Анимагическая форма - Хагрид (джен)

В голове бумкало и орало. А нет, не в голове — это снаружи веселье идёт. По плечу стукнули чем-то мягким. Мягкое выругалось и отползло в сторону.

— Авадами кидается, сука! Мочи его!!! Дик, ножи кидай, ножи! Что ты стоишь, как бревно?!

По ногам пробежали. Не то чтобы больно, но обидно. Ещё по лбу прилетело на этот раз чем-то твёрдым. Твёрдое упало на пол и со стеклянным звоном разбилось. Резко запахло спиртным. Опять обидно.

— В Бездну вас, грязнокровки! Мы очистим мир…

— Секо! — взвизгнули где-то сбоку, чтобы через долгую паузу во внезапной тишине сконфуженно добавить: — Ой.

— Ты зачем ему башку отрезал, гад? Кровищи… Это сколько убирать придётся?! — забухтел новый голос с отчётливыми хозяйскими нотками.

— Да ладно те, Вилли, — слегка смущённо отозвался новый голос. — Вот те сикль за беспокойство, и это… убирать он будет, ага. Сам, тряпочкой, — вокруг облегчённо загоготали. — У тя домовик, что ль, сдох? Уберёт. Тут эта, парни, авроров надо звать — трупак всё ж.

— А может, ну их, авроров-то… — протянул хриплый бас. — Трансфигурируем придурка в полешко — и в камин. Первый раз, что ль?

— Ты говори, да не заговаривайся! — рявкнул хозяйский голос. — Вы свалите, а мне тут работать. И не один трупёшник-то. Вон школьного лесника, сука, тоже авадой пригрел.

— Не, его не авадой вроде. Отсвет был фиолетовый. Эй, кто там поблизости, гляньте, чё с Хагридом? Живой ли?

— Вилли, всё ж не надо авроров. Давай мы жмуриков с собой заберём, как и не было их здесь, а? Ты нас не первый день знаешь…

Вокруг шумели, суетились, громыхали мебелью, возбуждённо обсуждая прошедшую драку. Кто-то опустился рядом, хрустнув коленями. Пыхтя от усердия, встряхнул за одежду, породив чудовищный взрыв в голове. Сознание рухнуло в темноту, но, похоже, тут же выкарабкалось обратно, словно снизу подтолкнул кто.

— Эй, Хагрид! Хагрид! Ты как, совсем помер?

Он хотел ответить, но закашлялся, неуклюже заскрёбся на полу, пытаясь поудобнее сесть. Ему помогли опереться спиной о стену. Глаза открывать почему-то было страшно, но пришлось.

В тусклом дымном свете проступили очертания прокопчённого помещения. Источником копоти выступал огромный растрескавшийся камин. Несколько массивных столов с остатками былых трапез. Возле них — неподъёмные на вид скамейки, большей частью перевёрнуты. Тусклый свет сочился в грязные окошки с рамами из мелких стёклышек. Некоторых стекляшек не хватало — там сияли дырки в солнечный день. Пол из каменных плит покрыт мусором и объедками. Под потолком толкутся, как стая мошкары, зачарованные свечки, еле освещая всё это непотребство. В придачу, с десяток пьянчуг копошатся в полумраке.

— Х… хде я?

— От! Ничё те, морде великанской, не делается, — весело скалясь редкими зубами, сообщил бородатый мужик. — На-ка, за счёт заведения, — в губы ткнулся холодный край керамической кружки. Он жадно глотнул пересохшим горлом, не чувствуя вкуса напитка. В голове слегка прояснилось.

— Хде? — повторил он.

— Понятно где, — откликнулся мужик. — В «Гнедом пони». У тя здеся кредит открыт. Давненько уж в долг пробавляешься. Когда должок отдашь, а?

— В «Гнедом»… А много? — чтобы хоть что-то сказать, растерянно промямлил Хагрид.

— Да немало уж. Больше двух галеонов натикало. Давай-ка, приятель, собирайся и домой иди. К завтрему с денежками приходи. А то не налью больше. Так и знай! И это… Щас тут авроры всех трясти будут. Поторопись. Всё равно у тя волшебной палочки нет, тока нервы зря потреплют.

— Ага, — он понятливо кивнул, завозился, стараясь встать. Под руку попал гладкий прутик. Кто-то потерял в пылу драки своё оружие волшебника и пока не хватился пропажи. Незаметно сунул волшебную палочку в карман, довольно подумав: «Теперь есть».

На улице догорал закат. Кровли домов ещё золотились в лучах уходящего светила. Длинные тени расчертили полосами мощённую булыжником дорогу. Где-то орали коты. Едва не задев по лицу крылом, пролетела сова. Редкие парочки волшебников совершали поздний променад. Раскланивались со знакомыми, о чём-то болтали, снова раскланивались и шли дальше. На Хагрида никто не обращал внимания.

Задумавшись, он запнулся и едва не упал. Стоптанное существо пронзительно завопило:

— Проклят будь, окаянный! Чтоб покою тебе не знать! Чтоб… — крик перешёл в яростное невнятное шипение.

— Дык, того-этого… чё под ноги-то лезешь? Шла бы себе… — тяжко вздохнув, он за шиворот поднял с земли самого мерзкого вида старушонку, грязную и на диво уродливую, и даже от пыли отряхнул на манер коврика. Та рванулась прочь под треск своих ветхих одёжек, едва не оставшихся в руке Хагрида.

— Проклятья на твою голову! Издохни под кустом, мерзкий выродок! Чтоб кишки из тебя выпали! Чтоб бабу тебе не познать! Чтоб!..

Ещё разок виновато вздохнув, Хагрид обошёл разъярённую каргу и потопал дальше. Хотелось домой.

На пригорке у развилки дорог шелестел кроной старый вяз. Обернувшись на пройденный путь, Хагрид почему-то удивился — Хогсмид оказался не деревушкой, а приличного размера городком. Куда ни глянь, виднелись черепичные крыши, даже в предгорьях. Особняки вон, солидные. Много здесь волшебников живёт. Над городом возвышалась серебристым шпилем ратуша, если он ничего не путал. Ещё пара каких-то высоких трёх-четырёхэтажных строений, назначением которых он никогда не интересовался. Там же, вроде, Часовая Площадь с башней и фонтаном. Рядом рынок. Вот на рынке он бывал, да. По выходным, после получки, закупался там продуктами.

В памяти вдруг проступил совсем другой Хогсмид, с нелепыми «невсамделишными» домиками под вычурно-кривоватыми кровлями. По улочкам бегали дети в школьных чёрных мантиях — это по снегу-то! Большей частью без шапок. Как уши не отморозили? Горная Шотландия — не тёплые юга. Картинки быстро сменяли друг друга, не позволяя толком рассмотреть. Вот засушенные говорящие головы на верёвочках в дверях магазинчика — магазин для сказочных некромантов? Немыслимо уродливый оборотень, поскуливая, замер перед подростками — ох, искорёжило-то бедолагу! Прокляли, небось. От школяров всего можно ожидать, а уж напакостить они завсегда готовы. Летающие страхолюдины, от которых всё вокруг покрывалось инеем — это дементоры, что ль? Рядом с детишками? Кто ж такое допустит? Толстый, задастый гиппогриф со слишком тяжёлой головой и короткими крыльями. Этот точно не взлетит — его же клюв перевесит!

Хагрид зажмурился и яростно тряхнул головой. Словно глупый сон наяву… Отступило. Вокруг снова был привычный Хогсмид без всяких нелепых ужасов.

Растерянно поглазев по сторонам, он побрёл домой.

Сумерки наползали из Запретного Леса, пряча во тьме тропку к замку. Короткий путь пролегал по своеобразному зелёному туннелю в зарослях кустарника. Раньше Хагрид любил здесь бродить, а сейчас отчего-то было боязно. Хотелось до рези в глазах всматриваться в непроглядную темень. Аж смешно! На кой вглядываться-то? Острый слух и нюх сразу подсказали бы, есть ли кто в засаде. Он такое издали чуял, иначе давно бы в лесу сгинул.

Странные желания и ощущения только множились. Пока добрался до дому, успел пробежаться, наслаждаясь свободой движения, поизгибался всячески, попрыгал, высоко задирая ноги, насколько штаны позволяли, даже сплясал, задорно притопывая сапогами… А в голове бестолково роились мысли, понять и осознать которые он не успевал. Почему-то очень тянуло поговорить, но кроме сонных птах в кустах собеседников не было.

— Я Хагрид, — объявил он убеждённо. — Рубеус Отто Хагрид, девятнадцати лет отроду. Хранитель земель и ключей Хогвартса. Лесник, кладовщик, дворник и скотник. Привратник ещё. Лесник — потому что присматриваю за делянками волшебных трав, лесной живностью, считающейся собственностью школы, и так, по мелочи.

Но большая часть работы у меня в скотных сараях. Свиньи, коровы и куры у школы свои. Объедков-то вон сколько от школяров остаётся! Не выбрасывать же. Вот я и… Нет, так-то навоз домовики убирают и корм скотине дают, но пригляд всё равно нужен. Они и коров доят, и яйца у кур собирают… Забой и разделка туш опять же на мне.

А конюшни пустые стоят. Не держит теперь школа лошадок. Не учат школяров выездке. Почему-то. Раньше учили, а теперь нет.

Ещё на мне клетки с волшебной живностью для уроков. Вот к ним домовики не подходят и близко — боятся. Жрут их зверушки. Тут уж сам, всё сам.

Ещё я дворник. Траву скосить, снег убрать, дорожки к теплицам и квиддичному стадиону песком посыпать, чтоб детишки в грязи не увозюкались, к Рождеству пихтами Большой зал украсить… За мётлами пригляд, опять же, за сараем с инвентарём.

Привратник — дык, школьные ворота открываю, если пришёл кто. Поглядываю, чтоб створы не ржавели, петли смазываю. Много работы, много. И сколько платят? Три галеона в месяц. Маловато как-то… Но мне хватает. Профессор Дамблдор сам кошелёк с получкой заносит первого числа каждого месяца. Значит, через неделю в окошко постучит. Великий человек Альбус Дамблдор! Благодетель!

Огласив окрестности пылкой речью, Хагрид горделиво подбоченился. Даже жалко, что никто не слышал, как он красиво и гладенько всё обсказал. А слова-то какие умные на язык пришлись! Словно подсказывал кто. Потоптавшись на месте, пошёл дальше. Чего-то усталость навалилась, как будто весь день мешки с зерном на складе ворочал.

Статуи крылатых кабанов спесиво задирали рыла к первым звёздам. От высоких постаментов красивыми яркими дугами расходились охранные щиты школы. Кожу покалывало от сильных чар. Скользнув по рослой фигуре, щиты признали своего и беспрепятственно пропустили.

Хорошо смазанные петли кованых ворот не издали ни малейшего скрипа. Приоткрыв калитку, Хагрид прошёл на территорию школы. Избушка маячила светловатой кровлей в темноте. Привычно нашарив ключ под каменной ступенькой, отпер тяжёлый навесной замок и вошёл в своё жилище. Скинув сапоги, прошлёпал к кровати и рухнул, не раздеваясь. Всё потом. Всё пот… Хр-р.

* * *

Летние ночи коротки, а в деревне встают рано. Эту истину доходчиво сообщил сводный хор петухов, истошно орущий в курятнике, приветствуя новый день. Никакого будильника не надо.

Посетив солидного размера будку туалета во дворе, Хагрид умылся в бочке под водостоком. Ощупал щёки без малейших признаков юношеской поросли, тяжко вздохнул. Ну да, это у человеческих юношей в девятнадцать лет и усы, и борода, а ему, полувеликану, до этакой красотищи ещё долго ждать. Великаны-то по несколько тысяч лет живут, и двадцать лет у них — раннее детство… Вся надежда на человечью кровь в жилах. Эх, ему бы такую же бороду, как у Дамблдора!

Косматую шевелюру собрал шнурком в хвостик. Расчёсывать не было ни малейшего желания. И так хорошо.

Хлебнул из носика чайника вчерашнего разопревшего травяного чая, закусил коркой хлеба — и в путь. Работа сама себя не сделает, а скотина есть хочет.

Сначала помог домовикам в свинарнике запаривать зерновую посыпку. Бестолковые тварюшки чуть было гороховой муки поросятам не заварили! Вот где у них мозги, спрашивается? Отругал, обучил, дальше пошёл.

В коровнике оглядел захандрившую корову, почесал в затылке. В чулане порылся в самодельных лекарственных запасах, большей частью представленных в виде сушёных веников, отобрал нужное и скормил сбор лечебных травок животине. Дождался шумного отхождения газов, потрепал по холке повеселевшую бурёнку и отправился в курятник.

Несушки уже на гнёздах, ишь очередь устроили! Конец мая, а наседки ещё не все вывели цыплят — тут приставленный к делу домовик бдит, убирает пустые скорлупки и негодные яйца. Старательный. Похвалил тварь ушастую. Ласковое слово все любят.

Теперь школьные клетки со зверьём для уроков профессора Кеттлберна: кормить, поить, чистить. Осмотреть глаза — по ним сразу здоровье или нездоровье зверька видно, подточить когти, вычесать шерсть, убрать лишнюю чешую, разобраться с выползками… Работы много.

В совятню заглянул. Старый филин плохо ест, нахохлился, смотрит гневно. Это ничего, пройдёт. Всё же задавленный жизненный цикл у зачарованных птиц… нехорошо это, неправильно. Ему бы, бедолаге, самочку найти, гнездо смастерить в дупле, птенцов поднимать, а он почту носит. Тут кто угодно взбесится. Вот минует у птиц пора семейных хлопот, и филин успокоится. Молодые-то совы не так остро реагируют, это под старость… наверное, чары подчинения слабнут.

Странно, ещё вчера Хагрид этого бы не понял, принялся бы лечить филина от неведомой хвори. Чудеса-а.

Теперь школьный огород. Обширное поле занято бахчой с тыквами. Домовики уже полили зелёные крепенькие кустики будущего тыквенного сока. Ближе к теплицам радуют взгляд грядки с кухонной зеленью и морковкой. Всё. Остальные овощи школа закупает у фермеров. А зря! Вон сколько места пустует. Тут бы и картошку можно посадить и… да много чего. Говорят, в былые времена на землях Хогвартса даже пшеницу с овсом выращивали.

Впрочем, это не его ума дело. Директор Диппет сам знает, чего для школы надо.

На своём личном огороде Хагрид в посадках не стеснялся. И картошка у него, и помидорки с огурчиками, и кабачки с редькой… Лук опять же, чесночок. И репа. В овощном рагу или похлёбке репа ох как хороша! А чего бы не расти? Навоз-то со скотных дворов без ограничений домовики сюда подкидывают. Вон кучи какие. Вилами раскидать по осени, а весной на благодарную землю бросить семена. Дело нехитрое! А потом поли сорняки да поливай и урожай собирай. А вкусно и много поесть Хагрид очень любил.

Как-то так получилось, что продукты он почти не покупал. Целая гора каменной соли высилась под крышей склада у коровника. Коровы солёненькое любят. Уж себе-то в котомку нагрести незазорно. На корм скотине, как простой, так и волшебной, идут зерновые смеси. Попроси любого несильно занятого домовика перебрать содержимое мешка по тазам и вёдрам — он с удовольствием расстарается. Ещё и от пыли и мусора почистит. А там на ручной меленке и крупы себе на целый год намолоть можно, и, при желании, муки. По осени липовый мёд у дриад на сухари легко выменять. Мясо по лесу в любом количестве бегает. А вкусная рыба в Чёрном озере плавает. Вот и выходит, что покупать надо лишь растительное масло, немного шоколада для профессора Дамблдора, если он в гости заглянет — угостить и, конечно же, бухло.

Собственно, на бухло все деньги и уходят.

На столе в избушке появилось подношение домовиков: кувшин парного молока, десяток яиц, комок свежайшего сливочного масла в плошке и ещё тёплый душистый хлеб со школьной кухни. Для позднего завтрака — самое то! Домовых эльфов Хагрид зря не обижал и, чем мог, помогал. Они его тоже не забывали.

Хотелось в лес. А там… Перво-наперво, — навестить своего друга акромантула Арагога. Самку ему за пять лет так и не раздобыл, а ведь обещал! За единорогами надо присмотреть. Вожак стада, что у соснового бора, захромал, но в руки пока не даётся. Гордый, засранец. Ничего, прижмёт — сам придёт. На жеребят бы ещё полюбоваться. Маленькие единорожки такие… аж сердце тает.

Обязательно надо с кентаврами полаяться. Опять, поди, из леса гнать будут. Да наверняка будут! А значит, какая-нибудь зловредная скотина по крупу кулаком получит. И не один раз. Нечего тут! Хозяева выискались. Оборзели. И стрелы ихние ему шкуру не пробьют, чай крепкая у него шкурка — лишь бы глаза уберечь. А дырки в одежде заштопать можно. И вообще, размяться бы.

Лес встретил птичьим гвалтом и прохладой. Тысячи запахов, слитых в единый дух леса, вдруг оглушили, взбудоражили кровь. Хагрид застыл на месте, не в силах справиться с собой. Он ясно осознал, что вчера мир был другим. Что-то изменилось… шибко изменилось, понять бы ещё, что. Словно… словно он всю жизнь жил под ветхой тряпкой, едва выглядывая в прорехи, а теперь помеху сдёрнули и…

Он мучительно сглотнул пересохшим горлом. Заозирался, разом выхватывая взглядом из привычной до последнего сучка лесной картины новые неожиданные детали.

Сегодня ароматы смолы, прелой листвы и грибницы ощущались небывало остро, словно кто-то добрый хорошенько прочистил ему носопырки. Каким-нибудь хитрым заклинанием, не иначе. А ещё Хагрид понял, что с лёгкостью может отследить источники этих запахов. Следы зверья словно подсвечивались особым образом, спеша поведать всё о пробежавшей косуле, прошмыгнувшем зайце или охотящейся лисе. Царапины на коре в подробностях сообщали об отдыхавшем на ветке сыче. Воронье гнездо на дубе плакалось о заброшенности… К тому же мерцали бледным маревом магические травы. Копошились в лесной подстилке некие прозрачные существа. Другие порхали в листве… Чудеса чудесные! Вон древень из тенёчка пялится, коварно выставив извитые корни. Вдруг кто споткнётся и рухнет к нему в ловчую яму. Хагрид презрительно фыркнул — дураков нет! Стать удобрением для хищного порождения древних друидов лично у него желания не было. Или вон, бледные плети непонятно чего тянутся из-под пихты. А ведь не раз дома разглядывал эти сочащиеся едким соком шипастые обрывки на штанах и понять не мог, откуда их принёс.

Затравленно оглядываясь, Хагрид попятился. Этот лес пугал. Лучше потом прийти, попозже. Развернувшись, он, сдерживаясь, стараясь не переходить на бег, пошёл домой. Ну его… Может, съел чего или выпил…

Дом, милый дом! Избушка лесника притулилась на опушке леса. Крытая серым сланцем кровля, потемневшие бревенчатые стены, косо срезанные стропила. В безоблачное небо гордо упиралась каминная труба. Маленькие окошки весело блестели стёклами на солнышке. Ступени крыльца из природного плоского камня притащены с древнего карьера в предгорье. Деревянным ступенькам Хагрид не доверял — был печальный опыт. В выбоинах скопилась рыжая хвоя. Эх, тут бы под окном скамейку поставить и куст какой посадить, чтоб иногда немножко цвёл. Но не розы — колючие они, и это… ну... Да и какая от роз польза? Ни ягод, ни плодов. Баловство одно!

Массивная входная дверь вела прямо в единственную комнату. Жилище было просторно. Это единственное доброе слово, какое хотелось о нём сказать. Холостяцкая берлога, и всё тут. Уборкой Хагрид не заморачивался. Нет, перед визитом профессора Дамблдора — гостя дорогого — он слегка махал веником, мусор сжигал в камине и нормально. С посудой возиться… а зачем? Профессор для себя чайную чашку всегда из карамельки трансфигурировал. Красивенькую-у!

Сложенный из дикого камня вперемешку с кирпичом камин отчаянно дымил, о чём говорил толстый налёт сажи на потолке.

У входа приколочены оленьи рога, заменяя собой вешалку. Чуть дальше — массивный стол с плохо обструганными ножками. На перекладинах виднелись остатки коры. Стул и табурет выполнены в той же манере, сейчас запиханы под стол, чтоб не мешались. На стенах — полки с посудой и кухонной утварью. Под притолокой на палке подвязаны пучки пряных трав и кореньев. Вялится и заодно слегка коптится просоленная рыба. За потерявшей цвет занавеской спрятана кровать под засаленным лоскутным одеялом. Рядом — большущий расписной сундук с плоской крышкой. На нём и сидеть можно, и лежать. Не Хагриду, конечно, а кому помельче. Эту гордость сундучьих дел мастера подарили на новоселье учителя Хогвартса в складчину. Никаких магических свойств сундучище не нёс, просто место для хранения одежды и прочих мелочей.

Хагрид сел на сундук и пригорюнился. Что с ним случилось и как жить дальше? Кто бы сказал…

В доме мерзко воняло, вонял сам Хагрид… Да что ж такое-то?! Вскочив, он вытряхнул в горсть содержимое оплавленной оловянной кружки, куда ссыпал из карманов разменную мелочь. Сунув деньги в карман, выскочил на улицу и поспешил в Хогсмид. Все свои горести он привык заливать хмельным, да ядрёным.

В «Гнедом пони» было почти пусто. Пара забулдыг в углу и всё. Довольный хозяин пересчитал вываленную на стойку кучку монет, вернул скромную сдачу, торжественно вычеркнул облезлым пером запись в амбарной книге и налил первую, самую вкусную кружку эля.

Хагрид одолел её в один присест и удовлетворённо привалился спиной к прохладной стене. Вот только приятной расслабленности всё не наступало. Он тревожно оглядел полутёмный кабак, подмечая несущественные раннее детали. «Гнедой пони» знавал лучшие времена. Давно, очень давно. И было здесь не чище, чем в только что покинутом домике.

Хагрид выругался, вляпавшись ладонью в подозрительную липкую лужицу на столе, в которой успела утопиться целая толпа мух. Доски столешницы хвастались толстым слоем присохших крошек. Одного внимательного взгляда на посудину в своей руке хватило, чтобы выскочить на улицу и освободить желудок за углом кабака.

Из этой кружки, похоже, пили со времён Мерлина, не утруждаясь споласкиванием. От мысли о пенистом эле снова затошнило. Полностью деморализованный, Хагрид поплёлся домой.

— Заболел… точно, заболел! Или отрави-или-и…

Он резко остановился, вспомнив мерзкую старуху, которая сыпала проклятьями. Так-то к нему раньше ничего не прилипало — великанья кровь отторгала и выжигала всё вредоносное. Ни сглазы, ни порчи, ни чары, ни яды… А тут, видать, проняло.

Горестно подвывая, Хагрид пронёсся по затихшей школе — школяры сидели на занятиях. Топот сапог перепуганным эхом заметался по коридорам.

— Мадам Помфри! — заорал он дурниной, едва не снеся двери в школьный лазарет.

— А ну тихо! — из-за ширмы выскочила маленькая сердитая дама в туго накрахмаленном чепце. — Глубоко вдохни, выдохни и внятно скажи, что случилось, — властно распорядилась она.

— Я на каргу наступил, а она меня прокляла-а!

— Что? Наступил? — опешила медиведьма.

— Нечаянно я! Сама она под ноги сунула-ась! Сама!

— Так, — медиведьма сжала виски тонкими пальчиками. Потом метнулась к шкафу, зазвенела ключами. На свет появилась стеклянная ёмкость, в которую она набулькала содержимое десятка флакончиков. — Вот, выпей. Это успокоительное. Сейчас во всём разберёмся. Присядь на крова… на кушет… на табурет.

Волшебная палочка в её руке принялась выписывать сложные узоры, время от времени обдавая Хагрида приятной волной магии. Он, успокоившись, шумно высморкался в не особо чистое полотенце, которое носил в кармане для разных нужд, и расслабился. Ему помогут.

— Ничего не понимаю, — мадам Помфри озадаченно постучала волшебной палочкой по ладони. — Так, сиди тут и никуда не уходи.

Она быстро процокала каблучками к камину. Хагрид не вслушивался в бормотание голосов, его клонило в сон, а ещё неплохо было бы закусить чем-нибудь нажористым.

— Тэк-с, что тут у нас? — в закуток с табуреткой ворвался средних лет волшебник совершенно не примечательной внешности, в мантии целителя, на ходу избавляясь чарами от каминной сажи. Восхищённым взором окинул могучую стать несчастного пациента. — Прокляли, говоришь? Любопытненько.

Снова узоры чар, волны магии, под конец обдало колким холодком.

— Карга, значит, — задумчиво произнёс целитель. — Давай-ка, парень, соберись, напряги память и повтори всё, что она тебе сказала.

— Дык, эта, — хлюпнул носом Хагрид, — не помню я. Выродком обозвала, что-то про кишки… потом шипела тока. Про баб ещё… Вы меня вылечите ведь?

— Тэ-экс, а беспокоит тебя что? — целитель подтащил к себе стул, оседлал и сложил руки на спинке.

— Беспокои-ит! — с надрывом заблажил пациент. — Воняет всё кругом! И в избушке моей воняет, и я воняю, и… ы-ы! От эля вытошнило. Пиво-винцо на дух не хочу! Отмыть всё хочется, чтоб блестело. И одежду чистую. И… ы-ы-ы!

— О как! — потрясённо охнул целитель с изрядной долей веселья. — Проклятье Чистоты и Добродетели! Ну надо же! Редкая штука. Слышать слышал, однако узреть воочию...

— Но диагностика ничего не показывает! — возмутилась медиведьма.

— Дорогая моя Поппи, — вздохнул целитель, слезая со стула, — проклятья карги тем и опасны, что влияют на разум и чувства, минуя магическую составляющую волшебника. Тут даже мастер менталист не поможет. Мало мы знаем об этой расе, очень мало. На наше счастье, карга по природе своей домоседка. Редкие гостьи они на улицах магических поселений, а к магглам и вовсе не суются. Да, не повезло тебе, парень. Одно скажу — снять это проклятье нельзя, если само не развеется, однако жить с ним вполне можно. Привыкай. Ничего тут не сделаешь. Мойся почаще, всё вокруг в чистоте содержи, о выпивке забудь. Найди себе какое-нибудь увлечение: вяжи, деревянные кружева вырезай, кузнечиков в коллекцию лови… что угодно, лишь бы увлекло. Да-а, молодой ты — привыкнешь.

— Ы-ы-ы!!!

Донельзя расстроенный Хагрид еле доковылял до избушки. Сел на каменную ступеньку и заплакал — так себя жалко стало.

Тем временем Хогвартс вскипел от сенсационной новости, забурлил и выплеснулся во двор. Всем: и профессорам, и студентам — хотелось посмотреть на столь замысловато проклятого полувеликана. Одни мысленно примеряли проклятие на себя и ёжились, словно в ознобе. Другие, в основном девицы, недоумённо пожимали плечами: «А что такого?» Третьи просто зубоскалили, глумясь над несчастным лесником…

Приметив ломившуюся в его сторону толпу, Хагрид благоразумно спрятался в избушке и на призывы любопытствующих не откликался.

Пожилая профессор Арифмантики пришла ближе к вечеру, когда народ вдоволь нагляделся на избушку и разбрёлся по своим делам. Грустный Хагрид тем временем в поте лица чистил камин, выгребал золу и даже пытался соскоблить многолетние наслоения сажи. Бесцеремонной Алохоморой распахнув входную дверь, профессор прошла к столу, села на слишком большой для неё стул и устало произнесла:

— Это не конец света, мальчик. Менять любимые привычки неприятно, но и беды в этом нет. Давай-ка я помогу тебе порядок навести, а сам пока сходи к озеру. Вода вполне прогрелась, купаться в заводи — одно удовольствие. Вот, возьми, — она протянула холщовый кошель, — здесь несколько кусков мыла и мочалка из моих запасов. На первое время хватит, потом своё купишь. Бельишко чистое есть?

Когда мокрый и изрядно продрогший Хагрид вернулся домой, его поджидали уже трое гостей, мирно чаёвничающих за выскобленным до белизны столом.

— Преподаватели гостинцев тебе собрали, — Филиус Флитвик указал подбородком на деревянную коробку. — Потом посмотришь.

— А я тебе швейную машинку и мясорубку принесла, — белозубо улыбнулась профессор Магловедения. — По молодости лет купила у маглов как экспонаты для демонстрации студентам, но не понадобилось. А с будущего года я не преподаю. Так что пользуйся, милый Хагрид. Там инструкции есть — разберёшься, если интересно будет. Я, если честно, уже забыла… сложно там, мудрёно. Маглы такие затейники!

Засыпая в чистенькой избушке на цветастом постельном белье, приятно пахнущим какой-то травой, Хагрид внезапно осознал, что ничего страшного и вправду не случилось. «Поду-умаешь, прокляли. Как-нибудь проживём. И хуже бывали времена — много хуже».

А ещё вдруг плеснуло обидой — профессор Дамблдор так и не пришёл.

* * *

Имена домовиков Хагрид не запоминал, ни к чему. А теперь задумался — как позвать? Пошёл в курятник к знакомому ушастику.

— Слышь, тя как зовут-то? — поинтересовался у опешившего домовика. Тот осторожно закрыл клетку с цыплятами, отложил плицу с зерном и воззрился на лесника, выпучив и без того большие глаза.

— Плюмбум, господин Хагрид.

— Плюм… э, ладно, скажи, где нитки для вязания берут? Кузнечиков я ужо наловил, а дерево резать… эта, жалко мне зря-то. Одно дело — сухару или выворотень на дрова пустить, а тут… не-е, жалко.

— Плюмбум не знает, — опустил уши домовик. — Плюмбум приведёт Креветку. Креветка штопает постельное бельё в спальнях факультета Райвенкло — у Креветки есть нитки. Креветка знает! — и с хлопком исчез, чтобы тут же вернуться с аккуратненькой домовушкой, на наволочке которой была приколота большой булавкой игольница с торчащими иголками. Внимательно выслушав Хагрида, она важно изрекла:

— Креветка спросит у Старшего. Креветка придёт и скажет.

Для чего нужна коллекция кузнечиков, Хагрид понял на закате — рыба на них замечательно клевала! Азартно покряхтывая, полувеликан снял с крючка очередную рыбку. Полная кадушка знатной добычи возмущённо шаталась, расплёскивая воду — улов норовил обрести свободу. Ещё пара тяжёлых куканов с нанизанными здоровенными карасями терпеливо дожидалась чистки.

До ранней зорьки Хагрид солил рыбу. Потом ходил на озеро отмываться от вездесущей чешуи. Ясная ночь заговорщицки подмигивала звёздами, сияла светлячками в густой траве, вздыхала тёплым душистым ветром. Хорошо!

Поспал всего-ничего, а петухи уже разбудили. Сонно сел, не открывая глаз, зашарил рукой в поисках штанов на сундуке. Хлопок! С перепугу чуть с кровати не свалился — вся сонливость прошла!

— Доброе утро, господин Хагрид! Креветка пришла. Креветка принесла нитки. Креветка может приступать?

— Э? — Хагрид тупо уставился на огромную корзину — раза в полтора больше домовушки размером, с горкой разноцветных клубков. Нити в них почему-то были разной толщины и все волнистые.

— Креветка может приступать? — нетерпеливо тряхнула ушами домовушка.

— Э, ладно, — разрешил Хагрид, торопливо надёрнув штаны и рубаху, бочком-бочком продвигаясь к выходу. — Эта… приступай! — и выскочил на улицу.

К обеду пришлось вернуться — проголодался. Да и успокоился уже. Это он спросонья испугался, а так-то… Что страшного может сотворить домовушка с клубками в его доме? Аж смешно!

Креветка мирно восседала на сундуке и копошилась лапками в полосатом нагромождении непонятно чего.

— Креветка заканчивает плед для господина Хагрида, — сообщила она бодрым голоском. Длиннющие спицы самостоятельно и очень быстро набирали петли. Домовушка поправляла нити, призывала из корзины клубок, прилаживала его к кончику истаявшего. Новый клубок на глазах уменьшался, оставляя за собой цветную полосу.

— Ох, ты ж! Как ловко-то! Дай, сам попробую!

— Господин Хагрид может начать ещё один плед, — отпихнула жадно протянутые ручищи домовушка.

— Дык, второй-то мне зачем?

— Креветка не знает. Креветка умеет вязать только плед.

— А ты сбегай у Старшего спроси! Мне, вон, носки надо и кофту. Шарф ещё, и… эта… варежки, да! — коварно предложил Хагрид.

Самостоятельно связанный им шарф больше походил на дырявый полосатый половичок, но Хагрид был страшно доволен. Теперь понятно, какое увлечение имел в виду целитель. Эх, жалко, нитки кончились...

* * *

День выдался пасмурным, но без дождя. Установив свежесобранную скамейку, Хагрид уселся на любовно зачищенное до гладкости сиденье, развалился довольно, благо, близкая стена избушки позволяла. Но… чего-то не хватало, да. Сообразив, кинулся в дом, вскипятил чай и уже с кружкой вернулся на новое место отдыха.

Перед ним зеленел поросший ольшаником берег Чёрного озера, синели горы. Это даже хорошо, что замок с другой стороны, а то кто-нибудь увидел бы, как он тут блаженствует, и пришёл. Хотелось тишины. Утомился он от суеты и мельтешения малознакомых людей, нескромных вопросов и странных предложений.

Хотелось одиночества, к которому привык за долгие годы без папаши.

Папаша… Самый родной человек без капли общей крови в жилах.

На свете было немало высокопоставленных магов, которых шокировал бы тот факт, узнай они о нём, что для Хагрида не являются тайной некоторые подробности его появления на свет. Наверняка это знание хранилось под многочисленными обетами, поди, стирания памяти практиковались. А тут…

Руби было лет девять, когда вусмерть пьяный папаша решил сам с собой поговорить. Других собеседников у него не было. Дом Хагридов стоял на пустыре за Хогсмидом, на опушке Запретного леса. Жили уединённо — мало с кем общались. Потому и друзья-приятели у Отто не заводились. Сын давно спал за занавеской и общению родителя с умным человеком не мешал. Но парнишке не спалось. Возможно, от магических откатов нарушенных тайн родителя спасло именно незнание о внимательном слушателе.

Из довольно несвязного монолога отца Руби тогда мало что понял, но в памяти отпечаталось дословно. Была у него такая особенность — намертво запоминать важные данные. Жаль, учёбу в школе он важной не считал.

Сейчас внезапно поумневший полувеликан только диву давался, анализируя своё прошлое.

Много лет назад в Отделе Тайн осуществлялся довольно спорный по гуманности проект под кодовым названием «Гремлин». Гремлин — это легендарное зловредное существо, которое никто из волшебников не видел, но все знают, что оно есть. Про него же сказки рассказывают, значит, оно где-то живёт!

В проекте участвовали маги и магические существа, не то чтобы все поголовно разумные. Вряд ли можно того же дементора назвать ясно соображающим или, скажем, лечурку. От женской ипостаси выступали представители магических рас. От мужской — маги древнейших и благороднейших родов. Далеко не всегда добровольно. Основным поставщиком мужского семени был Азкабан, лишь немногим по «щедрости» ему уступал Лютный. Как невыразимцы отслеживали этих самых «древнейших и благороднейших», если те, будучи бастардами и якобы маглорожденными, зачастую сами о своём происхождении не подозревали, папаша не знал.

Далее в неких ритуалах смешивали два начала, получая жизнеспособные эмбрионы. Их помещали в чрево сквибок, согласных выносить магического ребёнка. Услуги суррогатных матерей хорошо оплачивались, и в подробности происхождения растущего плода женщин не посвящали. Каждая дама была уверена, что помогает некоему роду обзавестись наследником, ну и себе даёт роскошный шанс пробудить спящую магию.

Не все роженицы пережили приход в этот мир детишек. Появившиеся на свет малыши содержались в специальных вольерах. В таком вот зале с мягкими и тёплыми, но всё-таки клетками, работал уборщиком папаша.

«…ты такой милый был, ласковый, словно котёнок. Увидишь меня, улыбаешься, ручонки свои пухлые тянешь. На руки возьму тяжёленького — обслюнявишь всего. Другие-то малыши шипели на меня, рычали, скалили зубёшки, а ты меня любил. Когда тебя в выбраковку отправили, я перед Главным на колени встал. «Отдайте, говорю, мне Руби. Он ведь вам не нужен. Сами говорите — непроходимо тупой получился, хоть и магически сильный. В дело не годится. А мне как раз. Я ж один на свете, воспитаю, сынок мне будет». А Главный хохочет, говорит: «Отто Хагрид, как ты сына полувеликана объяснишь? Тебя же извращенцем заклеймят, травить будут и тебя, и сыночка». «Ничего, говорю, справимся. Я маглорождённый, в трущобном борделе родился. Меня проститутки вырастили. Так что ни родни, ни рода за мной нет, никого не ущемлю, не опозорю. Проживём с Руби как-нибудь». «Ладно, говорит, будь, по-твоему. Документы на мальчишку оформим, но уж не обессудь, приглядывать за ним всю жизнь будем. И ты помни, что отец у него из рода химерологов — если Дар в пацане проснётся, ох намучаешься! Всякую мерзость в дом натащит, ещё и скрещивать будет. Ответственности у него никакой. А из-за глупости такого натворить может… И взрослеть он будет очень-очень долго. Ты раньше помрёшь».

Хагрид даже имя матери узнал — великанши Фридвульфы, несовершеннолетней, по сути, девочки. Незнамо, как у других детишек, а на его рождение у невыразимцев были большие надежды.

Издавна бытовала теория о том, что великаны — это выродившиеся потомки титанов. Кто такие титаны, Хагрид не знал, но перед глазами вдруг замаячила смутная картинка какого-то металлического бака с трубой. И из трубы дым шёл! Тьфу! Ерунда всякая в голову лезет.

Папаша погиб, когда Руби учился на третьем курсе. Пьяная кабацкая драка. Это при том, что он больше года не пил хмельного вовсе — здоровье не позволяло. Старенький он был, больной. В кабаке папаше делать было попросту нечего. А вскоре в Хогвартсе погибла девчонка, и Хагрида обвинили в её убийстве. Отчисление, лишение палочки и…

Неужели никто не понял, что причиной смерти Миртл Уоррен был вовсе не яд акромантула? Арагог был ещё слишком мал, чтобы вырабатывать крепкий яд. Он вообще птичками и мышами питался. Рослую ведьмочку он убить не мог, даже если бы весь на яд изошёл.

Поняли, конечно. Но тут пересеклись интересы сильных мира сего.

Во-первых, папаша в школу сыночка отдавать не хотел. Это было бессмысленно и даже опасно. Биологически Руби было одиннадцать лет, выглядел он на все шестнадцать, а по умственному развитию не дотягивал до трёх. Просьба о заступничестве в Отделе Тайн… Не вышло у папаши ничего. Заставили. Зачем? Да кто ж его знает?! Мелким сошкам такое не говорят.

Во-вторых, учиться в школе Хагрид не смог. Это было ясно всем заинтересованным сторонам. Он мог встать посреди урока и пойти заниматься своими более интересными делами. Писал и читал с большим трудом, но колдовал легко и непринуждённо. Домашних заданий не делал вообще… По сути, из школы его просто убрали, пользуясь подвернувшимся случаем.

Суда не было. Вердикт с запретом на колдовство пришёл из Отдела Тайн. Волшебную палочку торжественно переломили в кабинете директора при некотором стечении народа. Как сказал официально присланный невыразимец: «Во избежание дальнейших проблем с неуправляемым колдовством, так сказать».

А что же расследование гибели Миртл Уорен? А ничего. Дело замяли. Маглорожденная… одной больше, одной меньше. Однако обвинение в её смерти с Хагрида никто не снял.

В-третьих, их с папашей скромный домик оказался продан за долги. Какие долги?! Они жили на жалование уборщика, и хватало вполне, и даже откладывали на будущее.

Папаша вообще был убеждённым противником брать в долг, а ростовщиков всех мастей люто ненавидел. Была у него в прошлом какая-то мутная история… И сына этому учил. Сбережения свои гоблинам не доверял, хранил в садовой беседке, в тайнике. Собственно, оставшись один, Хагрид сходил однажды и потихоньку изъял из-под половицы жестяную коробку с галеонами. Теперь папашины деньги хранились в мятом, грязном ведре в чулане, надёжно присыпанные сверху золой и сажей вперемешку с кирпичным крошевом — остатками от ремонта камина. А чтобы нюхлеры не учуяли золотишко, на дне ведра были нарисованы кровью надёжные отвращающие знаки. Хагриду их одна дриада показала.

Однако из Хогвартса Хагрид не ушёл. Профессор Дамблдор взял его под своё покровительство, пристроил помощником к старому леснику и даже выбил жалование. Вот только опекуном он себя не объявил. Почему? Кто-то более важный распоряжался жизнью юного полувеликана? А какая теперь разница…

Новая жизнь понравилась Руби гораздо больше, чем нудная учёба. Он спал на полу в маленькой хижине вредного и ворчливого мистера Дафта, который, тем не менее, был весьма рад бойкому, хоть не шибко умному помощнику. Питался Хагрид с его стола и старался ничего не своротить и не разбить в тесном для него жилище. А когда старик, обучив его необходимым умениям, вышел в отставку, сам стал лесником.

Первым делом Хагрид построил себе дом под свои габариты.

В строительстве очень помог профессор Флитвик. Собственно, наблюдая за действием строительных чар, Хагрид загорелся научиться так же, однако сломанная волшебная палочка…

— Это не так страшно, дитя, — произнёс маленький профессор, отдыхая на камушке. — Главное — желание. Размахиванием магическим прутиком волшебство не ограничивается. Где-то у меня несколько хороших книг завалялось: «Руны и их применение», «Занимательная артефакторика», «Бытовые ритуалы и обряды». Ещё где-то была… да, о простейших мазях и зельях. Вы же лечите зверьё? Очень вам пригодится. Только… хм, не нужно их никому показывать. Да, не нужно. Понимаете?

— Отберут? — сразу сообразил уже обобранный до нитки полувеликан. — Я профессору Дамблдору пожалуюсь!

— Не знаю, отберут или нет, — странно на него посмотрев, грустно вздохнул Флитвик. — Вы интересны слишком многим. Какие у кого на вас планы? Даже знать не хочу. А вы живите, дитя, назло всем живите и никому не верьте. Только со студентами не сходитесь. Обидят и обманут они вас.

Хагрид истово закивал. Иллюзий насчёт школяров у него не было со времён учёбы. Только дразниться и обзываться горазды, никакой пользы от них!

О Филиусе Флитвике говорили как о потомке гоблинов. Ничуть не бывало! Хагрид откуда-то точно знал, чуял, наверное, что профессор чар — чистокровный человек. Маленького роста, непропорционально сложенный, с коротенькими кривыми ножками и необыкновенно умными и внимательными тёмно-карими глазами. Карлик, бывает. Где тут гоблинская кровь, спрашивается? Кто вообще сию глупость придумал? Если только сам Филиус слушок пустил, дабы отвадить особо ретивых любителей подраться. Достали, небось, насмешками. С родичем гоблинов далеко не каждый решится ссориться. Злопамятные они, говорят, эти гоблины.

Вдали послышались звонкие детские голоса, вырывая Хагрида из нелёгких дум. Торопливо допив из кружки остывший чай, он поспешил скрыться. Что ж, надо продолжить наведение порядка в своём хозяйстве, раз уж непреодолимо тянет всё почистить, прибрать, отмыть…

Со стороны школы избушку огораживали два сарая. Один — каменный, старый, забитый хламом, остался от прежнего лесника и, возможно, от его предшественников. Второй — бревенчатый, щедро утеплённый лесным мхом, поставил сам Хагрид. Тут была его мастерская, простенькая зельеварня, хранились добытые шкуры, инструменты, ящики разнообразного назначения… Ближе к выходу — загородки и клетки для больного зверья. Можно сказать, здесь царил относительный порядок.

Словно в первый раз Рубеус Хагрид осматривал свои владения. Как-то по-другому всё выглядело. Как-то… иначе. Вот столярный верстак, подаренный профессором гербологии, когда тот по приезду осваивался в теплицах, а юный лесник в это время, пылая энтузиазмом, строил свою избушку. Верстак старый, изрядно потрёпанный жизнью, служил для правки инструментов, изготовления полок и ящиков под рассаду… Новый учитель им побрезговал, а Хагрид принял с благодарностью. На нём он смастерил всю мебель в избушку и так, по мелочам использовал. Очень приспособа полезная!

Теперь Хагрид вдруг разглядел, что рабочий стол верстака ему мал, удручающе низковат и неудобен. Тиски разболтаны… Это ничего, переделать и подкрутить недолго. Ещё ящичков бы под мелочи намастерить, а то вечно гвозди и свёрла везде валяются. Дополнительно полок навесить, чтоб инструменты по своим местам пристроить. Оно же хорошо — всегда знать, где что лежит.

Или вот зельеварня. К чему мучиться с целой россыпью стандартных двухлитровых котелков, если можно соорудить в сарае дровяную печь с чугунной плитой и готовить основу для ходовых мазей в вёдерном котле? А чё? Особо тонких и сложных зелий Хагриду в работе не требуется. У него даже весов нет. Всё мерным стаканчиком, ложкой, на глазок, примерно и «вроде нормально» — так его учил мистер Дафт. Сразу много изготовить и всё! Правильно уваренная мазь долго хранится, не портится. По горшкам разложил, тряпочкой прикрыл, угольком подписал — и хорошо!

И зря профессор Слагхорн от хагридовых зелий нос воротит. Помогают, и ладно. Поду-умаешь, рецептура не проверена! Кто ж её проверять-то будет, если Хагрид сам придумал, сам сварил, сам извёл на зверьё?

* * *

Хагриду снилась баня. Каждую ночь снилась. Баня — это не орден, которым, помнится, в школе хвастался однокурсник Генрих Трэверс. Мол, его предку дали орден бани, и он стал рыцарем или как-то так. Хагриду едва ли не наяву мерещилась бревенчатая будка, в которой тепло и можно мыться. Ещё, зачем-то, бить себя веником. Мыться в тепле… хорошо. Зимой в озере купаться не будешь — холодно и лёд мешает, а хлестать себя Хагрид был не согласен. Приснится же… Только веники зря мочалить — лучше животинкам их скормить.

Сложить из брёвен сруб недолго, однако все будут спрашивать, для чего он ему… О том, что его обуяла страсть частого мытья, Хагрид говорить стеснялся. А значит — что? Надо баню спрятать!

Когда школа опустела, а красный паровоз увёз по домам утомлённых учёбой школяров, Хагрид решил действовать.

По его прикидкам, в каменном сарае баня с лёгкостью поместится, ещё и место останется. Для маскировки можно устроить рядышком коптильню. Копчёная рыбка ох как хороша! Мясо дичи тоже подкоптить не вредно.

Весь скопившийся хлам из сарая выгреб наружу. Нашёл много интересного. К примеру, садовую тачку на одном колесе. Для Хагрида тележка была мелковата, но идея в душу запала. Ему бы такая приспособа в хозяйстве очень пригодилась. Или вот огромный топор без топорища. Зазубренный, правда. Эх, пройтись бы с этаким-то топориком на плече по Хогсмиду! Как бы на Хагрида все глазели!

Ещё нашёлся трухлявый арбалет с порванной тетивой. Хагрид его как в руки взял… Незаменимая же в лесу вещь! И чего он раньше-то не сообразил? Бросив все дела, лесник за три дня собрал похожий агрегат. И болтов к нему наделал. Пусть теперь к нему кто сунется!

В результате уборки в сарае что из старья Хагриду понравилось — себе оставил, остальное потихоньку спалил в костре.

Баню строил весь июль. Несколько раз брёвна перекладывал, потому что не нравилось. Мху на стены извёл… В результате совместил баню и коптильню: тут и помыться можно, а потом рыбу развесить, и дымом её, дымом! Всяко лучше, чем биться веником! И польза!

Август выдался богатым на дожди. Пятый день лило, не переставая, словно там, на небе, что-то прохудилось.

Здоровенный племенной хряк изобразил стремительный бег, лёжа на боку. Брызги и ошмётки земли полетели во все стороны. Только-только обмытое дождём лицо Хагрида снова покрыли лепёхи грязи. Лесник покрепче притиснул упитанную тушу к своей груди. Свин угрюмо и мерзко верещал на одной ноте, изредка переходя на явно матерное хрюканье. Вырваться на вожделенную свободу он не мог, но и лесник не мог подняться, не выпустив из рук добычу.

Лёжа в обнимку с хряком в болоте, в которое превратился школьный огород, Хагрид устало пристроил голову на недозревшую тыкву. Вокруг их «побратавшейся» в жиже парочки с радостным хрюканьем носились беглые свиньи, шустро удирая от гоняющихся за ними грязных, как демоны, домовиков.

Домовики азартно пищали, устроив загонную охоту. Умудрившись сцапать какую-нибудь зазевавшуюся свинью, эльф с громким хлопком исчезал, чтобы тут же появиться обратно, но без «добычи». Поголовье беглецов постепенно сокращалось.

Где-то в свинарнике визжали закрытые поросята, которым тоже хотелось поучаствовать во всеобщем веселье.

Эх, тыквы как жалко! Школьный огород страшно разорён. А этот наглый хряк ещё и в хагридовы грядки ломился! Скотина!

А ведь Хагрид говорил директору Диппету! Предупреждал! Ограда свинарника старая, сгнила почти — защитные чары на ней еле держатся. И чё директор ответил? «Немного обождём, мистер Хагрид. Есть более важные статьи для вложения школьных средств». Дождались… Раз такой скупой — пусть сам теперь свиней ловит!

Перед внутренним взором вдруг возникла картинка: почтенный старец, закинув бороду на плечо и поддёрнув бархатную мантию до подмышек, носится по грязи, сверкая тощими бледно-синюшными ногами, загоняя удравших через пролом в ограде хрюшек.

Хагрид икнул от неожиданности и громко заржал. Хряк испуганно вздрогнул, заткнулся и на всякий случай прикинулся дохлым. К ним величаво подошла круглая, как колбаса, свиноматка. Поглядела. Обошла с другой стороны, ещё поглядела. Пофыркивая, принюхалась. Рыльцем подковырнула полураздавленную тыкву под головой лесника, довольно зачавкала.

Ливень неожиданно стих. В разрыве туч показалось долгожданное солнышко. Пригрело. Свиноматка легла в грязь рядом с Хагридом и, сунув рыло ему подмышку, засопела. День обещал быть долгим.

* * *

Хагрид любил запах дуба — в носу от него приятно свербело. Может, поэтому его трагически погибшая волшебная палочка была из дуба?

Узкие окна под потолком давали достаточно света для работы в сарае. Приятно золотились новенькие дубовые полки в закутке, от пола и до потолка. Перегородкой служил массивный и неуклюжий, но прочный дубовый шкаф. Почётное место заняла дровяная плита. На потолке маячил круг рунной вытяжки. Вот это зельеварня так зельеварня! Хорошо тут, просторно.

А деревянную столешницу Хагрид заменил полированной каменной плитой, которую ему, в пыли и паутине, откуда-то притащила Креветка. Полировка новой не была — изъянов на ней хватало. Но камень — это камень. Надолго ли ему хватило бы дощатого-то стола?

Довольно вздыхая, Хагрид полюбовался делом рук своих. Ещё хотелось обмазать печку чем-то белым. Зачем? Ну-у… глупости какие!

А места-то на полках сколько! Всё накопленное добро поместится: многочисленные банки, бутылки и коробочки с ингредиентами. В шкаф пойдут готовые зелья. Во-он там можно ящики с сушёными травами пристроить. Здесь, на полке под столом, хранить котлы. Тут — черпаки, ступки и тёрки. Даже для пустых горшков и бутылей своё место есть.

За спиной раздался хлопок, отчего Хагрид едва не выронил из рук банку с сушёными жуками.

— Бинки принёс подстилку! — пискнул носатый домовик с большущей ношей газет. Из вороха прессы торчали уголки потрёпанных журналов. Куча пролевитировала к вместительному ларю и ухнула в его глубины. Не дожидаясь благодарностей, домовик-мусорщик с ещё более громким звуком исчез. Паразит магический!

Хагрид бочком протиснулся между пустыми клетками и корзинами к ларю и заглянул внутрь. До этого угла сарая он ещё толком не добрался с наведением порядка — отвлекали другие заботы. Да и что тут интересного? Газеты, развороты книг и журналов он использовал на подстилку в клетки. Возле уличного зверинца хранилась своя кучка макулатуры. Ох, чуть не забыл — надо бы туда газет притащить, а то мало осталось.

Читать Хагрид не любил — трудно ему это давалось. Вообще книги считал баловством и пустой тратой времени. Газетные новости были и вовсе ни к чему. Вон, сходи в «Гнедого пони» — там за кружкой эля всё, что надо и не надо, расскажут. С подробностями. Не хочешь в кабак? Подойди к старичку завхозу со скромным подношением. Уж он-то тебе за чаем такое про политику и благородные семейства расскажет — спать не сможешь!

Развернув газету с масляным пятном посередине, Хагрид недоумённо нахмурился. Раньше ему в голову не приходило прочитать что-либо из кучи макулатуры. А сейчас вдруг так захотелось… Аж смешно! Ну чё он там не видел-то? Но тянуло. Просто очень тянуло, и всё тут! Вот ведь карга проклятущая, чтоб ей икалось!

Скомкав газету и плюнув с досады, всё же выудил из ларя книжку, по слогам прочёл: «Приключения Оливера Твиста», Чарльз Диккенс. Бумага тонкая, шуршащая, гладенькая — на бумажный пергамент магических книг совсем не похожа. Интересная штука! Наверняка кто-нибудь из маглокровок в школу притащил. Подумав, сунул книгу в карман куртки. Почему-то казалось важным рассмотреть находку повнимательнее. И без случайных свидетелей.

Вечером перед сном задёрнул занавесками окошки, запалил магический фонарь и открыл первую страницу. Очнулся от пения петухов. За окном занимался рассвет. Шею ломило. В глаза словно древесной трухи сыпанули. На работу пора, а он и не ложился вовсе! Взглянул на книжку — непрочитанного осталось много больше половины. Тяжко повздыхав, заложил страницы запасной рубахой, а то, если захлопнется, не найти ведь, на чём остановился. Придётся по новой читать. Очень уж интересно, чем дело несчастного сиротки закончится.

Дочитанного к концу сентября «Оливера Твиста» Хагрид бережно убрал в школьный сундук, пылившийся в кладовке. Здесь он хранил «тайные книги» от Флитвика, тут же лежали учебники за три курса, купленные ещё папашей. Там же покоилась стопка старых писем из дому, обмотанная верёвочкой, и некоторые мелочи вроде чистого пергамента, чернил и перьев.

Зачем-то подержал в руках подаренные маленьким профессором книги, полистал. Раньше не нашлось времени их просмотреть. Дела, заботы, то-сё… Сейчас вдруг страсть как захотелось. И учебники бы свои старые посмотреть. Жаль, уворованную волшебную палочку применять страшно… Не, пусть и дальше в тайнике лежит. До лучших времён. А учебники зимой можно изучить, когда холодно на дворе и темнеет рано.

Закрыв сундук, Хагрид вернулся в сарай.

Книжка про сиротку очень понравилась — местами аж до слёз проняло! Хотелось ещё что-нибудь почитать, такое же душевное. На месте Оливера Хагрид видел себя и просто млел от мысли, что его найдёт родня со стороны отца, от семени которого он появился на свет. И заживут они счастливо, как с папашей… Очень приятно мечталось. И несбыточно. Он понимал это отчётливо, но мечты — они такие сладкие!

Поглядев на ларь, Хагрид тяжко вздохнул и решительно взялся за работу. Вдруг там ещё такая книжка есть?

Выгруженная из ларя куча макулатуры… внушала. Чего здесь только не было! Газеты, журналы, свитки с эссе, старые изодранные и исчерканные на сексуальные темы учебники, пришедшие в негодность библиотечные книги, использованные бланки заказов, каталоги магазинов, ветхие от времени заявки на расходники… Под ноги съехала кулинарная книга с частично выдранными глянцевыми страницами.

Хагрид уставился на яркую картинку расписанного розочками торта и словно выпал из реальности. Вот бы ему научиться такое стряпать! Уж он бы… Книжка отправилась за пазуху.

Газеты и разную писанину покидал обратно в ларь. Подумав, сложил все книги в один большой ящик, а что не влезло, пристроил рядом стопками. В руки попала явно магловская книжка с забавной обложкой. Фривольно одетая девица нахраписто лезла к полуголому парню с недовольным лицом. Он брезгливо придерживал нахалку за талию, а сам тоскливо косился куда-то в сторону. «Страсть в старом замке». О как!

— Чем ты занят, мальчик мой? — в раскрытые настежь ворота упала длинная тень. Острый взгляд голубых глаз за очками половинками словно вспорол пыльный воздух сарая. Спину почему-то обнесло холодом — все волоски на теле встали дыбом.

— Профессор Дамблдор?! — Хагрид недоумённо моргнул: «Это же Альбус! Благодетель!» — и расплылся в счастливой улыбке. — Дык, эта… гнездо вона для мурлокомля надо сделать, — ляпнул первое, что в голову пришло. Стыдно же признаваться, что он читать навострился.

— А я не знаю… Гляньте-ка, бумага какая, мягкая и гладенькая, — скомкал лист «Страсти…», — и шуршит ишо. Мурлокомли любят, чтоб шуршало. Но этого мало, — тряхнул томиком. — Вон тех полно, — мотнул он головой на кучу истрёпанных учебников, — твёрдые они, ага. Тока на подстилку идут. Где бы такого мягонького взять, а?

Взгляд профессора утратил остроту, заискрился снисходительным весельем:

— О, магловская беллетристика. — Дамблдор повертел в руках книжку, сравнил страницы.

— Эльф! — щёлкнул пальцами.

С шумом появившийся домовик выпучил глаза от усердия:

— Тилли слушает, господин заместитель директора.

— Вы уже закончили уборку? Все ненужные бесхозные книги несите сюда, к Хагриду.

— Да, господин заместитель директора, Тилли сделает!

В эту ночь Хагрид спал урывками. В его жизнь вошли комиксы. Только закончит один — руки уже за следующим тянутся. А ведь ещё и поспать надо.

Утро напугало.

Домовики как-то по-своему поняли приказ заместителя директора. Хагрид никак не ожидал, что и без того не особо широкий проход в его деревянном сарае окажется погребённым под огромными кучами старых книг.

— Библиотеку, что ль, ушастики притащили? — охнул лесник, открыв утром ворота. Поднял ближайший том:

— «Демонология. Начала». Э? — схватив следующую книжку, шёпотом прочёл: — «Магия крови. Исключения Лассо», «Ритуалистика. Простые жертвоприношения. Начала», «Тё… тёмные искусства»…

Ноги подкосились, он плюхнулся на ящик, вытер рукавом вспотевший лоб. Первый порыв — бежать в школу и доложить о досадном недоразумении профессору Дамблдору — потихоньку схлынул. Почему-то отчаянно захотелось схватить и спрятать всё это добро. Если разобраться, оно ведь никому не нужно, иначе бы домовики не принесли. И помалкивать. Главное — помалкивать! Нету. Не видел. Не знаю…

— Небось где-нибудь свалено было в кучи и закрыто, а домовики получили приказ, ну и… — он осмотрел заплесневелую обложку, потормошил пальцем склеившиеся страницы. — Старые книги по запрещённым Министерством дисциплинам. Тут небось и химерология есть, которой папашу пугали. Вдруг и в самом деле проснётся семейный Дар, а я ни ухом, ни рылом. Тут хоть почитать можно, что к чему. В Азкабане, говорят, неуютно — не хотелось бы загреметь по дурости.

С трудом пробравшись к дальним полкам, Хагрид нашарил давний подарок профессора Флитвика — бездонный мешок. Спрятать книжки, пристроить мешок где-нибудь в чулане, в куче других мешков, а когда придёт время… Эх, не любил он учиться. Совсем не любил. А надо. Ой, надо-о!

* * *

Поздняя осень. Мерзкая погодка, хоть из дому не выходи! Чё хорошего может быть в промозглом холоде, ледяном дожде, извечном студёном тумане, наползающем с Чёрного озера? Лесное зверьё частью ложилось в спячку, частью откочёвывало в какие-то свои удобные для зимовки места. Ещё и непонятной тоской исходила душа от печальных криков птичьих стай, улетающих на чужбину. Хоть бы уж снег поскорей выпал.

Проверил ловушки на вездесущих лис, повадившихся шнырять возле курятника — не иначе дырку в стене ищут, пакостницы. Хагрид возвращался к избушке по старой тропинке, по которой редко ходил из-за густых зарослей шиповника, так и норовивших стянуть и присвоить что-нибудь из одежды. И уж вовсе он не ожидал увидеть на пеньке замерзающего школьника.

Казалось, парнишка не замечал ни студёного ветра, ни колючей снежной крупки, которая успела набиться в волосы и складки лёгкой мантии. По виду, четвёртый-пятый курс. И пахло от него бедой.

Обычно Хагрид игнорировал школяров с их нелепыми проблемами и странными запросами, а тут не смог пройти мимо.

— Слышь, ты в зельях соображаешь? — нашёл наконец тему для разговора. Мальчишка вздрогнул, обернулся. Обычное лицо: рыжеватые, словно тронутые ржавчиной волосы, веснушки на носу…

— Что? — прошептал посиневшими от холода губами.

— Г-рю, надо мне кого посмекалистей, чтоб зелья пересчитал — в большой таре бы сварить. Заплачу, не обижу. Смогёшь?

— Д-да.

— Пошли тогда. Зелье само себя не сварит.

В сарае от дровяной плиты пыхало жаром. Стеклянные фонари с зачарованными «вечными» свечами тускло освещали каменную столешницу. В сумраке терялись гирлянды травяных веников, округло выступали бока горшков и банок. На специальной подставке лежал лабораторный журнал. О, журнал был особой гордостью Хагрида! Никто посторонний не смог бы разобрать написанное там, ибо хозяин и сам частенько забывал, что ж он накарябал-то?

— Во, гляди — бачок, — щёлкнул крепким ногтем лесник по металлическому боку большой ёмкости. Та ответила гулом. — Рассчитай мне, значит, чтоб сразу много зелья получилось.

— А какое зелье? — откликнулся мальчик, держа дрожащие руки над раскалённой плитой. Его всего трясло — оттаивал помаленьку.

— Дык мне разных надо. Я, вон, весы аптекарские у старьёвщика купил. Хочу из учебников попробовать чего полезное сварить. Так-то мне много надо: заживляющая мазь на рябине, от паразитов чё-нидь, Костерост, опять же, успокаивающие и снотворные зелья…

— Это же для животных, да? Там, наверное, иные расчёты. Для каждого вида свои… Признаться, я в этом ничего не смыслю. Сами варить будете? — парнишка отчаянно тёр пальцы. Наверное, их нещадно ломило.

— Я буду, кто ж ещё. Больные зверюшки кольцо мастера-зельевара не спрашивают. Помогло и ладно.

— Так нельзя, — помотал влажной головой мальчик. — Если зелье приготовлено правильно, лечебный эффект будет сильнее, а если неправильно — можно отравиться. Вот что, я знатока приведу. Она дома на ферме что-то для скотины варит.

— Все сволочи, все! И…! В…! … … …!!! Суки в ботах! — высказался из клетки джарви с перевязанной лапой.

— Уху, — поддакнул ему филин с перебитым крылом.

Обещанный знаток оказался белобрысой девчонкой, похожей на рыбу ерша — такая же костлявая и колючая.

— Зелья должен варить профессионал! — с порога заявила она с апломбом. — У вас есть звание ученика, подмастерья или, может, мастера? — и ехидно добавила. — Все, кто попало, к котлу встать норовят!

— Ты кого притащил? — изумился лесник, оторопело разглядывая пигалицу. — Иди-ка ты откуда пришла и дорогу сюда забудь! — не слушая возражений, выставил обоих из сарая.

— В… на… …ть! — возмутился джарви.

— Уху, — грустно согласился филин.

Парнишка скоро вернулся, виновато шмыгнул носом:

— Мэри в конце лета ученицей взяли к мастеру. Она этим страшно гордится. Кроме неё там ещё трое старших учеников, вот она и… ей себя поставить надо, а то затюкают. Нет, она хорошая, правда…

— А я тут причём? Эта… на мне, значит, потоптаться можно? — возмутился Хагрид. — Небось над тобой тоже издевается… ученица? От как! И дружба побоку. Гони ты её… к дятлу! Быстрей охолонёт, ишь цаца какая!

— В… на… … …!!! — высказал своё мнение джарви.

— Уху, — поддакнул филин.

Пасмурный, снежный день. Не то чтобы холодно, но вьюжно. Позёмка метёт. Того гляди к ночи буран в печной трубе завоет.

Отложив снеговую лопату, которой хорошенько прогрёб дорожки, Хагрид, стащив с головы кроличий колпак, добыл махровое полотенце из кармана, вытер распаренное лицо. Умаялся. Когда же это безобразие закончится-то, а? Сил никаких нет! Только прогребёшь дорогу, как на тебе! Опять всё занесло. Он отстранённо наблюдал за тёмной фигуркой, вылетевшей из дверей школы и несущейся в его сторону.

— Здрасте, мистер Хагрид! Вот, я пересчитал зелья на большой котёл. Тут пять штук самых ходовых, как вы и заказывали. Профессор Слизнорт проверил, — протараторил парнишка в школьной мантии с низко надвинутым капюшоном, который он удерживал от ветра обеими руками. Одеться потеплее он явно поленился, о чём сейчас жалел. Зажатую подмышкой стопку скрепленных вместе пергаментов растрепала метель. Края листов полоскались на ветру, норовя свернуться в «рулет».

— В избушку пошли, — махнул рукавицей лесник.

Пристроенный на огонь чайник уютно посвистывал. Хагрид выставил на стол кружки, плошку мёда и свои немного горелые печенья. Вообще-то он пирожные хотел испечь, но получились печенья.

Мальчик, с любопытством поглазев по сторонам, подал Хагриду пергаменты.

— Профессор Слизнорт сказал, что для магических созданий, как правило, подходят все простые зелья. Если в разумных пределах. В зависимости от вида нужны небольшие изменения состава, но это необязательно. Просто слабее подействуют. Отравиться никто не должен. В крайнем случае, от принятого внутрь зелья животное прослабит и всё. А наружно намазали — вовсе ничего не будет.

— От как! — Хагрид аккуратно разложил на столе ценные бумаги. — Щас при тебе гляну. Эта… мож, чего спросить… Чаёк вон пей — полезный. На лесных травах.

Но вчитаться в текст не успел:

— Мистер Хагрид, я хотел поблагодарить вас… ну, тогда вы меня спасли. Я бы ведь замёрз насмерть. Дурак был. Я, Лесли Лайам, признаю Долг Жизни!

— Э? — вытаращился лесник.

— Вы не думайте, мистер Хагрид, Лайамы умеют быть благодарными. Я после школы прадедушку в Министерстве сменю, в отделе Регистрации и Брака. Сначала, конечно, помощником у него поработаю… А министерский работник — это очень полезное знакомство.

— Дык, признавать Долг-то зачем? — оторопело прошептал лесник.

Парнишка смущённо отвёл глаза:

— Да я сначала и не думал. А оно давит, — прижал ладонь к груди. — Спросил у прадедушки, а он… выпорол, в общем, и приказал против воли Магии не переть. Только вы не говорите никому — дразниться будут.

— А чё ты на пеньке-то замерзал? — чтобы хоть что-то сказать, спросил Хагрид.

— Да там… мне девочка одна очень нравилась. Мелисса. Я ей об этом сказал, а она… Она при всех мне гадостей наговорила. Я и психанул. Ушёл куда глаза глядят и… Вы меня нашли. Спасибо вам.

— Чёй-та она? По-доброму нельзя было? — опешил Хагрид от повода для самоубийства.

— Да ну её! Дурак был. Я теперь с Эльзой встречаюсь. Она такая-а…

Сколько себя помнил, Хагрид мечтал завести собаку. Чтоб большая была, лохматая. Пасть — во! Зубы — во! Чтоб и любила его, и слушалась, и команды выполняла… А пришёл кот. Сам пришёл, никто его не звал. В ненастье поскрёбся в дверь. Как не впустить? Впустил — и не только в дом, но, как оказалось, в свою жизнь.

Уходить гость незваный не собирался. Корзину с подушкой игнорировал, предпочитая спать на кровати, на пузе лесника. Ел что предложат и не устраивал истерик, если Хагрид уходил по делам. Но и сам не предупреждал об отлучках. Обычный тощий чёрный кот — истинный король помойки. Молодой ещё, с несоразмерно большими ушами. Белое жабо на груди и единственный светлый носок на передней лапке. Наглые глаза непонятного цвета и вечно брезгливо-высокомерное выражение на поцарапанной морде.

Если не приглядываться, то самый обычный кот. А если приглядеться… Едва заметные кисточки на ушах. И жиденькая, буквально в десяток волосков, кисточка на кончике хвоста. Чёрная шубка неравномерно окрашена, при солнечном свете проступали более тёмные полоски. Полукнизл.

Неприкаянное, по сути, существо. Ни кошки, ни книзлы смеска в свою компанию не примут. Да оно ему вроде бы и не надо — потомства от полукровки не дождёшься. Откуда такие котята вообще берутся? Да очень просто. Ловят домашнюю киску и дикого книзла — зелье плодородия и заклятие подвластия. Готово. Добром кошка с книзлом это самое делать ни за что не будут — разные виды. Так смесков получают, это Хагриду ещё мистер Дафт рассказал. И занимаются этим в основном старшекурсники, у которых мозгов нет. Взрослые волшебники во всём пользу ищут, а от полукнизлов никакой выгоды. Нельзя такого котёнка кому-то подарить, как сову, скажем — сбежит, зараза! Бродяжничать будет, лишь бы не жить с неугодным «другом». Об этом не принято говорить, но хозяина полукнизлы всегда выбирают сами.

И умные они очень, даже умнее книзлов. И злопамятные — обиду не прощают. Обязательно отомстят.

Хагрид скептически оглядел неожиданное приобретение в своём хозяйстве. Неплохой кот, по правде говоря: в обувь не гадил, ночью под дверью не орал, даже добытых мышей выкладывал не на подушку хозяина, а скромненько в рядок возле кровати. Вроде и ругать не за что.

Но была у кошака одна привычка, от которой Хагрида просто корёжило! Любил кот влезть на полку повыше и хищно наблюдать за лесником. Прямо в глаза заглядывал, словно надеялся рассмотреть там, на дне черепушки, нечто интересное. От настойчивого, ищущего кошачьего взгляда аж мурашки по спине табунами бегали!

Силком выгонять… Не любил этого Хагрид, хотелось по-хорошему договориться. Другие-то зверушки его слушались. И за что выгонять?

— Зря ты, кот, ко мне пришёл. Тебе бы другого хозяина — заботливого. Я ить и дома-то мало бываю. Поспать да поесть прибегаю, — кошак душераздирающе зевнул, потянулся, игнорируя распинающегося перед ним лесника. — Да пойми ты — не люблю я кошек! Мне б собачку… А ты мне на кой? — Кот снисходительно внимал, занявшись умыванием. — Вот какая из тебя охрана? Хоть бы крыс ловил, а то одних полёвок носишь. Никакой пользы от тебя, — Кот презрительно фыркнул и занялся полировкой своих бубенчиков.

— Вот и поговорили, — тяжко вздохнул Хагрид.

Как оказалось, разговор с котом даром не прошёл. Крепко обиделся, зараза!

На следующий день котофей привёл израненного дикого джарви. Волшебный хорёк подвывал и страшно сквернословил. Хагрид его принял, выходил и отпустил на волю. А благодарный пациент, видать, растрепал сородичам о добром полувеликане. Может, волшебные хорьки-переростки и не шибко разумные, но пользу от знакомства уразумели. Недели не проходило, а очередной матерщинник из леса Хагрида навещал. Кто больной, кто хромой, кто покусанный, кто сильно ослабевший…

В отличие от школьных джарви, которые родились и всю жизнь прожили в неволе, охотно демонстрируя себя на уроках любопытным школярам, дикие в клетке сидеть не хотели. Хлопот с ними было… а битой посуды, а грязи… О-хо-хо.

Паломничества джарви коту показалось мало — приволок редчайшего белого руноследа, на которого кто-то наступил. Змей нервно переживал очередную линьку, которая из-за ранения была затруднена. И натерпелся же Хагрид с капризным пациентом!

Потом почтил сарай своим присутствием радужный скворец с вывихнутым крылом, обвислой тряпочкой приехавший в пасти котофея.

Изрядно помятого в драке гамаргла кот доставил к хозяину глубокой ночью и дурниной орал под дверью, пока не поднял на ноги притомившегося за день Хагрида…

Явив под полувеликаньи очи очередного волшебного пациента, кот ехидно наблюдал, как бедный лесник причитал и суетился, не зная, как обихаживать очередную легендарную тварюшку.

Однажды, закончив мазать ранозаживляющим бальзамом покарябанную пучеглазую башку вообще-то давным-давно вымершей Кислотной Жабы, лесник в сердцах заявил:

— Лучше бы ты опять полёвок носил! Кот, я с кем говорю? Я вот когда с тобой разговариваю, ничего себе не выли… Тьфу на тебя! До чего же зловредная скотина!

А вскоре кот доставил в сарай еле живого детёныша Сумеречного Горностая — зверушку, по правде говоря, вовсе уж небывалую. Сквозь мягкую полупрозрачно-туманную шкуру зверька просвечивали тоненькие косточки, сухожилия и даже сизые потроха. Часто и заполошно стучало махонькое сердечко. Зрелище то ещё.

На шейке детёныша сверкала ме-елкими драгоценными камушками узкая полоска ошейника.

— Ты где его взял? — охнул полувеликан, едва не сев мимо табуретки. Зверёныш целиком помещался на ладони, пачкая руку прозрачно-розоватой кровью.

— Кот, ты эта… если охота тебе всякое в дом тащить, то давай уж чё попроще, а? — взмолился Хагрид, обмывая травяным настоем нового пациента. — Хошь Кислотных жаб, хошь пернатых ёжиков, да хоть василиска! А домашних любимцев фейри не надо! Вот не надо — и всё тут! Я жа к нему подступиться-то не знаю как! И что его хозяин скажет, ты подумал? И вообще, хватит уже всякое из леса таскать! У меня и без того работы полно. Я ужо просыпаться утром боюсь — вдруг ты мне к кровати демонёнка приволокёшь?

Хагрид сам-то только из детских сказок знал о Сумеречных Горностаях. Жили они с Ши в Холмах и были у фейри за место питомцев.

Тем не менее, детёныш горностая вскоре оклемался и принялся, сначала прихрамывая на все лапки, а потом просто бегать по сараю, то и дело теряясь в одной тени, чтобы выскочить из другой.

Жизнь с Хагридом горностаю явно понравилась. Лесник с тревогой и опаской наблюдал за белоглазым пациентом, который деловито начал обустраиваться — надёргал мох из стен и устроил «нору» в старом хагридовом сапоге. Зверёныш явно был не прочь сменить хозяина. Даже принёс из потусторонних теней и сунул в руку полувеликана отливающую серебром дохлую то ли змейку, то ли червяка… Хагрид разглядеть не успел — подношение растаяло туманным облачком, оставив после себя стойкий запах грозы и металла.

Однажды утром зверёныш исчез. Был — и нету! Вместе с сапогом исчез из закрытого сарая, а на столе обнаружилась дивной выделки костяная чашечка с крупной, с голубиное яйцо, полупрозрачной ягодой. Ягодой такой же белесо-туманной по цвету, как шкурка исцелённого зверёныша.

Хагрид сел на табурет, засопел в раздумье. Подарки фейри — а чем плошка ещё могла быть? — всегда были с подвохом. Вон, сказки послушать, так и брать у них что-либо забоишься. С другой стороны, отказа Ши не прощают. Отомстят страшно! Да и не должно в подарке что-то совсем уж плохое быть. Детёныша он вылечил, себе оставить не пытался, тот сам решил прижиться. Даже не думал его продать или кому-то показать-похвастаться. За что лесника обижать?

Отодвинув в сторону ступку с пестиком и доску с нашинкованными корешками, Хагрид осторожно тронул чашечку пальцем. Тотчас в глаза словно подул ветерок! Он увидел себя словно со стороны. Вот он берёт ягоду и суёт в рот. Потом наливает в чашечку воду из кружки и опрокидывает её в кипящее зелье. Мутное варево светлеет до прозрачности… Даже волшебные искорки в глубине котла вспыхивают!

Хагрид тряхнул головой — видение исчезло. «От оно как!»

Всё ещё сомневаясь, он понюхал ягоду. Пахло приятно. Глубоко вздохнув, решительно закинул её в рот, раскусил. Сок показался ледяным. Он опалил лютой стужей нёбо, пронзил мозги, студёным ручейком стёк по позвоночнику… и оставил нежное послевкусие. Хагрид облегчённо выдохнул и заулыбался.

Как оказалось, поспешил он радоваться — вскоре ему поплохело.

Проклиная всё на свете, а особенно свою доверчивость, лесник закрыл сарай, добрёл до избушки, а до койки полз уже на карачках. До владений мадам Помфри он бы точно не дошёл.

Болел долго — дней пять. В первые сутки чудилось в бреду, будто его опустили в быструю речку, в самую стремнину, и бурная вода вымывает из него что-то… лишнее? Ненужное? Какую-то муть и грязь. Если б ещё и придерживали над поверхностью, а то ведь самому приходилось… э… не тонуть. А вода холодная и колючая, едва в ледышку не превратился. И пить её нельзя — не глотается. Пить-то очень хотелось.

Очнувшись, позвал Креветку, чтоб воды подала. Как выяснилось, домовушка на роль няньки совсем не годилась: выла, рыдала, уши себе выкручивала — так Хагрида жалела, а воды не дала!

Зато Плюмбум и напоил, и обиходил, и поесть со школьной кухни принёс, и рядом на табуретке посидел… Хороший домовик. Заботливый. Ещё и корма в зверинце в клетки набросал — золото, а не домовик! Вода в поилках всегда была, а вот еда… Подучить его немного, показать некоторые хитрости-тонкости — и готовый помощник в хагридовых трудах.

Ещё был кот. Он вообще от Хагрида не отходил, разве что по нужде, но тут же возвращался. С насиженного места на груди хозяина пристально смотрел ему в глаза. Всё же жуткий у него взгляд… И язык шершавый: то виски, то брови примется лизать, а прогнать — сил нет. И как-то легче с ним — всё не один.

Флитвик зашёл в гости, когда уже полегче стало. Ух, как он засуетился! Чаю вскипятил, за малиновым вареньем и Бодроперцовым зельем из своих запасов сбегал — думал, Хагрид простудился. Не слушая возражений, споил ему зелья, скормил варенье и залил душистым чаем. А потом укутал во все скопившиеся креветкины пледы.

Как правду ему, такому заботливому, не рассказать? Рассказал. Сначала маленький профессор рассердился, «доверчивым дуралеем» обозвал, но потом задумался. Ведь и вправду другого выхода-то не было, только съесть ягоду, и никак иначе. На костяную чашечку посмотрел, надел защитные перчатки — в руках повертел.

— Несомненно, артефакт, — кивнул своим мыслям. — Нелюдей работа — это чувствуется. Я, к примеру, даже не представляю, как это сделано. Очень сложное плетение чар, сверхсложное! Вот что, друг мой, никому сей предмет не показывайте. За обладание этим артефактом вас… хорошо, если чашу просто украдут. Ни-ко-му!

Хагрид истово закивал. Он и сам сообразил, что хвастаться таким подарочком никак нельзя.

Обсудили поведение кота.

— А вы привязали его кровно, дитя? Он ваш фамильяр?

— Дык вроде не надо…

— Надо! — решительно припечатал Флитвик. — Давайте-ка, прямо сейчас привязку осуществим. Прежде всего, это нужно коту — фамильяры магов живут столько же, сколько прожил на свете их хозяин. А кошки отнюдь не долгожители, даже полукнизлы. Согласитесь, было бы досадно потерять состарившееся животное, раз уж оно так вам предано. Предъявите-ка мне капельку крови, дитя. Где у вас её взять можно?

— Дык тока во рту. Шкуру не проколоть…

Сунутый под нос испачканный кровью палец кот брезгливо понюхал, передёрнулся всей шубкой, но всё же лизнул. Профессор тут же продекламировал длинное заклинание на непонятном языке. Пушистое чёрное тельце окуталось золотистым сиянием. Вся шерсть на кошаке встала дыбом!

— Имя! Нарекайте скорее своего фамильяра! — азартно выдохнул Флитвик.

— Эта… нарекаю тебя… Кот.

— Рубеус! — возмущённо всплеснул руками маленький профессор. — Неужели ничего интереснее придумать нельзя?! Ричардом, например, в честь великого короля. Мордредом, раз уж он у вас отменная вредина. Мерлином, наконец!

— Дык эта… Кот он, чё уж там, — виновато вздохнул Хагрид, покосившись на остервенело вылизывающего шёрстку… фамильяра. — Эх, и почему ты не собака?

* * *

Тишина и покой летних каникул, словно благословение, опустились на старый замок. Выпроводив по домам школяров, профессора торопливо засобирались в отпуск.

Старичок завхоз в предвкушении любимой им рыбалки просушивал сеть на заднем дворике замка, затачивал монструозные крючки, не меньше чем на кита, полировал блесну до состояния «смотреться, как в зеркало». Кумушки-профессорши бурно обсуждали сменившуюся моду на покрой рукавов мантий. Один тренер летающих метёлок неприкаянно бродил по квиддичному полю, проверяя густоту травы. И какая бы разница? В квиддич ведь в небе играют — растёт трава, не растёт… Главное — удачно приземлиться, чтоб под задом не крапива, не колючки.

Но не все учителя были заняты важными делами. К избушке лесника припёрся вечно всем недовольный очередной профессор гербологии, и давай ругать хагридов огород! Сам Хагрид тяжко вздыхал, преданно пучил глаза на манер домовика, шумно сморкался в полотенце при особо драматических пассажах… Каким ветром этого критикуна на грядки занесло? Нет, он правда думает, что вот прям щас благодарный полувеликан выкопает уже поднявшуюся картошку и пересадит её в стороне от опушки леса? И морковку вместо кабачков, и перчики за капустную гряду?

Хагрид тупо пялился на разошедшегося профессора, стараясь, чтоб морда была попроще, а про себя подсчитывал количество необходимых на зиму крапивных веников. Крапива-то — самый сок! Серп заточить и…

— Мистер Хагрид, вы меня совершено не слушаете!

— Дык эта… пущай картоха-то растёт… Али вам кустик дернуть? — Хагрид смущённо сморкнулся, при этом неловко махнув перед лицом визитёра далеко не свежим полотенцем. Тот брезгливо отпрянул:

— Тьфу! Перед кем я распинаюсь?!

Глядя вслед гневно утопавшему прочь гербологу, Хагрид злорадно ухмыльнулся. Всё-таки есть толк и в репутации неотёсанного дурня! Профессор зачем приходил? Стрясти с лесника обещание приволочь что-нибудь зелёное и волшебное из Запретного Леса. Желательно из самой глубины и неизвестное магической науке. И чтоб даром, то есть бесплатно. Корячься, Хагрид, лезь в дремучие дебри, копай там чего пострашнее, и если оно тебя не сожрёт, подари любимой школе. Нет, студенты твоих стараний не увидят, потому как кое-кому деньги нужны. Продаст учёный хмырь волшебную зелень, как есть продаст! И скажет, мол, само оно засохло.

Как шепнул леснику на очередных чайных посиделках завхоз — знаток всех местных сплетней, герболог в пух и прах проигрался в картишки опасным людям. Даже дом свой заложил.

— Древня ему, что ль, притащить? Позубастее. Порадовать бедолагу, то есть древня. Хы, так и сделаю! Хотя нет, за пожёванного герболога директор заругает. Ладно, пусть живёт.

* * *

Это случилось вечером, когда Хагрид почти закончил выглаживать рубанком на верстаке новую стойку в коровью кормушку. Старую подпорку бурёнка как-то умудрилась сломать. Проверяя ладонью почти готовое изделие, полувеликан неожиданно ощутил колкое тепло в груди, а по руке словно хлынул ручеёк. Кисть окуталась серебристым светом, который, следуя за движением пальцев, идеально разгладил древесину.

— Ох ты ж! — Хагрид отдёрнул руку, свечение тут же пропало.

Лесник испуганно зажмурился, посидел, осторожно открыл глаза… рука как рука. Повертел, поглядел, даже понюхал. Может, почудилось? Настороженно сопя, погладил ладонью деревяшку. Ничего.

Вспомнилось тепло в груди и вроде как ручеёк… Ладошка тут же окуталась бледным сиянием. С любопытством поигрался, решая для себя, что за диво такое? Приглаженная тусклым светом древесина выглядела как полированная. Рубанок её не брал. Острый кончик стального ножа оставлял царапины. Следов от ногтей не осталось вовсе. Интересная штука! Вот бы клетки в школьном зверинце так обработать! А то ж грызут зверушки — досок не напасёшься!

Только подумал, чуйка сразу зашебаршила, заверещала, грозя непонятно чем. Хагрид притих, почесал в затылке.

— Не понял, а чё не так-то?

Он ещё немного посидел, пытаясь сообразить, с чё бы чуйка так перевозбудилась, но… Ладно, пора спать. Утром, глядишь, что-нибудь придумается.

Хагрид потянулся прибрать на столе, но нечаянно зацепил локтем пустую бутыль из-под столярного клея. Бутылка грохнулась на пол, разлетелась на осколки. Пришлось идти за веником. Собрав бывшую бутыль в кучку, сам не зная почему, вдруг коснулся пальцем большого осколка — донца.

— Репаро! — И ничего. Как была кучка осколков, так и… А если… Палец окрасился серебристым светом. Хагрид изо всех сил представил, как восстанавливается бутылка.

— Репаро!!! — рявкнул во всю глотку. Осколки не то что зашевелились, они словно перетекли в новенькую бутыль!

Хагрид сел на задницу и зачарованно уставился на сверкающую чистеньким стеклом посудину.

— Эт я чё, без палочки колдовать могу, да? — неуверенно спросил он у потолка. — Не, вот правда?! Ох ты ж!

В следующие дни Хагрид экспериментировал в глубине сарая, за шкафом, чтобы никто случайно не увидел. Да, волшебная палочка ему стала не то чтобы не нужна — сильное колдунство у него ни разу не получилось. Вот в быту, по мелочи, эт да — это он мог беспалочково!

А ещё сообразил наконец, почему так чуйка верещала. Нельзя ему привлекать внимание всякими странными деревяшками. Никак нельзя. Особенно этих… из Отдела Тайн.

* * *

Июль и начало августа выдались знойными и засушливыми. Ни одного дождя! А жарит-то как… Хуже того — все приметы ясно указывали на грядущую студёную и снежную зиму. Природа настойчиво намекала на мороз, метели и высокие сугробы. Хагрид всем своим существом отчётливо улавливал тревожные приметы. Следовало готовиться к суровой зимовке. Эх, трудно будет зверюшкам в Запретном Лесу! Побольше надо кормов заготавливать, побольше! И стожков сена штук пять-шесть добавить. И орехов-желудей хорошенько запасти. И грибов. И рыбки на подкормку. И…

Лес притих в знойном полдне. Пожухлые раньше времени травы собирать не хотелось — слабые из них зелья получатся, никчёмные. Маята одна без пользы. Ладно, запас ещё есть, с тех годов в стазис-шкафу все полки горшками забиты. А вот ягод водяницы надо бы набрать… если болото не пересохло.

Сказано — сделано. Помахивая пустым ведром, Хагрид отправился в дальний путь за волшебными ягодами.

Феечки бестолково толклись, взволнованно щебеча, возле давным-давно обожжённого молнией соснового пенька, торчащего на каменной осыпи. Их пискляво-комариные голоса Хагрид не разбирал. А может, они на своём языке щебетали, потому и непонятно. Любопытно поглядеть, что их взбудоражило. Ишь расшумелись!

Пристроив ведро под куст, он тихонько подобрался к взволнованной мелюзге. В первый момент не понял, что видят его глаза. В тени заросшего лишайником камня светилась тоненькая, но длинная вертикальная полоска. Простимулировав мозг путём чесания в затылке, Хагрид сообразил, что созерцает отсвет от слегка приоткрытой дверцы. О как! Видать, под пяткой таинственной створы осыпались камушки фундамента, разрушенные непогодой и корнями вездесущего мха, отчего дверь и приоткрылась.

Без раздумий вооружившись верным тесаком, без которого в лес не ходил, он осторожно всунул клинок в щёлку и надавил. Дверца неохотно открылась на пару пальцев, а дальше застряла. Феечки радостно завизжали и дружной стайкой просочились в неведомое. Обидно, однако! Хагрид приник глазом к залитой солнечным светом щели — ничего не разобрать, солнце светит прямо в глаза. Шумно принюхался к сквозняку — пахло цветущим лугом, нагретыми на солнце деревьями и, почему-то, горячей водой.

Вдруг обратно выпорхнула одна из фей, спикировала на нос Хагрида и хорошенько его отчитала. По правде сказать, он не понял, в чём провинился. Возмущённо погрозив кулачком, крохотная крылатая девчушка выхватила из паутины под пеньком опавшую хвоинку и с решительным видом уселась на его палец.

— Ну-ну, давай, проткни, — насмешливо хмыкнул полувеликан, обладатель прочнейшей кожи, сообразив подоплёку действий феечки. Та словно ждала разрешения. Решительно вскинув свой импровизированный инструмент…

— Ай! — аж присел от боли. На пальце выступила большая капля крови. Фея, грозно хмурясь, ручкой показала, что нужно сделать. Хагрид повиновался, покорно размазав кровь на невидимом косяке.

Вдруг откуда ни возьмись проступила кладка из каменных глыб, уходя на несколько ярдов в стороны и истаивая. Мощная деревянная дверь старой не выглядела. Укреплённая полосами позеленевшей бронзы, она здорово напоминала вход в замковый арсенал в подвалах Хогвартса, ныне заброшенный и пустой. Открылась без скрипа. Хагрид пригнулся и сделал первый шаг на покрытые моховым ковром каменные плиты.

За дверью было нечто вроде привратной башенки — очертания ещё угадывались в полуосыпавшихся стенах, сложенных из дикого камня. Дальше простирался цветущий луг в окружении берёзовых рощ. Вдали темнел лес, который карабкался на скальные массивы, своеобразным кольцом окружающие уютную седловину. Откуда тут скалы взялись?! Горы-то совсем в другой стороне.

Выложенная плотно подогнанными плитами дорожка вывела к руинам одноэтажного строения с обвалившейся кровлей. В толстых, прихотливо выложенных стенах, явно усиленных при постройке магией, зияли провалы фигурных окон. Сами стены время повредить не смогло, а вот деревянные детали измололо в труху, стыдливо прикрыв свои безобразия зарослями злющей крапивы.

Оглядев неожиданный подарок Судьбы, Хагрид довольно потёр руки. Иметь собственный дом, куда не смогут пройти не только враги, но и назойливые друзья… Да он даже мечтать о таком не смел!

Тут ведь и колдовать можно! Вон волшебная палочка в тайнике пылится, так и не посмел её в руки взять. А здесь маши сколько влезет — никто не осудит. А чё? Учебников за все курсы накопил, а потренироваться в сарае боязно. Всё же отсветы волшебства издали видно. И чуйка не велит. Если вспомнить о бездонном мешке, набитом запретными книжками… А ещё тут всякие интересные вещички мастерить можно — никто любопытный нос не сунет. Вообще все книжки сюда перетащить… И не бояться, что кто-нибудь пронюхает про его дела.

Преисполненный надежд полувеликан уже хозяйским взором окинул свои новые владения. Рядом с домом темнели руины чего-то ещё более древнего, может, даже замка. От былой мощи остался только заросший кустарником холм. Хотя на кой здесь замок? В траве угадывались три дорожки, вилявшие в разные стороны. Одна вывела на ещё хорошо заметные делянки с магическими травами и даже какими-то овощами. Репа вон, брюква… Гербологические чары ослабли — делянки изрядно заросли. Аккуратные наделы уходили вдаль, но разглядывать их Хагрид не стал. Успеется.

Вторая тропка вывела к весело журчащей по каменистому дну речке. Против течения, блестя пёстрой чешуёй, шевелили хвостами в вечном танце некрупные рыбки. Хагрид пожал плечами. Он бы лучше хорошей щукой закусил, чем в мелкоте ковыряться. Нет, рыбка наверняка вкусная, иначе её бы тут не устроили, но уж больно мала.

Третья дорожка закончилась в нагромождении скал у круглого озерка. С берега в воду вели вырубленные в камне, местами потрескавшиеся ступени. Заросшая лишайником резная скамья из какого-то светлого камня предлагала отдохнуть. Феечки нашлись тут же — с визгом и писком ныряли в прозрачной, явно горячей воде. Хагрид наклонился, чтобы убедиться в своей догадке. Не кипяток, конечно, но… приятно. Как вдруг из озера с шумом вырвался столб воды и устремился к небесам, породив множество радуг. От неожиданности лесник сел на землю, глазами следя за попавшими в струю феями. Те, принудительно взлетев в высоту, сначала перепугано заверещали, а потом с восторженным визгом рухнули в озерко, к вящей зависти своих сестрёнок.

Хагрид ухмыльнулся. Потом снял сапоги, куртку, на скамейку уложил ремень с ножнами… И ка-ак рухнул в озерцо прямо в одежде! А чё? Заодно и постирается.

* * *

Год спустя.

— Дык эта… в отпуск я, профессор, хочу. Лето ведь, детишки эта… уехали вчерась. Говорят, отпуск всем положен, а я и не был ни разу!

— И куда ты пойдёшь? — брюзгливо осведомился директор Диппет, в раздражении отбросив недочитанный пергамент. Альбус Дамблдор стоял рядом с его столом, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок.

— В лес пойду! — расплылся в радостной улыбке лесник. — Куда ж ишо-то? Охота тропки новые поглядеть, зверьё интересное, и так… оч охота! Отпуск жа. А тута домовики приглядят — оне согласные. Кентавры, вон… эта… говорят, далеко озеро есть. И болота. И… да много всего! А я погляжу.

— Мальчик мой, Запретный лес опасен, — вкрадчиво сообщил Дамблдор общеизвестный факт. — Ты можешь серьёзно пострадать и не дождаться помощи.

— Дык ничё, профессор, я ж… эта, аккуратно. Еды с собой побольше возьму, и в путь. Ага?

Отпустили.

А Хагрид совсем уж было настроился жалобно зарыдать, загодя приготовив в кармане грязнущее «сморкальное» полотенце. Безотказная штука! Стоит им помахать, и все собеседники бегут прочь.

Шустро перебирая ногами, он припустил к избушке, к уже подготовленному бездонному мешку. Спасибо профессору Флитвику за такую полезную вещь!

Добравшись до тайного местечка, первым делом в берёзовой роще, рядом с развалинами, соорудил на четырёх столбах навес от дождя. Быстро капитальный ремонт не закончить, а вдруг непогода? С крышей над головой оно как-то сподручнее жить. Поодаль сложил очаг. Из мешка извлёк разобранные на части столик и лежанку. Не на сырой земле спать и посидеть, поработать удобно. Подумал, поглядел, сбегал к речке, нарубил ивняка и, как мог, наскоро оплёл стены навеса. Получилась забавная «корзина». В такой корзинке можно всё лето безбедно прожить, до самых холодов.

Руины быстро менялись под натиском энтузиазма.

Нужную древесину Хагрид принёс с собой в мешке. Как выложил заготовки на траву, аж залюбовался: штабели золотисто-коричневых дубовых досок, брусья, балки, прожилины… Оконные рамы и двери не новые, но крепкие — купил в Хогсмиде у барыги. Там много чего было. Теперь взять всё, что тайком готовил в сарае целый год, пристроить по местам — и получится дом!

Всю древесину Хагрид обработал своей новой магией и очень надеялся, что она не будет гнить веками. Тайный дом он собирался использовать до-олго. Должно же быть на свете место, где не нужно ни от кого таиться, и оно у него будет!

Перед тем как пристроить на место очередную доску или балясину, он старательно, не делая пропусков, оглаживал деревяшку серебристой силой ещё раз. На всякий случай, а то мало ли… А так ему очень помог ремонт свинарника. Никто внимания не обратил, что досок и брусьев у него как-то слишком много заготовлено. Кому оно интересно? Ещё денег на стройку не просит, и ладно. Даже на обновлённый свинарник никто смотреть не пришёл… а похвастаться хотелось. Эх.

Простая двухскатная кровля. Высокий двойной потолок с прослойкой из сухой глины — для тепла. А на чердаке можно травы сушить. Пол и потолок из толстенных плах. Застеклённые окна… И последний штрих — камин!

Пять комнат получилось. Зачем они ему? Зато сарай строить не надо! Всё в доме поместится.

А домик-то получился что надо! Это не собранная наспех из сырых брёвен избушка лесника. Это настоящий дом волшебника! Тайное убежище, в котором можно перебедовать любые невзгоды. Да — Убежище.

Мебелью Хагрид пока особо не озаботился. Лежанку из «корзины» перенёс в комнату с камином. Тюфяк на неё постелил, плед от Креветки бросил. И вышитая ею же подушка с кривым зелёным цветком с синими, словно в ужасе торчащими во все стороны листьями к месту пришлась. Чё ещё надо-то?

Стены одной из комнат украсил книжными стеллажами во всю ширь — от пола и до потолка. Наконец-то выпростал из мешка гору старых книг, хранить которые было очень страшно. Вся комната оказалась плотно завалена. До стеллажей не добраться… Ну и ладно! Хагрид облегчённо запер дверь, оставив книжный холм до лучших времён.

Вот с камином пришлось повозиться. Даже глиняный раствор делать не стал и с кирпичами возиться. Взятый в руки камень, обработанный серебристой силой, по желанию Хагрида слегка размягчался и хорошо слипался с другими камнями. И без щелей-зазоров! А что камин получился бугристый, так кому какое дело? Сюда же притащил стол и чурбак-табуретку из «корзины». Полки на стены, запас продуктов в кладовку… Ладно получилось!

Напоследок торжественно нанёс на притолоку двери рунную цепочку от грызунов. Всё!

Был у дома подвал, но сильно засыпанный землёй и камнем. Чистить не стал. Зачем? И без подвала хорошо.

Закончив стройку, жил в своё удовольствие. С утра, по холодку, полол наделы с волшебными травами, рыхлил, окапывал, поливал овощные гряды — дело привычное. Остаток дня посвящал учёбе. Вот тут трудно было. Колдовалось с волшебной палочкой… неудобно? Гораздо проще получались те же чары и трансфигурация, если касаться предмета пальцами или раскрытой ладонью. Жаль, тонкие манипуляции таким образом не сделаешь. Может, это из-за того, что палочка не подходила, хоть Хагрид и смазал её своей кровью на самопальном ритуальном круге, но всё-таки нового владельца полностью принять она не хотела или не могла. Не то чтоб это сильно удручало…

Под конец отпуска, дабы не было вопросов, с недельку побродил по Запретному лесу. В школу вернулся слегка ободранный, грязный, уставший, пропахший костром, с мешком добычи и жутко довольный. А на крылечке его ждал разъярённый Кот, о котором он за весь отпуск ни разу не вспомнил.

Десять лет спустя

Февраль в этом году выдался вьюжный. День за днём ветер выл в каминной трубе, словно норовил залезть в тепло избушки, а сегодня и вовсе взревел снежным бураном.

Невнятно бормоча проклятья, Хагрид полз по сугробам, то и дело поправляя сползающий со спины плетёный короб. Он был занят неотложным делом — розыском и сбором полузаметённых птичьих тушек. Благо уже рассвело и, несмотря на снежную круговерть, тёмное на белом хоть как-то выделялось. Выбившиеся из сил совы слабо трепыхались в рыхлом снегу, но взлететь не могли. Подобранных страдалиц лесник как мог отряхивал от снега и укладывал в заплечную корзину.

Каждый год одно и то же! Каким идиотом надо быть, чтобы отправить животину с письмом в такую погоду? Ну ладно, родичи детишек могли не знать про снежную бурю в Хогвартской долине, но ведь и школяры умудрялись гнать птиц за какой-нибудь ерундой сквозь снег и ветер. Просто зла не хватает! И ладно бы сильного филина в дальнюю дорогу отправили, так слабеньких амбарных, а то и вовсе тщедушных сипух в ненастье посылают!

Если вперёд совы сквозь ветер хоть как-то прорывались, то на обратном пути, миновав школьные охранные щиты, их силы кончались. Почему так? Хагрид подозревал эти самые щиты в вампиризме. На себе он подобного не замечал, и на учителях со школярами это никак не сказывалось, а вот на гостях школы — да! Прибудет в Хогвартс розовощёкий, живенький маг, а пройдёт ворота — глядишь побледнел, осунулся… Ненадолго, волшебники быстро восстанавливались. Уже у дверей снова розовый и живенький. Получается, для чужих вход… э… платный?

Хагрид досадливо всхрапнул — какая ерунда в голову лезет. Не его ума дело!

С трудом преодолев снежный намёт, лесник съехал в ложбину под стеной. Здесь «урожай» был щедрый — аж двадцать три совы! Всего-то ярдов десять не долетели, бедолаги. Эти в короб не поместились, пришлось доставать припасённый мешок. Возле Совиной башни буран уж вовсе рассвирепел — даже могучему Хагриду устоять было трудно. Ветер и в добрую-то погоду вырывался из-за громады Хогвартса вполне ощутимым потоком, а сейчас…

Бух! В спину впечаталась очередная птичка. Прибрав помятую сову в короб, полувеликан заметил нераспечатанное письмо, провалившееся в ямку от его сапога. Видать, сова-ядро потеряла. Хагрид шагнул за ним, потянулся… мимо пронёсся кувыркающийся по сугробам комок перьев. Сам не зная как, лесник сумел сцапать лёгонького сычика. Птица в ужасе таращила глаза и намертво уцепилась лапками в варежку лесника.

— Ты-то куда собрался?! — изумился Хагрид и совсем уж было настроился отчитать недотёпу, но рот залепила газета. Утренняя почта прибыла — получите!

Эх, мно-ого чего из сугробов под Совиной башней весной вытает… Много.

Поправив за плечами короб и подхватив мешок с «добычей», лесник полез на сугроб. Ему предстоял обратный путь. И это не последняя ходка за сегодня. Если ветер не угомонится, придётся каждую пару часов территорию проверять — выручать попавших в беду крылатых животин.

Протопленный сарай напоминал птичий базар. Пёстрым ковром на полу шевелились совы, обмениваясь мнением о происходящем. Те, кто уже оклемался, взлетали на освобождённые для них полки, пустые клетки или жерди-поперечины, на которых обычно висели пучки трав. В помещении стоял густой запах мокрых перьев.

Каждая взлетевшая повыше сова считала своим долгом следить светящимися в полумраке круглыми глазами за передвижением Кота, а потом тревожным криком предупреждать «коллег» об опасности. Те дружно подхватывали. Гвалт не утихал. Ох и голосистые, заразы! А некоторые ещё и, растопырившись, шипели. Оно понятно — хищник! Вдруг он задумал перекусить утомлённой письмоноской? От своеобразного птичьего хора закладывало уши.

А Кот выпендривался, как мог! Ещё бы, столько благодарных зрителей. И потягивался с прогибом, и ложился, свесив лапы с выпущенными когтями, и зевал, демонстрируя внушительные клыки… А сам косился на Хагрида хитрым глазом — как дорогой хозяин отреагирует на очередную выходку своего вреднючего фамильяра?

А никак! У Хагрида было дело поинтереснее — он, сопя от усердия, делал по таблицам анимагические расчёты. Свет настольной лампы мягко золотил исчерканные листы бумажного пергамента, украшенные кляксами чернил. С нумерологией у полувеликана были… сложные отношения.

Если чары, трансфигурацию, гербологию, зелья и руны Хагрид одолел на уровне ЖАБА, то нумерологию… К чему она ему в лесу-то? А вот, оказывается, к чему.

Но куда деваться — очень уж хотелось знать, в кого бы он мог превратиться. Приходилось рыться в учебниках, справочниках и многочисленных подаренных профессором Флитвиком конспектах.

По словам профессора, равенкловцы, окончив школу, иногда оставляли свои конспекты в факультетской библиотеке для будущих поколений умников. Филиус отобрал самые качественные, с разборчивым почерком, и принёс Хагриду. Велел спрятать и никому не показывать. Но сначала погонял своего могучего статью ученика по подаренным когда-то книжкам. Убедился, что взмокший от умственных усилий полувеликан их всё-таки прочитал, понял и в жизни свои знания правильно применяет, и только тогда выдал тугие рулоны записей.

А началось всё с мадам Пинс. Однажды библиотекарь закатила знатную истерику, обнаружив в дальних библиотечных запасниках процветающую колонию книжной моли. Оказывается, охранные чары пали. Директор Диппет пообещал нанять артефактора для отладки и починки, но, судя по выражению лица библиотекаря, она в это не верила. И Хагрид её понимал — ему директор тоже много чего обещал.

В последние годы в школе чары рушились чуть ли не каждый день. Оно и понятно — замок старый, а денег на ремонт нет. Директор объяснил, что падают второстепенные контуры, это, мол, не страшно. Ну, будет в коридорах зимой холодно, так что с того? Детишки шустрые, не замёрзнут. Но учителя роптали. Хагрид в это не лез. Ему если надо чё подремонтировать — брал топор и шёл в лес. Брёвна, жерди, сучья… В лесу всего много. А где надо, сам рунные цепочки рисовал и тайком активировал своей кровью. Наука профессора Флитвика даром не пропала.

Тогда, благодаря прожорливым книжным червям, в заветный ларь лесника много интересных книжек просыпалось.

Хагрид не помнил, когда его впервые посетила мысль стать анимагом. Наверное, ещё в детстве. Мечталось ему взлететь, как птица… А чё делать, если ни одна метла юного полувеликана не поднимала? Не потому, что тяжёлый, просто не слышала его приказов. А хотелось, да. Ещё бы лучше перекидываться в дракона — самое прекрасное магическое создание! И пусть современные драконы ненастоящие, а всего лишь виверны… Пусть. Зато красивые! Ох, какие красивые! Как огнём дыхнёт…

Начав собирать свою собственную библиотеку из выкинутых школой книжек, Хагрид, само собой, откладывал отдельно книги по анимагии. Детская мечта как-никак. Не то чтобы он всерьёз собирался стать анимагом, однако скопилось этих книжек больше десятка. Даже почитывал иногда. Жаль, непонятно — пособия для будущих перевёртышей страшно заумные. Сквозь нагромождения терминов до смысла никак не продраться. Наверное, надо было собрать всякие справочники, словари, сесть и… Ага, а где время взять? Это ж недели, если не месяцы придётся угробить на перевод с заумного языка на простой. А за школьным хозяйством кто смотреть будет? Не-е.

Так бы и остались мечты мечтами, если бы не погрызенная червячками рукописная книжка, попавшая в руки лесника после чистки библиотечных кладовок. Рукопись оказалась творчески переработанным конспектом с множества книг, и не только по анимагии. Немало полезного для будущих перевёртышей было из медицины, ритуалистики, магии крови… Похоже, некто добрый составлял практическое руководство для своего ребёнка. Может, для младших братишек-сестрёнок, не суть, однако разжёвано было от и до! Просто и понятно, что особо ценно. Ведь могут же писать… Выпускать из рук замечательную книжку очень не хотелось. Аж пальцы побелели, так вцепился!

Под вой снежной бури Хагрид вдумчиво, никуда не спеша, рассчитывал по предложенным таблицам свою анимагическую форму. И совиные крики ему не мешали, и топчущийся на голове Кот не доставал…

Рассчитал — бурый медведь. Перепроверил два раза, всё равно медведь. Эх, не дракон, но зверь серьёзный. Пусть в Запретном Лесу немало зверюшек, которые медведями питаются, но всё равно не кролик какой, не бурундук.

Запустив пятерню во всклокоченную шевелюру, Хагрид мечтательно зажмурился. А чё? Попробовать перекинуться никто не помешает — для превращений у него Убежище есть. Можно ли всё сделать тайно? Почему нет? Тренироваться можно в сарае за шкафом или в избушке за занавеской. А полное превращение уже в Убежище… И самое главное — анимагу для преображения в зверушку волшебная палочка не нужна!

Сказано — сделано.

Анимагия далась Хагриду удивительно легко: то ли способности у него к превращениям, то ли книжка такая хорошая…

Подготовка заняла неполных два года. Весной, якобы отправившись на выжеребку единорогов, а это дело небыстрое, с неделю времени займёт, засел в Убежище.

Из подновлённого навеса-корзины вынес всё, что новообращённый зверь мог испортить. На всякий случай приготовил самодельную аптечку, изрядный кусок парной оленины, тазик родниковой воды в углу. На дверь приладил засов — медведь, конечно, плохонькую плетёную стенку с лёгкостью разломает, однако пока сообразит… Хагрид очень надеялся, что «погрузившееся в зверя» сознание не будет по первости ломиться гулять. Согласно книге, первое превращение в крупного зверя неактивное — попросту говоря, анимаг лежит и никуда не бежит. Это потом уж…

Подстелив на доски старое одеяло, он разделся догола, лёг на пол и начал первую трансформацию. Руки в когтистые мохнатые лапы перетекли легко, а потом что-то пошло не так.

* * *

Она долго лежала, не в силах шевельнуться, и плакала. Получилось! У неё получилось!Хотелось петь, орать, беситься от восторга, но почему-то просто плакалось. Как же хорошо ощущать под собой комковатое одеяло. Прохладный сквознячок на щеке... Запахи… Счастье!

Где-то в глубине их совместного «коммунального» существа вяло ворочался бесцеремонно отодвинутый в сторону бурый мишка, так и не успевший проявиться в этот мир. Безмятежно дрыхло сознание Хагрида… Сейчас тело было её и только её! Пусть на пару часов, но всё-таки. Это победа!

Много-много лет быть просто «чуйкой» недалёкого полувеликана… Его подсознанием. Его проклятием Чистоты и Добродетели. С трудом продавливая свои идеи, мысли, желания и вознося хвалу всем богам, что ни один менталист не может пролезть в голову потомка титанов. Существовать без надежды, без перспектив, без… Подспудно воспитывать это чудови… чудо. Этого вечного ребёнка, по сути, бесконечно одинокого и никому ненужного. И жадно учиться всему, до чего дотянутся хагридовы руки. Магия, едрить её налево! Магия!

«Я Смирнова Светлана Ивановна, инвалид детства с тяжёлой формой ДЦП. Прожила аж до двадцати семи лет и померла своей смертью на каталке машины Скорой помощи.

Мне очень-очень повезло, что родители сразу после рождения не сдали меня в специальный интернат. Любили, растили, учили… Холили и лелеяли. И двое старших братьев меня любили, не таили зла за то, что я перетягивала на себя внимание мамы и папы. Присматривали, помогали, как могли. Даже в куклы со мной играли. Да, мне очень повезло с семьёй. И ушла я с лёгким сердцем, освободив от тяжкого груза забот обо мне постаревших родителей. Папа и мама, братишки, как же я вас люблю!

А теперь я ментальная приживалка Хагрида, легендарного хранителя ключей Хогвартса из детской сказки. Как так получилось? Не знаю. Умерла под рёв сирены скорой, а очнулась в пивнушке на полу… и всё. Мой полувеликан невольную «квартирантку» не слышал и не чуял. Может, со временем забеспокоился бы, тут потоптанная карга помогла — спасибо ей за нерасторопность! Отмазка с проклятьем получилась железная. Даже сомнений ни у кого не возникло. Обожаю умных людей — всему разумное объяснение найдут.

Кто не читал-смотрел приключения шрамолобого мальчика в круглых очках и шилом в заднице? Я ещё и народное творчество по мотивам почитывала. Нельзя сказать, что была знатоком поттерианы, но определённый интерес имела. И мечталось… Эх, мне бы в больницу Святого Мунго попасть! Целители одним махом волшебной палочки меня вылечили бы. Мечталось, да. Правда, о вселенной Звёздных Войн мечталось больше. Пример самого грозного инвалида галактики с пыхтелкой и ведром на голове завораживал. Ух, я бы побегала с лазерным мечом наперевес! И очаровашку Дуку обязательно бы соблазнила, прикарманила и в обиду злому Палычу не дала. Из бластера бы постреляла. И Татуин бы озеленила, как нефиг делать. И на корабле… И вообще — полная попа приключений!

Мечты-мечты…

Признаться, я смирилась с незавидной судьбой — личная ментальная глиста Хагрида. Так себе карьера. А куда деваться? Что я могла сделать? Как вдруг… Надежда пришла, когда уже не ждала. На последней странице самодельного пособия по анимагии, буквально парой абзацев: «Ритуал отторжения неугодной анимагической формы».

Безумная идея вспыхнула, как прожектор в темноте. Тайком занять овеществлённое тело медведя и, выбрав момент, обрести свободу, отрезав себя от Хагрида! Потом уже из зверя научиться перекидываться в человеческую ипостась. Невозможно? Я погрузилась в расчёты, ни на что не реагируя. Знаний было катастрофически мало, а спросить не у кого.

Что ж, не получится с первого раза, буду пробовать ещё и ещё, пока осознаю себя как личность, пока жива. Лишь бы Хагриду не навредить.

И уж точно я никак не ожидала, что, как до дела дойдёт, получится попросту отодвинуть медведя и занять его место, проявившись в мир самой. Да мне в голову подобное не приходило!»

Светлана с трудом пошевелилась, поджала пальчики на ногах, согнула колени, приподняла бледную руку… Это тело не знало, что такое ДЦП. Она была полностью здорова, но очень слаба, что неудивительно для новорожденной. Теперь нужно обжиться в новом организме, пусть урывками, по несколько часов в неделю… Научиться ходить, бегать, колдовать… Хотелось надеяться, что после разделения магия останется с ней. Если нет — сквибы тоже неплохо живут. В то, что станет простой магглой, не верилось. А если и так… зато здорова!

Самое печальное, время от времени придётся уступать место аниформе медведя, иначе Хагрид может потерять интерес к трансформации, а этого допускать нельзя. К счастью, Руби вряд ли удивится пропавшим куда-то часам. Говорят, в форме зверя время воспринимается по-другому.

И потихоньку готовиться к самостоятельной жизни. Собрать денег, платьице пошить… Не голой же бросаться в приключения! Да, нужно всё тщательно продумать.

Она справится!

Хагрид, поднявшийся с пола через полчаса, расстроенно вздохнул. С первого раза не получилось. Что ж, получится в следующий раз. Вот отдохнёт чуток и снова…

Он справится!

Двадцать лет спустя

Зверёк боязливо выглядывал из комка газет. Тёмный носик подёргивался, улавливая запахи, мохнатые ушки чутко шевелились на любой звук, глазки любопытно поблёскивали…

Хагрид, вцепившись руками в прутья клетки и приникнув к ним лицом, громко сглотнул и шумно задышал, осознав, что долго задерживал дыхание.

«Извращенец! — с омерзением буркнула Чуйка. — Слюни подбери. Фу!»

— Дык, ты погляди, погляди! Лапки-то какие… А хвостик… А пузико… У-э-эх!

«Мерзкий извращенец!» — тут же уточнила Чуйка.

— Ему бы клювик от скворца и коготки от гамаргла, и хвост от гадюки, и…

«И крылья от орла!»

— Ох ты ж! Складно-то как! И крылья от орла…

«Да едрить тебя налево! Руби, очнись, зараза! Вдруг кто-нибудь в зверинец заглянет, а ты тут уже час как залип у клетки. Заподозрят! Когда же это принятие Дара закончится-то, а?! Химеролог ты недоделанный! Иди в избушку — на Кота пялься!»

— Дык, не хочу на Кота. Он потом на чистые портянки ссыт. А зверёк… и шубку бы ему ежовую…

«И глаза совиные на стебельках, ибо в мелкой башке не поместятся!»

— И глаза на стебелька-а-ах…

* * *

Восшествие на директорский золочёный «трон» Альбуса Дамблдора было обставлено пышно и ярко. Славословия в прессе Победителю Гриндевальда не смолкали недели две и только потом постепенно сошли на нет.

Начало августа, а Большой зал украшен новенькими яркими флагами факультетов, наколдованными гирляндами и лепестками цветов, падающими из выси, но не достигающими пола. Красиво…

В зале собрался весь персонал Школы Чародейства и Волшебства. Вдоль стен серебрились замковые призраки. Даже Пивз был здесь. Приветственная речь нового директора Хагриду очень понравилась. И его алая бархатная мантия, украшенная скачущими единорогами. И синяя шапочка с кисточкой. И блестящие звонкие бубенчики в бороде… Почему Альбус их раньше не носил?

«Вырядился как клоун», — прошипела Чуйка. Хагрид ухмыльнулся и злорадно задёрнул своеобразную «шторку» в сознании. Ведь обещала же молчать в присутствии профессоров — вдруг услышат? Сама виновата.

А вот печать обета служения Хогвартсу в ауре нового директора Хагриду не понравилась. Ничтожная она какая-то для такого великого человека, невнятная, как туманное пятнышко. Особенно если сравнивать с яркими печатями деканов факультетов.

А ещё Хагрида здорово напрягли синюшные нити-щупальца, которые тянулись из директорской волшебной палочки по всей ауре, откровенно высасывая жизненные силы хозяина. Более того, этот артефакт разрушал саму первооснову волшебника. И началось это не вчера, судя по нанесённому урону. Похоже, колдовать без этого вгрызшегося в саму его суть страшного инструмента Альбус уже не сможет — другая палочка через нанесённые разрушения энергетики вряд ли пробьёт…

Хотелось подойти к Благодетелю, предупредить. Только… Хагрид был уверен — Альбус знает. Это его осознанный выбор. Волшебники любили себя усиливать. За неполный год владения магическим зрением Хагрид успел такого в Хогсмиде и Косой аллее насмотреться! А уж в Лютном… Да и в Хогвартсе школяры чё попало на себя навешивали, нимало не заботясь о последствиях.

«Сдохнет — плакать не будем!» — высказались из-за неплотно прикрытой «шторки».

Чуйка. Лесник нарадоваться не мог говорливому собеседнику, которого никто кроме него не слышал. Правда, ругливая, и понять её порой трудно, и любила повоспитывать. Зато она всегда была за него. И недругов забавно высмеивала. И интересное могла рассказать. Но был у неё один недостаток, который Хагрида сильно огорчал — она очень не любила профессора Дамблдора.

А так Чуйка была замечательной. Вон, научила его стряпать блины с начинкой. А ещё делать накопления на «мало ли». Раньше ему и в голову не приходило копить денежки для чего-нибудь. Хватает монет в кармане — купит приглянувшуюся вещь. Не хватает — без обновы проживёт. А Чуйка велела завести бездонный кошель и складывать в него лишние деньги. От сданных в аптеки ингредиентов, к примеру, он выручку горстями в кошель кидал. И сколько там скопилось, Хагрид не считал. Пусть лежат. Будет эта самая — «финансовая подушка». А то «мало ли» заранее пугало.

Сейчас Хагрид понимал: ему страшно повезло, что внутренний голос, Чуйка, проснулся первым из родовых Даров, намного опередив остальные два. Без её заботы и внимания он бы, наверное, рехнулся. Или выдал себя. А там… Отдел тайн.

Взросление полувеликана проходило трудно. Особо тяжко было принять магическое зрение. Пару недель мир мельтешил, постоянно меняясь, аж тошнило, и голова болела. Если бы не Чуйка, Хагрид не сдержался бы, побежал к мадам Помфри или сразу в Мунго.

Становление химеролога тоже прошло нелегко. И словно в утешение за перенесённые страдания… Борода! У него начала расти борода! Да какая густая и красивая. А усы-то, усы! Он очень себе нравился.

Рубеус Хагрид радостно улыбался во всю волосатую морду лица, с энтузиазмом бил в ладоши в толпе восторженных обитателей Хогвартса, смотрел на багровый ком хищных «щупалец» в ауре Дамблдора и ни словом, ни жестом, не показывал собственной нервозности. Это было привычно — не привлекать к себе внимания. Так меньше обижали.

Отправляясь на торжество, Чуйка настойчиво внушала, как будто он сам не знал:

«Руби, не высовывайся — огребёшь. Догадается кто, что ты проявления Магии видишь — донесут в Отдел Тайн, и заберут тебя невыразимцы на опыты!»

На опыты не хотелось. К Альбусу Дамблдору полувеликан испытывал восторженно-тёплые чувства, но себя было жальче. Это Альбусу хорошо — он Победитель Тёмного Лорда и очень сильный маг. А Хагрид кто? За него, если чё, никто не заступится.

Чем старше Рубеус становился, тем ощутимее становился холодок к Альбусу. Он стыдился своей неблагодарности. Это было неправильно. Ой, как неправильно-о! Профессор Дамблдор, он же…

«Ну? А что, собственно, Альбус для тебя сделал?» — тут же вылезла Чуйка, окончательно отодвинувшая «шторку».

«Устроил в школу лесником? Вообще-то не он, а директор Диппет, если говорить по справедливости. Альбус ничего не решал. Вспомни, он тогда был простым преподавателем Трансфигурации, даже заместителем директора стал значительно позднее. Он просто посуетился рядом, посочувствовал, и как-то так вышло, что благодетелем ты стал воспринимать его, а не Диппета. И зарплату не Альбус хлопотал — она прилагалась к должности. Кстати, у мистера Дафта жалование было восемь галеонов, а не три, как у тебя. И работы у него было куда как меньше».

Хагрид тяжко вздохнул. Неблагодарная он скотина, чё ещё скажешь? Даже Чуйка у него злая. Надо же так директора Дамблдора очернить!

«Стукнуть бы тебя хорошенько, бревно дубовое! Когда же ты поумнеешь-то, а?»

— Я и так не дурак, — шёпотом фыркнул Хагрид. Переругиваться с внутренним голосом он любил. Забавное это дело — спорить с самим собой! — Хоть сегодня могу не меньше пяти баллов получить за СОВ!

«Ну надо же, какое достижение! У тебя библиотека офигенная, и сколько книжек ты из неё прочёл? Лентяй! Да что с тобой говорить?»

— Времени свободного нет, — смущённо буркнул в бороду полувеликан, усаживаясь за банкетный стол. В воздухе Большого зала поплыли разноцветные колдовские огоньки, зазвучала музыка, и обещались танцы.

Праздник удался!

* * *

С первого сентября новый директор в Хогвартсе ввёл новые правила. Если внутришкольные дела Хагрида не волновали… Какое ему дело до отмены телесных наказаний или запрета на общешкольное отмечание колдовских праздников? То смена персонала неожиданно задела.

Уволили старичка завхоза. С кем теперь чаёвничать? От кого свежие сплетни узнавать? С новым завхозом — Аргусом Филчем — знакомство сразу не заладилось. От полувеликана тот нос воротил, в глаза обзывая вонючим нелюдем. Ну и ладно… Подумаешь, цаца какая! С чего бы это от Хагрида завоняло? Ну, может, припахнёт чуток навозом. И зверинцем. И дымом. И зельями. И рыбой… Ерунда! Сильной вони нет — раз в неделю, а то и два раза, он точно в бане мылся. Рубахи и портянки каждый день менял. Вонючий! Скажет тоже! Себя бы понюхал.

А вот личные приказы Альбуса Дамблдора Хагрида немало озадачили.

Во-первых, сидеть за столом преподавателей во время праздников. «Ты же волшебник, мальчик мой. Относишься к школьному персоналу. Искренне любишь Хогвартс, а Хогвартс любит тебя». Оно, конечно, хорошо — угоститься вкусненьким очень даже приятно. А завхоз смертельно обиделся. Его-то не пригласили. И обиделся он почему-то на Хагрида. Мелкие пакости, мерзкие слухи… И ладно бы завхоз один оскорбился, но и многие профессора, ещё вчера вполне приветливо относившиеся к полувеликану, внезапно перестали его замечать. Злые люди!

Во-вторых, нужно теперь сдавать на нужды школы определённое количество ингредиентов. «Ты сможешь получать некоторые готовые зелья для своих нужд, мальчик мой». «Лесные богатства» профессор Слизнорт принял с удовольствием, а вот на список зелий вытаращил глаза. «Требуйте зелья с директора», — через губу процедил он. Вот так. Каждый директора облапошить норовит!

В-третьих, приспособить прирученных фестралов возить кареты до станции, чтоб польза от них была. Зачем?! Фестралы — звери дикие, к тому же хищники. В одну из суровых зим Хагрид принёс из леса несколько сильно ослабленных жеребят и пригрел в сарае. Без помощи они до весны не дотянули бы. Детёныши поправились и решили остаться рядом со своим спасителем. За годы образовалось немаленькое стадо — в заботе, на своевременной щедрой подкормке фестралы плодились как ненормальные. Но на балансе школы они не состояли — их кормил лес. Уговорить волшебных лошадок возить школьников было просто — они любили развлекаться и играть. Но милю детишки и так бы быстро пробежали. И вообще… Польза от фестралов есть — мелкую живность изводят. Тех же крыс. Ещё и ингредиенты с них взять можно.

И кареты эти… Сколько лет ими не пользовались? Как лошадок у школы не стало, погнили возки, попортились.

Великий Волшебник — Альбус Дамблдор, но в школьном хозяйстве он ничего не смыслит! А раз так, надо помочь благодетелю.

Хорошенько всё обдумав, Хагрид прихватил гостинцев и пошёл к мадам Пинс. Уж она-то без ошибок всё напишет!

Пергамент с предложениями библиотекарь помогла составить, при этом почему-то хихикала.

«Мне ведь тебя не отговорить? Всё равно по-своему сделаешь, — устало вздохнула Чуйка. — Ну, сходи, сходи».

В директорском круглом кабинете Хагрид не раз бывал при директоре Диппете. При смене власти помещение сильно изменилось: на полках и столиках появились всякие бренчащие интересные штуковины. Тяжёлые тёмные занавеси исчезли, их сменили яркие драпировки. Пёстрый ковёр скрыл пол. Вдобавок к старым, привычным для этого помещения запахам добавились ароматы струганых досок и новых тканей. Откуда-то сверху тянуло приятным духом новых перин. Но всё перекрывал аромат свежезаваренного чая и разнообразных сладостей. Феникс на золотой жёрдочке подозрительно покосился на сглотнувшего слюну лесника, который с видимым усилием отвёл взгляд от волшебной птицы.

Альбус расслабленно пил покупной душистый чай и явно никого не ждал. Приветливо кивнув гостю и ласково обозвав своим мальчиком, Дамблдор принял торжественно поданный свиток от принаряженного и старательно причёсанного Хагрида, с любопытством развернул:

— Дык, предложения это, как хозяйство улуччить.

— Сколько тут пунктов? Двадцать восемь… Кхм. Первое: гонять племенного хряка в деревню, чтобы делал это самое за деньги… Э?

Хагрид радостно закивал.

— Кому… делал? — осторожно спросил Альбус.

— Дык, кто захочет, тому и делал! Свиноматок-то у школы мало — хряк томится. А в деревне свинок держат.

— А, ты про свинок, — облегчённо поправил очки директор. — Второе: завести пчёлок. Ульи поставить в теплицы — там солнечно и цветочки пахнут. Кхм, а как студентам ходить на занятия? Пчёлы будут жалить.

— Пущай школяры не орут — пчёлы шум не любят. А покусают… так пчёлки-то не ядовитые же. Зато мёд!

Директор пальцем оттянул ворот сорочки под бородой:

— Третье: мыть коров с отваром крапивы, чтоб шкура лоснилась и все сразу видели, какая у школы сытая и здоровая скотина… — узкая ладонь Дамблдора легла на пергамент и судорожно сжалась в кулак, словно очень хотела смять ценный документ.

— Там ещё про кроликов есть. Интересное! — поспешил закрепить успех Хагрид.

— Чтоб они в теплице делали это самое за деньги и лоснились? — сверкнул очками порозовевший директор. Знаешь, Рубеус-с… я потом посмотрю и обдумаю твои предложения.

— А в коровнике крыша прохудилась, — грустно вздохнул не дождавшийся благодарности лесник. Альбус тоже тяжко вздохнул:

— Мальчик мой, школа переживает трудные времена. Попечительский Совет снова урезал дотации… Изыскивай материалы и самостоятельно чини. Я ничем не смогу тебе помочь.

«Пошли домой, рационализатор», — буркнула Чуйка. Ей бы только обзываться.

* * *

Тёплая летняя ночь мягко вступила в свои права. Хагрид устало ворочался на кровати, бурчал на топтавшегося у него на лице Кота, который норовил пристроить там свой зад, сбросил в ноги вязаный плед… Наконец затих. Вскоре избушку лесника наполнил мощный храп.

Вдруг Хагрид вздрогнул всем телом, протяжно выдохнул. Смутные впотьмах очертания полувеликана подёрнулись маревом, съёжились, и на кровати оказалась тоненькая, среднего роста особа женского пола. Она довольно потянулась и, расслабленно раскинув руки и ноги, замерла, глядя в темноту.

Кот с радостным мявом ринулся её когтить и бодать, напрашиваясь на ласку. В сознание Светланы хлынули образы-мысли соскучившегося фамильяра: сцены охоты, жалобы на Хагрида, похвальба победой над каким-то матёрым, но трусливым котищем…

Потискала, погладила, почесала за ушком, но ночь коротка — разлёживаться некогда. Света отстранила мурлыку, сползла с богатырского ложа, набросила хагридову чистую рубаху с сундука, приготовленную на утро. Привычно обмотала себя припасённым шнурком от подмышек и до бёдер — теперь случайно из одёжки не выпадет. Можно было бы вовсе голышом, но как-то… нехорошо. Напоследок поддёрнула волочащийся подол и длиннющие рукава и ринулась трудиться.

Первым делом проверила, хорошо ли задёрнуты занавески, заперта ли дверь, только потом запалила настольную лампу.

Вытащила из кармана куртки лесника заветный кошель со сбережением на «мало ли». Прикинув в уме, отсчитала своё вознаграждение. Помощь в сборе ингредиентов в Запретном лесу Света старалась оценивать честно и непредвзято. Ни разу ещё не случилось, чтоб её доля превысила семь процентов. Обирать Хагрида она не собиралась.

При первом превращении, там, в Убежище, Светлане казалось, что год-два — и она обретёт вожделенную свободу. Как бы не так! Эйфория ушла, а проза жизни осталась.

Хагрид, научившись перекидываться в медведя, потерял интерес к анимагии. Нет, он превращался иногда, в глубине леса, но Свете-то какой от этого толк? Вывалиться в опасный и жестокий мир беспомощным трепыхающимся птенчиком… перспектива не вдохновляла. По правде говоря, Светка, всю жизнь проведя в инвалидном кресле, даже ходить не умела, не то что сражаться с дикими зверями.

Прошло немало времени, прежде чем она додумалась менять тело, когда Хагрид спит. Дело сдвинулось с мёртвой точки. Теперь все ночи принадлежали ей. Хочешь — волшебной палочкой маши, хочешь — книжки читай или рукодельем занимайся. В случае чего она дёргала за особый узелок на шнурке, выскальзывала из рубахи, прыгала на кровать и превращалась обратно в спящего полувеликана. Как правило, тревога была ложной. Ещё ни разу лесник ночью никому не понадобился.

Побочным эффектом ночных бдений неожиданно стала способность говорить с Хагридом напрямую. Поначалу Светлана испугалась, но обрадовавшийся собеседнику полувеликан махом определил её как своеобразный родовой Дар — Чуйку. Его тело как раз начало меняться, взрослея, и Светкино присутствие, пусть с натяжкой, но вписалось.

Только бурый мишка в глубине их общей с полувеликаном «коммунальной» сущности был недоволен — он хотел гулять.

Жизнь в детской сказке оказалась совсем не сказочной. Халявы не обломилось. Сначала Светлана долго училась ходить и полноценно пользоваться руками. Не раз и не два Хагрид поутру недоумённо растирал отбитые локти и коленки. Озадаченно чесал в затылке, но не мог вспомнить, где ушибся.

Для волшебства с палочкой пришлось дополнительно разрабатывать пальцы и запястья — не хватало гибкости для сложных манипуляций. Вообще магия давалось ей с трудом. По сравнению с Хагридом, ведьмой она оказалась слабой. Радовало безмерно, что хоть не сквибка. Светлана налегала на чары и трансфигурацию, которые наверняка понадобятся в самостоятельной жизни. Ознакомилась с гербологией, главным образом на практике. Варку зелий она проходила вместе с Руби, подбив его освоить школьный курс полезных зверушкам снадобий. Заучила ходовые руны… Остальное пришлось добирать по ночам — читать неинтересные ему книжки полувеликан не хотел, как Света его ни принуждала. Что с него взять?

В прошлой жизни безграмотной Светлана не была — с отличием окончила среднюю школу. Пусть заочно и с помощью мамы, но тем не менее. Свободно читала на двух иностранных языках. Не говорила, нет. Она и на родном русском плохо разговаривала, понятно лишь для своей семьи. Вот дальше обучаться в вузах возможности уже не было.

Да, учиться Светлана умела и любила.

Её очень привлекала магия крови, но без учителя в ней разобраться… нереально. Слишком много недомолвок и исключений. А хотелось! Кровь-то всегда в пределах доступности, в отличие от потерянной или сломанной волшебной палочки. Удобно же.

Умыкнуть из школы пару портретов знаменитых волшебников? А они точно смогут учить? Не верилось, что кража пройдёт незамеченной. Неоправданный риск. Хагрид в своих сапожищах, топоча как слон, в образе ниндзя, крадущийся ночью по затихшим хогвартским коридорам… Не смешно.

Похоже, магия крови останется просто мечтой.

Неожиданно легко пошла ритуалистика. Порой у Светы было такое чувство, словно она не учит, а вспоминает обрядовое ведьмовство. Если напряжёт мозги — видит и понимает огрехи в собственных художествах, и даже инстинктивно может усложнять или наоборот упрощать решения данных в учебниках задач. Интереснейшая штука! Неужели это как у Гарри Поттера с полётом на метле? Сел и полетел! Эх, хорошо бы, но для того чтобы «вспомнить», ей требовалась сначала прочитать. Может, какой-то семейный Дар перепал? И где, опять же, взять учителя?

Вот демонология совсем не пошла. Светлана добросовестно прочитала основы и предостережения из двух разных плесневелых книжек, подумала и забросила. Ересь, как она есть! Бредятина, короче. Ну её! В каждый призыв рисковать своей бессмертной душой… ищите дуру в другом месте! А что эта самая душа существует, Светка убедилась на собственном опыте.

Закончив с одеванием, Светлана, встав на четвереньки, ввинтилась в глубину нижней полки посудного шкафа, нашарила и извлекла из тайника её личный бездонный мешок, каких в хозяйстве полувеликана теперь было несколько. Благодаря профессору Флитвику, конечно же. Хагриду, при всём старании, долговременные пространственные чары не давались.

Из мешка вытащила швейную машинку и заготовленную ткань.

Замечательно, когда есть деньги на обновки и возможность их купить. Деньги были, а вот возможность… Хагрид, покупающий в лавке готовое женское платье, мигом стал бы сенсацией и объектом всевозможных злых шуток. А уж женское бельё… Светка подобного экстрима не хотела.

В истрёпанной книжке «Волшебное рукоделье» понравившееся платье смотрелось вполне достойно. Самого консервативного кроя, без всяких декольте, с длинными рукавами и подолом до щиколоток. Самодельное же получилось… похоже. Чёрное, без единого светлого пятнышка. Собственно, какая ткань была, из той и сшила. А какая доступная ткань у Хагрида в хозяйстве? Выброшенные в ветошь мантии школяров, что ж ещё. Выбирала, какие получше, из тех и кроила.

Много кроила, много шила, много выбрасывала обратно в кучу тряпья. Благо, Руби никогда не обращал внимания, что рвёт на тряпки. Швея из Светланы Ивановны получилась ещё та.

Обрезав нитки, Света нарядилась в обнову и наколдовала зеркало. Ну-у… на этот раз нигде не жало, не провисало и даже не морщило. На груди всё-таки нужно было хоть чего-то подложить в стратегических местах. А мрачный цвет её трепетный облик уже не испортит. Из отражения смотрела девчушка с круглым лицом, чёрными, как смородины, глазами, носом бульбочкой и губами-оладушками. Странно скошенный лоб и выпирающие надбровные дуги… Мда, женская вариация Руби — сильно уменьшенная и со всех сторон обструганная. Зато фигура модная! «Жертва диеты» называется. Хагрид — жадина! Не мог побольше от себя отщипнуть? В чём только душа держится…

Хорошо, хотя бы волосы отросли. А то до его взросления лысая была, как колено. Сейчас уже можно короткую стрижку изобразить. Растёт шевелюра кудрявая, пышная и густая, как хагридова борода. Хоть в этом повезло. А мордочка… Косметикой замажем! Мало ли на свете некрасивых девчонок? Жаль, косметические чары на это тельце не липнут. Ни чары, ни заклинания, ни проклятья… В этом полувеликан был щедр — одарил жиличку непробиваемой шкуркой и своим иммунитетом к волшебству.

Но главная проблема — не внешность, а возраст. Из зеркала на Светлану смотрела девчушка лет четырнадцати. М-да.

Три года спустя

Июльский полдень. Жарко. В безоблачной выси пел жаворонок. Обиженно жужжали слепни — кровушкой толстокожего полувеликана им не угоститься. Трудолюбиво звенел остро заточенный серп в умелых руках. Страда — в Убежище поспели ценные травы.

Солнце немилосердно палило. И не скажешь уже, что ночью была гроза с хорошим таким ливнем и прочими атрибутами летней бури. Даже разлившаяся обширная лужа, едва ли не пруд, снова стала болотцем в низинке. И куда вся вода делась?

Терпеливо дождавшись, пока Хагрид не закончит махать серпом над плантацией Аморелии Дырчатой, ценного компонента множества зелий, и, притомившись, не уляжется вздремнуть в тенёк, Светлана наконец-то перекинулась.

На куртке лесника, повешенной на ветку, был особый карман, о существовании которого Хагрид не подозревал — аккуратно вшитый и всячески замаскированный бездонный кошель из шёлка. Можно сказать, апогей Светкиных умений и стараний — её личное хранилище походного снаряжения с кучей совершенно необходимых дамских мелочей. В том числе — разнообразных самодельных одёжек. Перекидываться сразу в одежде она так и не научилась.

Накинув халатик и вооружившись полотенцем, Светка босиком радостно поскакала к горячему озерцу. Не добежала. Её настигла верещащая стайка фей.

С поселившимися на скрытой территории Убежища феями у Светы были тёплые отношения. Когда меняла тело, феечки пищали от восторга и вообще всячески её привечали. Нравилась она им почему-то. Светлане попискивающая мелюзга тоже была по душе. Как и Хагрид, язык фей Светка не понимала. И не то чтобы сильно по этому поводу огорчалась — зачем он ей, по сути? А сейчас не отказалась бы расспросить, куда это её направляют панически вопящие феечки. Оказалось, приглашают в самый бурелом.

С трудом продравшись сквозь валежник и безвозвратно лишившись халата, Светка вывалилась на совершенно волшебного вида поляну. Посередине рос могучий дуб. Толстенный ствол расходился раскидистой кроной, словно зонтом накрывая застланную мягкой зелёной травкой землю. Никакого подлеска и прочих кустов — только травяной ковёр. В дуплах и глубоких трещинах коры лепились своеобразные жилища, напоминающие облагороженные осиные гнёзда. Причина печали феечек болталась на ветке дерева — плотно сплетённый из травинок шар, разорванный обломившимся суком. Тяжёлая деревяшка не просто пропорола непонятное травяное изделие, она ещё и намертво в нём застряла, продавив тонкие стенки.

Похоже, трагедия произошла в ночную грозу, и всё утро феи пытались убрать досадную помеху. На это указывали следы авральных работ, однако ничего у них не получилось. Применять магию вблизи шара они почему-то не решались. Вокруг разорванной плетёнки бестолково толклось, пищало и плакало целое облако фей. У Светы вдруг появилось ощущение, что время на исходе — нужно спешить.

Конечно же, Светлана ринулась помогать. Откинув прочь деревяшку, из любопытства заглянула в травяной мешочек. Всё внутреннее пространство оказалось выстлано крупными майскими жуками. На глазах потрясённой Светы один из жуков приподнялся на ножках, раздвинул крылышки. Его мягкая спинка вспучилась бугорком, тонкая кожица натянулась и лопнула, выпустив в мир личинку. А нет, не личинку. Метнувшаяся вперёд фея подхватила крохотную, жалобно пищащую фею-младенца.

Свету тут же оттеснили. Она сама не очень-то рвалась присутствовать на своеобразных родах. Да уж. Реальная жизнь магических существ — она такая… Здесь розовые пони радугой не какают. И даже милые феечки оказались своеобразными паразитами.

Вот тут-то до Светланы дошло — феи считают её кем-то вроде своей дальней родни! А что? Она тоже периодически из Хагрида «вылуплялась». Можно сказать, паразитировала потихоньку, грызла мозг бедного полувеликана. А для родни ничего не жалко: поэтому и сброшенные в линьку крылышки ей отдавали, и пыльцой осыпали, и на танцы свои смотреть разрешали…

А если вспомнить о трёх флакончиках драгоценной розовой брачной пыльцы, которой её весной облагодетельствовали… Наверняка ведь с умыслом осыпали. Вдруг Света тоже возбудится, что-нибудь эдакое спляшет, а потом, когда придёт время, в кого-нибудь большого яйцо отложит. В кентавра, например. Если догонит.

Простую серебристую фейскую пыльцу добыть не так уж сложно. Достаточно собрать с листьев и одежды уже рассыпанную, правда, вне специальной тары через час-полтора она исчезает. А вот розовую… Большая редкость! На свои брачные игрища феи никого не приглашали. Можно сказать, Светке несказанно повезло. Заодно убедилась в несостоятельности теории партеногенеза относительно размножения фей. Мальчики с крыльями у них тоже были, и весьма активные.

Розовая пыльца обладала очень уж интересными эффектами. Как Светлана вычитала, натёртые «брачной» пыльцой места на теле несколько минут можно было лепить как пластилин. Какой простор для коррекции внешности! Автор монографии также признавал её сильнейшим средством от депрессии, не вызывающим привыкания. Изрядно раскрепощающим сознание, ага. Сильный галлюциноген, короче, с длительным эффектом.

Нюхать розовую пыльцу Светка и не думала, а вот подправить собственную внешность… Эх, один флакон всё же пришлось отдать Хагриду. Жадность, как известно, до добра не доводит, а Светлана слишком многим ему обязана. А Руби наверняка изведёт драгоценный ингредиент на ценные подарки. Он любил одаривать немногочисленных друзей лесными редкостями. Небось, пошлёт посылочку на день рождения Лесли Лайаму. С давным-давно выросшим школяром, а ныне ответственным министерским служащим, полувеликан связи не терял. Что интересно, Лесли к Хагриду тоже искренне привязался и, бывало, заглядывал на чай.

Благодаря лёгкому внушению полувеликан был уверен, что собрал пыльцу сам.

* * *

Директор Дамблдор заглянул попить чайку за день до начала занятий. Годы директорства явно не пошли ему на пользу — резко постарел, полностью поседел. Ему ведь чуть больше ста лет, а уже старик. Вон Слизнорту почти двести, а он бодр, жирён и весел. Это Альбуса палочка-паразит так высосала?

Попил чаю, угостился самодельным тортиком, заодно рассказал о печальной судьбе Ремуса Люпина, будущего первокурсника. Хагрид покивал, конечно, посочувствовал, только так и не понял, в чём горе-то заключается?

Ну, оборотень… так не он первый, не он последний. Не сирота, полная семья у него — мама с папой, поди, и другие родичи есть, свой дом и неплохие перспективы. Оборотни испокон веков жили при Волшебных лесах, по паре-тройке деревень. Егерствовали, огороды и скотина опять же. У них своя жизнь, свои законы, с миром волшебников они мало пересекались. Не нравится житьё на островах — в мир иди. Вон на Континенте, говорят, на оборотней спрос, в Америке, опять же…

Непонятно, зачем волчонку Хогвартс? С людьми он всё равно жить не сможет, ему к своим надо. Ну, отучится он в школе волшебников, а дальше чё? Да и магия его со временем сильно изменится — годам к тридцати палочка начнёт сбоить временами, потом и вовсе откажется повиноваться. У вервольфов своя магия, ни на какую другую не похожая.

«Руби, сделай морду попроще, — шипела Чуйка, пока Хагрид подливал дорогому гостю ещё чайку. — Тебе-то какое дело, кто в школе учится? Хоть дракона они за парту усади!»

Дракона… Эх.

Дракона в школу никто не примет, а вот оборотень среди школяров… опасно это. Для детишек нехорошо. Ладно, в полнолуние волчонка изолируют, но волк активен и за пару дней до полной Луны, и пару-тройку после. Особенно в юношеском возрасте, когда естество бурлит. А если от злости или обиды оборот начнётся в факультетской спальне?

Тревожно сделалось на душе лесника. Набрал букетик асфоделей на укромной полянке и пошёл к мадам Помфри. Она любила мелкие, но полезные в зельях подарочки. Поддерживать добрые отношения со школьной медиведьмой Хагрид считал очень важным. Ведь за консультацией по больным зверушкам ему больше не к кому было обратиться. Профессор по уходу за магическими существами лекарством не увлекался. Ему лишь бы наблюдать зверушек в естественной среде, а больные или здоровые... Какая разница?

— Не лезь в это, Хагрид, — гневно раздувая ноздри на кого-то отсутствующего, предупредила Поппи Помфри. Казалось, даже её тугие кудряшки по бокам чепца выражали бессильное негодование. — Вообще держись подальше от игрищ директора, очень тебе советую. За тебя некому заступиться — очень удобный виноватый во всех бедах. Не находишь?

«Умная женщина, — вздохнула Чуйка, — но подневольная. Интересно, чем её директор зацепил?»

Хагрид в коварные помыслы Альбуса не поверил, но ручку медиведьме неуклюже обслюнявил, чем ту растрогал. А вот в то, что в школе затеваются некие интриги, верилось легко. Там на Слизерине кто только не учится! Представителей зелёного факультета полувеликан очень не любил. Змеиное кубло как оно есть. И Попечительский совет, опять же, сплошные лорды. Вот не могут они спокойно жить, только бы пакостили!

* * *

В первые годы учёбы Ремус Люпин Хагриду на глаза он не попадался, а сам он встречи не искал. Лесник знал, что волчонка на время полнолуния помещают в отдельно стоящий домик на окраине Хогсмида. Чуйка гневно фыркала: мол, дурью директор мается. В глубине подземелий под школой наверняка была масса подходящих помещений. К чему городить сложности? Опять же, в случае побега оборотня из домика могли пострадать жители деревни.

Хагрид на это пожимал плечами. Альбус знает, что делает. Может, жалеет вервольфа. Небось, плохо тому сидеть в каменном мешке.

Потом, по случаю, пригляделся к перевёртышу. Не понравился пацан. От него пахло больным, безумным зверем. Нет, сам-то мальчишка вполне процветал, а вот его волк… К удивлению полувеликана, свою вторую ипостась Люпин всячески гнобил. Ой, дура-ак… Его же свои убьют. Неполноценных и дурных особей оборотни уничтожали безжалостно. Законы стаи, что тут скажешь?

И компания Люпина не понравилась: два богатеньких мальчика, избалованных до полного изумления, и мелкий подхалимистый хитрюга из вечных подпевал. А Чуйка не на шутку разошлась:

«Понимают ли эти дети, что ходят по краю Бездны? Ладно, у детишек с соображалкой не очень, им лишь бы приключения поинтересней. Спрашивается, о чём думают их родители?»

— Сама же говоришь — сиди и помалкивай, — недовольно буркнул Хагрид. — Их дела. Чё верещишь-то?

Обиделась. Вот слова ей не скажи!

А Светка кипела, как перегретый чайник. Не вмешиваться. Это Хагрид мог надеяться, что после пятого курса Люпин из школы уйдёт и всё закончится. Светлана точно знала — не уйдёт. Тогда-то полный мрак и начнётся: анимагия, прогулки с оборотнем в полнолуние, едва не загрызенный Люпином Снейп.

Поглядела на малолетних участников канона. Живые люди — не книжные герои, но… Не то чтобы разочаровалась — очарованной она и так не была. Банда Мародёров Свете никогда не нравилась. Сколько им сейчас, четырнадцать-пятнадцать? Блэк — красавчик! Но гонора и самоуверенности… Поттер никакой. Неинтересный. Люпин… зашуганный, боязливый. Всегда с книжкой, за которой как за щитом прячется. Петтигрю — вот тот себе на уме.

Выцепила взглядом Снейпа с Эванс. Не с первого раза, но признала. Северус худой, носатый и неухоженный. В общем-то, не сказать, чтобы он на общем фоне взбалмошных подростков выделялся. Приятелей у него довольно много — по-своему в школе популярен. А вот Эванс… Лили оказалась не красавицей, увы. Миленькая, в этом не откажешь, но не более. Может, ещё похорошеет, какие её годы. А самомнения не меньше, чем у Блэка. Забавно.

Полюбовалась Светка книжными героями и забыла. Лезть в канон… а зачем? Школу все шестеро благополучно закончат, а потом уж… Посмотрим. Время покажет.

А Люпин всё равно опасен. И мужик из Ремуса вырастет никчемушный. Хотя в книгах ему и старались придать некую байроновскую романтичность, но здоровый лоб, не способный заработать себе на новые штаны, тёплых чувств у Светы не вызывал. Ещё и на жалость своей нищетой и несчастностью давил. Тьфу!

Он что, не мог ингредиенты в аптеку сдавать? Оборотень, оборотничество которого известно единицам? Это простых перевёртышей посредники-скупщики до аптечных прилавков не допускали, а ему-то кто мешал? Притворяться простым волшебником парнишка и сейчас умел. Похоже, кто-то с ним специально занимался. Опять же, мог к магглам сторожем устроиться или на стройку… Нет, он предпочитал ныть о своей несчастной судьбинушке и ничего не делать!

За то, что бросил беременную жену, Света его не осуждала — дело житейское. Далеко не каждый выдержит тёщу из Блэков, живя с ней под одной крышей, её собственного дома. Но! Ему ведь и в голову не пришло уйти со своей женой в мир магглов, домик снять, да хотя бы заброшку какую присвоить и восстановить — волшебная палочка в помощь! Вариантов масса… Никчемушный, что тут скажешь.

Не вмешиваться, да. Но безнаказанно подгадить Альбусу было ох как заманчиво! Светлана не утерпела. Однажды, усыпив Хагрида, сменила тело и написала письма семьям Поттеров и Блэков. Мол, так и так, учусь на Гриффиндоре и очень страшно мне. Оборотень под боком — это малоприятное соседство. А ваши сыновья и вовсе с ним в одной комнате живут. Как вам-то за них не страшно, господа?

Письмо и конверт благоразумно очистила от своих и Хагрида малейших частиц, затёрла следы магии, как показывал профессор Флитвик. Потом спрятала в секретный карман на куртке лесника. По случаю отправила вместе с бланками заказов мадам Помфри с деревенской почты. И стала ждать реакции.

Не дождалась. Если и примчались в школу обеспокоенные родители, то директор сумел их утихомирить. Или прижал чем. Всё было тихо-мирно, как всегда. Ну и ладно! По крайней мере, Светина совесть чиста.

* * *

Умер Арагог. В последние годы он часто болел и, похоже, повредился в уме, впав в детство. Всё же акромантулам без семьи и стаи тяжело. Жену своему верному другу Хагрид так и не раздобыл. Только, вроде бы, обдумывал покупку… и тут же забывал.

Арагог тяжко вздыхал, но на Хагрида не сердился. «Убьют тебя, дружище», — сокрушённо гудел полувеликан, заряжая согревающие артефакты в пещере теплолюбивого волшебного паука. «Как я без тебя-то? Одного спрячу, не дам в обиду, а будь вас толпа? Ох, убьют!»

И вот, помер.

Впервые за много-много лет Хагрид напился до зелёных пикси. Не просыхал неделю, из избушки почти не вылезал, пока Кот не привёл Флитвика. Декан Рейвенкло развил бурную деятельность: зверски протрезвил, как ребёнка вымыл в лохани, накормил горячей похлёбкой и уложил спать на чистую постель.

Когда Хагрид уснул, а тихие шаги Флитвика стихли в вечерних сумерках, Света перекинулась и долго неподвижно лежала, глядя в темноту. Эта неделя далась ей нелегко. Пробиться сквозь хагридову депрессию никак не удавалось. Ни перекинуться, ни поговорить… Полувеликан ушёл в своё горе, задвинул железобетонную «шторку» в сознании и ни на что не реагировал. Хорошо хоть, Кот её слышал. Чувствовать себя замурованной, как в первые годы попадания... Отчаянно, до слёз хотелось свободы и независимости. Что ни говори, а Хагрид её здорово напугал. Так, может, пора с вещами на выход?

Ритуал отторжения анимагической формы она рассчитала. Может, и ошиблась где, но выяснить это можно только во время процесса. Вот легенду себе ещё не придумала. И документов нет…

— Эх, мне бы ещё лет десять в безопасности просидеть, чтобы тело хотя бы на пятнадцать-шестнадцать выглядело. Может, ещё бы подросла… Возраст можно добавить косметикой. Смотрела же когда-то ролики… вспомню, никуда не денусь. Значит, решено — с Хагридом остаюсь до сентября. А потом — самостоятельность!

* * *

О том, что кто-то влез в его сарай, Хагрид узнал ещё в лесу. Сработал ключ-оберег от комплекса защитных чар, коими лесник окутал свой дом от любопытных школяров, не без помощи профессора Флитвика, конечно. Желающих поживиться в его кладовках всегда хватало. Как пролезли-то, поганцы?!

Конечно, когда прибежал, воришек уже и след простыл. Влезли в дом, всё перерыли, взломали шкафчик с редкостями. И ладно бы флаконы, свёртки и горшочки утащили, так нет — растрясли, разбили и рассыпали. Особенно жалко было яд огнёвки, который белесой лужицей впитывался в половицу из разбитого пузырька. Огнёвки в здешних краях не водились, откуда эта приползла — загадка. Как он радовался, когда волшебная ящерка согласилась поделиться ядом… Душистые корешки темноцветника не просто вытряхнули из пакета — ещё и растёрли каблуком, придурки. Пыльцу фей унесли с собой, всю, какая была. В том числе розовую, которую Хагрид не успел подарить другу Лесли на именины. Хоть бы специальный флакон, гады, вернули!

«Потом горевать будешь! Иди авроров вызывай. Кража со взломом — это не шутки! Тут не школьники озоровали, а кто-то опытный и знающий залез. Кто из школяров щиты Филиуса вскроет? Никто! Не ной — действуй!»

Чуйка плохого не посоветует. Ещё в холле школы Хагрид взревел пароходной сиреной. Директор отсутствовал, но были деканы. Вызвали авроров.

Поздно вечером Хагрид разглядывал выданное экспертами заключение и чесал в затылке. В его владения проникли с помощью некоего безумно редкого и запрещённого артефакта. Следы от его работы были отчётливо видны специалисту.

— Гвозди микроскопом заколачивают, придурки! — высказал своё мнение пожилой аврор. — Из семейной сокровищницы артефакт, небось, умыкнули. Что украли-то?

Запрещённого в избушке Хагрид ничего не держал, а вот в Убежище… там да, всякое хранилось.

— Дык, испортили много всего, и три флакона пыльцы фей с собой унесли, — грустно признался полувеликан. — Я эта… для мадам Помфри собрал… ну, день рождения у ней скоро. Очень нашу медиведьму уважаю. Стока мне добра сделала. А она всё равно всё в зелья ребятишкам ссыплет. Говорят, с пыльцой-то лечебные зелья дюже мощные делаются. Школе польза… ну и эта… Вот.

* * *

С утра всё было как обычно. Хагрид переделал ежедневные делишки, позавтракал и уже праздно размышлял, чем бы ещё огород удобрить. Весна в разгаре, посадки закончились, а хочется, чтоб побольше всего наросло. К профессору Спраут сходить? Может, на удобрение какое расщедрится.

В отличие от старого герболога, улыбчивая хохотушка Помона Спраут ингредиентами налево не торговала и притащенные из леса редкости принимала с благодарностью. Потом хвасталась, как лесной переселенец замечательно прижился в её владениях.

И тут на ровном месте ни с того ни с сего как пыльным мешком по голове стукнули — надо в лес валить! Вот просто надо, и всё! Куда угодно, но далеко и надолго. И быстро-быстро!

Хагрид в растерянности сел на любимую скамейку, машинально смахнув прочь нападавшую хвою. Чувство было новым и непривычным. И нет, это не Чуйка. Чуйка сама пребывала в недоумении, как и хозяин. Мутно и тяжко давила на душу… надвигающаяся опасность? Неприятность? Не сейчас, нет, но скоро, и лучше бы ему не быть на месте событий. Плохо будет, очень плохо…

«Чего расселся — живо собирайся! — оживилась Чуйка. — Потом будем разбираться, показалось, не показалось. Главное, подальше удрать».

Покидав в походный мешок продукты, котелок, прихватив арбалет, плед, полмешка аптечных снадобий, топор, здоровенный тесак и самодельный посох с острой железной штуковиной в навершие, полувеликан припустил к школе.

«Надо много шума, — неуверенно посоветовала Чуйка. — Вдруг не отпустят? А нам надо!»

— Профессор МакГонаггал! Минерва! — заорал Хагрид, влетая в учительскую. — Эта… передай директору Дамблдору, что я того, в лес ушёл на несколько дней. Кентавры говорят, кто-то моих единорогов подрал. Ужо разберусь!

С кентаврами давно поддерживался вооружённый нейтралитет, время от времени заканчивающийся хорошей дракой к обоюдному удовольствию. Хорошенько отбучканные «коняшки» на время смирнели, но предупреждать Хагрида о чём-либо точно не побежали бы. А кто об этом знает?

— Иди, конечно, — растеряно поправила очки на носу сухопарая моложавая дама самого строгого вида.

— Дык, эта… с домовиками я договорился — присмотрят за хозяйством. Вы уж тут без меня…

— На кого ты нас покину-ул? Как мы без тебя-то-о? — дурашливо протянул тренер Полётов, когда дверь за лесником закрылась. Учителя прыснули смешками.

Выдуманный предлог для визита в Запретный Лес внезапно оказался правдой. Вовремя успел! Жалко единорожку — хищница сумела полоснуть когтями по боку. По дебрям полно оленей и кабанов бегает, нет, мантикоре волшебной конины на обед подавай! Засранка! Откуда только пришла в эти края?

Вожак победно трубил, стадо боевито фыркало. Всё же поле битвы осталось за единорогами.

Хагрид проводил взглядом улепётывающую хищницу. Как оказалось, его самодельные взрыв-болты к арбалету вполне могли свистом и грохотом отпугнуть и мантикору. Не зря к советам Чуйки прислушался — ишь, как интересно получилось! Правда, она хотела какую-то грранатту на болт прилепить, но так куда как лучше! Даже гордость берёт за собственную могучесть!

Ранить, а тем более убивать голодную зверушку, которая ещё и детёнышей молоком кормит, он бы, конечно, не стал. Подлость это. Всем жить охота. Одно дело — на пропитание кого подстрелить, а другое — так, зазря… Вот отвадить от стада единорогов — это надо. Отложив в сторону внезапно оказавшееся грозным оружие, Хагрид склонился над раненым жеребёнком. На плечо опустился острый витой рог, поблёскивающий, словно гранёный хрусталь в солнечном свете. Вожак обозначал своё бдительное присутствие. Лесник раздражённо оттолкнул его рукой.

— Не шали! Лучче охраняй, пока я сынишку твово латаю. Кабы мантикора не вернулась.

Красавец вожак согласно опустил рог. В ярко-сиреневых глазах жеребца дотлевали злые искры. Более не отвлекаясь, полувеликан занялся делом.

— Эк тя подрали, малышок, — вздохнул Хагрид, вынимая из мешка хирургический набор инструментов по своей руке. Споил жеребёнку снотворное, усилил его специальными чарами, как мадам Помфри показала. Пусть без волшебной палочки, но вызвать в ладони серебристый свет и им колдовать полувеликан неплохо умел. Ополоснул из склянки руки. Шить раны его научил ещё мистер Дафт. Не любил лесник махать изогнутой иглой. Не с его неуклюжими пальцами в раны лезть. А куда деваться? Далеко не всякая волшебная животина принимала целительские чары. С единорогов вон любая магия соскальзывала, приходилось латать тварюшек вручную. Ну, дело привычное…

Закончив долгий кропотливый труд, лесник неспешно очистил и упаковывал инструменты. Жеребёнок спал, мягко светясь в траве золотистым светлячком в вечерних сумерках. На поляну заглянула полная луна. Хагрид вытащил из поклажи и бросил на землю рядом с единорожкой тёплую подстилку. Эту летнюю ночь придётся провести тут, приглядывая за малышом. Стадо единорогов устроилось вокруг, светясь искристыми сугробами, бдительно неся охрану. Высыпали звёзды. Незаметно навалилась дрёма…

Его грубо выдрало из сна сумасшедшей болью. Это было похоже на шквал огня, разом окативший Хагрида с головы до ног. Или его в кипяток макнули? Судорога перехватила горло, не давая кричать, и… всё резко схлынуло, словно не было ничего. Заполошно запричитала перепуганная Чуйка.

У Хагрида возникло странное чувство, словно кто отгородил его от боли, перенаправив её… куда-то. Единороги!

Над ухом тревожно всхрапывал вожак. Ему гневно вторил табун. Волшебные лошади сгрудились вокруг живым щитом, воинственно били в землю копытами. Хагрид смутно осознал, что острые кончики их рогов упёрлись в его шею и грудь, не давая даже шевельнуться. Пронзительно визжащей стайкой налетели феи, облепили лицо, крохотными ручонками удерживая сомкнутые веки, не позволяя открыть глаза. Вдруг беззвучно полыхнуло так, что и сквозь веки ослепило. Единороги его тут же отпустили, а феечки, оставив в покое лицо полувеликана, подозрительно закопошились на шее, вынуждая запрокинуть голову, подставляя кадык луне. Как только в бороде не запутались, малявки?

Он судорожно втянул в себя воздух и ощутил на шее помеху. Пальцы скользнули по полосе холодного и почему-то кажущегося мерзким на ощупь металла. Ногтями поддел непонятно откуда взявшееся странное ожерелье, состоящее из множества плоских звеньев, и, поднатужившись, разорвал хлипкий металл. Феечки радостно завопили.

Хагрид приподнял ошейник в руке, чтобы рассмотреть, но феи налетели, жужжа крылышками, выдернули из ладони звякнувшую полосу и, деловито гомоня, уволокли в кусты.

— Эт чё, а? Откуда? — хрипло спросил у луны Хагрид. Вожак склонился над лицом, мазнув по лбу бархатистым храпом, дохнул грозой и лесом.

В памяти вдруг проступило видение тёмного каменного свода, трепетные огоньки свечей, бормочущего речитативом что-то странное Дамблдора в простой длинной рубахе… Вкус его обжигающей крови во рту, что лилась струйкой в раззявленный рот. А потом, словно озвученный приговор, щелчок захлопнувшегося тугого ошейника. Эт ещё что за бред?

«Это не бред, дуралей! — очнулась Чуйка. — Похоже, Дамблдор сделал из тебя сливной бак для своих откатов. Он пакостит — ты отвечаешь перед Магией. Вспомни, уже несколько раз тебя болью накрывало, но быстро проходило. Полувеликаны — твари живучие! Вот зачем он столько лет тебя обхаживал! Пригрел. В друзья, сволочь, набивался. Доверие твоё ему нужно было. Без доверия и преданности подобный рабский ритуал не закрепить. Что же он на этот раз учудил, если тебя едва откатом не убило?»

— Да как жа… Как жа так-то? — глухо взвыл Хагрид. Он без сна пролежал до утра, молча глотая слёзы обиды и разочарования. Мир рассыпался на куски. Добрый волшебник Альбус Дамблдор… Рядом вздыхали единороги. Феечки устроили лежбище на широкой груди, копошились и попискивали под бородой. Сквозь ветви деревьев равнодушно смотрели звёзды.

«Погоревал и хватит, — безжалостно выдернула из пучины горя Чуйка. — Сколько их ещё будет, умников, желающих тобой попользоваться к своей выгоде? Давай-ка, собирай себя в кучу, умойся и домой. Жизнь длинная — всякое ещё будет. Но хорошего гораздо, гораздо больше, поверь».

* * *

Жаркий сегодня денёк выдался, душный. Ночью точно хорошенько дождиком лес помочит. Хагрид осторожно опустил на землю перемотанного полотняными бинтами пока ещё безрогого золотистого жеребёнка. Оставить его в табуне оказалось невозможно. Не выживет малыш без заботы и догляда. Это потом уж, оздоровившегося, можно к родителям вернуть. Пошарил по карманам, разыскивая связку ключей. Фух, наконец-то до дому добрался!

— Стоять! Работает аврарат! Брось волшебную палочку! Руки за голову! — рявкнули за спиной. От неожиданности Хагрид уронил ключи. Обернулся, во все глаза уставился на долговязого юнца в тёмно-красной форменной мантии.

— Чёй-та?!

— Палочку брось! Быстро! Экспеллиармус!!!

— Отставить, Борген, — из-за дома вышел аврор постарше. — Это Рубеус Хагрид, лесник. Нет у него волшебной палочки. Ты что, в Хогвартсе не учился?

— Нет, я Шармбатон заканчивал, — браво отрапортовал парнишка, и не думая смущаться.

— Оно и видно. Наши все его знают. Ну, Хагрид, рассказывай, где был, что делал…

Хагрид с лязгом захлопнул отвисшую челюсть. Чуйка испуганно притихла. Похоже, не удалось отсидеться в лесу.

— Дык эта… Чё случилось-то?

— Быстро говори, а не то… — опять завёлся молодой.

— Уймись, Борген, — досадливо одёрнул напарника старший аврор. Поднял с земли связку ключей, сунул в руку Хагриду. — Открывай. Со школы интересно было, что у тебя в сарае.

В широко раскрытые створы добротных ворот пахнуло ухоженным зверинцем и сушёными травами. Поместив раненого единорожку в специальный загон, Хагрид сел на табурет и кивнул незваным гостям на пару чурбаков. Те с интересом оглядывались.

— Притомился в лесу, — пояснил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Мож, чайку попьём? В глотке пересохло.

— Подкупить хочешь? Да я тебя…

— Борген! Иди, погуляй. Окрестности осмотри. Вот ведь неуёмный! Навязали стажёра на мою голову!

«Злой и добрый полицейский, — непонятно шепнула Чуйка. Порой она выдавала что-нибудь эдакое… — Не верь им! Они специально комедию ломают, чтоб ты старшему доверился», — пояснила загадочно.

— Рассказывай, — проследив взглядом за недовольно утопавшим за ворота напарником, распорядился аврор.

— …отогнал стадо ближе к опушке. Мантикора — зверёк осторожный, того-этого… близко к краю леса не выйдет. Взял раненого стригунка, и до дому… А тута вы… Чё хоть случилось-то?

— Оборотень напал на студентов, — буднично сообщил аврор, внимательно следя за реакцией лесника. — Один погиб на месте, второй на подходе — с отгрызенными ногами в полнолуние ему не перекинуться. Ещё один получил заражение.

Хагрид разинул рот. Тихонько, но с чувством выругалась Чуйка.

— Что вам известно о компании школьников, называющих себя «Мародёры»?

— Дык откуда мне знать-то? — промямлил лесник. — Кто меня к детишкам допустит? Дружбы со школярами не вожу — обзываются оне и везде нагадить норовят. Этот… подсобный работник я, не профессор. Лесник да скотник, ага. Оборотень… как он в школу-то пролез? Тама жа щиты, защита, и того… на ночь все двери запирают. Точно знаю!

— Они сами к оборотню пролезли, — криво усмехнулся аврор. — Что вам известно о Ремусе Люпине?

— Не-е… О! Чинуша в Министерстве есть — Люпин. Как имя, не знаю. Он меня магической тварью обзывал и радел, чтоб башку мне отрубили. Директор Дамблдор мне рассказал. Великий волшебник Альбус Дамблдор! Великий! Но сам я этого Люпина не видал, не, — простодушно выложил полувеликан.

Аврор утомлённо растёр лицо ладонями, поднялся с чурбака. Блокнот и прытко пишущее перо сами нырнули в сумку.

— Значит, так. Территорию школы не покидать, идёт следствие.

Ушёл.

Вечером, когда Хагрид успел оббежать школьное хозяйство, полить посадки на своём огороде, хорошенько отмыть в бане лесную грязь и мирно готовил ужин, к нему заглянул профессор Флитвик.

— Минерву арестовали, — огорошил с порога.

— Ох, ты ж! — Хагрид едва не выронил из рук сковородку со скворчащими котлетами. Торопливо пристроив её на стол, машинально вытер руки о передник и сел. Профессор чар выглядел усталым и измученным. Он отстранённо кивнул на приглашение к ужину, нагрёб из миски в тарелку салат из диких весенних трав, зачерпнул жареной картошки и дополнил «натюрморт» котлетой.

Ели молча, отдавая должное стряпне. Зная повадки своего тайного учителя, Хагрид с разговорами пока не лез, давая Флитвику возможность успокоиться и привести мысли в порядок.

— Доигрался Альбус, — произнёс в сердцах маленький профессор, когда вилка скребнула по дну опустевшей тарелки. Опять замолчал. Погрев ладони о кружку с духовитым травяным чаем, всё же продолжил: — Говорили Диппету — не годится Дамблдор на роль директора. Мечтатель он с манией величия, какой из него управленец? От простой жизни далеко, не до забот ему о детишках. Выдумал Общее Благо, и… Он, мол, лучше знает, как всем жить и чего хотеть. На десять ходов всё просчитал. Эх, Альбус, Альбус… Где же просчитался, хитромудрый ты наш? Зачем только с оборотнем связался? Выйдет ли теперь из Мунго и каким выйдет?

— А чё с ним? — подался вперёд лесник.

— Да ничего особенного, — грустно хмыкнул профессор. — Возвратка ему прилетела! Магический откат, дитя. Должность директора Хогвартса — это не только золочёный трон и витиеватая роспись в документах. Это, прежде всего, ответственность за благополучие доверенных его заботам детей. Раньше ведь как было? Отвечали за учеников деканы и специальные пестуны-воспитатели. Соответственно и власть была у деканов. Директор тогда был просто управленцем по хозяйственной части: пропитание, дрова к каминам, учебные пособия и пергамент… А учебные вопросы решал совет деканов. Так в хрониках написано. Потом директор каким-то образом оказался главным в школе. Но перетянув власть на себя, директор и отвечать стал за всё. Вот такая штука. Магию Основателей не обманешь.

«Ещё как обманешь! — фыркнула Чуйка. — Перекинь откаты на своего добровольного раба и твори, что хочешь!»

— А погиб кто? — тяжко вздохнув, спросил Хагрид.

— Питер Петтигрю, пятый курс Гриффиндора. Да, все четверо с Гриффиндора. Сириус Блэк в медикаментозной коме, в Мунго. Выжить шансов у него нет — сильно оборотень искалечил. До самой смерти целители будут держать его в бессознательном состоянии. Говорят, родня требует для него Аваду милосердия.

— От ужас, — поёжился Хагрид. — Как пацаны вообще… к оборотню-то…

— Эти умники решили выпустить оборотня из клетки в полнолуние и погулять вместе с ним по Запретному Лесу. Они втроём недавно тайно стали анимагами. Есть байка, что на анимагов обернувшийся оборотень не нападает. Мол, анимаг в звериной форме может даже управлять вервольфом. Как выяснилось на печальном опыте, это неправда.

— От как, — пробормотал Хагрид, ощущая недоумение, даже протест Чуйки, почему-то несогласной с вердиктом Флитвика. Но внятно высказаться она не захотела.

— Вся мужская часть пятого курса Гриффиндора… — Филиус залпом допил чай и разочарованно заглянул в кружку. Ему явно хотелось чего покрепче, но спиртное профессору Хагрид предложить не осмелился. — Мальчишки выпустили оборотня в деревню. Если бы не подгулявшие в «Башке борова» наёмники, которые вышли проветриться, много бед он мог бы натворить. Далеко не у всех деревенских защита домов способна выдержать нападение вервольфа. Наёмники Люпина остановили, потом Ликвидаторов Чудовищ вызвали — за безумного оборотня полагается солидная награда. Министерские проследили, откуда оборотень пришёл, и нашли израненных школьников возле Визжащей хижины.

Флитвик снова покосился на кружку.

— Ремуса Люпина уже казнили. Жалко парня. Способный был мальчик, старательный. И Минерву жалко. За преданность Дамблдору в Азкабан пойдёт. А Альбус труп — гибель наследника Блэки ему не простят. А ведь ещё Поттеры есть… Их ребёнок по вине школы стал оборотнем. Нет, конец Альбусу, даже если откат переживёт. Говорят, магии он уже лишился. Может, и нам всем конец — это уж как Блэки решат. Кого они виноватым назначат? Ты, Рубеус, не вздумай в Лес уйти. Мигом на тебя вину перекинут. Мол, а чего он прячется, если вины за ним нет? Подожди пару недель, потерпи, а там уж видно будет.

Вечером, сидя на скамейке и любуясь закатом, Хагрид так и эдак крутил в голове последние события. Может, зря скрыл знание о природе Люпина-младшего? С перепугу ведь отпёрся. Хотя… Альбус с ним наедине говорил. Он сам с мадам Помфри поделился, но она не выдаст. А кто ещё знал об оборотне в школе?

«Все профессора знали! — фыркнула Чуйка. — Небось, клятву дали молчать. Альбус умеет обещания стрясать. Если здраво рассуждать, то ты и вправду мог не знать об оборотне-школьнике. Кто ж тебе, нелюдю-недотёпе, тайну доверит? Разболтаешь ещё… зайцам в лесу».

— Так и будем утверждать! — пробормотал Хагрид в темноту. — Я не я, и кобыла не моя. Альбус, похоже, уже никому ничего не скажет. Рабовладелец, залюби его тестрал! Тьфу!

В душе снова заворочалась горькая обида, но распереживаться Хагрид не успел.

«Руби, — тихонько окликнула его Чуйка. — Похоже, нашлась наша краденная розовая пыльца. Расторможенное сознание, галлюцинации, неадекватное поведение… Это тебе ни о чём не говорит?»

— Ох, мать моя великанша! — взвыл Хагрид, выпучив глаза. — Люпин!

«Тише ты, чудовище! Хочешь, чтобы весь замок узнал интересные подробности?!»

— Значит, вот кто обнёс шкафчик редкостей! Мародёры, — умудрился шёпотом воскликнуть лесник. — Что ж они с пыльцой-то делали? Нюхали? И оборотню дали? Или зелье какое замутили?

«Хорошо, что ты не уточнял аврорам, какая именно пыльца у тебя пропала. И впредь не проболтайся. Блэки разбираться не будут — кто украл, у кого украли… им нужно наглядно отомстить, чтобы народ, услышав об этом, содрогнулся. Репутация, однако! А жить-то хочется».

— Жить хочется, — эхом откликнулся Хагрид, машинально притиснув к груди запрыгнувшего на скамейку Кота.

Стать в этой кровавой истории крайним Хагрид не желал категорически.

* * *

Приход чужого в сарай Хагрид пропустил. Чуйка рассказывала интересную магловскую книжку о мальчонке, которого вырастили волки. Откуда только она этих историй нахваталась? Недавно, вон, про феечку рассказала, которая жила у сквибки, сбежала с жабой и чуть за крота замуж не вышла. Уж как Хагрид хохотал над похождениями мелкой дурёхи!

Руки толкли, подсыпали, набирали мерный стаканчик сырья, а он весь был там, в чудесных джунглях, где жили разговаривающие звери… Когда на чурбачок напротив присел чужак, Хагрид вскинул глаза, но не удивился — ждал, не сегодня, так на днях. Чуйка утверждала, что лесника Блэки не пропустят, обязательно навестят.

«Страха не показывай. Ты вообще не при делах», — деловито распорядилась Чуйка. Как маленькому указывает! Он сам знает, чё делать.

Сходу определить возраст сильного волшебника трудно. Внешне маги надолго застревали «от тридцати». Незваному гостю, может, уж за сотню натикало, а так глянешь — парень бойкий… Этот в школе при Хагриде вроде не учился. Хотя Блэки все друг на дружку похожи, и толком к их отпрыскам лесник не приглядывался. А вот аура у гостя… Это же надо — столько не снимаемых проклятий насобирать! Изъяны, прорехи, муть всякая. И сущность присосалась… а нет, сущность специально подсадили, для чего-то. Вот затейники! И артефактами обвесился, как модница побрякушками. Вон та цацка как раз сущность держит, чтобы не удрала. А эта мозги «ковшиком» накрыла… зачем-то.

«Не отвлекайся! — напряжённо одёрнула Чуйка. — Соберись!»

— Я пришёл за твоей жизнью, полувеликан, — осклабился гость, поигрывая кинжалом с серебристым клинком.

— Ну, попробуй, — равнодушно откликнулся Хагрид, продолжая растирать в ступке белесые соцветия. — Я за свою жизнь не шибко держусь — горевать по мне некому. Но и так просто не дамся. Оторву головёнку-то дурную.

Опростав в миску растёртый в труху ингредиент, всыпал новую порцию сухих цветков, продолжил работу в тишине. Опасности от гостя он не чуял.

«Похоже, Блэк пришёл напугать и что-нибудь выведать», — шепнула Чуйка.

— Ты можешь откупиться, — вкрадчиво произнёс гость. Хагрид фыркнул:

— На кой те горсть сиклей — все мои сбережения? Небось, на стаканчик дорогой выпивки не хватит. А простецкое бухло ты вряд ли пьёшь.

— Мне нужна информация, — оскалился Блэк, со стуком вогнав клинок в толстую дубовую столешницу. Хагрид тяжко вздохнул:

— Дык, об оборотне мне не докладывались. Чай, ни кровью, ни харей не вышел. Знал бы, аврорам рассказал — допрашивали ужо. Чё мне скрывать-то? А так… знаешь, Блэк, ежели я бы знал о Люпине, то в полнолуние закрылся бы в своей избушке и до солнышка не выглядывал! Что бы я с ним сделал-то, без волшебной палочки? Думаешь, тупой, не понимаю? Нет, Блэк, сидел бы я тихо в избушке, грыз сухарик под волчий вой, и хоть весь Хогсмид Люпин сожри! Это идиотом надо быть, чтоб при полной луне по лесу шляться. А детишек жалко, да. Не знал я их, всё одно жалко. Дурни молодые, что с них взять? Кто в школе не куролесил? Щас вспомнить стыдно, а ведь было! Тота жа.

Залив в горшке изрядную горку цветочной трухи маслом из пыльной бутыли, Хагрид испытующе покосился на задумавшегося гостя.

— Откупиться, говоришь… Знаю я одну тайну. Подслушал нечаянно, давненько дело было. Но вот нужна ли она тебе?

— Сам решу, нужна или нет. Говори.

— Сначала пообещай, что обо мне никто не узнает. Я эта… не я тебе сказал, и всё тут! Мало ли…

— Поклясться? — прищурился гость.

— Не, Слово Блэка, и ладно.

— Обещаю, — гость склонил капюшон. Подумав, накинул чары приватности.

— Ну, слушай. Учился я с парнем одним: он слизеринец, а я на Гриффиндоре. Он постарше малость. Звали его Том Реддл. Вот однажды мне зверька раненого полечить надо было, а зелье взять неоткуда. И додумался я, обалдуй малолетний, стащить у Слизнорта бутылочку костероста. Сунулся в его кабинет, а там всё чарами закрыто. Тут и хозяин нагрянул. Спрятался я в чуланчике и сижу, громко дышать боюсь. Декан песенку мурлычет, пергаментом шуршит. Пришёл Том и давай про какие-то крестражи спрашивать. Слизнорт ему обстоятельно рассказал, только я мало что понял. Вроде как, чтоб после смерти не исчезнуть, делается штука из куска души. Мол, помрёшь, а из штуки этой снова возродишься. Я в щёлку смотрю — Том весь радостный сделался, глаза горят, руки трясутся. Говорит, мол, чё один-то делать, надо семь штук! Число хорошее, магическое.

— Как, говоришь, его звали? — задумчиво переспросил Блэк.

— Тогда Том Реддл, а сейчас Лорд Волдеморт. Вот такая у меня тайна.

Ушёл гость незваный, явно сильно озадаченный. Хагрид проводил его до двери, убедился, что он точно отбыл восвояси, и присел на лавку. Как он мог забыть эту историю? Вот совсем же не помнил, а щас раз — и вспомнилось! Даже почудился запах пыли и гнилого дерева из того чулана. И где-то близко разлитого Бодроперцового зелья… Аж в носу засвербело!

«Да просто всё. Пока пацаном был, это казалось неважным, потому и забылось, — рассудила Чуйка. — Хорошо, что вовремя вспомнил. Очень к месту пришлось. Глядишь, пригодится Блэкам в интригах. Ты молодец!»

Довольный похвалой лесник пошёл доделывать мазь, а Чуйка тайком перевела дух. Навевать на Хагрида столь сложные грёзы у неё получалось с трудом. А что делать? В этом полетевшем в тартарары каноне Гарри Поттер уже вряд ли родится. Кому-то же надо с Волдемортом разбираться, раз Альбус того-этого. Почему бы не Блэкам? А если и они не захотят, то… Светина совесть чиста. Оставаться на островах она всё равно не собиралась.

И очень напрягал взгляд незваного гостя, которым он одарил Хагрида перед уходом. Взгляд, от которого у Светки вся шерсть встала дыбом. Похоже, не откупился Руби… Всё уже было решено.

Светлана Ивановна считала себя человеком бывалым и не в меру циничным, однако… она вдруг ясно осознала, что без Хагрида никуда не уйдёт.

Было ли Светлане страшно? Да её просто колотило от ужаса! В добрые времена она, может, ещё бы подумала, посомневалась… Сейчас было не до метаний. Только бы успеть! Почти полвека неспешного существования, а теперь вдруг счёт пошёл на дни.

Утро едва подрумянило размазанные по небу лёгкие пёрышки облаков, а Света уже закончила разрисовывать каменную плиту специальным мелом и кровью. Всю ночь трудилась. Место будущего ритуала было подобрано с умом — дом близко, но не слишком. Если что-то пойдёт не так, повредить его не должно. И до горячего озерка недалеко... при большом желании можно наведаться.

С первыми лучами солнца, выглянувшего из-за кромки леса, Светлана скинула тёплый балахон и шерстяные носки, в которых ползала по камню под звёздным небом, в свете факелов выводя прямые линии и рунные загогулины. Затушила эти самые факелы в ведре с водой. Ещё разок проверила… Пора!

Оставаясь в полусонном состоянии, Хагрид тяжело поднялся с расчерченной сложным рисунком каменной плиты, оделся и, подхватив дорожный мешок, не оглядываясь, поспешил в Хогвартс. Это же надо так разоспаться! Прилёг днём под куст отдохнуть и проспал всю ночь! А дела-то не деланы…

Светлана проводила взглядом самого близкого и родного в этой жизни человека и со стоном уткнулась лицом во влажный от росы холодный камень. Сюда Руби в ближайший месяц не вернётся — Убежище временно исчезло из его памяти.

Она очень устала. До последнего контролировала процесс отторжения — вдруг что-нибудь в Хагриде останется! А лишнего у Светланы ничего нет — всё нужно и даже необходимо. Хотелось закрыть глаза и наконец-то уснуть, но нельзя. Велика вероятность, что больше не проснёшься. А ещё надо активно шевелиться, не дать крови застояться. Вот это откровенно трудно — новорождённое тело было непослушным и странно ныло. Созидательные процессы в её организме отнюдь не закончились. То тут, то там судороги корёжили и без того хилое вместилище её души. Дышалось с трудом, с сипами и всхлипами. По коже словно табун муравьишек бегал, цепляя острыми лапками. В придачу ко всему, ужасно хотелось пить, но кружка с водой стояла на краю плиты — слишком далеко...

Это всё ерунда — можно перетерпеть, дело житейское. Главное, Света всё же «отпочковалась» от «сиамского близнеца», хотя шансы на успех непредвзято оценивала довольно низко. Получилось! Она была счастлива. Своё тело. Своё собственное и больше ничьё. Своё!

— Ритуалистика рулит! — хрипло каркнула Светка и захихикала. Смеяться в голос не было сил.

Тёплый ветерок обдувал обнажённые тылы, ерошил кудри на макушке. До ночи нужно собраться с силами и добраться до дома. Благо он в десяти шагах.

Вопреки ожиданиям, денёк выдался отнюдь не солнечным. Откуда-то набежали кучевые облака, закрыв светило. Лежание на холодном камне стало совсем неуютным. Ближе к полудню она сумела дотянуться до кружки с водой. Не обращая внимания на успевших утопиться букашек, насладилась восхитительной влагой. Жаль, большую часть разлила.

Теперь гипнотизировала кувшин с водой, флягу с похлёбкой и свёрток одеяла. Пели птицы. Жужжали насекомые. Солнышко периодически выглядывало из облаков, но Светка всё равно задубела от холода. Она уже могла сгибать и разгибать ноги, приподнимать руки и вертеть головой. Пусть медленно и печально, но жизнь брала своё. Живот принялся выдавать музыкальные рулады, чем безмерно радовал — кишки заработали. Эх, добраться бы до супа!

— Будем считать, что младенчество я пережила, — рассудительно, хотя и невнятно произнесла Светлана, сидя на краю плиты и отхлёбывая из фляги вкусное варево. Кое-как раскатанное под задом одеяло изрядно добавляло оптимизма. — Сейчас будем учиться передвигаться на своих двоих. Доберёмся до крылечка и… Две высокие ступеньки. Хорошо хоть, входную дверь додумалась оставить открытой. Интересно, я всё себе застудила на камне или осталось хоть что-то не отмороженным? Недоработка, Светочка, могла бы и сообразить. Хотя в любом ритуале необходим ассистент: чтоб дал водицы хлебнуть, в одеялко закутал и до дому доволок. Только откуда бы я его взяла, этого самого ассистента?

Путь домой оказался неблизким. Как выяснилось опытным путём, ходить — раз-два, раз-два, она пока не могла. А вот раз-два-три-четыре — вполне. На четвереньках, медленно, важно, с длительными «перекурами», но, тем не менее, Света продвигалась к вожделенной цели. К сумеркам она добралась до крыльца, и словно специально дожидаясь завершения сего эпического превозмогания, хлынул дождь. Холодные струи придали окончательно выдохшейся Светлане сил, чтобы червячьим манером одолеть лестницу и перевалиться через порог. Дома!

У неё был месяц на всё про всё. Света была уверена, что пока дети в школе, Блэки ничего криминального предпринимать не будут. Какими бы отмороженными ни были эти Древнейшие и Благороднейшие, но неких рамок благоразумия они всё же придерживались. Настраивать против себя весь Магический Мир… Нет, подождут каникул и уж тогда…

Помнится, в каноне любили заканчивать учебный год досрочно. Ещё экзамены отменять. Только убедившись, что, несмотря на произошедшую трагедию, Хогвартс никто «опустошать» раньше времени не планирует, Света решилась на ритуал отсечения.

Июнь промелькнул как не бывало. Заново учиться ходить и бегать… По второму разу дело шло куда быстрее по проторенной-то дорожке. И сейчас в её распоряжении было не несколько ночных часов, а сутки целиком.

А ещё она училась чётко произносить слова и петь. Благо старший брат несколько лет занимался вокалом, и маленькая Света воочию наблюдала за специальными упражнениями, дыханием, распевками… С теорией она была знакома, а практика, как оказалось, на редкость утомительна в своем однообразии. Однозначно оперной дивой ей не стать, ибо лень!

Дни летели. Силы прибывали. Света всё дальше и дальше уходила на прогулках, постепенно осматривая неизвестные ранее уголки Убежища. Облазила овраги, болотца и многочисленные буреломы. Натруженные мышцы отмачивала в озерке-гейзере. Благодать! Заодно немножко плавать научилась.

И всё бы хорошо, но одиночество стало тяготить. Впервые в жизни Светка была предоставлена сама себе. Всегда рядом кто-то был, а сейчас… Да, феечки развлекали на прогулках, купались вместе с ней, однако полноценным общением это было не назвать. Хоть бы Кота сюда — всё веселее.

Чем дальше, тем больше не давало покоя беспокойство за Руби. Младший братишка, нуждающийся в догляде. Наивный и доверчивый — уж она-то его знала как никто другой. Её Руби любая человеческая тварь может обидеть! Как он там без её заботы? Без Чуйки, без проклятия Чистоты и Добродетели. Опять ведь грязью зарастёт. Не попал бы в беду.

Жаль, своей семьи у него никогда не будет, как и собственных детей. Плод противоестественного союза великанши и волшебника был стерилен, увы. К тому же, видать, ещё в Отделе тайн в нём хорошенько покопались, лишив особых желаний. Взросление идёт, борода-усы растут, а голые женщины не снятся. Оно, конечно, понятно, почему с ним так поступили, но всё же…

А как же его воздыхания на Тремудром Турнире о директрисе Шармбатона Олимпии Максим? Платонические воздыхания. Хагрид неуклюже ухаживал, должно быть, немало веселя опытную даму. Возможно, она даже проявила благосклонность из любопытства, а он не понял. На этом всё закончилось. В этом Света была уверена. Как и в том, что Альбус Олимпию шантажировал. С чего бы вдруг успешная сильная волшебница из Франции потрюхала в горы к великанам с недалёким Хагридом? Оно ей надо? Какое ей дело до английских разборок с дохлым Тёмным Лордом? Глупость же несусветная! А вот из директрис её после турнира, похоже, турнули. Делакуры опасность для маленькой Габриэль не простили? Или проигрыш Хогвартсу так аукнулся?

Сама персона Олимпии вызывала множество вопросов. Эх, увидеть бы её воочию! В полувеликанское происхождение дамы не верилось. Сомнительно, чтоб французский Отдел Тайн разработал свою версию «Гремлина». При всей лояльности лягушатников к полукровкам магических рас, столь блистательную карьеру мадам Максим всё равно бы не сделала. Тут что-то другое… Впрочем, плевать — не Светкина забота.

Эх, как бы узнать, что происходит в большом мире? Можно бы позвать Креветку, однако страшно. Ладно не откликнется, а если домовушка придёт, осмотрится, а потом разболтает кому не надо? Нет уж, так проживём.

Тут нагрянуло лунное затмение. Прекрасное время для кровных ритуалов. Упускать такую возможность Света не собиралась. Надо бы определиться, кто она есть… Светлана Смирнова умерла — это не исправить. Значит, родился кто-то другой, так как природа не терпит пустоты. Сказано — сделано.

Рассматривая самодельный пергамент из заячьей кожи с результатом трёхчасового изматывающего, из-за неопытности, ритуала, стоившего Светке едва ли не пол-литра крови, она озадаченно чесала в затылке.

— Что за имя странное — Светта? Ой, это же мой первый ник! Точно! Пару лет им пользовалась. Сколько потом этих ников было, а первый до сих пор помню. Светта. Ладно, сойдёт, и привыкать не надо. Второе имечко — Лучана. Хм, Лучана, Луча… Вспомнила! Это я виртлюбовь крутила с… как же его звали? Фотки у соседки Надьки выпросила, чем очень ей польстила. Она даже специально нафоткалась во всяких красивых позах и нарядах. А как я страдала, когда он меня «бросил»! Да-а, первая любовь, пусть и виртуальная. Сколько эмоций! Реальная-то любовь мне никак не светила — кто бы позарился? А хотелось, чего уж там. Ладно, это в прошлом. А фамилия… А фамилия моя теперь — Вудвилл. От папика досталась, как я понимаю. Где-то слышала… скребётся в памяти. В книжках? В сериалах? Ах, вот оно что-о! Знаменитая королева-ведьма! Английский сериал на английском же языке. И я его не досмотрела — слишком муторно и готично, на любителя. Австралийские сериалы были куда как интереснее…

А из живой родни кто-нибудь есть? Троюродную тётю и четвероюродных племянников не считаем… Рубеус Отто Хагрид. От как! Брат-близнец. И оба мы с ним рождены от… Роддерик Вудвилл, ныне покойный. Мамаша великанша тоже… того. Сироты мы с Руби. И младшего брата великана у нас почему-то нет. А ведь должен быть! Странно… Может, не отобразился? Выяснять, так ли это, я в горы точно не полезу. Тут уж без меня.

Итак, в мир пришла несравненная Светта Лучана Вудвилл! Встречайте, господа!

* * *

Громко тикали часы, билась в стекло муха. Тени облаков скользили по плотным шторам на окнах, временно погружая комнату в приятный для глаз полумрак.

— У-у-у-у! Красота требует жертв?! Идите нафиг, господа! — Светка аккуратно передвинула больную голову на пока ещё сухую часть подушки. — Да чтоб умник, расписавший свойства розовой пыльцы, самое дорогое себе поправил! Чтоб распухло и болело у гада такого! У-у!

А как хорошо всё начиналось. Светта наголо побрила голову. Благо зелье усиленного роста волос на неё пусть слабо, но действовало, так что за месяц шевелюра отрастёт. Потом организовала удобный трельяж из зачарованных зеркал. Размяла пальцы перед нанесением поправок в свой юный облик… Кто же знал, что обезболивающий эффект держится те самые несколько минут, которые даются «брачной» пыльцой на коррекцию внешности? А потом никакие обезболивающие средства не действуют!

Струйки воды из растаявшего льда в компрессе на лбу коварно стекали по шее, теряясь в подмоченной подушке.

— А-а! Я ведь только форму черепа исправила и пригладила надбровные дуги… Да пошла эта красота!!! Не нравится — не смотрите! Да чтоб я ещё раз… У-у-у!

* * *

Июнь подходил к концу, пришло время собираться в дорогу. Ни одного лишнего дня оставлять Руби без присмотра Светта не хотела.

Самым ценным приобретением в её личном хозяйстве был клетчатый чемодан с внутренним расширением. Его в избушку лесника притащила Креветка для хранения своего рукоделья. В крышке чемодана имелась обширная пробоина, отчего старый хозяин поспешил от него избавиться.

Осмотр чемодана удивил: магическая составляющая совершенно не пострадала, так как находилась в прочном деревянном каркасе. Жертву школьных разборок Хагрид аккуратно отремонтировал, а Светлана наклеила на место починки симпатичную аппликацию и, конечно же, чемодан припрятала, заставив Руби о нём забыть. Тем более что её гардеробчик потихоньку пополнялся, и его нужно было куда-то складывать.

Самодельной одеждой в Магическом Мире никого не удивишь. Бытовало мнение, что собственноручно изготовленные наряды и обувь более долговечны, практичны и надёжны, лучше держат рунную вышивку и чары, чем изделия, сотворённые чужими руками, пусть даже и мастера своего дела. Конечно, элита Магического Мира придерживалась иного мнения, однако одежки для малышей шили, как правило, матери, даже из благороднейших семейств.

Основная часть гардероба была представлена вязаными вещами. Семнадцать пледов креветкиной работы в избушке лесника были явно излишни, и Светка некоторые втихомолку распустила.

При скудности исходных материалов она старалась упирать на дороговизну и ценность исходного сырья. В основном в ход шло всё, что мог дать Запретный Лес. Пара чулок из паутины акромантула. Благо, Арагог, пока жив был, не жадничал, делился с другом паутиной. Пушистая шаль с шерстью единорога в пряже. Длинный кардиган из толстых ниток с шерстью разных магических тварюшек, на пуговицах из фиолетовой древесины Дракучей ивы. Меховая душегрея из шкурок Лунного кролика… И, самое главное, туфли. Внушить Хагриду идею стачать женские туфельки… на такой подвиг Светка не решилась. В припрятанных обрезках кожи ковырялась сама. Конечный результат — натуральные кожаные калоши. Но ей не на бал идти. Доковылять бы до ближайшей обувной лавки, а там можно нормальную обувь приобрести. Не босая, есть, во что ноги сунуть, и ладно. Жаль, в изучении трансфигурации она до переделок обуви ещё не дошла.

Добыть новую ткань в её положении было нереально. Для себя Хагрид заказывал одежду из очень толстой и грубой материи. Ему-то хорошо, а Светке в таком бельишке никак. Это же натуральный брезент! Пробовала внушить ему в лавке тканей, чтобы купил на парадную рубаху нечто вроде нарядного шёлка. Куда там! Фыркнул и пошёл к своему «брезенту». Хоть плачь!

В результате панталоны смастерила из порванной полотняной рубашки, откопанной в куче ветоши. Нижнюю сорочку пошила из ветхой простыни, высветленной чарами до снежной белизны. Конечно, вещь получилась одноразовая, но Светте больше и не надо — только до портнихи добежать.

Местные дамы без полного комплекта нижнего белья не ходили. При порывах ветра, игриво задирающего подолы, убедиться в этом было несложно. И всё же в лавке готового платья, где придётся раздеваться для примерок, не хотелось выглядеть нищенкой.

А мантия ведьмы у неё уже была. Чёрную хламиду шить не хотелось, тошнило уже от «траурного» цвета. И тут повезло — кто-то из профессоров выкинул синюю, изрядно поношенную мантию. Пришлось повозиться, придавая ей пристойный вид. Перелицевать не вышло — мантия уже была перешита на изнаночную сторону рачительной хозяйкой. Пришлось окрасить чернилами, потом хорошенько закрепить краску зельем из «Волшебного домоводства», которым вообще-то полагалось замазывать несмываемые пятна на подходящей по цвету одежде. Иначе мог бы случиться конфуз при первом же дождике. Результат порадовал — вполне достойный вид. Если не приглядываться.

Фетровую шляпу Хагрид нашёл в кустах, видимо, порывом ветра унесло или в аппарации потерялась. Взял на тёплое гнездо для какой-нибудь обездоленной зверушки. Светка находку конфисковала, путём кипячения и пара приспособила себе на почти элегантную островерхую шляпку с шёлковым бантиком.

Вообще если бы кто у неё спросил: «Сударыня, где вы изволите одеваться? У какого мастера?» — она бы гордо ответила: «Я одеваюсь в бутике «Школьная помойка», у маэстро Сампошива!» — и эдак мизинчик бы оттопырила.

Смех смехом, но достойно прикрыть наготу она смогла.

* * *

Туманным утром Светта Лучана Вудвилл выбралась из дебрей на опушку Запретного Леса, пролезла сквозь заросли кустарника и, хлюпая мигом отсыревшими от росы калош… башмачками, поспешила по дорожке в сторону Хогсмида. Особая тропка вела прямиком на площадку прибытия аппарации и портключей, протоптанная старшекурсниками и некоторыми учителями, по какой-то причине игнорирующими школьные транспортные камины. Мощные щиты Хогвартса закрывали обширную территорию и плохо влияли даже на пространственные перемещения в деревне. Особенность места, так сказать.

Поглядывая по сторонам, Светта поспешила на площадку прибытия. Замечательно, если бы местные жители тут её приметили. Тогда вряд ли кому в голову придёт, что она вышла из леса. Перестраховка, конечно, на грани паранойи, но пусть будет.

Клетчатый чемодан почти не оттягивал руки. Грубоватая дамская сумочка со скромной суммой денег и необходимыми в дороге мелочами преданно постукивала по бедру. Светка кусала в волнении губы, одновременно боясь и страстно желая влиться в новую жизнь.

Ей повезло. Когда высушив чарами низ одежды, чулки и туфли, она перепрыгнула низкий бордюр, потопталась на песке приёмной площадки и неспешно пошла к темнеющим в тумане домам, её нагнала только что прибывшая пара кумушек с корзинами свежей зелени. Волшебницы с любопытством на неё поглазели, учтиво раскланялись.

В «Трёх мётлах» уже открыли ставни на окнах и заманивали посетителей запахом свежей выпечки. Здесь управлялась статная дама в синем шёлковом платье, которое плотно облегало роскошный бюст. Украшенный оборками передник и почему-то кружевная мантилья на высоком гребне дополняли образ почтенной хозяйки заведения. Светта печально вздохнула. На фоне пышной рубенсовской красоты прекрасной ведьмы Светкин тщедушный облик выглядел совсем уж жалко. «Ну и пусть! Зато меня феи роднёй считают!»

— Здравствуйте. Мне сказали, у вас можно снять приличный номер на некоторое время… — промямлила мисс Вудвилл, смущаясь под изучающим взглядом хозяйки. Мадам едва заметно поморщилась. Ну да, Светка терпеть не могла трепотни о погоде, так любимой англичанами. Нет, она знала, что таким образом собеседники много чего друг другу говорят: вторые, третьи слои смысла и всё такое. Но как же она не переваривала подобные «ритуальные танцы»… Скорей бы уж покинуть эти проклятые острова!

— Два сикля в сутки, — надменно изрекла хозяйка. — Завтраки и обеды в номер с наценкой. Алкоголь по двойной цене.

Впрочем, после поданного завтрака и искренней похвалы своей стряпне она заметно подобрела.

Комнатка в два окошка была чистенькой и уютной. Свежее вышитое бельё на кровати, милые занавески, вязаный половичок на полу. Окна выходили на дорогу и лавку шуточных товаров «Зонко», о чём сообщала аляповатая вывеска.

Впрочем, засиживаться без дела было некогда. Дорогу на совиную почту любезно указала хозяйка, так и оставшаяся безымянной. По-видимому, считала, что её знает весь мир. Сочинить письмецо оказалось не так-то просто. Что написать якобы незнакомому волшебнику? Хочу встретиться с вами и слегка поболтать? Ну-у, где-то так и есть. Излагать подробности на бумаге Светлана не решилась — вдруг послание перехватят. А там такие тайны… Наконец накропав нечто в меру любезное, отправила письмо Хагриду с неприметной совой.

А теперь — покупки!

Ответную записку та же сова принесла поздним утром следующего дня. Спрашивается, чего сразу-то не ответил? Она тут сидит, волнуется, переживает, новые наряды примеряет…

«Приходити к полудню Хогвартс. Здеся встречу у ворот». Угу.

Полтора километра до школы промелькнули непозволительно быстро. Вроде тихо шла, а кусты по бокам тропинки только мелькали! У ажурных ворот никто её не встречал. Полюбовавшись на чванливые рыльца крылатых свинов, немного подождала. Никого. Вот недотёпа! Забыл, небось. И тут заметила приоткрытую калитку.

Хагрид был пьян. В избушке стоял ядрёный духан долгого запоя. Немытая посуда и прокисшая снедь в котелках прилагались, а в остальном на удивление чисто и опрятно. Пол выскоблен до янтарного цвета. Грязные рубахи и портки не валяются… Всего-то полвека жёсткой дрессировки, и каков результат!

— Мистер Хагрид! — тоном взбешенной МакГонагалл рявкнула Светта. Полувеликана аж подбросило на кровати. Вмиг перестав храпеть, он выпучил покрасневшие глаза на гостью.

— Вы обещали встретить меня у ворот, — она злобно прищурилась на запойного пьяницу.

— Дык, эта… прилёг тока. Я бы встал встречать-то. На чуток прилёг. Эта… щас чайник поставлю. Может, того… с устатку? У меня огневиски есть…

— Нет! — снова рявкнула Светта. — Я познакомиться пришла, а не напиваться. Не выношу алкоголь. Бардак! У вас что, домовика нет — порядок навести?

— Есть! — Хагрид выронил миску с хлебом, на котором зародилась и процветала зелёная жизнь. — Креветка!

С деликатным хлопком появившаяся домовушка выпучила глаза на гостью.

— Дорогуша, приберитесь тут. Невозможно же дышать!

— Креветка не умеет! Креветка спросит у Старшего!

Тупо попялившись на освободившееся от домовушки место, Светка перевела тяжёлый взгляд на Хагрида. Тот даже съёжился, став маленьким и незаметным.

В итоге после совместной уборки уселись на скамейке возле разросшегося куста бузины. Открытая нараспашку избушка благополучно проветривалась.

Говорят, совместная работа сближает. Пока особого единения не ощущалось. Хагрид смущённо елозил ногами, вздыхал, принялся без нужды сморкаться. Светта угрюмо молчала. А что она, собственно, хотела, оставив без присмотра этого большого ребёнка? Дорвался до бухла, и никакого стопора в голове. Кто бы его остановил?

И тут с диким мявом откуда-то сверху спрыгнул Кот. И всё стало неважно, потому что Кот соскучился. Кот нашёл потерянную хозяйку. Кот никуда её больше одну не отпустит! У Кота столько новостей!

Рядом хихикал полувеликан. Потому что грозная дамочка, которая его пугала одним своим видом, и изнывающий от счастья кошак — это действительно смешно и совсем не страшно.

— Ты точно Рубеус Хагрид? — всё-таки не сдержала вредности Светта, обнимая активно линяющего мурлыку.

— Дык, эта… ага. Хагрид я, — шмыгнул носом лесник.

— А с бородой что? Мне сказали, что у Хагрида роскошная борода, — растительность на лице лесника была грубо обкромсана ножницами, а может, и ножом. Оставшиеся «пеньки-лесенки» смотрелись вовсе уж вызывающе.

— Дык эта… — Хагрид попытался запустить пальцы в поросль на подбородке, — не хочу походить на Альбуса Дамблдора! — выпалил он с неожиданным ожесточением.

«Низвергнутый кумир, — грустно кивнула своим мыслям гостья. — И отговорить было некому».

— Я пришла познакомиться. Я твоя сестра Светта Лучана Вудвилл. Мы рождены от одних родителей. Более того, я твоя сестра-близнец.

«Как индийский фильм, только без музыки и танцев, — ехидно думала Светка, созерцая Хагрида в ступоре. — Ещё бы родинку какую показать или медальон, жаль, нету».

— Нас разлучили сразу после рождения. Я почти не унаследовала крови великанов. Даже магия во мне поздно проснулась. Меня отдали в семью сквибов, внушив им, что я родная дочь. Недавно родители умерли, а меня нашёл некий волшебник и рассказал правду. Его уволили из Отдела Тайн, он обиделся…

«Что за бред я несу? Не могла нормальную легенду заранее придумать? Хотя для Руби, похоже, в самый раз».

— Я подумала, может, ты захочешь жить со мной одной семьёй? Давай уедем далеко-далеко, купим домик и будем жить на берегу океана. Или путешествовать — мир смотреть. У меня деньги есть, ты не думай!

— Ы! — сказал Хагрид, а потом заплакал.

Для Хогвартса настали тёмные времена. В школьных кулуарах прошёл слух, что Блэки поклялись уничтожить всех сотрудников школы. Поголовно! Страх и ужас поселились под сводами древнего замка. В учительской витал стойкий запах алкоголя и успокоительных зелий. А приторно-анисовый душок Умиротворяющего бальзама, казалось, пропитал даже коридоры. Учителя передвигались по коридорам только в толпе школяров, так как в каждом тёмном углу им мерещились озверевшие Блэки со своей страшной местью.

В конце июня, выпроводив студентов на летние каникулы, профессорский состав, проигнорировав традиционный пир-междусобойчик, дружно ударился в панику.

Лишившись в одночасье директора Дамблдора, заместителя директора и одного из деканов в лице МакГонагалл, школа вновь понесла тяжёлые потери. В первый день каникул скопом уволились все учителя факультативов и второстепенных дисциплин. Ушёл Гораций Слагхорн, сняв с себя обязанности декана, обезглавив факультет Слизерин. Срочно приняла предложение на работу где-то на континенте Помона Спраут, обезглавив уже Хаффлпафф. Таинственно исчез Флитвик. Даже мадам Помфри покинула школьный лазарет, повесив на дверь большой замок. Вдобавок ко всему сбежала библиотекарь, так и не начав обязательную ревизию книжного фонда после окончания учебного года. Главным в Хогвартсе остался завхоз Филч, к собственному несказанному изумлению.

Хорошо, что хоть домовикам бежать было некуда — хозяйство замка не пострадает.

В домике лесника тоже шли торопливые сборы в дорогу. Пока Светта паковала продукты из погреба и кладовок, Хагрид сходил попрощался с лесными обитателями. Вернулся весь зарёванный.

К вечеру Светке очень хотелось применить универсальное средство воспитания — кожаный ремень. Один обалдуй-переросток на это просто напрашивался! Жаль, не проймёт шкуру полувеликана эффективное дедовское средство вколачивания мудрости в задние ворота.

В Хагриде внезапно проснулась жадность.

Оставлять что-либо из нажитого добра он категорически не хотел. Первым делом забрал из избушки всю самодельную мебель, кухонную утварь и дарёный сундук. Поглядел, не осталось ли чего полезного, и перешёл в сарай. Громоздкий верстак разобрал и частями запихал в бездонный мешок. Не пропустил каменные столешницы и шкафы. Прибрал все солидные запасы зелий и ингредиентов. Даже не поленился слазить на чердак за охапками скопившегося старого «сена», которое, однако, при большой нужде ещё можно было использовать. Пустую тару: бутылки и бутыли, горшки и горшочки, бочки и вёдра, колоды, лари — это он выгреб подчистую. Всевозможные клетки для зверья также не оставил без внимания. Тачку, сельхозинвентарь… Сараи и дом опустели.

Теперь с вожделением оглядывал печку с чугунной плитой. Это он уже баню-коптильню разорил, прихватив даже вешала для коптящейся рыбы. Светка шипела и психовала, но поделать ничего не могла. От дурных предчувствий всё её нутро сжималось в болезненный комочек — драгоценное время уходило. Назревал первый семейный скандал, когда в сарай заявился неожиданный гость.

Флитвик был бледен и сосредоточен, на осунувшемся лице тёмные глаза пылали мрачным огнём. Он молча выслушал сбивчивую историю счастливого воссоединения близнецов, кивнул каким-то своим думам и глубокомысленно изрёк:

— Далеко не уйдёте — поймают и вернут, а то и на месте убьют.

И так он это сказал, что Светка сразу поверила.

— Э? — вопросительно икнула она.

— Хагрид под надзором Отдела Тайн. Зря вы с ним связались, мисс. Вы-то их не интересуете, судя по всему, а вот Рубеус… покинуть острова ему не дадут. И затеряться среди магглов никак не выйдет — слишком приметная фигура, согласитесь.

— Как жа так-то? — прошептал несчастный полувеликан, радужные мечты которого разом осыпались прахом.

— Без Руби не уйду! — отчеканила Светта, схватив брата за огромную ручищу. Тот растроганно всхлипнул, бережно стиснув хрупкую лапку сестрёнки.

— Ничего тут не поделаешь, — горько вздохнул профессор, поёрзав на слишком высоком для него чурбаке. — Я и сам бы с удовольствием удрал, но… у меня похожая проблема — слишком приметен и тоже под надзором невыразимцев. Имел глупость по молодости лет… неважно. А Блэки — это Блэки. Говорят, поклялись уничтожить весь персонал школы, и умирать придётся на их родовом алтаре.

— Может, это выдумки-страшилки? — слабо пискнула мисс Вудвилл.

— Вряд ли, — покачал головой Флитвик. — За годы преподавания я близко познакомился с несколькими поколениями семьи Блэк. Должен сказать, безумие, в той или иной степени, — их семейная черта. И будем честны — желая отомстить, они в своём праве. Мы, учителя, про Люпина знали. Альбус был так убедителен… Это он умеет в превосходной степени — убеждать. Или шантажировать, тут уж как ему удобнее. Все мы были у него на крючке… Я и вовсе один из деканов. А Рубеус — доверенный человек Альбуса Дамблдора, о чём тот любил громогласно заявлять. Это все знают и считают Хагрида подручным бывшего директора в его игрищах.

— Что же делать?! — прикусила кулачок Светка.

В избушке повисло тяжёлое молчание. А что говорить? Отбиться от жаждущих справедливости, по их разумению, Блэков… Слишком много их, если честно. Большой род, обильный сильными магами. И древний закон Кровной мести на их стороне. Если уж профессор Флитвик чувствует себя обречённым, то что говорить о Руби?

«Вот же дура-то! — едва не стукнула себя по лбу Светта. — Ну, братишка, не подведи!»

— Нам бы где-нибудь спрятаться, пересидеть нехорошие времена… — задумчиво протянула она, напоровшись на острый взгляд декана воронов. Похоже, где-то сфальшивила — не актриса она, увы. Да и Флитвик — не полувеликан, его не проведёшь. И не надо! Союзник из него получился бы великолепный. Уж ему-то правду она бы рассказала. Как-нибудь потом, при случае.

И Хагрид не подвёл:

— Дык эта… есть такое местечко!

Выслушав путаные объяснения лесника о надёжном тайном Убежище, Флитвик закрыл глаза и крепко задумался. Близнецы сидели тихо, боясь нарушить ход его мыслей. Наконец профессор встрепенулся, живо огляделся, что-то про себя прикидывая. Удовлетворённо покивал сам себе, словно увидел именно то, что хотел. Обречённостью и отчаянием от него больше не веяло. Более того, судя по огоньку в глазах, он задумал нечто недоброе, а потому весьма интересное.

— Рубеус, мне нужна ваша кровь, — решительно объявил Флитвик.

— Профессор? — распахнула глаза Светка.

— Будем заметать следы, — Филиус деловито порылся в карманах, извлёк из явно увеличенного пространства потёртый кошель, развязал его и внимательно осмотрел содержимое. — Нам нужна качественная имитация гибели. Да, необходимо сделать так, чтобы нас не искали. Погибли и погибли…

Заполучив флакончик крови полувеликана, распорядился:

— Идите пока на опушку леса, дети, к пихте с двойным стволом — я скоро буду.

— А-а, можно посмотреть? — попросила любопытная Светка.

— Поверьте, милое дитя, — нехорошо усмехнулся маленький профессор, — вам не нужно это видеть. Я собираюсь сделать нечто страшно-кровавое, такое, чтобы проняло даже Блэков.

Виновато взглянув на отошедшего в сторону Хагрида, тихонько добавил:

— Домик лесника придётся сжечь, вместе со всеми его сараями. Замести следы спланированного бегства по-другому не получится. Как объяснить любопытствующим, куда из дома подевались, скажем, посуда и кровать? А так огонь всё скроет.

Светка заторможено кивнула, оглянулась на знакомый до последней дощечки дом вдалеке, ещё раз понятливо кивнула. Это не слишком большая плата за их жизни и безопасность. Хотя, конечно, жалко. Главное, чтоб Руби не узнал, что это не враги спалили его хату…

До Убежища шли под чарами Неприметного следа и прочих скрывающих и маскирующих заклятий. Профессор постарался. И долго восхищённо шипел, когда весь этот комплекс чар поначалу просто стекал со смущённо моргающего Хагрида. На Светте чары держались дольше, однако тоже «сползали». В конце концов Флитвик попросту зачаровал одежду потомков великанов, и наконец-то, прихватив Кота и пожитки, все отправились в неблизкий путь.

Убежище произвело на профессора неизгладимое впечатление.

— Кальдера! — ахнул он, застыв столбом возле руин превратной башенки. — Кальдера посреди Запретного Леса! Разрази меня… Откуда здесь сейсмоактивность?! Кальдера!

Не слушая пояснений Хагрида, он вытряхнул из своих пожитков крышку от деревянной бочки, щедро украшенную замысловатой резьбой, встал на неё и… взлетел! Спрашивается, чего сразу-то не применил летательный агрегат на лесных тропинках? Светка бы стесняться не стала: запрыгнула на деревяшку и вперёд! Эх, и почему ей в голову не пришло в Хогсмиде купить летающую метёлку? Сейчас бы ка-а-ак газанула за профессором!

Руби что-то возбуждённо говорил, размахивая руками, но Светта не слушала. Она счастливо улыбалась и неспешно шагала к дому, потому что пригибающее к земле напряжение схлынуло. Хорошо-то как! Блэки сюда не доберутся, и братец рядом, под приглядом, и знающий профессор в друзьях. «С Флитвиком не пропадём!» Что ещё нужно для счастья?

А профессор нарезал круги в вышине, высматривая нечто неведомое.

Думала ли Светка, что вернётся сюда, да ещё так скоро? Дом встретил тишиной и духом жилья. Давно не посещаемые строения пахнут совсем иначе. Благо, Хагрид заходить внутрь не стал — унёсся по своим делам. А к приходу мужчин Светта уже и пол помыла, и пыль протёрла, и комнаты всем распределила. Ароматы готовящейся еды окончательно спрятали оставленные недавней жиличкой нематериальные следы пребывания.

Когда Светта выносила пищеотходы в компостную кучу за домом, Флитвик пронёсся мимо, выделывая фигуры высшего пилотажа, удирая от стайки фей, которая, боевито пища, гналась за ним. Видимо, сунулся куда не следует. Пока Филиуса спасало преимущество в скорости.

За поздним ужином профессор красовался густой травой вместо шевелюры и усов. И растительность эта переливалась всеми оттенками зелёного, время от времени полыхая неоновой подсветкой. Правда, продержалось непотребство всего пару часов. Феи не сердитые были, припугнули нарушителя границ, ну и размялись в весёлой погоне.

Флитвик пытался есть суп, а брат с сестрой дружно считали вслух опрокинутые мимо рта ложки, оброненный хлеб, рассыпанную соль… Как гласит народная мудрость, проклятье Тридцать Три Несчастья от феечек лучше всего было исполнить до ночи, ни к чему переносить его в следующий день — за время сна оно набирает силу. Тогда мелкими неприятностями дело не ограничится, а будут действительно несчастья.

— Это не природная кальдера! — глаза профессора сияли детским восторгом. Его одухотворённый вид не портили ни экстравагантная причёска, ни наливающийся фингал под левым глазом, ни оцарапанный подбородок. — Я уверен, эта циркообразная котловина с термальным источником вовсе не вулканического происхождения! Это следствие очень древнего магического воздействия. Даже представить боюсь силу применённого волшебства. Что это было? Неудачный эксперимент? Поле битвы могущественных магов? Неудачно купированный прорыв Инферно? Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду. Время хорошо зачищает следы…

Оратор опрокинул на колени очередную чашку чая, заботливо остуженную мисс Вудвилл.

— Думаю, сначала, сразу после инцидента, место катастрофы было изолированно, о чём говорят остаточные следы полной пространственной блокировки. Со временем буйство стихий угасло, тогда была построена укреплённая башенка наблюдателей, остатки которой служат сейчас своеобразной «прихожей». Не знаю, что там с башни высматривали… Позднее, когда местечко стало безопасным, его обустроили и облагородили, а блокировку перевели в капсулирование по типу ореховой скорлупы. Вероятно, кальдера долго служила пристанищем какого-нибудь волшебного семейства. Потом о нём забыли… О продолжительном периоде забвения говорят руины большого строения. Признаться, мне очень интересно, каким образом вскрыли капсуляцию последние хозяева, которым и принадлежал отремонтированный Рубеусом дом… Да-а, изумительное место! Здесь всё пронизано очень старыми зачарованиями, и трудно сказать, к какому времени они принадлежат. Сейчас так не делают. Стационарно прикопанными якорями для площадных чар не пользуются, наверное, со времён Основателей. А зря, если хотите знать моё мнение.

Флитвик отпил чаю, поперхнулся, постучал себя кулаком в грудь. Рукавом зацепил сахарницу…

— Кальдера… Сколько здесь интересного! В горячем источнике, под дном, ощущается термощит необычайнейшей конфигурации. Он остужает кипяток термальных вод до приемлемой для купания температуры, с подзарядкой от этого самого кипятка. Практически не убиваемый артефакт! Вечный! Или вон до сих пор действующий погодный щит, не допускающий в котловину морозы. И всё требует кропотливого изучения!

— Милое дитя, — вдруг обратился он к Светке, старательно намазывающей для профессора хлеб вареньем. — Не согласитесь ли вы потрудиться на ниве моего ассистента? Будет много писанины, сами понимаете.

Не слушая Светкиных заверений, что она завсегда… Филиус, вдохновенно махнув рукой, влез пальцами в розетку с вареньем, машинально их облизнул и продолжил:

— Гениальные в своей простоте и надёжности зачарования! Гениальные! Открываются такие перспективы…

Бутерброд упал на стол вниз намазкой. Проклятье почти выдохлось — не на пол шлёпнулся. Профессор задумчиво его сковырнул, зажевал, подвигал кружку, зачем-то полез в карман.

— Тридцать три! — торжественно закончили подсчёт близнецы, провожая глазами блокнот, выпавший из кармана и умудрившийся попасть в сапог Флитвика.

— Да, это прекрасное место. Жаль, долго нам здесь не пробыть.

Профессор зажмурился и пальцами помассировал глаза. Потом смачно зевнул, деликатно прикрыв рот ладошкой. Иссякшее проклятье забрало много сил.

— Почему? — тихонько спросила Светка.

— Феи, — грустно улыбнулся сонный Флитвик. — Год-два, и нас выживут из кальдеры феи. Это местечко они облюбовали для себя. Здесь же идеальные условия: мягкий климат, вдоволь пропитания и минимум естественных врагов. Лес к западу от дома они уже превратили в свои Поляны — сверху это хорошо видно. Скоро здесь будет новое Царство Фей.

В багаже профессора оказалась личная сова. Пара дней скрупулёзного изучения стен возле превратной башенки, и Флитвик нашёл специальную дверцу-проход для почтовых птиц. Вскрыл, тут же отметив свою сову как единственного пользователя этой «дырки» в большой мир. Но первой в путь отправилась не сова, а возникшая словно ниоткуда феечка, которая с радостным визгом вылетела в Запретный лес. И не волновали малявку никакие щиты-запреты! Флитвик только досадливо вздохнул… и пошёл домой. Чинить препоны феям… он не настолько отважен.

Принесённые почтовой совой газеты порадовали кричащими заголовками: «Жуткий кровавый ритуал в Хогвартсе!», «Бесчеловечная резня в школе!», «Неудачная попытка вызвать демона или ритуальное жертвоприношение?», «Кто в ответе за Хогвартсовскую резню?»

В газетных статьях смаковались страшные подробности некого ритуала, в котором были зверски убиты профессор чар Филиус Флитвик и Рубеус Хагрид, хранитель Ключей Хогвартса. Их останки и следы темномагического чертежа были обнаружены в углях пожарища на месте одного из подсобных помещений лесника.

Хагрид на удивление спокойно воспринял весть о своём сгоревшем доме. Повздыхал, конечно, но возмущаться не стал. Светта с профессором облегчённо переглянулись. Скандал со слезливой истерикой в исполнении полувеликана пережить было бы непросто.

Профессор с удовольствием просматривал крикливые статейки и выглядел совершенно довольным сотворённой пакостью:

— Я на скорую руку создал гомункулов из крови — моей и Рубеуса. Не живых, конечно. Подобным искусством не владею. Просто куски мяса и костей, повторяющих форму наших тел. Их обгорелые частицы должны были обнаружить при раскопках пепелища, магически опознать и… Тут-то и пригодился одноразовый африканский амулет с эманациями смерти сильных волшебников. Выиграл его в карты ещё по молодости лет, кхм. Скорее всего, запрещённая вещь в наших краях, но точно не знаю. Возможно, имеет прямое отношение к некромантии. У африканских шаманов свои законы — на наши запреты им плевать. Давно нужно было от него избавиться…

И что мы имеем в результате? Вот увидите, дети, в следующих выпусках «Ежедневного пророка» будут смаковать подробности о моём сумасшествии. Якобы лишившись рассудка, я решил провести призыв демона, для этого принёс в жертву Рубеуса, но дело закончилось моей гибелью и пожаром. Собственно, именно таков финал девяноста девяти и девяти процентов призывов дилетантами.

— Но профессор, ваша репутация! — охнула Светка, схватившись за щёки.

— Это забудется, — грустно улыбнулся Филиус Флитвик. — Надеюсь, в памяти учеников я всё же останусь учителем и деканом, а не свихнувшимся призывателем.

* * *

Её разбудило странное ощущение, словно кто-то выбившийся из сил отчаянно звал на помощь.

Светта выругалась от избытка чувств, соскочила с кровати и начала лихорадочно одеваться. Стараясь не шуметь в сонной тишине дома, она на цыпочках прокралась к двери, осторожно отодвинула засов и вышла в ночную темень. Вот уж действительно ночь! Пасмурно: ни луны, ни звёзд, ни огонька вдали. Даже для явно не человеческого светкиного зрения темнота, обычно расцвеченная в серо-зелёные тона, сегодня с трудом просматривалась на пять шагов. Судя по всему, скоро ожидался дождь. Эх, надо было лампу взять! Хотя в лесу толку от того светильника…

А вот то, что пришлось идти в сторону фейских Полян, Светке совсем не понравилось. Зов своего попавшего в беду фамильяра она узнала сразу. Спрашивается, что здесь делал Кот? Ведь предупреждала же!

В густых зарослях кустарника асфальтовые дорожки никто проложить не догадался. Пришлось шариться наощупь. Кот был уже где-то близко — Светта это чувствовала и даже восприняла несколько невнятных картинок, в которых ничего не поняла.

В высокой траве слышалось тихое журчание. Ручей? Аккуратно проверяя ногой путь, мисс Вудвилл нащупала край провала. Глубокий бочаг-колодец с весело журчащим родником на дне. Кот был в бочаге. Плюхнувшись на пузо и свесив голову в дыру, она попыталась рассмотреть бедолагу, но уловила лишь едва слышный даже не мяв, а сип. Сознание захлестнули образы невыносимого холода, осыпающихся под когтями крутых стен и беспросветного отчаяния.

Рискованно свесившись и сунув одну руку в бочаг, а другой уцепившись за ветку, Светка попыталась наощупь достать Кота. Тщетно — слишком глубоко, даже дна не видно, но некое ощущение пустоты говорит, что до питомца не меньше пары ярдов. Ладно, мы пойдём другим путём. Сучковатую длинную палку — бывшее засохшее деревце, спущенную вниз на манер трапа, котяра видел, но самостоятельно добраться до средства спасения не мог — слишком обессилел.

— Была не была! — пробормотала мисс Вудвилл, быстренько раздеваясь. Оставшись в одних «мальвининых» панталонах, осторожно сползла по палке вниз. Впервые с момента обретения тела Светка порадовалась собственной худосочности. Хорошо быть почти невесомой роднёй феям! Будь она потяжелее, гнилая жердь точно бы не выдержала. И так под её тушей гнулась и угрожающе потрескивала. От ледяной воды перехватило дыхание, и обязательный взвизг застрял где-то в груди. До боли стиснув зубы и часто дыша, погрузилась почти по пояс — главным образом из-за мягкой глины на дне, в которой ноги утонули до колена. Дно неохотно отпустило добычу, но выдрать конечности из вязкой ловушки у Светки получилось.

Чёрный Кот маячил почему-то белесым пятном у противоположной стены природного колодца. Он уцепился передними лапками за выступающий из стены камень, и только ушастая голова торчала из воды. Светка охнула, схватила несчастного питомца, прижала к себе, стараясь согреть переохлаждённое тельце. На котофее не было шерсти. Вообще. Даже вибриссов и кисточек на ушах не осталось.

— О-о-о, на фей охотиться ходил, — дрожащим, но не предвещающим ничего хорошего тоном протянула она, стуча зубами и быстренько направляясь на выход. Кот издал тихий жалобный звук. — Знаешь, даже ругать тебя не буду. Ты уже своё получил, — пристраивая онемевшие от холода ступни на обломанные остатки сучьев, не смогла промолчать Светта. — Ходи теперь лысый, кошачье посмешище! — и, не внимая робким оправданиям, полезла наверх.

Непослушные ноги, измазанные глиной, норовили соскользнуть с палки, ещё и странный звук слышался, словно что-то металлическое постукивало по дереву. Добравшись до края бочага, она выползла на траву и, перевернувшись на бок, принялась вытирать сорочкой настрадавшегося фамильяра.

— Не кормим мы тебя, что ли, — с нежностью бурчала Светка, ощупывая рёбрышки и лапки в поисках травм. — Костлявый, как я, позвонки вон пилой торчат. А под шёрсткой незаметно было… Вроде всё целое, — закончила осмотр. Помахав волшебной палочкой, наложила на нижнюю рубашку согревающие чары, укутала в неё жертву фейского возмездия, усыпила и облегчённо выдохнула.

Теперь можно и о себе позаботиться. Занявшись мокрыми панталонами — эх, испортила любимые «мальвинские» труселя с кружевами ниже колен и вышитыми шёлком незабудками! — обнаружила неожиданную находку: на щиколотку намоталась грубая цепочка довольно большого медальона или чего-то подобного.

Стараясь не касаться руками болтающегося неизвестного артефакта, аккуратно за цепочку сняла с ноги находку.

Медальон не был округлым или, скажем, овальным, как принято в украшениях подобного типа. Ассиметричные углы, выпирающие рубчатые грани, какие-то бороздки и бугорки… И всё это украшено целой россыпью «небрежно брошенных» блестящих камушков. Цветовую гамму в потёмках Светка разглядеть даже не пыталась, а зажечь Люмос ей в голову не пришло.

Странная штуковина… Опасная. Недаром от одного взгляда на неё все волоски на теле встали дыбом. И всё равно на уродливый медальон хотелось смотреть, не отрываясь. Взгляд словно прикипел к смещённому с середины камешку с пульсирующей искрой в глубине. Камень — вроде бы кристалл, а может, и стекло, или вообще пластиковый индикатор какой-нибудь.

Индикатор… как на взрывном устройстве. Светка замерла, моргнула, сбрасывая наваждение. Вещь была чужой. Нет, не так, эта ШТУКА была чуждой всему, что Светта видела в своей жизни. Это сделали не люди и не ситхе — после волшебной чашечки, оставленной в подарок за излечение Сумеречного горностая, манеру исполнения жителей холмов она примерно представляла.

Воздетый вверх медальон покачивался на цепочке перед её лицом. Светка вдруг осознала, что мигающая искорка пытается подстроиться к ритму её сердца. А в сознание заползал невесомый, эфемерный, но настойчивый шёпот… на неизвестном языке. Не раздумывая, действуя на одних инстинктах, она с силой зашвырнула находку обратно в бочаг. Тихий всплеск — и словно что-то болезненно оборвалось… уже успевшее приживиться в её разуме. Почудился разочарованный то ли вой, то ли стон… и всё пропало.

— Текущая вода экранирует эту… это, — прошептала перепуганная Светка под шелест листьев деревьев.

Обхватив себя за плечи, она напряжённо уставилась на своё белеющее в темноте колено. До Светты дошло, что будь она обычным человеком, без крови великанов в жилах с их запредельным сопротивлением магии, ШТУКА захватила бы её сознание мгновенно и не напрягаясь. Она ведь и так почти поддалась…

— Ой, мамочки! — всхлипнула тихонько. А ведь вполне возможно, она держала в руках первопричину образования так восхитившего Флитвика кратера. Что там произошло, в далёком прошлом? Предки не поделили ШТУКУ или наоборот — всем миром пытались уничтожить? В последнее охотно верилось. Уничтожить не смогли, а вот изолировать у них получилось. И забылось всё со временем — в кальдере поселились люди. Мелькали века, люди то приходили, то снова забывали о тайном местечке…

А потом припёрлась Светка и едва всё не порушила.

Она потерянно огляделась по сторонам, потрогала свёрток спящего в тепле фамильяра, провела рукой по траве. Благословенное мирное Убежище оказалось древней тюрьмой-хранилищем...

Нельзя, чтобы кто-то об этом узнал — современные маги вряд ли с древней напастью справятся. Пусть ШТУКА мокнет в подземном роднике ещё тысячу лет, а лучше — до скончания времён. Феям она не интересна и вряд ли вообще способна подчинить кого-либо из крылатого народца. Пусть феечки всем своим Царством охраняют древнее зло.

А Светка... В голову к ней ни один менталист не залезет, но есть ещё и Веритасерум… В сопротивлении к этому зелью у Светты уверенности не было. Подольёт кто-нибудь и скажет: «А расскажите-ка нам, Светочка, все свои секретики». Тут-то она и выложит…

— Нет, я не Фродо Беггинс, господа! Это вообще другая сказка! Нафиг! — гордо высказавшись в темноту, мисс Вудвилл, стиснув зубы и зажмурившись, вызвала в памяти малейшие подробности нескольких минут с момента, как начала стягивать мокрые панталоны, и взмахнула волшебной палочкой:

— Обливиэйт!

* * *

Пирог с мясом и картошкой слегка подгорел, но пах просто умопомрачительно! И на вкус удался. Вон её мужчины уже по второму-третьему куску уписывают. Аж приятно посмотреть! Плеснув себе ещё чайку, Светта вопросительно уставилась на довольно отдувающегося профессора. Черновики вчерашних изысканий она уже набело переписала в большущую амбарную книгу под номером один — «Рабочий дневник Филиуса Флитвика. Кальдера».

За пару недель в Убежище у компании беглецов успел сложиться своеобразный распорядок дня. Завтрак в шесть часов — все оказались ранними пташками. Потом занятия чарами с профессором. Впрочем, Хагрид, посетив парочку первых уроков, бессовестно дезертировал. У него, мол, дела-заботы и вообще недосуг. А Светта с упоением махала волшебной палочкой, тихонько бормоча под нос загадочные слова на ломаной латыни. Как же классно, когда есть компетентный учитель!

Флитвик был учителем от бога. Объяснял понятно, рассказывал интересно… А успехи своей единственной ученицы сопровождал обязательной похвалой.

Обед. Разговоры, обсуждения, планы…

Потом они с профессором шли изучать очередную обнаруженную им древнюю чародейскую редкость и возились порой до поздней ночи. Тогда прибегал Хагрид и с руганью конвоировал обоих домой.

Поздний ужин. Снова разговоры, обсуждения плодотворно прожитого дня. Перед сном Светта переписывала свои записки в амбарную книгу, что-нибудь читала и засыпала.

Рабочий дневник неспешно пополнялся: рабочие схемы, наброски, отдельные мысли… Светке очень нравилось наблюдать за Флитвиком в работе. Тем более, он никогда не гнушался объяснить, что сейчас такое интересное делает. За эту пару недель она узнала столько нового!

Профессору понравилась их своеобразная библиотека. В дождливые дни он усердно пыхтел над восстановлением старых томов, порой находя кое-что интересное для себя. Конечно, большая часть книг была обычными школьными учебниками прежних времён, но не все. По словам Флитвика, было много редкостей, а порой и уникальных инкунабул. Особо ценными он считал рабочие записки прежних профессоров, мемуары и дорожные дневники. И не поспоришь. Светка с профессором была совершенно согласна.

Завтрак подходил к концу, когда флитвиковская сова Афина принесла прессу. А на первой полосе «Ежедневного пророка» красовался карандашный портрет Светки с на редкость дебильным выражением лица: «Разыскивается особо опасная преступница!»

Мисс Вудвилл лишилась дара речи. Хагрид хрюкнул в изумлении и вытаращился на сестрёнку, словно у той вторая голова выросла:

— Загрызи меня корова! Ты?!

Флитвик выглядел совершенно ошеломлённым:

— Дементора мне в родню! — выругался он в унисон полувеликану. — Это что?! С чего бы вдруг… Немыслимо! Вы-то здесь причём?! — схватив газету, принялся читать вслух.

Оказывается, это Светта проникла в Хогвартс, оставшийся без бдительного директора, и, околдовав Хагрида и Филиуса Флитвика, погубила их в мерзком ритуале. Её видели жители Хогсмида и охотно дали интервью.

Хозяйка «Трёх мётел» едва не рыдала:

«Ах, я сразу поняла, что это преступница! Очень, очень злые глаза! От неё веяло первозданной Тьмой! А как странно она говорила, словно пришепётывала, привыкнув творить проклятья на чужом языке. Да, я очень испугалась!»

«Во врёт, мадам в мантилье! — скрипнула зубами Светка. — Да она комнату подороже старалась наивной мне всучить! Когда я от люкса отказалась, нос задрала. Мол, голытьба голимая, достойные апартаменты оплатить нечем! Очень мне было нужно монументальное лежбище с горой перин и подушек, шёлковым многослойным балдахином и персидским ковром на полу! За одиннадцать галлеонов в сутки, зараза! Потом дорогущее винцо на обед предлагала. На кой мне эта кислятина? Я же ещё ребёнок вроде как, постыдилась бы. Тьмой от меня тянуло… надо же!»

Хозяин лавки готового платья был уверен, что под обликом невинной девочки спрятался кто-то под оборотным зельем:

«И рассуждать нечего — тут под обороткой кто-то был! Знаю я таких. Юная ведьма неуклюже ноги переставляла, пошатывалась — сразу видать, под её обликом затаился взрослый волшебник, куда больший телесами. Смещение центра тяжести, если вы понимаете, о чём я. А её наряд? Моргана-девственница, какое на ней было тряпьё! С первого взгляда понятно — мантия торопливо переделана на скорую руку из немыслимого старья! Ни одна уважающая себя девица подобного не наденет. Точно вам говорю! Убожество!»

«Вот гад, — угрюмо подумала Светка. — Не оценил мои туалеты от кутюр! А я так старалась».

Хозяин книжного магазина был более конкретен:

«Я категорически убеждён, что под обликом девочки таился закоренелый преступник! Один из сподвижников Гриндевальда, да-да! Остаётся лишь надеяться, что наши доблестные авроры обнаружат злодея, пока он не сотворил ещё больших бед. Очень жаль и Хагрида, и дорогого профессора Флитвика. Профессор таки не успел получить заказанные книги. Кто мне возместит расходы? Специальную литературу трудно продать…»

— И ни у кого никаких идей, зачем бы это злодею в моём невинном облике лезть в Хогвартс и учинять кровавое? — проворчала мисс Вудвилл, заглядывая в газету. — О, мистер Филч — мой нетрезвый герой!

«На меня напали неожиданно. Они были в чёрном, с закрытыми лицами. Сколько их было — не знаю. Насильно влили в меня бутылку вермута, потом оглушили. Злодеи знали, что я непременно вызову авроров, оберегая покой доверенного моим заботам Хогвартса. Кто это был? Я не хочу голословно обвинять, но все знают, что они поклялись отомстить школе сами-знаете-за-что!»

— Так себе сказка. Зачем бы Блэкам вермут переводить? Пристукнули бы сквиба, и всё, — недоумённо распахнула глаза Светка. — Что за эстетствующие мстители?

— Вермут — любимый алкоголь Аргуса Филча, — тяжело вздохнул профессор. — Довольно дорогой напиток. Обычно я посылаю бутылочку вермута ему на именины в середине осени… Вероятно, на этот раз Аргус долго её хранил и распил в честь начала каникул. А тут смертоубийство, пожар и скандал, а он, сражённый винными парами, ничего не видел. Обидно... Вот и появились неизвестные в чёрном.

— Дык эта… врун Филч-то! И эти все вруны! — вдруг вызверился Хагрид, саданув ладонью по расстеленной газете. — Не могла сестрёнка… того-этого!

— Конечно, не могла, — растёр лицо ладонями профессор и несчастно добавил: — Милое дитя, я невольно подставил вас. Но как же так?

Светка ещё разок полюбовалась на газетный портрет дегенератки, пожала плечами и вдруг хихикнула:

— Никудышный из вас преступник, профессор! Следы заметаете неправильно, не в ту сторону!

— Но… но как же…

— Плюньте и разотрите! Это всё ерунда, — на мисс Вудвилл снизошло спокойствие. — Здесь меня не найдут, а через пару лет всё забудется. Да и меня уже вроде как оправдали — не я это, а некто под обороткой или вообще Блэки. В крайнем случае, внешность немного изменю, и нормально будет. Не переживайте, в общем. Но в наказание за мой подпорченный образ обучите меня магии крови, — коварно закинула она удочку под шумок.

— Тауматургии? Хм-м. Признаться, в этой дисциплине я не силён. Во времена моего студенчества тауматургия была весьма уважаема. Да, в Хогвартсе её достойно преподавали. Но мои умения — не более, чем бытовой уровень. Не было ни желания, ни способностей…

— Для начала и этого довольно, — счастливо прижмурилась Светта — отъявленная преступница и вообще мужик под оборотным зельем.

* * *

Феи опять гоняли профессора по небосводу.

Светка завистливо вздохнула — её-то «крышколёт» поднимать в небо отказался. Как ни бился над своим изобретением Флитвик, как ни старалась мисс Вудвилл, а её приказы деревянный агрегат не слышал, а значит, не реагировал. Опять великанья кровь, будь она неладна!

А профессор вовсю порхал! Нужно сказать, за время проживания в Убежище полётные навыки Флитвика заметно улучшились, а фигуры высшего пилотажа приобрели отточенность. С такими-то экстремальными тренировками!

Если сначала летать на крышке бочки феечки разрешали ему вдали от своих Полян, то теперь пытались ссадить летуна на землю, как только примечали. Даже некоторые правила погонь выработались: если профессор приземлялся сам, малявки его не проклинали, покружив и отругав, улетали прочь. Если же умудрялись поймать…

А как феи любили засады, слов нет! Особую тактику придумали, мелкие засранки. Сутками тихо сидели на деревьях возле дома и, подкараулив, как в фильмах про войну, подобно фашистским «мессерам»-охотникам, сбивали отважного пилота Филиуса на взлёте. При посадке — нет, не трогали, а взлетать не давали. У фей было полное господство в воздухе.

Но и Флитвик был не прост. Азартно блестя глазами, этот адреналиновый наркоман придумал противодействие феечному коварству. Под комплексом скрывающих чар он отходил подальше в луга и взлетал, аки вольная птица! Догонялки с феями нравились ему ничуть не меньше, чем крылатым девчушкам.

А Хагрида феи игнорировали, словно не замечали. Светку встречали доброжелательно и ничего против неё не таили. А вот Коту жилось печально. Мало того, что шерсть на нем так и не отросла, несмотря на старания хозяйки и профессора, так феечки дальше сарая его не выпускали. Какая там охотничья территория, пахучие метки и сладкие победы над мелким зверьём? Тоскливо орал котяра в «корзине» и всё. Охотничек на фей.

Светка поправила пуховую шаль на плечах. Со стороны речки тянуло свежим ветерком, однако уединённое это местечко, под старой ивой, располагало к созерцанию воды и меланхоличным размышлениям. Когда хотелось тишины и одиночества, она приходила сюда, чтобы посидеть в тенёчке, полюбоваться на шустрых рыб в быстрой воде. Умиротворяющее место.

Странная штука — память. Светта отлично помнила подробности первой жизни, а годы, разделённые с Хагридом, подёрнулись дымкой забвения. Может, потому что ничего особо интересного в размеренной жизни полувеликана не происходило? Нет, были и забавные случаи, были и печальные. Всякое случалось, но… Но мир Хранителя Ключей Хогвартса был весьма ограничен: школьное хозяйство, лес, Хогсмид, редкие посещения Косой Аллеи с ещё более редкими визитами в Лютный переулок. Лесник не был любопытен.

Речка журчала, навевая дрёму. Вдруг треск сучьев, возмущённый вопль и громкий «бульк» огласили окрестности.

— …пакостницы! — неподалёку совершил аварийную посадку «крышкобочковый» летательный агрегат. Светка до него добежала, когда Флитвик уже вылез из речки и вытолкал на берег своё увесистое летательное средство. Феи покружили над ним, но, увидев Светту, хихикая, улетели.

— И всё-таки феи вас любят, милое дитя, — ни с того ни с сего заявил профессор, выжимая полу сюртука. — Вон передали вам надзор надо мной и даже проклясть позабыли.

Это наслаждение — наблюдать, как колдует маленький профессор! Волшебная палочка словно порхала в его руке. Изящные, чёткие движения. Миг — и он уже сухой, чистенький и отглаженный готов к беседе.

— У нас с феями давняя дружба, — честно выложила Светка, присаживаясь в наколдованное креслице. Учитель пристроился в точно такое же под густой тенью кустов, на появившийся столик выставил прохладительное питьё в стеклянном кувшине и пару кубков. У него в запасах, под стазисом, было много таких вот приятных мелочей, которыми он щедро делился.

И Светта всё ему рассказала.

Благо Хагрид не мог услышать её откровений. Он в полях опять что-то полол, рыхлил, чистил… Привыкший к каждодневному нелёгкому труду полувеликан иной жизни не мыслил. Светта ему не мешала. Нравится с огородом возиться — да ради бога! Тем более, её он к аграрным трудам не агитировал.

Флитвик долго молчал, явно раскладывая по полочкам вываленную на него информацию, а потом устроил дотошный допрос, замаскированный под уточнение нюансов. Скрывать Светке было ничего — охотно отвечала. Дотошный декан воронов всё равно до правды докопался бы. Слишком много нестыковок было в Светкином житье-бытье. Смысл таиться? Он ведь сразу понял, ещё там, при первой встрече в избушке лесника, что мисс Вудвилл многое недоговаривает… Лучше уж самой всё объяснить, а то придумает себе что-нибудь странное. Хотя куда уж страньше-то?

— Благодарю за доверие, милое дитя, — вздохнул профессор, в раздумье помяв пальцами подбородок. — Да, вы правы — Рубеусу это знать ни к чему, как это ни грустно. Правда ему не нужна. Просто не поймёт… Хм, получается, это вас, а не Рубеуса я тайком учил все эти годы?

— Нет, — помотала головой Светка. — Мы учились вместе. На самом деле, Руби не глупый, он просто очень медленно думает. Вместе у нас хорошо получалось — его магия и мой ум. А сейчас… Сейчас ему непросто: Альбус — свет в окошке, оказался последней сволочью, верная Чуйка пропала, ещё и думать стало очень тяжело… Бедный Руби.

— Звучит логично, — кивнул Флитвик.

Он растёр лицо ладонями, невидящим взглядом уставился на танцующих в воде рыбок.

— Проект «Гремлин», — протянул глубокомысленно. Если это то, о чём я думаю, надо с острова бежать без оглядки. Выйдет эксперимент из-под контроля, тут и бешеные Блэки покажутся милыми котятками.

— Поясните, профессор, — насторожилась Светта.

— Думаю, невыразимцы хотят вскрыть древние домены. Распечатать кровью полукровок-магиков. Запустить туда якобы нового хозяина, а потом перехватить у него контроль. Для этого выращивают умных полукровок — на роль агента дурак не годится. Сложно… и страшно. У доменов могут быть свои истинные хозяева. А это война. Или, что гораздо хуже, тем, кто в домене, самим тесно. Расплодились. Вот они обрадуются открытому выходу в большой мир! А современные волшебники совершенно разленились…

— О! — округлила рот Светта. Фантазия у неё была живая, а просмотренные когда-то ужастики лишь добавили топлива в огонь страхов. — Разве невыразимцы не понимают грозящей опасности?

— Понимают, — кивнул Флитвик, — но у них свои доводы, которые нам не известны. Скорее всего, всё закончится благополучно. А что нам ещё остаётся? Только надеяться. По крайней мере, в вашей истории вроде бы обошлось.

— Не факт, — тяжко вздохнула Светка.

— Не факт, — согласился Филиус.

Помолчали, слушая умиротворяющее речное журчание.

— Я подумываю создать портключ на один безлюдный, накрытый чарами островок в Индийском океане, — подал голос профессор. — Как-то по случаю достались координаты, однако пограничные барьеры мне не обойти. Уходить придётся… громко. И всю жизнь прятаться на этом клочке суши.

— Не хотелось бы, — поёжилась Светта, кутаясь в свою шаль. На вопросительный взгляд профессор, пояснила: — Я же не была нигде. Очень хочется попутешествовать. Страны, моря, континенты… В Австралию хочу — на кенгуру посмотреть. И в Индию — на слоне покататься. И в Тайланд… Всю жизнь просидеть в норе — это не выход.

— И что вы предлагаете? — с любопытством поинтересовался профессор.

Светка облизала пересохшие от волнения губы и сбивчиво объяснила:

— Вы знаете, я серьёзно увлечена Ритуалистикой, и не безуспешно. Наверное, это единственное в жизни, что я умею делать хорошо. В мемуарах на редкость нудного и вреднючего мага я нашла упоминание об одном ритуале с элементами обряда — «Кровь во спасение». Он был распространён в одиннадцатом — тринадцатом веках. Когда тяжелораненого рыцаря привозили домой слуги, кто-то из близкой родни делился с ним кровью и жизненной силой. Об этом даже баллада есть. Правда, там всё искажено в угоду романтике, и название магического действа другое. Грубо говоря, менестрели всё переврали. В песне с рыцарем кровью поделилась невеста, ну и погибла, само собой. При этом нельзя было наплодить бастардов от крестьянок и использовать их как доноров. Невесты и преданные вассалы тоже не годились. Нет, передать «жизнь» мог только родной и близкий: сын, мать, брат… В ином случае погибали оба — и донор, и реципиент. Обязательное условие — искреннее желание спасти дорогого человека, без какой-либо попутной выгоды. И то смертность была высока. Думаю, именно из-за этого о ритуале забыли. Он наверняка есть в библиотеках Древнейших и Благороднейших, но…

— И чем нам это поможет? — профессор подался вперёд, словно боялся пропустить хоть слово. Светка сглотнула:

— Я подумала… можно ведь не только кровь и силы передать. Там довольно «пластичные», ёмкие расчёты. Объём крови всегда делился пополам, между страждущим и помощником. А если… А если вам с Хагридом разделить рост на двоих? Пополам. При этом ещё изменятся внешность и магический отпечаток.

Взгляд Филиуса Флитвика остекленел.

Семейный ужин при свечах проходил в тёплой дружественной обстановке.

Это было неосмотрительно — доверить Хагриду ведение хозяйства. Но куда деваться? Так, с бухты-барахты, новый, по сути, ритуал не получить. Это долгая, кропотливая работа. К счастью, самое сложное — основную массу расчётов — Флитвик взял на себя. На Светке висели второстепенные дисциплины и побочные вычисления, и то — к концу дня голова гудела, как трансформатор, а тут ещё суп варить. Поспать бы надо и поесть, не до стирки-уборки.

Рубеус заботы по дому взвалил на себя с энтузиазмом. Светка облегчённо выдохнула. Хотя бы о быте теперь думать не надо. Скучно Руби было, чего уж там. Хозяйство нынче у него мизерное, из скотины только Кот, и лечить некого. Тоска…

Ещё и вожделенную химерологию, о которой столько лет мечталось, феи пресекли на корню. Только и успел большой сарай отстроить на отшибе, обустроить лабораторию… ну, как её себе представлял, а крылатые малявки увидели, чего он с отловленными зверюшками творит, дюже обозлились. Прямо озверели! Едва Хагриду геноцид не устроили. Гоняли полувеликана по полям, награждая миниатюрными, но болезненными молниями. И толстая шкура начинающему химерологу не помогла.

Большой черпак варева в светкиной тарелке украшали дубовые листья и изрядная горсть сушёной смородины. Руби старался украсить свои произведения, чтоб было красиво, как на картинке.

И всё бы хорошо, но вкусовые пристрастия полувеликана несколько отличались от традиционных. Раньше, будучи частью Хагрида, Светта этого как-то не замечала. Или, что скорее всего, готовила она, подспудно командуя невольным компаньоном. Теперь, получив свободу от Светкиного диктата, Руби отрывался на полную катушку.

— Дык эта… вы чё не жрёте, а? Вкусная жа жарёха-то. Ишо пирог будет, с редькой.

Светта угрюмо ковырнула ложкой странное месиво из репы, редьки, рыбы и грибов. Запах… соответствовал. Сил на дипломатию не осталось — за день вымоталась в ноль. Рядом тоскливо вздохнул профессор. Он тоже не торопился вкушать фирменные яства от доморощенного шеф-повара.

Трепетали огоньки свечей. За распахнутым окном сверчки пиликали свои серенады, орали в болотце лягушки, шелестел листвой старый вяз. Дико хотелось спать.

— …картоха поспела. Грибов жуть скока, хоть серпом коси и в снопы увязывай!

Желудок свирепо рыкнул, подгоняя нерасторопную хозяйку. Светка запихнула в рот ложку варева, стараясь не обращать внимания на вкус. Перцу и соли повар щедро сыпанул, ух, щедро!

— О, Рубеус, вы и молодой картофель отварили? Отчего же не хотите угостить? — оживлённо воскликнул профессор, отодвигая нетронутую тарелку. Светта моргнула. Вот как он выловил из обычного трёпа Хагрида полезную информацию? Педагогический опыт, однако.

— За одно и нахваленную вами копчёную форель попробуем. И ягодный компот несите! — крикнул профессор вдогонку.

«Вот это дипломатия! И не обидел, и съедобной еды получил», — думала Светка, радостно угощаясь деревенскими деликатесами.

— …молочко жирное, сладкое, как сливки. Лучче своё, домашнее, а то жа денег не напасёшься покупать-то.

Светка сонно клюнула носом. Вскинулась, понаблюдала, как полувеликан уписывал свою любимую жарёху из миски размером с тазик. Репу и редьку он любил во всех видах. И было у Руби той репо-редьки целое огромное поле. Хорошо хоть, картошки посадил не меньше. «Картоху» Светта уважала.

— …молодая корова, справная. Пасти на лугах у речки буду.

— Стоп! Повтори, что сказал! — всю сонливость словно ветром сдуло. Профессор, глядя на Светку, замер с открытым ртом и недонесённым до него кусочком рыбы на вилке. Дорвавшись до вкусной еды, слушать Хагрида он явно перестал.

— Дык эта… грю, корову к завтрему приведу…

— Откуда?! — слаженным дуэтом рявкнули Светка с Флитвиком. Хагрид аж отшатнулся.

— Плюмбумом её в стазисную клетку загонит и сюды...

— Ты что, домовика призывал? — мисс Вудвилл стиснула кулаки от досады: оставили деточку без догляду!

— Не, сюды домовик не попадёт. Я эта… когда за грибами в Запретный лес ходил — позвал.

— Вы покидали Убежище, дитя?! — схватился за сердце Флитвик.

— Всё хорошо, прекрасная маркиза, — неожиданно пропела Светка. — Всё хорошо, всё хо-ро-шо!

* * *

Холодное лето выдалось, промозглое. Ясных деньков совсем мало. Холодно и дождь.

Пристроив щеку на стопку исписанного пергамента, Светка наблюдала за тенью на стене. Раскачиваемые ветром ветки за окном складывались в причудливый движущийся узор. В библиотеке было тепло и пахло старыми книгами, расставленными на полках от пола и до потолка. Ещё был сундук, заполненный всевозможными учебниками. Его Светка придвинула к окошку, сверху бросила матрас, подтянула чайный столик со светильником… Профессор поглядел, похмыкал и приделал к сундуку мягкую спинку и боковины. Получилось удобное и уютное место для чтения. Хочешь — с ногами залезай под тёплый плед, хочешь — культурно восседай. Красота!

— …замыленный взгляд. Мы не видим очевидного. Необходимо отдохнуть и пройти путь заново, от простого к сложному. — Профессор ушёл в свои, без сомнения, умные думы. Эта его привычка проговаривать мысли вслух мисс Вудвилл не смущала, а Руби терялся, не зная, в какой момент с ним говорят, а в какой нет.

Светта, не покидая свою пергаментную «подушку», зацепила пустую кружку из-под кофе и принялась возить её по столу. Надоело всё. Хотелось удрать в Лондон к простым людям и хорошенько там покуролесить. Бар разгромить, например, или с байкерами подраться. А потом полиции нахамить. Романтика!

Не получалось у них ничего с модификацией древнего ритуала.

В понимании Светты, любой ритуал можно сравнить с поделкой из коробки детского конструктора — особо любимой игрушки её детства. Конструкции бывают разные. Сложная поделка содержит целую прорву планок, уголков, деталек, болтиков, гаек и прочих милых сердцу ребёнка мелочей, которые можно всячески менять местами, в результате получая нечто новое и интересное. Большинство сложных поделок изменениям почти не подлежат. Из смастерённого грузовика без дополнительных деталей вертолётик не собрать. А из прямоугольного ящичка кубик или октаэдр «слепить» можно запросто. Чем проще ритуал, не содержащий специфических включений, тем он «пластичней». На уже собранной основе можно всякое разное навинтить.

Ритуал «Кровь во спасение» был прост, как кубик из конструктора. Казалось бы, разбирай его на составляющие и моделируй, что надо. Как бы не так! Его основа топорщилась исключениями и не принимала «планки-гайки», хоть плачь!

И вот ночью профессора осенила гениальная идея — проверить свою родословную, на которой вообще-то и строился весь расчёт.

— Зачастую то, что лежит, можно сказать, под носом, замечаешь далеко не сразу. Потом удивляешься — как сразу не понял? Элементарно же! — маленький профессор досадливо вздохнул.

— Процент общей крови удручающе мал… Концепция «все чистокровные друг другу родня» в данном случае не актуальна. Слишком далёкое родство…

— Всего-то шесть поколений! — фыркнула Светка, оставив кружку в покое.

— Моя ошибка, — кивнул Флитвик. — Надо было сразу проверить, а не довольствоваться утверждением: «одна из моих прабабок была из младшей ветви Вудвиллов».

Поддевать профессора было бесперспективно — на подначки он не реагировал. Слишком воспитанный и интеллигентный, а позубоскалить порой хотелось. До Светки далеко не сразу дошло, что это наращенная за нелёгкую жизнь своеобразная броня. Эх, ей бы такую! Чего у Филиуса не отнять, так это потрясающей уживчивости. Можно даже сказать — душевности. С ним очень легко было общаться. Удивительно, но за всё время совместного проживания их колоритная троица ни разу не поссорилась. Благодаря Филиусу Флитвику, чего уж там.

Она подула на тонкий заячий пергамент, изукрашенный свежим, ещё не просохшим до конца стилизованным родовым древом. Результат некоторых манипуляций с кровью маленького профессора заскользил по столешнице.

— Обождите, милое дитя, не спешите расстраиваться, — Флитвик ловко перехватил и отправил самодельный документ в пухлую папку с основными выкладками. — Наша работа не была напрасной. Мы обогатились знаниями, отточили ум, а самое главное — научились работать в тандеме, дополняя и поддерживая друг друга. Давайте-ка сделаем сегодня выходной. Погуляем, отдохнём… Мне нужно подумать, — отстранённо добавил он, по специальной приступке спускаясь с личного, сделанного по его росту мягкого кресла.

— Думайте, — любезно разрешила Светка. — А я пойду, что-нибудь вкусненькое приготовлю. Не всё же Руби нас горелой репой радовать.

В камине уютно потрескивали дрова, в трубе выл ветер, время от времени раздувая пламя, а в окна стучал дождь. Осеннее ненастье во всей красе. И не скажешь, что в кальдере погода мягче, чем в остальной Шотландии.

Как там бедные феечки в своих «осиных» домиках? Хотя, как утверждает профессор, на Полянах царил свой особый микроклимат.

Грея руки о чашку с чаем, Светка с интересом смотрела на взволнованного Флитвика. Он и в самом деле ходил гулять под дождём и ветром. Насчёт его здоровья Светка не беспокоилась — погодный щит Флитвика был выше всяких похвал. Вернулся он уже в темноте — сухой, с чистой обувью и явно что-то для себя решивший.

— Так, дети, выслушайте меня внимательно, — своим лучшим «профессорским» тоном начал он. — У меня никогда не было своей семьи — не встретил женщину, с которой захотелось бы разделить жизнь. Как показала визуализированная родословная, побочными детьми я тоже не обзавёлся. Единственный мой отпрыск погиб в младенчестве, — Светка вытаращила глаза. Она ожидала, вообще-то, совсем другую речь.

— Не буду ходить вокруг да около — я хочу вас усыновить. Обоих, — решительно закончил он. В доме повисла тишина, оттеняемая непогодой.

— А меня-то зачем? — тихонько прошептала Светта, но её услышали.

— Вы с братом очень тесно связаны, милое дитя, — разъяснил Флитвик, отложив в сторону уже погнутую чайную ложечку, которую машинально вертел в пальцах. — И меня смущает ваша невнятная дата появления на свет. Оплывшие мутные цифры — это ненормально! Дата должна быть чёткой и однозначной. Мы и так хотим провести ритуал по крайне ненадёжным лекалам. Разумно было бы свести к минимуму доступный риск. Поступим радикально: я кровно усыновляю вас двоих, принимаю фамилию Вудвилл и образую младшую ветвь этого старинного рода. Я знаю, как это сделать. Конечно, вы уже взрослые, но взять на себя обязательства родителя я совсем не против. За много лет знакомства я к вам привязался. Согласитесь ли вы?

— Ы?!

— Конечно — Ы!

* * *

Усыновление и образование нового рода решили провести одно за другим на растущую луну. А накануне Кот вдруг обзавёлся вибриссами. Спать ложились — усов у котофея не было, а проснулись — хвастаться прибежал.

— Выдыхается фейское проклятие, — удовлетворённо подытожил профессор. — А то я уже начал опасаться, что малышки неснимаемой карой нашего любимца наградили.

Обряд — это очень древнее магическое действо. От ритуала, если упрощённо, обряд отличается отсутствием магических усилителей. Ему не нужны ни фокусирующая печать, ни накопители, ни специальные свечи… Даже волшебная палочка, по большему счёту, не нужна. Воля, желание, собственная кровь… и всё. Когда ребёнок рождается, отец берёт его на руки и говорит — это моё дитя! Тем самым объявляя миру свою волю. Хорошо, если есть свидетели, но необязательно. Даже присутствие матери ничего не значит — обидно, но факт!

Если говорить объективно, усыновить Руби и Светту профессору было непросто. Как бы самого… того, не усыновили. Кровь великанов, будь она неладна! Действовать нужно было крайне осмотрительно. В результате мозгового штурма из множества существующих выбрали простой, очень старый обряд.

Тщательно подготовленное мероприятие по образованию своеобразной семьи прошло буднично и без помех. Если кто волновался, так это профессор. Для Светки с братом мероприятие было скорее формальностью. Всё-таки они уже не маленькие детишки. Тем более, сразу договорились, что звать новоявленного «папу» будут дядей. Память о любимых родителях у обоих «деток» была жива, и навязываться деликатный Филиус не хотел. А дядя — это дядя.

Вопреки ожиданиям, каких-либо заметных изменений внешности близнецов не произошло. Даже имя у Светки осталось прежним. А Рубеус отныне стал Рубином Отто Вудвиллом. Дядя Фил торжественно нарёк его под благодарственный речитатив Светты и закрепил руной, нарисованной своей кровью на груди здоровяка, иначе новое имя «не прилипало». Убедить Хагрида, что он теперь не Хагрид, пока не удалось, но это дело времени. Запомнит, куда он денется?

Под шумок образования нового рода Филиус и себе имя сменил, став Филиппом. Дядя Фил — звучало забавно и трогательно. Поистине, жизнь непредсказуема.

* * *

Профессор тщательно отслеживал новости в прессе о Хогвартсе. Его беспокоил вопрос: кто будет в школе преподавать? Кто возглавит факультеты, и, конечно же, кто станет директором?

К его большому облегчению, к первому сентября Попечительский совет основной штат учителей набрал. Истерия со злыми Блэками утихла, хотя завхоз Филч пытался новых профессоров стращать, однако они не пугались. С чего бы? К ним-то какие претензии? Школа открылась вовремя. Вопреки слухам, Диппет на директорский трон не вернулся. Хогвартс возглавила некая пожилая дама, имя которой Светке ничего не говорило. Кто там стал деканами, её и вовсе не волновало.

Для Светты Хогвартс стал прошлым, как яичная скорлупа для вылупившегося цыплёнка.

А в середине сентября умер Альбус Дамблдор.

Весть о его смерти вызвала оторопь. Признаться, Светта успела о нём позабыть. Дела, заботы.… И вот помер. Услышав новость, Хагрид заплакал, шумно сморкаясь в клетчатую скатерть — правопреемницу знаменитого грязного полотенца. Профессор горестно вздохнул и… ничего не сказал. Только мисс Вудвилл не было ни грустно, ни печально. Никак не было. По её скромному мнению, не стоил бородатый гад слёз Руби и печали профессора. Абсолютно.

Впрочем, печальная весть быстро вытеснилась со страниц газет новой сенсацией: Арктурус Поллукс Блэк, Глава рода Блэк, вызвал на дуэль Чести некоего Тома Марволо Риддла, самозваного Лорда Волдеморта. Вот это была новость так новость!

Блэки таки докопались до Тёмного Лорда! Сработала Светкина импровизация. Небось, всё лето суетились — крестражи искали. Эх, как хотелось сбегать поглазеть на битву века! Тем более, недалеко отсюда — Старое Ристалище раскинулось за Хогсмидом, в лощине. Традиционное место дуэлей со времён рыцарства и прекрасных Дам Сердца.

Профессор не пустил.

Зато подробно и интересно рассказал о дуэлях и тут же устроил тренировку. Руби сразу дезертировал, а Светта с удовольствием скакала и пуляла в дядюшку заклинаниями. По итогам было решено практиковаться каждый день. Мало ли, вдруг в жизни пригодится.

В объявленной дуэли победил Блэк. По крайней мере, с перепаханного проклятьями поля его унесли ещё живого, а оставшийся от Волдеморта пепел раздуло ветром. Может, что-то даже успели в совок собрать... Похоже, Первая Магическая война уже не состоится. Впрочем, Светку это не касалось. Чем смогла — помогла, а дальше сами.

Зима промелькнула, как летучая метёлка. Вроде вчера осень плакала дождём, а тут раз — и первоцветы распахнули свои пахучие звёздочки. Весна-а…

Большой плоский камень, на котором не так давно «родилась» Светта Лучана Вудвилл, снова украсился замысловатым рисунком.

Антураж соответствовал: тихая ночь, серебристый свет луны, шелест молодых, ещё клейких листочков и любопытные феи, облепившие ближайшие кусты. Их глаза роем светлячков поблёскивали в ветвях.

Вмешательство фей из чистого озорства в ход ритуала было одним из самых непредсказуемых и опасных факторов. И так-то неизвестно, что получится из творчества дилетантов-самоучек, а если ещё и малявки напакостят… Бурно обсудив проблему, семейка Вудвилл пришла к парадоксальному выводу — фей нужно по-дружески пригласить.

Светка сходила, позвала на мероприятие. Уверенности, что её правильно поняли, у мисс Вудвилл не было, однако крылатые девчушки явились едва ли не полным составом. Теперь тихонько шебаршились в кустах, попискивали, но не мешали.

Трепетал огонь факелов на подступах. Потрескивали красные свечи в контуре печати. Из дымящихся курильниц остро пахло горячей смолой, тлеющей травяной трухой и удушливыми экзотическими специями.

В нужные места на чертеже улеглись полувеликан и маленький профессор. Если на бёдрах голого Руби простыня смотрелась обычным полотенцем, то замотанный в ткань бывший Флитвик напоминал окуклившуюся бабочку. Простыня ему была нужна на перспективу — дядя Фил был твёрдо уверен, что всё у них получится и с камня он поднимется сильно изменившимся в габаритах. Дефилировать обнажёнными перед единственной дамой никто из них не хотел.

Ну и зря. Даже если бы мужчины тут голышом разлеглись, Светку бы это не смутило. Понятие стыдливости у неё было… своеобразным. Бытие инвалида весьма располагало к здоровому цинизму. Нагота — это всего лишь неодетое тело. Чего там стесняться-то?

Осознание предстоящего действа накрыло накануне ритуала. С утра Светта волновалась, да, но держалась. А когда дядюшка выложил на стол пухлый конверт со словами: «Завещание и распоряжения на случай моей гибели», она разревелась и удрала в свою комнату, спряталась там от несовершенства мира. Потом, конечно, успокоилась. А куда деваться? Других претендентов на ведущую роль в ритуале не нашлось. Накачалась успокоительным и пошла. Ей ещё двенадцатилучевую звезду рисовать.

Страшно было… не передать как. Она так при отделении от Хагрида не боялась, как сейчас. Притащила и спрятала в кустах большущий сундук с аптечкой, куда напихала всего, что в голову пришло. Сова Флитвика замучилась по аптекам летать. Эх, мадам Помфри бы сюда, но где же её найдёшь? Небось, спряталась от Блэков в каких-нибудь дебрях.

Где-то за лесом ворчала далёкая гроза. Ещё один непредвиденный фактор в течение ритуала. Страшно-о… За свою маленькую семью страшно. Не приведи Создатель остаться одной на свете!

Начало было… неожиданным. Только Светта затянула первые катрены, как импровизированный алтарь подёрнулся густой, как молочный кисель, непроницаемой дымкой. Этакий «туман войны». Ничегошеньки не видно! Стиснув кулаки, Светка старательно голосила, вкладывая в пение всю себя. Там, в тумане, что-то происходило, метались тени, чудился невнятный шёпот, что-то то ли вспыхивало, то ли наоборот гасло… Ещё и феи снялись с кустов и зависли над туманным куполом жужжащей тучкой, однако ничего не делали, или делали, но мисс Вудвилл этого не видела.

Охрипнув от усердия, Светка аккуратно перешла на интуитивно понятный речитатив, этакий рэп, наверняка перевирая половину древнего текста, но при этом в ней крепла уверенность, что всё идёт как надо. Насколько это возможно в самопальном ритуале. Под конец действа совсем успокоилась. Тем более, феи вернулись в кусты. Значит, всё хорошо.

Туман рассеялся разом, словно кто-то отдёрнул шторку… и Светта икнула от изумления, созерцая результат. С покрытого слоем жирного пепла камня неуверенно поднимались два рослых плечистых мужика, старательно придерживая простынки на стратегических местах. Два абсолютных альбиноса с льдисто-голубыми глазами. У старшего, лет тридцати на вид, — заячья губа и задумчивость во взоре. У младшего, парнишки лет пятнадцати… ну, выражение лица не позволяло заподозрить его в излишках ума — это точно Руби.

— Люмос! — профессор, конечно же, первым делом проверил себя на наличие магии. Полюбовался на вспыхнувший огонёк. Потом заставил проделать то же самое сынулю. Убедился в их состоятельности как волшебников, и только потом уставился в наколдованное зеркало.

— Эт как жа… — растеряно булькнул Руби, потянув себя за белоснежную кудряшку.

— Прекрасно! — профессор вертелся как юла, стараясь рассмотреть себя во всех ракурсах, и под тряпочку не забыл заглянуть, и, отвернувшись, рукой там всё проверил. — Просто прекрасно!

Светка счастливо улыбалась, аж щёки заболели. От облегчения ноги не держали. Она уселась на булыжник, не переставая любоваться результатом своих стараний.

— Жаль, у нас опытного колдомедика нет — проверить, всё ли ладно с организмом, — вдохнул дядя Фил. — Будем уповать на лучшее.

Ага, вовремя вспомнил.

До дому еле добрались. Мужиков шатало и колбасило, они то и дело спотыкались, что-то бормотали явно не цезурное, но шли. Послушно выпили по кружке бульона и рухнули спать. Ночь прошла спокойно, если не считать того, что Светка то и дело бегала слушать их дыхание.

Завтрак она проспала. А явив себя миру, обнаружила обоих «новорожденных» на кухне. Руби стругал салат, обижено моргая на ставший неудобным любимый ножик, а дядюшка цедил пустой чай и увлечённо чиркал что-то в блокноте. Заячьей губы у него уже не было. На светкино приветствие рассеянно покивали снежно-белыми шевелюрами.

— Что-то не так? — насторожилась Светта.

— Куда подевалось почти пол-ярда роста и девяносто пять фунтов веса? — хрупнул грифелем карандаша дядя Фил. Досадливо вздохнул, сгрудив ладонью раскрошенный обломок к кучке предыдущих свидетельств его изменившейся в руках силы.

Светка задумалась.

— Закон сохранения энергии! — жизнерадостно выдала она первое, что пришло в голову. — И вообще, для ритуала нужно топливо, много топлива, вот эти фунты у Руби… того. Расщепились на энергию.

Дядюшка в сомнении подвигал серебристыми бровями, вздохнул:

— Ничего не берётся ниоткуда и не исчезает в никуда. Может, вы и правы, милое дитя.

Ну, это надолго. Дядя Фил получил новую интересную задачу и теперь будет занят делом. Пока не решит, не успокоится. А Светке было совсем неинтересно, что, куда и зачем. Её просто распирало от счастья, ведь самое страшное позади! Может, когда-нибудь ей захочется покопаться в ритуале, разобрать его на молекулы, рассмотреть со всех сторон… но не скоро. В конце концов, что хотели — получили. Вон какие интересные мужчины. Дядюшка так и вовсе красавчик. Ишь какой точёный профиль! А Руби… во внешности Руби по-прежнему много от питекантропов. Впрочем, как и у неё самой.

Главное, бывшие Флитвик и Хагрид сравнялись ростом: один изрядно подрос, другой, соответственно, уменьшился в габаритах. Оба шесть фунтов два дюйма. А что альбиносами стали… Ритуалы — штука непредсказуемая. Никогда не знаешь, чем очередное действо закончится: два одинаково пройдут, а третий удивит.

* * *

Лондон тонул в смоге. Сыро, промозгло и серо, а уж запах... прогресс он такой — вонючий. После ароматов Запретного леса контраст таки убойный.

Светта поёжилась в своём коротеньком плащике, мимоходом порадовавшись тёплым полосатым колготкам, шляпке и надёжным ботинкам. Извраты подростковой моды её не напрягали. Продавщица в магазине сказала: «вам идёт» — Светка надела и пошла. Не в мантии же ей по улицам среди простых людей разгуливать. Заодно хорошенько одеждой затарилась и мужчин своих приодела.

Дядя Фил тоже неплохо утеплился в стильное пальто, надвинул шляпу пониже и спрятал подбородок в белоснежное кашне. Пижон!

Руби предпочёл пёстрый вязаный свитер и шапку, кожаную куртку и байкерские сапоги. Он глазел по сторонам, пытался громко восторгаться достижениями маггловского мира, но острый локоток сестры в бок неизменно его затыкал. Ненадолго, правда. В конце концов, дядя наложил на него заклятье немоты, чем нисколько не расстроил. Размахивать руками и тыкать пальцем Рубин Вудвилл мог и молча.

Привыкание к новым телам у дядюшки с братцем проходило сложно. Казалось бы, что такого? Ну, стал ты пониже или наоборот повыше, какая разница? Оказывается, большая. Особенно тяжко было Руби — он резко обессилел. Свой любимый топор едва поднимал, о том, чтобы дров им нарубить, уже речь не шла. Арбалет пришлось повесить на стенку — зарядить его он не мог. Весь инструмент Рубину пришлось либо переделывать, либо в угол складывать. Даже со своим любимым тарелко-тазиком пришлось расстаться. Столько еды ему теперь не требовалось.

А вообще, очень помогли организованные дядей тренировки в дуэлинге. Неуклюжесть из «новорожденных» потихоньку перековывалась в ловкость. И вроде бы Руби стало легче колдовать. И думать пошустрее. Наверное, от профессора заразился.

Всё бы хорошо, но тут выяснилось, что таинственную кальдеру им придётся в скором времени покинуть. Предсказание профессора сбылось: феи окончательно и бесповоротно захватили скрытую долину. Даже с крылечка дома можно было в подробностях рассмотреть подступившие к самым лугам фейские Поляны. Смешанный лес с его буреломами исчез. Теперь даже днём, а не только в ночной тьме мягко светились потусторонним зеленоватым светом деревья в фейских уделах. Расплодившиеся малявки целыми тучами вились в поднебесье, и в их роении явно просматривался некий непостижимый смысл. Дом и его жильцы им явно мешали.

— Пора уходить, — озабоченно хмурясь, однажды сказал дядя Фил, которого вместе с Руби крылатые девчушки прогнали от горячего озерка, не пустив на утренние процедуры. — Наше время в Царстве фей на исходе.

Светка согласно угукнула, тревожно вглядываясь в своеобразное торнадо из сонмищ феечек над гейзером. От концентрации магии покалывало кожу.

И начался Великий исход. Снова лихорадочные сборы, упаковка всякого разного под горестные завывания Руби над бросаемым добром.

Срочно отправленная в путь сова вернулась с ответным письмом на следующий же день. Вудвиллы подхватили сумки, Кота в переноске, закрыли дом, постояли, прощаясь с приютившим их местом. Над горячим озерком крутилось уже три торнадо — феи явно что-то строили. Радужные переливы на короткий миг высвечивали не то колонну, не то башню. Нечто ажурно-дырчатое потихоньку устремлялось к небесам.

Заросшая мхом дверь в большой мир захлопнулась за спинами Вудвиллов и растворилась, как и не было. Сказка кончилась.

Теперь бы не опоздать на крайне важную встречу в пасмурном Лондоне.

Уютное кафе возле сквера заманивало прохожих умопомрачительными запахами свежей выпечки.

Щупленький и востроносый рыжик Лесли Лайам вырос в представительного и знающего себе цену мужчину. Работа в Министерстве Магии оставила на нём своеобразный отпечаток значимости и даже некоторого могущества. Чувствовалось, что в магловской части Лондона Лесли не новичок. На диванчике из кожзаменителя он смотрелся весьма органично. Ни вычурной до нелепости одежды, ни колдовской шляпы… обычный чиновник, каких тысячи. Светта даже умилилась.

Особенно приятно было то, что Лайам был искренне рад выживанию Хагрида, и профессора до кучи. Даже пообнимался с обоими. Светка удостоилась любопытно-благосклонного взгляда. «Моя дочь», — буркнул дядя Фил и от дальнейших комментариев воздержался. Светта благовоспитанно присела в книксене и, устроившись за столиком, аккуратно пригубила заказанный молочный коктейль. Фунт косметики на лице не располагал к эмоциональному общению.

Проговорили три часа. В нужный момент Светка напоминала о приёме якобы оборотки, и родичи безропотно прикладывались к фляжкам с тыквенным соком. То, что собеседники Лесли были в натуральном виде, дядюшка решил скрыть. Ни к чему это знать даже особо доверенным лицам.

— Добыть порт-ключ во Францию я, конечно, смогу, — взволнованно облизнул губы Лесли. — Но не советую им пользоваться.

— Вот как? — подобрался профессор, строго глянув на шумно отхлебнувшего чай Руби.

— Насколько я понимаю, вы хотите тайно покинуть острова? В таком случае, Франция — не лучший вариант. Я поясню. Мало кому известно, но между нашей страной и государствами континента существует негласный договор о выдаче беглых преступников. К преступникам также относят всех незарегистрированных иностранных волшебников. Отслеживают по неотмеченным на таможне волшебным палочкам. Конечно, пока вы не колдуете, вас не засекут, но стоит ли оно того? Тюремный срок грозит весьма солидный. Я хочу предложить более сложный, но надёжный путь.

Мимолётно глянув на дядю Фила, Светта тихонько усмехнулась. Судя по характерному прищуру, бывший профессор всё это уже знал, но не мешал рассказу министерского работника. Может, надеялся услышать что-то новое?

— Итак, сегодня вечером вы на маггловском пароме пересекаете Канал. Далее в Кале проходите на местную магическую торговую улицу, ищите представительство турфирмы «Пегас и аист», предъявляете вот эту открытку и выкупаете три порт-ключа в Камерун.

— Куда?! — дружно изумились Светта и профессор.

— Камерун — это африканская страна, — с понимающей улыбкой пояснил Лесли. — Та ещё жо… дыра. Но в этом месяце там проходит конференция магозоологов по проблемам гнездования какой-то редкой живности. Чтобы окупить затраты на мероприятие, организаторы додумались пригласить всех желающих вольными слушателями. По предъявлению такой вот бесплатной открытки можно выкупить порт-ключ без всяких виз и прочей бюрократии. Поверьте — желающих будет немало!

Главное для вас — в современном Камеруне есть одна особенность. Лет двадцать назад в тех краях порезвился местечковый Тёмный Лорд. В результате он всех окрестных волшебников извёл чуть ли не под корень. Теперь администрация Наместника экстренно пополняет ряды официальных колдунов, чтобы Камерун не выкинули из реестра магических территорий. Восстановиться потом довольно трудно, а для нищей страны почти невозможно — первоначальный взнос стоит больших денег. Откуда их взять? Денег в бюджете у камерунцев отродясь не было. По первости они как колония проскочили. Да-а Наместник сейчас последнему сквибу будет рад. Зарегистрируют вас без вопросов, только намекните. Это если ваших имён нет в международном розыске. Ссориться со всем миром Наместник всё же не рискнёт. Если ещё и пожертвуете некоторую сумму в бюджет и прикупите какую-нибудь хибару — наверняка получите щедрый земельный надел на неудобьях, а поднесёте дар Наместнику — наследное дворянство. Вроде как местные вы и всегда тут жили. Со старушкой Британией ничего кроме акцента вас связывать не будет.

— Но зачем нам Африка?

— Незачем! — рассмеялся Лайам. — Камерун — это как порт приписки для судна. Раз в год платите налоги и можете больше там не появляться. Зато у вас будут совершенно законные документы, некоторые привилегии, недвижимость и полная свобода. Ну, как моя идея?

На руке Лайама ярко вспыхнула и погасла нить Долга Жизни.

* * *

Свинцово-серые тучи набрякли дождём, тяжело ползли по небу, местами смешиваясь с волнами. Воды пролива волновались, мотали россыпь яхт и парочку неуклюжих каботажников.

Светка мёрзла, но от борта не уходила. Её мужчины топтались рядом, не желая оставлять дочь и сестру одну — понять её душевный порыв они не могли. Да чего там, мисс Вудвилл и сама не могла уразуметь, с какой целью трясётся от холода на студёном ветру, вместо того чтобы расположиться в тепле каюты.

Впереди была новая, полная приключений жизнь, а она до последнего цеплялась взглядом за укрытые пеленой мороси белые скалы Дувра. Наконец хлынувший дождь прогнал путешественников в тепло. Из-за струй дождя медленно наплывал берег Франции. Прощай, Британия!

Сорок лет спустя.

Накрыв полотенцем готовое печево, Светта вытерла фартуком вспотевшее лицо и вышла на веранду. Ветерок освежил и взбодрил подуставшую даму. Предыдущие хозяева весьма удачно расположили дом на скальном уступе, где узкой полосой шёл из неведомых горных высей постоянный прохладный, но не студёный ветер. В летнюю жару он был просто спасением!

Боливия… Окраина давно развалившейся Империи Инков. Думала ли Светка, что когда-нибудь прочно осядет в этой горной, а местами тропической стране? Да ни в жизнь! После Камеруна Вудвиллы останавливались только в развитых странах, особо нигде не задерживаясь. Просто путешествуя. Африканской экзотикой они накушались досыта. Ещё бы — девять лет на чёрном континенте!

Почему они тогда сразу не уехали, уладив все свои дела? Из-за светкиных хотелок, если честно. Оформить документы... Подобные дела за один день не делаются. Из-за предстоящей конференции магозоологов и нашествия праздной публики номеров в отелях не было, даже за очень приличные деньги. Жить в старой походной палатке профессора, весьма удобной и с внутренним пространством размером с приличную квартиру, Светта откровенно боялась. Африка же! Тут водятся львы, крокодилы и мухи цеце! Это не считая всякой магической дряни. Тонкие брезентовые стенки за надёжное убежище сойти никак не могли. Сколько охранных щитов не навешивай, всё равно какая-нибудь сколопендра пролезет.

Дядюшка терпеливо выслушал эмоциональный спич… и купил по сходной цене жилище какого-то разорившегося колонизатора. Им же всё равно недвижимость нужно будет приобрести для налаживания хороших отношений с Наместником, а домище удобный, каменный, в два этажа. По здешним меркам — почти дворец. Заселились сразу. Нет, ремонт не помешал бы, и бытовые артефакты бы установить, однако делать это можно неспешно, вдумчиво и с желанием. Как Светка подозревала, дом был нужен главным образом, чтобы её занять делом. Обустройство быта — это же так увлекательно!

Там, на плоской крыше особняка, разглядывая оранжево-зелёные окрестности и болтая с архитектором, который занимался перестройкой новой собственности Вудвиллов, Светта узнала, что у него есть брат скульптор, правда, сквиб, но о-очень талантливый! А какие он статУи ваяет — закачаешься! В мозгу щёлкнуло, и Светта загорелась отремонтировать не только дом, но и собственную внешность. Пластического хирурга ей здесь не найти, да и не нужен он, по большому-то счёту. Ей же ничего отрезать не надо. А скульптор умеет лепить лица… если не экспрессионист, понятно. Но сначала нужно посмотреть на этого гения и его произведения.

Скульптора следовало искать на местном рынке.

Нашли. С первого взгляда было ясно, что немножко укуренный, хиппующий на африканский лад бритый наголо мулат остро нуждается в деньгах. Узнав о свойствах брачной пыльцы фей и её наличии в нужном количестве, скульптор едва не набросился на Светту, чтобы вотпрямщас слепить из неё богиню. Вроде тех пучеглазых губастых идолов, которыми он пытался торговать под пропылённым навесом.

Дядя Фил творческий энтузиазм ваятеля пресёк, устроив своеобразные переговоры. Светка молча пялилась на статУи и напряжённо размышляла: рискнуть или послать «творца»… в саванну? Её сомнения решились просто — у скульптора был близкий друг колдомедик, а это уже совсем иной уровень услуг. Особенно под клятву о непричинении умышленного вреда.

Первым подопытным стал Руби — ему было абсолютно всё равно на форму собственного носа. Не получится красиво — плакать не будет. За образец взяли дядю Фила.

Очнулась Светта через три дня в своей новой спальне, где, собственно, процедура проводилась. Уже ничего не болело — острый период прошёл в медикаментозном сне. Зеркало не разочаровало. Что мог, афрохиппи сделал, но он не бог, увы. Слишком глубоко посаженные глаза скульптор при всём желании вытащить наружу не мог, разве что вантузом, так чего зря расстраиваться? А симпатичненько получилось! Гораздо лучше, чем было. Черты неадертальцев исчезли. О крови великанов в жилах ничего больше не напоминало. Если хорошенько поискать, то, может, и пресловутая изюминка найдётся.

Колдомедик ещё с неделю понаблюдал щедрых пациентов, принудительно приобретших общие фамильные черты, и попутно развлекал Вудвиллов байками о местных нравах. Однажды Светка едва дождалась его ухода, чтобы заорать: «Хочу в школу!» Дядя Фил крепко задумался.

А подумать было о чём. В столице Камеруна Яунде, как раз не далеко от дома Вудвиллов, располагалась местная магическая школа Ньямбе. Единственная и лучшая в стране — прямо как Хогвартс. По словам колдомедика, все те дисциплины, которые Светка учила много лет, в школе назывались просто — Европейская магия и изучались на отдельном факультете. Учились там, как правило, дети выходцев с других континентов, в планах которых было вернуться к своим истокам. А здешние ребятишки изучали своё родное. Такое, что за попытку применить в той же Британии — прямая дорога в Азкабан. Можно даже без суда. Под вожделенную Светкой Магию Крови отводился целый факультет.

Учитывая тот факт, что в Африке Статут Секретности был номинальным и вне городов вовсе не соблюдался, сунуть нос в запретное было очень интересно. К тому же преподавание велось на английском языке.

Главное, для обучения строгого возрастного ценза не существовало. Школярами могли быть все желающие одарённые, лет с восьми и... Старше тридцати, правда, никого не было. Даже сквибов учили. А что? Из сквибов замечательные шаманы получаются. Учёба была отнюдь не дешёвой, однако местные как-то выкручивались.

И Светка пошла в первый класс. Остальные домочадцы потянулись следом. Руби, кстати, охотно подался на факультет Жизни. Там в числе прочих дисциплин преподавали химерологию. А бывшего профессора Флитвика, продемонстрировавшего собранной комиссии свой уровень владения чарами, чуть с руками не оторвали для факультета Европейской магии. Ему, кстати, пришлось съездить в Египет, чтобы ещё раз, но уже на новое имя, получить кольцо мастера. Почему нужно было ехать именно в Египет, Светта так и не поняла.

Ну что сказать? Школа Ньямбе потрясала воображение своей экзотичностью. В классах все поголовно: и ученики, и учителя — сидели на циновках. Стол и стулья были только в директорском кабинете. Прогуливаясь в коридоре, можно было встретить свежеподнятого зомби, которого гордый начинающий некромант вёл на полигон. Или лицезреть нанюхавшегося какой-нибудь дряни шамана в глюках, который бил в бубен, завывал и приплясывал, готовясь к зачёту. Или провидца, увлечённо разглядывающего нечто, видимое ему одному на стене. Или сбежавшую, отнюдь не дружелюбную химеру…

В Светкином классе было пять человек, по возрасту она самая старшая. Учителей на многие дисциплины катастрофически не хватало. Преподавали зачастую — случайные люди. Тем не менее, пять лет она худо-бедно проучилась, и ещё на четыре года пошла в ученичество к мастеру Кровомагу. Параллельно с Магией крови изучала Ритуалистику, но хорошего наставника раздобыть-таки не удалось. Этим делом здесь промышляли шаманы, а с шаманами у Светки не задалось.

При её приближении любой опытный и умелый шаман застывал сусликом, выпучив глаза. Потом быстро-быстро, но, не теряя достоинства, уходил, творя оберегающие знаки. И ни один гад не захотел объяснить, что к чему! Нельзя так с любопытными девицами. Нельзя!

А приближаться к будущим шаманам ей директор школы лично запретил. У них-де потом депрессия. Ну и тьфу на них! Нежные какие.

Африканские маги не пользовались волшебными палочками, предпочитая специальные кольца, браслеты или ожерелья. По скромному мнению Светки, это было куда как удобнее в современном мире, чем размахивать деревянной указкой. Сама мисс Вудвилл обзавелась перстнем с мутноватым изумрудом, Руби предпочёл массивный браслет с агатами, а вот дядюшка переучиваться не стал. Его изящное выписывание чар кольцом было не повторить — иные принципы работы.

За время учёбы Светка успела выскочить замуж. Ранние браки в здешних краях всячески приветствовались — сказывался низкий уровень жизни и высокая смертность. Дядюшка повздыхал сокрушённо, но препятствовать счастью милой дочи не стал. Вот и вышла. Не по большой любви, нет, а потому что позвали. И любопытство, чего уж там.

Жених был голландского происхождения, молод, инфантилен и ужасно ленив. Зато у него была шикарная библиотека, собранная предками. Его жизнью всецело управляла маменька. А затем с азартом естествоиспытателя Светка наблюдала, как почтенная свекровь тайком подливает ей зелья плодородия. Даже до самых редких и безумно дорогих дело дошло.

Изрядно потратившись и психанув от нулевого результата, маменька потребовала развод. Расстались тихо-мирно, без скандала. Светта уже закончила обучение и вскоре получила кольцо мастера. Руби, кроме школьного диплома, получил патент практикующего подмастерья Химеролога и на этом успокоился. Особого пыла к учёбе у него и не было никогда. Подмастерье-то получил за несомненный талант, не более.

Теперь, свободная как ветер, воссоединившаяся семейка Вудвилл наконец-то покинула африканские берега. Как же Светта устала от сонной и бестолковой Африки! Свобода!

И начался бесконечный марафон по миру в поисках приключений. Чинные экскурсии по маггловскому миру быстро наскучили, и семейство принялось участвовать в разнообразных экспедициях: как команда наёмников, как специалисты редких направлений, как эксперты… Иногда заключали краткосрочные контракты по своим специальностям. Чаще всего выступая как сработанная боевая двойка — папа-доча, и тыловое обеспечение в виде Руби.

Так и жили.

С Боливией получилось совершенно неожиданно. Просто в один из замечательных солнечных дней в посёлке при национальном парке Мадиди Светту настиг тяжкий недуг.

Всполошившийся дядюшка Фил заподозрил отравление. Для Мадиди — дело обычное, можно сказать, житейское. Ядовитой флоры и фауны здесь было — ну просто завались! Даже летучие семена, вроде одуванчиков, могли вывести из строя неосторожного волшебника на несколько дней. Не говоря уж про хрупких и нежных простых людей, у которых и вовсе не было никакой природной сопротивляемости. Впрочем, простецов от магических территорий гоняли — всевозможные стационарные охранные чары вполне справлялись.

Собственно, из-за этого и задержались в здешних краях. Руби, со своими уникальными способностями неостановимого тарана, был тут на вес золота. То, что он больше не могучий Хагрид, его совершенно не смущало. Прочная шкура, инертность к природным ядам и бесстрашие перед хищниками некуда не делись. Администрация парка его едва ли не на руках носила! Ещё бы, полувеликан с видимой лёгкостью проходил там, где пасовали даже специализированные големы. А уж сколько он всего интересного и нового из чащобы вынес… Учёные едва ли не дрались за право разобрать образцы из его походной сумки.

Вообще-то Вудвиллы приехали сюда по делу. С группой археологов они должны были осмотреть насыщенные магией руины древнего храма неподалёку от национального парка, причём с маггловской стороны. Но Рубин сходил в магическую часть леса и встретил там «милашек»… Пришлось задержаться в здешних краях.

И вот Светта заболела. Что, в общем-то, странно — в этой жизни болезни её стороной обходили. И иммунность ко всякой дряни была не хуже, чем у братца.

Светта страдала. Дядя Фил не на шутку перепугался. Тут же, не позволив заниматься самолечением, переправил её в местный госпиталь. Уж там-то в отравлениях знали толк! На следующий день, пройдя самое тщательное и дорогостоящее обследование из всех возможных, какое только могли предоставить местные целители, Светка тупо пялилась в пространство в полнейшем шоке: ей поставили однозначный диагноз — беременность.

Аукнулся-таки искромётный, но короткий роман с приятным во всех отношениях гербологом Уле Хансеном на Мальдивах. Обычная интрижка, ничего серьёзного. Да и не могло там быть серьёзных отношений по определению — Уле состоял в магическом браке, исключающем развод. В далёкой заснеженной Норвегии его ждали жена и дети. Мужественный «викинг» жестоко страдал без женского внимания в чисто мужском коллективе экспедиции. А тут Светка ему улыбнулась.

Ну и получилось. Почему бы нет? Малолеткой она уже не выглядела — девица лет двадцати, скучающая на белом песке под пальмами. Якобы найденное на Мальдивах гнездо морских драконов оказалось туфтой. Три успевшие набежать экспедиции бестолково топтались на островках, выжидая приличное время, чтобы отправиться восвояси.

А блондинчик Уле был хорош. Впрочем, если представлялась возможность, она себе в плотских утехах не отказывала. Вот ещё! И так в первой жизни померла старой девой. Нет, неразборчивой в связях или слабой на передок её назвать было нельзя, но и монашку из себя не строила. Вообще, глупости всё это!

И вот, беременность… А как же многократно подтверждённое бывшей свекровью бесплодие? Сюрприз так сюрприз. Да она и мечтать не смела!

Ещё в первые годы совместной жизни они с дядюшкой обсудили вопрос усыновления детишек и пришли к выводу: неодарённых — не стоит. Слишком тяжело и страшно будет хоронить умерших от старости ставших родными приёмышей. Срок жизни семейки Вудвилл и простых людей не сопоставим. А никому не нужных сирот-мажат как-то не встречалось на пути.

Жизнь в очередной раз сделала крутой поворот и перевернула верх тормашками привычный дорожно-походный уклад их маленькой семьи. Дядя Фил резко вспомнил, что он, вообще-то, глава семьи, патриарх, можно сказать, и поставил Светту с Руби перед фактом — они никуда больше не едут. Ближайшие лет… десять точно. Вынашивание явно не простой беременности, роды и воспитание малыша требовали удобный дом в спокойном тихом месте. Как ни странно, отнюдь не богатая Боливия могла это предоставить.

В семидесяти километрах от заповедника с его опасными обитателями в магическом посёлке они купили подходящий дом. Всё необходимое здесь было: мэрия, магазины, пост авроров, школа, больница… А что? И здесь люди живут. И неплохо живут. И не совсем люди. И совсем не люди. В поселении проживали такие же «перекати-поле», как они, пожелавшие временно остепениться. Почти все — работники или научные сотрудники национального парка и научного комплекса при нём. Кого здесь только не было! Немцы, финны, русские, венгры… даже эскимосы и креолы. Полный интернационал! А если копнуть поглубже… оборотни, полувампиры, асуры и прочие представители множества рас, о некоторых Светка даже не слышала.

Уж как в новом доме Руби развернулся! Первым делом построил сарай и купил корову. Осуществил-таки мечту о личной бурёнке. А потом позвал Плюмбума. Домовик появился и обратно не ушёл — остался в семье. Даже ревнивый Кот не возражал. Вскоре Светка удивлялась, как они без Плюмбума жили?

Тем временем дело шло к родам.

Определить пол будущего ребёнка не представлялось возможным из-за особенностей Светкиной магии. Впрочем, она не расстраивалась. Уверяла близких: мне, мол, всё равно, кто родится: мальчик или девочка, лишь бы здоровенький. Но тайно ждала дочку, даже розовых одёжек навязала.

А в мир пришёл крепкий крикливый мальчишка. Дедушка Фил сходу принял его в род и дал имя — Оден, скандинавское, конечно же. Личность отца для него тайной не была.

Светта знала, что претендовать на бастарда Уле не будет. Как-то при случае он озвучил эту тему в разговоре. Мол, дикий овёс, никакой пользы от него, только расходы. Странная позиция, конечно, но у скандинавских колдунов свои заморочки.

Если появится серенький листочек от его ветки на семейном гобелене Хансенов… Что ж, захочет — найдёт. Хотя дядя Фил убеждал, что надёжно пацана спрятал, введя в род Вудвиллов.

Боливия… Где-то в городах кипел прогресс, кто-то с кем-то воевал, чего-то странного хотел… Жителей глубинки это совершенно не касалось. С полным пофигизмом они созерцали долетающие до них осколки современности, задумчиво провожали глазами инверсионные следы самолётов в бездонном небе и жили, как привыкли, как жили их предки. Пасли овец и коз, альпак, лам или викуний, пряли шерсть, валяли войлок и мастерили сыры, охотились, рыбачили… Удивительно добродушный и беззлобный народ.

Порой, заскучав в быту, Светта вспоминала несколько десятилетий неспешных путешествий. Прекрасное было время! Весь мир не объездили, нет, но много где побывали. Эх, да сколько их было, этих захватывающих приключений! Светка целый ящик походных дневников исписала, надеясь когда-нибудь издать фундаментальный труд об исторических памятниках древней магии планеты Земля. Может, и напишет…

— Ма-а-м! Я дома! О, пирожки…

Светта поспешила на голос сына, уже гремевшего посудой в кухне. Так и есть: любимое чадо и пара мелких разбойников в придачу.

Когда сын родился, Светка тихо порадовалась, что внешность он унаследовал от отца. Рано радовалась. Рос малыш очень медленно. Его сверстники перегоняли Одена, уходили в другие возрастные компании, а он в четырнадцать всё ещё выглядел лет на шесть. В посёлке это мало кого удивляло. Он был здесь не один такой… медленнорастущий. Всё же «долгоиграющих» рас на свете немало, и далеко не все могут воспитывать потомство в своих анклавах. Заботливые родители специально выясняли, где есть подобные малыши, и переезжали поближе, чтобы их детка обрёл друзей-сорванцов для счастливого детства. Что сказать: всё придумано до нас. Хорошо, что не получилось как с Руби — большущее, взрослое на вид дитё, которое никак не может умственно повзрослеть.

В компании сына было трое детишек. За много лет дружбы все пострелята воспринимались своими, и три мамы особых различий между ними не делали: какой посчастливилось отловить, та и накормила. Главное, чтобы ночевали дома.

— Так, живо мойте руки и будем обедать, — сходу распорядилась она и с интересом уставилась на смуглую девочку асуру с яркими сиреневыми глазами. Та прижимала к груди замотанную тряпкой корзинку. — Что у тебя там, Ирис?

В корзинке копошились отнюдь не котята, как подспудно ожидала Светта. И не птенчики.

— Вы зачем крокодилов в дом притащили?! Это дядюшка вам всучил? Через мой труп!

— Ма-а-ам, ну чего ты? — жалобно шмыгнуло носом белобрысое сокровище. Выгоревшие на солнце до белизны вольнолюбивые кудряшки на его голове, как обычно, топорщились во все стороны.

— Тётя Светта, посмотри, они же беленькие! — поддакнул юный кицунэ Изаму, во всех спорах неизменно выступавший третейским судьёй. — Беленькие, как дедушка Фил и дядя Руби!

— Мы крокодильчиков в воду в ванну отпустим и будем кормить белыми мышами, чтобы они не потемнели, — доходчиво объяснила Ирис. — У вас ванна самая большая в посёлке, им будет хорошо.

— Руби!!! Едри тебя в кочерыжку! Убью гада!

Жизнь продолжалась.