Да, господин министр (гет)

Было самое обыкновенное осеннее утро, которое началось внезапным ливнем и промозглым ветром, затянувшимися на несколько дней. Городской парк удивленно качал буйными, малахитовыми кронами деревьев и трепетал кустами. Внезапно оборвавшаяся жара канула в неизвестность. Летом солнечные лучи так и били в окно. А тут не поймешь, рассвело уже или нет.

Высокий стройный юноша, Влад Миронов, сидя за партой, задумчиво перелистывал страницы книги, что взял с собой. Тонкие запястья слегка торчали из рукавов белой рубашки. Темные прямые волосы контрастировали с голубыми глазами, а тонкие черты придавали некое сходство с романтическими героями. Бирюзовые глаза смотрели на окружающий мир равнодушно, и в них нельзя было прочесть ни одной эмоции.

У этого человека наблюдалась одна маленькая слабость — он восхищался Наполеоном и его времени. Ещё с четырнадцати книга Тарле «Наполеон» была для него настолькой. Вечерами, забыв про уроки, Влад запоем читал про битву при Пирамидах и 18 брюмера, про Аустерлиц и Йену, про парусники в пенящихся волнах и маршала Ланна, мчащегося впереди эксадрон гусар. Юноша знал, что восхищаться врагом не хорошо, но тайком открывал цветную картину Серова «Наполеон объезжает поле битвы при Аустерлице». Как же бывало жаль, однако, что современные армии одеты не в такие мундиры! И где-то в глубине души этот человек мечтал, что однажды в далеком 22 веке армии снова будут примерно в таких же мундирах, как в наполеоновские времена, а в мир снова вернуться тотальные войны.

Влад помнил первый день каникул, когда он перечитывал, как генерал Бонапарт, вернувшись из Египта, сверг Директорию и провозгласил себя первых консулом. На лужах уже появилась тонкая ледовая корка, а желтые кленовые листья подмерзли в асфальт. В тайных мечтах Влад представлял, что в будущем это он свергал Директорию и становится первым консулом под крики сенаторов. Невозможно? Но, слушая рассказы родителей, как за шесть лет рухнул Советский Союз, он знал, что в мире нет ничего невозможного. «Наверное, и Бонапарту никто не верил в шесть лет, что он станет императором».

Одноклассники не обращали на него особого внимания и о чем-то говорили между собой.

Вот, например, Маша Гордеева, разговаривая с подругами, звонко смеялась, откинув голову назад, услышав, видимо, забавную шутку. Влад усмехнулся: успех давно считался вторым именем этой девушки.

Мария чуть ли не с первого класса считалась первой красавицей параллели. Длинные золотые кудри безупречно сочетались с карими глазами. Теплый «шоколадный» взгляд Маши радовал и позволял забыть обо всех проблемах. Утонченной обладательнице очаровательных глаз всегда хотелось говорить правду и только правду. Лёгкая бледность придавала нежной коже сходство с фарфором. Влад усмехнулся, вспоминая, что никогда не мог представить Машку, бегавшую босиком в лагере.

Гордеева отличалась прекрасным чувством юмора, но неоднократно высмеивала других ребят. Однако она весьма подружилась со многими из класса, и могла составить в этом конкуренцию: ребята уважали Марию за остроумие и лёгкий характер.

«Что-что, а запрет в школе на распущенные локоны явно к Машке не относится», — ехидно подумал Влад. Со стороны Маша казалась чуть ли не безгрешным ангелом, но попробуй вступи с ней в ссору — лучше не показываться ей на глаза ближайшие несколько дней, она прекрасно умеет выставить тебя клоуном. Считать ее идеалом, как ему казалось, весьма ошибочно.

Влад усмехнулся — неподалеку должен был сидеть Машкин брат — близнец Антон: прекрасный спортсмен, но закоренелый двоечник, которому, казалось, было абсолютно безразлично на собственную дальнейшую жизнь и образование. Хоть на него и пытались повлиять вся семья и школа, это не давало никаких результатов. Ни Мария, ни Влад его не выдавали, так как не видели в этом никакого смысла, да и преподаватели так или иначе заметили бы его отсутствие на уроках, а придумывать причины этого самого отсутствия уже не хотелось. Это не приносило никакой пользы не только школе, но и самому Антону в первую очередь.

— Привет!

Услышав звонкий голос друга, Миронов вздрогнул от неожиданности. Мерлинова борода, ну нельзя же так пугать, в конце концов!

— Евгений Александрович, не изволите ли Вы появляться более заметно? — язвительно поинтересовался Влад.

Это был высокий стройный брюнет, отличавшийся кудрявой шевелюрой. Взгляд больших карих глаз из-под пушистых ресниц казался одновременно внимательным и добрым. Женька будто знал все потаенные секреты окружающих, надеясь при этом на искреннюю дружбу. Что, стоит признать, весьма хорошо ему удавалось. Многие девушки были очарованы весёлым, раскованным и остроумным юношей. Одноклассники упрекали Женьку за ехидный вредный нрав, но Влад слишком хорошо знал этого человека. При всём своём ехидстве Женька потрясающий друг. Когда другие ограничатся вздохами, он выдаст искрометную остроту, чтобы поднять тебе настроение. Когда нужна помощь, даст совет.

— Никак не могу, — развел тем временем Женька тонкими руками. — Иначе получится неинтересно. Слушай, — протянул он, откинувшись на стуле. — Дашь списать алгебру?

— Когда же ты начнешь сам ее делать? — насмешливо ответил Влад вопросом на вопрос. — У тебя ведь всё вполне хорошо с этим предметом.

— Знаю, — печально вздохнул Стрельцов аки романтический герой. — Но у меня было дело более увлекательное. Видишь ли, когда нахожусь рядом с той девушкой, я не могу думать об учебе.

Влад не сдержал улыбку: Евгений едва лишь взглянет на какую-нибудь красавицу, так всё, любовь — морковь. Интересно, как этот весельчак устроится во взрослой жизни и, когда понадобится, построит семью?

Вполне возможно, разумеется, что эта дурь пройдет со временем, что только пошло бы ему на пользу, но вот когда? С другой стороны, сам Влад не верил, что любовь может заставить человека совершить нечто невероятное. Разве что в детских сказках, чтобы заинтересовать маленьких читателей. Ходячим подтверждением этому служил как-раз таки Женя, который уже переписывал в тетрадь упражнение по физике.

Женя, мечта если не всех, то достаточно многих девушек, из-за красоты, харизмы и юмора, уже заслуживал первого места в соревновании по разбиванию женских сердец.

— Стрела, определись уже с девушкой на старости лет! — весело предложил Влад. — Сегодня одна, завтра другая…

— Я определюсь годам так к девяносто, — в том же тоне отозвался Женька. — Когда меня будут волновать цветочки, а не подружки. Вы, Владислав Сергеевич, считаете меня стариком в шестнадцать лет? Эх, насколько коротка молодость: ведь я даже не успел ей насладиться!

Неожиданно открылась дверь и вошла незнакомка. Если кто-то ожидал роковую модницу — ожидания не оправдались.

Новенькой оказалась худощавая шатенка, среднего роста, с прямыми волосами до плеч. Взгляд больших серых глаз казался робким и доверчивым. Одета незнакомка была довольно просто, и, что и говорить, безвкусно — голубая футболка, черная кофта и брюки такого же цвета.

— Пф, — едва лишь взглянув на нее, фыркнул Женька. — Ничего особенного.

Новенькая явно услышала его слова, но виду не подала.

Она действительно, как заметил Влад, не блистала красотой. Самая обыкновенная девушка, которую было бы нелегко заметить среди куда более привлекательных сверстниц. Вряд ли такая особа могла бы похвастаться популярностью.

— Привет, — весело поприветствовала она новых одноклассников, после чего присела за свободное место перед Мироновым.

— По-моему, у тебя появилась поклонница, — ехидно протянул Женька, чем вызвал снисходительную улыбку на лице незнакомки. Она держала себя достойно, как казалось Владу, однако ей бы следовало прибавить самоуверенности.

— Звать — то как? — мягко спросил Влад, улыбнувшись странной девушке.

— Алена Скворцова, — четко и без лишних эмоций в голосе представилась она, однако уже через несколько секунд на ее губах появилась нежная, теперь уже искренняя, улыбка.

— Здравствуйте, — звонкий голос классной руководительницы вывел Влада с Алёной из размышлений.

Это была высокая стройная блондинка, лет сорока, с прямыми волосами до лопаток. Зелёные глаза, казалось, говорили каждому встречному: «Я ваш друг». Кроме того, они позволяли узнать настроение учительницы. Если Светлана Алексеевна волновалась, глаза становились ярко-голубыми.

Учительница математики искренне любила класс и могла дать совет по любому вопросу. Она старалась пресекать любой конфликт и следила за дисциплиной. Светлана Алексеевна никогда не делала поблажек, когда спрашивала, но и объясняла материал весьма толково. На ее уроках всегда было интересно: и тему разберёт, и опускает веселые комментарии, и расскажет что-то из из истории математики. Но глупости терпеть не могла и спрашивала строго.

— Вижу, вы уже познакомились с новенькой, — улыбнулась женщина, осмотревшись по сторонам. — Опять нет Тани и Антона? Вот что за бездельники? — покачала она головой.

— Гордеев сегодня делал перестановку в комнате и пришёл к выводу, что лучшим дизайнерским завершением будет одежда Стрельцовой на его стуле, — пробасил высокий плотный крепыш с ярко-рыжими волосами и пронзительным взглядом изумрудных глаз.

— Как оригинально, — презрительно фыркнул Женька, хотя обычно вывести его из себя было достаточно сложно.

— Да ну? А что ты мне сделаешь? — нагло осведомился хулиган, скрестив руки на груди.

Прежде, чем брат Татьяны успел, так сказать, заступиться за честь любимой сестры, Светлана Алексеевна хлопнула по столу рукой.

— Как не стыдно, Петр? Взрослые ведь люди, в конце концов. Вернёмся к уроку. Кто готов продемонстрировать нам теорему об удвоении медианы и ее доказательство?

Тонкая рука Влада тут же взметнулась вверх и это ничем не удивило никого из присутствующих.

— Я знаю, что у тебя готов ответ на все вопросы, — мягко улыбнулась учительница. — Но сейчас я хочу послушать Алёну Скворцову.

Девушка будто не слышала учительницы до того момента, как та обратилась к ней по имени, задумавшись о чем-то своем.

— Алена, мы слушаем.

— Полумна Лавгуд, — засмеялась Маша, закинув ногу на ногу и поправив светлые, как золото, длинные локоны. Послышались смешки.

Алена молчала, напряжённо морща лоб и закусывая губу, пытаясь что-то вспомнить. Поняв, что ждать бесполезно, Светлана Алексеевна обернулась к Владу. Доказательство было выполнено на твердую пятерку.

— Ожидаемо, — гордо улыбнулась женщина. — Гордость школы.

Влад помалкивал, хотя услышать похвалу было весьма приятно. Учеба еще с первого класса давалась ему легко, он схватывал на лету любую информацию, и старался представлять класс на олимпиадах.

— А вот Алена — двоечница, — с насмешкой протянул Женька, но одноклассница неожиданно твердо и холодно возразила:

— Я не двоечница.

— Оно и видно, — ехидно отозвалась Машка.

Влад сокрушенно поднял глаза к потолку. Все — таки все эти претензии были, по-сути, так бессмысленны… Но этого пока что никто не замечал. Некоторые засмеялись, а классная руководительница снова хлопнула по столу, привлекая внимание к себе.

Тонкие губы Алёны дрогнули. Видимо, ей всё-таки было обидно. Влад бросил на новоявленную одноклассницу быстрый взгляд: что-то ярко выделяло ее из других девчонок, а именно — простота. Скромность. Откровенно говоря, весьма редкое явление. Любая другая — что Маша, что Татьяна, да кто угодно — начала бы отвечать Женьке в его же стиле, в попытке постоять за себя, и, возможно, нарываться на замечание, а эта… промолчала. И снова о чем-то задумалась…

* * *

Кому что, а Евгению было скучно стоять у кабинета во время перемен.

Идя по коридору, он и не заметил, как врезался в человека.

— Прости, пожалуйста, я не хотел, — быстро признал юноша свою вину. Неожиданной собеседницей оказалась тонкая брюнетка с темно-карими, практически черными, глазами, взирающими на него из-под изогнутых бровей.

— Да ничего, — махнула она рукой. Мелодичный звонкий голос казался весьма приятным.

— Я не видел тебя раньше.

— Мы только что переехали, мне даже отдохнуть не дали, притащили записываться в школу, — опустив голову, призналась собеседница. Пушистые ресницы и доверчивый взгляд придавали ее облику нечто очень трогательное.

— Зачем же было так торопиться, — понимающе отозвался собеседник. — Сам терпеть не могу рано вставать. Кстати, раз уж мы познакомились: Евгений Стрельцов.

Незнакомка мгновенно привлекала к себе внимание. Она держала спину идеально прямо, а черные длинные волосы контрастировали с бледной нежной кожей. Эффекта добавляли пухлые губы и модная одежда: она явно старалась держать форму. Кружевная белая блузка была, казалось, сшита прямо под неё, а черная юбка подчеркивала тонкость длинных ног. Девушка, кроме того, казалась вежливой, и подружиться с ней не составляло никакого труда.

— Редкое имя, — слегка улыбнулась собеседница. — Мирабелла Серебрянская.

— И ты ещё говоришь: «Редкое»? — вскинул брови Женя. — Мирабелла? А в связи с чем, интересно?

— Это удивительно просто, — весело улыбнулась девушка. В темных глазах сверкнули лукавые огни. — Сейчас очень много Наташ, Даш, Маш, не правда ли? Мама решила выбрать нечто оригинальное.

«Графиня», — ехидно подумал Женька. Это ж надо — Мирабелла! Подумать только… Если мать так хотела выделить дочку среди многочисленных сверстниц, у нее явно были основания. Эта женщина, весьма возможно, многого достигла в жизни, и требовала соответствующего уровня жизни. Но, интересно, почему? Что именно позволяло ей считать себя выше окружающих? Назвать дочку не Александрой или Дианой, а Мирабеллой!

Не успела новая знакомая ничего ещё сказать, а Евгений забросать ее вопросами, как прозевенел звонок.

Почему, Мерлинова борода, этой школе постоянно нужно людей отвлекать на самом интересном месте?!

Улица встретила Влада холодным ветром, вынуждая по привычке засунуть руки в карманы. Школьный двор удивленно качал кронами деревьев и трепетал кустами. Неожиданно понимаешь, что лето действительно закончилось и начинается холодная, не слишком приятная хотя бы для Миронова, осенняя пора.

Женя наконец-то объявился, взъерошив на ходу и без того растрепанные вихры.

— Ну и как тебе новенькая? — поинтересовался он, пока друзья шли по тихим серым улицам.

— Да так… Обыкновенная, — равнодушно ответил собеседник.

— Не скажи, — весело заметил Женя, пнув камень. — Ты ведь на Алёнку заглядывал…

— И не только на нее. На прошлой неделе я ходил под руку с Леной, а на позапрошлой с Катей из параллельного класса, — съязвил Влад, вспомнив манеру Стрельцова разбивать сердца.

Он, однако, уже привык к таким репликам, всё-таки мальчишки с младшей группы детского сада друг друга знали и ничего не сказал, всего лишь фыркнув.

— Да и вообще… — протянул Влад, смерив равнодушным взглядом серое небо. Явно собирался дождь. — Что такое любовь? Только сказка для детей, чтобы их порадовать. Я…Я ее не вижу. Просто-напросто не вижу. И что-то никто не пылает к своим парням или девушкам такой уж любовью, чтобы совершить ради них что-то невероятное.

— Ты мне напоминаешь одну книгу твоими рассуждениями, — фыркнул в ответ Женя. — Хотя, может, ты и прав насчёт любви. Собственно, что нас привлекает в девушках?

— Думаю, чаще всего внешность, но я бы обращал внимание и на внутренний мир, потому что не хочу встречаться с девушкой, жизнь которой ограничена цветочками и модой, — искренне признал Влад, на что друг слегка улыбнулся.

— Весьма выгодно. Глупость раздражает. Но, с другой стороны, им неоднократно обеспечена победа за девушку. Много ли гениев?

— Как сказать, — задумчиво проговорил Влад. — Самомнения на десять тысяч, но сколько проку?

Далеко не все деревья ещё сменили наряд. Многие оставались зелёными, словно лето все ещё не кончилось. Сама природа, казалось, призывала не торопиться и наслаждаться жизнью.

— Можно ли удержать девушку, если не о чем говорить? И если она не видит поводов для уважения? Она найдет себе ровню, что бы не говорила про, так сказать, всеобщее равенство. Ты ведь не собираешься встречаться с нашей Алёной, не правда ли? А ведь она точно такая же, как все остальные девчонки. Тоже имеет все права на счастье. Так почему нет?

Высокое небо застилали облака, будто бы вселенная прятала свои тайны от простолюдинов.

— Вот ещё… Пока что надеюсь найти вариант получше. Более умную, эффектную и артистичную, — с досадой проворчал Евгений. — В мире красоты живем. Шэрон Стоун и Келли Грейс!

— Вот именно. «Получше», — вторил друг. — И никакого всеобщего равенства ты не предполагаешь.

— А чем тебе так любовь не угодила, всё-таки? Тебе популярность уже костью в горле должна быть.

— Это сложно объяснить… В моей жизни была одна девушка. Прекрасна во всех отношениях: что внешне, что внутренне. Честно говоря, ты знаешь ее. Однажды она сказала, что в ее жизни я всегда был лишним.

— Но она, быть может, сорвалась? Что произошло?

— Мило сорвалась, — покачал головой Влад. — Что бы ни случилось: ей и в голову бы это не произошло, будь я действительно ей нужен. Но, знаешь, я ей благодарен.

— Благодарен? — вскинул брови Женя. В глазах читалось искреннее изумление. Он, казалось бы, мечтал разобраться, что к чему, на правах лучшего друга. — За что? Эта девушка перечеркнула всё, что было между вами. Всё кончено. Чему радоваться?

— «Весел тот, кто любим — кто любит, тот грустит», — грустно улыбнувшись, процитировал собеседник. — Она защитила меня. Научила внимательности. Сто раз подумаешь, прежде чем поддаваться на сладкие песни, что весьма выгодно, не правда ли?

— Вероятно, — пробормотал Женя. Что ни говори, а небесные глаза выдавали друга с головой. Он все ещё помнил ту девушку, помнил былое счастье, и мечтал бы его вернуть. Иначе не старался бы убедить себя в бессмысленности чувств: зачем так горевать по чужому человеку? Чужая и есть чужая, прошлое и есть прошлое… Он, Роман, однако, знает эту девушку. Но кто она?

* * *

Неподалеку от того переулка, где проходили друзья, шла активная игра в футбол между двумя игроками. Высокая подтянутая девушка казалась очень симпатичной из-за удивительно гармоничного сочетания пшеничных волос и шоколадных глаз. Она быстро забила гол белокурому юноше.

— Фух, — выдохнула девушка, пригладив конский хвост. — Я все-таки смогла выиграть у тебя.

— Едва-едва, — с усмешкой бросил собеседник, подкидывая мяч. — Даже в школу не ходишь. Прогульщица.

— От прогульщика слышу, — звонко рассмеялась девушка. — А что, собственно, там делать? И ладно бы обсуждали вокруг что-то действительно толковое, интересное, так нет же! «Ох, я получила двойку!», «Ах, я не повторил уроки!», «Извините, я тетрадь дома забыла!», — она насмешливо, но достаточно похоже передала голоса некоторых одноклассников.

Антону, а так звали белокурого юношу, как две капли воды похожего на сестру Машу, было действительно интересно с ней. Она не была ослепительной красавицей, как Мария, но умела хранить любые тайны, всегда могла рассмешить, никогда не сдавалась. Таня ещё с детских лет не пыталась стать леди, но это только добавляло искренности. А фирменный ядовитый юмор всегда поднимал настроение.

— Привет, — неожиданно послышался знакомый звонкий голос. Танин брат как раз возвращался со школы вместе с лучшим другом.

— Нельзя же так пугать-то, — звонко рассмеялась девушка. — А если упаду со страха, что будешь делать?

— Танечка, спокойствие и только спокойствие, — тоном психиатра посоветовал Евгений, выставив руки перед собой. — У меня как раз интересное предложение. Как насчёт вечерней прогулки до кафе? Будут Лика, Вероника, Маша, Даша…и ты.

— А почему бы и нет? — радостно улыбнулась Татьяна, поправив белую олимпийку. — Шанс прекрасно провести время. А ты что скажешь, Влад? — метнула она лукавый взгляд на одноклассника. — Не сомневайся, будет весело. Пожалуйста!

— Не скажу, чтобы особо увлекался, но ради Вас могу пойти, — тихо заметил собеседник, слегка улыбнувшись в ответ. Таня, милая раскованная Таня, всегда казалась ему приятным человеком и отличным другом. Кроме того, ума, несмотря на частые прогулы, ей было не занимать.

— Антошка, Антошка, пошли копать картошку, — весело пропела Таня, когда брат с другом отошли вперёд.

— С удовольствием, но не лучше ли проводить до дома мисс Бэт? — встроился в игру Антон, сверкнув «шоколадными» глазами. — Меня бы, право, это порадовало куда больше.

— Какое совпадение, — высоко подкинула мяч Таня.

Подходя к подъезду, они заметили медленно идущую по улице девушку, которая не привлекала особого внимания. Серая куртка, давно вышедшая из моды, темные брюки и кроссовки цвета охры. Это была Алёна с седьмого этажа. И Тане, и Антону она казалась весьма скучной из-за невероятной молчаливости и странной безвкусице: друзей у Алёны не было, да и не хотел никто с ней водиться. Кроме того, сама Алена не проявляла инициативы. Она не стремилась собрать компанию и постоянно уходила в свои мысли. Ей, казалось бы, и не нужна компания.

— Привет, Алёна! — мечтательница быстро обратила взгляд на Таню, а Антон уже хотел высказать удивление. Стрельцова, однако, незаметно для Алёны, ущипнула его за руку, и продолжила разговор, как ни в чем не бывало:

— Может, погуляем сегодня? Будет весело, — предложила она.

— Я согласна, — быстро кивнула Алена с радостной улыбкой на лице. — Когда встречаемся? Где?

— У фонтана в семь вечера, — бросила Татьяна.

— И что это было? — в искреннем недоумении спросил Антон, глядя на подругу, когда Алена отошла достаточно далеко.

— Ничего, — пожала плечами Таня, достав из кармана дамскую сигарету, что стащила у матери.

Антон ответил понимающей усмешкой. Всё было ясно.

* * *

К вечеру Татьяна и думать забыла про Алёнку, обсуждая последние новости с братом в заведении под забавным названием «Клубника». Это оказалось двухэтажное здание золотого цвета. Название было изображено красным курсивом. Казалось, место весьма приличное и богатое.

Просторное помещение помогало уместиться здесь множеству людей, причем весьма удобно. Хочешь — танцуй, хочешь — отдыхай, пользуясь мягкими оранжевыми диванами или креслами: можно было расслабиться, наблюдая за электрическим камином. Огонь менял цвет, становясь то красным, то зеленым, то синим, что побуждало веселиться и забыть о каких-либо проблемах.

Первый этаж был запланирован для танцев и разнообразных развлечений: день за днем играла популярная музыка, позволяя и быстро двигаться в бешеном темпе, и наслаждаться мелодичными «медляками».

Зато если хочется устроить ужин при свечах или еще что-то в этом роде винтовая лестница мигом приводила на второй, где располагалось уютное кафе с большим разнообразием блюд.

Прошедшая Мария выбрала платье, следуя своему вкусу — серое, с закрытыми плечами, обтягивающее в талии, и свободное книзу. Таня усмехнулась, рассмотрев одноклассницу: цвет вроде как абсолютно нейтральный, но длина не позволяла не заметить длинные изящные ноги, упакованные в черные лодочки; кроме того талия перетянута шелковым золотистым поясом. Некое сочетание скромности и вызова одновременно: ох и Машка… Что же, вполне в ее стиле!

Таня, в отличие от подруги, выбрала синюю безрукавку с волнистыми узорами, модные джинсы в обтяжку и темные босоножки.

— Машенька, Мария — маков цвет. Никого красивей в мире нет, — насмешливо протянул Женька, бросив быстрый взгляд на приятельницу.

— А она действительно ничего, — возле дивана, где расположились Женька с Таней, раздался бас. Проходящий Влад закатил глаза, увидев, кто объявился. Что привело сюда Петьку Иванова, закоренелого хулигана с двумя извилинами, интересно знать?

— А что грустим? Не с той ноги встали? Не ту оценку получили? — Женя всегда был готов поднять настроение, особенно лучшему другу. — А тебе что нужно? — холодно спросил он, обернувшись к Петьке.

— Повежливее, волокита, — усмехнулся рыжий.

— Петр, ты о себе? — нарочито равнодушно отозвался Влад. — Тогда я с тобой солидарен. Что-то ты часто выдумываешь любовные похождения Антону и Тане, а так же постоянно хочешь привлечь внимание… Твоя тайна раскрыта.

Петр, однако, весьма быстро пришел в себя:

— Я просто хотел сказать, что мог бы влюбить Машу.

— Только попробуй, — ледяным тоном отозвался Влад. Хоть Мария и казалась ему, при всем очаровании, редкой стервой, он, видимо, не мог позволить, чтобы над ней издевались все, кому не лень. Естественно, что при удачном раскладе неугомонный Петька её бросит. Тем временем Маша, даже не подозревая, весело смеялась от какой-то шутки и ничего не слышала.

— Да вряд ли и получится, — недоверчиво хмыкнула Татьяна. — Но так уж и быть, Иванов. Обговорим подробности позже.

Женька кивнул с усмешкой на лице. Ни сестра, ни брат не верили в успешный исход. Маша товарищу завоевателю даже взгляда не подарит. И поделом.

Алёна Скворцова отложила тетрадь в сторону. С домашним заданием было, наконец, покончено, работа даром не прошла. Чем еще заняться, в конце концов? Таню она вчера так и не дождалась. Мобильный недоступен. Стрельцова, вероятно, и не собиралась приходить, просто решила разыграть ее. Алена глубоко вздохнула — почему бы, в самом деле, и не посмеяться над наивной неудачницей? В другой раз она ей, фокуснице, и слова не скажет. Ни при каких обстоятельствах.

Девушка задумчиво поправила волосы. У всех, даже у, казалось бы, самых отъявленных наглецов и хвастунов, есть друзья. Есть люди, готовые ради тебя на что угодно, люди, которые всегда будут рядом, люди, которые всегда поддержат в случае неудачи. Чем же она, Алена Скворцова, плоха? Двойками? Остальные тоже не гении: отличников масса в любой школе. Тишиной? Незачем лезть в центр внимания, если нет лидерских качеств.

Влад, например, явно интроверт, но, тем не менее, пользуется же уважением класса. Может, расстраиваться, хоть она и привыкла знать себе цену, все же рано? Может, он согласился бы общаться с ней? Главное не сдаваться. Никогда не сдаваться.

Каждый должен стремиться к совершенству, развитию, достигать поставленные цели и идти к своей мечте. Алена всегда считала, что раз уж ты ставишь перед собой задачу то должен сделать все, что угодно, но выполнить ее.

Класс ей достался весьма, кажется, любопытный, хотя окончательную оценку давать, разумеется, еще рановато: все же они едва знакомы. Влад, например, мигом показал девушке расположение кабинетов и рассказал немало интересного об учителях. Сам он показался весьма вежливым и талантливым, даже всероссийскую олимпиаду взял.

Приятно наконец встретить действительно умного человека, знающего свое дело, а не лентяя с самомнением. Маша напоминала маленького ребенка — насмешливого и нахального, но милого и жизнерадостного.

Дети… Родители… Девушка вздохнула: она практически не видела отца. Он, разумеется, был, но казался весьма далёким, будто символ с картинки.

В те редкие недели, когда Иван Николаевич бывал дома, он приходил за полночь и уходил рано утром, когда дети спали. В выходные он спрашивал, как у них дела, а потом снова убегал по срочным вызовам. Алена помнила, что рано утром они часто ругались с матерью то из-за огневиски, то из-за денег, то из-за какой-то Натальи. Мать после этого обычно будила дочку словами: «Ты, должно быть, собралась спать до обеда?»

Алена еще помнила то время, когда отец не жил с ними. В те годы он иногда по выходным брал с собой дочь. На свисающие ветви елей, осыпая с них иней, садились дятлы, гулко стуча о ствол. Они шли через тот лес, и отец рассказывал дочери истории из своей жизни. Неподалёку, помнится, зажигались огни. Спускался вечер. Деревья становились меньше и реже. Парк заканчивался, аллеи сходились в большую дорожку. За ней виднелась заманчиво горящая огнями таверна «Великан». Потом они заходили в небольшое кафе заказать Алене мороженое, а отцу — кофе. Скворцова любила те прогулки, до сих пор вспоминала, как мокрые снежинки беспорядочно кружили и таяли на ресницах, а предвечерняя серость укрывала заметённые сосны

* * *

Таня и Женя Стрельцовы, в отличие от Алены, никогда не испытывали проблем с учебой, так что успели разделаться с домашним заданием еще днем. Вечер прошел уютно и весело, чего и требовалось ожидать. Женя едва удержался от смеха, вспомнив клятвенные заверения Петьки про укрощение Маши. Размечтался! Пошлет ли первая красавица параллели претенциозному грубияну хотя бы взгляд, интересно знать? Это было бы даже забавно, в конце концов: он никогда еще не видел настолько несовместимой пары. Маша всегда держала себя утонченной грациозной леди, никогда не позволяла себе грубых или глупых слов, несмотря на язвительный характер. Нежная, женственная, остроумная, первая танцовщица и круглая отличница… А Иванов? Вечная головная боль учителей, заядлый прогульщик и дурень с претензией. Тане даже Пушкин вспоминался: «Где ж тебе сладить со мною, со мною, с самим балдою»? Неужели он всерьез рассчитывал на малейший шанс со стороны Машки? — Что же, — заключила Татьяна. — Немудрено. Но абсолютно бесперспективно.

Пустынные улицы тянулись вдоль домов. Неподалеку виднелся старый бар, незаметный на фоне ярких бутиков. За окном книжного магазина виднелись произведения классиков и современных писателей. Их было так много, что они, казалось, занимали все полки без исключения. Сестра Татьяна отправилась подруг провожать, а сам Евгений решил пойти домой. Вот проходит стройная девушка в черной куртке и обтянутых джинсах, с пакетами в руках… Стоя на другом конце дороги она вдруг двинулась вперед, что заставило Женьку вскинуть брови в изумлении — нет, Мирабелла издевается? Не видит, что-ли, что машины туда-сюда? Хотя кто бы говорил, он и сам нередко так перебегал, получая гневные окрики водителей. Растерявшись, Мирабелла замерла на дороге, когда автомобили начали носиться взад — вперед. Они ехали к ней и могли не успеть затормозить…

— Быстрее, или отойди!

Мирабелла ускорила темп, но пакеты неприятно били по ногам, а каблуки подставили хозяйку под удар — споткнулась, а продукты выпали прямо на дорогу. Женя быстро дернул подругу за руку. Черт с ними, с покупками, главное, чтобы с человеком ничего дурного не случилось.

— Я тебе очень благодарна, — ласково улыбнулась Мирабелла, поправив новенькую куртку. — Но тебе… Тебе не стоило… Ты же рисковал собой.

— Ничего бы со мной не случилось, — махнул рукой собеседник. — Не стоит благодарности. Зачем ты вообще на дорогу выбежала?

Мирабелла слегка покраснела, но тут же взяла себя в руки.

— Я, между прочим, спешила, — проговорила Мирабелла. На тонких губах сверкнула благодарная улыбка.

— Заметно, — усмехнулся в ответ Женька.

— Благодарю всецело, — тепло проговорила Мирабелла, опустив пушистые ресницы. Женька улыбнулся — все же эта девушка казалась непревзойденной красавицей. Сколько достоинства, сколько изящества и нежности… Серебрянская несла себя с редкой гордостью, словно особа королевской крови, что, при ее красоте и вежливости, безусловно, шло в плюс. — Хорошая сегодня погода, кстати, не правда ли?

— Разумеется, — отозвался Женька, поправив непослушные вихры. — Кстати, что привело в наши края юную аристократку?

— Одна фирма объявила конкурс на создание проекта торгового центра, и мой отец, архитектор — выиграл. С ним заключили контракт и пригласили сюда, — спокойно проговорила Мирабелла. Мелькнула гордая улыбка, но в следующий же миг тонкое лицо вновь сохраняло вежливый нейтралитет. Евгений не мог не признаться себе в искреннем потрясении перед этой девушкой. Серебрянская явно привыкла держать себя как королева, и, должно быть, имела на то все основания. Аристократические манеры, редкое имя, успехи отца — всё это складывалось в тайну, которую непременно нужно разгадать. По крайней мере, Евгений клялся себе в этом. Проклятие, он не он, если не рассекретит эту прекрасную юную леди!

— Спасибо за интерес, — важно протянула Мирабелла. — Но не спеши с выводами, — нежный заливистый смех напоминал звон колокольчика. — Ты же очень мало меня знаешь.

— Так и есть, — медленно кивнул Женька. — Но для первого впечатления хватает и нескольких мгновений.

— Зачастую это впечатление ошибочно, — слегка насмешливо заметила Серебрянская, отбросив шелковистые волосы. — Но у нас все возможности узнать это наверняка.

— Разумеется, — Женя чувствовал себя, казалось бы, на седьмом небе от счастья — таинственная особа явно шла на контакт. — Я был бы рад начать прямо сейчас.

— Взаимно, — мягко улыбнулась Мирабелла.

— Заманчивая профессия, кстати, — бросил Женя. — И редкая… А ты что планируешь? Идти по отцовским стопам?

— Нет, — бросила на приятеля Мирабелла внимательный взгляд. — Я мечтаю написать свою книгу.

— Любопытно, — вскинул брови Женя. Она, вероятно, явно знала, на что шла. Создать поистине достойное произведение сложно, и дело не только в грамотности и именах героев. Важно показать каждого персонажа личностью с достоинствами и недостатками, личностью, в которую хотелось бы верить, за кем было бы интересно наблюдать. Важно тщательно продумать сюжет и не скатиться в банальщину. Важно подобрать слог, в конце концов.

— Разумеется, это труд, и труд немалый, — прочитала, казалось бы, его мысли Мирабелла. — Я планирую написать исторический роман, связанный с Францией. Только представь, насколько это интересная и таинственная страна, насколько богатая у нее история. Это и революции, и законодатели моды, и дворцовые интриги. Например история Маргариты Бургундской.

— Сам в шоке, — поддержал собеседницу Евгений. — Жестокая кара и смертная казнь из-за откровенной ерунды. Ну да, да, подарила Маргарита Филиппу кошель за помощь при постановке, и что? Внимание, не смейте, дамы и господа, дарить подарки — тюрьма?

— Да и король Филипп хорош, — заключила, отойдя от смеха, Серебрянская. — Мог бы вдуматься, Изабеллу осадить. «Думаете я не знаю, что они изменяют? А сколько королев и королей у нас не изменяли? Нам тогда надо королевство отменять по этой логике».

«Не эта ли девушка потрясла Влада на всю жизнь? — подумал вдруг Женька. — Красива, остроумна, талантлива, мила. Лучшая во всех отношениях, как он и говорил. Так и есть, пожалуй. Лучшая!» С Мирабеллой интересно и насчет книги поразмышлять.

— Сколько же сейчас теорий по поводу судьбы Маргариты? — спросил он.

— Информации настолько мало, что до сих пор идут споры, — вздохнула Мирабелла.

Женька чувствовал, что и сам не отказался бы участвовать в столь заманчивом процессе: во-первых, увлекательно, во-вторых, шанс узнать много нового, в-третьих — как знать, вдруг они с Серебрянской в самом деле совершат какое-то открытие? Серебрянская… Мирабелла… Женька постоянно ловил себя на мысли, что хотела бы проводить с этой девушкой как можно больше времени. Если она и есть та «лучшая во всех отношениях», это было бы истинной правдой.

* * *

Дружба дружбой, а служба службой. Алена решила не терять времени и начать знакомство с одноклассниками. Захотят дружить с ней или нет — их воля, но в любом случае нужно знать хотя бы имена. Выходя из класса, Алена быстро догнала Марию Гордееву и слегка тронула за плечо.

— Привет, — задорно бросила Маша. — Рада знакомству!

— Я тоже, — мягко улыбнулась в ответ Алена, взмахнув пушистыми ресницами.

— Вперед и с песней, — весело поторопила одноклассницу Маша. Что же, правильно сделала: уйти в себя Алене ничего не стоило. В процессе ходьбы она слегка наблюдала за походкой собеседницы. Маша уверенно несла себя, как королева или модель, двигалась быстро и легко. Она была одета в белую безрукавку и бежевую юбку до колен. Тонкие ноги упакованы в лакированные золотистые туфли на высоких толстых каблуках. Во всем облике Марии виднелась некая смесь наглости и невинности, классики и вызова.

— А почему ты перешла в нашу школу? — спросила Маша, когда девчонки вошли в класс.

— Слабое преподавание английского, а мне сдавать, — тихо отозвалась Алена. — Да и с коллективом не повезло.

— Ничего, — бросила Маша на собеседницу насмешливый взгляд. — Главное — не сдаваться.

Отношение Алены к собеседнице было пока неоднозначным. С одной стороны, начало невинного разговора, но с другой — интонация… Будто бы Маша не такая же школьница, как другие, а директор и расспрашивает ученика, улучшается ли поведение. Подобное высокомерие слегка напрягало и заставляло сомневаться, хочет ли Маша дружить с ней. С другой стороны, она права: главное — верить. Недолго думая, Алена присела рядом с этой же самой Машей.

— Я хотела бы обсудить довольно странный случай, пока перемена, — важно объявила тем временем Мария, перелистывая учебник.

— Разумеется, — нарочито сочувственно протянул Влад. — Тяжек гранит науки.

— Именно, — весело отозвалась Мария. — Написано в учебнике: в 9 — 11 веках в странах Западной Европы сложилась феодальная раздробленность. Потом параграф — Жизнь крестьян.

— В полном разгаре страда деревенская…

Доля ты! — русская долюшка женская!

Вряд ли труднее сыскать.

Таня и Евгений прыснули. Алена тоже не удержалась от улыбки.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — откинулась на стуле Маша. — Проснись и пой, проснись и пой, попробуй в жизни хоть раз — Не выпускать улыбку из открытых глаз. Пускай капризен успех, он выбирает из тех, кто может первым посмеяться над собой. Пой засыпая, пой во сне, проснись и пой.

Алена бросила на одноклассницу быстрый взгляд. Маша пела настолько точно и мелодично, что в успехе и продолжительности занятий не было никакого сомнения. Наверняка еще с малых лет Маша поставила себе задачу научиться петь и задача стала былью. Слишком ровное попадание в ноты, слишком поставленный голос для начинающей.

— Зачем обязательно смеяться? — вторил Влад. — Все свои, в конце концов.

Видишь: из каждых ворот

Спешно идет обыватель.

Всё-то знакомый народ,

Что ни мужик, то приятель.

— Приятного знакомства, — проворчала Маша. — Боже, Царя храни, — патетически продекламировала она. — Так вот, потом… Потом параграф — жизнь и обычаи феодалов, что они жили в каменных замках и воевали друг с другом. 9 век начало, 11 век конец. 10 век середина. Значит, расцвет феодализма должен состояться в 10 веке!

— Но почему? — не удержалась Таня. — Еще массовой добычи камня не было.

— Тогда зачем дурят? — чуть насмешливо спросила Маша.

— Но что значит «дурят»? — не сдавалась, однако, Таня. — Факты вещь упрямая.

— Машенька, в том и дело, что общество сложнее, чем схема Маркса, — нарочито равнодушно заметил Влад. — Маркс придумал обобщённую схему для анализа. А в чистом виде такого не было.

— Но, если вдуматься, Маша права, — вдруг поддержала Гордееву Таня. — То ли десятый век, то ли тринадцатый, то ли пятнадцатый. Что за ерунда?

Алена бросила быстрый взгляд на Стрельцову. Вряд ли этого не понимал и Влад, но между ними с Машкой происходило, похоже, нечто, неизвестное остальным. Неплохо бы прояснить.

— Кстати, — бросила Алена, слегка задев Гордееву локтем. — Относительно Некрасова. Никогда не могла его понять. С одной стороны, обратить внимание на тяжелую жизнь крестьян, конечно, стоило. Но стоило и верить в лучшее.

— У нас с Владом не в Некрасове дело, — махнула рукой Мария. — Но согласна. Сколько можно горевать? Сколько можно страдать от своей участи? Есть проблема — решай, слезами горю не поможешь.

— И не позволяй себя высмеивать всем, кому не лень, — неожиданно заявил рыжий Петька Иванов.

— А то — что? — пропела Маша. — Даже интересно.

— А хоть что! Во времена Перестройки был отличный плакат: «Начни с себя».

Черноволосый юноша с «небесными» глазами слегка улыбнулся — не урок, однако, а греческий театр. Учитывая, что сама Мария никогда не упускала возможности над кем-то посмеяться. Эффект бумеранга, как говорится. Интересно, с чего вдруг Петька столь заботливый, интеллигентный и галантный? Любо дорого смотреть. Неужели предполагает, что и Маша не удивлена? Ладно, черт с ним. Сама Маша хлопала пушистыми ресницами, внимательно всматриваясь в тетрадь, что смотрелось весьма забавно. Кандидат наук за работой, в конце концов, спешите видеть. Влад не сдержал усмешки — он бы и сам с радостью помог Маше с каким угодно вопросом. Даже с самым сложным — в её понимании — тестом из всех возможных. Но после всего произошедшего об этом, разумеется, не могло быть и речи…

Влад до конца не мог понять, какая муха укусила «мисс Вселенную», как её прозвала ехидная Таня. Что, собственно, было не так? Чего не хватало? Он бы улыбался, слыша беззаботный звонкий смех. Он бы проводил рукой по длинным золотистым локонам. Он дарил бы ей цветы. Белые лилии. Её любимые. Он держал бы её за руку и звал белокурым ангелом. Шелест учебников вывел Влада из размышлений. Полно. Она этого не стоит. В конце концов, «мисс Вселенная» на деле всего лишь глуповатая Машка, хоть и претенциозная.

* * *

Сегодняшний день не предвещал абсолютно ничего особенного. Разве что проверочную по физике. Для кого-то, как знал Влад, написать хотя бы на «четыре» практически невозможно, а для кого-то наоборот. Женька сто процентов напишет на «отлично», если только не поддастся чарам очередной красотки из класса; кроме того, он отличался редкой возможностью списывать даже под суровым взглядом Елены Ивановы. Это было весьма забавно. Сначала Женька находил в интернете возможную теорию. Сохранял на бумажке. И выдавал эту самую бумажку за черновик — а почему бы и нет, собственно?

Аленка же Скворцова явно плоховато понимала этот предмет и сейчас отчаянно надеялась на то, что ей повезет. Тем более, что бедолага и учебник, видимо, дома забыла. Просить помощи было поздно — в класс вошла Елена Ивановна, высокая стройная шатенка средних лет с короткой стрижкой. Карие глаза смотрели на учеников холодно и внимательно. Елена Ивановна всегда объясняла материал сжато: ребятам множество раз приходилось перечитывать учебник чтобы разобраться до конца. Влад давно заметил, что учительницу физики довольно легко вывести из себя, и старался не давать поводов для санкций от постоянного чтения морали до вызова родителей, что не мешало физичке сетовать на «высокомерие». Неужели, казалось бы, нельзя придумать что-то более оригинальное?

— Скворцова, — раздался резкий голос учительницы. — Хватит мечтать, раздай тетради.

Быстро поднявшись, девушка начала проходить между рядов, но раздача шла медленно. Ведь она еще далеко не всех знала из своего нового класса.

— Влюбилась что-ли? — весело уточнила Маша.

— Даже если бы это было и так, то не касалось бы никого, кроме меня, — отозвалась Аленка, стараясь сохранять спокойствие, на что Мария махнула рукой: дескать, расслабься. Когда одноклассники наконец получили тетради, Скворцова села на место. Она ведь не до конца повторила материал! И как ей писать контрольную?!

— Начинайте, — скомандовала тем временем учительница. «Что же, — вздохнув, подумала Алена. — Чему бывать, того не миновать».

* * *

Два камешка выпущены из рук, с одной высоты, один после другого через 1 с. По какому закону и как будет меняться расстояние между ними при дальнейшем падении?

Мерлинова борода, — пожал плечами Влад. — Элементарно.

Юноша задумчиво крутил новую ручку в тонких пальцах. Как-то даже скучно решать, когда всё знаешь. Отпущенный вперед камень будет удаляться от второго через каждую секунду всё дальше и дальше по закону равномерного движения. Стоит посчитать какое расстояние было между камнями когда они падали и умножить на столько секунд, сколько они потратили на приземление. Да и дело с концом.

Принимаясь за второе задание, Миронов заметил, что Скворцова, видимо, до сих пор ломает голову над первым, хотя проверочная явно не представляла сложности. Стоило ему подумать об этом, как на парту упал ластик, на котором мелким, но более-менее разборчивым почерком написано условие. Незадачливая Аленка, видимо, взывала о помощи.

Что-же, следует попытаться. Написав ответ на своей стирашке, юноша незаметно от учительницы бросил ее однокласснице, надеясь, что хоть в следующий раз дело пойдет на лад. Ничего особенного, хотя благодарный взгляд Аленки явно льстил. Она казалась настолько простой, что даже умиляла. Все ее мысли можно угадать с первой же попытки. Даже весело.

* * *

Далеко не все деревья ещё сменили наряд. Многие оставались зелёными, словно лето все ещё не кончилось. Сама природа, казалась, призывала не торопиться и наслаждаться жизнью, и повод для радости у Аленки, шедшей по улице напару с Машей, явно был.

Да, у нее еще не было друзей среди одноклассников, но она успела найти общий язык с Марией, открытым и жизнерадостным человеком. Ей помогал Влад, хотя такая, как она, вряд ли заинтересует. Алена мечтательно улыбнулась: будь она умнее и красивее, не пришлось бы и сомневаться. Возможно, одноклассницы даже завидовали бы ей. Разумеется, это всего лишь мечты, и, пожалуй, неосуществимые. Но ведь насколько приятно…

— Погодите, Маш, Ален! — послышался бас подбегающего Петьки Иванова. — Приходите на гонки мотоциклов в цирке.

— Хорошо, — бодро ответила Алена, быстро отправив СМС матери, что задержится с друзьями. Есть возможность, наконец, отдохнуть по-настоящему! Есть возможность не сидеть час за часом за уроками!

— К сожалению, Иванов, меня это не интересует, — равнодушно отозвалась Мария.

— Не спеши отказываться, — задорно улыбнулась Алена. Неужели столь приятное мгновение уйдет так же быстро, как и появилось? — Вдруг понравится?

— Я же сказала, что нет. Занята, — Маша была непреклонна.

— Ради подруги, Мари, — «наступал» Петька. — Ну что тебе стоит?

— Хорошо, — поправила Маша локоны. — Но я предупреждала, — улыбнулась она с ехидной искоркой. Алена облегченно вздохнула — согласилась! А дальше будь что будет.

* * *

Петька, к удивлению Алены, отнюдь не лгал. Сейчас он был закован в шлем и всем видом напоминал старинного воина. Алена с интересом посмотрела на его красную форму. Раздался предупредительный свисток. Резким движением руки Петька опустил шлем и быстро поправил руль.

— Неужто правда будет брать барьеры? — удивилась Алена. — Маша. Маш…

Собеседница бесстыдно просматривала новостную ленту «ВКонтакте».

— Маш, — одернула приятельницу Скворцова.

— Да? — бросила на одноклассницу «шоколадный» взгляд Гордеева. — Ты ведь на представление смотреть хотела? — с легкой иронией напомнила она.

Мгновение спустя голос из рупора объявил, что Петька выполнять программу повышенной сложности. Иванов, приготовившись, схватился за руль мотоцикла. Наконец, раздался третий свисток. Быстро прыгнув на мотоцикл, Петька надавил на газ. Алена встревоженно ахнула, глядя, насколько быстро рванул Иванов — можно же и не удержать равновесие, можно и неправильно повернуть при необходимости, можно и упасть, в конце концов.

— Взял быка за рога, — звонко рассмеялась Маша. Алена усмехнулась — так и есть. Мотоцикл напоминал коня, целиком и полностью покорного воле всадника.

Опасения Скворцовой, к счастью, оказались напрасны. Петька выиграл, взяв все семь барьеров на бешеной скорости. После получения грамоты Иванов с победным видом подошел к девушкам и вручил Гордеевой белую розу.

— Спасибо, — равнодушно проговорила Маша. — Нам пора.

— Молодец, — тепло улыбнулась Алена. — Я и не сомневалась, что все получится!

Петька явно мечтал добиться внимания Маши. Безуспешная попытка, но настолько понятная, красноречивая и по-детски простая, что не могла не пробудить улыбку.

— Маша, проходи, у Вас гостья! — раздался звонкий голос матери, едва Мария переступила порог. Что же, вполне ясно, что за гостья — Таня. Замечательно, отлично. Антон и Татьяна уже поедали суп, а Ангелина Николаевна хлопотала у плиты.

И Мария, и Антон всегда считали мать самым близким человеком. Ангелина Николаевна в свою очередь искренне любила семью и старалась уделить воспитанию детей как можно больше времени. Она всегда умела понять и поддержать, но в случае проступков или наглости могла говорить и с сыном, и с дочерью холодно и односложно: считала, что дети должны уметь осознавать свои ошибки, исправляться и включать, когда нужно, голову.

Ангелина Николаевна всегда одевалась красиво и со вкусом: осенью она любила носить белый плащ и высокие коричневые сапоги, летом — бежевый деловой костюм или короткое фиолетовые платье в тандеме с красными туфлями. Она любила покрасоваться на людях, но старалась держаться в обществе отстранённо и вежливо, даже осуждала излишнее жеманство многих женщин-коллег. Недаром она в свое время была старостой курса: ей приходилось отчитываться за множество ребят.

— Салют! Проходи скорее, — махнул рукой Антон.

— Не прошло и полгода, — тепло улыбнулась Ангелина Николаевна. — Суп уже остывает.

Белые плита и кухонные тумбы, в сочетании с такого же цвета полками и бледно-сиреневыми обоями, добавляли обстановке уюта. Серебряная люстра казалась богатой, как, впрочем и вся квартира.

— Как прогулка? — чуть насмешливо спросила Таня.

— Банальщина какая-то, — бросила Мария, доставая из микроволновки тарелку с супом. Уф, горячая! — Любуйтесь, дескать, оцените силушку богатырскую. Впрочем, ожидаемо.

— Дела на пятак, фанфаронства на тысячу, — фыркнула Ангелина Николаевна.

— А ты Петьке, между прочим, нравишься, — прыснул Антон.

— Полно, — рассмеялась Маша в такт слов брата. — Есть, с чем сравнивать.

— А что у вас произошло все же? Прости, что лезу не в свое дело, — бросила на приятельницу выразительный взгляд Таня.

— С кем?

— Не тяни: меня не проведешь, — настаивала Стрельцова. — С Владом, разумеется.

— Сложная история, — махнула рукой Маша. — Я… Я растерялась. Он всегда мне нравился — остроумный, талантливый, самодостаточный, вежливый. Я была на вершине счастья от своей победы, и наслаждалась. Я мечтала быть его хозяйкой. Командовала. Капризничала. Исчезала со связи. В конце концов, — автоматически отодвинула она тарелку с супом. — Он поставил меня перед выбором: или я честно объясняюсь, что к чему, или всё кончено раз и навсегда. Я вспылила, и сказала, что нечего терять.

— А он? — нахмурился Антон.

— А он не сказал ни слова. Ни единого. Просто развернулся и ушел… Словно мы и не встречались никогда, — горько вздохнула Маша. — Честно говоря, я бы предпочла открытую ссору.

Антон тепло обнял сестру за плечи, чем вызвал легкую улыбку. Всегда приятно осознавать, что в твоей жизни есть те, кто всегда тебя поддержит. Те, кто тебя любит такой, какая ты есть. Со всей твоей вредностью и самомнением. Те, кому ты нужна всегда.

— История не сложная, — Ангелина Николаевна оказалась безжалостнее и строже. — А глупая. Относись, как говорится, к людям так, как относишься к самой себе. Чего ты, собственно, добивалась? Что хотела в ответ услышать?

— Осознание пришло. Только дел к тому моменту уже натворила.

— Ничего, — вздохнула Ангелина Николаевна. — Сумела натворить — сумеешь и исправить.

— Попроси прощения. Ну поговори, — повернулся к сестре Антон. — Вы же нужны друг другу. Ты скучала на встрече с Петькой потому что есть, с чем сравнивать. Прямо говоря.

— А что это изменит? — бросила, сверкнув глазами, Маша.

— Он, полагаю, думает, что ты прыгаешь выше головы, — без обиняков, за что и Антон, и Маша всегда ее ценили, бросила Татьяна. — Красоваться, дескать, первая, а отвечать будет Пушкин? Вам просто нужно время. Время и искренность. Только и всего. Подойди, объяснись, и дело с концом. Без фокусов.

— Не совсем, — тепло улыбнулась Маша. — Слишком просто. Помнится, мы на прогулке видели, что одна девица, чуть не плача, рассыпается в извинениях по телефону. Жалкое, говорю, зрелище. Он ответил, что ещё и глупое. Если ты, дескать, сделал что-то непозволительное, можно совершить что-то более достойное и не повторять ошибок. А на красноречие все способны.

— Не исключено, — протянул Антон. — Мы привыкли, что можно сотворить любую пакость и отделаться одним единственным словом. Следовательно, оно не имеет никакого значения.

— Вот именно. Вследствие чего просто не поверит. А знаю я его лучше чем саму себя. Но это не повод, — сверкнула Маша глазами. — Сдаваться на полпути. Так что я придумала кое-что другое.

— И что же? — одновременно спросили брат и его девушка. Ангелина Николаевна тепло улыбнулась.

— Раз влюбился — влюбится и дважды! — задорно отозвалась Мария, хлопнув по столу ладошкой. — Рассказать мало. Я дам понять, что искренна.

— Осторожно. Аленка засмотрелась, мне кажется, — прыснула Таня, но добродушный взгляд подсказывал, что она рада, видя боевой настрой приятельницы.

— Бог с тобой, милая, — махнул рукой Антон. — Аленка наверняка сочинила себе принца на белом коне и приняла вымышленный образ за действительность, только и всего. Они даже не разговаривали. Потому что не о чем.

— Знаешь, дорогой, моя приятельница собирается написать книгу про Маргариту Бургундскую, — отбросила волосы Таня. — Неизвестно, почему их с Людовиком брак рухнул. Может, и Маргарита поняла, что влюбилась в образ, а не в реального человека? Что её саму, впрочем, и подвело.

По телевизору шел очередной любимый Ангелиной Николаевной сериал, где слышалась песня Романа Полонского:

Любовь, я знаю ты реальностью была,

Приносит ночь забытые мечты.

Любовь, я знаю от меня уже ушла,

В разбитых зеркалах, я бегу от пустоты.

Если мир сгорел дотла, только белых два крыла

Мне напомнят миг, когда я мог с тобой летать.

И мечты твои, как звезды на ладонях собирать,

И одной звезде упавшей прокричать, что тебя нельзя терять

Мария нахмурилась. У них обоих, откровенно говоря, характер весьма и весьма далек от святости. Влад умел весьма метко высмеять человека, откровенно презирал двоечников и некрасивых девушек, считая, что им не стоит лишний раз красоваться, при таких-то достоинствах, и весь удел — скромно помалкивать. Да и она, Мария, далеко не подарок: насмешливая, своенравная, да и, что скрывать, самовлюбленная. Но она не позволит «сгореть дотла» своему миру. Она не позволит праздновать свою победу третьим лишним. Если предстоит бороться, то она готова и к сражению, и к победе.

* * *

Яблоко раздора по имени Влад Миронов, выйдя из квартиры, нажал на кнопку вызова лифта, который, как обычно, ехал довольно медленно. Когда он все-таки вошёл, то обнаружил, что поедет не один.

— Похоже мы застряли, — прыснула Алена Скворцова, нарядившаяся в серое прямое платье и кремовую куртку.

— Спасибо за информацию, — ехидно отозвался Влад, после чего объявил об этом, нажав на кнопку.

— Алена раз уж так сложились обстоятельства, не могла бы ты немного рассказать о себе? — было бы интересно раскрыть эту девушку, в чем он, впрочем, не признался бы даже самому себе.

Скворцова представляла некий феномен, если так можно выразиться. Она казалась весьма непохожей на большинство девчонок. Она не отличалась ни непредсказуемостью и обворожительности Маши, ни прямолинейным нравом Тани, как никто способной высказываться честно и справедливо, скорее совсем наоборот — тихая и скромная, причем вполне удовлетворена.

— Я типичный представитель общества, но желающий добиться своего по жизни, — вполне правдиво ответила Скворцова, поправив бежевую куртку.

— Вы все так говорите, — равнодушно бросил Влад. — Только ничего не достигаете.

На этот счёт его всегда забавляла бывшая одноклассница Наташа Зайцева. Она мнила себя по меньшей мере звездой мирового масштаба, ничего, по-сути, не представляя. За исключением рыжих кудрей и длинных ножек, разумеется. Самолюбования, разумеется, было мало — Натали провозгласила себя образцом морали.

«Предмет может нравиться или не нравиться, но ответственные люди, как правило, если не учат от души, то хоть зубрят, чтобы не просить никого о помощи и не огорчать родителей неуспеваемостью, — ворчала Зайцева на пухлую Соньку Петрову. — Полениться самой выучить и пользоваться чужой помощью, чужим временем плохо в любом случае, это паразитирование».

«Значит, себя ты ответственным человеком не считаешь? Или негде списать?» — нарочито равнодушно бросил Влад.

«Много ты понимаешь, — вздыхала Наташа. — Разве списывание помогает лучше самостоятельности? Только лень развивается».

«Будь снисходительнее, — заливисто смеялась Маша. — Наташенька не ты — брать олимпиады и статьи писать. Вот и завидно».

Самое интересное, что при подготовке к итоговой контрольной, Наталья Мудрейшая бомбила его звонками в многочисленных попытках спастись от тройки, чем изрядно насмешила. Тот, кто собирается чего-то добиться, никогда об этом не говорит. Важен результат. И только.

Алёнка хотела, похоже, высказаться, но сдержанность взяла верх над эмоциями.

— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Расскажи о себе. Пожалуйста.

Влад бросил на собеседницу быстрый взгляд. Не нужно быть гением, чтобы понять очевидное: Аленка явно заинтересована. Что же, придется в самом деле рассказать о себе… Правду.

— Ну что могу сказать… Успеваемость на уровне, собственник и социопат, но пользуюсь популярностью.

Эта самая популярность как льстила, так и утомляла. Влад всегда удивлялся женской наивности, когда дело касалось любви. Все они так верили ее существование, что не замечали откровенной сказки. Вспомнить хотя бы Ангелину, или, как он её звал, Ангелю, Арсеньеву из третьей школы, талантливую художницу и первую красавицу.

Казалось бы, с ней было бы можно поговорить обо всем на свете. Казалось бы, она всегда поймет и примет даже в самой безысходной ситуации, окрашивая каждый день теплом и остроумием. Казалось бы, прохода не давала, но стоило на горизонте появиться юному, что подтверждали слухи и достижения, гению, Ярославу Гончарову, так всё… Нет, Ангелина не устраивала сцен и не пыталась объясниться. Она просто — напросто пропала со связи. И куда, казалось бы, девается необыкновенная верность до гроба, что воспевается в «Ромео и Джульетте»? Ответ на этот вопрос весьма прост и прозаичен: нет ее, верности, как и вечного доверия. Ничего серьезного у Ярика с Арсеньевой, к счастью, не вышло.

— Социопат? — чего-чего, а этого Алена явно не ожидала.

— Если тебе что-то и даст эта информация, то отвечу: не считаю, что чувства существуют, в чем убедился уже давно.

Долго грустить по Арсеньевой не приходилось — рядом была Маша. Маша, забавная и невероятно трогательная в своей самоуверенности и доброте. Маша, ждавшая своего шанса, и, наконец, получившая его. Маша, ставшая, честно говоря, самой близкой и родной на свете. Как говорится, если вы найдете человека с которым сможете себя вести также свободно, как наедине с собой, то цените его как воздух. Маша, оказавшейся самовлюблённой пустышкой… Если бы она только показала, что ждёт по-настоящему, если бы только оценила, он бы мгновенно протянул ей руку. Впрочем, мечтать не вредно. Да и стоит ли?

— А я думаю, что чувства все же реальны, просто главное — не обмануться. Важно не как человек сам себя демонстрирует, а что представляет на самом деле, — пожав плечами, рассудила Аленка.

«Судя по Женьке, не так и важно», — с усмешкой подумал собеседник. В тихом омуте, кроме того, и черти водятся. Он скорее понимал бы Машку, насмешливую и наглую, но естественную и искреннюю, чем так называемых ангелов. Если человек излишне сдержан и бескорыстен, он забивает гол в собственные ворота. Во-первых, в действительности явно не настолько приятная личность. Во-вторых, раз кажется святее Папы Римского, значит есть, что скрывать.

Машка, к её чести, никогда не строила из себя святую. Когда-то, например, Соня Петрова требовала в ВК сказать ей домашнее задание. Учиться она не соизволила прийти, зато прохлаждаться на улице — пожалуйста. «В школу прийти», писала Маша, «не можешь, зато гулять по холоду — можешь. Умора». Именно, как казалось Владу. Если уж София находит в себе силы бродить по улице, почему бы ей и до школы в таком случае не добраться? Если уж болеешь то хотя бы делай вид, что болеешь, зачем палиться?

— Интересное мнение, — снисходительно бросил Влад. — Только редко попадаются.

Где-то спустя минуту объявились, наконец, долгожданные лифтеры. Выйдя из лифта, ребята попрощались и разошлись по разные стороны.

* * *

Последним уроком вторника оказалась литература. Учительница, Вера Дмитриевна, как казалось Маше, из тех, кто в рубашке родился. Невысокая, белокурая, стройная, она смотрелась изящно и молодо, хоть ей и было уже за сорок. Голубые глаза смотрели на окружающий мир внимательно и насмешливо. В юности она занималась художественной гимнастикой, что подарило невероятно тонкую спортивную фигуру.

Глубоким анализом, внимательностью и ироничными комментариями ей легко удавалось привлечь учеников к предмету, что, естественно, куда лучше криков. Вот физичку Маша — да и не она одна — с трудом переносила как раз по этой причине. Если у тебя есть проблемы — решай, в чем виноваты остальные? Не можешь найти общий язык с людьми — почему работаешь учителем? Этого Мария никогда не могла понять.

Удивительным качеством Веры было, однако, высокомерие. Она нередко высмеивала жеманство и амбиции окружающих: «Дел реальных на пятак, самомнения на сотню». Даже о коллегах она могла сказать, презрительно поджав губы: «Ограниченная утка», «сама двух слов связать не может, а туда же…». Сама она была кандидатом наук, что позволяло ей высоко держать голову.

«Забавный случай, — сказал как-то Влад. — Можно подумать, в самой Вере ни малейшего самомнения».

«В чужом глазу, — усмехалась Маша. — Соринку вижу, а в своем бревна не замечаю».

Объективно говоря, Влад был прав. Маша, помнится, читала книгу по психологии, где встретила любопытный термин: «Фундаментальная ошибка атрибуции». Это, как было написано, понятие, обозначающее переоценку личностных и недооценку обстоятельственных причин при интерпретации поведения человека. Проще говоря, это склонность человека объяснять поведение других их индивидуальными особенностями, а своё поведение — ситуацией, внешними обстоятельствами. Вера с легкостью осуждала жеманство окружающих, но собственное предпочитала не замечать. На уроке проходили «Войну и мир».

— Наташа интересный случай, — вскинул руку Влад. — Остроумная. Энергичная. По-детски трогательная. Но непредсказуема, причём себе в ущерб. Что странно.

— Нестандартно, — отозвалась Вера Дмитриевна. — Бытует мнение, что Наташа само очарование. Но, если присмотреться, эта девушка далеко не образец. Влюбчивая и безответственная. Считается, что Наташа предала князя Андрея. Но что, если Анатоль ей ближе и по возрасту, и по интеллекту? Оба наглые и недалекие, оба падки на внешний блеск.

— Не смогла бы, — объявила вдруг Маша. — Тяжело на душе. Наташа знала, что виновата, и что у неё нет права даже попросить прощения: словами время вспять не повернуть. При таком раскладе она явно не могла просто кайфовать от жизни, не правда ли?

Она и сама сейчас проходила как раз то, что и Наташа. На Ростову Анатоль нацелился, а на неё саму — Петька. Обеим было бы сложно сказать окончательное «Да». Слишком просто. Слишком легко. Слишком пусто, как ни странно.

— Да и ожидаемо, — пожал плечами Антон. — Наташа с детства привыкла быть в центре внимания и воспринимала мир, как собственный театр. Да, она непостоянна, да, она насмешлива, но искренняя. Настоящая. Чем и очаровывает, кстати.

— Как посмотреть, — вскинула руку Аленка. — С предсказуемой хоть ясно, что ей надо.

— Разумеется, ясно, — ввернул Влад. — Такие люди редко попадают в неприятности, потому что живут по правилам. Такие люди ответственны и умеют контролировать чувства и мысли, но в этом и слабость. Они одинаковые.

— Они всегда пребывают в одном и том же настроении, — не сдержалась, наконец, Маша. — Сегодняшний день похож на завтрашний, а завтрашний на послезавтрашний. Они никогда ни на что не претендуют. Понятны и просты, как раскрытая книга. Может стать и скучно.

— Но кто, собственно, сказал, что жизнь — сплошное веселье? — пожала плечами Вера Дмитриевна. Она всегда была рада дискуссиям между учениками.

Мария хлопнула пушистыми ресницами. Слону ясно, что Влад с Тошкой подразумевали вовсе не героиню романа. Это ее шанс. Возможно, не единственный, но шанс. И она его не упустит.

— Наташа и Андрей считались парой слишком короткий срок, — вскинула руку Маша. — Ей не хватило времени привязаться по — настоящему. Когда она осознала свою вину, то раскаялась. Она была готова на что угодно, лишь бы получить прощение. Да, Наташа виновата, но она способна подняться над собой и признать свои ошибки, что дано, объективно говоря, далеко не каждому. Да, она не сразу просила прощения, но потому, что понимала — на красноречие способны все.

— Это правда, — кивнула Вера Дмитриевна. — Но, опять же, как посмотреть. Признание ошибок не исправит ситуации, не так ли?

— Она нашла в себе силы осознать, — пожал плечами Влад. — Она сумела поставить чувства другого человека выше собственных. Она искренне мечтала повернуть время вспять, что дорогого стоит. Не каждая смогла бы.

Мария нахмурилась. Она неоднократно сопоставляла себя с главной героиней произведения и обнаруживала немало сходств. И та, и другая привыкли считать себя лучшими, да и, честно говоря, отнюдь не без оснований. И той, и другой всегда было легко находить общий язык с людьми. И та, и другая обладали, честно говоря, несносным нравом, но окружающие, несмотря на это, и к той, и к другой относились с искренним теплом. И та, и другая весьма самоуверенны и самовлюбленны, но способны, казалось бы, признать свои ошибки и подняться над собой.

* * *

Мария Гордеева отошла от размышлений на Невском проспекте. Эва куда занесло. Что же, отлично. Можно пройтись по магазинам. Вот, например, грандиозное белое пальто. Вот зеленая куртка с белыми узорами известной фирмы. Вот и косметический отдел с помадами самых разнообразных вариантов: и блестящие, и матовые, и яркие, и бледные.

Мария обернулась к зеркалу и глубоко вздохнула. Объективно говоря, всё это ложь. Рано или поздно любую косметику придется смывать и любоваться на самое обыкновенное лицо. Рано или поздно приходится возвращаться домой, в самую обыкновенную квартиру, где нет ни нарядов последней моды, ни зеркальных стен. Она могла бы, теоретически, нарядиться хоть королевой Англии, но на самом — то деле это отнюдь ничего не меняло. Фактически она оставалась все той же Машей из четвертой школы. Она может сколько угодно притворяться на глазах у Влада, что абсолютно не расстраивается, но на самом -то деле это далеко не так. Но правда — то оставалась правдой.

Радужные оттенки губных помад сразу померкли, зеркальные стекла будто перестали отражать. Это ложь. Всего лишь ложь, хоть и, разумеется, красиво замаскированная.

Она и сама не могла до конца понять зачем после осмотра магазинов пошла бродить куда-то вбок. Возле Макдональдса валялись пластиковые стаканы и бумажки. Маше вдруг ужасно захотелось есть, но у нее как на зло не было с собой денег. Чувствуя в душе странную тревогу, Мария свернула за угол, а затем свернула в подворотню.

К удивлению Маши здесь было то ещё местечко. Некоторые торговцы фруктов с интересом смотрели на неё. Чувствуя, что надо вырваться отсюда поскорее, Маша свернула за угол дома. Так-то лучше. Однако теперь Маша оказалась возле забора какой-то строки. Или какой-то закрытой территории. Маша не успела, казалось бы, и вздохнуть, как к ней мгновенно подошли три рослых парня. Один был смуглый, второй долговязый блондин, третий невысокий и рыжий.

— О, какие дамы, а? — улыбнулся рыжий. — Ходим, гуляем, а пацанов не замечаем? «Мужиков надо ценить».

Парни подошли близко. Угрожающе близко. Спокойствие. Спокойствие. Главное — не паниковать.

— Я и ценю, — ледяным тоном ответила Маша. — Тех, кто этого заслуживает.

— Будьте проще, девушка, — пробасил рыжий.

Мария неприязненно посмотрел на зеленые шорты до колен. «Какая мерзкая одежда», — с отвращением подумала она.

— Что уставилась? Низшей расой нас считаешь? — хмыкнул смуглый. — А сама какова?

К изумлению Марии в его руке мелькнул нож. «Почему… — затравленно подумала девушка, глядя на забор. — Почему именно я?» Очень хотелось бы, конечно, отделаться пощёчиной или пинком в промежность, но здравый смысл подсказывал, что она и с одним из них не справится, не то что со всей троицей.

— Трудно сказать, — усмехнулся блондин. — Всё закрыто одеждой.

Мария не успела и вздохнуть, когда с неё рванули пальто. Пуговицы посыпались градом и разлетелись по асфальту.

«Красотка, покажись!» — блондин снова засмеялся и сорвал с Маши шапку. Не сдержавшись, Гордеева всё же влепила наглецу пощечину. Осознание, разумеется, пришло. Но уже было поздно…

«Что я наделала? Что я, Мерлинова борода, наделала?» — думала Маша. — Они же на месте меня теперь угробят».

— Скажите пожалуйста, какие мы смелые, — фыркнул смуглый. В следующую же секунду Маша отлетела в сторону. Боже правый, даже если они начнут бросать ее по кругу, только бы не нож пошёл в дело, только бы не нож… «Пожалуйста», — сокрушенно думала Маша. Антон. Родители. Полиция. Хоть кто-нибудь. Хоть ненадолго…

— Оставьте её в покое! — послышался знакомый тенор. Маша вздрогнула. Она узнала бы его из всех голосов мира.