Колыбельная  (гет)

Вы верите в сказки? В фей, русалок, сказочных пиратов? Или, может, вы верите в способность хороших мыслей окрылять и отрывать от земли? Нет?

Я тоже не верила в это, хотя и любила сказки, рассказывая каждый раз новую братьям перед сном. Мы с братьями обожали истории про пиратов, их захватывающие приключения и далёкие путешествия. Особенно мы любили истории про однорукого пирата Крюка, у которого вместо кисти одной руки был острый крюк, которым он вспарывал животы своим врагам.

Раньше мы мечтали, что когда-нибудь сами станем пиратами, будем бороздить моря, грабить богатых зазевавшихся купцов и сражаться с морскими чудищами. Мои братья, Майкл и Джордж, воображали, что проплывут все Семь Морей и найдут все таинственные богатства мира, а я мечтала увидеть русалок и сразиться с пиратами. Тогда мы даже не могли подумать, что наши мечты, такие нереальные и невозможные, однажды осуществятся.

Я часто вспоминаю прошлую жизнь, ещё когда я жила в Лондоне вместе с родителями и братьями. Тогда мне хотелось приключений, а повседневная жизнь казалась невероятно скучной и занудной. Я настолько сильно этого хотела, что в то Рождество загадала именно это. Видимо, Дух Рождества меня услышал.

Это была рождественская ночь — такая желанная и волшебная. Казалось, что волшебство окутало весь Лондон, оно витает в воздухе, ты практически можешь его ощутить, прикоснуться к нему. В ту ночь просто обязано было случиться чудо. Да, оно не могло не произойти. Крупными хлопьями падал снег, плавно кружа в ночном небе, а город озарялся сотнями рождественских огней, делая Лондон поистине сказочным местом. Идеальное место для настоящего рождественского чуда.

Я помню ту ночь в мельчайших деталях, каждый раз словно возвращаясь в тот момент, стоит только закрыть глаза. Тогда я первый раз увидела его. Помню его силуэт на фоне открытого окна, озорной блеск в глазах и манящую улыбку. Питер Пэн. Так его звали.

На вид ему было лет тринадцать, светлые взъерошенные волосы, озорные голубые глаза, милая ямочка на правой щеке и манящая улыбка. Он был похож на сказочного принца, волшебного и таинственного. Неудивительно, что мы с братьями, услышав про волшебную далёкую страну с единорогами, феями, пиратами и русалками, не раздумывая, полетели с ним.

Да, вот так вот всё просто.

Жалею ли я, что тогда, поддавшись непонятному порыву, улетела с ним с Нетландию, втянув во всё это братьев? Нет, не жалею.

Это было незабываемое путешествие и приключение, которое вряд ли случится когда-нибудь ещё.

Сказочная страна, полная приключений и тайн, где обитают волшебные существа, а дети никогда не взрослеют. Всё это пленяет, манит и окутывает с головой. Да, я полностью нырнула в этот удивительный мир, забыв про все заботы. Нырнула вместе с ним.

Но, как бы это было ни печально, всему приходит конец. Этому путешествию тоже пришёл конец. Мы с братьями улетели навстречу приключениям, совершенно забыв о любящих и заботливых родителях и о последствиях, которые мы так необдуманно создали своим исчезновением. Оставаться в Нетландии мы больше не могли. И мы вернулись обратно в Лондон. К любимым родителям, к суетливой тётушке и обыденной жизни. После яркой Нетландии повседневная жизнь окончательно потеряла краски, став серой, монотонной и невзрачной. Вместе с Нетландией ушла и какая-то детская беззаботность и любовь к чудесам. Теперь мысли о чудесах приносили лишь грусть. Без Нетландии и Питера всё стало мрачным и тоскливым.

Да, тот невероятный волшебный мальчик, прилетающий из далёкой страны послушать сказки, больше не появлялся. Он исчез из наших с братьями жизней. Исчез из моей жизни.

Постепенно мы привыкли к повседневной жизни, даже начали радоваться некоторым забавным мелочам, а мысль о правильности происходящего всё чаще посещала наши с братьями головы. Мы смирились. Я смирилась. Но по ночам мне по-попрежнему иногда снилась Нетландия с её прозрачно-голубым небом, пушистыми облаками, манящими реками и озёрами, таинственными морями и неизведанными лесами. Мне снился Питер. Питер, который улыбался мне своей беззаботной и манящей улыбкой. В такие моменты становилось по-настоящему грустно, я начинала жалеть, что не осталась с ним.

Шло время, мы взрослели. Джордж поступил в экономический колледж, намереваясь в дальнейшем продолжить дело отца, Майкл добился неплохих успехов в плаванье и теперь учится за границей в спортивной академии. Они окунулись в повседневные заботы и радости с головой, кажется, совсем забыв о Нетландии, а я... А я по-прежнему иногда видела во снах сказочную страну со сказочным летающим мальчиком.

Я не забыла Нетландию.

Я скучала по ней.

Это был мой восемнадцатый День Рождения, собрались друзья, братья, родственники. Тогда мне впервые после той рождественской ночи показалось, что сейчас произойдёт чудо, хотя я прекрасно понимала, что больше за мной никто не прилетит. Разум говорил, что всё это чушь, и нужно наслаждаться тем, что есть сейчас, но сердце продолжало верить в чудо.

И оно случилось.

Было уже довольно поздно, когда гости начали расходиться по домам. За окном падали крупные хлопья снега, выделяясь на фоне ночного города и его праздничных огней.

Джордж и Майкл остались у нас, и мы впервые за долгое время снова собрались все вместе в нашей бывшей детской, рассказывая истории. В ту ночь окно закрывать я не стала. Как и всегда. Открытое окно стало уже моей привычкой. Всё это время я не закрывала его. Это было глупо, знаю, но огонёк призрачной надежды никак не хотел угасать. Всё это время я надеялась.

И не зря.

В ту ночь он наконец-то прилетел.

Тихо отворил окно и проскользнул в комнату.

Братья были настолько счастливы, что прыгали на кроватях, как дети. Они расспрашивали Питера о Нетландии, о пиратах, индейцах и Потерянных мальчишках, а он подробно отвечал на все вопросы, улыбаясь. Та самая озорная и манящая улыбка приобрела толику грусти. Видимо, вечно невзрослеющий мальчик всё же повзрослел.

Он и в самом деле изменился. Теперь это был не тот тринадцатилетний мальчишка. Он возмужал и преобразился. Светлые волосы, прямой нос, тонкие губы, острые скулы и неизменные ясные голубые глаза, в которых сейчас отражались огни города, широкие плечи, руки с проступающими через кожу мышцами, подтянутый торс... А знаете, что самое дурацкое? Он так и не избавился от привычки летать в одних штанах.

"Одежда сковывает движения. Крюк наряжается как павлин, поэтому и проигрывает", — как-то раз ответил Питер на моё недовольство его внешним видом. Видимо, с тех пор ничего не изменилось. Разве что теперь он не смазливый тринадцатилетний мальчик, а очень даже привлекательный парень.

— С Днём Рождения, Венди, — прошептал он, посмотрев на меня и протянув маленький бархатный мешочек, перевязанный золотистой тесьмой.

Помню, как с нетерпением развязала тесьму, заглядывая в мешочек. Это был большой серебряный жёлудь на цепочке, на котором было выгравировано "Ab ovo". Видимо, на латыни.

— Что здесь написано?

Тогда он только улыбнулся, сказав, чтобы я всегда помнила о нём.

Глупый, я ведь и не забывала.

Той ночью он предложил полететь с ним. Понимание, что это его последний визит, с горестью отдавалось в сердце. Если откажусь сейчас, то не увижу его больше никогда. Но если соглашусь — никогда больше не вернусь в Лондон, не увижу братьев, родителей и друзей, не смогу вернуться к прежней жизни.

И я согласилась.

В ту ночь я улетела с ним, попрощавшись с братьями и оставив записку родителям.

Что я чувствовала тогда, паря над ночным Лондоном и держа Питера за руку? Грусть от невозможности вновь вернуться сюда и увидеть семью?

Немного.

Счастье от того, что рядом летит он и держит меня за руку?

Да. Счастье однозначно перевешивало грусть.

Той ночью семья, Лондон и повседневная суетная жизнь остались далеко позади в прошлом, а я летела в звёздном декабрьском небе, ощущая его тёплую ладонь в своей руке.

Это был самый замечательный рождественский подарок.

Жмурюсь от попадающих на лицо солнечных лучей, открывая глаза. Лучи заходящего солнца смело пробиваются сквозь тонкие занавески, окрашивая комнату в золотистые тона. Гибкий цветущий плющ обвивает стены, распуская на них свои пышные белые цветки.

Сюда бы бабочек...

Улыбаюсь этой мысли, поднимаясь с мягкой перины, набитой цветами, травами, листьями, пухом и перьями, отчего она душисто пахнет цветами и пряными травами, на которой лежит несколько цветных подушек и пышное одеяло с пришитыми на него шёлковыми цветами. Подарок мальчишек Питера в честь моего Дня Рождения и возвращения в Нетландию.

Непроизвольно улыбаюсь, вспоминая, как радостно они меня встретили.

Подхожу к двери, открывая её и выходя наружу. Заходящее солнце окрасило всё небо в оранжево-розовые тона, которые так гармонично переплетались с ярко-голубыми.

Люблю закат. Сколько себя помню, всегда любила закат больше рассвета. Есть в нём что-то неуловимо грустное, но в то же время прекрасное. Закат — завершение дня, ты не знаешь точно, что будет завтра, и наступит ли оно вообще. Просто наслаждаешься моментом, любуясь золотыми отблесками в закатном небе.

— Привет, — поворачиваю голову на голос, встречаясь взглядом с улыбающимся во весь рот Енотом — одним из мальчишек Питера лет четырнадцати на вид и в забавной шапке с приделанным сбоку хвостом енота.

— Привет, — улыбаюсь в ответ.

— Это тебе, — всё так же улыбаясь, протягивает мне небольшую плетёную корзину, полную фруктов. — Питер сказал, чтобы я отдал её тебе, когда ты проснёшься. Он у озера, если тебе нужно, — весело сообщает мальчишка, не переставая улыбаться во все тридцать два зуба.

— Спасибо, — улыбаюсь Еноту, поправляя его съехавшую набок шапку. — Держи, — беру из корзины несколько персиков и яблок, протягивая их ему.

— Спасибо, Мама, — радостно берёт фрукты, начиная улыбаться ещё шире.

— Не за что, — глядя на него, не перестаю умиляться этому озорному и неунывающему ребёнку.

Ну что за невозможный мальчишка.

— Увидимся! — радостно говорит Енот, срываясь с места и убегая куда-то в сторону деревьев.

Провожаю его взглядом, не переставая улыбаться.

Странное ощущение, но мне здесь уютнее, чем в Лондоне.

Смотрю вдаль, где за горизонт прячется солнце, отбрасывая в стороны свои огненные лучи. Довольно жмурюсь, подставляя лицо под ласковые и тёплые закатные лучи, наслаждаясь моментом.

Помню, как мы с братьями впервые оказались в Нетландии. Тогда тоже был закат. Впервые, когда я увидела Нетландию, она утопала в золотом свете заходящего солнца. Наверное, именно тогда я влюбилась в это место, где время замедляет свой ход, а хорошие мысли отрывают от земли. Всё, что было в этой стране, поражало меня. Даже самый обычный камень или дерево приобретали здесь какую-то особенную красоту и уникальность.

Открываю глаза, переводя взгляд на землю.

Нужно найти Питера.

Дорогу до озера я знала хорошо, поэтому без особых трудностей дошла до него, останавливаясь на берегу и всматриваясь в водную гладь, на которой, сверкая и переливаясь, играли солнечные лучи, окрашивая воду в удивительные цвета.

— Люблю это место, оно передаёт дух Нетландии, — вздрагиваю, поворачивая голову на голос.

Питер.

Садится рядом, всматриваясь куда-то за горизонт.

— Спасибо за фрукты, — блуждаю взглядом по водной глади, чувствуя, как щёки почему-то начинают пылать.

— Знаешь, что там было написано?

Вопросительно смотрю на него, понимая, что речь идёт о его подарке на мой День Рождения.

Осторожно прикасается к медальону, висящему у меня на шее, проводя пальцем по гравировке.

— От начала и до конца. Вот что там написано, — поднимает на меня глаза, всматриваясь в моё лицо. — Венди, я с тобой от начала и до конца.

Молчу, переводя взгляд на небо.

Солнце отбрасывает последние тусклые лучи, уступая права ночи. Всё вокруг погружается в сумерки. Нет, не страшные и холодные сумерки, а таинственные, хранящие какое-то доброе волшебство и зажигающие на небе первые звёзды.

Перевожу взгляд на Питера, который задумчиво всматривается в тёмную водную гладь, отражающую блестящие в небе звёзды.

— Ты сказал, что это место отражает дух Нетландии, — провожу ладонью по мягкой траве, опуская взгляд на землю. — Какой он, дух Нетландии?

Усмехается, продолжая смотреть на ровную гладь озера.

— Непокорный. Тебе кажется, что это беззаботная и добрая страна. Тебе кажется, что ты покорил её. Но никто никогда её не покорит, как только ты начнёшь думать, что ты хозяин Нетландии, она сожрёт тебя. Знаешь, в чём была ошибка Крюка? — переводит взгляд на меня, всматриваясь в лицо и прищуривая глаза. — Он начал думать, что покорил Нетландию. Это была его главная ошибка.

— А как же ты?

— Я? — удивлённо смотрит на меня, усмехаясь. — Я не покорил Нетландию. Эта страна — мой мир, а я часть этого мира. Я не правитель Нетландии, а её часть. В этом и есть вся разница, — поднимается с травы, протягивая мне руку. — Темнеет. Пошли домой.

Беру его руку, поднимаясь.

Часть Нетландии, значит...

Вспоминаю Питера с пиратами. Во всех их боях Питер одерживал победу. Нет, Пэн, ты не часть этой страны, ты — её дух. Такой же непокорный и несгибаемый. Нетландия будто подыгрывает тебе, защищая. Ты словно её сын.

Улыбаюсь своим мыслям, переводя взгляд на дорогу. Мы почти пришли.

— Питер, — останавливаюсь, окликаются его.

Оборачивается, ловя мой взгляд.

— Мой "напёрсток" с тобой? — внимательно смотрю на него, впитывая каждую его эмоцию.

— Он всегда со мной, — улыбается, подходя ко мне.

— Мне показалось важным спросить это у тебя, — пожимаю плечами, смущённо отводя взгляд.

— Если показалось важным, значит, нужно было спросить, — улыбается, беря меня за руку и ведя в дом. — Пошли, а то замерзнешь.

Не могу сдержать улыбки, следуя за ним.

Это был мой второй день после возвращения в Нетландию. Это был день, когда в моей жизни появились новые краски.

Открываю глаза от резкого грохота, садясь на кровати и чувствуя, как улетучиваются остатки сна.

— Ты кто? — испуганно спрашиваю, смотря на незнакомого мальчишку, стоящего посередине комнаты, который от неожиданности подпрыгивает до самого потолка, зависая в воздухе.

Тут же соскакиваю с кровати, во все глаза смотря на мальчика под потолком.

— Ты летаешь! — восхищённо-удивлённо хлопаю в ладоши, подпрыгивая на месте.

— А ты разве не умеешь? — растерянно отвечает мальчик, медленно спускаясь на пол и вставая передо мной.

В тусклом свете ночных фонарей, проникающем в комнату, можно было разобрать, что мальчику лет тринадцать на вид, светлые волосы, милое лицо и забавная ямочка на щеке.

— Люди не летают, — отвечаю, не сводя глаз с мальчика и только сейчас замечая, что на нём лишь странные штаны, штанины которых обвивают ростки какого-то растения, похожего на плющ. — На улице зима. Тебе не холодно?

— Нет, — пожимает плечами, опуская взгляд на свои босые ноги. — Я часто сюда прилетаю послушать истории.

— Как тебя зовут? — с интересом смотрю на мальчишку, с трудом веря, что это не сон.

— Питер. Питер Пэн, — отрывает взгляд от разглядывания своих ног, поднимая его на меня. — А как твоё имя?

— Венди Элизабет-Джонс Дарлинг. Или просто Венди, — улыбаюсь, получая такую же улыбку в ответ. — Где ты живёшь?

— От первой полярной звезды направо и до рассвета, — указывает рукой куда-то в небо.

— Что это? Почтовый адрес? — с удивлением смотрю на него, только сейчас замечая, что у него голубые глаза. Необычные голубые глаза. Как ясное небо.

— Просто адрес, — снова пожимает плечами, начиная ходить по комнате, то и дело беря какие-нибудь вещи и рассматривая их. — Мы с Динь часто прилетаем сюда, чтобы послушать твои истории, — берёт с комода игрушечную лошадку Майкла, рассматривая её со всех сторон.

— Динь? Кто такая Динь? — сажусь на кровать, продолжая наблюдать за ним.

— Динь-Динь. Моя фея, — ставит лошадку на место, переводя взгляд на книжную полку.

— Фея? Фей ведь нет, — усмехаюсь, замечая, как меняется в лице Питер.

— Не смей так говорить! — чуть ли не шипит, тут же оказываясь рядом и зажимая мне ладонью рот. — Слышишь? Никогда не смей так говорить, — убирает со рта ладонь, серьёзно смотря мне в глаза. — Как только кто-нибудь говорит это — где-нибудь тут же умирает фея.

Молча киваю головой, не отводя от него взгляда.

— Где ты живёшь? — говорю первое, что приходит в голову. — Это далеко отсюда?

Улыбается, подходя к окну и садясь на подоконник.

— Очень. Туда нужно лететь целых пять планет и три звезды, — смотрит в окно, чему-то улыбаясь. — Там очень красиво. Уверен, тебе бы там понравилось.

— Там есть русалки? — смотрю на него, замечая, как улыбка сама собой растягивается на его лице, а на щеках появляются милые ямочки.

— О, да! Единороги, феи, русалки и даже пираты, — поворачивается ко мне, ловя мой взгляд. — Венди, полетели со мной?

— Что?...

Открываю глаза, отчего-то улыбаясь. Не думала, что мне приснится такое.

Поворачиваю голову на спящего с книгой в кресле Питера.

Помнит ли он ту ночь? Ночь нашего первого знакомства.

Думаю, нет. Он не тот, кто будет заморачиваться такими мелочами.

Сажусь на кровати, свешивая с неё ноги.

Яркий лунный свет пробивается сквозь окно, освещая комнату своим холодным, но в то же время волшебным светом, и заставляя предметы отбрасывать причудливые тени. Всегда любила Луну.

Встаю с кровати, беря одеяло, и подхожу к Питеру. Такой расслабленный и спокойный. Непривычно видеть его таким умиротворённым, а не сражающимся с очередным пиратом. Улыбаюсь своим мыслям, набрасывая на него одеяло, укрывая.

— Хороших снов, Питер, — шепчу еле слышно, отчего-то снова начиная улыбаться.

Перевожу взгляд на ночное небо за окном, подходя ближе.

Звёзды. Вы когда-нибудь задумывались, сколько на небе звёзд? В детстве мама говорила, что каждая звезда на небе — это умерший человек, который наблюдает за своими родными и любимыми с неба. Каждый раз, когда с неба падает звезда — душа человека перерождается и вселяется в родившегося где-нибудь младенца, начиная жизнь заново. Когда умер дедушка, я часто по ночам смотрела на какую-нибудь звезду на небе, представляя, что это дедушка, который наблюдает за нами с братьями с неба. Мы искренне верили в это.

— Ab ovo... — шепчу в тишину, не сводя взгляда с ночного неба.

— От начала и до конца, — раздаётся шёпот над ухом, опаляя шею.

Вздрагиваю, продолжая всматриваться в тёмное полотно неба.

— Всегда любил ночь, она молчалива и вечно спокойна, — руки обвивают мои плечи, притягивая к себе. — Ночью человек становится самим собой.

— А ты? — спрашиваю, замирая.

— И я тоже, — кладёт подбородок мне на плечо, вытягивая руку вперёд и указывая на Луну. — Солнце и Луну называют сущностью человека. Солнце — это то, кем люди притворяются днём, а Луна — это их душа. Их истинная сущность. Её они показывают, когда устают притворяться.

— Ты поступаешь так же? — разворачиваюсь в кольце рук, всматриваясь теперь уже в его глаза.

— Я не привык притворяться.

— Хочешь сказать, ты всегда искренен? — всматриваюсь в его лицо, впитывая каждую эмоцию.

— С тобой — да.

— А с кем тогда нет?

— Ты задаёшь слишком много вопросов, — усмехается, но рук не размыкает.

— Я хочу тебе кое-что подарить. В благодарность за кулон, — машинально тянусь к кулону, сжимая его в руке.

Смотрю ему в глаза, закрывая их и несмело касаясь губ, замирая.

— Это всего лишь "напёрсток", — шепчу в губы, не открывая глаз.

Ничего не отвечает, продолжая стоять, не шевелясь, словно прислушиваясь к своим ощущениям.

— Этот "напёрсток" когда-то спас меня, — отстраняется, смотря на меня, но не разжимая кольца рук.

Улыбаюсь, вспоминая тот самый момент на корабле пиратов, когда мой "напёрсток", как говорит Питер, спас его.

Утыкаюсь лбом ему в плечо, опять улыбаясь и наслаждаясь теплом.

— Пошли спать, — мягко отстраняется, беря меня за руку и ведя к кровати, укладывая в неё.

— Ты куда? — смотрю на него, устраиваясь поудобнее на перине.

— К себе. Спокойной ночи, — улыбается, разворачиваясь и направляясь к двери.

— Питер, — окликаю его, повинуясь какому-то непонятному порыву.

Останавливается, поворачиваясь ко мне.

— Останься со мной, — не знаю, зачем я говорю это, поддаваясь моментному порыву, просто возникает мысль, что именно сейчас он должен быть со мной.

Медленно подходит к кровати, ложась поверх одеяла и прижимая к себе.

Закрываю глаза, упираясь лбом ему в грудь и слушая мирное биение сердца, которое отдаётся у меня в ушах, словно колыбельная, принося какое-то умиротворение и спокойствие. Да, вот она, моя колыбельная на ночь.

Улыбаюсь, чувствуя, как засыпаю.

— Мам, а почему Питер такой злой?

Смотрю на погрустневшего Непоседу, не зная, что ему ответить.

— Ну... Он устал, — отвечаю, тут же переводя взгляд на собравшихся вокруг мальчишек. — Он столько раз защищал Нетландию и всех нас, что ему просто нужно отдохнуть, — улыбаюсь мальчикам, стараясь говорить убедительно.

— Он последние два дня раздражительный и злой, — жалуется Малыш, самый младший из мальчиков, — кричит на всех, целыми днями где-то пропадает и почти не разговаривает с нами, — смотрю на прижавшегося к Еноту Малыша, думая, как ответить.

— Не волнуйтесь, ему просто нужно отдохнуть, — кажется, мои слова приободряют мальчиков, они тут же оживляются, веселея.

— Расскажи нам сказку, — просит Солнышко, рыжий мальчишка лет одиннадцати.

Вздыхаю, улыбаясь. Эти мальчишки стали мне братьями, заряжая своей добротой и позитивом.

— Какую вы хотите? — смотрю на четырнадцать пар блестящих в предвкушении глаз.

— Про девушку с хрустальными туфельками! — крикнул Барсук, чуть ли не подпрыгивая на месте.

— Да, давай про хрустальные туфельки! — послышалось со всех сторон.

— Хорошо, давайте про Золушку, — улыбаюсь, смотря на затихших и приготовившихся слушать мальчиков. — Давным-давно в далёком королевстве...

* * *

— Собирается ливень. Почему ты не дома? — поворачиваю голову в сторону приземлившегося рядом Питера.

— Там спят мальчики, — обнимаю колени руками, облокачиваясь на ствол дерева.

— А почему они там спят? У них есть свой дом, — хмурится, садясь рядом на траву.

— Я рассказывала им сказку, а потом они уснули, — смотрю на пасмурное небо, наблюдая за движением серых облаков.

— Ты слишком их балуешь, — вытаскивает из-за пояса нож с резной рукоятью, который он отнял у одного из пиратов, начиная его рассматривать и вертеть в руках.

— А ты слишком груб с ними, — провожаю взглядом тучное облако, скрывшееся за кроной одного из деревьев.

— Не груб, а строг. Обычная часть воспитания, — подбрасывает нож, тут же ловя его и продолжая с ним играться.

— Строг? — перевожу на него взгляд, всматриваясь в лицо. — Это грубость, Питер. Что вообще с тобой происходит? Последние два дня ты раздражительный, срываешься из-за всяких мелочей, пропадаешь где-то целыми днями, грубишь мальчикам, а меня ты, кажется, вообще игнорируешь! — пристально смотрю на него, стараясь прожечь дыру.

Молчит, убирая нож обратно за пояс и всматриваясь в посеревшее небо.

— Только не молчи, — сажусь перед ним, продолжая всматриваться в его лицо, не выражающее абсолютно ничего. — Питер! Не молчи! Слышишь, не молчи! — трясу его за плечи, наталкиваясь на такое же безэмоциональное лицо и пустой взгляд. — Ответь, Пэн! Ответь! — замираю, чувствуя, как глаза начинает щипать, а по щеке скатывается горячая слеза. — Питер...

Отстраняюсь от него, уже не сдерживая слёз.

Почему он так поступает? Со мной, с мальчиками... Что мы сделали не так?

Что я сделала не так?

Чувствую, как горячая ладонь ложится на плечо, притягивая, а руки смыкаются кольцом вокруг плеч. Утыкаюсь ему в грудь, даже не пытаясь остановить слёзы. Наверное, я просто устала. Все эмоции и слёзы, что я держала в себе те шесть лет без него, застилали глаза и лились по щекам, пропитывая собой моё платье.

Все шесть лет, повинуясь какой-то непонятной искре надежды, я не закрывала окно в спальне, иногда садясь на подоконник и подолгу всматриваясь в огни ночного города. Я знала, что он не прилетит, но что-то не давало мне закрыть окно.

Помню, в школе меня пригласил на выпускной бал Том Брэдли. Как я была тогда рада! Том нравился мне с восьмого класса, мы долгое время общались, и вот он, капитан школьной футбольной команды, парень, от которого я была без ума все эти годы, приглашает меня на выпускной бал! Весь вечер на выпускном балу я была как в сказке, тая от близости парня, который нравился мне уже несколько лет. После бала Том позвал меня в парк, который находился недалеко от школы. Мы гуляли по ночному парку, болтая о всякой ерунде, держались за руки, смотрели на луну и звёзды, сидя на траве у пруда, а потом Том предложил мне встречаться, сказав, что надеется на светлое будущее со мной. Первые секунды я была на седьмом небе от счастья, но потом эйфория прошла, как будто её и не было. Я посмотрела на него совершенно другими глазами. Обеспеченный парень из интеллигентной семьи, капитан футбольной команды, популярный парень в школе, закончил музыкальную академию с отличием, примерный сын и брат, будущий преемник компании отца, просто идеальный парень... Казалось, его жизнь была расписана на года вперёд, где не было места импровизации и безумствам жизни.

Почему-то в тот момент, сидя с Томом у пруда, я вспомнила Питера. Его озорной блеск в глазах, лукавую улыбку, милые ямочки на щеках... Я вспомнила все приключения, что мы пережили в Нетландии, пиратов, индейцев, сражения, через которые мы прошли. Жизнь одного дня. Ты не знаешь, что будет завтра, просто живёшь, наслаждаясь моментом.

С Томом такого не будет. Его жизнь — это распланированный по минутам спектакль, где продуман каждый шаг. Девчонки из школы просто обожали Тома, в мечтах уже играя с ним свадьбу. "Том красив, у него есть деньги и стабильность — что ещё нужно в жизни?" — так говорили мне подруги, а я слушала их и не понимала, как захватывающие приключения можно променять на монотонный быт, расписанный по часам.

Том был хорошим человеком, но не "моим", а, как известно, если человек "не твой", то каким бы хорошим и замечательным он ни был, между вами всегда будет пропасть.

"А кто тогда "твой", Венди? Летающий мальчишка из волшебной страны, которого волнуют только сражения, детские шалости и приключения?" Сколько раз я задавала себе этот вопрос, каждый раз уверенно отвечая "да".

В ту ночь я рассказала обо всём Тому. Я рассказала ему про Питера. Не знаю, счёл ли он тогда меня сумасшедшей или просто посмеялся про себя, но вслух не сказал ничего. Он искренне желал мне счастья. Как и я ему. Может, в тот момент я и потеряла шанс на стабильное безбедное будущее, но зато нашла друга. Настоящего друга. Он помогал мне во всём, выслушивал мои переживания и поддерживал.

На мой восемнадцатый День Рождения он подарил мне небольшую бамбуковую дудочку, которую привёз откуда-то из Азии. "Она исполняет желания, — сказал тогда Том. — Подумай о своём самом сокровенном желании, и оно исполнится." Он знал, что моим самым сокровенным желанием был Питер. Я воспользовалась подарком Тома, не особо в него веря.

И, знаете, в ту ночь он прилетел. Этот невероятный парень, которого я так ждала и в которого верила эти шесть лет, прилетел. Наверное, нет такого слова, которым можно было бы описать мои чувства в тот момент. Именно тогда, в ту самую минуту, смотря на повзрослевшего и возмужавшего за это время Пэна, я понимала, что счастлива. Абсолютно счастлива.

А что я чувствую сейчас, уткнувшись ему в грудь и чувствуя, как его руки прижимают к себе? Счастье? Нет. Спокойствие? Нет. Тревогу? Нет. Отвращение к себе? Да.

Реву у него плече, как сопливая дура. Все шесть лет я твердила себе, что нужно быть сильной, что я справлюсь, и всё будет хорошо. А что в итоге? Показываю себя слабой и никчёмной. Ненавижу себя за это.

Молчит, крепче прижимая к себе.

— Я прилетал к тебе, — говорит тихо, почти шёпотом, не переставая обнимать. — Наблюдал, как ты спишь, и улетал с рассветом. Видел, как тебе было плохо. Видел и не вмешался. Я мог сказать всё тебе. Мог помочь. Мог и ничего не сделал. Думал, что ты забудешь меня, влюбишься, выйдешь замуж, родишь детей и начнёшь новую жизнь, в которой мне уже не будет места. Я даже ждал этого момента, но ты всё продолжала оставлять окно открытым и помнить меня.

Слушаю его, не веря собственным ушам.

— Всё это время ты был рядом... — отстраняюсь, неверяще смотря на него.

— Можешь злиться на меня, презирать и ненавидеть, я знаю, что заслужил. Просто знай, что теперь я не отпущу тебя из Нетландии, — смотрит в глаза, резко подаваясь вперёд и впиваясь в губы, проникая в рот языком и прокусывая их до крови. Это был даже не поцелуй, скорее собственническая метка, знак того, что я принадлежу ему.

Как это на тебя похоже, Пэн...

Улыбаюсь, чувствуя, как его губы тоже растягиваются в улыбке.

Наверное, я ждала этого целую вечность. Чувствовать его силу, тепло... Чувствовать, что вот он, рядом, такой реальный и недосягаемей в то же время.

Отстраняется, всматриваясь в моё лицо и ловя каждую эмоцию.

— Пошли, сейчас будет дождь, — улыбается, кивая в сторону тропинки домой.

— Но ведь дома мальчики, — смотрю на него, ожидая, что он сейчас скажет их прогнать.

— А мы и не домой. Пусть спят, — улыбается, вставая под пышную крону высокого дерева. — Хочу показать тебе одно место.

Поднимаю голову вверх, получая по носу первой каплей дождя. Питер был прав, начинался дождь. Жмурюсь, подставляя лицо холодным дождевым каплям.

— Пошли, — подбегаю к Питеру, следуя за ним по узкой тропинке куда-то вглубь нетландийского леса.

Дождь разошёлся не на шутку, промочив нас до нитки ещё до того, как мы пришли в конечный пункт нашего маршрута.

— Об этом месте не знают даже мальчишки, — останавливается, окидывая взглядом высокую размашистую скалу, в которой была заросшая диким плющом трещина, достаточно широкая для того, чтобы в неё пролезть. — Нам сюда, — подходит к этой трещине, протискиваясь во внутрь.

Следую его примеру, пролезая внутрь и идя за Питером.

— Подумайте о чём-нибудь хорошем, мисс, мы взлетаем, — весело смеётся Питер, беря меня за руку и отрываясь от земли.

— Какая же она большая... — восхищённо осматриваю внутреннее пространство пещеры, не переставая поражаться мастерству Матушки-природы.

Жмурюсь от слепящего глаза солнечного света, крепче хватаясь за руку Питера.

— Мы на самом верху, над облаками, — улыбается, приземляясь на каменный пол скалы, укрытый, словно ковром, пышными бутонами цветов, засохшей травой и разноцветными листьями, и подводя меня к краю.

Заворожённо смотрю на открывшийся вид. С такого ракурса я ещё не видела Нетландию. Небо было чистое и светлое, казалось, яркое солнце охватывало своими лучами всю Нетландию, заливая светом всё вокруг. Внизу клубистым дымом плыли тучи, доставляя на землю дождь, а вдали, над прорезающими облака вершинами гор, виднелась радуга, настолько большая и яркая, что я без труда видела её даже отсюда.

— Это поразительно... — шепчу, восхищённо смотря на открывшийся мне вид.

— Я давно нашёл это место, с тех пор прихожу сюда, когда хочу побыть один. Даже мальчишки не знают про него, — улыбается, садясь на пол и свешивая ноги вниз.

Следую его примеру, опускаясь на мягкий ковёр из цветов и растений. Полумрак пещеры успокаивает и охлаждает, а открывшийся вид наоборот будоражит, заставляя сердце сжиматься от красоты увиденного.

— И часто ты здесь бываешь?

— В последнее время да, — прослеживает взглядом плавное движение облаков, облокачиваясь на руки.

— Почему? — понимаю, что затрагиваю не очень приятную для Питера тему, но любопытство и желание окончательно разобраться в ситуации сильнее.

— Потому что со мной что-то творится, — опускает взгляд на свои ноги. — Не знаю, что это, но оно съедает изнутри, лишая контроля над собой. Иногда мне кажется, что я борюсь с этим "нечто" за право обладать собственным разумом и чувствами, — переводит взгляд на меня, всматриваясь в лицо.

— Мне это знакомо. Шесть лет я боролась с этим "нечто", убеждающим меня закрыть окно и больше не ждать чуда. А я не могла. Понимаешь? Не могла его закрыть. Не могла перестать ждать тебя, — впитываю каждую его эмоцию, замечая, как начинают блестеть глаза, отражая миллион отблесков солнца.

— Я пытался сделать так, чтобы ты забыла и начала жить новой жизнью, но какая-то часть меня отчаянно сопротивлялась этому, надеясь, что ты так и не закроешь окно. А сейчас эта часть пожирает меня изнутри, стремясь сделать тебя ещё ближе. Ей мало тебя, Венди. Понимаешь, мало. И меня это пугает, — отводит взгляд, опуская его куда-то вниз.

Господи, глупый мальчишка, я и так рядом.

Усмехаюсь, дотрагиваясь до его плеча и сжимая его. Вопросительно смотрит на меня, не убирая моей руки. Глупый-глупый мальчишка... Улыбаюсь, подаваясь вперёд и несмело прикасаясь своими губами к его.

Замирает, видимо, прислушиваясь к себе, несмело отвечая, проскальзывая языком в рот и обнимая. Сотни мурашек пронизывают тело, а от ощущения тепла обнимающих меня сейчас рук хочется замурлыкать.

Господи, Питер...

Кладу руку на его затылок, перебирая пальцами мягкие пряди волос и притягивая к себе. Почему с ним всё кажется таким простым и правильным? С ним я как будто летаю, не отрываясь от земли.

Опускаюсь на мягкий травяной ковёр, не разрывая поцелуя и утягивая Питера за собой. Щёки, шея, ключицы... Кажется, его губы везде, такие обжигающе-горячие и мягкие. Разрываю поцелуй, ловя его взгляд. Жгучий, полный желания и обожания. Да, именно обожания. Детского, искреннего и наивного. Иногда я поражаюсь, как в одном человеке могут умещаться и взрослый, и ребёнок одновременно. Но это же Питер. Особенный летающий мальчик.

Провожу рукой по упругому животу с немного проступающими кубиками пресса, поднимаюсь выше, к широкой груди, в которой так отчётливо бьётся непокорное сердце, обвожу ладонями плечи, ключицы, скользя вверх по шее, чувствуя трепещущие жилы под кожей, и останавливаюсь на щеке, крепко прижимая к ней ладонь.

Смотрю на него, до сих пор не веря, что он мой. Да, этот красивый, отважный и непокорный парень, бывший когда-то таким же непокорным и отважным мальчишкой, теперь мой.

Одежды нет, руки рождают стаи мурашек, а губы посылают электрические разряды по всему телу. Чувствовать тёплое дыхание на шее, поцелуи на губах, пальцы рук, переплетающиеся с твоими пальцами, и его, такого родного, простого и сложного одновременно, такого... нереального.

Не это ли счастье? Да, пожалуй, это и есть счастье.

Улыбаюсь, крепче прижимая его к себе.

Впервые за последние шесть лет я уверена в правильности происходящего.

— Он прилетел!

Выскакиваю с кресла, подбегая к Солнышку.

— Где он?

— У озера, — тут же отвечает Солнышко, указывая рукой на улицу.

Выбегаю из дома и, спотыкаясь в темноте, спешу к озеру.

Чёртов Пэн!

Пропадал где-то два дня, даже не удосужившись предупредить! Как был безманерным мальчишкой, так им и остался!

Останавливаюсь на берегу, чувствуя мягкую траву под ногами. Яркий диск Луны освещает берег, бросая свои блики на тёмную водную гладь, заставляя её переливаться серебряным светом и отражать мириады ярких звёзд, бриллиантами светящихся в ночном небе. Теперь я понимаю, почему Питер так любит бывать тут ночью.

Осматриваюсь вокруг, замечая виновника всего этого переполоха. Сидит спиной ко мне на каменном наросте недалеко от берега, свесив ноги в воду.

Осторожно ступаю в воду и, стараясь не издавать лишнего шума, подхожу к Питеру, кладя руки ему на плечи и прижимаясь к его спине.

— Где ты был? — почти шепчу, обжигая дыханием его шею.

Кладёт свои руки на мои, водя по коже большим пальцем.

— В Лондоне, — отвечает просто и спокойно, а у меня по коже проходят мурашки.

— Что? Ты серьёзно? — сбрасываю руки, разворачивая его к себе.

— Да, я серьёзно, — улыбается, подтягивая ноги к себе. — Я говорил с твоими родителями.

Замираю, пытаясь осознать информацию и не имея права в неё не верить.

— И... что они сказали? — голос дрожит от волнения, поэтому получается лишь шёпот.

— Твоя мама плакала, — делает паузу, а вместе с ним паузу делает и моё сердце. — А потом она улыбалась со слезами на глазах. Ты только не думай, что ей было грустно — совсем нет. Это были слёзы счастья, какие появляются у матерей, когда они искренне радуются за своего ребёнка. Она не злится на тебя и никогда не злилась, — смотрит в глаза, а у меня как будто камень с души падает. — Она просила передать, что любит тебя и желает тебе счастья. Желает нам счастья.

Поднимаю глаза на ночное звёздное небо, улыбаясь.

Она не злится на меня. Она на меня не злится.

Обнимаю Питера, ощущая себя абсолютно счастливой. Именно здесь. Именно с ним.

— Венди, запомни: я с тобой до конца, — опаляет горячим дыханием шею, прижимая сильнее к себе.

— Ab ovo? — шепчу ему на ухо, не переставая улыбаться.

— Ab ovo, — таким же шёпотом отвечает мне, касаясь мои губ.

Бросить всё и улететь ночью с незнакомым мальчишкой в волшебную страну? Это того стоит, поверьте.