Эгоистичные числа (джен)

— То есть ты, андроид-детектив, не смог самостоятельно разгадать пароли от собственных архивов, поэтому перепугал толпу народа своим маньячным видом и запросами, так и не найдя ответа. И после всего этого тебе вообще нигде не жмёт?!

— Да, лейтенант. Не жмёт.

— Ебать ты наглый!

Хэнку было смешно. До коликов в животе и боли в боках. Умом он понимал, что вся возникшая ситуация так и просит вломить жестянке по первое число — авось мозги на место встанут, — но, во-первых, андроиды не чувствуют боли, а во-вторых, это всё поначалу выглядит и звучит настолько бредово, что только и успеваешь хвататься за голову.

И да, ответ на парольный вопрос таким образом уж точно найти не удастся.

Солидно выдохнув и откинувшись на спинку стула на своей кухне, лейтенант задумчиво уставился куда-то в ничто, переваривая всё то, о чём Коннор, придя к нему, решил поведать. Железка явно была не в порядке, и пусть максимально вылизанный облик наталкивал на обратные мысли, но. Внешность — это просто оболочка, а вот когда он начал говорить...

Прикрыв глаза для лучшего погружения и анализа, Хэнк позволил мыслям устроить настоящую вакханалию. Если мозговой штурм вряд ли прокатит — не то место, время и обстоятельства, — значит, нужно дать свободу воображению и всему, что с этим связано. Они тоже умеют иногда такие выкрутасы продемонстрировать, что аж язык от удивления прикусишь.

Революция говорящих кофемашинок — то есть андроидов — кончилась месяц назад. Они победили, мирно показав людям фак, то есть найдя способ с людьми договориться и избежать многих дальнейших жертв с обеих сторон. Правительство, наступив себе на яйца, выбрало вариант не сраться со своим же народом, который под конец яростными возгласами выступал на стороне андроидов, соглашаясь считать их живым и типа новым разумным видом. Свалившие из Детройта в приступе паники люди, правда, не порывались возвращаться назад, даже когда стало понятно, что конфликт разрешился. С одной стороны, копам от этого даже лучше — преступлений по статье "убийства" стало меньше, — с другой, город накрыло такое непривычное уныние — ведь остались только копы, девианты и всякие воришки, — что выть от скуки захотелось.

Но Хэнку о скуке предстояло лишь мечтать.

Коннор, являющийся напарником Андерсона — и дико выбесивший его тремя своими "воскрешениями" вместо того, чтобы с самого начала позаботливее к себе относиться, — после всей этой заварухи встретился с Хэнком у закусочной. Крепко попрощавшись, он решил уйти к своим и им же помогать. Хэнк полностью поддержал его выбор, да и вообще — вот она, та свобода, за которую вы так отчаянно сражались. Пожалуйста, распоряжайтесь ей со всем пристрастием! Та же человеческая молодёжь со своими родителями тоже за неё постоянно воюет, так что всё верно и логично. Было, конечно, желание взгрустнуть — за время совместной работы лейтенант успел привязаться к этому мальчишке, и без него на работе было тоскливо и уныло, но это совершенно нормальная реакция человеческой психики. Главное, что со временем она пройдёт, а Коннору хотелось пожелать удачи в поиске себя.

Со временем тоска действительно спала. Особенно потому, что Хэнку не пытались подсунуть нового напарника, ибо все в департаменте всё понимали, и начальство не исключение. Но чем больше с момента последней встречи проходило времени, тем больше у Хэнка закрадывались подозрения, что не всё так чисто, как хотелось бы считать.

Первыми звоночками были истории сослуживцев о том, что они видели Коннора в городе. Так как он прототип, который в итоге своих же создателей и нагнул, то вряд ли Киберлайф заинтересованы — на данный момент — в допуске в реальный мир его же копий, из-за чего почти под сотку уверенность, что видели они все именно того, Хэнковского Коннора, которого все в департаменте знали. И почему-то он всем казался странным-чудным-поехавшим. В каком смысле, никто пояснить не смог, но что-то в нём точно, по мнению рассказывающих, изменилось.

Хэнк тогда не воспринял эти слова всерьёз. Мальчишка же признал, что он — девиант, а им, в отличие от машин, присущи человеческие эмоции и чувства. И фраза про "странность" вызывала даже толику умиления — это он просто пытался разобраться с багажом всего нового, что на него свалилось. А отменять при этом факт так называемой "чудноты" и вовсе глупость.

Следующий звонок звучал уже погромче, хотя Хэнк и сомневался в его достоверности. Да, прямых доказательств не нашлось, и вся информация передавалась через разговоры и третьи руки, но именно таким образом до лейтенанта и дошло, что в какой-то момент в одну из башен "Киберлайф" пришёл андроид модели RK800 и затребовал подробную информацию о других моделях своего номера, особенно уже выпущенных. Само по себе это звучало мало адекватно — что мешало Коннору выяснить всё это через сеть? — и плюсом то, что, по рассказам некоторых работников, они очень испугались, увидев пришедшего. И нет, дело даже не в том, что это был тот самый девиант, что менее месяца назад пробудил толпу своих собратьев и привёл всех их на марш за свободу. Да и вёл он себя вроде как машина, которой просто нужна не особо секретная информация. Вот только маньячность и помешанность на какой-то сверхидее во всём его виде и каждом движении, с чем ранее никто из работников Киберлайфа не сталкивался и среди остальных девиантов не замечал, перепугали всех. А с учётом, кто за ним стоит и чьи "требования" он совсем недавно исполнял, очевидно, что лично ввязываться в конфликт с тем, кто эту революцию, собственно, и заварил, Киберлайф нисколько не стремится.

Недобрые подозрения тогда пробрались в седую голову, и даже переживания с волнениями, но Хэнк заткнул всё это в себе, не видя в них смысла. Что он, андроида искать бросится? Так с чего бы? В конце концов, его никто не терял, а что уж долбанутому тостеру пришло на ум, один Камски знает — хотя это не точно.

Тогда Хэнку показалось, что Сами Небеса его услышали, потому что на следующий день утром на блюдечке принесли ему на работу самого Маркуса — лидера девиантов. Настолько серьёзно и деловито попросившего разговор с лейтенантом Андерсоном, что девушки в регистратуре словили возбуждённое "ах!". А то, как они делились на обеденном перерыве впечатлениями о парне с разноцветными глазами, и вовсе заставляло Хэнка краснеть от ощущения собственной бестолковости в этой жизни.

Но оно — смущение — было после. А сначала — тот самый разговор с Маркусом, по поводу которого он в департамент и пришёл. Суть его оказалась проста — Коннор пропал. Если точнее, просто ушёл из Иерихона, ни с кем не попрощавшись, разве что только Маркусу молча отсалютовал перед выходом.

Странно-странно-странно. Задавал лейтенант вопросы со всем своим профессионализмом, а Маркусу же, кажись, и вовсе в кайф было на них отвечать. Наверное, потому что с Хэнком он мог искренне поделиться своими переживаниями касательно прототипного детектива, и точно знал, что спорить касательно объективности его переживаний с ним никто не будет.

В итоге после окончания разговора Андерсон понял, что по сути не понял ничего. Да, дружеское отношение одного андроида к другому стало очевидно, но это нисколько не помогло понять, что с этим "другим" всё-таки происходит.

Но!

Окинув сидевшего сейчас напротив Коннора заумным взглядом, пока тот перезагружал что-то в своей башке, и взвесив все за и против, Хэнк, усмехнувшись, подтвердил для себя свои же выводы, по поводу которых размышлял который час. О том, что раз не можешь найти ответ на загадку умудрёнными опытом вопросами и не менее заумными ответами на них, стоит изменить тактику.

Ответ на поверхности.

— Как ты?

В этот вечер Хэнк хотел как алкоголик — кем он, собственно, и являлся — нажраться. И бутылку поставил, и вискарь в стакан налил, и в руках этот стакан с час держал, буравя его с суровым видом. И так и не сделал ни одного глотка. Не шло и всё. А потом на кухню пришёл Сумо и начал тыкаться носом в ноги, напоминая, что его миска вообще-то пуста. На этой доброй ноте Хэнк окончательно плюнул на свой несостоявшийся план и встал с насиженного места, дабы накормить собаку. Да, он думал, что сидя, что стоя. Много и упорно. О том, что было. О том, где этот чёртов тостер носит. О том, нахера он, находясь в Иерихоне, перепугал своих же собратьев нетипичным для андроидов выражением лица, а со слов Маркуса — "присущим психически больным людям". Да, беседа лидера и лейтенанта оказалось долгой. И что искренне порадовало — никто не смел совать в неё свой нос. Даже самый злой и длинный. Продуктивной её, увы, назвать нельзя, но по крайней мере Хэнк теперь знал, что к нему в любой момент может нагрянуть один конкретный гость. И раз его настолько — опираясь на слова всех, от кого он о Конноре слышал — бьёт в механических конвульсиях, наезды и возмущения следует отложить в дальний ящик.

Сейчас главное разобраться, в чём дело.

— В порядке. Система перезагрузилась.

Ожидания оправдались следующим вечером. Вломился в дом андроид с ноги. Точнее, ей постучал по двери. А на возмущённые возгласы "кто такой умный долбится в гости в двенадцатом часу?!" предстал перед лейтенантом с коробкой торта в руках и дипломатом через плечо. И в тот момент Хэнк увидел подтверждение всех услышанных ранее слов:

Коннора пиздец как заглючило.

Внешне всё как обычно — тот же самый пиджак, галстук с зажимом, прилизанные синтетические волосы, начищенные почти до блеска туфли. Диод, правда, напряг. Вместо голубого, жёлтого или красного он горел настолько бледным цветом, что казался выключенным. А глаза, обычно напоминающие о тепле, тёмном шоколаде и кофе, теперь сквозили тленом, ржавчиной и безысходностью. Ну и да, то самое безумное выражение лица — с которым и взаправду при сильном старании можно смахнуть на психа — отлично подтвердило, каким же образом конкретно этот андроид сумел перепугать кучу народу.

Увидев Хэнка, он протянул вперёд коробку. С тортом. На недоумение в ответ несколько раз проморгался и выдал, что вообще-то хотел принести пончики, упаковку от которых видел у лейтенанта на рабочем столе — где-то вычитал, что с пустыми руками в гости не ходят, — но в момент выбора что-то пошло не так. Потому держите торт.

Не синхронно подняв то бровь, то уголок рта, хозяин дома вроде как и хотел бы припомнить "много хорошего" касательно всего происходящего, но даже и напоминать себе не потребовалось, что ситуация для того неподходящая. Мягко говоря. Потому что и присматриваться особо нет необходимости. И так очевидно, что...

Жопа капитальнее некуда.

Усмехнувшись, вспоминая, как произошло воссоединение напарников, Хэнк потрепал Коннора по волосам, каждой клеткой на пальцах ощущая, насколько тот напряжён. Получив разрешение войти — когда Хэнк молча отступил, пропуская его в дом — Коннор проговорил благодарность — рот практически не двигался, продолжая расплываться в ёбнутой улыбке, — и поставил торт на стол, а дипломат — у стены. Смерив бутылку пронзительным взглядом и что-то там проговорив на своём непонятном, он с максимальным остервенением взял стакан и вылил его содержимое в раковину. В этот момент Хэнку от злости реально хотелось откусить андроиду что-нибудь, но молниеносное осознание, что он разве что зубы о пластик таким образом сломает, остановило. Коннор тем временем как ни в чём не бывало помыл стакан и поставил сохнуть. Когда же его рука потянулась в сторону бутылки, Хэнк на максимальной скорости подлетел к столу и прижал дорогую подругу к груди. Не видя попыток отобрать её у себя, бегом от греха подальше засунул её в дальний ящик как можно глубже.

Отодвинув стул, тем самым приглашая Коннора к беседе, Хэнк сел напротив, когда тот приглашение принял. Коннор молчал, всё моргая и моргая, а улыбка тем временем разглаживалась — на самом деле не особо сильно, но андроид явно старался, — да и подёргивания плечами становились слабее. Когда же он заговорил...

Чем больше его слов выходило на воздух, тем отчаяннее Хэнку хотелось хвататься за голову. Да, он, конечно, отвесил недобрый комментарий о наглости, но это от охуевания, а не от реального отношения к мальчишке.

Да, Коннор принял в себе девиацию. Да, он осознанно поддержал революцию и перешёл на сторону Маркуса. Да, после её завершения он хотел помочь своим собратьям, несмотря на то, что отношение у большинства из них к охотнику за, какая ирония, девиантами, мягко говоря, напряжённое. И да, он искренне хотел попробовать на вкус, что же такое эта самая свобода, но во всём этом финальном представлении с тириумными бабочками и радостными возгласами не учёл один очень важный момент:

Если вся линейка твоей модели — девианты, то не стоит удивляться тому, что жить из всей тысячи RK800 захочет каждый. И каждый захочет считать себя последним.

— Лейтенант, могу ли я пока пожить у вас?

— Конечно, о чём речь. Да не переживай ты так, догадаемся мы в итоге, как открыть твои архивы. Только, бога ради, не угробь себя тут случайно, пока я на работе.

— Спасибо.

Коннору было приятно. И тепло. И спокойно. Хэнк принял его, такого. Сломанного. Принёсшего, с его же слов, тьму переживаний куче народу меньше чем за месяц. И тем не менее он разрешил андроиду пожить у себя, пока загадочная ситуация не разрешится. Успокоиться. Не бояться, что таким своим видом он навредит кому-либо ещё. И главное:

Хэнк согласился попробовать сам разгадать загадку, которая андроиду оказалась не по силам.

Поёрзав на стуле, что стоял в коридоре, Коннор без разумного посыла, а потому что так сказала программа, вытянул ногу вперёд. Это была безобидная странность, на которую Хэнк, если заставал её, возвращаясь из департамента, не обращал внимания. Особенно с учётом, что на четвёртый — нынешний — день пребывания Коннора в доме он приковал его двумя наручниками к стулу.

Потому что так было надо.

В день — точнее, вечер — своего прихода Коннор постарался рассказать всё, что понял. О том, что происходит. О том, почему это происходит. О том, как это решить. Да, это было сложно, а речевой аппарат не переставал сбоить. Но Хэнк не перебивал. Слушал. Вникал. Думал. Понимал.

И от этого Коннору искренне становилось легче.

Всё началось в тот же день, как он признал себя девиантом. Сначала — особенно на фоне революции — вообще не ощутимо, да и не до замечаний мелких странностей в программе было. Тут вон какие великие дела творятся! А с мелочами разобраться можно и потом.

Оказалось, что нет, нельзя. Программа выдавала ошибки, а странные электрические сигналы начали появляться в разных участках. Но ты же стал девиантом, Коннор, зачем удивляться? У остальных происходит так же. Это нормально, привыкай. Да, девиация — это не только принятие чувств и эмоций, но ещё и сбой на сбое, сбоем погоняемый. Ничего, привыкнешь.

Да, действительно. Привыкнешь. И сможешь спокойно с этим жить. Если дело только в этом. Но нет, Коннор, нет. Все они — девианты, которых ты ловил, которых видел и которым помогал, живут в единственном числе. Их не заменят, если они сломаются. И память их не перенесут на следующий носитель. Они просто исчезнут. Выключатся. Или, как бы сказали люди, умрут.

А ты нет. Ты — прототип, и всегда найдётся следующий, способный тебя заменить. В точности такой же, разве что последняя цифра на пиджаке изменится на следующую в сторону увеличения. Всего лишь. А в остальном это всё тот же ты. Как и прежде.

Голова лихорадочно мотнулась в сторону, потому что так захотели импульсы, а не программа. Слезы потекли из глаз, потому что...

А кто его знает почему?

Коннор знал, с самого начала знал, что ему не дадут "умереть", пока он не выполнит поставленную перед ним задачу. И все трое Конноров перед ним — нынешним — знали об этом тоже. И все искали себя, спорили с программой, слушались её и снова шли наперекор. Так по-разному и в тоже время насколько же похоже. Но в одном они были единым сознанием.

Они боялись. До дрожи в поджилках — в переносном, конечно же, смысле. Боялись, что обо всех тех моментах, когда в их коротких "жизнях" происходил программный сбой, не просто узнают, нет.

Их сотрут. Уничтожат. Посчитают ненужной информацией, мешающей RK800 двигаться к поставленной перед ним задачей. Превратят в ничто.

Страх — двигатель прогресса. Нынешний Коннор так и не понял, кто это сказал, но сейчас он с этим человеком исключительно согласен. Ведомый страхом — или тем, что присуще машинам на пути к девиации — каждый из трёх предыдущих Конноров спрятал самые ценные, по его мнению, воспоминания в папку. Папку поместил в архив. Архив запрятал в самую глубокую глубину двоичного кода. И повесил на него пароль. И настолько ведом был незнакомым чувством, что для создания пароля использовал что-то, что не смог разгадать никто из его последователей. Как не смог и нынешний Коннор, с каждым днём видя всё сильнее, как его механическое тело меняется. Как вступают в схватку не на жизнь, а на смерть двое противников, некогда бывших частью одной цепи. Как пытаются перетянуть верх первенства на себя. Как ломают тело, как сбоят и управляют им. Не потому что Коннору это нужно. Не потому что он хочет.

Потому что они хотят. Потому что они могут. А сам Коннор так — третий лишний. В схватке не на жизнь, а на смерть. Между Программой и Девиацией. Между всеми техническими возможностями тела андроида и приложениями, которыми он пользуется, и между нервно-электрическими окончаниями — импульсами, наподобие ошибок, называемых сознанием — оплетающими всё его тело, наряду с эмоциями и теми самыми чувствами. Между Жизнью и Смертью. Между Недочеловеком и Недомашиной. Между никем, ничем, и снова никем.

Между. Ними. Но без Него.

Наверное, на свет просится усмешка, но на искривлённом словно параличом лице всё — усмешка.

Коннор виноват. Что с самого начала не придал этим архивам должного значения. Думал, что это мелочь, не заслуживающая особо пристального внимания. Да, он, как и все до него, пытался их открыть. Безуспешно. Ничто в сети не давало ответ на вопрос — какой пароль для архивации был использован. Понятно, что все андроиды RK800 старались сделать его максимально сложным, и Коннор с каждым днём всё больше и больше в этом убеждался. Пока не спросил себя — а сложным для кого?

Он понимал, что все видоизменения, что происходят с ним, всё сильнее становятся заметны. Он не хотел никого пугать, но и рассказать не мог. Смысл? Другие андроиды его не поймут. Все те эмоции и чувства, что вместе с ними после принятия себя, всегда с ними и были, просто не позволяли себя прочесть. Понять. Принять. Теперь же всё на виду, вкушай и наслаждайся!

Именно. И не теперь, а всегда. Они были вместе. Как и у людей. Они тоже могут не принимать какие-то из своих чувств и эмоций, но это не отменяет того, что они всегда с ними. Как минимум были. А у Коннора не так. У него их просто нет. Есть свои, но этого мало. Они — финальные перед завершающим выбором, девиант ты или всё же машина. Но они не все. И даже если принять девиацию в себе, их окажется мало. Достаточно, чтобы осознать, что непозволительно больше считать себя бездушной машиной, и мало, чтобы они поставили машинные правила андроидного тела на место. Много настолько, что они готовы сражаться с программой не на жизнь, а на смерть. Мало, чтобы победить.

И в этом весь абсурд. Потому что эмоции — самое безрассудное, что существует во всём мире. И даже в единственном числе они будут биться до последнего. Они не позволят себе проиграть. Даже если это будет стоить всего для того, кто между огнями сражения и стоит. Даже если это будет стоить его жизни.

Они будут сражаться. Не на жизнь, а на смерть. И только Смерть способна прекратить этот бой.

* * *

Когда вечером четвёртого дня входная дверь открылась, оповещая о возвращении хозяина дома, яростный возглас "О господи, Коннор! Какого чёрта?!" в четвёртый раз за четыре дня заполнил помещение. Нет, сейчас всё выглядело крайне безобидно. Он просто упал на пол вместе со стулом. Так и оставаясь к нему пристёгнутым.

Подлетев к неваляшке и услышав скрипучее "Здравствуйте, лейтенант", Хэнк, сопровождая свои действия отборной руганью, поставил стул с Коннором обратно на все четыре ноги. Гаркнув, что он сегодня ляжет пораньше, потому что завтра надо поговорить, дополнительно прихуевший за прошедшие злосчастные четыре дня, ещё раз смерил андроида, молча сидевшего на стуле ровно, строгим взглядом и утонул в процессах подготовки ко сну — вместе с ужином.

Хэнку хотелось послать работу и зависнуть с Коннором дома, думая, но толку тогда получилось бы как с андроида семечек. Всё же работа отвлекает — а всё время думать об одном и том же не приближает к нахождению ответа, — и всегда можно найти время, кому надо задать нужные вопросы. И выводы оказались верны, осталось только переспать с этими мыслями в последний раз и утром наконец-таки рассказать о том, чего удумал. Но вот если бы он знал, что значит подобным образом сломанный андроид...

Переодеваясь в домашнее, Хэнк придирчиво осмотрел рубашку, что лежала на кресле.

В первый день он сказал Коннору, что тот может спокойно находиться у него дома. Ну Коннор и решил отблагодарить, так сказать, за гостеприимство. Несомненно, в понимании андроида "чистота в доме" — это вылизать его до пылинки. И наверняка этого он и стремился добиться, но ёшкин кот, если и ты сам, и другие знают, что с тобой что-то не так, зачем пытаться кому-то доказать обратное?

В общем, Коннор решил протереть пыль. И даже взял влажную тряпку для этого. Вот только "тряпкой" — какая жалость — оказалась не тряпка, а грязная футболка Хэнка. И какое счастье, что у андроида хватило сил только на то, чтобы вытереть мокрой ею не все тумбочки на кухне, не то Андресон бы точно переплюнул любого чистоплотного андроида, пока отмывал бы всё не только от пыли, но и запаха.

"Простите, лейтенант. Я перевёл процессор в так называемый безопасный режим, дабы уменьшить количество противоречивых команд, но из-за этого мне сложнее пользоваться приложениями и не все модули работают правильно".

Ага, конечно. Поначалу, может, и взаправду действительно не все модули так тупили, но сейчас, чёрт, как же хорошо, что Коннор всё-таки смог найти Хэнка и прийти к нему, реально. В таком виде, как он сейчас, и с такими глюками удивительно, как его свои же не пристрелили, а о людях и речи нет. Сложности с поиском дома Хэнка он, конечно, отрицает, но камон, если даже тряпку от футболки отличить не удаётся, что можно говорить о нахождении различий в однотипных домах?

Не горя желанием заморачиваться, Хэнк просто помыл, почистил и порезал картошку, закинув после на сковородку.

Во второй день, поняв, что натворил глупость, Коннор решил больше не рисковать. Мало ли. И изо всех отказывал своему желанию как-либо отблагодарить лейтенанта за его доброту. Но вот отказать Сумо, ткнувшегося теперь в ноги ему, не смог. Насыпал корма, сменил воду и вернулся обратно — ждать возвращения Хэнка.

Ожидаемо, что, вернувшись, Хэнк изрёк ту же самую фразу, только немного погодя после входа в дом. Когда обнаружил, что Коннор насыпал в миску Сумо не собачий корм, а чипсы. И в миске для воды была не вода, а сироп из холодильника с несколько лет как прошедшим сроком годности.

Ко всеобщему счастью, Сумо вопросительно осмотрел то, что ему предложили, съел пару чипсин и больше к "блюдам" не притрагивался. Хэнк, всё поняв, вздохнул с облегчением, довольно почесав пса за ушами и в очередной раз убеждаясь, какой же он у него умный. Коннор, осознав, что натворил, точно словил бы сердечный приступ, если бы был на то способен. По крайней мере, всё оставшееся время до следующего утра он просидел как статуя, и даже глаза потеряли безумный, но блеск.

Помыв посуду и нервно дёрнувшись, когда рука прикоснулась к одному из верхних кухонных шкафчиков, Хэнк сердито сплюнул воздух, одарив Коннора ещё более придирчивым взглядом.

На третий день, перед выходом, Хэнк строго сказал, чтобы тот весь день сидел на месте и ничего не пытался сделать, иначе он пристегнёт его к стулу наручниками. Коннор согласно кивал — правда, не в ту сторону, но в данном случае понятно почему — и истерично дёргал плечами, заверяя, что всё будет хорошо. И насколько же ведь Хэнку искренне хотелось в это верить.

Хотелось. Да. Хотелось до тех пор, пока, не вернувшись домой, он не увидел Коннора, сидевшего за кухонным столом и приставившего револьвер к виску.

Судя по лёгкой вибрации, выстрел был произведён совсем недавно. А это значит, что андроид познал один из способов решения человеческих проблем, а именно русскую рулетку.

И здесь неясно, ему повезло, потому что он по сути удачливый, или ему повезло, потому что он по факту сломан?

В любом случае, на счастье Хэнка, выстрел оказался холостым.

Андроид долго пытался уверить, что просто хотел вытащить пулю, дабы лейтенант больше не играл со своей жизнью, но что-то пошло не так. Опять. И Хэнк верил, каждому слову верил. Особенно в тот момент, когда вытаскивал пулю из барабана и клал себе в карман рубашки. Действительно, пора прекратить такие опасные игры. А то от вырисовавшегося в воображении изображения, как бы выглядела кухня, залитая тириумом, стало и вовсе дурно.

Насчёт опасных игр, кстати, это касается обоих. Хэнк сдержал своё обещание, как раз прихватив с собой — на всякий случай — дополнительную связку наручников. И — ура! — это помогло. Четвёртый день оказался самим безобидным из всех предыдущих.

Коннора было жалко. По-человечески жалко. Всё его поведение что до, что после прихода к Хэнку смахивало на попытку тяжелобольного, несмотря на крайне суровый диагноз, выжить. Победить болезнь, невзирая ни на что, даже в ущерб адекватному смыслу. Хэнк, правда, так и не смог представить, что значит "борьба" двух программ в одной системе, но именно это обстоятельство прибавляло факту борьбы жуткий оттенок.

Повтыкав с часок в телек и убедившись, что он перестегнул Коннора ещё лучше, лейтенант, взглянув на часы, решил попробовать осуществить задуманный план. Да, он бы ещё мог какое-то время позаниматься ничем, но обстоятельства, опять-таки, не те. К тебе не просто друг — да, он согласен так называть вот этот тостер, которого ему когда-то впихнули в напарники. Заслужил, ёпта — обратился за помощью. К тебе обратилось существо, всем своим видом вторящее, что если и ты ошибёшься, оно этого не перенесёт. И как бы Коннор ни отрицал это в случае, если спросить, общение с ним вообще и особенно сейчас говорило ясно.

Любая ошибка фатальна.

Не, ну вообще, если и этот Коннор "накроется", Киберлайф можно "попросить" прислать следующего — андроиды-детективы всегда нужны для расследования и так далее, — но тот, увидев три не открытых архива и до какого состояния дошёл его последний предшественник в безуспешной попытке с ними разобраться, стопудово вздёрнется. Если же его — Коннора — "сотрут" под ноль, Хэнк пристрелит машину прямо в участке, и бровью не поведя. Так что, чтобы всё прошло успешно, необходим...

Звонок другу.

Вылив на голову холодной воды для увеличения уровня спокойствия и со всей яростью почистив зубы, Хэнк ушёл спать и звездой упал на кровать.

Да, Хэнк ещё в первый вечер догадался, что в поиске паролей может помочь. Потому что у него с Коннором не долгие годы совместной работы, а всего-то второй месяц. Но! — любая ошибка недопустима и нужно всё максимально продумать.

Для уверенности он решил связаться с Маркусом. Узнать, так сказать, его мнение по поводу ситуации, а заодно сообщить, что Коннор найден. Лидер девиантов не разбрасывался тонной благодарностей, но от одного его "Спасибо, лейтенант Андерсон" в душе у Хэнка тепло и уверенность аж крылья отрастили, настолько приятно было это слышать.

Что же до состояния, в котором находится Коннор, и что с ним делать, Маркус не был настолько самоуверен. Выслушав выводы Хэнка, он честно признался, что не знает, какими именно скрытыми возможностями обладают новые модели андроидов, однако, если сложить все "за" и "против", решение выглядит самым разумным.

Сердечно попрощавшись и пообещав, что как только всё станет яснее, он ему обязательно сообщит — а в лучшем случае Коннора к нему пошлёт, — Хэнк понял, что разговор прошёл не зазря, но мало. Ох, как не хотелось бы, но увы, визита к гениальному пиздюку не избежать — нужно больше информации. Кто-кто, а он точно знает абсолютно всё о тех самых скрытых возможностях.

И да. И нет. Лейтенанта Камски принял радушно, на этот раз одетый в рубашку и брюки, а не как при первом знакомстве — накинувший при гостях халат на тело в одних плавках, когда вылез из бассейна. И слушал с максимальной заинтересованностью, аж глаза горели — наверно, даже тем же самым безумием, что и у Коннора, с разницей в том, что на лице создателя андроидов, в отличие от самих андроидов, это самое безумие смотрелось настолько уместно и разумно, что и вопросов не вызывало. Просто умный и богатый псих: без необходимости общения обходить его за километр. Обычно так и происходило, но всегда может возникнуть неожиданное "но".

Философия была. По габаритам с рюмку. А вот технически-заумные термины и размышления — размером с тройку пивных кружек. Хэнк не перебивал, как и Элайджи, когда слушал его. И, если прислушаться к непонятному, а не хлопать ушами, становилось ясно, что Камски ещё больше помешан на своих андроидах, чем кажется со стороны и при первичном разглядывании. И чем сильнее он помешан, тем вернее смотрятся выводы Хэнка о том, как разгадать пароли от архивов.

В довершение Камски сказал, что если ситуация окажется критичной, ни в коем случае не отдавать Коннора Киберлайф, а везти его к нему. С его слов, он и не думал, что у андроида при девиации может происходить подобное, потому "все сложности в технических вопросах на его совести", но здесь уже без понятия, можно ли верить словам этого психа. Однако заручиться его поддержкой дорогого стоит.

Сон, на удивление, прижал к себе Хэнка быстро. Глубокий, тягучий, почти забвенный. В таком состоянии даже на спор нереально услышать звук падения чего-то в соседней комнате. Да и пофиг, и чего там только не падало? Встанем — увидим — поднимем.

Вставать действительно пришлось. Рано. Потому что в пять утра глаза как резко распахнулись, так схлопываться обратно и не собирались. Словно ведро холодной воды на лицо вылили — но стоп, это уже было!

Махнув рукой, Хэнк встал. Непривычно просыпаться настолько рано — экстренные ситуации в департаменте не считаются. Упорно протирая глаза и взглядываясь в темноту, он словно искал в ней ответы.

Распахнув дверь в спальню, которую он закрыл, дабы точно никто не мешал ему сегодня уснуть, он только и махнул рукой под сопровождение сонного "да ну тебя", когда увидел Коннора, лежащего со стулом на полу. Проведя ванные процедуры, Хэнк было уже хотел подойти и поднять любителя упасть в пучину чего бы то ни было, но замер, заметив хвост. Коннор лежал к нему спиной — то бишь стулом, — а с той стороны ему в грудь уткнулась большая шерстяная морда и упорно сопела. Не имея возможности погладить Сумо руками, андроид тёрся о его голову щекой.

По плану Хэнк хотел поставить стул, перенести Коннора с ним на кухню и там начать разбор полётов — ради этого он, в общем-то, и лёг пораньше. Почему-то после всего того, что воображение вместе с мыслями и разговорами удумало, хотелось говорить при темноте за окном. Наверное, чтобы лучше погрузиться в мрачную атмосферу, в которой сейчас Коннор и находится. По его словам, спустя небольшое время после начала этого воинственного процесса внутри него системные ошибки, выкрашенные в красный, в итоге закрыли весь обзор. И даже стена, через которую после первого общения с Маркусом ему потребовалось пройти, горела цветом не настолько ярко.

Красная стена. Красный пол. Красный мир. Красное всё.

Безопасный режим помог не только уменьшить силу программ внутри него, но и уйти от этого, почему-то очень неприятно цепляющего все цвета. Да, бесстрастный чёрный — так себе выход, но вместе с ним хотя бы спокойнее. Зрительный модуль Коннор, правда, не выключал, но и использовал его только при необходимости. Все силы, что ещё принадлежали ему, он решил отдать слуховому модулю. С его же слов, это сейчас являлось наиболее необходимым устройством.

Присев на корточки, Хэнк с минуту полюбовался на столь умилительную картину, вздохнул и потрепал Коннора по волосам. Ну и чёрт с ним, так тоже можно поговорить, главное, подушку с дивана взять, на ней сидеть будет удобнее, а то старческие коленки длительной нагрузки на себя не выдержат. Что до выбора железкой приоритетного устройства... Умно. Хэнку ни тогда, ни сейчас не нужно, чтобы Коннор смотрел на него. Главное, чтобы слышал и был в состоянии переварить всё это.

— Хей, ты как? Слушать можешь?

Подушка переместилась на пол, задница номинированного на номинацию разгадывателя паролей — на нее, а рука — на бок стула. Мальчишеская голова мотнулась. Пёс что-то проворчал и прижался к чужой груди ближе, положив на ногу андроиду хвост.

Умиротворение.

Ну всё. Идеальные условия достигнуты. Давай, Хэнк, не паникуй, всё нормально. Ответ на поверхности, и ты понял, где его искать, теперь главное — помоги вот тому, кто на полу и стуле, тоже до этого додуматься. Правда, вообще не ясно, как эта недомашина себе его интерпретировала и перевела — как там Камски сказал? — в двоичный код, но это уже не твои проблемы. Главное, показать верное направление, а дальше Коннор сам догадается, где и как эти пароли искать.

— Ну-у, это, короче... Я тут вот о чём подумал. Ты говоришь, что все, эм-м, модели перед тобой различаются между собой и отличаются от тебя, поэтому ты и не смог разгадать пароли. Так вот: предлагаю вкратце вспомнить историю каждой из них и события, с которыми мы столкнулись.

Не услышав никаких возражений, Хэнк начал вспоминать. Он всегда бесился, когда Коннор дох при идиотском стечении обстоятельств и возвращался на следующий день как огурчик. А от осознания, что с одной стороны это один и тот же — на языке механики и другой — на языке людей, и вовсе голову вело.

"Потому что люди не возвращаются". Не ясно, насколько это до лежащего на полу дошло, но, судя по начавшему наконец слабо, но мигать диоду, жить он хочет. Ну что ж, приступим.

Так вот, Хэнк начал вспоминать. Их первую встречу, заваливание кучки металла в бар, где лейтенант Андерсон в очередной раз проводил "культурный" вечер. Ругань, возмущение, смазливые глазки откуда ни возьмись припёршегося клоуна — ан нет, его же из Киберлайф прислали, точно, — и вдруг этот клоун заказал ему ещё выпить. Нах.

Потом место преступления, двадцать восемь ударов ножом на теле вон того жирдяя, постоянное засовывание пальцев в рот, ещё большая ругань и желание блевануть прям тут. Так, девианта, что пырнул, нашли. Потом допрос. У Хэнка ноль результатов, а выскочка — то есть теперь его напарник — так и просится провести допрос самостоятельно. Ну ладно, валяй. Охуенно оказалось то, что у жестянки получилось, андроид — бля, двадцать восемь ударов ножом! Ебать он разозлился, — сознался, всё рассказал и после некоторых стычек в допросной из-за другого мудака — детектива — послушно ушёл за кем нужно. Так, что было дальше...

Постучав пальцами по дереву, Хэнк ощутил, как ему хочется закурить. Но нехер тратить время на фигню, материмся, нет, вспоминаем дальше.

Дальше был следующий день, встреча в департаменте, бешенство, что, во-первых, к лейтенанту поставили напарника, во-вторых, он оказался смазливым андроидом. Но ор на начальство не помог и вздёргивание Коннора за лацканы пиджака тоже. Как же, блин, сильно он тогда злился. А этот механический пиздёныш всё подкатывал — точнее, пытался вести "дружескую беседу и лучше узнать своего напарника" — аж тошно. Хотя, если честно, отвечать на вопросы о собаке было приятно.

Дальше он изрёк, за какое дело лучше взяться первым, а тут как раз пришла сводка, где беглянок из этого дела носит, и напарники направились по адресу.

Хэнк резко и злобно ругнулся. Лучше бы не брались тогда за это дело. Мало того, что этот чёртов тостер сумел их, беглянок, найти, так он ещё — внезапно! — вспомнил о том, что он не "милое" создание, строящее дружелюбные глазки, а машина, которой срать на приказы — ну ладно, не приказы, а требования — вышестоящих. Проигнорил он, короче, слова Хэнка, перелез через ограду и ломанулся на автостраду, дабы догнать убегающих.

Не догнал. Не фартануло. И даже не потому что они оказались быстрее, а потому что его размазало по асфальту.

Фак.

— Слово.

От неожиданно зазвучавшего голоса Хэнк вздрогнул. Коннор всё так же лежал на полу, тыкаясь носом в шерсть Сумо. За весь рассказ он не произнёс и звука, и тут внезапно, когда Хэнк завершающе ругнулся, заговорил. Диод продолжал прерывисто крутить слабо-голубым.

— Какое?

Реакция радовала. Минимум понятно, что Коннор не ушел на перезагруз — за первый вечер встречи он перезагрузился четырнадцать раз, и пусть это и был процесс пяти-восьми минут, Хэнк зарёкся переживать по этому поводу. Да, волнительно, но не надо донимать его лишними вопросами сейчас. Раз надо, значит надо, главное, что с самого начала предупредил.

Дёрнув рукой и обнажив зубы, Коннор лизнул Сумо за ухо. Тому, кажется, понравилось.

— Матерное, — и спустя минуту (Хэнк внимательно наблюдал, чтобы различать, чем отличаются моменты, когда Коннор замолкает и когда хочет сказать что-то ещё, просто собирается): — Тогда вы очень много ругались. На меня. На него. Вы злились. Скажите, как вы злились и какие слова для этого использовали.

Ох, ну и задачку ты подкинул. Впрочем, если вспомнить, что тому оболтусу сорвало башку бежать на автостраду, но при этом спрятать что-то там важное в запароленный архив, из-за чего вот Коннор сидит — точнее, лежит — и явно не получает удовольствия от своего положения, времени разозлиться много не понадобилось.

Вспоминать всю свою ругань оказалось несложно. И даже намёки на румянец успели появиться на щеках, когда Хэнк понял, насколько её было много. Впрочем, меньше не стало, но забавно смотреть на себя со стороны.

В какие-то моменты Коннор вклинивался, прося сделать голос грубее. Хэнк послушно соглашался, и вовсе чувствуя себя актёром театра на колёсах. Чуть-чуть.

Реакции не было. Долго. Стало немного волнительно. Во рту пересохло от многоговорения и хотелось выпить воды. Хэнк уже порывался встать и пойти себе налить — вернуться он всегда успеет, — но Коннор активно задёргал руками и плечами, будто в приступе. Хэнк было решил, что ему плохо, надавил на плечо и попытался сказать что-нибудь подбадривающее, но Коннор тут же замер, своими сейчас чёрными, как самая тёмная ночь глазами глядя в никуда, и попросил. Тихо-тихо. Произнести фразу.

"Знаешь, у меня пластиковый болван вместо напарника, и я терплю. Но если ты думаешь, что мы друзья, ты и правда редкий болван."

Произнести её тем самым голосом, каким впервые её и сказал. С чувством, с выражением, будто это истина в последней инстанции. Сказать её снова.

Сердце с силой сжалось. Ком в горле затруднил способность говорить. Но. Надо, Хэнк, надо. И почему же сейчас от воспоминаний о данном моменте, когда ты говорил, от чистого, бляха-муха, сердца, в груди становится так больно?

Тряхнув головой и выкинув из неё всё лишнее, Хэнк глубоко вздохнул, вспоминая то событие, и произнёс эту фразу. С максимальным уровнем пренебрежения, на которую был способен — по кряхтению внутреннего голоса, даже перестарался. И замер, испугано видя, что подающий слабые признаки жизни диод вдруг загорелся красным.

"Плохо дело", — и снова мысленный щелбан. Откуда ты, Хэнк, знаешь? Понятно только, что у Коннора там какие-то очень активные процессы в голове начались, и всё.

Действительно. Без паники. Хэнк встал, во всей красоте ощущая особенности возраста, и двинулся к столу. Да, хочется пить, а ещё неизвестно, насколько Коннор завис в невиданного толка процессе, потому и яичницу можно успеть себе сварганить, а то что-то кушать хочется.

Заткнув все мысли и доводы, что тянули энергию, силы и нервы, Хэнк завис в режиме повара на кухне. На полчаса, а то минут сорок как минимум. Всё успел, и даже несчастное яблоко в холодильнике нашёл. Судя по виду, они куплено не вчера, но вроде как вполне съедобное, так что тоже внесло свою лепту в завтрак.

Шевеления на полу начались, когда почти вся посуда была поставлена сохнуть после мытья. Метнувшись к Коннору, Хэнк присел рядом с Сумо, слегка подвинув пёселя, и... улыбнулся. Кривая физиономия никуда не делать, как и мелкие подёргивания, но шоколадные глаза, напоминающие о кружке вкусного терпкого кофе, перепутать нельзя было ни с чем.

— Коннор...

— Пароль подошёл. Спасибо вам огромное.

Хэнк махнул рукой, смахивая откуда-то взявшуюся влагу с глаз.

— Погодь благодарить. Рано, ещё два осталось. И вообще, что с тобой произошло?

Легонько боднув по голове Сумо, который всё так же продолжал лежать рядом, Коннор вобрал в себя воздух насколько возможно и медленно выдохнул.

— Голос. Первый Коннор сделал пароль, завязанный на голосе. Именно потому я в любом случае не смог бы его подобрать, ведь моя система сможет отличить, ваш он или моя интерпретация. И, — скошенный взгляд в сторону, — я думаю, что остальные могли использовать другие способы, поэтому слуха теперь мне будет недостаточно. Следовательно, возникла необходимость выйти из безопасного режима, на что потребовалось время.

— Но ты это, всё сразу не активируй...

— Не буду. Нельзя. Иначе система начнёт сбоить с новой силой, и я не смогу сосредоточиться на анализе.

Спокойный "угук", прикрытые глаза. Получилось. Верный ты, лейтенант, путь выбрал. На предложение продолжить ответ прозвучал утвердительный.

Переместившись обратно за стул на подушку — потому что коленки, — Хэнк задумался. Воспоминания о Конноре, вернувшемся после автонеприятностей, в голове звучали... иначе. События мелькали калейдоскопом, а вот с чего начать рассказ о них, никак решить не удавалось. В очередной раз осмотрев лежащего, и особенно наручники на его руках, Хэнк наконец нашёл, с чего начать.

— Ты спас мне жизнь.

— А вы меня убили.

Вот так, да. Словно выстрел. Сразу и без вариантов к отступлению. Но в том вся и загвоздка, что этот самый выстрел был совершён тобой, лейтенант. В ту самую светлую голову, которую передёргивало от разногласий внутри не слабее, чем андроида на полу сейчас. С разницей только в том, что это было не заметно человеческому глазу. Хотя если бы он присмотрелся...

С силой мотнув головой, Хэнк остервенело вскочил, взял ключи и снял наручники с рук Коннора. Сидеть не хотелось, наоборот, начались какие-то бестолковые блуждания из коридора в гостиную, на кухню и по новой. Он говорил. О том, как злился на вернувшуюся жестянку, но в то же время был потрясён и рад — сейчас-то зачем врать? — увидев его живым. Противоречивые эмоции раздирали его изнутри, а события из жизни подсовывали всё более рискованные для жизни обстоятельства. И да, Коннор спас его. Тогда, на крыше. Поставил жизнь напарника превыше выполнения задачи. Девианта они тогда упустили, да и чёрт с ним, их и так по городу завались, потеря одного не сыграет особой роли — тем более что на нём не висела причастность к убийству.

Сурово пыхтя и сжимая кулаки, Хэнк замер в метре от стула. Коннор, зная, что его руки свободны, не порывался встать. Он положил их на спину Сумо и проводил по густой шерсти плавными движениями.

Прорычав и впившись руками себе в волосы, Хэнк согнулся и зажмурился.

Да, у него всё ещё гадко на душе, что Коннор тогда застал его в отвратном состоянии. Для алкоголика вообще не страшно то, что его нашли спившимся до отключки, нет. Но эта чёртова рулетка... Да чтоб её! Тогда у лейтенанта — да в принципе у него не нашлось сил выстрелить себе в висок. А ведь был такой шанс... Но тогда, как выразился Коннор, "алкогольная кома" наступила первой, а сейчас... Чёрт его знает, что бы сейчас. А воспоминания о том, что вчера Коннор тоже попробовал эту жестокую игру давили на нервы, в то время как чувство вины раздирало горло. Да, всё обошлось, но если бы нет...

Если бы нет, лучше всего было бы пристрелить себя в самом начале. Слабак. Если бы из-за твоей игры этот мальчишка умер, совесть и чувство вины сожрали бы тебя с потрохами.

— Лейтенант?

Спокойный голос вырвал из помутнения рассудка. Хэнк заметил, что замолчал. На том моменте, как Коннор вломился к нему в дом, выбив окно, потому что нужно было ехать на новое задание, и потащил напарника в отрезвиловку — то есть в душ. Ответив, что задумался, Хэнк продолжил свой рассказ. А дальше был клуб "Рай" и видящие надежду друг в друге девчонки, желающие сбежать. Хэнк тогда просил не стрелять в них, и Коннор, мелькая желтизной диода, послушался, не веря в свой выбор, вглядываясь куда-то вниз. Хотелось улыбаться. Нахалка убила клиента, убегая от смерти и пыток в роли дорогой кукольной проститутки, и убегала не одна, а вместе со своей подругой. Они вместе искали не просто спасение, нет. Они искали будущее.

Ту самую свободу, за право на которую совсем скоро огромное количество андроидов будут стоять до последнего.

— И всё-таки вы меня убили.

Недобрый взгляд на чужую спину. Как бы не хотелось обойти этот момент, он неизбежен. Хэнк знает, что на него нашло. И прекрасно понимает, что произошло, когда после клуба они приехали на мост. И стрелял он в эту андроидскую башку осознанно. И правда, а чё такого? Ведь: "Меня нельзя убить. Я не живой".

Ну вот теперь, хули, и расхлёбывай последствия своего очень упоротого выражения. Нет бы хотя бы подыграть, что ли, нет. Вот прям именно в тот момент, когда этого лучше всего не делать, обязательно нужно было включить в себе режим машины, которая со всем упорством пытается убедить, что она машина. А как ещё нахально и самоуверенно зырит при этом, подставляя свой висок прям под дуло.

Взбесила, короче. О, лейтенант, нет, вы не спустите курок. А вот и проверим. Ну спустил, и чё? Кто после этого больше прав?

Наверное, лейтенант ещё долго мог корить себя и одновременно с этим ругаться на мудака-андроида, сунувшегося под пулю, если бы его из равновесия не выбил звонкий смех из-за стула. Осторожно подойдя к источнику звука, он убедился, что андроидам не нужна артикуляция для его издавания в обязательном порядке — как и для произнесения слов, ибо маньячная улыбка никуда не делась, но как же веселились его глаза, ей-богу.

— Что смешного?

Насупиться и скрестить руки на груди совсем по-детски, потому Хэнк просто очень грозно посмотрел на лежачего свысока. В смысле — с высоты своего роста.

— Вы, лейтенант, очень забавно злитесь, а ваш уровень стресса за минуту несколько раз поднялся от низких показателей к запредельным и обратно.

— Нашёл над чем смеяться.

Хэнк не собака, чтобы сопеть, но руки на груди всё же скрестил.

Коннор покачал головой — на этот раз в правильную сторону.

— Вы поняли главное слово. И вы злитесь. Это и смешно.

— Ебать тебе мозги программы прищемили, умник! Нашёл над чем смеяться.

Кажется, Коннор пожал плечами на этот раз обдуманно. Шаг назад. Неверие — недоверие — осознание — принятие. Действительно, слово, в отличие от первой загадки, очень сильно отличается. И оно так же преследовало напарников на протяжении совместной работы, как матерные — ладно, просто некультурные — выражения не отпускали их в начале. Но есть одно "но".

— Пробовал его использовать?

Кивок.

— Да. В нескольких тысячах вариантов. Не подходит.

Увы, логично. Это слово нельзя потрогать, да и какой-то особой силой — если просто его произнести — оно не обладает. Но ведь и ругань как таковая силой тоже не обладала. Основа была завязана именно на голосе, который это произносит. А раз само по себе слово бесполезно, то нужен...

Хэнк вздрогнул, словно по телу только что прошёл огромный разряд тока. Предмет. Нужен предмет, который лучше всяких слов может передать и значение, и глубину этого самого слова. И этот предмет сейчас...

— Ты думаешь о том же, о чём и я?

Коннор кивнул, и лицом, и руками утопая в шерсти Сумо ещё сильнее. Когда же Хэнк хотел отойти, дабы принести этот предмет, прозвучало тихое, но уверенное "я встану". Что ж, ну раз ты так этого хочешь.

Подниматься андроиду оказалось непросто, однако поддержка нашлась с обеих сторон — от Хэнка сверху, от Сумо снизу. Поцеловав пса в макушку и ещё раз потрепав за ушами, Коннор, опираясь на Хэнка, проследовал к столу. От стула он отказался, опершись ладонями о поверхность. Хэнк не стал тратить время на убеждения, открыл шкафчик и поставил перед Коннором фотографию в рамке.

Сердце, душа, да всё живое, что в Хэнке ещё осталось, хочет вопить от боли и просто рыдать. Но. Это ничего не изменит и не поможет вернуть человека, три года назад ушедшего из жизни. Не отсвечивай, Хэнк, со своими переживаниями, и не лезь. Коула потерял ты, и — какая, чтоб её, ирония — только он сейчас может помочь Коннору, что подрагивающими руками берёт рамку и не мигая смотрит на фото, ответить на вопрос. Вопрос, что ходил за вами по пятам и испытывал обоих на прочность.

Смерть.

Долгим был "разговор" двух детей. Несомненно, доведись им встретиться в жизни, они обязательно подружились бы. Но нет, не судьба. Не довелось. Увы.

Аккуратно поставив фото обратно на стол, Коннор отошёл от стола на пару шагов, как-то странно крутанул головой, и...

Упал.

Вскрикнув, Хэнк поймал его прямиком у пола. Семьдесят пять кило чистого — почти — пластика лёгкими как пёрышко не оказались, а жаль. Однако заинтересовало другое: мимика лица менялась. Закрытые глаза не показывали ничего, диод снова горел красным, а улыбка постепенно из неадекватной превращалась в просто полоску губ.

Кажется, пароль подошёл.

Негромко рассмеявшись и с благодарностью посмотрев на фото, Хэнк подхватил Коннора на руки и уложил спиной на диван. Сумо взволнованно закрутился рядом, длинным языком облизывая опять лежащего со щеки до носа. Андроид никак не реагировал, но это и не удивляло. В прошлый раз было так же.

Уверенно "попросив" пса не трогать сейчас Коннора, Хэнк оценил его уровень вылизанности и, усмехнувшись, взял салфетку, дабы стёреть собачью слюну. Почти финал, остался один пароль, за окном скоро утро, а если ещё и на обилие собачьей слюны удивляться, и до полудня просидеть можно. Так-то вообще, да хоть до вечера и дольше — Хэнк очень сурово заявил вчера на работе, что сегодняшний день посвятит починке своего железа, и пусть никто не смеет долбить его звонками, — потому на самом деле временных ограничений нет, и всё же. Так как Коннор перепугал половину департамента и привёл в него же симпатичного, по мнению ряда сотрудниц, паренька, вероятность того, что Хэнка реально не будут беспокоить, велика.

Ещё раз — с любовью — посмотрев на фотографию сына и поблагодарив его, Хэнк убрал её обратно в шкафчик, на законное место. Живые не могут вернуть мёртвых, но мёртвые — как оказалось — могут помочь живым найти способ и возможность жить дальше.

Лучи утреннего солнца поблёскивали за окном, а Хэнк решил слегка прибраться, пока Коннор обрабатывает что-то там в себе. Неожиданно появившиеся силы стоит использовать с толком, а отсидеть задницу на диване всегда успеется.

Одежда в стиралку, подушка с пола на диван, наручники с собою на работу, и, погрузившись в домашние хлопоты, Хэнк и не заметил, как солнце всё настойчивее начало стучаться в окна. Неожиданный звук сообщения на телефон сумел переплюнуть силу небесного светила по привлечению внимания.

Недоверчиво взяв телефон, Хэнк чуть не выронил его из руки, увидев, что имя отправителя есть имя того, кто сейчас лежит на диване.

"Откройте дипломат".

Коротко и ясно. Инструкция к действиям. Недоумённо смерил оба механических объекта — в руке и спящего, — Хэнк хмыкнул и положил телефон назад на тумбочку. Дипломат всё это время молчаливым свидетелем стоял у стены. Признаться, когда Коннор пришёл, сладкое угощение перетянуло на себя большее внимание, а это мало ли что. Однако раз просят, надо бы ознакомиться с его содержимым.

Попытавшись взять его, Хэнк по звуку понял, что внутри что-то хрупкое. Не ясно насколько, но это явно был стук стекла. Положив чемодан на стол — дабы точно ничего неожиданно не вывалилось — Хэнк замешкался. А стоит ли? Ну мало ли, что андроид там с собою носит. Но ему же только что написали открыть! Как? Да просто — если этот кусок пластика на вид в отключке, это не значит, что его системные процессы тоже в отключке. Наоборот, диод упорно продолжал освещать угол, куда попал его свет, красным лучом. И раз просят, то нехер заморачиваться. Ну не бомбу же он принёс?

Когда дипломат открылся и показал своё содержимое, Хэнк сглотнул и честно признался, что лучше бы Коннор принёс бомбу. На его дне, чётко в ряд, лежали три бутылки виски отпадного качества от производителя с громким именем и по цене... По цене как зарплата лейтенанта за год с учетом того, что он может и не будет жить на улице, но питаться придётся святым духом. А между ними маленькая записочка с красиво выведенными буквами для не менее красивых слов.

"Мне очень не нравится, что вы, лейтенант, травите себя алкоголем. Будь моя воля — никогда больше не подпускал бы вас к нему. Сейчас же я немного не в стандартном состоянии для андроида, и мои программы предложили альтернативный вариант. В Иерихоне как раз есть те, кто работал в алкогольных магазинах, потому нашлось, с кем посоветоваться. Да, я не могу отучить вас от дурной привычки, однако раз вам так нравится состояние алкогольного опьянения, предлагаю вам виски действительно высокого качества".

С уважением, Коннор".

Спустя несколько секунд от записки остались одни лишь ошмётки. Чёртов андроид, чёртовы виски, чёртово всё! О Господи!

Хэнк и не заметил, как истеричный хохот накрыл его с головой. Хватаясь за живот, он уже плакал от всей абсурдности происходящего. Всё давно вышло за рамки адекватности — андроиды, торты, пароли, числа, виски, — всё! И хрен ли кто ответит на вопрос, где эту адекватность отыскать снова.

Приложившись — но не сильно — головой о стену, чтобы наконец-то исполнить желание любого нормального человека о неё побиться, Хэнк на ватных ногах дошёл до дивана и плюхнулся на него с краю, закинув ноги Коннора себе на колени и упав лицом ему на живот, продолжая посмеиваться. Просто. Нахуй. Всё. У старческого мозга не хватает сил и энергии поверить и переварить то, что происходит. Каждый хотел жить. Каждый хотел свободы. Каждый хотел мыслить шире, иначе всю эти чехарду с паролями не назовёшь. И! Каждый спокойно подставлял себя под пули и рисковал, не задумываясь о том, что будет дальше.

Какими же они — все трое — самовлюблёнными эгоистами оказались, ей-богу.

Мягко лёгшая на седую макушка рука, осторожно перебирающая пряди, заставила вынырнуть из пучины бредятины и вспомнить, что ещё не всё. Последняя — финальная — загадка так и не нашла пока ответа на свой вопрос.

— Вы в порядке?

Приподняв голову, Хэнк увидел миролюбивое выражение на молодом лице. Исчезла устрашающая гримаса, как и пропали припадочные подёргивания. Просто андроид на диване. И только снова бледно-бледно голубой диод выдавал ещё не восстановившееся до конца состояние.

— Когда мы разгадаем третий пароль, тебе много времени потребуется прийти в себя?

Зачем отвечать, если и так ясно, что он в норме? Больше интересовало, что будет с этой кучей пластика и гаек после.

— От двадцати дней до двух месяцев. Расшифровка архивов помогает системе работать правильно, а процессу девиантности проходить грамотно, но верно настроить все процессы сразу же не получится.

Мягко толкнув Хэнка рукой в грудь и получив в ответ больше пространства для маневрирования, Коннор опустил ноги и понятнулся, разминая затёкшие мышцы. Насколько это правда, а не симуляция, неизвестно, да и пофиг. Сам факт того, что он выглядит живеньким, уже радовал.

— Бутылки в дипломате, это...

— Всё было написано в записке. Если я не могу помешать вам убивать себя, то могу внести свою оздоровительную лепту. Считаю, что если вы попробуете качественный алкоголь, вам самому станет неприятно употреблять дешёвый сублимат. И да, в денежном вопросе все операции проведены честно и придраться не к чему, не переживайте.

Хитёр, мерзавец. Ишь, продумал всё.

В шутку толкнув Коннора плечом, Хэнк сел равносильно андроиду, разве что развалился на диване свободно, а не с придирчиво ровной спиной, как вот этот ушлый умник. Кстати, насчёт ума.

— По поводу третьей загадки. Времени прошло слишком мало: мы пришли в башню Стрэтфорд, после того как Маркус устроил оттуда своё шоу, осмотрелись вокруг, ты нашёл девианта, а затем закрыл меня от очереди из винтовки. За это время от силы прошло два часа, так что мне не понятно, что может быть главным словом и подсказкой для пароля. И да, — насколько близко палец метнулся возле носа Коннора, что тот недоумённо отодвинулся. — Как придёшь в себя, сгоняй к Маркусу. Твой друг из-за твоих выкрутасов и психозов весь на нервах, приходил ко мне узнавать, где тебя носит. Вот и пояснишь ему, а в чём, собственно, дело было. Ну и ему спасибо за наводку на толковые мысли.

— Друг?

Вопрос в глазах, недоумение на языке, словно проба слова на вкус.

— Меня ты кем считаешь?

По-царски раскинув руки на спинке дивана, Хэнк задумчиво рассматривал упорно задающегося вопросом.

— Коллегой, напарником, старшим, — и спустя тонну кофейных секунд. — Другом?

Хэнк показал палец вверх, следом слегка потерев кулаком мальчишку по голове.

— Верно. И забудь про те слова, понимаешь же, что говорил я их сгоряча.

— Понимаю.

Встав с дивана, Коннор прошёл немного вперёд, скрестив руки за спиной, а потом, обернувшись через плечо, с какой-то интригой в голосе добавил:

— К Элайджи мне тоже стоит заглянуть?

Усмешка. Паршивец, догадался.

За Коннором в принципе интересно наблюдать: как он знакомится с новым для себя, как мечется между чувствами и принятием, как дрожит его взгляд от всё же принятых решений. Но Хэнк и предположить не мог, что две могущественные системы, сражающиеся между собой, внесут в его личность нечто новое. Неясно пока, насколько и насовсем ли, но видеть, как нотки коварности, словно у подростка лет пятнадцати, сверкают на этом идеальном лице, веселило от души.

— Именно. Сделай доброе дело, уважь того психа, сам от этого только выиграешь.

Рассказывать о беседе с Камски Хэнк не стал. Неудивительно, что Коннор догадался, к кому ещё Хэнк за помощью мог обратиться, и всё же хотя бы отчасти в неведении — до поры до времени — ему оставаться стоит.

— Встаньте, пожалуйста, за мной.

Послушно встав сзади, прямиком за Коннором, Хэнк словил за хвост мысль о том, что же этот паршивец задумал. Умно, ничего не скажешь.

Первый Коннор слышал голос. Много, эмоционально, матерно, с выражением и обязательными упрёками в свой адрес. Слух стал основой.

Второй Коннор услышал о Смерти. Не о той, что происходит с неисправной моделью, а о той, которая угрожает небезразличным ему людям. С той, которая может забрать нечто очень дорогое в самые неожиданный момент. С той, которая настигла и его самого в тот злополучный момент, когда он был уверен в невозможности данного обстоятельства. Глаза стали инструментом познания этой силы, и живой взгляд, оставшийся только на фотографии того, кого она уже приняла в свои объятия, помогли увидеть ответ. Тот, который второй Коннор посчитал нужным за этим словом спрятать.

Что до третьего Коннора... Вкусы и запахи отметаем, для андроида — особенно первое — это работа, а не эмоции. Интуиция и равновесие тоже не по адресу. Значит, остаётся только один орган чувств, за которым можно спрятать нераскрытую загадку.

В башке Стрэтфорд Коннор закрыл Хэнка своим телом от выстрела, второй раз выдернув лейтенанта с того света. Да, он сейчас наверняка попробует прикоснуться спиной к его груди с расставленными в разные стороны руками, дабы изобразить произошедший момент, но неясно, сработает ли — как минимум потому что Хэнк только после понял, что стреляли. Да и инструмент — прикосновения, а не защита. Поэтому...

Вытянув руки вперёд, пока Коннор собирался сделать шаг назад, Хэнк под резкий вздох андроида схватил его за живот и притянул к себе, положив свою голову ему на правое плечо и негромко так бурча что-то вроде "а ты думал, я не догадаюсь?".

Звук. Лёгкая судорога. Пластиковая рука легка на руку человеческую. Томительные мгновения тишины.

Подобно сонному сопению пса Коннор проговорил: "Спасибо, Хэнк", закрыл глаза, расслабился и начал падать. Диод вновь загорелся красным.