Часть корабля, часть команды (джен)

— Корабль — это не просто киль, палуба, паруса… — кажется даже, что с началом своей вдохновенной речи Джек Воробей немного трезвеет. — Да, без них нельзя, но корабль — это свобода. И несвобода одновременно. Корабль… — он замолкает на несколько секунд, подбирая ускользающие слова, и это единственное, что выдает количество выпитого им рома. — Корабль — это самая ревнивая на свете жена, смекаешь?

Элизабет слишком пьяна и несведуща в морских делах, чтобы «смекать».

* * *

— Этого не могло произойти, просто не могло, — бормочет Уильям Тернер, меряя шагами палубу «Голландца». Разломанные и сросшиеся обратно ребра простреливает болью от каждого вздоха — команда не церемонилась, вырезая новоявленному капитану сердце.

— Могло, — коротко роняет Билл Прихлоп, отнимает ладонь от темно-зеленого планширя и продолжает уже пространнее: — Корабль твое сердце прибрал. Теперь он не верит никому. В том числе и капитану.

Предмет спора между ними — не тронутый ржавчиной кованый сундук с откинутой крышкой, — зияет пустотой.

* * *

Выходя на берег, вместо приветствия Уилл бросает жене — голос полнится горечью:

— Я не могу отдать тебе даже свое сердце. Прости меня.

Солнце клонится к горизонту. Море за их спинами требовательно рокочет, набегающими волнами отмеряя оставшееся до разлуки время.

* * *

Он ненавидит «Голландец» всей душой, от киля до клотика. Вечность — понятие эфемерное, и десять лет, что тянутся невыносимо медленно, страшат куда больше.

— Будь ты проклят, — в бессильной злости шепчет Уилл и с размаху опускает кулак на клавиши органа. Инструмент отзывается громовой какофонией, заставляя отпрянуть; с переборки со стуком падает насмерть перепуганный рак-отшельник.

* * *

Прихлоп бесконечно терпелив и бесконечно старателен — у них обоих впереди вечность. Рука об руку со временем он примиряет сына с неизбежным и учит слушать «Голландца».

«Часть корабля, часть команды» — не просто слова, а оживший, очистившийся и воспрянувший после смерти Джонса «Голландец» готов показать все, на что он способен.

* * *

— Капитан!.. — доносится с палубы бас кого-то из команды, почти заглушаемый грохотом волн. — Паруса не выдержат!..

— Выдержат! — с отчаянной веселостью, самому непонятной, кричит Уилл. Мокрое дерево непослушного штурвала выскальзывает из-под ладоней, беснующийся шквал раздает оплеухи направо и налево. На палубу обрушивается очередная волна, — кажется, кого-то из матросов смывает за борт, — и нос корабля зарывается в склон следующей. Контроль над курсом теряется всего на несколько секунд, но и этого хватает, чтобы корабль поставило лагом к волне…

Сражение со штормом совершенно очевидно проиграно, и под хоровой выкрик «На днооо!!» морская вода поглощает «Голландец» куда более милосердно, чем могла бы.

— Опять не справились, ротозеи! — цыкает зубом старпом, ненавязчиво причисляя к таковым и капитана. — Эй, там, подберите Уэсли на борт.

Цепляться за штурвал изо всех сил больше не требуется, но Уилл убирает руки лишь спустя несколько мгновений. Натянутые течением шкоты покачиваются в предвкушении.

«Однажды мы справимся», — и он не уверен, что эта мысль — только его.