Кровь – не вода (джен)

Домовой эльф Кричер служил роду Блэк, одной из самых чистокровных семей волшебников. Он очень любил и уважал хозяев и полностью поддерживал их убеждения о чистоте крови. Когда Регулусу Блэку было всего лишь шестнадцать, он стал Пожирателем Смерти и выполнял все приказания Тёмного Лорда Волдеморта, которого боготворил. Год спустя, когда Волдеморту понадобился эльф, Регулус предложил ему использовать Кричера. Домовик должен был пойти с Тёмным Лордом и выполнить все его приказы, как приказы своего хозяина, а потом вернуться домой. Это тоже был приказ.

Лорд Волдеморт, не сказав, что именно Кричеру надо будет делать, взял его с собой в пещеру на берегу моря, в которой было большое подземное озеро. Там Тёмный Лорд заставил эльфа выпить жидкость из сосуда, находившегося на острове. Эльф пил зелье, отчего становилось мучительно больно физически и появлялись самые страшные видения. Кричер выпил всё. В опустевший сосуд Волдеморт положил медальон и опять наполнил его зельем. После чего он удалился, оставив Кричера в пещере, как использованную и уже ненужную вещь. По мнению Тёмного Лорда, эльф был обречён умереть. Испытывая страшную жажду, домовик напился воды из озера, из которого потом на него напали инферналы, двигающиеся трупы людей, и затянули его под воду.

А затем он вернулся домой — не мог Кричер умереть, не выполнив приказ вернуться. Регулус был потрясён рассказом Кричера. Некоторое время спустя Регулус Блэк попросил эльфа доставить его на то место, где он был с Тёмным Лордом. Добравшись до островка посреди озера, Регулус достал из кармана медальон, похожий на тот, который был у Лорда Волдеморта, и приказал Кричеру взять его, а когда чаша опустеет, поменять медальоны. Потом домовику надлежало вернуться домой и обязательно уничтожить похищенный медальон. И ещё… Никогда не возвращаться в пещеру и не говорить членам рода, что случилось с ним. После того, как Регулус выпил всю жидкость, он был не в силах иначе, как водой из озера, утолить неугасимую жажду, и его, по-видимому, утопили инферналы.

Вернувшийся Кричер никогда никому не говорил, что Регулус погиб, и тем более — как погиб. Что же касается уничтожения медальона… Что бы домовик ни делал, на медальоне не оставалось ни царапинки. Эльф старался, но никак не мог исполнить последнюю волю хозяина Регулуса. Он наказывал себя и вновь пытался. Снова наказывал и снова пытался… Но ничего не получалось.

После смерти хозяина Ориона, а потом и Вальбурги Кричер остался один в пустом доме. Он совсем перестал убираться, и единственным его собеседником был портрет хозяйки. Кричер понимал, что она умерла, а на портрете даже не душа Вальбурги, а только слепок, тень личности и часть памяти. Но Кричеру было уже всё равно… Его начала подводить память, мысли туманились. Магии стало очень мало. Камень рода в подвале ещё подпитывал Кричера и дом, но магия почти иссякла. Кричеру надо было её бережно использовать. В алтарном камне рода магия накапливалась от членов рода или жертв, а если в роду никого не осталось, а жертвы не приносились, то взяться магии было неоткуда.

Кричер прислушивался к магии в себе и в камне и вдруг почувствовал, что она ещё откуда-то поступает. Очень малый приток, который ранее, когда в камне было больше магии, он просто не мог почувствовать. Но откуда?! Кричер встряхнулся, помотал головой и направился к гобелену с древом рода Блэк, долго его рассматривал, а из глаз катились слёзы. Когда-то огромный род Блэк вымер. Остались только те, кто перешёл в другие рода, такие, как Беллатрикс и Нарцисса. Но от них магия поступать не может. Кричер точно знал, что при переходе в другой род вся магия уходит ему. Она может поступать от детей, перешедших или ранее изгнанных из рода, но для этого должен быть проведён специальный ритуал для принятия в род. И такой принятый обязательно отобразится на гобелене. Это же касалось и незаконнорожденных детей. Нет на гобелене — нет в роду.

Ищущий взгляд Кричера остановился на имени Регулуса. Год смерти под изображением человеческого черепа указан не был. Да и даты рождения не видно, хотя Кричер точно помнил, что хозяин родился в 1961 году, а умер в 1979. Хозяйка Вальбурга говорила, череп — это потому, что хозяин Регулус умер насильственной смертью или с ним случилось что-то хуже смерти. Кричер знал, что в озере были инферналы — зомби, сотворённые магией из трупа. Выжить хозяин не мог. Но где дата смерти?!

Кричер не знал, как устроен гобелен, но у него появилась надежда. Может быть, хозяин не совсем умер, а спит, например, как после зелья живой смерти? А может быть, превращён ЖИВЫМ в инфернала? А возможен ли живой инфернал? Может, и дата рождения исчезла по той причине, что Регулус снова родился или переродился? Кричер этого не знал, но надеялся на лучшее. Если Регулус жив, тогда и магия может поступать от него!

Кричер лихорадочно думал, что же теперь делать. Приказ не возвращаться и не говорить о судьбе Регулуса членам рода Блэк никто не отменял. Сказать перешедшим в другие рода? А можно ли им доверять? Тот же, например, Люциус Малфой, муж Нарциссы, заботится о своём роде и будет рад получить богатства рода Блэк. Беллатрикс и Сириус в тюрьме, в которую Кричер попасть не смог. Опять же Беллатрикс в роду Лестрейндж, а Сириус изгнан, как и Андромеда. Нет. Доверять можно только членам рода Блэк. А их нет.

Мысли перескакивали с одного на другое. Решение не находилось. Кричер снова посмотрел на гобелен. Изображение черепа, нет дат жизни и смерти, приказ, спит… Спит? Кричер вспомнил! Черепов на гобелене было несколько! Взгляд Кричера заметался по гобелену. Вот! Вторым черепом была обозначена Хэспер Блэк, родившаяся в начала девятнадцатого века. Кричер аж подскочил на месте. Как он мог забыть?! Точно, это же тайна рода! И был приказ не будить. Точнее, не приказ… Кричер пытался судорожно вспомнить, что же она сказала… Вспомнил!

«Я буду спать. Разбудите — пожалеете!»

— А Кричер не пожалеет, Кричеру терять больше нечего! Пусть другие жалеют. Род Блэк ещё всем покажет, всем отомстит! — выкрикнул Кричер и перенёсся в скрытые подвалы под домом.

Попав в подземелья, защищённые изнутри и снаружи лучше самого дома, Кричер зажёг волшебные светильники, которые не включали больше ста лет, и бросился открывать крышку зачарованного чёрного гроба! Откинув её и увидев выглядящую мёртвой девушку, чем-то похожую одновременно на молодую Вальбургу и на Беллатрикс, Кричер от переполнивших его чувств расплакался, обнял её за плечи и усиленно стал трясти.

— Хозяюшка Хэспер, вставайте! Беда с родом Блэк! Просыпайтесь, пожалуйста! Кричер себя накажет за то, что разбудил! Сильно накажет! Просыпайтесь, пожалуйста!

После получаса причитаний и уговоров Кричер отпустил тело девушки и трансгрессировал из подвалов. Через час он вернулся жутко довольный, волоча за собой человека со скованными зачарованными кандалами ногами и руками. На человеке были ещё какие-то заклятия, так что он даже шевелиться и говорить не мог, только испуганно вращал глазами.

— Хозяюшка Хэспер, вставайте! Кричер завтрак принёс!

После этих слов Кричер появившимся из ниоткуда ножом полоснул по руке пленника и подтащил того ближе к стоящему на постаменте гробу.

— Кричер хозяйке любимый завтрак приготовил. Вкусного оборотня!

Страх человека, оказавшегося оборотнем, сменился ужасом от понимания того, к кому он попал и что с ним будет.

Кричер с умилением смотрел, как у его хозяюшки дрогнули и затрепетали крылья носа, а потом резко распахнулись глаза с красной радужкой.

— Хозяйка Хэспер проснулась! Кричер очень рад. Кричер себя накажет за то, что разбудил хозяйку! Сильно накажет! Но без хозяюшки Хэспер роду Блэков конец настанет. Но сначала хозяйка покушает глупого оборотня, наберётся сил. Потом Кричер всё расскажет.

— Кричер, прекрати ворчать и причитать. Дай в себя прийти. Где мой завтрак? — произнесла черноволосая красавица, одним взмахом руки откинула боковую стенку гроба и быстрым, но плавным движением приняла сидячее положение.

— Вот лежит. Зовут Римус Люпин, друг изгнанника и предателя рода Сириуса Блэка.

Быстро найдя глазами требуемое, девушка вдохнула манящий запах крови и хищно улыбнулась, обнажив острые клыки и сверкнув кроваво-красными глазами.

— Кричер, ты чудо! Истинный вервольф, отвергающий свою суть, да ещё и чародей — это замечательный источник жизненной силы и настоящий деликатес. Им можно наслаждаться очень долгое время.

После эти слов девушка взмахнула рукой, и на оборотне пропала одежда, обувь и даже волосы. Остались только кандалы. Следующим лёгким движением руки Хэспер притянула его к себе и впилась длинными клыками в шею.

Кричер с восхищением смотрел на завтракающую хозяйку и на шесть гробов с её спящими птенцами, которым, не нарушая приказа, можно рассказать о хозяине Регулусе. Он чувствовал, как с каждым глотком хозяйки вливается всё больше и больше магии в камень рода, и искренне верил, что этот чудесный завтрак — начало возрождения великого рода Блэк.

Хэспер, с трудом оторвавшись от пополнения жизненных сил, решила перед инспекцией своих владений выдать ценные указание слуге:

— Кричер, узника отправь в обсидиановую темницу, кандалы на ногах оставь, хотя он только часов через десять очнётся и сможет шевелиться. Придёт в себя — накорми, напои, дай какую-нибудь простую мантию. Кстати, а почему на тебе какая-то сильно изношенная тряпка? Почему не туника с гербом Блэков? И вообще, ты выглядишь непозволительно для слуги рода Блэк. Приведи себя в порядок.

— Хозяйка, Кричер всё сделает. Магия в камне рода появилась — Кричеру хватит.

— Что значит появилась? Стоп! Не отвечай. Сначала займись узником и собой, а затем возвращайся, поговорим, — произнося это, леди Блэк начала творить невербальные чары для диагностики состояния своих подруг и лечебно-развивающих артефактов, напоминающих обычные гробы.

— Кричер всё сделает и придёт в подвал. Хозяйка будет… — начал Кричер, но Хэспер жестом остановила его.

— В какой подвал? Сюда вернись, в лабораторию. Нет в моём подземном замке подвалов.

— Кричер просит прощения. Кричер привык называть подвалами всё, что находится под домом Блэков.

— Прощаю. И впредь не смей так называть. Услышал бы Альт Гримм такое нелестное отношение к своему детищу, одним устным замечанием не отделался бы. А с каких пор мой замок находится во владении рода?

— Над подземным замком хозяйки в 1872 году построен дом. Лондонский адрес: 12 Grimmauld Place. С 1874 года все главы рода Блэк с семьями живут в этом доме. Первым был Финеас Найджелус Блэк.

— Grimm Auld Place? Забавное название: можно понять и как «Местечко Старый Гримм», и как «Мрачное Старое Место». А почему номер дома двенадцатый?

— Кричер не знает, но сейчас по бокам стоят маггловские дома с номерами одиннадцать и тринадцать. Кричеру надо это выяснить?

— Нет, выяснять не требуется. Лучше скажи, какой сейчас год?

— 1993 год. Третье мая.

— Спасибо, Кричер. Пока достаточно. Ступай. Займись моими поручениями. Потом поговорим о проблемах рода. Да, я слышала сквозь сон твои причитания.

Значит, над её замком теперь находится дом, построенный Финеасом… Хэспер его помнила совсем малышом. Как раз после проведения ритуалов над ним она в который раз сильно поругалась с родственниками. Брат Ликорус тогда заявил, что он не давал разрешения проводить ужасные кровавые ритуалы над грудным ребёнком. Чего там ужасного? Парочка заклинаний, три вскрытых висельника, кровь дракона и три часа песнопений — всё в пределах нормы. Тем более, что там поймёт малыш двух месяцев от роду? А в результате блокированы два старых родовых проклятия и появилась хоть какая-то защита от большинства новых.

Сколько раз им говорила, что не от всех проклятий можно полностью избавиться! Да и не все можно вовремя выявить. Только вроде избавились от передачи детям родового блэковского безумия, так они с жёнами неизвестные проклятья в семью натаскали, да и от врагов получили новые «подарки». Хэспер уже прямо заявила, что раз не можете найти родовитую жену с чистой, то есть не проклятой кровью, вовремя проводите предложенные ритуалы или женитесь на магглорожденных, да даже на обычных людях, и то пользы для рода больше будет. Не поняли, запретили даже приближаться к детям рода и демонстративно закрыли все доступы не только в Чёрный Замок, но и в сам фамильный бокленд. И такое уже было, когда она предложила родственникам стать такой, как она. Ух, крика было, оскорблений… Потом, когда припекло, сами прибежали, просили прощения и помощи. Помогла и дальше будет помогать, родная кровь — не вода… Главное, чтобы вовремя обратились за помощью… Даже удивительно, что за сто двадцать семь лет никто не потревожил её сон…

Да, она давно не живой человек с нормальными магическими силами и способностями к чародейству и колдовству. А кто? Вампир? Это ещё как посмотреть. Вампирами зачастую называют разумных беспокойных покойников («оживших» трупов или инферналов), которым требуется кровь живых существ для поддержания собственного существования. Да, чужая жизненная сила Хэспер нужна: собственная нынешним телом не вырабатывается, а одной магии для нормального существования недостаточно. И кровь оборотней и волшебников — лучший источник такой силы. Однако, если упокоить обычного вампира или бездушного инфернала лишить вложенной магии, то от них останется как минимум скелет, а если же душа Хэспер покинет этот мир, то нынешнее тело распадётся на углерод, водород, кислород и другие вещества. Тогда, может быть, не вампир, а одушевлённый самоподдерживающийся голем, за основу которого взяты вещества из мёртвого тела человека? Может, и так. Дух в передвижном доме в форме человека? Ну и так можно рассматривать. В любом случае, как ни смотри, Хэспер Блэк — магическое существо. И это совсем не плохо, как она думала и думает до сих пор.

Но это она так считает, а вот родственники с ней были абсолютно не согласны. Для Блэков смерть, особенно в бою, считается единственным верным способом окончания жизненного пути волшебника, превращать себя в «мерзкую тварь» для того, чтобы задержаться в мире живых — предательство рода человеческого. Хэспер была бы и не против такой позиции, но прожить человеком лет сто в светлом разуме и полной памяти ей было не суждено — не больше двадцати лет, а затем от здравого рассудка не осталось бы и следа. Родовые проклятья — страшная сила. У отдельных представителей рода они могут проявиться сильнее, раньше и быстрее прогрессировать… Хэспер и попала в ряд таких «везунчиков», но узнала об этом случайно, подслушав разговор отца и дяди.

Полное безумие не являлось мечтой шестнадцатилетней ученицы Хогвартса, поэтому вместо срочного замужества (лишь бы кому всучить такую «радость»!) произошло ограбление семейной библиотеки и склада артефактов с последующим побегом из дома. Зачем бежала? За мечтой! Какой? Стать великим мастером в магии разума и крови! Уже в детстве она страстно желала вырасти и изобрести заклинание, которое избавит всех родных и близких от проклятий существующих и будущих, но думала, что у неё для этого много времени.

Время же резко сократилось, а мечта превратилась в цель, которую требовалось достичь за четыре года, а лучше за два! Невозможно? Нет такого слова для настойчивой и умной (или уже безумной?) девы из Благородного и Древнейшего Дома! Требуется сильный учитель по очень редким направлениям магической науки? Хэспер найдёт! Надо будет — из-под земли выкопает, из гроба поднимет…

Да, выкопала, в прямом смысле этого слова, в Лондоне, да и из гроба поднимать и будить пришлось! Древний германский вампир не то чтобы был не рад проснуться в обществе красивой девушки, благоухающей магией и сильной кровью, но учителем быть не хотел. Его полностью устраивало предыдущее занятие — в состоянии сна одновременно совершенствовать свой дух и разум, наращивать магические силы и решать сложные философские задачи.

Неделю не хотел. Отбивался руками и ногами, в переносном смысле, конечно. Реального нападения запредельно быстрого и сильного вампира Хэспер бы не пережила, но она верила записям своего прадеда… Миролюбивый и сентиментальный древний вампир-учёный по прозвищу Старый ⁽¹⁾ — звучало как смешная небылица, но было истинной правдой!

Согласился же он по трём причинам. Во-первых, на разум Хэспер абсолютно не действовали его чары, что не на шутку взволновало непризнанного гения магической мысли! Во-вторых, кровь Блэков ему пришлась по вкусу. А добил его сопротивление рассказ историй из книг братьев Гримм, которые оказались его прямыми потомками. Старичок растрогался и согласился не только учить, но и максимально помочь в поиске средств избавления от проклятия.

В ходе обучения, исследований и экспериментов они наряду с самим родовым проклятьем выявили начало физических изменений в головном мозге, которое замедлить или остановить не получалось… Пришлось леди Блэк стать вампиром и продолжить исследования в новом теле… Жалела ли Хэспер, что лишилась живого человеческого тела? Нет, не жалела — лучше потерять своё тело, чем разум и память. Тем более основная проблема нового существования заключалась в невозможности иметь собственных детей, но она вместе с подругами работала и над решением этой задачи.

От воспоминаний и мыслей о немедленном решении всех проблем вампиров Хэспер отвлекло появление Кричера.

— Кричер всё выполнил и ждёт дальнейших указаний!

1) (нем. Alt — Альт, англ. Auld — Оулд)

Вернуться к тексту

Кричер выглядел заметно лучше: переоделся, выпрямился, вытянулся, даже будто помолодел.

Рядом с ним в воздухе висело несколько женских платьев, сапожки, туфли, шляпы…

— Кричер, что это значит?

— Кричер не смог попасть никуда, кроме камеры и этой лаборатории. А здесь одежды для хозяйки нет. Хозяйке же нужна одежда. Кричер принёс из дома.

— Ты прав. Не будем забывать, что я в первую очередь леди, а потом уже — ходячий труп. Хотя…

Хэспер направилась в дальний конец лаборатории, где висело несколько зеркал. Подошла, посмотрелась в одно зеркало, потом — в другое, покрутилась, разглядывая себя со всех сторон.

— Да, такую красоту и прятать… Но надо… Только я в своё оденусь. Эти наряды убирай. Потом с новыми модными веяниями буду разбираться.

Одним визуальным осмотром Хэспер не ограничилась. В ход пошло и ощупывание, и щипки, и даже надрез правой руки мгновенно отросшим острым ногтем. Осмотр полученной «раны» явно не полностью удовлетворил леди Блэк, так как она решила попробовать её на вкус, после чего порез исчез, как его и не бывало.

— Замечательно. Не зря столько проспала. Живой я, конечно, не стала, но и сама могу об этом забыть. Очень «живенько» выгляжу и себя ощущаю. В чём-то даже лучше, чем при жизни.

Кричер на этот монолог отреагировал кивком, не решаясь как-то по-другому выразить свой восторг от внешнего вида хозяйки и ощущения её огромной магической силы.

Хэспер не первый раз развивала себя с помощью сна и специального артефакта, но так долго ещё не спала. Результат был потрясающий. Ей вспомнились слова Старого:

«…Не можешь создавать иллюзии и наводить на себя чары гламура — значит, ты обычный упырь, ревенант-кровосос, а не вампир. А если же способен целенаправленно изменять тело, улучшать его — ты высший вампир, лорд, патриарх… ну или матриарх. Почему так? Потому что способны на это только вампиры с развитым духом и разумом, магически сильные…

Тело, дух, разум — всё взаимосвязано. Меняется одно — меняется и другое, пусть не сразу или не очевидно, но... Как говорил Децим Юний Ювенал, надо молить богов, чтобы здоровая душа была в здоровом теле. Конечно, при наличии магии и живого, способного к развитию тела, всё относительно просто... В нашем же случае, если хочешь сильное и красивое тело, то развивай дух и разум… годы, долгие годы… Нет, можно, конечно, получить силу и красоту почти мгновенно. Например, накачаться сильной кровью, чарами изменить, но это даст краткосрочный эффект… Развитие же духа и разума тоже можно ускорить, есть способы…»

Старый, Альт Гримм, Оулд — как только Хэспер не называла во время ученичества, включая грязные ругательства, которые не пристало использовать настоящей леди. Но результат совместных исследований превзошёл все ожидания. Они многое подтвердили, открыли, развили… Но Старый сбежал на историческую родину, когда их дружная компания исследователей увеличилась до пяти вампиров. Четырёх дам, полыхающих исследовательским энтузиазмом, он не выдержал. Спрятался где-то. Найдут, если очень надо будет.

Вспоминая это, Хэспер отправилась разыскивать себе наряд, попутно дав допуск Кричеру к некоторым помещениям замка.

— Кричер, побудь вот в этом кабинете. Я скоро вернусь.

* * *

Разговор с Кричером выдался очень тяжёлым. Как Хэспер не оттягивала начало разговора, боясь услышать страшные вести, но откровения Кричера потрясли даже её очерствевшую душу.

— Мой. Род. Вымер.

Леди Блэк не кричала, не ругалась, но от этого Кричеру было ещё страшнее. Он только печально склонил голову и благоразумно помалкивал.

— Живых в роду нет. Все, кого я знала, умерли. Это волшебники, которые могут жить спокойно до двухсот и даже трёхсот лет? Все умерли? — продолжала разговаривать Хэспер сама с собой. — Да, спокойно жить — это не про Блэков. Но допустить такое, чтобы родовой замок сгорел в адском пламени вместе с живыми портретами предков, фамильными призраками и большей частью домовых эльфов… Кто в этом виноват?

— Хозяйка, не всё тогда сгорело. Остались другие дома, фамильный гобелен Блэков цел, деньги у гоблинов в сейфах…

— Кричер, меня это не утешает. Тем более, я терпеть не могу гоблинов и не доверила бы им на хранение даже мелкой монетки. И в любом случае адский огонь не мог уничтожить всё мгновенно, притом сам замок и его защитные чары были рассчитаны на такие случаи. Что же произошло? Виновных нашли? Наказали?

— Кричер не знает. Кричер был здесь, на Гриммоулд 12. Кричеру было запрещено покидать дом.

— И потом это не обсуждалось?

— Кричер не слышал.

— Понятно. Засекретили даже внутри рода. Выясню, я так этого не оставлю… Хорошо, это дела прошлого века. Будем разбираться с новым. Говоришь, есть живой портрет Вальбурги? Надо с ним пообщаться, но позже. Судя по твоей памяти, она скидывала в портрет свои воспоминания, уже будучи безумной. Это плохо.

Хэспер надолго задумалась. Мыслей было много, возможных планов действий тоже. Основная же цель была ясна — возродить род Блэк. Да, сейчас в семье Блэк никого живых нет. Не считая, конечно, тех, кто сохранил определённую связь с родом, перейдя в другой в результате брака. Есть ещё отсечённые от рода по каким-то бредовым, с точки зрения Хэспер, причинам. Изгонять только за обсуждение идеи «чистоты крови» или даже делового общения с магглами — это, мягко говоря, ненормально.

— В общем, Кричер, кровь Блэков в других семьях и родах есть. Осталось дело за малым — собрать самые приличные экземпляры носителей крови и заставить их усиленно размножаться на благо рода Блэк.

Кричер представил себе процесс размножения под полным контролем вампира и содрогнулся всем телом, а потом злобно усмехнулся.

— Да, Кричер, забыла спросить. Почему ты мне на завтрак подал этого Люпина? Чем он заслужил такую честь? Рассказывай…

* * *

Леди Блэк, устав от изучения непонятных документов, которые принёс Кричер, решила заняться пришедшим в себя узником. Вопросов к нему было много. Войдя в просторную темницу, взмахом руки она зажгла под потолком яркий магический светильник и приступила к допросу:

— Люпин, значит… Не встречалась ранее с вашим семейством. Ты зачем пытался взломать защитные чары на доме Блэков, моём доме? Это такой изощрённый способ самоубийства?

Оборотень сидел прямо на полу, поджав под себя ноги, и хмуро смотрел исподлобья, всем своим видом показывая, что к задушевному разговору не готов, даже с леди, всю красоту которой ему выпала честь лицезреть ранним утром.

— Молчишь? Глазками сверкаешь? А напарники твои расскажут, когда я им кишки выпущу?

— Не трогай их!

— Тогда ты рассказывай. Интересно послушать.

— Я ничего не буду рассказывать бездушной твари. Ты ничего не поймёшь.

— Боюсь тебя расстроить, но с душой, включая дух и разум, у меня всё замечательно. В отличие от тебя, вервольф. Что ж ты со зверем своим не дружишь? Какая-то детская душевная травма?

— Не твоё дело. Ты меня убьёшь?

— Можешь не надеяться. В ближайшее время тебе это не грозит.

— Я ничего не скажу тебе, тёмная тварь.

— Римус, ты хочешь меня разозлить? Надеешься, что потеряю самообладание и убью тебя особо жестоким образом? Зря. А сам ты, конечно, на самоубийство не способен — для этого тоже смелость нужна.

— Я не трус.

— Я имела в виду, что ты не способен на решительные действия, не готов к переменам, долго думаешь и сомневаешься, скорее приспособишься, чем что-то поменяешь в себе и своей жизни.

— Я не… вы… ах ты, тварь! Не лезь ко мне в голову!

— Не нравится, что я твои мысли читаю или как их интерпретирую? А кричать на меня и оскорблять не надо — бессмысленно. Лучше смирись со своей участью — служить источником жизни для милых вампиров. Ты с этим точно справишься. Можешь, конечно, считать себя больным, которого лечат кровопусканием. Обещаю хорошо кормить, поить, не бить и даже иногда выгуливать.

— Гр-р-р…

— И что мы имеем? А имеем мы проявление черт второй сущности, ипостаси, без ожидания полной луны. Поздравляю, Римус, ты на верном пути к исцелению. Правда, не к тому, о котором ты мечтал. Но это уже детали.

— Гр-р-р… — снова прорычал сильно преобразившийся Люпин и попытался броситься на хозяйку замка, но замер, остановленный просто взглядом леди Блэк.

— Всё. На сегодня с тебя хватит. До свидания, вервольф. До новых встреч.

Хэспер покинула узника, осмысливая то, что увидела и выяснила из поверхностных мыслей и всплывших воспоминаний немощного вервольфа. Она традиционным целителем, конечно, не была. Однако лечение некоторых душевных недугов, особенно связанных с сознанием человека, ей было под силу ещё до длительного сна. Сейчас же способности к работе с чужим разумом намного усилились — она это почувствовала при общении с Кричером, а сейчас провела несколько экспериментов на таком замечательном подопытном.

Почему замечательном? Потому что Римус действительно истинный вервольф, но с конфликтующими между собой сущностями волка и человека. Укус некого Фенрира Грейбека, проклятого ликантропией, скорее всего, и пробудил вторую ипостась Римуса. Зачем проклятый это сделал? Непонятно. За то, что отец Люпина назвал всех вервольфов «бездушными, злобными существами, которые не заслуживают ничего, кроме смерти»? Сомнительно, что только за это. Люпин — говорящая «волчья» фамилия, а Римус — имя одного из истинных вервольфов древности. Только необразованный идиот не догадается, что в этом роду были оборотни-волки. Сам не догадается — другие подскажут.

Проклятый позавидовал чародеям Люпинам? Судя по всему, да, так и было. Надеялся, наверное, что кровь у Люпинов слаба, и Римус уподобится Фенриру. Тем более Грейбек, скорее всего, из магглов, а имя и фамилию со значением выбрал себе сам. Почему из магглов? Люпин искал информацию о Грейбеках в библиотеках и архивах. Не нашёл. И в чародействе или колдовстве Фенрир замечен не был. Очевидно, что у него сил хватает только на оборот и то не частый. Естественно, что он смог усилить возможности человеческой ипостаси — жизненные и магические силы оборотней значительно превосходят человеческие, чем и ценны для вампиров.

У Римуса же с магическими силами и способностями ими оперировать всё нормально. Мог бы, как и его три товарища-оборотня, спокойно оборачиваться в любое время без болезненных ощущений и потери контроля. Однако люди часто сами создают себе проблемы. Или своим родным. Вбил Лайелл Люпин в свою голову, что сын стал ликантропом, не контролирующим себя при обращении, опасным и заразным для других, и маленького сына в этом убедил. Вот и получил душевный недуг у ребёнка.

Сириус Блэк тоже оборотень, что не удивительно — в их роду оставили свой след истинные оборотни. Но пробудить вторую сущность удавалось редко. Волшебники иногда сталкиваются с тем, что начинают ощущать себя определённым животным, представляют себя им, особенно во сне. Одни исследователи утверждают о связи с миром духов, указывая, что так даёт о себе знать твой тотем. Другие же заявляют о пробуждении крови, то есть ранее были такие оборотни в роду, что, кстати, не отвергает первое предположение. Есть ещё мнение о реинкарнации душ, но с этим Хэспер абсолютно не согласна, считая, что тело, дух и разум появляются одновременно, по крайнем мере, в этом мире.

Как бы то ни было, но тот, кто ощутил в себе животное, может сравнительно легко стать оборотнем, анимагом, если это для чего-то требуется. Вот Хэспер требовалось — была надежда таким образом побороть или временно обмануть проклятье. Но ничего она не ощутила, как ни старалась, даже заклинание Патронуса не удалось. Становиться же проклятым вервольфом посчитала слишком опасным для своего разума, да и не только для него. Пришлось идти другим путём.

У Сириуса же получилось стать оборотнем — чёрным псом. Ипостась очень даже неплохая, но псы могут себе выбрать друга-хозяина, которому будут полностью верны, по сути, станут его фамильяром. Что с Сириусом и произошло. Стал бы таким другом кто-то из Блэков или невеста из знатного рода — не было бы проблемы. Но независимый чародей из семьи ремесленников Поттеров — опасно для рода Блэк. Можно же было для устранения проблемы тихо прикончить этого Джеймса? Можно, но тогда могли получить обезумевшего от потери друга Сириуса. Ещё можно было с Джеймса и со всей семьи Поттеров стребовать клятвы и обеты по типу тех, что дают во время обряда бракосочетания. Почему это не сделали? Неизвестно. У Хэспер не хватало для этого данных. Однако Сириуса отсекли от рода…

С её родом и всем, что произошло за это время, придётся разбираться не один день. Самой? Нет, надо будить помощников. Договорились же, что кто первый проснётся, тот остальных и будит, заранее обеспечив приличное питание. Поэтому Хэспер требуется срочно пополнить продовольственную базу, так как одного оборотня для семерых вампиров недостаточно. На примете у неё было два источника жизни, а именно, напарники Римуса по взлому дома Блэков: Артур и Билл Уизли.

Артур Уизли, сын Цедреллы Блэк, несколько лет не оставлял попыток попасть, как он говорил оборотню, в родной дом, запечатанный «злобной старой каргой» Вальбургой. Артур попросил Римуса сам, упирая на его способности «противостоять тёмным чарам» и поиск причин, по которым Сириус Блэк предал своих друзей. Требовалось три чародея для проведения «светлого обряда» снятия «тёмных чар». Третьим был старший сын Артура — ликвидатор проклятий и взломщик защитных чар. Не сняли. Зачем, по сути, в семейное дело Уизли втянули оборотня? Скорее всего, для того, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств им пожертвовать. Возможно, что и другие причины были.

К тому же Хэспер обратила внимание на частое мелькание в воспоминаниях вервольфа белобородого волшебника в странных нарядах — Альбуса Дамблдора, имеющего неприличное количество имён, высоких должностей и званий. С этим они уже всей дружной компанией будут разбираться. Для начала компанию надо разбудить и накормить.

По воспоминаниям Кричера, было ещё три группы пытающихся прорваться в дом, но кто это и где их искать — неизвестно. А вот место обитания Артура Уизли было известно.

* * *

Хэспер прибыла на место с помощью Кричера и увидела… Дом чародеев? Нет, это строение было больше похоже на многоэтажный кривой сарай, выглядящий намного ужасней, чем в воспоминаниях Кричера и Люпина.

«И это место обитания отпрысков древних и благородных родов? — промелькнуло удивление в мыслях леди Блэк. — Да, с проклятой кровью, если верить воспоминаниям Кричера… Интересно, у всех Уизли серьёзные родовые проклятья? Или только у данной семьи? Для выяснения этого вопроса осталось сделать несколько шагов — прочту в памяти Артура. Где его искать в этой развалине?»

Хэспер, полагаясь на свои ощущения, определила, что самая сильная душа находилась на чердаке. Туда и отправилась, игнорируя главный вход.

Попав на тёмный и захламлённый чердак, леди Блэк поняла, что ошиблась. Здесь не было Артура Уизли, а был лысый и голый упырь. На цепи. Ссохшийся. Страдающий.

Хэспер накинула заглушающие чары на весь чердак и обратилась к внимательно смотрящему на неё упырю:

— Добрый вечер, незнакомец. Страдаешь?

Он что-то промычал в ответ, не проявляя признаков агрессии. Хэспер попробовала «прочесть» его мысли и полнее почувствовать тело и дух…

Упырь был необычным. Очень могучий, точнее, у него оказался сильный и развитый дух, а вот с разумом полная катастрофа, поэтому чаровать не может, да и с телом тоже не всё нормально — голодает.

Одиночка. Точнее, с вампирами или другими ревенантами не связан. А вот живые подчинили несчастного и присосались к нему — силу духа из него тянут, притом напрямую берут, а не через камень рода или другой подобный артефакт. Нельзя так делать — опасно для здоровья…

Видно, что сильным чародеем был при жизни. Однако разум сохранить в целости не смог: сознание, как у котёнка или щеночка, воспоминаний прошлой жизни не видно. Нет, часть навыков тела осталась: двигается, видит, слышит, речь как-то понимает, но не говорит… А как восстал после смерти? Сам постарался или помог кто-то? Вопросов у Хэспер появилось много, но ответы на них можно поискать и позже.

Сейчас главное — не дать чужим тянуть силу из несчастного. Он и так почти опустошенный, так как не успевает восстанавливаться и может покинуть этот мир.

— Бедняга. Кем же ты был при жизни? Не знаешь?

Хэспер напрягла все свои возможности восприятия мира, усиливая ощущения тела, духа и разума страдальца. Ненадолго задумалась и сделала вывод:

— Знаешь, а у нас с тобой родственная кровь. К семье Уизли ты имеешь слабое отношение, ты ближе ко мне, чем к присосавшимся к тебе пиявкам. Это интересно и перспективно. Что? Да, незнакомец, я чувствую связи с девятью душами, причём по одной прямо бурным потоком сила уходит. Надо их заблокировать. Нет, рвать не надо. Как это сделать? Признаешь меня Старшей, проведём пару ритуалов, а потом сам сможешь заблокировать. Это быстро. Согласен? Тогда начнём.

* * *

— Как мне тебя называть? Нет, урод или упырь — не годится. Я же не Уизли, чтобы так к тебе обращаться. Надо подумать… Чудной незнакомец, непонятный, странный… Да, с подбором имен и названий у меня всегда сложности были. Как тебе вариант — Стрейндж Стрейнджер, в значении «необыкновенный незнакомец»? Нравится? Замечательно, мистер Стрейнджер.

— Крови хочешь, говоришь… Сейчас напьёшься вдоволь — пойдём глянем на наш с тобой поздний ужин. Нельзя трогать хозяев? Тебе нельзя? Забудь. Они тебе не хозяева. Я, как Старшая, тебе разрешаю пить их кровь, но они должны остаться живыми. Убивать нельзя — можешь получить посмертное проклятье. Да, вампирам это тоже грозит. Всё понятно? Умница. Будешь хорошо себя вести и учиться, станешь таким, как я. Нет-нет, не самкой. Ты станешь красивым, сильным, быстрым и умным, точнее, намного умней, чем сейчас. Хочешь, говоришь? Молодец. Желание — это самое главное.

Хэспер стала не спеша спускаться по шаткой, скрипучей и грохочущей лестнице, пискляво запев детскую песенку-страшилку.

Стуки-туки, туки-грюки!

— Кто издал все эти звуки?

Кто грохочет там в ночи?

— Мы — ловкачи и силачи!

Ха-ха-ха!

Мы хотим тебя поймать

И к груди своей прижать!

Хотим шейку прокусить,

Сладкой кровушки испить!

Ха-ха-ха!

— Мистер Стрейнджер, вам понравилась песенка? Эстель сочинила, на неё находит иногда, можно сказать, вдохновение. Кто это? Красивая и одухотворённая француженка. Познакомлю, когда её разбужу.

— Так. Я не поняла. Наш ужин пытается сбежать?

Два тучных волшебника пытались одновременно забраться в камин, мешая друг другу.

Один взмах рукой. Замерли, развернулись…

— Что ж вы так перепугались? Мистер Стрейнджер, может быть, обнимете миссис Уизли? Смотрите, как дрожит, замёрзла, наверное, согрейте её теплом своей души, а она вас напоит бесподобным эликсиром жизни. Ха-ха-ха! Прошу извинить меня, не смогла удержаться…

— Молли, беги! Это Беллатрикс! Пожирательница Смерти! — страх в глазах, вонь в штанах.

— Нет, не угадали. Ни в одном моменте. Во-первых, бежать миссис Уизли не может, как и говорить. Во-вторых, смерть я не ем. Мне жизнь нужна. Я даже не знаю, как можно есть смерть. Если только под этим не понимается то, что делали вы, забирая магию духа у ревенанта, то есть вернувшегося после смерти. И, в-третьих, я не Беллатрикс, но из того же рода. Рода, в дом которого вы хотели попасть. Вот я и пришла узнать, зачем вам это требовалось? Я доступно объяснила?

— Я не пытался попасть в дом Лестрейнджей!

— Не надо меня обманывать, вы прекрасно поняли, о каком роде и доме идёт речь. Но род Блэков уже взял компенсацию за нападение. В данном вопросе мы в расчёте.

— К-какую к-компенсацию? — заикаясь, проговорил Артур, с ужасом смотря на то, как упырь примеривается вонзить отросшие клыки в шею Молли.

Леди Блэк не ответила на вопрос, заинтересовавшись сценой «Чудовище и Милый Упырь».

— Ох, мистер Стрейнджер, какие воспоминания у вас всплыли… С миссис Уизли, наедине… Значит, так вы получали жизненную силу? Способ известный, но выглядящий в данном случае ужасно не эстетично. Да, разные бывают у живых причуды. Нет, мне такого «счастья» от вас, мистер Стрейнджер, точно не надо, да и бесполезно это делать между мёртвыми.

Упырь времени даром не терял, уже присосался к хозяйке дома и даже мурчал от удовольствия, как кот. Эта картина также не блистала эстетикой, учитывая, что Хэспер был неприятен и внешний вид предложенных блюд, и запахи, витающие в воздухе, и какое-то ощущение гнили от восприятия четы Уизли в целом.

— Так вот. В качестве компенсации мой род забирает мистера Стрейнджера. Блэки в своём праве. Вы не согласны? Ваше право. Можете оспорить. Только не знаю, где и как вы это сделаете. Не в Визенгамот же, в самом деле, обращаться по вопросу упыря с интересной привязкой? Это я говорю про ваши претензии к роду. Лично мне и мистеру Стрейнджеру абсолютно безразлично, чем вы там недовольны. Да, мистер Стрейнджер? Кивает.

Хэспер не зря распиналась перед Артуром. Каждая фраза работала, как крючок для вытягивания нужных воспоминаний. Собственный разум леди Блэк быстро обрабатывал полученное, но очень поверхностно, на досуге потребуется глубже осмыслить и структурировать данные. Что она выяснила? Из важного на настоящий момент — не много.

Во-первых, Артур к проблемам её рода прямого отношения не имел. Да, дом, деньги либо ещё что-то полезное он получить хотел, как наследство угасшего рода. А таких желающих немало, например, Люциус Малфой также старается получить наследство, из-за чего у него и конфликт с Уизли. Но это всё не так важно.

Во-вторых, эта семья Уизли, по крайней мере, старшие её представители, не подходят для пополнения рода Блэк. Хэспер даже думать об этом было противно.

И, в-третьих, придётся отказаться от старших Уизли в качестве прямого источника жизни для её подруг. Не будут они такое пить. Может быть, младшие будут лучше или другие семьи Уизли? А эти пришлись по вкусу Стрейнджу. Да, месть сладка, да и не баловали его кровью. Кстати, упыря доставила мать Артура, ныне покойная Цедрелла, незадолго до рождения Билла Уизли. И она же провела первоначальный ритуал привязки. Кем являлся упырь до смерти, когда умер, где раньше находился — это Артуру было неизвестно.

В любом случае, Артура, да и Молли отпускать пока нельзя — полезных сведений с них получить можно намного больше, чем с оборотня. Их будут искать? Пусть ищут, а Хэспер посмотрит, кто, как и зачем это будет делать. Тем более, она тут ни при чём — их Стрейндж не отпустит далеко, а он перебирается «жить» в замок.

— Мистер Стрейнджер, остановитесь. Вас ждёт мистер Уизли. А я пока обследую остатки вашего предыдущего блюда.

Хэспер, не прибегая к сложным чарам, оценила состояние Молли Уизли и начала быстрый допрос. Эта «беседа» принесла больше интересных и требующих тщательной проверки сведений — много слухов и домыслов. Но есть с чем работать.

Хэспер вышла на порог жилища Уизли, предварительно разблокировав зачарованную Кричером дверь.

— Кричер, хвалю. Ты всё сделал правильно. Ты не мог бы немного укрепить это строение, которые они почему-то называют норой? Я опасаюсь, что оно на меня обрушится. Будет неприятно.

— Кричер может, хозяйка. Кричер сделает.

— Сделай. И следи за территорией — ожидается пополнение в живой силе. Поймёшь, что сам не справишься — зови меня, не геройствуй. Вскорости я к тебе на помощь упыря отправлю. Он сейчас силён и быстр, крови вдоволь напился. Зовут Стрейнджем Стрейнджером. Говорить не умеет. Не бойся, он хороший, не обидит.

— Да, хозяйка.

Зайдя в дом, который немного преобразился от действий домовика, леди Блэк приступила к осмотру жилища Уизли, начав с кухни-столовой, где до сих пор находился Стрейндж со своими кормильцами.

— Мистер Стрейнджер, мы сейчас посадим хозяев данного жилища за стол. Спинами к камину, чтобы не были видны их лица тем, кто из него выйдет. Что, миссис Уизли? Да, я знаю, кто может прийти к вам на помощь, — подтвердила Хэспер панические мысли Молли, помогая упырю чарами переместить и усадить её и Артура.

Хэспер, накладывая чары, размышляла о своих значительно возросших возможностях в оперировании магией. Что необходимо для успешной магической операции, то есть заклинания? Желание, магическая сила и соответствующие навыки. А желание включает в себя представление, образ того, что ты хочешь получить в результате. Чётко представила, направила нужное количеством силы — получила требуемый результат. Нет навыков управления силой — волшебная палочка в помощь. Не можешь быстро создать и вытолкнуть нужный образ — «вбивай» в свой разум зависимость результата от шаблонного действия-ключа. В итоге: на заученное движение палочкой и слово «Левиоса» сам всплывает «вбитый» образ результата заклинания и вкладывается требуемое количество магии. Есть другой путь — развитие и тренировка души, то есть духа вместе с разумом, и навыков создания образов и управления силой. Хэспер пошла по этому пути, и возросшие возможности впечатляли.

— Благодарю вас, мистер Стрейнджер. Сейчас вам лучше покинуть данное помещение. Подождите на улице. Где? В сарае? А сейчас мы где? Поняла, о чём вы — строение для самодвижущейся артефактной кареты. Интересно. Надо глянуть на неё, на карету. Как потерялась? Не знаете. Хорошо, потом у мистера Уизли всё выясним.

От скуки леди Блэк начала рассматривать книги, что стояли на маленькой полочке рядом с местом приготовления пищи. Обратила внимание на великолепно оформленный справочник по домашним вредителям. Книга была с очень качественным портретом красивого чародея, Гилдероя Локхарта, и перечнем других книг, описывающих реальные события, в которых автор непосредственно участвовал. Вредители Хэспер не заинтересовали, а вот названия автобиографических произведений заинтриговали. Интерес подогревало и то, что Локхарт заслужил Орден Мерлина третьей степени, а его дают за серьёзные достижения.

— «Вояжи с вампирами», — Хэспер прочла вслух первое название. — Странно, вампиры не особые любители путешествий — им комфорт подавай. На охоту разве что выйдут. И куда Гилдерой с ними путешествовал? Может, в «мир грёз»? Есть среди вампиров специалисты по наведённым галлюцинациям и иллюзиям… Но чем он заслужил целый вояж, да и не один? Интересный чародей. Надо познакомиться, в гости пригласить.

Миссис Уизли сверкнула глазами и покраснела. Говорить же не могла, двигаться тоже, но всё слышала, в отличие от Артура, которого Хэспер сделала временно глухим.

— «Веселья с вервольфами», — озвучила Хэспер очередное название. — Не поняла, как они веселились? Наверное, просто кутили и блудили. Ну, дело молодое…

Хозяйка дома ещё сильнее покраснела. И было непонятно — от смущения или от гнева.

— Следующее произведение — «Утехи с упырями». Нет, тут он уже не удивил, — усмехнулась Хэспер, бросив заговорщицкий взгляд на Молли Уизли. — Так вы идёте по стопам своего кумира? Можете не отвечать. Я поняла, что вы раньше него успели… Ох, наверное, и с вампирами у Гилдероя одними грёзами не обошлось. Интересно… Что, миссис Уизли? Он с ними боролся и побеждал? Силой любви побеждал? Нет?

Молли Уизли смотрела совсем уж злобным взглядом, она была влюблена в Локхарта, что было видно и без чтения воспоминаний. Хэспер же это мало интересовало, поэтому она продолжила:

— Следующая книга — «Каникулы с каргами». С этими уродливыми людоедками? Герой. Однозначно герой. Могли и отгрызть ему что-нибудь очень нужное. Ногу, например. Впрочем, карги не едят сырое мясо и предпочитают целую тушку готовить, а не куски. Вероятно, Локхарт невредимым с каникул вернулся, раз остался жив и книгу написал. И не одну. Далее следует «Безделье с банши»… Да, после таких героических похождений, безусловно, требуется перерыв. Почему бы и не с вопящими и рыдающими привидениями? Вместе поплачут о судьбах живых и мёртвых. Затем — «Туризм с троллями». Даже страшно представить, в качестве кого выступал Локхарт в этой компании. Не завтраком же туриста? В общем понятно, он с троллями шлялся и живым остался. Молодец. И, наконец, «Год с йети»! — последнее название прозвучало как захлопнувшаяся крышка гроба.

Хэспер заключила, что после упырей, каникул с каргами и троллей Гилдерою было уже всё равно…

— Что, миссис Уизли? Порядок выхода книг был другой? Понятно, всё началось с йети, а последняя была о вампирах. Тогда мистер Локхарт точно Герой: прошёл нелёгкий путь от йети до вампиров. Не пал духом. Поднялся. Молодец.

Отложив книгу орденоносца и ожидая появления новых лиц, Хэспер занялась продумыванием следующих шагов.

В первую очередь она решила разбудить Евклею Гор — правнучку знаменитого аврора и министра магии Гесфестуса Гефеста Гора. Евклея стала не менее известным борцом с преступностью, но далось ей это с большими потерями для здоровья: множество не полностью исцелённых травм и отсроченных смертельных проклятий. Предчувствуя скорую смерть, Евклея решила погеройствовать напоследок, а именно, уничтожить в одиночку логово, как она думала, упырей. Уничтожить не получилось — попала в гости к своей подруге по Хогвартсу, давно умершей подруге. Тогда компания дружных вампиров-исследователей пополнилась не только мощной боевой единицей, но и толковым артефактором и отличным сыщиком. Вот ей Хэспер и думала поручить разбираться в том клубке противоречивых сведений, что уже имеются и которые только предстоит получить.

Лучше, конечно, будить сразу всех. Но, к сожалению, запасы пригодного к употреблению малы. Евклея же быстрее найдёт подходящие источники жизни, притом с наименьшим риском получить новые проблемы. Если же ей в пару выделить Эстель Макс, то, скорее всего, и похищать больше никого не потребуется — сами с удовольствием будут приходить туда, куда мило попросит француженка. В плане очаровать и заманить в свои сети равных Эстель среди них не было. Притом леди Макс делала это не задумываясь, походя, даже до своей смерти, а десятки лет вампиром и занятия магией разума невероятно усилили врождённый талант.

Вдруг камин полыхнул, и из него один за другим вывалились два рыжих парня, опознанные Хэспер как Билл и Чарли Уизли!

— Мама, папа, мы дома! Что случилось? У нас все стрелки на браслетах почернели, — произнёс Билл, только мельком взглянув на сидящих за столом родителей, больше уделяя внимания чистке своей одежды от сажи.

— А с часами что случилось? — заметил неладное Чарли, уставившись на фамильный артефакт, стоящий возле стены и похожий на обычные напольные часы.

На часах все девять стрелок, на каждой из которых было вырезано имя одного из членов семьи Уизли, указывали на сектор «Смертельная опасность».

— Сломались ваши часы, джентльмены. И напольные, и наручные, — пояснила Хэспер, сняв с себя иллюзию шкафа, перед которым стояла, и обездвижив молодых чародеев.

Про занимательные артефакты леди Блэк знала из воспоминаний четы Уизли. Они, когда услышали с чердака шум и «весёлую» песенку, бросились бежать из дома именно после взгляда на положение стрелок. Дверь открыть не получилось, не помогли выйти и применяемые заклинания. Камином воспользоваться уже не успели.

У младших Уизли, находящихся сейчас в Хогвартсе, таких артефактов не было, только у четырёх старших членов семьи. Притом эти изделия были зачарованы Артуром с использованием магии крови и связей с упырём, поэтому, когда Стрейндж под чутким руководством Хэспер заблокировал каналы передачи магии, а узы подчинения перенастроила сама леди, артефакты указали на смертельную опасность и перестали действовать.

— Больше мы никого не ожидаем. Можно идти ко мне в гости. Приглашаю.

Пакуя ценный груз, вызывая Кричера и затирая следы, Хэспер думала о том, что стоит часть Уизли, наверное, отпустить, качественно стерев или подменив память. После более глубокого допроса отпустить, конечно. Но и так было понятно, что Артур и Молли вампирам не нужны ни в каком качестве. Стрейнджа кормить? Разве что для этого. А вот Билл и Чарли в качестве завтрака для двух подруг вполне годятся. А что с ними дальше делать, это пусть уже Евклея и Эстель думают. Хэспер же займётся другими вопросами.

Гермиона никогда не считала себя безрассудной. С раннего детства она к решению сложных задач подходила вдумчиво, с тщательной подготовкой. Как говорила её мама, импульсивность не являлась чертой её характера.

Но с одиннадцати лет она чаще стала действовать на эмоциях, иногда очень резко и глупо. Гермиона убедила родителей, что ей просто необходимы консультации профессионального психолога. Психолог и родители успокаивали, говорили, что это возрастная особенность, пройдёт со временем. Мол, в подростковом возрасте у детей проявляется повышенная эмоциональная возбудимость, у кого-то сильнее выражено, у кого-то слабее. Объясняли, что у дошкольников импульсивность можно скорректировать во время совместных игр с другими детьми, когда исполнение ролевых правил требует сдерживания своих непосредственных побуждений и учёт интересов других играющих. Этот этап Гермиона прошла, но никто не запрещает ей и в одиннадцать больше общаться и играть — игры и роли в них бывают разные.

Рассудительная Гермиона в целом согласилась с их выводами, но стала замечать совсем уж странное — желание куда-то стремительно бежать, есть сырую рыбу… А сырую рыбу употреблять в пищу нельзя — большой риск для здоровья, поскольку в ней могут быть неприятные паразиты, болезнетворные бактерии, вирусы. Но ей очень этого хотелось, даже снилось по ночам, и сейчас снится. Если нельзя, но очень хочется, то сообразительная Гермиона всегда могла найти доводы для собственного убеждения и оправдания задуманного…

Потом она узнала о том, что она — волшебница! И началась совсем другая жизнь, но, к сожалению, импульсивность и тяга к сырой рыбе никуда не делись, и стали происходить более странные и необъяснимые вещи.

Сейчас же по всем признакам Гермиону ожидало менархе, когда она теоретически станет взрослой — организм будет готов к размножению. И возраст у неё подходящий — почти четырнадцать лет, и волоски под мышками появились чуть раньше, чем она приобрела в декабре вид девочки-кошки, вся покрылась шерстью и больше месяца лечилась…

Девочка-кошка… Мысли Гермионы резко переключились на другую тему. Нет, не совсем другую, но это странное событие и то, что за этим следовало, не давало покоя будущей целительнице. Да, девочка с детства мечтала быть доктором, лечить людей, но видела себя больше врачом общей практики, а не стоматологом, как её любимые родители. Книги медицинской тематики стали первыми, которые она пыталась читать и понимать после детских сказок. Вот все приобретенные знания просто кричали о том, что с началом обучения в этой школе она иногда совершала поступки, которые никак не объяснить периодом полового созревания или развитием магических способностей.

Вот как она, находясь в здравом уме, могла кинуть кошачью шерсть в недоделанное многосущное зелье, которое в таком виде было пригодно только для оборота в другого человека, и выпить его? Никак. Не могла она перепутать человеческий волос с кошачьей шерстью. На неё точно кто-то воздействовал чарами. Зачем? Не хотели, чтобы она пошла с ребятами к слизеринцам? Или поехала домой на каникулы? Она же на следующий день должна была уехать… Или кто-то догадался, что она хочет сделать, и решил сорвать выполнение её секретного плана? Почему? Кому это мешало?

Простой же план был и уже близился к завершению… Да, она подбила двух бездельников и лоботрясов на варку зелья. Да, уговорила Миртл, привидение девочки, охранять место варки и оберегать зелье. Да, совершила несколько противоправных действий. Для чего? А для того, чтобы потом проверить предположение о наличии у неё второй, скрытой сущности — звериной. Она планировала остатки зелья выдержать положенное время в темноте, а затем пить по капле в течение недели. Данный способ определения скрытой сущности был самым верным и безопасным. Однако сделать это не удалось — зелье пропало, точнее, пузырёк с ним исчез.

Ещё на первом курсе Гермиона узнала о существовании анимагов. И, конечно же, способность профессора Макгонагалл оборачиваться кошкой и её страсть к рыбным блюдам не могли остаться без внимания Гермионы и задали направление поисков. К сожалению, профессор не пожелала подробно ответить на вопросы, сказав, что тему анимагии они будут проходить не ранее пятого курса, а вся литература по этим вопросам размещена в запретной секции библиотеки. Разрешение же в эту секцию может выдать только профессор или директор. На первом курсе никто Гермионе такого разрешения не дал, а про анимагию сказали забыть — не могут магглорожденные стать анимагами. В книжных магазинах тоже не нашлось нужной информации. Старшекурсницы же сказали, что у них были только теоретические занятия по трансфигурации человека в любые формы животных, начиная с отдельных частей тела. Но это было явно не то.

К счастью, в этому году появился профессор, которого Гермиона смогла убедить в том, что ей очень надо в запретную секцию. Для чего надо? Так, для написания изумительных эссе по темам, которые читает «блистательный и непревзойдённый профессор Гилдерой Локхарт». Гермиона прочла несколько с большим трудом найденных статей о настоящих анимагах и способах узнать возможную аниформу. И начала действовать…

Гермиона заметила, что размышления снова утекают в другую сторону, и решила выйти во двор замка. Там сейчас должно быть очень мало людей — в субботу почти все старшекурсники развлекаются в Хогсмиде. Гермиона погуляет в тишине и спокойствии, подышит свежим воздухом и соберётся с мыслями.

Кто же на неё воздействует? Как? Кому она могла вообще потребоваться? Девочка, рождённая обычными людьми, как они называют, «магглами», то есть «простачками» или «простецами», людьми, не обладающими магическими способностями? И зачем? На эти вопросы у Гермионы ответов пока не было — не хватало знаний. Спросить у других? Спросила.

У директора поинтересовалась и получила заверения в том, что она находится в самой безопасной школе и ничего страшного с ней здесь не произойдёт… Может, они с ним о разных школах говорили? Он — о той, в которой учился сто лет назад, а она — об этой, где на неё, Гермиону, в начале первого курса напал тролль, где целый год учил детей одержимый злым духом профессор, где скончалась в туалете девочка, став призраком… В туалете? И чего это Гермиона в тот туалет зачастила ходить, сделала его своей, по сути, лабораторией, ей там что — мёдом намазано? Это ещё одна странность, о которой Гермиона часто начинала думать и… переключалась на другие вопросы. Вспомнила, что даже пыталась записывать все такие странности, а потом не могла найти эти записи и вспомнить, что в них…

У неё были подозрения, что во многих её бедах виноват именно директор. Она даже стала отказываться от его предложений зайти на чай и поговорить об учёбе. Вроде директор искренне интересовался её успехами, но больше разговоров было о Гарри, Роне и в последнее время всё настойчивей почему-то о Джинни Уизли, с которой Гермиона фактически не общалась. Девочка, по мнению Гермионы, вообще не хотела или не могла общаться ни с кем, кроме Гарри, но и с этим у неё не получалось.

Вспомнив о Джинни, юная волшебница пообещала себе обязательно зайти сегодня к ней, проведать. Бедняжка уже пятый день лежит в Больничном крыле, с тех пор, как потеряла сознание прямо во время ужина. Что с ней случилось? Не говорят. Надо с ней обязательно подружиться. А зачем Гермионе это надо? Странно…

Гермиона обратила внимание, что опять ей пришли в голову странные идеи. Собралась с мыслями… И захотела пойти к Чёрному озеру. Вот прямо сейчас! В нём же есть живая рыба!

* * *

Очнулась Гермиона, лёжа на берегу Чёрного озера и с аппетитом поедая рыбину. Судя по тому, что рыбу она держала двумя руками…

— Руками?! — заверещала Гермиона, увидев тёмные звериные лапы с длинными пальцами, но услышала не свой голос, а истошный крик-чириканье, тут же сменившийся на громкое шипение.

Испугавшись этих звуков, девочка вскочила и понеслась непонятно куда и зачем. Стремительный бег вынес её в деревушку Хогсмид.

— Глянь, какой классный! Лови его! Бей ступефаем! — услышала она чьи-то возгласы и совсем впала в панику, заскочила за угол какого-то дома и забилась в тёмную щель.

«Что произошло? Что делать? Успокоиться? Как?» — метались в голове юной волшебницы вопросы. Она уже поняла, что обратилась в… неизвестно какого зверя, но точно не в кошку. Решила переждать в безопасности до темноты, а потом прокрасться в Хогвартс, в Больничное крыло. Однако её планы были нарушены внезапно раздавшимся вопросом из непроглядной темноты.

— Юнкер Оттер, не хотите вы ли покинуть сие чудное помещение? — спросила невидимая женщина тихим и спокойным тоном. — Тут, к моему великому сожалению, недостаточно места для комфортного времяпровождения трёх замечательных во всех отношения чародеев. Я понимаю, что вы сейчас в малой форме и временно скрываетесь от преследователей…

— Эсти, не выражайся так. Тебя не поймут. Будь проще, — раздражённо заметила другая дама и, решив, наверное, на примере показать, как надо правильно общаться, громко и резко скомандовала: — Пшёл отсюда, щенок!

Гермина дёрнулась, но запуталась в собственных ногах… нет, лапах и длинном хвосте и даже двинуться к выходу не смогла.

— И чего шумишь, Ева? Вдруг кто-то услышит?

— Я чары тишины наложила на эту рухлядь.

— Это не рухлядь, а весьма скромный сарайчик преклонного возраста, предназначенный для садовых принадлежностей. И надо быть вежливой с молодым волшебником. Ты же не хочешь вражды с родом Оттеров? Эти саксонцы несколько… резки в своих поступках.

— Мы полчаса тут торчим! Давай просто зайдём в этот студенческий ужас и выдернем оттуда сладкоречивого красавца? А? — спросила собеседницу названная Евой и пояснила: — Меня бездействие раздражает. Никогда не любила засады.

— Не «студенческий ужас», а паб «Три метлы»…

— Да, какой там «паб»… с газированным молоком, хреновина какая-то … Настоящее пиво и пабы в Ирландии или на родине храброго юноши, который решил никуда не уходить, компактно свернулся, перестал своим хвостом размахивать и внимательно нас слушает. Что ж вас так заинтересовало, молодой человек?

Гермиона попыталась ответить, но ничего лучше шипения и чириканья не выходило.

— Я понимаю, что в форме выдры затруднительно вести светскую беседу. Может, тогда обернётесь в человека? — предложила вежливая волшебница. — Мы, так уж быть, потеснимся. Да и скучно нам.

Пока волшебницы мило пререкались друг с другом, Гермиона смогла немного успокоиться, задать себе с десяток вопросов, на многие из которых уже нашла ответы. Из последнего и самого главного — она анимаг, выдра и, скорее всего, как-то связана с семейством волшебников с фамилией Оттер, что и означает «выдра». И что значит как-то связана?! Напрямую! Её покойная бабушка в девичестве носила фамилию Оттер, а родом была из одноимённой деревни в Нижней Саксонии, что в Германии. Гермиона же об этом прекрасно знала… но почему-то забыла. Про магов среди Оттеров не слышала. Или тоже забыла?

— Гр-р-р! — Из пасти вырвался зловещий то ли стрёкот, то ли рык. Гермиона была зла!

* * *

— Не можешь принять человеческую форму? Первый оборот? — спросила Ева. — Представь свой прежний вид, отпусти магию и превращайся. Чего головой качаешь? Не получается? А давай я тебя хорошенько пну, и ты сразу захочешь мне в глаза и в красках высказать всё, что обо мне думаешь. Как тебе такое предложение? А?

— Ева, ты грубиянка! Но угроза подействовала. Оу, так это не мальчик, а девочка, обнажённая девочка. Просим нас простить, юная фройляйн, не распознали. Чем можем быть полезны в такой… непростой ситуации?

Гермиона начала себя ощупывать и убедилась, что она действительно раздета.

— Оу, так ты же ничего не видишь в наведённой темноте. Сейчас, секунду, уберу чары и подсвечу, — произнесла Эсти, и в «скромном сарайчике» появилось замечательное освещение — на потолке сияла маленькая, но очень изящная магическая люстра.

В пыльном и ветхом сарае? Такой артефакт? Не могло его здесь быть, решила Гермиона, следовательно, его подвесили прямо сейчас.

Более примечательной, чем светильник, оказалась девушка лет двадцати на вид, лицом к которой стояла Гермиона. Начинающая чародейка уже привыкла к странно одетым волшебникам. Однако никак не ожидала увидеть перед собой Сару Коннор из фильма «Терминатора 2: Судный день». Притом Сару в полной экипировке, а точнее, в тёмных очках с боковыми шторками, чёрной майке, военных штанах, с ножами на поясе и… автоматом Калашникова в руке!

— Ева, твой вид вызвал у фройляйн незабываемые впечатления, — хихикнула вторая волшебница. — Хотя ей надо было сказать: «Мне нужна твоя одежда, твои сапоги и твой мотоцикл».

Девочка в шоке повернула голову и увидела мило улыбающуюся Холли Голайтли из фильма «Завтрак у Тиффани», которую сыграла Одри Хепбёрн. Такую же, как в начале фильма: чёрное вечернее платье, длинные перчатки того же цвета, собранные в высокий шиньон волосы, сверкающие украшения… и солнцезащитные очки с крупным стёклами! Нет, это были, конечно, не Холли и Сара. Лица и фигуры отличались… Но образы! Наряды! Автомат! Очки!

— Глянь, а девочка не безнадёжна! Она точно эти фильмы видела, — заявила Ева. — Да, малая?

— Ага, — некультурно согласилась Гермиона, медленно кивнув головой и забыв закрыть рот.

Пока девочка пыталась вновь собрать разрушившееся представление о волшебном мире, волшебницы без дела не стояли: Ева убрала автомат за спину и протянула Гермионе какой-то дырявый пыльный мешок, который Эсти изящным взмахом руки превратила в пышное белоснежное платье, мгновенно надетое на Гермиону. Ещё одно движение рукой, и девочка оказалась обута в белые туфельки.

— Чего-то не хватает, — решила Ева и распорядилась: — Эсти, очки ей наколдуй и перекрась туфли в чёрный.

— Спасибо! Не надо очков! — очнулась Гермиона и зачастила: — А вам они зачем? А где ваши волшебные палочки? Я свою потеряла вместе с одеждой. А разве можно трансфигурировать без палочки и без произнесения заклинания? Вы Великие Волшебницы, как профессор Дамблдор? Но вас нет на вкладышах к шоколадным лягушкам, и в справочниках я не видела… Вы, наверное, из Франции, из Шармбатона? А можно я буду у вас учиться? И я не Оттер, и не фройляйн. Я — Гермиона Грейнджер, бабушка была Оттер, а мама уже в Англии родилась, дедушка же…

— Стоп! — остановила скоростной поток вопросов и пояснений Ева. — Эсти, ты всё поняла?

— Конечно, как бы быстро ни говорила столь любознательная мадемуазель… Или лучше мисс?

— Мисс. Можно просто по имени. И…

— Мисс Грейнджер, успокойтесь, — прервала её быструю речь Эсти. — Ева, у тебя есть успокоительное, которое подействует на перевёртыша?

— Есть. Дубина подойдёт?

— Евклея! — укоризненно воскликнула Эсти и добавила: — Она же ещё совсем ребёнок, а ты со своим шуточками аврорскими…

— Не надо успокоительного, сейчас пройдёт, у меня это бывает, когда немного нервничаю, — заверила Гермиона и начала делать дыхательное упражнение.

В это время Эсти сняла очки, скрывающие красивые карие глаза, и внимательно рассматривала Гермиону, а Евклея ответила на один из вопросов:

— Очки нужны для наблюдения за пабом, ну и для целостности образов, как говорит Эстель. Это артефакты, я сама делала.

Когда девочка немного пришла в себя от пережитых потрясений, представившиеся полными именами волшебницы начали интересную беседу, которая дала много полезной и актуальной информации всем троим. И что сильнее всего порадовало Евклею Гор, больше не надо томиться в ожидании того, когда Гилдерой Локхарт соизволит покинуть паб «Три метлы». Почему не надо? Потому что за ним отправилась Гермиона Грейнджер, которой напоследок переделали милый наряд на школьную форму.

* * *

Гермиона, выскользнув из «скромного сарайчика», направилась прямиком в паб. Заведение располагалось напротив места засады вампиров, которым была необходима кровь живых людей.

«Да, у каждого свои недостатки, потребности и вкусы, — подумала Гермиона, ничего не имеющая против того, что встреченные ею леди решили устроить профессору Гилдерою Локхарту «Новое путешествие с вампирами». — Главное, что ко мне отнеслись с уважением и сочувствием, подтвердили мои подозрения в нехороших намерениях и действиях со стороны директора Хогвартса и обещали помощь с нормальным обучением и серьёзную защиту…»

Часть своих обещаний выполнили тут же, нарядив её, словно рождественскую ель. Леди Гор подобрала из своих запасов наиболее простые на вид украшения. Но все эти серьги, заколки, кольца, браслеты, кулон и поясок были магическими артефактами с очень серьёзными функциями. Припасы же волшебницы, извлекаемые из какого-то бездонного рюкзака, не раз поразили Гермиону. К сожалению, от пистолета и гранатомёта пришлось пока отказаться — не умела девочка стрелять. Однако ей подобрали замечательную палочку, которая может потребоваться в ближайшее время.

В любом случае, Гермиона сегодня или завтра покинет «сие чудное заведение под названием Бородавки кабана», как выразилась леди Макс. Покинет, потому что инициированному оборотню требуется дружественная среда и помощь в сродстве и взаимодействии со второй сущностью. А с дружественной средой и помощью от других оборотней в Хогвартсе наблюдаются большие проблемы, да и не только с ними.

Леди Макс обещала договориться с родом Оттер, если такой ещё существует, либо найти для Гермионы других учителей. В крайнем случае, обучить девочку силами их «Секретного научно-исследовательского института чародейства и волшебства» — у них есть даже своя целительница, которая разбирается в проблемах оборотней. Только услышав про научные исследования и целителя, Гермиона сразу заявила, что очень хочет обучаться именно у них. На что получила ответ от Евклеи: «Не спеши. Подумай. А мы доложим ситуацию остальным. Посоветуемся… И родителям твоим требуется рассказать про Оттеров, анимагов и проблемы в Хогвартсе…»

Почему леди прониклись её проблемами? Гермиона прямо об этом и спросила. Оказалось, что в роду Макс есть кровь Оттеров, и наоборот. Родственники они, дальние. Вот леди Макс по-родственному предлагает помощь Гермионе и её семье. От участия такой родственницы в судьбе «грязнокровки» грех было отказываться, что Гермиона и не сделала. Согласилась, конечно.

* * *

Зайдя в паб, Гермиона сразу нашла профессора Локхарта, что-то оживлённо рассказывающего хозяйке заведения.

— Профессор Локхарт, здравствуйте. Вы мне срочно нужны, — подойдя к нему, негромко сказала юная волшебница.

— Расскажите же скорее, мисс Грейнджер, чем скромный Кавалер ордена Мерлина третьей степени и почётный член Лиги защиты от тёмных сил может вам помочь?

— Нет, здесь не могу рассказать. Давайте выйдем на улицу. Это очень важно.

Вышли.

— Профессор Локхарт, моя тётя Эстель, что на французском языке означает «Звезда», является искренней поклонницей вашего литературного творчества. Она желает с вами познакомиться, но стесняется сделать это на глазах у несколько десятков других волшебников. Тётя француженка, но в совершенстве владеет английским языком, — девочка заваливала Локхарта первой пришедшей на ум чепухой, не забывая тянуть его за руку в укромное место за пабом, указанное тётей.

«Тётя Эстель, — снова повторила про себя Гермиона и почувствовала, как в глубине её сознания довольно гукнула сытая и довольная выдра. — Видно, не случайно я нашла родственницу. Хищный зверь внутри меня как-то учуял родню и вывел на неё. Спасибо тебе, дорогая!» — поблагодарила вторую сущность девочка, ощутив в ответ внутренние тепло и нежность.

Наконец, затащив писателя за угол, Гермиона остановилась и отошла в сторону, тем самым освободив поле для манёвров встретившей их Эстель Макс.

— Бонжур, месье Локхарт! — начала мило щебетать волшебница, не дожидаясь официального представления. — Я несказанно счастлива воочию лицезреть столь выдающегося во всех отношениях писателя и героя. Позвольте пригласить вас на званый ужин, который состоится в прелестном замке одной очень известной фамилии. Сегодня. Вы же придёте, да?

Было всего шесть часов пополудни, вечерние сумерки только приближались, поэтому Локхарт отлично рассмотрел прелестное создание во всей красе и… был просто очарован!

— Бонжур, мадам! — запоздало поздоровался Гилдерой, немного растерявшись от такого напора. — Да, мадам! Непременно приду! Куда прикажете явиться?

— Оу, а давайте я прямо сейчас вас провожу к нам в гости?

— Но… мне требуется привести себя в порядок, надеть соответствующий наряд…

— Оу, не стоит беспокоиться об официальном наряде. У нас простая дружеская вечеринка. К тому же у меня есть несколько авторских коллекций мужских костюмов. Я кутюрье, весьма известная в узких кругах европейской знати. Подберу для вас изумительный наряд и не один!

— Мадам, я очарован и польщён. Конечно же, я готов идти за вами хоть на край света. Прямо сейчас, — залился соловьём Гилдерой, после чего был взят леди Макс под руку, и оба исчезли с легким хлопком.

— Это аппарация? Разве она так выглядит? А крутануться на месте не обязательно? А как они вдвоём это сделали? — заинтересовалась Гермиона.

— Это был портал, — ответила вышедшая из-за спины девочки Евклея Гор. — У тебя браслет сработает так же. Пару взрослых человек можешь спокойно утянуть с собой, если потребуется. Главное — доставь крысюка! И не сожри его, а то выдры, говорят, грызунов за лакомство считают.

— Фу, гадость какая… только не Коросту, — скривилась девочка, передёрнув плечами.

— Ладно. Иди в школу. А я в лес прогуляюсь, — сказала волшебница, любовно поглаживая автомат. — Будь осторожна. Пока!

— Спасибо. Буду. До свиданья! — произнесла Гермиона, помахав рукой на прощание, и двинулась к Чёрному озеру разыскивать свою одежду и палочку.

Гермиона прикинула, что по берегу озера ей придётся пробираться больше двух миль, поэтому удобнее и быстрее идти по сравнительно ровной дороге прямо до замка. Скорее всего, она прыгнула в воду где-то недалеко от него. Пройдёт там по берегу и приманит свои вещи. Чары призыва вещей она пыталась выучить, но пока неудачно. Вот и потренируется, тем более, что стала намного лучше соображать и память восстановилась.

Память… Профессор Дамблдор оказался очень сильным легилиментом, то есть волшебником, способным проникать в сознание людей, видеть их воспоминания и даже помещать свои видения, изменять или стирать часть памяти. Про палочковые заклинания забвения, чтения и изменения памяти девочка знала, но не подозревала, что подобное волшебники могут делать и без палочек. Сильные вампиры точно могут, она читала об этом.

Леди подтвердили, что и они так умеют. Правда, в настоящий момент мысли Гермионы они не сумели разобрать, только некоторые эмоции смогли ощутить. Почему? Оказывается, сознание оборотней значительно отличается от человеческого. Тут нужен опыт работы с оборотнями конкретного вида, да и не каждый легилимент на это в принципе способен. Если у потомственного оборотня до инициации, то есть до первого обращения, они ещё что-то могли разобрать и повлиять, то сейчас — нет.

Юная чародейка обрадовалась таким особенностям. Но и подумала, что директор мог специально мешать пробуждению её второй сущности, затирая сны о купании в реках и озёрах, нырянии за рыбой и раками… Зачем он это делал? Неизвестно. Возможно, чтобы отсрочить или вообще не допустить её становление анимагом либо поменять ей сущность на кошачью, опыт работы с которой у директора явно есть.

Леди же заметили, что полагаться только на особенности оборотней нельзя. В любом случае, следует заниматься окклюменцией и носить специальные сигнальные и защитные амулеты. О существовании последних Гермиона до этого и не слышала. Про окклюменцию же узнала ещё на первом курсе, но доступных пособий сама не нашла, а мадам Пинс, заведующая библиотекой, сообщила, что все книги по окклюменции и легилименции, не запрещённые Министерством магии, находятся в запретной секции.

Это возмутило Гермиону до глубины души. Девочка не могла понять, как могли запретить изучение методик окклюменции, позволяющих не только защитить разум от вторжения, но и улучшить память и мыслительные процессы. Возможности окклюменции она вычитала в словарях-справочниках, но сами методики там, конечно же, не приводились. Она даже пошла с этими вопросами к декану, а потом уже вместе к директору, который что-то долго вещал ей о вреде окклюменции для неокрепших умов.

Тогда речь профессора Дамблдора не убедила Гермиону, и она решила расспросить живые портреты, старшекурсников… А потом ей стёрли память! Вернее, заблокировал часть памяти лично директор Хогвартса! И это был не единственный случай влияния на её разум. Сейчас же все блоки разрушились, может, ещё не все, но и этого было достаточно для понимания опасности дальнейшего нахождения в Хогвартсе — могут превратить в абсолютную дуру, а то и хуже… Вон Миртл привидением уже полвека по канализации Хогвартса летает, а Гермиона очень не хочет к ней присоединиться в столь «увлекательном» занятии.

Лучше уж податься к прогрессивным вампирам-учёным. Целительство, легилименция, окклюменция, магия крови — и это неполный список того, что в Хогвартсе она не выучит никогда, а у них может. А где она найдёт учителя по продвинутой артефакторике, которой занимается леди Гор? Все защитные и боевые артефакты на девочке, и даже костяная волшебная палочка были созданы самой леди. Гермиона для себя уже решила, что надо обязательно напроситься к ним в ученицы.

Вампиры они там или марсиане — это неважно, знания и личная безопасность важней. Что ей грозит у вампиров? То, что кровь и жизненную силу будут пить? Им больше не у кого это взять? Вон, профессора Локхарта уже пригласили на званый ужин… Да если и будут, то что? У волшебников всё быстро восстанавливается, говорят, даже полезно для развития общих магических сил.

Кстати, девочка впервые услышала про несколько видов магических сил: тела, духа и разума. Часть терминов, которые использовали леди, были Гермионе неизвестны, а на подробные объяснения было мало времени. Потом уточнит, правильно ли она поняла. Но пока выходило, что живое физическое тело при взаимодействии с силой духа, неким пассивным эфиром, и силой разума, активным эфиром, порождают жизненную энергию. Большая часть этой энергии у обычных людей тратится на поддержание жизни и развитие самого тела. Что-то идёт на развитие духа и разума, а что-то выбрасывается в окружающее пространство, создавая видимую некоторыми ауру.

Волшебники обладают возможностью накапливать и использовать при чародействе и колдовстве все три силы. Например, при легилименции может быть использована только сила разума, а при трансгрессии или телепортации — силы духа и разума. Если же требуется заморозить или поджечь что-либо, тогда потребуется и сила жизни. Все три вместе, да и часто по отдельности, называют магией или магической силой.

* * *

Гермиона прошла через калитку в воротах и направилась к замку, до которого было ещё столько же идти, сколько она прошла от деревни. Но вдруг сработала левая серьга, ощутимо нагрев кожу за ухом. Этот артефакт был необычной конструкции: он не только крепился на мочку уха, но и плотно прижимался к голове сзади ушной раковины.

— Гермиона, не подавай виду, что слышишь меня, и молчи, — раздался голос Евклеи Гор, передаваемый через серьгу. — Планы меняются. Сворачивай налево и иди к лесу. Сейчас будет неприметная тропинка. Иди по ней… Молодец. Иди. Мы рядом. Ничему не удивляйся и не пугайся. Всё под контролем, — успокоила леди Гор свернувшую на тропинку девочку.

Шла, шла, вышла на опушку леса и остановилась — дальше тропинка разветвлялась на три узенькие тропки, ведущие в разные направления.

— Иди к ближайшему дубу. Впереди тебя есть. Постой рядом с ним.

Гермиона совсем немного не дошла до нужного дерева, когда прямо перед ней с хлопком появился нелепый карлик, одетый в какое-то тряпьё.

— Гермиона Грейнджер! — пронзительным голосом воскликнул, наверное, домовой эльф, сверкая безумными глазищами. — Добби нашёл друга Гарри Поттера!

— Нашёл, — кивнула Гермиона. — А зачем искал?

— Гермиона Грейнджер должна потеряться! Гермиону Грейнджер надо спрятать так, чтобы Добби не нашёл! — уверенно сказал Добби, а затем добавил каким-то совсем уж безумным тоном: — Никто не нашёл! Добби раньше не догадался так сделать… Тогда Гарри Поттер расстроился бы и уехал бы… А плохие хозяева Добби…

После этих слов эльф сорвался с места, подскочил к дереву и стал об него биться головой, приговаривая:

— Плохой Добби, плохой Добби…

— Добби, не обижай дуб, он тебе ничего плохого не сделал… Ой, уже сделал, — больше удивлённо, чем испуганно произнесла Гермиона, когда из ствола дерева появилось множество тонких нитей и почти мгновенно обездвижили, а затем стали полностью оплетать домовика.

Нити, переплетаясь между собой, становились удивительно похожи на лианы и усики дьявольских силков, в которые Гермиона с друзьями попала при спасении философского камня. Только цветом отличались. Эти были пепельными.

Пока девочка выхватывала палочку и раздумывала, можно ли отогнать эту напасть заклинанием солнечного света, рядом из земли брызнул целый фонтан таких нитей, но уже белоснежного цвета. К удивлению девочки, нити бросились не на неё, а на пустоту рядом. Пустота вскрикнула придушенным голосом, а на землю шлёпнулся уже кокон такого же размера, как и с Добби.

— Еще один домовик сзади тебя, — услышала она голос Евклеи Гор. — Обезврежен. Спит. Всего три было.

Гермиона опустила палочку, наблюдая завораживающее зрелище — на коре дерева проявилось женское лицо, а затем из дерева вышла, можно даже сказать, соткалась необычная девушка в лёгком зелёном платьице без рукавов. Ростом она была не выше Гермионы, но намного худощавей и с очень бледной, почти белоснежной кожей. Самым удивительным были её длинные волосы пепельного цвета, которые постоянно извивались и переплетались в различные жгуты, косички, невообразимые петли. Возможно, это совсем не волосы, потому что левая рука девушки оканчивалась не кистью, а жгутом из нитей, которые и оплели Добби.

— Гермиона, не пугайся нашей плесени, — заявила снова появившаяся из ниоткуда Евклея. — Элспет своих не обижает.

— А вы её зачем обижаете? Плесенью обзываете? Это нехорошо, — не удержалась от замечания Гермиона. — Тем более, Элспет означает «богиня леса». Я читала.

— А она мне уже нравится, — очень тихо произнесла, можно сказать, прошелестела девушка, улыбнувшись. — Дальнейшее знакомство и разговоры отложим на потом. Ева, перенеси девочку ко мне в пещеры, а этих троих я сама заберу. Ждите меня, мне надо кое-что закончить.

— Хорошо. Пошли, малая.

Не успела Гермиона и глазом моргнуть, как оказалась в какой-то сумрачной пещере, удерживаемая за плечи леди Гор. Стояли они возле небольшого пруда или озера. Со стен и свода пещеры свисала различная растительность, часть которой излучала какой-то призрачный свет. Вдалеке едва просматривались нагромождения неизвестных каменных конструкций.

Несмотря на произошедшие события и мрачноватое окружение, страшно девочке не было. Поэтому она с исследовательским интересом осматривалась вокруг, намереваясь пройти по всей пещере и заглянуть во все тёмные проходы.

— Давненько я здесь не была — не люблю сырость и плесень, — недовольно проворчала Евклея Гор. — Хоть сейчас моему телу они не угроза, но опаска осталась. Лучше никуда без хозяйки не ходить, тем более, здесь за сотню лет многое могло измениться. Схватит тварь какая-нибудь… Пойдём посидим на камешке, — показала на какую-то каменную лавку чародейка.

— Леди Гор, извините, а чем угрожает волшебнику обычная плесень?

— Обычная — почти ничем, а магически сильная — это проблема и для живых здоровых волшебников. Я, будучи живой, но больной, не раз страдала от всяких грибков и плесени. А некоторые виды плесневых грибов могут, например, упыря за несколько часов до костей обглодать, а то и кости попортят.

— А Элспет кто? Волшебница?

— Элспет Маккиннон была волшебницей. Пока не умерла. Очередной эксперимент с её любимыми грибами привёл к изменениям, несовместимым с жизнью. Но она на этот счёт подстраховалась. Восстала. Теперь — такой вот необычный вампир. Я, например, форму тела изменить практически не могу. А она в тоненькую нить может растянуться, да ещё и на части поделиться. Представить не могу, как она разными частями управляет одновременно. Не дано мне такого, наверное.

— Разделиться может… А соединиться обратно?

— Легко. Недавно при мне на пятьдесят карликовых пушистиков разделилась, которые по всему замку шныряли, а потом снова соединилась. Впрочем, Элспет, как я поняла, остаётся цельной даже в таком разрозненном виде, к тому же её части должны быть недалеко друг от друга.

— Живых пушистиков? Это же такие маленькие мохнатые животные с длинными языками? Разных цветов бывают. Они?

— Они. Однако мы не живые, так и пушистики на них только похожи были.

— Живые, не живые… Я не вижу разницы. Вы ходите, говорите, колдуете, дышите, даже едите… Я когда читала про вампиров, то решила, что это просто другая раса.

— Читала она… — скривилась Евклея. — Если у Локхарта читала, то там вампиры даже траву едят. Обычным вампирам есть не надо, и по-другому можно получить вещества для восстановления испорченного и утраченного. Из той же крови, например. Воздух нужен для издания звуков, речи, да и запахи улавливать. В любом случае, вампиры многое повторяют по старой памяти, да и не хотят выходить из образа живого. Главное же отличие неживых в том, что их тело не может порождать жизненную силу.

— Леди Гор, пишут, что вампира можно уничтожить различными способами. Отрубить голову и вбить кол в сердце, сжечь огнём, заморозить и разбить на куски. Правда? Или вы бессмертны? Леди Элспет же…

— Не смотри на меня так, жестокая девочка! — сбила леди Гор запал Гермионы, укорив ту непонятно в чём.

— Как не смотреть? И я не жестокая! — возмущению юной волшебницы не было предела.

— Прям вижу, как ты проверяешь все способы на мне, — испуганно сообщила любительница человеческой крови, а потом на полном серьёзе заявила: — Живой не дамся! У меня автомат есть!

— Нет, что вы! Я о таком не думала! Мне просто интересно!

— Интересно ей… Знаю я таких интересующихся, — проворчала бывшая охотница на упырей и вампиров, поняв, что шутка не удалась. — Не паникуй, малая. Шучу я так. Вопросы же правильные. В общем, вампира можно уничтожить, упокоить твоими способами и другими. Нет целого тела — нет вампира. Насколько целого? Обычному вампиру оторванной головы будет достаточно. Душа быстро уйдёт в мир иной. Может и…

— Куда уйдёт душа? И что с ней там будет? — перебила Гермиона, которая уже пыталась найти достоверную информацию по этим наиважнейшим вопросам, но получила только мифы, домыслы и легенды.

— Не знаю куда. Не была я там. Или не помню об этом. Не перебивай. В общем, если вампир был силён магически, то может ненадолго задержаться в этом мире… Или надолго, например станет привидением, но это ещё реже происходит, чем у живых. При этом разум и память значительно пострадает, скорее всего. В общем, обычных вампиров убить, вернее, уничтожить можно без особых изысков. Но сделать это не так просто — очень быстрые, сильные и ловкие, не говоря уже о способности воздействовать на разум и некоторых других. Кстати, сытый упырь тоже неслабый противник, но тупой. Всё, если вкратце. Ты удовлетворена, юная охотница?

— Да, наверное… Спасибо! Но я так поняла, что вы — не обычные вампиры?

— Да. Считаемся высшими вампирами. Имеем сверхразвитые вампирские способности и владеем магией в широких пределах. По величине магических сил и возможностей — Леди или Матриархи. Матриархи вампиров, если объединить. Семеро нас…

— Семь Мёртвых Леди! Я читала! Это вы?! — вскочила на ноги Гермиона. — Богини вампиров?!

— Чего?! Ты о чём, малая? — опешила от таких вопросов леди Гор. — Какие ещё богини? Даже у Локхарта такого не было… Или шутишь так? Мстишь?

— Нет, не шучу. И я читала не только книги профессора Локхарта, — обиделась Гермиона и громко продекламировала: — «Семь Мёртвых Леди, что ушли в миры не далёкие и не близкие, будут призваны слугою верным и отчаянным. Призовёт он их молитвою страстною и подношением ценным. И восстанут они в телах мёртвых, оживут некогда умершие. И тогда живые позавидуют мёртвым, неверных настигнет кара ужасная, а верные получат награду великую».

— Это что ещё за бред сумасшедшего? — резко прервала девочку ошарашенная Евклея Гор. — И причём тут вампиры? Мёртвые разные бывают…

— Пророчество это! У меня память хорошая, в книге было… Так я же не всё его озвучила! Вот дальше: «И откроют Семь Мёртвых Леди пути в миры дальние и близкие, и решать будут они, кто отправится туда, а кто — нет. Вампиры, последователи их главные, за верность свою получат награду неоценимую». Это про вампиров. Точно же про вас! А откуда вы вернулись? А что за миры? Миры мёртвых, духов или какие-то совсем ужасные? А кто и как вам молится? — посыпала вопросами взволнованная Гермиона, снова осмысливая страшное пророчество, которое ранее посчитала простой выдумкой.

— Малая, не мели чушь! Хрень это полная, а не пророчество! Но найдутся же идиоты, которые в него поверят и… Чёрт! Фрида же отправилась на континент по старым знакомым пробежаться. Вампирам. Ненавижу пророков и пророчества! Гермиона, срочно давай мне явки и пароли!

— Какие явки и пароли?

— Фамилия автора и название книги!

— Элдред Уорпл, книга «Братья по крови: моя жизнь среди вампиров».

— У тебя есть?

— Нет, в библиотеке Хогвартса брала почитать.

— Поняла. Я пошла к Хэспер. Жди Элспет. Пока, — выстрелила фразами леди Гор и исчезла.

Ошарашенная Гермиона стояла и хлопала глазами.

— Вот кто меня за язык тянул? И что теперь будет? — пробормотала она, уставившись на стену, возле которой стояла лавка.

— Разберутся пока без нас, — ответила голосом Элспет заросшая грибками стена. — У нас другие заботы. Посиди, я минут через десять закончу.

Гермиона сидела, ждала и корила себя, что не стала узнавать у леди Гор про новые планы по Хогвартсу. Начала задавать вопросы про грибы и вампиров, а не про причины изменения планов, сами планы, про безумного Добби и двух других домовых эльфов… Да и как они теперь будут доставать её вещи? И Гарри хотелось бы увидеть и предупредить, а лучше бы и его из этой школы вытащить. Мыслей и вопросов было слишком много…

Кстати, Гермиона вспомнила, почему ей показалась очень знакомой фамилия хозяйки этих пещер. Маккинноны — это же семья волшебников, убитая Пожирателями смерти во главе с самим лордом Волдемортом. Рубеус Хагрид об этом говорил, и Уизли упоминали. Если леди Маккиннон только вернулась, то даже страшно подумать, что будет с выжившими Пожирателями — всепрощением встреченные ею леди вряд ли отличались.

— И тогда живые позавидуют мёртвым, — мрачно повторила часть пророчества Гермиона. — Неверных настигнет кара ужасная… Это жутко.

— Да, звучит страшно, но я не разбираюсь в истинных пророчествах и их трактовках. Лучше нам этим голову не забивать, — сказала леди Маккиннон, появившись перед Гермионой прямо из воздуха.

— Вы знаете, что всю семью Маккиннон убили Пожиратели смерти?

— Да, уже слышала об этом. Разберёмся во всём, тогда и накажем виновных…

— Вы всех убьёте? А по-другому нельзя отомстить?

— Кого всех? И почему сразу убьёте? Существуют вещи и пострашнее смерти… К тому же речь о банальной мести не идёт — есть древние законы и соглашения, которые требуется соблюдать неукоснительно. Вот по ним и спрос будет.

— Какие законы и соглашения? И что грозит за их нарушение?

— Тебе это прямо сейчас знать надо?

— Нет, сейчас необязательно, — слегка смутилась Гермиона, сообразив, что законов, скорее всего, немало. — Но хотелось бы с ними ознакомиться.

— Это правильно, законы надо знать и соблюдать. Дам тебе подборку с толковыми комментариями, но потом. Хорошо?

— Да-да, спасибо. У меня много других вопросов…

— Задавай, время у нас есть. Тебе до девяти надо в Хогвартс попасть, ужин специально пропустим. Точнее, не тебе, а твоему двойнику. Тебе там находиться опасно. Если директор внаглую не соблюдает Устав Хогвартса, влияя магией на сознание детей, и выпускает порезвиться по школе опасных существ, то дела там совсем плохи.

— Какому двойнику? — Гермиона поняла, что следует переходить к делу, а другие недоступные ей ранее знания подождут до лучших времён.

— Вот она красавица! — умилилась леди Маккиннон, жестом позвав кого-то из затемнённой ниши или прохода в другую пещеру, и добавила: — Я нарекла её Гермионой Джин Грейнджер. В общем, полная твоя тёзка — для запутывания чар слежения.

Гермиона смотрела во все глаза на свою копию, приближающуюся к ним бодрым строевым шагом.

— Похожа. Это трансфигурация или оборотное зелье? — заинтересовалась она, заметив что и одежда на близняшке такая же, как у неё, а вот артефакты и палочка отсутствовали. — По-моему, она двигается как-то не так. Ой, и глаза сейчас в разные стороны смотрят.

— Ну, не всё сразу. Она раньше так достоверно человека не изображала. И говорить не умеет. Научится. А сегодня ты будешь мысленно управлять её телом, с моей помощью, разумеется.

— Это часть вас? — поинтересовалась Гермиона, вспомнив, что леди Маккиннон может делиться на части. — Она живая или не живая? И как я смогу мысленно с ней связаться? Я же не легилимент.

— Она полностью живая, но частичка прежней меня в ней есть. Это, кстати, она с сестрой захватила двух других домовиков. Я дала ей твой волос для лучшего оборота и настройки на тебя. Но я прошу тебя взять её в фамильяры через ритуал привязки, тогда ты сможешь мысленно общаться с ней и полностью брать управление её телом на себя. Не всё сразу сможешь, конечно, а со временем, так как пока не умеешь растягивать и разделять своё сознание. Поэтому сегодня будете взаимодействовать через мой разум в специальном сне-трансе.

— Она, наверное, разумный гриб-оборотень. Я права? — спросила юная чародейка, уже особо ничему не удивляясь.

— Почти права. Только не оборотень, а метаморф — она меняет не сущность, а исключительно тело, как метаморфмаг. И грибом её можно только условно назвать — она одна из моих любимых деток, — спокойно пояснила леди, гладя одной рукой Гермиону №2, а другой — незаметно подкравшийся мохнато-лианистый белоснежный куст. — Они без мамы так выросли, развились… Даже непонятно откуда взявшихся акромантулов в соседних пещерах гоняют, да и кушают их. Умнички! Я вывела и другие виды, но эти — самые разумные, быстрые и сильные из них. Питаются, как и все хищные грибы, проникая в жертву и выпивая нужное для жизни.

— Как дьявольские силки? — уточнила Гермиона, увидев в отдалении ещё штук шесть похожих кустов, не решавшихся подойти поближе.

— Да, как они — результат моих ранних экспериментов. Встречалась или читала про них?

— Встречалась и читала! В теплице профессора Спраут растут такие, в тёмной и влажной комнате… И они меня чуть не задушили на первом курсе, в подвале школы. Но я отогнала их заклинанием солнечного света! — эмоционально затараторили Гермиона, сама себя перебивая. — Я всё про них прочитала! Правда, нигде не было написано, что этот вид волшебных растений кто-то специально вывел.

— Дьявольские силки — не растение. Растениям для жизни требуется солнечный свет, а грибам — нет. Вегетативное тело гриба, как и плодовое, состоит из переплетённых гиф — тонких нитей. Есть и другие отличия, особенно на клеточном уровне… Почитай современные учебники по микологии. Я уже успела ознакомиться с некоторыми — достойные труды. Сама много нового узнала.

— Я не встречала учебников по микологии в библиотеке. И в магазинах в Косом переулке не видела.

— Это не магическая наука. Я посетила книжные магазины и библиотеки Лондона — впечатлилась развитием наук, особенно таких, как ботаника, микология, генетика… Это же столько всего можно сделать! — вспыхнула энтузиазмом леди. — Есть над чем работать! А некоторые несознательные личности развлекаются достижениями кинематографии, устроили видеосалон в замке, знакомятся с модными тенденциями и искусством… Извини, Гермиона, это меня немного не туда занесло.

— Ничего страшного. Мне всё интересно! Ой, я не это хотела сказать… Да, я поняла про про микологию и прочту книги!

— Кстати, а что делают дьявольские силки в подвалах школы? И как ты попала в защищённые помещения?

— Мы с Гарри и Роном философский камень спасали от профессора Квиррелла, одержимого духом Того-Кого-Нельзя-Называть! Камень был спрятан в подземельях, люк в которые охранялся лишь цербером, трёхголовой собакой! А вот под люком профессор Спраут посадила огромные силки, чтобы…

— Стоп! Что за ужасы ты сейчас рассказываешь? Мне Евклея, разумеется, уже сообщила о том, что теперь в школе тролли бегают по коридорам и нападают в туалетах на девочек, а великаны по ночам водят первокурсников в Запретный лес для развлечения кентавров… Но я думала, что она преувеличивает опасность или шутит в своём неповторимом аврорском стиле.

— Нет, не шутит! Было такое. Только Хагрид не великан, а полувеликан, мне Миртл сказала. И он хороший!

— Полу… Хм, жизнеспособный гибрид или химера — это всегда интересно, а может быть, и перспективно. Но сейчас неактуально. Потом расскажешь подробней о полувеликане и о всех твоих злоключениях в школе. Есть ещё вопросы?

— Есть, только я хотела… просить, точнее, попросить… о мальчике, — как-то сбивчиво начала говорить Гермиона, запнулась, но потом уверенно озвучила свою просьбу: — Леди Маккиннон, я хотела попросить за своего друга — Гарри Поттера. У Рона Уизли большая семья — есть кому помочь и защитить. А у Гарри — нет… Он настоящий друг и никогда бы меня не бросил в беде! Можно и его забрать из Хогвартса? Он же пропадёт без меня… Или такая просьба — это совсем наглость с моей стороны?

— Нет, не наглость. Друга надо выручать, если ему действительно угрожает серьёзная опасность…

— Угрожает! Я знаю! Чудо, что он ещё жив!

— Хорошо. Успокойся. Спасём мы твоего настоящего друга. А вот за Уизли меня даже не проси — ими Хэспер занимается. Там не всё так хорошо…

— Хэспер?

— Хэспер Блэк. Мастер магии разума и крови, целитель, специализирующийся на снятии проклятий, включая родовые. Наша старшая, в смысле — главная.

— Главная в секретном институте? Или в семёрке вампирских богинь?

— Аха-ха-ха … — взорвалась громыхающим хохотом до этого тихо говорившая леди Маккиннон. — Молчи… Аха-ха-ха… про богинь! Аха-ха-ха. Фух, — перевела дух хозяйка местных пещер и уже тихо закончила: — Не смеши меня так — мы в пещерах. Что-нибудь может рухнуть от громких звуков. И местное население к шуму не привыкло.

— Простите, я не хотела, — извинилась Гермиона.

— Насчёт секретного института ты, наверное, права. Похоже.

— Это тётя Эстель так сказала: «Секретный научно-исследовательский институт чародейства и волшебства».

— Я не слышала. Не было у нас названия. Хэспер даже своему подземному замку имя не дала. Да, мы дружная компания единомышленников, исследователей и экспериментаторов в различных областях магической, можно сказать, науки, да и не только магической. Сейчас нас семь вампиров. Так исторически сложилось. Но как организация, клан или гнездо вампиров мы никогда не выступали. Я, правда, большую часть времени здесь проводила, а остальные у Хэспер в замке — там отличная библиотека, жилые сухие помещения, лаборатории со всевозможным оборудованием… Библиотеку и оборудование сейчас обновляем — очень много нового и полезного появилось, пока нас не было. К большому сожалению, только у людей появилось, а волшебники в какую-то дремучесть и невежество впали. Может, конечно, я что-то не вижу, но первое впечатление — волшебники, отстраняясь от людей и других существ, деградируют как общество. Даже не удосужились толком применить и развить достижения девятнадцатого века, к которым мы в своё время тоже приложили свои руки.

— Какие достижения?

— Различные. Например, Хэспер под псевдонимом Мрачная Венера опубликовала несколько монографий по теории всеобщей разумности и развитию магических сил, выпустила «Сборник распространенных проклятий и способов противодействия им».

— Я не встречала книг с таким именем.

— И я не нашла в продаже, хотя издателям было разрешено печатать их в неограниченных количествах. Кроме написания книг и статей, мы сотрудничали с различными исследователями. Я, к примеру, вела активную переписку с маггловскими учёными, занимающимися клеточной теорией строения организмов и вопросами селекции, делились друг с другом проблемами, идеями и результатами некоторых экспериментов. Конечно, контактировала я под разными именами, мужскими, да и о магии и связях материальных частиц тела с духовными речь не вела.

— Вы, оказывается, и с обычными людьми работаете, — заметила Гермиона.

— Да, сотрудничаем. Уже в начале девятнадцатого века увлечённых исследователей и изобретателей было намного больше среди магглов, а сейчас и подавно. К тому же делиться немагическими наработками Статут о секретности не запрещает. К слову, большинство вампиров не особо оглядываются на этот документ, придуманный волшебниками, просто стараются не афишировать себя и не оставлять следов.

Гермиона внимательно слушала и гладила подошедшие ближе грибы. И чем больше слушала, тем чётче понимала, что ей действительно по пути с этими леди. Тем более что вторая сущность что-то одобрительно чирикала по этому поводу. Да и поздно уже что-то решать, всё и так уже «исторически складывается»… Впереди же целый ряд задач, правда, пока шпионского и спасательного направления, но всё же. Явных же минусов не видно. Если только не относить к ним страшное пророчество. А такое ли оно страшное? Возможно, что оно вообще придумано автором той книги.

— Леди Маккиннон, только не смейтесь. Вы говорили, что вас долго не было. А где вы были? Из каких миров вернулись?

— Миров? Если только из миров грёз. Мы просто спали. Сто двадцать семь лет спали.

— Сто двадцать семь лет? Это называется «просто»? Вы прямо как в «Спящей красавице»… Ой, это сказка такая!

— Знаю, читала. Один из вариантов этой сказки близкие родственники нашей Фриды опубликовали, Гримм их фамилия.

— Братья Гримм. А они тоже волшебники или вампиры?

— Нет, обычные люди. Фрида считалась магглорожденной, и жилось ей очень тяжко, пока её не нашёл дальний предок — учитель Хэспер, древний высший вампир, — пояснила леди.

— Понятно. А как вы проснулись? Не от поцелуя же прекрасного принца, как в сказке?

— Я поняла, к чему ты ведёшь. Разбудил нас действительно «слуга верный и отчаянный… молитвою страстною и подношением ценным», — усмехнулась леди Маккиннон. — Точнее, он только Хэспер разбудил, а она — остальных. Но это уже детали.

— А кто это был? И как это сделал?

— Не скажу — это дело Блэков. Спросишь позже Хэспер.

— Хорошо. Спрошу.

— Всё, заканчиваем интересную беседу… Времени мало, тебе надо успеть потренироваться с Герми… Да, будем между собой её Герми называть, чтобы не запутаться в двух Гермионах. В общем, слушай план действий…

* * *

Изложение общего плана не заняло много времени. Однако к моменту уточнения деталей их компания пополнилась леди Макс, что очень обрадовало Гермиону и её выдру, но хозяйке пещер пришлось вводить в курс дела вновь прибывшую. Правда, оказалось, что между вампирами даже устное общение может происходить на таких скоростях, которые нередко тараторящей Гермионе даже не снились.

После коротких обсуждений и уточнений был проведён простой ритуал кровной и духовной привязки фамильяра. При этом Герми из Гермионы потянула приличное количество крови — у юной волшебницы даже голова закружилась. Леди Маккиннон тут же напоила её кроветворным зельем и объяснила, что такое большое количество крови требуется не для привязки или питания гриба, а для придания большей достоверности копии.

Далее Гермиону отвели и уложили на мягкую перину в тёплой, сухой и уютной пещерке. Леди Маккиннон с помощью специальных чар медленно ввела Гермиону в особый сон-транс. Во сне юная волшебница увидела леди Маккиннон и пушисто-лианистый куст, перед которыми сидела очень крупная выдра и заинтересованно их обнюхивала. Себя Гермиона тоже увидела, и не со стороны, а как в реальности.

Но себя она и так раньше видела, а вот свою выдру увидела первый раз и очень этому обрадовалась.

— Ой, какая ты прелесть! Просто красавица! — Девочка протянула руки к мохнатой подруге. — Иди ко мне, моя хорошая!

Выдра стремительно обернулась, подпрыгнула на месте и оказалась в объятиях юной волшебницы.

— Моя ты красавица! Спинка такого же цвета, как мои волосы, а брюшко серенькое, — заворковала Гермиона, гладя зверька. — А лапки какие у тебя удивительные, с длинными пальчиками, перепоночками… Ох, а хвостище-то какой мощный! — восхищалась она, тиская выдру. — Хочешь, я назову тебя Брауни? Как тебе? Нравится? Будем дружить, Брауни? Ой, зачем ты меня укусила за плечо? Хотя ничего страшного — уже не больно. Это, наверное, такое «да» было? Да?

— Да, не учла я, что ты оборотень и ещё не сроднилась со второй сущностью, — прокомментировала тёплую встречу леди Маккиннон. — Вернее, даже не подумала, что ты сможешь её здесь увидеть… Но так даже лучше. Вон у вас как всё хорошо получается.

— А? Что? — встрепенулась девочка, закрутив головой. — Ой, простите. Я так обрадовалась, увидев Брауни! Я что-то не так делаю?

— Нет, всё хорошо. Посмотри на Герми.

Гермиона перевела взгляд и увидела уже не куст, а свою копию, которая протянула руки к Брауни.

— Дай Герми выдру, пожалуйста, — попросила леди Маккиннон. — Не переживай, она не обидит её.

Гермиона немного засомневалась, стоит ли это делать, но Брауни вывернулась и сама прыгнула в руки к Герми, которая её прижала к себе и что-то ласково зачирикала, прямо как выдра, а потом заговорила по-человечески:

— Красавица. Брауни. Хорошая девочка. Брауни будет дружить с Герми?

Выдра же в ответ отчётливо кивнула головой, а затем слегка прикусила вопрошающую за шею.

— Гермиона, это просто чудесно! Мы гении! Или везунчики! — очень эмоционально, но шёпотом произнесла леди и чуть не запрыгала на месте, как маленькая девочка.

— Вы о чём? О том, что Герми заговорила? Что-то не так пошло? — удивилась такой реакции девочка.

— Да, всё пошло не так. Но это же прекрасно! Брауни, пойдёшь ко мне на руки? — уже громче и мягче прошептала волшебница, протянув руки к выдре. — Элспет тоже хочет с тобой подружиться? Пойдёшь?

Брауни соскочила с рук Герми, обежала вокруг Элспет и забралась к ней на руки.

— Ох, тяжёлая ты и… живая. Будем дружить? — недоверчиво прошептала леди Маккиннон и заулыбалась, когда Брауни её тоже куснула за шею. — Гермиона, Герми, обнимите нас, пожалуйста.

Гермиона и её копия без раздумий подошли и обняли их.

— Будем дружить вчетвером? Да? — как-то немного недоверчиво, но с надеждой в голосе спросила леди Маккиннон.

— Да, — без сомнений ответила Герми.

— Да! А кусаться тоже надо? — поинтересовалась дотошная Гермиона.

— Нет, не надо, — счастливо всхлипнула Элспет. — Всё. Закрываем глаза и просыпаемся.

* * *

Гермиона открыла глаза и вначале увидела нервно расхаживающую по пещерке тётю Эстель, а затем замершую статуей леди Маккиннон, которая сейчас совсем не выглядела живой. Но Гермиона не успела по-настоящему перепугаться, как леди отмерла и прям вылетела в большую пещеру.

— Гермиона, что произошло? Твоя копия никуда не ушла, а стояла, как каменная. Элспет же никак не реагировала на вопросы. Я никого не тормошила, опасаясь помешать… непонятно только, в чём. Уже почти девять часов, в школу же надо, крысу отловить, да и дневник тот поискать, о котором ты раньше говорила…

— Эсти, нахрен Хогвартс! Нахрен крысу и все дневники мира — не до них сейчас! — прокричала ворвавшаяся леди Маккиннон, сверкая безумными глазами, а за ней спокойно вошла Герми — с выдрой в руках.

— Брауни! — воскликнула Гермиона и подскочила с кровати, как ужаленная. — Герми, садись на кровать, вместе с Брауни, конечно же. Леди Маккиннон, а как же Гарри?

— Чёрт, точно… Гарри же друг… — замерла на мгновение чрезвычайно взволнованная чародейка и снова умчалась, только бросив на ходу: — Я скоро вернусь! Никуда не уходите!

— Я ничего не понимаю… — начала леди Макс, рассматривая двух внешне одинаковых девочек, которые уже возились со зверьком, похожим на вторую ипостась Гермионы. Притом выдра и копия Гермионы ощущались вампирским чутьём как обычная выдра и человек, точнее, не совсем обычные, а магически сильные. — Откуда выдра появилась? И куда снова Элспет улетела? И такое впечатление, что в неё Евклея вселилась… Что-то страшное случилось?

— Нет, страшного точно ничего не было, — ответила Гермиона.

— Скорее наоборот — произошло что-то прекрасное, но непонятное, — поделилась своим мнением её копия, чем ввела Эстель Макс в полный ступор.

Впрочем, даже выйдя из состояния оцепенения, вызванного шоком от разумной речи и поведения двойника Гермионы, Эстель решила повременить с расспросом увлечённых игрой с выдрой и общением друг с другом девочек. Вернее, уже девушек, если она до сих пор может доверять собственным вампирским ощущениям.

— Эй, дружная компания, я сейчас на вас несколько полезных заклинаний брошу, не пугайтесь. Хорошо?

— Да-да… Хорошо, — отмахнулись девушки, и даже выдра махнула хвостом, типа «Всё понятно, не мешай развлекаться».

— Оу, прям как дети малые, — умилилась леди Макс, поочерёдно накладывая диагностические и гигиенические чары.

Результаты диагностики были, мягко говоря, странными, чем ещё больше разожгли любопытство Эстель и прямо заставляли её что-то срочно предпринять. Правда, слегка подумав, леди Макс убедила себя, что надо дождаться возращения Элспет, а дальше будет видно, что делать.

* * *

А в это время по коридорам Хогвартса мчалась растрёпанная сверх меры второкурсница Гриффиндора, сбивая с ног всех, кто не успел уйти с её дороги. Стремительное продвижение студенки окончилось столкновением с деканом её же факультета.

— Мисс Грейнджер, как вы себя ведёте?! — возмутилась профессор Макгонагалл, едва удержавшись на ногах только благодаря проходящим рядом студентам. — И где вы…

— Иди в задницу! — зло рявкнула мисс Грейнджер, оборвав ту на полуслове. — Где Гарри Поттер, кошка старая? Быстро отвечай!

— Как вы смеете! — чуть не задохнулась от негодования профессор, направив палочку на девочку.

Ничего больше Минерва Макгонагалл сделать не успела, так как была мгновенно скручена и подвешена в воздух жуткими щупальцами, в которые превратились руки девочки!

— Аааа! Грязнокровка обратилась в кальмара! Она всех задушит! — заверещал Драко Малфой и кинулся бежать со всех ног.

Малфою его манёвр так же не удался. Он взвился в воздух и приклеился к потолку без всяких щупалец и видимых заклинаний.

— Аааа! Она колдует невербально! — огласил очевидное Малфой. — И без палочки! Нам всем конец!

— Заткнись, красавчик! А то рот заклею, — пригрозила ему Грейнджер, отбрасывая при этом в сторону потерявшую сознание Минерву Макгонагалл. — Так, кошка не знает, где Гарри. Кто знает? Отвечайте, а то будете висеть на потолке или отдыхать рядом с профессором.

— Гермиона, ты живая! — обрадованно воскликнул вывернувший из-за угла Гарри Поттер, тем самым оборвав запугивание студентов. — Мы тебя весь вечер искали. А сейчас увидели надпись, что твой скелет будет лежать в Тайной комнате вечно!

— Нашлась, и ладно! Книжки свои где-то читала, наверное… Ну её, заучку эту! — возмутился Рон Уизли, пришедший вместе с Поттером. — Пойдём обратно, Гарри!

— В Тайной комнате мой скелет? Это бред, не обращай внимания. Гарри, иди за мной! — распорядилась Гермиона.

— Поттер, не ходи с ней! Это не Грейнджер, а злобный кальмар! — прокричал с потолка ранее замолкший Малфой. — И у кальмара вообще нет скелета!

— Гарри, друг! Ты должен спасти Джинни! Она же в Тайной комнате! — одновременной с Драко заорал Рон Уизли, дёргая мальчика за руку. — Аааа! Отпусти меня!

— Кальмар? Джинни? — переспросил Гарри, недоумённо наблюдая за тем, как Рон ракетой взлетает к потолку, а Драко Малфой плавно опускается на пол.

— Хороший мальчик! — Гермиона щупальцем потрепала по щеке не успевшего никак среагировать Драко Малфоя. — Предупредил о возможной опасности. Молодец! Только больше не обзывайся, а то накажу.

В это же время второе щупальце подхватило выскользнувшую из кармана Рона крысу и долбануло её об стену, пару раз долбануло.

— Гермиона, а что у тебя с руками? И почему волосы шевелятся? — поинтересовался Гарри у тащившей его с настойчивостью носорога Гермионы, которая на ходу успевала рассматривать и ощупывать оглушённого зверька. — И Рон же наш друг, а ты его…

— Всё потом объясню, — сказала девочка, разбивая первое попавшееся окно и вываливаясь в него вместе с мальчиком и трофейной крысой.

— Аа… — резко оборвавшийся крик Мальчика-который-выжил заставил многих нервно сглотнуть.

Самые храбрые медленно подкрались к окну, выглянули, но никого внизу не увидели.

— Двадцать баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер! — прокричала пришедшая в сознание профессор Макгонагалл.

— Ей, кажется, уже абсолютно похрен на ваши сраные баллы, — выразил, наверное, общее мнение какой-то старшекурсник, раздумывая над тем, каким образом можно заработать на таких шикарных воспоминаниях.

— Двадцать баллов с Хаффлпаффа, мистер Страйк! За оскорбление баллов! — не унималась Минерва Макгонагалл.

Это заявление профессора вызвало у Драко Малфоя дикий хохот, громкий и абсолютно не аристократичный, тем не менее подхваченный всеми слизеринцами и студентами других факультетов. Рон Уизли же только мычал — с заклеенным ртом не посмеёшься и не поорёшь.

Хэспер ходила по комнате, все стены которой занимал гобелен Блэков, и перепроверяла некоторые родственные связи на фамильном древе. Иногда останавливалась напротив заинтересовавшей её ветки, вызывала и изучала дополнительную информацию о родиче, его супругах и детях. Одновременно с этим процессом она вспоминала события прошедших пяти дней, отмечала в памяти то, что уже сделано, что выполняется, а что только предстоит начать.

Её взгляд постоянно цеплялся за «древний и тайный герб Блэков», красующийся вверху зачарованного гобелена. Гобелен-артефакт уже восьмую сотню лет исправно служил Блэкам. Первоначально он создавался для отображения всех членов рода и их состояния в текущий момент времени, то есть для того же, что и часы семьи Уизли. И для выполнения этих задач был связан с алтарём рода. Уже позже его зачаровали на составление фамильного древа и хранение важной информации, которую помещали прямо в него, как в Омут памяти.

Отображение части фамильного древа дублировалось на холст, висевший на стене гостиной этого дома. На том гобелене были видны только шесть последних поколений Блэков. К тому же сейчас он был неисправен — Вальбурга его сильно повредила.

Основной артефакт тоже был не в полном порядке, но в этом случае были виноваты не действия обезумевшей от горя и проклятий женщины, а неосведомлённость Финеаса Найджелуса Блэка. Не знал Финеас о некоторых семейных тайнах. В частности, не ведал он о том, что алтарь в подземельях под Лондоном не родовой. К тому же принадлежит не волшебникам, а вампиру. Ликорус, глава рода Блэк и старший брат Хэспер, унёс эти знания вместе с собой, погибнув во время произошедшей в Чёрном замке катастрофы.

Остальные члены рода эту фамильную тайну тоже не знали или не помнили — брат Хэспер явно перестарался с сохранением секретности. Финеас, новый глава рода, с большим трудом подключил чудом спасённый гобелен к этому алтарю, считая последний древним алтарём Блэков, скрытым для проведения запрещённых кровавых ритуалов. Это Хэспер смогла выяснить у «живого» портрета Финеаса.

Она открывала помещения со своим алтарём и темницами для членов рода Блэк затем, чтобы, пока она будет спать, они периодически напитывали алтарь жизненной силой. Никого убивать не требовалось, достаточно было пустить кровь во время определённого ритуала. Договорилась об этом с братом. Взамен же родственники могли пользоваться открытой частью замковой библиотеки и магией, полученной в результате кровавых ритуалов.

В общем, все живые члены рода были в полной уверенности, что секретные и сверхзащищённые подземелья Древнего Гримма, как называл их Ликорус, издревле принадлежат Блэкам. И ни о какой родственнице-вампире и договорённости с главой рода даже не подозревали. Поэтому не сильно удивились, когда после связи с алтарём на гобелене добавились какие-то человеческие черепа, появились различные завитки и зверьки возле некоторых веток. А вот появление черепа над кардинально изменившимся гербом ввело их в глубокую задумчивость и заставило искать причины таких изменений.

В конечном итоге родственники Хэспер пришли к выводу, что алтарь в древности предназначался для жертвоприношений духам, защищающим и хранящим род. Изменение же гобелена и герба на нём объяснили тем, что таким образом дан знак, что род Блэк до сих пор находится под незримым покровительством духа-защитника. Тем более им не было досконально известно, что произошло в Чёрном замке и как данный алтарь был связан с уничтоженным там.

Хэспер знала, что алтари напрямую не были связаны, а только через неё и Ликоруса. Никто же не предполагал, что алтарь попытаются использовать как фамильный — не был он на это рассчитан. Однако родственникам удалось с помощью чар расширить его возможности и осуществить привязку всех членов рода к нему.

Предположение же о незримых духах-хранителях рода вызвало бы у Хэспер смех, если бы не было так больно и печально слышать всё это от портрета сильно постаревшего Финеаса. Сначала только слышать, а потом и переживать отдельные воспоминания, помещённые в гобелен и доступные только главе рода… и «духу-хранителю», которым Хэспер стала, как сейчас говорят, «чисто технически».

В родовой же замок Хэспер не смогла попасть, пока не смогла. Нет, в бокленд она прошла без особых препятствий, минуя все защитные чары, которые были установлены от чужих. Но в сожжённый и разрушенный замок не попала — защита вокруг него была колоссальная, а как-то снимать или взламывать её Хэспер не рискнула, не разобравшись, по крайней мере, в причинах её установки. Да и не была Хэспер мастером в этих вопросах.

«К сожалению, неведомый дух-хранитель не смог сохранить и защитить род, но я приложу все силы для его возрождения», — так сказала Хэспер, стоя перед мощами родственников, когда посетила фамильную усыпальницу. Посетила, чтобы провести обряд погребения Вальбурги Блэк и отдать положенные почести всем покойным родственникам. Усыпальница, последнее убежище Блэков, находилась глубоко под землёй и никак не была связана с Чёрным Замком.

Вальбурга Блэк… Хэспер откладывала посещение дома над замком до того, как разбудит хотя бы Эстель Макс и Евклею Гор. Чувствовала, что ей потребуется поддержка и помощь подруг. Просматривая обрывки памяти Кричера, она понимала, что будет тяжело, однако реальность оказалась намного жёстче… Порезанные и выжженные картины на стенах. Магические паразиты, ловушки и зловредные артефакты по всему дому. Орущий и сквернословящий портрет Вальбурги Блэк. Её же тело, пролежавшее восемь лет в запертой и разгромленной спальне.

Существование же самой спальни и тела хозяйки дома были просто вычеркнуты из больного разума Кричера. А никто из Блэков, начиная с ноября 1981 года, не смог попасть в дом и помещения под ним. Вальбурга же умерла в 1985 году. Как она жила все эти четыре года? Что делала? Это Хэспер и её подругам только предстояло выяснить. И Кричер помочь им в этом пока не мог.

С восприятием действительности и памятью Кричера всё оказалось намного хуже, чем думала поначалу Хэспер. Поэтому верный слуга был введён в состояние лечебного сна и помещён в гроб-артефакт, а леди Блэк обдумывала, что ещё можно сделать для ускорения лечения. А дальнейшим обследованием, расчисткой и ремонтом дома занялась Евклея и её «временные сотрудники» — Билл и Чарли Уизли. Последних двух упырь Стрейндж иногда подпитывал силой духа, так как без этого Уизли не могли долго колдовать, а если продолжали, то начинали физически слабеть и падать в обморок.

Старшие Уизли были временно освобождены от принудительных работ по той причине, что при тщательном исследовании их разумов обнаружились скрытые блоки памяти, затёртые следы клятв на крови и обетов. Причём всё это было так мастерски сделано, что Хэспер даже восхитилась проделанной кем-то работой. Вначале она решила, что обнаружила скрытое родовыми клятвами и обетами, но после исключила этот вариант. Работу вампиров также отвергла — они так не мудрили и, как правило, метили своих кормильцев и сторонников.

Найти изменения — это было одно дело, а другое — убрать блоки и восстановить память таким образом, чтобы не повредить разум окончательно и не убить. Дело пока продвигалось медленно, но уже часть восстановленных воспоминаний явно указывало на то, что Хэспер захватила рабов-марионеток неизвестного мага разума. Это касалось только Молли и Артура Уизли. С Биллом и Чарли всё было намного проще. Даже гоблинские извращения над памятью и сознанием Билла не стали для Хэспер проблемой.

На роль же хозяина Молли и Артура напрашивались пока три кандидата: Альбус Дамблдор, Лорд Волдеморт и Армандо Диппет. Последнего Хэспер знала лично. А про противостояние Альбуса Дамблдора и Лорда Волдеморта, в результате которого пострадало много знатных родов волшебников, было уже известно. И то, что они оба легилименты, выяснили. Но в этой истории было много нестыковок. Возможно, что и Альбус Дамблдор, и некий Лорд Волдеморт, похожий именем и некоторыми повадками на высшего вампира, — это не основная проблема. Поэтому резких движений Хэспер и её подруги пока не предпринимали, а собирали недостающую информацию.

Немалая часть ценной информации получена Хэспер при допросах и глубоком просмотре памяти Люпина и четырёх Уизли. Евклея же прошлась по злачным местам и выпотрошила память мелких и не очень мелких преступных элементов, которые всегда держат нос по ветру. Эстель же развлекалась, гуляла по различным местам, меняя внешность, наряды и драгоценности, но делала всё это с пользой для дела: считывала память интересных и информированных личностей. К тому же ею была прочитана приличная подборка газет и архивных документов. Впереди ещё много работы, но за пять прошедших суток уже было проделано немало.

Армандо Диппет внесён в список возможных хозяев Уизли неслучайно. В прошлом веке Диппет, как маг разума, известен не был, но лично Хэспер его в этом подозревала. К тому же последние из рода Блэк записали его в кровные враги. И не просто записали, а прокляли его на смертном одре во время ритуала, выпившего все силы из трёх волшебников. Последний глава рода, Сигнус Блэк, его жена Друэлла и тётя Кассиопея отдали свои жизни, чтобы гарантированно уничтожить врага.

И судя по воспоминаниям Нарциссы Малфой, урождённой Блэк, смертельное проклятье успешно достигло своего адресата. Армандо Диппет скончался в октябре 1992 года в возрасте трёхсот пятидесяти пяти лет, помучившись перед этим совсем немного, всего лишь два месяца. Это Хэспер требовалось обязательно проверить, а также удостовериться, что Диппет не вернулся в каком-либо виде и не сможет этого сделать в дальнейшем. Но шансы на его выживание и возвращение были исчезающе малы — такое посмертное проклятие должно было, в конечном итоге, разорвать его душу в клочья.

Хэспер только планировала встретиться с Нарциссой в ближайшие дни. Воспоминания же о проведённом ритуале, последующем погребении родственников силами одной Нарциссы и результате посмертного проклятия нашлись в усыпальнице. В ней обнаружился большой архив с документами и множеством пузырьков с различными воспоминаниями. Хэспер пока не успела всё изучить, начав с последних событий. Архив Хэспер обнаружила в скрытой нише за одним из изображений «Древнего и тайного герба Блэков».

Гербом Блэков это «древнее и тайное» безобразие не являлось, а было ничем иным, как шуточным рисунком Эстель Макс. Француженка в приступе творческого вдохновения сотворила его сто сорок лет назад. В то время их дружная компания состояла, не считая Альта Гримма, из трёх дев-вампиров: Хэспер, Фриды Гримм и самой Эстель. Вот она и изобразила их, трёх мёртвых девственниц, в виде хищных птиц, а внизу подписала на своём родном языке: «Всегда чисты и непорочны!». Уже потом она дорисовала другие элементы «герба» и под давлением превосходящих сил убрала с него обидное церковное слово, оставив «Всегда чисты». Хорошо, что родственники этот «шедевр» не сделали официальным гербом. Даже на гобелене в гостиной показывался прежний герб с двумя львами — символами мужества, чести, смелости и великодушия… Почти прежний — некоторые элементы они всё-таки взяли из «древнего и тайного».

* * *

Размышления Хэспер были прерваны сообщением о том, что прибыли гости. Точней, вернулась Эстель Макс с писателем Гилдероем Локхартом, которого требовалось склонить к сотрудничеству с милыми дамами. Пленять и использовать его как кормильца они не планировали. Ценность Локхарта была в том, что он сейчас работал профессором в Хогвартсе, обладал нужной им информацией и мог помочь в решении некоторых вопросов.

Хэспер было неважно, какой там Локхарт писатель, главное, что его героизма должно хватить на тихое усыпление и вынос крысы из школы. Существовал ещё ряд задач, где можно использовать мистера Локхарта, но изъятие оборотня-крысы по имени Питер Петтигрю из Хогвартса была из них первоочередной. На схожесть крысы в памяти Люпина и Уизли леди Блэк обратила внимание, только когда в воспоминаниях Молли увидела, как та проводит ритуал привязки крысы к младшим детям.

Ритуал был точно таким же, как и в случае с упырём Стрейнджем, и имел смысл, только если крыса являлась достаточно близким родственником Уизли и у неё были приличные силы духа. Такое могло быть в нескольких случаях, но родственник оборотень-крыса являлся наиболее вероятным из них.

Римус Люпин опознал крысу по иллюзиям и поведал печальную историю о смерти своего друга Питера Петтигрю от руки предателя Сириуса Блэка. По доступным воспоминаниям четы Уизли выходило, что крыса у них появилась в тот же день, когда якобы погиб Петтигрю. Нашёл зверька и принёс в дом восьмилетний Чарли, с малых лет любивший возиться с различной живностью. Но Молли не помнила, почему решила, что обычную крысу можно использовать в качестве подпитки для её слабеньких детей. Поэтому Хэспер предположила, что крыса — это подарок Уизли от их хозяина. В любом случае, Питер Петтигрю — важный свидетель событий двенадцатилетней давности, после которых Сириуса Блэка заточили в Азкабан, а его мать Вальбурга Блэк сошла с ума…

* * *

Когда Эстель сообщила, что за крысой пойдёт не Гилдерой Локхарт, а уже отправилась некая Гермиона Грейнджер, тринадцатилетний оборотень-выдра из рода Оттер, то Хэспер не на шутку встревожилась за состояние разума подруг…

Немного успокоилась, когда больше узнала о самой девочке и о том, что в ней Эстель почувствовала кровь Максов, но не Блэков. Дело в том, что одна из Блэков перешла в род Оттеров. Вот её потомки Хэспер крайне интересовали, и рисковать ими без ведома Хэспер — опасно для целостности тела некоторых неразумных. А раз у девочки нет крови Блэков, то Эстель Макс — в своём праве.

Совсем успокоилась, когда узнала о плане операции и подаренных девочке артефактах, которые позволяли Евклее ощущать всё, что происходит вокруг Гермионы, и говорить с ней. Возможности защитных артефактов тоже впечатляли. В крайнем случае, дальнюю родственницу Максов «выдернут» из школы порт-ключом. Главное, что девочка приятельствует с Роном Уизли, у которого и находится сейчас крыса, а значит, шансы на тихое изъятие Питера Петтигрю только увеличиваются.

Хэспер рано успокоилась. Не прошло и получаса плодотворного общения с Гилдероем Локхартом, как их пожаловала своим присутствием сама Чёрная Плесень и Бледная Поганка в одном лице. Хэспер уже три дня не могла вытащить Элспет Маккиннон из подземных пещер в Запретном лесу и поэтому злилась на подругу, вспоминая все её нелицеприятные прозвища. Немного злилась. К тому же явилась эта Мать Грибов не одна, а со своими детищами и сбросила Хэспер срочную работу: трёх усыплённых домовых эльфов. Требовалось срочно проверить домовиков на разные сюрпризы и прочесть их память, не всю, конечно. Оказалось, что один из домовиков буквально несколько минут назад угрожал Гермионе, а два других ему в этом не мешали, притом эта пара следила за девочкой от ворот школы.

Новость же о том, что Евклея и Элспет на ходу поменяли план, и теперь вместо девочки в Хогвартс пойдёт хищный гриб-метаморф, не прибавила Хэспер душевного равновесия. Простая, казалось бы, операция по захвату крысы уже превратились в полевые испытания их научных разработок, а чем закончится — сложно предсказать. Всё может выйти из-под контроля в любой момент. Хэспер подумала, что следует вернуться к плану с Гилдероем, но не смогла огорчить этим решением Богиню Подземелий, ощутив её воодушевление от предстоящего дела и предвкушение интересных результатов.

Поэтому леди Блэк, не вдаваясь в подробности нового плана, возложила всю ответственность за его выполнение на Элспет. Тем более саму Хэспер ожидала срочная и, возможно, интересная работа с домовыми эльфами в лаборатории с новым оборудованием. Особых проблем с разумом двух явно хогвартских домовиков не предвиделось. А вот с безумцем надо действовать аккуратно, заодно испытать методы, которые Хэспер уже продумала для лечения Кричера.

* * *

Хэспер поняла, что все её ближайшие планы и опыты идут в задни… ко всем чертям, когда в лабораторию ворвалась Евклея и проорала о пророчестве, да и озвучила то, что услышала от начитанной Гермионы Грейнджер.

Предстояло обсудить с присутствующими подругами новую проблему. Расспросить Гилдероя об авторе книги с пророчеством. Решить, требуется ли вообще тревожить автора книги. Зачем он им? Связаться с Фридой Гримм с помощью зачарованных зеркал и попросить узнать у вампиров о самом пророчестве и обо всём, что с ним связано.

Правда, особой проблемы Хэспер не видела. Никто ведь не знал, что их теперь семеро матриархов в одной компании. Наиболее известны среди обычных вампиров были только леди Фрида и леди Эстель. Именно так, без фамилий. Про существование Элспет Маккиннон мало кто из достаточно разумных вообще знал, да и вампиром её можно назвать лишь условно. К тому же до последнего сна не были высшими сёстры Слагхорн. Поэтому Хэспер заключила, что никаких резкий движений, связанных с пророчеством, делать не следует — можно разобраться тихо и спокойно.

— Гермиона, а мы куда бежим… э-э-э… летим? Только очень низко летим. Ты как-то обувь заколдовала? Как метлу? Ой, а у тебя руки снова нормальные стали… Как ты так сделала?

— Хорошо и много училась, Гарри.

— А куда всё-таки летим?

— В лес!

— В лес нельзя! Там опасно!

— Там нас ждут друзья, которые защитят от опасностей.

— Какие друзья? Чьи?

— Прибудем на место — увидишь сам.

— Гермиона, мы хотели с Роном к Хагриду сходить сегодня. Узнать про ужас Слизерина, чудовище. Ты же уверяла, что болезнь Джинни, дневник и оцепенения могут быть связаны. Давай сейчас спросим у него? Вон в его домике свет горит.

— Да, я помню… Хорошо, зайдём к полувеликану, в любом случае, это уже лес… Но пойдёшь сам, а я скроюсь, но буду рядом, — как-то не очень понятно выразилась Гермиона.

Гарри уже почти жалел, что проник в тайну дневника, узнав о причастности Хагрида к предыдущему открытию Тайной комнаты и о том, что он выпускал чудовище Слизерина. И выяснилось, что Хагрида тогда исключили из школы, и нападения после этого прекратились, иначе Том Риддл, владелец дневника, не получил бы особой награды.

Гарри давно знал, что Хагрид питает нездоровое пристрастие к чудовищным, уродливым созданиям. Выращенного лесником огнедышащего дракончика и тем более цербера, громадного трёхглавого пса по прозвищу Пушок, Гарри точно не скоро забудет. И Гарри был уверен: если ещё мальчишкой Хагрид услыхал легенду о чудовище Слизерина, скрывающемся в замке, то бесстрашно полез бы куда угодно, лишь бы взглянуть на него хоть краешком глаза. А дальше… Возможно, ему стало совестно держать зверя в клетке, и он решил выпустить его, дать возможность поразмять бесчисленные ноги… Гарри даже вообразил себе, как тринадцатилетний Хагрид надевает на него ошейник с поводком. Но точно так же Гарри было ясно, что Хагрид ни при каких обстоятельствах не мог желать смерти человеку.

Гарри с друзьями ещё зимой думали сходить к Хагриду и узнать про открытие Тайной комнаты и давнюю смерть девочки. Но решили всё-таки ничего леснику не говорить, если только не будет нового нападения. А вчера, когда пропал спрятанный дневник, случайно услышали разговор двух незнакомых слизеринцев о том, что в Больничном крыле есть и новые оцепеневшие.

— Гарри, мы пришли. Положи к себе в карман крысу. Не бойся, он спит, потом разбужу.

— Хорошо. Давай.

* * *

Стояла ясная звёздная ночь. Между деревьев Запретного леса светились окошки небольшой хижины лесничего. Тут оглушительно залаял трусливый волкодав Хагрида, дверь распахнулась, и в ней появился сам лесник с арбалетом в руках.

— Это кто там шастает? — пробасил лесник.

— Это я, Гарри Поттер, и… — начал говорить Гарри, но Гермиона закрыла ему рот рукой и покачала головой, показывая, что про неё говорить не надо.

Притом Гарри было очень интересно, как удалось сделать так, что для него Гермиона видна, а Хагрид её не замечает. Но пёс лесника что-то почуял, жалобно заскулил, а затем сорвался с места и убежал в сторону замка.

— Клык, ты чего испугался? Ты куда это… того? — Хагрид удивлённо посмотрел на стремительно удаляющегося пса, а потом снова на Гарри. — Эвона это кто! Гарри, ты чего это на ночь глядя по лесам шастаешь? Под мантией-невидимкой гуляешь?

— Да, я к тебе с вопросами… А это для чего? — спросил Гарри, указывая на заряженный арбалет.

— Да просто так… Ничего… — замялся Хагрид и опустил оружие. — Заходи в дом, Гарри. Я, в общем… того, ожидал… Садись… Чай приготовлю…

Казалось, лесник с трудом понимал, что он делает… Расплескал воду, почти загасив огонь, нервно отдёрнул здоровенную ручищу и разбил заварной чайник.

— Хагрид, что с тобой? Ты уже знаешь про новую надпись о Тайной комнате? — спросил Гарри, искоса наблюдая за бесшумными передвижениями Гермионы по хижине.

— Да, конечно… знаю… Гермиона там… в комнате, — такого печального голоса Гарри у Хагрида никогда не слышал.

— Почему Гермиона? Рон сейчас говорил про Джинни.

— Джинни же в Больничном крыле… Не приходит в себя, что только Дамблдор и мадам Помфри ни делали. Жалко девочку… И родители её, как назло, куда-то уехали… В какую-то экспедицию с Биллом и Чарли… В Египте, говорят…

— Рон рассказывал про родителей. Они ему совой письмо прислали. Кто же тогда в Тайной комнате? Ты же знаешь, где она находится? Расскажешь?

— Я это… того, — начал, запинаясь, Хагрид, разлив по кружкам кипяток и отрезав большой кусок пирога с орехами, но был прерван громким стуком в дверь.

Гарри обменялся встревоженным взглядом с лесничим, глянул на махнувшую в сторону тёмного угла подругу, отступил в указанном направлении. Гарри хотел накинуть на себя мантию-невидимку, но её выхватила Гермиона и накинула на табурет, стоявший возле камина, а сама вошла прямо в деревянную стену, шепнув Гарри, что его не видно и не слышно… Хагрид же обернулся, поискал глазами мальчика, убедился, что тот незаметен, взял арбалет и открыл дверь.

— Добрый вечер, Хагрид.

В хижину вошёл Дамблдор. Лицо у него было мрачное, брови сдвинуты. Вслед за ним переступил порог незнакомец. Он был невысок, но осанист, седые волосы спутаны, усталое лицо озабочено. Одежда его являла собой необычную смесь: костюм в полоску, малиновый галстук, чёрная мантия и остроносые лиловые ботинки, под мышкой он держал светло-зелёный котелок.

Хагрид побледнел, на лбу у него проступили капельки пота. Он тяжело опустился в одно из кресел, переводя затравленный взгляд со спутника директора на него самого.

— Директор… Министр Фадж… Вы это… того… ко мне?

— Неважные дела, Хагрид, — короткими фразами заговорил Фадж. — Хуже некуда. Надо что-то решать. Ещё одно нападение на магглорождённую. Дело зашло слишком далеко. Министерство обязано принять меры.

— Мистер Фадж, я… это… я никогда… — Хагрид умоляюще посмотрел на Дамблдора. — Вы ведь знаете, это не я… Я никогда… профессор Дамблдор, сэр…

— Мне бы хотелось внести ясность, Корнелиус. Хагрид пользуется моим полным доверием, — твёрдо сказал Дамблдор, ещё больше нахмурив брови. — Он вне подозрений. К тому же нет доказательств, что на мисс Грейнджер напали. Надпись на стене может быть простой шуткой.

Явно ощущая неловкость, Фадж продолжал:

— Послушайте, Альбус, прошлое Хагрида говорит против него. У Министерства нет выхода. Необходимо действовать. Попечительский совет в курсе дела.

— Я вам ещё раз говорю, Корнелиус, удаление Хагрида не поправит дела, — в голубых глазах Дамблдора горел огонь, какого Гарри ещё никогда не видел.

Фадж нервно повертел в руках котелок.

— Взгляните на случившееся с моей точки зрения, Альбус. На меня оказывают давление. Требуют действий. Если будет доказано, что Хагрид не виноват, мы привезём его обратно. И тогда, поверьте, никто больше слова худого не скажет. Но сейчас я вынужден забрать его с собой. Вынужден. Это мой долг.

— Забрать меня? — повторил Хагрид, его колотила дрожь. — Куда?

— Совсем ненадолго, — Фадж избегал взгляда Хагрида. — Это не наказание, Хагрид. Скорее, предосторожность. Настоящего преступника найдут — вас отпустят с подобающими извинениями…

— В Азкабан? — хрипло спросил Хагрид.

Не успел Фадж ответить, в дверь опять решительно постучали. Дамблдор открыл, впустив закутанного в чёрную дорожную мантию Люциуса Малфоя.

— Вы уже здесь, Фадж, — с холодной, но довольной улыбкой на устах провозгласил вошедший. — Превосходно!

— А вы… вам… что здесь надо? — рассвирепел Хагрид. — Вон… да! То есть… прочь из моего дома!

— Мне, милейший, не доставляет ни малейшего удовольствия пребывание в этом, с позволения сказать, доме, — Малфой презрительным взглядом окинул скромное жилище лесничего. — Я искал директора, и мне сообщили, что он у вас.

— Что вы от меня хотите, Люциус? — спросил Дамблдор. Говорил он вежливо, но в глазах у него горел недобрый огонь.

— Ужасное известие, Дамблдор, — театральным голосом протянул Малфой, доставая толстый свиток пергамента. — Попечители решили, что вам пора покинуть пост директора. Вот приказ о вашем временном отстранении, на нём все двенадцать подписей. Боюсь, вы перестали владеть ситуацией. Сколько уже было жертв? Два магглорождённых студента, кошка и даже привидение… А самое страшное — чистокровный Сильванус Кеттлбёрн… Представьте, Фадж, профессор магозоологии оцепенел от неизвестного заклинания, а директор пытался это скрыть даже от вас.

— Кеттлбёрн?! Когда? — вскрикнул Фадж одновременно с удивлённым восклицанием Хагрида.

— Полтора месяца назад. Я только вчера об этом узнал.

— Это не совсем так. Да, результат похож, но возможно, что есть другая причина, о которой мы пока не догадываемся… — пытался пояснить Дамблдор, но был прерван.

— Сегодня ещё одна жертва, — продолжил Малфой. — Не так ли? Если преступника не остановить, то все мы хорошо знаем, к какому драматическому финалу это может привести. А может, уже привело… Жива ли эта Грейнджер? А что до этого случилось с младшей Уизли? Когда она очнётся? Неизвестно. А сколько студентов продолжат обучение в этой школе?

— Но зачем отстранять Дамблдора?! — вспылил Фадж. — Это уж совсем крайность… Послушайте, Люциус…

— Назначение и отстранение директора — это прерогатива Попечительского совета Хогвартса, министр Фадж, — отчеканил Малфой. — И раз Дамблдор не в силах справиться с разгулом преступности…

— Дамблдор не в силах справиться? — Фадж разволновался так, что его верхняя губа заблестела от пота. — А кто же тогда в силах?

— Это мы скоро увидим, — Малфой надменно ухмыльнулся. — Обратите внимание, проголосовали все двенадцать…

Хагрид вскочил на ноги, его косматая голова коснулась потолка.

— А-а! — взревел он. — Скольким же вы… вам пришлось… вы надавили… напугали, и люди согласились!

— Голубчик, смотрите, как бы ершистый характер вас до беды не довёл, — с деланным сочувствием предупредил Малфой Хагрида. — Не советую вам так кричать на стражу в Азкабане. Им это чрезвычайно не понравится…

— Выкинуть Дамблдора! — Хагрид разбушевался не на шутку. — Ну, выкинете, и спасения не будет! Да, не будет! Всех укокошат!

— Успокойся, Хагрид, — остановил его Дамблдор, пристально глядя на Малфоя. — Разумеется, Люциус, раз Попечительский совет требует моего смещения, я должен подчиниться.

— Но… — заикнулся было Фадж.

— Нет! — загремел Хагрид.

Ярко-голубой взгляд Дамблдора скрестился с ледяным серым Малфоя.

— Однако, заметьте себе, — Дамблдор заговорил медленно, отчётливо, чтобы никто не пропустил ни слова, — я не уйду из школы, пока в ней остаётся хоть один человек, который мне доверяет. И ещё запомните: здесь, в Хогвартсе, тот, кто просил помощи, всегда её получал.

Гарри мог бы поклясться, что при этих словах пронзительный взгляд Дамблдора на мгновение метнулся в тот угол, где под мантией-невидимкой скрывался табурет.

— Мысли, достойные восхищения, — Малфой отвесил поклон. — Преступник, видимо, тоже помощи попросил? Нет? Тогда я прошу вас помочь мне освободить школу от вашего же присутствия... Но получается, что добровольно вы никогда не покинете это заведение, потому что доверяете самому себе. Оригинально. Впрочем, Попечительский совет, к моему сожалению, не увольняет вас, а оставляет в должности профессора, можете вести занятия по трансфигурации, чего уже давно не делали. Всем будет, конечно, очень не хватать ваших… э-э-э… как бы поточнее выразиться… весьма своеобразных взглядов на обязанности руководителя. Нам остаётся лишь уповать, что ваш преемник сумеет навести порядок, и никого, как выразился высокообразованный полувеликан, укокошивать не будут.

Малфой подошёл к двери хижины, открыл её, намереваясь, наверное, пропустить вперёд Дамблдора, но в дверь вошёл Снейп, декан Слизерина.

— Директор, в школе беспорядки — Грейнджер напала на мирных учеников и профессора, — доложил декан Слизерина.

— Грейнджер напала? — удивился Дамблдор. — Я ничего не понимаю…

— Вот и я говорю, что вы ничего не понимаете в руководстве школой и в обеспечении её безопасности, — заявил Малфой.

— Люциус, это ваши проделки? — директор впился взглядом в Малфоя.

— Мои? Натравить магглорождённую на… А на кого она напала, Северус?

— Вначале на Минерву Макгонагалл, придушила её и лишила почти всей крови. Без видимых заклинаний. Минерва выжила — сейчас пьёт кроветворное зелье и успокоительное. Затем Грейнджер приклеила Драко Малфоя к потолку, но потом пощадила, отклеила, а на его место отправила Рональда Уизли. При этом она размазала по стенке мерзкую крысу Уизли, забрав её останки и Гарри Поттера с собой… Удалилась с шумом, возможно, в сторону Чёрного озера.

— Останки Поттера и крысы? — директор явно был шокирован такими новостями. — Это всё сделала Грейнджер?

— Да, она. Только Поттер был цел, пока они в разбитое окно не вывалились. А сейчас — не знаю… С Драко всё нормально, а вот мисс Уизли неизвестно куда пропала из больничного крыла. Мне неизвестно. Однако Рональд Уизли уверен, что она в Тайной комнате. Я не смог выяснить, почему он так считает.

— Я всего на пару часов отлучился... — покачал головой огорчённый Дамблдор. — Почему мне сразу не сообщили? Хотя бы с помощью домовика?

— Во-первых, нападение произошло всего лишь пятнадцать минут назад. Надо было оказать помощь профессору Макгонагалл, выслушать студентов, снять с потолка Уизли и расклеить ему рот. На всё это потребовалось время, — пояснил Снейп. — И во-вторых, домовики, сообщив, куда вы с мистером Фаджем направились, побоялись сюда перемещаться. Лепетали о каком-то жутком кошмаре, верещали, что сегодня в лесу двое эльфов сгинули бесследно. Мне было проще прийти сюда самому, чем кого-то из них успокоить и отправить к вам.

В это время Дамблдор подошёл к камину, наклонился, сдёрнул с табурета мантию-невидимку и почему-то с дрожью в голосе спросил:

— А где Гарри?

— Директор, я не думаю, что данный предмет мебели знает, где его брат по разуму, — невозмутимо прокомментировал декан Слизерина поведение Дамблдора, который в это время пытался что-то нащупать руками на полу.

— Мантия пропала! Только что здесь была, — сокрушался директор, а Гарри, не успев по-настоящему испугаться потери отцовского наследства, почувствовал, как его карман потяжелел, и заметил исчезающую в стене руку Гермионы.

— Директор, что вы тут за игры устроили? — возмутился Малфой. — И здесь, и в Хогвартсе? И что вы сделали с Добби, моим домовиком? Он и так за два года присмотра за Драко перестал сам на себя походить. По любому поводу бьётся головой обо всё подряд. Все мозги уже растерял. А теперь совсем не откликается на призыв. Директор?

— Я ничего не могу сказать вам по этому поводу. И сами же говорите, что я уже не директор. И зря вы на меня палочки направили, я и не думал на вас нападать. Прощайте, — сказал Дамблдор, вышел в дверь и прямо с порога скомандовал: — Фоукс!

После этого в дверном проёме на пару секунд ярко вспыхнуло красным, и всё стало по-прежнему, только директора на месте уже не было.

— Фениксом ушёл. Красиво, — сообщил стоящий рядом с дверью Снейп. — Правда, я не понял его заявление про палочки.

— Я тоже не понял. Никто же их не доставал, — недоумевал Малфой. — Возможно, что это было иносказание или метафора.

— Может, ему привиделось что-то? От страха? — предположил Фадж.

— Дорогой Корнелиус, нас ли бояться Великому волшебнику? Судя по тому, что происходит, у Дамблдора просто не всё в порядке с головой, — сокрушённо покачал головой Малфой. — Кстати, Корнелиус, это с вами пара авроров прибыла? В замке сейчас находятся.

— Да, со мной, но Дамблдор посоветовал не брать их в хижину. Сказал, что сам уговорит Хагрида добровольно последовать в Азкабан. Но я не заметил этих уговоров. Не успел, наверное…

— А зачем Хагриду в Азкабан? — не понял Снейп. — Неужели дементоры голодают?

— Теперь я и сам не знаю, зачем это надо. Кто бы мог подумать, что все эти ужасы творит магглорожденная девочка. И Гарри Поттера куда-то утащила... Что делать, Люциус?

— Пойдёмте втроём в школу, там будем разбираться вместе с аврорами, — решил Малфой и направился на выход, Фадж и Снейп последовали за ним.

Хагрид, переставший хоть что-то понимать, остался стоять посреди комнаты, недоумённо поглядывая на захлопнувшуюся дверь. Гарри уже хотел его окликнуть, но лесник вдруг потёр глаза, зевнул, одним великанским шагом оказался возле своей огромной кровати, рухнул на неё и громко засопел.

Из стены рядом с кроватью появилась Гермиона, махнула рукой в сторону Хагрида и заявила:

— Всё, Гарри, Хагрид спит. Пойдём.

— А как это так?

— Волшебство! Не будем здесь об этом — следящих чар много было, возможно, что я не все убрала. Мантия уже точно чистая. Хорошая вещь — древняя.

— Наследство отца, я же говорил… Гермиона, я ничего не понимаю. Что происходит? И как ты колдуешь без палочки?

— Всё потом!

— Да-да, ты уже говорила… Иду уже, — проворчал Гарри, покидая дом лесника следом за подругой.

* * *

Эстель Макс изнывала от ожидания Элспет. Пару раз порывалась связаться с Хэспер, но сама себя останавливала, понимая, что ничего толком объяснить не сможет, а только создаст ненужную панику. К тому же у подруг и других забот хватало. Однако Эстель, глядя на практически полную копию Гермионы, всем своим мёртвым сердцем чувствовала, что произошло действительно «что-то прекрасное, но непонятное». Значит, надо понять, а для этого нужно как минимум дождаться Мать Грибов и выпытать у неё всё и даже больше.

Эстель уже успела накормить Гермиону и Брауни захваченной для девочки едой, Герми отказалась.

— А вот и мы! — раздался на удивление радостный голос Гермионы со стороны входа, а не от кровати, где тихо и спокойно общались близняшки. — Девочки, вы одеты?

— Да! И даже Брауни одета. В шерсть! — опередила всех Эстель.

— Тогда мы заходим. Гарри, проходи, не стесняйся, здесь все свои.

В комнату вошёл немного растерянный черноволосый мальчик. У него был такой заморенный и растрёпанный вид, что Эстель тут же захотелось его накормить и приодеть. К тому же зигзагообразный шрам в центре лба совсем не красил будущего мужчину, а делал ребёнка ещё более несчастным. Мальчик же пытался что-то рассмотреть через абсолютно немодные очки.

— Ой, Гарри! — подскочила к мальчику Гермиона и с чувством его обняла. — Тебя спасли из этой ужасной школы! Спасибо!

— Э-э… Гермиона, раздавишь же… — просипел Гарри, пытаясь освободиться от удушающих объятий.

— Гермиона, полегче с Гарри. У тебя силы после инициации и ритуалов могли значительно вырасти. Действительно можешь раздавить. Я не для этого его вытаскивала из Хогвартса. И хорошо, что я крысу раньше из кармана Гарри забрала.

— Да? Прости, Гарри! Я так обрадовалась!

— Я ничего не понимаю. А ты тогда кто? — Гарри обернулся и глянул на точно такую же Гермиону.

— Сестра Гермионы. Элспет меня зовут. На кровати же сидит наша третья сестра — Герми, которая чешет пузико четвёртой сестре — Брауни. А в кресле сидит ошалевшая от таких новостей тётя Эстель.

— Элспет, не заставляй меня шипеть твоё имя… Пойдём по-стариковски поговорим возле твоего пруда, оставим молодых общаться между собой, — у Эстель было много вопросов, но задать их Элспет она решила наедине.

— А мне всё можно Гарри рассказывать? — спросила взволнованная Гермиона. — Он же мой друг… и будет нехорошо…

— Рассказывай, что считаешь нужным, — разрешила Элспет, уже направляясь на выход из комнаты, но остановилась и добавила: — Забыла сказать… Я перед Хогвартсом перенесла твоих родителей к Хэспер в гости, им там ничего не грозит. Обещала утром тебя привести.

— Спасибо! Ой, а я и не подумала об этом! Им же Дамблдор что-то мог сделать… Как же так…

— Всё, не расстраивайся. Старшая сестра уже позаботилась об этом. Общайтесь, а я пошла с Эстель.

Эстель же места себе не находила, вышагивая по пещере и думая о всех возможных пытках для одной-единственной Матери Грибов.

— Эсти, не смотри на меня так! У меня сердце от страха остановится, — заявила улыбающаяся Элспет, подходя к Эстель.

— Как ты это сделала?! И я хочу!

— Чего ты хочешь?

— Для начала — твоей крови! — прорычала Эстель, почувствовав, что над ней просто издеваются. — Живой крови!

— Почувствовала? Да?

— Сначала, когда ты с несчастным мальчиком появилась, не поняла… Ты же и так могла принять вид Гермионы. Но я вампир! Я чую живого! Как, Элспет?! Как?! Мы же постановили, что не можем ожить. Я не понимаю…

— А я и не ожила.

— Не ври! Это не трюк!

— Я могу обращаться в живую и обратно.

— Вампир не может стать оборотнем, доказано же… Так же, как оборотни не могут восстать вампирами. Или это твоя грибная особенность? Это можно повторить, например, на мне или Фриде?

— Эсти, всё надо изучить, проверить… Я же и сорвалась из-за этого… Потом немного успокоилась. Я думаю, что моя особенность здесь играет не первую роль, точнее, совсем не играет. Главное — это оборотень, гриб-метаморф и искреннее желание дружить. Всё остальное решается ритуалами. Возможно, и гриб не обязателен…

— Искреннее желание дружить? Объясни.

— Эсти, что ты понимаешь под дружбой?

— Много чего…

— А вот Гермиона считает, что дружить — это защищать и оберегать друг друга, поддерживать во всём, не предавать и… не пожалеть своей жизни для спасения друга. Мы так почувствовали её желание дружить и согласились с ним. Теперь мы все оборотни и метаморфы, связанные между собой на уровне тела, духа и разума. Как смогла получить отдельное тело Брауни, я точно не знаю, но догадываюсь, что здесь сыграло желание Герми… Нам ещё учиться и учиться владеть тем, что получили, да и развивать способности… Сможет ли Гермиона превращаться в вампира? А Брауни — развить разум и принимать форму человека? Не знаю…

— А родить ты сможешь? — с затаённой надеждой спросила Эстель.

— Очень на это надеюсь.

— Ох ты ж… А мы?!

— Эсти, всё надо проверить, но я… мы постараемся. Да и пророчество вспомни: «…оживут некогда умершие». Теперь это не в переносном смысле, а в прямом. Пока только я, но…

— Элспет, не говори мне про пророчество! Я тебе специально раньше не сказала, да и Хэспер, думаю, промолчала… Ты знаешь, кто написал книгу, куда тиснуто это… пророчество?

— Гермиона же говорила. Некий Элдред Уорпл. Но мне ничего не говорит эта фамилия.

— А фамилия не имеет значения. Мы сами не догадались, пока не увидели в воспоминаниях Гилдероя маленького, пухленького и назойливого типа в очках…

— Старый? То есть Альт Гримм?

— Да, он. Похож. Это его любимый образ. А Элдред значит «старый советник» или «старейшина». Теперь Фрида ищет своего древнего деда, чтобы задать ему… чем-нибудь остреньким, а потом вопросы…

Хэспер зашла в свой любимый кабинет, где уже находилась Евклея, увлечённо собиравшая какой-то магический агрегат в виде массивного браслета. Подруга только кивнула в знак приветствия, не отрываясь от дела. За её деятельностью с интересом наблюдал портрет Финеаса Найджелуса Блэка, который явно горел желанием пообщаться, но пока сдерживал себя.

Хэспер тоже надо было заняться делами, вернее, уложить в сознании полученную информацию и подумать, что делать дальше. Однако после несколько часов напряжённой работы с домовыми эльфами и доставленным Питером Петтигрю, к человеческому сознанию которого так и не удалось нормально пробиться, ни о каких новых событиях и делах думать у Хэспер не получалось. Ни о Гарри Поттере, которого подруги привели вместе с Гермионой, захотевшей на ночь глядя повидаться с родителями, ни о каких-то непонятных телодвижениях «важных» персон, включая Альбуса Дамблдора, Корнелиуса Фаджа, Люциуса Малфоя и других. Даже о планируемых встречах с носителями крови Блэков не получалось поразмышлять. Потому что мысли упрямо сворачивали на одну тему, а именно, на пророчество и то, чем оно им грозит. Глянув на ситуацию под разными углами, Хэспер пришла к выводу, что ничем особенным не грозит…

— Подумаешь, пророчество с толстым намёком на нашу божественность и обещанием всех кар, что никак не могло остаться без внимания власть имущих, включая монархов разных держав и религиозных деятелей. Сожгут нас к чертям, только и всего. Вроде Старый мстить нам не должен, не за что... Одна надежда, что он не помутился разумом и не от любви к искусству всё затеял. Нет, на это тоже не похоже. Есть, наверное, какой-то смысл публиковать такое предсказание… Надо внимательно всю книгу прочесть, а то неизвестно, когда Альта найдём, а на память Гермионы и Гилдероя не стоит полагаться.

— Диана уже читает. Доставила Гилдероя к нему домой, уложила спать и вернулась с книгой. Теперь на дежурстве внимательно изучает сей великий труд, — сказала закончившая собирать браслет Евклея.

— Я вслух рассуждала?

— Да, про пророчество и Старого.

— Понятно.

— А про сожгут — это ты погорячилась. Видала я тех сжигателей... в гробу, а сил у нас намного больше, чем раньше. Да и времена сейчас другие. И к власти же мы не рвёмся. Так что переживать особо не о чем.

— Хорошо, убедила. Что там с Локхартом?

— А что с ним будет? Жив, здоров, счастлив и с обновками. Он в полной уверенности, что побывал во Франции на закрытой костюмированной вечеринке, где личности не разглашаются. Теперь Гилдерой помнит только, что приятно провёл время с дамами, которые предпочли остаться инкогнито. Вдобавок к этому ему Диана с Викторией такие «весёлые картинки» навели, что даже я чуть не покраснела.

— Хм… Краснеющий от смущения вампир — это забавно, но точно не про тебя. А встречу профессора с Гермионой не затирали?

— Нет, слегка откорректировали… В общем, попросила девочка помощи в розыске потерянной волшебной палочки, вот Гилдерой пошёл искать и… нашёл прекрасную незнакомку, просто Звёздочку, упавшую ему с неба!

— Понятно. А девочке зачем сразу открылись? И привлекли её к нашим делам?

— Я же говорила… Это у Эстель очередное предчувствие было, что так надо.

— Ох, если бы все её предчувствия ещё и сбывались… Помнишь же из последних: «Я чувствую, что нам как можно быстрей надо лечь спать… Всего лишь двенадцать лет сна — и будем намного красивей и сильней во всех смыслах этих слов».

— А что не так? Я, например, очень довольна собой. К тому же наш уход мог от чего-то нас уберечь, знать бы ещё, от чего…

— Ева, я имела в виду десятикратную погрешность. Двенадцать и сто двадцать семь — это очень большая разница.

— А причём тут Эстель? Вон, Финеасу говори спасибо за то, что твои родственники не жалели своих и чужих сил на работу наших гробов.

— Леди, прошу заметить, что я был не в курсе сложившейся ситуации, действовал так, как считал лучшим для рода, основываясь на имеющихся данных, — откликнулся портрет Финеаса Блэка.

— Ты глянь, как он длинно оправдывается! И, кстати, ты магический портрет почившего, а не он сам.

— И в чём вы хотели упрекнуть меня, делая столь очевидное замечание? Вам следовало бы знать, молодая леди, что волшебные портреты бывают разных типов и создаются…

— Стоп! Молчи, мазилка! Мне сейчас только многочасовых лекций от портрета не самого умного волшебника не хватало.

— Да как вы смеете?! — возмутился нарисованный Финеас Блэк. — Я больше тридцати лет был директором Хогвартса, профессором, заслуженным деятелем…

— Лучше молчи! С портретами я долго не ругаюсь — разверну мордой к стене и всё.

— Прекратили ругань! — остановила перепалку леди Блэк, хлопнув ладонью по столу. — Евклея, ты лучше скажи, о каком дежурстве Дианы шла речь?

— Так следим же за домом Грейнджеров — вдруг кто-то действительно явится по их души. Я понатыкала везде маленьких и незаметных сквозняков. Вот Диана в соседней комнате сидит и одним глазом на экраны посматривает, а другим книгу читает, тренируя сознание по методике Элспет. Не только смотрит, конечно, но и слушает… Можно было и сигнальные чары навести, но решили лишний раз не светиться. А сквозняки можно и отсюда уничтожить, если что.

— Леди, вы сейчас говорите о сквозных зеркалах, точнее, стёклах, связанных протеевыми чарами? Но, насколько мне известно, их сложно создавать в виде…

— Хэспер, я повешу его лицом к стенке, чтобы больше не встревал? Можно? Пожалуйста! — после такой просьбы Евклеи Финеас решил придержать свой нарисованный язык и даже рот рукой прикрыл.

— Всё, остынь. Видишь же, показывает, что будет молчать. И зря ты на него ругаешься. Он хочет помочь, да и скучно ему было висеть многие годы в комнате с гобеленом. Навёрстывает упущенное.

— Да и чем он поможет? Обычный попугай на холсте, ничего не соображает, но реагирует на знакомые фразы.

— Леди Евклея, к сожалению, мне неведомо имя вашего рода, нас не представили друг другу… — не удержался от замечания Финеас.

— Много будет чести для головы на тряпке!

— Ева, не груби… — Хэспер попыталась утихомирить подругу, но была прервана портретом.

— Не в укор, конечно, моей старшей родственнице, но представить нас требуется по этикету… — нудил нарисованный волшебник.

— Ах, ты ещё и против Хэспер что-то имеешь?! Ты старый…

— А ну, заткнулись оба! — рявкнула Хэспер, заставив замолчать враждующие стороны. — Ева, остынь! Что-то ты остро на всё реагируешь в последнее время.

— Всё. Молчу, — проворчала Евклея. — Трудно не реагировать после всего.

— Простите, но хочу поинтересоваться, после чего? — никак не мог угомониться Финеас.

— Финеас, не задевай Еву, а то действительно повешу в тёмный чулан лицом к стене… и забуду на сотню лет.

— А… Я… Я же ничего такого… — растерялся Финеас, но, осознав, чем и кто ему угрожает, не преминул высказаться: — Это очень жестоко! Не ожидал от вас. Ладно уж эта некультурная особа угрожает, а вы… Хранительница рода… Как вы могли?

— Финеас, молчи, не забывайся! — Хэспер вновь пришлось повышать голос. — Как маленькие, честное слово…

— Всё, молчу. Прошу меня простить за такие вольности.

— Хорошо. Ева, Финеас при жизни поместил очень много своих воспоминаний в портрет, при этом он плотно занимался тем, чтобы научить свой образ самостоятельно мыслить и делать умозаключения, а не реагировать на отдельные фразы и действия, как попугай. Да, наш разговорчивый друг себя полностью осознаёт и при этом не считает себя покойным Финеасом, но… он хочет быть им… В общем, я не против, — закончила слегка неуверенно Хэспер, но, немного подумав, твёрдо продолжила: — Финеас Найджелус Блэк, позвольте вам представить леди Евклею Гор, более известную как Кровавая Ева, грозу убийц, воров и разбойников. А если будете себя плохо вести, она станет и вашей грозой.

— Очень приятно, леди! Наслышан о вас и ваших подвигах. Впечатлён! — больше восхитился Финеас, чем испугался. — Видел ваши изображения, портреты… Теперь вы выглядите просто изумительно! Не узнал, прошу меня простить.

— Финеас, я сама знаю, что выгляжу намного приятнее, чем в последние годы жизни, да и до того была не красавицей. Не будем об этом… — потупила глазки Евклея, что выглядело несколько наигранно.

— Ох, какие вы несдержанные. А говорят, что у нежити нет чувств и эмоций. Нет обиды, симпатий, стыда, любопытства… В общем, ничего нет, кроме чувства голода и некоторых инстинктов самосохранения.

— Кто говорит? — заинтересовался Финеас. — Да те же хогвартские привидения вполне эмоциональны. Или вы хотите сказать, что они просто изображают чувства? Но, изучая себя и анализируя то, что я помню о других, могу с уверенностью утверждать, что это не так.

— В общем, все врут! — заключила Евклея. — Кстати, если я — высший вампир, то Финеас — высшая живопись?

— Нет, не живопись. Дух, призрак, привидение — выбирай, что больше нравится.

— У призраков же и привидений умерших нет материальных тел, — заметил дотошный Финеас, — а у меня есть тело из краски на основе моей крови.

— Финеас, ты не прав. Тела есть у всех. У тех же призраков и привидений тела воздушные, газообразные, туманные… Да, сотворённые и удерживаемые за счёт магии, но есть же. К тому же у привидений умерших есть останки прежнего тела, с которыми они, как правило, тесно связаны. Водяные духи, например, келпи, также имеют тело, состоящее в основном из воды, при этом они его могут наращивать и наполнять не только жидкостью, но и водорослями, мелкой живностью и другим.

— Если так рассматривать, то ходячие мертвецы тоже духи, — проворчал недовольный Финеас, поудобнее устраиваясь в нарисованном кресле.

— Это ты на нас намекаешь? — с угрозой в голосе уточнила Евклея. — Хотя, чёрт с тобой, я даже не обижусь. Чего обижаться? Мёртвые же. Так-то ты прав, бывший директор Хогвартса, все мы духи в своих домиках, правда, кто-то более разумен, а кто-то менее… Ладно, хватит уже этих научных диспутов. Какие у нас планы?

— Планы пока туманные… Изучим все полученные на этот момент данные, тогда уточним. К сожалению, я даже с документами и воспоминаниями по своему роду не знаю, когда справлюсь. Скажи, а что по вашим родственникам?

— У меня, как ты знаешь, никого не осталось — я была последней. У нас на протяжении трёх столетий с рождаемостью и выживаемостью было не очень… Появление на свет девочек было вообще большой редкостью. У Максов всё более-менее нормально. С Эстель мы уже выяснили, они за это время разделились на несколько родов. По всем их веткам глубоко не копали, Эстель это не очень интересно. Она больше озабочена судьбой потомков своей сестры Эллы и твоего племянника Сигнуса, родителей Финеаса, который очень хочет что-то сказать, аж из рамки готов выскочить. Что у тебя, Финеас?

— Леди, я правильно понимаю, леди Эстель — моя родная тётя?

— Да, правильно, — подтвердила Хэспер. — И именно в её честь Элла хотела дать имена звёзд своим детям и внукам. Однако наши желания не всегда совпадают с возможностями — тебя нарекли старшие Блэки, дав тёмные и абсолютно не звёздные имена.

— Я знаю, мама рассказывала об этом, но подробно о своей сестре не говорила, ссылаясь на фамильные тайны Максов. Правда, она упоминала ещё и Вечернюю Звезду, благодаря которой я рос здоровым и сильным. Я догадывался, что речь идёт не о богине или планете Венере, а о моей двоюродной бабушке Хэспер Блэк, но теперь знаю точно.

— Да, ты прав. Это я и есть. Только бабушкой меня называть не надо.

— Я понял. Благодарю! — Финеас широко улыбнулся, довольный собой и подтверждением догадки. — А можно задать ещё вопрос?

— Финеас, имей совесть, дай мне закончить с докладом, — достаточно дружелюбно, без грубости и агрессии заметила Евклея. — Потом ответим на твои вопросы.

— Прошу прощения, леди.

— Прощаем. Итак, по Максам всё нормально. Род Слагхорнов практически в полном составе ещё в начале века переселился в Бразилию, растёт и развивается. Печальная судьба рода Элспет тебе известна, подробности выясняем. Если кратко, то всё. Думаю, в твоих архивах найдётся немало информации, которая прольёт свет на то, как до этого всё дошло.

— Мне потребуется помощь, чтобы быстрее закончить с разбором того, что есть.

— Я с радостью помогу, — воодушевился Финеас. — Мне, я думаю, по силам просмотреть воспоминания родственников, которые есть в гобелене, и принесённые из усыпальницы. Десятки лет висеть в комнате с кладезем воспоминаний о моей семье и не иметь доступа к нему — это было очень печально. К тому же не прибавляло радости наличие за стеной огромного источника знаний в виде библиотеки. Да, грустно было… Но всё же меняется? Правильно я понимаю?

— Правильно. Чуть позже попробую связать тебя с гобеленом. Ева, поможешь мне?

— Хэспер, я, конечно, твоя подруга и, можно сказать, соратник, но ты не находишь, что это дело рода? Подпускать к фамильным артефактам и секретам постороннего? Я и так уже много лишнего узнала, пока дом чистила.

— Забудь. Никакая ты не посторонняя. А если посмотришь на гобелен рода Блэк, то увидишь себя в виде очень милого черепа.

— С каких пор я отношусь к твоей фамилии?

— Я же перед сном связала настроенные на вас саркофаги. Не помнишь?

— Было. Помню. Ну и что? Мало ли что там артефакты начудили, пытаясь все связи отобразить на гобелене.

— Да, начудили, я не спорю. Но есть реальные связи, моё доверие… К тому же ты говоришь о деле рода Блэк, в котором нет никого живого, кроме малолетнего наследника Драко Малфоя, признанного и принятого покойным главой рода, его дедом. Однако у меня есть большие сомнения, что Люциус согласится отпустить Драко. Притом род — это не алтарь, не гобелен и даже не родная кровь, а нечто большее…

— Хэспер, род волшебников, состоящий только из нежити, это точно не то, что ты хотела. И слово «род» здесь неуместно. Род, в котором никто не может родить… Смешно.

— Живые будут, но кто мне запретит принять тебя в род… хорошо, уговорила, пусть будет клан. Согласна?

— А зачем это делать? Род волшебников — это одно, клан вампиров — другое. Зачем смешивать?

— Девочки, хватит спорить! У нас есть для вас сногсшибательная новость, — объявила вошедшая в дверь Эстель, выталкивая вперед Элспет: — Покажи им, пожалуйста!

— Эстель, мы же договорились придержать произошедшее в секрете, пока я исследую… — возмутилась леди Маккиннон, обманутая в лучших чувствах. — А я тебе поверила!

— Я чувствую, что так будет правильно! Не спорь и не обижайся. Ну покажи!

— Ох, Эсти, снова ты со своими предчувствиями, — покачала головой Хэспер. — Я уверена, что ты иногда пользуешься нашим доверием и выдаешь желаемое за действительное.

— Нет, вы на меня наговариваете. Я не такая. Что чувствую, о том и говорю. Элспет, ну пожалуйста! Покажи!

— Хорошо, — леди Маккиннон на одно мгновение вся покрылась белым пушком, а потом вернулась к прежнему виду.

— И что это было? Или ещё не всё? — недоумевала Евклея. — Хотя… Подожди… Запах крови, да и другие признаки жизни…

— Да, Ева, ты права. Она ощущается живой, — подтвердила Хэспер, подойдя и начав внимательно осматривать и даже ощупывать Элспет. — Хорошая маскировка. Как удалось?

— Скафандр из грибов, накачанных кровью Гермионы? — предположила Евклея, уже раздумывая над тем, где и как это может пригодиться. — Супер! Будем как Терминатор, который железное тело живой плотью прикрывал, а у нас — мёртвое живым. Ты таким образом смогла через защиту Хогвартса пробраться?

— Хи-хи! — не удержалась Эстель. — Не угадали! Она вся живая! Полностью. Оборотень она — из мёртвой в живую, и обратно.

— Это шутка? Абсолютно не смешно, — заметила Хэспер, накладывая на Элспет диагностирующие чары.

— Нет, не шутка, но я уже говорила Эстель, что надо всё проверить, изучить, понять… Не хотела вас обнадёживать, но… честно говоря, долго скрывать от вас такое не смогла бы, совесть бы не позволила. К тому же потребуется ваша помощь в исследованиях и экспериментах.

— А разве так бывает? — спросил удивленный Финеас. — Я не слышал о таком чуде.

— Чудо — это верный термин, Финеас, — заявила Евклея и хищно оскалилась. — И наши дорогие и многоуважаемые подруги не выйдут из этого кабинета, пока мы не выпотрош… не получим от них всю информацию о произошедшем чуде и том, как его можно повторить. Я правильно говорю, Хэспер?

— Правильно. Я уже заблокировала возможность побега. Быстро колитесь, как по-новому выражается Ева. Мы вас внимательно слушаем.

— Нет, ну вы прямо совсем озверели! — обиженно воскликнула Эстель.

— Эсти, а я тебе говорила… Хорошо, ночь длинная, Грейнджеры и Поттер уже спят. Если ничего срочного нет, то я готова в подробностях изложить и что планировалось, и что случайно получилось, и что я планирую дальше с этим делать.

— Да, вроде ничего такого срочного пока нет, до утра всё терпит, — сказала Хэспер. — Рассказывай, показывай…

Краткий рассказ Элспет привёл к тому, что троица отсутствующих в кабинете срочно была подсоединена Евклеей к общему совещанию с помощью настенных зеркал, бранных слов и массивного браслета, который она улучшала, дожидаясь прихода Хэспер.

— Давайте я кратко подведу итог тому, что рассказывала и показывала Элспет, — предложила Хэспер и, не услышав возражений, продолжила: — До сегодняшней ночи нам были неизвестны случаи, чтобы вампир переселил свою душу в чужое живое тело, не говоря уже об оживлении собственного. У нашей же Богини Подземелий сейчас появилось три живых тела, которые она меняет, как наряды, к тому же вид каждого наряда она подгоняет и изменяет так, как ей хочется. Притом она не меняется телами со своими фамильярами… хм, прошу прощения, сёстрами, а создаёт такие же по образу и подобию. Неизвестно, каждый раз вновь создаёт или прячет где-то и как-то… Это и сам процесс оборота надо тщательно исследовать. Я правильно говорю, Элспет? Есть что дополнить? Только, пожалуйста, без сложных терминов и категорий… Не все их понимают.

— Ох, — тяжело вздохнула леди Маккиннон, обратившись при этом в Гермиону. — У меня есть огромное множество дополнений и уточнений, но по-простому будет сложно объяснить. Хорошо, как известно…

— Элспет, прости, что прерываю, — встрепенулась и подобралась Евклея, — но обратись в свой обычный вид — живая ты меня напрягаешь, тем более такая…

— Хорошо, — кивнула Элспет, приняв привычный для всех вид. — Я уже и планы нескольких исследований наметила. В общем, слушайте…

— О, я поняла, почему я давно не слышала Финеаса, — Евклея своим замечанием снова не дала начать рассказ, при этом как-то пошло хихикнув. — Он понял, что Элспет вообще не носит одежду. Да, Финеас, даже вот это полупрозрачное платьице — часть тела нашей Матери Грибов.

Все присутствующие посмотрели на смущённого бывшего директора Хогвартса, а Хэспер при этом заметила:

— Финеас, привыкай, ты ещё не то услышишь и увидишь. Честно говоря, не думала, что Блэка можно так просто смутить, у нас же все мужчины были ещё теми ловеласами, но детей на стороне не делали, что в данном случае плохо…

— Это неправда! Я своей жене никогда не изменял!

— Я не интрижки имела в виду, а вашу любовь к прекрасному… К тому же ты можешь просто не помнить про измены.

— Как не помнить?! — Финеас аж задохнулся от такого безумного предположения, нервно дёрнув себя за бороду. — Как я мог не поместить такие воспоминания в свой портрет?!

— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи… А говорил, что неправда… и ты не такой… — развеселились и загомонили все сразу, кроме Элспет, которая нахмурилась и задумчиво рассматривала Евклею.

Даже Хэспер улыбнулась, правда, немного грустно, вспомнив своих братьев, отца Финеаса и других покойных Блэков. Подумала о Сириусе Блэке, томящемся в Азкабане, и его младшем брате Регулусе, который явно обратился в какую-то нежить, но найти его местоположение не удалось. Кричеру не пришлось никому рассказывать о Регулусе — Хэспер сама извлекла эти воспоминания, но, к сожалению, память Кричера подбросила сюрприз в виде десятка разных вариантов и самой загадочной пещеры, и даже событий, которые в ней происходили. Поиск же Регулуса с помощью различных чар и ритуалов положительного результата пока не дал.

— Так, Евклея, заканчивай развлекаться, — Хэспер призвала к порядку разгулявшуюся Евклею, которая уже начала рассказывать неприличный анекдот про кентавра, гоблина и пикси. — А то Элспет уже примеривается, как бы тебе качественнее открутить ненужные части тела.

— Всё-всё. Я больше не буду, — заверила Евклея, но никто ей не поверил, даже Финеас. Элспет же только укоризненно покачала головой и мгновенно оплела шею Евклеи лианоподобным тентаклем, в который свилась часть её шевелящихся волос, тем самым показав, какую часть тела она считает ненужной. И так же стремительно убрала его, разумеется, не нанеся физического урона замершей подруге.

— Элси, прости! Была не права. Рассказывай. Я не буду мешать.

— Хорошо. Поверю, — кивнула Элспет и далее под охи и ахи некоторых впечатлительных всё-таки смогла донести подробности до всех, продемонстрировала все тела и ответила на множество вопросов.

Потом же совместно думали, что со всем этим делать. В конечном итоге решили, что спешить с повторением подобного не следует, а требуется всё изучить, проверить, понаблюдать, провести эксперименты… В общем, планы Элспет особым изменениям не подверглись.

Эстель участия в обсуждениях практически не принимала, а что-то увлечённо писала и рисовала, разбросав по столу цветные карандаши и листы бумаги. Фрида Гримм только уточнила, какие материальные и финансовые средства потребуются для исследований Элспет, и отключилась от совещания, сославшись на заранее запланированную встречу с неким Гансом Вернером — вампиром, контролирующим несколько финансовых домов в Швейцарии. Виктория Слагхорн на экране ни разу не появилась, но иногда задавала вопросы, а все наблюдали только отображение какого-то тёмного и грязного помещения, со сводов которого свисала паутина и пучки сухих трав.

Обсуждение Чуда Элспет плавно перетекло на возможную связь его с пророчеством из книги, предположительно Альта Гримма. Диана Слагхорн кратко доложила, что в книге много интересного и, на первый взгляд, нелепого. Главное, что озвученное Гермионой предсказание выдано за очень древнее и представлено больше как легенда. При этом оно подано в контексте того, что у вампиров есть свои сообщества, крупные поселения, традиции, сказки, легенды, разные верования и даже свой язык. Это для собравшихся стало открытием. Они знали, конечно, о существовании сравнительно крупных и старых вампирских кланов, гнёздах, но о каких-то больших общих поселениях вампиров и, тем более, верованиях и общем языке слышали впервые.

— Тут сразу не разберёшь, где правда, а где ложь. Цель же написания и распространения этой книги среди волшебников вообще остаётся за гранью моего понимания, — заключила Диана, задумчиво накручивая на палец рыжий локон. — Возможно, это просто дезинформация, а может, красивая картинка для вампиров-одиночек или возможных последователей. Не для нашего же развлечения это писалось? Одно могу сказать, Альт Гримм точно приложил к этому свою руку — есть характерные для него фразы и отсылки к истории древней Греции и Рима. Причём один из скрытых городов, о котором больше всего написано, находится где-то в Альпах, а эти горы — родина Альта.

— Понятно, — кивнула Хэспер. — Позже сама ещё гляну… К тому же, я думаю, Фрида от Ганса без информации по новым веяниям в среде европейских вампиров точно не вернётся. Евклея, ты контролируешь ситуацию?

— Да, — ответила Евклея, бросив взгляд на свой браслет и прислушавшись к чему-то. — Всё у Фриды нормально, пока ведёт переговоры о дальнейшей судьбе денег, которые мы Гансу в рост отдавали.

— А никого не удивляет такое стремительное исполнение пророчества? — спросила Диана. — Мы не успели проснуться и узнать о нём, как оно спешит сбыться, причём каким-то причудливым образом.

— А чем ты недовольна? — поразилась Евклея. — Радоваться надо! Пророчество, конечно, напрягает. Но радует возможность стать живыми, насладиться забытыми ощущениями, получать истинное удовольствие, например, от вкушения всевозможных вкусностей, а не только от вливания в себя чужой жизненной силы. Причём можно не только вернуть ранее утраченное, но и сохранить новые чувства и таланты, получить новые способности — это реально «награда неоценимая» для вампиров. Кстати, фраза «тогда живые позавидуют мёртвым» может относиться и к этому — есть чему завидовать.

— А чему могут позавидовать живые? — удивлённо спросила Виктория, наконец-то появившись на экране в полный рост, хоть и в образе рыжего клоуна зловещего вида.

— Оу, Тори, костюм Пеннивайза на тебе обворожительно смотрится, — Эстель оторвалась от своего творчества и с умилением разглядывала Викторию. — Зря Ева отказалась его носить, а я так старалась, маски из новых материалов делала… Но на тебе лучше смотрится, к тому же тебе маска на лицо не нужна — ты же можешь его легко менять и украшать, в отличие от Евклеи.

— Смотрится лучше, потому что она и так рыжая и злобная, — проворчала Евклея.

— Кто бы говорил о злобности, но не ты, — не осталась в долгу Виктория. — Ты же не от доброты душевной десяток лет гоняла меня и Диану по всей Британии, да и по другим странам?

— Я не злобная, у меня работа такая была… И хватит вспоминать старые обиды, мы же всё давно уже решили… когда вместе гоблинов грабили.

— Не грабили, а забирали своё, — припечатала Виктория.

— Леди, пожалуйста, смилуйтесь! — взмолился Финеас, сделав просящий взгляд. — Расскажите подробней об этих событиях. Я о таких подвигах Кровавой Евы ничего не знаю. Я же умру от любопытства.

— Если Хэспер не против отклонения от темы, то я расскажу, — откликнулась на мольбу Евклея, бросив вопросительный взгляд на Хэспер.

— Нет, не против. Общайтесь, а я тем временем подумаю… о разном.

— И, если не секрет, просветите, пожалуйста, о реальном происхождении прозвища «Кровавая Ева». Я знаю пять версий, считая банальную: от одного из значений фамилии Гор, а именно, «запёкшаяся кровь».

— Прозвищем меня наградили за немного кровавые методы работы. Я же была слабовата магически — мгновенно действующие даже средние проклятья были не для меня. О той же Аваде Кедавре даже говорить не стоило — чтобы выбить душу из тела, надо вложить в заклинание приличное количество собственной духовной силы, а её было очень мало. Поэтому я больше полагалась на скорость и умение действовать различным оружием: клинками, арбалетами, пистолетами… Нанесу десяток ран и, пока противник истекает кровью и бросает все силы на своё исцеление, вяжу и доставляю окровавленный свёрток в аврорат.

— Да-да, чаще всего в свёртке был неполный комплект волшебника или вервольфа, — уточнила Виктория. — То руки не хватало, то ноги. А вот упыри и вампиры вообще никуда не доставлялись — сжигались на месте, после обезглавливания. И била ты по нам издалека из своих зачарованных стрелялок — головы отрывало на раз. Я твою группу авроров всегда опасалась и старалась не пересекаться, что мне успешно удавалось, пока тебе не поручили искать Диану.

— Руки и ноги можно обратно приделать, — проворчала Евклея, — что целители и делали, если вовремя нашлись недостающие части. Да и новые кости с плотью вырастить — не проблема. И стреляла я только по тем вампирам, которые подозревались в тяжких преступлениях, был приказ — уничтожать не месте.

— Да-да, конечно, — расплылась в улыбке Виктория, показав внушительный набор острейших зубов Пеннивайза, — но ты забыла добавить, что к таким преступлениям отнесли и испитие чистокровных волшебников. А какой же вампир откажет себе в таком удовольствии? Правильный ответ — никакой!

— Мне очень интересно! — сообщил Финеас, горящие от любопытства глаза которого впились в леди Гор. — Чем всё закончилось?

— Как чем? Поймала я обеих сестёр, — похвалилась Евклея, — и привела в нашу дружную компанию. Достаточно адекватные, любознательные и изобретательные особы оказались. К тому времени я уже выяснила, что Виктория сама обратила Диану, а это не каждому сильному вампиру удаётся. А незаконченное при жизни дело мне покоя не давало, долго их искала, но нашла… К захвату серьёзно готовилась, а Виктория оказалась слабенькой.

— Сравнила! — возмутилась Виктория. — Ты тогда уже высшей была! К тому же поймала нас в ловушку, а не выиграла в прямом сражении!

— Главное — поймала, а как — неважно, — отмахнулась от претензий Евклея.

— Кстати, а куда вы трофеи Тори спрятали? — спросила Диана. — Мы не нашли.

— Вспомнили же… — вздохнула Хэспер.

— Чучела из голов домовиков украшают стену в доме наверху, я эти морды узнала, — отрапортовала Евклея. — Не знаю, как они туда попали.

— Это я не досмотрела, — призналась Хэспер, коря себя за недогляд. — Они оказались в той части библиотеки, которую я для рода открыла, в секретной нише.

— Я их нашёл! — радостно сообщил Финеас. — Обнаружил, когда часть библиотеки под комнату для гобелена переделывали. Но вешать чучела в доме не собирался, это уже кто-то после меня сделал. Я надеюсь, головы братьев Крауди, всех пятерых, там не висят? Мы считали, что это дело нашего рода, но так и не поняли, за что мы их извели вместе с домовыми эльфами…

— Нет, это моё дело, — зло процедила Виктория, блеснув налившимися кровью глазами. — Я ради мести из могилы упырём поднялась, развивалась, силы копила, а когда узнала, что мою младшую сестру отдали замуж в этот мерзкий род, как прежде меня… В общем, никто не выжил. Нет больше такого рода!

— А Слагхорны… — начал Финес, но был оборван Викторией.

— На своих мы зла не держим! — отрезала она, задумалась и как-то грустно и сбивчиво продолжила: — Они не знали… Я не могла ничего сообщить до своей смерти, а потом не успела… не подумала… считала себя чудовищем…

— Всё-всё. Закрыли эту тему! Тори, успокойся! — вмешалась Диана и сурово посмотрела на портрет. — Подробностей не будет!

— Да, хорошо, я понял, прошу прощения. А про ограбление гоблинов поведаете? Это же вы, скорее всего, банк Гринготтс грабили, верно?

— Верно, но расскажем позже, — пообещала Евклея, на что Финеас благодарно кивнул. — Не сегодня. Там долгая история.

— Так чему будут завидовать живые? — вернулась Виктория к теме пророчества, решив, наверное, не обращать внимания на слова «ограбление» и «грабили».

— Как чему завидовать? — удивилась Евклея. — Что мы сейчас имеем? У нас есть то, чего нет у живых — долголетие! Тело же вампира не стареет, восстанавливается и при должных усилиях развивается и изменяется… Ты же собственными силами с упыря, хилого и покалеченного, развилась до приличного вампира, а потом уже мы помогли.

— Нет, то, что не стареет — это и так понятно. И есть немало тех, кто стремится стать вампирами как можно быстрее, несмотря на недостатки такого существования. И что?

— А теперь представь, что таких недостатков нет. Что будет?

— Высшие вампиры, да и некоторые чародеи из обычных вампиров устраняют многие недостатки, но не в этом дело… Я просто не вижу принципиальных улучшений именно для живых.

— Дорогая моя ученица, ты плохо слушала Элспет и, наверное, забыла об особенности связи с фамильяром, — укорила Хэспер Викторию.

— Про связи не забыла, пришлось вспомнить… Но, возможно, что-то не услышала, я отвлекалась немного… дела были…

— Дела? Ладно, потом расскажешь. В общем, сколько живёт, например, серая крыса, по ошибке называемая норвежской?

— Года три.

— А если она будет фамильяром волшебника, как быстро умрёт от старости?

— От старости не умрёт, пока жив волшебник и сохраняется связь, при этом скорость старения будет зависеть от возраста волшебника, но только в случае обоюдной связи и сильного единения душ, — бойко, как по писаному, ответила Виктория.

— А если чародей бессмертный и не стареет?

— А где такие есть? А… Вот я тупая! Но это же вечная молодость для живого фамильяра, а вампир может подпитываться его силой жизни… Однако вампиры же привязать животных не смогли, только человека, но те же дампиры, последователи, долго жить не могут — обращаются полностью в вампира. К тому же в какой-то момент времени вампиру-хозяину перестаёт подходить жизненная сила последователя. И… Я поняла! Неравная связь, нет единения душ… Правильно?

— Да, правильно, но не только это. У Элспет в основе её Чуда лежит особенность объединившихся душ, включая способность к метаморфизму и оборотничеству. Метаморфизм развить можно, что мы успешно и делаем. А быстрое единение, то есть сродство душ произошло благодаря тому, что Элспет затащила их в свой разум, открыла душу... К сожалению, не все так могут, лично для меня это большая проблема. Однако возможны и другие варианты.

— Я поняла, — кивнула Виктория. — Все участницы Чуда теперь бессмертны, точнее, от старости не умрут, и по своему желанию смогут менять и видоизменять тело. Да, есть чему завидовать. Секрет же этого Чуда в наших мёртвых руках и мы его, разумеется, никому просто так не раскроем.

— Предположительно, бессмертны, — поправила Хэспер. — И у нас ещё ничего нет, кроме фактически случайного результата. Изучим, проведем эксперименты... Кстати, весьма интересно появление тела для второй сущности Гермионы, что Элспет и отметила как отдельное направление исследований.

— Леди Блэк, прошу меня простить за вмешательство в разговор учителя с учеником. Знаю, это плохой тон, но не могу не спросить…

— Финеас, опять ты за своё… — оборвала его Евклея. — Говори короче, без этих расшаркиваний и словесных кружев, тут все свои.

— Да, Финеас, Ева права, и меня коробит обращение «леди Блэк» в близком кругу. Имени будет достаточно. У нас так принято. Хорошо?

— Да, я постараюсь, однако обращаться к незамужним молодым леди…

— Старайся лучше! — прервала Евклея его очередное занудство. — У тебя сейчас плохо получилось! И какое, к чёрту, замужество — мы нежить, как и ты.

— Евклея, ты тратишь не меньше времени на ругань и препирательства с Финеасом. Вы прям нашли друг друга, — ехидно заметила Хэспер. — Были бы вы живые, то я б вас с удовольствием поженила.

Последнее замечание так ошеломило обе стороны конфликта, что они замерли в неестественных позах и только ошарашено смотрели друг на друга. Остальные же тихо хихикали или улыбались, наблюдая такую занимательную картину.

— Отомрите, пошутила я. Финеас, что ты хотел спросить?

— А не расскажете ли подробней о дампирах? Я не помню, кто это.

— Дампиры в тех же людских легендах, в основном, на Балканах, считались полувампирами, то есть рождёнными от связи вампира и человека. На самом деле это люди, которые действительно связаны с вампиром, но, конечно же, не рождены от мертвеца или мертвецом. Прямая связь обычно по типу «хозяин — слуга» или «старший — младший». Как ты уже слышал, вампирам не удавалось завести полноценную связь с живыми, кроме людей, включая волшебников. Притом легче устанавливается связь с близкими родственниками. Есть, правда, возможность косвенной связи с другими живыми, например, через алтарь, но такая связь неполноценна. В общем, дампиры зависимы от вампира, от его магии, но получают некоторые вампирские способности и могут прожить значительно дольше обычного человека, а после смерти тела становятся вампирами. К тому же дампиров часто путают с вампирами, особенно тех, кто находится на последних стадиях обращения, когда возникает потребность в человеческой крови.

— Благодарю, — кивнул Финеас, удовлетворивший свою любознательность.

— Тори, у тебя там всё нормально? — поинтересовалась Евклея. — Никого не было?

— Нет, не было, всё тихо. Старушка без сознания, котики спят, хорошие котики, кстати, пушистенькие и умненькие. Себе заберу. Старушке они уже не понадобятся.

— Мне кошечку, пожалуйста! — воскликнула Диана. — Беленькую, она красивая такая, да и с хохолком — замечательная… Обеих возьму!

— Виктория, какая старушка? — удивилась Хэспер. — Какие котики? Ты где сейчас?

— Я в засаде. На чердаке стою и далеко смотрю.

— А подробней можно, а то я почему-то не в курсе…

— Я не сказала, да? Сейчас расскажу, кратко, — вклинилась в диалог Евклея. — Я Викторию попросила расставить возле дома родственников Поттера сквозняки, но она сразу обнаружила там чужие следилки и всевозможные чары, близко к дому не пошла, по округе побродила и нашла живых наблюдателей — старушку соседку с командой кошек, точнее, полунизлов. Вот в доме этой соседки и бродит сейчас зловещий клоун Пеннивайз.

— Старушка приставлена Альбусом Дамблдором, — продолжила за Евклеей Виктория. — Зовут Арабелла Фигг, сквиб, особо ценной информацией, судя по добытым в ходе допроса воспоминаниям, не обладает. Так… расходный материал. Еве основную информацию я уже сообщила.

— А почему старушке больше не понадобятся кошки? Ты же сказала, что она только в бессознательном состоянии… Надеюсь, ты не хочешь пополнить свою коллекцию голов?

— Нет, не хочу. Мелковата она для коллекции… Шучу я! Эта Фигг, наверное, тронулась умом и во время допроса приказала питомцам перегрызть ей вены на запястьях и лодыжках… Я не ожидала от неё такого. Прям шпион, который после раскрытия и захвата раскусывает ампулу с ядом и убивает себя, как в фильме, что я вчера смотрела. В общем, много крови потеряла и лежит сейчас без сознания, не буду же я её лечить, не умею, да и не хочу. Скоро отойдёт в мир иной.

— Может, её в Мунго отправить? — предложил Финеас. — Или заживляющее и кроветворное зелье принести и дать? И разве вампиры не могут останавливать кровь?

— Могут! Но Фигг мне не понравилась, — отвергла сердобольные предложения Виктория. — Мне хватило нескольких её воспоминаний…

Хэспер только плечами пожала на такое заявление, радуясь, что в замке не прибавится новых голов, которыми Виктория пыталась «украсить» каждое помещение.

— Леди Виктория, а могу ли я поинтересоваться, какие воспоминания настроили вас в негативном ключе по отношению к миссис Фигг? — Финеас снова сбился на высокий слог.

— Она котят топила, которые не соответствовали её стандартам, — мрачно ответила Виктория, на что все леди понятливо кивнули, а Финеас от удивления широко распахнул глаза. — Считала, что раз продать не сможет, так и нечего их растить.

— Котят фамильяров топила? — изумилась Эстель. — Это же как ребёнка своего убить. Она сумасшедшая? Фамильяр — даже ближе, чем сестра-близнец.

— Нет, они не фамильяры. Связь была даже не «хозяин — слуга», а рабская, подчиняющая… Фигг котикам ничего не давала, а только отбирала и приказывала…

— Виктория, зная тебя, я уверена, что ты первым делом разорвала рабскую связь, грохнув непомерным количеством силы. Я права? — Хэспер что-то смущало в рассказе и поведении подруги-ученицы.

— Ну да, разорвала…

— А животные сильно пострадали от твоих действий? Нет, я не против, если ты на старушках и кошечках отработаешь уроки, но… Просто интересно.

— Нет, не пострадали, я аккуратно работала, как ты учила. А мохнатые после казни так вообще довольные, радостные и готовы бежать за мной куда угодно.

— Так, значит, говоришь, приказала им хозяйка вены перегрызть… и котики уже спят. Виктория? — Хэспер строго посмотрела на слегка расстроенного Пеннивайза.

— Чёрт, сама же проговорилась, — Виктория мило шаркнула ножкой. — Ну, отомстили пушистые своей поработительнице… Я же говорю, хорошие они! И умные! Теперь помогают мне следить за округой. Добровольно!

— Виктория, снова ты за своё… Пытаешься меня дурить и спешишь, — укорила Хэспер ученицу. — Я, кстати, тоже подобные связи полностью убрала у оборотня-крысы, но они мне мешали работать с его разумом. А вот на смерть Фигг могут отреагировать заинтересованные лица. Она точно ещё жива?

— Уже нет, — ответила Виктория, сначала глянув куда-то за передающее зеркало.

— Ладно, умерла, так умерла. Только тело там не оставляй — не надо лишний раз полицию странным убийством озадачивать. И будь осторожна. Если объявятся невыразимцы, то уходи оттуда немедленно. Не вздумай с ними сражаться или иллюзиями мозги морочить — мы пока не знаем, что от них ожидать и кто это вообще.

— Прошу прощения. Разве стоит сильно опасаться невыразимцев? — спросил Финеас.

— Финеас, удивительно от тебя слышать такой вопрос, — покачала головой Евклея. — Кто-то скрывающийся под маской и в сверхзащищённой одежде должен сразу вызывать подозрения. Меня и раньше настораживала их секретность, но они редко высовывались со своего девятого уровня, да и по работе я только два раза с ними столкнулась. К чему такая скрытность? Подозрительно это!

— Они занимаются секретными исследованиями! — возразил Финеас.

— А у других секретов нет? Никто не скрывает своих лиц: ни авроры, ни члены Визенгамота, ни министр, а какие-то паршивые исследователи прячут свою сущность. И что они исследуют? И кто они? За масками могут быть и арабские джинны, и мёртвый король гоблинов, и Папа Римский… да кто угодно.

— Этого не может быть! — возмутился Финеас. — Отдел находится в составе министерства и должен подчиняться министру, и там бы не допустили такого.

— Мы не знаем, кому он реально подчиняется, — взяла слово Диана Слагхорн. — Но когда Радольфус Лестрейндж, пятнадцатый министр магии Великобритании, в 1841 году издал приказ о закрытии и расформировании Отдела тайн, то его решение было проигнорировано, сам он быстро ушёл с поста министра «по состоянию здоровья», а вскорости умер.

Финеас задумался, явно стараясь осмыслить шокирующую информацию, а Евклея добавила:

— Мы, я и Эстель, на днях пытались одного невыразимца отловить, порасспрашивать его, но даже не ощутили жизни за этими одеждами. А он что-то почувствовал и сбежал портключом.

— Так, с Викторией всё ясно, а о невыразимцах позже поговорим. Теперь о другом, — Хэспер решила перейти к тревожащему её вопросу. — Я успела подумать о разном. И вот что надумала. Как вы знаете, я озадачена возрождением рода Блэк… Но без выяснения того, что произошло, пока мы спали, и что сейчас происходит, поспешных шагов старалась не совершать. Однако одно за другим потянулось, и появились совершенно неожиданные вещи, считая Чудо Элспет, книгу с пророчеством и так… по мелочи. У нас у каждой есть свои интересы и потребности. Но мы уже не один год вместе, доверяем друг другу, у нас есть общие секреты, разработки, планы…

— Хэспер, не бери пример с Финеаса… — прервала её Евклея, не терпящая долгих вступлений. — Ты к чему это всё рассказываешь?

— А к тому, что надо продумать наше дальнейшее взаимодействие. Я тебе уже предлагала создать клан и действовать сообща даже в вопросах наших родов, точнее, наших родственников. Правда, эгоистично решила род Блэк превратить в клан, куда принять представителей других родов. Но ты права — не стоит смешивать род волшебников и клан вампиров, наш клан. Можно рассматривать клан широко, то есть как объединение семей и родов даже разных рас и существ, своеобразный союз. Вон, посмотрите, что происходит — Эстель кровная родственница Эмме и Гермионе Грейнджер, Элспет теперь сестра Гермионы, родители которой по магическому развитию даже до сквибов не дотягивают, по сути, обычные люди. В общем, надо хорошо продумать этот вопрос, и я не собираюсь это делать одна.

— Вроде как «совет старейшин подумает и решит», да? А совет состоит из нас семерых? — уточнила Евклея.

— Да. Есть возражения?

Возражений не оказалось. Все присутствующие пообещали подумать и внести свои предложения, даже Финеас — на правах консультанта, которые он сам себе присвоил.

— Тори, а если Фигг сквиб, то мало шансов, что она смогла четверых полунизлов привязать. Не выяснила, кто помог? — спросила Диана у сестры.

— Выяснила. Дедалус Дингл. Мелкий такой, чем-то на гоблина похож, но слишком восторженно-эмоциональный какой-то.

— Филиус Флитвик, декан факультета Равенкло, тоже мелкий и аналогично себя ведёт. Считается полукровкой гоблина, — сообщила Элспет. — Это я из памяти Минервы Макгонагалл увидела, у меня с ней тесный контакт был.

— А Дедалус входит в состав Ордена Феникса, как и эта Фигг. А основателем Ордена Феникса является Альбус Дамблдор, — добавила Евклея. — У меня есть список со всеми членами этой организации. Основное Хэспер у Люпина узнала, да и мы с Эстель кое-что нашли. Кстати, Уизли в этом списке нет.

— А откуда у гоблинов полукровки с волшебниками? — заинтересовался Финеас. — Это считалось невозможным.

— На то мы и чародеи, чтобы делать невозможное возможным. Я многое друг с другом скрещивала, — авторитетно заявила Элспет. — Вернее, пыталась, удачных же гибридов получила мало… Вот вечером с интересным гибридом человека и великана познакомилась, крови набрала и не только её. Кровь же Флитвика детки достанут.

— Элспет, подожди ты с исследованиями своих гибридов, — заметила Евклея, — не до них сейчас.

— Они не мои. И почему это сейчас не до них? Я не собираюсь вплотную расследованиями преступлений заниматься — это не моё. Притом я не только гибриды собираюсь изучать. У меня много образцов, я и с Хэспер уже поделилась. Даже крови Дамблдора чуть-чуть взять смогла и пару волосков дернула, когда он в дверь выскакивал и за косяк зацепился. И у всех остальных, кто в домике лесника был, взяла.

— И потянешь всё и сразу исследовать? — не сдавалась Евклея.

— Я же не одна. Есть сёстры, детки… К тому же Эстель грозилась помогать. Я вот думаю ещё Дэна и Эмму привлечь — они сведущи в биологии и медицине, приличное образование получили.

— Привлекай, — кивнула Хэспер. — Я думаю, не откажут, тем более будут рядом с дочкой. А с их бизнесом и работой что-нибудь придумаем… Фрида вернётся — организует всё в лучшем виде. Уедут Грейнджеры, например, в Египет лечить зубы бедуинам.

— В Египет не надо, — возразила Евклея, — там в песках уже что-то ищут Уизли, а их ищут гоблины, авроры и невыразимцы. Уизли, оказалось, всем нужны.

— Точнее, авроры ищут Артура, агенты невыразимцев — Артура и Молли, Билла — гоблины, а Чарли никто специально не ищет, пока, — пояснила Хэспер для тех, кто не в курсе, и с печалью в голосе спросила: — А мы точно вампиры?

— А что? Есть какие сомнения? — удивилась Евклея. — Мы привязаны же к своим мёртвым телам, питаемся человеческой кровью, чем она свежее, тем больше жизненных сил и удовольствия… Я бы и на гоблинскую перешла, так не подходит же. Об Элспет я не говорю, у неё вечно не всё, как у людей… хм, вампиров. Или ты о том, что термин «высший вампир» не отражает всей нашей сути?

— Нет, я о том, что мы хомяки, а не вампиры. Всё в норку тянем. Ладно бы что особенно ценное и беспроблемное… Я вот упырём обзавелась и теперь не знаю, что с Уизли делать.

— Не ворчи, тебе не идёт. К тому же ты сама виновата, не надо было многодетного отца к себе привязывать.

— Так кто же знал, что Стрейндж всех детей Уизли как собственных воспринимает, любимых. Он и сам этого не понимал, а после блокировки связей переживать за них начал, стал подкармливать тайком от меня, думает, не почувствую. Теперь же по-тихому самую младшую Уизли как-то притащил и в доме спрятал. Волнуется, что я ругаться буду…

— Серьёзно? — то ли удивилась, то ли восхитилась Евклея. — Из Хогвартса выдернул? А как?

— Не знаю, по связи я его ещё плохо понимаю, нужен близкий контакт. Но с Джинни Уизли вроде всё относительно нормально, была в сознании… Хотя… Давайте на этом совещание заканчивать — пойду осмотрю девочку и со Стрейнджем пообщаюсь.

— Подожди, Хэспер, с осмотром. Есть ещё вопросы, — остановила Хэспер Евклея.

— Лучше сначала я схожу! — воскликнула подскочившая Эстель. — Ты же и девочку испугаешь, и нашего упырика совсем застращаешь.

— Не такая уж я ужасная, — притворно огорчилась Хэспер, понимая, что с детьми у неё нет положительного опыта общения. — И не собиралась я стращать Стрейнджа, хотела ему объяснить, что надо советоваться со мной или, в крайнем случае, сразу ставить в известность.

— Вот я ему и скажу об этом, но мягче, и поясню, почему так надо делать… Он же как ребёнок!

— Ты ещё по примеру Виктории добавь: «Он хороший», — съязвила Евклея.

— Он хороший! — Эстель по-девчоночьи показала язык и с гордым видом удалилась.

— Ева, присмотри по своим артефактам за Эстель. На ней же есть твои поделки?

— Есть. Смотрю, слушаю. Эстель не против, — отозвалась Евклея, щёлкая что-то на своём браслете.

— И подумай, что с наблюдением в доме сделать, а то мы так что-нибудь опасное пропустим.

— Хорошо, подумаю. Кстати, об опасности… Ты посмотрела те предметы, что я в доме нашла, но не смогла понять, что это за пакость такая?

— Да, посмотрела, проверила на проклятья, что-то сразу обезвредила, кое-что в запасники отравила — пригодится… описание приложила. Остался медальон, предположительно Салазара Слизерина, с частью души, предположительно Волдеморта.

— Ты смогла его открыть?

— Нет, ничего не делала, пока. Так и лежит в контейнере для опасных артефактов.

— Тогда откуда знаешь, что это? — спросила Евклея.

— Из воспоминаний Кричера и записей Регулуса, которые в его комнате обнаружили.

— Понятно, всё-таки мне придётся плотно влезть в секреты рода Блэк.

— Я вот думаю и не понимаю, зачем и как Стрейндж из Хогвартса забрал Джинни, — озвучила свои мысли Диана, обращаясь к Хэспер.

— Мы же со Стрейнджем ещё в первую ночь разобрались, что у девочки кто-то усиленно тянул жизненные силы, а её организм пытался за счёт магии души пополнить запасы. Соответственно, активно уходила сила духа самой Джинни и Стрейнджа.

— А силы Петтигрю? Крыса — точно он? — поинтересовалась Евклея.

— Он. До человеческого сознания я пока нормально добраться не смогла, но некоторые обрывки воспоминаний увидела. К тому же его Люпин опознал и по запаху, и по внешнему виду. В общем, про привязку крысы я тогда не знала, но судя по тому, что сегодня увидела, дети Уизли от Петтигрю давно ничего не получали. У него там мешанина из каких-то обрывков связей была, причём есть сравнительно новые, такое впечатление, что кто-то сторонний пытался его переподчинить.

— Поняла, — кивнула Диана. — Причина забрать Джинни была. А есть предположения, как он это сделал?

— Не знаю как, — ответила Хэспер. — Выясню. Может, притянул по связи… Младшие Уизли у него сейчас чуть ли не фамильяры. В общем, ещё один у нас уникум с неожиданными способностями, жертва, а возможно, и результат магических экспериментов.

— Чьи же это эксперименты? — спросил Финеас.

— Чьи? Отдела тайн, скорее всего, или лично Армандо Диппета. Я всё думала, чем неприятным, но смутно знакомым воняет от Артура и Молли. Думала, реагирую на какие-то проклятья. Сняла их — ничего достаточно серьёзного не было, но вонь не исчезла. Тогда кровь очистила от всего лишнего — пропал запах. Только сейчас смогла вспомнить, когда я похожие ароматы ощущала.

— И когда? — не утерпела Евклея, поторопив замолчавшую Хэспер, которая с задумчивым видом смотрела на портрет Финеаса Блэка.

— Вот как раз при единственной личной встрече с Армандо Диппетом, старым волшебником-домоседом, когда он, как член попечительского совета школы, проводил проверку качества образования и положения дел в Хогвартсе. В общем, тогда мне показалось, что Диппет пытается воздействовать на меня магией разума, но у меня были защитные амулеты, и, как выяснилось позже, мой разум уже в то время не поддавался никакому внешнему влиянию — побочный эффект родового проклятья. Вот под конец нашей беседы о школе и моей учёбе в ней я почувствовала очень похожий запах. Скорее всего, это было какое-то распылённое зелье, действующее на сознание — это я потом так решила, а сперва подумала, что старичок от натуги не удержал газы в кишечнике. Семье я об этом инциденте сообщила, да и забыла. Вспомнила о Диппете, когда узнала о своём проклятье и начала искать учителей в магии разума и магии крови, но к этому волшебнику и не подумала обращаться — он явно что-то недоброе сотворить хотел.

— Я не поняла, как ты связала Диппета и Отдел тайн. Поясни, пожалуйста, — попросила Виктория.

— Никак не связала. Это я узнала из воспоминаний последнего главы рода Блэк. Они смогли выяснить, что Армандо реальный руководитель этого отдела, имеет непосредственное отношение к смерти Ориона Блэка, мужа Вальбурги, а также собрали, как говорит Ева, косвенные улики, указывающие на неоднократные недружественные действия по отношению к нашему роду, — ответила Хэспер и обратилась к портрету: — Финеас, ты что-то о Диппете помнишь?

— Помню, что он был и при моём директорстве в попечителях, а директором стал сразу после моей смерти от драконьей оспы, в двадцать пятом году. Это я уже портретом узнал, до того, как меня в тридцатом году с гобеленом заперли и очень редко со мной общались.

— А заперли, наверное, потому что ты много болтал и занудствовал? — ехидно предположила Евклея.

— Это тебя и спасло, — заметила Хэспер, сбив хотевшего что-то возразить Финеаса. — В доме не осталось целых портретов, кроме Вальбурги, а библиотеке вред не нанесён, потому что Кричер закрыл её чарами, выполняя ещё мой и Ликоруса приказ о сохранности всего, что в ней есть.

— Я, разумеется, рад, что моё существование не оборвано раньше времени, но не хотелось бы снова оказаться в одиночестве на долгое время. О Диппете я, к сожалению, больше ничего не помню. Возможно, в школьном портрете есть такие воспоминания, хорошо бы получить всю память того меня, тем более, он должен висеть в кабинете директора и много нового узнал за эти годы.

— В гобелене тоже нет ничего путного об Армандо, — сказала Хэспер, — вернее, я пока не нашла. А вот школьный портрет директора Финеаса Найджелуса Блэка — это уже интересно, но не думаю, что будет легко его получить и добыть из него информацию. К тому же портрет может оказаться, как говорит Евклея, обычным попугаем, у которого минимум прежней памяти и плохая способность запоминать новое. Но надо подумать об этом. Ладно, это потом. Финеас, что можешь рассказать о Мариусе Блэке? В гобелене о нём нет информации, кроме того, что родился 30 марта 1919 года и был изгнан в возрасте одиннадцати лет.

— Это же секрет рода, — Финеас растерянно посмотрел на всех присутствующих.

— Секрет в том, что он был сквибом? Говори, не такой уж это секрет. Евклея об этом легко узнала из других источников.

— Я был против того, чтобы его отсекали от рода и отдавали в маггловскую семью, но никто не стал слушать портрет. После этого меня и сослали в подвал. Что потом с Мариусом стало и жив ли он — я не знаю. Леди Блэк… — Финеас запнулся, увидев нахмурившуюся на такое обращение Хэспер. — Прошу прощения, Хэспер, а почему ты сейчас о нём вспомнила, при всех?

— Потому что Стрейндж — это, скорее всего, Мариус. Точно будет понятно, когда получу кровь кого-нибудь из ныне живущих Булстроудов — его мать из этого рода.

— Кровь достанем, — пообещала Евклея, — есть ещё такой род. Однако для бывшего сквиба Стрейндж слишком силён духом… Или он после смерти так развился?

— Трудно сказать, но и при жизни можно развить магические способности, было бы желание, очень много времени и знающие учителя. К тому же он не безродный, с сильной кровью предков, а на развитие духа и разума могли и какие-то проклятья влиять. В любом случае, ничего хорошего в этой ситуации нет, а то, что Отдел тайн, в частности Армандо Диппет, имел повышенный интерес к нашему роду — это уже, считайте, доказанный факт. И очень сомневаюсь, что только к нашему и тем, где сильна наша кровь.

— Согласна, — кивнула Евклея. — У меня тоже много вопросов к этому отделу. Все эти непонятные новые восстания и требования гоблинов, марши за права сквибов, войны волшебников, Гриндевальды, Волдеморты, Ордена Феникса и Пожирателей Смерти, гибель значимых волшебников от драконьей оспы… Да, Финеас, по тебе тоже может быть не всё чисто. В общем, не могло это всё пройти мимо невыразимцев. А их вроде как и нет во всём этом. Не верю!

— И правильно делаешь, что не веришь, тем более за масками могут скрываться вполне известные волшебники, как тот же Диппет, которые действуют в каких-то своих интересах — считай, ещё один тайный Орден, как бы не самый древний и могущественный. Надо всё выяснить, но действовать максимально тихо и незаметно, а то мы уже много шума наделали.

— Постараемся тихо и незаметно, — пообещала Евклея. — Что-то с домовиков получилось выжать? Или ничего не удалось?

— Получилось. Пара эльфов действительно из Хогвартса. По их воспоминаниям, Альбус Дамблдор приказал одной следить за Гермионой, а второму — за Добби. Но под вечер выдал распоряжение обоим найти девочку и наблюдать за ней, больше ничего не приказал, что уже странно. Я ещё много воспоминаний интересных нашла, но по Гермионе и Добби только сегодняшние. А вот с Добби интересней… Он домовик Малфоев, но явно было стороннее вмешательство, и часто. Причём сам Добби это как-то чувствовал и страдал, но не понимал. Больше всего его расстраивало, что он почему-то называл хозяев плохими и удивлялся, что хочет быть свободным. Подлечу его и верну Малфоям. Навязчивая идея по спасению Гарри Поттера ему пришла от Драко Малфоя, точнее, Драко вслух при домовике не раз высказывался в духе «Гарри Поттеру даже в самой безопасной школе опасно находиться», но кто-то этим воспользовался — усилил и направил в нужное русло. И не факт, что это Дамблдор…

— А куда Добби хотел спрятать Гермиону? — спросила Элспет.

— В Тайную комнату, но он забыл, как туда попасть, или не знал. У него с сознанием и памятью всё не очень хорошо… Такое ощущение, что действовали два разных легилимента, так как есть абсолютно противоположные установки.

— Возможно, Гилдерой был вторым, — предположила Евклея.

— Нет, — не согласилась Диана, — Локхарт неплохой окклюмент, для волшебника, конечно, но как легилимент он слабоват: качественно влиять на сознание и изменять память не может. Забавный он, думал воздействовать на нас своим шармом… Ошибся, бывает. Даже ты его превосходишь в магии разума в несколько раз.

— А чего сразу Евклея? У меня есть другие таланты! Не всем же такими монстрами быть, как Хэспер… это я в хорошем смысле слова.

— Ну, спасибо, подруга… что поправилась, — усмехнулась Хэспер. — А по Локхарту я согласна, не он, да и не очень ему нужны Гарри Поттер, Тайная комната и Ужас Слизерина. Он сейчас горит желанием занять место директора Хогвартса. Амбициозный волшебник. За год серьёзную работу провёл: изучил все процессы в школе, выявил множество проблем, наметил пути их решения.

— Только зря он повёлся на уговоры Люциуса Малфоя, какие бы цели последний ни преследовал. Альбус точно не тот, кто легко уступит своё, — поделилась мнением Диана.

— Да, согласна, — кивнула Хэспер. — Я уверена, что Дамблдор давно раскусил игру Локхарта, всё-таки похожими приёмами пользуются: один изображает из себя наивного и глуповатого нарцисса, а другой — добродушного дедушку с лёгким маразмом, при этом оба вроде как ведут борьбу с тёмным силами, герои, орденоносцы, ярко одеваются и играют на публику. Но один — молодой красавчик, неравнодушный к женскому полу, а другой выглядит стариком, которому пора на покой. К тому же Альбус был не полностью самостоятельной фигурой, его продвигали и поддерживали, а как он сейчас себя поведёт, трудно предсказать, особенно после снятия с должности директора.

— Ты о том, что Альбус протеже Диппета? — спросила Евклея. — И после смерти последнего усилились разные брожения в кругах власть имущих?

— Да, я об этом, — подтвердила Хэспер. — И Армандо, вероятно, был не только покровителем Альбуса Дамблдора, но и его учителем магии разума… Сами знаете, в данной сфере магических искусств, даже при наличии врождённых способностей, достичь высот самообучением практически невозможно. Основная проблема — высок риск повредить свой разум, особенно при работе с чужим. Нужен опытный наставник, который покажет, направит, подстрахует и, в случае чего, вправит мозги — во всех смыслах. Я это к тому говорю, что у волшебников личное ученичество редко обходится без разнообразных клятв, а после смерти учителя, соответственно, появляется больше свободы действий. В общем, надо смотреть на развитие событий и собирать информацию.

— Понятно. Кстати, а Локхарта кто обучал? — Евклея обратилась к Диане, которая больше всех общалась с Гилдероем.

— Чему-то его научили, когда он работал в министерстве стирателем памяти, а более-менее серьёзным приёмам итальянский вампир обучил — некий неизвестный нам Сангвини, упоминаемый и в произведении Элдреда Уорпла, — ответила Диана, помахав книгой перед зеркалом, и перескочила на интересующую её тему: — Удивительно, что в дом к Грейнджерам никто до сих пор не наведался. И у Виктории всё спокойно. Пропали ученики, а они их не ищут, странно.

— Ничего странного, — усмехнулась Хэспер. — Если учесть, что Элспет в ходе совещания уже несколько раз сбегала, то искать Гермиону Грейнджер им смысла не имеет — она их сама нашла. Не удивлюсь, если сейчас Хогвартс захватывают грибы-убийцы, прикидывающиеся кальмарами, под предводительством обиженной второкурсницы.

— Чего?! — Евклея посмотрела на невозмутимую Элспет, которая никуда не отлучалась. — Хэспер, я очень волнуюсь за твой разум.

— Это не Элспет, а Герми. Ощущается по-другому, — озвучила Хэспер то, что сразу определила, но сделала вид, что не заметила. — И она ведёт себя спокойней и не реагирует на твои шутки и намёки.

— Как так? Вот как они это провернули? — сокрушённо покачала головой Евклея. — Обидней всего, что я ничего не заметила. То есть они ещё и душами меняются на расстоянии? Или что они там сделали?

— Что-то сделали, потом Элспет расспросим, — ответила Хэспер. — Герми, что там происходит?

— Сестра сообщила, что всё хорошо, вам не о чем беспокоиться.

— Да-а-а, — протянула Хэспер. — После этих слов я как раз и начала беспокоиться. Хорошо, пока поверю, и раз у нас уже трое покинули совещание, то давайте на этом и закончим. Или есть ещё срочные вопросы, требующие общего обсуждения?

Таких вопросов не оказалось, поэтому незапланированное совещание было окончено.

Сразу после совещания Хэспер затянула Евклею к алтарю, а затем, оставив подругу разбираться с гобеленом и Финеасом, отправилась в дом к Эстель и её временным подопечным. Предстояло выяснить всё, что произошло с девочкой и Стрейнджем и какое к этому отношение имеет чёрный дневник с надписью «Т.М. Риддл» на обложке.

Дневник, найденный у девочки, был помещён Эстель в спецконтейнер, поэтому сам по себе теперь опасности не представлял. У Хэспер же были подозрения, подкреплённые отрывочными воспоминаниями Добби, что именно этот артефакт влиял на разум домовика и высасывал жизненные силы у Джинни. А всё, что связано с магией разума, представляло для Хэспер особый интерес.

Альбус Дамблдор, глубоко задумавшись, пил чай с травами. В таком состоянии он находился уже около часа, с тех пор, как прибыл в дом Элфиаса Дожа.

— Альбус, может быть, пора поделиться проблемами со старым другом и специальным советником Визенгамота? — не выдержал Элфиас, сгорающий от любопытства и переживающий за Альбуса.

— Визенгамот, говоришь, — вернулся Альбус из глубин своего сознания. — Что я, как Верховный чародей Визенгамота, могу сделать с разгулом вампиров?

— Альбус, неужели ты всерьёз воспринял писанину Риты Скитер, где она требует от Министерства уничтожения всех вампиров? Да и где эта скандальная журналистка их нашла? Не обитают они у нас.

— Если мы не видим вампиров, то это не значит, что их нет, — глубокомысленно изрек Альбус, указав пальцем вверх. — Они есть!

— Я не утверждаю, что их вообще нет, — Элфиас даже глянул на потолок и, конечно же, ничего нового не увидел, — но они никак себя в Великобритании не проявляют, Статут о секретности не нарушают. К тому же ты всегда радел о благе людей, будь то волшебники, сквибы или магглы.

— Здесь ключевое слово — «люди». Вампиры — это нелюди, нежить, им всё человеческое чуждо, мы для них просто источник жизненной энергии — еда.

— Не ты ли говорил, что для высокоорганизованного разума смерть — это очередное интересное приключение? Вот вампиры существуют после смерти и радуются этому. Сам же всю жизнь работаешь над тем, чтобы развить своё сознание и сохранить память, даже после смерти.

— Так-то оно так, но я надеюсь на приключение в новом мире, а они организовали его в этом. И если бы они не затрагивали моих интересов, я бы о них и не вспоминал. К тому же смерть раскалывает душу — вампиры лишились большой части своей души. У них нет чувств сострадания, любви, они жестоки…

— Мы уже спорили не раз на эту тему. И я тебе говорил, что они не более жестоки, чем люди, поедающие куриц и свиней. Притом вампиры, как правило, не убивают свою еду. Попадаются, разумеется, и те, кто испытывает удовольствие от страданий и убийства других, но таких и сами вампиры быстро уничтожают. К сожалению, Том не был вампиром, а то мы быстро бы о нём забыли.

— Кем был Том, я так и не знаю, но его дух нервы мне попортил в прошлом году, пока Отдел тайн проводил свои опыты. И воспоминание молодого Тома сейчас покоя не даёт, а этот Смит, кто бы он ни был, говорит, что не надо беспокоиться… Его, конечно, не волнует, что они уже несколько моих исследований загубили. Где я теперь нового неинициированного оборотня найду? — грустно закончил Альбус, прихлебнул чая и снова задумался.

Элфиас выждал минут десять и решил опять потревожить великого учёного:

— Альбус, твои исследования — это хорошо. Но причём здесь вампиры? Ты же с них начал разговор.

— Кто, кроме сильного вампира, может пробить мою защиту разума, нагнав страха и заморочив видениями? А это и случилось сегодня в доме у Хагрида, когда меня сняли с должности директора Хогвартса. Нет, конечно, есть и другие маги разума в мире, но… Не Гилдерой же это сделал? — рассуждал Альбус, блуждая взглядом по стенам гостиной. — Слаб он и неопытен для этого, но за ним точно стоят альпийские кровососы. Вот я и думаю теперь, что делать. Смит от лица Отдела тайн сказал, что с вампирами они связываться не будут. Слишком они, говорит, объединены и мстительны: одного тронешь — жди десяток, а то и сотню. Это не то, что было раньше, когда их безнаказанно уничтожали все, кому не лень. Был бы жив Армандо… но теперь он не с нами, как бы и не эта же нежить его сгубила, однако доказательств не имеется.

— Альбус, а ты не мог бы подробней рассказать, что произошло в Хогвартсе, и почему ты прибыл голым и до сих пор не оделся? Я тебя сразу спросил о твоём экстравагантном виде, но ты не ответил.

Бывший директор Хогвартса с удивлением осмотрел себя, взял со стола палочку и сотворил себе сиреневую мантию с зелёными звездами.

— И когда я лишился одежды? До встречи с образом Тома в комнате с василиском? — задался вопросами Альбус. — А то я думаю, почему призрак, который захотел покинуть дневник и стать полтергейстом, так на меня странно посмотрел и втянулся в своё узилище… Да, и пропал тот дневник вместе с Джинни Уизли, на животе которой лежал… И с василиском я не встретился, и меч из шляпы не достал, жаль. Может, мне всё это привиделось?

— Альбус, давай в Мунго отправимся? Там тебя осмотрят, зелья дадут разные, — не на шутку обеспокоился Элфиас.

— Нет, я сам приведу себя в порядок. Да, сам, — заключил Великий волшебник и снова погрузился в глубины своего разума.

* * *

Альбус не знал, кого и чего сейчас надо больше всего опасаться. Ему очень не нравилось то, что происходило в Министерстве магии и особенно в школе.

Гилдерой Локхарт сам по себе вроде бы не должен был угрожать спокойствию и благополучию директора Хогвартса, тем более принять его профессором настоятельно рекомендовал Армандо. Однако быстро выяснилось, что Локхарт нацелился на кресло директора, а этот никак не могло порадовать Альбуса. Притом сотрудничал этот писатель не только с Люциусом Малфоем, но и с вампирами, дварфами, вервольфами и другими неприятными существами. Чего только стоила выходка Гилдероя, когда он на день Валентина под видом артистов притащил в школу строительную бригаду альпийских дварфов, и эти твари облазили весь Хогвартс от подвала до чердака, выявляя проблемы и составляя смету на ремонт школы. Альбусу это сильно не понравилось.

Среди угроз был и одушевленный дневник, подброшенный Люциусом Малфоем в семейство Уизли, видимо, по поручению своего отца Абраксаса, одиннадцать лет находящегося в тени и редко показывающегося в обществе. Однако Альбус знал, что все манипуляции с дневником Тома Риддла находятся под контролем Отдела тайн, это Армандо успел сообщить до своей смерти, а Смит потом подтвердил, да и сам Альбус кое-что выведал из памяти домовика Добби. Однако всё пошло не так, как планировалось, и пришлось Дамблдору самому идти в Тайную комнату, но ни к чему хорошему это не привело.

Сюрпризом для Альбуса стало и то, что за его отстранение от управления школой были все двенадцать попечителей, и они, что бы ни говорил Хагрид, не те волшебники, которых можно легко запугать или купить. Это был очень неприятный звоночек, ему точно давали понять, что следует поумерить свои амбиции и прислушиваться к мнению влиятельных семей. В попечительском же совете были не только ярые противники Альбуса, считая Малфоя, Нотта и Яксли, но и представители таких семей, как Огден, Скримджер, Багнолд, Гринграсс, Бёрк, Марчбэнкс, Паркинсон, Шеклболт, большая часть из которых ранее не конфликтовала с Дамблдором, поддерживала его, вернее, Армандо Диппета. Об этом следовало хорошо подумать.

Вмешательство же кого-то из вампиров совсем сбивало с толку, правда, Альбус подозревал, что это силовая поддержка Гилдероя, который решил вести свою игру, либо изначально какие-то вампиры хотели видеть Локхарта значимой фигурой в Британии. Альбус как президент Международной конфедерации магов интересовался вампирским сообществом, по слухам, очень серьёзно закрепившемся и развившемся в Альпийских горах, но эти нелюди не шли на контакт с официальными органами власти. Попытки же силовых структур разведать что-то на месте оканчивались плачевно, притом самих вампиров или дварфов, обитавших там же, обвинить не получалось — то камнепад, то лавина сошла, то магическое зверьё волшебниками полакомилось, то просто группа боевиков бесследно исчезла. В то же время мирные путешественники и жители тех мест вполне могли без особых последствий для себя встретиться с отдельными представителями этих кровососов, вели с ними какие-то дела и даже бывали в их замках и подземных городах, если, конечно, верить писателям вроде неуловимого и загадочного Элдреда Уорпла.

Но больше всего Альбуса волновало пророчество, которое нарушило его планы на светлое будущее, и всё, что с этим предсказанием связано. Оно, как и все истинные, было туманное и неоднозначное. Самое противное во всей ситуации заключалось в том, что пророчество звучало при Альбусе, следовательно, касалось и его, и он теперь всегда опасался сделать неверный ход и тем самым помешать тому, кто сможет победить Тёмного Лорда, да и самому не вовремя погибнуть в процессе противостояния не хотелось бы.

А начиналось всё достаточно прозаично. Вечером 1 января 1980 года Альбус Дамблдор пришёл в трактир «Кабанья голова», принадлежащий его брату Аберфорту, чтобы встретиться с поселившейся там Сивиллой Трелони. Она хотела получить в школе место преподавателя прорицаний. И пусть Дамблдор не очень хотел сохранять этот предмет в школьной программе, он из вежливости решил встретиться с Сивиллой, тем более, что она была праправнучкой знаменитой предсказательницы Кассандры Трелони. Несмотря на зимние — рождественские — каникулы, Альбус приглашал кандидатку на собеседование в школу, но Сивилла просила прийти в снятую ею комнату в «Кабаньей голове», так как она там всё приготовила для демонстрации своих способностей.

После непродолжительной беседы и демонстраций с шаром и картами Дамблдор понял, что Сивилла не унаследовала ни капли талантов прапрабабки. К тому же она постоянно прикладывалась к кружке, от которой просто несло запахом дешевого алкоголя вперемешку с ароматами не самых полезных трав. Решив отказать такой неприятной личности, Альбус уже повернулся к выходу, когда в комнате резко похолодало, а Сивилла вдруг заговорила изменившимся голосом, грубым и хриплым, с какими-то потусторонними интонациями. Альбус тогда подумал, что Трелони решила схитрить, обманув его дешёвыми фокусами и трюками, повернулся и увидел замершую в одной позе прорицательницу, которая показывала ему неприличный жест рукой, а её мысли и эмоции вообще не улавливались — прямо говорящая статуя, а не живое существо.

Находясь в таком трансе, прорицательница договорила до конца и уставилась на Альбуса ничего не понимающим пьяным взглядом, а в её появившихся мыслях были только ругательства по отношению к нехорошему директору, не оценившему её таланты, и жалость к самой себе. Потусторонний холод резко пропал, как и не было. Всё это навевало на мысли не просто о прозрении вероятного будущего, а о кратковременной связи Трелони с какой-то потусторонней сущностью, что ничего хорошего, по мнению Альбуса, не несло — такие сущности могут и поспособствовать в свершении предсказанного, притом так, как им заблагорассудится.

Само же пророчество гласило:

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Возможно, это не истинное пророчество, а очередная интрига или Великий эксперимент Отдела тайн, но кто же Альбусу в этом признается. Он, конечно, спрашивал у Диппета, но прямого подтверждения такому предположению не получил.

Слышал речь Трелони не только он, но и Снейп. Возможно, надо было стереть память Северусу, но Альбус решил тогда ничего не делать, записал пророчество в Отделе тайн, сдал им и всё. Позже наводил справки, кто мог родиться, и, узнав про беременных Алису Лонгботтом и Лили Поттер, которые вместе с мужьями уже были в его Ордене Феникса, снова всполошился. Пока Альбус раздумывал, что предпринять по отношению к Поттерам и Лонгботтомам, за дело вплотную взялся Армандо Диппет с Отделом тайн. А далее Альбус поступал так, как ему рекомендовали, и не вдавался в подробности.

Всё шло достаточно спокойно, но своей смертью Диппет поставил Альбуса в очень непростое положение, когда не знаешь, от кого ожидать неприятностей, и не можешь работать с теми, кто раньше и слова против не мог сказать. У Альбуса же не было своих людей ни в Визенгамоте, ни на высоких должностях в Министерстве магии. Личные должники были, но не сторонники. С Отделом тайн всё тоже было непросто, там происходила явная неразбериха или дележка власти. Альбус, конечно, знал, что руководителем этого отдела был Армандо Диппет, так как лично давал ему непреложные обеты. Притом эти обеты после смерти Диппета перестали действовать, но никто почему-то так и не озаботился о новых, что говорит о проблемах в самом отделе.

Несмотря на возникшие проблемы, Альбус не отчаялся, а серьёзно взялся за сохранение и укрепление своих позиций. И до сегодняшнего дня у него всё хорошо получалось, как он думал, но, возможно, это было искренним заблуждением. Поэтому он пришёл за поддержкой и советом к своему единственному настоящему другу, который не раз помогал ему справиться с трудностями. Но предметный разговор пока не складывался, потому что Альбус для начала пытался разложить в голове всё произошедшее, но что-то у него не очень это получалось.

В ту ночь, которую впоследствии журналисты назовут «Ночью воплощенных кошмаров», Уильям Артур Уизли, для своих просто Билл, лежал на кровати и рассматривал потолок. Спать не хотелось, особенно после чтения занимательной книги о проклятиях майя. В его светлую голову приходили разные тёмные мысли. Касались же эти мысли не столько опасных красоток, в плен к которым он с братом и родителями угодили, а общего бедственного положения его семьи и возможных виновников этого.

Биллу уже сообщили, что родители были под контролем сильного мага разума. К счастью, не постоянным и полностью подавляющим волю контролем, а срабатывающим по приказу-паролю. Что они могли совершить и совершали в таком состоянии, пока было неизвестно. Точнее, об этом не знала воинственная красотка по имени Евклея, с которой он имел очень близкое общение, а хозяйка дома Хэспер Блэк не соблаговолила проинформировать Билла.

Билл, как ликвидатор заклятий, проработавший в Египте около четырех лет, сталкивался с разными существами, включая восставших мумий древних фараонов, но с вампирами близкого знакомства не имел. Было несколько мимолетных встреч, когда его отправили с краткосрочной миссией во Францию, но девушек-вампиров он там даже на колдофото не видел. А посмотреть было на что, да. Все три девушки, увиденные им за пять последних суток, отличались какой-то неземной хищной красотой — назвать их тварями или существами он даже в мыслях не мог.

Но о девушках он решил пока не думать, а сосредоточиться на безопасности и благосостоянии семьи. Нет теперь у Билла более важных забот. Самое главное, его освободили от обязательств перед гоблинами. Ранее он считал, что нельзя разорвать обязательный магический контракт. Ошибался. Хэспер Блэк сказала, что это вполне осуществимо, так как контракты — это те же проклятья, но с условием срабатывания и снятия, и под контролем магии заключивших договор сторон. Если есть достаточная сила и, разумеется, знания, то всё можно сломать, но можно просто переложить обязательства на другое лицо, что она и сделала. Теперь в магическом контракте исполнителем числится некая Мрачная Венера, и Билл очень сомневался, что она будет работать на гоблинов, скорее, наоборот, если это псевдоним леди Блэк.

— Билл, я чувствую, что ты не спишь, — раздался из-за двери голос хозяйки дома. — Поднимайся и иди со мной, будешь помогать с исцелением твоей сестры.

Услышав про сестрёнку, Билл моментально вскочил, оделся, схватил палочку и выскочил за дверь. Ожидавшая его Хэспер сказала следовать за ней, развернулась и ушла в темноту. Вампирам и упырю темнота помехой не была, Биллу же пришлось подсветить дорогу люмосом — не догадался прихватить специальный фонарь.

— Джинни попала под контроль разумного артефакта, который тянул из неё жизненные силы, а потом решил вытянуть всё, — сообщила Хэспер, свернув на лестницу, ведущую на третий этаж. — Хорошо, что вовремя остановили. Скажешь спасибо Стрейнджу.

— За спасение сестры я его и в лысину поцелую.

— Можешь для меня не озвучивать. Я и так всё читаю.

Уже в который раз эта жутко красивая леди напомнила, что его мысли и желания не являются для неё секретом. И то, что даже за похотливые мечты его ещё не убили, вселяло надежду на мирное разрешение конфликта между семьями.

— Билл, в вас есть кровь Блэков — будем решать вопросы по-родственному, но потом. Сейчас же есть другие заботы. Прежде, исцеление Джинни, а затем подумай, что делать с младшими братьями.

— А с братьями что? — у Билла от плохих предчувствий дрогнул голос и сжалось сердце.

— Не переживай, живы и нормально себя чувствуют. В Хогвартсе сейчас. Спят. Стрейндж бдит, — успокоила леди Блэк. — Дело в другом. Во-первых, Джинни с лета находилась в постоянной смертельной опасности, что, как ты понимаешь, не могло пройти мимо Стрейнджа и ваших часов, но… это не отображалось ни на основных часах, ни на ваших браслетах. Вот и думай, кто мог изменить настройки.

— Отец. Из семьи только он.

— Но Артур этого не помнит. Я ещё работаю с его сознанием и снятием блоков, в этом деле спешка недопустима.

— Мне, наверное, стоит вас отблагодарить за лечение родителей?

— Нет, не стоит. Я не для Уизли это делаю. Тебе же надо надеяться, что родители на такое вмешательство в свой разум пошли не по доброй воле. Если же добровольно, например, в целях сохранения секретности, то… я вам сочувствую.

— Я не думаю, что отец сознательно мог желать смерти хоть кому-то из семьи.

— Возможно, ты и прав. Во-вторых, твои братья не могли не заметить болезненный вид и странное поведение Джинни. Хотя бы один из четверых, находящихся в Хогвартсе на том же факультете, должен был обратить внимание, озаботиться этим, сообщить другим… Скорее всего, на них тоже оказывали какое-то влияние. В общем, тебе надо разбираться с этим.

— Я вас понял, — коротко ответил Билл, мысленно поблагодарив и за лечение родителей, и за проявленную заботу о его семье, а главное — за сохранение их жизней.

— Всё, мы пришли, — сообщила Хэспер и открыла неприметную дверь, скрывающую проход на чердак.

Билл, пробравшись через какую-то старую сломанную мебель, оказался в слабо освещенном закутке, где на диване лежала Джинни. А рядом в креслах сидели леди Эстель, с которой Билл уже был знаком, и старый добрый Упырь, теперь именуемый Стрейнджем и одевающийся, как утверждала леди Евклея, по последней маггловской моде.

Билл приветственно кивнув, присел на край дивана и всмотрелся в лицо спящей сестрёнки, внешний вид которой его совсем не порадовал. Джинни выглядела очень худой, кожа посерела, волосы потускнели и как будто даже большей частью выпали, тёмные же круги под глазами были просто ужасны.

— Что с ней? Помочь можно?

— Не переживай. Джинни уже обследовали и оказали первую помощь. Но надо её вывести из состояния сна, и тогда я закончу. Присутствие же близкого родственника успокоит девочку и в целом окажет благоприятное влияние. Главное — это целостность её духа и разума, а тело быстро придет в норму.

— Хорошо. Что мне делать?

— Ничего особенного. Просто быть рядом. Сейчас я её разбужу, — лаконично ответила леди Блэк и махнула рукой в направлении Джинни. — Всё. Меня не отвлекать. Я работаю.

Джинни пошевелилась, застонала и открыла глаза. Билл наклонился к сестре и ласково погладил её по плечу.

— Привет, Джинни.

— Привет, — она глубоко и судорожно вздохнула, и по лицу её заструились слезы. — Билл, я пыталась всё рассказать Перси, близнецам, но я не могла говорить, что-то не давало мне… и меня же исключат из школы. Это же я открыла Тайную комнату, выпускала василиска, но я не хотела… Это Том заколдовал меня, командовал… — Джинни всхлипнула, уткнувшись в обнявшего её Билла. — А где он? Последнее, что помню, как Том вышел из дневника перед статуей Слизерина… А ты откуда здесь? Что теперь будет?

— Тише, тише, всё будет хорошо…

— Билл, у меня память Тома… Я — теперь не я?! — воскликнула Джинни, вскинув голову и с ужасом смотря на брата.

— Нет, ты — это ты, — сказала леди Блэк, а Джинни, только сейчас заметив, что они в комнате не одни, перевела на неё взгляд. — Да, у тебя теперь есть некоторые чужие воспоминания, знания и умения, но ничего ужасного не произошло. Опыт, конечно, был нерадостный, но серьёзного душевного расстройства или подмены личности я не наблюдаю. А ты усвоишь полученное и будешь намного сильнее и искуснее. Некоторые имеющиеся проблемы я уже устранила, пока ты спала, а чуть позже, когда пообщаюсь с духом из дневника, ещё раз тебя обследую. Потом же, после курса укрепляющих и восстанавливающих зелий, будешь лучше прежней.

— Спасибо вам… А вы, простите, кто? Билл, это твоя подружка? Красивая…

— Джинни, лучше молчи! — оборвал тот абсурдные предположения сестры, вскочил с дивана и поклонился. — Благодарю вас, леди Блэк, за помощь! Чем я могу отплатить?

— Билл, я же говорила, что не обязательно озвучивать. Я и так вижу, что ты искренне мне благодарен и не хочешь быть должным. Ладно, с этим потом разберёмся.

— Я всё равно очень благодарен вам за спасение и помощь. Спасибо!

— Не стоит благодарностей, вон Стрейндж — целуй, ты обещал, — усмехнулась леди и, к удивлению Джинни, указала на похорошевшего и красиво одетого фамильного упыря Уизли, которого девочка узнала, но не поверила своим глазам.

— Да, — кивнул Билл, наклонился и чмокнул сидевшего и ничего не подозревающего Стрейнджа прямо в макушку. — Благодарю, родной!

— А ты прав, Билл. Действительно родной. Вдобавок к тому, что он вас своей силой вскормил и сейчас поддерживает, в нём есть кровь Блэков, как и в вас. Не забывай об этом.

— И кровь Максов, — добавила леди Эстель, — а именно, моей сестры Эллы.

— Я понял. Не забуду, — со всей серьезностью произнес Билл, погладив ошарашенного Стрейнджа по лысой голове. — А как его звали до смерти? Известно?

— Пока неточно, но, вероятно, Мариус.

— Кузен мамы? Сквиб, который работает бухгалтером и с которым мы не общаемся? Но я думал, он Прюэтт, из них мы только с тётушкой Мюриэль знакомы.

— Хм. Бухгалтер? — в задумчивости хозяйка дома постучала пальцем по губам. — Наверное, можно так сказать — раздаёт же вам силу, ведет учёт и проводит анализ вашего состояния, что потом на часах отображается. И Мариус Блэк приходится Молли кузеном по линии её матери Джульетты Прюэтт, в девичестве Булстроуд, а по линии Блэков он ваш троюродный дедушка и кузен бабушки Цедреллы.

— Вот как… — Билл задумался над тем, что ранее, к большому сожалению, почти не интересовался родственниками из других семейств. Но генеалогическое древо Уизли он знал наизусть аж до пятнадцатого колена.

— Да, это если не вдаваться в другие родственные связи — наши же семьи не раз роднились. У меня родная бабушка из Уизли была.

— Не может быть! Последней из вошедших в род Блэков была Виолетта Уизли, но это случилось в середине восемнадцатого века… Сколько же вам лет?! По вам и не скажешь…

— Не умеешь ты, Билл, делать комплименты дамам. Забыл, кто мы с Эстель?

— Прошу прощения, вырвалось. Не хотел обидеть!

— Прощаем. Ладно, в хитросплетениях родственных связей можно долго разбираться, а у нас есть ещё одно срочное дело: духа из дневника допросить и проверить на оставшиеся связи с Джинни. Тебя, Билл, и Эстель мне будет достаточно. В общем, вы идёте со мной в малый ритуальный зал, а Джинни и Стрейнджа сейчас отведём к Чарли, нечего на чердаке ютиться, когда в доме есть нормальные спальни.

* * *

Подготовка ритуала, которым должен был сопровождаться контакт с духом, не занял много времени. Билл предлагал свою помощь, но никаких особых задач ему не поручили: стоишь, наблюдаешь, не вмешиваешься. Введя его в курс дела, леди Блэк быстро нанесла какую-то неразборчивую кровавую вязь на чёрную плиту, вмонтированную посреди белоснежного пола, и прикрыла иллюзией так, что Билл не мог отличить этот участок пола от остальной поверхности.

— Хэспер, я изображу Гарри, — предложила Эстель, — а ты занимайся своим делом.

Не дожидаясь ответа, леди Макс стала изменяться, принимая вид мальчика и одновременно создавая себе мантию, гриффиндорский галстук и очки.

— Так, проверка речи, — сказал Эстель мальчишечьим голосом. — Операция «Гарри Поттер и чёрный дневник», агент Суперзвезда начинает свою работу. Похоже?

— Похоже, — подтвердила Хэспер. — Только говори чуть медленнее и короткими фразами.

— Поняла. Начинаем.

Билл, прикрытый чарами Хэспер, с тревогой наблюдал за вскрытием ящика и извлечением чёрной тетради.

— Тут-тук-тук, — леди Макс в образе Гарри Поттера постучала волшебной палочкой по вместилищу духа. — Том, который живет в дневничке, выходи, поговорим, а то мне писать нечем — пера с собой нет.

— Гарри, это ты? — спросил появившийся из дневника призрак Тома Риддла и, бросив короткий взгляд на «мальчика», затравленно осмотрелся по сторонам.

— Да, — коротко ответил «Гарри».

— Где девчонка? Я её не чувствую… Дамблдор унёс? Радует, что этот голый педагог за ней пришёл, а не за мной. А меня, значит, для тебя оставили? Снова какие-то изменения правил игры… Мастер не предупреждал… И где мы? — Том снова посмотрел по сторонам, но Билл был уверен, что тот видит не пустую белую комнату, а что-то другое.

— Я не знаю. Сам не пойму, как здесь оказался. А какой мастер, Том? Дамблдор?

— Это неважно, — отмахнулся Риддл. — Ты пришёл, значит, слушай, — продолжил он и, приняв величественную позу, начал вдохновенно толкать, скорее всего, заранее заготовленную речь: — Малышка Джинни писала в моём дневнике много месяцев, поверяя мне свои ничтожные горести и печали: её дразнит брат, ей приходится одеваться в поношенную мантию, учиться по старым учебникам, — тут глаза Риддла сверкнули, — как слаба её надежда понравиться знаменитому, прекрасному, великому Гарри Поттеру…

— Ой, это так приятно слышать!

— Что? — сбился Том, уставившись на покрасневшего мальчика, а Хэспер закатила глаза и покачала головой.

— Ну, ты сказал, что я «знаменитый, прекрасный и великий». Это приятно! Спасибо!

— Да, Эстель в своём репертуаре, — пробормотала Хэспер. — Переигрывает.

— Это не я сказал, а Джинни!

— Да? А что она ещё говорила?

— Многое говорила, глупенькие излияния одиннадцатилетней девчонки — это на пределе моего терпения, но…

— Но мастер сказал терпеть?

— Да, сказал, но он со мной не связывался с начала осени, значит, всё делаю правильно, а то бы меня поправили, — уверенно сообщил Том и вдруг схватился за призрачную голову. — Что?! Больно же… Почему я это говорю… Кто это?

Билл же в это время наблюдал за Хэспер, которая, судя по всему, активно работала с сознанием и памятью призрака. После вскрика Тома она слегка скривилась и что-то явно исправила, потому что призрак резко успокоился, задумался и спросил:

— О чём я говорил?

— Об излияниях Джинни. Продолжай, мне же интересно!

— Да, точно. В общем, она изливала душу, а мне как раз её душа и была нужна. Я впитывал глубинные страхи Джинни, самые потаённые секреты и наливался жизненными силами, становился крепче, плотнее и могущественнее. Моя мощь выросла, и я начал обратное излияние, накачивал мою маленькую подружку собственными силами и секретами, делая её душу своей…

— Ты мечтал стать девочкой? — спросил «Гарри» с сочувствием и пониманием в голосе.

— Нет! Как ты только мог такое подумать?! Мне было обещано мужское тело, сильное и красивое, но сперва требовалось усилить себя другой душой, покинуть дневник, мне осталось совсем немного… Кстати, а где тело Локхарта? Ай! — снова вскрикнул Том. — Почему я тебе всё это рассказываю?! Больно! Кто это? Абраксас? Профессор Диппет? Мастер, это вы?

— Умер твой мастер, ещё осенью, — сказала Хэспер, выйдя из иллюзорного прикрытия и вытянув за собой Билла. — Поэтому про его обещания можешь забыть, да и клятвы, что ты ему давал, теперь не действуют, а Абраксас Малфой тебе уже не поможет. Видишь, Билл, режиссёр ушёл, а оставшиеся на сцене куклы пытаются играть дальше, правда, каждый в свою игру.

— Вы кто?! — воскликнул призрак, увидев пару недобро настроенных волшебников и превращение Гарри Поттера в очаровательную девушку, но с хищной улыбкой на лице.

— Старший брат Джинни. Очень злой брат! — сообщил Билл, а изменившийся в лице Том стал втягиваться в своё вместилище. — Леди, он же сгинет, если я дневничок спалю адским пламенем? И сестре это не навредит?

— Уже не навредит. Если сожжешь дневник, то дух отправится в мир иной. Это же призрак с воспоминаниями шестнадцатилетнего Тома Риддла, будущего Волдеморта, как портрет… Хм… Билл, не надо сжигать. У нас есть особа, которая с Томом охотно пообщается, — сообщила Хэспер, закидывая чёрную мерзость обратно в контейнер, — и информацию из него всю выжмет. А накопленная им сила ей только на пользу пойдет.

— Ты о ком? — не поняла Эстель.

— О буйном духе, который с твоей легкой руки увлёкся изобразительным искусством. О портрете Вальбурги.

— О-о-о-у! Хэспер, это жестоко… но концептуально! Я хочу это видеть! Пойдем прямо сейчас, — после этих слов Эстель вместе с Хэспер и контейнером покинули ритуальную комнату, направив Билла в спальню к Чарли, где уже находились Джинни и Стрейндж.

Билл не сразу понял, что задумали леди, но по прошествии некоторого времени, наблюдая за немыслимыми метаморфозами на картине, согласился с Эстель, что да, немного жестоко по отношению к тем, кто далек от современных направлений живописи. Несмотря на то, что Великая Абстракция, как решила называть себя нарисованная Вальбурга Блэк, стала намного спокойней реагировать на подходящих к ней, желающих задержаться возле картины было мало.

Как выяснилось, далеко не каждый мог долго наблюдать за тем, как изображение умиротворенной Вальбурги Блэк на фоне лесного пейзажа менялось на разноцветные пятна и фигуры, в которых виделся то закованный в цепи Том, то он же в огромном кипящем котле, то просто отдельные части Риддла, хаотично разбросанные по холсту и медленно двигающиеся по загадочным траекториям, то вообще что-то трудно опознаваемое. И всё это сопровождалось стонами, криками и визгами, которые, конечно, были сильно приглушены наложенными на картину чарами, но так, чтобы не испортить общее впечатление от произведений искусства.

Конечно же, как настоящий творец, Абстракция обзавелась и истинными поклонниками своего таланта. Правда, Чарли больше нравились полотна в стиле сюрреализма, а не абстракционизма, Билл предпочитал жесткий реализм, Джинни же нравилось всё, главное, чтобы там был Том или его части.

— Оу, велика сила искусства! — каждый раз заявляла Эстель, видя паломничество Уизли к портрету Вальбурги Блэк.

Но всё это было позже, а в ту ночь прекрасные дамы, вернувшиеся через двадцать минут, поведали Биллу и Чарли об основных результатах операции «Чёрный дневник» и некоторых планах на ближайшее будущее, в которых братья пожелали принять непосредственное участие.

Хэспер, предоставив Эстель радовать Вальбургу и вести предварительные переговоры, задумалась над тем, какие же исследования проводил Диппет и что хотел достичь своими экспериментами над Уизли. Пока виделось три основных направления исследований: создание и контроль марионеток, увеличение магических сил и продление жизни.

Несмотря на триста пятьдесят пять лет, прожитых Армандо, об особых успехах в продлении жизни говорить рано. Вернее, вряд ли Диппет воспользовался результатами таких экспериментов, какие он поставил над семьёй Уизли и Стрейнджем. Очень похоже, что это был новый и долгосрочный проект. Разумеется, новый для самого Диппета. Например, те же дампиры — это один из результатов подобных исследований. И Армандо со своей, видимо, ученицей или марионеткой Цедреллой Уизли воспользовались наработками по созданию дампиров. Хэспер точно помнила, что в открытой части библиотеки есть книги с соответствующими ритуалами и отдельными заклинаниями, но они и не являлись особой тайной среди вампиров. Ритуал, который использовала Цедрелла, разумеется, был адаптирован и нацелен на безопасное получение магических сил от внешнего источника, но о возможности продления жизни не забыли. Хэспер могла бы только поаплодировать таким результатам, если бы эксперимент не ставился над её кровными родственниками, притом точно не в интересах Блэков.

Что касается исследований по созданию и контролю марионеток, то над этой темой Диппет работал явно намного дольше и достиг определенных результатов. Для властителей любого уровня способность управлять подчиненными, будь то подданные, рабы или последователи, всегда была первостепенна. Законы, заповеди, правила, карательные меры и другие инструменты принуждения не гарантируют полного подчинения, не спасут от инакомыслия или, что самое страшное, предательства. И, конечно же, для решения этой проблемы изобретались и применялись всевозможные клятвы, обязательные контракты, непреложные обеты… Возможность же контролировать мысли и желания конкретных людей, напрямую вкладывать в их разум своё, сделать послушным механизмом — это заветные мечты таких властителей.

Разумеется, для всего этого нужны чародеи. И некоторые правители не только всеми правдами и неправдами приближали к себе таких умельцев, но даже рады были ввести ведьму в семью и иметь от неё магически одарённых потомков. Были и те, кто пытался уничтожить магов, особенно вражеских. Однако чаще всего чародеи гибли в ходе собственных распрей или от встреч с какими-нибудь жуткими чудовищами — достаточно почитать маггловские легенды и мифы, чтобы волосы на голове зашевелились, как у Элспет. А если более достоверные источники посмотреть, например, те, которые имеются в архивах Старого, то не только зашевелятся, но и убегут с перепугу. Правда, Хэспер глубоко в историю никогда не вникала, её интересы лежали в других областях. Это Диана могла месяцами вести раскопки в завалах, что именовались у Старого архивом, разыскивая в древних свитках и книгах информацию по незначительному историческому событию.

Вспомнив про Альта, Хэспер отметила в памяти, что требуется поставить сигналки на посещение им замка. Пока она и подруги спали, Старый много раз наведывался в архив и в лаборатории. Доступ ему и не думали закрывать, всё-таки была надежда на возвращение в дружную компанию блудного философа, да и замок, подаренный Хэспер, изначально был его. Точнее, когда-то это были пещеры, но по настоятельной просьбе своей любимой ученицы Альт превратил их в неприступный и комфортабельный замок. Следящие артефакты и чары исправно работали, зафиксировав не только появление Старого, но и то, что тот добавил свои, которые должны были уведомить его о пробуждении хозяйки замка или о появлении посторонних. Однако что-то учитель Хэспер не торопился посетить её или хотя бы прислать какую-нибудь весточку, что не удивляло, но немного огорчало леди Блэк.

Общение Эстель с портретом Вальбурги Блэк очень быстро закончилось положительным результатом, после чего Хэспер провела ритуал привязки одного духа к другому, предварительно соединив чарами нижнюю часть картины с обложкой дневника.

Возвращаясь с подругой к Биллу и Чарли, Хэспер посчитала целесообразным рассказать тем не только об интриге с дневником Тома Риддла, но и посвятить в некоторые другие тайны и секреты. Понаблюдав за братьями, она поняла, что данные представители рода Уизли — неглупые, смелые, рассудительные и способны делать правильные выводы, если им не морочить разум, конечно. Самое главное, что за покушение на жизнь и здоровье близких любого сожгут адским пламенем, по крайней мере, попытаются. С такими чародеями можно сотрудничать. Вопрос же полного подчинения братьев не стоял в принципе — Хэспер с детства не любила играть в куклы и обоснованно считала, что такой вид рабства не только лишает инициативы, но и ведёт к деградации рассудка марионетки. Волшебники даже под сравнительно щадящим заклинанием Империо уже через пару лет заметно глупеют, а то и вовсе лишаются рассудка. И одно дело так поступить с врагами, а совсем другое — с кровными родственниками. Хэспер больше опиралась на взаимную выгоду и общность интересов. Похоже, и Диппет придерживался подобных взглядов, но и не переставал искать способы долговременного контроля над марионетками, не ведущие к разрушению личности и не лишающие их определенной свободы действий.

Пока Эстель и Хэспер отсутствовали, братья Уизли устроились в комнате Чарли и обсуждали произошедшее, а их сестра спала в соседней спальне под бдительным присмотром Стрейнджа, который категорически отказался покинуть девочку.

Хэспер, ещё раз сопоставив воспоминания Джинни, Тома и Добби, изложила братьям основную картину событий, связанных с покушением на жизнь их сестры, не став скрывать, что подкинуть в семью Уизли артефакт с опасным духом распорядился Абраксас Малфой, а Люциус Малфой, который это и сделал, скорее всего, даже не представлял всей опасности зачарованного маггловского дневника. О том, что попало в руки Джинни, почти мгновенно узнал Армандо Диппет, внимательно наблюдавший за семьёй Уизли. Диппет, лично допросив духа, получившегося из куска души своего ученика, решил сразу не ломать планы Абраксасу, но склонил Тома к добровольному сотрудничеству с Отделом тайн, пообещав следующее: во-первых, рост магических сил, во-вторых, получение живого тела, в которое дух может вселиться, и в-третьих, освобождение в будущем от всех клятв, кроме сохранения секретности и ненанесение заведомого вреда учителю.

Братья уже знали о неизвестном злодее, который имел влияние на их родителей и ставил какие-то опыты над всей семьёй. Теперь же Хэспер уверенно назвала его имя: Армандо Диппет. Билл и Чарли внимательно выслушали Хэспер, ни разу не перебив и даже не высказав недоверия, когда услышали, что Армандо Диппет являлся руководителем Отдела тайн.

Хэспер пока умолчала о том, что Диппет ещё до появления дневника у Джинни знал и о планах Люциуса Малфоя устроить в школу «своего человека», Гилдероя Локхарта, и о попытках духа с помощью домовика Добби убить Гарри Поттера или как минимум подсунуть мальчику дневник. Гарри же был под плотным наблюдением Отдела тайн, о чём Армандо рассказал Тому, следовательно, не заметить домового эльфа, который с начала лета почти неотлучно находился возле Поттера и отбирал у сов письма, наблюдатели просто не могли. Так что бедняга Добби, видимо, подвергся ещё и глубокой легилименции в исполнении самого Армандо Диппета. И это вдобавок к скрытому воздействию от Тома, который мог худо-бедно влиять на сознание домовика: читал воспоминания и вбивал нужные идеи. Хэспер допускала, что захватить эльфа у дома родственников Поттера могли и члены Ордена Феникса, глава которого не прочь полазить в головах у интересующих его существ. Но это ничего особо не меняло — было ясно, что Альбус Дамблдор делится важной информацией с Отделом тайн.

— Я, честно говоря, не понял, ради чего Диппет всё это делал с нашей семьёй? — спросил Билл.

— Возможно, только ради научного интереса. К сожалению, по всем исследованиям, экспериментам и целям Диппета у меня, в основном, предположения, — пояснила Хэспер, — поэтому не вижу смысла прямо сейчас это обсуждать. А вот на вопросы, связанные с дневником и интригой вокруг него, готова ответить.

— Добра нам Диппет точно не желал, раз с лёгкостью отдал Джинни на растерзание злобному духу, — заключил Билл. — Но как могли в школе не заметить происходящее с Джинни? Про возможное влияние на наших братьев я помню, но куда смотрели директор и профессора? Или их тоже как-то одурманили или подчинили?

— Армандо сказал Тому, что Дамблдор знает о Джинни и дневнике, но точно не будет мешать операции Отдела тайн до появления в школе трупов учеников. От себя добавлю, что при такой системе безопасности, как в Хогвартсе, не заметить огромного василиска в туалетах и коридорах школы — это надо сильно постараться. Помимо же всевозможных следящих и сигнальных чар, которыми напичкан весь замок, есть домовые эльфы, портреты, призраки умерших и другие духи. Не даром же Хогвартс считался самым безопасным местом.

— Но я не слышал о следящих и сигнальных чарах в Хогвартсе, — удивился Чарли.

— Не слышал и не смог их определить — это разные вещи, — заметила Хэспер. — Весь замок — большой и очень сложный артефакт, конечно, не всё там идеально, но, как утверждает Евклея, организована вполне приличная система наблюдения. По крайней мере, так было в прошлом веке.

— Есть и вмурованные в стены артефакты, и разные чары, наложенные на стены, потолок и пол, — уверил брата Билл. — В коридорах и классах точно есть, в спальнях и туалетах ничего из следящего не нашел. К сожалению, предназначение многих чар я и мои товарищи не определили, как ни старались. Артефакты выковырять тоже не смогли. В книгах же по истории Хогвартса только упоминают могущественные чары основателей и некую общую магию замка, которая даже начисление баллов отслеживает и камни в часах факультетов пересыпает, а подробностей нет. Я же тебе говорил об этом.

— Вспомнил, действительно говорил. Леди Блэк, Билл сообщил мне про наших братьев и ваши подозрения, что на них кто-то влияет. Как мы можем забрать их из школы?

— Прямо сейчас это делать не надо. Утром заберёте. Все четверо сейчас спят, смертельной опасности нет — это Стрейндж мне сообщил. Он следит и в крайнем случае, я думаю, сможет повторить трюк, который провернул с Джинни, а я помогу своей силой, если ему будет мало. Вытащит. Вам тоже поспать бы не помешало.

— Спасибо. Не до сна сейчас. Потом выспимся, — ответил Билл за двоих. — Мы поняли, что у Джинни была вещь Того-кого-нельзя-называть, который раньше, оказывается, носил имя Том Марволо Риддл, учился в Хогвартсе, был старостой Слизерина и личным учеником Армандо Диппета. Но зачем он поместил в дневник часть своей души? И как это вообще сделал?

— А почему нельзя называть? — поинтересовалась Эстель и сама же стала отвечать на свой вопрос: — Нет, я, разумеется, уже слышала версию, что у Похитителя Мертвецов хватило сил наложить заклинание табу, и после этого тот, кто называл его прозвище, сразу лишался всех своих защитных и маскирующих заклятий, а его местоположение мгновенно становилось известно Пожирателям смерти. Но, честно говоря, очень сомневаюсь в достоверности этой информации. Даже если и так, то я не поняла, зачем Пузель это сделал. Стеснялся своего прозвища? Что-то здесь не то… Чего вы на меня так смотрите?

— Ох, — тяжело вздохнула Хэспер, — любишь ты названия и фамилии переводить на разные языки и обратно.

— Конечно! Интересно же значение, которое изначально вкладывалось. Риддл — загадка или тайна. Пазл — это тоже загадка, а на современном французском звучит как «пузель». Ты же не споришь с тем, что Блэк — Чёрная или Нуар… Кстати, Леди Нуар звучит лучше, чем Тёмный Лорд, ихи-хи-хи… Впрочем, нет, не лучше, могут решить, что ты чернокожая.

— Молчи уже, Величайшая Звезда, — проворчала Хэспер.

— Верно, фамилия Макс сокращение от латинского «maximus», то есть величайший и наибольший, — пояснила для братьев Эстель, ничуть не смутившись. — А вот прозвище «Волдеморт» созвучно с французским «voleur de morts», то есть «вор трупов» или «похититель мертвецов».

— Том считает, что Волдеморт — Полёт Смерти.

— Да, и так можно, но ты сказала, что впервые Тома Волдемортом назвал Армандо, а какой смысл он вкладывал — мы не знаем.

— Вполне возможно, что ты права. В памяти духа я увидела, как Том на кладбищах выкапывал трупы и стаскивал их в одну пещеру, где проводил различные опыты и тренировался в интересных искусствах. И тайной для Армандо это не являлось… Я не стала углубляться в память духа, так как увидела то, что безрезультатно искала несколько дней.

— И что это?

— Пещера. Мне туда надо. Дела рода Блэк.

— Сама пойдешь? — спросила Эстель.

— Не знаю, думаю об этом. Там могут быть серьёзные защитные и атакующие чары, есть инферналы. Евклею возьму, наверное.

— А можно мне поучаствовать? — поинтересовался Билл. — Я не так уж и плох во взломе пассивных и некоторых активных защит. Хочу вам помочь, да и род Блэк мне не чужой.

— Я подумаю, Билл, — сказала Хэспер и, поняв, что Чарли тоже хочет пойти, добавила для него: — Благодарю за предложение помощи, но потом об этом поговорим. В любом случае, вначале будет разведка, а только лишь потом в саму пещеру пойдем. Возможно, без Кричера внутрь будет трудно попасть… — резко оборвав рассуждения, Хэспер с укором взглянула на подругу. — Умеешь же ты увести любой разговор в сторону. Я так никогда не отвечу на заданные Биллом вопросы о дневнике и душе Тома.

— Прошу прощения. Что-то я увлеклась… Так что там с душой и дневником? Я догадываюсь, но тоже хочу узнать подробности.

— Если кратко… Жил-был в маггловском приюте маленький мальчик по имени Том Марволо Риддл, талантливый от рождения. Он не знал, что он волшебник, но сам развивал свои магические способности. С рождения владел парселтангом, а уже к одиннадцати годам умел влиять на разум животных и людей, выживал в этом жестоком мире как мог, гордился своими достижениями и мечтал о прекрасном будущем. Но однажды к нему явился Альбус Дамблдор, сказал «Ты волшебник, Том!», а потом убедительно показал, что все достижения мальчика ничто, отругал и сжег все сокровища Тома.

— Сразу попытался задавить Тома авторитетом? Позавидовал малышу с сильными врожденными способностями? — поинтересовалась Эстель.

— Возможно, но не факт. В общем, после этого решил Том стать ещё сильнее и опытнее и затаил злобу на очередного жестокого взрослого, от которых он ничего хорошего не видел за все годы жизни. Так он считал. Но в Хогвартсе Тома заметил Армандо, показал хорошее отношение, восхитился его умениями и достижениями, а вскорости предложил лично учить Риддла магии разума и не только ей. Том проникся и, конечно же, согласился, а то, что это ученичество было засекречено, его ещё больше вдохновило.

— Получается, что Диппет воспитал и контролировал Сами-знаете-кого? — уточнил Билл.

— Нет, не совсем так. Мальчик был неглупый, к старшим курсам стал понимать, что клятвы и обеты, данные учителю, навсегда сделают его послушным исполнителем. Это его тяготило. В сознание Тома, я так поняла, Армандо особо не лез — рискованно напрямую влиять на врожденного легилимента и окклюмента такой силы. К тому же Том если и не боготворил, то уважал своего мастера, хотел быть таким же сильным, знающим, влиятельным, мечтал преподавать, вести научные исследования. Армандо был для него учителем с большой буквы. По крайней мере, так следует из воспоминаний шестнадцатилетнего Риддла.

Хэспер во время своей речи прохаживалась по комнате Чарли и обратила внимание на красивые рисунки, разложенные на письменном столе и прицепленные к стене. На всех рисунках были изображены исключительно драконы и дракончики. Выудив из мыслей Чарли, что все это он рисовал сам, прервала рассказ о Риддле.

— Красивые рисунки. Мне нравятся, — не покривив душой сообщила Хэспер.

— Спасибо, — поблагодарил слегка покрасневший Чарли, а Эстель вскочила с кровати, на которой сидела и о чём-то мечтала, и присоединилась к просмотру результатов чужого творчества.

— Я ему уже говорила, что замечательно получились. Видишь, Чарли, я не одна так считаю, тебе надо людей попробовать изобразить. Меня, например, хоть я и вампир, — мило улыбнулась Эстель, показав небольшие клыки и сверкнув глазами.

— Хорошо. Но не сейчас же? — растерялся Чарли.

— Нет, не сейчас, — успокоила его Хэспер, — но Эстель теперь тебя в покое не оставит. Ладно, отложим пока тему изобразительного искусства и вернёмся к Риддлу. В общем, как бы ни относился Том к Диппету, он искал способы обойти клятвы и обеты, а лучше полностью их с себя снять. Но не это его беспокоило больше всего. Том в связи с тяжёлым детством и маггловской мировой войной, бушевавшей в то время, очень боялся умереть. Поэтому искал способы максимально защитить себя, а лучше — стать бессмертным. Уверена, Диппет прекрасно знал об этом, не мешал и в чем-то незаметно помогал. Думаю, надеялся на интересные и неожиданные результаты — мальчик был талантлив, силен и очень мотивирован. Вот дневник — это один из результатов исследований и экспериментов Тома Риддла. Он вложил в него части своей души и тела, притом некоторые клятвы полностью перешли вместе с ними.

— И тела? — спросил Чарли.

— Да, кровь, волосы, ногти. Перестраховался. Достаточно было крови, но… Впрочем, это не столь важно. Дело в том, что Риддл нашёл труды Херпо Фола по созданию хоркруксов, одного из способов создания филактерий, то есть «сосудов», в которых заточается часть души, не давая ей после смерти тела покинуть этот мир, своеобразный якорь. Но это может сработать, если обе части остаются тесно связаны друг с другом. И даже в этом случае нет гарантии, что вторая часть, та, которая не в хоркруксе, останется в этом мире, например, в виде воздушного духа, а не уйдет в далекие дали. Было бы всё так просто, то легко бы удерживали друг друга и близнецы-волшебники, и фамильяры, но такое происходит крайне редко.

— Да, это так, — заметила леди Макс, обращаясь к братьям Уизли, — поверьте, я когда-то плотно работала над этой темой. Теперь продолжу — есть новый материал для исследований.

— Продолжай, — кивнул Хэспер, — только без меня не вздумай исследовать Гарри Поттера.

— А причём тут Гарри? — удивилась Эстель.

— В нём засела частица сторонней души. Похоже, снова Тома Риддла — есть сходство с духом из дневника.

— Надо убрать её из ребёнка! Срочно!

— Не надо паники, Эстель. Аккуратно обследуем, а потом решим, что делать. Мальчик, судя по всему, одиннадцать лет с ней прожил. Скорее всего, это был неразумный осколочек души, он сросся с душой ребёнка, мог и вообще слиться с ней в одно целое, но, сдаётся мне, кто-то активно этому препятствовал, как и отторжению. Не будем спешить.

— Не кто-то, а Отдел тайн, — безапелляционно возразила Эстель. — И неважно, что в этом отделе уже нет Диппета, там должно быть немало других сотрудников. Тот же Гилдерой Локхарт, который по их поручению Гарри мучил…

— Ну не так уж он и мучил… Гилдерой не работает в Отделе тайн и много с кем сотрудничает за определенные блага. Для невыразимцев он обычно добывал информацию, редкие ингредиенты и материалы, заметь, по обоюдному согласию и за большие деньги добывал. А в этот раз его вынудили, заказали руку Поттера, отказать Локхарт не смог — прижали компроматом, угрожали. Причём, как мы знаем, это произошло уже после смерти Диппета. Гилдероя же такое отношение очень обидело. Что интересно, останется ли жив Гарри или нет, агента Смита не беспокоило. В итоге Гилдерой выполнил заказ: достал руку, правда, без мышц и кожи, но Смита удовлетворил результат. Ума не приложу, зачем ему эта часть Поттера. Разумеется, существует немало вариантов использования костей и порошков из них, однако рука целиком мало где применяется. Надо подумать. Позже.

— Кто такой агент Смит? — спросил Билл у замолчавшей Хэспер, обратив внимание, что Эстель начала увлеченно что-то писать, расположившись за столом, и не торопилась продолжить разговор.

— Невыразимец. Возможно, что так сейчас представляются разные сотрудники отдела — пойди пойми, кто находится под этими одеждами и маской. Но в Хогвартсе, разумеется, невыразимцы действуют скрытно, не афишируя себя. Судя по воспоминаниям Тома и мнению Гилдероя, невыразимцем или их наёмным агентом может оказаться любой школьник или работник Хогвартса.

— Да, действительно, — согласился Билл. — Если директор с ними сотрудничает, то кто им запретит использовать многосущное зелье, чары хамелеона и иллюзий? Никто.

— Да, получается так, и о конкретных личностях в Отделе тайн говорить пока рано, кроме Армандо Диппета, разумеется. Но его уже нет.

— А нельзя ли захватить кого-нибудь из этого злодейского отдела и хорошо допросить? — поинтересовался хмурый Билл. — Я бы с удовольствием поучаствовал.

— И я, — поддержал брата Чарли.

— Захватить можно, но пока это не удалось. В Министерство на девятый уровень идти глупо. Проще кого-нибудь выследить или выманить, что мы и делаем. Думали вначале собрать о невыразимцах больше информации, а потом действовать, но слишком они секретничают… Не станем затягивать. Если будет возможно ваше участие — я скажу.

— Хэспер, а не задержался ли Диппет на этом свете привидением или в виде какой-либо другой нежити? Мне вот интересно, почему ты на это не обратила внимания, — задумалась Эстель.

— Судя по экспериментам и успехам его ученика, мог задержаться. Но это маловероятно — я знаю, каким способом уничтожили Диппета. Наложенное на него проклятие должно было затронуть все части его души, даже не имеющие друг с другом связи. Если только воспоминания остались, например, в портретных духах. Могли ещё остаться сильно переродившиеся куски души, наподобие нашего Тома, сейчас развлекающего портрет Вальбурги. Но если бы Армандо уже владел таким способом, то не стал бы затевать эксперимент с духом Тома и Джинни.

— Переродившиеся? Что это значит? — спросил Чарли.

— Для примера, дух Тома уже не такой, как был год назад. Если раньше это была часть души волшебника-человека, то сейчас уже нет. Душа Джинни отличалась от человеческой…

— Почему отличалась?! — воскликнул Чарли, перебив Хэспер, которая, впрочем, этого уже ожидала, но недовольно нахмурила брови, для порядка. — Простите, что перебил.

— Прощаю. Отличалась от человеческой, потому что вы не люди, вы ближе к вампирам, точнее, к дампирам-чародеям. Особых физических отличий от людей я пока у вас не нашла, а вот ваши души не ощущаются человеческими, видна другая энергетика… И, Чарли, не волнуйся так — ничего ужасного в этом нет, поверь. Вам связь со Стрейнджем пошла, я считаю, только на пользу. Совсем не факт, что без неё вы стали бы чародеями, пусть и слабенькими, а вот без привязки упыря к вашим родителям вы могли бы вообще не родиться. Молли и Артура я уже избавила от этой связи — она им вредила. И… Билл, Чарли, давайте пока отложим вопросы о связи со Стрейнджем и ваших особенностях. Я не на всё могу ответить, да и долго это будет.

— Простите, можно задать вопрос по дневнику? — вежливо спросил скромный Чарли и, дождавшись разрешения, поинтересовался: — Я так понял, что дневник — это узилище для одной части души Того-кого-нельзя-называть, которая, в свою очередь, удерживает остальную душу. Правильно? Не лучше ли сразу уничтожить этот артефакт? Или тогда один кусок соединится с другим, но они оба останутся здесь?

— Могут слиться и остаться, но не в данном случае. Как я говорила, чтобы удержать, требуется крепкая связь с тем, что удерживаешь. У духа из дневника такой связи нет, но когда-то была. Почему потом пропала и когда это произошло, дух не знает, он почти пятьдесят лет в беспамятстве находился, пока его не растормошил Абраксас Малфой. Скорее всего, сам Волдеморт полностью отсёк часть своей души, чтобы избавиться от данных когда-то клятв и обетов. Радикальный способ избавления от клятв, конечно, но рабочий. Поэтому я и считаю, что Диппет не контролировал взрослого Тома Риддла. Возможно, я не права, но пока по имеющимся данным выходит, что в какой-то момент Волдеморт сорвался с поводка.

— Понятно, благодарю, — сказал Чарли. — А откуда у Малфоев появился этот дневник?

— Абраксас — один из приятелей Тома ещё по школе. Он сказал духу, что дневник своего товарища нашёл в собственном доме, вроде Том его когда-то просто забыл у него, когда гостил. Соврал, наверное. Не думаю, что, каким бы безумным ни стал Волдеморт, он разбрасывался бы частями своей души, тем более с компрометирующими его воспоминаниями. Как бы там ни было, Абраксас пожаловался духу на свою жизнь, узнал о его возможностях, попросил помочь с устранением с поста директора школы Альбуса Дамблдора, которого Том очень не любил. Дух, кстати, тоже сомневался в искренности Абраксаса, но очень хотел быть живым или близко к этому, а не быть заточенным в дневнике.

— И с чего Абраксас решил вредить директору Хогвартса? — поинтересовался Билл.

— Причин много. Одна из последних — в Хогвартсе Драко Малфой подвергся нешуточной опасности, когда его с небольшой группой других первокурсников отправили ночью в Запретный лес. Притом фамильного домового эльфа, который должен был присматривать за Драко, кто-то перед этим просто усыпил каким-то заклинанием. Малфои такого простить не смогли. Их десяток лет никто особо не притеснял — были определенные договоренности с министром магии Миллисентой Багнолд, да и с другими влиятельными особами. Про Армандо Диппета речь не шла. Возможно, Абраксас знал о каком-то влиянии Армандо на отдельные рода и министерских работников, но насколько велико это влияние и в каких формах выражается — был точно не в курсе. Едва ли Абраксас догадывался, что Том — ученик Диппета. Если были бы хоть какие-то подозрения, то не стал бы так рисковать. В общем, с приходом к власти нового министра у Малфоев стали возникать различные проблемы, в которых они винят Альбуса Дамблдора. Мало того, что он директор школы, возглавляет британский Визенгамот и Международную конфедерацию магов, так он ещё активно консультирует нового министра и даёт ему советы. Малфои и их союзники пытаются склонить министра на свою сторону, но им активно мешает, как они считают, Альбус со своими сторонниками. Как бы там ни было, после случая с Драко Люциус, посоветовавшись с отцом, решает свергнуть Дамблдора с занимаемых должностей, для чего уговаривает помочь ему с этим благородным делом Гилдероя Локхарта, о желании которого устроиться профессором в школу знали многие. Основная задача Гилдероя заключалась в сборе доказательств злонамеренных действий или преступного бездействия директора…

— Рыбка клюнула! — сообщила появившаяся посреди комнаты Евклея, выглядевшая на лицо такой, какой было до своей смерти: землистый цвет кожи, незаживающие кровоточащие язвы под глазами и перекошенный из-за длинного шрама рот. — Хэспер, невыразимцы активничать начали. Один вместе с двумя аврорами ломает нашу защиту на доме Уизли. Рядом засела ещё одна такая тройка.

— Поняла, срочно надо захватить хоть одного невыразимца. Я иду с тобой. Билл, будешь живцом. Ева, отвечаешь за Билла. Остальные остаются. Элспет…

— Элспет не поможет — у неё своя гулянка. Она только на минутку заскочила, чтобы Герми забрать, и кое-кого передала — ей моя идея со скафандрами понравилась. В Хогвартсе все нормально, если найдут невыразимцев — отловят. Я попросила… — Евклея резко прервалась, глянула на браслет и заметила: — Хэспер, по-моему, Кричер в гробу буянит.

— Да, чувствую, слышу… Разбудили, ироды, болезного. Они же на дом, который он укрепил своей магией, покушаются. Почувствовал, проснулся и злится. Возьмём с собой, такая встряска ему на пользу пойдет. Я за ним, потом к Диане, — быстро, но чтобы все поняли, сказала Хэспер и, уже решив переместиться в лабораторию к Кричеру, не удержалась, спросила: — Ева, а чего ты так выглядишь?

— Кровавая Ева выходит на тропу войны! Возвращение легенды! — пафосно провозгласила та. — В аврорате такой портрет висит. На мне маска. Пусть боятся, — переключившись на нормальный тон, кратко пояснила любительница боевиков и продолжила замогильным голосом: — Иногда они возвращаются! Мву-ха-ха-ха!

— Всё, я пошла… Я не могу это слышать и видеть, — покачала головой Хэспер, сделала шаг и перенеслась к саркофагу с Кричером, не став при всех озвучивать, что она не могла без содрогания видеть, точнее, ощущать, как гриб-убийца с ног до головы окутал Евклею. Ева ради дела на многое пойдёт, даже срочно возлюбит деток Элспет. Хэспер же пока была морально не готова примерить живой скафандр-метаморф.

Проводив взглядом Хэспер, Евклея оценила выражения лиц оставшихся в комнате, хмыкнула и обратила внимание на Билла.

— Поздравляю, чемпион! — рявкнула она, резко переместившись и хлопнув Билла по спине. — Ты попал в высшую лигу! Или просто попал… Ага-ха-ха! Ладно, раз Хэспер одобрила, погнали чинить добро и ломать зло! Но вначале я тебя экипирую и вооружу, глянь, что у меня в рюкзачке есть… Извини, автомат не дам, один остался — остальные кентаврам отдала, давно им обещала лучшие стреляла… Сейчас прореживают в лесу акромантулов, а то они на малышей уже нападают… — не переставая говорить, Евклея стремительно доставала различные артефакты и цепляла их на немного ошалевшего Билла. — Так, тебе только защитные, оглушающие и усыпляющие… Палочку свою бери, но никого смертельными не бей. Остальное по пути расскажу… Обними меня… Со спины обними — я же страшная! Всё. Всем пока-пока! Ой, Чарли, забыла: с бабушкой Эсти не шали! Покормить — разрешаю. Теперь всё. Следующая остановка — пункт наблюдения «У Дианы». Мы исчезаем!

Чарли с открытым ртом и широко распахнутыми глазами наблюдал приход, стремительные сборы, а потом и уход знаменитой Кровавой Евы, которую Билл обнял и исчез вместе с ней.

— Маску я делала. По-моему, замечательно получилось! — похвалилась Эстель, а Чарли согласно кивнул. — И да, Чарли, Евклея бывает разная, как и я, но почти всегда груба и очень опасна… в отличие от меня, — уверила она и добавила с хрипотцой в голосе: — Ох, что-то я от волнения проголодалась немного…

— Эсти, я всё слышу! — раздался приглушенный возглас Кровавой Евы. — И вижу!

— Оу, тут и обратная связь есть! Замечательно! — восхитилась Эстель, поднеся руку к лицу и любуясь симпатичным браслетом. — Очень милый браслет, мерси! И, Ева, ты не грубая, а дерзкая. Иногда. Так лучше звучит?

— Лучше!

Рита Скитер, специальный корреспондент газеты «Ежедневный пророк», летала по Хогвартсу, стараясь не пропустить ничего важного. К её глубочайшему сожалению, это плохо удавалось, потому что интересные события и разговоры случались по всей территории школы, а быть сразу в нескольких местах не получалось. Везде носились авроры и профессора, было даже несколько целителей из Мунго, не говоря уже о министре Корнелиусе Фадже и других высокопоставленных чиновниках, которые то ругались, то спорили, то кого-нибудь расспрашивали.

Во всей этой скандальной суматохе и неразберихе Рита ощущала себя как жук в воде. Нет, не как рыба, на мальков которой Скитер с удовольствием охотилась, а именно как жук-плавунец — её анимагическая форма. Кого из далеких предков благодарить за такую замечательную вторую ипостась, Рита не знала, но подозревала, что такое наследие ей досталось по линии матери, у которой в предках были индейцы чероки. Кто ещё мог сродниться с плавунцом до такой степени, что даже потомкам передалось это единение сущностей? Это в Европе у лесных ведьм фамильярами были в основном коты и совы, у охотников — псы и соколы, а воины отдавали предпочтение во́ронам, волкам и медведям. У чероки же плавунец даже в легендах о создании мира отметился именно как создатель суши, дескать, были океан и небеса, а земли не было, вот водяной жук и поднял ил на поверхность. Поэтому Рита вполне допускала, что у какого-нибудь древнего шамана чероки фамильяром был жук-плавунец.

В любом случае, как бы там ни было в древности, её Багги, как назвала Рита вторую сущность, очень ей помогала в журналистской работе. Поначалу было сложно воспринимать то, что видит, слышит и чувствует жук, но потом две сущности как-то так объединились и сроднились, что теперь Рита в обеих формах всё воспринимала намного лучше, чем до становления анимагом.

Скитер огорчало то, что она попала в замок уже намного позже сенсационных событий. Чего только стоила новость о том, что некая магглорождённая Гермиона Грейнджер, превратив себя в жуткую тварь со щупальцами, похитила Гарри Поттера и Джинни Уизли для последующего употребления их на завтрак, потому как уже поужинала несколькими домовыми эльфами и запила кровью профессора Макгонагалл.

Не менее скандальным было снятие с должности директора Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора, допустившего проведение в школе темнейших ритуалов, которые на протяжении всего учебного года практиковала эта Грейнджер, проклиная профессоров, привидений, кошек и детей. Больничное крыло, говорят, просто переполнено пострадавшими, а директор за всё это время не соизволил пресечь преступную деятельность второкурсницы, а возможно, и всячески поощрял.

К сожалению Риты, фактов и подробностей было мало. Ей удалось подслушать кое-что из разговоров авроров, которые наводнили школу, и отдельных профессоров. Увидела колдографии троих разыскиваемых: Гермионы Грейнджер, Гарри Поттера и Джинни Уизли. До Больничного крыла ещё не успела добраться, а всех школьников давно разогнали по спальням, выставив усиленную охрану в гостиных факультетов и рядом. Радовало, что она заодно набрала дополнительный материал для книги с рабочим названием «Армандо Диппет: мастер или слабоумный?», которую уже требовали заказчики, но Рите всё чего-то не хватало до завершения. А тут, как по заказу, всплыли подробности давней истории, связанной с открытием Тайной комнаты, смертью студентки Миртл Элизабет Уоррен и загадочным чудовищем, которого прозвали Ужасом Слизерина. Какая связь между Гермионой Грейнджер и этим Ужасом — неизвестно, но за неполных два часа Рита услышала уже с десяток предположений, да и сама придумала не меньше.

Более информативными были разговоры представителей Попечительского совета школы и министра магии, но, к огорчению журналистки, почти все они проходили в кабинете директора, где имелась защита, которую Рита опасалась нарушить. И так она рискнула влететь в замок, только когда узнала об отстранении Дамблдора. Правда, где-то через полчаса своего пребывания в школе встретила бывшего директора, но до сих пор не могла поверить своим глазам. Как-то в сознании Риты не укладывался абсолютно голый Дамблдор, который степенно вышагивал по коридору и здоровался с пустыми стенами. Она тогда юркнула в соседний проход и постаралась пока не думать о том, что увидела. И, как говорили авроры, верить всему не стоило. Они, например, уже успели повстречать сразу трех Гермион Грейнджер, которые зашли прямо в каменную стену, помахав на прощание щупальцами.

К радости Риты, Корнелиус Фадж наконец-то вышел из кабинета и вместе с десятком других волшебников двинулся в сторону Большого зала, говоря что-то о ночном перекусе. Однако уже через минуту остановился возле главы аврората Руфуса Скримджера и ликвидатора опасных животных Уолдена Макнейра, что-то обеспокоенно обсуждавших между собой. Рита напрягла все чувства, чтобы всё услышать и увидеть, не приближаясь к столь опасным представителям Министерства.

— Кентавры говорят что-то о вну́чках Плутона и Гефеста, — сообщил Макнейр Скримджеру. — Вроде их посетила и одарила божественным оружием внучка Гефеста, а внучка Плутона забрала в своё подземное царство Рубеуса Хагрида, как в своё время поступил её дед, похитив Прозерпину, богиню растений. И да, Марс сегодня как никогда ярок, так говорят…

— Это что ещё за бредни?! — возмутился Фадж. — И такие боги не существуют… и не существовали!

— А что вы хотите от кентавров? Они же дикие и застряли где-то во временах древней Греции вместе со своими мифами и легендами, — не преминул заметить Люциус Малфой, сопровождавший министра.

— У этих, как вы говорите, диких сейчас современное маггловское оружие и не простое, а зачарованное, — уточнил Макнейр. — Я видел, как разорвало на мелкие куски крупного акромантула, за пару секунд разорвало.

— Маггловское оружие? Акромантулы? — растерялся Фадж, уставившись на Макнейра. — Откуда взялись акромантулы в нашем лесу?

— Этот вопрос к Хагриду. Я так понял, что это он их развёл с позволения предыдущих директоров школы Диппета и Дамблдора, которые договаривались по этому поводу с кентаврами.

— Кстати, кентавры утверждают, что это их лес и никогда нашим не был, — сообщил подошедший темнокожий аврор. — Нас не пустили дальше опушки, дав понять, что с нарушителями поступят так же, как с акромантулами.

— Да кто они такие, чтобы такое говорить и так себя вести?! — выступила вместо министра Долорес Амбридж, его помощница и заместитель. — Они должны подчиняться нашим законам! И нельзя зачаровывать маггловские артефакты!

— Вы ещё единорогам и гиппогрифам об этом скажите… — скривился Макнейр. — Вы же приравняли кентавров к зверям, тварям неразумным, права не имеющим. В лесу же свои законы: кто сильней, тот и сытый… Нет, не так. У кого сила, у того и охотничья территория, и правила. Хотите в лес сходить, поохотиться? Договаривайтесь с владельцами этих территорий.

— Вы себя имеете в виду, мистер Макнейр? — решил уточнить министр.

— Нашему роду принадлежит небольшая часть леса, и она не примыкает к Хогвартсу. Здесь территория кентавров. Основатели школы, придя в эти земли, договорились с их племенем и семьями волшебников, которые здесь жили уже много сотен лет. Повоевали немного, но потом договорились. Договор включает и защиту замка со стороны леса. И он действует по сей день согласно Закону о владении и управлении землями на скрытых территориях.

— Это древний закон, устаревший! Пережиток прошлого! Его надо менять! — не унималась Амбридж.

— Меняйте, только вряд ли вас поддержат владельцы и наследники таких земель. Вон в Визенгамоте борьба за земли Маккиннонов уже десяток лет идёт, немало вроде как дальней родни объявилось.

— Вы же тоже судитесь за них! — воскликнул Фадж.

— Да, — согласился Макнейр. — Но пока на них некому порядок поддерживать, те же акромантулы могут там себя вольготно чувствовать. Опасные же твари! И, министр, чего вы так нервничаете? Это же не вы хотели отсудить земли в личное пользование, а предыдущий министр, хотя не имела никаких родственных связей с родом Маккиннон.

— Не в личное, а в собственность Министерства! — поправил взволнованный Фадж.

— Предлагаю подобные споры отложить до заседания Визенгамота. Сейчас же следует спокойно перекусить, — говоря это, Малфой увлёк за собой Корнелиуса Фаджа, а вся процессия двинулась за ними.

Рита же решила попасть к Большому залу другим путём, потому что опасалась следовать сразу за скоплением неслабых и всего опасающихся волшебников.

Влетев в боковой коридор, Рита только чудом увернулась от чего-то летящего прямо в неё, развернулась и снова чуть не попала под что-то розовое и мерзкое. Взлетела выше, прицепилась лапками к потолку и замерла, пытаясь разглядеть окружение и понять, что делать. Когда же осмотрелась и поняла, что в неё летело, то её охватила дикая паника. Такого кошмара она не ожидала: вокруг неё на стенах и на потолочных балках сидело больше десятка карликовых пушистиков очень зловещего вида. И она влетела прямо в скопление этих тварей, которых ещё называют клубкопухами! И ладно бы просто сидели, так они целенаправленно к ней приближались! А уворачивалась она, оказывается, от их слюнявых языков.

Ни Багги, которая забилась от ужаса в глубину сознания Риты, ни она сама не хотели быть съеденными одним из насекомоядных монстров. Самым верным решением было превратиться в человека прямо в воздухе, если успеет… Не успела, один из языков обхватил её и сжал так, что Рита потеряла сознание.

* * *

— Приветствую оборотня с крайне необычной ипостасью. Чего лежим на спине и мёртвым притворяемся? — Приятный тихий голос, которым был задан вопрос, не успокоил пришедшую в себя Риту.

Скитер успела понять, что оказалась в какой-то пещере. А вот сразу разглядеть ту, которая к ней обращалась, не получилось. Голос же точно был женский и незнакомый.

— Плавунец же страшное хищное животное, — продолжила незнакомка, — откусывает по кусочку от живой добычи, не убивая её сразу. Не съест полностью, так покалечит. Хорошо летает и плавает. Ползает, правда, не очень шустро. Но каким бы страшным ни был жук, юные пытливые умы могут быть ужасней…

Зрение жука позволило Скитер, не выдавая себя, рассмотреть говорившую. Ей оказалась растрёпанная девочка в школьной мантии. Это была явно Гермиона Грейнджер или кто-то на неё похожий. Щупалец Рита не увидела, но клубкопухи на плечах и голове школьницы никак не добавляли позитива.

— Не хочешь превращаться в человека? — спросила Грейнджер. — Ну и хорошо. Есть у меня замечательная идея… Но сперва я тебе одну историю расскажу, забавную, да. Как-то я учила подругу проводить правильно научные эксперименты. Рассказала ей всю теорию, примеры привела… Для закрепления материала подруга решила самостоятельно провести небольшой эксперимент, а я просто присутствовала, не вмешиваясь. Завела она журнал наблюдений, поймала жука, оторвала ему крылышки и говорит: «Лети, жучок». Но жучок пополз, что она и отметила в дневнике. Затем она оторвала этому насекомому две лапки и шепчет: «Ползи, жучок». Он пополз, она отметила. Тогда она оторвала ему оставшиеся конечности и шепчет: «Ползи, жучок». Не пополз. Тогда она как заорёт: «Лети, жучок! Ползи, жучок!» Но он не пошевелился. Вот эта горе-исследовательница и заключила: «Всё ясно. Без крыльев и лапок жучок не слышит!» Заметь, не слышит!

Рита слушала и не знала, смеяться ей или плакать от жестокости глупых детей! А что она хотела от Хогвартса, где учат превращать жуков в пуговицы, а мышей в табакерки? Первые уроки заканчиваются, как правило, мучительной смертью жуков и мышей. Рита очень не хотела себе такого конца. Лучше уж уйти в небытие заклинанием Эванеско вслед за вкусными улитками, которых в огромных количествах отправляют туда на занятиях трансфигурации.

— Понимаешь, в чём проблема? — резко поинтересовалась злая девочка Гермиона, тем самым вырвав Риту из мрачных раздумий, и, не дождавшись реакции, продолжила учительским тоном: — В том, что начинающий учёный не поставил чётких целей и задач эксперимента, не выбрал соответствующие методы исследования и в результате получил ошибочный научный вывод. Первый опыт, да, бывает, подумала я тогда. Ошиблась я. Подруга, оказывается, решила провести другой эксперимент, целью которого было выяснить, есть ли у меня чувство юмора — выяснилось, что нет. По крайней мере, её шуток я точно не понимаю. Серьёзная я. Понятно?

Рите было понятно только то, что девочка не в себе, и это ещё мягко сказано. И самое страшное, что этот малолетний монстр точно неглупый.

— Знаешь, к чему тебе это рассказываю? Нет? Если бы тогда на лабораторном столе лежала ты, то мы бы не стали ловить нового жука, а провели эксперименты на подтверждение того, что анимаг в форме насекомого хорошо регенерирует и может быстро отращивать потерянные конечности. Понятно? Но лучше позже, чем никогда. Проведу сама. Ну что, начнём?

В руке Грейнджер появился пинцет, и она явно решила не брови себе корректировать. Вот этого Рита и боялась: умный ребёнок может выдумать самые изощренные способы казни несчастных жучков.

— Если ты против, помаши лапкой.

Рита помахала сразу всеми лапками, а то вдруг эта безумная одну не заметит.

— Вот и умница. Всё, я тебя не держу, превращайся в человека.

Рита мысленно вздохнула, обернулась, исхитрившись сразу принять вертикальное положение, и тут же замерла на месте, испугавшись появившихся прямо из пола щупалец, которые сорвали с неё сумочку, вырвали из руки палочку и отбросили эти ценности в сторону.

— Понятно. Рита Скитер, корреспондент. Видела я твою колдографию в «Ежедневном пророке», — спокойно сказала девочка, с которой в это время соскочили клубкопухи и куда-то скрылись. — И что мне с тобой делать?

— Дать интервью? — вырвалось у журналистки, но она тут же поправилась: — Отпустить и забыть?

— Наглость — это неплохо, если ты не совсем слабоумная и бесстрашная. Ты же не такая, да?

— Нет, я неглупая и понятливая.

— Это хорошо. Тогда пошли смотреть василиска, которого обозвали Ужасом Слизерина, пока он спать не отправился. Яда нацедим… Может, крови даст. Выползки я уже собрала. Зверюга такая… бесподобная! Просто прелесть! В десять раз длиннее тебя и в четыре раза толще.

— Это попытка пробудить чувство юмора?

— Нет, я серьёзная девочка. Пошли. Будет о чём рассказать своим читателям. Кто ещё может похвастаться, что видел василиска самого Салазара Слизерина, при этом оставшись живым и здоровым?

— А можно я перо и блокнот из сумки достану? Для записей.

— Можно. Бери с собой и сумку, и палочку, но глупостей не делай, — сказала Гермиона, показав на пол и свод, из которых периодически показывались то различные щупальца, то языки, то целиком выкатывались клубкопухи и объединялись в каких-то кальмароподобных монстров.

— Спасибо. Я поняла, — кивнула Рита, подняла свои вещи и последовала за шагнувшей в узкий проход девочкой.

Шли недолго. Пещеры каким-то образом освещались, правда, очень тускло, но вполне достаточно, чтобы не споткнуться о камни, торчащие из песчаного пола, и тем более не врезаться во что-нибудь. Зайдя же в более освещенное помещение и только увидев, кто там находится, Рита инстинктивно дёрнулась и попыталась вернуться назад, но была схвачена Гермионой, причём не рукой, а щупальцем, стремительно выросшим из спины девочки прямо сквозь мантию. Это ещё больше испугало Скитер.

— Не бойся, — попытался успокоить её этот монстр в человеческом обличии, — ничего с тобой не случится. Иллуянка вполне может контролировать себя и свой взгляд. И сейчас занята очень ответственным делом. Кушает она.

— А что она ест? — выдавила из себя Рита, глядя на огромную самку василиска, из пасти которой торчало множество членистых мохнатых ног.

— Сейчас акромантула заглатывает. Ещё шесть осталось, дет… друзья принесли, — пояснила Грейнджер, подойдя к сваленным в кучу тушам акромантулов, перед этим выпустив Риту из захвата и втянув лишнюю конечность так, что на одежде ни дыры, ни следа не осталось.

— Крупные пауки. Кентавры добыли?

— Нет, не кентавры. Они и добыли, — кивнула Грейнджер на двух монстров, подтягивающих поближе к василиску очередную тушу. Монстры же были похожи на перевернутых осьминогов, но с бесчисленным количеством ног. Рита уже догадалась, что все встретившиеся ей неизвестные существа могут видоизменяться и объединяться с такими же.

— Мы сейчас в Тайной комнате?

— Нет, она выше находится. Кстати, держи сувенир. — Грейнджер подняла с пола какие-то длинные перья и протянула Рите. — Это тебе подарок: три пера феникса, выдранные насильно, то есть с кровью.

— Феникса тоже съели? — вырвалось у Риты, взявшей предполагаемые останки Фоукса, питомца Альбуса Дамблдора.

— Нет, сбежал, ощипанный, но непобеждённый. Однако Дамблдору пришлось самому выбираться из подземелий и из замка выходить — не пришла птичка на его зов, боится. И не стоило ему здесь появляться в одежде из паучьего шёлка… Съели её мои де… друзья, да, а одурманенный старик ничего и не заметил.

— Видела его — получила массу впечатлений, но, к сожалению, такое даже в «Ведьмином досуге» не опубликуешь. За перья же — огромное спасибо! Теперь есть отличная основа для рабочих инструментов. Назову их Палёные Перья — специально для разоблачительных статей и жареных материалов!

— Перья и блокноты сама зачаровываешь? — поинтересовалась Грейнджер, посмотрев на летающее Прытко Пишущее Перо, которое шустро выводило строчки в зависшем перед ним блокноте.

— Да, а что?

— Интересное решение, мне нравится.

Рита не поняла, что именно нравится этой странной девочке, но уточнять не решилась, потому как в это время Грейнджер превратила руки в пучки тонких щупалец и запустила их прямо в кучу с акромантулами.

— Я не понимаю, как можно обозвать Ужасом такую милую даму, — заметила Грейнджер, вытащив небольшую тушку и потащив её к василиску. — Эти мужланы вообще ничего не понимают в женской красоте! Знаешь, почему крик петуха для неё губителен? Нет? Потому что он на василиска действует так же, как на ликантропа полнолуние. Василиски в обычных куриц превращаются, которых каждый петух обидеть норовит. Превратиться из могучего существа в курицу — это хуже смерти! Не говоря уже о том, что проживёт такая бедолага не более двенадцати лет, если раньше никто суп из неё не сварит.

— А обратно в василиска превратиться не сможет?

— Курица? Сама вряд ли. Как ей убить того петуха, что много кукарекал? Клювом голову пробить? Возможно, есть иной способ… Надо подумать.

— Очевидно, что всё это дурно пахнет сексизмом и женоненавистничеством! — неожиданно выдала Рита, выхватив эту фразу из своих же записей, вернее, из текста, написанного Прытко Пишущим Пером.

— Хм… Если твоим читателям интересно изложение фактов под таким углом зрения, то почему бы и нет. Правда, волшебники же не магглы, у вас не было ярко выраженной дискриминации по половому признаку. Что-то изменилось в последние годы?

— У вас? Ты, значит, себя волшебницей не считаешь?

— Нет, к вашему сообществу я не принадлежу. У меня своё.

— Это вот те, что ли? — спросила Рита, посмотрев на двух чудовищ, зачем-то отрывающих лапы у одного из оставшихся акромантулов. — А кто это вообще такие? Кошмары какие-то…

— Кошмары? Хорошее название, мне нравится. «Воплощённые кошмары» — это звучит не хуже «Дьявольских силков». Можешь так и написать.

— Мне кажется, что «Воплощённые кошмары» не далеко ушли от «Ужаса Слизерина».

— Ты права. Я тоже люблю давать устрашающие названия. Они как яркая окраска у змей или жуков — отпугивают врагов.

— Я сомневаюсь, что веду разговор со второкурсницей. Ты же не Гермиона Грейнджер, не так ли? А кто-то, принявший её вид. Верно?

— Почему не Грейнджер? Грейнджер. И я так выгляжу.

— Допустим. Ты же магглорождённая?

— Это не значит, что у меня в роду не было волшебников. Были.

— Ещё я заметила, что ты сбиваешься, когда называешь этих кошмаров своими друзьями, при этом они тебя слушаются, да и щупальца у вас… Я поняла! Ты — мать кошмаров! Их королева!

— Да, я их мать. Не буду отрекаться. Это что-то меняет?

— Мать! А кто отец, неужели Гарри Поттер?!

— Никто. Партеногенез — слышала о таком? А с Гарри Поттером, раз ты его упомянула, всё хорошо, но я не скажу, где он.

— Никто Партеногенез? Нет, не слышала.

— Партеногенез — это однополый метод размножения, при котором вторая особь не требуется.

— У некоторых видов насекомых такое встречается, у муравьёв, по-моему. Вейлы тоже так могут плодиться, но ты вроде не горячая птичка, к тому же твои дети не похожи на людей. Они ещё личинки и потом изменятся? Или уже могут принимать вид человека? Да и сколько их? Вот кормящие василиска — это два больших ребёнка или скопления малышей? Расскажешь?

— Нет, не сегодня. И настоятельно рекомендую показать мне статью до публикации. Можешь прямо здесь подправить свои записи, а я посмотрю и отредактирую, — сказала Грейнджер, бросив взгляд на текст, сделанный Прытко Пишущим Пером.

— А как же свобода слова? Права журналистов?

— Я не читала такие сказки.

— Эм… Я поняла.

— Главное, не забудь написать, что ни Гермиона Джин Грейнджер, ни её потомки ничем не угрожают сообществу волшебников. Пока их не трогают, разумеется. Наша территория — земли рода Маккиннон. Кто там появится с недобрыми намерениями, тот будет съеден.

— Значит, ты одна из наследниц Маккиннонов?

— Да. Кто хочет оспорить мои законные права, пусть приходит в гости.

— С недобрыми намерениями?

— А с какими ещё? Отобрать же захотят родовые земли.

— Понятно. Кто против — приходи на ужин.

— Да, как-то так.

— Но здесь же земля Хогвартса, а не Маккиннонов.

— Во-первых, здесь мы не живём, а пришли в гости к Иллуянке. И во-вторых, эти подземные пещеры расположены очень глубоко под землёй и на значительном удалении от замка, в стороне. Перенос сюда осуществляется двусторонними порталами, поэтому самих помещений не смогли найти под замком, как ни старались. Один портал ранее нашли в Хогвартсе в… не скажу где. Да это уже неважно, Иллуянка больше в школе не появится, пусть не переживают. Виноваты же в нападениях на обитателей замка те, кто её разбудил, нормально не накормил и приводил в школу. Пусть поинтересуются у Альбуса Дамблдора, кто это сделал. Но это точно не я и не мои дети. Оцепенение же с пострадавших можно снять слюной или кровью василиска, впрочем, это уже не требуется — целители из Мунго всех расколдовали другим способом. Если же ты имела в виду моё нападение на декана Гриффиндора, то это ответ на злонамеренные действия руководства школы. И я ещё не закончила, но готова обсудить нарушение договоров и Устава школы с директором, разумеется, новым либо с председателем Попечительского совета.

— Это же грандиозный скандал! Чувствую интриги и заговоры! И целый цикл статей! К слову, если мне не изменяет память, Иллуянка — это имя змееподобного дракона из мифологии хеттов. Верно?

— Верно. Ну и чем она не дракон? Ничего куриного в её облике нет — Салазар постарался, видно, улучшил метод получения подобных химер, предложенный ранее Херпо Фолом. Только яйцом курицы и жабой-наседкой тут точно не обошлось, возможно, Салазар и частицу себя использовал. Надо разобраться, — задумчиво закончила речь Гермиона, подойдя вплотную к змееподобному монстру и начав того поглаживать да похлопывать своими щупальцами.

В ответ на действия девочки детище Салазара передернуло своим гигантским телом, зашевелилось, выгнулось, высоко задрало хвост и выпустило из-под него струю синего пламени.

— И огонь замечательно извергает! — обрадовалась Гермиона, не прекратившая то ли гладить, то ли щекотать опаснейшее создание. — Дракон! Как есть дракон!

К счастью, огонь был направлен в дальнюю стену пещеры и растёкся по ней, оставив после себя только тёмный след и ощущение тепла, исходящего с той стороны. Химера же плавно опустила хвост, на мгновение повернула голову, взглянув прямо на Риту, и продолжила свою трапезу, явно одобряя то, что делала Грейнджер.

— У неё нет крыльев и ног, а у драконов есть, — заметила Рита, с восторгом и затаённым страхом наблюдая такое невиданное зрелище, — не говоря уже о том, что огонь не из того места извергается.

— Крылья не у всех драконов есть, особенно у азиатских видов. А ноги… Разве дело в названии? Например, в Британии много безногих ящериц, которых путают со змеями, называя при этом медленными червями или глухими гадюками. К тому же хотел Салазар Слизерин называть её драконом — его дело, имел полное право.

— Откуда известно, что он называл её драконом?

— Иллуянка сказала, как и своё имя. Да и на входе в Хогвартс написано, что не надо щекотать спящего дракона. Я раннее думала, что это какое-то глубокомысленное изречение, теперь же считаю, что это прямое указание не трогать спящую Иллуянку.

— Она достаточно разумна, чтобы говорить? Чудеса! Читатели будут в восторге! А на каком языке говорит? Парселтанг? Как у магических змей? Как ты с ней общаешься? Ты змееуст? Наследница Слизерина? И, кстати, ты родилась такой… экзотичной? Или это действительно результат каких-то тёмных ритуалов?

— Что-то много вопросов сразу… — покачала головой Грейнджер, намекая, наверное, на непрофессионализм журналистки, однако Рита нередко так делала, чтобы ошеломить собеседника и выудить скрываемую информацию. — Отвечу только на часть из них. Во-первых, я не владею парселтангом, но существуют и другие способы общения. Иллуянка же и на парселтанге может общаться. Однако она не змея. При скрещивании курицы и жабы затруднительно получить обычную змею. Это как скрестить тебя с Рубиусом Хагридом, и в результате получить гоблина или черепаху. Хм… Надо подумать…

— О чём подумать?

— О том, что получится, если гибрида великана и человека скрестить с оборотнем-плавунцом. Интересный проект…

— Может, не надо об этом думать?! Я не согласна! Стоп! Значит, лесник Хагрид не человек? Великан… А кто великан? Папа или мама?

— Мама, насколько я поняла. Потом спросим у него, когда проснётся.

— Так это ты внучка бога Плутона, утащившая Хагрида в подземное царство, чтобы сделать своим мужем?!

— Плутоном одного из моих прадедов звали, но он, разумеется, не бог. Это кентавры такую историю рассказывают?

— Они.

— Пусть будет, хорошая легенда, мне нравится, только укажи в статье, что информация от кентавров получена, а не от меня.

— Красота какая! Читатели будут рыдать! А внучка Гефеста — это тоже ты?

— Нет, это моя подруга, я о ней говорила, любительница шуток и экспериментов над жуками. Хочешь познакомиться и взять интервью?

— Нет, спасибо! Обойдусь как-нибудь без этого.

— А придётся познакомиться, но чуть позже. Она сейчас занята. Ей будет интересно пообщаться с тобой как с добытчицей информации.

Рита уже поняла, что так просто её никто не отпустит. Однако особой угрозы не ощущала, даже Багги выбралась из глубин сознания и перестала трястись от ужаса.

Билл с интересом разглядывал пункт наблюдения «У Дианы», как назвала это просторное помещение Евклея. Одна из стен была полностью покрыта множеством зеркал в резных рамах. Возможно, это были не зеркала — трудно понять, когда вместо отражения показываются различные дома, комнаты и просто лес, освещаемый лишь луной и звёздами. Леди называли их экранами, но это точно были не маггловские телевизоры, один из которых прекрасно работал в малой гостиной в доме Блэков, подключенный к неизвестному чёрному ящику вместе с видеомагнитофоном.

Билл на волне интереса отца к маггловским технологиям, конечно же, не был совсем уж тёмным в вопросах современной техники, но вот с нормально работающей электроникой в магическом доме сталкивался впервые. Он помнил, как отец мучился, когда зачаровывал и переделывал автомобиль, жалуясь на проблемы с электрическими узлами или чем-то подобным. В результате Фордик, как они ласково нарекли полученный артефакт, лишился многих деталей, но стал не только ездить, но и летать.

Кроме зеркал, была интересна и хозяйка «пункта», представившаяся просто Дианой, которая только на несколько секунд спустилась с летающего массивного кресла, а затем, создав или выдвинув дополнительное сиденье, усадила Евклею рядом с собой и завела с ней какой-то разговор. О чём говорили леди, Билл не понял, так как вокруг кресла были явно какие-то чары, которые не давали слышать разговор, да и видимость искажали. О последнем Билл больше всего жалел, потому что не успел толком рассмотреть рыжеволосую и зеленоглазую красавицу, одетую в плотно облегающий тело комбинезон тёмно-зелёного цвета. Скорее всего, это был какой-то домашний наряд, не рассчитанный на встречу гостей. Билл не удивится, если Диана сейчас выговаривает Евклее за незапланированный визит постороннего волшебника.

На экранах, показывающих его родной дом снаружи, происходило светопреставление: два аврора и один невыразимец накладывали на прекрасно видимый дом заклинания, а в ответ получали то разноцветные светящиеся струи воды, бившие во все стороны, то песок, тоже цветной и светящийся, то вообще непонятно что… Звука, правда, не было слышно, возможно, Диана и слышит, а вот Билл — нет. Но судя по активной жестикуляции авроров, они уж точно не молчали. Причина хорошей видимости нашлась на одном из экранов, где были видны три летающих светящихся шара, которые в этот момент пытался сбить заклинаниями один из авроров.

— Это Евклея свои светобладжеры запустила, — сказал кто-то скрипучим старческим голосом. — Ты глянь, как замечательно летают и уворачиваются. Хорошо получились.

Билл обернулся на голос и остолбенел — перед ним стояла карга, самая натуральная.

«Всё так, как описывают в учебниках, — подумал Билл. — Похожа на очень старую волшебницу, бородавки на уродливом лице, зеленоватая кожа, чёрные кривые когти на длинных крючковатых пальцах… Интересно, а хвост под мантией имеется или нет?»

— Хвоста нет, и ступни нормальные и обутые, — ответила на незаданный вопрос людоедка, приподняв подол черной мантии с капюшоном и продемонстрировав симпатичные сапоги. — И не все карги едят людей.

— Это, Билл, рабочий образ Хэспер, — успокоила Билла Кровавая Ева, спрыгнув с летающего кресла. — Она в нём на люди выходит, когда практикой по снятию проклятий занимается.

— Жуть! — не удержался Билл. — Каргами в детстве детей пугают.

— И правильно делают, — кивнула Хэспер и внимательно посмотрела на Евклею. — Ева, и тебе не следует сейчас своё лицо показывать. Легенды легендами, но вампирский след оставлять не стоит. Как ты объяснишь, что до сих пор топчешь землю, а не умерла сотню лет назад? Да и где ты была всё это время?

— Где была? Да хоть в бутылке сидела, а Билл меня нашёл, освободил, и теперь я ему помогаю всем, чем могу.

— В какой бутылке?

— Где до этого джинн сидел.

— Да? Хм… Интересная легенда. У тебя, наверное, и сосуд подходящий есть?

— Конечно! — Ева достала из рюкзака какой-то медный кувшинчик и вручила Биллу. — Держи, на пояс повесь. А я сейчас попробую создать бурку или паранджу. Грибочек, работаем!

Мантия Евклеи вдруг затрепетала, зашуршала, стала шустро менять свою форму, одновременно перекрашиваясь с алого цвета в черный, и в итоге полностью скрыла свою носительницу, даже лицо закрыла ажурной сеткой.

— Отлично! — оценила Кровавая Ева, покрутившись возле обычных зеркал, которые здесь, оказывается, тоже были. — Так, на чачване сетку сделай менее густой и на руках изобрази черные перчатки, украшения не закрывай, они для работы. Благодарствую!

— С кем она общается? С артефактом? — тихо поинтересовался у Хэспер Билл.

— Нет, не с артефактом. У Евы теперь есть очень близкая напарница, прямо на неё надета. Живая и опасная особь тайного рода и секретного вида.

— Как это?

— Потом расскажем, на досуге, возможно, тайна же… — сказала леди Блэк, затем указала Биллу на правое плечо Евклеи, где внезапно появилось небольшое белоснежное щупальце и заколыхалось в воздухе. — Вон, смотри, здоровается. Привет!

— Здравствуйте! — помахал рукой Билл, повторив движение за Хэспер.

Евклея же развернулась, подошла к ним и сказала:

— Билл, надо имя для легенды! Какое-нибудь арабское, женское, естественно. Я же вроде как из Египта, где мы сейчас в экспедиции, откуда пришлось срочно возвращаться в атакованный неизвестными дом. Какие помнишь?

— Так одеваются в Афганистане, Центральной Азии, а в Египте лица и кисти рук полностью не прикрывают, — заметил Билл. — Я был в Афганистане два года назад.

— Значит, там ты меня и нашёл, не принципиально, для наших неучей сойдёт. Имя, Билл! Имя!

— Ямина, Азиза, Лейла, Зухра…

— Зухра точно не пойдёт, — прервала Билла леди Блэк. — Это же арабский вариант моего имени, та же Вечерняя звезда.

— Стоп! Что ты хочешь? Не понимаю, — разведя руки в стороны, недоуменно сказала Евклея, явно обращаясь к своей напарнице. — Хэспер, ты понимаешь, чего она хочет? А то я — с трудом, она же образы какие-то невнятные передаёт…

— Звуковое имя себе хочет, у неё такого не было, — ответила леди Блэк, сперва положив ладонь на плечо подруги. — А передала она своё имя, просит как-то похоже назвать. Так и представишься, если придётся.

— Это имя?! Тепло, кровь, вода, черви или кишки какие-то вонючие…

— Нет, там больше информации и оттенков… Сейчас, секунду… Билл, давай я сама гляну в памяти… Вот, ты когда-то листал сборник с женскими арабскими именами и их значениями… Всё, я нашла имя — Лати́фа, максимально подходит под образ.

— Ей нравится звучание, — сообщила Евклея. — А что означает?

— Приветливая, добрая, любезная, интересная, прекрасная.

— Эээ, — не сразу нашла что сказать Кровавая Ева. — И как это всё стыкуется?

— С её восприятием мира — вполне стыкуется, ну и, естественно, трудности перевода. Учи язык хищных грибов-метаморфов.

— Да какой, нахрен, язык грибов! Это Грибная Мать что-то навертела со своими экспериментами, мать её… Аааа! Не жуй меня! Неприятно же! Что мать, что детки… Ай! Она внутри меня чем-то шурует! Всё-всё, не буду я твою маму обижать! Обещаю! И знаю я, что даже немагические грибы, соприкасаясь гифами, могут передавать друг другу информацию. Поняла я, поняла! Всё, хватит умничать! Элспети́на ты вредная… Да не ругаюсь я!

Леди Блэк с такой широкой улыбкой на лице наблюдала за прыжками и взбрыками, которыми сопровождались возгласы Евклеи, что Билл сам улыбнулся, сообразив, что ничего страшного не происходит. Правда, вид улыбающейся карги потряс его не меньше, чем пляшущая Кровавая Ева.

— Латифа, ты действительно добрая, приветливая и прекрасна душой, — сказала леди Блэк. — Хорошая напарница для Евы, по характеру похожа на Эстель, но спуску этой хулиганке не дашь. Она, вон, даже вполне приличное имя всей вашей популяции дала. Элспети́ны — звучит гордо! Надо Элспет об этом поведать, а то она назовет вас какими-нибудь дьявольскими отродьями — с неё станется.

— Никто меня не любит! — поведала миру Кровавая Ева, доставая из рюкзака автомат и пряча его в просторной одежде. — Пойду коллегам морды набью… или хотя бы поиздеваюсь над их безнадёжными потугами. Восстановлю душевное равновесие!

— Ой, не прибедняйся! Не любили бы — уже бы прибили. А авроров бить, возможно, не придётся. Устройте разборки на тему «кто прав, кто виноват», но не спугните невыразимцев — ими я и Кричер займёмся. Он уже там, оборону держит. Вы в дом сразу перемещайтесь, а я издалека зайду. И, Ева, перекрасьте с Латифой паранджу, а то в чёрной ты похожа на дементора, невысокого, зато стильного.

— Принято. Напоследок смотрим ещё раз на диспозицию и начинаем, — распорядилась Кровавая Ева, указав на экраны и одновременно изменив цвет одежды на песочный, почти жёлтый. — Вон, ещё один невыразимец появился, а двое авроров из второй группы направились к дому. Всё, пошли, работаем!

* * *

Билл, оказавшись в собственной спальне родного дома, бросил взгляд по сторонам, не увидел каких-то изменений и подошёл к окну. Евклея встала рядом и тут же недовольно заметила:

— Что-то здесь ни черта не видно. Пойдём к французскому окну.

— А у нас разве такое есть? — удивился Билл, развернувшись и глянув на Евклею, которая уже направилась к выходу из комнаты.

— Есть. На первом этаже, в гостиной, — проскрипел домовой эльф, показавшийся возле распахнутой двери, при этом недобро зыркнув на Билла и Евклею. — Кричер расширил гостиную, убрал стенку в зачарованную комнату, где было панорамное окно с выходом в сад. Французское — плохое название.

— Ой, не нуди, Кричер! А то пожалуюсь Эстель, — пригрозила домовику Кровавая Ева, — и она тебе расскажет, как надо её родину любить и уважать исторические названия.

Кричер ничего не ответил, развернулся и потопал по лестнице вниз. Билл же последовал за ним, желая побыстрее увидеть, судя по всему, помещение, где останавливалась тётушка Мюриэль, когда гостила в их доме. Доступ в комнату был действительно закрыт чарами, и мать очень ругалась, когда кто-то из детей пытался туда проникнуть. Ни о каком большом окне в сад Билл тоже не подозревал. Снаружи была глухая стена. Братья ещё потешались, что старикам, наверное, свет вредит, вот и поселили тётушку Мюриэль в спальню без окон. А оно вот как получается…

* * *

Спустившись вниз, Билл полюбовался расширенной гостиной. Выяснил, что из вещей в тётушкиной комнате ничего опасного и ценного не было. Узнал, что можно не опасаться всех боевых заклинаний, которые используют авроры, но на окне сейчас дополнительные чары, усиливающие звук, но не мешающие общей защите дома. И, не став вдаваться в подробности, приступил к исполнению роли недовольного, но сдержанного хозяина дома.

— Кто вы?! — закричал он, подойдя к окну. — И по какому праву вламываетесь в частное владение?

— Эй! Бедолаги! — добавила крика Евклея. — Хватит египетские фейерверки устраивать! Идите все сюда, в сад, поговорим!

На зов первым примчался знакомый Биллу аврор: Аластор Моуди, по прозвищу «Безумный глаз», легенда аврората. Поговаривали, что половина узников Азкабана поймана лично им. Особенно отличился во время борьбы с Тем-кого-нельзя-называть и Пожирателями смерти. Тогда же и потерял кусок носа, а также глаз и ногу, которую потом заменил зачарованный протез в виде когтистой лапы устрашающего вида. Но более выдающимся был артефактный глаз, за который Моуди и получил новое прозвище. Мало того, что артефакт был крупнее родного глаза и отличался по цвету, так ещё и его зрачок двигался сам по себе, никак не согласуясь с движением второго глаза. Также рассказывали, что Безумный глаз может видеть сквозь стены и другие препятствия.

— Билл! — рявкнул Моуди, направил палочку на Кровавую Еву и, даже не поздоровавшись, добавил: — Где Артур? И что это за дико орущее пугало в иностранной одежде?

— Ух ты, какой грубиян! — деланно восхитилась Евклея. — Не удивлюсь, что нос ему за это и откусили. А оружие опусти, пользы от него ноль, защита не пропустит твои заклинания. Сами же убедились.

— Ты кто такая?! Азиатские женщины себя так не ведут!

— Арабская красавица я. А нам, красавицам, многое позволяется. Вот Билл не даст соврать. Да, дорогой?

— Да, — спокойно подтвердил Билл, похлопывая рукой по палочке, висящей в специальном креплении на поясе, и наблюдая за приближением ещё трёх авроров и одного невыразимца.

Из вновь прибывших Билл узнал только Нимфадору Тонкс, которая училась с ним в Хогвартсе, но на два курса младше. Лица двух молодых волшебников тоже показались знакомыми, а вот лицо невыразимца было скрыто тёмной безликой маской: гладкой, как яйцо, и без видимых отверстий.

— Доброй вам ночи, сэр аврор. И вам всем, — максимально вежливо и спокойно начал Билл, но, увидев, как скривился Моуди, сказал уже твёрже: — Для вас я Уильям Артур Уизли или мистер Уизли, а не Билл. И раз вы при исполнении, попрошу представиться и впредь обращаться ко мне, как положено. А одежда — странная для вас, а для Египта — нет.

— Билл, — не прислушался к просьбе Моуди, — что за неизвестные чары на доме?! И шары?

— Это мои. И чары, и бладжеры, — ответила за Билла Евклея. — Должна же я была своего спасителя отблагодарить. Вот поучаствовала в защите его родного дома. Как знала, что злодеи пожалуют, пока хозяев нет.

— Мы не злодеи… Ты мне зубы не заговаривай! Открывай дверь, мы зайдём! И лицо открой, представься!

— Ох нихрена себе требования! Более идиотских я не слышала. Ты точно самоубийца, раз требуешь такое от девушки, да ещё и в присутствии её мужчины. Скажи спасибо, что Билл не горячий араб или пуштун и пока держит себя в руках.

— Аластор, отойди в сторону, я поговорю, — приказным тоном сказал стоявший в стороне невыразимец, а затем подошёл чуть ближе и обратился к Биллу: — Мистер Уизли, я агент Смит из Отдела тайн. Представьте, пожалуйста, свою спутницу. И скажите, где сейчас находятся ваши родители и Чарльз Уизли, ваш брат?

— Как вам будет угодно, — кивнул Билл и сообщил: — Я, родители, брат и моя защитница Латифа находимся в поисковой экспедиции: путешествуем по Аравийской пустыне. Частная экспедиция, не имеющая отношения к Британии.

— Всё имеет отношение к Британии, — высокомерно заявил агент Смит. — Что вы ищете в пустыне?

— Ничего конкретного. Исследуем разные интересные места. Мы же только начали. Возможно, переберёмся в Среднюю Азию, в район маггловского Афганистана, где я два года назад встретил Латифу.

— Ты встретил не меня, а моё узилище, — уточнила Кровавая Ева, выпростала из одеяний затянутую в чёрную перчатку руку и указала на кувшин. — Вон то, что у тебя на поясе сейчас висит. А освободил меня ты уже намного позже.

— Не суть. Да и зачем другим об этом знать?

— Нам надо всё знать! — вновь рявкнул Моуди. — Что это за побрякушки на вас обоих надеты? Это из-за них я ничего не вижу?

— А что ты хочешь увидеть? — спросила Евклея. — Красоту мою дивную? Так хрен тебе по всей жуткой морде! Не справится глазик-то, слабоват.

— Аластор, не вмешивайся! — осадил невыразимец покрасневшего от возмущения аврора.

Билл понимал, что Кровавая Ева может сама за себя постоять, но всё равно хотел кинуть в Моуди чем-нибудь пакостным, а возможно, и смертельным. Его останавливало только то, что и сама Евклея не пыталась атаковать. Возможно, заклинания могли не пройти сквозь защиту дома, да и активные действия могли спугнуть невыразимца. Поэтому Билл, стараясь сдержать свои порывы, поинтересовался недовольным тоном:

— В чём конкретно вы нас обвиняете? И я так и не услышал, на каком основании вы вламываетесь в частное владение.

— Артур Уизли не выходит на работу, — сказал агент Смит. — Он же глава сектора в Департаменте магического правопорядка.

— Он написал заявление об увольнении и отправил его в Министерство. Вот поэтому и не выходит, — пожал плечами Билл.

— Заявление есть, но он не мог сам этого сделать.

— Что значит — не мог? Я сам видел, как он его писал, заверял и отправлял в Министерство.

— Вы уверены?

— Конечно! Но я так и не понял, почему вы здесь и ломаете наш дом? По какому праву?

— Мы имеем право досмотреть ваш дом на наличие опасных для магглов артефактов. Это согласно прошлогоднему Акту о защите магглов. Ваш отец, кстати, и был автором данного документа.

— То есть можно вламываться в дом волшебников и изымать всё подряд только потому, что очень хочется? — спросил Билл. — Не думаю, что это придумал мой отец. Скорее всего, именно ваш отдел, мистер Смит, стоит за этим актом. Все же опасные артефакты передаются вам?

— Охренеть, — протянула Евклея. — Совсем власть в Британии обнаглела, раз грубо нарушает свои же законы и соглашения.

— В Египте так не ходят, — вновь вмешался Моуди, обвинительно указав на Кровавую Еву. — И акцента у тебя нет. Нормально говоришь. Ты кто? Открой лицо! Хоть глаза покажи.

— Ещё один умник на мою голову… — вздохнула Кровавая Ева, махнула рукой перед лицом, и «ткань» стала как будто растворяться, постепенно показывая скрытое за ней. — Ну, смотри, старый ловелас. Только никому не говори, что меня видел. Я же работаю под прикрытием! На очень важных персон!

Вторженцы, отвлёкшись на зрелище, не успели среагировать на то, как Евклея достала автомат, направив дуло на Моуди, а затем предупредила:

— Не делайте глупостей! А то выдам вам опасные артефакты. Длинной очередью. Мои пули замечательно пройдут через мою же защиту.

В это время лицо открылось полностью.

— Это точно не арабская красотка… — пробормотал Моуди, глядя то на автомат, то на изувеченное лицо, и вдруг дико заорал: — Это Кровавая Ева! Постоянная бдительность! Берегите члены!

— Ты чего, старый, сдурел? — опешила Евклея. — Нахрен мне ваши члены не сдались!

— Руки и ноги берегите! Постоянная бдительность!

— Тьфу ты, ну ты… Ты про это… Да ладно, не буду я коллег калечить, не кипятись, тем более ты и так уже пожёванный какой-то. Ещё и артефакт моего отца где-то раздобыл, давно утерянный. Где глаз взял?!

— Это мой глаз!

— Не бреши, одноглазый! Это легко проверить, — заявила Евклея, дернула дулом автомата, который удерживала одной рукой, и выкрикнула: — Акцио глаз Гора!

В ответ на заклинание артефакт с хлюпом вырвался из глазницы Моуди и практически мгновенно оказался в левой руке Евклеи Гор.

— Ты что творишь?! — взвыл Аластор, который уже не Безумный глаз, схватившись рукой за пострадавшее место. — Он же вживлён был! Верни!

— Хрен тебе! Он мне дорог как память. Я ещё разберусь, как он у тебя оказался…

«Интересно, каким образом глаз миновал защиту и зачарованное стекло? — задумался Билл, посматривая на группу за стеклом, но не особо вслушиваясь в перепалку. — Возможно, Кричер помог. Или Евклея использовала другое заклинание, прикрываясь известным. Надо потом спросить».

— На каких персон вы работаете? — подал голос невыразимец, спрятавшийся до этого за спинами авроров, ощетинившихся палочками, но не спешившими их применять.

— Важных!

— На Мрачную Венеру, не так ли? Давно о ней ничего слышно не было. И внезапно она вмешивается в дела гоблинов и наши.

— А ты работаешь на гоблинов? С каких пор? И кто такие «наши»? Я вот личико открыла. А вот что ты за хрен в парандже, мне не известно.

— Агент Смит. Отдел тайн при Министерстве магии. Я уже говорил.

— А я Латифа, агент под прикрытием. Аврорат Марсианской агломерации независимых планет. И да, Марс сегодня как никогда ярок.

Билл с трудом удержал лицо после таких заявлений и взгляда на ошарашенных авроров.

— Что? Какой Марсианский аврорат? — не понял шутки агент Смит.

— Я говорю, что я такая же Латифа, как ты Смит, — издевательским тоном пояснила Евклея. — А Марс яркий, потому что война на пороге! Космические корабли рептилоидов и жуконоидов стремительно приближаются к Солнечной системе! Возможно, разведчики уже среди нас. Вдруг ты один из них, поэтому и рожу свою страхолюдную прячешь?

Билл не ожидал, что двое молодых авроров отскочат от невыразимца и направят на того палочки. Однако это и произошло.

— Она сумасшедшая! — воскликнул представитель Отдела тайн, выхватив свою палочку.

— Да ладно, расслабьтесь! Пошутила я, — сквозь смех сообщила Кровавая Ева.

Билл обратил внимание, что во время эмоциональной беседы вокруг их двора стал стремительно густеть туман. Возле дома видимость была ещё хорошая, но уже на расстоянии двадцати ярдов что-то рассмотреть было невозможно, не помогал даже свет, излучаемый летающими шарами. Заметил неладное не только он. Все авроры принялись озираться, а невыразимец, спрятав палочку, судорожно теребил какую-то веревку, что-то шепча.

— Портус! Портус, мать твою! — уже орал представитель Отдела тайн, но порт-ключ не желал срабатывать. — Не может этого быть!

— Возможно, ты верёвки перепутал, висельник? — предположил визгливый голос из тумана, рыкнув в конце, и мерзко хохотнул: — Готовишься к торжественному повешенью? Коротковата верёвочка. У меня есть длиннее. Смотри!

Тут из тумана вылетело что-то похожее на индейское лассо, но невыразимец успел отскочить в сторону, а веревка с петлей на конце шлепнулась на землю и начала быстро превращаться в тёмный туман, почти чёрный, как грозовая туча.

— Шустрый. Но я всё равно поймаю. Всех убью! Сведу с ума, а потом убью. Я ваш самый кошмарный сон. Я то, что вы когда-нибудь боялись!

Из тумана выплыл Пивз, точно такой, каким Билл его помнил: маленький человечек со злобными чёрными глазками и широким ртом. Всё в той же разноцветной одежде, шляпе с бубенчиками и оранжевом галстуке-бабочке.

— Это точно не рептилоид, — буркнула Евклея.

— Разве кто-то в школе по-настоящему боялся Пивза? — недоуменно спросил Аластор, направив палочку на полтергейста. — Не воображай из себя невесть что, мелкий полтергейст! И что ты здесь делаешь?

В ответ на это злобный коротыш, зависший в воздухе, широко улыбнулся, обнажив не мелкие зубки, а полный рот острейших клыков, которые тут же начали расти вместе с его телом. Буквально через секунду Пивз стал совсем другим: вырос выше шести футов, лишился шляпы, обнажив огромную лысину, начинающуюся от крутого лба и обрамленную густыми и пышными волосами цвета собственного носа — красного.

— Я — Пеннивайз, танцующий клоун! — сообщил он огрубевшим голосом, приземлившись на ноги. — Попрошу не путать с моим, можно так сказать, младшим братом! Но могу снова его изобразить, как и любой ваш страх, мне не сложно…

Летающие шары выстроились в треугольник и направили свет на представившегося Пеннивайзом.

— Замри! — рявкнул нежданный пришелец, смотря на невыразимца, и тот действительно замер.

Все четверо авроров резко вскинули палочки, но полтергейст махнул рукой так, что трое волшебников отлетели в сторону, как будто их ветром сдуло. Только Моуди и невыразимец остались на ногах.

— Ридикулус! — воскликнул одноглазый аврор, но никакого эффекта заклинание, разумеется, не дало.

— Дурак, что ли? Я ж тебе не боггарт какой-нибудь. Я — лучше! И у меня сиськи есть! — восторженно сообщил Пеннивайз, облизнул длиннющим языком собственные брови и призывно вопросил: — Хотите посмотреть?!

При этом клоун выпятил вперёд внушительную грудь, указав на неё когтистыми трехпалыми лапами, к счастью, не обнажив названную часть тела.

— Нет, если там что-то похожее на руки, то точно не хотим, — сообщила серьёзным тоном Евклея, а затем хохотнула в кулак так, чтобы никто за стеклом этого не увидел, но Билл заметил и спросил шепотом:

— Это леди Блэк развлекается?

— Не совсем, не её стиль, тем более она фильм «Оно» не видела, — так же тихо ответила Евклея. — Смотри дальше представление.

— Клоуны веселят окружающих, а не пугают! — зачем-то выкрикнула Нимфадора Тонкс.

При этом у Тонкс, обладающей даром метаморфа, волосы встали дыбом и перекрасились с белого цвета в чёрный, а нос стал таким же красным, как у Пеннивайза.

— Ой, разноволосая, у тебя веселить других тоже не очень выходит. А я себя веселю — этого достаточно! Хотя… ты права, — нахмурил брови полтергейст, затем резко вскинул руку в сторону замершего сусликом невыразимца, показал средний палец, прочертил им что-то похожее на движение палочкой при накладывании веселящих чар и выкрикнул: — Да будет смех!

После этого Смит дико захохотал, свалился на землю и принялся по ней кататься, не переставая истерично смеяться.

— Я не это имела в виду, — смутилась Нимфадора, сменяя цвет волос на малиновый.

— Кто ты?! — рыкнул Моуди. — Полтергейсты не могут бросаться заклинаниями!

— Чушь говоришь. Даже призраки умерших могут. Конечно, не слабаки какие-нибудь. А я — очень сильный! — похвастался полтергейст. — И не вздумай колдовать! Замри!

После этого Пеннивайз, пританцовывая, подошёл к уже хрипящему невыразимцу и потыкал того ногой.

— Что, Хохотунчик, без воздуха не получается смеяться? Что-то слабоват у тебя оказался костюмчик. Поспи пока! Тебе точно приснится самый лучший кошмар. Обещаю! Аха-ха-ха!

— Это же явно сильный воздушный дух, раз летает и легко управляет воздухом. К тому же владеет и другими чарами, — выразила своё экспертное мнение Кровавая Ева. — И туман у него, наверное, ядовитый. Нашу-то защиту он не пройдёт. А вам, ребята, не позавидуешь. Вы бы хоть чары воздушного пузыря наложили на себя. А то, судя по тому, что вы были мокрыми и в песке после встречи с моими шуточными заклинаниями, с защитой у вас всё плохо.

Трое авроров, сначала покосившись на замершего Моуди, стали спешно махать палочками, накладывая на себя различные защитные заклинания. Пеннивайз же, не обращая внимания на авроров, увлеченно пинал храпящего Смита, откатывая того в туман.

— Эх, совсем зелёные, — покачала головой Кровавая Ева, оценив действия молодых борцов с преступностью. — Учить вас ещё и учить. У старого, кстати, неплохая артефактная защита, но и она ему не помогла.

— Уважаемый Пеннивайз, а не подскажете, зачем вы пожаловали к дому Уизли? — вежливо поинтересовался через воздушный пузырь черноволосый и смуглый аврор. — И вы, случаем, не джинн?

Евклея отреагировала на вопрос быстрее клоуна, выкрикнув:

— Не надейся, чернявенький, что я сниму защиту дома, чтобы загнать джинна в бутылку. Да и не джинн это. Местный, судя по речи.

— Точно! — воскликнул Пеннивайз и одним рывком оказался почти возле самого окна. — Совсем из головы вылетело… Эй, Уизли! А Поттер разве не у вас гостит? — вопросил клоун басом, при этом меняя лицо на более женственное, но не менее отталкивающее и зловещее.

— Нет, не у нас, — не задумываясь, ответил Билл. — А зачем он вам? Он ещё маленький!

— Я его ангел-хранитель. Надеюсь, вы Гарри не обижали? А то я вернусь!

— И пальцем не тронули. Да, дорогой?

— Да, разумеется, — кивнул Билл, думая о том, что данный кошмар ангелом быть никак не может.

— Ладно, слетаю в Хогвартс, заодно с Пивзом повидаюсь, давно его не видел. Возможно, невыразимцев там повстречаю, что-то я к ним неравнодушен, — тяжко вздохнул Пеннивайз, шаркнул ножкой и заунывно запел: — Буду вешать, буду есть — всё равно вас всех не счесть. А-о-о-ааа…

Внезапно Моуди освободился от чар и разразился серией заклинаний, которые, по мнению Билла, не могли навредить воздушному духу.

— Экспеллиармус! Ступефай! Бомбарда! — орал престарелый аврор, а из его волшебной палочки один за одним вырывались разноцветные лучи, впиваясь в скалящегося Пеннивайза. — Бомбарда максима!

После последнего заклинания клоун вдруг действительно взорвался, и во все стороны полетели куски мяса, костей и кишок, которых у полтергейста и быть не должно.

— Это как?! — воскликнула Евклея.

— Я так и знал, что это волшебник, а не какой-то там всемогущий дух! Дураки вы, что поверили! — радостно заявил Моуди, подскочил к самой крупной куче, с торжеством достал за седые длинные волосы окровавленную голову, присмотрелся к ней и растерянно сказал: — Арабелла? Я не знал! Как же так?!

— Замри! — раздался из рассеивающегося тумана голос Пеннивайза, а Моуди снова замер, но теперь с оторванной головой какой-то старушки. — Ну признайся, одноглазый, что всегда боялся попасть по своим! И да, Арабелла Фигг обижала Поттера! А тебя, одноглазый, я запомнил! Живи пока и мучайся ожиданием скорой встречи. Постоянная бдительность!

— Что-то у вас как-то совсем опасно стало, — покачала головой Кровавая Ева, водя из стороны в сторону дулом автомата. — Билл, наверное, надо скрыть дом Фиделиусом, забрать оставшихся родственников и возвращаться в Египет, там лучше.

— Да, так и сделаем, — ответил Билл, которого Евклея незаметно пихнула локтем в бок.

— Билл, твоя сестра пропала из Хогвартса, — выдавила из себя Тонкс, отвернувшись от человеческих останков и явно с трудом сдерживая рвотные позывы. — Мы её ищем.

— И вы мне только сейчас об этом сообщаете? Судя по вашим действиям, вы так её никогда не найдёте.

— Прости, я не знала, что всё так будет.

— Мы сами найдём, Билл! Не переживай, — успокоила Евклея. — Всё, бедолаги, нам некогда. Прощайте! База Уизли под кодовым названием «Нора» закрывается.

* * *

— Вот Тори даёт, — восторженно прошептала Евклея, — аж завидно стало! Ей, правда, Хэспер и Кричер здорово помогли, но всё же…

— А я всё слышала! — раздался довольный голос со стороны обеденного стола. — И правда, здорово получилось! А ты, Ева, бяка, раз пыталась меня без веселья оставить! Хорошо, что Хэспер меня с чердака сняла.

— Здравствуйте! — поздоровался Билл, развернувшись на голос и увидев очередную красавицу, высокую, статную, чем-то похожую на Диану и одетую в такой же комбинезон. — А нас на улице не услышат?

— Привет! Нет, не услышат и не увидят, — ответила девушка, тряхнув копной огненно-рыжих волос и сверкнув янтарными глазами. — Меня Викторией зовут, а ты — Билл, я знаю. Приятно познакомиться!

— И мне приятно, — сообщил он Виктории, пробежавшись взглядом по её фигуре, напоминающей песочные часы. Но внезапно перед глазами встала картина разорванного тела и головы в руках аврора. Билл вздрогнул и поёжился.

— Не бойся. Это моя истинная внешность, так сказать, зеркало души, — неправильно истолковав его реакцию, сказала изображавшая до этого Пеннивайза.

— Это его от твоих художеств корёжит, — пояснила Евклея.

— А от тебя, Ева, как-то странно пахнет, — поморщилась рыжая красавица, — как от живой, причём родственницы Уизли, и ещё чем-то неприятным и до боли знакомым. Сейчас вспомню…

— Про запах потом расскажу, — прервала Евклея рассуждения Виктории. — А вот авроров ты запугала действительно качественно, ничего не скажешь. Пусть теперь начальству докладывают, а те меры принимают, может, хоть в Хогвартсе порядок наведут, а то вообще охренели — зловредных и мощных духов в нём растить… Это я о кусках Волдеморта, да и Миртл там неуравновешенная и совсем не слабая — водой управляет на приличном уровне, сама, правда, не осознаёт своих возможностей. Пивз тоже прибавил силёнок и злобности.

— Сомневаюсь, что их начальство что-то будет делать.

— Начальник у них — Руфус Скримджер, который пытается навести порядок, но что-то никак у него это не получается. Но Скримджер тесно сотрудничает с Амелией Боунс, главой Департамента магического правопорядка, а у той сейчас племянница в Хогвартсе учится. Так что, возможно, будут приняты соответствующие меры, включая тщательное расследование происшествий. А мы посмотрим… Ладно, об этом потом, как говорит Хэспер, — сказала Евклея и повернулась к Биллу. — Ну что, Билл, дом скрываем или переносим в место не столь доступное местным злодеям и аврорам?

— А можно перенести? Куда?

— Можно. На выбор: Запретный лес, скрытые острова в южном полушарии, ваш мэнор, если скажешь, как туда попасть и…

— Наш мэнор?! — изумился Билл, перебив Евклею. — У нас не было никакого мэнора!

— Что значит — не было? — удивилась в свою очередь Виктория. — По-моему, был.

— Был, — кивнула Евклея. — Вернее, не мэнор, который короли и королевы когда-то выделяли своим подданным, а родовой бокленд, освобождённый от каких-либо государственных повинностей и впоследствии переведённый в скрытую территорию. Я была там когда-то. Но не знаю, как туда пройти.

— Я об этом ничего не знаю. Нам рассказывали, что у рода Уизли были когда-то богатые угодья, но мы обеднели. А про родовую скрытую территорию первый раз слышу.

— Я там тоже была, давно, ребёнком, — сообщила вышедшая из воздуха леди Блэк. — Предлагаю пока скрыть дом. Перенести никогда не поздно, было бы куда. А места для временного жилья у нас много, и построить новый дом проблем не составит.

— Как улов? — спросила Евклея.

— Нормально. Трёх невыразимцев спеленали и переправили в застенки. Кричер там их устраивает на постой, точнее, раскладывает по койкам спящих красавцев. Ева, не поверишь, но появившийся последним атаковал того, что остался без поддержки авроров. Едва успела их обоих живыми захватить. Последний шёл именно убивать коллегу.

— Любопытно. Борьба за власть? Или незавершённый научный спор?

— Ни то, ни другое. Там всё сложнее и трагичнее, надо ещё разобраться.

— Ну что-то же ты выяснила? Рассказывай, не томи.

— Да, выяснила. В общем, есть в Отделе тайн так называемая «Комната ума», где стоит большой аквариум с человеческими мозгами. Помещают живой мозг в специальный питательный раствор. При этом разум не утрачивается и, что логично, душа остаётся в этом мире. В таком состоянии разумный, как говорят, быстрее развивается ментально, может научиться свободно общаться с себе подобными и, следовательно, вместе решать сложные задачи. Такой вот получается коллективный разум. В родное тело, помещённое на длительное хранение, можно снова вернуть мозг. Велись исследования по помещению мозга в другое тело, но результаты неизвестны.

— И ты так быстро смогла получить, я так думаю, совершенно секретную информацию? — изумилась Виктория.

— Она в памяти Лавгуда на поверхности была. У него это наболевшая проблема — его жена в этом аквариуме. А Ксенофилиусу не дают с ней даже поговорить, утверждают, что та пока не готова к общению. Он не верит.

— А чего это жена от мужа в аквариум сбежала? Так надоел? — спросила Евклея.

— Нет. Там трагедия. Пара молодая, есть дочь, сейчас ей одиннадцать. Жена экспериментировала с заклинаниями и погибла на глазах дочери. Почти погибла, как выяснилось намного позднее, так как никто не спешил обрадовать мужа тем, что удалось спасти супругу, хоть и в таком виде. Тело было действительно мёртвое и похоронено, но вот мозга в нём уже не было. Ксенофилиус почти полгода считал Пандору умершей.

— И очень страдал, — добавил Билл, сообразив, что речь идёт об их соседе, Ксенофилиусе Лавгуде. — И сейчас страдает. Говорят, что он совсем тронулся умом от горя.

— Нет, не тронулся. Есть лёгкое помешательство, но это не критично. Он вполне адекватен.

— А с Луной что?

— Его дочкой? Дома спит. Надо тебе, Билл, забрать её с нами. Нельзя девочку одну оставлять.

— Хорошо. Она меня знает. Подождите, но она же в Хогвартсе должна быть, на первый курс пошла вместе с Джинни. Почему же сейчас Луна дома?

— Не знаю. Потом выясним. Всё, пойдём вдвоём за Луной, — поторопила Билла леди Блэк и обратилась к подругам: — Сами дом скроете, без Кричера?

— Скроем, — ответила Евклея, переглянувшись с Викторией, — только не Фиделиусом, разумеется. Это я, Билл, для авроров его упоминала. Есть способы получше.

— Да? Какие? — очень заинтересовался Билл. — Я читал о существовании других способов, но встречался только с их результатами. Дом Блэков скрыт точно не чарами Фиделиуса, а явно какой-то кровной защитой. А вот недавно в Каире мы…

— Евклея, не задерживай Билла, имей совесть! — возмутилась обычно сдержанная леди Блэк. — Латифа, куси её!

— Ай, — взвилась в воздух Евклея. — Предательница! Всё-всё, не шебурши там!

— Латифа — это кто? — вкрадчиво поинтересовалась Виктория. — Почему я об этом ничего не знаю?

— Вот и поговорите об этом, — усмехнулась Хэспер. — А мы пошли.

— Нимфадора, что будем делать? — спросил Диего Каплан, нервно помахивая палочкой с впечатляющим огоньком на конце. — Какие есть идеи?

Нимфадоре Тонкс не нравилось, когда другие называли её по имени. Когда-то она считала его дурацким, а мать — глупой, раз так нарекла дочь. Но со временем изменила мнение и нередко в мыслях сама себя величала Нимфадорой. Возможно, поэтому не обратила внимания на то, как к ней обратился Диего, с которым они раньше учились на одном курсе и факультете. И не только учились, но и дружили — Хаффлпафф очень дружный факультет. Она даже пошла работать в аврорат, можно сказать, за компанию с друзьями, а не назло отцу и матери, как утверждали родители.

— Может, попробуем снять чары с Моуди? — предложила Нимфадора, отменив собственные осветительные чары и подойдя ближе к месту трагедии.

— Я и не подумаю расколдовывать Безумного Глаза! — не поддержал идею Диего, так экспрессивно всплеснув руками, что чуть не загасил магический светлячок без применения контрзаклинания. — Ты уверена, что он не начнёт во всех бомбардами швыряться? Или авадами? Он и так шизанутый был, а теперь даже боюсь представить…

— Нас же… А что, если… Но Безумный… — начал говорить обычно спокойный и рассудительный Эрик Маквей, но сейчас он постоянно сбивался с мысли и затравленно оглядывался по сторонам.

— Вот, точно, Безумный, без глаза, — хмыкнул Диего и мрачно добавил: — Мне вот интересно, почему сюда отправили именно нас. Три стажёра, Безумный и аж два вроде как учёных из Отдела тайн, но наряженные будто Пожиратели смерти, только масочки безликие, а не устрашающие. Агент Смит и агент Джонс — совсем не смешно!

— Кто именно отправил? — спросила Нимфадора. — Нам Моуди заявил, что мы поступаем в его распоряжение. А до этого мы с Эриком стояли на охране нашего любимого и родного факультета. Вернее, не стояли, а сидели, пили чай в компании Спраут и поглощали последние новости.

— Я вообще дома спал, когда Безумный нагрянул. Вернее, не то чтобы спал, но очень приятно проводил время, — поделился Диего, неумело скрывая, видимо, близкое знакомство с очередной девушкой. — И много вы слышали о том, что невыразимцы вместе с аврорами ходят? Я их вообще первый раз здесь увидел.

— Я тоже. При этом даже не знал ни их круга обязанностей, ни полномочий, ни с кем они соприкасаются, — сообщил Эрик, собравшись с мыслями и немного успокоившись.

— Ну, теперь мы знаем больше, чем раньше. Лучше бы и не знали, — грустно усмехнулась Нимфадора. — А память нам не сотрут? В целях соблюдения секретности? Не хотелось бы…

— Ну что, идём сразу к Скримджеру? — спросил Эрик. — Доложим всё как было, ничего не утаивая? А там как решат, так и будет?

— Нет, моя память — это я! — возмутился Диего. — Я не хочу лишаться таких воспоминаний. Вообще-то нам могут не поверить, решат, что мы сошли с ума или запрещённых зелий наглотались. Скажут, нам всё привиделось!

— Всем одно и то же привиделось? — усомнился Эрик. — И что привиделось? Моуди с головой некой Арабеллы Фигг? Так всё на месте, не тронуто. Дом привиделся? Но был же дом Уизли, а теперь его нет. Даже пустой сарай исчез. Кто-нибудь знает, как накладываются чары Фиделиуса? Тонкс?

— Читала, но не уверена, что это они. Мы же должны были видеть, как это делалось либо…

— Либо нам уже кто-то изменил память, — задумчиво закончил Эрик. — Например, та же легендарная Кровавая Ева, в чудесное возвращение которой сложно поверить. И кто сказал, что она вообще здесь была? Стекло было, а лично её и Уизли мы не видели. Вдруг мы наблюдали только изображение со звуком или какую-то сложную иллюзию?

Нимфадоре же не верилось, что эта пусть и легендарная, но старая и страшная воительница называла Билла своим мужчиной, а тот был не против. Но Нимфадоре не хотелось быть похожей на Кровавую Еву. Одно дело — разглядывать её портрет под байки такого же страшного Моуди, а другое — увидеть вживую.

— Но Смит и Безумный вроде были уверены, что они в доме, — не согласился Диего с предположениями друга. — И этот жуткий Пеннивайз не отрицал этого. Кстати, ты видел, что у этого лысого клоуна грудь в четыре раза больше, чем у Нимфадоры? И он считает себя мужиком… Тьфу ты, гадость какая! Оно какое-то, а не мужик! Но вот грудь...

— И я могу отрастить себе такую же. — Сравнение почему-то сильно задело Нимфадору. — Но с ней неудобно. Вполовину меньше — будет самое то. И не называй меня Нимфадорой! Я — Тонкс. И клоуна не называй, а то вдруг услышит и вернётся.

— Ой, тоже мне Те-которых-нельзя-называть, — усмехнулся Диего.

— Не смешно! Я позову маму.

— А маму зачем? — заволновался Диего, который уже не первый год пытался ухаживать за Нимфадорой, но пока безуспешно.

— Она же целитель и вместе с коллегами из Мунго сейчас находится в Хогвартсе. Мы должны обращаться к ним в случае необходимости. А у нас, помимо трупа, серьёзно пострадавший аврор, которого, возможно, нельзя перемещать.

— Точно! — обрадовался Диего. — Отлежаться в Мунго — хорошая идея! Мы ведь тоже пострадавшие. Там нас обследуют на предмет сторонних воздействий, воспоминания сверят, подлечат, если надо.

— Ну, я не знаю…

— А чего знать? Зови маму, да и папу зови — они тебя в обиду даже Скримджеру не дадут. Ну и нас, за компанию. Мы же твои старинные друзья! А Смит и Джонс — это не наша проблема. Точнее, проблема как раз-таки у них, если я правильно понял настрой клоуна. Эрик же мне пока расскажет, что в нашей альма-матер произошло. А то я вообще не в курсе!

— Я, пожалуй, соглашусь с Диего, — кивнул Эрик.

— Хорошо. В таком случае я пошла домой, а потом через камин в Хогвартс. Так быстрее будет.

— Давай, удачи тебе! — махнул рукой Диего.

— Поддерживаю. Только пока не показывайся Скримджеру, — добавил Эрик.

— Поняла. Спасибо! — поблагодарила друзей Нимфадора и аппарировала к родному дому.

— Андромеда, ты что пытаешься найти? — спросил Гиппократ Сметвик у Андромеды Тонкс, которая разместилась в кабинете мадам Помфри и просматривала документы. — Видишь же, что никаких полезных записей нам не оставили. Старина Сплин уже всё пересмотрел до тебя. Ругался — страшно!

— Действительно, пока ничего полезного не нашла. Есть любопытные истории болезни, но не по нашим пациентам… Они же уже наши?

— Да, Помфри я и близко не подпущу к ним!

Андромеда вслед за Гиппократом и Хелбертом Сплином пыталась определить причину необычного оцепенения двух мальчиков, профессора Кеттлбёрна, Почти Безголового Ника и кошки Аргуса Филча. В её более чем двадцатилетней практике подобных случаев не было. Гиппократ тоже оказался в затруднении. Однако Сплин вспомнил, что вроде бы пятьдесят лет назад было несколько подобных случаев, и отправился в Мунго просматривать архивы.

Андромеда где-то читала о проклятьях, действующих подобным образом. Скорее всего, в родовой библиотеке читала. Там были очень редкие рукописные и печатные издания, ревностно оберегаемые Кричером, древним домовым эльфом с вредным характером. Андромеда очень жалела, что в своё время не скопировала всю библиотеку. Особенно её расстраивала потеря доступа к трудам Мрачной Венеры. Возможно, в книге «Редкие проклятия, сглазы и порчи: выявление и снятие» авторства этой ведьмы было что-то подобное нынешнему случаю.

Каково же было удивление Андромеды, когда она увидела именно эту книгу на кушетке, на которой ещё минуту назад ничего не было. Не веря своим глазам и не задумавшись о последствиях, Андромеда взяла книгу в руки, открыла, перелистнула до оставленной кем-то закладки и принялась читать параграф с названием «Взгляд василиска».

Это было именно то, что сейчас требовалось. Действительно, симптомы и отклик диагностических чар, применённых ею и Гиппократом, очень походили на то, что описано в книге. Самое главное — для снятия действия взгляда василиска приводились не только ритуалы из разряда тёмных искусств, но и другие методы.

Книга всколыхнула воспоминания Андромеды о поисках способа снять с себя проклятие бесплодия. Подобные проклятия редкостью не являлись и достаточно легко выявлялись, но избавиться от них удавалось единицам. Старшие Блэки не смогли его снять, все приглашённые целители также оказались бессильны. В связи с этим родственники даже с пониманием отнеслись к желанию Андромеды стать целителем, дали спокойно окончить Хогвартс и не препятствовали заключению контракта на работу в больнице.

Проблемы с родственниками начались после того, как они узнали, что она ждёт ребёнка от магглорождённого Теда Тонкса, её коллеги и возлюбленного. Разразился грандиозный скандал. Никто и не подумал порадоваться за неё, были даже предложения избавиться от «мерзкого плода грязнокровки», как выразилась тётя Вальбурга. В ответ Андромеда пообещала проклясть весь род на смертном одре, если кто-то посмеет навредить её ребёнку. Впечатлились — силу посмертных проклятий Блэки знали не понаслышке, а их собственная воинственность и мстительность секретом тем более не была. В итоге Андромеду обозвали предательницей крови, отсекли от рода и сделали вид, что семейства Тонкс вовсе не существует.

— Гиппократ, посмотри. Я думаю, это как раз то, что нам сейчас требуется. Возможно, мадам Помфри подкинула.

— Демонстративно обиделась, куда-то удалилась, а теперь шлёт подсказки? — скептически отнёсся к такому предположению Гиппократ, взял книгу и начал читать вслух: — «И он бережно обнял её, нежно поцеловав в карамельные уста…»

Сметвик резко замолчал, быстро пробежался глазами по тексту, захлопнул книгу, посмотрел на название и возмущённо воскликнул:

— Любовь на берегу Сены! Андромеда, не ожидал от тебя! Не та ситуация, чтобы любовью заниматься или шутки шутить! Пострадавших надо исцелять, а мы не знаем как! Обычное восстанавливающее зелье из мандрагоры здесь не поможет. Они в странном анабиозе, а тела, такое ощущение, будто окутаны какой-то незримой и непробиваемой плёнкой. Действительно, как каменные, даже кожу поцарапать не удалось. Это что же за чары такие? Ты только вдумайся, Николас де Мимси-Порпингтон стал парящей статуей! Призрак, не имеющий живого тела!

Андромеда вызволила из рук бушующего Гиппократа ценный труд, открыла и стала невозмутимо озвучивать текст про взгляд василиска и снятие подобных проклятий и сглазов. Сметвик быстро смекнул, что с книгой не всё просто, заглянул через плечо урожденной Блэк, расстроено хмыкнул, сел на стоящую рядом кушетку и принялся внимательно слушать специалиста по проклятьям. Сам он специализировался больше на травмах и ранениях, включая полученные от магических существ.

— Так ты говоришь, есть заклинания с подобным эффектом, а не только взгляд полумифического чудовища?

— Да, так написано Мрачной Венерой, — подтвердила Андромеда.

— Этой можно верить. Говорят, в прошлом веке она избавила немало страждущих от родовых и других проклятий. С целителями сотрудничала, но в больницу никогда не приходила, пациентов ей доставляли в тайное логово в самой чаще тёмного леса.

— Логово — звучит грубо. Насколько я знаю, у этой ведьмы в Запретном лесу имелся замечательный особняк, но его точное место остаётся загадкой. Не слышала, чтобы кому-то удалось его найти.

Андромеда искала сама, а потом с Тедом. Была надежда, что Венера жива и сможет избавить от проклятья. Не нашли, зато однажды в лесу повстречали трёх обнажённых дев, постоянно меняющих свою внешность, включая рост, черты лица, цвет волос и даже количество конечностей. Вначале подумали, что им просто почудилось. К тому времени она и Тед мало того что устали, так ещё и наелись редких целебных ягод и напились из показавшегося волшебным ручейка. Тем более они решили уединиться, как называла это занятие она, а Тед — заняться любовью. Вот под конец сего действа и показались эти странные существа, покружили вокруг, даже вроде дотронулись до их разгорячённых тел и плавно вошли прямо в землю…

Тогда Андромеда и её будущий супруг вернулись из леса обессиленными, как будто потеряли много крови, но быстро восстановились и чуть позже поняли, что Андромеда забеременела. Ягоды с водой подействовали, прикосновения дев или просто звёзды так сошлись — это оставалось загадкой до рождения дочери.

Когда у новорождённой волосы за несколько секунд поменяли цвет с золотистого на розовый и изменились черты лица, сомнения отпали: в лесу им повстречались нимфы — мифические природные духи, которые одарили их дочкой, наделив её способностью к метаморфизму. Причём Нимфадора не подкидыш, а родная по крови — проверяли.

К сожалению, больше детей им зачать не удалось. Однако они не теряли надежды: сами работали над снятием проклятья и периодически наведывались в лес в поисках тех нимф, но пока безрезультатно.

— Наш главный утверждает, что Мрачная Венера была каргой, — сообщил Гиппократ, прервав нахлынувшие воспоминания. — И плату брала исключительно нерадивыми молодыми целителями, которых медленно варила в огромном котле, ну и съедала потом.

— Забавная байка. Я слышала вариант с запеканием на вертеле, вставленном в ещё живого разгильдяя и тупицу, который даже готовый к употреблению остаётся в сознании.

— Это каким же образом он остаётся в сознании?

— Вероятно, в виде привидения. Висит и смотрит, как карга им обедает.

— Ах, Андромеда, смотрю в твои добрые глаза и прямо вижу, как ты вставляешь в кое-кого вертел. Аха-ха-ха! Помфри и Дамблдору я бы тоже вставил… клизму с чем-нибудь жгучим! Аха-ха-ха! А что хоть за книга?

— В Мунго такой нет. Она мне давно знакома, но двадцать лет была недоступна, — ответила Андромеда, задумчиво листая страницы и видя незнакомые ей разделы.

Андромеда понимала, что тогда её интересовали вполне определённые темы, но она никак не могла пропустить главы о снятии проклятий с вампиров, упырей и других ревенантов. Они и сейчас выглядели чужеродно и интригующе.

— Так это привет от твоей родни? Книга ведь явно зачарована на кровь, твою или родственную, но как-то уж слишком безумно зачарована.

— Привет от родни? — переспросила Андромеда, отвлёкшись на расшифровку опять же незнакомой монограммы на первом форзаце книги. — Вряд ли. Меня от их гнева спасло только то, что мы с Тедом уже работали в Мунго. С целителями даже Блэки опасались враждовать.

— Ну да, ну да, наша хвалёная профессиональная солидарность и помощь благодарных пациентов, куда же без них. Но, к сожалению, не все так радужно. Внутри у нас ещё та банка с крысами и паразитами, а если прибавить иностранных коллег, то вообще…

Андромеда вполуха слушала стенания Гиппократа, пытаясь понять, кто прислал книгу, причём точно не ту, что была в библиотеке Блэков. Пока выходило, что это сделала её младшая сестра Нарцисса, которая решила таким образом помочь своему мужу Люциусу Малфою, а не «предательнице крови» или пострадавшим «грязнокровкам». Люциус же состоял в Попечительском совете школы, даже принял озабоченный вид, когда посетил Больничное крыло.

— Гиппократ, давай займёмся делом. Тема о крысах и паразитах сейчас не к месту.

— Я же о деле и веду речь! Янус Тики, этот невменяемый мозгоправ, отказался осматривать пострадавших до тех пор, пока они не окажутся в его именной палате для душевнобольных и потерявших память. К тому же заявил, что у него на сегодняшнюю ночь другие планы. Паразит! Я не знаю, кем он себя возомнил, но, к сожалению, у нас нет других легилиментов, способных работать с памятью бесчувственных пациентов. Возможно, смогли бы выяснить, кто и как их околдовал.

— И это до сих пор никто не сделал? Тот же Дамблдор, по слухам, мощный легилимент.

— По слухам, он много чего может, но что-то результатов не видно! Возможно, причину уже давно выяснили, но нам никто об этом не говорит! Вообще пускать в Больничное крыло не хотели! Если бы не вызвавший нас Скримджер, который пообещал всем срочную экскурсию в Азкабан, то Помфри и Макгонагалл так и держали бы оборону. Возмутительно! Ещё полгода назад в Мунго надо было обратиться!

— Я это уже слышала. Лучше скажи, что делать будем? Я так понимаю, крови василиска у нас нет. Слюна также отсутствует. Где-то их искать особого смысла не имеет, так как написано, что непосредственно поможет только кровь или слюна того василиска, который и запас себе еду. Если же другой, то потребуется сварить многокомпонентное зелье, а в него входит, помимо крови василиска, десяток не менее редких ингредиентов.

— Я сильно сомневаюсь, что по Хогвартсу ползал василиск. Хотя присутствие здесь статуи Кеттлбёрна не исключает такой вариант. Профессор, конечно, иногда забывался, когда дело касалось интересных животных, но не до такой же степени. Да и серьёзных травм очень давно не было — ни у него, ни тем более у учеников.

— Тут ты не совсем прав. Я пролистала последние записи в журнале учёта.

— И что там?

— Укус цербером, ожог пламенем дракона…

— Это когда было?

— В прошлом учебном году.

— Но Кеттлбёрна тогда не было в стране. Он же решил тряхнуть стариной, взял творческий отпуск и вместе со Скамандером отправился на поиск редких видов животных. Только в августе вернулись. У меня обследовались. Много интересного и забавного рассказали, но про василиска даже не упоминали.

— Хорошо, оставим василиска в покое. В любом случае, у нас есть ещё три способа. Один из них кажется вполне невинным и безвредным. Попробуем?

— Да, сначала проверим на кошке, затем на призраке и весёлом профессоре Кеттлбёрне, а потом уже будем исцелять детей.

* * *

Выбранный способ показал отличные результаты. Кошку удалось расколдовать буквально за десять минут, чувствовала она себя вроде хорошо, но порывалась куда-то бежать, пришлось ввести в состояние сна.

Почти Безголовый Ник же после снятия чар удивил Андромеду и Гиппократа рассказом о том, что по Хогвартсу действительно ползал огромный василиск, причём не один, а в компании с Джинни Уизли, двенадцатилетней девочкой с Гриффиндора. Джинни, конечно, не ползала, а ходила, но общалась с василиском на парлсентанге и применяла какие-то неизвестные Нику заклинания.

Андромеда слышала о том, что эту юную волшебницу ищут авроры, но как пострадавшую, а не преступницу, тем более вооружённую ручным василиском. Больше всего Андромеда переживала за свою дочь, которая сейчас находилась в подземельях Хаффлпаффа. Если от взгляда василиска у них теперь есть рабочее средство, то от практически мгновенно действующего яда могут не спасти даже слёзы феникса.

Расколдованный Сильванус Кеттлбёрн, сверкая единственным здоровым глазом и гремя протезами, венчавшими его левую руку и обе ноги, живописал в непристойных выражениях свою охоту на василиска и её результат. Причём восхищения чудовищем было в его рассказе больше, чем негодования. Профессор также пожаловался на странные случаи потери памяти, даже когда он точно не злоупотреблял огневиски.

После этого Гиппократ отозвал Андромеду в кабинет, наложил чары тишины и высказался:

— Мне это всё крайне не нравится! Снимаем оцепенение с мальчиков и уходим в больницу! Всех новых пострадавших пусть доставляют туда. И опрашивают там же.

— Мальчиков надо забрать с собой — они магглорождённые, а ты сам знаешь, какое к ним отношение большинства чистокровных. Тем более, что их надо ещё обследовать и понаблюдать, вдруг осложнения возникнут.

— Я это и имел в виду. И профессора обязательно уложу в Мунго, даже если упираться будет. А аврорам и рассказа Николаса будет достаточно.

— Нимфадору надо предупредить, но, боюсь, это будет бесполезно — она просто отмахнётся и, конечно же, не оставит свой пост. Хорошо, что Тед сейчас на дежурстве, хоть за него беспокоиться не надо.

* * *

Все пострадавшие, кроме спящей кошки, ещё делились друг с другом впечатлениями о встрече с василиском, когда вспыхнул камин и из него выпрыгнула Нимфадора.

Дочь удивила Андромеду чёрным цветом волос и ловкостью: не споткнулась, ничего не опрокинула и не сломала. В последние годы когда-то лёгкая подростковая неуклюжесть Нимфадоры периодически вырастала до катастрофических размеров. Даже подозревали проклятие или болезнь, но ничего не обнаружили.

В этот раз была проявлена невиданная ловкость как при выходе из камина, так и при перемещении мимо кроватей, тумбочек и активно жестикулирующих Кеттлбёрна и Гиппократа. Кроме того, непроизвольное окрашивание волос в чёрный цвет указывало на сильную сосредоточенность, что было также необычно для Нимфадоры с её лёгким и озорным характером.

— Мама, нужна твоя помощь. У нас серьёзно пострадавший аврор, легко пострадавшие и… — Нимфадора запнулась, обвела взглядом всех присутствующих и тихо закончила: — И совсем пострадавший.

— В гостиной Хаффлпаффа?! — воскликнул Гиппократ, опередив Андромеду. — Василиск заполз?!

— Нет, пострадавшие не в Хогвартсе, а возле дома Уизли. Мы Джинни Узли искали.

— Это вы зря сделали! — авторитетно заявил бойкий мальчик по имени Колин. — Джинни — страаашная! А василиск — вообще жуууть!

— Джинни мы не нашли. А пострадали ни от какого-то василиска, а от действий Пеннивайза. Это клоун такой…

— Знаем! Древнее зло, ест людей и их страхи, принимая форму того, чего больше всего боится жертва, — восторженно сообщил Колин. — Про него фильм сняли, называется «Оно». У нас дома есть, на кассетах. Мне родители не давали его смотреть. Говорили, что очень страшный. Но я немного посмотрел… Страшный!

— Я не знала про фильм. Сегодня первый раз его увидела. Жутика этого. Так вот, этот клоун сейчас направился сюда, в Хогвартс.

— Мы все умрём! — завопил Джастин Финч-Флетчли.

— Надо на него Джинни с василиском натравить! — воскликнул Колин Криви. — Наследница Слизерина против Пеннивайза — вот это кино!

— Дора, не пугай детей! Им и так досталось!

— Не бойтесь. Клоун сейчас охотится на невыразимцев из Отдела тайн, — успокоила Нимфадора и добавила: — И тех, кто обижал Гарри Поттера.

— Я не обижал, а только фотографировал! — запаниковал Колин.

— Мы все умрём! — ещё сильней завопил Джастин.

— Всем молчать! — рявкнула Андромеда. — Никто не умрёт в мою смену! Для этого поступим следующим образом. Николас де Мимси-Порпингтон летит и сообщает Руфусу Скримджеру о том, что произошло лично с ним, и о том, что здесь услышал. Целитель Сметвик переправляет всех пациентов в Мунго для прохождения полного обследования и дальнейшего лечения. А я и аврор Тонкс немедленно отправимся на помощь другим пострадавшим. Всем всё понятно?

* * *

Через две минуты в Больничном крыле Хогвартса осталась только спящая кошка.

Гораций Слагхорн, бывший декан Слизерина в Школе чародейства и волшебства Хогвартс, уже несколько лет жил в небольшом городке Пьемонте, в предгорьях Альп.

Гораций очень любил хорошее вино и комфорт. Сейчас он наслаждался элитным вином, которое вечером прислал его ученик Элдред Уорпл. Из пьемонтских вин наиболее изысканные — сухие, красные вина бароло и барбареско, изготавливаемые из винограда сорта неббиоло. Несмотря на все попытки выращивать неббиоло в других странах мира, он так и не смог прижиться за пределами Пьемонта. Максимальное количество сахара, кислот и танинов ягоды неббиоло набирают только в родном регионе, в результате получаются плотные, насыщенные вина с широкой палитрой ароматов и выверенным балансом. Вот и Гораций не смог нигде прижиться, его тянуло в родную Британию.

Ещё он любил находиться в обществе умных, талантливых и успешных людей, причём не только чистокровных волшебников. Если Гораций раньше уделял особое внимание родословной, включая чистоту крови и древность рода, то со временем даже в свой школьный клуб стал приглашать просто способных и талантливых учеников. Собирая вместе перспективных волшебников, налаживая их общение друг с другом и знакомя учеников с влиятельными персонами и известными мастерами своего дела, Гораций приобрёл обширные связи по всему миру и огромный опыт общения с людьми и другими разумными существами. Все это было в то время, когда он работал в Хогвартсе, а не только давал частные уроки и варил на заказ разнообразные зелья, вынужденно покинув Британию и уйдя в тень.

Вспоминая прошлое, Гораций налил себе вина, пригубил и принялся в который раз читать письмо своего ученика. И хотя сейчас Уорпл для Слагхорна был больше учителем, чем когда-то Гораций для него, но обращение осталось ещё с тех времён.

Уважаемый учитель!

Хочу поделиться с вами результатами наших совместных изысканий. В прилагаемом пузырьке находится новый вариант эликсира, способствующего появлению краткосрочных предсказаний и выбору наилучших решений. Этот вариант подходит не только волшебникам, но и тем, кто идёт по пути бессмертия.

Напоминаю, что данный эликсир, который вы так упорно называете «Феликс Фелицис», кардинально отличается от зелья удачи, изобретённого Зигмунтом Баджем. Рецепт и инструкцию прилагаю отдельным листом.

Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество.

С наилучшими пожеланиями,

ваш верный друг и ученик,

Элдред Уорпл.

P. S. Если вы всё ещё хотите вернуться на родину, то лучше это сделать в ближайшие сутки — самое удачное время.

Гораций ещё раз прочёл постскриптум, решая для себя, следует ли возвращаться сейчас или повременить до тех пор, когда у него будет больше сил.

— Возвращаться или нет? — вслух спросил Гораций.

— Возвращаться, — ответил кто-то мелодичным женским голосом. — Дампир-чародей — это хорошо. Сёстры будут рады.

Гораций, только услышав, как назвала его посторонняя, сразу выхватил палочку, прыжком с места взлетел до потолка, но больше ничего не успел сделать — рухнул полностью обездвиженным на пол и почувствовал холод стали вокруг шеи.

— Не дёргайся. Я не по твою голову, — успокоила, видимо, охотница на вампиров. — Мне Элдред нужен. Где его искать? И нет, я не охотница, а родственница Уорпла.

Гораций напряг все силы, чтобы защитить свой разум и память, но уже понимал, что это бесполезно. Напавшая превосходила его во много раз.

— Не сопротивляйся. Я чувствую метку и не причиню вреда. И мне не нужны твои секреты…

— Фрида, не обижай моего учителя и последователя, — прозвучал голос Элдреда, раздавшийся со стороны настенного зеркала. — Не ожидал, что ты так быстро меня найдёшь.

— Доброй ночи, дед! У нас к тебе много вопросов.

— Доброй ночи. Я завтра к вам приду. Теперь можно — предсказанное чудо свершилось.

По характерному для вампиров приветствию Гораций понял, что названная Фридой тоже вампир, как и Элдред.

— Ждём! И смотри, если твои ответы нам не понравятся, то закапывайся хоть под дно океана — найдём!

— Я всё объясню. Освободи, пожалуйста, Горация.

— Хорошо. Профессор Слагхорн, вы свободны.

Гораций, не делая резких движений, поднялся, повернулся в ту сторону, где должна быть родственница Уорпла, но никого не увидел. Зеркало на стене тоже отражало то, что и должно.

— Элдред, мне кто-нибудь объяснит, что сейчас произошло? — спросил он, подошёл к зеркалу и стал поправлять свой внешний вид. — И как давно ты за мной следишь?

— Дед на провокационные вопросы предпочитает не отвечать, — сообщила пустота за спиной. — Судя по всему, миссию по вашему спасению он посчитал выполненной и, не прощаясь, удалился. Зеркало, кстати, обычное, а зачарована небольшая вставка в раме, что для наблюдения и передачи голоса достаточно.

Гораций, быстро приняв облик упитанного старика с седыми моржовыми усами и блестящей лысиной, отвернулся от зеркала и с восторгом заметил:

— Поразительно! Я же всё проверял различными чарами не один раз, но ничего не обнаружил. Вас, леди, я тоже не вижу и не чувствую… Я, конечно, не привык разговаривать с пустотой, но если вам так удобней, то я, разумеется, не против.

— Вы правы, уже не имеет смысла скрываться, — произнесла девушка, появившись прямо перед Горацием. — Позвольте представиться, Фрида. Титулы и формальное обращение не люблю.

— Знаю, — растерялся Гораций, увидев перед собой матриарха вампиров, выглядящую как простая австрийская селянка — очень красивая селянка! — и поспешно добавил: — Очень приятно! Гораций Слагхорн. Не ожидал, не ожидал…

Гораций знал, что под личиной волшебника Элдреда Уорпла скрывается не обычный вампир-чародей, а высший и совсем не молодой. Однако даже не догадывался, что он приходится родственником леди Фриде, широко известной и уважаемой в среде европейских вампиров.

— Могу доставить вас прямо к Хогвартсу. Там, говорят, место директора с вечера вакантно. Можно занять, если хотите.

— Да что вы говорите! Про смерть Диппета знаю… А с Альбусом что случилось? Умер?

— Нет, живой, но не уверена, что это надолго. Возможно, ещё место декана Гриффиндора скоро освободится, кое-кому очень не понравилось отношение профессора Макгонагалл к своим прямым обязанностям.

— Удивительные вещи рассказываете! Быть директором я, конечно, не планировал, но если вам это надо, то я готов.

— Не знаю, что надо Элдреду, но лично я и две рыжие персоны будем рады сотрудничеству с профессором Слагхорном.

— Рыжие, говорите, сёстры будут рады… Неужели?!

— Да, вы правильно догадались.

— Я согласен! Через десять минут буду готов…

Амелия Боунс, глава Департамента магического правопорядка, сидела на широкой лавке за обеденным столом в Большом зале Хогвартса, но не ела, а составляла список проблем, отмечая срочность и важность их решения. Она прибыла в замок, как только узнала о происходящих здесь событиях. Притом узнала от Руфуса Скримджера, а не от Корнелиуса Фаджа. С министром у неё были не лучшие отношения, несмотря на то, что именно он предложил ей возглавить Департамент.

Проблем накопилось устрашающе много. Амелия не была в Хогвартсе более сорока лет и не обрадовалась тому, что уже успела увидеть и услышать. Люди часто не обращают внимания на то, как постепенно ветшает здание, мимо которого проходят каждый день, или как вырастают деревья в соседнем саду. Однако если надолго расстаются с давно знакомыми местами, то по возвращении все изменения резко бросаются в глаза. Хорошо, когда эти изменения приятно удивляют, а не расстраивают, как произошло в эту ночь с Амелией, и уже не первый раз. Проблемы были не только в Хогвартсе, но и в Министерстве.

Не один десяток лет Амелия жила в Канаде. Родила и воспитала трех дочерей, выдала их замуж. Работала в канадском Министерстве магии. Но после смерти мужа вернулась в Англию, в сильно поредевший род Боунс.

По возвращении Амелия первым делом занялась выяснением подробностей событий, в результате которых были убиты её родители и один из младших братьев со всей его семьёй. Но, кроме виновности сгинувшего куда-то Волдеморта и Пожирателей смерти, уже сидящих в Азкабане, ничего толком не выяснила. Мол, Эдгар Боунс противостоял Волдеморту, поэтому его убили. Но брат не был не то что аврором, он вообще не работал в Министерстве. Как он мог противостоять? Говорили о каком-то тайном Ордене, который воевал с Волдемортом и его приспешниками. Но узнать подробности Амелии не удалось до сих пор. Скорее всего, это просто слухи, а основной целью являлся отец, который входил в состав Визенгамота, как сейчас она.

Полученный доступ к секретным документам мало помог в расследовании. Нужные документы отсутствовали либо содержали бесполезные сведения. Она догадывалась, кто скрывает информацию, но ничего противопоставить этим волшебникам не могла.

— Амелия, можно посмотрю, что ты написала? — спросил подсевший к ней Руфус.

— Смотри, — разрешила она, подвинула Руфусу исписанные листы и взяла чистый.

В это время Люциус Малфой, извинившись перед министром, поднялся из-за стола и быстро покинул зал. Амелия только успела проводить его взглядом, когда из стены позади Фаджа вылетел Почти Безголовый Ник, перепугав некоторых волшебников, схватившихся за палочки и вскочивших со своих мест.

— Мне велено донести до Руфуса Скримджера следующие важнейшие сведения! — провозгласил призрак, подлетев к ним и убрав шпагу, которой он до этого размахивал.

* * *

Люциус Малфой, покинув Большой зал, вышел из замка, нашёл укромное место, достал из нагрудного кармана зачарованное зеркальце и ответил на вызов.

— Отец, что-то срочное? Не лучшие место и время для приватной беседы, — недовольно протянул он, одновременно активируя амулет, не позволяющий подслушать разговор.

— Я не смог найти твоего протеже. Совы по-прежнему возвращаются, не доставив письмо. Через камин попал не к нему, а в холл Министерства. А возле его дома крутятся подозрительные личности, но самого Локхарта там, скорее всего, нет. Домовики его тоже не находят.

— Не стоило выходить из дома. У тебя уже не те силы и здоровье, что были…

— Не говори мне про мои силы и здоровье! — с негодованием воскликнул когда-то очень сильный и хитроумный волшебник, а теперь почти сквиб, страдающий от проклятий. — Не стоит недооценивать Малфоя, я могу ещё не один сюрприз преподнести!

— Вот уж этого не надо! Давай обойдёмся без сюрпризов, по крайней мере для меня. Ты так и не скажешь, зачем лишил меня памяти о целой неделе? Что такого ужасного произошло летом?

— Я этого не делал. Это происки врагов.

— Да-да, понятно, — привычно кивнул Люциус, но не поверил главе рода, к сожалению, не формальному, а фактическому. — Про Гилдероя я понял. Будем надеяться, что он сам скоро объявится.

Люциус пытался разглядеть лицо отца, но на той стороне было даже темнее, чем возле Хогвартса.

— Отец, выйди, пожалуйста, к свету. Ты же сейчас в Малфой-мэноре?

— Да, я дома, в винный погреб спустился, эти нерадивые слуги никогда не могут найти то, что нужно. Люмос! Вот тебе свет…

— Проклятье! Ты зелёный и в оспинах! Ничего не делай, жди меня, я скоро буду!

Люциус знал о существовании проклятия, результатом которого была смерть от драконьей оспы, причём иногда почти мгновенная, чего не случалось при обычной болезни. Поэтому он, в сердцах ругнувшись на запрет аппарации на территории школы и на отсутствие мощного порт-ключа, вызвал домовика Стилли и с его помощью переместился в мэнор.

Люциус опоздал — отец был мёртв.