Имя для дочери (гет)

Прозвенел, наконец, звонок, и ученики засуетились, задвигали стульями, зашуршали страницами учебников. Кто-то еще торопливо помешивал свое зелье, без сомнения, делая результат только хуже, кто-то гасил горелку под оловянным котлом, кто-то уже спешил к преподавательскому столу, зажав в потной ладошке флакончик с опытным образцом.

Северус Снейп поднял голову от бездарного эссе очередного болвана, окинул класс суровым взглядом, прищурился.

— Мисс Максвелл, погасите уже огонь, из вашего котла валит дым. Минус десять баллов с Когтеврана! Мистер Пемберли, вытащите из кармана то, что вы туда положили, покажите мне. Щупальца лагринийской актинии? Вы идиот? Или вам жить надоело? Если это так, то запихивайте их обратно, не стесняйтесь. Через пять минут они выделят яд, который мгновенно впитается в вашу кожу, и на одного дегенерата тут станет меньше, что не может меня не радовать.

Незадачливый воришка покраснел и стал поспешно избавляться от опасного груза. Щупальца бешено извивались в его руке, угрожающе топорщили свои розоватые присоски и возвращаться обратно в банку явно не желали. Напуганный Пемберли начал всхлипывать.

— Минус десять баллов с Пуффендуя за воровство, мистер Пемберли, — с удовольствием процедил Снейп, подойдя поближе и равнодушно взирая на попытки ученика стряхнуть с себя прилипчивые отростки. — И еще минус десять за тупость и лень. Если бы вы хоть раз потрудились открыть учебник, то знали бы, что в Британию поставляют щупальца лагринийской актинии, предварительно вымоченные в ядорастворяющем отваре.

Пуффендуец потрясенно молчал, в мыслях ругая себя распоследними словами за доверчивость и нерасторопность.

Снейп резко взмахнул палочкой, щупальца покорно заползли обратно в банку, а сама банка резво выпрыгнула из рук растерявшегося студента и медленно поплыла через весь класс к шкафу с ингредиентами.

Невезучий жулик проводил ее тоскливым жадным взглядом.

— Урок окончен, — холодно произнес профессор. — Все вон.

Ученики, толкаясь и обгоняя друг друга, повалили из класса, на выходе создав небольшую пробку.

Снейп обреченно вздохнул. И снова все то же самое.

Долгий, чуть более шести лет, перерыв в карьере преподавателя, не сделал его мягче и терпеливее, и студенты теперь дружно стонали от несправедливых придирок и лихо снятых баллов буквально ни за что и с тоской вспоминали добродушного Слизнорта. С ним хоть договориться можно было. Этот же… упырь слизеринский — вот он кто!

Снейп еще раз внимательно осмотрел класс, уверенным движением палочки отправил вереницу котлов в кладовку, вышел из кабинета, запер дверь. Свобода! По крайней мере, до понедельника. Еще бы уйти из замка никем не замеченным, а то ведь директор опять найдет, к чему прицепиться.

То, что все же нужно было наложить на себя дезиллюминационное, Снейп понял, когда уже в вестибюле услышал голос Минервы МакГонагалл.

— Северус!

Ах, чтоб тебя, старая драная кошка!

Снейп прикинулся слабослышащим (все же ему уже сорок пять, и это вполне допустимо в его возрасте) и шага не сбавил.

— Северус! Да постой же!

Минерва, подхватив мантию, с поистине девичьей прытью устремилась за удаляющимся зельеваром и, конечно, очень быстро его догнала.

— Северус!

— А, это ты, Минерва, — не обрадовался ей Снейп. — Рабочий день закончился, ты что-нибудь слышала об этом? Мне домой нужно.

— Ох, да Мерлина ради, иди себе домой, кто тебя держит-то? — не обиделась Минерва. — Я провожу тебя немного.

Снейп скривился, но промолчал.

Они вышли из замка и неторопливо зашагали в сторону главных ворот.

Октябрь в этом году был великолепен! Красные и желтые листья выстлали весь двор пестрым лоскутным одеялом, золотистая, еще не осыпавшаяся Гремучая Ива весело играла ветвями на склоне холма, ученики после долгих нудных уроков высыпали на улицу и теперь сидели на скамейках или просто на траве, подставляя довольные мордашки теплым лучам уходящего солнца.

Минерва умиротворенно улыбалась, разглядывая эту идиллическую картину, Снейпу было все равно. Он хотел домой, а тут МакГонагалл увязалась черт пойми зачем и теперь молчит со значительным видом. Не к добру.

— Как тебе Хогвартс? Как кабинет? Как детишки? — наконец заговорила Минерва.

— Терпимо. Терпимо. Отвратительные, как и всегда, — ответил несколько удивленный таким допросом Снейп.

— Тьфу, Северус, ты в своем репертуаре, — рассмеялась МакГонагалл. — Я надеялась, что женитьба исправит твой характер, а ты все такой же бука.

— Никак не могу понять, каким образом моя женитьба могла повлиять на невоспитанность и наглость учеников, — проворчал Снейп, и директор фыркнула.

— О, профессор Снейп! — замахал ему Хагрид из своей хижины. — Подождите-ка! Я сейчас.

Снейп застонал. Такими темпами он, дай Мерлин, только к ночи домой доберется, и то не факт.

— Северус! — А это к нему спешил уже Флитвик, бодро перебирающий ножками под сдержанное хихиканье учеников.

Да что ж такое-то? С чего вдруг именно сегодня, в пятницу вечером, он стал таким бешено популярным?

— Северус, вот, — пропыхтел, еле переводя дыхание, Филиус и сунул ему в руки увесистую книгу. — Передай жене. Она сказала, что давно хотела ее почитать. Хорошо, что ты еще не ушел, не нужно сов гонять.

— И вот это ей отдайте, — пробасил подошедший Хагрид и всучил ему маленький пузырек с густой жидкостью внутри. — Гермиону это… джарви сегодня цапнул немного. Пусть место укуса помажет. — И оценив тут же изменившееся выражение на лице зельевара, быстро добавил: — Да там не укус даже. Так, поцарапал немного. Зубами.

И Хагрид отошел на всякий случай подальше. Всем было известно, что за свою супругу Снейп и убить может. Просто так, голыми руками, даже без палочки, а это, говорят, больно.

— Джарви? — прошипел Снейп, с трудом удерживаясь от того, чтобы не проклясть идиота-великана, позволяющего своим тварюгам разгуливать где попало и кусать его жену. — Ты уверен, что это был джарви? Не соплохвост? Не дромарог? Не дракон? Точно не дракон?

— Мерлином клянусь! — закивал Хагрид, делая еще один шаг назад. — Самый обычный садовый джарви, мы их с третьекурсниками сейчас проходим. Серенький такой. С ушками.

Снейпа он явно не убедил, тот продолжал сверлить несчастного лесничего злобным взглядом.

— Да успокойся ты, Северус, — улыбнулась МакГонагалл и потянула зельевара в сторону ворот. — Все с ней нормально было, когда мы разговаривали.

— Гермиона и к тебе заходила? — изумился Снейп.

— Ну да, а что такого? Что ты как феодал какой? — возмутилась Минерва. — Посадил жену под замок и…

— Ей рожать со дня на день! — загрохотал уже вконец разозленный Снейп. — А она скачет по Хогвартсу и его окрестностям, как коза горная! К животным диким пристает!

— И правильно делает. Что скачет, а не что пристает, — уточнила МакГонагалл. — Гермиона — здоровая молодая женщина, все с ней будет хорошо. Ей просто скучно сидеть дома одной.

Снейп скрипнул зубами. По своему опыту он знал, что когда его жене становится скучно, то через поразительно короткое время, — обычно не проходит и пары часов — ему становится слишком уж весело.

— Ты на конференцию в эти выходные едешь? — спросила вдруг МакГонагалл, и профессор поморщился, как от зубной боли.

Долбаная конференция! Вот как чувствовал, что не нужно было отправлять те статьи в «Вестник зельевара», но Гермиона ему тогда всю плешь проела, требуя, чтобы он отослал. Ну, он и отослал, чтобы жена отстала. А статьи неожиданно вызвали живой интерес у читателей, и теперь ему придется тащиться в гребаный Будапешт и там читать доклад перед старыми и не очень зельеварами-маразматиками. А пиши он как раньше в стол или на полях учебников, ничего этого бы не было. Сидел бы себе в законные свои выходные на террасе, потягивал эльфийское вино и отгонял от колен наглого рыжего дармоеда.

— Теперь уже и не знаю, — протянул Снейп с сомнением. — Вот как ее одну оставить? Это же ходячая катастрофа, а не жена. А если она к русалкам полезет?

— Ну, не преувеличивай, — окончательно развеселилась Минерва. — Гермиона — умная девочка, сдержанная и спокойная. Тебе очень повезло.

— Ну да, ну да, — покачал головой Снейп, вспоминая позапрошлогодние переговоры группы под руководством жены с гринготтскими гоблинами. Разговор тогда шел об ужасающих условиях содержания драконов и едва не закончился поножовщиной.

— Не переживай, мы присмотрим за ней, — великодушно сообщила МакГонагалл и ободряюще похлопала его по плечу. — Я сама к ней зайду или Фредерику отправлю.

Снейп закатил глаза к небу и, попрощавшись с директором кивком головы, зашагал к Хогсмиду.

Они купили небольшой каменный домик на окраине магической деревушки совсем недавно, весной этого года. Раньше их как-то и его ветхое жилище в Коукворте вполне устраивало. Но потом Гермиона забеременела, а прискакавшая их поздравить Джинни Поттер заявила, что ребенок просто не может расти в таком мрачном месте, и Снейпы призадумались.

Думали они недолго и уже спустя месяц, предварительно опустошив семейный сейф в Гринготтсе и выставив на продажу коуквортскую халупу, стали счастливыми обладателями небольшого, но вместительного дома с раскидистыми яблонями вокруг.

Гермиона была абсолютно счастлива! Поглаживая свой совсем еще плоский живот, она ходила по пустым комнатам, мысленно расставляя мебель и развешивая шторы, а Снейп, хоть и как обычно хмурился, но в душе был чрезвычайно доволен.

Близость их нового дома к Хогвартсу сыграла не последнюю роль в его выборе, ведь Северус написал директору письмо с пожеланием вернуться сразу же, как только Гермиона сообщила ему о ребенке. Тогда он встал и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Слишком ошеломленная и самой новостью, и реакцией мужа, чтобы даже обидеться, Гермиона последовала за ним.

— Ты куда? — все же спросила она.

— Писать письмо МакГонагалл, разумеется! — фыркнул Снейп, ощущая странную звенящую пустоту в голове.

— Зачем? — вытаращила глаза Гермиона.

— Я возвращаюсь в Хогвартс, — уверенно заявил он и, поймав удивленный взгляд жены, пояснил: — Осенью начну преподавать, а лет через пять снова директором стану. И когда наша дочь поступит в школу, за ней будет кому присмотреть.

— Но…

— Никаких но! У Поттера уже один лоботряс подрастает, второй на подходе. Уизли вон скачет из постели в постель, не исключено, что школу скоро наводнят его рыжие ублю… хммм, потомки. Как думаешь, какова вероятность того, что наша дочь не спутается с ними? Правильно ты глаза прячешь. Нулевая! Пусть весь этот бедлам хотя бы под моим присмотром будет. Помню я, какую дичь вы в школе творили.

— Вот знала я, что когда-нибудь ты ткнешь меня носом в мое темное прошлое, — проворчала с досадой Гермиона и вдруг нахмурилась: — А почему ты решил, что это девочка?

— Предчувствие, — неопределенно буркнул Снейп, не желая признаваться в том, что когда он изредка и задумывался о детях, то всегда представлял себе маленькую девочку с непокорными кудряшками и крупноватыми зубами. А жена всегда исполняла все его желания, в этом он давно убедился.

Наконец показался серый каменный дом под красной черепичной крышей, и Северус ускорил шаг. Укрытая теплым пледом Гермиона дремала в кресле на террасе. Закатные лучи уходящего солнца золотили нежную кожу лица, четче обозначая крохотные точки веснушек, рассыпавшихся вокруг изящного носика.

Снейп подошел ближе, отметил внимательным взглядом фиолетовые тени под любимыми глазами, слегка опухшие лодыжки лежащих на низенькой скамеечке ног, тяжело вздохнул. Гермиона вздрогнула и проснулась.

— О, профессор Снейп, — протянула она слегка хрипловатым со сна голосом, и у Северуса мурашки по спине побежали от этой завораживающей чувственной хрипотцы. — Как школа? Ты всех своих учеников распугал сегодня?

— Стоит все на том же месте. Не всех, но я старался, — в тон ей ответил Снейп и, приподняв ее ноги, уселся на скамейку сам. Осторожно сжал руками узкие ступни, надавил большими пальцами на чувствительные впадинки, помассировал.

— Ооо, — выдохнула Гермиона, блаженно прикрыв глаза. — Обожаю, когда ты так делаешь.

— А как твой день прошел? — усмехнувшись, спросил Северус.

— Скучно, — скорчила недовольную гримасу Гермиона. — Проснулась, погладила Живоглота, позавтракала, снова погладила Живоглота, повязала, почитала…

— Была укушена джарви, — обманчиво ласково дополнил Снейп.

Гермиона прикусила губу, глаза ее виновато забегали.

— Черт, — пробормотала она. — Хагрид меня сдал?

— Не только Хагрид. Все тебя сдали, — безжалостно доложил Снейп. — Хагрид, Флитвик, МакГонагалл.

— Какое вероломство, — тяжело вздохнула Гермиона, но глаза ее смеялись. — Во всем этом чертовом замке у меня только один друг, получается. Невилл.

— Ты и у Лонгботтома была? — прищурился Снейп и, когда жена кивнула, уточнил для верности: — Тентакулу трогала? Цветы беладонны нюхала?

— Ну я же не совсем идиотка, Северус, — обиделась Гермиона. — Ничего я там не трогала, не нюхала. Просто поболтала с Невиллом и все. Вид у него был так себе, — нахмурилась она.

Снейп кивнул, соглашаясь.

Этим летом завершился наконец странный и долгий роман Лонгботтома и чудаковатой Луны Лавгуд, длительные экспедиции которой никак не способствовали развитию отношений. Теперь Луна могла спокойно, не оглядываясь на оставшегося в родной стране парня, лазить по джунглям Амазонки или взбираться по склонам Килиманджаро в поисках неведомых зверушек и была абсолютно счастлива. А по слухам еще и собиралась замуж за какого-то известного магозоолога.

А Невилл страдал. Задумчиво пил своей утренний кофе, не реагируя на попытки коллег заговорить с ним, спокойно и профессионально проводил уроки травологии, а вечерами долго, до самой ночи, сидел на берегу Черного озера, изредка бросая камешки в его темные воды. Снейпу было мучительно его жаль.

— Лавгуд — дура набитая! — не выдержал он, и Гермиона поморщилась — все-таки Луна была одной из ее лучших подруг.

— Не говори так, — мягко упрекнула она мужа. — Просто она полюбила другого. Так бывает.

— Ну да, конечно, — фыркнул Снейп. — То есть, если бы я ушел к другой, ты бы тоже махнула рукой и сказала: «Ничего страшного, так бывает»?

— А? Что? — встрепенулась Гермиона. Расслабленное выражение тут же слетело с ее лица, нога больно пнула его в коленную чашечку. — Ты кем-то увлекся, да? Кем? Это Деверо? Мерлин, это точно она! Я так и знала, что ты не просто так решил в школу вернуться! У вас все серьезно? Насколько серьезно? Господи, мне же теперь придется одной растить ребенка, а наша дочь будет видеть отца только по выходным и… Почему ты смеешься?

Снейп действительно хохотал. Зрелища забавней его негодующей жены, одержимой приступом неконтролируемой ревности, ему еще видеть не приходилось.

— Успокойся. Фредерика давно уже не Деверо и совсем не интересует меня в этом плане. Пойдем-ка домой. А то от свежего воздуха ты совсем опьянела. — Северус встал, протянул ей руку, помогая подняться.

Гермиона, охая и кряхтя (и как только весь Хогвартс сегодня обежала? ненормальная!), выбралась из кресла, погладила внушительный уже живот, улыбнулась чему-то своему.

— Пинается, — сообщила она мужу, и тот осторожно положил на живот руку и тут же почувствовал настойчивое шевеление под ладонью. Каменное сердце зельевара, а в прошлом двойного шпиона немедленно сжалось, отзываясь на приветствие долгожданной дочери.

— Пойдем. — И он мягко, но настойчиво потянул жену за собой в дом.

* * *

Поздно вечером Северус сидел в глубоком уютном кресле, вертел в руках пергаменты с конспектами завтрашней лекции и никак не мог заставить себя их прочесть. А, черт с ними! Можно подумать, он не сможет заговорить до полусмерти несколько десятков человек. Он, конечно, редко практиковался последние несколько лет, но, как говорится, мастерство хрен пропьешь.

Из ванной доносились шум льющейся воды и странные приглушенно-мурлыкающие звуки. Снейп насторожился, прислушался — в последнее время он очень переживал, что роды могут начаться в любую минуту, потому и не одобрял длительные Гермионины прогулки по Хогсмиду и его окрестностям.

«Ay amor me duele tanto…»

Снейп разобрал испанские слова незатейливой песенки, которую часто крутили на магловском радио, и успокоился. Раз поет, значит, рожать пока точно не собирается.

Рядом с их кроватью уже стояла колыбель, в которой сидел огромный плюшевый медведь — совершенно бесполезный подарок от рыжего Уизли, которого его жена почему-то упорно называет лучшим другом, лежал аккуратно сложенный красно-зеленый плед, самый настоящий мини-тартан, связанный заботливой МакГонагалл, и были разложены несколько крохотных платьев, купленных в Париже расточительной Фредерикой-уже-не-Деверо, при виде которых его сдержанная серьезная жена визжала, как глупая пятикурсница. На кой черт новорожденному младенцу нужны будут платья, Снейп так и не понял, но на всякий случай решил не вмешиваться.

Все в доме было давно уже готово, и Северус теперь терпеливо ждал появления на свет второго главного человека в своей жизни.

Если бы восемь лет назад, когда все было настолько плохо, что, казалось, хуже уже некуда, ему сказали, что однажды у него будут дом, жена и ребенок, он проклял бы шутника на месте. Потому что тогда такой расклад казался даже более невероятным, чем публичное раскаяние Воландеморта. В тот страшный год Северус не планировал выжить, но в Визжащей хижине появилась вдруг Гермиона Грейнджер с безоаром в кармане, который она за час до этого нагло стащила у Слизнорта, и перевернула всю его жизнь.

Дурацкая магловская песенка прервалась, шум воды стих, и в комнату вошла Гермиона, розовая от горячей воды и абсолютно голая.

Она подошла к стоявшему возле стены зеркалу, повернулась к нему левым боком, потом правым, глубоко вздохнула. Снейп следил за ней тяжелым напряженным взглядом из-под бровей.

— Я похожа на бегемота, — сообщила Гермиона, недовольно поджав губы.

Северус подавил смешок.

— На беременного бегемота, — уточнила она, придирчиво разглядывая свою фигуру в зеркале. — Очень беременного бегемота. Возможно, даже двойней.

Мужчина все же усмехнулся. Для него-то она была и остается самой прекрасной женщиной на земле, хотя, надо признаться, он все же немного скучал по Гермионе, способной во время секса закинуть ноги ему на плечи.

— Скоро все закончится, — тихим успокаивающим голосом пообещал он. — Потерпи еще немного.

— Тебе легко говорить, — капризно протянула она. — Это не твой живот входит в комнату за полминуты до тебя самого.

Снейп отложил бесполезные конспекты, встал, подошел к жене. Гермиона никогда не изводила его странными просьбами, вроде достать в три часа ночи мороженое со вкусом арбуза и селедки, не требовала немедленно завести пятинога в качестве домашнего питомца, не устраивала истерик и не рыдала без причины, в общем, была практически зайкой. Поэтому сейчас Северус удивился и немного встревожился.

— Ты прекрасна, — прошептал он прямо в маленькое, еще влажное после душа ухо. — Ты просто устала.

Его руки уверенно заскользили по любимому телу, ладони аккуратно легли на внушительный живот, погладили нежную кожу. Гермиона застонала, наклонила голову, подставляя изящную шею под настойчивые губы, выгнулась всем телом, прижимаясь попкой к его паху.

— Ммм… — Ее рука шустро пробежала вниз по мужскому телу, нагло пробралась под резинку пижамных штанов, сжала полуэрегированный член. — Хочешь чего-нибудь?

— Хочу, — подтвердил он, насмешливо сверкнув глазами. — Спать хочу. Мне завтра вставать черт знает во сколько. Долбаная конференция! Может, ну ее? Не ехать?

— С ума сошел? — возмутилась Гермиона, повернувшись к нему лицом. — Хочешь упустить такую возможность?

— Возможность вещать с кафедры перед парой десятков пустоголовых болванов? Чем это отличается от обычных моих дней?

— Северус, — захихикала Гермиона, — ты совершенно невыносим. Впрочем, ты же знаешь об этом, да? Ох, как бы я хотела поехать с тобой на эту конференцию.

Она тяжело вздохнула, а Снейп содрогнулся, вспомнив прошлогоднюю поездку, в которую на свою голову он взял жену. Все эти старые и не очень зельевары вьюнами вокруг нее вились, разве что не пожирая своими сальными взглядами ее свежую хрупкую красоту.

Один французский козлина даже спросил сокрушенно:

— И как же такую милую девочку угораздило попасться в лапы этому ужасному Северусу Снейпу?

— Просто повезло, — сухо ответила тогда Гермиона и, не удержавшись, добавила едко: — Я соблазнила его еще в школе.

Глаза француза заблестели жадным предвкушающим блеском, и Снейп, наблюдавший из-за колонны за этой сценой, чертыхнулся и поспешил увести жену из зала, пока она в порыве гнева еще чего-нибудь не наговорила. Не хватало им еще новой порции пристального внимания публики, пресса тогда только-только оставила их в покое.

Гермиона устало зевнула, и муж подтолкнул ее к кровати.

— Ложись.

— Обещаешь потом мне все рассказать? — потребовала Гермиона, устраиваясь в постели поудобнее.

— Обещаю, — серьезно ответил Северус, погасив свет и вытянувшись на кровати рядом с женой. — А ты обещаешь не родить без меня?

— Ну, знаешь ли! — фыркнула она возмущенно. — Это как бы не от меня зависит. Договаривайся со своей дочерью!

То, что его дочь будет упрямей даже его жены, Северус Снейп понял ранним воскресным утром в Будапеште, когда его зачарованная монета неожиданно нагрелась, и на ее ребре стали проступать буквы.

Туман застилал молочно-белой пеленой окна небольшой гостиницы, на гурте галлеона отчетливо читались судьбоносные слова «Поздравляю. У нас дочь!», а Снейп метался по комнате, безуспешно пытаясь найти сюртук и мантию, которые, конечно, висели аккуратно в шкафу.

Осознав наконец, что сколько по номеру не бегай и даже трансгрессируй отсюда хоть голышом, к моменту икс он все равно опоздал, Снейп сел на кровать, глубоко вздохнул. Потом подумал и опустил голову между колен, чтобы кровь прилила к мозгу.

Через пару минут, почувствовав в себе силы встать с кровати и не упасть при этом, профессор стал медленно одеваться. Пока крохотные пуговицы сюртука никак не поддавались его трясущимся, как у алкоголика, пальцам, он в уме прикидывал примерный маршрут для перемещения. Портал, замаскированный под поцарапанную магловскую зажигалку, должен был сработать только в пять вечера, после последнего доклада, но… но не пошли бы все эти уважаемые господа зельевары к черту, у него не каждый день рождается дочь! Вот бы еще правильно сконцентрироваться, чтобы не угодить в какой-нибудь Буэнос-Айрес, откуда потом, действительно, хрен выберешься.

Через десять минут он отдал ключ от номера немного удивленному администратору и трансгрессировал прямо с крыльца гостиницы сначала в Прагу, потом в Бонн, затем в приморский Кале и наконец ко входу в госпиталь Святого Мунго в Лондоне.

Его как будто бы даже ждали. Едва он появился в холле больницы, взгляды всех присутствующих болезных и их сопровождающих обратились к нему, а из ближайшего угла донесся тихий шепот:

— Профессор Снейп, пойдемте со мной.

И тут же женская тонкая, но неожиданно твердая рука появилась как из ниоткуда, схватила его за край мантии и утянула за собой в скрытую от других посетителей дверь.

Спасшая Снейпа рука, как оказалось, принадлежала невысокой круглолицей женщине с толстой русой косой, уложенной короной вокруг головы. Она широко улыбалась, серые глаза лучились доброжелательностью, и у Снейпа мелькнула мысль, что, кажется, он ее знает.

«Целитель Боунс» прочитал он на бейджике на лимонной мантии и вдруг вспомнил ее удручающе скучные эссе по зельеварению. Пуффендуй, точно! И почему из скромных робких пуффендуйцев так часто получаются прекрасные целители? Неужели одних только душевных качеств достаточно для этой непростой профессии?

— Поздравляю, профессор Снейп, — сказала целитель Боунс. — Все прошло хорошо, Гермиона чувствует себя прекрасно.

Снейп облегченно выдохнул.

— Я проведу вас через служебный коридор, если вы не возражаете, — продолжала между тем женщина. — Там бедную привет-ведьму журналисты с утра атакуют. Рита Скитер утверждает, что была покусана мантикорой, и требует ее немедленно госпитализировать. Точно хочет до Гермионы первой добраться. Не каждый день герои войны становятся родителями. Ну что, пойдемте?

— Спасибо… — с чувством благодарит Снейп и неожиданно вспоминает ее имя, — Сьюзан.

О, надо же, как его проняло. Даже по имени свою бывшую ученицу назвал. Этой чести не удостаивался даже чертов Гарри Поттер, с которым он вследствие дружбы последнего с его женой проводил неприлично много времени вместе.

Сьюзан Боунс округлила глаза. Видимо, тоже удивилась порыву бывшего своего злобного профессора. Потом совладала с собой, мило улыбнулась и повела Снейпа по узким запутанным коридорам.

Палата была маленькой, но неожиданно уютной. На светло-серых стенах резвились полупрозрачные, не досаждающие взгляду фиолетовые бабочки, легкие занавески чуть покачивались от слабого ветерка, маленький диванчик довершал обстановку. Так не похоже на ту палату-конуру, в которой орденцы охраняли его когда-то от авроров, и где Гермиона так опрометчиво, к его счастью, в него влюбилась.

Гермиона бледная, какая-то непривычно худенькая, спала на кровати и не проснулась даже тогда, когда испуганный Снейп стал выводить над ней причудливые руны диагностических заклинаний.

— Обижаете, профессор Снейп, — насмешливо протянула целитель Боунс. — Мы здесь вообще-то не для красоты находимся.

— Что? — непонимающе уставился на нее зельевар, встревоженный непривычно глубоким сном жены.

— С ней все хорошо, — терпеливо объяснила Сьюзан. — Просто спит под легкими сонными чарами. Гермиона целого ребенка родила этой ночью, а это не так-то просто, поверьте. Она очень устала. Не будите ее.

— Да, да, конечно, — растерянно пробормотал Снейп и отступил от жены, чувствуя себя непередаваемо странно. Он вообще когда-нибудь, во взрослом возрасте, конечно, был таким растерянным? Вряд ли.

— Хотите познакомиться с дочерью? — спросила вдруг целитель, и Северус только сейчас обратил внимание на стоявшую возле кровати колыбель, не такую красивую, как та, что стояла в их спальне, но все же.

Сьюзан подошла к колыбели, достала из нее продолговатый, обернутый розовой пеленкой сверток и, широко улыбаясь, ловко передала в его протянутые руки.

И мир застыл, затаился где-то далеко за его спиной, и все люди, и разочарованные зельевары, и целитель Боунс, и даже спящая вымотанная Гермиона остались там, а они, Северус Снейп и его дочь, были здесь. Одни. Еще не знакомые, но чувствующие друг друга, навеки связанные.

Северус вдруг понял, что не дышит уже несколько томительных секунд. Не дышит с тех самых пор, как взял на руки свою дочь, и мозг его уже яростно требует кислорода. Он задышал резко, прерывисто. Вдох-выдох, вдох-выдох. Сердце отчаянно рвалось из груди.

— Ого, — удивилась Сьюзан Боунс и, аккуратно придерживая его за локоть, подвела к дивану. — Вы побледнели, профессор Снейп. Хотя, казалось бы, куда еще-то? — прищурилась она, и Снейп решил, что бывшая ученица все-таки обнаглела.

— Вы забываетесь, мисс Боунс, — прошипел он тем самым тоном, которым с удовольствием снимал баллы со студентов всего два дня назад.

— Ну вот вы и пришли в себя, — не смутилась Сьюзан. — Могу спокойно оставить вас втроем. Так, Гермиону не трогайте, пока сама не проснется. Малышку кормили только что. Если заплачет, покачайте. Справитесь?

— Да, — процедил сквозь зубы Снейп, страстно желающий, чтобы целительница наконец ушла и оставила их одних.

— Если что, зовите, — сказала напоследок Сьюзан и вышла.

А Северус Снейп с дочерью остались вдвоем. Спящая Гермиона была пока не в счет.

— Ну привет, — проговорил Снейп внезапно севшим голосом и осторожно дотронулся до нежной розовой щечки. И тут же испугался, что поцарапает, причинит боль своим шершавым мозолистым пальцем.

От прикосновения малышка вздрогнула, открыла мутновато-голубые глаза и уставилась на отца расфокусированным, неосознанным еще взглядом. Потом скривилась и захныкала.

— Чшшш, — интуитивно зашептал Северус, покачивая дочь. — Не разбуди маму.

Девочка неожиданно замолчала, закрыла глаза и снова засопела, успокоенная приятным бархатистым отцовским голосом и мерным покачиванием его рук.

А Снейп смотрел на нее, такую маленькую, трогательную и беззащитную, и не мог насмотреться. Ошеломляющий по своей силе восторг раздирал его грудь, отбойным молотком стучал по барабанным перепонкам, разгонял и без того неистово бившееся сердце.

Так вот, каково это, впервые стать отцом в сорок пять лет. Люциус что-то такое рассказывал о дне, когда Драко появился на свет, но Северус тогда просто отмахнулся, решил, что друг шутит. Ну не может серьезный взрослый человек так реагировать на глупого несмышленого ребенка. Ан нет! Оказывается, может, если этот ребенок твой.

Не двигаясь и стараясь даже не дышать в сторону дочери, чтоб случайно не потревожить ее хрупкий сон, Северус просидел довольно долго. Полчаса или час, а, возможно, даже два. Он бы так сидел и дольше, но Гермиона вдруг завозилась в кровати и открыла глаза. Быстрый взгляд ее метнулся к колыбели, она встревоженно ахнула, завертела головой и облегченно выдохнула, увидев сидящего на диване мужа.

— Северус, Северус, — залепетала она, протягивая к нему руки. — Ты вернулся!

— Все-таки не дождалась меня, — мягко упрекнул ее он, подойдя к кровати с ребенком на руках.

— Ну знаешь, это такое дело! — возмущенно фыркнула Гермиона, не сводя с него сияющих глаз. — Терпеть как бы не было возможности.

— Я понимаю, — тихо сказал он. — Как все прошло?

— Ужасно, — не стала скрывать Гермиона. — Не уверена, что когда-нибудь захочу повторить, так что если тебе вдруг вздумается обзавестись кучей детей, то это точно не ко мне.

— Не вздумается, — усмехнулся Снейп.

— Уверен? — прищурилась жена. — Джинни, когда все наконец закончилось, сказала, что это скоро забудется, и мне захочется еще одного. Говорит, они с Гарри уже подумывают о дочке.

— Сумасшедшие! — с нескрываемым ужасом в голосе сказал Снейп. — Совсем об окружающих не думают. Как представлю, что однажды все их отпрыски явятся в Хогвартс!

Гермиона безжалостно захихикала, и у Снейпа отлегло от сердца. Что бы жена ни говорила, он уверен, держалась она молодцом, и как бы ему ни хотелось, но забрать у нее эту боль он не мог, к сожалению.

— Жаль, что меня не было рядом, — все же не утерпел он.

— Нет, все нормально, правда. Со мной были Джинни и профессор МакГонагалл. Я почему-то именно ей послала Патронус, когда поняла, что началось. Представляешь, она заплакала, когда взяла на руки нашу дочь. Сказала, что наконец-то дождалась. Это было так мило.

Северус нахмурился. Похоже, его дочь успела побывать на руках у половины их знакомых. Он не удивится, если окажется, что и Уизли тут уже отметился. Долбаная, мать вашу за ногу, конференция! Вот чувствовал же, что ехать не стоит.

Наверное, он слишком сильно сжал дочь, стремясь подсознательно защитить ее от навязчивого внимания многочисленных друзей жены (нет, ну серьезно, зачем ей столько?), а может, она просто проголодалась, но малышка проснулась и вдруг разразилась оглушительным ревом.

— Ого! — удивился новоиспеченный отец, наверное, впервые в жизни не зная, что предпринять.

Но Гермиона уже спустила с плеча бретельку сорочки и обнажила левую грудь.

— Дай ее мне, — протянула она руки к дочери, и Снейп осторожно переложил заходящийся истошным криком сверток на сгиб локтя жены.

Малышка некоторое время слепо тыкалась в мягкое полушарие, пока Гермиона, улыбаясь и мурлыча что-то ласковое себе под нос, не сжала слегка сосок, направляя его прямо в крошечный ротик. Девочка тут же обхватила его губами, довольно зачмокала.

А Снейп снова пропустил пару-тройку вздохов, ошеломленный этой невероятной картиной. ЕГО жена кормит грудью ЕГО ребенка! Ради этого можно было терпеть многочисленные Круцио от Воландеморта, чтоб его черти в аду жарили, ради этого стоило выжить после укуса гребаной змеи, чтоб ее тоже жарили вместе с покойным хозяином, ради этого можно было не обращать внимания на нападки суки Риты Скитер, которая словно с цепи сорвалась после того, как общественности стало известно, что профессор из Хогвартса женился на своей бывшей ученице.

Осознав, что неподвижно стоит уже пару минут не в силах оторвать взгляд от трудолюбиво засасывающих сосок губ дочери, Снейп помотал головой и наколдовал себе стул. Усевшись на него, он осторожно подтянул правую руку Гермионы к себе, провел мягкой ладонью по своему лицу и пробормотал глухо:

— Спасибо.

— О, не стоит благодарности, — усмехнулась Гермиона, поглаживания нежными пальчиками его брови. — Мне она тоже нравится. Правда, она очень красивая?

Снейп внимательно осмотрел красное сморщенное личико дочери, оценил темный пушок волос, задорно торчащий вверх ирокезом, отметил еще отекшие веки и переносицу. Улыбнулся.

— Очень, — серьезно подтвердил он, абсолютно уверенный в том, что младенцев красивее этого свет еще не видывал. — Нам очень повезло — у нее твой нос.

— Думаешь? — усомнилась Гермиона, пристально вглядываясь в лицо дочери. — Да, наверное, ты прав. Как мы ее назовем?

Вопрос неожиданно поставил Снейпа в тупик. Никогда он не задумывался о ребенке, растущем в животе жены, как о человеке с сознанием, мыслями и именем. Признаться, пока дочь не появилась на свет, его больше волновало состояние Гермионы, нежели сам ребенок. А теперь вот она! Лежит, довольная, на руках матери, сосет ее грудь и, конечно, нуждается в собственном имени. Но каком?

— Ммм… а как ты хочешь? — нашелся Северус, решив переложить ответственность на плечи любимой женщины.

— Не знаю, — тоже замялась Гермиона. — Может, ты хочешь назвать ее в честь твоей матери? Эйлин?

— О нет! — вздрогнул Снейп. — Матерью она была довольно никудышной, так что точно нет. Тогда в честь твоей?

— Джин Снейп? — скривилась Гермиона. — Звучит ужасно. Дочь нас возненавидит.

— Согласен, — тихо засмеялся Северус.

— Знаешь, мне всегда нравилось имя моей бабушки по отцу, — задумчиво заговорила Гермиона. — Она была медсестрой в военном госпитале и там встретила дедушку. Мне вообще кажется, что это от нее у меня волшебный дар. Нет, она не была колдуньей, — уточнила женщина, заметив вопросительно приподнятую бровь мужа, — но все ее пациенты так быстро выздоравливали, что даже врачи удивлялись. Ее звали Кэтрин. Кэтрин Снейп. Как тебе?

— Мне нравится, — кивнул Северус, который в этот момент вряд ли стал возражать, даже назови она их дочь Златовлаской или Белоснежкой какой-нибудь.

— А второе имя будет все же Эйлин, — твердо заявила Гермиона. — В любом случае я очень благодарна твоей матери за тебя.

— Хорошо, — послушно согласился Снейп. — Кэтрин Эйлин Снейп. Мне нравится.

— Ну слава Мерлину! — облегченно выдохнула Гермиона и поцеловала насытившуюся и уснувшую дочь в крохотный лобик. — Добро пожаловать в этот мир, Китти Снейп.

— Так, не понял, — встрепенулся Северус. — Почему Китти-то?

— Ну ты же не будешь ее полным именем называть, — засмеялась Гермиона.

— Очень даже буду, — разворчался профессор.

— Так и вижу эту картину, — совсем развеселилась Гермиона. — «Кэтрин Эйлин, немедленно поставь мой котел на место, у тебя свой есть!» — она очень похоже изобразила интонации мужа, и тот нахмурился.

— Нужно будет добавить охранных заклинаний на мою лабораторию, — задумчиво протянул он. — Говорят, дети бессовестно любопытны и не в меру шустры.

— И ты в этом не раз еще убедишься, дорогой, — коварно улыбаясь, пропела Гермиона.

— Ну, вспоминая твое бурное прошлое, — в тон ей ответил Снейп, — нисколько в этом не сомневаюсь. У этой малышки адский генофонд. Не удивлюсь, если однажды она переплюнет даже вашу дикую троицу.

Гермиона насупилась. Как всегда, когда муж в разговоре упоминал о ее школьных похождениях в компании Поттера и Уизли.

А Снейп, глядя в усталое, но такое прекрасное лицо жены, вдруг понял, что пришло наконец время для тех самых слов, сказать которые у него, взрослого мужчины и в прошлом двойного шпиона, никак не хватало храбрости.

— Я люблю вас, мисс Грейнджер, — просто сказал он, не отрывая от нее пристального взгляда. Иногда в особенные моменты, а сейчас был именно такой, он все еще называл ее на вы и девичьей фамилией.

Гермиона вздрогнула, широко распахнула глаза и вдруг закрыла их свободной правой рукой. Всхлипнула, и из-под ладони потекли две тоненькие прозрачные струйки слез.

— О, черт! — испугался Снейп. — Подожди, не плачь! Я совсем не то имел в виду. Не люблю я тебя! Ни капли не люблю. Так лучше? Только, пожалуйста, не плачь!

— О нет! Ты сказал! Я все слышала, — взвилась Гермиона, отнимая руку от лица. Глаза ее сверкнули в полутьме палаты двумя острыми злыми льдинками. — Теперь не отвертишься, Северус Снейп! И Китти все слышала. Правда, моя маленькая? — склонилась она к дочери, нежно целуя темный пушок на ее голове. — Твой папа все-таки любит твою маму.

— А ты сомневалась? — тихо спросил Снейп, в душе ругая себя последними словами за многолетнюю нерешительность.

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Но так ждала этих слов. Ты даже не представляешь, как долго я их ждала.

Снейп улыбнулся, поцеловал ее раскрытую ладонь, а Гермиона не удержалась и зевнула. Все-таки роды — очень изматывающий процесс, и как же хорошо, что они решили остановиться на одном ребенке.

— Давай я с ней посижу, — сказал Северус, забирая девочку у матери. — А ты поспи.

— Хорошо, — Гермиона снова зевнула, перевернулась на бок и некоторое время понаблюдала за мужем, который ходил по палате, покачивая дочь на руках.

Сонная нега постепенно завладевала ее телом, сознание туманилось, веки тяжелели, закрывались, как вдруг…

— Северус! — подскочила она в кровати, широко открыв глаза. — Я же о самом главном забыла! Как прошла конференция?