Ублюдок из машины (джен)

— Они нас оставляют.

— Что? — Элли Санчес не поверила своим ушам. — Что ты сказал?

— То, что ты слышала, — непривычно огрызнулся Майк. — Они нас бросают. Сдают этим ублюдкам из Новой Виктории.

Она схватила Майка за пиджак и развернула к себе, не обращая внимания на треск пуговиц.

— Откуда знаешь?

— На, читай.

Майк вытащил из кармана мятый комок газеты и сунул ей в руки. Элли расправила серый лист, пробежала глазами строки заголовка. «Право на самоопределение… особый статус… референдум… квота… условия вхождения… дистрикт…»

— Мы для них больше не борцы за свободу, а долбаные сепары, — злобно сказал Майк. — Небось какая-то сука в министерстве финансов подсчитала, что после того, как мы тут камня на камне не оставили по их задумке, восстанавливать планету будет дороже, чем отдать ее викторианцам. И придумали этот референдум об отмене особого статуса.

Элли опустила газету вниз, глядя перед собой пустыми глазами.

— Когда он состоится?

— Завтра. Сегодня корабли наблюдателей за ходом референдума прибудут в Торре-де-Марфиль и начнется оповещение. Завтра активируют вотум-систему.

— Пусть прибывают. — Элли сердито смяла газету и бросила ее в угол. — Процент явки будет дерьмовый, а голоса не в их пользу, может, тогда до них дойдет, что никто здесь не хочет ложиться под Новую Викторию. Еще и лучше, если у этой профанации будут сторонние свидетели.

Майк невесело засмеялся.

— Ты правда такая наивная? — спросил он. — Ты думаешь, кого-то интересует наше мнение на самом деле?

— Интересует или нет, но не будут же они передергивать на глазах у всего мира, при этих наблюдателях! Майк, ты рано сдаешься. В крайнем случае мы можем сорвать этот референдум, добиться нового, из которого будет ясно, что нам не въехало быть викторианской колонией.

Элли уперлась руками в бока, что означало у нее крайнюю готовность к боевым действиям, но Майк, который всегда одобрял ее и говорил, что она для него — голос свободной Карассы, взял ее за плечи обеими руками и повернул лицом к окну: в темном небе сверкающими точками висели шарообразные беспилотники.

— Видишь это? Они выпустили сеть. Вся территория просматривается, каждый сантиметр, каждое движение. Они всё о нас знают. Референдум состоится в любом случае.

— Народ проголосует против. Ты мэр, ты должен выступить по холовидению…

Майк выругался, с силой ударил кулаком по столу, повернулся к стене и нажал кнопку на пульте — экран вспыхнул, мигнул и пошел сероватой рябью. Элли моргнула.

— Радио… — растерянно сказала она и поняла, что сморозила глупость — если эта сеть глушит холовещание, то радиоволны представляют для нее и вовсе детскую игрушку.

Майк сел на диван, потер глаза и щеки пальцами, словно лицо у него онемело. Пустой пульт секретаря издал сигнал вызова. Красная кнопка пульсировала, как больной зуб, но Майк махнул на нее рукой и лег, вытянул короткие ноги, морщась от боли. Элли впервые видела его таким — он был вдвое старше нее, но всегда загорелый, активный и горластый. Сейчас она видела, что ему не только больно, но и страшно. Она подошла к дивану, присела рядом и взяла его за руку.

— Майк, прошу тебя, не сдавайся, — тихо сказала она. — Мы четыре года боролись, мы и сейчас что-нибудь придумаем. Устроим пикеты у избирательных участков, демонстрацию протеста, они же не будут стрелять в нас только потому, что мы выразим свое отношение к этому референдуму.

— Не будут, — усмехнулся Майк. — Им это не надо. Они просто накрутят в ходе референдума нужный процент голосов, и все.

— Как? — раздраженно спросила Элли. — При контроле личности по сетчатке в момент подачи голоса — как? Будут приставлять бластер к виску каждого, кто входит в вотум-кабину? Глаза всем вырежут? Или что?

Майк невесело засмеялся.

— Слышала когда-нибудь о дрифтерах? Парни, которые берут под контроль машины и заставляют их делать всякие штуки.

Элли недоуменно посмотрела на него.

— Ты про хакеров?

— Да какие там хакеры, — он безнадежно махнул рукой. — Эти вступают с машинами в прямой контакт, и им не нужны ни компьютеры, ни сети, чтоб это делать. Им плевать на файрволы и антивирусы, им даже на аппаратную защиту плевать, они просто командуют машинам, что делать, и те их слушаются, как дрессированные собачки.

Майк сказал это так серьезно, что Элли расхохоталась.

— Закрытое училище на Аайе и всё такое? Ну, слышала, конечно. Да это просто миф, Майк, идиотская страшилка про секретные разработки вояк, таких полно.

— Нет, не миф. — Майк закрыл глаза. — Училище существует, и достаточно одного такого спеца, чтобы процент желающих стать полноправными подданными Новой Виктории завтра достиг требуемого уровня. При этом сам он даже не появится ни в счетном департаменте, ни в избирательном участке, просто кое-какие нолики вдруг станут единичками. Этим парням такое — раз плюнуть, для этого их и учат. Уверен, что один такой будет на каком-нибудь корабле.

— Я тебя поняла. — Элли встала. — Ты струсил и ищешь повод оправдать свое бездействие. Даже вот каких-то дрифтеров приплел волшебных, мать их за ногу. Осталось только сослаться на божий промысел. Ну ты и тряпка, Саммерс.

— Я реалист, — поморщился Майк. — Всё уже решено без нас, остались простые формальности. После референдума викторианцы тут всё кровью зальют, но я оформил пропуск на «Канзас» в нейтралку и подписал путевой лист. Послезавтра в полдень, когда Карасса прекратит свое существование, они станут недействительными, так что забирай Бек и уноси отсюда свою красивую задницу. Больше я для тебя сделать ничего не могу, ни как мэр, ни как друг. Надеюсь, ты не всё тратила, что зарабатывала эти четыре года?

Элли не ответила, вышла и демонстративно громко хлопнула дверью.

Гейл с интересом наблюдал за внешними мониторами в рубке «Паломы».

Карасса, камень преткновения между двумя огромными державами, маленькая пограничная планета со смешанным населением. При подписании границ с Новой Викторией Карассу включили в ее состав в особом статусе еще пять лет назад, но четыре года из них планета вела собственную политику в интересах этнического большинства и на деньги соседнего государства, имела свое правительство и вооруженные силы, отбивавшие все попытки викторианцев навязать ей другой порядок. За время войны промышленность и торговля Карассы пришли в упадок, уровень жизни приблизился к критическому, и планета превратилась в полностью дотационный регион с бездействующими предприятиями, безработицей и высокой смертностью. Пыльные улицы были пустынны.

— Нравится картина? — спросил чей-то голос за спиной.

Гейл обернулся и встал, застегивая пуговицу на кителе.

— Не очень, сэр, — спокойно сказал он. — Я предпочел бы видеть более радостный пейзаж.

Генерал Шепард усмехнулся.

— Откровенно говоря, я тоже. Для этого мы здесь, Эндрюс. С вашей помощью постараемся повернуть колесо судьбы для этой несчастной планеты в нужное русло. Как вы относитесь к войне?

— Сэр? — удивился Гейл.

— Я вот потомственный военный, и я ненавижу войну, каков парадокс, а? — продолжил Шепард, задумчиво глядя на монитор. — Статистика говорит, что наибольший процент пацифистов дает именно наша профессия. Война чертовски деструктивна, мы знаем об этом, как никто, потому что видим ее своими глазами, и нужно прилагать огромные усилия, чтобы ее не было, фактически — посвящать этому жизнь. Занять одну сторону конфликта или другую — много ума не надо, люди всё делят на черное и белое. Но встать над конфликтом, оценить перспективы и принять правильное решение для будущего — это трудная задача, Эндрюс. Вы когда-нибудь сомневаетесь?

— До того, как принимаю решение.

Шепард похлопал его по плечу, что для любого стажера было немыслимой честью.

— Вы мне нравитесь, Эндрюс. Говорите всегда то, что думаете, это мой приказ.

— Я думаю, что Карассе нужен мир любой ценой, — заявил Гейл. — Чем скорее, тем лучше.

— Значит, мы единомышленники. Когда-нибудь вы приедете сюда в отпуск и не узнаете эту планету, и надеюсь, вам будет приятно думать, что в ее процветании есть и ваша заслуга.

Гейл снова посмотрел на монитор и попытался представить себе опустевшие улицы полными машин и рекламы, а городские парки — людными и ухоженными. Наверное, столица Карассы когда-то была очень красивым местом, но сейчас она больше напоминала город-призрак. До процветания ей было очень и очень далеко.

Он непроизвольно посмотрел на часы, Шепард это заметил и кивнул.

— Идите, Эндрюс, я вас не задерживаю.

Гейл был готов поклясться, что Шепард смотрит ему вслед, но оборачиваться, чтобы это проверить, не стал. Мало ли какие причуды у начальства.

Лежа в груде подушек, Бек машинально накручивала на палец темные кудряшки и тут же отпускала, украдкой наблюдая за подругой. Она видела, что с Элли что-то происходит. Минуту назад они довольно удачно сняли стресс, но вместо того, чтобы заснуть, Элли уселась на краю кровати, чиркнула зажигалкой и выпустила в потолок струйку дыма, белоснежную на фоне черного ночного окна. Сигарета у Элли означала крайнюю степень беспокойства. Бек не выдержала, подползла к ней, подлезла под локоть и устроилась кудрявой головой на ее худых коленках.

— О чем ты думаешь? — спросила она подругу, глядя на нее снизу вверх. — Если посмотреть со стороны, так просто мир рухнул, у тебя в глазах вселенская скорбь.

— Никуда он не рухнул, — досадливо отозвалась Элли. — Как был дерьмом, так и остался, просто иногда от этого особенно нерадостно.

— Не такое уж он дерьмо, — засмеялась Бек, вынимая у нее из пальцев сигарету и сладко затягиваясь, — по крайней мере, на мой взгляд. Но ты же думала не об этом, правда?

— Правда.

Элли дотянулась до стоявшей на полу бутылки виски, подняла ее и отхлебнула глоток, потом предложила подруге. Бек помотала головой, и Элли поставила бутылку назад, к ножке кровати.

— Скажи, Бек, если бы вдруг оказалось, что в твоем компьютере поселился вирус и уничтожает твои очень личные файлы, что бы ты сделала? — неожиданно спросила Элли.

Бек прыснула.

— Ну и вопросы у тебя! — сказала она. — Разорилась бы на новый лицензионный антивирус, а то крякнутые версии вечно подводят в самый неподходящий момент.

— А если он не помог?

— Тогда снесла бы все настройки и переустановила систему заново.

— Допустим, даже это не помогло, и вирус окопался глубже?

Бек серьезно задумалась.

— Тогда я нашла бы гениального программиста, который всегда помогает девушкам в фильмах, он бы за три секунды нашел его и обезвредил. Только он обязательно должен быть ботаником в очках, иначе не сработает.

— Такого у нас нет, — задумчиво сказала Элли.

— А если такого нет, то остается только одно, — Бек смешно сморщила нос. — Вытащить шнур из розетки.

Элли замерла, медленно затушила сигарету в банке, взяла Бек ладонями за обе щеки, подтянула к себе и поцеловала.

— Точно, — сказала она. — Обесточить.

Она босиком прошлепала к столу, взяла телефон и набрала номер.

— Майк, поднимай свои старые связи в типографии! Нужно отпечатать по старинке бюллетени и развезти их на каждый участок, где есть кабина. Отдать наблюдателю из приезжих, который следит за ходом референдума. Обязательно при свидетелях.

— Зачем?

— Делай, — велела Элли. — И отзвонись мне, когда закончишь.

— Что ты задумала? — с тревогой спросил Майк.

— Салют наций, — хмыкнула в трубку Элли, давая отбой. — Бек, надевай очки и доставай учебник для ботаников.

— Готов, Тедди? — спросил Гейл, глядя на лицо Тейлора поверх дверцы шкафа.

— Всегда готов, — ответил тот. — А что, коды уже дали?

Гейл подбросил вверх и поймал плоскую коробочку. Тед засмеялся, скинул китель и сунул его внутрь шкафчика, небрежно зацепив за крючок.

— Что тебе Шепард наговорил?

— Ничего.

— Да ладно?

— Прочел лекцию на тему «наша служба и опасна, и трудна», — фыркнул Гейл. — Будь я лет на десять помладше, прослезился бы.

Он тоже скинул китель, рубашку и остался в одной белой форменной майке. Привычным движением ткнул полученную коробочку себе в плечо, поморщился, когда устройство выпустило контакты и начало кодирование. Тед усмехнулся, слушая жужжание.

— Который по счету?

— Восемьдесят четвертый.

— Восемьдесят пятый можно будет и отметить. Почти юбилей.

— Можно. Такими темпами я до сотки доберу в этом году.

Коробочка пискнула и мигнула диодом.

— Всё? — удивился Тед. — Что-то слишком быстро для правильного кода. Шепард тебе предлагает вскрыть кофейный автомат?

— Вроде этого, — засмеялся Гейл. — Систему электронного голосования. Мы с тобой немножко побудем гласом народа и волеизъявим семьдесят восемь процентов за отмену особого статуса Карассы в составе Новой Виктории. С полудня сегодняшнего до полудня завтрашнего.

— Сутки в дрифте — это не шутка, — заметил Тед. — Я выставлю максимальную защиту, а ты не рви.

— Только не как в прошлый раз, — напомнил Гейл. — Голова болела от твоих последовательных декомпрессий.

— Я по инструкции. — Тед натянул серебристую куртку, плотно облегавшую тело. — Не мог иначе, этот тип за всем наблюдал и написал бы, что мы нарушаем технику безопасности вывода.

— Еще бы он понимал в этом.

В одинаковой одежде они различались только цветом волос. Гейл первым прошел стерилизационную, плюхнулся в дрифт-кресло и надел шлем. На его плечи легли фиксаторы и контурная сеть. Тед занял свое кресло, надел на себя наушники с микрофоном, включил усилители сигналов и, перегнувшись вперед, подмигнул Гейлу.

— Даю настройку?

— Давай.

В наушниках заиграла залихватская песня, передававшаяся в динамик за односторонним зеркалом, откуда за происходящим наблюдали двое. Викторианский посол вопросительно посмотрел на Шепарда, но тот сделал ему успокаивающий знак.

— Методика Лаудера, — сказал он. — Музыка, вызывающая одинаковые эмоции у дрифтера и выводящего, позволяет им быстрее синхронизироваться. Что-то вроде настроечной таблицы.

— Поразительная технология, — пробормотал посол, завистливо глядя на Гейла.

Холовещание восстановило свою работу за сутки до открытия вотум-кабин, ровно в полдень, разродившись выпуском новостей. На экране мелькали дикторы и обозреватели, все как один оптимистичные и жизнерадостные.

«Свободное волеизъявление… с намерением провести всеобщий референдум… отмена особого статуса позволит карассийской экономике…»

Элли сморщила нос, убавила громкость и вновь уткнулась в карту полетов, испещренную карандашными надписями, стрелками и звездочками.

— Так… На рейсовые не смотрим. Вот тут, тут и тут — наши геостационарные, их тоже пока не учитываем. Смотрим те, что повисли на этой неделе. Нужны время и координаты их старта.

Бек кивнула и пробежалась ноготком по диспетчерским таблицам. Бог весть, какие чудеса народной дипломатии ей пришлось проявить, чтоб их раздобыть, но дело того стоило — информация за всю прошедшую неделю была вполне достоверна, девушки сразу решили на технику не полагаться и сняли копию с бумажных экземпляров. Полдня ушло на то, чтоб отметить по порядку новые беспилотники — Бек зачитывала цифры, а Элли вносила пометки на лётную карту.

— Нолики-единички, будь они неладны, — бурчала под нос Элли, помечая очередной объект. — На компьютере за десять минут управились бы.

Бек со смехом ерошила ей волосы и продолжала диктовать. Наконец последняя цифра перекочевала с таблицы на карту, и Элли с облегчением разогнула спину.

— Бешеная кенгуру получила заряд дроби под хвост, — задумчиво произнесла она, разглядывая результат, — и ну скакать по всей стратосфере, просыпая из сумки беспилотники.

— Аптечку принести? — Бек с нарочитой встревоженностью потрогала ей лоб, но Элли только сильней нахмурилась.

— По количеству этой мошкары получается, что кораблей-носителей было не меньше трех. Но я и близко не вижу судов такого класса… А даже если они и были тут, им пришлось бы врубить форсаж, чтоб очутиться во всех точках сброса в указанное время.

— Значит, их было не три махины, а тридцать грузовичков, маленьких и шустреньких, как наш «Канзас», везде успели.

— Хм… — Элли на минуту задумалась, прикидывая варианты. — Да, три десятка справятся… Даже тридцать два, наверное. Ладно. Пошли на следующий круг? Что там у нас по грузовикам? — Она решительно взялась за карандаш, но тут же отбросила его в сторону. — Нет. Стоп. Это тупик. Мы не с той стороны зашли. Ну, положим, успеем мы вычислить, где у них флагман, и что дальше? У нас попросту не остается времени на всё остальное.

Элли нервно зашагала по каюте — два шага влево, два вправо. Дикторы холовидео жизнерадостно бубнили предвыборную пропаганду и сопутствующие новости: «Смогут реализовать свое право на самоопределение… Прибыли сторонние наблюдатели из разных систем… Лайнер «Палома» с полномочными представителями Аайи и Новой Виктории на борту…»

Элли остановилась.

Аайя.

— Нам не нужны тридцать грузовых, Бек, нам нужен один пассажирский. — Она ткнула пальцем в экран. — Этот.

Первый час Майк Саммерс наблюдал за тем, как меняются цифры на табло в избиркоме, откуда трансляция велась онлайн, — синие подрагивающие столбики, оканчивающиеся цифрами со знаком процента, но потом бросил, нервы не выдерживали, давление подскакивало с каждым новым добавлением значения. Вместо этого он настроил экраны на различные новостные каналы и с мрачным удовлетворением мазохиста несколько часов подряд слушал их ведущих. Комментировали происходящее известные журналисты-международники, шныряющие с камерами по улицам городов. Над их головами недвусмысленно парили вертолеты с викторианской символикой.

— Процент явки участников референдума оказался неожиданно высоким, — верещала в камеру Люсинда Джей, — оставив дома все политические разногласия, люди пришли сказать свое решительное «нет» ужасающей войне, которая лишила их домов и работы…

— …и, несмотря ни на что, проголосовать за присоединение к Новой Виктории в качестве полноценного региона с общими правами, — вторил ей Олаф Юхансон на параллельном канале.

— Преступная деятельность сепаратистов и их самопровозглашенного лидера Майкла Саммерса привела к тому, что Карасса вошла в первую десятку планет с наиболее тяжелыми условиями жизни, — разглагольствовал третий из приглашенных звезд, Питер Кройд. — Сейчас под контролем наблюдателей проходит, быть может, первый честный опрос общественного мнения за все время существования планеты в особом статусе, и данные экзитполов свидетельствуют, что жители голосуют за мирн…

Майк выключил звук на всех экранах разом и скрипнул зубами. Ни один новостной канал не показал радостные лица тех, кто выходит из кабин, и пресловутые экзитполы были сплошной и наглой фальсификацией, которую некому было опровергнуть.

Незадолго до этого связист «Паломы» поймал сигнал бедствия: «Мэйдей! Мэйдей! Это борт 17-208 "Канзас". У нас повреждение топливной системы, запрашиваю экстренную стыковку. На борту двое. Мэйдей!..»

Появление Майка на избирательном участке несколько оживило скучную процедуру голосования. Собравшиеся люди притихли, тогда как репортеры с камерами начали прибывать с такой скоростью, словно караулили его появление за углом.

«Стервятники. — Майк растянул губы в улыбке и помахал рукой в ближайшую камеру. — Улыбайся. Не давай им повода порадоваться».

— В настоящий момент вы видите мэра Карассы Майкла Саммерса, который пришел отдать свой голос. Мистер Саммерс, скажите, каково ваше решение? — Юджин Стар, оказавшийся к Майку ближе всех, не веря своему счастью, сунул микрофон ему прямо в лицо.

Майк задавил в себе ненависть.

— Я считаю, что волеизъявление мэра должно состояться после того, как выскажется большинство граждан, — приветливо сказал он. — Я пришел сюда поддержать своих избирателей в эту нелегкую минуту и призвать их проявить терпение и дальновидность.

Стар перекосился, но проглотил эту пилюлю.

— Вы уверены, что останетесь на посту мэра, если большинство ваших избирателей проголосует за вхождение в Новую Викторию на общих основаниях?

— Я уверен, что люди вправе иметь того представителя своих интересов, который им соответствует, — ответил Майк.

В дурацких и ничего не выражающих формулировках Майку не было равных. И тут в толпе журналистов, словно по команде, зазвонили телефоны, из кабины для голосования появились люди, которые растерянно разводили руками. Журналисты окружили Майка плотным кольцом.

— Мистер Саммерс, — заверещала Люсинда, — как вы можете прокомментировать только что случившийся выход из строя вотум-системы?

Майк почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.

— Система вышла из строя? — растерянно пробормотал он в камеру. — Я впервые от вас слышу об этом. Мне жаль, вот и всё, что я могу сказать. Очевидно, при проведении референдумов стоит больше внимания уделять технической стороне вопроса, а не политической.

— Является ли это попыткой срыва референдума, как по-вашему? — пробился к нему маленький Стар.

— Как вы прокомментируете одновременные отключения на всех подстанциях? Это теракты сторонников или противников отмены особого статуса Карассы?

— Скажите свое мнение, мистер Саммерс!

Майк забрался на тумбу и оказался под перекрестным огнем всех камер.

— Да, я скажу, — заорал он в своей манере, хорошо известной всем жителям Карассы. — И мне не нужны написанные речи и подсказки. Говорят, что политика грязное дело, но моя совесть чиста, и я, как любой житель Карассы, заинтересован в том, чтобы достичь мира и согласия для всех нас. Сегодня мы пришли сюда проявить свою волю, и я предполагал, что кому-то она придется не по душе. Всегда были, есть и будут люди, делающие бизнес на войне. Попытка срыва референдума — это попытка лишить нас голоса, но мы заслужили быть услышанными. Работает электронная система голосования или нет — это абсолютно неважно, право высказаться у нас никто не отнимет. Это произойдет сегодня!

Толпа избирателей разразилась выкриками одобрения.

— Нет электронной системы — голосуйте бумажными бюллетенями, берите их и пишите то, что думаете, и пусть присутствие иностранных наблюдателей гарантирует честность в подсчете результатов!

Из толпы раздались аплодисменты. Майк слез с тумбы и подмигнул Юджину Стару.

— Гляди-ка, судя по желающим попасть в кабину, у бедных наблюдателей будет куча работы.

Шепард холодно посмотрел на викторианского посла.

— Я предполагал, что, предоставляя людей и технику, найду в вашем лице компетентную сторону, понимающую ответственность того шага, на который она решилась.

— Персонал действовал строго по инструкции, — пробормотал викторианец, — но такое развитие событий просто невозможно было предсказать заранее. За безопасность системы от террористов мы ручались и ручаемся, мы не стали бы рисковать вашими людьми и вашим участием. К сожалению, женщина, управлявшая аварийным бортом, не рассчитала траекторию при стыковке и зацепила стабилизатором сразу обе антенны. Как по мне, так я бы женщин близко к штурвалу не подпускал, но мы обязаны были оказать помощь гражданскому транспорту, ни один суд в Галактике не принял бы отговорок, если бы мы проигнорировали их сигнал бедствия. Повреждение нашей системы связи при ударе — это следствие досадного стечения обстоятельств.

— Я надеюсь, — вежливо сказал Шепард. — Иначе наше дальнейшее сотрудничество оказалось бы под угрозой. В любом случае выполнение ранее достигнутых договоренностей в настоящий момент невозможно в силу технических причин, и я полагаю, что этот вопрос исчерпан. Меня ждут дела, простите.

Красный как свекла викторианец поклонился и вышел. Шепард перешел в соседнюю каюту и посмотрел на Эндрюса.

— Слышали?

— Вранье, — уверенно сказал Эндрюс. — Веерное отключение ретрансляторов на поверхности началось за полторы секунды до удара. Это была спланированная акция.

— Вот с какими союзниками нам приходится иметь дело, — кисло заметил Шепард. — Он же ни словом не обмолвился, что перед вылетом на орбиту эта мэрская родственница Санчес отобедала с парой диспетчеров головного столичного энергоузла, хотя информация об этом у него имелась. Предъявлять ей сейчас обвинения несколько неуместно, поскольку Саммерсу по результатам референдума предложено место мэра вновь образованной викторианской Колонии-17, но мы дали ему понять, что родственников следует выбирать более осмотрительно. Он понятливый.

— Простите, сэр, — удивленно перебил его Гейл. — Вы хотите сказать, что данные бумажного референдума тем не менее привели к нужному результату? Карасса станет колонией?

Шепард усмехнулся.

— Да. И так бывает, как видите. Похоже, людям тут действительно надоела война, и они на самом деле хотят мира любой ценой. Заранее предсказать это было нельзя. Как вы себя чувствуете, кстати?

— В пределах нормы, сэр.

— Отдыхайте. Я прикажу, чтобы до возвращения вас никто не трогал.

— Спасибо, сэр.

Гейл вышел, но вместо своей каюты прошел к терминалу и забил «Санчес Элли» в поиск данных. Он не сказал Шепарду, что коротенькое сообщение, поступившее в систему за секунду до столкновения, содержало всего четыре слова: «Йохохо, ублюдок из машины», и только благодаря этому обстоятельству быстро соображавший Гейл остался жив.

Он посмотрел на снимки Санчес, отображенные монитором, и стер историю своего поиска.

Элли сидела на пороге «Канзаса» и курила, когда машина Саммерса подкатила на стоянку грузового транспорта. Майк, в удушливом новом галстуке, виновато остановился в нескольких шагах от нее, оранжевый от закатных лучей местного светила.

— Пришел попрощаться? — насмешливо спросила она.

— Хотел узнать, что ты будешь делать дальше, — мирно ответил Майк.

Элли фыркнула.

— Ну, уж точно здесь не останусь, — сказала она. — Для меня Карасса умерла, а Колонию-17 я узнавать не хочу, тем более что с политической карьерой для меня покончено.

— У меня есть немного денег, — промямлил Майк, — хотя бы на первое время…

— Иди ты в задницу, — отрезала Элли. — Ничего я у тебя не возьму.

— Считаешь меня предателем?

— Честно? — Она затушила окурок прямо о железную ступень «Канзаса». — Нет, не считаю. Каждый сам выбирает счастье, как пел один певец в древности, так вот просто моему счастью с твоим не по пути. Но люди тебя любят и верят тебе, так почему бы и нет? Возможно, ты не самый плохой выбор и для викторианцев. Желаю тебе хорошей карьеры и всего такого, что там желают обычно большим политикам, а мы с Бек попробуем себя в частном бизнесе. Я оформила грузовую лицензию, так что если будут заказы — велкам!

— Да, слышал, — поморщился Майк. — Собственно, я и хотел… Можно я тебе подарю кое-что на прощанье?

— Надеюсь, не поцелуй? — Элли подозрительно сузила глаза.

Бек за ее спиной хихикнула, Майк покраснел. Он достал из портфеля плотный лист и протянул ей.

— В частном бизнесе важны рекомендации, — серьезно сказал он. — Пусть эта будет первой. Я в должности всего пять минут, но это уже действующий документ, законный.

Элли пробежала глазами текст благодарности экипажу «Канзаса» от мэра Колонии-17 и засмеялась.

— Повешу на стену в рамочку, — пообещала она. — Прощай, ново-викторианский подданный.

— Увидимся, бизнес-леди.

Он немного подумал и, отступив назад, помахал ей рукой. Железная лестница дрогнула и втянула ее внутрь, а через полчаса «Канзас» растворился в вечернем небе.