Повезло (джен)

Тимару никогда не везло в жизни.

Перво-наперво — ему не повезло родиться оборотнем. И не то чтобы быть оборотнем так уж плохо.

Ты можешь быть человеком и зверем. Ты зорок, силён, изворотлив. Твои раны исчезают полностью, стоит только обернуться. Ты можешь жить и охотиться в лесу (конечно, если тебя научили. Тимара вот — нет), а можешь жить в городе среди обычных людей, лишь в полнолуние отправляясь в безлюдное место, чтобы побегать под луной в звериной шкуре. И это не потому, что ты для кого-то опасен. Просто хотя бы раз в месяц это нужно тебе самому: связь с природой, поддержание магии оборотня.

Казалось бы — сплошные плюсы. Вот только люди в его родном Орборне почему-то сильно невзлюбили оборотней с тех пор, как появился новый градоначальник. Житья совсем не стало. Многие уехали из родных мест куда пришлось.

И хотя оборотней в городе осталось совсем мало, всё равно любую беду со скотиной, например, обязательно списывали на них. И даже кражи — почему-то. Хотя Тимар за свою недолгую жизнь ничего ещё ни разу не украл.

Тимара воспитывал дед. Ну, как воспитывал? Лупил почём зря, кричал, попрекал куском хлеба, не говоря уже о мясе. Не повезло, в общем, с воспитателем.

Так-то дед был оборотнем в городе уважаемым. Хозяйство держал. Лучше него никто в округе не умел отыскать любую пропажу — от потерянного кошелька до заблудившегося ребёнка.

Тимара вот дед почему-то своему делу не учил, на хозяйстве оставлял. Вести дом да готовить мальчик давно выучился. А вот искать пропажи, а это всё равно что охотиться, — нет.

Но Тимар всё равно был деду благодарен за крышу над головой и лавку у печи. После того, как сгинули где-то родители, Тимару некуда больше было податься. Дед был суров, но на улицу не гнал. И Тимар терпел побои и никогда не спорил. А что ему оставалось? Никому и нигде юный оборотень был не нужен.

Так вот, дед говорил, что пришли суровые времена и воровать для оборотня — это самому напрашиваться на виселицу. Никто не станет разбираться, если обычный горожанин обвинит оборотня в краже или порче имущества. С такими, как они с дедом, у судей разговор короткий. Смертная казнь. Как же он был прав!

Их не трогали, потому что дед был нужен, имел вес в городе. Но никто не вечен.

После смерти деда сосед, положивший глаз на дом и хозяйство оставшегося в одиночестве шестнадцатилетнего Тимара, сначала предложил за бесценок выкупить всё. Но Тимар отказался. Это была единственная его крыша над головой. Куда ему было идти?

Лучше бы согласился. Было бы сейчас у него хоть что-то. Хоть горсть монет на еду и возможность перекинуться в человека. А так всё равно жадному соседу всё досталось. И не за бесценок, а вовсе бесплатно. Он просто вызвал городскую стражу и сказал им, что мальчишка украл у него кошелёк.

Как и предупреждал дед, стражники даже и не подумали разбираться. Тимара ждала смерть, он не сомневался. А потому не стал дожидаться, когда ему руки скрутят серебряной проволокой, чтобы не мог перекинуться в волка и сбежать. Перекинулся сразу и припустил мимо мерзко ухмыляющегося соседа в окружении стражи.

И тут ему снова крупно не повезло. Один из стражников изловчился и накинул ему на шею хомут из серебряной проволоки. Он вырвался и убежал, но проволока до сих пор впивалась в шею, причиняла боль, тянула из тела магию и жизнь, не позволяя обернуться человеком.

Тимар долго бродил по дорогам Ферина от села к селу в надежде найти кого из сородичей, да что-то не везло. В сёлах он прикидывался дворнягой, вилял хвостом в надежде, что что-то перепадёт.

Но перепадало редко. На жалость селян Тимар перестал рассчитывать после очередной попытки выпросить хотя бы краюху хлеба. Его тогда окатили кипятком, обозвали вшивой шавкой и прогнали прочь, кидаясь камнями вслед. С тех пор близко подходить к жилью Тимар не рисковал.

Охотиться в лесу он тоже не мог. Просто не умел. А уж как можно есть дичь не приготовленной, и вовсе представить не мог.

Он исхудал, шерсть свалялась, покрылась репьями и грязью, лапы кровоточили, обожжённый бок всё никак не заживал, глаза слезились и гноились.

Но Тимар по-прежнему не мог себя заставить украсть какую-нибудь еду, чтобы набраться хоть каких-то сил. Уроки деда прочно сидели в его сознании. Украсть — это подписать себе смертный приговор. И никого не будет волновать, что ты с голоду умирал.

Сегодня он всё-таки решился. Подумал, будь что будет. Всё равно умирать. Только от голода и бессилия — долго и мучительно. А селяне, если поймают, может, хоть быстро убьют.

Курица, на которую нацелился Тимар, не казалась сколько-нибудь привлекательной. Убивать её, а потом есть сырую, прямо с перьями, вряд ли так уж приятно. Но ничего другого несчастному оборотню не пришло в голову. И снова не повезло.

Откуда взялся этот деревенский мальчишка, Тимар даже понять не успел. Настолько был плох, что не учуял человеческого детёныша, подобравшегося совсем близко.

Ловкий пацанёнок огрел его хворостиной, накинул на шею самую обычную верёвку и безцеремонно потянул прочь от села. Тимар, конечно, пробовал упираться израненными лапами в дорожную пыль, порыкивать и огрызаться, но мальчишка был сильнее. Какой позор: человеческий детёныш сильнее оборотня!

Время от времени навстречу попадались другие люди. Некоторые лишь равнодушно провожали их взглядом. Были те, кто останавливался и спрашивал, куда пацан собаку тащит. Так Тимар узнал о своей незавидной участи.

"Курей стащить хотел, — каждому сообщал мальчишка, противно сплёвывая через дырку в зубах, — топить веду". И столько деловитой гордости.

Никто даже не подумал пожалеть грязного вшивого пса. Только понимающе кивали и шли дальше. Тимар смирился и мечтал лишь, чтобы поскорее всё закончилось.

Он даже не взглянул на нового встречного. Только обессиленно упал в дорожную пыль, когда мальчишка, остановленный вопросом: "Ты почто животинку мучаешь?", снова завёл свою песню про курей и топить.

Что-то в девушке, а это была девушка, всё-таки заставило Тимара поднять голову и всмотреться в лицо незнакомки. Не похожа она была на местных. Одета по-другому, пахла иначе, говорила особенно.

Девушка что-то сунула в руку мальчишке. Тот бросил ей верёвку и умчался прочь, сверкая голыми пятками.

Тимар не сразу понял, что ему говорит новая хозяйка. Он так ослаб, что даже не пытался разбирать слова, но ему хватило интонаций. А интонации были успокаивающими, добрыми.

И он послушно потащился вслед за девушкой, перешагнул границу её владений и оказался во дворе небольшого дома с башенкой.

Новая хозяйка, кажется, думала, что Тимар — обычный пёс. Предложила ему охранять её дом. Что ж, он согласен был быть псом, лишь бы покормили и сняли с шеи чёртову проволоку.

Серебро все силы у парня вытянуло. Как бы ей намекнуть? Он готов быть очень послушным, самым лучшим псом на свете, только бы спасла. Ему всего шестнадцать, и отчаянно хочется жить.

Суп. Она предложила ему суп. Он был счастлив. Может, всё-таки повезло?

А потом она взялась его мыть. Было ужасно приятно и немного стыдно. Девушка заботливо принялась вытирать его полотенцем и тогда нашла проволоку на шее. Ну, ну же! Сними её! Ура!

Он не станет её пугать. Перекинется ночью, и тогда все его болячки исчезнут сами собой. А днём он станет охранять её дом и даже научится лаять, как самый настоящий пёс.

Лишь бы у него снова был дом. Повезло. Неужели всё-таки повезло?