Мальчик-Которого-Нет - 2 (гет)

— После Петунья пригласит их в гостиную пить кофе, а я как бы невзначай заведу разговор о дрелях, — доносился рокочущий голос сквозь открытое окно. — Глядишь, до начала вечерних новостей и подпишем контракт. И тогда завтра в это же время мы будем подыскивать себе летний дом на Майорке!

В густой листве розовых кустов, которыми заслуженно гордилась хозяйка дома, мелькнули два огромных зеленых глаза. Огромные глаза мигнули и исчезли. Но осталось едва различимое мельтешение золотистых искр, медленно переместившееся на подоконник, а с него — за кресло в гостиной. Магглы ничего не заметили. Им было не до этого. Мужчина увлеченно разглагольствовал о предстоящей сделке, полноватый паренек трескал сэндвичи, а женщина крутилась у плиты. В духовке аппетитно шкварчал свиной окорок, к нему еще предстояло приготовить гарниры. А вот праздничный пудинг — гора взбитых сливок, украшенных засахаренными фиалками — уже был готов и дожидался своего часа на холодильнике.

Искры немного покружили по гостиной и кухне, взлетели по лестнице на второй этаж, чтобы исследовать там все комнаты, а после спустились вниз и просочились под дверь в чулан. Именно там отыскался пусть слабый, но след магии. И прямо на раскладушке, застеленной тонким старым покрывалом, среди искр возник домовой эльф. Он чутко прислушался к жизни дома, но отголоски родной магии пьянили, и эльф, чуть безумно повращав глазами-блюдцами, распластался на покрывале, силясь впитать крохи энергии, разлитой в этом тесном пыльном месте.

Но надолго задержаться домовику не удалось, его позвали, и он, вновь не застав в доме на Тисовой улице того, кого искал, с сожалением удалился восвояси.

— Добби! — чуть недовольно воскликнула леди Малфой, когда эльф явился пред ее светлые очи. — Что это такое?!

Тонким пальчиком с безупречным ноготком, покрытым тонким слоем перламутрового лака, хозяйка указала на наволочку, в которую был одет слуга, и сверкнула голубыми глазами. Маленький домовик тут же сжался и затараторил обычные для эльфов извинения. Леди Малфой поморщилась и, выдав задание, услала Добби прочь. Эльф глубоко поклонился, растворился в воздухе и перенесся в кладовую, где уже трудились другие домовики.

— Где ты был? — зашипела на Добби старушка Бука. Эта сморщенная, как изюм, с крючковатым носом и седыми бровями домовушка служила Малфоям вот уже триста с лишним лет и считала себя старшей над всеми эльфами, а потому пристально следила за поведением молодняка, к которому относила и Добби. — И снова весь грязный! Почему наволочка в пятнах?

Добби неопределенно хлопнул ушами и убрался за бочки с только утром доставленной в мэнор рыбой и морепродуктами. Бука, другие эльфы и хозяева вечно придирались к внешнему виду Добби, он уже и привык. Эльфийка, потеряв его из виду, тут же переключилась на кого-то другого, и Добби смог перевести дух.

После визита в маггловский дом перестало шуметь в ушах, прояснились мысли и пришло ощущение легкой сытости. Этого хватит совсем ненадолго, а часто отлучаться из Малфой-мэнора нельзя, и Добби, грустно поникнув ушами, занялся работой, пытаясь не думать о своей незавидной судьбе.

Когда-то давно он родился в Блэк-хаусе, но плохо помнил несколько лет, которые провел в том доме. Еще малышом его вместе с матушкой передали в услужение Альфарду Блэку. Дом этого мага, пусть и совсем небольшой, Добби очень любил и считал родным. Они с мамой верно служили мистеру Блэку и мечтали прожить долгие годы рядом с хозяином, обрести хозяюшку, нянчить их деток, а там — и внуков. Но не случилось. Мама умерла, когда Добби только-только стал считаться взрослым домовиком, а через год хозяин Альфард погиб, не женившись и не произведя на свет кровного наследника.

По завещанию все имущество Альфарда Блэка отошло молодому волшебнику Сириусу Блэку. И Добби искренне этому радовался, пока новый хозяин не явился домой. Увидев эльфа, Сириус Блэк скривился и велел Добби убираться прочь. Сначала домовик не понял приказа, посчитал его ошибкой, но новый хозяин с чувством повторил приказ при следующем появлении домовика. И даже направление задал, брезгливо крикнув, что это только его кузине Нарциссе нужны домовики, а он настоящий современный волшебник и сам со всем справится.

Добби не мог ослушаться прямого приказа и переместился в Малфой-мэнор. Новые хозяева приняли эльфа, даже привязали его к себе, и Добби какое-то время жил почти счастливой жизнью, не страдая из-за собственного изгнания.

Но вскоре все изменилось. Сначала Добби ничего не понял. Он был молод и не так уж много знал о жизни. А потому никак не мог понять, почему его просто рвет на части: он был накрепко привязан к роду хозяюшки Нарциссы, но его упорно тянуло куда-то еще прочной неразрывной нитью родной магии. Добби страдал, мучился, не спал, магия Малфоев перестала его насыщать. В минуты отчаяния Добби бросал все дела и устремлялся на поиски источника вожделенной магии, но не мог его отыскать. И постепенно начал сходить с ума. Ему даже начало казаться, что отречение от рода волшебников и смерть — прекрасный способ освободиться от боли и вечного полуголодного существования. И Добби делал все, чтобы его выгнали: он не являлся на зов, не чистил свою наволочку, плохо делал работу и мешал другим домовикам. Эльфы беспрестанно жаловались на Добби то Буке, то и хозяевам, но Малфои продолжали терпеть никчемного домовика. Добби даже пробовал попасться хозяину Люциусу под горячую руку, но заработал только парочку угроз.

А потом хозяин Драко вернулся из Хогвартса, и Добби, разбирая его вещи, обнаружил пару носков, густо пропитанных теплой, вкусной и живительной магией. Настоящий хозяин Добби, наследник хозяина Сириуса, учился в Хогвартсе! Рядом с хозяином Драко!

На следующий же день Добби сумел пробраться в Хогвартс, рискуя попасться тамошним домовикам, обшарил подземелья, выясняя личность истинного хозяина, и совершенно случайно подслушал разговор между рыжей волшебницей и директором школы.

— Молли, я попросил твоего младшего, Рона, написать несколько писем Гарри, — говорил седобородый маг ведьме. — Ты уж проследи, девочка моя, чтобы он выполнил мое поручение, ладно? Гарри такой славный мальчик, просто немного запутался. Его окружают только слизеринцы. Ему просто необходим товарищ-гриффиндорец, честный и смелый, как любой из львят.

— Уж прослежу, — согласилась женщина. — Вы это только моему Ронничке поручили, Альбус?

— Я попросил еще одну девочку, — улыбнулся директор. — Вместе с твоим сыном поступила одна невероятно умная магглорожденная. Думаю, из-за воспитания у нее может быть даже больше общего с Гарри, чем у Рональда. И еще, Молли, девочка моя…

— Да, директор?

— Я хотел бы отправить Гарри к вам на некоторое время, — сказал волшебник. — Думаю, ему стоит пожить среди настоящих волшебников. Будет неплохо, если Артур заберет мальчика в Нору… допустим, второго или третьего августа. Тогда Гарри сможет проникнуться духом настоящего волшебного дома до отправки в школу.

Волшебница покивала и уточнила:

— А деньги?

— Ты о чем, девочка моя? — искренне удивился старик.

— Дополнительный рот — дополнительные траты, директор, — напомнила ведьма. — Кто оплатит пребывание в моем доме Поттера?

— Молли, я бы отдал тебе ключ от сейфа мальчика… — начал было волшебник, но тут же поморщился, увидев протянутую через стол раскрытую ладонь. — Но у меня его нет. Но подумай сама, всего через несколько лет Гарри Поттер станет сначала женихом, а потом и мужем крошки Джинни. Тогда ты сможешь возместить все свои траты. С процентами.

Этот ответ не понравился рыжей ведьме, но она вынужденно кивнула, видя, что ничего иного от старика не добиться. Забрав записку с адресом Гарри Поттера, женщина ушла через камин, а Добби, перепугавшись, что против его настоящего хозяина замышляют что-то нехорошее, последовал за ней.

Уже в Норе эльф подсмотрел адрес хозяина. С тех пор он иногда навещал Хогвартс, Тисовую улицу и дом Уизли. И однажды заметил у рыженькой девочки, Джинни Уизли, страшный темный предмет, который юная ведьма прятала ото всех в потрепанном школьном сундуке. Сам Добби не мог прикоснуться к этой вещи, но быстро сообразил, что уже в августе жуткая тетрадка окажется очень близко к такому любимому, но такому недостижимому хозяину. Придя от этого в панику и едва окончательно не свихнувшись, Добби стал перехватывать все письма, адресованные Гарри Поттеру, вытаскивая их из стопки корреспонденции на коврике в прихожей Дурслей. Забирал даже те, отправителем которых значилась некая Гермиона Грейнджер. Никто иной хозяину не писал. Но и самого хозяина Добби все никак не мог застать дома, хотя те же Уизли почему-то были уверены, что Гарри Поттер живет в городке Литтл Уингинг.

— Гарри Поттеру нельзя ехать к Уизли, — прошептал домовик, перекладывая устрицы льдом. — Это опасно. Он может пострадать. Добби должен защитить Гарри Поттера. Да-да. Ах, как бы Добби хотел быть свободным эльфом. Тогда Добби мог бы защищать Гарри Поттера, служить ему… Пусть бы он и не привязал Добби к себе. Это ничего. Это ничего. Зато Добби служил бы тому, кто должен быть настоящим хозяином. Да-да.

— Что ты там бормочешь, Добби? — спросила Бука. — А?

— Ничего, — вжав голову в плечи, пискнул домовик и продолжил работать.

* * *

Первую неделю каникул я лишь спала, ела и гуляла по территории мэнора. Но всему приходит конец. Вот и моей прокрастинации он наступил, когда выяснилось, что от прихваченной из Хогвартса еды остались только крошки на дне мешка с чарами расширения и стазиса. Пострадав для порядка, я зарылась в имевшуюся у меня одежду (в том числе и мамину), подбирая себе пару приличных нарядов, в которых на меня не косились бы как в обычном, так и в магическом обществе, а после, загрузив в безотказный чудо-рюкзак все самое необходимое, камином отправилась в магический Дувр.

Изначально у меня были совершенно иные планы на лето, но дорога до Лондона на поезде заразила меня тягой к путешествиям. И после недолгой борьбы я решилась поддаться собственному порыву.

В Дувре я с интересом обошла местные магазинчики, скупая справочники по разным странам, карты и всякие приглянувшие мелочи, вроде серебряного колечка в виде кусающей себя за хвост змейки.

Из-за возраста отправиться во Францию порталом без сопровождения я не могла, так что Ла-Манш пересекла маггловским паромом, скрывшись под мантией-невидимкой. И под мантией же добралась до вокзала, где села на первый попавшийся поезд. Так начались мои странствия, затянувшиеся почти на месяц.

* * *

— Альбус, стоит запросить больше денег в этом году, — сверяясь с бумагами, озвучила свое мнение Минерва МакГонагалл. — Необходимо заменить часть постельного белья. А еще я хочу пригласить в Хогвартс специалистов по обслуживанию каминов — давно пора провести чистку транспортной сети. Да и обычные печи требуют ремонта. Мне поступил запрос от эльфов через мистера Филча.

Дамблдор недовольно поморщился.

— И еще метлы…

— Не все сразу, девочка моя, — прервал он волшебницу, видя, что она не только не собирается заканчивать со списком дел, а лишь входит во вкус. — Настолько раздуть бюджет этого года мы не можем.

— Но, Альбус!.. — возмутилась профессор. — Ты уже отказал мне в прошлом году. Нельзя вечно тянуть с…

— Оставь мне список, — прервал Минерву седобородый волшебник. — Я просмотрю и отмечу то, на что мы сможем потратиться.

МакГонагалл недовольно поджала губы, но спорить не стала. Стоило ей уйти, директор с отвращением смахнул пергамент в ящик стола и вскочил.

— Разве это сейчас главное? — остановившись у окна и глядя вдаль, спросил Дамблдор самого себя.

Счетами Основателей, с которых оплачивались все расходы школы, управляли гоблины, и они не позволяли Дамблдору без веской причины запускать руки в золотую кубышку. Несколько десятилетий директору удавалось выколачивать из банкиров средства то на одно, то на другое сверх обычных сумм. Альбус мог лишь радоваться, что Минерва ни разу не пыталась пообщаться с гоблинами напрямую, иначе ведьма узнала бы о том, что Хогвартс ежегодно закупает всевозможные расходники, вызывает специалистов для отладки артефактов и ремонта замка, а уж метлы школа обновляет каждые два года. На бумаге, конечно.

Альбус поморщился.

Он никогда не видел хранилища Основателей вживую, но был уверен, что там достаточно денег, чтобы гоблины не тряслись над каждым выдаваемым ему галеоном. Но нет! Дамблдору всякий раз приходилось унижаться и оправдываться, чтобы получить хоть что-то. А ведь он уже много лет считал деньги Основателей своей собственностью. Альбус даже пробовал выдать себя за наследника Гриффиндора, но гоблины посмеялись над ним, и волшебник не стал повторять что-то подобное перед магами.

И вот ему снова напомнили, что он никто, всего лишь директор. Ему не принадлежит ни замок, ни золото Основателей.

Вернувшись к столу, Дамблдор взглянул на измятый конверт, валявшийся на краю стола. Дорогая кремовая бумага, изумрудные с искрой чернила. И отвратительные вести.

— И что Малфою не сидится? — поморщился директор.

Совсем не хотелось, чтобы Попечительский совет сунул нос в бумаги и сравнил написанное с реальностью. Волшебники за эти махинации просто попытаются спихнуть Альбуса с должности, что не страшно, он всегда умел выкручиваться. Его репутация становилась лишь белее с каждым годом. Но гоблины другие. Они не отступятся, пока не вытрясут из директора все, что он использовал не по назначению. И банкиров не заткнешь речами о всеобщем благе.

Пройдясь еще раз, Дамблдор усмехнулся и направился прочь из собственного кабинета. Как директор, он мог аппарировать из Хогвартса, но только с Астрономической башни. Вернуться так же обратно было не возможно, но прямо сейчас Альбуса интересовало лишь то, чтобы поскорее оказаться в атриуме Министерства и осуществить задуманное.

Еще через час Дамблдор с улыбкой шагал к своему кабинету недалеко от главного судебного зала. Он не зря все эти годы тратил время и деньги, выстраивая отношения с людьми. И пусть кто-то, вроде Боунс или Скримджера, слишком серьезно относился к своей работе, Альбус знал достаточно людей, для кого одного только его слова достаточно, чтобы уже завтра по мэнорам бывших Пожирателей начались рейды с проверками.

— Уж это точно отвлечет Малфоя от Хогвартса, — довольно усмехнулся пожилой волшебник, садясь за стол и пододвигая к себе стопку с документами. — А там и сентябрь… Среди года я легко отверчусь от проверок и сверок. А Минерва обойдется. Мне самому придется в этот раз поостеречься.

* * *

Я не выбирала маршрут, а просто ехала туда, куда шли поезда. В мантии-невидимке мне не нужны были билеты и документы, я могла заниматься своими делами или попросту спать, лишь отслеживая, чтобы никто на меня не уселся. И я спала, листала взятые с собой подшивки газет или читала книги.

Первый раз я покинула вокзал в Бельгии. Очень хотелось знаменитого бельгийского шоколада, и я облазила все шоколадные бутики маггловского Брюгге, самого шоколадного города Бельгии, прежде чем добралась до магических кварталов. Оторвалась я на полную, истратив столько денег в обоих мирах, что темнело в глазах и холодело в затылке от одной только мысли об этом. Но оно того стоило!

Не забыла я про друзей и знакомых. Драко, Панси и Невиллу специальной доставкой отправились большие шоколадные наборы с любимыми вкусами. Коробочки поменьше должны были вскоре переправить в Хогвартс — Ирме Пинс и Помоне Спраут. Отдельная коробка была предназначена для декана — шоколадные шахматные фигуры с необычными вкусами.

Пусть никакой такой цели у меня и не было, но в магической части Брюгге я не обошла стороной и лавку травника, и садовый уголок, высматривая интересные ингредиенты и семена. В дальнейшем я не проходила мимо подобных лавок и в других городах. Да и вообще внимательно смотрела по сторонам, высматривая то, что может глянуться кому-то из знакомых.

В Норвегии и Финляндии пропадала в центрах рукоделия, скупая пряжу для себя и Эльзы, в Швеции запаслась лучшим пергаментом, тетрадями для конспектов и красивыми записными книжками, в Дании, Италии и Франции купила столько всевозможной одежды, обуви и галантереи, что лишь чары подгонки примиряли с подобным расточительством. И всюду покупала еду, сладости и сувениры.

В итоге дома предстояло лишь зайти к Малкин за несколькими новыми мантиями и в книжный — за учебниками.

Двадцать третьего июля неторопливый металлический кит-паром вернул меня на британскую землю. Добравшись до магической части Дувра, я первым делом купила свежий «Ежедневный пророк» и быстро просмотрела заголовки.

— Какая мантия! — громким шепотом восхитилась какая-то ведьма в толпе. — А ботинки!

Я лишь довольно улыбнулась и поймала собственное отражение в витрине ближайшей лавки. Сейчас никто не заподозрил бы во мне не только Гарри Поттера, но даже англичанку. За год я почти не выросла, и фигура оставалась совершенно мальчишеской, но крой платья и мантии скрадывал отсутствие форм и подчеркивал все самое лучшее: трогательно тонкую шею и осанку. В наличии имелись еще длинные ноги и красивые коленки, но эти козыри я оставила на будущее. Еще и цвет шел мне невероятно. На фоне темной бутылочной зелени шелковой мантии кожа казалась еще светлее и тоньше. Волосы я чуть подкрасила тем самым заклинанием, которое использовала во время квиддичных матчей, и теперь они казались темно-каштановыми, а не черными. Длинная же кудрявая челка и шелковая лента в цвет мантии надежно скрывали шрам. Прямо сейчас я могла бы подойти на улице к Дамблдору или любому волшебнику, кроме Малфоев, и никто бы из них меня не узнал. На Драко и его отце проверять свою маскировку я опасалась. В школе выяснила, что Малфой не может видеть сквозь мантию-невидимку, но в остальное время моя аура, похоже, оставалась для него одинаково яркой даже тогда, когда я «включала» какие-то функции артефакта. Не стоило рассчитывать, что Драко ни о чем не догадается, увидев ауру, которую он наблюдал каждый день целый год в футе от себя.

— Ну что же... — прошептала я, сворачивая газету, — пора домой.

Впереди меня ждало еще пять недель лета, и я собиралась сполна ими насладиться.

-

Следить за новостями, задавать вопросы и страдать от авторского спама можно в телеге — https://t.me/rina_zelenaua

Мистер Лапка почитал себя существом обиженным и неоцененным по достоинству. Полукниззл родился в большом светлом доме, жил в тепле и уюте до своих нежных, почти младенческих шести месяцев, а потом его просто таки отобрали у мамы-кошки и отправили жить в вечно сырой холодный дом. Глупая двуногая старая самка, считавшая себя хозяйкой, посмела дать полукниззлу нелепое имечко. Такое же нелепое, как имена других обитателей серого вонючего дома. Вскормленный маминым молочком и парной печенкой, Мистер Лапка долго привыкал к гадкому месиву, которое ни на запах, ни на вкус не напоминало обещанную недохозяйкой рыбку. Порой псевдорыба сменялась псевдоговядиной, и это у недохозяйки обозначалось загадочной «скидкой». Не удивительно, что и Мистер Лапка, и другие полукниззлы предпочитали гулять по округе, а не сидеть дома. В окрестных мусорных баках и кустах всегда находилось много всего вкусного, и коты были достаточно умны, чтобы не привлекать к себе внимание двуногих периодическими набегами.

Единственным домом, где никто из полукниззлов не мог поживиться, много лет оставался четвертый дом по Тисовой улице. Там до прошлого лета обитало мелкое двуногое существо, единственный на весь городок мажонок, и в мусорный бак не попадали даже черствые хлебные корки. Когда мажонок приходил в дом недохозяйки, полукниззлы мигом возвращались домой и занимали все стратегически выгодные позиции, наблюдая за незваным гостем и старухой Фигг. Под строгим взглядом полукниззлов недохозяйка не смела и думать подсовывать незваному гостю что-то, что истинные хозяева дома и сами с удовольствием сожрали бы.

Но в прошлом году мажонок куда-то делся. Мистер Лапка даже предположил, что его тоже отдали в новую семью, и был очень этому рад. Мажата вырастали в магов, а магов полукниззл невзлюбил, пусть и видел их не так часто. Маги отвратительно пахли, норовили наступить на хвост и не приносили с собой ничего съестного, только уничтожали чужое.

Теперь в мусоре двуногих из четвертого дома Мистер Лапка находил то остатки яичницы, то плохо обгрызенную куриную ножку, то остатки жаркого. В кустах же постоянно пытались селиться мыши и змеи, обожавшие насыщенную магией землю.

А еще этим летом в кустах у четвертого дома то и дело мелькало какое-то существо, похожее на мелкого двуногого, но пахшее не едой, а магией. Снежок порывался выследить этот кожаный мешок и выяснить, не спрятано ли внутри что-то вкусное, но Мистер Лапка быстро остудил пыл более глупого собрата. Странное существо владело магией и защитилось бы лучше мажонка, а полукниззлы и детеныша-то опасались. Зато возле четвертого дома начали крутиться совы — добыча пусть и когтистая, но и более реальная для вечно голодных котиков.

Мистер Лапка был самым терпеливым котом. Он научился выносить нежности хозяйки. И научился транслировать ей сообщения. Пусть и очень короткие. Двуногая самка была настолько бездарна в магии и настолько же глупа, что у полукниззла не выходило передать ей больше одного-двух образов за раз. И за свои тренировки в терпении Мистер Лапка был вознагражден однажды рано утром.

Распорядок дня четвертого дома котик знал назубок. И появлялся в кустах после того, как за порог выставлялись пустые емкости для молока. Как-то раз ему удалось укатить одну из бутылочек сразу после отъезда молочника, и Мистер Лапка мечтал повторить этот фокус. Но обычно удача была не на стороне полукниззла, и он следовал дальше по своему маршруту, чтобы вернуться к вечеру, когда в бак позади дома отправлялся пакет с мусором.

Но с начала лета Мистер Лапка оставался в кустах у четвертого дома на целый день. И все из-за совы, то и дело приносившей двуногим несъедобные прямоугольники из плотной бумаги. Обычно сова не приземлялась, а просто сбрасывала письмо так, чтобы то угодило в щель для писем на входной двери, и Мистер Лапка капал слюной, не в силах допрыгнуть до желанной добычи.

Но в один из дней сова появилась не с письмом, а с внушительной коробкой. И летела птица так медленно, что полукниззл только предвкушающее сглотнул. Грузно снизившись, сова не успела затормозить и с глухим ударом впечаталась в стену рядом с входной дверью. В тот же миг появилось то лопоухое создание, что вечно являлось после прихода почтальона и прилета сов, забрало коробку и растворилось в воздухе еще до того, как Мистер Лапка выбрался из засады. Слыша шаги внутри дома, полукниззл рванул к валявшейся вверх брюхом сове, сцапал ее за горло и уволок слабо сопротивлявшуюся тушку под металлическую штуку, на которой предпочитали перемещаться двуногие, вместо того, чтобы как следует побегать.

Птица оказалась жилистой и тощей, но Мистер Лапка все равно ее сожрал, припрятав перья в кустах за пятым домом.

К вящему разочарованию полукниззла, одну сову не сменила другая. Вместо совы через пару дней явился маг. Он возник прямо в зарослях роз у четвертого дома, переломал половину цветов, выбираясь на газон, а потом долго таращился на дверной звонок, хотя даже котик знал, как пользоваться этой штукой. Через несколько минут волшебник постучал в дверь и громко воскликнул, стоило той распахнуться:

— Вы верно миссис Дурсль?!

Двуногая из четвертого дома попыталась тут же захлопнуть дверь, но маг сунул ногу в щель и надавил.

— Разве вы не получали мое письмо? — с фальшивым дружелюбием, будто разговаривает с глупым детенышем, спросил маг. — Я отправил вам самое настоящее маггловское письмо! И еще одно с совой. На всякий случай. Меня зовут Артур Уизли. Я здесь, чтобы пригласить Гарри к себе на остаток каникул. Где…

Дверь поддалась, волшебник по инерции шагнул вперед и замер, глядя перед собой.

— А! — выдохнул волшебник и выхватил тонкую деревянную палку, с помощью которой маги делали все свои волшебные штуки. — Конфундус! Обливэйт!

Два последних слова двуногий выпалил так быстро, будто очень часто их произносил, а после развернулся и пропал из виду. Хозяйка дома несколько секунд недоуменно таращилась в пространство, а после захлопнула дверь. Мистер Лапка с опаской выбрался из укрытия, подобрался к порогу, обнюхал воздух и недоуменно дернул хвостом.

Уже в сумерках на дороге напротив четвертого дома появилась похожая на утку рыжая двуногая самка. От нее упоительно пахло чем-то вкусным, и книззл мечтательно облизнулся, сидя в кустах. Двуногая вытащила из кармана передника деревянную палку и направилась к дому. На этот раз ей открыл детеныш двуногих.

— Где Гарри Поттер? — нервно воскликнула рыжая.

— Мама! — взвизгнул детеныш и грузно отскочил вглубь дома.

— Что такое? Дадличек? В чем дело? — среагировала мамаша детеныша.

Рыжая самка переступила порог и замерла, растерянно таращась на хозяйку дома. А та запихала мелкого себе за спину и зашипела не хуже кошки:

— Что вам надо от моего сына? Убирайтесь!

Рыжая вымелась из дома, ошарашено оглянулась на магглу и исчезла, крутанувшись на месте.

Если Мистер Лапка думал, что на этом странности закончились и можно поспать, пробравшись в злополучный дом и устроившись на груде старой одежды в пустой спальне на втором этаже, то он сильно ошибался. Среди ночи раздалось фырканье старого мотора, а потом о стену что-то зашкрябало, будто ветки дерева, а в немытое окно ударил свет фар. Мистер Лапка был не из трусливых, а потому не спрятался под кроватью. Полукниззл подобрался поближе к окну и притаился в тени, наблюдая за тем, как какой-то мелкий рыжий двуногий пытается что-то высмотреть в щель приподнятой оконной рамы.

— Уверен, что Гарри именно здесь? — пискнул кто-то из глубины железной коробки на колесах, которой нечего было делать на уровне окон второго этажа.

— В одной спальне различима двуспальная кровать, в другой, судя по впечатляющему холму на кровати, спит не Поттер. Остается эта комната и еще одна, но там только диван и людей не видно, — ответил рыжий мальчишка, возившийся с окном. — Рон! Подержи.

Дождавшись, когда незваные гости откроют окно полностью, и один из них проникнет в комнату, чтобы осмотреться, Мистер Лапка молчаливой тенью кинулся в атаку. Через миг четвертый дом по Тисовой огласили вопли боли — изнутри и ужаса — снаружи. В коридоре вспыхнул свет, раздался громкий топот, но к моменту, когда в комнату ввалился кто-то из хозяев, ни книззла, ни рыжих взломщиков в доме не оказалось.

* * *

— Что это было?! — верещал Фред, зажимая разодранную щеку руками. — Что?!

— Не знаю! Не знаю я! — столь же громко завопил в ответ Рон, подпрыгивая на сиденье и постоянно толкая сидевшего за рулем Джорджа, из-за чего форд «Англия» то и дело кренился вправо и нырял вниз.

— Не мешайте! Мы так во что-нибудь врежемся!

Джинни, сжавшаяся на заднем сидении, помалкивала, таращась на переругивавшихся братьев. Совсем не так она представляла полет за Гарри Поттером.

— Что делать? — немного успокоившись, спросил Джордж.

— Летим домой! — велел Фред. Сквозь его пальцы, не переставая, сочилась кровь, капая на штаны.

— Мать нас убьет, — невесело предрек Рон, глядя на кровавые пятна на одежде и обивке.

Джинни недовольно вздохнула. В этот самый момент девочка должна была находиться в своей постели, а не участвовать в затее близнецов. Мама Молли обязательно всех накажет, и еще долго будет вспоминать дочери о совершенной ошибке.

«Может, попытаться пробраться в дом так, чтобы мама не заметила?» — призадумалась юная ведьма, наблюдая за тем, как постепенно светлеет небо.

К моменту, когда маленькая зачарованная машинка добралась до родных мест, совсем рассвело. Вид на лоскутки полей внизу мог бы заворожить любого, но дети семейства Уизли, зная крутой нрав матери, нервно ерзали на сиденьях. Фантомные боли изрядно отвлекали от красот внизу. Стоило фордику снизиться над родной деревушкой, рыжие подростки тут же рассмотрели кособокий домишко-скворечник, не скрытый от них чарами отвлечения внимания, и замершую на пороге мать.

— Мерлиновы… — простонал Джордж.

— … кальсоны! — подхватил Фред.

Крик встретил фордик еще на подлете. Вид Фреда немного отвлек Молли Уизли, но никто не смог скрыться от ее орлиного взора. И пока мать заливала щеку сына бадьяном, словесно за самовольную ночную отлучку досталось всем. Чуть успокоившись и накормив детей завтраком, Молли выставила их охотиться на гномов. Даже Фреда и Джинни.

«А я ведь хотела всего лишь посмотреть на Гарри Поттера», — обиженно подумала девочка, но поплелась в сад вслед за братьями.

Истории о Гарри Поттере Джинни когда-то начал рассказывать Билл. Студентам было мало скупых статей в газетах и упоминаний в книгах, и они сами придумывали истории о похождениях национального героя. Джинни верила всем этим рассказам с непосредственностью маленькой девочки, никогда не выбиравшейся за пределы родной деревушки. После к рассказчикам прибавилась и мать, укладывавшая дочь спать под сказки о Гарри. В этих историях ради суженой герой побеждал дракона, василиска или тролля, а после многословно признавался в любви избраннице. И к семи годам Джинни искренне верила, что она и есть суженая Гарри Поттера, тем более что все родные твердили о красоте и уме единственной дочери и сестры.

Воздушные замки изрядно порушились пару лет спустя, когда мать впервые взяла Джинни не в продуктовые лавки в магическом Хонитоне и не на барахолку в магическом Веллингтоне, а в Лондон. Увидев иные дома, других людей, Джинни была потрясена. Оказалось, не все дома похожи на Нору. Черные мантии носят не только студенты Хогвартса. Настоящий черный — не грязно-серый или графитовый. А еще мантии бывают новые. И их можно такими купить изначально. Идя вслед за матерью по одной из магических улочек, Джинни заворожено рассматривала красивых юных ведьм и волшебников, дорогие новые наряды прохожих, товары в витринах и на уличных прилавках. Прислушивалась к разговорам. И ловила взгляды, которыми ее награждали волшебники и волшебницы.

Вернувшись домой, Джинни быстро сбежала к себе в комнату и долго рыдала, спрятавшись под одеялом. Мир девочки и все, во что она верила, за один день разлетелись вдребезги.

Утром, когда Джинни спустилась к завтраку, никто не заметил перемен в ней, а сама девочка впервые обнаружила, что никому толком и нет дела до ее чувств и настроения. Мать крутилась у плиты, беспокоясь не о душевном состоянии своих детей, а лишь стремясь наполнить их желудки. Отец с чашкой кофе умчался в свой гараж, будто за ночь могла исчезнуть коллекция штепселей. Перси уткнулся в книгу, Чарли и близнецы дурачились, а Рон мел еду со своей и чужих тарелок. Джинни показалось, что она могла бы станцевать в центре гостиной, и никто бы не заметил. А ведь ей так хотелось рассказать о тех мыслях и решениях, что занимали девочку всю ночь.

Но кому рассказывать? Матери, считающей, что лишь она знает, что и как делать, как жить? Отцу, которому работа в Министерстве, стычки с бывшими Пожирателями или его гараж интереснее семьи? Братьям, принимающим положение вещей как должное?

В итоге девочка промолчала. Но не забыла ни о сделанных выводах, ни о принятом решении.

И теперь чуть отстав, Джинни дождалась, пока Рон и близнецы увлекутся ловлей гномов, и перебежками направилась к отцовскому гаражу. Тот рано ушел на службу и не мог поймать дочь в святая святых, а мать никогда не заходила в железное строение. И последнее особенно радовало девочку, давно и умело таскавшую маггловские фунты из большой стеклянной банки, куда отец складывал их, как фантики от конфет. Часть Джинни тратила в деревне на сладости, но остальное прятала в старом школьном сундуке Билла, планируя однажды обменять на галеоны.

Пусть в сказки верят маленькие девочки и мама Молли, а она, Джинни Уизли, не собиралась надеяться на то будущее, которое ей распланировала родительница. Это в сказке прекрасный принц влюбился и женился на нищенке-простушке, в жизни же Предательнице крови, не отличающейся яркой красотой, не стоит и надеяться на брак с Мальчиком-Который-Выжил, наследником состояния и возможным лордом. Джинни собиралась всего добиться сама, а потому планировала хорошо учиться и всеми правдами и неправдами копить на хорошую метлу, чтобы, начав со школьной сборной, однажды перейти в профессиональный квиддич.

Девочку, конечно, расстроило, когда в начале лета отец, краснея и бледнея под взглядом мамы, сообщил об урезании жалованья. Это означало, что не будет обещанных новеньких мантий для единственной девочки. Хорошо, если родители сумеют выделить средства на волшебную палочку! А братьям и вовсе придется обойтись без обновок даже из лавки подержанных вещей. Но сама Джинни к этим трудностям отнеслась стоически.

А ведь хотелось блистать! Хотелось с гордостью ходить по школе и не бояться шепотков за спиной. А теперь Джинни будет все время думать, что ее конспекты — очищенные чарами тетради Фреда и Джорджа, чернила, пусть и налитые в более дорогую, еще мамину школьную чернильницу, самые дешевые, быстро выцветающие, а перьями пользовался Билл.

Вздохнув, девочка огляделась, надеясь найти что-то, что можно забрать себе. Внимание Джинни привлекла толстая тетрадка, придавленная старым сломанным будильником, из которого торчали пружинки.

Тетрадь оказалась очень старой, но чистой, в кожаной обложке, с тесненым именем сзади. Прихватив ее и еще несколько фунтов, Джинни незаметно выскользнула из гаража.

На следующий день царапины на щеке Фреда воспалились, и Молли Уизли, забыв устроить скандал мужу из-за зачарованного автомобиля, увела близнецов в Мунго. Вернулись они только вечером. Воспаление целители сняли, но не смогли избавить Фреда от всех шрамов. Один, пересекавший бровь, грозил остаться на всю жизнь, испортив близнецам половину их шуток. Все были заняты состоянием подростка, и никто не заметил, что Джинни не спустилась к ужину.

Роулинг определенно демиург этого мира. Как еще объяснить то, что день протекал за днем, и ничто не предвещало хоть каких-то проблем, даже дневник Лили подсовывал незначительные записи, но стоило лету докатиться до последнего дня июля… и будто тучи разверзлись.

Всю неделю с возвращения я почти каждый день наведывалась в разные городки по всей стране, чтобы раздобыть свежий «Пророк» и послушать сплетни. Несколько раз замечала в толпе студентов Хогвартса, но это всякий раз были примелькавшиеся внешне люди, имен которых я не знала и с кем близко не общалась. А в день рождения, который решила отпраздновать походом в фирменный магазин «Магического зверинца» и покупкой тортика на маггловской стороне, у общественного камина в Борнвилле я нос к носу столкнулась с леди Малфой.

— Извините, — пискнула я и отскочила в сторону, едва не упав.

Волшебница подхватила меня под локоть и удержала в вертикальном положении. Я ждала короткой гневной отповеди, но Нарцисса, бледная и потрясенная, молча таращилась на меня. Лишь когда я попыталась выдернуть из ее жесткой хватки руку, она очнулась, нахмурилась и хриплым шепотом спросила:

— Хара?

На миг почудилось, что она узнала меня, но потом дошло, что имя женщина произнесла иначе. Да и вид у леди Малфой был такой, будто она увидела призрак, а не приятеля собственного сына в юбке и с длинными волосами.

«Она приняла меня за кого-то другого? — промелькнула мысль. — За кого? Кто такая Хара?»

— М-м-м… Простите? — осторожно переспросила, стараясь выдать панику за растерянность.

— Нет… Нет, — больше себе пробормотала Нарцисса Малфой. — Я обозналась. Извините, мисс.

Наконец мою руку выпустили из болезненного захвата.

— Все… нормально, — выдохнула я и добавила: — Простите, что толкнула.

— Ничего, — мотнула головой женщина. И я тут же быстренько утопала прочь, спиной чувствуя взгляд ведьмы.

После такого стоило поскорее заняться приведением внешности в нужный вид, и я поспешила в «Зверинец», откуда планировала отправиться к гоблинам. Давно следовало навестить Костехрума, а я все тянула.

И в «Магическом зверинце» меня поджидал еще один внезапный сюрприз — у витрины с подарочными упаковками стоял Артур Гастингс. Чертыхнувшись, я попыталась затеряться в толпе, но на кассе мы с бывшим семикурсником столкнулись вновь.

«Высшие силы этого мира определенно считают, что мне слишком везло в последнее время», — мысленно простонала я, стоя перед слизеринцем на оплату покупок.

— Привет, — добил меня Гастингс, стоило повернуться к парню боком. — Какая встреча!

Коробочки «Зверинца» посыпались из моих ослабевших рук на пол.

— Ой… — только и смогла выдать я, таращась на мага.

— Мисс! — возмутился кассир.

— Извините, — хором сказали мы с Гастингсом, и он первым наклонился собрать коробочки.

Лишь слабость в коленках не дала мне сбежать. А ведь ужасно хотелось! Заметив мою панику, Артур ободряюще улыбнулся, выгреб из моей ладони деньги и переключился на общение с продавцом, пока я приходила в себя.

— Тут рядом готовят невероятный горячий шоколад. Зайдем? — предложил парень, передавая мне пакет с моими покупками. Мне оставалось лишь заторможено кивнуть.

Я каждый день ожидала разоблачения, но все же оказалась к нему не готова. В голове царил абсолютный хаос, коленки подгибались, руки тряслись. Если бы не локоть Гастингса, за который я с благодарностью уцепилась, свалилась бы в обморок прямо там, у кассы в магазине.

— Дыши, — велел парень, утягивая меня в сторону кафе.

В выбранном заведении маг усадил меня за столик у окна и ушел за напитками. Будто дал мне возможность успокоиться.

— Думаю, тебе понравится, — сказал Артур несколько минут спустя, выставив на стол передо мной большую кружку, увенчанную горкой из мороженого, зефирок, крохотных печеньиц и ягодок малины. — Ты вряд ли где-то в стране пробовала напиток вкуснее.

Я нервно ухватилась ладонями за чашку, грея пальцы о ее керамические бока, и вопросительно уставилась на Гастингса.

— Ты меня узнал.

— Не переживай, — попытался успокоить парень. — Ты не похожа на себя в другое время. Вряд ли кто-то догадается.

— Но как тогда ты узнал меня? — задала я волновавший меня вопрос.

— Это не сложно. Для меня, — пожал плечами Артур. — У Гастингсов есть дар видеть истинную суть человека.

— Это как?

— Ну… — парень зачерпнул ложечкой немного мороженого из своей чашки — его горячий шоколад украшала шапка оранжевого мороженого с зефирками в форме тыкв и ягодками рябины. — Как тебе объяснить?.. Мой дар не имеет ничего общего с магическим зрением. Когда я говорю, что вижу суть… на самом деле… м-м-м… я ее как бы чувствую. Например, я могу определить пол и социальный статус человека с закрытыми глазами. Про тебя я понял это первого сентября год назад.

— И… никому не сказал?! — опешила я.

— А зачем? — удивился Гастингс.

— Но…

— Моя леди, ты учишься на Слизерине, а на нашем факультете у каждого есть хоть одна тайна, — просветил меня молодой человек. — И твоя не больше, чем у других.

— Но когда все вскроется… — выдохнула я и таки взялась за ложечку, воткнутую в мороженое.

— Будет скандал, — с предвкушением покивал Артур. — Без этого никак. Но слизеринцы останутся на твоей стороне.

— С чего вдруг? — невесело усмехнулась я.

— Знаешь, вот сейчас заметно, что ты росла отдельно и мало контактировала с магическим обществом, — сказал Гастингс. — Иначе бы не сомневалась. Да, при прежнем декане, Слагхорне, слизеринцы растеряли многие традиции своего Дома, но при Снейпе факультет возродил былое. Змеи, к твоему сведению, не такие переменчивые, как львы или барсуки. Ты поступила на Слизерин и за год все удостоверились, что ты своя, а не пешка директора. Тебя приняли, а ты приняла свой факультет. Будь ты гриффиндоркой, ты заведомо была бы врагом серебристо-зеленых. От первого и до последнего дня. Из-за Дамблдора. Но ты — слизеринка. Своя. Одна из змей. Даже если тебя кто-то из слизеринцев недолюбливает, он или она не станут играть против тебя.

Я с сомнением покачала головой.

— Я знаю, зачем все это устроила, — призналась Артуру. — У меня были причины. В конце концов, магический мир сам себя обманул. Но мне самую малость казалось, что правда быстро выплывет. Но нет, не выплыла.

— Не выплыла, — с усмешкой согласился Гастингс.

— И мне пока выгодно не форсировать события, — продолжила я, хотя не обязаны была оправдываться. — Но рано или поздно… Эх, рано или поздно все вскроется.

— Тебя это волнует? — участливо уточнил парень. — Ты настолько зависима от чужого мнения?

Я задумалась над словами бывшего студента.

— Меня не волнует мнение всех, — ответила несколько минут спустя. Артур меня не торопил, с наслаждением потягивая напиток сквозь стеклянную трубочку. — Только самых близких людей. На всех остальных мне плевать.

— Если они близкие, то поймут, а если нет, то… так ли уж ты близка и важна им, моя леди? — убежденно сказал парень, и от его слов стало как-то легче на душе.

Какое-то время мы в уютном молчании наслаждались горячим шоколадом. А потом Артур спохватился:

— Я ведь решил вопрос с той совой.

— С белой полярной?

— Ага. Думаю, ее теперь стоит искать где-то в тундре. Птичка снова стала дикой.

— Спасибо, — я с благодарностью улыбнулась парню. — Я не хотела ее себе оставлять.

— Не за что, — отмахнулся Гастингс. — Не такое большое дело. Отец был рад помочь.

— Правда? — усомнилась я. Какому взрослому в радость разбираться с проблемой совершенно чужого ребенка, не получив ничего взамен?

— Гастингсы всегда правильно пользовались своим даром, — подмигнул мне парень. — Пусть мы и не род, а всего лишь старая семья, у нас есть негласный девиз. Холодный разум и горячее сердце. Мы осторожны и не действуем, не зная, кто перед нами, но если уж делаем выбор, то следуем ему до конца, моя леди. Помощь волшебнице, носящей фамилию Поттер, полезна семье Гастингс.

Я кивнула, принимая объяснение.

— Подожди… — спохватилась я. — Почему ты зовешь меня так? Леди? О чем ты?

«Он знает, что я приняла титул? — мысленно предположила я. — Именно это он имел в виду, говоря о том, что видит социальный статус?»

— О, однажды ты поймешь, — как-то загадочно усмехнулся Артур, поднимаясь. — Кстати, советую кого-нибудь расспросить о скандале, произошедшем в Хогвартсе в 1925 году, и событиях, которые за ним последовали. Это мой тебе подарок. А это второй. — На столе оказалась уменьшенный пакет с эмблемой «Зверинца». — С днем рождения!

— О скандале? — переспросила я, но Гастингс предпочел удалиться, улыбаясь мне не хуже Дамблдора. — У! Зачем он так? Я ж умру от любопытства.

Пришлось смириться, что до первого сентября ничего не разузнаю, и отправиться по остальным намеченным на этот день делам.

Поверенный, услышав мой вопрос о скрывающем артефакте, долго скалился, а потом объяснил, что гоблины, по договору с волшебниками, не имеют права касаться каких-либо предметов в сейфах магов, кроме золота. А в жилища волшебников им вообще нет хода. Так что ему, Костехруму, не ведомо, какие артефакты есть у меня в наличии, а если я хочу, чтобы он узнал, то обязана подписать специальное соглашение, после которого гоблин проведет осмотр сейфов, составит каталог… и года через два я получу полный перечень имущества. Ну или же придется спускаться в ячейки самой, осматривать содержимое и надеяться найти что-то подходящее среди сотен и сотен предметов. И когда я уже невольно перешла на змеиный, хотя прежде и не думала, что мое горло может выдавать подобные звуки, гоблин вытащил откуда-то толстенный каталог артефактов, которые можно купить прямо сейчас и даже со скидкой. От цен на первой же странице у меня едва не развился паралич.

— Сколько-сколько тут нулей? — вслух спросила я и принялась тыкать в них пальцем, искренне надеясь, что просто двоится в глазах. — Вы серьезно? Это же целое состояние!

Костехрум только плечами пожал, а я поняла, что уж лучше опять постригусь, чем тратить колоссальные деньжищи на один-единственный артефакт.

В одной из книг, купленных по списку Лили Эванс, я прочитала о том, что тот самый официальный курс фунта к галеону на то и официальный. А есть еще реальный. И его я выяснила во время путешествия по Европе. В прошлом году я очень многое покупала на маггловской стороне и не сравнивала цены. И теперь не без неприятного сюрприза оказалось, что реальный галеон стоит почти в четыре раза дороже. Но существующий обменный курс тоже легко объяснялся.

Тех, кто обменивал фунты на галеоны или галеоны на фунты в банке или пользовался способностью сквозного кошелька выдавать деньги в нужной валюте, было очень немного. В основном это были магглорожденные студенты. Редкий взрослый маг тратил деньги не в том мире, в котором их зарабатывал. Товары же, которые маги покупали у магглов или продавали им, оценивались по иному курсу, близкому к реальному, но это не имело какого-то отношения к обычным обывателям. Вот и получалось, что окошко-обменник в Гринготтсе существует для едва ли пары дюжин человек, а сам установленный обменный курс — договоренность между банком и Министерством Магии Великобритании. Причем, не такая и давняя. Соглашение было подписано всего-то сорок лет назад, и благодаря ему студенты, вроде Грейнджер, сейчас могут набирать себе целые стопки книг в магических книжных лавках, не опустошая кошелек родителей.

Надо сказать, что такие порядки действовали только в Великобритании. В остальной Европе платежной валютой являлся талер, в своем золотом выражении равный галеону, и его курс был куда ближе к реальному. Благодаря тому, что у гоблинов имелись отделения в Европе, мой кошелек прекрасно выдавал талеры вместо галеонов и менял их на валюту страны пребывания по вполне пристойному курсу. Я даже заглянула в отделение Гринготтса в Италии, чтобы обменять талеры на британские фунты. И гоблинов это мое желание не смутило (во владениях гоблинов для обменных операций были установлены лимиты, не дававшие развернуться мошенникам), а я получила на руки в разы больше для последних покупок перед школой на маггловской стороне, чем удалось бы снять или потратить в Британии. И сейчас я, имея на руках такую информацию, быстро пересчитала стоимость в реальных фунтах, выяснив, что крохотная серьга-гвоздик у гоблинов продается по цене неплохой квартиры в обычном мире.

Выйдя из банка, я утешила себя, купив шоколадный торт с вишней и фундуком, и отправилась домой. А дома без всякой надежды обыскала музейный зал. И была вознаграждена небольшим кулоном из гоблинского серебра и аметиста на витой серебряной же цепочке. После экспериментов выяснилось, что артефакт вполне сносно держит физическую личину, но ограничен по области и времени действия. Для полного сокрытия существовал парный артефакт в виде браслета на лодыжку, но его один из предков-Поттеров унес с собой на дно какого-то горного озера. С кулоном я смогу изменить прическу и даже немного черты лица, но ни рост, ни телосложение не претерпят изменений, как бы я ни пыжилась. К тому же хотя бы раз в два дня артефакт нужно снимать на два-три часа, иначе личина просто самопроизвольно спадет в самый неподходящий момент.

— Не лучший, но хоть какой-то вариант, — утешила я себя. — Прорвемся, Лина!

Вечером тридцатого июля я устроилась у едва тлеющего камина в широком плюшевом кресле. На столике дожидались своего часа тарелка с крохотными пирожными, большая чашка чая, несколько свечей и спички. В память о малышке Поттер я спланировала дождаться полуночи и задуть свечи с последним ударом старинных напольных часов. А пока собиралась почитать дневник, надеясь, что в этот раз узнаю что-то позначительнее жалоб Лили на зубодробительные формулы Трансфигурации. И дневник не подвел, раскрывшись на большой записи, сделанной чуть смазанными сиреневыми чернилами.

«Как же хочется хоть кому-то рассказать о своих догадках, но нельзя! Это… это что-то невероятное!

Я ничего не записывала в последние недели, так что стоит рассказать все по порядку. Надеюсь, ничего не упущу.

Джеймс как обычно позвал в гости. Я его отшила. Мэри и Марлин поддержали. Они настоящие подруги. А Алиса вдруг предложила не рубить с плеча. Я обиделась, конечно. Она помешалась на своем Фрэнке, а тот нормально общается с нашими сокурсниками-парнями. А Алиса!.. Будто не знает, как меня этот Поттер достал! Так ее еще поддержали знакомые с Рейвенкло, так что пришлось выслушать их доводы. Хотя жуть как не хотелось. Но не ругаться же со всеми из-за бестолковых мальчишек?!

В общем, Пандора и другие посоветовали не отказываться, просто не ехать к Поттерам на несколько дней. Заглянуть на один день и ни в коем случае не ночевать на чужой территории. А еще написать миссис Поттер и рассказать о приглашении ее сына. Девочки напирали на то, что не стоит портить отношения пусть не с самой могущественной, но все же влиятельной семьей магического мира. Мне ж, мол, еще устраиваться в будущем. И я, зарекомендовав себя вежливой и разумной девушкой, могу рассчитывать если не на удачный брак с Поттером, раз он мне не нравится, то на поддержку в профессиональном плане. Пришлось признать, что в этом есть смысл.

В итоге письмо я написала и получила вполне официальное приглашение от Дореи Поттер. Подруги за меня порадовались, Алиса пригласила к себе на все каникулы, так что к Поттерам я могла отправиться камином. Что и сделала, едва не опоздав. А все из-за Алисы, не позволившей мне пойти в гости в джинсах! В новеньких голубых джинсах с клешем и бахромой! Я их только купила. Но нет, подруга вцепилась клещом. Пришлось переодеваться. И во что?! В совершенно монашескую длинную юбку самой Алисы. Хоть темно-фиолетовый свитер она мне одобрила. Эти аристократы застряли в прошлом веке!

Встречала меня лично хозяйка дома. Джеймс торчал в дверях, но при матери пытался изображать воспитанного молодого человека. А Сириус и не пытался. Скакал позади Поттера точно здоровенный пес.

Я попала как раз к ланчу, так что пришлось вытерпеть долгие нудные посиделки с чаем и безвкусными бисквитами. Зато потом миссис Поттер разрешила сыну устроить мне экскурсию по дому! И это было что-то невероятное! Я даже забыла о том, что меня ужасно бесит Джеймс. Не дом, а самый настоящий музей. И этот шалопай, оказывается, превосходно знает, что, когда и откуда появилось. Чтоб он так Историю или Трансфигурацию учил!

Сириуса мы потеряли почти сразу. Блэку, видите ли, скучно «таскаться по коридорам и рассматривать стены». А я… я вдруг поняла, как завидую всем, кто знает свою историю на поколения и поколения вглубь веков. Джеймс же еще и очень интересно рассказывал. Это было… неожиданно. И я… Глупо все это! Но я залюбовалась, когда он так воодушевленно вещал о жизни кого-то из своих предков. Я даже прослушала одну историю, явно веселую и поучительную, если судить по мимике. Только улыбалась и кивала в нужных местах.

В библиотеке оказалось не так интересно. Джеймс там почти не бывал и мало знал о содержимом полок. Зато потом он отвел меня в семейный музей — и вот там стало ясно, где сокурсник проводит время, если не мастерит что-то и не летает на метле».

Я улыбнулась. Семейный музей меня тоже впечатлил с первого же мгновения.

«Целая комната, заполненная реликвиями только одной семьи! Судейские шапочки с заседаний Визенгамота шестнадцатого и семнадцатого веков, парадные мантии, всевозможные ордена, первые экземпляры изобретений, семейные артефакты, волшебные палочки и памятные вещицы.

Обойдя комнату, я сразу же прикипела взглядом к распахнутой шкатулке темного дерева на невысоком постаменте. Внутри на черном бархате покоились два одинаковых украшения из серебра старинной работы. И эти украшения были точной копией того кулона, который я получила на свой четырнадцатый день рождения!»

— Вот это поворот! — выпалила я, прочитав последнее предложение на развороте, и взмолилась, чтобы дневник позволил перевернуть страницу. Я ж изведусь, если не узнаю, что было дальше.

Но дневник решил покапризничать и листы не поддавались.

— Черт! — возмущенно прошипела я. — Ты же прежде давал прочитать запись целиком! Это не все! Давай же!

Но ничего не вышло. Пришлось отложить чтение до наступления новых суток, благо до двенадцати оставалось всего двадцать минут. Не желая терять время зря, я встала, сунула ступни в уютные пушистые тапочки и отправилась в музей.

Это помещение я неплохо изучила и не помнила упомянутой Лили шкатулки, но стоило убедиться. Для верности я дважды обошла помещение и взяла на заметку обыскать еще раз дом в Годриковой. Возможно, хотя бы кулон самой Эванс остался где-то там.

Вернулась я к пирожным и чаю за пару минут до полуночи и со светлой грустью воткнула в кремовые верхушки свечки. Сложись все иначе, маленькая Харо Поттер сейчас бы праздновала свое двенадцатилетие. Но ее нет.

— Будь счастлива, где бы ты ни находилась, — попросила я, прежде чем задуть свечи. — А я постараюсь быть счастлива здесь.

Уплетая пирожные и запивая их чаем, я вернулась к чтению.

«Джеймс сразу заметил мой интерес и весело расхохотался, сообщив, что я интуитивно нашла вещи, с которыми связана самая интересная и романтичная история рода Поттер последних веков. Оказалось, кулоны, хоть и совершенно идентичные, принадлежали разным семьям. Один издавна хранился у Поттеров. По семейной легенде он принадлежал супруге основателя рода и считался реликвией, хотя и не обладал какими-либо магическими свойствами. А вот второй кулон стал частью наследства благодаря супруге дедушки Джеймса, волшебнице с весьма странным именем Харолина.

Генри Поттер с самых юных лет считался талантливым артефактором. Но ему было мало звания мастера. Он много путешествовал, общался с самыми разными артефакторами по всей Европе, посещал Азию и Африку, привозил ото всюду редкие книги и материалы.

Однажды он вел охоту на одну редкую вещицу в Испании и так увлекся поиском нужной лавки на улочках магической Барселоны, что не заметил бегущую мимо ведьму. Они столкнулись, свалились на брусчатку, а на них сверху упало ведро лягушачьей икры. Барахтаясь в слизкой массе, волшебники долго пытались расцепиться и встать. И в процессе Генри Поттер заметил на шее незнакомки большой серебряный кулон с непрозрачным зеленым камнем. Ровно с таким же волшебник не расставался с совершеннолетия и мигом решил, что девушка украла семейную реликвию. Но ничего предпринять не успел, встретившись взглядом с обладательницей невероятных зеленых глаз. Под стать камню в кулоне.

В этом месте придурок Джеймс начал рассыпаться в комплиментах моим глазам. Заявил, что это, видите ли, поттеровкая погибель — девушки с зелеными глазами. Весь настрой сбил!

Завороженный взглядом, Генри Поттер и думать позабыл о кулоне. Он вскочил, помог ведьме встать и принялся расспрашивать, кто она такая и откуда. Даже Джеймс фыркал, рассказывая о том, что его дед лез из шкуры вон, пытаясь познакомиться с понравившейся девушкой. А ведь ее фигура была скрыта мантией, а лицо — полумаской. Генри даже не знал возраст своего наваждения. Но ведьма настойчивости не оценила и быстро аппарировала прочь.

Вернувшись в свою гостиницу, Поттер обнаружил, что его кулон все еще при нем, а у незнакомки было похожее украшение. Ему это показалось знаком судьбы. И это предположение подтвердилось, когда за несколько дней эти двое встретились еще трижды. И каждый раз Генри Поттер желал узнать хотя бы имя зеленоглазой волшебницы. Когда судьба свела магов в пятый раз, девушка расщедрилась на тираду, заявив волшебнику, что его блажь пройдет в тот же миг, как он вернется домой. Генри пытался разуверить девушку, но та лишь фыркала и неверяще качала головой. Тогда Поттер заявил, что выполнит любое условие ведьмы, чтобы доказать свою искренность. Волшебница явно желала избавиться от навязчивого поклонника, а потому согласилась и заявила, что если через год он будет ждать ее на этом самом месте, то она позволит ему увидеть свое лицо. Не дожидаясь ответа, ведьма вновь аппарировала.

Казалось бы, за год волшебник должен был позабыть эту испанскую ведьмочку, но незнакомка не шла прочь из головы Генри Поттера. Он вставал с мыслями о ней и ложился, думая, что каждый прожитый день приближает встречу. И год спустя ждал зеленоглазую колдунью на одной из улочек Барселоны.

Ведьма и сама надеялась забыть британца, но в день встречи ноги сами привели ее в нужное место. Маги встретились и провели тот день и последовавшую за этим ночь вместе. Боясь спугнуть свое счастье, Поттер не задавал вопросов, даже имя не спрашивал. А ведьма заявила, что не назовет его. Лишь сообщила, что в определенных кругах ее величают Гадюкой.

Предложение брака испанка отклонила, с усмешкой напомнив Генри, что его дома поджидает юная невеста. Но Поттер не собирался отступать. Он заверил избранницу, что разорвет помолвку. И исполнит любые требования, лишь бы только любимая согласилась стать его женой. Ведьма же, никогда и никому не доверявшая, не верила и Поттеру. Но он все же запал ей в душу. И Гадюка решила испытать его.

«Раз в год следующие десять лет я буду ждать тебя здесь, — сказала она ему, обведя рукой снятый волшебниками гостиничный номер. — Не ищи меня, не спрашивай обо мне. Если я узнаю, что ты искал сведения о моей семье, не приду».

Поттер согласился. Он любил и был готов на все, лишь бы любимая была рядом. Пусть и через десять лет.

Так они и встречались раз в год. И Генри ни разу ни у кого не спросил о Гадюке. Он даже родне ничего не объяснил, разрывая помолвку. Ради любимой он был готов даже порвать с семьей!

На десятый год любимая сдалась и согласилась на брак. Но предупредила, что Поттер должен молчать о ее прошлом, никому ничего не рассказывать. Генри и это принял. Как принял и насмешки окружения — его жена появилась в стране уже как Харолина Поттер, и общество, не зная ее родословной, даже девичьей фамилии, решило, что Поттер женился на магглорожденной. Но это все не задевало Генри. Зато любимая была рядом. И они прожили вместе долгую и счастливую жизнь.

Джеймс с такой любовью рассказывал о них… Уже потом, когда мы вернулись в библиотеку, показал несколько совместных колдофото дедушки и бабушки. Они были невероятной парой! Такие… величественные. Сам Джеймс застал только бабушку, но неплохо знал деда по ее рассказам. Генри до самой смерти хранил тайны своей супруги. Они даже сыну ничего не рассказывали о прошлом бабушки. А вот она сама незадолго до смерти рассказала о себе внуку. И он решил рассказать мне.

Когда-то очень и очень давно один волшебник в магической Британии решился спасти приговоренного к смерти совсем юного мага, почти ребенка. Он поручил юношу заботам своей дочери и отправил их прочь. Юноша и девушка покинули родину и перебрались на континент. Много скитались, переезжали с места на место, боясь, что их выследят. При себе у пары было совсем немного денег, кое-какие вещи и по одной семейной реликвии: тот самый серебряный кулон, подаренный девушке отцом, и кольцо с темным камнем, принадлежащее семье юноши.

Какое-то время пара жила спокойно. Никто их не тревожил. Они смогли осесть, наладить быт и незаметно для себя влюбились друг в друга. У них родились дети, внуки. Они поверили, что никто их не ищет. А потом однажды в их дом явилась беда…

Из всей семьи выжила лишь одна девушка. Она училась знахарскому делу и жила не с родными. Вернувшись домой, девушка нашла лишь тела своих близких и разоренный дом. Напавшие не пожалели даже малышей! И украли все ценное. Из всех личных вещей сохранился лишь серебряный кулон. Его не взяли. Это ведь был не артефакт!

Девушка собрала свои немногие вещи и покинула те места. До самой смерти она нигде не жила подолгу, переезжала каждый год в новое место, меняла имена или принимала прозвища, которыми ее наделяли другие. Несколько поколений ее потомков колесило по Европе, желая затеряться и обезопасить себя. Ведьмы и колдуны никому ничего о себе не рассказывали, хранили историю рода и передавали кулон от предка к потомку.

Но, как оказалось, всегда были те, кто желал разыскать эту семью. Сначала кто-то выследил и убил всех, кроме дедушки Гадюки, а после такому же нападению подвергся и его сын, отец Гадюки, а сама она выжила лишь чудом. Пятилетнюю девочку приютили два старика-мага, жившие поблизости. Они-то ее и вырастили, но умерли еще до того, как девушке исполнилось семнадцать. В благодарность за их помощь Гадюка и придумала себе имя, объединив фамилии этих двух своих приемных дедушек — Аро и Лино — в свое официальное имя. На английский манер фамилия Аро читалась как Харо, но Гадюка не стала ничего менять, став Харолиной. Получилось редкое имя с важным для носительницы значением».

— Так вот откуда оно взялось! — хмыкнула я.

«Слушая Джеймса, я едва могла удержать лицо.

Выходит, если в моей семье хранился такой же кулон, то… я часть древнего чистокровного рода! Нужно непременно расспросить маму о ее родне! Никакая я не магглорожденная и даже не потомок каких-то сквибов. Потрясающе!

Джеймсу, конечно, ничего не сказала. Сначала хочу все сама узнать».

Дочитав, я закрыла дневник и некоторое время сидела неподвижно. А потом, сообразив, что только что прочитала, вскочила и заметалась по комнате.

— Стойте! Стойте-стойте! Что это только что было? Что я прочитала? Что?..

Замерев и вцепившись в спинку кресла, я судорожно вздохнула.

— Это то, о чем я думаю? Продолжение истории, рассказанной Драко? Те самые сбежавшие Певереллы и дочери Слизерина? Сказка о трех братьях? Стоп-стоп-стоп!

Пройдясь еще раз по комнате, я остановилась у окна, распахнула створки и позволила прохладному влажному ветру остудить переполненную безумными догадками голову.

— Выжило три Певерелла. Старшему, Антиоху, досталась бузинная палочка. Бабушка Смерть говорила, что он безжалостно убивал ею людей направо и налево, за что и поплатился. Кадм получил воскрешающий камень. А Игнотус — мантию-невидимку. Сказка — сказкой. В ней истинен лишь результат. Два брата из трех потеряли свои дары. Еще предстоит узнать, кем же был этот Бард и откуда он обо всем узнал. Но! Это потом! А сейчас… Три сестры Слизерин. Две остались при Певереллах, а одна уехала в неизвестном направлении. И что мы имеем? Три одинаковых кулона. Один был у Генри Поттера. Как и мантия-невидимка. Поттеры и не скрывали, что они потомки Игнотуса. Об этом просто мало кто помнит. Но они же были и потомками Салазара через одну из дочерей! Дальше… — Я отвернулась, подставляя ветру спину. — Из истории Харолины следует, что и ее предки были потомками Певереллов и Слизеринов. Но на этот раз Кадма Певерелла. Но воскрешающий камень у них украли, убив при этом почти всех представителей семьи. А воскрешающий камень всплыл у Гонтов, называющих себя наследниками Слизерина. Это они убили Кадма с женой, детьми и внуками? Или кто-то другой, а Гонты стали только следующими хранителями камня? Надо выяснить! Но к камню, права бабушка, лучше не приближаться. Он несет зло. Как и палочка. Антиох… Как старший брат, он, видимо, был уже достаточно взрослым и не нуждался, как считал, в заботе Салазара. Третьего рода, образованного Певереллами и Слизеринами не случилось. Антиох, похоже, вообще умер до того, как у него появились дети. Но третья девица Слизерин выжила… Ее потомки превратились в сквибов, забыли свою историю. Но хранили кулон! И он оказался в руках Лили Эванс. Такой же зеленоглазой, как бабушка Джеймса!

Захлопнув окно, я вернулась к камину и опустилась в кресло.

— Века спустя кровь трех дочерей Салазара Слизерина объединилась в… во мне?

Я потрясенно сглотнула и покачала головой.

— Бразильские страсти какие-то! Так не бывает!

Меня накрыло паникой.

— Нет, бывает. Вот же она я… Харолина Поттер, трижды Слизерин. Стоп! Так вот откуда!.. Мои голоса в Палате лордов и Визенгамоте! Поттеры — понятно почему, Блэки — понятно. Даже Певереллы! Но Слизерины. Еще и первой строкой! Это не из-за Тома Реддла. Это потому… что я Слизерин по праву. Но тогда…

Я вновь начала наматывать круги по комнате.

— Том Реддл. Полукровка, но признан чистокровными своим господином. Потому что они считали его наследником Слизерина! Гонты тоже всем талдычили, что они наследники, но только Том попытался заявить свое право на… на что? Основатели были сюзеренами тогдашним магическим родам. Фактическими правителями магической части населения по праву сильного. Королями и королевами. Их дети и наследники — принцы и принцессы. Столетия спустя клятвы вассалитета живы, но из потомков Основателей в наличии только один. И он же зовет себя открытым текстом принцем магического мира и предъявляет права на трон магической Британии. Ух!

Я подлетела к столику и заглянула в чашку, но увидела лишь несколько прилипших чаинок на дне. Взрыкнув, помчалась на кухню, напрочь позабыв, что я волшебница и могу наколдовать себе воды.

— А где трон? Где он? В Хогвартсе! Ведь Хогвартс — владения Основателей и… королевский замок! — наполнив кружку из-под крана и утолив жажду, продолжила рассуждать я вслух. — Вот почему Тому так требовалось захватить Хогвартс. Не только Министерство. Это в глазах слепцов замок — просто школа, полная детей. Для понимающих… О! А ведь Дамблдор все это знает! И знает очень давно!

Я потрясенно опустилась на ближайший стул.

— Альбус всегда хотел власти. Но не хотел ее делить даже с любовником. Наверняка он слышал истинную историю Основателей и вообще знал очень о многом еще в годы учебы. И вот такой охочий до власти человек идет работать простым учителем? Да, идет. Ведь придумал себе целый план. Учитель, потом декан, заместитель, а после — директор. Директор в замке королей? Наместник магического мира! Это вам не какой-то вшивый министр! А если нет ни одного потомка Основателей, то… король магического мира! — Я невольно рассмеялась. — Интересно, когда он начал представлять, как поставит золоченое кресло-трон в Большом зале и будет с высоты наблюдать за детьми вассалов и будущими вассалами? Да, назвать себя королем он не мог, но мог делать то же самое, что делали Основатели — влиять на умы детей и выращивать верных себе, а не роду людей. Но получалось не со всеми. Его слушали магглорожденные, полукровки… и некоторые чистокровные. А потом появился Том Реддл, величающий себя наследником Слизерина!

Я поднялась и налила себе еще воды.

— Не будем демонизировать Альбуса, он не выращивал из Тома злодея. Но и не мешал. Реддл ведь был соперником. Самозванец против наследника? Или самозванец против самозванца? Насколько Том был реальным наследником Слизерина? Да, за ним пошли многие. Но он не доверял старым клятвам и взялся клеймить последователей. Почему? Знал, что его права не так уж неоспоримы? И когда он начал ставить Метку? Не сразу же, да? А… когда появилось пророчество?! Когда стало ясно, что у него есть соперник! Трижды брошенный вызов… Это ведь не обязательно о магических стычках, ведь правда? Это что угодно. У Джеймса и Лили на двоих было тройное наследие Слизеринов. Но сами они не могли быть наследниками, а вот их ребенок да! И, похоже, это тройное наследие было весомее наследия Тома. Вот почему Том не смог убить Харо! Он был равен по статусу ее родителям, но сама Харо по праву, данному магией, являлась сюзереном Реддлу! И ребенком!

На лестнице я едва не расплескала воду, осознав главное.

— Я… Лили никому не рассказала о кулоне! Ее так и считали магглорожденной. Но она вышла замуж за Джеймса. Что там рассказывал Снейп? О чем она говорила, когда они встретились после ссоры? О, любовь. Чистый расчет! Лили как-то выяснила все детали, сложила их и увидела, что может стать матерью принцу или принцессе. О, после, конечно, пожалела, но в семидесятых ей наверняка льстила подобная идея. И Дамблдор тоже все это выяснил. Не удивлюсь, если Лили сама подсунула ему все сведения, никак не защищая свой разум! А добрый дедушка увидел в этом свой шанс. Еще и пророчество так вовремя всплыло. Том не уступит власть и будет бороться с соперником, а пока две змеи грызутся, директор просто постоит в сторонке. Вряд ли Альбус думал, что кто-то выживет. Но ребенок выжил. И мог в будущем узнать о себе. Значит, надо лишить его связи с чистокровной родней, вырастить как магглорожденного, запихнуть на Гриффиндор, окружить плотным кольцом своей заботы и настолько разругать с теми, кто может что-то рассказать, чтобы наследник Слизерина шарахался от любого слизеринца, как от темного колдуна. А потом, когда придет время, необученного ребенка нужно просто еще раз сунуть под Аваду, чтоб уж наверняка убрать всех потомков Основателей. И быть единственным. Великим и светлым!

Опустившись в кресло, я ледяными пальцами сжала кружку.

— Нужно выяснить хоть что-то о родственниках Лили с материнской стороны. Нужно узнать, кто такой Бард Бидль. Нужно узнать историю Гонтов. Нужно узнать историю Дамблдоров, — медленно перечислила я. — Нужно найти кулоны.

И нужно не сойти с ума, раз за разом прокручивая знания в голове и находя новые и новые детали и доказательства того, что… все это противостояние Темного Лорда и Гарри Поттера — не банальное безумие одного колдуна, зацикленного на ребенке, а самая настоящая война за трон.

— Игра престолов, вашу мать!

Простуда, накрывшая к утру, казалась логичным завершением тяжелой ночки. Хотелось лечь и лежать, но прежний опыт вынудил мобилизовать последние силы ради рывка на первый этаж. Там я кое-как, кряхтя и отдуваясь, запихала в большую безразмерную сумку зелья, еду, термос с горячим чаем и всякие другие необходимые мелочи, а после, уже в спальне, взялась за сооружение гнезда из одеял и подушек на кровати. В этой уютной норке я собиралась отсыпаться, есть и, если получится, читать, пережидая болезнь.

К вечеру следующего дня стало ясно, что заболела основательно. Бодроперцовое зелье не помогло. Пар из ушей шел не хуже, чем из трубы паровоза, но толку было мало. Я маялась от температуры, головной боли, ломоты в костях и развесистых соплей. И с каждым часом становилось только хуже.

Ночью температура скакнула к сорока. Уши заложило, глаза болели даже от мягкого свечения углей в камине. Меня трясло от озноба, а стоило взяться за волшебную палочку, чтобы начаровать согревающие, как магия просто таки взбунтовалась — внутри, под ребрами, полыхнуло острым жаром, который агонией прокатился под кожей до самых кончиков пальцев, но сила не покинула меня спонтанным выбросом, а обратилась вспять, опаляя нервные окончания резкой нестерпимой болью.

В себя пришла на рассвете. Скрюченная, с открытым в крике ртом, я провалялась в обмороке не меньше пары часов. Тело слушалось плохо. Чувствовала себя не на двенадцать и даже не на двадцать два, а на полноценные сто двадцать два года. Тронь — развалюсь на части. Голова тыквой скатится на пол, руки и ноги кеглями разлетятся в стороны. Иррациональный страх сковал тело, и я впервые в жизни позорно скатилась в паническую атаку. Холодная испарина, тошнота, учащенное дыхание… и ни единой мысли в голове. Кукла с оборванными нитями. Даже глаза никак не закрыть.

Лишь много-много долгих минут… или часов?.. спустя вернулась в себя. И к себе. А дальше стало легче.

Но только еще три дня спустя болезнь окончательно отступила, забрав столько сил и магии, сколько смогла унести. Я ощущала себя слабой, как новорожденный котенок. И впервые на самом деле осознала себя волшебницей. Это очень легко, когда там, где-то внутри, где прежде тлело родное тепло, осталась лишь пустота, а при попытке создать самое простое колдовство внутренности скручивает в спазме.

Истощение.

С таким стоило бежать в Мунго. Или хотя бы письмо Снейпу написать. Но я ушла в глухое отрицание, заедая случившееся шоколадом и заливая пустоту внутри какао. Помогало, но медленно. Но радовало уже то, что я внезапно не стала сквибом. Понадеявшись на собственную везучесть, решила не дергаться и дождаться возвращения в Хогвартс.

А ведь всякой главной героине полагалось после болезни ощутить в себе прилив сил и какие-нибудь новые способности! Но нет. Неправильная я главная героиня.

— Или я не главная? — спросила себя вслух и тут же отмахнулась. — Нет, не буду думать. Это угнетает. У неглавных героев нет сценарной брони. Не буду думать. А пока…

А пока я занялась тем, что не требовало магии.

Во время своего путешествия я коротала часы и дни, делая выписки из старых газет. Теперь пришло время сравнить собранные сведения со статьями из «Ежедневного пророка», времен противостояния добра и зла.

— Или правильнее сказать «зла и зла»? — спросила себя, раскладывая на полу в бальном зале газетные листы.

Мне не потребовалось очень много времени, чтобы составить пусть и не до конца ясную, но вполне правдивую картинку событий 70-х и начала 80-х годов.

«Ежедневный пророк» сначала хотя бы раз в месяц, а под конец и вовсе почти каждый день публиковал статьи о нападениях на жителей страны. Я откладывала в сторону те газеты, где жертвами значились известные мне маги или их родственники, сосредоточив внимание на нападениях на магглов.

На каждые пять-шесть пугающих кровавых статей в «Пророке» приходилось от силы одно похожее происшествие в маггловской прессе Великобритании. Можно было бы предположить хорошую работу команд обливиаторов, но мне слабо верилось, что маги способны скрыть убийства целых семей, лишь бы не вызывать панику среди немагического населения.

Можно заставить магглов забыть внезапно взбесившийся чайник или прожорливый тостер, чем успешно занималась команда Артура Уизли. Но совсем другое дело, когда в один момент куда-то бесследно пропадает целая семья. А тут, если верить «Пророку», за каких-то три года было убито несколько тысяч магглов.

Сколько может быть контактов разного уровня у одной стандартной семьи? Да даже одинокая английская старушка знает достаточно людей! Соседи, члены какого-нибудь клуба. Садоводческого, например. Или любители персидских кошечек. Молочник, мясник, бакалейщик, почтальон, викарий, врач, медсестра, аптекарь, констебль. Молчаливый охранник из торгового центра, помогающий старушке каждый четверг перетащить ее тележку через бордюр. Все дети в округе, которым нет дела до одинокой старушки, пока она жива и тихо семенит по тротуару мимо, но которые готовы сочинить целые мистические истории о ее смерти. Тот самый мальчик, которому достаются два фунта с четвертью за стрижку газона и другую небольшую помощь. Скольких обливиаторы вспомнят и обработают? И скольких забудут? Но старые маггловские газеты не пестрят историями о странных происшествиях то тут, то там. И о чем это говорит? О том, что «Ежедневный пророк», скорее всего, нагонял панику, придумывая большую часть нападений на магглов?

Да и зачем бы Темному Лорду посылать Пожирателей к магглам? Запугать обычных людей? Дать им понять, что рядом обитают те, кто сильнее и опаснее? Но магглы не видят магию, а значит, и Метку в небе не разглядят, а «Пророк» всякий раз сопровождал описание зверских расправ описанием силуэта черепа со змеей над домом жертв.

Запугать магов? Но, будем честными, маги в массе своей не воспринимают магглов как себе подобных. Маги изменили закон и карают друг друга за убийство магглов, но ценность жизни мага и маггла по тому же закону не равна. Беллатрисе и компании смогли навязать лишь пособничество и нападение на Лонгботтомов. Остальное осталось не доказано. Но срок приговора оказался равен сроку Сириуса Блэка за дюжину смертей и все то же пособничество.

Так может нападений было гораздо меньше? И они не были столь хаотичны, как всех пытались уверить?

Выяснить это мне предстояло уже в школе, листая альбомы выпускников. Не удивлюсь, если оставшиеся маггловские семьи окажутся родственниками магглорожденных волшебников. И вот тогда нападения перестанут быть нападениями на магглов. А окажутся акциями устрашения или наказания для тех, кто посмел выступать против конкретных идей конкретных магов.

А что же остальные истории из «Пророка»?

Больше всего меня заинтересовала драконья оспа. В статьях ее начали упоминать с 1978 года. Но болячка оказалась исключительно разумной и избирательной. Оспа косила только высокородных волшебников, родившихся ранее знаменитой победы Дамблдора над Гриндевальдом. За три года драконья оспа выкосила почти все старшее поколение лордов магии. Схема всегда была одинаковая: лорд и леди, находясь под защитой родового особняка, обнаруживали у себя признаки заразы, болели и в считанные дни умирали. При этом всякие другие маги старшего возраста, но не из старинных и благородных семей, здравствовали и по сей день. Все это выглядело более чем странным, пока я не добралась до статьи, в которой рассказывалось о нападении на Поттер-мэнор.

— Как интересно! — выдохнула я потрясенно.

Согласно статье в «Пророке», Пожиратели Смерти нашли дом Поттеров, выжгли его и разрушили сразу после смерти Карлуса и Дореи Поттер.

— Как интересно, — повторила я и обратилась к стенам, обклеенным старинными тканевыми обоями: — Слышал, домик, оказывается, ты разрушен. Кто же это придумал?

На печаль статья была без подписи, а то бы я уточнила у ее автора местоположение руин.

Но статья, хоть и нелепая, оказалась полезна. За год жизни на Слизерине я слышала достаточно, даже ни о чем не расспрашивая софакультетников, и знала, что маги очень аккуратны, когда дело касается их жилищ. С малых лет детей приучают оберегать семейные тайны. И местоположение мэноров лордов магии — одна из главных тайн. Лишь после первой магической войны Министерство Магии добилось от семей, вроде Малфоев, рассекречивания этих сведений. Но только от тех, кто оказался под следствием.

Но в конце 70-х, когда противостояние было в разгаре, даже близким друзьям сообщали только адрес каминной сети. Сами же хозяева старались не покидать надежных стен родового особняка. А все потому, что родовая магия рядом с родовым камнем способна защитить магов от почти всего на свете. Книжки-почемучки, рассказывая о домах старинных семей, утверждали, что пришлый маг может попытаться причинить вред хозяевам, но за попытку убийства родовая магия размажет дерзнувшего тончайшим слоем по ближайшим твердым поверхностям.

Но кому настолько мешали лорды магии, что он извернулся и придумал способ от них избавиться, не выманивая из особняков? Это был Том? Ему не было резона трогать старших магов. Тем более что среди умерших были его явные сторонники. Тогда… Кто известен изобретением двенадцати способов использования драконьей крови? Добрый дедушка. Конечно же. В соавторстве с алхимиком, родившимся и жившим большую часть жизни во времена нескончаемых войн и эпидемий. Но зачем смерть старшего поколения Альбусу?

Я поднялась и прошлась по залу, раздумывая над этим вопросом.

— Вызвать хаос.

Маги живут по двести и триста лет. Вряд ли поколение моих дедушки и бабушки предполагало свою скорую кончину. А тут еще гражданская война. И в горниле смутных времен исчезают не только люди, но и знания. Связи. Клятвы. Значительная часть ключевой знати выбрала сторону Темного Лорда. Для них клятвы предков имели значение. А конкуренцию новоявленному Слизерину составил кто? Дамблдор? Он никто против кровного наследника Основателей. Это знали все. И Альбуса поддержали лишь некоторые. Но он переманил на свою сторону тех, кто мог и произвел на свет еще одного наследника Основателя.

— Вычистить ряды.

Заметив в углу на тонком столике шахматы, я перетянула его в центр зала и внимательно рассмотрела доску.

Дамблдор не фигура на поле. Он игрок. Он играл белыми и черными. А когда удалось, смахнул горсть фигур сразу, избавляясь от ряда магов. Он давно кроит и перекраивает магическое сообщество под себя. И лорды ему мешали. Но открыто их убивать по одному слишком сложно и опасно. А оспа… Никто и не подумает. Если бы в противостоянии Поттеров и Тома сгинули и я, и Лорд, для директора бы все закончилось победой еще в 1981-м. А так…

— Стать величайшим магом, которому все обязаны.

Альбусу осталось сыграть одну партию. Для него я — его главная белая фигура. Белый король? Директор хотел сотворить красно-золотого короля! А Том должен сыграть за черных. Изумрудно-серебряный король!

Вот только фигуры не побеждают. Побеждает игрок, а фигуры падают с доски. Я не хочу играть по правилам директора, хотя противостояния с Темным Лордом не избежать.

— Я не король, — усмехнулась, вспоминая правила. — Директор даже не подозревает, что я совсем не та фигура. Я не король, которого нужно защищать. И который может сделать шаг лишь на одну клетку. Я ферзь. Я королева. Не алая… Но и не… совсем слизеринская. Скорее… Золото и изумруды! Да, именно так. Я третья сторона. Фигура, о которой Дамблдор не знает, а потому и не сможет мной сыграть.

Я не собираюсь воевать с директором. Но и использовать себя не дам. Никому. А вот других использовать… почему нет? Королева ходит в любом направлении на нужное число клеток. Осталось понять, кто будет со мной и на моей стороне. На это у меня есть года два, возможно… три.

— Что же… Белые начинают и выигрывают?

Я не верила сама себе, но постаралась отогнать панические мысли в сторону. У нас тут, как никак, Игра Престолов. А в Игре Престолов или побеждают, или погибают.

Большую часть августа я проторчала в Поттер-мэноре, если и выбираясь, то в кафе «У Тони», где перехватывала то свежий «Пророк», то пару кусков пирога. Изначально хотела посетить Косую Аллею вскоре после выздоровления, чтобы докупить недостающее, но на то и существуют планы, чтобы менять их, исходя из обстоятельств.

А обстоятельства были более чем весомые!

В «Ежедневном пророке» через выпуск рекламировали презентацию новой и последней книги Локхарта. Издатель ушлого писаки оказался настоящим пронырой, явно решившим, что и лишившегося разума Гилдероя можно превратить в золотую антилопу⁽¹⁾. Для начала издатель решил выпустить автобиографию «Я — волшебник», в каждом интервью напирая, что Локхарт будто бы предчувствовал случившуюся с ним трагедию, но крепился, смотрел на жизнь с оптимизмом и верил в лучшее. Но будто бы даже за изумительным юмором Гилдероя читатели смогут ощутить боль и скорбь своего любимого героя.

Но на этом ушлый дяденька останавливаться не планировал. До конца года должно было выйти переиздание книг Локхарта в подарочном оформлении. С дополнительными колдографиями и продублированными на полях заметками автора. А в последующие годы издатель собирался пополнять свой карман золотом на регулярной основе, издав личную подборку писем от поклонников, которые Гилдерой будто бы хранил под подушкой. Подушка, наверняка, окажется великанской!

А дальше, подозреваю, случится новое переиздание с какими-нибудь дополнительными главами, восстановленными по черновикам. Дневники. А потом можно взяться за издание свежей корреспонденции, адресованной уже свихнувшемуся писателю. При должном подходе издатель сможет лет десять или даже пятнадцать поддерживать интерес к Локхарту.

Ну а я просто не могла пропустить презентацию, обещавшую стать событием года. Что поделать, любопытство сильнее нас!

На Косую Аллею я отправилась в своем обновленном мальчишеском облике. Прическа очень походила на прошлогоднюю, но челку в этот раз я оставила подлиннее, да и по бокам и на затылке не стала «выстригать» волосы практически под ноль. Получилось не так эпатажно, но все еще непривычно для 90-х и волшебного мира. И раз уж все равно буду выделяться, то решила идти до конца и вместо консервативной одежды волшебников облачилась в узкие джинсы, длиннющую безразмерную футболку с кроваво-красной надписью «Metallica» на черном фоне, кожаную серую курточку с кучей забавных заклепок и значков и красные с белой подошвой кеды. Оценив собственный вид в зеркале, поддернула рукава куртки и обвила левое запястье кучей фенечек и цепочек. Кулон-артефакт замаскировала всякой дребеденью из цепочек и кулонов на шнурках. Последними деталями стали плоская поясная сумочка-треугольник с чарами расширения (Что ни говори, а маги умеют заботиться о своем комфорте!), и брелок в виде вязаного лягушонка на цепочке.

В ростовом зеркале отражалось нечто тощее и довольно андрогинное. Просто иллюстрация фразочки про коня и корм!

— И вот что я за девчонка? — хихикнула, обтягивая майку и убеждаясь, что ни спереди, ни сзади ничего выдающегося у меня нет. — Другие переживают из-за отсутствия, а я надеюсь, что процесс формирования фигуры затянется.

Бросив на себя последний взгляд, я нацепила на нос круглые очки с желтыми стеклами и направилась к транспортному камину. Первым пунктом назначения был кабинет поверенного. Надо же щелкнуть по носу вредного гоблина! Пусть видит, я справилась и без его помощи. Ну а после пойду за покупками.

Уже на выходе из банка мои планы резко изменились, стоило только заметить несколько рыжих макушек. Я поскорее скользнула за колонну и накинула капюшон мантии-невидимки. На мое счастье Уизли меня не заметили. А у меня разыгралось любопытство. Мне нужны были лишь школьные мантии и недостающие учебники, так что могла потратить время и последить за рыжим семейством.

Рядом с семью изрядно перепачканными в золе Уизли маячила Гермиона Грейнджер и парочка растерянных незнакомцев. Видимо, родители магглорожденной ведьмы. Обсудив дальнейшие планы, компания разделилась. Мистер Уизли, явно перебарщивая с восторгами, потащил растерявшихся родителей Гермионы в «Дырявый котел». Фред и Джордж ускакали куда-то, заверяя мать, что видели в толпе Ли Джордана. Перси ушел покупать перья. Ну а миссис Уизли утащила дочь в лавку подержанной одежды, предупредив разбегающихся детей о месте встречи. О Роне она напрочь забыла, и мальчик остался посреди улицы в компании Гермионы. За этой парочкой я и отправилась бродить по Косой Аллее.

Сначала ребята просто бесцельно шатались по улочке, пялясь на витрины. Рон с вожделением посматривал на кондитерскую и лоточников, продающих сладости, но у него, похоже, не было денег. А Гермиона или не понимала явных намеков, или помнила о том, что в любой момент ее могут увидеть родители-стоматологи. У лавки «Все для квиддича» Рон затормозил, разглядывая полный комплект экипировки его любимой команды «Пушки Педдл». Гермионе очень быстро это надоело, и она повела парня в лавку пишущих принадлежностей за пергаментами и чернилами. У магазина волшебных штучек они встретили близнецов и Ли Джордана. Те застряли у прилавка с хлопушками доктора Фейерверкуса. А в крошечной лавке, торгующей всяким хламом, увеличившаяся компания наткнулась на Перси. Тот не сразу заметил гриффиндорцев, увлеченный книгой «Старосты, достигшие власти».

— «Старосты Хогвартса и их дальнейший жизненный путь», — громко прочитал Рон текст с задней обложки.

— Не лезь, — огрызнулся шестикурсник и продолжил читать.

— Он у нас такой честолюбивый и целеустремленный, — усмехнулся один из близнецов.

— Не министром ли магии он хочет однажды стать? — в тон ему продолжил второй близнец.

Рон захохотал, а Гермиона одарила рыжих парней осуждающим взглядом и, оставив сокурсника с братьями, направилась в лавку мадам Малкин.

Воссоединилась компания уже у «Флориш и Блоттс». Там уже собралась большая толпа, состоящая главным образом из женщин среднего возраста.

— За мной! — скомандовала миссис Уизли, обгоняя своих сыновей и целеустремленно проталкиваясь внутрь. Толпа зароптала, какой-то волшебник призвал всех к порядку, но безуспешно. Джинни пискнула, но мать уже проникла внутрь и ловко втянула за собой дочь. Близнецы переглянулись, пожали плечами и умчались куда-то со своим приятелем, здраво рассудив, что Молли Уизли справится и без них. А вот Рон и Гермиона со вздохами попытались последовать за миссис Уизли.

Как только компания рассосалась, я деактивировала мантию и отправилась к Малкин, не желая быть раздавленной в толпе. Тем более что страсти там, судя по звукам, накалялись с каждой секундой. И это без личного присутствия Локхарта!

К моменту, когда я вернулась, толпа частично схлынула. Уже можно было разглядеть стеллажи и стопки книг внутри магазина.

Пробравшись внутрь, я глянула на кассе стопку учебников для второго курса и отправилась добывать недостающие книги. В дальней части зала на возвышении стоял сухонький волшебник, окруженный стопками книг в сиреневых обложках. Он с улыбкой отвечал на вопросы из толпы и позировал журналистам.

— А вот и тот самый хитрый жук, решивший любыми способами продолжить зарабатывать на бедном несчастном Гилдерое, — хмыкнула я себе под нос.

И в этот момент дедок заметил меня в толпе и что-то сказал скакавшему вокруг фотографу. Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась на помосте, крепко притиснутая к тщедушной груди пронырливого издателя.

— Дамы и господа, это же Гарри Поттер! — возвестил волшебник на весь магазин. — Мой дорогой Гилдерой столько писал мне об этом замечательном мальчике! Как вы знаете, последние месяцы Гилдерой посвятил нашему главному богатству — молодому поколению. Работая в Хогвартсе, Гилдерой делился с учениками своим опытом и знаниями. И вот он, один из его учеников! Он пришел сюда, чтобы поддержать своего учителя. Своего наставника! Мистер Поттер, как и мы все, уверен, что Гилдерой вскоре вернется к нам совершенно здоровым!

Толпа бурно зааплодировала. Защелкала колдокамера. А я застонала в голос.

Даже без Локхарта история шла своим чередом!

Издатель на радостях всучил мне новую книжку Гилдероя и стопку его колдографий. Спускаясь с помоста, я застонала повторно, обнаружив, что за представлением наблюдали Джинни, Рон и Гермиона.

— Ноги в руки — и ходу, — скомандовала я себе, прорываясь к кассе.

— Какой ты счастливчик, — раздалось рядом, когда я встала в небольшую очередь покупателей.

Вздрогнув, я оглянулась и обнаружила рядом Драко. За лето он немного вытянулся, теперь ощутимо надо мной возвышаясь. В застегнутой черной мантии он казался нахохлившимся злым вороном, готовым выклевать мне глаз. Даже тщательно прилизанные серебристо-белые волосы не выбивались из образа грозной птицы.

— Наш герой не успел войти в книжную лавку, а уже попал на первую полосу «Ежедневного пророка»! — почти выплюнул Малфой, наклоняясь ко мне.

— Какая муха… — начала было я, но тут между нами вклинилась тощая рыжая девочка в бордовой мантии.

— Не лезь к нему! — воскликнула она, грозно глядя на Драко.

Я удивленно вытаращилась на девочку. Малфой на миг приобрел растерянный вид, но быстро с собой справился, окинул Джинни Уизли до унизительности медленным взглядом и процедил:

— Смотрите-ка, Поттер нашел себе подружку.

— Конечно, — подхватила я, успев прийти в себя, — светленькую такую. Сероглазую.

Малфой дернулся и уставился на меня, вмиг снова став похожим на птицу. Но в этот раз на сову. Кажется, он даже дышать перестал. Пожалев глаза парня, грозившие выпасть из орбит, я потрепала его по руке и сказала:

— Ну ладно, ладно. Ты не моя подружка. Я! Я твоя подружка. Дыши давай. А то что я скажу твоей матери? Простите, тетушка, ваш сын поломался… хм… задохнулся от удивления? Такие дела! Не хорошо.

— Не хорошо, — согласился кто-то за моей спиной.

Кажется, в этот миг нервно икнула не только я, но и Драко с Джинни. Подойдя к нам, Люциус Малфой довольно приветливо мне кивнул и положил руку на плечо сыну.

— Что тебя так удивило, Драко? — спросил он.

— Н… ничего, — просипел тот.

Меня же невероятно заинтересовал потолок.

На немую сцену как голодные волки сбежались остальные Уизли. Откуда-то, будто специально подгадав момент, вынырнул и Артур в компании родителей Гермионы.

— Что здесь происходит? — тут же с высокой ноты начал мистер Уизли, заметив рядом с нами свою дочь, лицо которой цветом сравнялось с ее мантией.

— А что здесь происходит? — нагловато ухмыльнулся лорд Малфой. Взгляд же мужчины, в противоположность, был очень серьезным и злым. Я почти физически ощутила исходящие от старшего блондина волны ненависти.

— Э… Здравствуйте, Люциус, — холодно поприветствовал лорда Малфоя мистер Уизли.

«Интересно, — хмыкнула я про себя. — Они ведь не в тех отношениях, чтобы мистер Уизли называл отца Драко по имени».

— Говорят, у Министерства прибавилось работы. Все эти рейды, знаете ли! Хоть сверхурочные-то вам платят? — продолжая ухмыляться, спросил лорд Малфой.

Похоже, вопрос был отнюдь не праздный. Аристократ о чем-то знал и прошелся по больной мозоли мистера Уизли.

Лорд Малфой наклонился и выудил из котла Джинни первую попавшуюся книжку, оказавшуюся потрепанным учебником.

— Нет, определенно нет, — картинно вздохнул мужчина. — Стоит ли позорить имя волшебника, если за это даже не платят?

Мистер Уизли покраснел пуще Джинни.

— У нас разные представления о том, что позорит имя волшебника, мистер Малфой, — почти выплюнул он.

— Да, — согласился Люциус.

Хм… А ведь они не только про достаток сейчас! Но я не пойму намеков лорда Малфоя без контекста. А жаль…

Люциус перевел взгляд на родителей Гермионы, которые со страхом следили за холодным обменом репликами, и сказал:

— С кем вы якшаетесь! Ниже падать некуда.

Артур Уизли моргнул, побагровел еще больше и кинулся на Малфоя. Драко дернул меня в сторону, спасая от столкновения с мистером Уизли. Джинни взвизгнула — собственный отец наступил ей на ногу. Миссис Уизли заголосила не хуже банши. Не ожидавший банального нападения с кулаками, лорд Малфой позволил загнать себя в угол между стеллажами. Места было мало, так что противники не столько дрались, сколько пихались локтями, попутно скидывая на себя и себе под ноги книги.

— Так его, отец! Врежь ему! — заорали близнецы, кидаясь в дерущихся книгами, но миссис Уизли быстро это пресекла, голося вопиллером:

— Фред! Джордж! Не смейте! Артур! Не надо! Прошу тебя.

Покупатели отхлынули вглубь магазина, некоторые вооружились палочками, не спеша пустить в ход магию.

— Господа! — вскричал продавец, прячась за стеллажом. — Пожалуйста, прекратите.

Но Малфой и Уизли продолжали колотить друг друга как самые обычные магглы. В какой-то момент Артуру удалось свалить блондина на пол, но тот не остался в долгу и вцепился в поредевшую шевелюру мистера Уизли, одним махом выдирая два приличных клока волос. Рыжий волшебник взвыл белугой и попытался повторить маневр, но в этот миг на него свалилась гора тяжелых книг с верхних полок.

— Папа! — пискнула Джинни и громко разрыдалась.

— Да что здесь такое? — громыхнул с улицы голос Хагрида, а через секунду в магазин протолкнулся и сам великан, бесцеремонно расталкивая зевак. Драко отступил, спиной тесня меня к лестнице на второй этаж.

Хранитель ключей вмиг разнял драчунов, растащив их как щенков. Люциус Малфой, даже подвешенный за шкирку, с потрепанной мантией и разбитой губой, принял гордый и надменный вид. Артуру Уизли этого не удалось. Отец рыжего семейства походил на измочаленный половик в своей выцветшей мантии и с наливающимся фингалом на пол-лица.

— Сумасшедший дом, — пробасил Хагрид и отпустил вырывающегося Малфоя.

Тот с независимым видом одернул мантию, пригладил волосы, отыскал на полу учебник Джинни и, сунув его девочке, направился к выходу, выразительно глянув на Драко.

— И что ты, Артур, обращаешь внимание на этого, — пробурчал полувеликан, своей огромной ладонью отряхивая мантию Уизли, больше добавляя синяков, чем сбивая пыль. — Эта семейка, вестимо, протухла до мозга костей! Не след так из-за них убиваться. Дурная кровь! Пошли-ка скорей на улицу.

Драко задохнулся от обиды, я едва успела поймать его за локоть.

— Не слушай, — шепнула младшему Малфою и потянула его из магазина.

— Не обращайте внимания на этого… — услышала я слова мистера Уизли и обернулась, чтобы посмотреть, к кому он обращается. — Люциус Малфой плохо относится к магглам.

Я не удержалась и громко хмыкнула, но меня никто не услышал за общим гамом. Как и брошенные мною тихие слова:

— Интересно, мистер Уизли правда надеется всех убедить, что лорд Малфой оскорбил магглов, а не самого мистера Уизли, посчитав, что даже магглам не стоит общаться с рыжей семейкой?

Грейнджеры выглядели напуганными. Молли Уизли просто-таки накинулась на мужа, стоило компании оказаться на улице:

— Хороший пример ты подаешь детям… Драться прилюдно… Мерлин! Что о нас подумают люди?

— Да кому есть какое дело, — прошипела я и потащила Драко к лорду Малфою, который нервно постукивал тростью у входа в соседний магазин.

— Гарри! — вдруг раздался громкий окрик.

Я недоуменно оглянулась на младшую Уизли, прижимавшую к себе потертый котел с кучей старых учебников.

— Ты… куда?

— В смысле? — хмуро уточнила я.

— Ты с ними? Ты не пойдешь с нами? — удивленно и обиженно спросила девочка.

— С чего вдруг? — вздернула я бровь и потащила Малфоя дальше, оставив Джинни со слезами глядеть нам в спину.

— Мама обещала, что ты проведешь у нас лето! — крикнула девочка.

Я снова оглянулась и заметила, как нахмурилась Молли Уизли, услышав слова дочери.

— Это кто? — спросила волшебница.

Похоже, она пропустила маленькое представление издателя в книжном.

— Это Гарри Поттер! — объявила Джинни.

— Гарри Поттер? — переспросила миссис Уизли и глянула на младшего сына, требуя от того подтверждения, а после попыталась изобразить на лице радость. — Гарри! Как я рада тебя видеть!

Видя надвигающуюся на меня ведьму, я загородилась Драко.

Как хорошо, что он выше и крупнее меня! Расти, блондинчик, расти! Стенкой будешь!

— Мы с твоими родителями были друзьями, — сказала миссис Уизли. — Альбус хотел, чтобы ты… погостил у нас…

У волшебницы был очень смущенный и озадаченный вид, будто она не была уверена в своих словах. Похоже, кто-то добрался до Дурслей. И, похоже, я переборщила, напитывая руны силой.

— Директор? — с невинным видом переспросила я. — Хотеть не вредно. Доброго дня!

И не дав никому из Уизли еще что-то сказать, утащила Драко прочь.

Следить за новостями автора — https://t.me/rina_zelenaua

1) «Золотая антилопа» — советский рисованный мультфильм 1954 года по мотивам индийских сказок.

Вернуться к тексту

Как же Драко злился!

А все Поттер.

Отправляясь домой на каникулы, Драко не брал с приятеля обещание писать. Это казалось само собой разумеющимся. Малфой даже выждал пару дней, прежде чем первым отправить послание. И филину велел обязательно дождаться ответа.

И что же?

Сова вернулась с нераспечатанным конвертом!

Драко расстроился, конечно, решил, что что-то помешало птице доставить письмо. Отправил еще раз. С тем же результатом!

А потом Поттер самым наглым образом, без покаяний и извинений, просто прислал подарок на день рождения. С карточкой-отпиской внутри. Никакой вкусный шоколад не заглушил обиду Малфоя. Тем более что следующее письмо опять осталось без ответа.

Решив обидеться, Драко не писал Харо целых десять дней. О, каких усилий ему это стоило! Утром он просыпался с надеждой увидеть в окне взъерошенную птицу с пачкой писем от друга, целый день прислушивался к любому звуку. Руки так и чесались взяться за перо.

И что?!

Ни единой строчки!

Плюнув на гордость, Драко написал новое письмо и отправил его. Пожалев в тот же миг, как филин скрылся из виду. А потом обрадовался, что и это послание, похожее на мольбу, не дошло до адресата.

К концу июля Малфой решил, что проигнорирует Поттера, даже если тот завалит его письмами!

Но подарок тридцать первого июля отправил.

И получил его обратно. Вместе с усталым осуждающим взглядом личного почтальона, которого все лето отправляли незнамо куда.

После этого Драко окончательно расстроился и смертельно обиделся на того, кого считал другом.

А потом Поттер появился на Косой Аллее!

Живой, здоровый. В каких-то маггловских тряпках, которые странно ему шли. С этот его вечной челкой, из-за которой взгляд зеленых глаз кажется озорным и лукавым. В нелепых круглых очках с цветными стеклами.

Драко взбеленился. Хотелось накинуться и трясти паршивца, как грушу. Засыпать вопросами, не дав увернуться от ответа. А потом облить презрением и удалиться, чтобы Харо как следует подумал над своим поведением. А Драко еще бы подумал, стоит ли прощать и возвращать Поттера в ранг лучших друзей.

Осуществить задуманное не дала сначала мелкая Уизли, от вида которой рядом с Поттером у Малфоя стало кисло во рту и захотелось приложить девчонку каким-нибудь заковыристым проклятием из арсенала Блэков.

Что о себе возомнила эта нахалка? Почему она влезла? Что ее связывает с Харо? Неужели Поттер не писал ему, Драко, из-за того, что этим летом начал общаться с Уизли?!

От обиды все внутри подрагивало. Малфой мог лишь сказать спасибо родителям, научившим его при любых обстоятельствах держать лицо. Голос не дрогнул, в нем было в меру презрения и издевки.

И что же?

Поттер едва не расхохотался. Вывернул все каким-то диким образом, а потом и вовсе практически обниматься полез. И ни капли вины в глазах!

Опешив, Драко не успел собраться с мыслями и придумать достаточно язвительный ответ. А потом явился отец, и случилась перепалка с Артуром Уизли, окончательно выбившая младшего Малфоя из колеи.

Отца Драко любил. А год назад еще и считал для себя примером того, как должен выглядеть и вести себя настоящий волшебник и лорд. И унизительная драка с нищебродом Уизли, драка на глазах у всей Косой Аллеи, на глазах у Поттера, почти раздавила юношу.

Как после такого в глаза Харо смотреть?

Поттер, не подозревая о внутренних метаниях Драко, схватил того за руку и поволок прочь от книжного. Прямиком к злому, как мантикора, Люциусу Малфою. Такому отцу Драко предпочитал не попадаться под горячую руку, но Харо об этом ничего не знал. Поттер широко улыбнулся старшему магу, подхватил его под руку и с обоими Малфоями на буксире последовал в сторону выхода на Длинную Аллею.

Не дав отцу и сыну опомниться, Поттер заволок их в «Дуб и клевер» — маленький, но весьма приличный ресторанчик. Там в минуту, будто по волшебству, перед отцом Драко появилась крохотная чашка кофе и порция коньяка в старинном хрустальном бокале. А для себя и приятеля Харо откуда-то добыл клубничный лимонад и целую гору воздушных шариков из заварного теста с шоколадной начинкой. Драко был почти уверен, что ничего подобного в солидном и мрачном «Дубе и клевере» не водилось. И после всего Поттер, продолжая улыбаться, уселся напротив Люциуса Малфоя и нарочито громко втянул в себя почти четверть содержимого своего стакана.

Отец Драко отмер, чуть хмуро глянул на Харо, которого, похоже, не брала не только Авада, но и грозные взгляды, и одним махом влил в себя коньяк.

— Как вы? Как поживает леди Малфой? — дождавшись этого момента, завел разговор Харо.

Старший из магов на миг напрягся, но заметил это только его сын. Как заметил и то, что лорду Малфою хотелось сказать что-то резкое, но перед ним был не один из старых приятелей, а обычный подросток, вряд ли вкладывавший в вопрос что-то, кроме обычной вежливости.

— Все хорошо, мистер Поттер, — ответил Люциус Малфой и изобразил некое подобие вежливой улыбки.

Поттер то ли не заметил натянутости в ответе мужчины, то ли сознательно ее проигнорировал.

— О, это же чудесно! — радостно воскликнул он.

Драко все еще злился на друга и разрывался между желанием устроить допрос прямо тут, при отце, и тем, чтобы покинуть ресторан, высоко задрав нос и не попрощавшись с Харо. И сокурсник, похоже, догадывался о чем-то подобном, потому как болтал без умолку, с погоды перескакивая на достопримечательности и последние новости.

В следующие несколько минут Драко полностью убедился, что Харо все видит и все понимает, так старательно приятель убалтывал Люциуса Малфоя. Старший маг тоже все прекрасно понимал и позволял мальчишке развлекаться.

К концу посиделок Поттер убедил старшего мага отпустить сына на несколько часов, пообещав вернуть наследника Малфоев целым и невредимым через каминную сеть не позднее восьми часов вечера. Даже сам лорд Малфой не понял, как Поттеру это удалось, но менять решение он не стал, хотя во взгляде мелькнуло беспокойство.

— Куда мы идем? — насторожился младший Малфой, когда приятель, попрощавшись с отцом Драко, потащил его в сторону Зеленой Аллеи, считавшейся главной торговой улицей магического Лондона. Тут продавали все. Пройдясь от начала этой улицы в конец, маг мог купить дом, а потом найди совершенно все необходимое, чтобы уже к вечеру с комфортом в этот дом въехать и устроить пир. Сам Драко на Зеленой Аллее никогда не был, но знал, что в расположенные здесь магазины порой заглядывала его мать.

— Мне надо в чайную лавку, — просветил его Поттер. — Не собираюсь давиться в Хогвартсе одним только тыквенным соком!

Сначала Малфой решил, что Харо его разыгрывает, но приятель на самом деле привел его в двухэтажный магазин, где продавали чай, кофе и травяные сборы.

— Ты чего такой мрачный? — перебирая завернутые в бумагу чайные блины и задумчиво читая этикетки, между делом спросил брюнет.

Драко зыркнул по сторонам. В магазине было всего несколько покупателей, да и те рассматривали полки в другой части зала.

— Поттер, а с чего бы мне быть веселым в твоем присутствии? — прошипел блондин, шагнув к Харо и нависнув над ним. — М?

Приятель преспокойно сдвинул очки на кончик носа, осмотрел Малфоя с головы до ног и невинно произнес:

— А что случилось?

— Что случилось?! — едва не взбеленился Драко.

— Не шипи на меня, драконище, — мягко попросил Харо и обезоруживающе улыбнулся. — Ну не понимаю я, что стряслось. Объяснишь?

— Ты… Поттер, — выдохнул блондин и отвернулся, пытаясь перебороть обиду. — Не понимает он… Сначала пропал на все лето. На письма не отвечает, подарки возвращает, а потом…

— О?! — вырвалось у Харо. — Ты мне писал?

Друг схватил Драко за предплечье и попытался развернуть к себе. Малфой независимо дернул плечом.

— Дра-а-ако, ты мне писал? И подарки слал? — с восторгом произнес Поттер. — Правда?

— На день рождения, — пробурчал Малфой.

— Правда?

Харо обошел приятеля и попытался заглянуть в глаза.

— Честно-честно? Подарок? Мне? Вот здорово!

Драко повернул голову, не желая смотреть на друга.

— Ну прости меня, Дра-а-ако, — проныл Поттер, дергая Малфоя за рукав мантии. — Нужно было тебя предупредить!

— О чем? — хмуро спросил блондин. — Что ты не желаешь вести со мной переписку? Что тебе не нужна наша дружба вне Хогвартса? О чем предупредить? Что ты собрался провести лето с Уизли? Почему эта рыжуха влезла?!

Харо тихо хихикнул и снова подергал Малфоя за руку.

— Ты будто ревнуешь, — довольно улыбаясь, сказал он. — Да не знаю я, почему эта девчонка влезла! И мне это неинтересно. А предупредить… о том, что на мне чары. Надо мной в раннем детстве провели ритуал, так что не все письма доходят.

— Какой еще ритуал? — спросил Драко, резко позабыв обиду.

— «Паутина», — ответил Поттер. — Так он называется.

Драко едва не сел, где стоял.

— Уверен? — уточнил Малфой, но тут же сам себе ответил: — Ну да, конечно! Тогда понятно. Но… кто это с тобой сделал?

— Догадайся с одного раза, — невесело отозвался Поттер, возвращаясь к выбору чая.

Блондин потрясенно зашипел сквозь зубы.

— Не шипи, драконище, — усмехнулся Харо. — Да, ты верно понял. Именно… хм… не хочется произносить имя или должность этого человека вслух… В общем, да, один всем известный дедушка постарался.

— И это борец с традициями, наследием, — фыркнул Малфой.

— И ведь если его спросить, то он заявит, что сделал это для моего же блага, желая оградить от публичности.

Драко усмехнулся.

— Когда это случилось? — спросил он.

— Давно. Вскоре после смерти родителей.

— Тогда не все так плохо, — задумчиво произнес блондин.

— Ты о чем?

— Ритуалы — одна из областей знаний, которую маги… — подросток запнулся на секунду, — маги из старых семей начинают изучать очень и очень рано. Наследник рода может не уметь вызывать Люмос, но должен знать основы ритуалистики, ее ограничения и запреты.

— Ближе к теме, — закатив глаза, взмолился Харо.

— Результат каждого ритуала зависит от того, как, кем и над кем он проводился. Что ты знаешь о «Паутине»?

— Знаю, что действие ритуала не рассеивается со временем, — ответил Поттер.

— Верно. Только очищение другим ритуалом. И это нужно сделать как можно быстрее, — сказал Драко. — До твоего малого совершеннолетия.

— Почему?

— «Паутина» не считается опасным ритуалом. Но этот ритуал во все времена проводили только над изгнанниками. Совершеннолетними изгнанниками, — сказал Драко.

— Так… — протянул Поттер. — И для меня «Паутина» — та еще пакость?

— «Паутина» может помешать развитию магического ядра, — не стал ходить вокруг да около Драко. — Случается не с каждым, но заранее предсказать не смогут даже лучшие целители и ритуалисты. Все индивидуально. Грубо говоря, если не избавиться от «Паутины», магический потенциал останется на уровне тринадцатилетки, не будут развиваться уже имеющиеся и не появятся новые способности. И вместо того, чтобы стать… одним из сильнейших магов своего поколения, например, ты вступишь во взрослую жизнь среднестатистическим волшебником. Правда, если бы ритуал провели родители или… известный маг в их присутствии, от «Паутины» ты избавился бы не раньше смерти, а так есть шанс. А еще… если дедушка использовал не истинное имя, то ритуал может развеяться сам в твои семнадцать.

— Но будет уже поздно, — тихо прошипел себе под нос Поттер и как-то нехорошо усмехнулся. — Ах ты… скотина бородатая! Но… чего еще было ждать. И этот… клыки б выдрать мелкой гадине! — Харо с горячностью пнул мешок с каким-то дешевым чаем. — Как снять «Паутину»?

— Есть два варианта, — тут же ответил Драко. — Можно официально обратиться в Министерство, заявив о произволе… дедушки. Они мимо этой истории не пройдут, пусть обвиняемый хоть сотню раз кавалер орденов, носитель титулов, а его седалище занимает три важных кресла. Фадж первым ухватится за возможность свалить старика. Но чинуши будут обязаны провести ту же проверку, которую проводят гоблины. И тогда о тебе все узнают всё, — Малфой поежился. — Не думаю, что ты будешь этому рад. Да и не стоит давать Министерству такой козырь.

Харо согласно кивнул.

— Второй способ — ритуал на родовом камне. Но проводить должен кровный или магический родич. Глава сильного рода. И ты должен доверять этому человеку.

Поттер призадумался.

— Крестный, возможно, подошел бы на эту роль, — произнес брюнет через минуту, — но он в Азкабане. Кого еще можно назвать моей ближайшей родней?

Драко хотел напомнить, что необходимым условиям удовлетворяет его собственная семья, но вовремя прикусил язык.

— По крови и магии ты в родстве с Блэками. Прямо сейчас у этого рода нет главы, а имеющиеся Блэки — рядовые члены семьи. Но Блэки в родстве с очень многими. Взять хоть тех же Уизли.

— Но мы их брать не будем, — дернул плечом Поттер.

— Да, — с облегчением выдохнул Драко. — Да и это не род уже… Есть Лонгботтомы.

— Правда? — удивился брюнет.

— Дед Невилла был Блэком по матери, а его мать — сама Блэк.

— Что? — переспросил Поттер. — В смысле? Алиса Лонгботтом была в девичестве Алисой Блэк?

— Нет, — отмахнулся Драко. — Она носила фамилию Уайт.

— И что это значит? — нахмурился Харо.

— Там весьма запутанная история, — ответил Малфой. — Мать Алисы была уже сильно в возрасте, но женщиной настолько… отец употребил слова «колоритная» и «знойная», описывая ее…

— В возрасте? Это сколько же? — усмехнулся Поттер.

— Ей было сильно за сотню, — кашлянув, ответил Драко, — когда за ней стал ухлестывать Альфард Блэк.

— Альфард? Брат Вальбурги Блэк и дядя моего крестного Сириуса? — уточнил Харо.

— Верно.

— Подожди! — взмахнул руками Поттер. — Если я ничего не путаю, Альфард — самый младший. И он родился… в 1938-м?

— Нет, самый младший — мой дед, Сигнус. Альфард был средним ребенком. И родился в 1933-м.

— Ага, — отозвался Харо с очень задумчивым видом.

— Так вот… Альфарду было где-то двадцать два или двадцать три…

— А его зазнобе в четыре раза больше, — пробормотал Харо. — Она хорошо сохранилась, да?

— Так или иначе, но роман случился, — устав от того, что его перебивают, хмуро припечатал Драко. — Ты что-то имеешь против разницы в возрасте?

— Я? Никогда! Я за любовь во всем ее великолепии, — прижав ладонь к сердцу, заверил Поттер. И выглядел при этом вполне искренне. — Пол, возраст, происхождение… Каждый в праве быть с тем, с кем хочет.

Малфой смерил приятеля внимательным выжидающим взглядом и все же продолжил:

— В нашем случае любовь была… односторонняя. Двоюродный дед влюбился без памяти, а вот его избранница… Она отказалась, когда он предложил ей брак. Говорят, вмешалась леди Блэк, желавшая, чтобы ее брат нашел невесту помоложе. Но отец сильно в этом сомневается, да и мама ничего подобного не слышала. А потом…

— Потом случился ребенок, — снова перебил Поттер и усмехнулся. — Какая неожиданность!

— Та ведьма снова отказалась от брака, но позволила Альфарду признать дочь и дать имя. Вот этому Вальбурга Блэк рада не была и рассорилась с братом. Ну а Блэки всем внебрачным признанным детям дают фамилию Уайт. Так что свои все знали, кто такая Алиса Уайт, — довершил рассказ Драко.

— Уф. Бразильские страсти какие-то, — хмыкнул себе под нос Поттер. — О… тогда вы с Невиллом… кузены? Троюродные?

Драко кивнул.

— И леди Лонгботтом, как глава рода до совершеннолетия внука, может мне помочь? — с сомнением спросил Поттер.

— При участии Невилла.

— Не проще ли тогда попросить твоих родителей? Твоя мама — Блэк! — сказал брюнет.

— А ты согласишься? — уточнил Драко.

Харо молчал довольно долго, а потом ответил:

— Я подумаю. Мне пока двенадцать. Есть немного времени, чтобы разобраться. Да и твои родители еще не согласились. Кто я им?

Поттер не дал однозначного ответа, но Драко был доволен.

— Так, — переключился Харо, — чай. И надо еще кофе купить. Кстати, а ты не знаешь, какой кофе любит наш декан?

Таскать Малфоя по лавкам было весело. Пусть Драко нудел и шипел, зато оказался ходячим справочником.

— Да из тебя выйдет отличная хозяюшка! — ликовала я, выходя из магазинчика, где мы закупились печеньем. — Пойдешь за меня замуж?

Малфой подавился воздухом.

— Что?

— Да шучу я, шучу, — успокоила, похлопав парня по спине, но только он чуть расслабился, добавила с сожалением: — Маленький ты еще для замужа.

Малфой закашлялся.

— А теперь за «Зверинцем»! — игнорируя состояние блондина, я потащила его дальше.

— Ты же из Хогвартса можешь заказать, — простонал Драко.

Я недовольно покачала головой.

— Нет, хочу лично выбрать коробочки! Мне надоело! Попадаются или василиски, или виверны! Какого дракла?!

И это было правдой. Эта реальность будто измывалась надо мной! Если бы «Зверинец» проводил конкурс на самую большую коллекцию одинаковых фигурок, я смело могла претендовать на первое место уже сейчас.

— Это тебе мироздание намекает, — усмехнулся Малфой.

— О чем? — возмутилась я.

— Что ты бессовестная змеюка!

— Попрошу! — воскликнула я. — Не наговаривай. У меня есть совесть.

— Да неужели? — вздернул бровь Драко. — И ты обещаешь не доводить в этом году декана?

— Когда такое было? — прижав руку к груди и изобразив искреннее возмущение, уточнила я. — Да профессор от меня в восторге! Он меня любит! Как и я его! Не наговаривай!

Малфой фыркнул.

— Да! И не надо мне тут! Как только приедем, я первым же делом сообщу декану, как я его люблю, — заверила блондина с очень серьезным лицом. — И пусть только не скажет, что и он меня любит. А он любит! Как меня можно не любить? Я ведь прелесть!

Драко засмеялся.

— Не забудь сказать, когда пойдешь сдаваться, — попросил он. — Я хочу быть свидетелем.

— Свидетелем чего? Как мы упадем в объятия друг друга, возрыдаем от полноты чувств…

— Как он тебя к Филчу на отработки отправит, — объяснил сокурсник.

— Не отправит, — убежденно отмахнулась я. — Он меня любит. И он же добрый!

Малфой снова фыркнул.

— Ты ему только такое не ляпни.

На этот раз фыркнула уже я.

Знавала я людей в разы хуже Северуса Снейпа. И если ничего не изменится, в будущем милый мальчик Драко и сам осознает, что декан у нас — последний человек, которого стоит бояться. Детство… оно закончится. И придет мысль, что отработка за какую-нибудь нелепую шутку или взбалмошную выходку — момент из прошлого, вызывающий ностальгическую улыбку и сожаление о безвозвратно ушедшем прекрасном времени.

Я покосилась на Малфоя, пристально его рассматривая. Какой же еще ребенок. Всего-то двенадцать лет. Наивное летнее дитя…

— Что? — нахмурился блондин.

— Обязательно однажды скажу ему это, — очень серьезно произнесла я. — Даже если он не поверит или обругает. Снимет баллы. Назначит отработку. Нет ничего ужасного в том, чтобы сказать кому-то правду. У нас отличный декан.

«И я надеюсь, что он не умрет молодым», — добавила про себя.

— Ты что?.. — вдруг встревожился Драко, а я осознала, что глаза застилает пелена слез.

— Все нормально, — отмахнулась я. — Все нормально. Просто подумалось, что мы все не бессмертны. И иногда лучше сделать и жалеть, чем ничего не делать.

Настроение как-то разом испортилось. Но я встряхнулась, заставила себя улыбнуться и решительно напомнила:

— За «Зверинцем»!

Малфой застонал, но последовал за мной.

— Нужно что-то придумать с этими фигурками, — отвлекая себя от грустных мыслей о будущем, которое может случиться, даже если я буду пытаться его предотвратить, принялась рассуждать вслух.

— И что же? — протянул друг.

— Хм… Какую-нибудь игру? — задумчиво предложила я.

— Какую?

— Какую же игру… Хм…

Да, игра.

Вот уже несколько дней меня корежит и ломает от осознания, что не самый беззубый, но все же понятный и предсказуемый мир Поттерианы оказался Большой Игрой. И ставки в ней куда серьезнее, чем казалось совсем недавно.

Сколько у меня времени? Сколько его у нас всех? Когда на самом деле закончится детство? В конце этого года? После третьего курса? Или на четвертом?

Могу ли я что-то изменить? Я не настолько сильная, умная, храбрая. Знание канона дает не так много, как может показаться. А теперь меня еще и в полной мере накрыло пониманием, что я не в игре, где герои умирают понарошку. Все на самом деле.

Если я ошибусь, могут погибнуть люди. Студенты, учителя. Мои друзья. Я сама.

В прошлый раз я умерла в двадцать один год. Как Поттеры... Как Лили и Джеймс.

Тряхнув головой, я успокоительно улыбнулась Малфою и заговорила:

— С фигурками можно придумать что-то на основе шахмат. Основания у статуэток одинаковые, это удобно. Нужно просто сделать сами клетки побольше. И игровое поле... Два игрока — не интересно. Четыре? Или шесть? Поле-шестигранник! И... Можно будет использовать только собственные фигурки. Каждый будет стартовать с... Семью фигурками. При этом выбирать можно будет любые, но только из тех, что попались участнику в купленных. Ничего одолженного. Но можно обмен или выкуп... — Я призадумалась. — Для каждого зверя придумаем стиль передвижения, учитывая реальных существ. Например, мантикора перепрыгивает клетку и может двигаться в любом направлении, а василиск ползет зигзагами и не может вернуться назад. Каждый игрок по очереди бросает кубик, чтобы узнать, какое действие для него возможно: ход, пропуск хода, обмен фигуры, введение дополнительной фигуры на стартовый ряд. И суть в том, чтобы пробиться в центр? Или в том, чтобы избавиться от фигур противников? Надо подумать... А! И можно объединяться в союзы и играть командами. Или же каждый сам за себя. Стационарные фигурки? Вроде крепостей или гор? Замки? Еще выбрать, какая фигура самая сильная! И особые клетки, попав на которые можно короновать своих магических существ, что дает... Защиту от убийства на один вражеский ход! И да! Съеденные фигуры переходят в собственность игрока, снявшего их с доски!

Малфой слушал меня с открытым ртом.

— Ого, выдохнул он. Ты это сейчас придумал?

— Это просто сочетание всех моих любимых игр, — отмахнулась я. — В Хогвартсе ужасно скучно. Квиддич, плюй-камни, обычные шахматы... И все? А дальше что? Клубы? Факультативы? Магглорожденные хоть карты притащили, но у нас эти игры не очень популярны.

Продолжая разглагольствовать, я затащила Малфоя в магазин и продолжила рассуждать уже внутри, выбирая коробочки.

— А ведь сколько интересных игр в мире! Футбол, волейбол… Настолки. А мы сидим в холодном замке по десять месяцев. Не одной же учебой заниматься.

Малфою оставалось только кивать и складывать в большой бумажный пакет мои покупки. Уже на улице я перехватила сверток и ловко запихала его в сумку. Удобная все же штука! Размером меньше тетрадки, но очень вместительная и удобная в использовании.

— А ты собираешься пробоваться в команду? — сменила тему, заметив, каким взглядом Драко проводил незнакомого парня, гордо несшего куда-то «Нимбус-2000».

— Маркус уже включил меня в команду, — ответил блондин. — В конце года декан выбрал нового старосту факультета. Джемма Фарли останется на второй год старостой девочек, а вот у мальчиков главным будет Теренс Хиггс. Он как раз перешел на пятый курс. Но совмещать и должность, и подготовку к СОВам, и квиддич не захотел. Так что я уже ловец команды!

— О, поздравляю! — искренне улыбнулась я.

— А ты? Не передумал? — уточнил Драко. — Ты хорошо летаешь.

— Я люблю летать, — согласилась с приятелем. — В хорошую погоду. Когда солнышко светит, нет ветра. Дождь не льет. Тепло. Играй мы в квиддич только летом и в подходящую погоду, можно было бы обдумать. Но из тех десяти месяцев, что мы находимся в Шотландии каждый год, месяцев пять дождь, снег и ветер почти каждый день, а в остальное время непогода… через день.

— Ты и меня отговариваешь? — насупился Малфой.

— Шутишь? Хочется тебе выглядеть как лягушка и пахнуть как лягушка — твой личный выбор, — заверила я слизеринца.

Драко надулся и хмуро ускорил шаг.

— Эй! Я люблю лягушек! — заверила я, догоняя парня. — Будешь как Тревор.

— Будешь тоже принцем и высочеством называть? — прищурился Малфой.

— Не, будешь зелененький и скользкий! — хихикнула я, подхватывая блондина под локоть.

Тот поджал губы, вырвался и снова попытался удрать.

— А метла? Уже купили тебе метлу? — спросила я.

— «Нимбус-2001», — нехотя признался Драко. — И еще шесть штук для остальных ребят в команде.

Я довольно улыбнулась и одобрительно покивала:

— Выглядеть будете здоровски! Как профессиональная команда. Но это ведь дорого…

Малфой перестал удирать и вздохнул:

— На самом деле да, сумма внушительная. Отец так и сказал. Но после того как недавно к нам снова наведались авроры… Перерыли опять весь дом. Ничего не нашли. Будто они ради этого являются…

— А ради чего?

— Ради взяток, конечно, — удивился вопросу Драко. — Отец сказал, что лучше купит метлы команде, чем даст хоть кнат аврорам и всяким… сочувствующим.

Я понимающе хмыкнула.

Знакомо. Комендантша общаги собирала дань почти ежемесячно. Дня через два после получения стипендии обходила комнаты и придиралась по самым нелепым поводам. В первый год я ее побаивалась, но потом старшие девочки научили уму-разуму, так что стригла ушлая тетка только юных и трепетных.

Все и всюду одинаково. Просто масштабы отличаются.

Вдруг внимание привлекло что-то блестящее. Я даже очки сдвинула на кончик носа, чтобы лучше рассмотреть. И это не укрылось от Малфоя.

— Драко, кажется, тебе пора домой, — повернувшись к парню, выдохнула я.

— Что? — возмутился блондин.

— Пойдем, пойдем! — подхватив его под локоть, я почти поволокла парня в направлении почтового отделения, где имелся транспортный камин. — Родители будут волноваться… Идем!

— Поттер! — вскричал Драко. — Ты пытаешься от меня избавиться?

— В точку! — не стала юлить я. — У меня куча дел.

— Каких?

— Познакомиться с одной совершенно невероятной девочкой, — с широкой улыбкой ответила я, краем глаза наблюдая за тем, как невысокая блондинка в сиреневом платье, расшитом стеклянными звездочками, и розово-салатовых кедах рассматривает витрину книжного магазина.

— Ты решил променять меня на девчонку? — опешил Малфой.

— Фи! Как ты мог такое подумать! — прижав руку к сердцу, воскликнула я. — Просто не желаю конкуренции.

Драко мой ответ не успокоил, но он перестал упираться. И позволил не только затащить себя на почту, но и затолкать в камин.

— Я тебе это еще припомню, — пообещал он, беря горсть летучего пороха. — Малфой-мэнор!

Луна Лавгуд — а это точно была она! — нашлась в книжном магазине. Девочка сидела на полу между стеллажами в разделе магозоологии и рассматривала иллюстрации в тяжеленном справочнике.

— Привет, — присев перед ней на корточки, улыбнулась я.

Девочка ответила не сразу. Несколько секунд она меня пристально рассматривала, позволяя и мне рассмотреть себя.

— Привет, — отстраненно сказала Лавгуд и склонила голову к плечу. Ее взгляд, прямой и пристальный, как у птицы, пронизывал. Под ним вмиг стало неуютно. Обычно люди так не смотрят, если не хотят вывести из себя, разозлить или напугать. Я передернула плечами, будто сбрасывая неприятное ощущение, и улыбнулась шире. И заметила, как на краткий миг промелькнуло удивление в пронзительно прекрасных серо-голубых глазах с россыпью фиолетовых точек, а после на губах девочки расцвела неуверенная улыбка.

— Все говорят о тебе, — тихо произнесла Луна, — но почему-то называют мальчиком. Почему? Ты ведь не мальчик.

Я хмыкнула и уселась напротив девочки так, чтобы можно было разговаривать шепотом. Презентация книги Локхарта завершилась, покупателей осталось совсем немного, и хоть никто из них не интересовался книгами по фауне магического мира, я все же опасалась, что кто-нибудь подслушает нашу беседу.

— Ты первая, кто заметил и спросил, — пожаловалась я блондинке. — До тебя никто не интересовался. Почему-то все считают, что у моих родителей родился мальчик, а не девочка.

— Маги не очень-то наблюдательны, — сочувственно покивала Луна и, чуть наклонившись ко мне, доверительно сообщила: — Они часто не видят того, что творится у них прямо под носом. Думаю, всему виной нарглы.

— Правда? — призадумалась я. — Вполне возможно.

Магический ли мир или обычный, а есть в нем что-то неизменное. И это то, что большинство людей предпочитает не верить и не видеть что-то очевидное. Правду. Обман. Любовь или боль. Многие готовы принимать осторожность за трусость, верность за глупость, ложь за правду. И существуют те, кто готов шептать, говорить и вопить на ухо, убеждая, заставляя поверить в ложные истины. Нарглы ли? Люди ли? О! Они не выдумка. Они существуют. Они опасны. Но только для тех, кто позволяет. Кому проще принять, что небо зеленое, например, земля плоская, а сосед, всегда бывший другом, — исчадие ада.

— А как ты поняла про меня?

Луна непонимающе приподняла брови.

— Ну… кто я, — пояснила девочке.

— Это же очевидно, — ответила мне эта необычная юная ведьма. — Как тебя можно принять за кого-то иного?

— И все же? Как ты меня узнала?

— У тебя очень необычные глаза, — ответила Лавгуд, опустив взгляд и неспешно перелистнув страницу энциклопедии. — Моя мама иногда рассказывала мне о своих школьных годах и почти всегда упоминала твою маму. Даже нарисовала ее несколько раз, но сожалела, что не может правильно передать необычный цвет глаз твоей мамы.

Луна продвинулась очень близко, все также без смущения рассматривая меня. Даже сдвинула мои очки тонким пальчиком к самому кончику носа, чтобы они не закрывали обзор.

— Мама говорила, что ни у кого не видела подобного оттенка. Обычно зеленые глаза кажутся скорее сероватыми или желтоватыми. Столь глубокий и темный оттенок был лишь у Лили Поттер. И у ее ребенка. А то, что ты не мальчик… — Луна пожала плечами. — Это видно по ауре.

Я на миг вздрогнула, испугавшись, но тут же успокоилась. Еще из разговора с ребятами-слизеринцами я знала, что не существует какого-то стандарта магического зрения. У каждого рода и у каждого мага это умение имеет свои особенности. Летнее же путешествие и вовсе убедило в том, что люди вообще отличаются друг от друга. И маги, и магглы.

Считалось, что магглы просто не видят магию. Но, наблюдая за людьми в поездах и на улицах европейских городов, я могла разделить обычных людей на четыре группы.

Магглы из первой группы жили в мире, в котором не может и не должно быть необъяснимых вещей. Они не только не видели явных проявлений магии, но и не замечали то, что порой происходило у них под самым носом. Рядом с такими людьми могли летать предметы и в никуда пропадать люди. Таких магглов было больше всего.

Магглы из второй группы были чуть чувствительнее к магии. Они все еще многое не видели, но порой подмечали что-то странное краем глаза.

Люди третьей группы могли видеть магию, если делали над собой усилие или если смотрели на что-то магическое в упор.

А еще были дети, для которых с их верой в чудо не существовало границ.

В поездах именно дети быстрее всего замечали, что рядом происходит что-то странное, когда мне приходилось пересаживаться или перекладывать вещи.

Удивительно, что из детей, созданий столь чувствительных ко всему волшебному, в итоге вырастают такие разные взрослые!

Я задумалась и на короткое время выпала из разговора. Но Луну это не смутило. Девочка вернулась к разглядыванию иллюстраций и светло улыбнулась мне, когда я тихо кашлянула.

— У тебя очень милые мозгошмыги, — сказала она.

— Спасибо, — только и могла ответить я. — Кстати, тебя еще не потеряли? Ты здесь с отцом?

— Папочка занят, — не смутившись моей осведомленности, ответила девочка. — Он почти всегда занят.

На миг личико Луны отразило глубочайшую печаль, но она быстро встряхнулась и с улыбкой сказала:

— Зачем мне отвлекать его от работы, если купить книги или мантии я могу сама?

Я не стала спорить. Пусть Луна и младше, но явно лучше ориентируется в магическом мире, ведь живет в нем с рождения.

— И мне, кстати, пора возвращаться, — с сожалением промолвила девочка, продолжая сидеть и перелистывать страницы. — В это время начинает петь канарейка в часах. Я люблю ее слушать.

— Можно я тебя провожу? — спросила я Луну.

Та на мгновение оторвалась от разглядывания иллюстраций, рассеянно глянула на меня и пожала плечами.

Мы вышли из книжного через десять минут. На кассе Лавгуд легко рассталась почти с сотней галеонов. В сумку как в бездонный колодец ухнули учебники, книги о всяких паранормальных явлениях и та самая энциклопедия, привлекшая внимание девочки.

Через общественный камин мы переместились в какое-то темное пустое помещение. Во вспышке зеленого пламени я успела рассмотреть только пологую лестницу куда-то наверх и несколько кособоких стульев у стены.

— Мы где? — спросила в упавшую на глаза темноту, не спеша пугаться.

— Это подвал, — спокойно сказала Луна. — Сейчас.

Мгновение спустя зажегся свет в парящих под потолком круглых светильниках.

— Идем, — позвала девочка, направляясь к лестнице.

— Интересное место для транспортного камина, — заметила я.

Лавгуд восприняла мои слова как комплимент и, обернувшись, широко улыбнулась.

— Здорово же, да? А папочка ворчит, что давно стоило все переделать.

Лесенка заканчивалась неширокой темной дверью, что-то недовольно проворчавшей, прежде чем с хлопком встать на место за нашими спинами.

Выйдя на свет, я огляделась. Дом Лавгудов стоял посреди широкой поляны, окруженной земляным валом. Поляну в разных направлениях пересекали ручьи, создавая что-то вроде островков, на которых хозяева разбили хаотичной формы грядки. Сливы-цепеллины росли не только возле самого дома, но и рядом с валом, частично закрывая проходы наружу, за пределы магических владений.

— Интересно у вас тут устроено, — призналась я, ожидавшая совершенно иного.

— Это еще дедушка придумал, — сказала Луна. — Мы живем в самом центре большой рощи. И магглоотталкивающие чары наброшены только на эту поляну. Из-за деревьев дома не видно, а вблизи чары просто вынуждают магглов огибать наш дом по дуге.

Я покивала и обернулась на дом. Вблизи рассмотреть его было сложно, а оббегать, чтобы оглядеть со всех сторон — невежливо. Но никакую шахматную фигуру он не напоминал. Хотя и на обычный дом походил мало. Подозреваю, что магглы, доведись им увидеть это строение, приняли бы его за отдельно стоящую скалу, к которой кто-то зачем-то приделал дверь с крыльцом под двускатной черепичной крышей. Окошки казались столь маленькими, что просто терялись, их легко было перепутать с выбоинами в камне.

Из дома раздалась певучая трель, и Луна обернулась.

— М… может чаю?

— О, спасибо, но я откажусь, ладно? — улыбнулась я девочке. — И раз уж твоя канарейка уже запела, то… как отсюда проще всего выбраться? Не камином. Я бы прогулялась по окрестностям.

Луна не стала задавать лишних вопросов и проводила меня до узкой арки рядом с одной из слив.

— Увидимся… на платформе? — предложила я, прежде чем нырнуть под низкие ветви.

Лавгуд кивнула и вприпрыжку понеслась к дому.

Светлый ребенок.

* * *

Не буду и упоминать, сколько я кружила по окрестностям, прежде чем обнаружила Нору. Успела сотню раз пожалеть, что отказалась от чая в компании милашки Луны. Пила бы чаек, слушала птичку, а не шаталась по буеракам!

Как оказалось, Лавгуды жили довольно далеко от местного маггловского городка, рядом с которым обитало семейство Уизли, так что или Джинни с Луной летали друг к другу в гости на метлах, или пользовались камином, или их дружба носила чисто символический характер. Пешком всякий раз преодолевать такое расстояние замучается даже пышущий энергией ребенок или подросток.

Изначально я не собиралась шпионить за Уизли. Просто хотела осмотреться, раз уж случай представился. Но мои планы быстро поменялись, когда в сотне метров от кособокого домика вышел из аппарационной воронки Альбус Дамблдор.

— Это я удачно зашла, — хмыкнула я, быстренько включила защитные и маскирующие возможности мантии-невидимки на максимум и понеслась к Норе, надеясь нагнать мага у порога.

Дедуля оказался шустрым, он скрылся за углом Норы еще до того, как я добралась к реке. На мое счастье погода была хорошей, и Уизли оставили окна нараспашку, так что не составило труда найти наилучшее место для наблюдения и подслушивания.

— …в этом году, конечно, сложнее, — делилась Молли Уизли, колдуя над чайником, прислушиваясь к шуму наверху и то и дело вздыхая. — Джинни не может донашивать за братьями…

— Все я могу, — раздалось тихое девичье ворчание.

— Джиневра! — вскрикнула мисс Уизли, обернувшись к лестнице. — Марш в свою комнату! Этот разговор тебя не касается!

Раздался топот, а через несколько мгновений где-то над моей головой прозвучало обиженное:

— Как же не касается?! И все я могу! Что в этом такого?

Я запрокинула голову и увидела распахнутое окно и полощущие на ветру тонкие белые занавески, расшитые розовыми и желтыми сердечками-заплатками.

— Ну что ты, Молли, — с улыбкой пожурил миссис Уизли Дамблдор. — У тебя такая славная девочка. Скромная и понимающая.

Рыжеволосая волшебница подхватила с плиты закипевший чайник и споро залила воду в объемистый заварник. Директор поморщился, видя это надругательство над ритуалом заваривания чая, но промолчал и вежливо кивнул, когда Молли взмахом палочки поставила перед ним непарные чашку с блюдцем.

— Кстати, а где остальные твои ребята? — спросил Альбус. — Обычно в вашем доме гораздо шумнее.

— Это только кажется, — отмахнулась миссис Уизли. — Ронни, как обычно, из своей комнаты не выйдет, пока пяток раз не прочитает очередной журнал «Квиддичного обозрения», Перси даже на каникулах учится, а близнецы… — Женщина бессильно махнула рукой и, присев за стол, принялась разливать по чашкам крепкий черный чай. — Я устала с ними бороться. Ничего их не пронимает.

Альбус выразительно осмотрел стол, явно считая, что сахарницы и вазочки с печеньем недостаточно для чаепития.

— Джинни же этим летом сама не своя, — подперев щеку кулаком, продолжила рассказ рыжеволосая ведьма, игнорируя намеки директора. — Вначале бегала по округе, трещала, как птичка. Просто не умолкала. А потом засела в своей комнате и несколько дней выходила только поесть.

— Обычное поведение подростка, — отмахнулся Дамблдор и удивленно добавил: — А как же Гарри, Молли? Как поживает мальчик?

Миссис Уизли нахмурилась и удивленно спросила:

— О чем вы, Альбус? Гарри? Гарри Поттер?

— Да, девочка моя, Гарри Поттер, — нетерпеливо кивнул Дамблдор. — Что с тобой? Я ведь просил вас с Артуром забрать мальчика от родственников в начале месяца!

Молли Уизли на миг застыла, будто кукла, а потом спокойно ответила:

— У Гарри Поттера все хорошо. Зачем бы нам забирать мальчика к себе? Он дома, с семьей. У него все хорошо.

Я нервно сглотнула, наблюдая за ведьмой и за реакцией директора на поведение Молли Уизли.

— О чем ты говоришь, девочка моя? — недовольно выпалил Альбус, не замечая стеклянного взгляда женщины. — Что значит, что у Поттера все хорошо? Причем здесь это? Я велел забрать мальчика сюда. Он должен был провести месяц здесь, проникнуться симпатией к вам с Артуром, познакомиться с Джинни до школы. А письма? Рональд писал Гарри письма?

Женщина неопределенно пожала плечами.

— Молли! — повысил голос директор, наконец заметив странность в поведении женщины.

Та вздрогнула, глянула на Альбуса чуть растерянно, а потом обычным тоном проворчала:

— Писал… Если бы! Пришлось угрозами загонять за стол, чтобы хоть пару строк чиркнул.

— И? — поторопил Дамблдор, внимательно следя за ведьмой. — Получал ответы?

— Какое там, — отмахнулась Молли. — Письма будто в пустоту улетали. А потом Стрелка пропала… Это наша сова. И мы больше не отправляли письма.

Дамблдор нахмурился, подергал себя за бороду и потянулся к чашке, но тут же отдернул руку и внимательнее присмотрелся к волшебнице.

— Так если пропала сова и ответа на письма не было, не стоило ли проверить, что с мальчиком? — спросил директор.

— С каким мальчиком? — переспросила миссис Уизли.

— С Гарри Поттером.

— У Гарри Поттера все хорошо, — уставившись в одну точку, сказала Молли.

«Черт! Как его там… Мордред! Это что там были за книжечки из Выручай-Комнаты, что Молли так приложило?! — похолодела я, осознав, что моя перестраховка обернулась чем-то не очень-то хорошим. — Надеюсь, это с ней не навсегда».

Лично мне Молли Уизли ничего не сделала. И я уж точно не хотела кому-то навредить, подсовывая те рунные цепочки под коврик в доме Дурслей.

«Стоп! А как там родственнички?!»

Едва не начав бегать под окнами Норы, я пропустила момент, когда Дамблдор вытянул из рукава волшебную палочку. К магам я обернулась в тот момент, когда старый волшебник попытался произнесли какое-то заклинание. Реакция у домохозяйки оказалась отличная. Она с ловкостью кошки ушла с линии удара и кошкой же зашипела на директора:

— Что вы делаете, Альбус?

— Все хорошо, девочка моя, успокойся, — как можно мягче произнес Дамблдор. — Мне просто кажется, что на тебе какие-то чары. Я сейчас провер…

Договорить ему миссис Уизли не позволила, как и не позволила довершить какой-то заковыристый взмах палочкой. Резко выкинув кисть вперед и будто вспоров воздух снизу вверх, ведьма наподдала директору воздушной волной в челюсть. Да так, что тот завалился назад вместе со стулом. Малиновая мантия задралась, обнажив синеватые старческие лодыжки.

— Молли… — прохрипел Альбус.

— Не нужно тыкать в меня волшебной палочкой, — зло прошипела миссис Уизли.

«О как! — потрясенная картиной, которую не ожидала хоть когда-нибудь увидеть, подумала я. — Молли Уизли вломила Дамблдору, и никакая старшая палочка не помогла!»

Обрадовалась я раньше времени. Альбус извернулся в своем непрезентабельном положении и запустил в женщину чем-то невербальным. А после вскочил с резвостью юноши, огляделся, прислушался, выждал с минуту, но шум снизу никого из детей Уизли не заинтересовал, и, приведя комнату в первоначальный вид, с раздражением прошипел:

— Прюэтт… Столько лет дома сидишь, а реакция на чужую палочку, вбитая Джереми, все такая же. Чтоб тебя…

Дальше Молли была осыпана ворохом заклинаний, и после каждого следующего директор раздражался все сильнее.

— Ничего. Ничего? Не может быть!

Прищурившись, волшебник попробовал еще какие-то чары, при этом пристально глядя миссис Уизли в глаза, но и это не принесло какого-то результата. Отряхнув мантию и огладив бороду, директор недовольно бросил:

— Обливэйт!

После этого Дамблдор вернулся за стол и утопил в чашке с чаем пять кусочков сахара, после чего зло забарабанил ложечкой. Молли пришла в себя через минуту, огляделась, пытаясь сообразить, зачем вынула из рукава палочку.

— Так есть джем или нет, девочка моя? — изобразив вежливый интерес, спросил Альбус. — Если нету, то не беспокойся. Печенья достаточно.

— Ах да… — на миг нахмурившись, миссис Уизли взмахом палочки призвала баночку с апельсиновым джемом из верхнего шкафчика. — Что-то я сегодня замоталась. День выдался суматошный.

— Понимаю-понимаю, — покивал Дамблдор. — Но это всего несколько дней, а потом дети уедут, и у тебя появится время, чтобы отдохнуть.

Женщина глянула на мага не без тени обиды.

— И дом совсем опустеет. Будем до самого Рождества куковать здесь с Артуром, как два старика.

— Глупости, — отмахнулся Дамблдор. — Время пролетит незаметно. А уж в школе я за детьми присмотрю.

— Только не как в прошлом году, Альбус, — попросила Молли.

* * *

Из Норы Дамблдор вышел спустя еще полчаса, дважды в разных вариациях выслушав сетования Молли по поводу безденежья и того, как сложно собирать в школу ораву детей. Я не сомневалась, что странное поведение Молли директор так просто не оставит и постарается выяснить причину, а потому осторожно последовала за волшебником, держась настолько близко, чтобы в случае чего ухватиться за пурпурную мантию. О том, что Дамблдор может заметить балласт при перемещении, подумала лишь в момент, когда вслед за стариком меня закрутило, протащило сквозь игольное ушко и выплюнуло в каких-то кустах.

«Идио-о-отка!» — только и могла сказать себе, падая на чей-то нестриженый газон и из этого положения наблюдая, как директор парой взмахов волшебной палочки преображает мантию в стильный красный костюм, красное пальто и золотистый шарф.

— Ладно, похоже, он ничего не заметил, — выдохнула после того, как Дамблдор в своем новом образе, напоминающем одновременно молодящегося рокера и Санту, вылез из кустов и отправился куда-то вниз по улочке.

Я поднялась, высунулась из кустов, осмотрелась и легко признала местность — директор, ожидаемо, рванул на Тисовую улицу. Нагнала я его только у дома №4 и подобралась поближе, не желая ничего пропустить.

На городок постепенно спускались сумерки, в окнах домов горел свет, но шторки всюду были задернуты. Местные кумушки и не догадывались, что пропускают историю, которую можно было бы вспоминать и обсуждать месяц, а то и больше!

Альбус нетерпеливо постучал в дверь, что-то бормоча себе под нос. Дверь открылась лишь через несколько минут, и от нетерпения директор едва не начал пританцовывать на пороге.

— Что вам?.. — начал было дядя Вернон, но, заметив внешний вид старика и волшебную палочку в руке, замолчал, а потом грозно велел: — Убирайтесь!

— Мистер Дурсль, ну зачем вы… так? — попытался было завести разговор Дамблдор, но дверь перед его носом весьма проворно захлопнулась и на повторный стук не открылась.

Тогда директор, не сомневаясь в своем праве, отпер преграду заклинанием и шагнул внутрь… Чтобы замереть на пороге и выйти из дома с расслабленной добродушной улыбкой.

— Всего доброго! — радостно сказал он, прежде чем закрыть дверь и направиться прочь, напевая себе под нос веселый мотивчик.

— Ого… — выдохнула я.

Но не успел старый волшебник дойти до тех кустов, в которые аппарировал, как его всего передернуло, встряхнуло, он ошалело обернулся и бросился опять к дому Дурслей.

История с проникновением в дом повторилась до мельчайших деталей. И вот Альбус снова шагает по Тисовой, улыбаясь своим мыслям. Чтобы снова вернуться к дому моих тети и дяди через минуту.

— Ну… спорт полезен, — хихикнула я после третьего захода, когда мимо пронесся всклокоченный директор. — Но в следующий раз всякие «интересные» книжки из Выручай-Комнаты буду брать и использовать только в очень крайнем случае.

— Мряу, — согласился кто-то рядом, и я подпрыгнула от неожиданности.

Здоровенный рыжий кот мазнул по ногам хвостом и уселся рядышком, с ленивым кошачьим любопытством наблюдая за метаниями директора.

— Мистер Лапка? — предположила я. — Вы меня видите? Ну да, бабушка говорила…

Прежней Поттер котики очень нравились. Особенно их гордый и независимый вид. Царственная осанка и вера в свою исключительность. Поттер хотелось быть такой же. Но она упорно не могла запомнить разницу между питомцами миссис Фигг, а я по книгам помнила всего одну кличку. Но, похоже, мне сегодня везло даже в таких мелочах, потому как котик махнул хвостом в неком подобии приветствия. Как король ручкой с балкона.

Директор, тем временем, сбегал до кустиков и обратно в шестой раз и остановился отдышаться.

— Крепкий мужик, — оценила я. — Легко с него слетает внушение. Миссис Уизли про меня и думать забыла. Как, вероятно, и ее муж.

В седьмой раз Альбус не стал ломиться в дверь, решил проникнуть через окно. Мистер Лапка недовольно дернул хвостом, но остался сидеть рядом со мной.

— Вы тут, кстати, сову не видели, уважаемый сэр? — вежливо спросила я, любуясь тощим задом директора в окне гостиной. — Старую такую. С письмом в клюве.

Мистер Лапка взглянул на меня с прищуром, а после картинно облизнулся и зевнул, мол, если и была тут какая-то сова, то не стоила даже упоминания, так, на один укус.

Тем временем из дома Дурслей раздался тетин вскрик, вопль дяди, а после раздался оглушительный взрыв. Я зажмурилась и отскочила спиной назад, едва не повалившись на газон.

Еще через несколько минут к дому прикатили две машины: полиции и скорой. Медики споро вывезли из дома Дурслей безвольное тело Дамблдора все в той же вырвиглазной одежде. Правда теперь алая рубашка и золотистый шарф пестрели какими-то темными точками. Руки директора свисали с каталки. Заметив, что палочки при старике нет, я тишком пробралась в дом и осмотрелась, пока тетя и дядя в истерических красках описывали события этого вечера.

Палочка нашлась в гостиной, прямо возле окна, через которое в дом лез директор. Забрав ее и полоски пергамента из-под коврика в прихожей, я с улыбочкой смылась с места преступления, на прощание помахав полукниззлу. Тот царственно моргнул и махнул хвостом.

Первого сентября Джинни проснулась засветло под скрип половиц и громыхание посуды, застонала и с горечью попыталась заглушить знакомые звуки подушкой. Не помогло. Мать, будто нарочно, принялась что-то двигать по полу первого этажа, и этот скрежет проникал в уши младшей Уизли даже сквозь слой гусиного пуха.

— И почему я не родилась мальчиком? — со стоном выдохнула Джинни.

Ее братья обладали одной удивительной суперспособностью: прекрасно спать под почти любые звуки в Норе. Джинни так не могла. Сколько себя помнила, девочка просыпалась от любого шороха, а не только от воплей мамы Молли.

Будильник на тумбочке звякнул в руке и ехидно блеснул стрелками в полумраке.

— Пять утра?! — простонала девочка. — Почему она так рано встала? Неужели хоть сегодня нельзя поспать? Хочу в школу! Там я хоть смогу высыпаться.

Джинни села, потерла глаза и оглядела свою спальню. В последнее время та ее ужасно раздражала. Казалось, каждая мелочь в крохотной комнатке выдает бедность, вроде того же будильника: краска облезла еще до появления в Норе, а после Билла на боку осталась вмятина. Не радовало ни любимое лоскутное одеяло, ни забавные шторы с вышивкой, скрывающей прорехи, ни полосатый коврик у рабочего стола.

Вздохнув, девочка встала, сунула ноги в тапочки, закуталась в халат и уселась за стол. Воровато оглянулась на дверь, а после вытащила из небольшой стопки книг на полке тетрадь в кожаной обложке.

«Доброе утро, Том», — написала девочка на чистой странице и замерла, ожидая ответа, а после улыбнулась, когда надпись исчезла.

С некоторых пор у Джинни появился друг. Добрый, внимательный, понимающий. Друг, готовый и выслушать, и дать совет. С ним было так легко общаться, так легко обо всем рассказывать, что в какой-то миг девочка выдала Тому даже свои сокровенные тайны. И друг не подвел, не высмеял, не обозвал глупой малявкой, как близнецы, ни разу не перебил и не полез с непрошенными советами, как мама или Перси. Том был лучшим! Он единственный, для кого Джинни на самом деле была важна, кто ее не только слушал, но и слышал. С ним было легко и уютно. И огорчало лишь то, что девочка не могла переписываться с другом более часа в день или увидеться лично. Том успокаивал, уговаривал подождать до Хогвартса, где сами стены древней школы смогут компенсировать магические затраты Джинни. И девочка с нетерпением ждала начала учебного года.

«Здравствуй, Джинни», — на странице возникла короткая строка, выведенная красивым почерком.

«Знаю, что обещала не писать до Хогвартса, — улыбнувшись, вывела девочка чуть ниже, — но я так волнуюсь! Совсем скоро мы отправимся на вокзал! Я увижу поезд! И не просто увижу. Я сяду в него и поеду в Хогвартс».

«Все хорошо, — успокоил Том. — Понимаю тебя. Я сам ждал своей первой поездки с подобным нетерпением».

«И я снова увижу Гарри Поттера!» — добавила Джинни когда начали исчезать верхние строки.

«Он тебе нравится», — констатировал Том, и девочке почудилась добрая усмешка в этих словах.

«А кому он не нравится? — удивилась юная Уизли. — Он ведь Герой. И… красивый. Богатый. Мама читала мне все-все истории о приключениях Гарри. Он такой замечательный! И смелый. Храбрый!»

«Лучше меня?» — спросил Том.

Джинни захихикала и заверила своего друга: «Ты лучше всех, конечно!»

«Расскажи мне о Гарри Поттере», — попросил Том, и Джинни с радостью окунула перо в чернила, прежде чем начать быстро пересказывать все, что ей было известно о Мальчике-Который-Выжил. На миг ей почудилось, что совсем недавно она не питала такого восторга от Гарри Поттера, но быстро отбросила эту странную мысль.

* * *

У меня был соблазн отправиться на вокзал через маггловский проход, но я помнила о маячившем где-то там Добби. И пусть домовику не удалось добраться до меня в имении Поттеров, это не означает, что я буду избавлена от странного существа в дальнейшем. И хоть очень хотелось узнать, как все сложится в этот раз, когда я и так довольно сильно изменила канон, утром первого сентября на платформу отправилась камином. Любопытство любопытством, а мне не улыбается опоздать на поезд и потом топать до школы от Хогсмида.

— Интересно, а как официально решается вопрос с доставкой тех, кто задержался и не успел на поезд? — спросила себя, отряхивая сажу с черных джинсов, прежде чем направится к ближайшему вагону. — Не поверю, что все успевают. Вот Патил… Хотя они живут здесь, но ездят же на историческую родину, наверное, да? А если… там чуть застрянут, тут немного опоздают… и появятся в Великобритании в полдень или ближе к вечеру?

Логика подсказывала, что для таких случаев есть экстренная связь напрямую с деканами. А в прошлом, до поезда, студенты прибывали в Хогвартс всеми доступными способами, в том числе и через камины.

— Интересно, не проще ли было построить рядом с Хогвартсом маленькую станцию с десятком каминов? — пристраивая вещи на багажную полку, подумала вслух. — Понятно же, аппарация и каминная сеть — это удобно. Можно переместиться в любое место. Расстояние не важно. Но неужели совершенно всем родителям удобно провожать своих детей сначала в Лондон, чтобы потом те много часов ехали через всю страну в школу? Ладно, когда речь идет о Лавгудах, Уизли и любой другой семье, живущей на юге Англии. Но если это кто-то из тех, кто живет севернее? Поезд не делает остановок до самого Хогсмида! А если кто-то живет в Эдинбурге или Абердине? Для камина расстояние не важно, но если аппарация? Неужели родители совершают крюк, перенося ребенка сначала в Лондон? Не верю.

Из маленькой поясной сумки извлекла все необходимое для поездки и с комфортом устроилась на сидении. Я прибыла пораньше, отправления придется подождать, а там меня, может, и ребята найдут. Сама бегать по поезду не буду.

В половину одиннадцатого в купе заглянула Панси, улыбнулась и с облегчением втянула внутрь свой чемодан. Он у нее отличался от стандартного сундука, но все равно был довольно внушительным.

— Привет! — улыбнулась я подруге. — Как прошло лето?

— Отлично, — пропыхтела Паркинсон.

— Что ты туда напихала? — удивилась я, наблюдая за тем, как девочка с трудом левитирует чемодан на полку. — Прихватила с собой весь дом?

— Да чары облегчения веса сдохли у самого поезда, — пожаловалась подруга. — Какая-то напасть!

— Правда?

Панси кивнула.

— А у кого-то сундук прямо в переходе застрял, — добавила девушка. — Никогда такого не было.

Я состроила искреннее удивление и хмыкнула. Захотелось себя по голове погладить за принятое решение, но сдержалась. Похоже, Добби решил многим жизнь попортить.

— Может, магнитные бури? — спросила с невинным видом.

— Что? — вздернула брови Панси, но я лишь помотала головой и отмахнулась:

— Не слушай, не слушай. Так как каникулы?

Как оказалось, часть лета Панси провела в разъездах. Элайджа Паркинсон своих детей любил, но опасался, что не сможет уделять им достаточно времени из-за бизнеса, а потому большую часть года сын проводил в гостях то у одной, то у другой тетки в Бельгии. И Панси присоединилась к брату, вернувшись из школы. Дети посещали всевозможные исторические места, отдыхали, объедались сладостями и всячески развлекались в компании кузенов и кузин. Лишь последние две недели младшее поколение Паркинсонов провело дома.

— Завтра отец снова переправит брата на континент, — довершая свой рассказ, добавила Панси. — К тетке Аурелии, вроде бы. Ее дети учатся в местной начальной школе и каждый день возвращаются домой, так что Калебу не будет одиноко. Дети тетушки Лазалии старше и еще вчера уехали в Шармбатон.

В коридоре раздалось недовольное «Ква!», следом за которым объявился сопящий и пыхтящий Невилл.

— О! — обрадовалась Панси и помахала парню сквозь стекло двери. — Явился.

За лето Лонгботтом мало изменился. Разве что чуть вытянулся и загорел.

— Спасибо, — выдохнул наш герболог, когда мы, видя, что у него заняты руки, открыли дверь. — Уф-ф-ф-ф!

Парень в одной руке тащил свой чемодан, какой-то кулек и клетку с Тревором, а другой трепетно прижимал к груди горшок с каким-то суккулентом.

— Привет, — улыбнулась я другу и села по-турецки, освобождая место на сидении. — Как дела?

— Привет, Харо, Панси, — покивал парень, опускаясь на диванчик. — Ух.

— Что это у тебя? — спросила я, с интересом рассматривая растение. Оно походило на пучок серебристо-фиолетовых и бирюзовых собачьих носов на длинных мясистых стеблях. Эти носы шевелились и тихо шуршали.

— Титанопсис лунарис, — с нежностью огладив розетки, представил Невилл.

— Он цветет? — с сомнением глядя на питомца нашего приятеля, спросила Панси.

— Да, но не так, как его немагическая разновидность. Лунарис выпустит бутон к зиме и лишь по ночам можно будет увидеть сам цветок. Он серебристо-белый, с мелкими пятнышками!

Мы с Панси переглянулись и незаметно для увлеченного своей находкой Лонгботтома тихо усмехнулись. Этот парень потерян для остального мира.

— Ква-а-а-а-а-а-а! — раздалось рядом очень недовольное и хриплое.

— Тревор, — недовольно поморщилась Панси. — Так громко.

Я хихикнула, перетянула к себе клетку и вытащила из нее явно обиженного жаба.

— Про вас совсем забыли, ваше высочество? — спросила, осторожно погладив Тревора по пупырчатой голове. — Бедненький зеленый принц!

Жаб прикрыл глаза и квакнул гораздо тише.

— Даже голос сорвали, пытаясь привлечь внимание хозяина? — спросила я, продолжая гладить жаба. — Ну… а что делать? Он у вас очень увлекающийся. Будьте к нему терпимее, ваше высочество.

Панси хихикнула. Невилл пропустил все мимо ушей. Он пытался приклеить свой драгоценный суккулент к поверхности стола, чтобы тот никуда не делся во время поездки.

— Ква, х-х-х, ква, — пожаловался Тревор.

— Ничего, скоро прибудем в Хогвартс, — заверила я. — А там много мошек и ваша любимая лужа в ванной.

— О! Кстати, — встрепенулся Лонгботтом. — Харо, ты только не обижайся, но я в этом году перееду в отдельную спальню.

Я лишь пожала плечами на это заявление.

— Я просто не хочу никому мешать, — пустился в объяснения парень. — Я-то привык за лето, а вы будете страдать. Титанопсис очень громко шумит по ночам.

— Да все нормально, Нев, — заверила я. — Не надо ничего говорить. Я, кстати, тоже не против пожить в отдельной комнате. Может… лучше я перееду?

— Зачем? — удивился наш герболог.

— Я о Треворе забочусь. А если в твоей новой ванной не будет такой удачной выбоины?

— А… — протянул парень и понятливо кивнул.

— Так что оставайся в прежней спальне. А Драко… Может ему шум не будет мешать? — предположила и обратилась с вопросом к жабу: — Как думаете, ваше высочество?

Тревор моргнул одним глазом и переступил передними лапками.

— Не уверены? Ну ладно, спросим самого Малфоя, как объявится.

Панси покачала головой и заметила:

— Интересно, тебе когда-нибудь это надоест?

— Что именно?

— Эта игра, — пояснила девушка.

— Игра? — переспросила я и прижала свободную руку к сердцу. — Как ты можешь? Ваше высочество, не слушайте, не слушайте ее.

— Это ведь просто жаба.

Я картинно ахнула.

— Жаба? Это не правда! Это его высочество прекрасный принц! Разве ты не видишь?

Я вытянула руку, подсовывая Тревора под нос Паркинсон, и та от неожиданности выпучила глаза, близко-близко глядя в большие глаза жабу. А потом захихикала и откинулась назад на сидение.

— Он так красив! — воскликнула я и развернула Тревора так, чтобы смотреть ему в глаза. — Я вижу ум в этих глазах. Мудрость! Он не может говорить, не может рассказать нам свою историю, но я же вижу!..

Невилл не удержался и прыснул.

— Он смирился со своей судьбой, но продолжает ждать.

— Ждать чего? — спросила Панси.

— Кого! — поправила я. — Свою принцессу, конечно. Которая увидит его настоящего за всей этой зеленой кожей, бородавками и короткими лапками, влюбится и пожелает расколдовать.

— А ты что же? — склонив голову к плечу, спросила подруга. — Не хочешь попробовать?

— Но я же не принцесса, — напомнила слизеринке.

— Мы в свободном обществе, — пожала плечами девушка. — Может ему нравятся совсем и не принцессы?

— Думаешь? — с сомнением и надеждой прошептала я. — Ах? Неужели? Ваше высочество, это так?

Тревор, чуя неладное, попытался удрать, но я перехватила его двумя руками и поднесла ближе к лицу.

— Надо проверить, — глянув на друзей, заявила я.

— Что?! Харо, не надо… — выдавил Невилл.

— Ты шутишь? — выпучила глаза Панси.

А я решительно поднесла жаба к лицу, сосредоточившись на зеленой пупырчатой мордочке и не замечая ничего вокруг. Даже скрип отъехавшей в сторону двери. Противно не было, лишь ощущение прохлады на губах.

— Фу! — раздалось сбоку.

Я с сожалением глянула на жаба, который так и остался зелененьким, вздохнула и повернулась к двери. В проеме, глядя на меня с отвращением, стояла лохматая гриффиндорская заучка. За ее буйной шевелюрой едва можно было разглядеть маячившего в коридоре Малфоя. А ведь Драко выше этой девицы практически на голову! Грейнджер сегодня превзошла саму себя по лохматости. Током ее шибануло, что ли?

— Фу! Какая мерзость, — бросила девица и утопала прочь.

Я лишь пожала плечами и сказала Панси:

— Видишь? Не сработало.

— Тебе обязательно целоваться со всякими жабами? — раздался надо мной очень злой рокот.

Я подняла голову и удивленно вздернула брови. Надо мной завис не пчелиный рой, а Драко Малфой собственной персоной.

У кого-то начал ломаться голос! И когда что взялось?

— Это разве жаба? — не давая себе шанса на смущение, кинулась защищать честь Тревора. — Зачем нашего принца обижаешь?

Малфой облил меня хмурым взглядом и, вздернув бровь, ехидно уточнил:

— И как успехи?

— Ничего не вышло, — радостно сообщила я. — Я хоть и люблю его высочество всей душой, но не совсем так, как надо. А тут нужен же поцелуй истинной любви! Не хочешь попробовать?

Невилл издал какой-то странный звук, похожий на кашель.

— Что? — спросил Драко, его голос сорвался в фальцет. Парень воровато оглянулся на дверь, но та была закрыта и за стеклом никто не маячил. — Ты что имеешь в виду?

— Ну ты на меня так смотришь, будто ревнуешь, — сказала с усмешкой. — Весь прошлый год криво смотрел. И теперь. Меня ревновать ты не можешь…

Драко что-то тихо и неразборчиво буркнул.

— Значит, все дело в Треворе! — заключила я с улыбкой. — Да? Понимаю, себе признаться сложно, но…

Заканчивать я побоялась. Малфой плюхнулся на сидение, дернул меня за ворот рубашки на себя и прошипел не хуже змеи:

— Ты сейчас дошутишься.

На миг стало даже страшно. Сквозь черты такого знакомого милого беленького щеночка проступил облик того мага, каким Драко может однажды стать.

Если сможет вырасти.

Если его не сломают.

Я хотела хоть что-то сказать. Я должна была хоть что-то сказать. Но я молча таращилась в темно-серые глаза. Молчал и Малфой, кривя губы в усмешке.

— Ой, да ладно вам, — разрывая напряженную тишину, воскликнула Паркинсон. — Харо просто балагурит. Драко, ты чего? Будто плохо его знаешь!

— Ква-а! — согласился с ней Тревор, и Малфой почти брезгливо отдернул руку.

— Зачем устраивать весь этот спектакль? — спросил он, отсев на противоположный край моего диванчика. — Это оскорбительно.

Я склонила голову к плечу, рассматривая приятеля.

— Бука ты. Уже и пошутить нельзя.

— Нельзя, — горячо ответил Драко. — Я наследник рода! А ты мне под нос всяких жаб суешь!

Невилл и Панси притаились на своем диванчике и помалкивали. Только Титанопсис тихо шелестел в своем горшке.

— Но на зельях ты спокойно потрошишь лягушек и перемалываешь в ступке печень жаб! — заметила я. — И статус тебе не мешает. Как и всем остальным.

— Это другое! — возмутился Малфой. — Я с флоббер-червями не целуюсь!

— Ква! — возмутился Тревор и таки вырвался из моего захвата, перескочив на стол, а с него — в руки Невиллу.

— Не слушай его, ты куда красивее флоббер-червя, мой принц, — сказала я жабу, прежде чем ответить блондину: — Да никто бы тебя не принудил. Что ты разбушевался?

— Я не… — начал Малфой, но не закончил и махнул рукой. — Ты вот вроде взрослый уже, но иногда ведешь себя как трехлетка!

Я невольно усмехнулась и признала:

— Да. И что такого? Мы все еще дети. Что такого в безобидных шутках? А вот Тревор обиделся.

Я указала на жаба, который без сопротивления позволил сунуть себя в переноску.

— Пусть обижается сколько хочет, — фыркнул Драко. — Мне девочки нравятся.

Раздался последний гудок, поезд медленно тронулся с места.

— Кто ж против, — улыбнулась я. — У каждого свои предпочтения. Тебе нравятся девочки, мне, может, нравятся мальчики. Каждому свое.

Паркинсон тихо пискнула и вцепилась Невиллу в рукав.

— И вообще… — задумчиво произнесла я, вытаскивая из чехла палочку и бросая на руки невербальное очищающее, — может Тревор как раз девочка. Нев, ты уверен?

— А? — выдохнул какой-то совершенно потерянный Лонгботтом. — Я…

Драко хмуро зыркнул на меня и, выдернув свою волшебную палочку, рассек воздух со зловещим хлестким свистом. Я дернулась от неожиданности и толком не расслышала слова. Вроде бы вербальная формула была на шумерском. Но в результате прямо перед Драко возникло пять светящихся нитей, которые, соединившись на миг в клубок, заскользили перед ним по восходящей спирали.

— Прямо сейчас в этом замкнутом пространстве пять существ, крупнее жука, — глухо пояснил происходящее блондинистый змей. — Три мужских особи и две женских.

После его слов стало ясно, почему одни нити серебристые, а другие алые.

Нервно улыбнувшись, я сказала:

— Вот видишь. Тревор явно девочка. Нев, тебе стоит поменять ей имя. Трев… Треворина? Тревиата? Травина? Трескана?

— Я и не знал… — выдавил Невилл. — Думал…

Я не слушала бормотание Лонгботтома. Сердце трепетало в груди громче, чем колеса разгоняющегося поезда. И откуда Малфой знает чары, способные так легко меня разоблачить? Чуть не доигралась!

— Хочу какао, — сменила побыстрее тему. — Кто-нибудь еще хочет?

Панси тут же потянулась к багажу. Как и Лонгботтом. Лишь Драко продолжал сидеть и зыркать на меня.

— А где Крэбб и Гойл?

— Скоро будут, — ответил Малфой хмуро.

Хогвартс-экспресс мчал на север. На окно на миг упала тень. Очень хотелось узнать, не Рон ли Уизли рассекает над поездом на фордике «Англия», но я сдержалась и продолжила вытаскивать из поясной сумки сэндвичи с разными начинками.

Ближе к середине поездки Малфой таки узнал об идее расселения, и я поскорее удрала из купе, опасаясь, что блондин, пыхтящий не хуже дракона, дыхнет в меня настоящий огнем.

— Я попозже вернусь! — крикнула Панси и Невиллу, задвигая дверь. Те смотрели на меня обиженно, но совесть у меня с перерождением так и не появилась. Друзья друзьями, но мне моя шкурка дорога. Я с ней сроднилась! Сжилась. Обнаружила плюсы и очень стараюсь пока игнорировать минусы. А Малфой в гневе может и уши оторвать. И скажет же потом, зараза, что так и было! Не, не, не. Пусть сначала Невилла схарчит. Тот-то на самом деле парень, пусть геройствует. А Панси, если что, отобьет у слизеринского дракона то, что останется от нашего герболога, и уже самому блондину морду начистит. А я геройствовать не буду. Я человек маленький. Затаюсь, пережду бурю. Мышкой, тенью проскочу. А там Драко успокоится и перестанет злиться.

Успокаивая себя, прошлась до закрытого от посторонних вагона старост, встретив по пути самого настоящего ангелочка, который зачем-то пробрался в поезд под видом первокурсника. Златокудрое чудо смотрело на мир наивными голубыми глазами и прижимало к новенькой школьной мантии колдокамеру.

И как тут устоять?

Открыв дверь, я с улыбкой оглядела малышей, не веря тому, что с моего первого курса прошел уже год.

— Привет, а вы не видели девочку? — спросила ребят. — Зовут Луна Лавгуд. Светлые длинные волосы, светлые глаза.

Про свою договоренность с новой знакомой я помнила ровно до вчерашнего дня, а сегодня утром та просто выскочила из головы. И вспомнила я обо всем только теперь. Оставалось надеяться, что Луна на меня не обидится. А пока же я собиралась использовать поиски будущей рейвенкловки в качестве невинного повода для знакомства.

— Я ее знаю, — пискнула темноволосая девочка в очках. — Она живет недалеко от меня. Мы ее не видели.

— Жаль, жаль, — повздыхала я. — Очень жаль. Значит, буду дальше искать.

— Удачи, — сказал один из мальчиков.

— О, это вам удачи, — усмехнулась я. — Вы ведь первокурсники?

Малыши закивали.

— Ну вот. Вам сегодня через озеро плыть, а потом при всех проходить распределение.

Пятеро новичков от моих слов приуныли.

— Эй! Все хорошо, — заверила я. — Просто держитесь вместе, смотрите под ноги и не свешивайтесь через борт лодок, когда будете плыть.

— Еще так долго, — вздохнул заинтересовавший меня мальчик. — Нам не сказали, что приедем только к вечеру. Я кушать хочу.

О, еще одна жертва профессионализма Минервы МакГонагалл.

— Скоро здесь будет тележка со сладостями, — с сочувствием успокоила я мальчика.

Ребята воодушевились и радостно заулыбались.

— А я Колин, — воскликнул кудрявый мальчик. — Колин Криви. Магглорожденный.

Я ему улыбнулась. И остальные, видя, что я их не игнорирую, тоже представились:

— Марта Сакс, Денис Оллсопп, Киван Крофтон, Менди Фоссет.

— О, всем привет, я Харо Поттер, — представилась в ответ. — Меня еще зовут Гарри Поттер, но я не люблю это имя.

— О! А? Ого! — выдохнули малыши разом. — Ты Гарри Поттер? Правда?

— Правда, — покивала я и улыбнулась.

— Ух ты! — воскликнул златовласый мальчишка, ожидаемо оказавшийся Колином Криви, и щелкнул камерой мне прямо в лицо.

— Ай!

Ослепленная вспышкой, я дернулась назад и в кого-то врезалась.

— Смотри куда…

— … прешь, Поттер! — раздалось над ухом на два голоса.

На миг запаниковав, я заморгала, пытаясь прийти в себя, и оглянулась. В коридоре, ехидно ухмыляясь, торчали близнецы Уизли.

«Их только мне не хватало в первый же день!» — простонала мысленно, внешне сохраняя все возможное спокойствие.

— Колин, вспышка это хорошо, но предупреждай хотя бы, — сказала первокурснику с натянутой улыбкой. — А в идеале… да, спрашивай разрешение на съемку, ладно?

— А ты у нас… — начал один из близнецов.

— … звезда, Поттер? — добавил второй.

— Что нужно у тебя… — продолжил первый.

— Разрешение спрашивать? — довершил второй.

Я глянула на братцев Уизли и кивнула.

— Конечно. Более того, снимать меня бесплатно я запрещаю. Сегодня, так и быть, исключение.

Фред и Джердж ухмыльнулись и радостно взмолились:

— О, великий Гарри Поттер!..

— Великий и непобедимый! — перебила я их, картинно задрав нос.

— Великий… — хохотнул один близнец.

— И непобедимый Га… — захихикал второй.

— И прекрасный! — снова перебила я.

— Великий…

— … прекрасный…

— … непобедимый…

— … Гарри…

— Всеми любимый! — добавила я с улыбкой, слушая откровенно ехидничающих парней.

— Всеми люби-и-имый, — протянули близнецы, глянув друг на друга.

Я величественно кивнула и подмигнула замершим, как мышата под веником, первокурсникам. Их глазки сияли любопытством.

— О Великий! — изображая поклон, сказал то ли Фред, то ли Джордж.

— Прекрасный, — вторил ему братец.

— Непобедимый!

— И всеми любимый…

— … Гарри Поттер…

— … позвольте же нам…

— … вашим преданным поклонникам…

— … запечатлеться на память…

— … со столь невероятной…

— … великой…

— … прекрасной…

— … непобедимой…

— … и всеми любимой…

— Исключительной! — нашла еще одно хорошее слово я.

Близнецы сбились, один из них закашлялся.

— Ладно, ладно, можно без «исключительной», — смилостивилась я. — И да, можно. Колин, сделаешь снимок?

Через четверть часа Криви истратил всю пленку, сняв меня с близнецами, обоими вместе и по отдельности, со всеми первокурсниками, сколдографировался со мной, а после позволил подержать камеру и сделать несколько собственных портретов.

— Сделай для меня копии всех снимков, — попросила в конце, уже выходя из купе, и вытащила из кармана несколько сиклей.

Мальчишка замахал на меня руками, но я с улыбкой всучила ему монеты, пояснив:

— На материалы.

Близнецы переглянулись и синхронно протянули мне ладони.

— Что надо? — усмехнулась я, глядя на рыжих четверокурсников.

— А нам? — с невинным видом спросил один из братцев.

— А вы с прошлого года в минусе, — ласково сообщила я. — У меня провалов в памяти нет, мистер и мистер Уизли. За моральный и физический ущерб мне должны вы, а не я.

Близнецы вмиг изменились. Улыбки и добродушие исчезли без следа. На месте дружелюбных золотистых ретриверов вытянулись и едва не шипели на меня две очень злые куницы.

— Фред! Джордж! — Громко стукнув дверью, в коридоре вагона во главе старшекурсников появился Перси Уизли.

Я моргнула, тихонько выдохнула и под взглядами близнецов отступила в купе первокурсников. Фред и Джордж хотели было втиснуться следом, но их старший брат, быстро подойдя к нам, с непроницаемым лицом дернул дверь, задвигая ее прямо перед носом парней.

— Ой, а они выглядели злыми, — выдохнула одна из девочек-первокурсников.

— Да, — согласилась я, через стекло глядя на то, как близнецы уходят, не пытаясь спорить со старшим братом в присутствии остальных старост.

— Эй, Поттер, все нормально? — приглушенно из-за разделявшей нас двери спросила Джемма.

Я покивала и улыбнулась нашей старосте. А через минуту, когда старшие ребята скрылись из виду, попрощалась с малышней и устремилась вслед за старостами. Перед тем, как войти в другой вагон, активировала мантию и теперь могла не переживать, что огребу от близнецов, если снова их сегодня встречу.

«Но нужно помнить, что этот год у меня будет не менее «веселым», как и прошлый», — подумала уныло, быстро пересекая вагон за вагоном и посматривая на пассажиров в купе.

Луны не оказалось и в хвосте поезда. Не спеша беспокоиться, я шла дальше, пока не наткнулась на рыжих братцев. Те как раз входили в одно из купе, и я поспешила вперед, собираясь подслушать разговор парней.

В купе уже ехал Ли Джордан. Близнецы потолкались, выясняя, кому достанется место на диване рядом с темнокожим приятелем. Перси же невозмутимо опустился на свободный диванчик и, вытащив волшебную палочку, тщательно прошелся по себе какими-то чарами. Его мантия и без того была чистой и идеально выглаженной, так что эффекта я не заметила.

— Хватит! — подождав еще секунду, велел Персиваль. — Сядьте.

Близнецы мигом отпрянули друг от друга и упали на противоположные диванчики.

— Сколько можно? — возмутился старший брат.

— Не ной, Персик, — усмехнулся тот из Форжей, кому повезло сидеть рядом с Джорданом. И тут же подскочил на месте, схватившись за ягодицу. — Ай!

— Дома вам можно все, — холодно произнес Персиваль. — И я все терплю, чтобы не расстраивать маму.

«Ух ты! — подумала я, ошарашено глядя на старшего Уизли. — Не знала, что он такой!»

— Но сейчас мы не дома, — выдержав паузу, произнес Перси. — Еще раз хоть один из вас!..

— Да мы что?.. — пошел на попятную ужаленный.

— Мы же любя! — подхватил второй, подмигнув брату.

— Не перемигивайтесь, — велел Перси, даже не глянув на сидевшего рядом с ним близнеца. — И не трогайте Поттера!

— А мы…

— … его не трогали…

— … не придумывай.

— Будто я ничего не видел, — устало покачав головой, сказал Перси. — Не трогайте его. Будете и дальше над ним издеваться, снова Гриффиндор пострадает из-за вас! Не приносите баллы, так хоть не отнимайте их у других.

— Не переживай… — выдохнул сидевший рядом со старшим братом близнец.

— Пер… си, — запнулся второй.

— И где вообще Рон с Джинни? — с минуту посверлив братьев взглядом, уже спокойнее уточнил Персиваль. — Я их не заметил. В каком вагоне они едут?

Близнецы впервые на моей памяти промолчали.

— Ну? Где они? — теряя терпение, спросил старший Уизли.

Я, глядя на гриффиндорцев, едва сдерживала хихиканье, такие у близнецов были постные мины. Они даже как-то умудрились побледнеть, хотя рыжие и так светлокожие.

— Фред? Джордж? — уже обеспокоенно произнес Перси, переводя взгляд с одного парня на другого.

— Они не знают, — сдавая близнецов, пискнул из угла Ли Джордан.

— Что?! — воскликнул Персиваль, но тут же захлопнул рот и глянул на дверь. Потом и вовсе встал, выглянул в коридор, ожидаемо никого не увидел и вернулся обратно, плотно задвинув панель. Удивительно, но чар не наложил, лишь заговорил гораздо тише, вынуждая подойти и прислониться ухом к стеклу.

Из дальнейшего довольно жесткого допроса стало ясно, что в этом году в самый последний момент родители рыжей семейки не смогли проводить детей на платформу. Артур получил сообщение Патронусом за несколько минут до приземления фордика. В сообщении говорилось что-то про Дамблдора. Дети восприняли его спокойно, а вот родители взволновались и, поручив младших старшим, аппарировали прямо с парковки. Времени до отхода поезда было мало, так что Перси, Джордж и Фред закинули чемоданы на тележки и поспешили к проходу. Перси надо было к старостам, так что он проскочил стену первым, надеясь, что близнецы позаботятся о младших. Но те лишь бросили пару шуток, чтобы подбодрить Джинни, и сами скрылись в стене. А на той стороне дожидаться брата и сестру не стали. Лишь позже пошли их искать и не обнаружили.

— Бестолочи! — вскричал Персиваль, хватаясь за голову. — Что я маме скажу?

Я могла лишь хихикать, зная, что потерянные рыжики прямо сейчас героически догоняют поезд на маленькой бело-голубой машинке. И меня с ними нет, так что не мне сегодня выслушивать гневное шипение Северуса Снейпа.

— Но где же Луна? — возвращаясь в свое купе и «снимая» мантию-невидимку, задумчиво спросила себя. — Очень надеюсь, что она не изображает сову на заднем сидении фордика.

* * *

Луна нашлась в одной из карет. Я первой заметила светлую шевелюру в сгущавшихся сумерках и потащила своих ребят в сторону Лавгуд.

Драко в мое отсутствие недолго пошипел и с тех пор изображал молчаливую обиду. Даже за руку себя взять не дал, отгородился от меня меланхолично спокойным Гойлом. Удивительно, что в одну со мной карету сесть согласился!

— Привет, Луна! — радостно воскликнула я, садясь рядом с девочкой и игнорируя Малфоя, который специально устроился напротив, чтобы я всю дорогу видела его недовольную моську.

— Привет, — ответила мне девочка, оторвавшись от чтения журнала в свете фонаря.

— Знакомьтесь, — объявила я. — Это Луна Лавгуд. А это мои сокурсники: Невилл-гений-герболог Лонгботтом, Панси-мамочка Паркинсон, наши близнецы не по крови, но по духу Грегори Гойл и Винсент Крэбб.

Малфой обиженно засопел и попытался меня пнуть.

— А! И! Наша королева драмы и твой собрат по цвету шевелюры… Дра-а-ако Малфой! — увернувшись, довершила я представление. — А ты где была? Почему не ехала на поезде?

— Мы с папочкой опоздали, — пожала плечами Луна, явно не расстроенная данным фактом. — И стена почему-то нас не пропустила. Так что мы решили вернуться домой, а ближе к вечеру отправились на Ночном Рыцаре в Хогсмид.

— Тебе нужно было тогда присоединиться к первокурсникам у станции, — сказала Панси. — Чтобы вместе с ними доплыть в замок через Черное озеро.

— Зачем? — спросила Луна. Ее лицо было спокойно. Она пристально смотрела на Паркинсон. — Меня не пустят в школу, если не переплыть?

Панси взгляд не выдержала, передернула плечами и нахмурилась.

— Пустят, конечно, — за слизеринку ответил Невилл, прижимая к себе горшок с Титанопсисом. — Это просто традиция.

Студенты тем временем рассаживались по каретам, готовясь отправиться в путь.

— А правда, что директора Дамблдора поместили в маггловскую лечебницу? — стоило фестралам тронуться, снова оторвалась от журнала и спросила Лавгуд.

— Что? — удивился Невилл. — Кто? Не может быть.

— Вряд ли это так, — решил нарушить молчание Драко. — Отец бы знал.

Я прикрыла рот ладонью, всем видом пытаясь сыграть удивление, хотя на самом деле мне хотелось улыбаться. Каждый день, будто преданный поклонник, я отправлялась в кафе «У Тони», где можно было купить свежий «Ежедневный пророк» и с надеждой вглядывалась в передовицу, а после листала всю газету, просматривая даже самые мелкие заметки. Но единственной статьей, хоть как-то связанной с Альбусом Дамблдором, оказалась та, в которой говорилось о замене Верховного чародея Визенгамота на одном из совещаний. А теперь выясняется, что новости были, их просто от нас скрыли.

Неужели? Неужели добрый дедушка оказался в руках маггловских медиков?

«Надеюсь, вас там хорошо пролечили! — подумала с ехидством. — Так хорошо, что вы и думать забудете о Поттерах. Да и о Дурслях тоже».

Есть большая разница между чтением книг и обитанием внутри написанной истории. Шурша страничками, как бумажными, так и электронными, очень легко рассуждать о всяком. Том же символизме, то ли сознательно, то ли случайно запрятанном в текст писателем. И совсем другое дело ехать в карете, запряженной фестралами, и в прорехах между деревьями наблюдать за тем, как одиннадцатилетки преодолевают озеро на утлых лодочках. То самое озеро, что кишит всякой суровой водяной нечистью.

Бр-р!

И сумерки только усиливают ощущение перехода из одного мира в другой.

— Интересно, а нам подадут пудинг? — невинно спросила Луна. — Я люблю пудинг.

Ей никто не ответил, но куда-то вдруг делось все скопившееся внутри кареты напряжение. Будто почуяв, что уже можно, Тревор… ах да, Треворина приглушенно квакнула.

У ворот экипажи встречал мистер Филч. Высоко поднятый фонарь подсвечивал его небритый дряблый подбородок, кривые зубы в оскале усмешки и крючковатый нос. Золотил седые длинные космы.

У Большого зала студентов приветствовал Филиус Флитвик. Усилив голос Сонорусом, профессор Чар предлагал ученикам проходить внутрь и занимать места за столами. Через четверть часа в зал запустили новичков. Хмурый и злой Снейп велел им присаживаться и ждать, после чего окинул пристальным взглядом наш стол, остановился на мне и как-то разом посветлел лицом.

«Чего это он? Ничего ж еще не успела учудить?» — удивилась я.

В Большом зале и так было шумно, а после странного поведения учителей началась неразбериха. А преподаватели не спешили успокоить студентов. Сгрудившись сбоку от пустующего трона директора, они о чем-то спорили. Дамблдора и МакГонагалл среди них не было.

Еще несколько минут спустя наш декан что-то буркнул и умчался прочь, чтобы явиться с младшими Уизли на буксире. Рон, весь красный, что-то бурчал, но за общим гамом его было не слышно. Перси, вскочив с места, тут же устремился к Снейпу, собираясь выяснить подробности, но получил только злой взгляд и брата с сестрой в объятия. После чего зельевар стремительно развернулся и вновь куда-то умчался.

— Что происходит? — за всех спросил Невилл.

До этого мы все помалкивали. Даже Луна, которую я утащила за стол Слизерина.

— Это как-то связано с Дамблдором? — предположила Панси.

Когда еще некоторое время спустя не явились ни Снейп, ни МакГонагалл, ни сам Дамблдор, Спраут и Флитвик решили окончательно изменить распорядок дня. И появившаяся на столах еда здорово успокоила студентов. Резко стало гораздо тише. Громкие нервные разговоры превратились в перешептывания и стук приборов.

В этой условной тишине скрип входных дверей оказался оглушительным. Все обернулись, чтобы взглянуть на прибывшего. И я совершенно некультурно ойкнула.

В дверях, сладко-сладко улыбаясь нам всем, стояла дамочка-тумбочка в розовом костюмчике, розовой мантии и розовой беретке на каштановых кудельках.

— Чума на оба ваших дома… — задушено выдохнула я.

— А? Что? — обернулся ко мне Лонгботтом.

— Это Амбридж, — удивленно произнес Малфой. — Долорес Амбридж, помощница министра. Что она здесь делает?

— Она наш новый учитель Защиты? — немного придя в себя, хмыкнула я.

— Шутишь? — в тон мне съехидничал Блейз.

— Ну не МакГонагалл же под обороткой, — ответила я ему с сарказмом. — И не Дамблдор.

Забини прыснул.

Продолжая улыбаться, очаг розового цвета прошествовала к преподавательскому столу, дробно цокая каблучками.

— Что здесь происходит? — препротивным голоском обратилась Амбридж к Флитвику, стоявшему в проходе, и еще шире улыбнулась, обнаружив, что выше профессора на несколько дюймов. — Где же директор и его заместитель?

— Их отвлекло одно очень важное дело! — нервно вцепившись в свою потрепанную мантию, воскликнула Помона Спраут.

— И какое же? — фыркнула розовая тумбочка. — Что могло оказаться важнее пира в честь начала учебного года?

В этот миг через боковую дверь в зал ступил Северус Снейп. Спраут тут же ему засемафорила, едва не окосев от натуги. К чести нашего декана, тот быстро сориентировался и, подойдя к учителям, деловито объявил:

— Сейчас ничего не решить. Нужно дождаться утра. Я постараюсь сварить нужное зелье, но заняться лечением лучше вам, Помона.

— Вы о чем? — вздернула бровь Амбридж.

— Простите?.. — опустив голову, будто только сейчас заметив совсем неприметную дамочку, вздернул бровь волшебник.

Интересно, он перед зеркалом мимику тренирует? Как бы в ученики набиться, а? Это же невероятно!

— Долорес Амбридж, помощник министра, — сладко пропела дамочка. Она стояла ко мне спиной, но я сквозь затылок видела ее приторную улыбочку. — И с этого года преподаватель Защиты от Темных Искусств. Разве директор Дамблдор вам не сообщил?

— Да, точно, как я мог такое пропустить, — произнес Снейп с хорошо скрытым сарказмом.

В зале стихли даже шепотки. Все студенты наблюдали за взрослыми.

— Так что же случилось, мистер?.. — спросила Амбридж.

— Профессор Северус Снейп, мастер зелий, — нечитаемым тоном ответил наш декан.

— Так что же случилось, мистер Снейп? — повторила вопрос дамочка-тумбочка.

— Этим вечером произошло кое-что, что потребовало пристального внимания директора, — явно скрипнув зубами, расплывчато ответил зельевар. — Скоро он будет здесь.

— Так что же произошло? — допытывалась Амбридж.

— Пострадала Дракучая ива, — сухо ответил Снейп и отвернулся от розового пуфика, чтобы продолжить разговор с профессором Гербологии: — Придется бинтовать ветви. Но уже после того, как дерево успокоится.

— Дракучая ива? — недоверчиво переспросила Амбридж. — Директор Хогвартса занят каким-то деревом?

— Большая редкость, — заступилась за иву Спраут. — В нашей стране это единственный взрослый экземпляр!

Долорес Амбридж скептически хмыкнула, но потом улыбнулась и сказала:

— Ах вот оно что.

— Именно, — нервно подергав свою шляпу, ответила Помона Спраут.

— Все ясно. Директора Дамблдора, оказывается, настолько волную подобные незначительные вещи, что у него просто нет времени заниматься своими прямыми обязанностями, — довольно хохотнув, произнесла Амбридж и повернулась к студентам, чтобы оглядеть нас всех со сладкой довольной улыбочкой.

Меня передернуло от недоброго предчувствия. Но пожалеть об отсутствии директора я не успела. Открылась дверь за учительским столом, в зал шагнула бледная МакГонагалл, а за ней, держась очень прямо, вошел Альбус Дамблдор.

— Коллеги, — произнес он чуть надтреснуто. — Эм… Мисс Амбридж!

— Директор, — скривившись, выдавила розовая дамочка.

— Простите за опоздание, — уже громче и увереннее сказал директор и направился к собственному месту за столом.

Студенты загалдели, обсуждая происходящее. Директор же с улыбкой предложил всем занимать свои места. МакГонагалл сходила за Распределяющей шляпой. И дальше вечер проходил по привычному сценарию. Разве что первокурсники, выходившие к помосту, выглядели бодрее и счастливее. Многих распределили на те факультеты, за столы которых ребята временно присели.

Уже знакомые мне первокурсники попали на Гриффиндор и Хаффлпафф. Только Менди Фоссет отправилась к воронам. Туда же распределили и Луну, но я не расстроилась. Джинни Уизли, красная как рак после длинной отповеди старшего брата, долго сидела под Шляпой. Я даже забеспокоилась, поймав на себе ее взгляд, но после нескольких минут рыженькая отправилась к своим братьям.

— Уф-ф, — тихо выдохнула я и огляделась, надеясь, что мою реакцию никто не заметил. Невилл о чем-то тихо болтал с Панси. Блейз и Тео были заняты каким-то журналом. А Малфой задумчиво разглядывал стол преподавателей.

— На что ты смотришь? — спросила я.

Драко бросил на меня недовольный взгляд, давая знать, что все еще злится, но ответил:

— Что-то не так с директором.

Я перевела взгляд на Дамблдора, оглядела его и пожала плечами.

— А что с ним не так?

— Аура выглядит иначе.

Я хмыкнула и присмотрелась внимательнее. На директоре была его обычная мантия, шапочка, туфли с загнутыми носами. На носу сидели привычные очки, а бороду перетягивала цепочка с парой крохотных бубенчиков. Неужели отсутствие той самой волшебной палочки так повлияло на вид старика? Или же все из-за того, где эти дни находился директор?

Вспомнив о палочке, я не удержалась от довольной усмешки.

Вернувшись домой в тот день, я долго думала, что предпринять. К предупреждению Смерти я отнеслась очень серьезно и не собиралась оставлять знаменитый и кровавый магический инструмент у себя. Сначала хотела просто выкинуть Старшую палочку где-нибудь в безлюдном месте или в пакете с камнем отправить на дно с обрыва в Дувре. Но потом пришло понимание, что пока эта злополучная палочка существует, есть вероятность ее найти и использовать.

Смерть лишь предупреждала о своих Дарах, но не просила их возвращать, так что с палочкой я поступила так, как сама решила. Разломав бузинную палочку на три части и вынув сердцевину, я сожгла каждую часть отдельно и в самых ветреных местах по всей стране, чтобы ни у кого и никогда не было шанса отыскать эту вещь.

После проделанной работы в тот день я спала слаще, чем в любую из ночей в этом мире, а на утро проснулась с улыбкой. И сейчас снова улыбалась, понимая, что ни директор, ни Тот-Кого-Совсем-Не-Хочется-Называть никогда не смогут использовать Старшую палочку и убить кого-то лишь ради обладания ею.

— Так что там с директором? — спросила Малфоя. — Что странное ты видишь?

— Обычно Дамблдор светится, будто рождественская елка, — ответил блондин. — Больно смотреть в его направлении. А сегодня его аура выглядит более чем обычной…

Я задумчиво хмыкнула и прищурилась, ненадолго вновь взглянув на старика. Мое магическое зрение не позволяло видеть слишком многое, так что не было смысла сидеть и таращиться на директора. Только внимание привлеку. Но зачем пытаться сделать невозможное? Лучше воспользуемся тем, что у меня уже есть. Мозгами!

— Возможно ли, что на нем нет всех тех артефактов, которые директор постоянно носит? — предположила я.

Драко помолчал секунду, а потом кивнул.

— Да, похоже…

Я довольно ухмыльнулась.

— Так, стоп, — выдохнул блондин едва слышно. — Да на нем непросто нет всех обычных побрякушек. На нем иллюзия!

— Иллюзия? — переспросила я.

— Да! Полная иллюзия! Одежда, артефакты. Очки! — потрясенно воскликнул Драко, благо его слова потонули в общем гаме. — И…

— Что? — нетерпеливо спросила я.

— У него волосы острижены, а бороды вообще нет! — округлив глаза, сообщил мне Малфой.

Нервно хихикнув, я перевела взгляд на директора. Слова Драко будто сняли пелену с глаз. И я увидела Дамблдора в его нынешнем виде.

За учительским столом в золоченом кресле сидел здоровенный дядька в полосатом халате поверх полосатой больничной пижамы. Коротко остриженные волосы и гладко выбритый подбородок сильно его молодили. Я не дала бы мужчине и шестидесяти. Узнать в этом человеке Дамблдора было довольно сложно. Он выглядел самым обычным дядькой с незапоминающимся лицом.

Я невольно хихикнула, окинув взглядом учительский стол.

— Что? — спросил Малфой.

— За одним столом сидели, — переиначивая считалочку, проговорила я, — большой и маленький, желтая и черный, ребенок и старик, кошка и мышка, пьянчужка и снобка, добрячка и стерва, безумец и изгой. Ну а ты кто будешь такой?

Драко глянул на меня, будто точно знал, кого считать как минимум странным, и потянулся к появившемуся на столе блюду с яблочным пирогом.

Неприятностей я ждала с самого утра в первый же учебный день, но так и не дождалась даже спустя несколько дней.

— Ох…

Я проснулась под латунное цоканье — в поездке не удержалась и купила себе будильник в виде скачущих по полянке оленя и лани. Надо же было как-то отдать должное этой теме в моей жизни, ведь, судя по всему, только танцующими механическими зверьками все и ограничится. В комнате было удивительно тихо, и на миг я решила, что все еще нахожусь в Поттер-мэноре. Но нет. Я в своей собственной комнатке в подземельях.

Нынешняя спальня была меньше общей, но и обставлена оказалась уютнее. Три стены закрывали тяжелые гобелены. Зеленые, как и положено, изображающие всевозможных зверей в лесной чаще. В том числе василиска.

Так и хотелось вызвать какого-нибудь местного эльфа и спросить его, нежно взяв за наволочку, на что ушастые намекают, ведь в прошлом году в общей спальне никаких гобеленов не было. Да и в изменившейся личной спальне Невилла ничего не появилось, как и в спальне Драко, куда я смогла заглянуть лишь одним глазком в первый вечер.

Камин был самый обычный, как и мебель. Как и ванная комната и туалет. Даже ковры были похожи на те, которые я видела весь прошлый год. Разве что кресло мне подкинули не зеленое, а темно-коричневое, широкое и невероятно уютное, так и манившее забраться в него, укутаться в плед и спать-спать-спать.

И на фоне всех этих довольно привычных вещей гобелены казались уж слишком подозрительными. Джемма, когда я ее аккуратненько расспросила, предположила лишь, что мне досталась комната с высокой влажностью, а на гобеленах должны быть рунные цепочки с защитой. Предположение было разумным, и руны я на гобеленах нашла, но выбор сюжета напрягать не перестал и через несколько дней.

Особенно на фоне того, что на моих книжных полках уже выстроилась маленькая армия из фигурок василисков, виверн и драконов.

— Мироздание издевается, — шепнула, поднимаясь с кровати и заворачиваясь в халат. За ночь дрова прогорели, и к утру в комнате стало прохладно.

В ванной долго рассматривала бледное лицо в старинном зеркале в посеребренной раме. Эту ночь я спала без кулона, так что в отражении видела хмурую темноволосую девчонку с длинной спутанной шевелюрой.

— Здравствуй, дочь кикиморы! — попыталась изобразить бодрость, но не вышло. Сейчас я еще больше напоминала себе Беллатрису.

С приезда в школу прошло три дня. Сегодня ожидался первый урок у Амбридж, и мне было как-то неспокойно.

— Ну не может все идти гладко! Ведь так? — спросила у отражения и отправилась в душ.

Я ждала вызова к директору на утро после пира, но Дамблдор затаился. Директора мы все видели только на завтраках, где он сидел памятником самому себе. Это не успокаивало, а лишь повышало градус напряжения. Так что я ходила, оглядываясь, и с частично наброшенной мантией. Пусть у директора нет его суперпалочки, но он и с обычной гораздо сильнее и опытнее меня.

Еще изрядно мешало спокойно жить и то, что с первого же дня за мной увязался хвост из младшей Уизли и кудряшки Колина. Малышня следила за мной вместе и по очереди, мешая заниматься собственными делами. И хоть Криви внял и не колдографировал каждый мой шаг, есть и делать уроки под пристальными взглядами гриффиндорцев очень напрягало.

Старшие Уизли, кстати, на время обо мне забыли. Всем четверым братцам было совершенно не до меня. Каждый на утро после приезда получил по вопиллеру, так что вся школа оказалась в курсе дел рыжей семейки. Перси продолжал краснеть, появляясь в Большом зале. Форжи довольно раскланивались, если видели, что в них тычут пальцем. Ну а Рон пыхтел и ныл, глядя на свою перемотанную скотчем волшебную палочку. Все свободное время четверки занимали отработки у Филча. Удивительно, но Джинни, участвовавшая в перелете на фордике, отделалась легким испугом и избежала наказания.

Выйдя из душа и высушив волосы заклинанием, я тщательно обработала пряди волшебным спреем, после которого они перестали напоминать облако, рассыпавшись по плечам мягкими крупными завитками. После этого на шею отправился кулон — и в отражении мой образ изменился. Длинные волосы пропали, хотя блестящая длинная челка выдавала мои попытки ухода за собой, черты лица стали немножко грубее. Несколько штрихов — и сама на себя не похожа.

— Нет, похожа, — признала через минуту, поворачиваясь и разглядывая лицо с разных сторон. — Очень похожа. Я будто разнополые близнецы в одной шкуре.

Покачав головой, быстро оделась, подхватила рюкзак и отправилась на завтрак.

— Привет, — улыбнулся мне Невилл, выходя из свой комнаты. — Как спалось?

— Не очень, — честно ответила приятелю. — Сегодня первый урок у этой… Амбридж.

— Ох, точно, — мигом посмурнел Лонгботтом.

Малфоя мы дожидаться не стали.

Драко был еще одной причиной моих переживаний.

Сначала меня его обида едва волновала, но очень быстро выяснилось, что я привязалась к нашему слизеринскому дракончику, и его откровенное игнорирование сильно задевает. Малфой не дожидался меня утром, в Большом зале отсел к игрокам квиддичной команды, на уроках разбил парочку наших братцев по разуму, лишь бы не делить со мной парту. Мне было неприятно и даже обидно. Настроение скакало. То тянуло забиться в темный уголок и повыть одинокой брошенной собачонкой. То хотелось схватить этого обиженного аристократика за шкирку, отволочь в тот же темный уголок и надавать тумаков. Пока я держалась и старалась делать вид, что ничего не произошло.

— Вы же помиритесь? — с надеждой спросил Невилл.

— Мы не ругались, — ответила я.

Лонгботтом вздохнул и покачал головой.

В Большом зале я села на привычное место, улыбнулась Панси и налила себе чаю. Рядом на лавку плюхнулся Крэбб, и я незаметно для других чуть улыбнулась. Пусть мы с Драко почти не общались, Двое-из-Ларца каждый прием пищи сидели рядом со мной, а не со свои патроном. Это будто всякий раз давало понять, что есть ссора или нет ее, полного разрыва отношений не случилось.

— Эй, Поттер, какую выберешь? — окликнул меня Блейз и высыпал на стол полдюжины коробочек «Зверинца».

Я закатила глаза, но, тем не менее, ткнула пальцем в парочку упаковок.

— Так, эти, значит, в сторону, — довольно ухмыльнулся Забини, как и многие на Слизерине с моей подачи подсевший на «Магический зверинец».

— Да не может этого быть! — заявил Боул.

— Серьезно тебе говорю, — фыркнул пятикурсник Эван Дюк. — Поттер, тебе хоть раз попадался кто-то, кроме всяких змей и драконов?

Я изобразила кислую улыбку и вынужденно мотнула головой.

— Такая у него удача, — довольно хохотнул Дюк и с разрешения Забини разорвал отложенные Блейзом упаковки. Через пару минут из-под шоколада были извлечены фигурки василисков из камня и стекла. — Вот видишь?

Боул присвистнул и спросил, наклонившись над столом:

— Эй, Поттер, а ты может еще и змееуст?

Я фыркнула и, осклабившись, ответила:

— А как же. Вот сейчас пошиплю, вызову какую-нибудь змею и она придушит всех болтунов, чтобы не мешали завтракать.

Старшекурсники весело загоготали. Я же вздохнула, бросила взгляд на Малфоя, которому явно было очень интересно в компании Флинта, Пьюси и Уоррингтона, и положила себе на тарелку пару тостов.

Кабинет ЗОТИ на пятом этаже изрядно изменился при новой хозяйке. При Квиррелле аудитория была заполнена всевозможными пособиями: с потолка свисали на цепях скелеты различных существ, на стенах были закреплены вставленные в рамки восковые и гипсовые оттиски лап, жал и тел, а в больших емкостях то и дело появлялись живые образцы наиболее безобидных мелких тварюшек.

Великий писатель все это «безобразие» убрал и заменил собственными портретами и колдографиями.

От Амбридж я ожидала розовых стен и транспарантов. Но мы пришли в чистый просторный класс, единственным украшением которого были песочные часы на учительской кафедре.

Оценив общий вид, я прошла к своей обычной парте и с сомнением огляделась. Не зная, чего ожидать от дамочки-тумбочки, садиться слишком близко опасалась. Но ребята уже начали занимать места, и у меня не осталось выбора. Вздохнув, опустилась за вторую парту и стала ждать, кто подсядет ко мне в этот раз. И немало удивилась, когда на соседний стул приземлился хмурый Малфой. Невилл, вынимавший учебник из сумки, удивился не меньше и дернул Паркинсон за рукав. Но хоть что-то сказать ребята не успели, прерванные появлением гриффиндорцев.

Ало-золотые вливались в класс по двое и по трое, шушукаясь и переглядываясь. Первую парту, как и всегда, заняла Грейнджер. Остальные львята рассредоточились позади заучки.

— Интересно, хотя бы к седьмому курсу она что-нибудь сделает со своими волосами? — послышался сзади едва слышный голос Дафны.

— Хах, уверен, остальные сознательно ей ничего не рассказывают о косметике, — ответил девушке Забини. — За такой шевелюрой можно не только мелкого Финнигана, но и наших Крэбба с Гойлом спрятать!

Дальнейшие разговоры прервало появление Амбридж. Дамочка выплыла из учительских покоев, замерла на площадке лестницы и с улыбкой оглядела нас всех с высоты. На ней был твидовый костюм в черно-розовую гусиную лапку, волосы украшал бархатный черный бант.

— Доброе утро, класс! — громко и четко сказала Амбридж.

Второй курс Гриффиндора и Слизерина ответили ей шепотками и редкими невнятными приветствиями.

— Нет-нет-нет, — на миг поджав губы не хуже МакГонагалл, недовольно покачала головой наш новый преподаватель. — Нет, друзья мои, это никуда не годится. Я попросила бы вас ответить так: «Здравствуйте, профессор Амбридж». Давайте попробуем еще раз. Здравствуйте, студенты!

— Здравствуйте, профессор Амбридж! — не слишком стройно, но громко ответили почти двадцать человек.

— Вот и хорошо, — сладким голосом произнесла дамочка-тумбочка и принялась спускаться по лестнице. — Совсем ведь не трудно, да?

«Этот голос будет сниться мне в кошмарах», — подумала я, глядя на эту женщину.

— Убираем волшебные палочки, — велела Амбридж, заметив магический инструмент на парте Грейнджер. — Оставляем только тетради, чернила и перья. Учебники пока тоже можете убрать, они понадобятся вам позже.

Грейнджер недовольно поджала губы, я же пожала плечами и спрятала книгу. Моя палочка в любой момент времени была спрятала в чехле на предплечье, я не таскала ее в кармане мантии или в сумке, как Гермиона.

Тем временем сама Долорес, вооружившись коротенькой волшебной палочкой, подошла к доске. Стоило волшебнице взмахнуть палочкой — и на поверхности из черного сланца стали появляться меловые надписи: Защита от Темных Искусств. Возвращение к основополагающим принципам.

Я со своего места услышала скрип зубов Грейнджер.

— За эти несколько дней у меня состоялось несколько уроков у старших курсов… и я с прискорбием должна констатировать, что обучение ЗОТИ в Хогвартсе в последние годы носит отрывочный и даже фрагментарный характер, не так ли? — сказала профессор и, повернувшись к классу, сложила руки на животе. — Вы всего лишь второй курс, но даже у вас сменилось два преподавателя за один год. А программе, установленной Министерством Магии, в Хогвартсе не следовали как минимум пять последних лет. Результатом, к сожалению, явилось то, что и вы и ваши старшие товарищи находитесь ниже того уровня, которого мы в праве ожидать от студентов столь прославленной школы.

Голосок у Амбридж был препротивнейший, но к ее словам сложно было придраться. Я плохо помнила канон, но, вроде бы, пятому курсу Гарри Поттера дамочка сообщила все то же самое. Так чем и кто был недоволен?

Ответ я узнала несколькими минутами позже, когда Амбридж сообщила следующее:

— Но, к счастью, у нас есть время для исправления ситуации. Студентам пятых, шестых и седьмых курсов повезло меньше. Им придется очень сильно постараться, чтобы нагнать учебный материал. С вами же мы начнем почти с самого начала. И заниматься будем по тщательно составленной, теоретически выверенной и одобренной Министерством программе. Запишите, пожалуйста, основные цели на первый семестр.

Амбридж вновь махнула в сторону доски, где первая запись исчезла, сменившись другой:

Цели курса:

— Уяснение принципов, лежащих в основе защитной магии.

— Умение распознавать ситуации, в которых применение защитной магии допустимо и не противоречит закону.

— Включение защитной магии в общую систему представлений для практического применения.

«Ага, точно», — подумала я, вслед за всеми переписывая текст в конспект.

Когда шорох и скрип перьев прекратился, Амбридж вновь взмахнула палочкой и из-за кафедры выплыли две стопки книг. Через несколько мгновений на наш с Малфоем стол, как и на все остальные парты, опустилось два экземпляра новенькой книги в строгой светлой обложке.

— У всех есть свой экземпляр «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда? — спросила дамочка-тумбочка.

Ей ответом было нестройное бормотание.

— Мне кажется, нужно попробовать еще разочек, — чуть качнув головой, сказала профессор. — Когда я задаю вопрос, ответ я хотела бы слышать в такой форме: «Да, профессор Амбридж» или «Нет, профессор Амбридж». Итак: у всех есть экземпляр «Теории защитной магии» Уилберта Слинкхарда?

— Да, профессор Амбридж, — ответил класс хором.

— Хорошо, — улыбнулась волшебница. — А теперь попрошу вас открыть пятую страницу и прочесть первую главу — «Основы для начинающих». И лучше это сделать молча.

Профессор Амбридж отошла от доски и устроилась на стуле за кафедрой, чуть свысока наблюдая за студентами. Я, как и все, открыла книгу и принялась читать. А пару минут спустя еще и конспектировать некоторые моменты. Книга была написана кем-то, кто хорошо представлял возраст своего читателя. Никаких сложных слов и длинных фраз. Все максимально просто и понятно. И пусть Амбридж мне совсем не нравилась, выбор литературы я не могла не оценить. Как раз с «Теории» нам стоило начинать год назад, а не с изучения мелких вредителей. То, что я постигала сама из разных книг, у Слинкхарда было собрано в один понятный и удобоваримый текст.

Малфой рядом со мной ничего не записывал, но читал внимательно. Как и другие слизеринцы. Ну а я не гордая, я запишу, а потом, если нам не выдадут на руки книгу, закажу ее мистеру Тревзу.

Покосившись на ряд Гриффиндора, я ожидаемо увидела скучающего Рона Уизли, что-то чиркающего в конспекте Дина Томаса, девчонок, которые и на уроке министерской чиновницы предпочли листать глянцевый журнал, для приличия сунув его под парту, а не разложив поверх учебников. Грейнджер сидела над закрытой книгой с высоко поднятой рукой.

— И вот что ей не нравится? — очень тихо пробормотала я. Никто не должен был услышать. Но Драко поднял голову и вопросительно огляделся. Заметил Грейнджер и фыркнул.

Вскоре уже все в аудитории обратили внимание на лохматую гриффиндорку.

— Вы хотели что-то спросить, моя милая? — понимая, что и дальше игнорировать студентку нельзя, мягко спросила Амбридж.

— Вопрос, но не по поводу книги, — произнесла Гермиона.

— Видите ли, сейчас мы читаем, — сказала профессор и улыбнулась. — А еще конспектируем. Все вопросы не по теме урока вы можете уточнить после звонка.

— Я не понимаю цели вашего курса, — решительно сообщила Грейнджер.

Мне дико захотелось хлопнуть себя по лбу, но я сдержалась.

— Ваше имя, будьте добры, — сухо произнесла Амбридж, разглядывая гриффиндорку.

— Гермиона Грейнджер.

— Видите ли, мисс Грейнджер, цели курса, как мне кажется, станут совершенно понятны, если прочесть их внимательно, — нарочито ласковым голосом сказала профессор.

«Это она тебе так культурно сообщает, что ты дура, Грейнджер, цени!» — мысленно хихикнула я.

Лично мне основные темы были понятны. Я не видела ничего ужасного в теории даже такого предмета, как ЗОТИ. Если Амбридж продержится хотя бы семестр, то мы успеем выучить, как поступать во всевозможных ситуациях, научимся различать, когда нужно справляться своими силами, а когда вызывать профессионалов, а если повезет, то к концу года гриффиндорцы дойдут до понимания, что не надо в любой непонятной ситуации первым делом кидаться всеми известными заклинаниями.

— Мне они непонятны, — отрезала Грейнджер. — В них ничего не говорится об использовании заклинаний.

Удержавшись от желания приложиться головой о парту, я порадовалась, что не обитаю в теле ведомого глупенького мальчика-гриффиндорца.

В полной настороженной тишине Амбридж тихо хихикнула и переспросила:

— Об использовании, мисс Грейнджер?

— Мы что, не будем изучать заклинания? — спросил Рон.

— На моих уроках желающие что-либо сказать поднимают руку, мистер…

— Уизли, — кисло пробормотал рыжик и уже решительнее повторил вопрос: — Так что же, мы не будем тренироваться? А если на нас нападут?

— Кто на вас нападет, мистер Уизли? — усмехнулась профессор. — Здесь? В классе? Вы ждете здесь нападения? Прямо сейчас?

«Ну… надо признать, что слова Амбридж звучат вполне логично, — вынужденно признала я. — Это не пятый год, Лорд еще не вернулся, а мы просто второкурсники, которые при всем желании даже толпой не дадут отпор одному взрослому и опытному в чарах волшебнику. Наш уровень — теория и знание того, как вызвать подмогу».

Видя поддержку со стороны товарищей, Грейнджер вновь подняла руку.

— Да, мисс Грейнджер, — недовольно произнесла профессор.

— Не в том ли смысл защиты, чтобы уметь ее применять? — задала вполне разумный вопрос гриффиндорка.

— Верно, мисс Грейнджер, — кивнула профессор, — вы должны уметь применять чары защиты, но прежде всего вы должны понимать, когда это стоит делать, а когда — нет.

«Не поспоришь», — подумала я.

Как оказалось, так думали разве что слизеринцы. У гриффиндорцев нашлось, что сказать. Четверть часа Грейнджер, будто баран, долбилась в ворота, забыв про здравый смысл и инстинкт самосохранения. Немного послушав ее спор с учителем и поняв, что пользы от этого чуть, я вернулась к книге.

— Гарри Поттер! — раздался пронзительный возглас, стоило мне занести ручку над листом конспекта. — Разве тебя это не касается?

Я вздрогнула и испуганно взглянула на возмущенную Гермиону. Покосилась на Амбридж и мысленно чертыхнулась — дамочка-тумбочка смотрела на меня предвкушающе. Пришлось поднимать руку.

— Да, мистер Поттер?

— Извините, профессор Амбридж, мне не ясен вопрос мисс Грейнджер, я могу уточнить, что она имеет в виду?

Амбридж улыбнулась и сладко ответила:

— Конечно.

Пыхтящая негодованием Гермиона на миг поджала губы, а потом разродилась тирадой:

— Гарри Поттер, разве тебя не волнует, что именно мы изучаем на уроках Защиты? Ты ведь лучше других должен знать, что практическая подготовка важнее теоретической!

Я поморщилась. Большую часть прошлого года гриффиндорка меня игнорировала, что ей стоило продолжить это делать и теперь?

— Мисс Грейнджер, я не учитель, чтобы определять, что важнее, — ответила я и тут же получила осуждающий взгляд всех гриффиндорцев. Грейнджер же и вовсе одними губами произнесла: «Трус!»

Ха, они реально думают, что я ввяжусь в спор с Амбридж, который не я инициировала, а потом геройски огребу за всех?

Интересно, что Амбридж после моего ответа довольной не выглядела.

«Ой, не нравится мне это», — проснулся мой внутренний голос.

— Мисс Грейнджер, за попытку срыва урока я лишаю Гриффиндор десяти очков, — переведя взгляд на лохматую заучку, сказала Амбридж. — А лично вы придете в мой кабинет сегодня в шесть на отработку.

Гермиона потрясенно округлила глаза и уставилась на меня. А я пожала плечами и вернулась к конспекту.

«Что она на меня так смотрит? — думала я при этом. — Разве за лето меня записали в защитники глупых девочек? Что у Грейнджер с головой? Или она на самом деле робот, и на каникулах ей обнулили железные мозги до заводских настроек?»

Остаток урока прошел в тишине и скрипе перьев. Из класса гриффиндорка вылетела первой и куда-то понеслась. Я же лишь пожала плечами и принялась неторопливо собираться.

— Мистер Поттер, а вас я попрошу зайти ко мне после ужина, — дождавшись, когда я поднимусь и подойду к двери, довольным тоном произнесла Долорес, заставив меня вздрогнуть.

— Да, профессор Амбридж, — холодея от недоброго предчувствия, ответила я. Малфой, шедший за мной следом, нахмурился.

— Поттер, вы решили научиться готовить зелья силой мысли? — подойдя ко мне, вкрадчиво уточнил профессор Снейп. Вздрогнув, я подняла на него взгляд и медленно моргнула. — Поттер?

— Что?

Рассеянно заглянув в котел, я нахмурилась. Вода и не думала кипеть.

— Горелка, — выдохнул из-за соседнего стола Малфой, тут же получив от профессора острый взгляд.

Гриффиндорцы тихо захихикали. Особенно старалась троица парней: Финниган, Уизли и Томас. Грейнджер лишь презрительно вздернула нос и продолжила что-то перетирать в ступке. Не дождавшись от меня нормальной реакции, Снейп мрачно бросил:

— Решили начать новый учебный год с отработок, Поттер? Прекрасно. Жду вас сегодня после ужина.

Я на миг воспряла духом, но тут же посмурнела и сообщила чуть обиженно:

— Сэр, ничего не выйдет. После ужина меня ждет профессор Амбридж.

Мужчина вздернул бровь, прежде чем уточнить:

— Уже успели проштрафиться?

— Нет, сэр, — понурив голову, произнесла я. — Это не отработка.

— Значит, мадам Амбридж назначит вам другой день, — отрезал Снейп, взмахнул мантией и двинулся дальше вдоль ряда столов.

Я с надеждой улыбнулась. Идти к Амбридж категорически не хотелось. Я не знала, что от нее ждать. Эта розовая тетка могла выкинуть любой фортель.

Ценное время было упущено, так что дальше я не особо старалась, понимая, что не успею сварить хоть что-то к концу занятия. До звонка просто перетирала и резала ингредиенты, едва сверяясь с рецептом на доске. Название зелья, которое я так и не сварила, узнала только в конце, когда профессор диктовал домашнее задание.

— Чего ты так переживаешь? — удивилась Панси, когда мы шли на обед.

Я благодарно улыбнулась девушке и подхватила ее под руку. Невилл не возражал. Наоборот, пристроился с другого бока, поддерживая без слов. Малфой, зараза такая, шел впереди вместе с Забини и Ноттом. И ни разу не обернулся. Друг называется!

На обеде я была ниже травы и тише воды, села так, чтобы Лонгботтом полностью закрывал меня от учительского стола, и лишь изредка косилась на профессоров. Амбридж явно была недовольна, когда Снейп ей что-то сказал. Обмирая и едва дыша, я ожидала последствий. И те не заставили себя ждать: профессор ЗОТИ завершила трапезу одной из первых и, противно скрипнув стулом, вышла из-за стола.

— Мистер Поттер, — произнесла она, проходя мимо нас, — жду вас не сегодня, а завтра после ужина.

Я выдала что-то согласно-извинительное и уткнулась в тарелку, боясь, что помощница министра заметит мою счастливую улыбку, а Амбридж, недовольно сопя, утопала прочь из Большого зала.

После обеда у нас было занятие Чар, а потом Паркинсон и Лонгботтом пошли в Библиотеку. Малфой утопал в неизвестном направлении, Винс и Грег увязались с ним, так что у меня был шанс отправиться по своим делам и ни перед кем не отчитываться.

Попетляв по школе так, чтобы сбросить все возможные хвосты, я набросила мантию и пошла на восьмой этаж. Свободное время провела в Выручай-Комнате, продолжая исследование завалов. В Поттер-мэноре этим летом я нашла простенький артефакт-определитель, единственной функцией которого было показывать вредоносность или безопасность предметов. Но и с артефактом скопившийся хлам перебирала в перчатках, наиболее интересные вещицы отправляя в бездонный мешок.

— Я умру молодой, — бубнила себе под нос, взбираясь на стол и осматривая содержимое старинного буфета. Ничего интересного там, вроде бы, не было. — Молодой, но счастливой. Молодым запасливым хомячком. Мерлин, что я несу?

За час Выручай-Комната очистилась на пару десятков килограммов всякой всячины, в мою копилку отправились книги, серебряная посуда, множество украшений, несколько шкатулок и даже один небольшой сундук. Мимоходом я нашла ту самую диадему и, подцепив ее черенком метлы, перенесла опасную вещичку в одну из шкатулок, а саму шкатулку отлевитировала в клетку с чучелом. Так было меньше шансов, что крестраж кто-то найдет до того момента, когда он мне понадобится.

— Еще бы знать, что с ним делать, — вытирая лоб платком, пробормотала себе под нос.

Плана на второй год у меня не было. Я точно знала, что пока не буду трогать крысу, хотя подмывало прогуляться в гостиную Гриффиндора и отловить трусливую сволочь. Я точно не собиралась пока ввязываться в историю с василиском. Да и Джинни пока что вела себя вполне нормально, если не считать ее попыток следить за мной на пару с Криви. Но что делать с крестражами? Как от них избавляться? И когда? И есть ли эта гадость во мне самой? Или кусок души погиб вместе с душой настоящей Поттер? На счет этого я не могла строить планы на будущее. А ведь еще были чаша, кольцо, медальон и змея.

— Ладно, подумаю об этом завтра, — успокоила себя.

До ужина еще было время, так что я активировала мантию и отправилась к кабинету Амбридж, где отбывала свое наказание Грейнджер. Девчонку мне было не жаль, просто хотелось узнать, как ту наказали.

Успела я как раз вовремя — Гермиона вышла в коридор через несколько минут после моего прихода. Выглядела она расстроенной и злой, но совершенно невредимой.

— Что она себе позволяет, — прошипела гриффиндорка, отойдя от кабинета подальше. — Разве можно такое говорить?

Я была заинтригована, но больше Грейнджер ничего не сказала до самого Большого зала, а там мне пришлось «сбросить» мантию и уйти к своим.

Зная, что мытье котлов для меня не наказание, Снейп озадачил меня переписыванием старых истрепанных карточек с зубодробительными латинскими названиями ингредиентов.

— Профессор, вам кто-то рассказал, что я ненавижу занятие каллиграфией? — фыркнула я, садясь за стол и оценивая масштаб работы.

Декан ничего не ответил. Лишь ехидно вздернул бровь и куда-то удалился. Я не удивилась, он и прежде оставлял меня одну, выяснив, что у меня нет привычки совать нос в каждую щель. И в этот раз я тоже не сдвинулась с места, хотя находилась не в классе для занятий, а в личном кабинете Снейпа.

Через полчаса заболела рука, через сорок минут спина, хоть я и сидела на довольно удобном стуле, прострелило резкой короткой болью, а через час меня начало клонить в сон от монотонной неинтересной работы. И будто сквозь сон я услышала недовольное тихое ворчание:

— Есть… хочу есть…

Встрепенувшись, я поставила в середине длинного слова огромную кляксу и в ужасе огляделась.

— Что? Как это? Еще ведь рано!

Я плохо помнила, когда именно голос василиска прозвучал в книге первый раз, но мне всегда казалось, что это случилось не на первой неделе учебы.

— Тебя мне только не хватало, — простонала я.

— С кем вы разговариваете, Поттер? — ворвался в кабинет Снейп и с подозрением огляделся.

Я быстренько состроила невинное лицо, отложила испорченную карточку так, чтобы декан ее заметил, и взялась за чистый кусочек картона.

— Ни с кем, сэр, — ответила чуть дрожащим голосом. — Просто…

Снейп глянул на меня, на стол, усеянный карточками, заметил испорченную и скривился:

— Будьте внимательней.

— Да, сэр, — ответила я.

— Через пять минут можете быть свободны, — добавил профессор и снова ушел.

— И зачем назначать отработку, если занят, — выдохнула я едва слышно, чувствуя себя очень неуютно в одиночестве.

— Охота… выпусти… выпусти… — прошелестело будто прямо в кабинете.

Я сжалась в комок и зажмурилась. Перо выпало из пальцев, забрызгивая мелкими каплями все кругом.

«Мамочки, а ведь эта тварюга должна быть огромной! — подумала в ужасе. — Не хочу. Не буду!»

Четверть часа я просидела неподвижно, вслушиваясь в каждый шорох, но гигантский змей помалкивал или же уполз достаточно далеко от этой части подземелий. Сунув перо в чернильницу, разложив карточки стопками, я поднялась, чувствуя, что дрожу, и медленно направилась к выходу.

— Завтра же, — пообещала себе у двери, — завтра же вытащу у мелкой Уизли дневник и спрячу его так, чтобы никто не нашел. Обязательно!

Но на следующий день планы пришлось изменить. Я проснулась с температурой и дикой головной болью и, помаявшись несколько секунд сомнениями, отправилась к декану. Идти к Помфри не хотелось. Профессор, к немалому моему удивлению, поругался всего-то с минуту, а после выдал перечное зелье и велел возвращаться в постель до обеда.

Выпив зелье, я проспала несколько часов и проснулась разбитой и уставшей. Температура прошла, но я все еще чувствовала слабость. Надумав принять душ, я кое-как поднялась с постели и тут же свалилась обратно от резкой боли в пояснице.

— Ой, как мне это напоминает… — начала было я и тут же замерла, вдумчиво оценивая собственное состояние. — Но… А температура?

Объяснений температуре я не нашла, но поход в туалет подтвердил мои догадки — у меня начались месячные.

Это не было чем-то неожиданным. Я и в прошлом году перед школой закупилась всем необходимым, а уж в этом приехала в Хогвартс не только с запасом маггловских прокладок, но и с набором магических штучек на этот счет, понимая, что эта часть взросления может настигнуть меня в любой момент.

— Спасибо всем тем ведьмам, которые обо мне позаботились, — торжественно произнесла я, перед тем как выпить маленький пузырек со специальным усовершенствованным обезболивающим, соединенным с восстанавливающим.

Из комнаты я вышла лишь к завершению обеда, но зато чувствовала себя настолько хорошо, насколько это было возможно. Не удалось скрыть лишь общую бледность и синяки под глазами, но ребята приняли это за последствия простуды.

«Внезапной простуды», — подумала я и задумчиво оглядела студентов в Большом зале. В мою сторону никто не пялился, все вели себя как обычно.

— Что-то случилось? — спросил Невилл, заметив мою нервозность.

— Моя простуда, — ответила я парню, — она какая-то странная.

— Ну… это не проклятие, — покачал головой приятель. — Ты ведь пил перечное, да?

Я кивнула.

— Если бы тебя кто-то проклял, перечное не помогло бы.

— А если отравление? — предположила я. — Кажется, у меня паранойя.

— Зелье? — нахмурился Лонгботтом. — Может быть. Но вряд ли тебе есть о чем переживать. Только если к вечеру признаки простуды вернутся.

Я вздрогнула и пристально посмотрела на парня.

— Я не знаю, но если это зелье, то эффект перечного должен быть временным, — смутился Невилл.

— Ясно, спасибо, — прошептала я и отвернулась, тут же столкнувшись взглядом с Драко. Тот выглядел хмурым, даже чуточку злым. Я вопросительно вздернула бровь, и только после этого парень отвернулся.

В этот день после обеда у нас было только одно занятие, после которого я собиралась отправиться в подземелья и валяться в постели до самого ужина. Чувствовала я себя нормально, если не считать никуда не девшейся слабости. И это нервировало. Каждую секунду казалось, что мне вот-вот станет хуже. И в таком состоянии хвост за спиной в виде двух гриффиндорцев разозлил в считанные секунды.

— Что ж, — прошипела я, радуясь, что уже выкупила у Криви комплект снимков из поезда, — не надо потом меня в чем-то винить, сами доигрались!

В комнате я села за стол и, в порыве внезапного вдохновения, настрочила длиннющее письмо, а после, залив в себя порцию восстанавливающего, сходила и отправила пухлый конверт со школьной совой. И только после этого завалилась отдохнуть, чувствуя себя хоть немного отомщенной.

Из кабинета Амбридж, а после и из аудитории я вышла спокойная и внешне веселая, но в коридоре мигом сползла по стенке.

— Ох…

Я чувствовала себя так, будто из меня одним махом выдернули позвоночник. Еще немного — растекусь желе по холодному каменному полу.

— Черт…

— Харо?

Я вскинула голову и с удивлением уставилась на Малфоя, выглянувшего из темной ниши.

— Ты что тут делаешь? — спросила шепотом.

Драко вышел полностью и направился ко мне, вздернув нос так, как делал, если не собирался что-либо объяснять.

— Не сиди на полу, — велел он и протянул руку, предлагая помощь.

Я с сомнением уставилась на протянутую ладонь и спросила:

— Ты игнорировал меня последние дни, а теперь торчишь тут? С чего бы? Драко, если это такой изощренный способ меня добить, то не надо. Пожалуйста.

Малфой странно на меня посмотрел, а потом просто наклонился, ухватил за бока и поставил на ноги.

— Ты совсем придурок, Поттер? — спросил он. — Я злюсь на тебя, но ты все еще мой друг.

— Хорошо бы это было правдой, — не веря, тихо пробормотала я и попыталась сделать шаг.

— Эй! — удержав меня за плечо, воскликнул блондин. — Ты чего? Что там с тобой эта Амбридж делала?

Я тихо невесело рассмеялась и покачала головой.

— Да ничего, мы просто пили чай. И разговаривали.

— Не очень-то похоже, — скептически протянул Драко. — Пошли к декану. Тебе как минимум необходимо укрепляющее. Ты зеленый, как твоя обожаемая лягушка.

Я не стала возражать. Даже благодарно улыбнулась, когда Малфой прихватил меня за талию, чтобы не упала по дороге. Время было еще не позднее, но в коридорах нам почти никто не встретился. Разве что из-за угла на миг показалась чья-то рыжая шевелюра. Пообещав себе заняться еще и девчонкой Уизли, я почти повисла на Драко, искренне радуясь, что он выше и крупнее меня.

«Ну как?! Как все могло так совпасть? И месячные, и простуда, и посиделки у розовой стервы! Это просто какие-то неисповедимые пути сюжета! Даже без кровавого пера мне выпало страдать!»

И да, после этого вечера, если и могла у меня возникнуть хоть крупица симпатии к Долорес Амбридж, то она сдохла в муках.

— Подожди, — велела я приятелю и попыталась нащупать в кармане флакончик с зельем.

— Что? — недовольно спросил Малфой.

— Сейчас… — прошипела я и таки опрокинула в себя содержимое маленького фиала. Прошлый выпила всего два часа назад и вообще-то не должна была принимать еще, но ноющая боль внизу живота и общая слабость показались мне опаснее легкой эйфории, прописанной в побочных эффектах.

— Это что? — насторожился Драко.

— Укрепляющее, — заверила его. — Не надо к декану. Пошли в общежитие. Подальше от…

Вспомнив разговор в очень розовом кабинете за очень розовым чаем в окружении постоянно мяукающих тарелочек с изображениями котят, неудержимо вновь потянуло на пол. Драко еле меня удержал и продолжил тащить в сторону подземелий.

— Ты тащишь меня в пещеру, дракон? — почти теряя сознание, спросила я. — Учти, я не принцесса!

— Конечно, не принцесса, — проворчал Малфой, сдувая со лба прядь волос. — Принцесса должна быть златокудрой, прекрасной нимфой с покладистым характером. А ты ни по каким критериям не проходишь.

— Что? — возмущенно прошипела я. — Откуда ты взял такую чушь?

— Ты мне сам дарил маггловские сказки, — напомнил Драко.

— И ты сделал по ним именно такой вывод? — не поверила я.

— Конечно.

— Жуть какая, — покачала я головой и пристально уставилась на слизеринца.

— Что? В чем дело? — хмуро спросил он, останавливаясь.

— А тебе идет, — сказала я и, потянувшись, взлохматила чуть растрепавшиеся светлые пряди. — У тебя же волосы вьются… Зачем ты их выпрямляешь и зачесываешь?

Малфой насупился и поволок меня дальше, едва разборчиво шипя ругательства, половина из которых касалась разных частей лица и гардероба Мерлина, а потому совершенно беззубых и смешных.

— Что? — возмутился Драко, когда я захихикала.

— Ты не умеешь ругаться.

— Что?!

— Ну что это за ругательства? Подштанники Мерлина? Ты еще скажи — панталоны Морганы! А радужные пикси? Что в этом такого? Да, они кусачие, но вряд ли укусят сильнее обычных синих. Если только когда-нибудь появятся, конечно.

— Заткнись… — прошипел Малфой и добавил с отвращением: — Поттер!

— О! А вот тут прям по тону хорошо читается, никаких других слов не надо. Молодец! — радостно сообщила я и сильнее взлохматила парню волосы, от чего он зашипел змеей. — Но-но! Ты дракон! Не шипи. Драконы дышат огнем!

— Что ты там такое выпил? — хмуро спросил Драко. — Укрепляющее? Да Флинт после огневиски адекватнее!

В родной гостиной только у камина притаилась какая-то парочка, настолько увлеченная друг другом, что до нас им не было никакого дела, так что никто в общаге не видел, как Малфой сначала проволок меня до спален, а потом сгрузил на кровать, будто мешок с мусором.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. Живот все еще болел, хоть и меньше, тянуло свернуться в клубочек, но я терпела. Хватит и того, что на глазах слизеринцев в столь плачевном состоянии я не была с прошлого года, с подставы близнецов.

Вспомнив тот случай, я резко села.

— Что? — спросил еще не ушедший и наблюдающий за мной Малфой.

— Слушай, Драко, а слабость, очень похожая на простуду, но не проходящая от лекарства… это может быть отравление?

Блондин нахмурился, глядя на меня, а потом принялся рассуждать:

— Только симптомы простуды? В обычной ситуации я бы не подумал на отравление… и вообще на зелье. Ты ведь думаешь, что тебе кто-то что-то подлил? — Я кивнула. — Так вот, в другой ситуации ожидались бы еще какие-то симптомы. Но ты у нас еще в прошлом году отличился. Вполне возможно, что тебе на самом деле что-то подсунули.

Я мысленно выругалась и совсем не так беззубо, как Малфой, а потом, откинувшись на кровати, прикинула подозреваемых. Простуда — не такая и большая проблема. Температура, слабость, ночь, проведенная в Больничном крыле. А если я почувствую себя плохо сразу после приема пищи, то окажусь во владениях мадам Помфри после завтрака, обеда или ужина.

— О чем ты думаешь? — спросил Драко.

— Пытаюсь понять, чего добивался отравитель, — ответила я. — Меня хотели отправить в Больничное крыло с какой-то конкретной целью? Или же целью было только то, чтобы меня не было в любом другом месте?

Драко пожал плечами и ответил:

— Ты не слишком горел желанием идти к Амбридж. Может… тебе так помогли?

Несколько секунд я обдумывала слова сокурсника, а потом кивнула.

— Да, похоже на то.

Но кто это сделал? Да и я… молодец! Расслабилась. Вид потрепанного Дамблдора уверил, что мне пока можно не опасаться за свою безопасность. А стоило бы! Почему я думаю, что все это дело рук безбородого дедушки? А кому еще совсем не нужна моя беседа с Амбридж? Только ему.

— Ладно, ясно, буду впредь проверять еду, — простонала я и все же подтянула ноги к груди. — Можешь меня оставить в одиночестве?

— С тобой все будет нормально? — уточнил Малфой.

— Конечно, — заверила я. — Надо полежать. Голова болит.

— А как прошла встреча? — спохватился парень, уже направившись к выходу.

— Да так себе, — ответила я, стараясь не думать о разговоре с чиновницей. — Потом расскажу.

Драко вздохнул, пригладил волосы и таки ушел. Я же со вздохом скинула обувь и прямо в мантии заползла под одеяло.

* * *

От тепла стало полегче. Я смогла немного расслабиться и сосредоточиться настолько, чтобы трансфигурировать из комнатной туфли грелку и взяться за обдумывание своих дальнейшие действий.

Конечно же, я не хотела идти сегодня к Амбридж, но опасения последствий были сильнее слабости, как физической, так и эмоциональной.

Войдя в кабинет чиновницы, я невольно ахнула, но тут же постаралась пояснить свою реакцию.

— Как у вас тут красиво! — сообщила я розовой жабе.

Я будто очутилась в увеличенной версии кукольного домика Барби. Все кругом было ядовито-розовым: стены, потолок, пол. Даже пушистый ковер на полу. А мебель из-за цвета казалась отвратительной пластиковой дешевкой. Будто обстановки было мало, стоило сделать пару шагов — и на украшавших одну из стен тарелочках зашевелились десятки миленьких маленьких котяток всех цветов и пород.

— Какая прелесть! — воскликнула я, сдерживая желание заткнуть уши.

— Проходите, мистер Поттер. Присаживайтесь, — растянув губы в вежливой улыбке крокодила, велела Долорес Амбридж.

— У вас потрясающая коллекция, профессор! — сообщила я, думая о том, что у этой женщины и директора есть много общего: они оба всячески стараются вывести посетителя из себя при помощи обстановки. — Удивительно! Знаете, вы мне напомнили мою соседку. Она вам не родственница? Она обожает котиков!

На миг растерявшись, Амбридж тут же снова улыбнулась и уточнила:

— О ком вы говорите, мистер Поттер? Я вас не понимаю.

— Ах, извините, пожалуйста, — изобразив смущение, выдохнула я. — Вы не знаете миссис Фигг? Арабеллу Фигг?

— Нет, — немного подумав, ответила профессор.

Я еще раз взглянула на котиков и виновато улыбнулась.

— Да, вы наверняка ее не знаете. Глупо как! Она ведь сквиб… Вы не можете ее знать.

— Сквиб? — переспросила Амбридж, пристально меня разглядывая.

— Да, живет недалеко… у нее чудесные котики! — улыбаясь радостной дурочкой, сообщила я. — Живые. Но она так любит делать их снимки…

— Коты? Именно коты? — уточнила чиновница.

— Ну… скорее полукниззлы, — задумчиво ответила я. — Такие лапочки.

— Полукниззлы? — привстав над стулом, прошипела профессор. — И сколько у этой… миссис Фигг животных, мистер Поттер?

— Не знаю точно, — я пожала плечами. — Пять? Семь?

Глаза чиновницы блеснули. Она выдернула из стопки слева лист пергамента и быстро что-то на нем застрочила, стремительно окуная длинное розовое перо в чернильницу. Удивительно, но чернила были самыми обычными.

Я медленно и осторожно опустилась на розовый мягкий стул у стола и замерла в ожидании. Через несколько минут Амбридж свернула пергамент трубочкой, сунула в шкатулку и уставилась на меня со все той же вежливой улыбочкой крокодила.

— Чаю?

Голова уже побаливала от беспрерывного мяуканья, в животе ворочался и скребся ежик. Если я хотела вырваться из лап чиновницы поскорее, то стоило ей как можно чаще подыгрывать.

— Да, если можно.

Взмахом короткой волшебной палочки профессор призвала на письменный стол поднос с чайником, чашками, молочником и сахарницей. Чай женщина разлила собственноручно.

— Сахар? Сливки?

— Спасибо, не нужно, — выдохнула я.

Некоторое время в кабинете раздавалось лишь мяуканье и звон серебряной ложечки о стенки тонкой фарфоровой чашки. Я смирно ждала. Держать спину ровно с каждой минутой становилось все тяжелее.

— Кхе… Знаете, мистер Поттер, — сделав глоток, наконец начала Долорес Амбридж, — министр Фадж очень недоволен тем, в каких условиях воспитывается национальный герой нашей страны. Вы, мистер Поттер.

Я помалкивала и ждала продолжения.

— Много лет назад при другом министре была совершена громадная ошибка, которой, я вас уверяю, Корнелиус Фадж не допустил бы. А именно… Да, это была передача вас на воспитание Альбусу Дамблдору.

Я мысленно похолодела. Разговор не нравился мне уже сейчас.

— Вступив в свои обязанности, наш дорогой министр был очень занят важными государственными делами. Лишь это помешало ему обратить пристальное внимание на вас, мистер Поттер. Да и что греха таить, многие считали, что уж такой известный волшебник… Кхе… Да, будет уделять вам достаточно внимания.

Я продолжала помалкивать, сделав максимально нейтральное лицо.

— Но события вашего первого года в Хогвартсе привлекли наше пристальное внимание, — продолжила явно заранее заготовленную речь Долорес Амбридж. — Смена учителя посреди года. Да и замена одного сомнительного преподавателя… волшебником без специального образования!

«Будто у вас есть диплом преподавателя или мастера боевых искусств!» — мысленно фыркнула я, внешне сохраняя каменное выражение лица.

— Ну и то, что было в конце года!.. — изобразила возмущение профессор. — Мы не могли это игнорировать. И пристально следили за тем, кого же директор Дамблдор пригласит на вакантную должность. — Амбридж сделала глоток. — И как же был огорчен министр, когда ни в июне, ни в июле, ни даже в начале августа Министерство не получило извещения о том, что штат школы укомплектован.

Я взяла чашку и сделала глоток, чтобы не отвечать.

— Министр с пониманием отнесся к проблеме Хогвартса. Найти преподавателя не так просто. Мы дали директору дополнительную неделю, но и после этого не получили от него новостей. Наш собственный запрос просто проигнорировали, — возмущенно сказала Амбридж. Чем дальше, тем противнее становился ее голос.

— Мне об этом ничего неизвестно, — прошептала я.

— Очень жаль, — строгим голосом произнесла волшебница, но потом снисходительно добавила: — Но от вас никто и не ждет этого. Вам всего двенадцать.

Интуиция взвыла белугой, предупреждая, что дальше меня не ждет ничего хорошего.

— Когда наш запрос проигнорировали во второй раз, министр Фадж поручил мне заняться этим делом, — перешла к сути Амбридж. — И я снова отправила директору Дамблдору письмо. И еще одно, где просила прислать отчет о жизни, здоровье и учебе столь важной персоны, как вы, мистер Поттер. И… кхе-кхе…

— Директор вам не ответил, мэм? — осторожно спросила я.

— Верно, — не стала вдаваться в подробности чиновница. — После этого я сделала запрос в ДСБ… а после и в общий архив Министерства. И что же мне удалось узнать, мистер Поттер?

— Я не знаю, профессор.

— Я не узнала почти ничего, — гневно ответила женщина. — Каждый опекун, мистер Поттер, должен раз в год присылать в соответствующий отдел Департамента семьи и брака отчет установленного образца. Из Мунго свои отчеты целители пересылают напрямую. Но в архиве не нашлось ни одного свитка о вашем здоровье, учебе… Ваше имя даже не значится в списке детей, чей уровень магии оказался достаточным для учебы в школе колдовства. А ваш опекун не отвечал на письма. Более того, отсутствовал в стенах школы, когда до учебного года оставалась одна неделя.

Я тихонько сглотнула.

— Если только жители узнают все это, нам не избежать массовых возмущений, — заявила Амбридж и сама себе кивнула. — Министр предложил мне отправиться в Хогвартс и взглянуть на все своими глазами. Я совсем не удивилась, когда мое заявление тут же подписали, ведь даже тридцатого августа в школе все еще не было учителя ЗОТИ. Но кто утвердил мою кандидатуру? Это сделала заместитель директора!

Мне очень хотелось откинуться на спинку стула, чтобы быть подальше от этой негодующей жабки.

— К счастью в Хогвартсе я увидела воспитанного и прилежного студента прекрасного факультета Слизерин, а не расхлябанного хулигана с Гриффиндора, — улыбнулась Амбридж. — Но все остальное… Министр очень огорчен. И велел сообщить вам, мистер Поттер, что в ближайшее время будет поднят вопрос о пересмотре опекунских прав. Думаю, еще до зимних каникул мы найдем кого-то, кто сможет помочь вам стать достойным представителем волшебного сообщества!

«Абзац!» — только и смогла выдохнуть я.

И сейчас, лежа в своей постели с грелкой на животе, я легко могла представить дальнейшее развитие событий.

— Сначала они обнаружат, что Дамблдор мне не опекун, — произнесла я вслух. — Потом попытаются кого-то мне назначить. О, Амбридж сделает все, чтобы пропихнуть в опекуны самого министра. Или себя, в крайнем случае. Но оформить официальные бумаги у них не выйдет. Официально стать опекуном действующей леди рода нельзя. Растеряются, конечно, а потом постараются сделать все, чтобы меня подмять, сломить и запугать. Чиновники! Мало у кого из них есть совесть, сострадание… Лишение дееспособности — дело пяти минут!

Первый раз я столкнулась с жестокостью власть имущих в девять лет. Не сама, но и увиденного со стороны хватило, чтобы на всю жизнь пропитаться отвращением к людям, которые пользуются данной им людьми власть во вред людям.

У моей одноклассницы была замечательная мама. Яркая, живая, деятельная. Она растила Машу и ее младшую сестру Леночку одна и всеми силами хотела дать своим девочкам только лучшее. И ради этого мама была готова писать письма, ходить на приемы к чиновникам, снимать видео, которые рассказывали о недочетах.

Все было нормально, пока деятельность мамы-активистки не стала мешать одной чиновнице из Минобразования спокойно сидеть в кабинете. И чиновница быстренько решила эту проблему, натравив на маму-активистку службу опеки, выдав очень конкретные инструкции. Машу успела спрятать соседка, а вот полуторагодовалую Леночку с боем изъяли и сдали в детдом, приписав маме-активистке пьянство и многое другое.

Три месяца мать билась за своего ребенка. Три месяца весь наш класс будто жил в черно-белом кино. Даже мамаши-злюки помалкивали и не писали гадостей в чатах, каждая представляла себе подобную трагедию, а мои одноклассники искренне переживали за семью Маши.

Ребенка вернули.

Была Леночка.

Кудрявое солнышко.

Ребенок с самым чудесным смехом.

Малышка-болбатушка.

Радость и свет…

Вернули тень.

Бритую.

Молчаливую.

Преданную.

На всю жизнь обиженную на всех.

Пугливого зверька, замирающего от яркого света, резкого звука, поднятой руки.

Больше ее мама ничего не хотела. Глаза, что горели, потухли.

Я расплакалась. Свернулась калачиком потуже. И там, внутри кокона, рассмеялась хрипло и чуть безумно.

Кажется, я знаю, как выглядит мой боггарт. Это не Тот-Кого-Нельзя-Называть. Не василиск. Не Дамблдор. Не дементор. Это я сама. Загнанная в угол, не в силах выбраться из какой-то передряги.

Это ведь в душе мне больше двадцати, а телом — двенадцать. Я ребенок.

— Мне нужен взрослый! Сильный. Влиятельный! И кому я могу доверять!

Смешно. Я ведь только себе и верю.

Замерев, я так и эдак обдумала эту мысль, а потом решительно встала и направилась прочь, чтобы через несколько секунд постучать в дверь спальни Малфоя. О том, что может быть уже поздно, я вспомнила после того, как сокурсник с хмурым видом возник на пороге.

— Что?

— Позови остальных, — не столько попросила, сколько велела я. — Есть дело.

Драко что-то проворчал, но я его уже не слушала, пройдя в его комнату и плюхнувшись в кресло у камина.

Сокурсники собрались через четверть часа.

— Ребята, я хочу попросить вас об одолжении. Просьба за просьбу, соразмерно и чуть больше, но в пределах разумного, — сказала я, переводя взгляд с одного на другого. — Мне нужен порт-ключ до Лондона, Старящее зелье и адрес надежного юриста где-нибудь на континенте, который не задаст лишних вопросов.

Сокурсники переглянулись, явно желая сначала узнать подробности, но прежде чем Панси хоть что-то спросила, Невилл сказал:

— Бабушка как-то обращалась к одному магу в Швейцарии.

Чуть раньше главы выходят на бусти — https://boosty.to/annarinagreen

Удивительно, но авантюра, спланированная мною за какой-то час, удалась без затруднений. В такие моменты на самом деле поверишь в помощь высших сил.

Все необходимое было у меня к утру. Более того, ребята взяли на себя сокрытие моей отлучки. Панси даже предложила использовать Оборотное, но раньше, чем я придумала какую-нибудь отмазку, Драко уверенно заявил, что что-то подобное им без надобности. Мне оставалось лишь верить в изворотливость слизеринцев, ведь по понятным причинам не могла позволить им использовать зелье.

Рано утром в субботу я появилась на завтраке, посидела немного за с нашими, отметилась за столом Рейвенкло, а после сделала крюк к Гриффиндору, чтобы потрепать опешившую от моих действий Джинни Уизли по волосам.

— Тебе бы чаще на свежем воздухе гулять, а не в четырех стенах сидеть и в дневничке строчить, — сказала ей, склоняясь к уху, чтобы хоть как-то оправдать свои действия. — Такая бледненькая. Братья о тебе совсем не заботятся? Хотя о чем я…

Сказано было с улыбкой и тихо, так что ни сидевший через три человека Перси, ни сверливший меня через стол Рон не услышали. А вот рыжая малявка вся сжалась и покраснела, как свекла.

— И да, кстати, ты, конечно, милашка, но не нужно за мной ходить, рыжий хвостик, — добавила, разгибаясь. — Я все вижу, если что.

Такое выступление не могло остаться незамеченным, его, как потом мне рассказали ребята, обсуждали до самого вечера. Но я этого уже не видела, покинув замок через несколько минут.

Мантия-невидимка позволила добраться до ворот незамеченной, а старенькая метла, одолженная по пути, — перелететь через запертые ворота. Дальше все было совсем уж просто. Порт-ключ перенес меня в магический Лондон, откуда я парой прыжков через камин, предварительно сняв кулон и переодевшись в платье, оказалась в портовой деревушке. Ла-Манш пересекла паромом и уже привычно села на поезд, но доехала на нем лишь до Парижа, чтобы оттуда, заглянув в магическую часть французской столицы и посетив несколько магазинов, камином отправиться в швейцарский городок Люцерн.

Именно там, в живописном старом городе, прямо на маггловской улочке, расположился офис рекомендованного мне юриста. Но прежде чем идти к герру Мюллеру, я обошла окрестности, выискивая подходящую гостиницу. Маленький отель, где имелось несколько номеров с отдельным входом с улицы, нашелся очень быстро.

В отель входила, активировав чары подгонки на одежде и обуви и выпив Старящее зелье. Администратору вместо документов подсунула состряпанную еще на пароме обманку, на один день забыв свое обещание не использовать руны из найденных в Выручай-Комнате книг.

Получившуюся внешность, которая останется со мной на следующие двенадцать часов, рассматривала уже в номере. Зелье прибавило мне добрых двадцать лет и как минимум три дюйма роста. Из зеркала на меня смотрела красивая и яркая, но все еще по-мальчишески стройная брюнетка.

Выглядеть юной пигалицей, пусть и уже совершеннолетней, не хотелось. Так что платье я удлинила портняжными чарами по максимуму, волосы переплела в тугую косу, которую закрепила вокруг головы на манер короны, а плечи, хоть в Люцерне и задержалось лето, укрыла купленной в Париже мантией. На эту обновку не пожалела очень солидную сумму и осталась довольна. Сама мантия была вполне обычной, просто из очень качественной темно-серой шерсти, подбитой с изнанки мехом крашеного кролика. Всю ценность данной вещи составлял воротник из шкуры мантикоры. Широкая полоса меха приметной окраски укутала меня от подбородка и почти до локтей. В такой мантии вольно-невольно хотелось высоко держать голову и не смотреть… нет… взирать на всех вокруг с уверенностью и превосходством. Оставалось лишь кастануть чары охлаждения, прежде чем выходить на улицу.

Удача продолжала вести меня самой короткой тропой, иначе я не могу объяснить то, что, выйдя из отеля, я почти никого не встретила, лишь у самого офиса юриста столкнувшись с солидным джентльменом в дорогой черной мантии с золотым шитьем. Мужчина, явно признав во мне волшебницу, приехавшую издалека, вежливо кивнул и что-то спросил по-немецки. Я разобрала лишь «герр Мюллер» и «фрау». Пришлось на удачу кивнуть и чуть улыбнуться. Мужчине этого оказалось достаточно, он галантно распахнул передо мной дверь и шепнул вслед, когда я неторопливо прошествовала внутрь здания:

— Кёнигин…

Надеясь, что меня не обругали в спину, и переживая из-за возможного языкового барьера в общении с герром Мюллером, я прошла в центр небольшого довольно темного холла.

— Фрау? — раздалось откуда-то справа, и только после этого я заметила небольшую конторку, за которой полностью пряталась сухонькая пожилая волшебница в пенсне и белой блузке с кружевным воротничком.

— Добрый день, — сказала я.

Секретарь моргнула, вежливо улыбнулась и переключилась на английский.

— Добрый день, фрау…

— Я леди Поттер. Герра Мюллера мне посоветовали как отличного специалиста британские знакомые. Мне бы хотелось его нанять, — проговорила я, стараясь тщательно проговаривать слова, из-за чего мой уже давно родной английский обзавелся явным акцентом.

Волшебница предложила мне присесть на диванчик слева и попросила немного подождать, а сама скрылась за массивной резной дверью.

— Лондон из зе кэпитал оф греат британ… — прошипела я себе под нос, усаживаясь на диван. — Это что сейчас было?

Моя предшественница говорила с акцентом среднего класса, к которому относились Дурсли и все их соседи. Живя год рядом со слизеринцами, я невольно стала перенимать их манеру разговора, особенно акцент близких друзей. И куда все это делось?

Мое самобичевание прервало появление на столике стакана с водой. А еще через несколько минут в приемную вернулась секретарь и вежливо пригласила меня пройти в кабинет.

— Здравствуйте, леди Поттер! — приветствовал меня высоченный сухопарый старик в идеально сидящем сером костюме-тройке. — Прошу. Чай? Кофе?

Стараясь не рассматривать обстановку слишком явно, я прошла к массивному письменному столу и неспешно опустилась в широкое гостевое кресло.

Кабинет герра Мюллера был небольшим и уютным. Свет проникал в помещение через кружевные шторы на двух высоких окнах и мягко рассеивался по комнате, замысловатыми пятнами подсвечивая кремовые обои в тонкую зеленую полоску. В простенках высились книжные шкафы из темного дерева. Книги на полках стояли сплошь дорогие: в кожаных и тканевых обложках с золотым и серебряным теснением. Наборный паркет-елочку от входа и до стола укрывал полосатый ковер благородного цвета бургунди. Кожей в тон были обиты кресла и диван.

— Добрый день, — сказала я, и снова вышло совсем не так, как собиралась. — Кофе.

— Чем могу вам помочь? — спросил юрист, когда на столе материализовалась чашка ароматного напитка. У герра Мюллера акцент, надо отметить, напрочь отсутствовал.

Историю я обдумала заранее. Ее и взялась рассказывать, изменив лишь несколько деталей. Герр Мюллер слушал меня очень внимательно, попутно делая пометки в блокноте.

— Извините, что перебиваю, леди Поттер, — сказал он, когда я на несколько секунд умолкла, обдумывая следующую фразу. — Верно ли я понимаю, что вам не требуются… особые услуги?

— Вы о чем? — нахмурилась я.

— Я говорю о том, что ваше дело полностью в рамках закона, — подсказал он.

— Да, верно, — покивала я, чувствуя, как шестеренки в голове ускоряют вращение.

Это что выходит, Августа Лонгботтом обращалась не просто к надежному зарубежному юристу, а к юристу, который выглядит очень солидно, но может в случае чего и подлогом заняться? Зачем это нужно бабушке Невилла?

— Все в рамках закона, — повторила я слова волшебника.

— Тогда что мешает вам обратиться к одному из моих британских коллег? — уточнил герр Мюллер.

— Я не хочу появляться в Соединенном Королевстве больше необходимого, — придерживаясь истории, объяснила я.

Юрист понятливо кивнул и, сверяясь с блокнотом, кратко повторил мою историю:

— Вы леди Генриетта Поттер, глава рода Поттер, хотите оформить опеку над сиротой вашего рода Гарри Джеймсом Поттером, прямо сейчас не имеющего опекуна-мага и воспитывающегося родственниками-магглами. Вам этот мальчик приходится?..

— Довольно сложно назвать степень нашего родства, — сказала я, вспоминая родовое древо Поттеров. Как у любой старой семьи, у Поттеров были младшие ветви, образованные вторыми и даже третьими детьми в разных поколениях. Это в главной ветви Джеймс был единственным ребенком, как и его отец, и дед. Но уже у моего прапрадеда было два брата и сестра. — Но дерево, что давало столько побегов, усыхает, листья опадают…

Герр Мюллер понимающе и сочувственно покивал.

— Что же, не вижу причин, почему я не могу взяться за ваше дело, — сказал он.

Уже через полчаса мы обговорили детали и составили договор. По нему я выплатила герру Мюллеру задаток в двести галеонов и должна была выплачивать сумму в два раза больше за успешное выполнение каждого этапа оформления опеки. Впечатляющий гонорар, но я заплатила бы и больше.

Для сообщения я вручила юристу одну из двух купленных в Париже почтовых шкатулок, понимая, что вряд ли смогу получать письма из-за «Паутины». Герр Мюллер же похвалил мою предусмотрительность, решив, что я живу слишком далеко для пересылки корреспонденции птицами.

— Вы живете где-то в Скандинавии? Норвегия? Дания? — спросил он.

— Почему вы так решили? — спросила я, снова обругав свой внезапный акцент.

— Для юга вы одеты слишком тепло, — лукаво улыбнулся он мне.

Я улыбнулась, не собираясь разубеждать мужчину. Даже хорошо, что он так решил. Воротник из мантикоры окупил себя сполна!

Документы, как и положено, я подписала чернилами и магией, так что у герра Мюллера не было причин сомневаться в моей личности. И в дальнейшем благодаря всем действиям юриста, если только Гарри Поттера не попросят подписать какой-нибудь официальный документ, ни у кого не возникнет мысли, что Мальчик-Который-Выжил и Генриетта Поттер — одно лицо.

— Что же, леди Поттер, думаю, очень скоро я вас обрадую, — сказал мужчина, когда мы прощались.

— Очень надеюсь, герр Мюллер, но боюсь, что все не так просто, — предупредила я. — Мальчик, о котором идет речь…

— Я знаю о нем.

— Да, — я криво улыбнулась. — Он известная личность. Как ребенок он никому не нужен, но как знаменитость… на него имеют виды очень многие. И они будут противостоять.

— Но вы его родня, — убежденно произнес герр Мюллер.

— Директору школы Хогвартс Альбусу Дамблдору и всему Министерству Магии Британии на это наплевать, — сказала я, сознательно акцентировав последнее слово.

— Что же, — улыбнулся юрист, — тогда это дело становится интереснее.

— Ваше высочество, — сказала я, подхватывая Тревора и пересаживая его в пустую глубокую миску на столе, — прошу меня простить, мало места.

Жаб недовольно топнул лапкой по золоченому металлу, но промолчал.

— Благодарю, — искренне шепнула я, с улыбкой усаживаясь на лавку между Невиллом и Винсентом.

Драко, сидевший напротив, а не с Флинтом, брезгливо скривился. Ему я тоже улыбнулась и обдала руки безпалочковым очищающим, в ответ на что Малфой лишь глаза закатил.

— Что у нас тут сегодня? — оценивая стол и не находя ничего нового, спросила я. — Ага, классика. Много и сытно.

— Колбаски удались, — сообщила Панси, демонстрируя мне наколотый на вилку кусочек.

— Прекрасно, — улыбнулась я нашей мамочке и принялась накладывать себе на тарелку еду.

— Эй, Поттер! — окликнул меня Боул.

— Что? — не отводя взгляда от блюда с салатом, откликнулась я.

— У тебя вроде есть «Большая энциклопедия растений и грибов» Хмелиуса?

В ответ я только кивнула, не уточняя, откуда старшекурсник знает о наличии у меня этой книги. Слизеринцы наблюдательные, а я с собой из дома притащила чуть ли не половину книг из библиотеки Поттеров и кое-чем уже светила в гостиной, когда писала эссе для Снейпа и Спраут.

— На один день, — накладывая колбаски, монотонно начала инструктаж, — зелья и напитки не лить, еду не ронять, страничке не загибать и не выдирать, вернуть в изначальном виде. И да, на книге чары от копирования.

— Отлично, — кивнул Боул, — перед отбоем в гостиной?

— Хорошо.

Колбаски оказались очень вкусными, а я — невероятно голодной. В дороге я питалась или тем, что прихватила с собой, или тем, что подавали в небольших кафешках. Из-за спешки и волнения я никак не могла нормально поесть и теперь наверстывала упущенное. Зато теперь точно знала, что мне что-то подмешивали в Хогвартсе, ведь признаки простуды и слабости исчезли сразу же, как я покинула школу.

В гостиную после ужина вернулись все вместе, а там пришлось отвлечься на домашние задания, и у меня совершенно не осталось времени расспросить ребят о выходных. Ну а по понедельникам сокурсники обычно выползали из комнат под конец завтрака, так что и тут ни о чем не удалось узнать. А после всех отвлекли совы, доставившие корреспонденцию и посылки.

— Что это? — нахмурился Малфой, когда перед ним упала довольно увесистая коробка, которую принесла незнакомая сова.

Похожие коробки, но других цветов, через несколько мгновений оказались перед остальными моими приятелями. И передо мной тоже.

— Хм, что же это такое? — с нарочитой заинтригованностью спросила я. — Что-то большое? И… — Я подняла коробку и потрясла ее. — Довольно легкое. Шуршит!

Сдернув с коробки крышку, я извлекла из бумажного вороха пушистую вязаную шапку, шарф и варежки. Все изумрудно-зеленое в тонкую золотистую полоску.

— Это от кого? — заинтересовался Невилл, заметив на дне коробки прямоугольник плотной темно-зеленой бумаги с какой-то золотистой надписью.

— Сейчас узнаем, — ответила я и вытащила карточку. — Хм… О! Это от моей родственницы!

— Родственницы? — хором переспросили ребята.

— Тут так написано, — ответила я.

— Как написано? — нахмурился Малфой и каким-то хитрым магическим жестом выдернул карточку из моих пальцев и приманил к себе через стол. — Леди Поттер? Это кто?

— Не знаю, — пожала я плечами и с улыбкой прижала к лицу варежку. — Прелесть какая!

Через миг у меня на голове оказалась шапка, и я залюбовалась собой в выпуклом отражении полированного кувшина.

— Ты похож на девчонку, — сообщил мне Малфой и бросил карточку обратно.

Я показала ему язык.

— А это тогда что? — спросила Панси, ткнув в остальные коробки.

— В карточке было написано, что это подарки для меня и моих друзей, — пожала я плечами.

Невилл и Двое-Из-Ларца заулыбались, а вот Панси и Драко нахмурились.

— В смысле? — вздернул бровь Малфой. — Откуда вообще взялась эта леди Поттер? Кто она? Мой отец ее бы знал, если бы она существовала. А она не только существует, но еще и шлет тебе подарки. И не только тебе, но и твоим друзьям?

Драко нарочито медленно пересчитал коробки.

«Промашечка вышла, да, — мысленно прошипела я. — А тебе все-то нужно заметить, драконище!»

— О чем ты? — я вздернула бровь. — Просто несколько подарков. Сам посмотри, даже число не совпадает. Один-то подарок лишний.

— В смысле? — нахмурился Малфой и снова пересчитал подарки.

— А в том, что у меня четыре друга, а не пять, — ответила я блондину и повздыхала. — Ну ничего. Сейчас откроем, посмотрим, и я что-нибудь для Эльзы отложу.

Драко аж воздухом подавился.

«Ну что за лапочка! — умилилась я и не смогла сдержать ядовитую улыбочку. — Догадался».

— А кто я?

— Ну… тебе лучше знать, — пожала я плечами. — Это же ты со мной не разговариваешь который день.

Малфой открыл рот, готовясь запулить в меня обиженную тираду, но тут же опомнился и недоуменно на меня воззрился.

«Ну да, — мысленно ответила я на его взгляд, — мы вроде как снова общаемся, но официально же об этом никто не знает!»

— Вы достали, — прошипела Джемма Фарли, сидевшая через два человека со стороны Малфоя. — Весь прошлый год чуть ли не за ручку ходили, а в этом устраиваете этот театр абсурда. Что вы там не поделили?

Старшие парни, в том числе и из квиддичной команды, переглянулись и дружно заржали.

— Что? Что? — заинтересованно оглянулись на них Джемма и наши главные сплетницы — Дафна и Милли.

— Вы просто Малфоя на поле не видели, — ответил девушкам Уоррингтон.

— Не смей! — краснея шеей и ушами, вскрикнул Драко и приподнялся.

— Касс, — предупреждающе шикнул на охотника Маркус.

— А я что? Я ничего, — ухмыльнулся Уоррингтон и подмигнул мне. — Я молчу, что один мелкий только и делает, что ходит и ноет. Даже в воздухе. Ой!

Получив подзатыльник от Флинта, Кассиус заткнулся и с улыбкой уставился в тарелку. Я хихикнула и посмотрела на Малфоя, который на глазах покрывался какими-то совершенно нездоровыми алыми пятнами.

— Мне все равно, что там и где, — улыбнувшись и погрозив нам с Драко пальцем, сказала Джемма, — но уже помиритесь. А то жизни с вами нет. Так хорошо было! Тихо! Одной стайкой всюду ходили, друг за другом приглядывали. А теперь? Лонгботтом ладно! Если его нет, то он где-то в радиусе сотни ярдов от Спраут. Это ясно как Люмос! А Поттер? Рядом с Малфоем? Ха! Только по оберткам от «Зверинца»…

— Кстати, Поттер! — вклинился в тираду старосты девочек Теренс. — Хватит мусорить! Все выходные по гостиной обертки разбрасывал, ступить негде!

Я нервно кашлянула и осторожно глянула на Малфоя.

— И вязание свое не бросай где попало, — добавил Хиггс. — Мы уже все поняли, что ты у нас большой любитель рукоделия, но из-за тебя Крэбб чуть малышню до слез не довел, когда… кто там? Алиса?

— Алиса, — подтвердила Фарли.

— Когда Алиса случайно зацепила и выдернула спицу из петель.

— Что? — нервно переспросила я и покосилась на Малфоя. Тот уже приходил в себя и лишь плечами пожал.

Вот, значит, как они мое присутствие маскировали. Пройдохи! Конечно, вязание и «Магический зверинец» у наших уже прочно ассоциируются со мной. Достаточно бросить где-нибудь пару пустых упаковок и перекладывать вязание с одного столика на другой, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что Поттера нет в общежитии, даже если тот в Большой зал не ходит. Тем более, я люблю поспать и вечно пропускаю завтраки, а могу и на ужин не выйти.

— Так что… — хотела еще что-то сказать Джемма, но тут общий гул голосов заглушил ее слова.

Мы дружно заозирались, пытаясь понять, что происходит. Шумели главным образом гриффиндорцы. Близнецы потрясали газетой, вырывая ее из рук друг друга. Что-то громко кричала разобиженная и злая Грейнджер. Хихикали и махали кому-то ручкой Лаванда и Парвати. Хаффлпаффцы повскакивали со своих мест, кого-то высматривая за столом Гриффиндора. И даже сдержанные вороны то и дело вытягивали шеи и разглядывали ало-золотых.

— Что там происходит? — за всех спросила Панси.

— Вы «Пророк» почитайте! — довольно скалясь, ответил нам Забини. — Невероятная история.

Парень протянул нам свой номер, остальные быстро развернули еще несколько экземпляров. Тревор, которого отодвинули в сторону, недовольно квакнул.

— Что там? — привстав, чтобы лучше видеть через плечо Невилла, спросила Паркинсон.

— Ого… — невольно выдохнула я, прочитав заголовок.

Первую полосу занимала статья, украшенная парой колдофото. «Издатель обворовывает сирот!» — гласил заголовок.

Прочитав первые строки, я закашлялась. Моя маленькая месть одному настырному первокурснику усилиями Риты Скитер превратилась в масштабную мелодраму.

— И как она только успела за столь короткий срок?.. — прошептала я себе под нос, читая статью.

— Что? — переспросил Невилл.

— Нет-нет, ничего, — замахала я на него руками.

Ухватившись за возможную сенсацию, пронырливая журналистка за выходные провела целое расследование. Если мне просто хотелось пустить маленькую сплетню, достойную разве что «Ведьмополитена», Скитер расстаралась на грандиозный национальный скандал.

— А ведь похож… — задумчиво произнесла Панси, разглядывая колдофото. — Это кто?

— Его брат, — пояснила девушке Невилл. — На будущий год поступит.

— Вот так история! — хохотнул Гойл.

— «Из анонимных источников мне стала известна одна занимательная сплетня, которую я хотела проигнорировать, пока не увидела приложенные к письму снимки. С них на меня смотрела юная версия одного очень известного человека. Ничего особенного, скажете вы. Но, дамы и господа, этот известный человек прямо сейчас не может защитить ни свои интересы, ни интересы, как оказалось, собственных детей! А все из-за нечистого на руку издателя, решившего прикарманить себе баснословные гонорары от переизданий. И пока дети прославленного путешественника и защитника мира и покоя Гилдероя Локхарта живут практически в нищете, мистер Кадарик набивает свой кошелек золотом», — прочел Драко.

Я нервно сглотнула и просмотрела статью до конца. Скитер превзошла саму себя. Статья продолжалась на весь следующий разворот, дополненная еще несколькими снимками, с которых на нас смотрели улыбающаяся семейная пара на фоне фермерского загона с овцами, светловолосый кудрявый мальчик и тот самый мистер Кадарик в тщетной попытке закрыть лицо шляпой.

Из статьи следовало, что у небезызвестного писателя Гилдероя Локхарта под видом магглорожденных подрастают сыновья. Сам мальчики ни о чем таком не знали до последнего времени, но Скитер удалось выведать у миссис Криви, что мистер Криви не приходится ее детям родным отцом. Более того, миссис Криви сама не знает, кто отец ее сыновей. Перед самым рождением младшего, Денниса, женщина, как утверждали маггловские медики, потеряла память и ничего о себе не помнила. Даже имя старшего сына. Поиски не дали результата, женщина постепенно смирилась с этой ситуацией, нашла жилье, работу, а после познакомилась с Джоном Криви, в конечном итоге усыновившим ее мальчишек.

— Выходит, Локхарт стер ей память? — сообразила Панси. — Вот козел!

— Это точно… — отозвалась я и затравленно глянула на стол Гриффиндора. А там, в окружении львов, с газетой в руках совершенно неподвижно сидел Колин.

— Ну Скитер это не утверждает, — заметил Забини. — Только сам факт потери памяти.

«Кажется, я только что испортила парню жизнь», — виновато подумала я, продолжая рассматривать белокурого львенка.

— Мой папа волшебник? — вдруг вскричал Колин на весь зал.

Я нахмурилась. Голос мальчишки совершенно не звучал расстроено.

— Я сын Локхарта? Писателя? Звезды?! Ух ты! — вопил мелкий гриффиндорец. — Я полукровка?!

— Тьфу ты, — скривилась я. — Он же теперь станет еще невыносимее…

О коробках с подарками никто уже не вспомнил. Я забрала их в общагу, где вечером ребята их открыли. Каждый обзавелся теплым комплектом аксессуаров к зиме.

Дни шли за днями, а история с внезапным родством Криви и Локхарта оставалась одной из самых обсуждаемых тем в Хогвартсе. В каждом номере «Ежедневного пророка» Скитер подкидывала дровишек в пылающий костер, не позволяя магам забыть этот скандал. Пронырливая дамочка явно считала, что обнаружила золотую жилу!

Сначала она полоскала нижнее белье издателя, решившего обобрать сирот. Потом взялась за самого Локхарта, вывалив на всеобщее обозрение правду о его подвигах и нелицеприятные подробности личной жизни. Дальше внимание Скитер переключилось на «бедных сироток», и Колин Криви неделю ходил по школе петухом, ноя всем и каждому о своем несчастном детстве. Мне очень хотелось одернуть на мальчишке его новенькую мантию, поправить на шее колдоаппарат, а после расспросить о воспеваемой Скитер жизни впроголодь, но я поостереглась, опасаясь новой волны внимания Колина к себе.

Да, получив свою минуту славы, первокурсник напрочь забыл о Мальчике-Который-Выжил. И за мной вот уже несколько недель таскалась только Джинни Уизли. Но и она бросила делать это на постоянной основе. Лишь изредка я видела ее где-то поблизости, обычно после очередной выписки из Больничного крыла, где девочка бывала хотя бы раз в неделю.

История с Криви отвлекла не только студентов, но и взрослых. Огласка вынудила проснуться Министерство. Министр взял дело под свой контроль и даже возглавил заседание в Визенгамоте, когда Дамблдор отговорился занятостью (видимо, нанесение зелья для роста волос занимает уйму времени!). Амбридж, конечно же, не могла оставаться в стороне и то и дело покидала Хогвартс для встреч с министром или для посещения заседаний Визенгамота.

Суд постановил признать братьев Криви наследниками писателя и обязал издателя переводить гонорары Локхарта на отдельный счет в Гринготтсе, к которому братья имели бы доступ с января будущего года, когда младшему, Деннису, исполнится одиннадцать.

Но история, довольно простая и ясная, быстро осложнилась появлением на горизонте многочисленных дальних родственников Гилдероя, которые вознамерились прибрать к рукам опеку над братьями Криви. Разгорелась настоящая битва. Пока только словесная. Газеты пестрели интервью, которые давали многочисленные троюродные дедушки, бабушки и племянники мачехи сводного брата Гилдероя. Свою удачу попытал даже какой-то совершенно посторонний маг, вся связь которого с семьей Локхарта строилась на том, что когда-то они жили рядом в одном городке и кормили рыбными головами одного кота-драчуна.

Скитер смаковала каждую историю, откровенно высмеивала нахальных родственничков и цитировала письма сердобольных граждан, не желавших, чтобы опека досталась кому попало. А во время интервью с министром Рита и вовсе предложила Фаджу самому взять опеку над мальчишками. Министр и его помощница попытались эту историю замылить, но читателям «Пророка» предложение Скитер настолько понравилось, что уже в следующем выпуске были опубликованы письма с одобрением инициативы, проигнорировать которую Фадж побоялся.

Амбридж все равно попыталась замять историю. Она все еще планировала оформить на Фаджа опекунство над Гарри Поттером, и братцы Криви им были ни к чему. То, что в Министерство Магии которую неделю наведывается иностранный юрист, просто прошло мимо Долорес. А когда Скитер расстаралась и вывалила на разворот критерии подбора опекунов для сирот, Амбридж и вовсе переклинило. Как мы потом узнали через отца Драко, помощница министра пыталась одним днем и волею министра внести поправку в закон об опеке и попечительстве. Я же страшилась момента, когда до нее дойдет слух о действиях герра Мюллера.

На фоне всего этого мы продолжали учиться и постигать магические науки. Уроки Чар стали сложнее, над эссе приходилось корпеть не меньше, чем над заданиями МакГонагалл или Снейпа. Астрономия то и дело переносилась из-за личных дел профессора Синистры или высокой облачности. На Трасфигурации мы все, даже гриффиндорцы, сидели тихими мышками и даже дышали через раз во время практики, но не из-за строгой преподавательницы, а из-за Рона Уизли, чья сломанная и после склеенная скотчем палочка в любой момент могла выдать как фонтан воды, так и запустить во все стороны огненные искры. Сам рыжик уже от этого пострадал, лишившись одной брови и волос на виске. Не повезло и Грейнджер, которую на одном из занятий обдало жаром, подпортившим девушке не только шевелюру, но и школьную форму. На ЗОТИ даже почти два месяца спустя мы продолжали конспектировать учебник, но теперь воспринимали это совершенно спокойно, уже зная, что ребята от третьего курса и старше на уроках у Амбридж не только в каллиграфии практикуются. На Гербологии мы продолжали пересаживать, окучивать, подкармливать и пропалывать, а после под руководством Невилла писать эссе. А на Зельях нашу маленькую компанию возглавлял уже Малфой, который еще до уроков решал, кто с кем встанет в пару на практике. И с некоторых пор Драко постоянно занимался варкой в компании Невилла, умудряясь не только контролировать косорукость нашего приятеля, но и неизменно готовить лучшие зелья. Мне же досталась Панси, с которой мы неплохо справлялись, пусть в итоге у меня и получалось все не так хорошо, как с Малфоем. И только на Истории магии для нас, второкурсников, ничего не поменялось — как спали под бубнеж, так и продолжали спать.

Наши отношения с Драко вернулись к норме, но это теперь означало для меня то, что я должна, как самый главный и верный друг, таскаться с блондинчиком на все тренировки сборной. В пять утра — значит, в пять утра. Вечером перед ужином — значит, перед ужином. Не удивительно, что после ужина окружающие чаще видели меня спящей в кресле у камина в гостиной, чем в Библиотеке, бодрствующей и корпящей над эссе. Каким образом я при этом продолжала отлично учиться? Видимо, программа второго курса не так и сложна, как может показаться. Но общая моя успеваемость все же чуть-чуть просела, в списке лучших учеников я откатилась на пятое место, хотя и продолжала получать только «Выше ожидаемого» и «Превосходно». Драко и сам чуть потерял в отметках, но, похоже, ни капельки не жалел, рассекая над стадионом на новенькой метле по три раза в неделю.

Все эти недели я время от времени слышала голос василиска, но не придавала этому значения, прекрасно помня, что эпизоды с окаменением не начнутся раньше Хэллоуина. И как раз за неделю до этого знаменательного дня решила действовать, благо под мантией-невидимкой не составило особого труда пробраться вслед за Джинни в общагу Гриффиндора.

Гостиная выглядела почти так, как ее описывали в книгах. Разве что ни о каком алом цвете тут и речи не шло. Но, собственно, слизеринская гостиная тоже не такая уж изумрудно-зеленая, там преобладают серый, черный и блеклые оттенки зеленого. Гостиная же Гриффиндора была больше коричневой и бежевой. А еще потрепанной и грязноватой: истертые до дыр старинные ковры, проеденные молью гобелены, продавленные поколениями студентов бархатные и кожаные кресла и диваны. Но место и в таком виде казалось довольно уютным. Тут определенно верилось, что до тебя в этих стенах учились поколения и поколения магов и ведьм.

Огибая мебель и уворачиваясь от студентов, я прошла за Джинни в спальню первокурсниц. Там мне повезло вдвойне: в комнате не было посторонних, а сама Уизли, сбросив сумку на пол и подхватив со стула полотенце, утопала в душевую.

Не теряя времени, я натянула перчатки из драконьей кожи и заглянула в сумку Джинни. Чары расширения пространства действовали исправно, так что пришлось порыться, прежде чем я за краешек выволокла из глубины дневник Тома Реддла. Опасным он не выглядел, но я все равно поостереглась и сунула находку в прихваченный с собой мешочек из драконьей кожи.

Оставалось лишь создать впечатление, что мисс Уизли не обворовали, а она сама потеряла злополучную тетрадку. Для этого я порылась в сумке девочки еще немного, нашла набор для очинки перьев, вынула ножик, а остальные предметы вместе с раскрытым футляром безжалостно ссыпала обратно. Ножом же надрезала шов на боку сумки, чтобы в получившуюся прореху мог пролезть дневник. После этого нож заклинила в дыре книгами и тетрадями. Последним штрихом прихватила из сумки какие-то скомканные пергаменты, понадеявшись, что не забираю ничего важного. Их я собиралась выбросить неподалеку от входа в гостиную Гриффиндора, чтобы у девочки не осталось сомнений в том, что и дневник выпал где-то вне общежития.

Диверсию свою я завершила еще до того, как в душевой перестала течь вода, но задерживаться не стала, опасаясь, что Джинни как-то сумеет почувствовать дневник Тома. Сам же предмет я для начала унесла из общежития Гриффиндора, выскользнув через портрет Полной Дамы вслед за Кэти Белл, а после, держа мешочек за завязки, отнесла в заброшенную часть замка на седьмом этаже, где, судя по слою пыли, годами никто не появлялся. При себе я такую вещь оставлять опасалась, как и прятать в местах, вроде Выручай-Комнаты, где уже хранился один крестраж.

Пропажу Джинни, судя по всему, обнаружила сразу. На ужине в тот день она выглядела особенно бледной и нервной, а ее соседки и кое-кто из старших гриффиндорцев обсуждали поведение девочки. Перси, услышав их, долго отчитывал львят и утешал расплакавшуюся сестру.

Еще несколько дней после этого Джинни была нервной и дерганой, а я слышала невнятное шелестение сквозь стену, в котором едва различались слова.

Итогом моей диверсии стал спокойный Хэллоуин, который лишь немного подпортили близнецы Уизли, попытавшиеся подложить навозных бомб в обивку кресла Амбридж. Но та унюхала подарочек шагов за десять, изничтожила кресло и потом весь вечер сверлила студентов недобрым взглядом, восседая на обычном жестком стуле.

* * *

Обрадованная небольшим успехом, я напрочь забыла о матче по квиддичу и одним только чудом избежала расплаты за свою самонадеянность.

На трибунах было холодно из-за хлестких порывов ветра. Но мне все это было нипочем благодаря новой шапке и шарфу. Остальным оставалось лишь мне завидовать и обновлять Согревающее.

Я улюлюкала, махала флажком и подпрыгивала на лавке, наблюдая за матчем. Слизеринцы играли довольно жестко, но и грифы им не уступали — близнецы лупили по бладжерам с такой силой, что мячи ломали перегородки и выбивали щепки из шестов с кольцами. Ловцы где-то вверху соревновались в маневренности и скорости своих метел. Малфой, понятное дело, на прямой превосходил ловца львов. Но гриффиндорец был довольно ловким и опытным игроком, и пока Драко красовался своим «Нимбусом-2001», парень в ало-золотой форме несколько раз обошел его на виражах в погоне за снитчем. Но пока золотой мячик не дался ни одному из ловцов, и основное сражение шло между остальными двенадцатью игроками.

Мы как раз наблюдали вспышку гнева Маркуса, жертвой которой стал бедолага Оливер Вуд, едва успевший отбить три попытки пробить кольцо за каких-то тридцать секунд, когда прямо в центре игровой зоны бладжер увернулся от биты кого-то из Форжей и устремился к трибуне Слизерина, на которой сидела я. Не успев даже подумать о спасении, я просто выставила вперед руки, чтобы уберечь лицо. Но удара не последовало ни через секунду, ни через две.

— Ай! — придушено пискнула рядом Панси.

С опаской открыв глаза, я обнаружила, что мяч отдаляется, а Панси валяется на лавке, придавленная Невиллом и Винсентом.

— Что… что случилось? — нервно спросила я, но ответ получить не успела. Бладжер, отлетев на приличное расстояние, развернулся и снова устремился на меня.

В этот раз я присела, втянула голову в плечи, но глаза закрывать не стала, а потому видела, как мяч, лишь немного обдав меня воздухом и будто пройдя сквозь пальцы, снова устремляется прочь.

— Что за?.. — выдохнула я и выдернула из крепления волшебную палочку. На свои руки, при этом, я старалась не смотреть. Лишь сжала левую в кулак, проверяя пальцы и убеждаясь в том, что они такие же материальные, как и пять минут назад.

— Бладжер взбесился, — озвучил очевидное Теодор, сидевший на лавке позади нас и теперь спешно отползавший в сторону. — Поттер, тебя кто-то пытается покалечить!

— Нет уж! Не надо мне такое! — вскричала я, видя, что мяч разворачивается для третьей попытки.

— Это все Уизли! — выпалил Забини. — Кто еще?!

Я лишь фыркнула, мысленно обругала себя всеми возможными словами и безжалостно припечатала бладжер Бомбардой еще на подлете. Мяч распался лоскутками, а трибуну обдало волной воздуха.

— О! Здорово! — обрадовался Невилл.

— Ага, а теперь слезьте с меня! — завопила Паркинсон на мальчишек. — Вы тяжелые!

Драко, наблюдавший за ситуацией сверху, спланировал пониже и безмолвно вопросительно вздернул брови. Я ему помахала флажком и показала кулак, крикнув как можно громче:

— Не отвлекайся.

«Зато я сама отвлеклась и совершенно забыла кое о ком!» — подумала я, когда Малфой улетел, и едва удержалась от желания дать себе щелбана.

И как я могла? Как можно было забыть о Добби?!

«Успокойся, — включился внутренний голос. — Любой бы забыл, когда вокруг и без эльфа предостаточно желающих создать проблемы!»

Дальше я пыталась не думать о домовике и следить за игрой. Удавалось не без труда. Невилл и Панси то и дело замечали мой напряженный взгляд, обращенный в одну точку, и принимались расспрашивать. Я отнекивалась и объясняла все стрессом из-за пережитого нападения бладжера, а сама то и дело возвращалась к обдумыванию плана по защите себя любимой от посягательств.

— Мордред! — возмутился Нотт. — Снова дождь.

Над трибунами под общие недовольные вздохи и шипение с хлопками один за другим открылись зонтики отталкивающих воду щитов.

— Не пойду в команду пробоваться, — скривился Блейз, втягивая голову в плечи. Капли до нас не долетали, но ветер стал влажным и промозглым.

— Да уж, увлечение на любителя, — согласился с ним третьекурсник Марк Уильямсон.

Мы все с сочувствием следили за тем, как две команды летают под серым небом наперегонки с каплями, едва не сваливаясь с метел, и каждое забитое очко встречали с усиленным энтузиазмом.

— Кто-нибудь, уже поймайте этот снитч, — прошипела Дафна, в очередной раз накладывая отталкивающие и сушащие чары на свои волосы.

Кто-то зашикал на нее, кто-то обругал, но, судя по лицам, многие хотели бы согласиться. Наслаждался погодой только Тревор, важно восседавший в своей переноске между мной и Невиллом.

— Харо, ты знаешь, что у тебя волосы живут своей жизнью? — захихикала Панси.

Я на миг перепугалась, что по какой-то причине перестал действовать артефакт личины, протянула руки, ощупывая голову, а потом недовольно взглянула на подругу.

— Ну пушатся, что такого? — насуплено спросила я.

— Если честно, я думала, что ты их специально завиваешь, — призналась девушка. — А это, похоже, блэковская природа в тебе говорит.

Слова Панси заинтересовали часть девчонок, те аж шеи посворачивали, чтобы рассмотреть мои вздыбившиеся пряди.

— Ты сейчас дико похож на… Регулуса Блэка, — задумчиво произнесла Анита Блевинс с пятого курса. — Он учился с моим дядей на одном курсе, я видела совместное колдофото.

— Да и на всех Блэков вообще, — добавила Люси Говир.

Я им улыбнулась самой очаровательной улыбкой, и девушки дружно захихикали, на миг позабыв о непогоде.

— Да уж, от Поттеров в тебе маловато, — согласилась со всеми Делия Хауэлл.

— Если бы Драко не выпрямлял волосы, у него тоже были бы кудри, — поделилась со мной Панси. — Но он никогда и никому не позволит их увидеть.

— А ты видела? — полюбопытствовала я.

— Да, но очень давно, — ответила девушка, чья прическа тоже набрала влаги и немного распушилась. — Нам было лет по пять, когда я в первый раз попала в Малфой-мэнор. Отец навещал Люциуса по каким-то своим делам и взял меня с собой. И мне представили Драко. Он был такой лапочка: кудрявый, как малыш со старинной маггловской росписи, в бархатном синем костюмчике. И всюду таскал за собой потрепанного игрушечного дракона!

— Ой, прихлопнет тебя Малфой, — предостерег Блейз, наклонившись к нам и давая понять, что ребята в ряду выше все слышали. — Помяни мое слово, Паркинсон. Прихлопнет.

Панси насупилась и гневно зыркнула на Забини.

— Ты чего подслушиваешь?

— Ты слишком громко говоришь! — ответил ей одноклассник.

Девушка открыла рот, собираясь продолжить перепалку, но тут прямо над нами лопнул один из щитов и вниз хлынул поток ледяной воды. Взвизгнув, мы кинулись в стороны. Старшие загоготали. Тревор, которого хорошо окатило, довольно квакнул и деловито заскребся в плетеную застежку, желая выбраться и плюхнуться в лужу на полу.

— Десять очков Гриффиндору! — тем временем радостно орал Ли Джордан, давая понять, что при счете сто десять на сто сорок мы еще долго будем ждать развязку.

— Хорошо все же играют, — признал очевидное Алек Кроутер с шестого курса. — У грифов слаженная команда.

Все знали, что вне трибун, где нас могут услышать сами гриффиндорцы, никто из нас такое никогда не скажет, но между собой слизеринцы вполне могли признать силу противника.

— Им только ловца хорошего не хватает, — согласился с Алеком его приятель Эдриан Каадвальадер.

— Нет уж, — замахал на него Нотт. — Они же тогда станут непобедимыми.

— Не станут, — отмахнулся Алек. — Еще недавно за Гриффиндор играл Чарли Уизли. Я не видел ловца лучше! Но и с ним грифы не всегда выигрывали.

— Смотрите! — вскричал кто-то из девчонок. — Наверху! Малфой и Спиннет!

Мы дружно задрали головы, выискивая в небе фигурки ловцов.

— Алисия отстает, — отметил Эдриан.

— Ничего удивительного, — фыркнула Карен Уолли. — На отборочных ее рассматривали на роль охотницы, а в итоге она в этом сезоне летает за ловца.

— А кто у них был в прошлом? — уточнила Линда МакЛабрайн.

— Белл? — припомнил Алек. — Точно, Кэти Белл.

— Но она неплохо справлялась… Разве нет?

— Она просто не захотела играть за ловца, — поделилась сплетней Карен. — Хотя по конституции тела из всех основных и запасных Кэти на роль ловца подходит больше остальных.

— У Гриффиндора более чем достаточно охотников, но им ужасно не везет на ловцов, — не без ехидства сказал Алек.

Старшекурсники рассмеялись. Тем временем в небе развернулась настоящая баталия между ловцами. Более маневренный и быстрый Малфой несся впереди, но никак не мог разогнаться из-за того, что снитч бешеным зайцем менял направление полета каждые несколько секунд. Алисия же рассекала высь следом, чутко реагируя на все повороты и ловко срезая их, благодаря чему разница в классе метел едва ли ощущалась.

— А неплохо, — скривился Алек. — Но если бы Спиннет была впереди!..

Дождь усилился. Драко и Алисия в своих догонялках унеслись куда-то настолько высоко вверх, что мы перестали их видеть. Тем временем остальные игроки продолжали попытки забивать очки. Выходило с переменным успехом. Порой зрители только по возгласам Ли Джордана, перемежающимися бульканьем, узнавали расклад по игре. Тревор, слыша очередной невнятный звук на весь стадион, трепыхался и оглашал нашу трибуну басовитым «Ква!».

— Нужно прервать матч и перенести продолжение на другой день, — проворчала Панси, подрагивая от холода.

— Да за всю историю Хогвартса таких переносов было штук пять, — ответил ей Теодор. — И ни одного при МакГонагалл.

— Особенно, если играет ее команда и если они ведут в счете, — добавила МакЛабрайн.

— Десять очков Гриффиндору! — донесся возглас Ли Джордана. — Команда ало-золотых сегодня в ударе. Превосходно сработались Кэти и Анджелина. Я давно говорю…

— Мистер Джордан! — перебил комментатора голос профессора Трансфигурации.

Продолжение мы не услышали, сквозь шум дождя доносились лишь побулькивания и какой-то скрежет.

— Она его там топит, что ли? — предположил Блейз не без надежды. — Я бы хотел стать новым комментатором.

— Серьезно? — заинтересовалась Дафна. — Сидеть на трибуне с учителями?

— А что такого?

— Что там ловцы? — перебила я их. — Давно не видно.

В этот миг мимо соседней трибуны мелькнул игрок в зеленом с растрепанными светлыми волосами.

— О, вот и Малфой, — обрадовался Алек. — А где он Спиннет потерял?

Ответа мы не узнали. Драко, как появился, так и пропал, снова устремившись куда-то вверх.

— И снова десять очков Гриффиндору! — прокричал Ли Джордан. — Счет сто девяносто на сто шестьдесят. Гриффиндор ведет!

Вдруг сквозь пелену дождя мы увидели несущуюся вниз маленькую темную фигурку. Движение было столь стремительным, что не оставалось сомнений, что мы видим кого-то из слизеринской команды.

— Это кто? — вскочив, выкрикнули мы с Панси одновременно.

Но понять хоть что-то никто из нас не успел — игрок на новенькой скоростной метле уже был у самой земли. Мы видели сквозь косые полосы дождя, что слизеринец пытается выправить метлу, отвернуть ее в сторону, но у него ничего не выходит…

Дальше я не смотрела. Зажмурилась на секунду. И открыла глаза, ощутив повисшую вокруг тишину.

— Он упал, — выдохнула Паркинсон через несколько секунд.

— Это Малфой, — ошарашено произнес Невилл.

— Нет… — произнесла я одними губами и ринулась к лестнице.

* * *

Не помню, как спустилась. Может даже просто скатилась вниз. Не помню, как бежала по мокрому песку, лишь звук собственного дыхания и громкие шлепки мокрой мантии по бокам. Сверху слетались наши игроки, бежали и другие люди. Миг — и я у неподвижного тела рядом с переломанной пополам метлой. Напротив — с отчетливым ужасом в глазах — Люциус Малфой. Он стоит на коленях в песчаной грязи, светлая прядь прилипла к щеке. Секундой позже вокруг нас склоняются Снейп, Синистра, Флинт, Боул, Уоррингтон. Что-то кричит бегущая к нам со всех ног Помфри.

— Поттер, отойдите, — требует декан. — Не мешайте!

Я молча отползаю в сторону, давая доступ к худому длинному телу.

«Почему он такой длинный? И худой, — почему-то думаю в этот миг. — Разве он был таким худым?»

Лезет в голову страшная мысль, что люди очень сильно меняются после смерти. Так, что и родные не всегда до конца уверены при опознании.

— Что с ним? — требует ответа Маркус. — Профессор!

Снейп водит палочкой над Драко, что-то шепчет под нос. Медиведьма присоединяется и ощупывает парня без всякой магии, руками.

— Северус?! — требовательно произносит Малфой-старший.

— Он жив, — сообщает Снейп и, кажется, сам не до конца верит в сказанное.

— Жив-жив, — подтверждает Помфри, берясь за волшебную палочку. — Так… Отойдите вы все! Не мешайте.

А вокруг уже половина Хогвартса. Про игру все напрочь забыли.

— Позвоночник цел. Голова. Ребра. Нога… — вслух перечисляет медиведьма. — Перелом.

Люциус рядом с шипением втягивает воздух сквозь зубы.

— Вторая цела. Рука… перелом пальцев. Вторая… запястье. А это что?

Довольно бережно Помфри разжимает пальцы правой руки Драко, и мы видим, как на песок, подергивая крылышками, скатывается снитч.

— Он поймал снитч, — произносит кто-то. — Мадам Хуч!

— Ничего страшного, — уверенно заявляет Люциусу Помфри. — Ушиб есть, пара переломов, но защитные артефакты смягчили падение. Все будет хорошо.

Я боюсь верить оптимизму волшебницы. Да и Малфой-старший не выглядит так, будто с его сыном все нормально.

— Почему он не приходит в себя? — спрашивает лорд нашего декана.

— Скоро очнется, — заверил Снейп. — А пока давайте перенесем Драко в Больничное крыло.

Я иду следом. Кто-то, вроде бы Флинт, высушивает не только свою, но и мою мантии. Рядом вся команда и наши сокурсники. Нас пускают внутрь, и мы торчим у кровати, глядя на бледное до зелени лицо.

— Так мы выиграли? — спрашивает Боул.

— Ага, — кивает Панси. — Триста десять на сто девяносто.

Радости на лицах нет. Все ждут. Помфри суетится рядом и не спешит выгонять собравшуюся толпу. Наоборот, придвигает Люциусу стул, а меня пускает на край койки.

Текут минуты.

Мы ждем хоть какой-то перемены, и тихий болезненный стон звучит для нас всех музыкой.

— Драко? — зовет Люциус.

Я не знаю, что происходит дальше. Медиведьма таки выставляет из Больничного крыла всех, кроме Малфоя-старшего и декана. Меня ведут в общежитие. В себя прихожу в одном из кресел. На мне нет ботинок, ноги в полосатых носках вытянуты к камину. В руках чашка с какао.

— Я придушу Драко! — заверяет сидящая рядом Панси. — Я перепугалась.

— Как и мы все, — согласился Невилл.

Я молчу. Мое сердце все еще перепугано трепещет.

Малфой проторчал в Больничном крыле неделю. И все это время мы, его верные друзья, должны были исполнять любую прихоть этой белобрысой занозы. То книги ему нужны, то вкусности. То в лазарете холодно без его любимой пижамы, то мы бессовестные бестолочи, раз натащили ему дюжину пижам и две дюжины носков и этим опозорили, ведь каждому ясно, что аристократ в энном поколении не может спать в плюшевой алой пижаме, сплошь украшенной летающими снитчами. А то, что этому аристократу всего двенадцать лет и он рыдал в мамино плечо после каждого глотка «Костероста», Драко благополучно забыл. Но подозреваю, обязательно вспомнит, что я была этому свидетелем. Хорошо никто не знает, что я видела и лохматого чумазого мальчишку, которого бездушный и холодный Люциус Малфой ласково гладил по спине половину ночи, сменив на посту дежурства свою жену. Вот этого мне белые змеи не простят. Никакая дружба не спасет!

За неделю вся моя меланхолия и трогательные переживания за Драко сошли на нет. После матча я могла думать только о том, как же смертны… по-настоящему смертны все вокруг меня! Не только я, не только те, кому подписан смертный приговор по канону, но и все остальные. Они уже не книжные персонажи, а люди! Живые. Настоящие. И история, перекраиваясь, может изменить судьбы многих.

Я знала, что мое вмешательство повлияет на сюжет, но… Что, если дальше будет только хуже? Что, если происшествие с Драко только первый предупреждающий звоночек? Что, если не будет никакой победы? Что, если я выживу, но проиграю? Собственная смерть в такой ситуации, когда пострадает больше, чем в старой версии событий, была бы не наказанием, а наградой, избавлением за муки совести!

Но за неделю все намеки на жалость испарились. Идя в лазарет с большим зеленым яблоком, я хотела только одного: придушить одного наглого мальчишку!

— Если ты попросишь у меня еще хоть что-то до выписки, я засуну тебе это яблоко туда, откуда даже мадам Помфри не вытащит! — пригрозила, бросая другу яблоко.

— Эй! — возмутился Драко. — Я же болею!

— Болеет он, — хмуро проворчала я и плюхнулась на стул у кровати. — Болел ты два дня, остальное время ты тут просто прохлаждаешься. Отлыниваешь от учебы. Снейпа на тебя нет!

— Он мой крестный, — напомнил мне с ухмылкой Малфой и с хрустом откусил от яблока.

— И ты этим нахально пользуешься, — закатила я глаза.

Мальчишка не стал ничего отрицать. Вместо этого многозначительно кивнул на мой рюкзак. Я скривилась, но полезла доставать домашку.

— Учти, там несколько ошибок, но ты никогда не узнаешь где они, — предупредила я. — Если Снейп не заметит — тебе повезло. Но если заметит… неделя отдыха обернется для тебя парой недель отработок и нотаций о том, что никакой спорт не стоит риска жизнью.

Драко обиженно на меня взглянул и заверил:

— Крестный не будет меня отчитывать.

— Зато я буду, — просветила я его. — Думаешь, профессор позволит мне избежать отработок, поймав тебя на списывании?

На это парню нечего было возразить.

Следующий час я читала начальный курс изучения греческого, одолженный у Панси, обильно украшенный комментариями и уточнениями еще ее матерью, а Малфой переписывал мои эссе по Зельям, Трансфигурации и Астрономии.

— И где были ошибки? — спросил он, отложив перо.

Я лишь улыбнулась и ничего не ответила.

— Харо!

— Зачем мне тебе отвечать?

— А мне еще кто-то говорил, что Поттер попал на Слизерин случайно, — проворчал Драко. — Да ты змееныш похуже многих!

— Скажи спасибо, что неядовитый, — назидательно сказала я.

— Разве? — с сомнением вздернул бровь блондин.

— Что? — обиженно воскликнула я. — Я? Да я ангел во плоти!

— Да с чего ты взял? — фыркнул Малфой. — Кто мне тут яблоком угрожал только что?

— Я ангел, — сложив руки в молитвенном жесте и прикрыв глаза, сказала я, но тут же широко улыбнулась и добавила проникновенно: — Ангел мести!

Видимо улыбка вышла пугающей, раз Драко отшатнулся и закашлялся.

— Не улыбайся так, — попросил он. — Иначе все решат, что ты задумал что-то ужасное.

— Да что я могу задумать? — фыркнула я. — Новый рисунок для носочков?

Драко улыбнулся и напомнил:

— Уизли все еще пытаются тебе жизнь испортить, считая тебя чистым злом.

— Совсем не по этому, — не согласилась я. — Они просто мстительные. Хорошо их друзьям, наверное. Их близнецы будут защищать, им будут помогать. Даже жизнью рискнут не колеблясь. Но к тем, кого считают врагами… Даже если вся суть вражды в цвете формы и эмблеме на мантии!

Малфой покачал головой, но ничего не сказал.

— Да и не все Уизли со мной враждуют, — напомнила я парню. — Перси до меня дела нет, Рон поутих и просто пытается не скатиться окончательно в сплошные «Тролли». Ну а Джинни — вне всяких похвал!

Младшенькая девчонка рыжего семейства на самом деле очень радовала в последние дни. Джинни совсем недолго страдала из-за потери дневника. Видимо, я успела вовремя его забрать. Теперь девочка много училась, играла в игры с сокурсниками и младшими ребятами Хаффлпаффа и Рейвенкло и в Большом зале порой наблюдала за мной. С этим я могла смириться, не она одна за мной наблюдала во время еды.

Прямо сейчас моей самой большой проблемой, требующей изобретения какого-то плана, был эльф Добби. Решение вопроса дневника я отложила на будущее.

— Тебя точно завтра отпустят? — уточнила я у Драко, сворачивая трубочкой свои эссе.

— Соскучился? — с улыбкой спросил Малфой. — Ждешь, когда же я вернусь в общагу и буду нормально на уроки ходить?

— Вот еще! — искренне возмутилась я. — Будто мне тебя и так мало?! Ты уже в печенках сидишь.

Малфой мигом насупился и обиженно спросил:

— Да что я такого сделал?

Я даже отвечать не стала, за последние дни не раз высказывала блондинчику, как он меня достал.

— Если так, то чего ходишь сюда? — сказал мальчишка и, задрав подбородок, уставился мимо меня.

Со стороны это выглядело очень смешно. Особенно в исполнении обряженного в желто-зеленую пижаму долговязого подростка, который весь состоял из острых углов. И сейчас особенно выделялись кадык и нервное розовое ухо, торчащее из чуть волнистых прядей.

— Не обижайся, драконище, — не удержавшись от улыбки, попросила я. — Ты бы первый меня костерил, окажись я тут на целую неделю. Но я ведь твой друг, моя обязанность тебя поддерживать. И выполнять маленькие просьбы.

Драко милостиво кивнул и вернулся к поеданию яблока.

— Но именно что маленькие, — продолжила я. — А ты гоняешь нас как… домовых эльфов! Ты дома тоже себя так ведешь? Что тебя останавливает от того, чтобы и сюда эльфов вызывать?

Малфой скривился и ответил:

— Вы гораздо хуже эльфов. Ворчите постоянно…

— Совсем не кланяемся и уши не выкручиваем, — подсказала я.

Драко нахмурился и удивленно на меня воззрился.

— Ты о чем? — спросил он. — У нас дома такое непринято! Хотя есть один странный эльф… Но остальные гораздо лучше воспитаны.

Очень хотелось ухватиться за оговорку парня и расспросить его, но подобный интерес мог показаться ему подозрительным.

— А в Хогвартс домовиков вызывать непринято, — продолжил говорить Драко. — Это что-то вроде негласного правила, существующего многие века. Даже гости, посещая школу, или не берут с собой слуг, или заставляют тех скрываться. Ну а студентам и вовсе не так-то просто вызвать сюда эльфа.

— Почему? — спросила я.

— Что почему? — уточнил Малфой.

— Два «почему», — ответила я. — Почему непринято брать с собой эльфа и почему студентам…

— В первом случае все же и так понятно! — перебил меня сокурсник. — Это оскорбление. Школа — нейтральная территория, а не дом какого-нибудь врага. Ты ведь не придешь в гости к… друзьям с собственным слугой, если в гостях и так есть слуги, да? Будто не доверяешь.

— Ясно, — кивнула я. Объяснение и правда звучало логично.

— Ну и сама школа очень неплохо защищена, — продолжил Драко. — Постороннему эльфу не так-то просто куда-то попасть. Не знаю точно, но за спальнями студентов определенно следит община местных домовиков. Они ведь отвечают за безопасность! Как и призраки. А если кто-нибудь прикажет своему эльфу что-то сделать с кем-то из студентов?

— А Больничное крыло?

Малфой призадумался.

— Ну… сюда, возможно, можно. Все же общественная часть Хогвартса. И мадам Помфри постоянно связывается с Мунго…

— Коридоры школы? Кабинеты?

— Там, наверное, не так следят, — подумав, ответил парень. — Особенно за заброшенными классами. Или там… за кабинетом директора.

— Думаешь? — удивилась я.

Драко лишь плечами пожал.

— Не знаю. Но эльфов звать непринято. А нам, студентам, даже школьных нельзя.

Договорив, мальчишка бросил огрызок на тумбочку, встал и отправился в уборную. Я же осталась сидеть, гипнотизируя подушку, на которой виднелась вмятина от головы Малфоя.

Я, конечно, беспокоилась за друга, но навещала его не только из-за этого. Второй причиной был эльф Добби. Я надеялась столкнуться с ним и убедиться, что именно домовик устроил охоту на меня на стадионе. И если в ночь после происшествия этому помешало то, что я в мантии-невидимке торчала в лазарете, то после у эльфа было множество возможностей со мной увидеться. В конце концов, я жила в отдельной комнате! Но за несколько дней Добби так и не объявился. Теперь же выясняется, что эльф не просто так напал на меня именно на стадионе, а не где-нибудь в замке, где так просто столкнуть человека с лестницы или еще как-то навредить.

— Нужно этой ночью снова остаться, — решила я. — А когда Драко уснет…

План был простой. Теперь осталось придумать, как нейтрализовать самого эльфа. Может дальше Добби и был канонному Гарри хорошим другом, но сейчас этот домовик вызывает лишь ужас и тревогу.

— О чем думаешь? — спросил Драко, возвращаясь в зал.

— О том, что нужно кое-что сделать, — взглянув на парня, улыбнулась я.

— Эй! — поежился Малфой. — Не улыбайся так. Ты будто задумал кого-то убить.

— Только если слегка покалечить, — заверила я, засовывая в рюкзак книгу. — Все. Мне пора! Я зайду за тобой завтра перед завтраком!

— Но… — хотел что-то сказать Драко, но я не стала слушать. Схватила свои вещи и поспешила на выход.

— Мне многое надо успеть.

Отбой всего через час. Я, конечно, могу прийти в Больничное крыло в другой день, но зачем откладывать маленькое дельце на потом?

Подготовка заняла половину оставшегося времени. Я вернулась в общагу, нашла нужную книгу и быстро нанесла на полоски бумаги рунные цепочки.

— Опять обещание нарушила, — посетовала я, рассматривая заготовки. — Но хоть в этот все безобидно.

Прежде мои визиты в лазарет были или при свидетелях, или под мантией-невидимкой. В такой обстановке Добби никогда бы не показался. Значит, нужно создать ситуацию, когда я смогу находиться в Больничном крыле и при этом никто мне не помешает.

— Да, есть еще вариант… — сказала я себе и скривилась. — Попасть во владения мадам Помфри официально. Но для меня такой путь невозможен. Она же может выяснить, кто я. Каков шанс, что медиведьма сохранит все в тайне и не донесет директору? Мизерный. Уже к утру будут знать директор, деканы и половина школы. А вторая — к обеду. Нет-нет.

Закутавшись в мантию-невидимку, я отправилась осуществлять свой план. Первым делом пробралась в холл Больничного крыла и огляделась. Когда я недавно уходила, дверь в кабинет Помфри была приоткрыта. Щель оставалась и сейчас, так что удалось заглянуть внутрь. На мою удачу в кабинете имелся лишь один стул, сейчас прикрытый клетчатым пледом. Подложить полоску с рунами и активировать ее удалось за мгновения до того, как женщина вошла внутрь и уселась за стол.

— Так… — пробормотала мадам Помфри, придвигая к себе пухлый журнал. — Отметить выдачу… Витаминное… — Она заскрипела пером, заполняя колонки таблицы. — Мистер Малфой. Число… Роспись. Все.

Мимолетно улыбнувшись, ведьма взглянула на часы на каминной полке и сама себе кивнула.

— Даст Мерлин, сегодня и завтра больше пациентов не будет, — понадеялась она и повертела головой, разминая шею. — Еще час — и можно вздремнуть.

Открыв ящик стола, волшебница вытащила пухлую потрепанную книжку с поблекшей обложкой и раскрыла ее на середине, где был вложен кусочек свернутого трубочкой бинта. Но не успев толком погрузиться в чтение, мадам Помфри прикрыла глаза и замерла. Через минуту она уже сладко посапывала, откинувшись на спинку стула.

Я довольно улыбнулась. Руны сработали именно так, как и должны были. Теперь можно не беспокоиться, пока не израсходуется магия или я не уберу бумажку, волшебница будет крепко спать. Ну или если кто-то не разбудит.

Рунную цепочку выбрала самую безопасную. Она не усыпит того, кто не хочет спать, усилит легкую дрему. Сон не будет непробудным, но очень крепким.

С Драко оказалось сложнее. Пришлось ждать, когда сокурсник отправиться чистить зубы. Но зато после этого Малфой уснул сном счастливого человека, обняв подушку и сладко причмокивая.

— Какой же лапочка, — умилилась я, глядя на мальчишку. — Спи-спи, высыпайся.

Убедившись, что оба моих подопытных спят, я скинула мантию, устроилась на одной из кроватей подальше от Малфоя и принялась ждать.

* * *

— Гарри Поттеру нельзя быть в школе, — услышала я сквозь сон и нахмурилась. — Зачем Гарри Поттер приехал? Для него здесь опасно! Ах, Добби так виноват, так виноват! Добби не смог остановить Гарри Поттера!

Скривившись, я попыталась прикрыть ухо одеялом и ощутила, как кто-то поправляет это самое одеяло у меня на плече. Сон слетел с меня в мгновение ока. Я села и огляделась.

На кровати, тараща на меня огромные глаза-блюдца, стояло невысокое существо с бледной кожей и длинными мышиными ушами.

— Ты кто такой? — взвизгнула я неожиданно для себя. — Ты эльф? Ты чей?

Я ожидала увидеть киношное глазастое существо, но реальный домовой эльф напоминал увеличенную в размерах летучую собаку с бледной кожей и огромными выпученными глазами. Огромные уши покрывали ссадины и ожоги, длинные тоненькие пальцы-веточки были перемотаны какими-то грязными лоскутками. Тощее тельце, будто вырезанное из полена, прикрывала черная от сажи наволочка. На плече она была завязана на веревочки, а на бедрах — застегнута на гнутые костяные пуговки. Похожие наволочки я видела когда-то у прабабушки. Они были самодельные, с вышивкой. С вечно разными пуговицами, пришитыми нитками не в цвет.

— Добби — эльф, сэр, — закивал домовик, уши хлопнули его по щекам. — Добби пришел сюда сказать, что Гарри Поттеру нельзя оставаться в школе. Сэр Гарри Поттер должен уйти. Гарри Поттер должен отправиться домой.

Окончательно проснувшись и успокоившись, я лишь фыркнула, слушая эльфа.

— И почему это? Я тут учусь, вообще-то.

— В школе опасно! — вскричал Добби, подступая ближе, чуть ли не взбираясь ко мне на колени.

Стоило ему подойти ближе — и я увидела крохотные золотистые и серебристые искры, кружившие вокруг его фигурки. Глядя на меня, эльф глубоко вздохнул, его глаза стали еще больше, в них, и без того странных, появился какой-то безумный блеск.

«Вот черт! — мысленно воскликнула я. — Что с ним?»

— Добби был ошарашен, когда узнал, что Гарри Поттер вернулся в школу, — зачастил домовик, глядя на меня и подбираясь еще ближе. — Он даже сжег обед хозяина. Добби так выпороли, сэр, так выпороли…

Я нахмурилась, слушая домовика. Он походил на безумца, который и сам не знает, что несет.

— Уходи, — велела я. — Ты меня пугаешь.

— Гарри Поттер, сэр…

— Убирайся, — не выдержала я. — Иначе получишь!

Дрожащей рукой я вытащила из крепления волшебную палочку.

— Хозяин постоянно грозится наказать Добби, — провыл эльф. — Добби обещают убить по пять раз на день!

«Если он и на них так странно смотрит, то не удивительно», — подумала я в ужасе.

— Почему… почему на тебе эта грязная тряпка? — спросила я, не убирая палочку, и отодвинулась подальше от безумного эльфа. — Это наволочка?

— Наволочка? — переспросил Добби и покосился на свой наряд. — Это знак рабства, сэр. Добби станет свободным, если хозяева подарят ему одежду. Но они очень осторожны, не дают Добби даже носка, боятся, что Добби уйдет от них навсегда.

Я прищурилась, слушая домовика.

— Добби надеялся, что барьер остановит Гарри Поттера, но сэр Гарри Поттер не воспользовался барьером, — тем временем тараторил эльф, терзая свои перемотанные пальцы. — Тогда Добби зачаровал мяч…

— Мяч! — яростно воскликнула я. — Ты зачаровал мяч, чтобы тот меня убил?

— Что вы, что вы! — испугался эльф. — Мяч не убил бы вас. Добби хочет лишь спасти Гарри Поттера. Лучше уж жить дома калекой, чем оставаться тут, сэр! Гарри Поттер должен уйти из школы.

— И почему же? — скрестив руки на груди, спросила я. — Что мне грозит в школе? Это ведь самое безопасное место в стране!

Сказала с сарказмом, но домовик этого не заметил и запричитал:

— Ах, если бы Гарри Поттер только знал! Если бы он знал, как много он значит для нас, несчастных рабов, отребья волшебного мира. Добби помнит времена величия Того-Кого-Нельзя-Называть. С нами, домашними эльфами, обходились как с крысами и тараканами, сэр. С Добби, правда, и сейчас так обходятся, — признался эльф и вытер слезы наволочкой, — но все-таки с тех пор, как вы победили Того-Кого-Нельзя-Называть, жить стало гораздо легче. Темный Лорд потерял свою силу, Гарри Поттер остался жив. Для нас это как рассвет, сэр, Гарри Поттер сияет лучом надежды… Мы уж и не чаяли конца черных дней… А теперь в Хогвартсе опять назревают страшные события, может быть, они уже начались…

Добби умолк, не договорив, и в ужасе вытаращился на меня. Схватил с тумбочки кувшин с водой, разбил о голову, так что искры из глаз посыпались, и скатился на пол. Потом снова взобрался на кровать и закричал:

— Добби плохой! Очень плохой!

— Что назревает? — спросила я. — Ты про Тайную комнату, что ли? Но это не произойдет…

— Ах, сэр, не спрашивайте, не спрашивайте бедного Добби, — заикаясь, перебил меня эльф. — Черные дела замышляются в этой школе, и Гарри Поттер должен уехать. Поезжайте, сэр, поезжайте домой. И торопитесь, сэр, здесь слишком опасно…

«Пока единственная опасность здесь исходит от тебя», — хотелось сказать мне, но я промолчала. Мало ли, домовик и так безумен, а может совсем свихнуться.

— Гарри Поттер должен уйти! Гарри Поттер должен спасти себя! — уже почти кричал эльф.

— Замолчи, — велела я, услышав, как Драко что-то недовольно проворчал сквозь сон. — Ты тут всех переполошишь.

Добби хотел еще что-то сказать, но вдруг выпучил глаза, прижал ладони к уродливому рту и с хлопком исчез. Я активировала мантию и замерла в своем углу. Через несколько секунд дверь в зал лазарета приоткрылась, и внутрь заглянул профессор Снейп.

«У него разве есть дежурство сегодня?» — удивилась я.

Зельевар подошел к койке Драко, оглядел юношу, поправил одеяло, вздохнул и быстрым шагом удалился. Даже зная, что он меня не увидит и не услышит, я затаила дыхание.

— Уф… — выдохнула, поднимаясь с кровати.

Подойдя к Малфою, я забрала рунную цепочку. Через несколько минут в кабинете Помфри проделала то же самое. И направилась в общагу, по дороге обдумывая все произошедшее.

— Этот эльф не в себе. И… кажется, его безумие усилилось в моем присутствии.

От встречи с эльфом ничего не стало яснее.

«Избавиться от него? — подумала я и похолодела от самой этой мысли. — Нет… я не смогу. Да и… он ведь потом может помочь? Кажется, освобождение как-то повлияет на его разум. Снимет часть безумия?»

— Надо разобраться! — решительно сказала я себе. — Что же… Другого выхода нет. Нужно каким-то образом расспросить Драко о Добби.

Заводить разговор с наскока не хотелось, поэтому я выжидала подходящий момент, но тот все никак не наступал. К счастью Добби больше не пытался ни навредить, ни поговорить со мной. Видимо, в замке все же действовала какая-то защита от свободного проникновения посторонних эльфов в любое помещение. Ну а за пределы замка я выходила только в составе большой группы по дороге на урок Гербологии.

Тем временем Хогвартс постепенно погружался в сонное зимнее забвение. Криви перестал быть интересной новостью. Первогодки обвыклись и уже не носились по коридорам безголовыми цыплятками. Джинни Уизли с головой ушла в учебу. А главное — никаких внезапных голосов из стен, надписей кровью и каменеющих живых и полуживых существ.

Если страсти где и бурлили, то во внешнем мире. Об этом меня информировал герр Мюллер в своих отчетах, приходивших мне практически ежедневно. И каждый раз я убеждалась, что этот человек отрабатывает каждый данный ему кнат.

История с братьями Криви была скандальной, много светилась в газетах, но завершилась довольно быстро. Как только всем кругом стало ясно, что авторские гонорары Гилдероя Локхарта не так уж велики, многочисленные сомнительные родственники и чиновники прекратили попытки урвать себе кусок. Ну а самые упертые отвалились в момент, когда выяснилось, что у знаменитого писателя куча долгов, которые кому-то нужно выплачивать. В итоге решением суда издателя обязали покрывать медицинские издержки находящегося в Мунго Локхарта, а остальное передавать матери Колина и Денниса Криви.

Другое дело — Гарри Поттер!

Министр и его помощница вцепились в идею опекунства как два бульдога и не желали выпускать добычу. По всему выходило, что отступать они не намерены. Фадж может быть и отпустил бы ситуацию, но не Амбридж. И мне оставалось лишь благодарить высшие силы за герра Мюллера.

Помощница министра то пыталась доказать, что никакой леди Поттер нет и быть не может. То упирала на то, что для разбирательств по делу опеки предполагаемый опекун должен находиться в стране, а не действовать удаленно и через юриста. А после и вовсе пробовала одним днем и исключительно подписью министра пропихнуть поправки в закон об опеке и попечительству. За это ей и Фаджу надавали по шее, напомнив, что у министра не такие широкие полномочия и уж точно они не могут по собственному желанию переписывать законы. Тогда Амбридж попыталась добиться решения по моему вопросу через Визенгамот, рассчитывая собрать для заседания лояльных Фаджу аристократов и чиновников.

Но не тут-то было!

Герр Мюллер обратился напрямую в МКМ с жалобой на нарушение установленных порядков, и прямо в зал заседания во время оглашения предлагаемых поправок доставили подписанное главами Конфедерации предупреждение. А Фадж и вовсе получил уведомление, что МКМ собирается выслать в Соединенное Королевство комиссию для проверки соблюдения принятых международных норм.

И уже через отца Драко я узнала, что проверка собиралась проконтролировать соблюдение законов и правил от самого высокого до самого низкого уровня, вплоть до того, насколько правильно заполняются отчеты по уборке и охране в здании Министерства.

Ничем серьезным это не грозило, но даже намек на исключение из состава МКМ разрушит карьеру Фаджа, как морская волна замок из песка. А исключить могут, у Соединенного Королевства достаточно противников на международной арене.

Не удивительно, что Амбридж в последние дни похожа на злобную собачонку, которая пытается покусать каждого встречного. Фадж явно не рад ее «маленькой победоносной войне» против Дамблдора. Ну а сам директор сидит в своем кабинете и никак во всем этом не участвует. Решил, видимо, переждать на берегу и посмотреть, чей труп проплывет мимо.

— Поттер, это тебе, — раздалось над ухом.

Я вздрогнула и подняла взгляд на какого-то старшекурсника с Хаффлпаффа. Тот с хмурым видом протянул мне свернутый вчетверо лист пергамента.

«Накаркала», — догадалась я, забирая записку и уже зная имя отправителя.

— Ожидаемо, — выдохнула, прочитав несколько строк, обильно украшенных завитушками. — Только кот из дома…

— Что случилось? — спросил Малфой, оторвавшись от заполнения таблицы, заданной Снейпом.

— Говорю, только Амбридж впервые за неделю покинула Хогвартс, директор решил меня к себе вызвать, — ответила я ему и скривилась.

— Зачем?

— Да кто ж его знает? — пожала я плечами. — Никому неизвестно, по какому маршруту бегают мысли в лабиринте разума нашего директора.

— Не преувеличивай, — фыркнул приятель. — Ты описываешь безумца, а Дамблдор не безумец.

Я показала парню язык, скинула тетради в сумку и велела:

— Отнеси потом в общагу.

— Я тебе носильщик?! — возмутился Малфой.

— Нет, лучший друг, — ответила я, глянув ему в глаза. — А друзья помогают друг другу.

Крыть блондинчику было нечем, так что он скорчил недовольную гримасу и кивнул. А я налегке отправилась на прием к директору.

Горгулья отодвинулась, стоило назвать пароль. Винтовая лестница вознесла меня наверх. Дверь в кабинет оказалась приоткрытой. Но вот самого директора за ней я не увидела. Большую круглую комнату наполняли звякающие и щелкающие звуки, множество приборчиков всевозможной формы выпускали цветной дым, яркий свет лился из большого круглого окна, отражаясь в хрустальном графине с водой, от чего по шкафам, полу и потолку плясали радужные зайчики. Нарисованные директора и директрисы спали в своих рамах, отвернувшись или заслонившись рукавом. И только потрепанному фениксу было все равно на шум и свет. Фоукс неторопливо склевывал с золоченого блюдца семечки и зернышки.

Покачав головой, я прямиком направилась к насесту и вежливо спросила:

— Уважаемый бессмертный, а где ваш сосед по помещению?

Феникс приподнял голову, глянул на меня мутным взглядом — и внезапно с громким криком вспыхнул. В считанные мгновения от крупной птицы, едва ли уступающей в размерах павлину, не осталось и перышка. Лишь внушительная кучка пепла на поддоне.

— Ух ты! — выпалила я и замерла с открытым ртом, таращась на то, как сквозь искрящиеся черно-красные крупинки пробивается к свету крошечный лысый птенец. Но через несколько секунд опомнилась, воровато огляделась и вытянула из безразмерной сумочки на поясе фиал.

— Отличное решение, — раздался надтреснутый старческий голос, и я едва не свалилась на пол от испуга. Обернулась, ожидая увидеть кого-нибудь из проснувшихся директоров, но на меня взирали не они, а Шляпа, которой была отведена отдельная полка позади массивного директорского стола.

— Вы меня напугали, уважаемая Шляпа, — сообщила я разумному артефакту с толикой осуждения и по самую пробку набила фиал пеплом. Шляпа лишь тульей дернула. — Кстати…

— Хочешь спросить, на тот ли факультет я тебя отправила? — предположила Шляпа.

— Нет, — отмахнулась я. — С чего вы взяли?

— Все спрашивают, — насупилась Шляпа. — Так что за вопрос?

— Вы не знаете, где директор? — спросила я.

Шляпа взмахнула острым кончиком, будто указывала куда-то в сторону стены. Я нахмурилась, но прежде чем успела задать уточняющий вопрос, артефакт сказал:

— Пошарь в корзинке с птичьим кормом.

— Что? — удивилась я и оглянулась, рассматривая насест феникса. Рядом с полуклеткой стояла этажерка со всевозможными принадлежностями для ухода за Фоуксом. И на верхней площадке как раз громоздился деревянный короб со смесью зерен, орехов и сушеных ягод.

— Давай, что стоишь?! — хрипло воскликнула Шляпа.

Я недоверчиво вздернула бровь, сунула фиал в сумку и подошла к этажерке. На первый взгляд ничего необычного в корме видно не было, но, покопавшись немного, я обнаружила несколько перышек. Еще больше перьев застряло в корзинке с какими-то разноцветными зельями полкой ниже. Находку я завернула в платок и сунула к фиалу.

И вовремя!

В кабинет, то ли хмурясь, то ли злясь на что-то, вошел директор. Выглядел он почти так же, как и прежде, но вблизи иллюзия на его лице казалась какой-то рыхлой и полупрозрачной. Сквозь белую бороду, как сквозь марлю, просвечивал дряблый подбородок, украшенный несколькими клочками какого-то рыжеватого пуха.

— Профессор Дамблдор! — состроив самое несчастное лицо, воскликнула я. — Ваша птица! Я… Я ничего… Она просто сгорела!

Директор перестал хмуриться, добродушно улыбнулся, подошел к насесту и с искренней нежностью взглянул на крохотного перерожденного феникса.

— Да уж пора бы. Он был совсем плох в последние дни. Я несколько раз говорил ему не тянуть с этим.

Я постаралась изобразить удивление и ошеломленность. И Дамблдора это, похоже, развеселило.

— Фоукс — феникс, Гарри. Когда приходит время умирать, фениксы сгорают и возрождаются из пепла. Взгляни-ка на него…

Взяв с этажерки маленькую метелку из куриных перьев, директор бережно стряхнул крупинки пепла с головы и спинки феникса, позволяя мне увидеть красноватую с черными точками кожу, куриный красных гребешок и плотненькое тельце с удлиненными крыльями.

— Жаль, что ты увидел его в день сожжения, — посетовал профессор. — Большую часть жизни он очень хорош — в удивительном красном и золотом оперении. Восхитительные создания! Фениксы могут нести колоссальный груз, их слезы обладают целительским эффектом, а еще они самые преданные друзья.

«Маловато как-то для лекции, мистера Скамандера на вас нет!» — высказалась я про себя. В книге, которую я прочитала еще в прошлом году, фениксам было отведено больше двадцати страниц, а то была просто краткая энциклопедия с общими сведениями о различных представителях фауны Европы.

— Присаживайся, мой мальчик, — предложил директор, оставив феникса в покое и пройдя к своему столу.

Я вежливо кивнула и подошла к гостевому креслу.

— Что-то случилось, профессор Дамблдор? — спросила я, опускаясь на мягкое сидение и по самый нос мысленно закутываясь в мантию-невидимку.

— Ничего такого, — отмахнулся директор и принялся неторопливо заваривать чай. — Просто хотел тебя кое о чем спросить.

— О чем же?

— Что ты знаешь о своей родственнице, некой Генриетте Поттер?

— Ничего не знаю, — ответила вполне честно. — Профессор Амбридж уже меня о ней расспрашивала. Но… я не знаю, кто это. До начала этого учебного года мне казалось, что мои единственные родственники — дядя и тетя.

При упоминании Дурслей директор отчетливо дернулся, но быстро взял себя в руки и с улыбкой наполнил для нас чашки чаем.

— Очень жаль, мой мальчик. Если вдруг она решит с тобой связаться, обязательно кому-нибудь сообщи, ладно?

— Но зачем? — нахмурилась я.

— Мы не знаем, что за намерения у этой дамочки, — изображая заботу, вздохнул директор. — Не известно даже то, откуда она вообще взялась.

— Правда?

— Да, — подтвердил старик. — Видимо, какая-то очень дальняя родственница. Но как ей тогда удалось получить титул леди…

— А почему нет? — с невинной улыбкой спросила я. — Это ведь хорошо, что у меня появился взрослый родственник со стороны Поттеров.

Директор улыбнулся и кивнул на чашку:

— Пей. Хоть день и солнечный, но уже холодает, по коридорам гуляют сквозняки. Ты наверняка замерз.

Я с благодарностью улыбнулась и сделала большой глоток чаю.

— Так ты точно ничего не знаешь о леди Поттер? — переспросил директор.

— Нет, ничего, — ответила я. — Кажется, о ней все кругом знают больше меня.

— Печально, мой мальчик. Очень печально.

Удостоверившись, что мне точно ничего неизвестно, директор позадавал еще вопросы об Амбридж и учебе. Из моих ответов он узнал гораздо меньше, чем удалось выяснить мне. Так теперь мне стало ясно, что директор до сих пор не в курсе, что меня не было у Дурслей этим летом. Надо же!

— Кстати, ты пишешь домой, Гарри? — спросил директор. — Сова, которую тебе подарил Хагрид, справляется?

— Так она улетела и не вернулась! — с грустью и возмущением сообщила я. — Взяла письмо, выпорхнула в окно — и поминай, как звали!

— Неужели? — пробормотал директор ошеломленно. — Вот как… Жаль-жаль. А я уж думал, ты игнорируешь родню, раз не пишешь домой.

— Что?

— Нет-нет, ничего, — сказал Дамблдор. — Очень жаль. Но такое иногда случается.

— Она была такая красивая! — воскликнула я и грустно всхлипнула. — Не знаю, что теперь Хагриду сказать.

— Он тебя поймет, мой мальчик. Рубеус у нас добрый.

Я покивала и снова всхлипнула.

— Ну ладно, ладно. Можешь идти.

Я кивнула и поплелась к выходу.

— Если вдруг тебе напишет леди Поттер, обязательно сообщи мне, Гарри, — сказал директор, когда была уже у двери. — Мы-то желаем тебе только хорошего, а намерения этой женщины никому неизвестны.

— Хорошо, — пообещала я, а уже на винтовой лестнице беззвучно добавила: — Как только у меня случится раздвоение, так сразу.