Ох уж эти сказочники (джен)

— Тишина! Всем ти-хо! — молоток гулко застучал по высокому пню, и голоса на полянке смолкли. — Вот и хорошо. Продолжайте.

— Понимаете... Я же не виноват. Я просто... Я просто маленький был... вот, — тяжко вздохнул деревянный Бык. — Мне было-то всего несколько часов от роду! Но я уже давно нормально хожу, а они меня все дразнят и дразнят!

На поляне зашумели, и молоток опять застучал.

— Ти-ши-на! У нас все-таки заседание Лесного клуба, а не воскресный базар. Бычок, а не преувеличиваете ли вы немного?

— Вот видите? Видите?! Бычок! Да я давным-давно матерый бык, силач и рекордсмен, а для всех по-прежнему остаюсь "бычком", — деревянный Бык рассерженно стукнул копытом, и сидящие неподалеку мелкие зверушки опасливо отодвинулись подальше, на всякий случай. — И что значит "преувеличиваю"? Ну сколько можно из года в год: "Идет бычок, качается..." Вы вот сами попробуйте пройтись по узкой доске, да еще на четырех ногах — с копытами, в конце-то концов — не так закачаетесь! Зачем меня на эту доску поставили? Разве не для того, чтобы посмеяться?

И Бык, мотнув рогатой головой, упрямо посмотрел на Медведя.

— Кхм, возможно, вы правы, прошу прощения, — Медведь откашлялся и обратился к секретарю: — Запишите в протокол собрания слова Быч… Быка, — он деловито оглядел сидящих на траве, ветвях и земле зверей и спросил: — Кто еще готов высказаться? Не стесняйтесь!

На полянке загалдели.

— Я! Я очень хочу высказаться! — тоненький голосок смог перекричать всех.

— Давай, Косой, жги! — прокричал кто-то, пока маленький пушистый зайчик шустро пробирался к пеньку.

Добравшись до Медведя, Зайчик развернулся к собравшимся и взмахнул ушами.

— Вот Быка дразнят. А на меня напраслину наводят! И на мою хозяйку, — Зайчик на секунду повесил уши и чуть не пустил слезу, но быстро собрался. — "Зайку бросила хозяйка. Под дождем остался зайка". Вот что это такое, а?

Медведь по-доброму усмехнулся в усы.

— Стихотворение про тебя, Зайчик. Мы все его знаем, я и сам о тебе своим медвежатам читал.

Собравшиеся внимательно слушали. Кто-то залез на ветку повыше, а Зайчик уже вещал с пенька.

— Ну вот. И вы туда же. Конечно, кто не знает про Зайку-под-дождем-замерзайку. Но это было почти сто лет назад. Один! Повторяю, один только раз. Ну, забыла меня Олечка тогда. И все: клеймо на всю жизнь. И на ней, и на мне. Ей даже правнуки до сих пор припоминают, что она о своих игрушках не заботилась, а меня жалеют, будто я самый бедный и заброшенный зайчик на свете. А Олечка тогда не просто так убежала, а потому, что к ней бабушка любимая из деревни приехала, с гостинцами, да и вернулась она за мной тут же, через пять минут. А что все думают о нас? Хозяйка-разгильдяйка и Зайчик-которого-обнять-и-плакать!

— Зато о тебе есть целое стихотворение, — возразила какая-то мышка.

— Есть! — фыркнул Зайчик. — И не одно! Да я не только в стихах, я еще и в считалочке главный герой. Кто ж не знает: "Раз, два, три..."

— Четыре, пять... — подхватили собравшиеся. — Вышел зайчик...

— Погулять, — усмехнулся Медведь, тут же вспомнив нехитрые рифмы.

— Вот-вот, — не унимался Зайчик. — А дальше что?

— Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет, — проскандировала поляна.

— Как вам этот ужас? — Заяц затряс ушами от негодования. — Про детей кто-нибудь вообще думал, когда такое сочинял? — он обвел требовательным взглядом всех. — Детям же эти, с вашего позволения сказать, стихи читают с пеленок! Ребенок только-только на свет появился, а ему тут же и про убийство, и про смерть, и про… вы продолжение-то знаете? Там про кражи! Я якобы и рукавицу в больнице стащил, и паровоз в колхозе, и даже шоколадку в палатке… Думаете, мне не обидно? Я в жизни никогда ничего чужого не брал! Я же белый и пушистый!

— А меня дразнят! — взревел Бык.

— А меня до слез доводят, — захныкала какая-то маленькая девочка с торчащими тощими косичками.

— А ты как здесь оказалась? — Медведь-председатель с удивлением уставился на настоящую девочку и поманил ее к себе.

— Сама не знаю, — она вытерла слезы носовым платочком и боязливо подошла к Медведю.

— Но здесь не могут присутствовать люди, — Медведь старался не напугать малышку. — Только герои стихов и сказок.

— А я и есть герой, — смутилась девочка. — То есть героиня. Я — Таня.

Она шумно втянула носом воздух и громко заплакала.

— Тише, Танечка, не плачь... — попытался успокоить ее Медведь.

— Это же она, — зашептал Секретарь на ухо Медведю.

— Кто "она"?

— Из стихотворения. Про мячик. Но она же — человек! Как она смогла пробраться на наше собрание? — недоумевал Секретарь.

— Она — героиня истории, этого достаточно, — заметил Медведь. — А вы записывайте в протокол, записывайте. И претензии Зайчика, и жалобы девочки. На что ты жалуешься, Танечка?

— От меня постоянно убегает мя-а-ачик, — снова заплакала Танечка. — Только я начинаю играть, а он падает в ре-е-ечку. И я реву-у-у. Думаете, это весело? — и она громко хлюпнула носом.

— А хочешь, я буду с тобой дружить? — Зайчик слез с пенька и подошел к ней. — Ты так на мою Олечку похожа. Я буду с тобой играть. Хоть в мячик, хоть в куклы.

— Правда? — девочка перестала плакать и наклонилась к Зайчику.

— Правда, — Зайчик заглянул ей в глаза и улыбнулся.

Танечка присела на корточки и сгребла пушистый комок в охапку, прижав к себе крепко-крепко.

— И у нас все точно так же, — послышался нестройный хор голосов неподалеку, и к пеньку протиснулась группа зверей, сидящая до того сзади. — Все то же самое. И наш автор над нами поглумился!

— А если и не поглумился, так выставил в очень невыгодном свете, — возмущенно воскликнула стройная Газель.

— Вот именно, вот именно, — затараторила ее подружка. — Представляете, звоним мы по телефону, хотим уточнить про карусели, работают ли, чтобы лишний раз не скакать туда-сюда, а нам говорят, что мы глупые!

— Это так обидно, — утерла глаза подружкиным хвостом первая Газель. — А еще автор!

— Да это разве обиды, — развел руками зеленый Крокодил в темном жакете, цилиндре и с тросточкой. — Вы бы испытали то, что пришлось испытать мне!

— А что вам пришлось испытать, простите? — пискнул Зайчик.

— Ксенофобия, гонения, полицейский произвол, клевета и… — Крокодил, не выдержав, залился горючими крокодиловыми слезами.

— Точно, кузен, — рыкнул второй Крокодил — без жакета и тросточки. — Я так думаю, нас, крокодилов, вообще не любят. Что ни сказка — так то уродов, то страшилищ, то злодеев из нас лепят. Еще и калошами кормили. А эта история, будто я солнце проглотил? Нет, ну вы понимаете? Я — и вдруг солнце!

— А это были не вы? — осторожно, на всякий случай прячась за Быка, спросила Танечка.

— Барышня, — наставительно произнес Крокодил в жакете, на минутку прерывая литье слез. — Вы представляете себе, какое оно, солнце?

— Как мой мя… мячик? — всхлипнула Танечка.

Крокодил в жакете фыркнул.

— Солнце — это гигантский раскаленный шар. И если бы мой кузен его проглотил, то тут бы сейчас ни кузена, ни вас, барышня, ни вообще ничего бы не было.

— Вы хоть солнце не глотали на самом деле, вам еще хорошо, — протрубил Слон, подходя к Крокодилам, — на меня автор и вовсе Луну уронил, до сих пор голова болит!

— Враки все и клевета, — буркнул Крокодил без жакета, не слушая Слона. — А все потому, что нас, крокодилов, никто не любит. Потому что мы зубастые и не пушистые.

— А если бы и были пушистыми? — запальчиво воскликнула пожилая Кенгуру. — Зайчик вон пушистый. А помогло это ему? Да и я пушистая… местами… а что вышло, а?

— А что? — заинтересовался Зайчик, польщенный, что о его несчастьях упомянул такой солидный зверь.

— Звоню я как-то Мойдодыру… ну, номером ошиблась, нечаянно автора набрала… Так он на меня наорал и послал!

— Послал? — не поверил Медведь. — То есть как это "послал"? Прямо в детской книжке?

— Да! — Кенгуру качнула ушами. — Прямо в детской книжке. Послал по номеру сто двадцать пять. Неужели нельзя было повежливее? Я все-таки не какая-то то там козявка, а солидная замужняя дама!

— То есть с козявками можно быть невежливой? — возмутилась маленькая Муха, которая с громким жужжанием приземлилась на нос Кенгуру. — Вы это хотите сказать, неуважаемая?

— Извините, — смутилась Кенгуру. — Я не хотела никого обидеть. Это просто фигура речи такая.

— Вот из-за таких фигур все мы и страдаем, — буркнул Крокодил без жакета.

— У нас, козявок, хоть мы и мелкие, тоже есть чувство достоинства, и немаленькое! — прозудела Муха. — И я согласна с господами Крокодилами: если ты не зайчик или бабочка, а всего лишь Муха-Цокотуха, то, значит, и издеваться можно!

— Да тут даже зайчикам достается… Ваш автор моему четвероюродному племяннику по бабушкиной линии вообще ноги трамваем отрезал! — пискнул Зайчик и прижался к Танечке, дрожа всем телом. Та ласково прижала его к себе.

— Вот-вот, — не унималась Муха-Цокотуха. — А в вас, уважаемый, — она повернулась к Быку, — когда-нибудь зубы вонзали? Кровь у вас выпивали? Волокли куда-то, связав веревкой, не обращая внимания на ваши мольбы?

Бык вытаращил глаза. Танечка, наоборот, зажмурилась от страха. Газели загалдели:

— Не может быть!

— Какой ужас!

— Какой кошмар!

— Как он мог?!

Муха-Цокотуха горько улыбнулась:

— Я до сих пор хожу к психотерапевту, прорабатываю травму.

— Бедняжка, — одна из Газелей снова утерла глаза хвостом подруги. — Ах, какая бедняжка!

— А наших деток этот так называемый автор чуть не загубил!

Вперед вышли Львица, Верблюдица, Медведица, Бегемотиха, Страусиха и Тигрица.

— У нас на острове разразилась эпидемия кори, дифтерии, оспы и бронхита и еще девяти других болезней. Нам срочно требовалась врачебная помощь. А кого послал нам автор? Этого шарлатана Айболита, который лечил больные животики наших деток шоколадками, воспаленные горлышки гоголем-моголем, и на все — совершенно все — жалобы ставил им градусники — и больше ничего!

— Хорошо, что по ночам приходил наш старый знахарь Павиан и отпаивал деток травками!

— Мы-то думали, им врач поможет!

— А помогли народная медицина и отличная иммунная система малышей!

Остальные звери качали головами — кто в знак согласия, кто в знак солидарности, а кто и от ужаса. Секретарь строчил претензии в протокол так, что чернила брызгали во все стороны.

— И меня! И меня обижают, — раздалось из-за спин зверей, и те расступились, пропуская маленького мальчика.

— Еще один человек, — проворчал Бык. — А ты герой какой сказки? Что с тобой приключилось? И почему ты такой чумазый? — он внимательно оглядел мальчугана, перепачканного чем-то черным.

— А-а-а, и вы туда же! — заревел "герой". — Сначала силой марают, а потом обзываются, — мальчик всхлипнул. — У меня перо потекло, а Кузька чернильницу разлил. А воду у нас до конца месяца отключили. Как мыться-то? А еще этого натравили… Мойдодырыча. А он только ругается и обзывается вместо того, чтобы спокойно спросить, почему я не мылся.

— Это не я ругался и обзывался, — смутился Мойдодыр. — Это все автор. Он меня самого кривоногим и хромым обозвал. Я вообще-то добрый.

— Так тебя всего лишь называют чумазым и заставляют мыться? — хмыкнула Муха-Цокотуха, подлетев к мальчику. — Не истязают, не пьют кровь, не скармливают пауку?

— Так это же детская сказка, — пробурчал мальчик.

— А у меня какая? Восемнадцать плюс? — Муха скрестила лапки на груди. — Как тебя, кстати, зовут?

— Ваня я, — буркнул мальчик. — А Мойдодыр со своими мочалками был тогда почище паука. Чуть мне всю кожу не стерли...

— Все беды от отсутствия человеческих условий, дорогие, — к ним подошла сухонькая пожилая женщина. — Я — Федора. Вот у меня в избе электричества нет, только печь, а воду надо из колодца таскать. Заболела я как-то, поясницу прострельнуло, ходила — не разогнуться.

Она потерла спину и тихо охнула.

— Присаживайтесь, бабушка, — Медведь указал на пенек.

Федора с благодарностью опустилась на предложенное место.

— Вот я и говорю, — продолжила она, — какое там воды натаскать — печь растопить и то еле-еле могла. А автор воспользовался моим бедственным положением, увел из избы всю посуду, даже самовара не оставил. А у меня единственная радость оставалась — чаек попить.

Медведь крякнул неодобрительно, а Танечка подбежала к Федоре и обняла ее.

— Своевольные в ту пору вещи были, — тяжело вздохнула Федора и потрепала Танечку по щеке.

Ванечка боязливо подошел к грустной, но, кажется, доброй бабушке.

— От этого мальчишки

Тогда сбежали книжки,

А от меня и вовсе посуда вся ушла.

Сбежала мебель, утварь,

Вот это было утро!

Представь себе, Ванюша, а я звала, звала...

— Ого, стихи, — разулыбался Заяц.

— Профдеформация, извините, — вздохнула Федора. — Кстати, а где Айболит? Вы его не ругайте, он лечил зверей тем, что ему автор дал, а так он хороший доктор, душевный. Со мной по соседству живет, меня же и от хвори проклятой спас.

— Еще люди, — вздохнул Бык, глядя на проворно пробирающегося сквозь толпу пожилого мужчину в старомодном костюме доктора. — Ну все, теперь наши проблемы никого волновать не будут.

— А вы не переживайте, Бык, — строго посмотрел на него Медведь. — Проблемы у всех, как я вижу, одинаковые, вы все пострадавшие от авторского произвола.

— Вот именно, вот именно, добрый день всем, — заволновался доктор, вытирая вспотевшие ладони о халат. — Ну кто отправляет меня спасать больных с одними бинтами, касторкой и градусниками? Удивляюсь, как это я еще никого не загубил… А сейчас...

Он огляделся по сторонам.

— Все здоровы?

Где больной?

Вылечу любого!

Мой характер заводной...

— ...Бесит, честно слово! — вдруг словно из ниоткуда на полянке приземлился толстенький бородатый мужчина в пиратском костюме. Вид у него был довольно злодейский. — Чего раскудахтался? И кто все эти страшилища? Тут что, зоопарк? Или цирк? И где мои Танечка и Ванечка? Я их съем! Говори! — Бармалей вынул из ножен кривую саблю и приставил ее к шее Айболита.

Все звери дружно ахнули.

— Ой, боюсь, боюсь, — Танечка пискнула и, прижав Зайца к себе покрепче, отскочила к Медведю и Быку.

Чумазый мальчик шмыгнул за ней.

— А ну убери оружие! — взревел Медведь. — Нечего тут народ пугать. Никого мы тебе не отдадим. Уходи, пока цел.

— Я вам, любезнейший, сейчас покажу зоопарк! — Крокодил в жакете грозно щелкнул зубами.

— Так мы еще и страшилища? — Бык грозно выставил рога.

— Убирайся с нашего собрания! — поддержали их Львица, Верблюдица, Медведица, Бегемотиха, Страусиха и Тигрица.

— Ха-ха! Да вы даже Таракана испугались, а я куда страшнее его, — Бармалей подкрутил ус и помахал второй саблей, еще больше первой.

— Про Таракана можешь забыть, это всего лишь глупые выдумки одного сочинителя, — ощетинились звери, показывая клыки и когти.

— Тебе здесь не место, — спокойно произнес Айболит, стараясь не двигаться. — Уходи. Здесь собрались те, кто хочет получить поддержку и помощь. Мы не обижаем друг друга.

— Пф! Сборище соплежуев! Да я вас всех сейчас... — Бармалей отвел руку с саблей от шеи Айболита, широко размахнулся и…

— А ну оставь его в покое! — закричала Федора и со всей силы врезала Бармалею по голове чугунной сковородкой. — И больше не смей здесь появляться! — ее щеки раскраснелись.

— А это чтобы глупостей больше не делал! — в руках Айболита блеснула игла шприца и вонзилась Бармалею в руку, едва тот осел на пол.

Через минуту Бармалей спал крепким сном. Доктор Айболит обыскал карманы разбойника, чтобы окончательно обезвредить его.

— Вот это арсенал, — присвистнул Секретарь, наблюдая за растущей на траве горой пистолетов, сабель и ножей.

— Лучше всего убрать все это подальше, — посоветовал Медведь. — А то здесь дети.

Дети из-за его спины с широко раскрытыми глазами смотрели на захватывающее действо.

— Будет сделано, — Айболит с Федорой быстро спрятали оружие в докторский саквояж.

— Что же нам делать со злодеем? — задумался Медведь, глядя на храпящего Бармалея.

— А вот мы его сейчас, — угрожающе прошелестели пауки и принялись быстро-быстро запутывать смутьяна паутиной. Несколько минут — и перед толпой лежал огромный кокон, из которого торчали лишь нос и ноги.

— Ему здесь не место, — гордо произнес Орел, зацепил кокон огромной когтистой лапой и поволок его к выходу. — Вот только долетим до моря и отпустим его там. Или лучше до действующего вулкана?

— Лучше отдайте его мне на перевоспитание, — попросил Крокодил в жакете. — Я Кокошу и Тотошу приличными крокодилами воспитал, воспитаю и этого.

— Правильно, — произнес добрый доктор Айболит. — Ведь если мы погубим Бармалея, то чем мы лучше его? Или автора?

— Вы спасли нас, спасибо, — Танечка и Ванечка подошли к доктору и обняли его. — По-настоящему, не в сказке.

— Да я-то что, это все Федора Егоровна, — смутился Айболит.

— Как ловко она огрела этого Бармалея! — восторженно воскликнул Ваня, а Таня подбежала к Федоре и, шепнув: "Спасибо, бабушка Федора", — стиснула ее в крепких детских объятиях.

— А за Бармалея не переживайте, — пробасил Медведь, — хороший урок ему не помешает. Крокодил сделает из него какого-никакого, но человека.

— А нам что делать, Михайло Михайлович? — замычал Бык. — Все так и останется?

— Да, что нам делать?

— Как быть?

Звери кольцом обступили пригласившего их на собрание Медведя.

— А так ли виноваты авторы по отношению к вам, героям стихов и сказок? — внимательно посмотрел на зверей и людей Медведь.

Отовсюду понеслись возмущенные голоса.

— А как же?

— Меня обидели!

— А меня совсем задразнили!

— А Паукам, значит, все можно?

— И авторам, значит, пиши что хочешь?

— Тиши-тише, — и Медведь постукал по пеньку молотком. — Я понимаю ваши недовольства — в какой-то степени вы все правы — но подумайте вот о чем: о вас всех написали сказки. Вы в них живы, вы живы именно в них.

На поляне воцарилась тишина.

— Но разве обязательно все время быть такими, какими вас показали? Стихи или сказки — это как снимок, фотография на память: щелк — и Бычок качается, щелк — и зайчик на скамейке промок, щелк — и мальчик Ваня измазал в чернилах щеки. А потом Бык вырос, зайчика высушили, а Ваня понял, что быть грязнулей нехорошо.

Звери и люди внимательно слушали Медведя.

— Да и потом, все ваши истории заканчиваются хорошо. Во всех добро побеждает зло.

Зайчик хотел было возразить, но Медведь поднял лапу.

— А если истории нет, то дети — живые, настоящие дети — придумывают им другие концовки или переиначивают на свой лад.

— Тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч. Мы поедем за водой и достанем мячик твой! — улыбнулся Айболит и потрепал Таню по голове.

У той сразу же высохли навернувшиеся слезы. Она схватила Зайчика и прижала к груди.

— А тебя после всех пиф-пафов привезли домой, и оказалось, что ты — живой, — счастливо рассмеялась она.

— Да и у нас в селе после всех этих историй с пропавшей утварью водопровод наконец проложили и электричество наладили, — закивала Федора. — И пионеры с тимуровской помощью, волонтеры, то бишь, захаживать начали.

— А многие дети поняли, что ходить грязным нехорошо, от этого всякие болезни нехорошие случаются, — вмешался Ваня.

— А ужасные зоосады с клетками постепенно превращаются в большие парки, где звери чувствуют себя почти как дома, — заметил Крокодил в жакете.

— Не обижайтесь на авторов, — подытожил Медведь, — они ведь хотели как лучше, как интереснее. Вас все любят и будут любить еще очень-очень долго.

Раздался гул одобрения.

— Да и на нашей встрече многие нашли себе новых друзей. А если еще что на душе появится — не стесняйтесь, приходите, все обсудим и найдем решение. А может, и обидчиков сообща накажем. А на сегодня собрание сказочных героев объявляю закрытым, — Медведь в последний раз ударил молотком по пеньку.

* * *

Потихоньку полянка пустела. Ушли Танечка и Ванечка, взяв за руки бабушку Федору. За ними ускакал Зайчик, которого они позвали жить к себе.

Бык вразвалочку направился по своим делам. Крокодилы утащили спящего замотанного Бармалея. Газели ускакали в город на новые карусели. Айболит ушел к себе домой и уселся под деревом. Приходи к нему лечиться, как говорится.

Звери еще долго обсуждали услышанное и увиденное, но уже не кричали и не ругались.

— Кажется, у нас опять получилось, — улыбнулся Колобок.

— Да, — протянул Медведь. — И из тебя вышел отличный секретарь, как я и говорил.

— Спасибо вам, Михайло Михайлович, если бы не вы... — Колобок вздохнул. — Вот сегодня приходили герои авторских сказок, а ведь народное творчество не менее беспощадно к своим героям. Как вы мне тогда помогли. Пожалели, объяснили, вернули желание жить.

— Ну полноте, а то засмущал старого, — смутился Медведь. — Я же не первую сотню лет живу в сказках, столько всего повидал. Вот и стал помогать то Зайчику, то Волку, то еще кому. А с годами вас все больше и больше, вот и решил собирать всех скопом, дать высказаться самим, выслушать других, обсудить...

— Вам письмо, кстати, — Колобок положил перед Медведем конверт.

— Хм, посмотрим, — тот пробежал строчки глазами. — Интересно. На следующей неделе в наш клуб в гости хотят заглянуть принцессы Диснея, проблемы у них возникли. Вот и ладушки. Будем налаживать международный обмен опытом.

— Ой-ой-ой, что же мы с ними делать-то будем? — запричитал Колобок.

— Ничего, справимся. Не забудь только пригласить бабушку Федору, у нее для каждой принцессы по чугунной сковороде найдется, — улыбнулся Медведь. — Уж они после этого свою жизнь наладят. Ни один принц их обидеть не посмеет.