она проснулась, и это пробуждение так испугало Молли, что она вскрикнула. От пота она была вся мокрая, как во время болезни, и её нарядное платье было всё измято. Молли взглянула на будильник на прикроватной тумбочке. Четыре утра.

Двигаясь, как во сне, и щурясь от электрического света, Молли добралась до ванной комнаты. Привела себя в порядок, переоделась в ночнушку. Особо не размышляя, она приняла успокоительное и, всё ещё дрожа, легла в постель.

Без снов она проспала около семи часов, а потом… Потом принесли цветы. Так много дорогих и красивых цветов Молли никто ещё не дарил. Их присутствие окончательно прогнало ночной кошмар, но всё равно она не до конца оправилась от пережитого потрясения. И, вспомнив, что ей снилось, Молли поняла: она не может оставить его одного. Он столько всего вытерпел, а рядом с ним нет никого, кто помог бы ему это пережить. Она не может допустить, чтобы он был один.

Она поняла, что Майкрофт тоже её любит, ещё до того, как услышала его историю тогда, у него дома. Точнее, это произошло в тот же вечер, но немного раньше — когда он остановил машину, чтобы спасти её от дождя. Подняв голову, когда он окликнул её, она подняла на него глаза, и у неё ёкнуло сердце. В его взгляде были тепло, забота и любовь. Это и нравилось ей в нём больше всего — не говоря ничего особенного, он выказывал свою любовь к ней одним своим отношением. Замечал, в каком она была настроении. Слушал, что она говорит. Внимательно относился к тому, что её беспокоило. И, самое главное — воспринимал её всерьёз. Майкрофт был первым человеком в её жизни, кто воспринимал Молли всерьёз. Он понимал её чувства и никогда не пренебрегал ими. Напротив, он сделал их своим приоритетом.

Он был первым мужчиной, которого она пригласила провести у себя ночь. Раньше инициатива всегда исходила не от неё, и то, что с Майкрофтом всё было иначе, также делало их взаимоотношения уникальными. Он был слишком галантен и учтив, а ещё, она это поняла, не хотел «навязывать» себя, боясь быть отвергнутым. Но интуитивно Молли понимала: он хочет близости так же сильно, как и она, так что нужно было всего лишь дать ему понять, насколько важен он для неё. Сделать первый шаг, ведь он знает: она никогда не пошла бы на это, если бы чувство не было настоящим.

Раньше Молли уже встречала людей, которым в жизни не хватало любви, но она не представляла, что можно быть настолько одиноким и настолько всеми покинутым. До того дня, когда Майкрофт Холмс появился на пороге её квартиры, держа в руках забытый ею накануне шарф, они с ним практически не встречались, хоть Молли и была знакома с его братом к тому времени уже около восьми лет. Тогда, вскоре после того, как Шерлок рассказал ей о случившемся в «Шеррингфорде», ей было так плохо, что она и помыслить не могла, что кому-то могло быть ещё хуже. Её сердце словно было разорвано на куски. Сколько слёз она пролила после того, как Шерлок заставил её признаться ему в любви — и тут она узнала все обстоятельства тогдашнего звонка. И даже не осознание того, что ею воспользовались, как вещью, чтобы сломать дорогого ей человека, терзало её в то время сильнее всего. Нет, гораздо хуже было другое: её любовь, что так долго мучила её, не давая дышать, не позволяя жить и радоваться жизни, в тот момент превратилась в кусок холодного металла, а затем рассыпалась в прах. И когда это случилось, Молли поняла, что в её жизни ничего нет. Совсем ничего. Одна только пустота.

И вдруг на её пороге появился кто-то, кому было ещё хуже. Она ничего о нём не знала, и они практически не говорили о его семье (кроме того единственного раза у него дома), но Молли и так всё прекрасно поняла. Она вспомнила, как слышала обрывки разговора, кажется, между Джоном и миссис Хадсон, или Джоном и Грегом, тогда, на той вечеринке, на которую её тоже пригласили. Речь шла о поездке Шерлока и его родителей в «Шеррингфорд», и из услышанного было ясно, что Майкрофт с ними не поедет. «После того, что случилось… — Да, я понимаю. Это было ужасно…».

Семья от него отвернулась. Молли ничего не знала ни об Эвр, ни об их родителях, но этого было достаточно, чтобы понять, что семья от него отвернулась, а больше у него никого не было — ни знакомых, ни друзей. Впоследствии Молли ловила себя на мысли, насколько нелюбопытно было ей узнать, почему так случилось. Никогда она не расспрашивала Майкрофта об этом, никогда не заводила разговора о его родителях или сестре. Ей было достаточно того, что он был рядом, вместе с ней, а большего она не просила.

Молли помнила, что, встретив Шерлока, она не могла побороть в себе восхищение тем, насколько необычным он был. Но если Шерлок был необычным, Майкрофт был необыкновенным. Сколько бы времени они ни провели вместе, он всё равно оставался для неё загадкой, но при этом ни с кем другим ей не было так хорошо. И то, что заставило её принять его приглашение на спектакль, а затем встречаться с ним снова и снова, вовсе не было жалостью. Это было подспудное, пока ещё неосознанное желание разделить с ним жизнь. Он никому не нужен — что ж, она тоже. И, быть может, это значит, что судьба свела их вместе, чтобы они всё начали с самого начала, полюбили друг друга и были счастливы. Может быть, так всё и было задумано, и им действительно не нужен был никто, кроме друг друга.

Та первая ночь, что они провели вместе… Молли не сразу смогла подобрать эпитет, который выражал бы, что она чувствовала. Чудесная, идеальная, прекрасная? Всё это вместе? Да, и в то же время нет. Их чувство было таким сильным, что оно причиняло им обоим почти физическую боль. Молли понимала это, как понимала и то, что утром Майкрофт захочет уйти. Она проснулась, когда он отпустил её, и, не шевелясь и не открывая глаз, слушала, как он одевается. Он не мог осознать произошедшего, и тогда Молли поняла, какой была их первая ночь. Невыносимой. Невыносимо было любить друг друга так сильно, как любили они. Невыносимо было думать о том, сколько воспоминаний они могли бы делить, а вместо этого были друг другу чужими все эти годы. Невыносимо было думать, что само существование каждого из них отныне зависело от другого. «Не могу без тебя жить» — эти слова он прошептал ей ночью, и это было ещё хуже, чем признание в любви. Не могу без тебя жить.

Молли осознавала, что своим «бегством» Майкрофт оставлял выбор за ней, и понимала, что это было правильно. Ведь в конечном итоге всё зависело от неё: готова ли она была согласиться на ту жизнь, что он мог ей предложить? Хватит ли у неё смелости оставить всё позади и полностью посвятить себя ему, как он посвятил себя ей?

Молли не колебалась ни секунды. Иного пути у неё не было. Теперь она будет рядом и уйдёт, только если он сам её прогонит. Отныне их жизни навсегда соединились в одну.

Её предложение жить вместе в этом свете не выглядело ни спонтанным, ни поспешным. Она не думала о том, как всё сложится, какие могут возникнуть проблемы, не будет ли им некомфортно. Она просто знала, что должна быть рядом с ним, вот и всё. Первые несколько дней она толком не осознала этой перемены. У него было мало вещей — он привёз в её квартиру только одежду, предметы личной гигиены, несколько книг и бумаги, с которыми он в то время работал. Они вместе завтракали, и Молли очень это нравилось. На обед он водил её в ресторан, а что касается ужина, Молли настояла на том, что будет готовить сама. Так прошло несколько дней. На третью или четвёртую ночь Майкрофту приснился кошмар. Молли проснулась от его тяжёлого, прерывистого дыхания. Она сразу же поняла, что случилось; почему-то вечером, когда они ложились спать, ей стало тревожно, и сама она долго не могла заснуть.

— Шшш, любимый, всё хорошо, я с тобой… — она обняла его за плечи, коснулась ладонью его щеки. — Всё хорошо, это только сон…

Майкрофт был весь мокрый, его трясло. Его зубы стучали от напряжения, но он не сказал ничего, что могло бы указывать на то, что ему приснилось. Крепко сжав руку Молли в своей ладони, он лишь прошептал:

— Солнышко, прости…

— Ничего не случилось, ты что… Я рядом, слышишь?.. — она легонько поцеловала его в висок. — Давай, тебе нужно поспать… Ляг, вот так… Я рядом, всё хорошо… Это был всего лишь сон… Всего лишь дурной сон…

На следующее утро, когда она проснулась, он уже был полностью одет, готовый к рабочему дню. Ожидая её пробуждения, он стоял у окна и напряжённо смотрел куда-то перед собой.

— Майкрофт… — хрипло позвала она.

Он обернулся, и на его губах появилась улыбка.

— Доброе утро, — он сел рядом с ней на постель, наклонился и поцеловал её в голову. — Мне сегодня нужно выйти раньше, ты не против?

— Конечно, нет, — Молли села, взяла его за руку. — Ты поел?

— Да, не волнуйся, я сыт. Я хотел кое-что спросить у тебя. Ты бы хотела уехать из города на выходные?

Давно уже Молли никуда не выезжала.

— Да, — промолвила она. — Да, это было бы здорово. А куда?

— Не очень далеко, — Майкрофт назвал городок в пятидесяти километрах от Лондона. — Можно арендовать небольшой домик. А ещё там разводят лошадей, и я хотел узнать, не хочешь ли ты покататься.

Молли опешила.

— Майкрофт, я не умею…

— Это неважно, я научу.

— Ты умеешь?.. — вырвалось у неё, и она тут же себя одёрнула. — Прости, идиотский вопрос. Конечно же, ты умеешь…

— Вопрос нисколько не идиотский — я не катался лет двадцать, если не больше. Так что мы будем в почти одинаковом положении.

«Ну да, почти», — подумала про себя Молли, а вслух сказала:

— Боюсь, в моём гардеробе нет подходящей одежды…

— Значит, сегодня пройдёмся по магазинам, — заключил Майкрофт. — Мне тоже нечего надеть, так что…

— Это самая глупая вещь, что я от вас слышала, Майкрофт Холмс, — проворчала Молли, но в глазах её мелькнули весёлые искорки.

Он рассмеялся.

— Значит, ты хочешь поехать?.. — осторожно он заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос.

Молли взяла его ладонь и приложила её к губам.

— Конечно, хочу, — молвила она. — Я думаю, это будет замечательно.

* * *

Она оказалась права. Майкрофт снял уютный одноэтажный домик, фактически представлявший собой одну большую комнату: кухню справа от входа отделял от гостиной стеллаж, а в углублении слева, за ванной комнатой и шкафом, стояла двуспальная кровать с пологом. Летом наверняка можно было чудесно провести время на веранде, а зимой домик согревал старомодный камин.

Ещё в дороге Молли поняла, почему Майкрофт предложил эту поездку — смена обстановки подействовала на него магическим образом. Она видела, как ему стало буквально легче дышать, словно то, что давило на него в Лондоне, сейчас перестало существовать. К своему удивлению, она заметила, что тоже чувствует себя по-другому. Она была очень спокойна и совсем не волновалась о том, как пройдёт поездка. Её не заботил даже тот факт, что она никогда не каталась верхом, и она не чувствовала смущения, не боялась того, что может выглядеть нелепо или глупо. Это ведь было невозможно — она теперь с Майкрофтом, а с ним рядом невозможно выглядеть глупо. Молли почувствовала, как в её сердце зарождается едва ощутимое тепло, доселе совсем ей незнакомое. Вот что значит быть рядом. Она была рядом с ним, и от её присутствия ему становилось легче, он успокаивался, чувствовал себя любимым и защищённым. Он был рядом с ней, и она обрела уверенность в себе, перестала бояться, зажила полной жизнью. Неудивительно, что им не хотелось друг друга отпускать.

В ночь после приезда они впервые после того субботнего вечера вновь любили друг друга. Молли уже давно поняла, что близость была для Майкрофта чем-то сокровенным, но ей нужно было время, чтобы к этому привыкнуть, чтобы сердце не разорвалось от переполнявших его эмоций. Он был таким нежным, угадывал её желания ещё до того, как она сама успевала их осмыслить. А ещё с ним она чувствовала себя самой прекрасной женщиной на свете. Не только самой счастливой и самой любимой, но и самой прекрасной. Разве другая смогла бы покорить сердце такого необыкновенного мужчины?

Это были их первые выходные вместе, и впервые они смогли выспаться, впервые они могли провести целых два дня подряд, не расставаясь. И впервые за долгое время они оба спали без снов, ни о чём не думая и не терзая себя никакими страхами. Молли никогда ещё не было так хорошо, как в то утро, когда она проснулась в объятьях Майкрофта, щурясь от солнечного света и крепче прижимаясь к любимому.

— Доброе утро…

Молли почувствовала, как он улыбнулся, а затем поцеловал её в голову.

— Доброе… — она сострила недовольную гримаску — открывать глаза и вставать ей совсем не хотелось.

Майкрофт рассмеялся.

— Не хочется вставать?

— Конечно, нет. Как можно задавать такие вопросы?

Он поцеловал её ещё несколько раз. Молли не отпускала его, вдыхая его запах. Терпкий одеколон, дорогая одежда, качественная кожаная мебель в просторном, светлом офисе. За то время, что они были вместе, она уже научилась различать его запах, и теперь не спутала бы его ни с каким другим.

— Подожди немного, я скоро вернусь… — поцеловав Молли в макушку, Майкрофт отпустил её, выбираясь из постели.

— Ты ужасный человек — куда ты собрался?.. — в её голосе послышались нотки возмущения, когда она легла на спину, закинув правую руку за голову, но глаза открывать ей по-прежнему не хотелось — она проснулась не до конца и с удовольствием поспала бы ещё.

— Никуда, я здесь. Скоро вернусь, не беспокойся.

Проваливаясь в полудрёму, Молли по звукам поняла, что Майкрофт решил приготовить завтрак. Она не знала, сколько это продолжалось — видимо, она опять заснула. Окончательно проснулась она от запаха кофе, тостов и, кажется, апельсинового сока.

— О… О Боже… — только и сказала Молли. Она села на постели, пытаясь привести в порядок растрепавшиеся волосы, не в силах вымолвить ни слова — перед ней стоял поднос с завтраком.

— Завтрак в постель… — прошептала она. — Ты с ума сошёл — никто мне никогда не готовил завтрака в постель…

— Что ж, а я никогда никому не готовил завтрака в постель, так что сочтём, что мы в равных условиях, — Майкрофт улыбнулся. — Поешь, день предстоит насыщенный. Не хочу, чтобы ты ходила голодной.

— Тогда ты тоже поешь, — Молли подвинула поднос и обняла его за шею. Майкрофт легонько прижал её к себе. Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза.

— Я тебя люблю, — тихо сказала Молли.

Майкрофт еле заметно улыбнулся, не отводя взгляда.

— Я тебя тоже люблю, солнышко моё, — он подался вперёд, и они поцеловались. Да, Молли не ошиблась. Всё было просто замечательно.

* * *

Вечером того же дня Молли сидела перед камином с чашкой горячего чая в руках, закутавшись в плед. Физически она очень устала, но на душе у неё было тепло и спокойно. Майкрофт был прав, что предложил им поехать за город — им обоим действительно удалось оставить позади все тревоги и хорошо отдохнуть. Молли понравилось ездить верхом. Это было непросто, однако Майкрофт оказался хорошим учителем, так что вскоре она почувствовала себя довольно уверенно. Пообедали они в небольшом кафе, а потом ещё долго гуляли, наслаждаясь безветренной, очень комфортной погодой. Сейчас, оставив Молли отдыхать у камина, Майкрофт готовил ужин, и доносившиеся с кухни запахи сулили что-то поистине необыкновенное.

— Боже, Майкрофт, как же это вкусно… — Молли повторила это уже, наверное, в сотый раз, но ей было всё равно. Еда буквально таяла у неё во рту. Это был самый вкусный ужин в её жизни.

Майкрофт улыбнулся, доливая вина в их бокалы.

— Я рад, что тебе нравится.

— Где ты так научился готовить? — прожевав очередной кусочек, спросила она.

— Ты ведь помнишь, я рассказывал тебе про свою бабушку, — сказал он.

Молли вдруг почувствовала себя очень глупо.

— Да, конечно, но… То есть, я думала, она умерла, когда тебе было десять… — слегка покраснев, проговорила она.

Его лицо на мгновение изменилось, но в следующую секунду снова стало прежним.

— Да, — кивнул Майкрофт. — Но я часто наблюдал за ней, когда она готовила во время визитов к нам. А ещё она оставила мне свою записную книжку. Там было много полезных советов, которые могут пригодиться в готовке. Ты же знаешь, у нашей семьи есть французские корни, так что многие её кулинарные секреты связаны с традициями французской кухни.

Молли сглотнула и быстро взяла свой бокал, не поднимая глаз. Французские корни. Конечно, она этого не знала. И откуда ей было это знать? Лишь в какой-нибудь совершенно иной, альтернативной реальности можно было бы вообразить, что Шерлок поделится с ней подобной информацией.

Её замешательство, конечно, не осталось незамеченным Майкрофтом.

— О, — сказал он. — Это был неосмотрительный комментарий, прости. Я никогда тебе об этом не говорил — было глупо предположить, что тебе это известно.

Он встал, чтобы убрать тарелки. Пока он складывал их в раковину, стоя спиной к столу, Молли для храбрости сделала ещё один глоток вина, а затем проговорила:

— Майкрофт, я… Я хотела поблагодарить тебя за этот день. Всё было так здорово. Я ещё никогда так хорошо не проводила время.

Он повернулся к ней; на его губах была улыбка.

— Я очень рад, дорогая. Я тоже никогда не чувствовал себя так хорошо.

Молли, однако, сказала ещё не всё.

— Ты чудесный, знаешь, — промолвила она. — Я очень счастлива с тобой. Мне очень повезло.

Майкрофт подошёл к ней.

— Это мне с тобой повезло, — он наклонился и поцеловал её в лоб. — Ты удивительная женщина, Молли.

Удивительная, повторила про себя она. Никогда бы себя так не назвала.

— Что ж, надеюсь, мне ещё есть чем тебя поразить, — Майкрофт подошёл к духовке. — Ибо на десерт у нас яблочная шарлотка. Только предупреждаю: тебе придётся съесть бóльшую её часть в одиночку. Я от сладкого мгновенно растолстею, и ты перестанешь меня любить.

Молли закатила глаза.

— Нет такой реальности, в которой я перестану тебя любить, Майкрофт Холмс.

После пары недель совместной жизни Молли уже не могла вспомнить, как она жила раньше, до встречи с Майкрофтом. Теперь она ни о чём не волновалась, не загадывала на будущее, не переживала по пустякам. Жизнь текла спокойно и размеренно, и если бы она вдруг закончилась, Молли ни о чём бы не пожалела — она бы умерла счастливой. Она была словно маленьким корабликом, который раньше носился по морям и океанам, не в силах приткнуться ни к какому берегу, а теперь прибыл в тихую гавань, где наконец-то обрёл дом. Осень медленно растаяла в зиме, а в их жизни всё было по-прежнему. Они работали, выезжали на выходные за город, часто обедали и ужинали вместе. В их мире больше никого не было. Конечно, коллеги Молли видели, как Майкрофт забирает её с работы, но больше об их связи никто не знал. За все эти месяцы она ни разу не видела Шерлока. Он приходил в больницу, но всегда выбирал время так, чтобы не пересекаться с Молли, и она была ему за это благодарна. Ей не хотелось его видеть. Ей никого не хотелось видеть. Если бы кто-то из близких узнал о том, что они с Майкрофтом живут вместе, это слишком бы всё усложнило. Им обоим нужно было провести это время наедине друг с другом, прожить каждую секунду, чтобы всё запомнить и ничего не потерять. Всё остальное и все остальные не имели значения.

Подошёл к концу январь. Вечером промозглого, особенно холодного дня, вернувшись домой после ужина, Майкрофт обратился к Молли, когда они зашли в спальню:

— Солнышко, мне нужно тебе кое-что сказать.

Её сердце ёкнуло, но она быстро взяла себя в руки.

— Да? — она села на постель, машинально отстегнув застёжку серебряного браслета.

— Дорогая, мне нужно будет уехать на неделю, — он селя рядом и взял её ладонь в свою. — В США. Рабочая поездка. Обычно я никогда никуда не езжу, но в данном случае… Ты знаешь: в связи со сменой администрации в Вашингтоне наши отношения с американцами несколько… усложнились. Боюсь, моё присутствие необходимо.

Молли вдруг стало холодно.

— На неделю?.. — проронила она.

— Да, всего на неделю. Ничего опасного, я обещаю. Тебе не стоит волноваться. Невыносимо думать о том, что ты останешься одна, но если бы я мог…

— Что ты такое говоришь — я взрослая женщина и могу сама за собой присмотреть, — она нервно рассмеялась, и сразу же почувствовала себя ужасно: за смехом явственно проступили еле заметные нотки истерики. — Конечно, я буду скучать, но это твоя работа, ты же не можешь… К тому же, это всего неделя, это недолго…

— Да, ты права, — согласился Майкрофт. Немного помолчав, он сказал:

— Мой ассистент за тобой присмотрит. Если что-то случится, ты всегда можешь обратиться к ней. И звони мне в любое время. Обещаешь, что будешь звонить?

— Конечно, обещаю… — прошептала Молли. Майкрофт притянул её к себе, и она прижалась к нему, изо всех сил стараясь, чтобы хватка её пальцев на его пиджаке не выглядела слишком отчаянной. Это же неделя. Это же всего неделя.

* * *

В ту ночь, когда впервые за долгое время, за целую вечность, она лежала в постели одна, Молли долго не могла заснуть. Ей было страшно. Это было очень-очень глупо, но ей было страшно. Одиночество внушало ей физический ужас, от которого её тело ломило, она чувствовала себя совершенно разбитой и не могла пошевелиться. Что бы она ни говорила себе, какие бы аргументы ни проводила, ей было трудно дышать. Его не было рядом. Его не было рядом, и её тело отказывалось жить. Она задыхалась. Его присутствие было её кислородом, и теперь она задыхалась.

Усталость взяла своё, и Молли всё же заснула, но осознать этого она не смогла. Ей опять, как и в ночь после их первого свидания, приснился кошмар. Она снова бежала за Майкрофтом, и её ступни снова были стёрты до крови. Чаща вокруг них становилась всё гуще, ветви хлестали её по лицу, но она упрямо продолжала бежать. И вдруг она поняла, что начинает его догонять. Всё ближе и ближе. Вот уже она может дотронуться до него, коснуться его плеча, заставить его остановиться. Но как только её пальцы ощутили ткань его пиджака, и он обернулся, Молли закричала от ужаса. Вместо лица Майкрофта, такого знакомого и любимого, она увидела страшную, уродливую маску. Это была гримаса чудовища, испачканная грязью и кровью. Это было самое страшное существо, что она когда-либо видела. Немой вопль, застывший в её горле, разрывал её изнутри, и Молли резко проснулась.

Дрожь, охватившая её, была невыносимой. Молли всхлипывала, сминая пальцами одеяло и вжимаясь в мокрую от слёз подушку. Несколько минут она лишь дрожала, не в силах пошевелиться. Сон был таким реальным, что ей казалось, от ужаса она умрёт. Только через какое-то время Молли смогла дотянуться до тумбочки и взять телефон. Было пять часов утра. Майкрофт наверняка уже лёг спать, но если Молли не услышит сейчас его голоса, у неё разорвётся сердце. Ей нужно знать, что с ним всё в порядке.

Гудки не прозвучали и двух раз, как он снял трубку.

— Дорогая?.. — его голос был обеспокоенным. — Дорогая, всё в порядке?

— Прости, ты, наверное, спишь… — она не смогла подавить вырвавшийся откуда-то изнутри всхлип.

— Нет, я ещё не ложился… — теперь он был встревожен не на шутку. — Молли, что произошло?

Сдерживаться было бесполезно — рыдания вырвались на свободу, не встречая никаких препятствий.

— Майкрофт, прости, я такая дурочка… Мне кошмар приснился, а тебя нет рядом, и…

Он не дал его договорить.

— Молли, позвони Антее. Она пока присмотрит за тобой, а я сейчас же выезжаю.

Она перепугалась.

— Ты что, не надо возвращаться из-за меня… Пожалуйста, только не это… Я не смогу, я… Я не могу сорвать твою поездку…

— Молли, для меня нет ничего важнее тебя. Если тебе плохо, я не могу оставаться здесь, пока ты страдаешь в одиночестве. Позвони Антее, и…

— Майкрофт, нет, послушай меня. Мне было плохо, да, но… Мне просто нужно было услышать твой голос. Прости, я говорю, я такая дурочка. Назвала себя взрослой женщиной, а теперь…

На другом конце провода помолчали.

— Дурные сны это не глупости, — промолвил Майкрофт. — Ты правильно сделала, что позвонила. Мне следовало… лучше тебя подготовить. Прости меня.

— Нечего прощать, Майкрофт… — прошептала Молли. — Я сама не понимала, как много твоё присутствие для меня значит. Со мной всё будет в порядке, обещаю. И ты… ты тоже береги себя.

— Конечно, любимая. Я обязательно к тебе вернусь, вот увидишь.

* * *

Чтобы отвлечься от дурных мыслей и занять себя, эту неделю, проведённую в одиночестве, Молли работала в две смены. Поэтому сил у неё хватало лишь на то, чтобы добраться до дома, рухнуть на постель и проспать те несколько часов, что оставались у неё на сон. С Майкрофтом они созванивались каждый день, но разговаривали от силы десять минут — он был занят почти всё время, да и разница в часовых поясах играла свою роль. Молли чувствовала, что все эти дни она не жила, а лишь существовала, но кошмары ей больше не снились, и это уже казалось ей благословением.

Майкрофт возвращался ранним утром в субботу, и на этот день Молли заранее взяла себе выходной. Она хотела встать раньше, чтобы успеть приготовить завтрак, но за эти дни она так сильно себя измотала, что проспала будильник и встала только тогда, когда услышала, как закрылась входная дверь в квартиру.

— Майкрофт, — только и сказала она. Усталость как рукой сняло, и Молли, как была, в пижаме и с растрепанными волосами, выбежала в коридор.

— Ты вернулся! — она бросилась ему на шею, и Майкрофт, приподняв её от пола, закружил её вокруг себя.

— Родная, как же я скучал… — он поставил её на пол и зарылся лицом в её волосы.

— Я тоже скучала… — от знакомого запаха у неё слегка закружилась голова. — Больше так не делай, ладно?.. Если тебе опять нужно будет поехать в командировку, возьми меня с собой…

— Я больше никогда тебя не оставлю, обещаю, — Майкрофт несколько раз поцеловал её в голову и отстранился, словно желая лучше её разглядеть. Молли смотрела на него, не отрываясь, желая вспомнить каждую чёрточку его лица.

— Ты голодный, наверное — тебе нужно позавтракать, — словно опомнилась она, только сейчас осознавая, что проспала будильник.

— Ты всегда первым делом хочешь меня накормить, — пошутил Майкрофт. — Пойдём, у меня есть для тебя кое-что.

Он взял её за руку, и они вошли в спальню. Сев на кровать, Майкрофт посадил Молли к себе на колени, а затем достал из внутреннего кармана пиджака маленькую коробочку.

У Молли пересохло во рту. Сердце на полсекунды остановилось, и она была уверена — Майкрофт заметил, как у неё задрожали руки.

Прикусив язык, чтобы не благодарить сразу же — она не знала, какой реакции потребует то, что находится внутри — Молли взяла у него коробочку и открыла её.

Внутри лежал серебряный кулон на цепочке.

— Какая красота… — прошептала Молли, легонько касаясь украшения кончиками пальцев. — Спасибо большое, Майкрофт, не стоило…

— Конечно, стоило, и ещё как, — он поцеловал её в висок. — Я ещё кое-что тебе привёз. Новое платье, две пары туфель, новый шарф. Если ты не голодная, распакуем всё сейчас, и сразу же примеришь.

— Ты что, с ума сошёл?.. — Молли провела тыльной стороной ладони по его волосам; глаза её улыбались.

— Конечно, сошёл, — Майкрофт поцеловал её ещё раз. — Так как насчёт примерки? Потом позавтракаем и поедем за город. Судя по тому, что докладывала мне ассистент, в последнее время ты слишком много работала.

— Никуда от тебя не скрыться, — она отвела взгляд, но улыбнулась.

— Тебе разве это не нравится?

— Нравится, конечно. Потому что никуда я скрываться не собираюсь.

* * *

На этот раз им не хотелось утруждать себя излишней активностью, поэтому они поехали за город, просто чтобы погулять и спокойно провести время. Утром в воскресенье, после завтрака, Майкрофт предложил Молли прогуляться в небольшом парке. Было свежо, но не очень холодно, так что когда им попалась скамейка вдали от дорожки, Молли согласилась немного передохнуть. У неё мелькнула мысль, что эта сдержанная, чисто английская местность очень им подходила — ему, в его привычном строгом облачении, и ей, в новом чёрном пальто, перчатках в тон, платье ниже колен и изящных полусапожках.

— Здесь очень тихо, — проговорила Молли, когда они сели.

— Почему же ещё мы ездим именно сюда? — с улыбкой проговорил Майкрофт.

Молли рассмеялась.

— Да, конечно — и как я могла не подумать об этом?

Они помолчали некоторое время. Майкрофт сидел, положив ногу на ногу, и его пальцы в кожаных перчатках слегка поигрывали ручкой зонта.

— Ты заметила дом через два участка от нашего? — внезапно повернул он голову в её сторону.

Молли кивнула.

— Да. Я подумала, что там, наверное, очень здорово жить. Много земли рядом с домом. Сад летом должен выглядеть просто чудесно. Его хозяевам очень повезло.

— Ну, с этим не совсем можно согласиться, — проговорил Майкрофт.

С непониманием она на него посмотрела.

— Дом продаётся, — пояснил он. — Вместе с участком, конечно же.

— О, — сказала Молли. — Печально это слышать.

— Печально? — повторил Майкрофт.

— Кто знает, кем будут новые хозяева. Может быть, они зальют всё этим ужасным бетоном и всё испортят.

— Не бойся, не зальют.

— Почему ты так уверен? — она рассмеялась, сама не зная почему.

— Потому что я намерен его купить, а в мои планы никакой бетон не входит.

Молли несколько секунд не знала, что сказать.

— О, — повторила она. — Это… это очень дорогое приобретение… Наверное.

— Не бойся, это не проблема, — Майкрофт чуть приподнял зонтик от земли, разглядывая его кончик. — И я надеюсь, что ты согласишься его обставить и заняться его внутренним обустройством.

О Боже, подумала Молли. Дом. Он купил дом и хочет, чтобы она его обустроила. Но это же…

К счастью, от дальнейших размышлений он её избавил.

— Молли, дорогая, — Майкрофт аккуратно положил зонт вдоль скамейки, за их спинами, и развернулся к ней. — Я знаю, мы вместе не так давно, и, возможно, тебе покажется, что я слишком тороплю события, однако, как ты знаешь, неопределённые состояния мне чужды, и… — Он посмотрел ей в глаза. — Я уже достаточно прожил, чтобы ждать чего-то, в чём нет никакой необходимости. Я знаю, мне нечего тебе предложить, но я люблю тебя и сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Поэтому я спрашиваю тебя, не окажешь ли ты мне честь стать моей женой.

Молли, не мигая, смотрела ему в глаза. Она совершенно потеряла дар речи.

— Прости, я, наверное, должен сделать это, как полагается, — Майкрофт запустил руку во внутренний карман пальто и достал оттуда небольшую коробочку. Сняв перчатки, он положил их рядом, а затем, к полному смятению Молли, которое ей удавалось подавлять лишь нечеловеческим усилием воли, опустился на одно колено, прямо на землю.

— Молли Хупер, — он открыл коробочку, и её взору предстало скромное, но явно дорогое серебряное кольцо. — Вы выйдете за меня замуж?

Молли смотрела на него, и в первые секунды у неё в голове была пустота. А затем ей стало тепло и одновременно грустно. Они и так уже жили как муж и жена. С самого рождения они были предназначены друг другу, и предложение руки и сердца ничего не могло в этом изменить. С другой стороны… С другой стороны, он предлагал ей стать Молли Холмс. Войти в его жизнь на полных правах. А это меняло всё.

— Да, Майкрофт, — промолвила она. — Да, я выйду за тебя замуж.

Осторожно он вытащил украшение из коробочки. Молли сняла перчатку, и он надел ей кольцо на безымянный палец, а затем поцеловал её руку.

— Садись, замёрзнешь… — тихо попросила она. Майкрофт сел рядом с ней, и они обнялись.

Странно, подумала Молли. Она совсем иначе себе это представляла. Она думала, что будет прыгать от радости, и счастье захлестнёт её с головой. Вместо этого она ощущала лишь тихую грусть, а ещё решимость. Она станет ему хорошей женой. И горе тому, кто попытается причинить ему боль. Потому что она этого ни за что не допустит.

* * *

— Мама!.. Мама!

Молли вздрогнула. С этими размышлениями она позабыла обо всём на свете и так и не прочла ни строчки из романа.

— Что такое, солнышко? — она улыбнулась сыну, закрывая книгу.

— Мамочка, это тебе! — Уильям, сияя, протягивал ей букет цветов. Молли приняла подарок и наклонилась, чтобы поцеловать мальчика в лоб.

— Спасибо тебе родной, очень красиво.

Филипп в своей коляске лишь фыркнул и недовольно поджал губки. Впрочем, наверное, это Молли только показалось.

— Ну что, ты проголодался? — она чуть пригладила растрепавшиеся волосики Уильяма.

Мальчик помотал головой.

— Не очень. Я хочу читать! — в его глазах загорелся энтузиазм.

— Что ж, значит, пойдём читать, — решила Молли и встала. — Какую книжку прочтём дома?

— Сказки! — воскликнул Уильям.

— Сказки? Отличный выбор, — Молли положила книгу в багажное отделение коляски и приколола цветы к её ручке. — Как ты думаешь, Филиппу понравится?

— Точно понравится! — уверенно заявил Уильям.

Филипп накуксился и заплакал.

Когда сегодняшняя порция сказок была прочитана (с активным содействием со стороны самого Уильяма), Молли накормила старшего сына обедом и уложила спать на дневной сон. Пообедав сама, она взяла на руки Филиппа, надеясь, что и младший из сыновей соизволит немного поесть.

Филипп, видимо, исчерпал свой дневной запас недовольства — наплакавшись во время возвращения домой, он затих, а сейчас спокойно взял грудь и принялся воспитанно кушать. Пользуясь редкими минутами тишины и покоя, Молли села в кресло в гостиной, мягко прижимая к себе ребёнка. Взгляд её, скользнувший по комнате, упал на этажерку, где стояли несколько семейных фотографий в рамках. Особое место в композиции занимало их с Майкрофтом портретное изображение во весь рост — снимок, сделанный сразу же после венчания.

После того, как он сделал предложение, они не стали затягивать со свадьбой — никому из них этого не хотелось. Молли улыбнулась, вспомнив, как Майкрофт впервые завёл разговор об организации этого торжества. Сдержанно и с достоинством он поинтересовался, сколько гостей она намерена пригласить, и был удивлён, когда она сказала, что хочет сделать всё «максимально камерно».

— Вот как? — промолвил он, слегка приподняв бровь.

Молли это позабавило.

— А ты думал, я захочу закатить вечеринку на двести человек?

— Нет, почему. Просто мне казалось, что «камерные» свадьбы это не совсем то, о чём… — Майкрофт слегка покраснел, но договорил, — о чём мечтают женщины.

— Неужели? — настала её очередь приподнимать брови. — Что ж, мистер Холмс, вы будете удивлены, когда узнаете, о какой свадьбе мечтает такая женщина, как я.

Он напрягся, но это было едва заметно.

— И о какой же?

— О свадьбе с любимым мужчиной, дурачок, — Молли легонько чмокнула его в лоб. — Это единственное, что мне нужно. Не хочу никакой шумихи.

Майкрофт, не изменяя своей сдержанности, лишь кивнул, однако Молли могла поклясться, что её ответом он был чрезвычайно доволен.

Впрочем, вскоре оказалось, что кое-что организовать всё же придётся. Молли записалась в парикмахерскую, где ей заплели волосы, как ей хотелось (в причёску по моде поздневикторианской эпохи были вплетены белые ленточки, а дополнительным украшением служило несколько простых, но изящных заколок). Она купила новые туфли на крошечном каблучке, а также белые подвязки. Но самым главным, конечно, было платье. Майкрофт настоял, что оплатит все расходы в качестве свадебного подарка, поэтому Молли решила воспользоваться этим и обратилась к портнихе, которая и сшила для неё платье. Очень простое — скрывавшие плечи кружева были единственной заметной деталью — оно дополнялось небольшим шлейфом и длинной фатой, о которой Молли всегда мечтала. Завершала её образ диадема с драгоценными камнями — ещё один подарок от будущего мужа. Взглянув на себя в зеркало во время последней перед церемонией примерки, Молли ахнула. Она выглядела как принцесса из сказки. Действительно, такую свадьбу стоило ждать всю жизнь.

Поскольку родители умерли, Молли некому было вести к алтарю, и она попросила об этом инспектора Лестрейда. Он к тому времени уже знал о её связи с Майкрофтом, как знал, разумеется, и Шерлок. Присутствие Грега компенсировало тот факт, что у Молли не было подружки невесты. Когда-то давным-давно она думала о том, как пригласит на эту роль Мэри Ватсон, и теперь ей не хотелось занимать кем-то другим место трагически погибшей подруги. Она думала также о том, чтобы пригласить на свадьбу Джона, но по комментариям Грега поняла, что доктор не ладит с Майкрофтом, и отказалась от этой идеи.

В назначенный час, солнечным субботним днём инспектор на своей машине привёз Молли к церкви. Она сняла прикрывавшую плечи кофту и вышла на свежий воздух. Было довольно прохладно, но из-за волнения Молли этого не замечала.

Лестрейд закрыл машину и, обойдя её спереди, с улыбкой посмотрел на Молли.

— Ты выглядишь потрясающе, — проговорил он.

Нервный смешок стал ему ответом.

— Ты так думаешь? Это хорошо, потому что я чувствую себя ужасно. Подержи, пожалуйста, — она подала ему букет и перекинула часть фаты через голову, так, чтобы она закрывала её лицо.

— О Боже… — пробормотала Молли. Забрав у Грега букет, она сделала глубокий вдох и уже хотела сказать, что она готова, как вдруг послышался знакомый голос.

— Молли, ты неотразима — мой брат будет ослеплён.

Обернувшись, они с инспектором увидели, как к ним приближается Шерлок Холмс собственной персоной — в чёрном костюме-тройке и с белой розой в петлице. Молли улыбнулась, но была рада, что полупрозрачная фата скрывала её лицо.

— Шерлок, — сказал Грег. — Точен как часы.

— Спасибо за намёк, инспектор, но отравители по расписанию не ловятся. Прошу меня простить, — он слегка склонил голову в сторону Молли.

— Ничего страшного, ты как раз вовремя, — проговорила она. Шерлок не отрывал от неё пронзительного взгляда своих бледно-голубых глаз, и Лестрейд кашлянул.

— Что ж, я пойду, скажу, что мы готовы, — он кивнул Молли и скрылся в церкви.

Шерлок смотрел на неё ещё пару секунд, а затем проговорил:

— Молли, я очень рад за тебя. Если кто-то и заслуживает тебя, то это только мой брат.

Молли чуть усилила хватку пальцев на свадебном букете и всё же сказала, глядя на него снизу-вверх сквозь переливающуюся на свету ткань:

— Да. Я думаю, ты прав.

Шерлок не дрогнул, но было видно, что её намёк он понял слишком хорошо.

— Ты ведь так и сказал, — продолжила, неожиданно для себя, Молли. — Сказал, что надеешься, что я буду счастлива. Тогда, когда вернулся в Лондон. Твои слова сбылись.

Он помолчал, а потом осторожно положил ладонь на её запястье.

— И я бесконечно рад, что это так, — тихо сказал Шерлок, а затем легонько поцеловал её в лоб сквозь фату. Молли почувствовала, как внутри у неё что-то ёкнуло, но, к её удивлению, после его поступка её волнение немного улеглось.

— Шерлок, — негромко позвал стоящий на ступенях церкви Грег. — Пора начинать.

Младший Холмс слегка сжал ладонь будущей невестки, а затем вновь ей улыбнулся.

— Да, конечно, — с этими словами он отпустил её и скрылся в церкви. Молли, сделав ещё один глубокий вдох, подошла к инспектору, который галантно подал ей руку.

Новая жизнь начиналась.

* * *

После церемонии венчания и фотосессии в парке рядом с церковью молодожёны и два свидетеля отправились на небольшой обед в одном из дорогих лондонских ресторанов. Волнение, не отпускавшее Молли с самого утра, немного утихло, но никуда не ушло. Случившееся не укладывалось у неё в голове. Церемония состоялась около часа назад, но Молли уже всё позабыла. Воспоминания были вытеснены одним невероятным фактом, что никак не укладывался у неё в голове. Она теперь жена. Маленькая, незаметная Молли Хупер теперь вовсе не Молли Хупер, а Молли Холмс, супруга самого влиятельного в Соединённом королевстве государственного служащего. Она к этому никогда не привыкнет. Точно не привыкнет.

И Майкрофт. Что-то в нём изменилось, это она могла сказать наверняка. Он и раньше смотрел на неё внимательно, уважительно и с бесконечной любовью, но теперь… Теперь в его глазах было что-то ещё. Молли не могла точно сказать, что это было, но отныне знала совершенно точно: он готов отдать за неё жизнь и сам забрать чужую, если это будет необходимо для её безопасности. Она была абсолютным центром его Вселенной, самым важным, что в ней было, и от этого у Молли подкашивались ноги и сбивалось дыхание. Быть самой важной для самого главного человека в правительстве — это была задача, требующая большого мужества.

Разговор за обедом она в основном вела с Шерлоком и Грегом. Майкрофт по большей части молчал, слушал и смотрел на жену, не в силах отвести от неё глаз. Поскольку их встреча проходила неформально, тост был предложен всего один, в самом начале обеда, и никакой речью не сопровождался (предложивший его Грег очень точно уловил теперешнее состояние Молли). Однако ближе к концу мероприятия слово неожиданно попросил Шерлок. Молли сглотнула и под столом взяла за руку Майкрофта. Это произошло машинально, словно по инерции, но Молли не ошиблась — судя по ответному пожатию, это было тем, чего желал в тот момент он сам.

— Я хотел бы сказать пару слов, если вы не против, — Шерлок встал и взял свой полупустой бокал. — Сегодня произошло нечто очень важное, событие, равного которому в моей жизни никогда не было и не будет. Мой старший брат и мой хороший друг стали мужем и женой. Всю жизнь они заботились о других, забывая о себе, и сегодня эта несправедливость наконец-то была устранена. Поэтому я хочу пожелать вам больше думать о себе и просто быть счастливыми. Теперь вы должны жить для себя, а все трудности, что возникнут у вас на пути, вы всегда сможете разрешить с помощью друзей. Будьте счастливы.

Он приподнял бокал, и остальные последовали его примеру. Молли заметила, как Майкрофт слегка кивнул брату в знак благодарности, но это был единственный раз, когда один из них проявил какие-либо эмоции в отношении другого в связи со свадьбой старшего из братьев. По крайней мере, единственный раз, когда при этом присутствовала Молли. Так или иначе, дальнейшее развитие событий ей предстояло наблюдать уже в качестве полноправного члена семьи.

Обед закончился ближе к вечеру. Попрощавшись с Шерлоком и Грегом, Молли и Майкрофт сели в заранее нанятый автомобиль.

— Куда поедем? — полюбопытствовала Молли, поправляя платье, чтобы оно не помялось.

Майкрофт загадочно улыбнулся.

— Домой.

— Домой? — переспросила она. — К тебе домой?

— К нам домой, дорогая, — Майкрофт поцеловал её в лоб, и они поехали.

Молли думала, они поедут к нему, и была удивлена, когда машина направилась в противоположную часть города. Однако развивать эту мысль она не стала — всё происходящее в этот день пока ещё было слишком призрачным, слишком нереальным, чтобы Молли могла полностью осознать случившееся.

Вскоре машина повернула в один из недавно застроенных спальных районов города. Примерно через минуту она остановилась перед двухэтажным домом с гаражом и небольшим садиком.

— Ну вот, приехали, — сказал Майкрофт и вышел из машины. Через несколько секунд он открыл дверь и помог Молли выйти. Как только дверца захлопнулась, машина бесшумно уехала в неизвестном направлении.

— Майкрофт… — только и сказала Молли. Она не сводила глаз с дома, постепенно впитывая в себя осознание происходящего.

— Пойдём, дорогая, — он подал ей руку, и они поднялись по ступенькам. Майкрофт достал из внутреннего кармана пиджака ключ и открыл дверь, но затем слегка замешкался.

— Впрочем, наверное, это нужно сделать так, — с этими словами он легонько подхватил её на руки и только после этого зашёл в дом.

От неожиданности Молли успела лишь ойкнуть. В комнате — точнее, гостиной, — в которой они очутились, царил полумрак. Молли хотелось поскорее всё рассмотреть, но ей так нравилось, когда Майкрофт держал её на руках…

— Вот, теперь всё по правилам, — осторожно он поставил её на пол, а затем зажёг свет.

Они стояли посередине просторной гостиной. Слева — камин и пара кресел, справа — диван, несколько стульев, журнальный столик, этажерка. Впереди Молли видела очертания столовой, из которой можно было пройти на кухню.

— Майкрофт… — снова сказала она. Это было единственное, что она сейчас могла произнести.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — промолвил он, осторожно беря её сзади за плечи. — Теперь это наш дом.

— Наш дом? — она обернулась. В глазах её было смятение. — Но как же… как же твой особняк?..

— Я всё продал, дорогая. И очень выгодно, раз уж на то пошло. Хватило денег и на загородный дом, и на этот. И на обустройство осталась ещё приличная сумма. На втором этаже три комнаты, обставлена пока только одна, так что…

Было видно, что эта перемена радовала его, но Молли отчего-то почувствовала грусть. Из того, что она узнала о нём за всё это время, было ясно, что Майкрофт был когда-то очень привязан к тому громадному дому. Там ведь была библиотека, несколько огромных спален, а ещё настоящий домашний кинотеатр. И он от всего этого отказался ради… ради неё.

Её настроение не ускользнуло от него.

— Что такое, солнышко? — он провёл тыльной стороной ладони по её лбу, и вдруг на его лице мелькнула тень. — Не нравится?..

— Ты что, конечно, нравится, — она взяла его ладонь обеими руками. — Но, Майкрофт, тот дом… Он ведь так много для тебя значил…

— Молли, теперь важно только то, что значишь для меня ты, — он осторожно коснулся губами её ладони. — Теперь ты — мой дом, и мне будет хорошо только там, где мы будем вместе. Мне показалось… Мне показалось, здесь очень уютно. Этот дом, он нам подходит. Сейчас ведь есть только мы, а не ты и я по отдельности. Зачем мне жить в доме, который принадлежит кому-то другому?

Молли смотрела на него не отрываясь. Наконец-то она почувствовала, что сегодня произошло. Он так просто об этом сказал. Теперь они больше не существовали по отдельности. Теперь они всегда будут вместе. В этом и заключалась та перемена, что с ними сегодня случилась. Больше не было «меня». Отныне всегда будут «мы».

— Дом просто чудесный, — прошептала она. — Спасибо, Майкрофт. Я очень счастлива и очень тебя люблю.

— А я очень люблю тебя, — он наклонился и поцеловал её в губы. — Миссис Холмс, — добавил с улыбкой он, когда они отстранились.

Молли почувствовала, что краснеет.

— Миссис Холмс, — повторила она и рассмеялась. — Звучит… волшебно.

— Неужели?.. — он приподнял бровь; в глазах его играли весёлые искорки.

— И что ты дразнишься? — Молли поняла, что начала краснеть ещё больше. Пусть они уже были близки раньше, теперь, когда они стали мужем и женой, всё будет совсем иначе.

— Пойдём, посмотрим на второй этаж, — Майкрофт снова подхватил её на руки. — Можно принять ванную. И потом… посмотреть на спальню.

Молли ничего не ответила, но глаза её улыбались.

* * *

Медовый месяц они провели в Париже. Когда Майкрофт спросил, куда она хочет поехать, Молли не размышляла ни секунды. Это была её давняя романтическая мечта — провести медовый месяц в Париже. Они оба взяли отпуск, и на две недели мир вокруг них словно перестал существовать.

Первые недели после возвращения они привыкали к новой жизни, но это было не так сложно, как Молли думала поначалу. За время, пока они жили у неё, они оба успели привыкнуть друг к другу, так что теперь им было проще. Основным вызовом в таких условиях была жизнь в новом доме, но к ней Молли привыкла довольно быстро. Она сама не заметила, как по-хозяйски быстро взяла под контроль обустройство их жизни. Она руководила ремонтом в двух гостевых спальнях на втором этаже и в ванной комнате на первом, слегка изменила декор столовой, осуществила необходимые усовершенствования на кухне. Майкрофт был рядом, поддерживал её, но особо не вмешивался. Вскоре она поняла, что ему доставляет удовольствие видеть, как она становится хозяйкой дома и обустраивает их семейное гнездо. Ремонт в загородном доме также был в разгаре, но Молли справлялась со всем, одновременно с этим не пренебрегая и своими обязанностями в больнице. Временами она бралась даже за готовку, но постепенно процесс приготовления пищи всё больше переходил под «юрисдикцию» Майкрофта (кроме тех нередких случаев, когда они ужинали не дома).

Так прошло несколько недель. Однажды днём, вскоре после обеда, Молли вернулась в морг из лаборатории, чтобы провести вскрытие, и не успела она приступить к делу, как внезапно её вызвали к заведующему отделением. Проведя несколько минут в его кабинете (дело касалось смерти одного из пациентов больницы, вскрытие которого Молли провела два дня назад), она вернулась в морг, мыслями погружённая в прошедший разговор. Машинально она надела перчатки, подготовила тело, достала инструменты. Она уже собиралась сделать первый надрез, как вдруг ей в ноздри ударил резкий, взявшийся из ниоткуда запах. Он был настолько сильным, что Молли зажмурилась, приложив тыльную сторону ладони ко лбу. Не понимая, что происходит, она попыталась сделать глубокий вдох, чтобы прийти в себя, но ей стало лишь хуже. К горлу подступила тошнота, в глазах всё потемнело. Молли почувствовала, как по лицу заструился пот. Она хотела взяться за край стола, чтобы удержать равновесие, но её пальцы, повиснув в воздухе, ни за что не смогли зацепиться. С трудом разлепив отяжелевшие веки, Молли с ужасом осознала, что сидит на полу, и коллега-патологоанатом суёт ей под нос пропитанную нашатырным спиртом ватку, по ощущениям Молли, совсем ничем не пахнущую.

Примерно через полчаса Молли сидела в кабинете терапевта, к которому её отвёл заведующий отделением. Проведя первичный осмотр, врач настоял на том, чтобы взять у Молли анализы. Ещё с трудом соображая, она подчинилась, не думая о том, как это ей поможет. Резко вернули её в реальность лишь следующие слова врача:

— Миссис Холмс, примите мои поздравления. Вы беременны.

— Что? — пискнула Молли, чуть не падая со стула.

— Вы ждёте ребёнка, миссис Холмс, — терпеливо повторил врач. — Вы будете наблюдаться у нас, я так понимаю?

— Наблюдаться? — тупо повторила Молли. Ну и глупо же она сейчас выглядит — с выпученными глазами, бледная как смерть. — Да, конечно, вы правы…

— Тогда я запишу вас на УЗИ. Срок ещё маленький, но в этот период малыш требует особого внимания. Вас не тошнит по утрам?

— Нет… — Молли помотала головой. — А вы… Вы уверены?..

— Да, миссис Холмс, ошибки быть не может. Впрочем, вы и сами знаете — симптомы могут проявляться по-разному. В любом случае, я запишу вас на УЗИ. Придёте ко мне на следующей неделе. И я поговорю с заведующим вашего отделения. В вашем положении лучше воздержаться от переутомления и излишних нагрузок.

Покинув кабинет терапевта, Молли села на скамейку в конце коридора. Пару минут она тупо смотрела на листочек, что дал ей врач — напоминание о предстоящем на следующей неделе новом визите.

Она ждёт ребёнка. Только теперь она это осознала. Она ждёт ребёнка. У неё будет ребёнок. Маленький новый человечек. Маленькая новая жизнь.

Молли поняла, что слёзы заливают ей лицо, когда руки задрожали, и написанные отрывистым почерком слова поплыли перед глазами. Теперь она поняла, что с ней случилось. Паника. Она ещё не знала о том, что беременна, а её тело уже отреагировало и впало в панику. Сейчас ужас снова захлестнёт её с головой, и она не сможет пошевелиться от страха.

Нет, как же глупо она себя ведёт. Словно пятнадцатилетняя школьница, «залетевшая» после первого «перепиха», а не взрослая замужняя женщина. Но дело же было в этом, верно? В замужестве. А точнее, в муже. В муже, с которым они никогда, ни разу за все те месяцы, что были вместе, не обсуждали возможность заведения детей. Два взрослых человека, что жили вместе и ни разу не спросили друг у друга, хотят ли они малыша. И что они будут делать, если он появится.

Молли беззвучно плакала несколько минут, пока у неё не закончился воздух, и не осталось никаких сил. Нужно было сходить в туалетную комнату и умыться, но сначала ей необходимо было вновь обрести возможность дышать и унять дрожь. С работы её на сегодня уже отпустили, так что торопиться ей некуда.

Медленно, по стенке, Молли добралась до туалетной комнаты и привела себя в порядок. Вернувшись в раздевалку, она достала телефон и связалась с водителем, которому она могла позвонить в случае чрезвычайной ситуации.

— Мистер Дэвис?.. Это миссис Холмс. Простите за беспокойство — я хотела узнать, не можете ли вы заехать за мной часа через полтора?.. Нет, не на работу, в торговый центр. Меня отпустили пораньше, и я бы хотела немного пройтись по магазинам, — Она назвала адрес. — Спасибо большое, я очень вам благодарна.

Упомянутый Молли торговый центр находился недалеко от больницы, так что добралась она очень быстро. Вообще, идея это была так себе — «нормальную» одежду сейчас покупать не было смысла, а ту, другую, «особенную» — слишком рано, так что… С другой стороны, решила Молли, женщина всегда найдёт себе занятие в торговом центре. Поэтому она купила пару новых перчаток, блеск для губ и несколько летних шарфов, к приближающемуся сезону. Затем она зашла в продуктовый магазин, где купила свежих овощей и рыбу — раз уж она сегодня вернётся домой пораньше, неплохо будет приготовить ужин. Нагрузившись пакетами, словно какая-нибудь светская дива, Молли вышла на автомобильную стоянку, где её уже ожидала знакомая машина. Хорошо, что подчинённые Майкрофта никогда не задавали никаких лишних вопросов. Шофёр помог ей разместить пакеты в багажном отделении, и они поехали домой.

Переодевшись в удобную домашнюю одежду, Молли разложила по ящикам комода новые аксессуары и принялась за готовку. После того, как ужин был готов, она села на диване в гостиной, с купленным в супермаркете журналом о путешествиях. В голове у неё была пустота, но это и было к лучшему. Непосредственность в таких делах иногда могла быть полезной.

Майкрофт вернулся, как и обычно, около половины восьмого. Молли предупредила его сообщением, что они сегодня ужинают дома, так что хотя бы в этом сюрпризов удалось избежать.

— Добрый вечер, дорогая, — он легонько поцеловал её в губы, когда она встала, чтобы его поприветствовать. — Как твои дела? Тебя сегодня раньше отпустили с работы?..

— Да, так получилось… Майкрофт, мы… Мы можем поговорить перед ужином?

— Да, конечно, — он положил портфель на кресло и сел на диван рядом с женой. — Что такое?

Молли прикусила губу, но решила придерживаться плана.

— Дорогой, я не знаю, как помягче подойти к теме, так что скажу прямо, как есть. Я жду ребёнка.

Майкрофт изменился в лице. Бледный румянец, вызванный, очевидно, положительными эмоциями в связи с возвращением к жене, исчез мгновенно — теперь он был белым, как полотно.

— Молли…

— Я знаю, мы никогда это не обсуждали, — перебила она его, — так что всё это выглядит как-то… безответственно, но…

— Молли, — повторил Майкрофт. Он по-прежнему выглядел потрясённым, но машинально взял её за руку и сжал её ладонь. — Молли, это же замечательно.

Второй раз за этот день она почувствовала себя полной дурой.

— Майкрофт… — прошептала она.

— Ты же уверена, да? — он заглянул ей в глаза, словно желая удостовериться, что ему не послышалось. Молли сглотнула.

— Да, уверена, — она медленно кивнула. — Мне стало нехорошо… на работе, и меня сразу же осмотрел врач. И вообще, если подумать, у меня задержка… пару дней, так что…

Она замолчала. Он ничего не говорил, просто сжимал её ладонь в своих руках, а она не могла посмотреть ему в глаза. Она совсем не понимала этой новой ситуации и не знала, как себя вести.

— Молли, — тихо позвал Майкрофт.

Она дёрнулась, невольно вырывая ладонь из его рук, и зачем-то быстро вытерла глаза, хоть слёз в них и не было.

— Молли, я… — он продолжал говорить, хоть и с некой осторожностью. — Молли, я хочу детей. Я очень рад, что у нас будет малыш. Я знаю, от мужчин в нынешней ситуации толку мало, но я сделаю всё, что нужно, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Да, мы не обсуждали возможность заведения детей, но… Я думаю, мы справимся. Я сделаю всё, что в моих силах, я обещаю.

— Не в тебе дело… — Молли приложила обе ладони к глазам, закрывая лицо. Теперь она еле сдерживала рыдания. — Я… Я не могу быть матерью… Я просто не могу…

Майкрофт ничего не ответил. Он не пытался снова взять её за руки, и она была ему за это благодарна.

— Почему не можешь? — тихо спросил он.

Вот почему она так сильно его любит. За то, что придаёт значение тому, что она говорит.

Молли быстро отняла руки от лица, стараясь смотреть куда-то перед собой, мимо Майкрофта.

— На прошлой неделе в больницу привезли… привезли девочку, — к горлу подступил ком, и она изо всех сил сопротивлялась нахлынувшим чувствам. — Ей… ей было всего тринадцать лет. Она… она утонула в Темзе. Само… Самоубийство. Тринадцать лет. Можешь себе представить?

Майкрофт вновь ничего не ответил, дожидаясь, когда она закончит рассказ.

— И я… Я просто сделала свою работу. Провела вс… Провела вскрытие. Как обычно, будто это… будто ничего особенного не произошло. Потому что иначе нельзя. Знаешь, когда я только начинала работать, я представляла себя кем-то вроде Харрона из греческой мифологии. Переправляю мёртвых с одного берега на другой. Как в каком-то сериале, я давно смотрела… Там говорили что-то вроде: смерть — это не добро и не зло. Она просто есть, вот и всё. И я так же. Просто есть.

Молли сглотнула, переводя дух. По её щекам медленно текли слёзы, но она их не замечала.

— А теперь, я… Теперь я чувствую, что больше так не смогу. Не смогу… быть нейтральной. Внутри меня… Внутри меня растёт новая жизнь. Как же… Как же я смогу быть равнодушной к смерти?..

Она закрыла лицо руками и заплакала. Это были слёзы, что принесли ей облегчение — словно ослаб какой-то тугой узел в её душе.

Майкрофт подождал несколько мгновений, а затем, когда она убрала от лица руки, вложил в её ладонь платок.

— Молли, я не специалист в… философских вопросах, но мне кажется, что ты видишь не всю картину. Именно то, что ты не была равнодушной к смерти, сделало тебя таким хорошим врачом. Ты выбрала путь, которого немногие достойны — быть рядом, когда человеческое существование переходит в новое состояние. Смерть это лишь начало новой жизни. Ты врач, и про жизнь ты знаешь всё. Это и сделает тебя самой замечательной мамой на свете.

Молли улыбнулась сквозь слёзы.

— А ты будешь замечательным отцом, — проговорила она, вытирая глаза. — Не ожидала услышать от тебя рассуждения на подобные темы.

Майкрофт осторожно накрыл своей ладонью её худенькую ладонь.

— Я просто слишком много времени провёл в исполнительной власти. Это требует философского подхода.

Молли снова улыбнулась, прислонившись к его плечу, и Майкрофт мягко заключил её в объятия.

Отупение, пришедшее с осознанием их нового положения, продержалось несколько дней, а затем уступило место нескончаемому напряжению. Что бы ни сказал тогда Майкрофт, Молли никак не могла расслабиться. Каждый день её мучили головокружение и утренняя тошнота. Она пыталась заставить себя читать какую-то тематическую литературу, но излияния Бенджамина Спока лишь вызывали у неё новые рвотные позывы. Но хуже всего было то, что она осознала пугающую необходимость отказаться на некоторое время от работы. Остаться наедине с малышом казалось ей чем-то за гранью её возможностей.

Вскоре Молли замкнулась и полностью ушла в себя. Они не ссорились, по-прежнему ездили на выходные за город, по вечерам иногда обедали не дома. Просто почти не разговаривали друг с другом. Это не было некомфортно, даже наоборот. Молли не чувствовала никакой вины из-за того, что фактически поступала весьма эгоистично по отношению к мужу. Ей просто нужно было самой побыть ребёнком, почувствовать, каково это, когда требуешь от других отдавать тебе все силы и внимание. По ночам она прижималась к груди Майкрофта и плакала, как разобиженный малыш, который не знает, кто, по сути, виноват в его несчастье. Майкрофт ничего не говорил и просто гладил её по голове, пока она ни приходила в себя. Он словно чувствовал то, что чувствует она. Да наверное, так оно на самом деле и было.

Потом произошло чудо, и наступил второй триместр. Тошнота прекратилась, а на смену напряжению пришла решимость. Молли сдала книгу Спока в библиотеку, записалась на гимнастику, начала разговаривать. Они снова стали близки. Молли вновь почувствовала себя женщиной. Да, ей нужно было купить новую одежду, и постепенно она начала походить на колобка, но эта новая роль почему-то ей нравилась. Нравилось то, что, оставаясь женой, она готовилась к тому, чтобы стать матерью. Это было новое ощущение, и ей начало казаться, что она вполне способна со всем справиться.

А затем пришёл третий триместр. С ним она почувствовала обречённость. Майкрофт мягко намекнул, что стоило бы купить нужные малышу вещи, обустроить детскую, и она согласилась на это, лишь сделав над собой усилие. С приближением родов она поняла, что очень боится. Её акушеркой была опытная женщина, которая тщательно выполняла свою работу по подготовке к родам, но её присутствие не помогало побороть страх. Чтобы справиться с негативными эмоциями, Молли начала медитировать, и это приносило результат. Ещё она разговаривала с ребёнком, ставила ему послушать классическую музыку, рассказывала о том, что они делают для обустройства его комнаты, читала вслух сказки. Майкрофт купил сыну — они точно знали, что будет мальчик — плюшевого мишку, и Молли представляла, как они подарят ему игрушку. Теперь она казалась себе огромной, у неё болела спина, затекали ноги. Она ушла с работы и подолгу гуляла в парке, а ещё пересмотрела кучу дурацких сериалов, сидя в окружении вороха подушек на диване с вязанием в руках. Вязать она не умела, но научилась довольно быстро, и это показалось ей хорошим знаком. Видимо, подумала Молли, Вселенная считает, что ей ещё рано умирать.

За несколько дней до срока Молли изъявила желание лечь в больницу, чтобы избежать идиотской паники, которую так часто демонстрируют в тех самых дурацких сериалах: «О Боже, у меня отошли воды! Что же делать, что же делать!!». Она чувствовала себя средневековой королевой, что в преддверье рождения наследника престола удаляется в затемнённые покои. «Серьёзный разговор» с Майкрофтом у них состоялся уже за несколько недель до того. Молли категорически заявила, что не потерпит его присутствия в палате во время родов. Да, все так делали, и да, особо одарённые папаши снимали весь процесс на видео — привет всё тем же сериалам — но она, как врач, может с уверенностью ему сказать: от мужчин в этом деле пользы не больше, чем от огородного пугала в Антарктиде. Муж и так настрадался за свою жизнь — так пусть рождение первенца ему запомнится радостным событием, а не хоррором почище «Изгоняющего дьявола».

Так что, когда отошли воды, Молли спокойно вызвала медсестру и морально подготовилась к столкновению со схватками. Боль поначалу была не очень сильной, но выматывающей и ноющей, из-за чего ей хотелось залезть на стенку и просто умереть. Маленький Холмс, видимо, не очень-то рвался на этот свет, так что роды затянулись, хоть особых осложнений, хвала небесам, и удалось избежать. Под конец Молли думала, что умрёт здесь и сейчас, прямо на этом месте, и, заливаясь слезами, клятвенно заверяла акушерку, что больше она не может. Акушерка оказалась не из легковерных — и вскоре комнату озарил пронзительный младенческий плач.

Сначала Молли подумала, что ей это снится. Вокруг себя она видела довольные, улыбающиеся лица, но не могла понять, чему это они так радуются. И только потом она осознала, что сейчас ей дадут подержать её новорожденного малыша. Молли сразу же поняла, что это был её малыш. У него были серые внимательные глаза, и его тёмные волосы имели медный оттенок. Когда ей дали взять его на руки, он прекратил плакать и затих, устраиваясь поудобнее на маминой груди. Мама. Она стала мамой. Стала мамой и выжила. Это казалось невероятным.

А потом в палату пустили Майкрофта, и впервые Молли увидела в его глазах слёзы. Наверное, это тоже ей снилось. Да нет, всё было по-настоящему. Осторожно он обнял её за плечи и поцеловал в лоб. Так она ощутила, что он плачет. Она дала ему подержать ребёнка и только теперь поняла, насколько сильно устала. Майкрофт с сыном на руках расплывались у неё перед глазами, она буквально засыпала. Что было дальше, она не помнила.

Молли разбудили, когда пришла пора кормить сына. Майкрофт был рядом, словно никуда и не уходил — а может, так оно и было на самом деле. Медсестра с улыбкой подала ей маленький свёрток, её сыночка. Молли поняла, что у него был очень внимательный взгляд и умные, пытливые глаза. Без всяких капризов он принялся кушать, и Молли мысленно поблагодарила небеса — ей нужны были любые доказательства того, что у неё что-то начинало получаться.

Когда малыш поел, Молли, взяв его одной рукой, поправила рубашку, и медсестра, видимо, решив, что подобная ловкость была хорошим признаком, оставила их втроём.

— Я очень тобой горжусь, — промолвил Майкрофт. Молли на несколько секунд освободила руку, чтобы сжать его ладонь в своей, и улыбнулась ему.

— Он на тебя похож, — она посмотрела на малыша, который, насытившись, погрузился в мечтательную полудрёму.

— Я уверен, это сходство исчезнет уже к завтрашнему дню.

— А вот и неправда, — в её голосе слышались нотки упрямства. — Все первенцы похожи на отцов. Это научный факт.

— Что ж, поживём-увидим, — Майкрофту, видимо, не хотелось сегодня отвлекаться на прения.

— Точно тебе говорю, — не сдавалась Молли, крепче прижимая к себе ребёнка. Ей не хотелось его отпускать. Вот он, инстинкт матери семейства. Оставалось надеяться, что он позволит ей хоть немного поспать.

Озадачить этим вопросом Майкрофта Молли не успела — в чуть приоткрытую дверь постучали. Она подняла голову и на секунду забыла даже о своей усталости.

На пороге стоял Шерлок, с букетом цветов и плюшевым мишкой в руках. Точнее, не стоял, а мялся в дверях, как школьник на экзамене — неуверенный, смущённый и чем-то подавленный. И куда только делся весь его детективный апломб?

— Медсестра сказала, можно… — начал было он и тут же замолк. Неловкая ситуация продолжалась бы ещё долго, если бы Молли ни пришла на выручку деверю.

— Шерлок, как здорово, что ты пришёл!.. — она, и правда, была очень рада, и озарившая её лицо улыбка была неподдельной. — Какие красивые цветы — это мне, да?.. Надо бы в воду поставить…

Майкрофт, при появлении брата как-то неестественно одеревеневший, чуть заметно кивнул жене, поджав губы, и встал, чтобы взять у Шерлока букет.

— Спасибо, — пробормотал тот. Майкрофт, вызвав медсестру, отдал ей цветы, попросив поставить их в вазу. Тем временем Шерлок, ободряемый реакцией Молли, но по-прежнему вынужденный сжимать в своих длинных пальцах плюшевого медведя, сделал пару шагов в её сторону.

— Как… как ты себя чувствуешь? — кашлянув, спросил он.

— Ужасно, но спасибо, — она рассмеялась. — Сил никаких нет. Но в целом всё хорошо, — поспешила добавить она, увидев обеспокоенность на лице Шерлока. — Завтра нас выпишут. Малыш здоров.

— Это замечательно, — быстро сказал Шерлок, хватаясь хоть за какую-то тему для разговора. Возникшую затем паузу заполнило появление медсестры. Она подала Майкрофту вазу с цветами, и он поставил её на тумбочку рядом с кроватью, но сам не стал садиться на своё прежнее место.

— Это подарок малышу?.. — Молли с наводящим вопросом вновь пришла на помощь Шерлоку, кивком головы указывая на мишку в его руках.

— Да, это я купил… ему, — договорил Шерлок, чтобы фраза выглядела чуть более осмысленной.

— Здорово, спасибо большое. Давай его пока мне, а ты можешь подержать малыша, если хочешь. Познакомимся с дядей, да, солнышко? — улыбнулась она ребёнку.

Прозвучавшее из её уст обозначение родства словно мешком с песком ударило по голове обоих братьев, но они довольно быстро пришли в себя. Шерлок подошёл к кровати и, положив мишку на одеяло, осторожно взял на руки маленького племянника.

— Вот так, — улыбнулась Молли, поправляя одеялко, в которое был завёрнут сын. — Вот он какой, наш маленький Уильям Александр Холмс.

Шерлок вздрогнул, поднял на неё глаза. Видно было, что лишь выработанная годами детективной работы недюжинная сила воли позволяла ему справляться с ситуацией.

— Уильям Александр?.. — пробормотал он.

— Да, — с улыбкой подтвердила Молли. — Это была идея Майкрофта, — она повернула голову в сторону мужа. — Я хотела назвать в честь отца, но…

— Но зачем так наказывать ребёнка, — договорил за неё Майкрофт. Он был бесстрастен, но смотрел при этом прямо на Шерлока. — Уильям Александр — прекрасное сочетание, на мой взгляд. И компромиссный вариант, к тому же.

— Это верно, — проговорил Шерлок, опуская взгляд на племянника. — Спасибо.

Из-за его позы можно было думать, что он благодарит малыша, но Молли, как и Майкрофт, поняла истинную цель его слов.

— Это замечательно, — не поднимая головы и, по-видимому, неожиданно для самого себя продолжал Шерлок. — Я очень за вас рад. Малыш просто чудо, вы… вы трое будете очень счастливы. Если что-то нужно, — он вдруг посмотрел на Молли, — я могу помочь, если…

— Будешь крёстным? — не дожидаясь окончания фразы, спросила она.

Шерлок опешил.

— Крёстным? Я…

— Майкрофт попросил леди Смолвуд, — продолжала Молли, — но, наверное, будет правильно, если будет ещё кто-то из семьи. Мы бы очень этого хотели, — она опять посмотрела на мужа.

— Разумеется, — кивнул Майкрофт. Его лицо несколько смягчилось, но больше он ничего не сказал.

Шерлок опять посмотрел на маленького Уильяма.

— Конечно, я буду крёстным, — проговорил он.

— Вот и отлично, — заключила Молли. — А теперь, я думаю, стоит позвать медсестру. Мне нужно отдохнуть.

— Конечно, дорогая, — Майкрофт подошёл к ней и, наклонившись, поцеловал её в лоб.

— А ты обещай, что через пару дней придёшь на ужин, да? — эти её слова были адресованы Шерлоку.

— Приду обязательно, — промолвил тот. Укладываясь поудобнее, Молли могла поклясться, что отпускать маленького Уильяма ему совсем не хотелось.

* * *

Молли была удивлена, но жизнь с ребёнком показалась ей легче жизни с его ожиданием. Да, дел теперь было в сто раз больше, чем до его рождения, да, её жизненный ритм сбился из-за частых пробуждений по ночам, да, нужно было следить за тысячью мелочей, о существовании которых она раньше не догадывалась, но теперь у неё была твёрдая почва под ногами, и это придавало ей сил. Несмотря на то, что её утробная связь с малышом физически была потеряна навсегда, психологически она лишь углубилась. Видеть его воочию было гораздо лучше, чем смотреть на свой огромный живот и мучиться мысленными картинами того, как всё может пойти не так. Однако ещё важнее было то, что теперь в жизни ребёнка принимала участие не только она одна. Теперь с ним рядом на равных с ней был Майкрофт.

Молли вынуждена была признать: после того разговора, когда она сказала ему о своей беременности, она боялась думать о том, как появление малыша скажется на муже, поэтому запретила себе даже в мыслях приближаться к этой теме. Когда же малыш родился, этот вопрос вышел из стадии «заморозки», и Молли приготовилась к встрече с тем фактом, что Майкрофт теперь стал отцом.

Она думала, ему будет очень тяжело. Он был старшим ребёнком в семье, старался заботиться о младших, и в одном случае преуспел, а в другом потерпел тяжелейшее поражение. Такое просто так не забывается. К тому же, по характеру он был очень спокойным, любил тишину и порядок, а появление ребёнка неизбежно нарушало и то, и другое. Молли кусала губы и беспрестанно себя одёргивала, но на последних месяцах беременности её всё чаще посещал мучительный и ужасающий по своей сути вопрос: а не будет ли их малыш помехой в жизни и работе Майкрофта? Справятся ли они оба с таким серьёзным вызовом привычному укладу вещей?

Теперь же, после рождения Уильяма, она поняла, что не учла одного, но самого важного фактора: у Майкрофта родился ребёнок, и родила его она, Молли. Она никогда не сомневалась в искренности его слов о любви и вечной преданности, но теперь они получили новое выражение. Ведь всё остальное — работа, устоявшиеся привычки, даже любовь к тишине — никогда не было для него важнее неё. А теперь она родила ему ребёнка. И как бы сильно малыш Уильям ни был похож на Майкрофта, Молли понимала: для мужа это в первую очередь её ребёнок. Маленькая частичка её души, которую она ему подарила. Разве могло в его жизни быть что-то более драгоценное?

Первый год жизни Уильяма они были очень счастливы. И проявлялось это совсем незаметно, в обычных, внешне ничего не значащих вещах. В поездках за город на выходные. В совместных завтраках. В чтении на ночь сказок. В долгих летних вечерах, когда малыш играл на их постели и засыпал между подушек, радостный, довольный и очень счастливый. В такие минуты Молли забывала обо всём, через что им пришлось пройти в последние годы, и просто благодарила судьбу за то, что они всё же нашли друг друга.

А ещё Уильям вернул в их жизнь Рождество. До его появления на свет они дважды встречали этот праздник вдвоём, и оба раза просто дарили друг другу подарки, и всё. Не устраивали праздничного ужина, не украшали дом. Молли помнила, как когда-то давно, целую вечность тому назад, Майкрофт и Шерлок пришли на Рождество в морг, чтобы опознать труп мнимой Ирен Адлер. Они оба тогда выглядели так, словно окружающая их праздничная атмосфера высасывала из них жизненные силы, и они не без усилия сопротивлялись её разрушительному действию. Почему-то Молли отчётливо запомнила эту сцену, и когда наступило их первое с Майкрофтом Рождество, ещё когда они жили в её квартире, она решила вести себя так, словно никакого праздника не существует. Они обменялись подарками — тёплым кашне и серебряной цепочкой — но на этом было всё. Уставший на работе (та неделя выдалась особенно напряжённой), Майкрофт в тот день рано пошёл спать, а утром они уехали за город, где в тишине и покое никакой праздник не был способен их потревожить.

Поэтому когда Рождество наступило в третий раз, Молли уже о нём не помнила. Тем большим было её удивление, когда, проснувшись утром, она поняла, что Майкрофт уже встал. Видимо, Уильям тоже не спал — детская была пуста. Не понимая, что происходит, Молли спустилась на первый этаж и ахнула.

Посередине гостиной стояла маленькая, но украшенная по всем правилам рождественская ёлка. Уильям сидел на коленях у отца, расположившегося прямо на полу, и с восторгом изучал небольшую горку подарков. Движение у лестницы не ускользнуло от него, и, подняв головку, он радостно воскликнул:

— Мама! Мамочка!

Молли не смогла сдержать улыбки. Их малышу было десять месяцев, но самые важные слова он уже выучил.

— Прости, что не дождались тебя, — проговорил Майкрофт. Молли подошла к ним и села на пол рядом с мужем. — Я хотел, чтобы Уильям позже открыл подарки, но он проснулся, и…

— Ничего страшного, — она поцеловала его в висок, а затем наклонилась к сыну и коснулась губами его макушки. — Дождётесь на первый день рождения. Когда ты успел всё украсить?

— Встал пораньше. Хотел, чтобы был сюрприз.

— Здорово, — Молли слегка сжала его запястье. — Получилось замечательно.

— Кажется, подарками он тоже доволен, — Майкрофт посмотрел на ребёнка. — Продавщица в магазине сказала, пожарные машины пользуются большей популярностью, но мне показалось, паровозик ему больше понравится.

— Паровозик очень симпатичный. И зайка просто прелесть. А что за книжка?.. — она склонила голову, чтобы прочитать название. — Про Винни-Пуха? Здорово.

— Подумал, стоит ему купить — он так быстро растёт, а у нас не было этой книги.

— Она мне в детстве очень нравилась.

— Да, мне тоже.

Уильям, пролопотав что-то неразборчивое, встал, чуть пошатываясь, и обнял отца за шею.

— Скажи папе спасибо, да? — Молли пригладила его волосики.

— Он уже сказал, — Майкрофт улыбнулся сыну и посадил его на одеяло. — Поиграй немножечко, ладно?..

Молли смотрела на мужа и понимала, что опять ощущает не радость, а тихую грусть. Он будто всю жизнь ждал этого Рождества и уже потерял надежду, а когда всё изменилось, так и не смог поверить, что это действительно происходит.

— Он так похож на тебя, — сказал вдруг Майкрофт. Он смотрел на мальчика, с увлечением рассаживающего в кружок плюшевых зверей, и Молли подумала, что в его взгляде словно отразились её мысли.

— На тебя он тоже похож, Майкрофт… — проронила она.

Он слегка поморщился, как будто ему было неприятно это слышать.

— Это всего лишь внешность, она ничего не значит. Пусть у него моё лицо, душа у него всё равно твоя. Душа настоящего ангела. Ты настоящее сокровище, и он так на тебя похож…

— Майкрофт, он и твой ребёнок тоже, — осторожно она взяла его за руку. — Ты самый дорогой человек в моей жизни, и ты даже не замечаешь, насколько ты замечательный.

— Молли…

— Уильям тоже это видит, — она не дала ему договорить. — Ты думаешь, ребёнка можно обмануть? Он жить без тебя не может и так сильно тебя любит. Зачем ты на себя наговариваешь?

На это Майкрофт ничего не сказал. Уильям снова встал на ножки, не отпуская своего нового зайку, и, сделав полшага вперёд, бухнулся на одеяло ровно посередине между родителями. Видимо, это весьма его обрадовало — он засмеялся и снова что-то залопотал.

— Я просто ничего этого не заслуживаю, Молли, — проговорил Майкрофт. — Вы слишком… слишком хороши для меня. Я так боюсь вас потерять.

— Не потеряешь, я обещаю, — она обняла его, склонила голову ему на плечо. — И, пожалуйста, не говори так. Ты самый лучший на свете. Смотри, как малыша обрадовали подарки.

Майкрофт чуть отстранился, опять посмотрел на ребёнка. Уильям, видимо, желая развеселить родителей, лёг на спинку и начал болтать ножками, чрезвычайно собой довольный.

— Это первое Рождество, когда… — Майкрофт запнулся, но всё же решил продолжить. — Последний раз я отмечал его в тот год, когда… погибла Эвр. То есть, когда она устроила тот пожар, и я сказал родителям, что она погибла. Это было очень тяжёлое время, и я надеялся, что Рождество станет началом нового этапа, мы забудем о том, что было раньше, и начнём всё заново. Почему-то я так ждал того рождественского утра. Но когда мы с братом спустились вниз, под ёлкой было три подарка. По одному для каждого из нас, и третий — для нашей умершей сестры.

Молли сглотнула. Уильям перевернулся на животик, видимо, желая передохнуть, и она хотела машинально поправить его кофточку, но что-то её остановило, и она отдёрнула руку, словно боясь обжечься.

— И хуже всего было то, что я знал, что… что она и правда жива, — Майкрофт продолжал через силу, и Молли чувствовала, что он должен это сказать. — Я так перепугался, когда увидел этот подарок, на секунду испытал такой сильный страх. Шерлок не заметил, что происходит, он тогда ещё не совсем пришёл в себя. Мне кажется, он вообще с трудом понимал, зачем нам подарили эти подарки. И всё равно он что-то почувствовал, потому что Рождество он с тех пор возненавидел так же сильно, как я. До сих пор я помню, как пытался поговорить с мамой, спросить, зачем она это сделала, но всё было напрасно. Всё просто было напрасно. Она всем своим видом словно говорила мне: «У тебя нет детей, ты никогда меня не поймёшь».

Майкрофт замолчал. Тишина, воцарившаяся после этого, была бы слишком громкой, если бы не Уильям, который, встав на четвереньки, затем снова сел на одеяло и что-то залопотал, будто обращаясь к своим игрушкам.

— Мне очень жаль, — Молли легонько сжала холодную ладонь мужа. Больше она ничего не могла сказать. Они редко говорили о его семье, и каждая такая беседа забирала у неё много сил, пусть Майкрофт и не ждал от неё каких-либо слов.

— Они сейчас там, — сказал вдруг он.

Молли сначала не поняла, что он имеет в виду.

— Теперь это стало традицией, — продолжал Майкрофт, не поднимая на неё глаз и не реагируя на прикосновение её руки. — Встречать Рождество в «Шеррингфорде», вместе с Эвр. Они все сейчас там. Пытаются наверстать упущенные годы.

«О Господи…» — пронеслось в голове у Молли. От этой мысли её затошнило. За всё то время, что они были вместе, им ни разу не поступало приглашения провести выходные в загородном доме Холмсов или хотя бы где-нибудь пообедать. Они даже открытку на Рождество не получили, в то время как Эвр, которая…

— Майкрофт… — она сказала это машинально, чтобы отогнать шум, от которого у неё заложило уши.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что это всё из-за них, — Майкрофт вдруг сильно сжал её руку и посмотрел ей в глаза. — Не хочу, чтобы ты считала, что вы нужны мне только потому, что я хочу заглушить те… те воспоминания…

Молли покачала головой.

— Зачем ты так говоришь? — промолвила она. — Мне кажется, у нас всё было совсем обыкновенно, как у многих других пар. Мы встретились, полюбили друг друга, поженились. У нас родился малыш. Теперь у нас есть своя жизнь и своя семья. И я всегда буду рядом, слышишь? Ты всегда можешь на меня рассчитывать, что бы ни случилось.

Уильям, по-прежнему занятый игрушками, отчего-то заулыбался. Возможно, он понял, что она имела в виду, и ему было радостно от того, что родители так сильно друг друга любят.

Майкрофт бережно поцеловал жену в лоб, а затем встал.

— Посиди с ним пока, а я приготовлю завтрак. Вы оба наверняка проголодались.

Молли ничего не ответила. Уильям потянул её за рукав, и она посадила его на колени. Тепло сына успокаивало её, придавало сил. Почему-то раньше она этого не замечала. Почему-то только сейчас она поняла: Уильям и она сама были единственным, ради чего Майкрофту хотелось жить. Единственным, что делало его существование реальным. Стоит ли удивляться, что они стали для него целым миром?

Тихий стук в дверь вывел её из размышлений.

Осторожно придерживая спящего Филиппа, Молли вышла в коридор и открыла дверь.

— Миссис Рид, я так рада, что вы смогли прийти, — прошептала она, улыбнувшись.

— Миссис Холмс, вы же знаете, это мне всегда в радость…

Примерно год назад Майкрофт и Молли, в силу объективной необходимости, наняли миссис Рид, добродушную женщину средних лет, присматривать время от времени за Уильямом. Поскольку её дети выросли, а сама она была домохозяйкой, «плавающий» график работы был ей весьма удобен, и они во всём могли на неё положиться. Уильям няню полюбил сразу же, ну а Филипп, видимо, каким-то шестым чувством понял, что выбора у них всё равно нет, и вынужден был смириться с её присутствием. Обычно Холмсы заранее предупреждали миссис Рид, когда возникала потребность в её услугах, так что Молли было немного неловко вызывать её просто так, однако, увидев, что няня была рада помочь, она сразу же успокоилась.

— Мне нужно будет отлучиться на час-полтора… Я думаю, проблем не должно возникнуть. Полдник Уильяма в холодильнике, как обычно. Филиппа я покормила, но если он вдруг проголодается, молока должно хватить. И спасибо вам ещё раз.

В ответ миссис Рид лишь ободряюще улыбнулась. Молли осторожно положила младшего сына в корзинку, а сама пошла наверх, в спальню, чтобы переодеться.

Одним из многочисленных изменений, что привнесло в жизнь Молли замужество, стало умение водить машину. Чуть больше года назад она сдала экзамен на получение водительских прав, и Майкрофт купил ей симпатичный автомобиль ярко-жёлтого цвета (конечно, его она выбрала сама). Сначала Молли было страшновато, но теперь она привыкла к вождению и начала получать от него удовольствие. Ей нравилось ездить по городу, и было очень удобно иметь возможность добираться до загородного дома на личном транспорте. За рулём Молли отдыхала от повседневной суеты, и ей легко было сосредоточиться, привести в порядок мысли. Вот и сейчас, попрощавшись с детьми и няней (Уильям уже проснулся, и она объяснила ему, что ненадолго съездит по делам) и переодевшись в удобное летнее платье, она не без удовольствия села за руль, сразу почувствовав себя немного увереннее. В её жизни возникло затруднение, и сейчас она обязательно решит его, нанеся визит в самую знаменитую лондонскую квартиру.

Добравшись до центра, Молли оставила машину в нескольких кварталах от Бейкер-стрит, чтобы остаток пути пройтись пешком. Сжимая в руках маленькую сумочку в тон светло-бежевому платью, она шла, не торопясь, словно ей хотелось насладиться окружавшей её городской атмосферой. Молли старалась, сама того не замечая, выглядеть как можно более спокойной. Они уже столько всего пережили — конечно, они справятся и с той проблемой, что возникла на их пути сейчас.

Позвонив в знакомую дверь, Молли, дожидаясь ответа, машинально сделала полшага назад.

Открыла ей миссис Хадсон. На лице домовладелицы отразилось неподдельное удивление — она всплеснула руками, слегка отступая назад. Молли поймала себя на мысли, что не помнит, когда они виделись в последний раз. Наверное, это было больше трёх лет назад, когда они только-только обручились с Майкрофтом. Молли тогда зачем-то пришла к Шерлоку. Пока он был занят с клиентом, миссис Хадсон заварила ей чаю, и, подав ей горячую чашку, обеспокоенно зашептала:

— Молли, дорогая, что бы ни случилось, Шерлок обязательно тебе поможет!

Эта реплика вызвала у неё недоумение.

— Конечно, миссис Хадсон, я…

— Что бы ни заставил тебя сделать этот человек, выход обязательно найдётся! Шерлок не оставит тебя в беде!

— Что? О чём вы, я…

И тут она поняла. Это настолько её шокировало, что сначала она не знала, что сказать. Миссис Хадсон продолжала смотреть на неё с нескрываемой тревогой, и вдруг Молли поняла, что ей хочется, чтобы этот разговор поскорее закончился.

— Миссис Хадсон, я люблю Майкрофта, — тихо сказала она, осторожно ставя чашку, которую всё ещё держала, на стол. — Я выхожу за него замуж по любви. Вам не нужно беспокоиться.

Казалось, эти слова совершенно потрясли миссис Хадсон. Впрочем, не её одну. Когда Молли всё-таки дошла в тот день до Шерлока и Джона, последний выглядел не менее озадаченным. Молли даже почему-то подумала, что эта новость была ему неприятна, но не могла понять, почему.

По словам миссис Хадсон, которая успела прийти в себя, сейчас Шерлок и Джон были заняты с клиентом. Молли, поблагодарив её, поднялась наверх и увидела сидящую у закрытой двери в гостиную молодую девушку.

— О, я вижу, сегодня целая очередь, — она улыбнулась.

— Нет, я вчера была, просто сегодня… — девушка так торопилась оправдаться, что запнулась и покраснела. — Кое-что удалось выяснить сегодня, и…

— Понимаю. Надеюсь, ваше дело разрешится удачно.

Девушка покраснела ещё сильнее, пряча глаза.

— Спасибо, мэм, я…

— Мистер Холмс очень хороший человек и профессионал своего дела, — зачем-то продолжала Молли, словно желая приободрить неизвестную ей девушку. — Всё обязательно будет хорошо.

Еле заметно она кивнула, по-прежнему не поднимая глаз. Прошло ещё несколько минут, и дверь открылась. Из комнаты вышел довольно грузный человек. Тяжело дыша, он вытер платком лицо и, видимо, сконфузившись от этого жеста, неловко потащился к лестнице.

— Мисс Смит, пожалуйста, заходите! — донёсся из гостиной громкий голос Шерлока Холмса.

Девушка, резко из пунцовой сделавшаяся очень бледной, поднялась на ноги и, задержав дыхание, зашла в комнату, закрыв за собой дверь. Молли села на её место и принялась ждать.

Консультация длилась около пятнадцати минут. Не слышно было ничего, кроме периодических возгласов Шерлока, сопровождавшихся, судя по приглушенным звукам, хождением по комнате взад-вперёд. Задумавшись, Молли не обращала на это внимание. Дома, в обществе активного Уильяма и вечно недовольного Филиппа, тишина, даже такая, была явлением редким.

Наконец, дверь открылась, и мисс Смит покинула комнату. Её щёки слегка порозовели; по сравнению с тем, что было пятнадцать минут назад, она явно выглядела гораздо увереннее. Смущённо улыбнувшись Молли, она направилась к лестнице.

— Есть минутка?.. — Молли слегка постучала в открытую дверь и остановилась на пороге. Шерлок, в этот момент с увлечением объяснявший что-то сидящему в кресле Джону, замер как вкопанный и мгновенно замолчал.

— Дорогая, какой приятный сюрприз, — он подошёл к Молли, слегка наклонился, и они поцеловались щека к щеке; в его взгляде было удивление, но его перевесила теплота.

— Здравствуй, брат, — Молли улыбнулась ему и подала руку успевшему подняться доктору. — Джон.

— Молли, — он кивнул, пожимая ей руку. Её появление, это было очевидно, озадачило и его. — Чаю?..

— Нет, спасибо, — она покачала головой. — Я пришла по делу, как клиент.

Шерлок опешил.

— Молли, зачем ты там сидела, тебе следовало…

— Всё в порядке, я не тороплюсь, — заверила его она. — Я хотела бы поговорить, если ты не занят.

Шерлок быстро переглянулся с Джоном.

— Конечно, я как раз говорил, что в том деле наметился перелом, и сейчас от нас ничего не зависит…

— Хорошо, спасибо, — Молли села на стул, на который всегда садились приходящие на Бейкер-стрит клиенты. Почему-то этот её жест привёл обоих друзей в замешательство, и они снова быстро переглянулись.

— Что ж, я… — Шерлок словно потерял ориентир и не понимал, куда себя деть. — Что ж, я слушаю…

Молли, однако, не спешила говорить.

— Не хочу показаться неучтивой, но это дело личное, и, если это возможно, я бы хотела переговорить с тобой наедине, — она прямо, снизу-вверх, посмотрела на деверя.

В комнате повисла секундная пауза. На сей раз Шерлок бросил взгляд на Джона откуда-то сбоку, и Молли показалось, будто они оба почувствовали себя неловко.

— Что ж, у миссис Хадсон кажется, была какая-то просьба, я… — начал было Джон, но так и не закончил фразы. Посмотрев куда-то мимо Шерлока, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Прикусив губу, Шерлок зачем-то сцепил ладони в замок и сел в своё кресло.

— Итак, Молли, я тебя слушаю.

---

Примечания:

Бенджамин Спок — американский педиатр XX-го века, многие идеи которого впоследствии были опровергнуты.

Майкрофт ехал домой, напряжённо вглядываясь в расползающиеся за окном сумерки. 14-часовой рабочий день это, кажется, было слишком даже для него. Зато теперь, разобравшись с государственными делами, он мог без зазрения совести обратиться к своим собственным проблемам.

Он знал, что Молли поехала сегодня к Шерлоку. Он надеялся, что до этого не дойдёт, но так и не смог разобраться с этим сам. Ему неприятно было думать, что Молли коснулись его личные проблемы, но… Нет, это всё же было правильно. Его личных проблем больше не существовало. Она должна была об этом знать. А раз уж инициатива, которая и стала причиной его тревоги, исходила от Шерлока, то пусть он сам ей об этом и расскажет. Она сможет всё обдумать, и они спокойно поговорят, когда она всё тщательно взвесит и проанализирует.

Майкрофт прислонился к спинке сидения и прикрыл глаза. Утром он предупредил миссис Рид, что они с Молли будут сегодня ужинать не дома, а теперь получается, что она просидит у них полдня. Хорошо, что она нашла общий язык с детьми. И хорошо, что сам он когда-то оказал услугу ей и её мужу.

Он знал, что когда-нибудь проблемы его семьи причинят боль его жене и детям, но не знал, что это произойдёт именно в такой форме. И, конечно, он прекрасно понимал, как отреагирует на это Молли. А значит, разговор им предстоит долгий.

Майкрофт устало повернулся к окну и открыл глаза. У него не осталось сил даже для того, чтобы просто подремать. Нет, жена определенно была права: так больше продолжаться не может.

Конечно, глупо было рассчитывать на что-то иное. Родители не благословили его брак. Сейчас это звучало старомодно, но в глубине души его всегда это ранило. Как ранило и то, что они не приняли Молли. Этот факт не укладывался у него в голове. Он был одним из самых умных людей в стране, но он никак не мог понять, как они могли не принять Молли. Неужели они не видели, что она была самой лучшей частью его жизни?

Он вспомнил тот день, когда они о ней узнали. К тому времени они с Молли уже довольно долго жили вместе. Был вечер, он заехал за ней, чтобы вместе сходить куда-нибудь поужинать. Молли как раз приводила себя в порядок в ванной комнате, как вдруг в квартиру (Майкрофт зашёл, только чтобы забрать Молли, так что входную дверь он не закрыл) зашла его мать.

Он не мог сказать, сколько времени они на тот момент не виделись. После встречи с Молли все другие люди вообще исчезли из его мира; он просто не думал об их существовании. И о том, чтобы рассказать кому-нибудь из семьи о том, что в его жизни появилась любимая женщина, он тоже не думал. Ему было слишком страшно. Страшно, что этим он всё испортит.

И тут на пороге появилась его мать. Она зашла, не поприветствовав его, как будто бы так и было надо, и, если бы не написанная на её лице озадаченность, можно бы было сказать, что ситуация не вызывает у неё ни малейших затруднений.

— Мама… — проговорил Майкрофт, шагнув ей навстречу.

— Майкрофт, я не понимаю — почему ты сейчас живёшь здесь? Мы с отцом были у тебя дома, но там была только твоя ассистент. Она дала нам этот адрес. Я ничего не понимаю — в твоём доме ремонт?

— Нет, мама, я…

Майкрофт не успел договорить. Из ванной комнаты вышла Молли.

— Дорогой, прости, я…

Она замолкла, увидев миссис Холмс. Майкрофт, прикусив губу, проклял последними словами свою неосмотрительность.

— Мама, познакомься, это мисс Молли Хупер. Мы… Мы живём вместе. Молли, это моя мать, миссис Холмс.

— Очень приятно с вами познакомиться, — Молли, подавляя нахлынувшее смущение, попыталась улыбнуться и протянула в знак приветствия руку. Но миссис Холмс словно её не заметила. Она по-прежнему не сводила взгляда с Майкрофта.

— Что значит, вы живёте вместе? Если с твоим домом что-то не так, почему ты не снял квартиру? У тебя же нет никаких финансовых проблем, я надеюсь?

Майкрофт почувствовал, что по какой-то причине перестал дышать. Он смотрел на мать, но всем своим естеством ощутил, как Молли рядом поникла, словно увядающий цветок, и опустила глаза, будто так она могла стать незаметной.

— Мама, это не то, о чём ты подумала. Мы живём с мисс Хупер, потому что любим друг друга. Мы… мы вместе уже несколько недель.

Опустив взгляд, Майкрофт взял Молли за руку и ободряюще улыбнулся ей. Она подняла на него глаза, и её лицо чуть просветлело. Майкрофт почувствовал, как она слегка сжала его ладонь в своей.

Понять, какое впечатление эта новость произвела на миссис Холмс, было невозможно. Из озадаченного её лицо сделалось бесстрастным. Затем она опустила глаза куда-то в сторону, явно избегая смотреть на Молли, и проговорила:

— Мне нужно обсудить с тобой регламент визитов в «Шеррингфорд». Это важно.

Майкрофт дрогнул. Молли рядом с ним сглотнула, но изо всех сил старалась держать себя в руках.

— Дорогая, ты не подождёшь меня в машине? — тихо обратился он к ней. — Это не займёт больше пяти минут. Я закрою квартиру.

— Хорошо, — промолвила она. Майкрофт легонько поцеловал её в висок и отпустил.

— Была рада с вами познакомиться, миссис Холмс, — попрощалась Молли и вышла из квартиры.

— Ты могла бы быть поприветливей, — сдержанно заметил Майкрофт.

— Регламент поездок, — она снова на него посмотрела. — Он слишком строгий. Есть все основания полагать, что его можно облегчить.

Майкрофт прикусил губу, чтобы оставаться спокойным.

— Я ведь уже говорил тебе, мама — я больше не отвечаю за происходящее в «Шеррингфорде». Тебе необходимо обратиться к леди Смолвуд.

— Не говори ерунды — речь о твоей сестре! — воскликнула она, наконец-то изменяя своей непроницаемости. — Ты совершенно устранился от её судьбы, так больше продолжаться не может!

— Я устранился от её судьбы, потому что я идиот, из-за которого всё пошло не так, — заметил Майкрофт. Голос его чуть заметно дрожал. — Это были твои слова, мама. Зачем же мне тогда вмешиваться в ваши с отцом отношения с вашими более одарёнными детьми?

Миссис Холмс побледнела.

— Да как ты только смеешь… — прошептала она. — Ты что же, думаешь, что можешь развлекаться с какой-то девчонкой, когда ты нужен своей семье?

Майкрофт еле сдержался, чтобы не ударить её. Впервые в его присутствии оскорбили Молли, и это было роковой ошибкой со стороны его матери.

— Нет у меня. Никакой семьи. — Он произнёс эти слова очень чётко и внятно. — Семью свою я потерял уже давно. Так что если вам нужно решить какие-то проблемы, я повторяю: обратитесь к леди Смолвуд.

Миссис Холмс смотрела на него ещё несколько секунд, а затем развернулась и вышла из квартиры.

Майкрофт закрыл лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Его глаза покраснели, он чувствовал это, но слёз в них не было. Изо всех сил он старался думать только о Молли. Всё хорошо. Всё хорошо, она в безопасности, он защитит её. Если нужно будет, он отдаст свою жизнь, только бы с ней всё было хорошо. Ведь она единственное, что есть у него на этом свете.

Он сел в машину и сразу же приказал водителю ехать. Молли рядом улыбнулась ему, словно ничего и не произошло.

— Я соскучилась по тебе, — она взяла его за руку. — Хорошо, что скоро выходные. Не люблю расставаться.

Майкрофт кивнул, избегая смотреть ей в глаза, и приложил её ладонь к губам.

— Солнышко, прости меня. Это… Ты такого не заслуживаешь, прошу, прости меня.

— Ничего не случилось, — она провела тыльной стороной другой ладони по его щеке и поцеловала его в висок. — Я рядом с тобой, а ты рядом со мной, помнишь? Всё хорошо, даже не думай об этом.

Она прижалась к его плечу, и он обнял её свободной рукой. Ничто не могло поколебать её любви к нему. Она принимала его образ жизни, принимала его семью, принимала его одиночество. Она была первым человеком, кто был с ним рядом не в силу необходимости, а в силу собственного желания.

Впрочем, в этом отношении ему хотелось бы, чтобы она всё же была второй.

Майкрофт крепче прижал к себе Молли. Завтра ему предстоит серьёзный разговор.

* * *

Дверь его рабочего кабинета в клубе «Диоген» бесшумно открылась.

— Мистер Холмс?..

— Да? — он поднял глаза, отрываясь от документов.

— Мистер Холмс, пришёл ваш брат. Он ожидает в приёмной.

Майкрофт медленно выпрямился, не изменяя своей обычной бесстрастности.

— Проводите его, Уайльдер. Спасибо.

Старый слуга степенно склонил голову и удалился.

Стараясь двигаться как можно незаметнее, Майкрофт взял колпачок от дорогой фирменной ручки, которую он всегда использовал для работы с правительственными бумагами, и медленно её закрыл. Положив её в сторону, он лишь успел сцепить пальцы в замок, как дверь снова открылась.

— Мистер Шерлок Холмс, — церемонно доложил Уайльдер, и Майкрофт встал, чтобы поприветствовать брата.

Они не виделись с того самого дня, когда Молли обронила на вечеринке свой шарф, но Майкрофту показалось, что времени прошло гораздо больше. Как старший брат, при взгляде на Шерлока он всегда машинально оценивал его физическое состояние, и ему показалось, что за это время тот ещё сильнее похудел и вытянулся, пусть последнее, он это понимал, и было невозможно. При этом Майкрофт не мог не отметить, что за прошедшие месяцы его младший брат ещё больше повзрослел. На место вечной нервозности пришли сдержанность и спокойствие, и от этого Майкрофту почудилось, будто они стали больше похожи друг на друга. Впрочем, различия между ними всегда будут превалировать над сходствами.

— Майкрофт, — Шерлок протянул ему руку, и братья обменялись рукопожатием. Со стороны это выглядело слишком формально, однако, учитывая, как долго они не виделись, это не показалось Майкрофту неестественным. Видимо, Шерлок оставил верхнюю одежду в приёмной — это был первый раз, когда в холодное время года он зашёл в кабинет брата без пальто, шарфа и перчаток.

— Присаживайся, пожалуйста, — чтобы избежать чрезмерной формальности, Майкрофт вышел из-за стола и жестом пригласил брата сесть на одно из удобных кожаных кресел, а сам расположился в другом, напротив.

Шерлоку всегда плохо удавалось скрывать эмоции, и его сегодняшний визит не был в этом плане исключением. Слегка прикусив губу и собравшись с духом, он посмотрел на брата и произнёс:

— Послушай, я… Мама рассказала мне, что вчера она… она видела тебя с молодой женщиной, и, насколько я понимаю, это…

— Это мисс Молли Хупер, — тихо сказал Майкрофт, не теряя зрительного контакта и стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее. — Мы живём вместе уже несколько недель.

Шерлок не дрогнул, но выглядел он так, словно его ударили чем-то тяжёлым.

— Вот как, — только и сказал он.

Майкрофт непроизвольно повёл плечами.

— Ты можешь не беспокоиться, намерения у меня серьёзные, — проговорил он. — Это не просто… какая-то интрига. Я люблю Молли, и она любит меня.

— В этом я не сомневаюсь, — произнёс Шерлок, и Майкрофт заметил, как что-то, похожее на заинтересованность, мелькнуло в его глазах и тут же исчезло. — Майкрофт, я не поэтому пришёл.

Этого он не ожидал. Слегка сжав своими длинными пальцами подлокотник, Майкрофт откашлялся.

— Мне казалось, то, что произошло… тогда, не получило продолжения, и…

— И не могло получить, — договорил за него Шерлок. — Конечно. Я всё понимаю, и я вовсе не это имел в виду.

Майкрофт вздрогнул.

— Шерлок, я…

— Почему ты мне не сказал? — прямо спросил он, и на сей раз во взгляде брата Майкрофт ясно увидел сожаление.

— Прости?.. — наморщил он лоб.

— Майкрофт, ты… ты мой брат. И в твоей жизни появился любимый человек. Первый раз, между прочим, за всё… за всё время. Я… Я думал, ты захочешь об этом рассказать.

Майкрофт сильнее сжал подлокотник.

— Что ж, прости, что разочаровал.

Воцарилось молчание. Шерлок, наткнувшись на стену, опустил глаза, но присутствие духа не потерял.

— Послушай, мне жаль того, что случилось, и…

— Я знаю, — прервал его Майкрофт, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Я всё знаю, тебе ничего не нужно говорить. В твоей жизни случилось потрясение, тебе нужно было время, чтобы прийти в себя. К тому же, после того, что произошло… тогда, у тебя прибавилось забот. Я всё понимаю, поверь.

Шерлок усмехнулся, качая головой.

— Опять строишь из себя неуязвимого…

— Не знал, что это такая проблема, — отозвался Майкрофт. — Всё закончилось благополучно — благодаря тебе, между прочим, — так зачем опять к этому возвращаться? Всё хорошо, волноваться не нужно. Я вполне справляюсь. И у нас всё… замечательно, — тщательно выговорил он. — Мне грех жаловаться на жизнь.

Шерлок на секунду прикрыл глаза.

— Ты и Молли, — он опять посмотрел на брата. — О более удачном раскладе я не мог и мечтать. Вы оба заслужили счастье.

Майкрофт помотал головой.

— Не нужно говорить о счастье, Шерлок, это всё легенды. В жизни нужно искать совсем другого.

— Другого?.. — эхом отозвался он.

— Да, другого, — кивнул Майкрофт. Не отпуская подлокотника, он посмотрел куда-то вверх, в противоположный угол комнаты. — Я… Я вижу, как каждый вечер она засыпает рядом. Когда ей холодно, я могу укрыть её тёплым одеялом или дать ей свой пиджак. Мы завтракаем вместе. Ей нравится, как я готовлю. И я вижу, как она улыбается, когда видит, как распускаются её любимые розы, — он опять посмотрел на Шерлока. — Если ты хотел услышать что-то подобное — вот, я об этом сказал. И я повторяю: намерения у меня самые серьёзные. Я буду рядом, пока нужен ей, и никогда её не оставлю.

Он замолчал, и на некоторое время воцарилась тишина. Шерлок поджал губы, будто собираясь с мыслями, чтобы что-то сказать, но Майкрофту, поймал он себя на мысли, это было безразлично. Самое трудное осталось позади. Теперь он знает, и от этого становилось как-то непривычно легко. Словно спал какой-то барьер, мешавший ему жить полной жизнью.

— Леди Смолвуд говорит, скоро вы поедете в Америку, — молвил, наконец, Шерлок.

— Да, — подтвердил Майкрофт. Не поднимая на брата глаз, он стряхнул пылинку со своего пиджака.

Шерлок прикусил губу, но всё же сказал:

— Ты хочешь… хочешь её проверить?

Майкрофт покачал головой.

— Нет, мне незачем это делать. Я хочу, чтобы она себя проверила.

— Значит, ты всё ещё сомневаешься, — сказал Шерлок.

Майкрофт вскинул голову, и от его взгляда, он это видел, младшему Холмсу стало не по себе.

— Я не хочу, чтобы она погубила себя, если есть шанс, что в этом нет необходимости, — сдержанно сказал он.

Шерлок слегка качнул головой.

— Ты опять не понимаешь, о чём говоришь. Она любит тебя, и…

— Цена этой любви слишком высока, — прервал его Майкрофт. — Поэтому я хочу, чтобы за Молли оставался выбор. Если она захочет… всё прекратить, я это приму. На какой стадии наших отношений это бы ни произошло.

Эти его слова, Майкрофт это видел, вызывали волну эмоций в голове у Шерлока, но сейчас он предпочёл не давать им дальнейшего хода. Вместо этого, после небольшой паузы, младший Холмс поднялся.

— Что ж, не буду больше отвлекать от работы…

— Ты и не отвлекаешь, — отозвался, вставая, Майкрофт. — Видел в газетах статью о берилловой диадеме. Блестяще.

— Элементарно, — повёл плечами Шерлок. Он уже собирался уходить, как вдруг что-то остановило его.

— Майкрофт?..

— Да? — он обернулся.

Шерлок выглядел почему-то подавленным. Не поднимая глаз, он проговорил:

— Ты же… Ты сказал ей…

Он так и не договорил, но Майкрофт всё понял.

— Нет, — он покачал головой. — Я ничего ей об этом не рассказывал. Не мне распоряжаться этой информацией. И не думаю, что она будет ей полезной.

Шерлок быстро кивнул, словно спеша согласиться с его словами.

— Да, конечно, я… Что ж, я очень рад, что вы вместе, — он поднял голову и посмотрел брату в глаза. — Надеюсь, что всё будет хорошо.

Больше ничего не говоря, он развернулся и вышел из кабинета.

* * *

— Десерт был очень вкусным. Жалко, что ты ничего не заказал.

— Если быть откровенным, я не очень голоден…

Майкрофт не договорил, и Молли больше ничего не сказала. За ужином он опять съел очень мало. Она знала о его проблемах с едой, о том, как в детстве он заедал стресс, а потом, наоборот, стал испытывать проблемы противоположного характера, когда не мог заставить себя поесть. Молли думала, что всё это осталось в прошлом, но, видимо, она ошибалась.

Они вышли из ресторана, но ехать домой им обоим пока не хотелось — они ведь так и не поговорили толком — поэтому, не сговариваясь, они решили немного прогуляться. Летний вечер был тёплым и безветренным, и Молли совсем не было холодно в лёгком вечернем платье и накинутом на плечи газовом шарфе. Майкрофт в чёрном костюме-тройке почти сливался с окружающей действительностью. Когда они медленно пошли по улице, то машинально взялись за руки и переплели пальцы. Молли поймала себя на мысли, что они начали так браться за руки, только после того как поженились. До этого она просто брала его под локоть, что со стороны, наверное, выглядело гораздо более официально.

Несколько минут они просто шли вперёд, и то, что они держались за руки, казалось единственным, что их связывало. Наконец Молли решила нарушить молчание.

— Мне попался сегодня один сайт, — проговорила она. — Недалеко от нас есть детский садик для одарённых малышей. Там разные группы, и можно приводить детей всего на несколько часов. Интересная программа, я прочла, что там с ними занимаются иностранными языками, математикой, естественными науками… То есть, конечно, на доступном для них уровне. Я подумала, может быть… может быть, Уильяму бы там понравилось, — она вопросительно посмотрела на мужа.

Майкрофт помолчал, не поворачивая головы, а затем сказал:

— Нет, не думаю, что это пойдёт ему на пользу. Пусть посидит пока дома.

Молли догадывалась, что его реакция вряд ли будет положительной, но всё же его ответ её немного огорчил.

— Мне кажется, дома ему одиноко… — промолвила она.

Майкрофт поджал губы и помотал головой.

— Нет, это не так. Одиноко ему будет среди тех, кто его не понимает. К тому же, дома у него есть компания. Конечно, пока ещё Филипп маленький, но он скоро подрастёт, и они смогут играть и заниматься вместе. Два года это совсем небольшая разница.

Молли ничего не ответила, и некоторое время они шли молча.

— И всё же, — вновь заговорила она, — им ведь нужно будет когда-то пойти в школу, и…

— В школу они не пойдут, — сказал Майкрофт.

Молли растерялась.

— Но…

— Школа ничего им не даст, поверь мне. Мы наймём домашних учителей, а в остальном мальчики прекрасно справятся сами. В современном обществе даже самое дорогое школьное образование не способно дать практически ничего. Оно лишь коверкает детей и губит их потенциал. Не стоит тратить на него ни денег, ни тем более времени.

Это заявление стало для Молли несколько внезапным, но, осмысливая сказанное мужем, она поняла, что ни на что другое ей рассчитывать и не приходилось. Майкрофт и Шерлок ненавидели школу всеми фибрами души. У Молли и у самой не сохранилось об этом периоде особо тёплых воспоминаний, тут кривить душой не стоило. Но как иначе они смогут подготовить детей к тем трудностям, что ждут их впереди?

— Хорошо, — медленно кивнула Молли. Было понятно, что об этом лучше поговорить в другой раз. Впрочем, было кое-что в его словах, за что можно было зацепиться уже сейчас.

— Может быть, тогда стоит пригласить учителя французского языка? — предложила она. — Я читала, что изучение иностранных языков в раннем возрасте очень полезно. Мне кажется, Уильяму бы понравилось.

Несколько мгновений Майкрофт обдумывал её слова.

— Хорошо, — сказал, наконец, он. — Я думаю, у меня на примете есть несколько подходящих кандидатур. Если он начнёт с французского в раннем возрасте, то потом должно быть полегче с итальянским и испанским. К тому же, через пару лет можно будет начать латынь и греческий, или какой-нибудь из восточных языков, если его это заинтересует.

— Что ж, значит, начнём с французского, — улыбнулась Молли.

После этого между ними вновь воцарилось молчание. Уже давно Молли заметила, что они начали распознавать мысли друг друга, ещё до того как произносили их вслух. Сейчас она почти наяву видела, как в голове Майкрофта формируется новое предложение, так что она точно знала, что и как он скажет, ещё до того, как услышала его слова.

— Ты была сегодня на Бейкер-стрит, — молвил он.

Молли знала, что ему не нужно было прибегать к слежке или наблюдению, чтобы это понять. Уже утром они оба знали, что сегодня она поедет к Шерлоку. И всё же это не означало, что его словам не требовалось подтверждения.

— Да, — проговорила она. — Я подумала, будет лучше, если Шерлок сам мне всё расскажет.

На это Майкрофту нечего было возразить. Поэтому, помолчав немного, он продолжил:

— И как ты относишься к тому, что он тебе поведал?

Моё мнение уже тебе известно, подумалось Молли. Это была вполне разумная и логичная мысль, но почему-то от неё ей стало жутковато.

— Я думаю, ты знаешь. Мне кажется, мы должны попробовать.

Лицо Майкрофта исказила судорога.

— Мне кажется, ты не понимаешь, о чём говоришь.

— Майкрофт, это ты не понимаешь. Я уже давно стала частью вашей семьи. Почему тогда тебя удивляет, что я хочу помочь?

Он резко остановился и до боли сжал её ладонь в своей. Если бы на улице было более многолюдно, идущие вслед за ними прохожие наверняка бы в них врезались.

— Потому что это смертельно опасно, вот почему, — его голос был ровным, но во взгляде, обращённым на неё, сверкнула на мгновение молния. — Шерлок не взвесил всех рисков. Он не понимает, что если что-то пойдёт не так…

— А если не пойдёт? — прервала его Молли. Голос её был спокойным. Она уже достаточно хорошо знала отца своих детей, чтобы не дрогнуть при вспышке его гнева. — Если всё будет хорошо, и ты наконец-то сможешь вздохнуть свободно и перестать оглядываться через плечо?

Майкрофт изменился в лице.

— Я не…

— Ты волнуешься, я же вижу. Волнуешься и переживаешь, но ничего мне не говоришь.

— Потому что я хочу защитить тебя и детей, — он почти повысил голос.

— Майкрофт, мы с детьми тоже можем тебя защитить, — она намеренно старалась держать интонации на одном уровне. — Шерлок подробно мне всё рассказал. Если что-то пойдёт не так…

— Молли, ты знаешь, я очень тебя люблю, — терпеливо произнёс, прикрыв глаза, Майкрофт. — И также ты знаешь, как всё было в прошлый раз. В прошлый раз всё пошло не так. И ничто на свете не заставит меня вновь рисковать. Потому что на сей раз ставки слишком высоки. Рискуя, мы поставим под удар не только себя, но и наших детей. А если что-то случится с нашими детьми, я себе этого никогда не прощу.

Он посмотрел ей в глаза, и невольно Молли содрогнулась. В его взгляде были страх и боль. Он смертельно боялся. Боялся потерять её и потерять их детей. Может ли быть так, что она всё-таки была неправа, что Шерлок тоже был не прав?..

— Я понимаю, родной, — она сжала его ладонь и прислонилась к его груди. Майкрофт уткнулся подбородком в её макушку, и она почувствовала, как еле заметно он дрожит.

— Я просто хочу, чтобы мы могли больше… больше об этом говорить, — теперь её голос звучал приглушённо. — Не замыкайся в себе, пожалуйста. Может быть, в том…. в том, что задумал Шерлок, от меня толку не будет, но зато я могу помочь тебе. Только не закрывайся от меня, прошу тебя. Меня не так-то просто испугать, ты же знаешь.

Это я знаю, подумал Майкрофт. Это и пугает порой больше всего.

Когда они вернулись домой, Уильям уже спал. Миссис Рид сидела в гостиной с Филиппом на руках.

— Ну вот, сокровище моё, мама и папа дома, — она поднялась с кресла и подошла к Майкрофту и Молли. — Очень он вас заждался. Душа его истосковалась, — она улыбнулась.

— Миссис Рид, вы слишком добры. Вашему терпению нет предела, — Майкрофт взял сына на руки. — Ты опять капризничал, да, малыш?..

— Нет, что вы, он всего лишь немного поплакал, — рассмеялась няня.

Молли вздохнула.

— Он всё время плачет, а я никак не могу понять, что с ним не так.

— Миссис Холмс, он просто так разговаривает, он же младенец. К тому же, поверьте моему опыту: самые крикливые в этом возрасте со временем становятся самыми молчаливыми. Так что пользуйтесь возможностью поговорить с ним, пока ему это ещё не надоело.

— Вы, как и всегда, умеете поддержать в любой ситуации, — улыбнулась Молли.

Проводив няню, они поднялись на второй этаж. Не желая будить Уильяма, они просто заглянули в его комнату, а затем прошли к себе.

— Филиппу пора бы переехать в детскую, — заметил Майкрофт, положив сына в колыбель, которая по-прежнему стояла в их спальне.

— Он Уильяму спать не даст, — Молли сняла чулки и босиком прошла к комоду, чтобы достать ночную рубашку. — Если, конечно, мы не хотим устроить его в свободную спальню.

— Можно и так, — проговорил Майкрофт. Филипп, видимо, чрезвычайно довольный возвращением родителей, блаженно засопел, готовясь заснуть, и Майкрофт осторожно подоткнул ему одеялко.

— Ты не сможешь с ним расстаться, муж мой, — весело пожурила его Молли.

Майкрофта её слова озадачили вполне искренне.

— Он же мой сын — конечно, я не смогу с ним расстаться, — с непониманием посмотрел он на жену. — Я ни с кем из вас не могу расстаться, раз уж на то пошло.

— Конечно, я и не сомневаюсь, — Молли подошла к нему и, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы. — Пойдём, нужно ложиться спать. Ты уже двадцать часов на ногах. А ночью Филипп наверняка опять запустит пожарную тревогу.

— И ничего он не запускает, — Майкрофт привлёк её к себе. — Миссис Рид всё правильно сказала: он просто так разговаривает.

На следующее утро Молли проснулась неожиданно поздно. Она осознала это не сразу. Только через несколько секунд после пробуждения, по непривычно яркому солнечному свету она поняла, что утро сегодня началось для неё позже обычного. А следующим неожиданным, но приятным открытием было обнаружение в постели мужа, который, конечно же, опять проснулся раньше неё.

— Доброе утро, дорогая, — он мягко поцеловал её в волосы.

— Майкрофт?.. — Молли не могла скрыть недоумения в голосе. — Ты ещё не на работе?..

— Я же не мог оставить без внимания твоё беспокойство. К тому же, вчерашний день доказал мне, что каждая беседа с нашим новым премьер-министром по вредности равносильна одному спуску в угольную шахту. Разберутся пока без меня. Я думал поехать после завтрака за город, если ты не против. И остаться там на выходные, само собой.

— Конечно, я не против, — Молли села на постели, поправляя сбившиеся за ночь волосы. — Замечательная идея.

— Я рад, — проговорил Майкрофт. — Кстати, Филипп за ночь ни разу не проснулся. Только утром немножко поплакал, и всё.

— Я уверена, это сила твоего влияния, — Молли опять легла, прижимаясь к его груди. Так прошло некоторое время, а затем дверь в их спальню тихо скрипнула, и они оба сели.

На пороге, держа за лапу плюшевого зайца, стоял Уильям. Он улыбался, и в его глазах, Молли могла поклясться, поблёскивали лукавые искорки.

— Доброе утро, малыш, — она протянула к нему руку.

— Доброе утро, — отозвался мальчик, но с места не двигался. — А вы что, ещё спите?

— Нет, не спим, — сказал Майкрофт. — Пойдём, посидишь с нами.

Отчего-то Уильям зарделся, но на кровать всё же забрался, не забыв захватить и своего зайку. Устроившись между родителями, он смущённо опустил глазки, теребя пальчиками игрушку.

— Что такое, родной? — рассмеялась Молли. — Что случилось?

От этих её слов Уильям покраснел ещё сильнее и, к удивлению обоих родителей, с головой накрылся одеялом.

— Эй, малыш, ты что? — Молли легонько защекотала его под одеялом, не пытаясь, впрочем, высвободить из-под него ребёнка. — Ты почему стесняешься?

После секундной паузы Уильям медленно опустил одеяло. Затем, обняв обеими ручками зайку, он всё так же смущённо, не поднимая глаз, проговорил:

— У тебя будет ещё малыш, да, мама?..

Молли чуть было не рассмеялась снова, но внезапно собственная реакция показалась ей неуместной.

— Почему ты так решил? — проговорила она.

Уильям посмотрел на зайку и сказал куда-то вниз:

— Потому что ты счастливая. Ты счастливая, и папа тоже счастливый. Вы такие были, когда Филипп родился. Значит, у тебя теперь тоже будет малыш, да? Будет расти у тебя в животике?

Молли не знала, что ему сказать, и понимала, что больше всего на свете ей не хочется его расстроить.

— Пока ещё рано, солнышко, — она пригладила его волосики. — Пока у меня ещё нет сил. Филипп совсем недавно родился, а растить малыша в животике это очень тяжело. Придётся немного подождать.

Уильям поник, но, видимо, надежду всё же не потерял.

— Это жалко… — промолвил он. — Но ничего, ждать, так ждать…

Философский подход сына вызвал у Молли восхищение, и она посмотрела на мужа. Майкрофт, всё это время спокойно наблюдавший их разговор, сказал:

— Зачем же ты хочешь, чтобы у мамы родился ещё один малыш? А вдруг он будет у тебя игрушки отбирать?

Вопрос озадачил мальчика.

— Зачем ему мои игрушки отбирать? У него будут свои. И няня говорит, что игрушками нужно делиться. Я буду делиться.

— Няня правильно говорит, — заметил Майкрофт. — Значит, ты хочешь, чтобы у мамы родился ещё один малыш?

— Да, — кивнул Уильям. — Ещё один братик. Будет здорово! Он подрастёт, и мы будем играть. И читать. Я люблю читать. Мы с няней много-много читаем. Я научусь и буду Филиппу читать. А потом буду его учить.

Молли улыбнулась, погладила сына тыльной стороной ладони по голове.

— Ты у нас очень самостоятельный, сынок.

— Я стараюсь, мама, — серьёзно сказал Уильям.

— А хочешь, сегодня за город поедем? — спросил Майкрофт.

Уильям встрепенулся.

— Хочу! — воскликнул он. — А мы пойдём лошадок смотреть?

— Пойдём обязательно.

— Ура! — он захлопал в ладоши. — Тогда я пойду собирать свой рюкзачок, да?

— Не торопись, надо сначала позавтракать, — рассмеялась Молли. — Пойдём, — она встала с постели и протянула сыну руку. — Умоемся и приведём себя в порядок, да?

— Да, мама, — Уильям взял её за руку и, не забыв прихватить своего зайку, отправился умываться.

* * *

Дорога прошла спокойно. Филипп, явно чрезвычайно довольный присутствием Майкрофта, вёл себя образцово, ни разу не заплакал и почти не хныкал. Уильям, пристёгнутый двумя ремнями и втиснутый в жутко некомфортное, но необходимое детское кресло, казалось, не замечал никаких неудобств. Обычно они всегда выезжали за город на два дня, с утра субботы и до вечера воскресенья, поэтому ещё один день, суливший пребывание на природе, стал для него настоящим праздником. При этом, Молли не могла этого не заметить, в присутствии отца он изо всех сил старался сдерживать свой восторг. Пока они ехали, Майкрофт несколько раз заговаривал с ним. Молли не вслушивалась в содержание беседы, но, судя по всему, она касалась самых разных вопросов. В отражении, что она ловила в переднее зеркальце, Уильям казался ей сосредоточенным, а порой даже серьёзным, но вместе с этим заинтересованным и увлечённым.

Когда они приехали, и Молли остановила машину перед их загородным домом, Уильям самостоятельно отстегнул ремни безопасности и, изо всех сил сдерживая эмоции, спокойно подождал, пока отец поможет ему выбраться из машины. Затем, надев на плечи свой рюкзачок, он подошёл к Молли и взял её за руку, так что, когда она открыла входную дверь, он был первым, кто зашёл внутрь. Не забыв тщательно вытереть ноги о коврик в прихожей, Уильям сразу же направился к ведущей на второй этаж лестнице, чтобы оставить в детской свой рюкзачок и переодеться в домашнюю одежду. Молли тем временем, сняв в прихожей балетки, сунула ноги в домашние туфли и взяла у Майкрофта Филиппа, давая мужу возможность вернуться за портфелем и зонтом, дожидавшимися его в машине.

Внезапно со второго этажа послышался радостный возглас. С интересом размышляя о том, что могло так обрадовать их старшего сына, Молли вопросительно посмотрела на мужа, который как раз вернулся обратно в дом. Майкрофт, однако, ничего не сказал и лишь загадочно улыбнулся.

— Уильям, солнышко, что такое? — позвала Молли, проходя в дом.

На втором этаже послышался топоток, и вскоре Уильям, торопливо, а посему немного неуклюже, спустился по лестнице. В руках у него была толстая, выглядевшая очень тяжёлой детская энциклопедия.

— Мама, мама, смотри, какой подарок!..

— Ну ничего себе! — Молли чуть присела, чтобы разглядеть книгу. — Какая замечательная энциклопедия! Интересно, кто это тебе её подарил?

Уильям озадачился на мгновение, а затем смутился. Молли проследила за его взглядом и поняла, что он быстро посмотрел на отца и тут же опустил глаза, силясь справиться со слишком тяжёлым для него фолиантом.

— А, это папа решил сделать тебе сюрприз… — Молли обернулась в сторону Майкрофта и улыбнулась. — Как здорово. Надо сказать спасибо, да, сынок?

Уильям, изо всех сил стараясь действовать как можно аккуратнее, положил книгу на ступеньку и, подойдя к отцу, протянул ручки вверх; его раскрасневшееся от ходьбы по лестнице личико при этом покраснело ещё сильнее.

Майкрофт подхватил его на руки, прижимая к себе.

— Спасибо, папа, — серьёзно сказал Уильям.

— Не за что, сынок, — Майкрофт легонько чмокнул его в лоб. — Я рад, что тебе понравилось. Я думаю, сейчас мы займёмся приготовлением обеда, чтобы мама с Филиппом немного отдохнули, а потом почитаем. Что скажешь, хороший план?

— Да, папа, хороший, — кивнул Уильям, и Майкрофт опустил его на пол. Уильям вернулся к лестнице, взял энциклопедию и пошёл в детскую.

— Замечательный подарок, — проговорила Молли, когда его шаги затихли на втором этаже. — Он очень любит животных. Хотя ты, наверное, хотел подарить книгу по истории? — она улыбнулась мужу.

Майкрофт пожал плечами.

— Ему нужно развивать свои таланты, а не мои, — проговорил он.

Молли на мгновение вдруг стало его жалко.

— Не переживай, дорогой, — взяв Филиппа вертикально, она свободной рукой сжала предплечье мужа. — Подаришь книгу по истории нашему младшенькому.

Майкрофт улыбнулся ей и покачал головой.

— Нет, солнышко, Филипп будет лингвистом. Ты же видишь, у него уже пробудилась способность вести продолжительные беседы.

— Значит, тогда нам обязательно надо родить ещё одного, — засмеялась Молли. — Он точно станет историком.

— Если ты так думаешь, дорогая, — Майкрофт притянул её к себе и поцеловал в губы.

Сменив платье на более удобные бриджи и рубашку, Молли, взяв на руки Филиппа, вышла в сад, оставив Майкрофта и Уильяма хозяйничать на кухне.

Участок, прилегавший к их загородному дому, был довольно обширным. Ту его часть, что была ближе всего к веранде, Молли в этом году решила превратить в цветник, и плоды её усилий уже радовали глаз, хотя, конечно, сама она считала, что работы предстоит ещё много. За цветником шла лужайка, которая, когда мальчики подрастут, вполне подойдёт им для игры в мяч (если, конечно, спорт будет представлять для них какой-то интерес). За лужайкой, на достаточно большом расстоянии от дома, чтобы можно было уединиться, была беседка. Весной Майкрофт нанял рабочих, которые привели её в подобающий вид, так что теперь там можно было устраивать чаепития и отдыхать. Молли купила несколько подушек и, пока была беременна Филиппом, сама сшила лоскутное одеяло, так что при желании на скамейке, что обрамляла средних размеров стол, можно было прилечь. На некотором расстоянии от беседки, в противоположном углу приусадебного участка, стоял покосившийся сарай, рядом с которым находились огородные грядки. Сейчас там ничего не росло, однако теперь, когда приличный вид обрела беседка, Молли не видела причины пренебрегать этим уголком их участка и дальше.

Неспешно прогуливаясь, Молли с сыном на руках дошла до беседки и, поправив подушки, удобно устроилась на скамейке. Филипп, несмотря на то, что его опять временно лишили столь милого его сердцу общества отца, на сей раз вёл себя смирно. Молли не раз уже приходилось замечать, что в загородном доме младший сын успокаивался, словно волновавшие его в городе проблемы здесь отходили на второй план. Поэтому ей так нравилось уезжать на выходные из Лондона. И дело было не в том, что Филипп меньше плакал. Ей очень хотелось, чтобы младший сын её полюбил. Ей нужно было знать, что она так же важна для него, как важен Майкрофт. Молли сама себе в этом не признавалась, но любовь, что она питала к Филиппу, настолько сильно её выматывала, что отдохнуть душой и телом она могла только в такой спокойной обстановке. Только здесь она чувствовала единение с сыном, которого ей обычно так не хватало. Потеряв с ним физическую связь, она подспудно желала обрести то духовное единение, что поможет ей стать для него незаменимой, как была она незаменимой для Уильяма и Майкрофта.

— Хорошо здесь, да, родной?.. — молвила она, крепче прижимая к себе малыша. Филипп в ответ сморщил личико, словно ему в глаза вдруг попал солнечный луч, но плакать не стал.

— Было бы здорово завести хозяйство, как ты думаешь? — продолжала Молли. Подняв голову, она посмотрела на сарай и заброшенные грядки. — Вы бы проводили больше времени на природе, играли бы здесь. Жалко, что нельзя завести вам собаку или кошку — у папы аллергия, он заболеет… Но, может быть, вам понравится ездить верхом? Будем ходить кататься, вы сможете ухаживать за лошадками. Уильям очень любит лошадок. Тебе они понравятся, как ты думаешь? Или ты будешь любителем почитать? Что скажешь? Будешь приходить с книжкой и читать в этой беседке, да?

Филипп никак не реагировал на её слова, но почему-то у Молли создавалось впечатление, что он её внимательно слушает и всё понимает. В тишине они просидели ещё некоторое время. На улице было очень тепло, и окружающее их безмолвие убаюкивало, создавало ощущение безопасности. Филипп зевнул, прикрывая глазки, и Молли хотела положить его рядом, между собой и стенкой беседки, но, осознав её намерение, он захныкал и крепко вцепился в её рубашку.

— Ну же, солнышко, почему ты сердишься?.. — прошептала Молли. — Ты же хочешь спать, что же тебе не нравится?..

Филипп не разжимал пальчиков, продолжая мять её рубашку, и тут Молли поняла. Он не хотел её отпускать. Не хотел вдруг оказаться один. Всё это время он почему-то боялся, что может остаться один. Но как такое было возможно?..

— Ну хорошо, давай спать так… — Молли поцеловала его в головку, крепче прижимая к себе. Филипп, довольный этим успокаивающим жестом, закрыл глазки и затих. Молли чувствовала его дыхание и сердцебиение и изо всех сил старалась дышать как можно ровнее, не выдавая тех мыслей, что её сейчас занимали. Если Филипп так восприимчив к тому, что происходит вокруг, то он наверняка уже давно научился «считывать» их переживания и эмоции.

Молли понимала, что никакая поездка за город, как бы ей ни хотелось убедить себя в обратном, не способна решить возникшую в их жизни проблему. При этом, как бы странно ни было ей это признавать, почему-то она чувствовала, что в конце концов всё будет хорошо. Пусть сейчас она не могла не ощущать беспокойства и тревоги, почему-то в глубине души она твёрдо знала: они обязательно найдут решение, и всё будет хорошо.

Возможно, это десять лет знакомства с Холмсами её закалили. Молли никогда не считала себя борцом, но сейчас, оглядываясь на свою жизнь, она понимала, что, видимо, на самом деле всегда такой и была. Сколько всего ей пришлось пережить вместе с ними, сложно было перечислить — так неужели нынешняя ситуация должна быть исключением? Нет, конечно. Её вполне следовало ожидать.

Теперь Молли понимала, что всё началось уже давно, тем вечером, когда Майкрофт поздно вернулся домой, поэтому ей и полуторагодовалому Уильяму пришлось начать ужин без него. Когда же он наконец пришёл, прежде чем сесть за стол, он решил просмотреть накопившуюся за день корреспонденцию, которую его ассистент принесла ему домой. Просматривая письма на кухне, Майкрофт внезапно замер. От Молли, что кормила Уильяма (точнее, помогала ему есть), не ускользнуло, как от его лица отхлынула кровь. Ей показалось, что сердце словно пропустило удар. Почему-то ей стало не по себе.

— Дорогой, что такое?..

Майкрофт бросил нераспечатанные письма на стол и как-то резко повернулся, чтобы достать с полки нож для бумаги.

— Сейчас узнаем, — он взял конверт и одним движением его разрезал. Отрывисто расправив сложенное втрое письмо, он быстро пробежал его глазами.

Если до этого Молли стало не по себе, то сейчас она испугалась. Майкрофт, белый как бумага, прикусил губу, а затем, сузив глаза, несколько секунд стоял неподвижно; письмо в его руках еле заметно дрожало.

— Дорогой?.. — прошептала Молли.

Сделав глубокий вдох, Майкрофт обошёл стол и бросил письмо перед ней, а сам остался стоять где-то сзади, так, что Молли не могла видеть его лица. Машинально потрепав по волосам Уильяма, который как раз заканчивал есть пюре, она взяла письмо и просмотрела его содержание.

Прочитанное вызвало у неё шок. Молли смотрела на письмо, и она не знала, что можно на это сказать.

— Дорогой… — в третий раз повторила она и обернулась, пытаясь найти глазами Майкрофта.

— Я буду судиться, разумеется, — он обошёл стол с другой стороны и встал у своего стула, не садясь и по-прежнему избегая смотреть жене в глаза.

— Судиться?.. — машинально повторила она.

— Этого же касался твой вопрос? — его голос прозвучал резко. — Что я собираюсь делать?

— Майкрофт, я не смогла сформулировать никакого вопроса. Я просто хотела сказать, что я сожалею.

Он усмехнулся, поднимая на неё глаза. Молли съёжилась, увидев в них гнев.

— Ты? Ты сожалеешь? Мне кажется, сожалеть в этой ситуации должен кто угодно, но не ты.

Она сглотнула.

— Майкрофт…

— Лишать меня наследства, потому что я женился без её благословения! Это самый идиотский предлог, который только можно было придумать! — В этих двух предложениях было столько эмоций, сколько в былые времена он не позволял проявить себе и в течение года. Осознав это, Майкрофт снова прикусил губу. Несколько секунд висела тишина, после чего, вновь обретя обычное самообладание и сдержанность, Майкрофт наконец-то сел за стол.

— Прости меня за это, пожалуйста, — проговорил он, не поднимая глаз. — Я не должен был с тобой так разговаривать. Завтра я свяжусь со своим адвокатом. Тебе не стоит беспокоиться — я думаю, мы без труда выиграем это дело. Я не позволю ей отбирать у тебя и у нашего сына то, что принадлежит вам по праву.

Молли ничего не стала говорить. Улыбнувшись Уильяму, который закончил свой ужин, она налила ему сока и поставила в раковину его тарелку.

В тот вечер Майкрофт почти ничего не съел, и Молли не стала настаивать, хоть и понимала, что ничего хорошего в этом нет. Он высказал желание уложить Уильяма спать, и она согласилась без колебаний, понимая, что так он сможет хотя бы попытаться прийти в себя. Не желая им мешать, она приняла ванну, после чего прилегла в спальне с книгой в руках, но не смогла прочесть ни строчки. Она слышала приглушённый голос Майкрофта, который в детской читал Уильяму сказку. Молли сидела, не шевелясь. Из-за случившегося она словно отупела. Раньше она думала, что теперь, когда они вместе, когда у них родился сын, ощущение безграничного одиночества больше никогда не вернётся. Она ошибалась. Теперь, когда родители Майкрофта окончательно от них отвернулись, ей казалось, словно их выбросило кораблекрушением на необитаемый остров. Никакой надежды и ни одной живой души, что могла бы им помочь.

И всё это из-за неё. Молли была в этом совершенно уверена. Она просто им не понравилась. И как же могло быть иначе? Майкрофт слишком хорош для неё. Он мог найти кого-то получше, это точно. У неё не было ни происхождения, ни приданого, ничего. И каким-то образом — Молли почему-то смутно догадывалась, каким именно — они узнали о тех чувствах, что она когда-то питала к Шерлоку. Наверняка узнали. Что ж, это значит, что она ещё и шлюха. Или, говоря литературным языком, содержанка. Содержанка, какой она сама себя считала ещё некоторое время тому назад.

Молли прикусила губу, быстро смахнула со щеки одинокую слезу. Ничего, они с этим справятся. Они к такому привыкли. Майкрофт наверняка выиграет суд, иначе быть не может. Они пытаются заставить его пожалеть о своём решении, но у них ничего не получится. Он гораздо сильнее, чем они все думают.

Погружённая в собственные мысли, Молли не заметила, как замолчал доносившийся из детской голос Майкрофта. Видимо, Уильям уснул. Положив на тумбочку книгу, Молли встала и, накинув на плечи тёплую кофту (она уже переоделась в ночную рубашку), вышла в коридор. Сквозь приоткрытую дверь детской она видела Уильяма, заснувшего на руках у сидящего в кресле отца. Майкрофт так и держал в левой руке приоткрытую книгу, а правой прижимал к себе сына. Стараясь двигаться как можно тише, он осторожно положил книгу на комод, но Уильям, видимо, ещё только дремавший, сразу же заворочался и, не открывая глаз, взял его за рукав.

— Папа… Папа, не уходи…

Майкрофт замер, на несколько секунд задержав дыхание. Уильям опять провалился в сон, но не отпустил его рукава и инстинктивно сжался в комочек, словно стремился удобнее устроиться у него на коленях. Молли, которая хотела прийти мужу на помощь и положить сына в кровать, так и не сдвинулась с места, продолжая стоять у двери.

Некоторое время Майкрофт просто сидел с сыном на руках, и Молли не могла прочесть по его выражению лица, о чём он тогда думал. Возможно, боль чуть притупилась, но что-то подсказывало ей, что она лишь стала сильнее. Она смотрела на сына и не представляла себе, что когда-нибудь наступит тот момент, когда она перестанет его любить. Что когда-нибудь она захочет причинить ему боль, захочет сделать так, чтобы он страдал. Это казалось ей немыслимым. Уильям был самым дорогим в их жизни, и подумать, что в будущем они захотят его обидеть, было абсолютно невозможно.

— Давай, я уложу его… — бесшумно она зашла в комнату и взяла у Майкрофта ребёнка. Уильям снова заворочался, но на сей раз не проснулся. Молли осторожно уложила его в кроватку, подоткнула ему одеяло и посадила рядом его плюшевого мишку.

— Пойдём, надо лечь спать… — она подошла к Майкрофту, который по-прежнему сидел в кресле, легонько поцеловала его в макушку и взяла его за руку. Его ладонь была очень холодной, и его прикосновение показалось Молли странно чужим. Словно Майкрофт и не заметил её присутствия.

— Ты иди, а я потом лягу, — изменившимся, хриплым голосом сказал он. — Нужно ещё кое-что сделать, у меня много работы.

Молли на мгновение задержала дыхание.

— Хорошо, — прошептала она. Ей хотелось снова его поцеловать, но она сдержалась и лишь слегка пожала его ледяные пальцы.

Она вернулась в спальню, выключила свет и легла. В голове у неё была пустота. Ей не хотелось спать, но сил ворочаться у неё совсем не было, так что она просто лежала, подложив руки под голову, и смотрела куда-то в одну точку. Молли не заметила этого, но она заснула. Разбудило её какое-то движение. Придя в себя, Молли поняла, что это был Майкрофт. Он сел со своей стороны кровати, по-прежнему полностью одетый (если не считать пиджака), но сидел он неподвижно, словно не собираясь ложиться спать. Молли посмотрела на стоящие на прикроватной тумбочке часы. Была середина ночи. Значит, с момента их разговора прошло несколько часов, а он так и не ложился.

— Майкрофт… — позвала Молли, садясь на постели. — Майкрофт, пойдём спать.

Он ничего не ответил, даже не шевельнулся. Подобрав полы своей ночной рубашки, Молли выбралась из-под одеяла и, сев на колени, осторожно взяла его сзади за плечи. Сначала ей показалось, что она коснулась камня, но, склонив голову ему на плечо, она ощутила, как бьётся его сердце.

«Всё будет хорошо, ты же знаешь», — Молли подумала это, не произнося вслух, но почему-то она точно знала, что он её услышал. Осторожно она поцеловала его несколько раз в голову и мягко обвила руками его шею. Теперь они были очень близки друг к другу, и, видимо, это что-то в нём пробудило, потому что внезапно он повернулся, резко прижал её к себе, пряча лицо у неё на плече, и его ладонь, скользнувшая ей под ночную рубашку, подняла её практически до талии.

От неожиданности Молли ойкнула. Никогда раньше он не был с ней таким, и эта резкость её испугала. Майкрофт осознал это моментально — он сразу же отпустил её и отстранился.

— Прости… — его голос был хриплым и каким-то сломавшимся. — Молли, прости меня…

— Ты что, всё в порядке… — она взяла его ладонь обеими руками, словно стараясь её согреть. — Всё хорошо, ничего не случилось…Я очень тебя люблю, Майкрофт…

Он ничего на это не ответил — Молли и сама не знала, зачем она это сказала. Они потянулись друг к другу, и он нежно, очень осторожно её поцеловал. Молли прижалась к нему всем телом, отвечая на поцелуй, и одновременно начала расстёгивать пуговицы его жилета. Они столько раз уже были вместе, но каждый раз ей казалось, что этого не было целую вечность. Возможно, это действительно было так, и каждый раз после близости они умирали, чтобы родиться заново. Родиться заново уже вдвоём, снова оставив позади одиночество.

В то утро Молли проснулась первой. Было ещё очень рано. Майкрофт спал, прижавшись к её плечу, и она обнимала его свободной рукой. Они так и заснули несколько часов назад, словно двое молодых влюблённых после первой в их жизни ночи. Чем сильнее была любовь, тем сильнее был страх её потери, и почему-то именно сегодня они оба ощущали его особенно отчётливо.

Обычно Майкрофт спал очень чутко, но сегодня его сон был более глубоким. Осторожно Молли коснулась кончиками пальцев его волос. Они вились, но совсем незаметно. Она вспомнила, как обратила на это внимание во время их первой ночи. Ей нравилось гладить его по голове тыльной стороной ладони, но Майкрофта это смущало, поэтому она старалась делать это, когда он спал. Молли всегда считала мужа очень красивым, гораздо красивее и привлекательнее его младшего брата. Жалко, что они не встретились раньше. Быть может, многого удалось бы избежать.

«Но теперь мы вместе, и я никогда тебя не оставлю, — подумала она. — Потому что теперь я Холмс, и им придётся с этим считаться».

Осторожно Молли поцеловала мужа в лоб и закрыла глаза, ожидая, когда её вновь накроет с головой сон. Пока она бодрствовала, а он спал, она ощущала некое беспокойство. Ей хотелось делить с ним не только его жизнь, но и его сны.

Через несколько недель после той ночи Молли поняла, что снова ждёт ребёнка. На сей раз она была очень спокойной. Они словно негласно договорились о том, что хотят ещё одного малыша, и теперь она не боялась ни его реакции, ни предстоящей беременности, ни даже родов. И она точно знала, как ему скажет. Когда Майкрофт пришёл в тот день с работы (Уильяма она уже уложила спать), она посмотрела на него с лукавой улыбкой.

— У меня есть для тебя новость, муж мой.

— Вот как? — приподнял он бровь.

— Да. Только, прежде чем ты её услышишь, ты должен мне кое-что пообещать.

— Интересная пропозиция. И что же?

Молли отошла от него на шаг.

— Филипп Майкрофт Холмс, — всё так же улыбаясь, проговорила она.

Майкрофт наморщил лоб.

— Что?..

— Филипп Майкрофт Холмс, — повторила она. — Это имя. Ты должен пообещать, что согласишься на это имя.

Послышался грохот — Майкрофт уронил на пол зонтик, который не успел поставить на место.

— Молли, ты… — прошептал он.

— Нет-нет-нет! — она замотала головой, выставив вперёд руку и делая ещё шаг назад. — Сначала пообещай, а потом услышишь новость!

— Я…

— Обещай, иначе никак. Филипп Майкрофт Холмс — это ведь хорошее имя?

Растерянный, он стоял, не в силах пошевелиться; она по-прежнему не опускала руку.

— Да, конечно, это хорошее имя…

— Значит, мы выберем его? — в глазах Молли светилось счастье, которого она не пыталась скрыть.

— Да… Да, конечно…

— Мы выберем его для нашего мальчика? — она чуть согнула руку в локте. — Для малыша, которого я жду?

— Господи, конечно, да… — Майкрофт шагнул к ней, и Молли убрала руку, так что он смог обнять её, крепко прижимая к себе, а затем опустился перед ней на колени и сквозь футболку поцеловал её живот.

— Боже, дорогая, я так счастлив… — он дрожал, и она опустилась на пол рядом с ним. В его глазах стояли слёзы, и Молли ещё раз крепко его обняла.

— Я тоже очень счастлива, солнышко… — она уткнулась лицом в его плечо. — Очень-очень счастлива…

— Только почему ты решила, что будет мальчик?..

— Я не решила, любимый, я знаю. Я просто знаю.

Через несколько месяцев у двухлетнего Уильяма родился младший брат. Роды на сей раз прошли легко. Когда на следующий день Молли выписали из больницы, и они приехали домой, Уильям старался не отходить от матери ни на шаг. Пока она кормила Филиппа грудью, сидя на постели, он пристроился рядышком и внимательно следил за тем, чтобы всё было хорошо. Так их и застал Майкрофт, который занимался приготовлением обеда и поднялся в спальню, чтобы сообщить жене, что всё готово, и она сможет поесть сама, когда закончит кормить Филиппа. И почему-то в ту секунду, глядя на остановившегося на пороге спальни мужа, Молли вновь ощутила грусть, несовместимую с тем счастьем, что они только что пережили. Как будто бы трудности шли за ними по пятам, не давая отдохнуть и напоминая о себе и в самые радостные моменты.

Возможно, так дало о себе знать её шестое чувство. По крайней мере, Молли именно так это объяснила, когда через две недели после рождения Филиппа в дверь внезапно позвонили. Это было очень необычно. К ним никто никогда не приходил без предварительной договорённости, тем более днём, когда Майкрофт был на работе, и Молли оставалась с детьми одна. Уильям в тот момент спал, а Филиппа она держала на руках. Он тихо посапывал, но его сон, совсем как у его отца, был очень чутким. Думая о том, как бы не разбудить сына, Молли машинально открыла дверь и замерла.

На пороге стояла миссис Холмс.

Молли не видела её с того самого вечера, когда она внезапно появилась в их квартире, желая поговорить с Майкрофтом про расписание визитов в «Шеррингфорд». Собственно, то был единственный раз, когда она её видела, поэтому Молли не была готова к тем эмоциям, что вызовет у неё появление свекрови.

Первым, о чём она подумала, было то, как сильно Шерлок был похож на мать. Майкрофт был похож на отца, а вот Шерлок (и что-то ей подсказывало, что и их сестра) был сильно похож на мать. У них были одинаковые глаза и, как следствие, одинаковый взгляд, словно пронзающий тебя насквозь. И вместе с этим, было между ними одно существенное отличие. Если Шерлок, как бы резко он ни вёл себя с окружающими, всё равно обладал удивительным свойством притягивать к себе одной своей личностью, то миссис Холмс была напрочь этого лишена. Она принадлежала к таким людям, с которыми очень не хотелось оказаться рядом, поскольку их самоуверенность и желание всё держать под контролем не компенсировались ни шармом, ни обаянием.

— Чем могу вам помочь?

Молли услышала эти слова и только потом поняла, что сама их произнесла. Голос, холодный и высокий, словно принадлежал кому-то другому. Она никогда ещё не слышала себя со стороны, и ощущение показалось ей неприятным.

Такие же бледно-голубые, как у Шерлока, но холодные глаза сузились.

— Вы не хотите меня впустить? — бесстрастно произнесла миссис Холмс.

Молли инстинктивно крепче прижала к себе ребёнка.

— Нет, — не меняя интонаций, сказала она. — Не хочу.

Миссис Холмс не дрогнула, но где-то в глубине её глаз мелькнула ирония.

— Маленькая наглая самоуверенная дрянь, — она произнесла это всё тем же бесстрастным голосом, но Молли видела, что это оскорбление доставило ей удовольствие. Стараясь держать себя в руках, она незаметно перевела дух и невозмутимо проговорила:

— Если это всё, я желаю вам хорошего дня, — она сделала движение рукой, собираясь закрыть дверь.

— Ты думаешь, что ты справишься, но это не так, — не замечая её жеста, продолжала миссис Холмс. — В какой-то момент ты обязательно сломаешься. У тебя просто не хватит духу. И когда ты его бросишь, что ты будешь делать со своим потомством? — она бросила полупрезрительный взгляд на спящего Филиппа.

— Я никогда его не брошу, — упрямо, сквозь зубы проговорила Молли. — Я скорее умру, чем оставлю его.

— О, пожалуйста, сделай одолжение, — протянула миссис Холмс, закатывая глаза. — Сделай одолжение, девочка. Может быть, тогда он наконец-то вспомнит, кто является его настоящей семьёй.

Молли всё-таки не удержалась.

— Дайте подумать — неужели сестрица-психопатка и брат, которого предпочла в обход ему его собственная мать?

Всё произошло мгновенно — миссис Холмс дёрнулась, словно желая переступить порог дома, но Молли в защитном жесте протянула руку вперёд, и она остановилась, словно дом окружало невидимое поле, через которое она не могла пройти.

— Ещё хоть один шаг… — теперь в голосе Молли слышалась угроза. — Ещё один шаг, и, клянусь, я вызову полицию. Поверьте, у меня тоже есть связи, и я тоже могу ими воспользоваться. На вашем месте я бы не рисковала.

Не сводя с неё гневного взгляда, миссис Холмс медленно сделала полшага назад. Молли опустила руку, чуть приподняла Филиппа. Видимо, почувствовав её настроение, малыш закряхтел во сне, но скоро затих.

Не опуская глаз, миссис Холмс медленно открыла сумочку и достала оттуда небольшой бумажный конверт. Через порог она протянула его Молли.

— Возьми. Возьми, не бойся, это не опасно. Передашь его мужу.

Придерживая Филиппа одной рукой, Молли взяла конверт.

— И ещё кое-что, — проговорила миссис Холмс. Её голос, как и её взгляд, странно отяжелели, словно ей было трудно находиться здесь и говорить то, что она говорила. — Пусть он выиграл дело, это ничего не меняет. Я не признаю ни его брак, ни тебя, ни твоих щенят. Поэтому, на твоём месте я бы молилась, чтобы он прожил долго и счастливо. Потому что, если что-то случится, на нашу помощь можешь не рассчитывать.

Она уже собиралась уходить, но Молли не намеревалась так всё это оставить.

— Это ведь не из-за меня, — негромко сказала она.

Миссис Холмс остановилась. В её взгляде на сей раз мелькнуло что-то, похожее на отчаяние.

— О чём ты говоришь? — с вызовом вопросила она.

— Я тут не при чём, — сказала Молли. — Я и наши дети. Вам было бы всё равно, даже если бы Майкрофт женился на деревенской дурочке с задержками в развитии. Проблема в том, что он всё-таки женился. Он, ваш самый нелюбимый ребёнок. Вы не можете смириться с тем, что у него есть семья, а Шерлок один. Вы не можете жить, зная, что он счастлив и любим, а ваша дочь обречена остаток жизни провести в одиночной камере в полной изоляции. Это и мучает вас больше всего. Если бы вы знали, что всё так обернётся, вы бы скорее бросили его ещё в детстве, чем позволили ему вырасти и стать самым счастливым из ваших детей.

Лицо миссис Холмс исказила судорога. Молли понимала, что зашла слишком далеко, и ей было бы её жалко, если бы она не заставила так сильно страдать её мужа. Это ощущение, однако, продлилось недолго. Миссис Холмс совладала с собой, и в её глазах, Молли могла поклясться, на сей раз мелькнула насмешка.

— Радуйся, пока можешь, моя дорогая девочка, — тихо сказала она. — Когда-нибудь моя дочь выйдет из этой проклятой тюрьмы, и тогда мы узнаем, кто счастливей всех на свете.

С этими словами она развернулась и ушла.

Молли резко захлопнула дверь и только потом осознала, что это было опрометчиво — Филипп ведь спал очень чутко. Однако он не проснулся. Несколько секунд она так и стояла в прихожей, пытаясь справиться с охватившей её дрожью, но ничего не помогало. Молли трясло, она была на гране истерики, и она не знала, как с этим справиться.

До рождения детей она считала себя трусихой. Ей часто приходилось вскрывать трупы убитых людей, она смотрела в лицо смерти, но считала себя неспособной на убийство — духу не хватит. Но когда на свет появился Уильям, она осознала совершенно точно: ради него она сделает всё, что угодно. Ради него она сможет убить. Ради него, ради Филиппа. Ради Майкрофта.

Бросив поданный миссис Холмс конверт на журнальный столик, она села на диван, крепко-крепко прижимая к себе сына. Ей нужно было удостовериться, что с ним всё в порядке. Она держала его в руках, но ей вдруг стало очень страшно. А что, если кто-то захочет причинить ему боль? Что, если кто-то захочет отобрать его у неё? Отобрать Филиппа, отобрать Уильяма, отобрать Майкрофта? Тогда она будет бороться. Она сделает всё, что угодно, но сможет их защитить. Всё будет хорошо. Всё будет в порядке.

— Мама?..

Молли вздрогнула, пряча глаза. Её руки были заняты, и у неё не было возможности быстро привести себя в порядок.

Уильям стоял на последней ступеньке лестницы и смотрел прямо на неё. Она не видела его лица, но чувствовала, что он был серьёзно обеспокоен.

— Солнышко, ты уже проснулся? — она встала, поправила одеялко, в которое был завёрнут Филипп, избегая смотреть в глаза старшему сыну. — Как спал, всё хорошо?

Не обращая внимания на её слова, Уильям подошёл к ней и тронул её за рукав.

— Мама, ты что, плачешь?

Она постаралась, чтобы голос звучал как можно буднично.

— Ты что, я не плачу, всё хорошо. Ты хочешь попить? Пойдём, я налью тебе сока.

Так и не отпуская Филиппа, она прошла на кухню, достала стакан Уильяма, одной рукой открыла бутылку яблочного сока. Уильям послушно пошёл за ней, и она по-прежнему чувствовала, что он внимательно за ней наблюдает.

— Вот, малыш, садись, — она поставила стакан на стол. Уильям забрался на свой стул, взял стакан обеими руками, сделал несколько глотков. Возможно, пить ему вовсе не хотелось, но он слушался мать, инстинктивно понимая, что так он сможет понять, что с ней не так.

— Спасибо, мама, — тихо сказал мальчик. Молли улыбнулась ему, потрепала его по волосам.

— Хочешь посмотреть мультик? Сегодня ты ещё ничего не смотрел, — она убрала стакан в раковину. — Включить тебе телевизор?

Уильям ничего не отвечал. Молли обернулась и только теперь поймала его взгляд. И тут же замерла. На неё смотрел Майкрофт. У старшего сына были его глаза, и такой же внимательный взгляд. И как только она могла об этом забыть?

— Мамочка… — позвал Уильям. Он не двигался, и Молли знала, что она не может к нему не подойти. Не может оставить без внимания просьбу сына, который зовёт свою маму.

— Что такое, родной? — она села с ним рядом, взяла его ладошку в свободную руку. Уильям сразу же крепко сжал её ладонь, и потянулся к её лицу свободной ручкой.

— Мамочка, не плачь… — он коснулся её щеки, пытаясь вытереть слёзы, что до сих пор не высохли на её коже. — Не плачь, пожалуйста…

Молли наклонилась и поцеловала его в головку.

— Не буду, солнышко… — прошептала она. — Не буду, обещаю…

Уильям погладил её по щеке, не отпуская её руки. Только сейчас Молли поняла, что Филипп уже давно проснулся, но почему-то не стал плакать. Он просто смотрел куда-то перед собой, видимо, успокоенный присутствием матери и брата. И почему-то из-за этого Молли почувствовала, что сегодняшняя встреча, воспоминания о которой могли ещё долго причинять ей боль, на самом деле придала ей сил. Благодаря тому, что сказала свекровь, Молли поняла, кто она такая. Она Молли Холмс. Ей было суждено стать Молли Холмс, а значит, она справится со всем, что ждёт её впереди.

* * *

— Дорогая… Дорогая, просыпайся…

Молли вздрогнула, внезапно приходя в себя. Она совсем не заметила, как заснула. С непониманием посмотрев вперёд, она поняла, что Филипп куда-то исчез. Подняв голову, она увидела лицо мужа.

— Майкрофт?.. — она ещё не совсем проснулась, и поэтому её голос слегка хрипел. — Майкрофт, где Филипп?..

— Я забрал его около часа назад. Вы так хорошо спали вдвоём. Я даже сделал фотографию.

— Что?.. Ты с ума сошёл?..

— Отчего же? Мать и дитя — разве может быть на свете что-то прекраснее?

Молли зажмурилась на секунду, садясь прямо — спорить с мужем ей совсем не хотелось.

— Вы заснули, я не хотел вас будить. Мы с Уильямом приготовили обед, а потом немного почитали. Я накормил его, сейчас он спит. Филипп проснулся час назад, так что я забрал его. Он вроде бы доволен жизнью, как мне кажется… А вот тебе надо поесть. Поэтому я тебя разбудил.

— И правильно сделал, — Молли поднялась, слегка потянулась. На улице по-прежнему было тепло и безоблачно. Вечер обещал быть чудесным — не зря они приехали в загородный дом уже сегодня.

— Видимо, я устала сильнее, чем мне казалось, — сказала Молли, когда они направились к дому. — Нужно заняться собой.

Майкрофт помолчал немного, а затем промолвил:

— Ты же знаешь, что мы можем нанять кого-нибудь присматривать за детьми на постоянной основе. Если тебе нужно отвлечься, вернуться на работу или…

— Нет, я этого не хочу, — она покачала головой. — Пока они маленькие, они ещё полностью наши. Я не хочу пропустить это время, копаясь в трупах и вдыхая ароматы дезинфекции. Хочется подольше пребывать в уверенности, что я им нужна.

— Ты всегда будешь им нужна, дорогая, — молвил Майкрофт.

— Ты так думаешь? Иногда мне кажется, что Филипп не готов меня принять.

Они поднялись на веранду, и Молли села за стол (Майкрофт накрыл обед на свежем воздухе).

— Это лишь видимость, — Майкрофт сел рядом с ней и начал накладывать в её тарелку салат. — Ты всегда будешь ему нужна. К тебе он придёт, когда ему будет грустно и захочется поплакать. Твоей защиты он будет искать, когда его постигнет первая неудача. Тебе расскажет о своей первой влюблённости, у тебя спросит совета. Ты ведь его мама. Без мамы любая жизнь будет неполной, и он хорошо понимает это уже сейчас, поверь мне.

На это Молли ничего не ответила. Ей не хотелось думать о том, какие мотивы двигали Майкрофтом, когда он говорил эти слова. Ей хотелось просто насладиться обедом, что он приготовил, и провести в его обществе ещё один новый день.

Вечером, перед ужином, Молли с детьми расположилась в гостиной, в то время как Майкрофт сел в столовой, чтобы немного поработать. Поскольку столовая, кухня и гостиная фактически были одним большим помещением, разделённым лишь парой стеллажей и этажерок, вся семья могла быть вместе, при этом занимаясь своими делами. Устраиваясь на диване рядом с лежащим на одеялке Филиппом, Молли поймала себя на мысли, что никогда, ни разу за всё то время, что они были вместе, она не спрашивала Майкрофта о его работе. Она даже не знала толком, чем он занимается. Конечно, ей было известно, что он работал в качестве одного из главных советников британского правительства, но этим её знания исчерпывались. Ей никогда не приходило в голову расспрашивать его, пытаясь выведать какие-либо подробности. В этом смысле их взаимоотношения основывались на абсолютном доверии, и ей было комфортно осознавать, что фактически она не всё о нём знает, но при этом не испытывает ни малейшего беспокойства, потому что это никак не влияет на их жизнь.

Тем временем на большом пушистом ковре, расстеленном перед диваном, Уильям строил Ноев ковчег, что было одним из его любимых занятий. Молли и Майкрофт давно уже купили ему несколько наборов с фигурками животных, и теперь мальчик, каждый день поглощавший новую информацию из книг и телевидения, устраивал животных в сделанный из конструктора ковчег, попутно озвучивая разные интересные факты из их жизни. Молли заметила, как, взяв фигурку ослика, он улыбнулся, и спросила:

— Что такое, малыш? О чём ты подумал?

Уильям повёл плечами и проговорил:

— Все говорят, что ослики глупые. Но это неправда. Ослики совсем не глупые. Они должны знать, куда идти со своей ношей. Если бы ослики были глупыми, они бы никогда не догадались, куда идти. И ещё они очень… — он сделал паузу, вспоминая слово, и продолжил. — Выносливые. Они могут нести очень-очень большие тяжести, — Уильям бережно поставил фигурку в ковчег, рядом с весьма внушительным быком.

— Откуда ты всё это знаешь, сынок? — Молли поняла, что не помнит, чтобы он смотрел подобную передачу.

— Мне няня рассказывала, — с воодушевлением ответил он. — А ещё она показывала фотографии, которые сделал мистер Рид. Он смастерил кормушку, и туда прилетают птички, а он их фотографирует, — мальчик задумался, а затем его личико озарила идея. — А можно будет сходить к ней в гости и посмотреть на птичек?

— Если она тебя пригласит, то, конечно, можно, — проговорила Молли. Майкрофт, по всей видимости, закончивший на сегодня с делами, убрал бумаги в портфель и, пройдя в гостиную, сел в кресло рядом с диваном.

— Хорошо! — лаконично ответил Уильям. Теперь, когда все животные оказались в ковчеге, он внимательно разглядывал результат своего труда, словно проверяя, готово ли судно и его пассажиры к дальнему плаванию.

— Как твоя новая энциклопедия? — спросила Молли. Она взяла Филиппа и посадила его на колени, так, чтобы он тоже мог видеть ковчег и его обитателей. — Много с папой прочитали?

Уильям медленно кивнул.

— Чуть-чуть, — сказал он. — Мы начали читать про кошачьих.

— Интересно?

Мальчик опять сосредоточенно кивнул.

— Очень, — проговорил он. — Котики бывают ооочень страшными!.. — он взмахнул ручками, словно пытаясь показать их размеры. Майкрофт, всё это время молча наблюдавший за сыном, еле заметно улыбнулся.

— Будешь бояться? — проговорила Молли.

Уильям помотал головой.

— Нет. Я буду храбрым. И котиков я не боюсь. Я пауков боюсь. Они противные, — поморщился он.

— Каждое существо создано со своей целью, — заметила ему мать. — Пауки тоже нужны. Некоторые из них производят яд, который полезен в медицине.

— Да, об этом в передаче рассказывали, — кивнул Уильям. Видимо, довольный своей работой, он встал и, немного помолчав, повернулся к матери:

— Мама?..

— Что такое, сынок?

— Мама, а можно братика подержать на ручках? Я буду аккуратно, — поспешил заверить её он.

— Конечно, малыш, садись…

Уильям забрался на диван рядом с матерью, и Молли осторожно передала ему Филиппа. Он был слишком большим, чтобы Уильям мог взять его на руки, поэтому Молли посадила его ему на колени. Филипп, которого перемещение насторожило, сморщился, но не заплакал.

— Здравствуй, братик, — тихо обратился к нему Уильям. — Ты уже такой большой… Скоро совсем вырастешь. Будем играть, да?

Филипп гукнул, и Уильям улыбнулся, словно этот звук послужил ему утвердительным ответом. Некоторое время царило молчание, а затем Молли обратилась к старшему сыну:

— Уильям, солнышко?..

— Да, мама? — он поднял на неё глаза.

— Уильям, а что ты скажешь, если мы осенью пригласим учителя, и ты будешь учить французский язык?

В его взгляде мелькнул энтузиазм.

— Французский язык? — повторил он. — На котором во Франции говорят?

— Во Франции, и не только. Он очень красивый. Помнишь, мы смотрели мультик про маленького Николя и его друзей?

Уильям кивнул.

— Да, помню. Значит, я буду понимать, что они говорят, без перевода?

— Да, если научишься. И будешь сам разговаривать. А ещё читать и писать.

— Это хорошо, — рассудил Уильям. — Я буду стараться. А Филипп, когда подрастёт, тоже будет учить французский язык?

— Я думаю, да, — проговорила Молли. — Если вам понравится, будете учить много иностранных языков.

— Здорово! — сказал Уильям и обратился к брату. — Представляешь, Филипп, я буду учить французский язык!

— Может быть, ты захочешь и научиться играть на музыкальном инструменте? — вдруг спросил сына Майкрофт.

Уильям задумался. Было видно, что он тщательно взвешивает свой ответ, прежде чем его озвучить.

— Играть на инструменте? — тихо повторил он. — А на каком?

— На каком хочешь. Можно на фортепиано или на гитаре. Можно на скрипке, как крёстный.

Отчего-то Уильям покраснел. Молли видела, как внутри него происходит некая борьба, и его ответ свидетельствовал о том, что он всё же решил рискнуть.

— Можно мне тогда на скрипке?.. — проговорил он, смущённо поднимая глаза на отца. — Скрипка очень красивая…

— Да, ты прав, — согласился Майкрофт. — Значит, наймём тебе учителя музыки. Будешь учиться играть. Попросим крёстного выбрать тебе хорошую скрипку.

— Спасибо, папа, — робко промолвил мальчик и опять посмотрел на брата. Филипп по-прежнему чинно сидел у него на коленях, казалось, не испытывая никаких неудобств. Поцеловав обоих сыновей в волосы, Молли встала и обратилась к мужу:

— Не хочешь чаю? Я заварю.

— Да, дорогая, спасибо, — Майкрофт взял её за руку и на секунду приложил к губам её ладонь.

* * *

В качестве чтения на ночь Уильям этим вечером попросил не сказки, а очередной раздел своей новой энциклопедии. Укладывавшая его спать Молли уже дошла до краткой характеристики ореола обитания львов и тигров, когда заметила, что сын слушает её вполуха — состояние, вообще-то ему чуждое.

— Что такое, малыш? — она погладила его по голове. — Спать хочешь, не читать больше?

Уильям словно не услышал её слов. Не глядя (взор его блуждал по комнате, он словно что-то искал) он взял плюшевого мишку, с которым решил спать этой ночью, и, сев на коленки, затеребил игрушку.

— Мама… — проговорил он.

Молли отложила книгу.

— Что случилось, сынок? — она попыталась заглянуть ему в глаза, но он отворачивался, и ей не удалось поймать его взгляда.

— Мама, а почему… почему папа грустный?

Высказав то, что его волновало, Уильям, видимо, почувствовал облегчение. Он поднял головку, и в его глазах Молли увидела растерянность.

— Почему ты решил, что он грустный? — вопросом на вопрос тихо ответила она.

Почувствовав из-за её слов неуверенность, Уильям опять опустил глаза и сильнее затеребил игрушку.

— Не знаю. Он… Он просто грустный, — отозвался он и вдруг встал, отпуская мишку, и уткнулся личиком в плечо матери.

— Малыш, ты что?.. — прошептала Молли, обнимая сына.

— Мама, я же ничего не сделал, да? — его голос был странно глухим. — Я старался, я был хорошим сыном. Папа грустит не из-за меня, да?

Молли почувствовала, как он задрожал, и инстинктивно прижала его к себе.

— Конечно, он грустит не из-за тебя, ты тут совершенно не при чём… Просто сейчас возникла одна проблема, и мы пытаемся её решить. Прости, что всё так получилось. Вы с Филиппом здесь совершенно не при чём.

Уильям отстранился и внимательно посмотрел на мать. Молли не могла понять, поверил он ей или нет, и это её тревожило.

— А когда вы решите эту проблему? — тихо спросил он.

На это Молли не знала, что ответить.

— Я не знаю, сынок, — так и сказала она. — Я думаю, скоро. Тебе не нужно об этом волноваться. Всё будет хорошо, я обещаю. Давай спать, ладно? Ты устал, а завтра будет новый день. Пойдём смотреть лошадок, да?..

Уильям ничего не ответил, но послушался мать и лёг, прижимая к себе мишку. Молли укрыла его одеялом и поцеловала в лоб.

— Спи, родной. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, мама, — проговорил мальчик. Молли выключила верхний свет, оставив один ночник, и вышла из детской.

Майкрофт в спальне уже уложил Филиппа и, сидя на неразобранной постели, читал какой-то роман на иностранном языке. Когда Молли вошла, он поднял на неё глаза, и написанная у неё на лице тревога не осталась им не замеченной.

— Всё в порядке? — он наморщил лоб, садясь прямо и откладывая книгу.

Молли подошла к комоду, достала ночную рубашку.

— Это Уильям, — проговорила она. — Спросил… Спросил, почему ты грустный.

Майкрофт не дрогнул, но она знала, какой эффект произвели её слова.

— И что ты ответила? — спросил он.

Молли отложила рубашку и села на постель со своей стороны.

— Правду. Сказала, что у нас есть проблема, которую мы не можем решить.

В его глазах что-то мелькнуло и сразу же исчезло.

— Весьма дипломатичная формулировка, — тихо сказал он.

— Но ведь это же правда, — отозвалась она. — Он боялся, что это всё из-за него. Я убедила его в обратном.

— Понятно, — медленно кивнул Майкрофт.

Они помолчали. Затем Молли, собравшись с духом, всё же сказала то, что занимало её уже со вчерашнего дня.

— Я всё-таки хотела бы настоять на том, что я могу тебе помочь. Помочь вам всем. Может быть, не так, как того хочет Шерлок, но всё же.

Губы Майкрофта тронула еле заметная усмешка.

— Ты удивительный человек, Молли.

— И ты только сейчас это заметил? — не удержалась она от комментария.

Майкрофт посмотрел на неё не без удивления.

— Я…

— Зачем ты всё это делаешь? — задала она прямой вопрос.

— Что делаю? — казалось, он действительно не понял.

— Зачем выставляешь меня фарфоровой куклой, которая ничего не может сделать для своей семьи? Майкрофт, я борец. Я научилась быть борцом. И я никогда не была и не собираюсь становиться жертвой. Я могу за себя постоять. И, быть может, я не так умна, как вы, но я не глупая. Почему ты не можешь допустить, что я могу оказаться права?

— Потому что риск допущения слишком велик, как ты не понимаешь… — в его взгляде на секунду мелькнула боль. — Если что-то пойдёт не так…

— Если что-то пойдёт не так, я справлюсь. Я не боюсь трудностей…

— А должна бы, — прервал её Майкрофт.

Молли смотрела на него едва ли не с отчаянием.

— Майкрофт… — только и сказала она.

Он сел ближе, взял её ладони в свои.

— Молли, я понимаю твою позицию, — тихо начал он. — Ты больше десяти лет знаешь Шерлока. Ты действительно его знаешь — уже давно ты научилась читать в его столь сложной душе, как в открытой книге. Ты знаешь меня. Ты любишь меня, ты родила мне двоих детей. Мы очень счастливы вместе, и ты действительно очень хорошо меня понимаешь, ты видишь меня насквозь. Но наша сестра… — он дрогнул на мгновение, но быстро взял себя в руки. — Наша сестра совсем другая. Мы все… Мы все могли стать монстрами, но только в её случае это воплотилось в жизнь.

Непроизвольно Молли отпустила его руки. Его слова совершенно её поразили.

— Монстры?.. — повторила она. — Так вот кем вы себя считаете? Монстрами?..

Майкрофт ничего не ответил; в обращённом на неё взгляде отчётливо проступило сожаление.

— Молли…

— Майкрофт, неужели ты не понимаешь? Вам был дан великий дар, возможность помогать другим людям…

— Помогать? Помогать? Ты же знаешь, сколько людей погибло по нашей вине — как ты можешь такое говорить?

— Майкрофт, спасённых вами было гораздо больше. Вспомни обо всех тех, кому помог за годы своей практики Шерлок. Подумай о том, сколько пользы приносит твоя работа. Может быть, я появилась в вашей жизни, чтобы напомнить вам об этом? Ты прав, я уже столько лет вас знаю, и я всегда видела, что добра и света в вас больше, чем чего бы то ни было ещё. Может быть, благодаря мне ваша сестра тоже наконец-то сможет обрести покой?

Майкрофт опять промолчал, отводя взгляд. Он знал, он давно уже понял, что сложившаяся после событий в «Шеррингфорде» ситуация дамокловым мечом будет висеть над ними всеми, если они не смогут найти её решения, но ему не хотелось верить, что ключом ко всему станет его жена. Нет, это невозможно. Не для того он женился на ней, не для того они завели детей, чтобы рисковать их будущим.

— Я не могу, — глухим голосом проговорил он. — Я не могу просить тебя об этом, ты же понимаешь, — он поднял на неё глаза.

Молли опять взяла его руки в свои и прижала их соединившиеся ладони к груди.

— Это я прошу тебя об этом, — прошептала она. — Прошу, дай мне шанс помочь тебе и наконец-то перевернуть эту страницу. Я справлюсь, обещаю. Ты можешь мне верить. Я не сделаю ничего, что поставит под угрозу наш брак и нашу семью, ты же знаешь.

Майкрофт привлёк её к себе, и они обнялись. Он ничего не ответил, ибо что-то подсказывало ему, что не было таких слов, которые он мог бы сейчас сказать.

* * *

На следующий день они уже закончили завтракать, как раздался звонок в дверь. Оставив Майкрофта следить за детьми, Молли пошла открывать.

— Дорогая невестка, выглядишь просто чудесно!

— Шерлок, какой приятный сюрприз!.. — Молли, и правда, была удивлена. Она обняла деверя, и они поцеловались щека к щеке. — Смотрю, ты рано встал. У тебя дело где-то поблизости, и ты решил заодно навестить нас?

— Нет у меня никаких дел, — он повесил пальто и шарф на крючок. — Просто решил навязать вам свою компанию, если, конечно…

Шерлок не успел договорить. Они прошли в гостиную, и помещение озарил радостный возглас.

— Крёстный!

Уильям в одно мгновение сорвался с места и подбежал к Шерлоку. Тот подхватил его на руки и закружил.

— Так, где тут мой любимый племянник? — он отстранился, чтобы лучше его разглядеть. — Хм. Мне кажется, ты стал ещё больше?

Уильям засмеялся.

— Нет, не стал!

— А по-моему, стал. Вот, смотри, что я тебе привёз, — Шерлок показал ему небольшую коробку, которую до того держал в руках.

У мальчика загорелись глаза.

— Новый конструктор? Спасибо, крёстный! — Несмотря на то, что Шерлок называл его племянником, Уильям никогда не обращался к нему «дядя».

— Не за что. Как твои дела, малыш?

— Отлично! У меня теперь новая энциклопедия о животных — папа подарил. Пойдём, покажу!

— Покажешь обязательно — только сначала поздороваюсь с остальными членами вашего замечательного семейства, — Шерлок опустил его на пол. — Так, где там ваш источник безграничного оптимизма и жизнерадостности?..

Молли закатила глаза.

— Шерлок, не начинай…

— А что? — он склонился над корзинкой, в которой лежал Филипп, и взял его на руки. — Ваш младшенький…

Договорить он, однако, не успел — Филипп разразился громким, протяжным плачем.

— Ну вот, что я говорил, — Шерлок передал ребёнка матери. Оказавшись на руках у Молли, Филипп сбавил градус своего недовольства и вскоре затих. — К вашему младшему не подступиться.

— Возможно, это отличительная черта всех младших отпрысков.

Майкрофт, до этого занятый на кухне, только сейчас прошёл в столовую. Они с Шерлоком мгновение смотрели друг другу в глаза, а затем младший Холмс промолвил:

— Брат.

Майкрофт слегка сузил глаза.

— Не будешь ли ты возражать, если, в угоду общему позитивному настроению, мы с тобой тоже не останемся в стороне? — продолжал Шерлок; в его глазах мелькнуло какое-то детское озорство.

— Ты ребёнка расстроил — зачем мне идти у тебя на поводу?

— Боже мой, это невыносимо: Молли, скажи мне, зачем ты вышла за него замуж? — театрально закатил глаза Шерлок.

Молли рассмеялась, а Майкрофт тем временем шагнул к брату, и они коротко обнялись одной рукой, сразу же отпустив друг друга.

— Хорошо выглядишь, — заметил старший Холмс.

— Ты меня знаешь — тружусь, как пчёлка, в этом мой секрет, — бодро заявил Шерлок.

Майкрофт ничего не ответил, и их внимание опять переключилось на Уильяма, который, сжимая в руках коробку с конструктором, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Уильям, похоже, очень хочет показать тебе энциклопедию, — улыбнулась Молли, погладив сына по голове.

— Что ж, тогда, я предлагаю заняться этим прямо сейчас, — сказал Шерлок. — Или какой у вас был план?..

— Мы собирались после завтрака пойти смотреть лошадей — Уильям очень хотел. Если ты не против, вы можете пойти вчетвером. Я останусь дома, займусь садом — розы совсем погрустнели без моего внимания.

— Я не против, — отозвался Шерлок. — Мы же не подерёмся на людях, верно, дорогой брат?

— Мы даже в детстве не дрались, как ты помнишь — смысла не было, — заметил ему Майкрофт и принялся убирать со стола.

— Вот и отлично, — заключила Молли. — Уильям, покажешь сейчас крёстному книгу, — она обратилась к сыну, — и будете собираться.

— Хорошо, мама, — кивнул мальчик и, о чём-то вспомнив, с энтузиазмом обратился к Шерлоку. — А я буду учить французский!

— Вот как? Интересно.

— Да, очень! И буду учиться играть на скрипке, прям как ты!

— Правда?.. — в глазах Шерлока мелькнуло удивление. — Родители не хотят продлить твоё детство, я посмотрю.

— Занятия начнутся только осенью, так что два месяца свободы у него ещё есть, — сказал Майкрофт. — Как раз достаточно времени для того, чтобы ты купил ему хороший инструмент — зря ты, что ли, трудишься как пчёлка?

— Для такой цели грех не купить. Впрочем, надо успевать — вдруг к декабрю вы отошлёте его в Оксфорд, и я не смогу контролировать процесс его обучения?

Майкрофт ничего не ответил, но Молли могла поклясться, что глаза его улыбались.

* * *

Когда мужчины ушли, Молли переоделась в старенькую футболку и удобные бриджи и, не забыв взять телефон, вышла в сад. Негромко включив тихую, расслабляющую музыку, она принялась за работу. Раньше у неё никогда не было сада, но теперь, когда у них появился уютный загородный дом, она уже не представляла себе жизни без цветов. В этом году она посадила пятнадцать красных и белых роз, столько же пионов, а ещё тюльпаны и георгины. В свободное время она много читала о садоводстве и цветах, так что начала довольно неплохо в этом разбираться. Ухаживая за цветами, она словно черпала из земли и её даров необходимую энергию для того, чтобы ухаживать за детьми и воспитывать их умными и порядочными. Сейчас, когда дом на несколько часов опустел, она чувствовала, как отдыхает телом и душой, но вместе с этим ей очень их не хватало. Поэтому она занималась цветами и так не замечала ни тишины, ни этого временного одиночества, что её окружало.

Погружённая в свои мысли, Молли потеряла счёт времени. Очнулась она, только когда услышала, как открылась входная дверь, и дом огласил топот детских ножек.

— Мама! Мамочка!

Уильям в мгновение ока пробежал через дом и, появившись на веранде, сначала отыскал глазами мать, а затем бросился к ней, обнимая её за шею (Молли сидела на корточках рядом с одной из роз).

— Мама!..

— Ох, солнышко, осторожно, а то я тебя испачкаю, — Молли, стараясь не касаться сына ладонями, аккуратно обняла его в ответ. — Ну что, как лошадки, понравились?..

— Очень-очень! Мы так много всего видели!..

В гостиной послышались шаги, и вскоре на веранду вышли Шерлок и Майкрофт с Филиппом на руках.

— Должен сказать, твой сын — большой энтузиаст, — обратился к Молли Шерлок. — Очень любит животных.

— Да, он у нас такой, — Молли улыбнулась Уильяму. Мальчик, отпустив её, вдруг что-то вспомнил.

— Мама, а это тебе, — он достал из кармана штанишек подвеску и, тщательно размотав верёвочку, бережно повесил её матери на шею. Молли наклонила голову и увидела, что это был маленький ангел со сложенными в молитвенном жесте ручками, высеченный из дерева.

— Спасибо, малыш, очень красиво, — промолвила она.

— Уильям попросил его купить, как только увидел, — негромко сказал Майкрофт. — Сказал, что мама тоже ангел, да?

Уильям молча кивнул. Последовавшая за этим пауза как-то затянулась, поэтому Молли решила сама её прервать.

— Что ж, наверное, вы проголодались, — она встала, отряхивая одежду. — Или вы успели пообедать?..

— Уильям поел, и Филипп тоже перекусил, — сказал Майкрофт. — А вот мы с Шерлоком ещё не обедали.

— Отлично, значит, накрывайте на стол, — решила Молли. — Я пойду, уложу Уильяма, ему явно нужно передохнуть. И потом возьму Филиппа, может быть, он тоже захочет поесть.

Когда Уильям отправился на дневной сон, а его младший брат подкрепился маминым молоком и тоже задремал, Молли села за стол вместе с мужем и деверем, и они принялись за обед.

— Как у тебя сейчас идут дела? — обратилась Молли к Шерлоку. Он не был у них в гостях уже довольно давно, и ей показалось, что они целую вечность не разговаривали просто так, на отвлечённые темы.

— Было несколько занимательных историй, но в целом ничего особенного, — отозвался он. Обычно, Молли это помнила, Шерлок не отличался большим аппетитом, но у них в гостях, где на выходных всегда готовил Майкрофт, он не оставлял без внимания ни одно блюдо. — Крупных расследований давно уже не было.

— Что ж, надеюсь, это изменится, — Молли постаралась, чтобы её слова звучали ободряюще. — А что Джон, как у него дела?

Шерлок на секунду напрягся, но затем как ни в чём не бывало принялся разделывать рыбу.

— У Джона кто-то появился.

Краем глаза Молли заметила, как бровь Майкрофта поползла вверх.

— Вот как? — она не знала, как реагировать на эту новость. — Это… Это хорошо… Наверное. Как её зовут? Вы уже познакомились?

Шерлок помотал головой.

— Официально я по-прежнему не догадываюсь о её существовании. Джон мне ещё ничего не говорил.

«Оно и понятно», — подумала Молли и вздрогнула. Эти слова будто принадлежали не ей, а Майкрофту. К счастью, Шерлок сам пришёл к ней на помощь.

— Моё вмешательство на данном этапе было бы… неуместным. Особенно, если учесть, как всё обернулось в прошлый раз, — он попытался, чтобы голос звучал ровно, но глаз не поднимал.

Майкрофт бесстрастно долил себе воды. Молли, проглотив рыбу, собралась с силами и продолжила разговор.

— Что же тебе удалось выяснить? В смысле, дедуктивным способом, — поспешила добавить она, хоть в этом и не было необходимости.

Шерлок еле заметно улыбнулся.

— Она приблизительно его ровесница, но, я думаю, на год-два старше. Зарабатывает на жизнь низкоквалифицированным трудом, по всей видимости, в небольшом супермаркете. Очень добрая, спокойная и отзывчивая. Вдова, детей нет. Много занимается благотворительностью. Ходит в церковь, поёт в хоре.

— Звучит замечательно, — проговорила Молли и тут же поспешила пояснить свои слова. — То есть…

— Я понимаю, дорогая, ты можешь не уточнять, — на сей раз Шерлок улыбнулся более уверенно. — Она очень ему подходит. Очень простая женщина, ни к чему не придраться. Я думаю, Джон долго выяснял, нет ли у неё секретов… — он запнулся, но продолжил почти сразу же. — По всей видимости, она очень хороший человек. Если у них всё сложится, это будет замечательно. К тому же, Рози нужна мать, и Джон… Джон не тот человек, кто сможет воспитать её в одиночку.

— Никто не должен воспитывать детей в одиночку, — сказала Молли, сама не зная, почему. Шерлок в ответ кивнул и принялся за обед.

Некоторое время они молчали. Затем Молли вновь заговорила.

— Ну а ты? — обратилась она к Шерлоку.

— Я? — повторил он.

— Ты. Когда ты найдёшь свою вторую половину?

Шерлок слегка покраснел, а Майкрофт незаметно улыбнулся себе под нос.

— Холмсы однолюбы, — сдержанно сказал Шерлок. — Вторую половину могут искать всю жизнь, так что не все успевают.

— Не думаю, что это твой случай, — заметила ему Молли.

Этот поворот разговора застал его врасплох, но Шерлоку удавалось это скрывать.

— Мне кажется, дорогая сестра, ты знаешь что-то, чего не знаем мы, — проговорил он.

— Конечно, я ведь женщина, — улыбнулась Молли.

Шерлок внимательно на неё посмотрел.

— Красивые серёжки, — вдруг сказал он.

Молли растерялась.

— Ты что, я их на распродаже купила…

— Нет, не эти. Те, что на том снимке, — он кивнул головой в сторону фотографии у неё за спиной.

Молли обернулась. Это было портретное свадебное фото. На ней были жемчужные серёжки — фамильная драгоценность, что ей подарил Майкрофт.

— Да, — кивнула она, украдкой посмотрев на мужа. — Действительно, очень красивые.

Майкрофт ничего не сказал, но почему-то она почувствовала, что для них с Шерлоком это замечание означало что-то большее, чем просто комплимент украшению.

* * *

В тот вечер Молли рано пошла спать. Шерлок, уложив Уильяма (это дело, вполне очевидно, на сей раз было доверено ему), спустился на первый этаж. Майкрофт сидел в столовой и правил какие-то документы. Филипп лежал в корзинке рядом, спокойно взирая на окружающий мир и периодически хлопая глазками. Шерлок, остановившись на несколько мгновений рядом с лестницей, подошёл к столу и взялся за спинку стула, стоящего напротив того, на котором сидел Майкрофт.

— Уильям быстро заснул, — негромко сказал он. — Видимо, устал за день.

— Да, это верно, — Майкрофт что-то подчеркнул в тексте. — Спасибо, что ты приехал. Молли в последнее время мало отдыхала, так что помощь оказалась весьма кстати.

— Всегда пожалуйста, — отозвался Шерлок.

Майкрофт спрятал бумаги в папку и положил сверху ручку.

— Чаю? — поднял он глаза на брата.

Шерлок покачал головой. Не торопясь, он выдвинул стул и сел.

— Единственный минус твоей женитьбы заключается в том, что Молли отучила тебя от вредных привычек, — изрёк он.

Майкрофт склонил голову набок.

— Вот как?

— Впрочем, это вполне очевидно, — продолжал Шерлок. — Табачный дым и алкогольные испарения неблагоприятно сказываются на детях.

— Весьма глубокомысленное замечание, — Майкрофт встал и подошёл к одному из кухонных шкафчиков. — Но, как и всегда, ты видишь, но не замечаешь. Дело не только в этом.

— Неужели? — прищурился Шерлок.

— Разумеется, — Майкрофт открыл шкафчик и достал оттуда бутылку скотча и два бокала. — Неприятно целовать того, от кого пахнет сигаретами и алкоголем, — он вернулся к своему месту и поставил бокалы и бутылку на стол.

— Поверю тебе на слово, — сказал Шерлок, безымоционально взирая на принесённые старшим братом предметы.

— Поверь, — Майкрофт открыл бутылку (она была непочатой) и налил немного скотча в оба бокалы. — Поскольку я вижу, что ты не курил уже несколько месяцев, я делаю вывод, что ты сам пришёл к такому же заключению, — он поставил бутылку и слегка приподнял свой бокал. — За Молли?

— За Молли, — согласился Шерлок, и, чокнувшись, они оба сделали по глотку.

— Хоть это и не совсем честно — пить за её здоровье втайне от неё самой, — заметил брату младший Холмс.

— Это Молли подарила мне бутылку, — спокойно сказал Майкрофт. — Надеялась, что у меня будет шанс, как это говорят, «выпить с друзьями». Но друзей у меня нет, и вот я пью с тобой.

— Я, значит, не друг? — усмехнулся Шерлок.

— Ты мой брат. Такая степень взаимоотношений вовсе не предполагает дружбы, — Майкрофт встал, взял бутылку и убрал её обратно в шкафчик. Вернувшись, он снова сел и внимательно посмотрел на младшего брата.

— Ты же не можешь думать, что я не знаю, зачем ты пришёл, — проговорил он.

— Это бы меня оскорбило, — отозвался Шерлок.

— Значит, тебя оскорбит и предположение, что ты не знаешь моего ответа, — продолжал Майкрофт.

Шерлок слегка прикусил губу, подбирая слова.

— Майкрофт, послушай. Уже четыре года назад, после того… что случилось, мы оба знали, что это не будет продолжаться вечно. Наша сестра… — он сделал паузу, словно преодолевая барьер. — Наша сестра не может до конца своих дней провести в этой тюрьме.

Майкрофт не дрогнул.

— Очень даже может, — изменившимся голосом проговорил он.

Шерлок ожидал подобных слов, но всё равно они его потрясли.

— Майкрофт…

— Шерлок, ты мой младший брат, я всегда заботился о тебе и буду продолжать делать это до конца моих дней, но тебе пора повзрослеть. Ты же был там. Ты всё видел. Ты помнишь, через что она заставила нас пройти. И вот спустя четыре года ты являешься ко мне домой и заявляешь, что, быть может, ты нашёл какое-то «лечение», — он выделил это слово, — которое, возможно, в перспективе окажется столь эффективным, что поможет нашей сестре покинуть её нынешнее местопребывание и поселиться… Впрочем, до этого ты в своём планировании ещё не дошёл. Пока ты пришёл ко мне, чтобы сказать, что разработал схему «лечения», главную роль в котором должна сыграть моя жена. Словно Молли — это какой-то антидот, который можно вколоть ужаленному ядовитой змеёй человеку и так попытаться спасти его жизнь. Словно нет никакого риска уже в том, чтобы вообще доставить её в «Шеррингфорд» и представить нашей сестре!

Последнее предложение он произнёс на повышенных тонах, и Шерлок сделал глубокий вздох, чтобы не последовать его примеру.

— Эвр изменилась… — начал было он.

— Откуда ты знаешь? — сразу же прервал его Майкрофт. — Четыре года она не разговаривает. Молчит. Не издаёт ни звука. Не делает ничего, кроме как играет на скрипке. Откуда ты знаешь, что она изменилась?

— Я её брат.

— А я твой брат! — раздражение уже вполне отчётливо звучало в его голосе. — А я твой!

Шерлок изменился в лице.

— Майкрофт, не заставляй меня делать выбор…

— Но так это и работает, Шерлок, — горькая усмешка тронула его губы. — Именно так это и работает. Я сделал выбор. Выбор между Эвр и тобой. И, чтобы ни говорила сейчас наша матушка, это был правильный выбор. Я мог потерять вас обоих, а благодаря этому выбору я спас тебя. И это было не так просто, Шерлок, но это было необходимо. Я должен был выбрать. А теперь это должен сделать ты.

Шерлок прикрыл на секунду глаза.

— Я знаю, то, что ты чувствуешь…

— Нет, ты не знаешь, — жёстко оборвал его Майкрофт. — Прости, но ты не знаешь. Пока у тебя не будет своих детей, ты не поймёшь, что это такое.

На это Шерлок ничего не сказал. Некоторое время они молчали. Филипп в своей корзинке тоже молчал, казалось, внимательно слушая их разговор.

— Знаешь, я очень хорошо помню, что чувствовал на свадьбе Джона и Мэри, — негромко проговорил Шерлок; на брата он не смотрел. — Чувствовал, что теряю его навсегда. В конечном итоге, так и получилось, — он усмехнулся, но это словно причинило ему физическую боль. — Его я потерял. Но когда три года назад я присутствовал на твоей свадьбе с Молли, всё было совсем по-другому. Я чувствовал, что наконец-то обрёл вас обоих. Наконец-то обрёл тебя, — он посмотрел Майкрофту в глаза. — И всё это благодаря Молли.

Майкрофт тяжело вздохнул.

— Шерлок…

— Ты прав, она не изменила тебя, — продолжал младший Холмс, не обращая внимания на слова брата. — Она просто открыла ту часть тебя, лучшую, почти совершенную, что так долго оставалась в тени. Она озарила её светом. Сделала так, что ты наконец-то стал тем, кем тебе суждено было быть с самого начала. Лучшим человеком, которого я знаю.

Непроизвольно Майкрофт отвёл взгляд и посмотрел на Филиппа. Его двухмесячный сын совсем притих, казалось, желая не пропустить ни одного слова.

— Ты слишком хорошо обо мне говоришь, — промолвил он. — Я не заслуживаю такой женщины, как Молли.

Шерлок помотал головой.

— Не в этом дело, брат, не в этом дело. Конечно, мы их не заслуживаем, но нам позволительно быть с ними, потому что они делают нас лучше. И, быть может, то, что Молли сделала для тебя и меня, она сможет сделать и для нашей сестры. Стать тем светом, что наконец-то выведет её из того мрака, в котором она жила почти всю свою жизнь.

На это Майкрофт ничего не сказал. Они сидели молча несколько секунд, и затем старший Холмс покачал головой.

— Я не могу сопротивляться одновременно моей жене и моему брату, и вам это хорошо известно. Возможно, мои дети приняли бы мою сторону, но они ещё слишком малы, чтобы решать подобные вопросы, — он улыбнулся Филиппу и поправил одеялко, в которое тот был завёрнут. Явно довольный отцовским вниманием, мальчик осторожно взял его за указательный палец.

— Он признаёт только вас с Молли, — проговорил Шерлок, глядя на племянника и брата.

— Неправда, — Майкрофт покачал головой. — Ему просто нужно время, чтобы привыкнуть.

— Сколько времени? — не без некоей обиды вопросил Шерлок. — Он ещё ни разу не согласился посидеть у меня на руках и не зареветь при этом.

Майкрофт окинул брата оценивающим взглядом.

— А разгадка, как и всегда, на поверхности, — он наклонился вперёд, будто бы разглядывая пиджак, в который был одет Шерлок, а затем выпрямился. — Ведь ты продолжаешь пользоваться этой гадостной туалетной водой.

— Неправда, я… — запротестовал было младший Холмс, но тут же сник. — Ну конечно. Сегодня я использовал другую марку, но в пиджаке запах всё равно остался.

— Элементарно, мой дорогой Шерлок, — Майкрофт опустил глаза и еле заметно подмигнул сыну.

— Никогда я так не говорю.

— Верно, не говоришь — но кого это волнует? Сними лучше пиджак, проверим мою теорию.

Шерлок послушался, и Майкрофт, осторожно достав Филиппа из корзинки, бережно протянул его брату. Малыш, оказавшись в непривычном окружении, захныкал было, но всё же сменил гнев на милость и замолчал, устраиваясь поудобнее.

— Потрясающе… — проронил Шерлок, смотря на ребёнка в своих руках и стараясь дышать как можно незаметнее. — Он ведь твоя вылитая копия, внешне, внутренне и даже в привычках. Фантастика…

— Хотел бы я, чтобы это было чем-то положительным, — проговорил Майкрофт.

— Ты шутишь? Рождение твоих детей стало самым поразительным событием в моей жизни, — промолвил Шерлок, а затем тихо добавил. — Пусть я и стал ещё больше тебе завидовать.

Майкрофт внимательно на него посмотрел.

— Только в этом ты и можешь мне завидовать, — заметил он. — Пока. Нам не дано знать, что ждёт нас впереди.

Они помолчали. В вечернем воздухе за окном чувствовался холод, но в доме им было тепло. Филипп на руках у Шерлока моргал всё реже, а затем закрыл глазки и уснул.

— Что ты чувствуешь? — проронил Шерлок, не сводя глаз с племянника. — Что ты чувствуешь, когда ты с ней?

Майкрофт поднялся и медленно подошёл к окну. В темноте почти ничего не было видно, но свет люстры касался той розы, что росла ближе всего к веранде.

— Покой, — прозвучал в тишине его голос. — С ней я чувствую покой.

Шерлок ожидал этого ответа. Майкрофт стоял спиной к нему, и младший из братьев услышал, как в безмолвии этого летнего вечера почти неслышно дрогнул его голос.