Кексы (гет)

Выпечка мне никогда не удавалась. После моих рассказов, о каменном печенье, подгоревших пирогах и абсолютно плоском бисквите Джессика сжалилась и доверила мне самое простое, что только можно было испечь — кексы, даже снабдив меня рецептом своей бабушки.

Каждый год выпускной класс совместно с церковью организовывал продажу выпечки, полученные средства от которой направляли на благотворительность. Организатором от класса была назначена Джессика, а это значило, что пощады не будет никому, ни школьникам, ни церкви, ни горожанам. Гиперактивная и упорная, Джессика была намерена продать все, что будет приготовлено, чтобы собрать рекордную сумму в этом году. И я в успех верила, даже диабетикам придется раскошелиться.

Какая участь ждет меня, если я испорчу свою часть, я даже не представляла. Достав из духовки первую партию, которая оказалась сыроватой и так и не поднялась из формы, я малодушно подумала, успею ли съездить в Порт-Анджелес, купить кексы там. Конечно, выйдет дорого, но нервы будут целее.

Прочитав несколько советов в интернете, я увеличила температуру в духовке, на сей раз добавила в тесто поменьше муки и, вместо взбивания, просто вмешала ее в яично-сахарную пенистую массу, засунула в духовку очередную партию. Испорченные, не состоявшиеся кексы лежали грустной горкой на столе. Ткнув пальцем в теплый румяный бок, я удивилась, что он оказался мягким и пружинящим. Выпечка источала приятный запах ванили. Отломив кусочек, я отправила его в рот. Вкусно, хоть и сыровато. В этот момент кто-то постучал в дверь. Я задела мерный стаканчик с мукой, но успела удержать его, прежде чем он опрокинется. В итоге рассыпалось совсем немного. Сегодня все валилось из рук. Быстро стряхнув порошок со стола на ладонь, бросила его в раковину. Стук в дверь повторился. Наспех отряхнув руки, я пошла открывать, уже в прихожей вспомнив, что забыла поставить таймер. Джесс меня прибьет!

— Черт возьми! — пробормотала я, потянув на себя ручку.

Взгляд уперся в светлую рубашку, виднеющуюся из-под расстегнутого кожаного пиджака. Я замерла, будто олень в свете фар, не решаясь поднять взгляд выше.

— Привет, — тихо сказал знакомый мягкий баритон, и я отчетливо услышала, как зачастило мое сердце, забилось сразу в каждом сосуде, пульсируя теплом по телу до самых кончиков пальцев.

Наконец подняв глаза, я увидела мягкий изгиб губ в такой непривычно робкой, неуверенной улыбке, и встретилась взглядом с его ласковыми светлыми глазами.

— А… — только и выдавила я, заметив, что уже какое-то время стою с открытым ртом.

Эдвард переступил с ноги на ногу, но его взгляд не отрывался от моего лица, будто изучая скользя по нему, и снова возвращаясь к глазам, затягивая водоворотом.

— Я не вовремя? — спросил он после затянувшейся паузы.

— Господи! — полушепотом вырвалось у меня.

Мне нужно, жизненно необходимо, было дотронуться до него, убедиться, что он настоящий, осязаемый. Подняв руки, я скользнула ладонями по его плечам, обняла за шею и тут же ощутила, как он прижал меня к себе, как расслабились его плечи, когда он глубоко вздохнул. Он оказался таким холодным! Я удивленно засмеялась, поняв, что почти забыла об этом.

— Эдвард! — если бы меня спросили, как звучит счастье, я бы ответила, что оно складывается из букв его имени, и сейчас оно рвалось наружу, будто в груди ему было тесно.

Отстранившись, он взял мое лицо в ладони, остужая поцелуями пылающие щеки, снова заглянул в глаза, ища в них что-то, прежде чем улыбнуться, на сей раз широко, счастливо, так, что у меня дыхание перехватило. Я погладила его по щеке, оставляя белый мучной след.

— Я тебя запачкала, — засмеялась я.

Вместо ответа он притянул меня ближе, погрузив в волосы пальцы. Поцелуй получился неловкий, неуклюжий, я не могла перестать улыбаться, и он натолкнулся на мои зубы в слишком нетерпеливом движении. Эдвард засмеялся, уткнувшись мне в плечо и снова обнимая, отрывая от земли.

— Разучился, — пробормотал он.

Я обвила ногами его талию, и он поддержал меня за бедра, оставляя холодный поцелуй на шее.

— Погоди, дай посмотреть, — попросила я, пропуская сквозь пальцы взъерошенные пряди.

Эдвард послушно отстранился, чтобы я могла увидеть его лицо, такое знакомое и любимое. Я попыталась отряхнуть от муки его волосы, но сделала только хуже, впрочем, он не возражал, нежно улыбаясь мне, пока я гладила кончиками пальцев прохладную кожу, всматриваясь в знакомые черты. Подавшись вперед, я поцеловала ямочку на щеке, двинулась к его губам, мгновенно откликнувшимся в ответной ласке. Сколько же времени прошло с тех пор, как я в последний раз целовала его?

— Белла, — прошептал он.

Эдвард целовал легко, почти невинно, но в этом было столько нежности, что она щемящей болью отзывалась в груди. Это походило на сон или на мечту, но сны не длятся долго, рано или поздно реальность неминуемо заставляет проснуться.

— Откуда ты здесь? — спросила я.

— Я… — Эдвард опустил глаза, а потом пару раз резко втянул воздух носом. — Что-то горит?

Принюхавшись, я тоже уловила горелый запах.

— Вот черт! Пусти меня, пусти!

Очутившись на полу, я помчалась на кухню и дернула на себя дверцу духовки. Жар окатил лицо, заставив зажмуриться. Эдвард вытащил противень и поставил его на плиту. Выглядели кексы не так уж плохо, если не считать пару крайних, слегка почерневших. Открыв окно, я помахала полотенцем над ними, прогоняя дым, и фыркнула от смеха.

— Что?

— Будешь смеяться, но это лучшее, из того, что удалось мне за сегодня. Зато я наконец поняла, что именно делала не так.

— Помощь нужна?

— Будешь помогать мне с выпечкой?

Пожав плечами, Эдвард снял пиджак и стал закатывать рукава.

— Если объяснишь, что именно нужно делать.

— Много времени мы таким образом не выиграем.

— Я знаю.

Это было страшно. Было много вопросов, которые я должна была задать, и получить на них ответы. Что он здесь делает, надолго ли приехал, почему он пришел, почему сейчас, где был все это время, что будет дальше, такой бесконечно длинный список, стоит начать, и это уже не остановишь. Получить короткую отсрочку, чтобы насладиться моментом, было так соблазнительно! Пусть даже ее дадут нелепые кексы.

Работая, мы все время почти не осознанно прикасались друг к другу, просто чтобы ощущать присутствие рядом, опереться, погладить, прижаться губами, наполняя легкие родным ароматом, но говорили только на отвлеченные темы. Я рассказывала о школе и общих знакомых, Эдвард поделился впечатлениями о своем путешествии, о том, как изменился юг с тех пор, как он был там в последний раз. Эта игра была нам уже знакома — делать вид, что не происходит ничего особенного, блаженная рутинная чепуха, по которой я так тосковала. Покрывая кексы глазурью, я следила за его уверенными движениями, такими естественными и привычными, будто он и не уезжал никуда. Сейчас, снова видя его, я стала острее воспринимать происходящее, цвета, запахи, звуки, словно пришедшие месяцы провела в полудреме, а теперь, наконец, проснулась.

— Посмотри, нормально? — спросил Эдвард, достав очередную партию из духовки.

Я проткнула центральный кекс зубочисткой, прежде чем кивнуть ему.

— Если Джесс узнает, что их делал ты, она выставит их на аукцион.

— Я бы скорее предположил, что она заберет их себе с какими-нибудь нездоровыми намерениями.

— Ты ужасен! Просто ужасен, — ответила я, хотя и знала, что он прав.

Эдвард засмеялся. Когда мы закончили, все горизонтальные поверхности были заняты выпечкой. В четыре руки мы быстро покрыли их воздушной шапочкой розовой глазури и даже прибрали беспорядок. Эдвард осмотрелся по сторонам, вытирая полотенцем руки.

— Надо было делать это помедленнее, — вздохнул он.

— Это мало что изменило бы.

Подойдя, я обвила его руками, прижавшись щекой к груди. Я и не надеялась встретить его вновь. Как бы мы ни притворялись, причины нашего расставания никуда не делись, и я уже не была уверена, что смогу отпустить его второй раз. Я была так счастлива, увидев его, но своим приездом он только разбередил раны, которые едва успели затянуться тонкой коркой и грозили вскрыться вновь. Для нас обоих.

— Зачем ты приехал? — все-таки спросила я, желая откусить себе язык.

Эдвард вздохнул, уткнувшись носом мне в макушку и мягко поглаживая по волосам.

— Я думаю, мы совершили ошибку.

— Нет, — покачав головой, я попыталась отстраниться от него.

— Послушай…

— Нет, — я уперлась руками ему в грудь, отступая на шаг назад.

— Белла, — взяв мое лицо в ладони, он пытался поймать мой взгляд, но я закрыла глаза, плотно сжав веки. Если он уговорит меня, все вернется к исходной точке, все будет напрасно, а я была не уверена, что смогу противостоять ему.

— Что ты делаешь?

— Я люблю тебя.

— Мы ведь уже проходили это, Эдвард. Ничего не вышло.

— Это неправда.

— Зачем снова?

— Потому что это не имеет смысла, ничего без тебя не имеет смысла, — ответил он.

Я несмело подняла на него глаза и тут же пожалела об этом. Эдвард всегда был островком силы и уверенности, я, как коллекционер, собирала в памяти разные выражения его глаз, но плескавшаяся в них боль и мольба выжигали клеймо на сердце. Я ненавидела себя за то, что ранила его.

— Ты делаешь это еще сложнее.

— Это не обязательно должно быть так.

— А как тогда?

— То, что сказала Розали…

— Розали была права. Мы обсуждали это много раз. И ничего не изменилось с тех пор.

Эдвард не ответил, но отпустил меня. Он хмурился, поджав губы.

— Или ты передумал?

Он упрямо сжал челюсти, сверкнув глазами.

— Мы ведь так и не нашли выхода.

— Я долго думал об этом и одного не смог понять — почему ты думаешь, что расставание решит эту проблему? С чего ты взяла, что порознь нам будет лучше?

Потому что Элис видела, что ты забудешь меня. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, будто я снова оказалась у раскаленной духовки.

— Это был закономерный результат. «Мы» изначально были обреченной затеей, — проговорила я, слыша, как фальшиво звучит каждое слово, — которую не стоило начинать. Рано или поздно это бы произошло, так лучше уж рано.

— Ты ужасная лгунья, — усмехнулся Эдвард.

— Мы слишком разные, а порознь, возможно, каждый из нас нашел бы свой путь к счастью, — окончание фразы я практически промямлила. Хотелось дать себе затрещину за эти глупые пафосные бредни. Я никогда не умела импровизировать, и даже заранее придуманная ложь не выходила у меня правдоподобной, а обмануть Эдварда и вовсе было затеей обреченной.

— Я бы хотел, чтобы ты так думала, — ответил он, приподняв за подбородок мое лицо и наклонившись ко мне совсем близко. — Но я не верю тебе. И я все еще хочу услышать правду.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — спросила я, снова увеличивая расстояние между нами.

— Каким Элис увидела твое будущее? — вдруг спросил он.

Я озадаченно моргнула, поняв, что у меня не было ответа на это.

— Я…

— Ты не спрашивала, — улыбнулся он. — Принимая решение, которое должно было помочь тебе «найти путь к счастью» — процитировал он меня, в ответ на что я поморщилась. — Ты не спросила провидицу о результате.

— Может быть, это правильно, что люди не знают своего будущего. И не говори так, будто это было только мое решение. Ты тоже считал, что это правильно.

— Да, считал, — признался Эдвард. — И все еще считаю.

— Но ты здесь.

— Я переоценил собственные силы, — грустно улыбнулся он. — Я хотел просто увидеть тебя, но не удержался.

Я нахмурилась, обдумывая его слова.

— То есть, ты не собирался мне даже на глаза показываться? Ты с такой целью сюда ехал?

Эдвард промолчал, подтверждая мою догадку.

— Ну, знаешь…

Остро желая направить на что-то бурлящую во мне энергию, я принялась убирать в шкафчики чистую посуду, хотя она все еще была влажная, раздраженно хлопая дверцами. Один из шкафчиков ответил протестом, и, чем больше силы я вкладывала в захлопывание дверцы, тем шире она открывалась обратно. Эдвард остановил мою очередную попытку сломать ее, обхватив пальцами запястье и обняв меня за плечи.

Все оказалось просто бессмысленно. Я приложила столько усилий, стараясь убедить и его, и себя, что это к лучшему, а он просто развеял прахом все мои труды. Я старалась глубоко дышать, чтобы не расплакаться, но получалось плохо.

— Ты все испортил, — сквозь ком в горле выговорила я, часто моргая, чтобы прогнать жжение из глаз.

— Прости.

В прошлый раз он согласился со мной, что у нас нет будущего, хотя причины так думать у нас были разными. Если же мне придется прогнать его вопреки его желанию, с таким я могу просто не справиться.

— Ты говорил, что останешься со мной, пока я не попрошу тебя уйти.

— Так и есть. Если ты скажешь, что не любишь меня, не хочешь видеть меня рядом, я уйду. Ты не увидишь меня.

Это ведь разные вещи! Обернувшись, я постаралась проглотить возмущение, был вопрос поважнее, и мне нужно было видеть его лицо, задавая его:

— Но ты будешь видеть меня, ты это имеешь ввиду?

— Я этого не говорил.

— Да какого черта, Эдвард? — закричала я, ударив его ладонями в грудь. — Уговор был не такой.

— Я расторгаю его.

— Нельзя просто так взять и расторгнуть его.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Да. Я должна была ответить «да», но вместо этого лишь опустила глаза, и потерла лицо ладонями, надеясь вернуть себе способность мыслить здраво.

— Ну, посмотри на нас, — устало сказала я, оттягивая назад волосы. — Ты только приехал, а мы уже снова ссоримся.

— И ладно, — улыбнулся Эдвард. — Давай ссориться. А потом будем мириться.

Я фыркнула. Видимо, приняв это как добрый знак, он подошел ближе, коснулся моего лица. Сдавшись, я прильнула к его руке, наслаждаясь этим ощущением.

— Мы будем решать проблемы по мере поступления, — снова заговорил он. — Честно говорить о желаниях и сомнениях, чтобы мы могли вместе найти решение.

— Самый главный вопрос так и остается нерешенным, — возразила я.

— Мы обсудим это, я обещаю. Если ты тоже этого хочешь.

Мне помешал ответить звук открывающейся двери. Обернувшись, Эдвард неохотно убрал от меня руки.

— Белла?

— Я здесь, пап.

— У нас гости?

Эдвард пошел в прихожую, давая мне пару секунд, чтобы опомниться. Я воспользовалась ими, быстро ополоснув лицо холодной водой.

— Добрый вечер, сэр, — услышала я, поспешно вытирая воду кухонным полотенцем, прежде чем присоединиться к ним.

— Привет, — настороженно ответил отец. Должно быть, он видел машину перед домом, и уже примерно знал, кого увидит. Внимательный взгляд из-под нахмуренных бровей остановился на моем лице, я постаралась улыбнуться. — Все нормально, Беллз?

Я кивнула в ответ.

— Мы собирались пить чай.

— Сейчас подойду, — кивнул Чарли, прежде чем, еще раз смерив нас взглядом, скрыться в ванной, чтобы умыться после рыбалки.

Мы вернулись на кухню, и я включила чайник. Эдвард присел за стол, а я осталась стоять, опираясь спиной о столешницу напротив него.

— Ого, — присвистнул Чарли, оценив результаты наших трудов, горками высящихся по всей кухне. — Ты все это успела за день?

— Эдвард помогал мне.

Чарли недоверчиво хмыкнул, садясь напротив Эдварда. Я отвернулась, заваривая чай.

— Какими судьбами, Эдвард?

— Я приехал к Белле, сэр, — прямо ответил он.

Я вздрогнула, пролив кипяток мимо чашки, ругаясь вполголоса, принялась вытирать его, чувствуя, что снова краснею. По шкале неловкости эта сцена грозила достигнуть как минимум отметки «восемь».

— Твои родители знают, где ты?

— Они не возражают.

Чарли снова хмыкнул. Я поставила перед ними по чашке чая, умудрившись даже не расплескать его.

— Надолго собираешься задержаться?

— Это зависит не от меня, — ответил Эдвард, посмотрев на меня.

Я наградила его осуждающим взглядом. Обязательно посвящать в это Чарли?

— Беллз?

— Пап, не надо. Попробуй лучше кекс. Давайте мы просто молча выпьем чаю, — попросила я, делая обжигающий глоток из своей чашки и тут же поморщилась от боли.

Чарли поджал губы, но кекс взял.

— Где остановишься? — спросил он.

— Дома. Заодно проверю, как там дом.

На миг мне показалось, что Чарли предложит ему диван в нашей гостиной. И проведет ночь на лестнице с ружьем. Я закусила губу, поднеся к лицу чашку. Однако Чарли промолчал, после чего, взглянув на меня, сменил тему, спросив, как дела у Карлайла и Эсми. Я испытала внезапный прилив любви к нему в этот момент.

Мы действительно почти спокойно допили чай, а потом Эдвард засобирался уходить, объяснив, что он еще не был дома, и не знает, в каком тот состоянии. Хотя я и не хотела, чтобы он уходил, у меня вырвался вздох облегчения, что этот вечер закончился. Я вышла на крыльцо проводить его, сжимая его ладонь в своей. На улице уже совсем стемнело, и влажный пахнущий дождем воздух стал особенно холодным.

— Ты правда останешься? — спросила я, не поднимая глаз.

— Конечно.

— Можно попросить?

Он не ответил, и мне пришлось поднять на него взгляд. Эдвард молча ждал, что я скажу. Сглотнув, я озвучила свою просьбу:

— Можешь не приходить сегодня? — Эдвард промолчал, и я продолжила. — Мне нужно подумать, а в твоем присутствии мне это плохо удается.

Он улыбнулся, будто услышал какую-то шутку, но на мой вопросительный взгляд только покачал головой, сжав губы.

— Хорошо, — ответил он. — Увидимся завтра.

Наклонившись, он поцеловал меня в щеку. Повернув голову, я провела носом по его щеке, вдыхая его аромат и чувствуя, как его дыхание щекочет лицо.

— Спокойной ночи, — прошептал он, прежде чем отступить назад, не поцеловав меня.

Я разочарованно выдохнула, все больше сердясь от того, как самодовольно он улыбнулся в ответ.

Чарли стоял на кухне, скрестив руки на груди.

— Надолго он остается? — спросил отец, пока я мыла чашки.

— Он хочет остаться насовсем.

— А ты?

— Я не знаю, пап. Не спрашивай меня, пожалуйста.

Чарли хмыкнул, после чего почти минуту молчал.

— Беллз, — позвал он, я обернулась. — Подумай в первую очередь о себе, ладно? Сделай так, как лучше будет для тебя.

— Тут все не так просто.

— Это не бывает просто, — подойдя, Чарли положил руки мне на плечи. — Но реши, чего ты хочешь, а если он не согласится, может, не тот это парень, м?

Я улыбнулась. Чарли не знал, о чем говорит, но он беспокоился, и даже в такой ситуации старался проявить деликатность. Его поддержка много значила для меня, и я кивнула в ответ. Поцеловав меня в лоб, он ушел. А проблема осталась.

Проблема и куча источающих аромат кексов, как свидетельство того, что произошедшее не померещилось мне, и завтра Эдвард вернется, чтобы вместе искать решение. Мне так хотелось верить, что в этот раз мы его найдем.