Возвращение домой (джен)

В Мунго работали идиоты. Толпы, орды непуганых идиотов, которые были не в состоянии понять английский язык, иначе они давно бы перестали шастать в его палату целыми консилиумами, пользуясь тем, что Северус только недавно пришёл в себя. Разодранное поганой рептилией и медленно заживавшее горло болело, голосовые связки восстанавливаться будут ещё дольше, зелья в его отсутствие для госпиталя варил тупой бездарь с флобберчервями вместо рук, но, как ни прискорбно, отравиться ими всё равно не получилось бы. А было же так по-слизерински улизнуть от Визенгамота (который как раз в эти дни рассматривал дело Пожирателя Северуса Снейпа), когда судьи думали, что пациент, то есть преступник у них в руках.

Министерские кретины ведь даже не удосужились выставить охрану возле палаты на случай побега. Северус знал почему, но не мог поверить. Чуть ли не половина приходивших к нему целителей (все они были исключительно женского пола и, вне зависимости от возраста, отчаянно кокетничали) утверждала, что Визенгамот готовил оправдательный вердикт. Северус мрачно хмыкал на их патетические возгласы, но целительницы казались непрошибаемо позитивными. В конце концов, он решил фигурально отойти в сторону и просто подождать. Северус и так мордредову уйму лет потратил на разъяснение прописных истин тем, кто не желал его слушать, и убить последние дни своей жизни на то же самое? Увольте! Оправдательный вердикт Визенгамота — да вероятность заново открыть утерянные законы трансмутации и то выше, чем это!

— Не беспокойтесь, мистер Снейп, — очередная целительница (Северус не утруждал себя запоминанием лиц и имён, ожидая перевода в Азкабан в ближайшее время) приторно сладко улыбнулась, протягивая ему кроветворное. — Сегодня в Визенгамоте будет выступать сам Гарри Поттер! А он каждому журналисту говорит, как он и мы все вам обязаны. Конечно же, оправдают вас и реабилитируют.

Ужаснувшийся Северус наградил отвратительно оптимистичную ведьму самым пугающим своим оскалом из категории улыбок. Мерлин! Кто пустил в Визенгамот Поттера? Да этот гриффиндорский лоб, умудрившийся пережить две Авады, от почтенных судей костей не оставит, если к нему не прислушаются. Новый министр хотел ремонт не только Гринготтса оплачивать, но и ещё здания самого Министерства? Северус залпом выпил зелье, машинально определив каждую из шести ошибок, что допустил зельевар при его приготовлении, откинулся на подушку и закрыл глаза. Опыт муштрования гриффиндорцев пригодился и в Мунго: колдомедики тоже неплохо поддавались дрессировке. Стоило сделать вид, что он устал, как целителей будто Экспеллиармусом выносило вон из палаты. Сегодня уловка тоже сработала безотказно. После таких новостей ему нужно было побыть в одиночестве и подумать, ведь мордредов Поттер действительно мог добиться снятия всех обвинений. Как будто ему мало самого факта, что Северус выжил, когда должен был умереть.

Следующий день принёс экстренный выпуск «Пророка», пухлый, как справочник лекарственных растений Европы. Почтовой совой выступил Сметвик, столь ехидно ухмылявшийся, что Северус всё понял по одному выражению его лица. Схватил ещё подрагивавшими из-за остатков яда в крови руками газету и чуть не застонал. Морготов благородный герой! Он вообще понимал, что натворил, добившись оправдательного приговора для признанного Пожирателя смерти и убийцы самого Альбуса Дамблдора?

Северус никогда не питал иллюзий на свой счёт. Двойные агенты долго не живут, неважно, какая сторона в итоге одержала верх. У тех же магглов существовала поговорка: любят предательство, но не любят предателей. А теперь… Он сжал противно слабые пальцы, комкая газету. К людскому лицемерию было не привыкать, но недавнее поведение целителей подсказывало, что оно, это лицемерие, теперь примет до ужаса гипертрофированную форму. Маги глупы, а на волне всеобщей эйфории вознесут на пьедестал хоть Северуса Снейпа, хоть саму Моргану.

— Главный целитель уже распорядился выставить антисовиный барьер, — немного насмешливо произнёс Сметвик, напоминая о себе, — а вот насчёт посетителей велел уточнить.

Едва справившись с изумлением, Северус перевёл на него взгляд.

— Вы же не думали, Северус, что Визенгамот заседал только вчера? Это, — целитель указал на выпуск «Ежедневного пророка», — лишь вершина айсберга. Суд недели шёл, и освещали его соответственно. У общественности неожиданно открылись глаза. Нам для вашей почты пришлось отдельное помещение выделить.

— Выкиньте всё, — каркнул он. Голос, непривычно хриплый, сухой и саднивший горло, прорезался от гнева и бессилия. — Сожгите Адским пламенем.

— Ну что же вы так категоричны? Люди вас любят.

Будь у Северуса палочка, он бы проклял Сметвика, не посмотрев на их давнее знакомство. На беспалочковые и невербальные заклинания, даже на простенький Фурункулюс, не хватало сил. Проклятая слабость! Мало того, что Северус вынужден был бесцельно лежать, глотать сваренные каким-то недоучкой зелья, так ещё и приходилось терпеть издевательства от Сметвика, Поттера и неожиданно воспылавших любовью и благоговением британских волшебников. Так бы он сбежал и укрылся в Коукворте, хотя, наверное, благодаря переданным мальчишке воспоминаниям дом в Паучьем тупике больше нельзя считать сколько-нибудь надёжным убежищем… Мерлин!

До него только сейчас дошло, что авторитета Поттера по-любому не хватило бы переубедить полный состав судей Визенгамота. Стало быть, мальчишка воспользовался всем, что мало-мальски подходило на роль доказательства, — и его воспоминаниями тоже. Теперь подробности жизни Северуса, его чувств, поступков, все, в том числе и самые унизительные, известны каждому волшебнику и ведьме в Англии. Каждому! И последнему щипачу из Лютного, и закоренелой домоседке вроде Молли Уизли. Понятно, почему отношение к нему так изменилось: за убийцей, которого проклинали и костерили на все лады, разглядели… да Мерлин знает, кого! Меньше всего Северус хотел бы вывалить на потеху публике грязное бельё (спасибо, уже один раз посчастливилось), тем более ради сомнительного оправдания. Не желал он спасения и прощения, иначе давно бы озаботился побегом. А Поттер хорош, весь в папашу. Очень тонко отомстил за годы унижений и оскорблений: вроде как облагодетельствовал, так что не обвинишь ни в чём, не подкопаешься.

— Так что по поводу гостей, Северус? К вам много кто рвётся. Я понимаю, не пускать?

Красноречие отказало ему совершенно, так что Северус сумел лишь кивнуть. Но, наверное, стоило бы ответить иначе. Может, среди толп неожиданных почитателей оказался бы кто-нибудь, не согласный с общественный мнением, кто захотел бы свести счёты с Северусом и восстановить попранную Поттером справедливость.

Немного позже, придя в себя, Северус попросил у целителей свежую прессу, которую старательно игнорировал с тех пор, как очнулся в больничной палате. Персонал рад был услужить, и целую кипу прошлых выпусков, где так или иначе упоминалось его дело, притащили буквально за пару минут. Стопка газет на прикроватной тумбочке по высоте доходила до середины стены. Смотреть на неё без отвращения и содрогания не получалось. Северус оказался прав: защищая его, Поттер выложил общественности всё. Нет, абсолютно всё, да ещё и с точки зрения неуравновешенного, неповзрослевшего подростка. Даже не подумал убрать часть воспоминаний, хотя что там, это же Поттер, он наверняка и понятия не имел, что такое возможно. Энтузиазм и патетика Героя зашкаливали: на некоторых фразах Северус скрежетал зубами и порывался проклясть мальчишку. Чего стоили заверения, что «без профессора Снейпа мы бы не получали важную информацию, не спасли бы многих магов, а то и вовсе не выиграли бы войну»! Или «Я очень сожалею, что так поздно понял, какой профессор храбрый и самоотверженный человек». В раскаяние Поттера верилось так же, как и в наличие у него мозгов, — то есть никак. Скорее, Кингсли подсуетился и просчитал, что новой власти выгоднее оставить Северуса в живых и обелить его имя. Какую же цель преследовал мальчишка, и думать не хотелось. Северусу хватило и того, что отравленный ядом организм чуть не отправил его в обморок от облегчения, когда стало понятно, что Долг жизни перед Поттером не образовался. А этот невоспитанный, нахальный… ещё посмел показать всем правду о чувствах Северуса к Лили! Когда в следующий раз мальчишка ему попадётся, Северус знал, что не будет сдерживаться. Они больше не учитель и ученик, а Поттер должен наконец научиться отвечать за свои идиотские поступки!

Видимо, предчувствуя взбучку, Поттер в Мунго так и не появился ни в тот день, ни в последующие. Зато нелёгкая принесла Кингсли.

— Мне вот интересно, Снейп, что такого ты знаешь о целителях Мунго, что в Азкабан попасть проще, чем к тебе?

От его своеобразного приветствия Северус скривился. Подобные намёки он ни от кого не собирался терпеть, тем более от временного Министра. И куда смотрели домовики, стоявшие на страже у палаты?

— Колдомедики заботятся о здоровье своего пациента и только. Что тебе нужно, Шеклболт?

— Мда, предупреждали меня, что проблемы с голосом у тебя останутся, но я не думал, что всё настолько плохо.

Приставленный к Северусу колдомедик Бертолини (единственный, на кого Северус согласился, потому что прикомандированный к Мунго по обмену итальянец к герою Второй магической относился весьма ровно) сокрушённо уверял, что порванные змеёй голосовые связки, вероятно, так и не заживут до конца. Магическая, мол, тварь. Северус сдержанно покивал в ответ на его диагноз, решив не спорить с кретином, а потом обрушился на Сметвика за то, что в госпиталь набирают косоруких идиотов, что в колдомедики, что в зельевары. Будь у него самого возможность встать к котлу, он бы восстановился гораздо быстрее, а так неизвестно, сколько ещё придётся бороться с последствиями такого «лечения».

— Повторяю, чем обязан? Мне пора отдыхать.

Тот извлёк из кармана парадной мантии небольшой плоский футляр и положил его на тумбочку у кровати. Северус следил за действиями Шеклболта с почти что сакральным ужасом. Если это действительно то, о чём он подумал, то мир сошёл с ума.

— Твой Орден Мерлина, — проинформировал Кингсли. — Я подумал, ты не захочешь всякой этой официальщины с вручением.

Они его ещё и наградили? За что? За детей, погибших во время Битвы за Хогвартс? За несчитанное множество невинных душ, убитых ядами, которые Северус варил по приказу Тёмного лорда? Кингсли с Поттером свихнулись, что ли? Ладно, мальчишка идеализировал Северуса из-за истории с Лили, но бравый матёрый аврор-то что? Стоило ли выживать в рабстве у двух господ, чтобы попасть в кабалу к третьему? А ничем иным подобное отношение Шеклболта Северус объяснить не мог. Его хотели купить или же принудить к сотрудничеству шантажом. Повторялся господин Министр, ох, повторялся!

— Забери это. Мне ничего от вас не нужно. Забери, иначе, клянусь, я стану первым магом, применившим Аваду без палочки.

— Мерлин, Снейп, уйми уже свою паранойю, — неожиданно фыркнул тот и опустился на стоявший у двери стул. — Это не взятка и не попытка какого-то давления. Война закончилась. Мы воздаём должное героям.

— Война ещё не закончилась, Шеклболт. Вот когда не останется ни одного последователя — тогда да, но не сейчас.

— Всё-то тебе не нравится. А мы, может, от чистого сердца. Поттер уже все пороги в Мунго оббил, хочет лично перед тобой извиниться.

— Мне его извинения…

— Снейп, — сурово остановил его Кингсли, — заканчивай. Мы победили, ты выжил. Теперь можно наконец не оглядываться на… — и он кивнул на левую руку Северуса, что лежала поверх одеяла. Метки на ней давно уже не было. — И не вздумай взгреть Гарри, когда он всё-таки прорвётся. Парень искренне за тебя переживает. Искренне — не забыл такое слово? А орден я не заберу, ты его заслужил. Сам же знаешь, что с нами было бы без тебя.

О, у Северуса было много предположений на этот счёт. Начиная от того, что Лили, скорее всего, осталась бы жива, и заканчивая...

— Даже не смей подбирать аргументы, почему ты не достоин. Я не безголовый Грюм, я видел, что ты делал, а благодаря Гарри, и остальные увидели.

— Поттер — отдельная история, но ты-то куда смотрел? — сварливо поинтересовался Северус. — Ты знаешь, как я ко всему этому отношусь, и всё равно позволил мальчишке опубликовать мои воспоминания!

— А ты предпочёл бы Азкабан за смерть Альбуса? На которую он сам тебя толкнул, между прочим, напоминаю. Не сверкай глазами, Снейп, на меня не подействует. Мы же не звери. Мы люди, хотя и особачились порядочно за эту войну. Без тебя её бы точно не выиграли. Если хочешь знать, в завещании Альбус особенно это оговорил и тоже доказательства твоего сотрудничества предоставил. И вообще, больше не обсуждается. Сделано и сделано, своё недовольство оставь себе. Я с другим вопросом.

Северус закатил глаза.

— Что ещё?

— Чем ты планируешь заниматься дальше? Понимаю, ты не рассчитывал пережить войну, так что подумай хорошенько, пока время есть. Целители говорят, продержат тебя ещё месяц минимум: Нагини, тварь, сильна была. Мы бы хотели, чтобы ты снова возглавил Хогвартс.

— Кто эти «мы»?

— Я, Гарри, большинство орденцев и тех, кто сейчас у власти. Ты сумел управлять школой, пока там паслись Пожиратели, а профессора выступали пятой колонной. Уж с простой ордой учеников точно справишься! К тому же, — Кингсли посерьёзнел, — я помню, что ты раньше говорил про уровень образования. Без реформ не обойтись, а они...

— Вот оно что. Сначала «Мы спасли тебя, Северус, потому что ты хороший человек», а теперь «Возглавь-ка школу, Северус, мы для этого тебя с того света вытащили».

— Не передёргивай.

— И в мыслях не было. Я всего лишь придал правильную окраску словам. Кстати, если ты не заметил, в твоей речи нет ни слова про преподавателей Хогвартса. Они против, верно?

— Ясно, — Кингсли, хлопнув себя по бёдрам, решительно поднялся. — Конструктивного разговора сегодня не получится. Но я не отстану. Подумай, реально подумай, Снейп. Не уверен, что тебя устроит работа простым зельеваром в простой аптеке, с твоими-то знаниями и умениями.

Тут Шеклболт знатно ошибся. Северус давно уже вырос и перестал быть тщеславным идиотом. Вот того, молодого Северуса Снейпа, который именовал себя Принцем-полукровкой, можно было купить и Орденом Мерлина, и громкой должностью директора Хогвартса. Сейчас же у него достаточно причин не возвращаться, другое дело, что они никого, кроме самого Северуса, не касались. А работа... Что работа? Ясно же, что, несмотря на оправдание, он останется персоной нон-грата для большинства английских магов. Если бы Северус что и планировал, то обратил бы внимание на заграницу. Не на Италию, там своих зельеваров предостаточно, на другие страны, какие-нибудь восточные, например. Да, так он и поступит.

— К тому же, уж прости, дома твоего больше нет.

— Что? — Северус решил, что ослышался.

Не может быть! Это же катастрофа, а Кингсли признался только сейчас? Шеклболт смотрел исподлобья и так виновато, что у Северуса от напряжения и страха затряслись руки. Он понимал, что битва с армией Волдеморта не могла пройти для Хогвартса без разрушений, но чтобы от замка не осталось ничего?

— Ну, тогда творилась полная неразбериха. Волдеморт пал, а Гарри заявил, что ты был на нашей стороне. Тебе хотели отомстить, Снейп, не скрою, мы пытались найти кто, но не вышло. Следы замели умело. У палаты, пока ты в коме был, два аврора дежурили, а вот про дом в Паучьем тупике никто не подумал. Его подожгли. Там было что-то ценное?

Видимо, Северус выглядел совсем уж потрясённым и жалким, что Кингсли принялся лепетать, словно нашкодивший и пойманный с поличным школьник. Рослый здоровенный аврор, прошедший не через один бой, а сейчас фактически возглавлявший магическую Англию, выглядел комично, но Северуса отпустило. Тот дом, в Коукворте. Не Хо...

— Зелья, книги? Инструменты, может быть?

— Надо вспомнить. Самое ценное у меня в Хогвартсе.

Из разрешённого, разумеется. Большинство редких ингредиентов были запрещены Министерством как тёмномагические, и Северус держал их в своём сейфе в Гринготтсе. Конечно, приходилось мотаться из школы в банк перед варкой любого мало-мальски сложного состава, что крайне неудобно из-за вечной нехватки времени, зато он мог быть уверен, что гоблины не выдадут его Аврорату, а школьники не попытаются в очередной раз вскрыть кладовку. Внезапно Северусу стало смешно: Альбус из года в год обещал компенсировать шкурку бумсланга и рог двурога, которые пришлось дать утащить Поттеру и компании, но до своей смерти так и не успел. Интересно, об этом он не забыл упомянуть в завещании?

Сухой смешок, заставивший Кингсли недоверчиво вытаращить глаза, оборвался резко и быстро. Всё ценное в Хогвартсе, да? Осталось ли там вообще что-нибудь из его вещей, учитывая, как весь прошлый год к Северусу относились коллеги?

Воспользовавшись его молчанием, Кингсли улизнул, наверное, сильно обрадовавшись отсутствию претензий за тот погибший сарай в Коукворте. Смешно. Северус давно уже не считал родительский дом «домом» в том самом смысле слова. Плохих воспоминаний с ним было связано куда больше, чем относительно хороших, так что об этой потере Северус особо не сожалел. Разве что теперь у него не осталось хоть какого-то, пускай и разваливающегося от времени угла. В Хогвартс путь заказан, дорогие коллеги его не примут — уже не приняли, недаром Кингсли проигнорировал вопрос насчёт них. Вот это уже было похоже на истинное отношение людей к Северусу Снейпу, стыдливо прикрываемое подарками, почестями и прочей мишурой, призванной пустить пыль в глаза. Это и сожжённый дом. Именно такого предатель Снейп и заслуживал, а не государственной награды.

Вспомнив про орден, Северус посмотрел на тумбочку. Лежавший на ней футляр в следующую секунду вылетел в открытое окно, а Северус, обессилев, распластался на кровати. Беспалочковая Левиоса подействовала на него сокрушительнее Круцио.

Свою угрозу «не отстать» Шеклболт принялся воплощать в жизнь прямо со следующего дня. Лично он в Мунго больше не появлялся, зато стал десятками присылать официальные письма, которые Северус уничтожал с особым удовольствием, не читая. Он ведь Герой войны, так? Обладатель Ордена Мерлина, значит, имел право на некоторые вольности. Нет, однозначно, никакого Хогвартса. Никогда больше! Северус сыт по горло неуправляемыми подростками, которые не желали учиться. Добровольно наблюдать, как плюют на его любимую науку, будучи свободным ото всех обязательств, — на такое решился бы только безумец. Или гриффиндорец, что на самом деле одно и то же.

Поттер с присущим ему идиотизмом доказывал всем, насколько Северус Снейп благородный человек, но он себя к таковым не относил. Нужно Кингсли — пусть сам занимается школой и реформами. У Альбуса вот совместить не получилось, но вдруг новому Министру это окажется по плечу?

Восстановление, к его глубокому расстройству, шло действительно медленно. Голос так и остался с хрипотцой, но, слава Мерлину, дыхательные пути местная бурда, по недоразумению называвшаяся лекарственными зельями, залечить сумела. С магией дела обстояли хуже. Магическое ядро серьёзно пострадало от собственного же стихийного выброса, который погрузил Северуса в кому после нападения Нагини и позволил ему выжить, дождавшись возвращения в Визжащую хижину Поттера после битвы. Со временем волшебная сила должна была восстановиться в полной мере, но пока Северус чувствовал себя почти что сквибом, а ещё — ужасно беззащитным. Бывало, он несколько раз за ночь просыпался, машинально проверял волшебную палочку под подушкой и холодел, не обнаруживая её. За столько лет жизни, когда в любую минуту его могли вызвать или пришлось бы сражаться, привычка быть готовым к опасности буквально вросла Северусу в подсознание. Сметвик, наблюдательный мерзавец, именовал его состояние загадочным термином «посттравматическое стрессовое расстройство». Название Северуса мало волновало, зато когда эта дрянь пройдёт — да, он хотел бы знать. Спокойствие и одиночество больничной палаты не умиротворяли, а, наоборот, только больше нервировали. Приходилось постоянно осаживать собственные мысли, напоминать, что Волдеморт мёртв, а Пожиратели погибли, арестованы либо — наиболее везучие — сбежали. Северус никак не мог привыкнуть, что война закончилась и настала новая жизнь. Никакие газеты или слова окружавших его магов не были сколько-то убедительны, а чувство неправильности происходящего подпитывалось от всего подряд. Взять, например, подарки: оказывается, впечатлившиеся маги не погнушались облагодетельствовать его чем попало, — Северус без колебаний передал их Мунго. Или время, которого теперь было настолько много, чтобы часами заниматься расчётами для экспериментальных зелий, которые давно хотелось сварить. Он отказывал самому себе в этой, ну да, блажи. Или вот ещё, статьи-отчёты о восстановлении Хогвартса. Единственные, которые он пролистывал, не читая, потому что физически больно было видеть на колдографиях полуразрушенный замок. Северус думал, что после всего пережитого от его души ничего не осталось. Даже Альбус, уж на что был мудр, и то верил, что нет в Северусе ничего человеческого, потому и велел взвалить на себя ношу Драко. Старик, когда они коротко увиделись на перепутье между жизнью и смертью (любопытно, у кого из них больная фантазия изобразила это место в виде железнодорожного вокзала?), слёзно просил прощения: и за тот приказ, и за то, что долгое время считал если не чудовищем, то не заслуживавшим сочувствия. Конечно, Северус его простил и не стал говорить, что Альбус всё-таки был прав. Северус Снейп умер и сердцем, и душой в последний день октября восемьдесят первого, а после семнадцать лет просто существовал, отбывая повинность, искупая свою вину. И вот поди ты, имелось в нём что-то, что заставляло слёзы наворачиваться на глаза при виде уничтоженного проклятой войной Хогвартса. Хотя, может, это лишь отголосок связи директора с магической школой — идиот Кингсли всё надеялся переупрямить его и пока не предоставлял замку нового руководителя.

В одно утро Северуса разбудило острое чувство опасности. Он машинально выдернул палочку из-под подушки, рывком сел и сфокусировал взгляд. На стуле для посетителей, который Сметвик упрямо отказывался убрать из палаты, встрепенулась какая-то лохматая фигура.

— Поттер, — бессильно прорычал Северус, только сейчас поняв, что палочки в руке не было.

Морготов Поттер! Просочился всё-таки. Сколько он сидел тут и наблюдал? Северус не для того столько лет выстраивал вокруг глухую стену, защищал и мысли, и чувства, чтобы этот наглый и беспринципный, как и папаша, хам растоптал его гордость!

— Сэр? — неуверенно протянул тот, и внезапно вся ярость Северуса ушла. Ему стало смешно, чуть ли не до икоты. Значит, нужно было умереть, чтобы добиться от Поттера банального соблюдения субординации. — Вы как?

Мальчишка поднялся со стула и выпрямился в полный рост. Северус хотел было высказаться о не умеющем себя вести, ничего не слышавшем о понятиях «личное пространство» и «стыд» избалованном подростке, но перед ним стоял не подросток, а молодой мужчина, во всех чертах которого отпечаталась война. Поттера Северус не видел год: когда подбрасывал мальчишке меч Гриффиндора и когда сам умирал в Визжащей хижине, было как-то не до разглядываний. Тот несильно поменялся в плане роста или фигуры, но возмужал заметно. Колдографии в «Пророке» совсем не отражали произошедшие изменения. Ничего общего не осталось ни с испуганным первокурсником, впервые переступившим порог Большого зала, ни с тем самоуверенным и отчаявшимся юнцом, который пытался отомстить за убийство Альбуса Дамблдора. И глаза Поттера больше не напоминали о Лили: во взгляде подруги не отражалось столько смертей, а мальчишка немало их повидал. Может, больше, чем сам Северус. Ругать такого Поттера не то что не было сил — морального права. Но Северус всё равно процедил сквозь сжатые зубы:

— Вашими стараниями, мистер Поттер, я...

Когда тот сорвался с места, в мыслях промелькнуло — вот и всё. Он безоружен, а у Поттера достаточно причин желать ему смерти. Наверное, это и правильно, Северус вообще не должен был выжить в войне, но почему-то на краткий миг стало горько. Умирать не хотелось. А Поттер в очередной раз удивил его, потому что вместо удара или Авады обнял Северуса так, что у него, кажется, заскрипели рёбра.

— Я так рад, что вы живы, профессор.

— Поттер, вы... руки уберите сейчас же! — зашипел Северус. Его и без того неуравновешенный мир окончательно рухнул после этих неожиданных объятий. — Отпустите меня!

Поттер. Рад видеть его. Искренне рад. Говорить журналистам и Визенгамоту парень мог что угодно: среди тех не имелось опытного менталиста, чтобы определить ложь, — но сейчас мальчишка не врал. Его чувства всегда оглушали Северуса своей яркостью и силой, а в этот момент восторг, облегчение и действительно радость Поттера и вовсе были слишком... подавляющи. Настолько сильны, что Северус не смог бы принять их, даже если бы захотел. Это было ещё более неправильно, чем всё то, что случилось с момента спасения и до сегодняшнего дня. Ненависть и презрение — вот что должен испытывать к нему Поттер.

— Поттер!

Разумеется, тот плевать хотел на его требования. Ну, хотя бы что-то осталось неизменным — непослушание Поттера. Если бы мальчишка резко стал обязательным и исполнительным, Северус бы просто сошёл с ума.

Наконец тот отодвинулся, но — наглец! — пересаживаться с кровати, а тем более уходить и не думал. Северус раздражённо одёрнул больничную пижаму. Он и так ненавидел монотонно-серую, унылую одежду, превращавшую его в немощного старца, тут ещё и Поттер увидел его в подобном облачении, прекрасно! Мало было унизительных публикаций в прессе! Мучительный стыд вспыхнул с новой силой, подпитывая бешенство и гнев, которые не мог притушить даже спокойный, поразительно спокойный и понимающий взгляд Поттера. Мордред, понимающий! Вот только жалости от юнца и не хватало.

— Как вы сюда попали?

Тот выдержал прожигающий взгляд в упор.

— Попросил Кричера переговорить со здешним домовиком, который вас охраняет.

— Конечно. Разумеется. А вам не пришло в голову, что, если ко мне не пускают посетителей, то я просто не желаю никого видеть?

— Ну, Кинг и целитель Сметвик что-то такое говорили, но мне нужно с вами поговорить.

— Поговорили? — сварливо поинтересовался Северус.

Он понятия не имел, что хотел Поттер и как с ним себя теперь вести. Теперь, когда мальчишке известна вся его подноготная, когда Поттер забрался ему чуть ли не под кожу. Лучше бы им вообще было не видеться после битвы. Северус не мучился бы, и сам мальчишка не сдерживал бы свой пылкий нрав из последних сил. Наверняка Поттер уже тысячу раз пожалел, что вытащил ненавистного преподавателя из Визжащей хижины и доставил в Мунго.

Мальчишка уставился на него так, будто у Северуса выросла по меньшей мере ещё одна голова.

— Ваш шрам, — неуверенно пробормотал Поттер. — Он... это так и останется?

Северус непроизвольно схватился рукой за горло. Пальцы наткнулись на бугрившиеся рубцы, оставшиеся в месте укуса. Ему не давали зеркал, так что масштаб возникшего уродства Северус представлял разве что наощупь. Плевать. Сварит, может быть, какой-нибудь крем, чтобы кожу не сильно стягивало, а так — пусть остаётся. Напоминанием, что однажды Северус был настолько глуп и труслив, чтобы в решающий момент выжить.

— Если бы вы хоть немного учились за шесть лет в Хогвартсе, Поттер, то знали бы, что раны, нанесённые магическими тварями, никогда не заживают до конца.

Вроде ему удалось задеть парня за живое — Поттер вспыхнул.

— Ну, надеюсь, за седьмой курс я наверстаю.

— Вы намерены вернуться в школу, Поттер? Серьёзно?

— А вы против? — с вызовом посмотрел на него мальчишка, и Северуса пронзило горьким воспоминанием. Точно таким же был когда-то последний взгляд Лили после той их роковой ссоры.

— Учитывая вашу тягу к славе, я ожидал, что вы воспользуетесь любезным предложением Министра поступить в Аврорат без экзаменов. Не скрою, даже удивился, увидев вас не в мантии стажёра.

Странно, но Поттер не отреагировал на подначку, а по-взрослому вздохнул:

— Рон согласился, а я не представляю, как можно пойти учиться на аврора, при этом плавая в основах того же зельеварения. Так легко же себя ещё и отравить после ранения вместо того, чтобы получить помощь.

Неверяще уставившись на вновь ссутулившегося парня, Северус на полном автоматизме велел ему выпрямить спину. То ли хрипота сыграла свою роль, то ли ещё что, но Поттер послушался.

— К тому же, я не уверен, что вообще хочу быть аврором. Навоевался, знаете ли, сэр.

Тут Северус чуть не поперхнулся. Хотел было спросить, как к этому решению отнеслись закадычные друзья Поттера, но не рискнул. Достаточно одного потрясения, что мальчишка взялся за ум и больше не планирует убиться во цвете лет, разнимая банальную драку в Лютном. Если вспомнить, как он вёл себя в школе, то именно в авроры Поттеру прямая дорога была после выпуска. Все преподаватели были твёрдо уверены в этом, а Минерва, дура, ещё пыталась гордиться и бравировала, что мальчик пойдёт по стопам родителей, станет бороться за добро и мирную жизнь. Северус, разозлившись, убавил её пыл, подробно расписав, какой процент стажёров и авроров-новичков погибает в банальных разборках, не дослужившись до настоящих дел. Понятно, что Мальчика-Который-Выжил постарались бы всячески оберегать, но это было ещё опаснее. Осознать, что его страхуют, мозгов Поттеру вряд ли бы хватило, зато он наверняка уверился бы в своём исключительном профессионализме и уж тогда бы вляпался по полной. Или всё-таки распознал бы особенное отношение к себе и нарочно стал бы нарываться на неприятности — с тем же исходом.

— Поразительно, у вас, оказывается, присутствует разумное мышление. В зачаточной стадии, но это не может не радовать.

Поттер вдруг улыбнулся.

— Знаете, профессор, а я рад, что вы остались прежним. Не изменяете себе даже после всего.

В голосе наглеца звучало одобрение вперемешку с восхищением, и Северус вновь начал заводиться. Он понятия не имел, как реагировать на такое, тем более, что за год отсутствия Поттер действительно повзрослел и уже не напоминал сварливую задиристую собачонку, которая начинала лаять на малейший выпад в свою сторону. Его искренность обезоруживала и обескураживала. Северус мог бы ответить что-то в духе «Не дождётесь» или «Для этого нужно кое-что пострашнее смерти», но понимал, что на Поттера это не произведёт ровным счётом никакого впечатления. Мальчишка совершенно не боялся его, не презирал и не ненавидел.

Пока Северус раздумывал — непозволительно долго! — что же сказать, лохматый детина, который уже мог поспорить с ним по ширине плеч, виновато наклонил голову и пробормотал:

— Мне жаль, что так вышло с вашим домом.

— Вам, Поттер? — Северус прищурился, вспомнив почему-то тот единственный раз, когда школьникам удалось обнести кладовку с ингредиентами. Тогда всё обошлось малой кровью, тому же Гринготтсу повезло куда меньше. Поттер действовал с размахом: и дракона угнал, и разрушений причинил... банк, наверное, проще отстроить заново на другом месте. — Хотите сказать, это ваша компания приложила руку к разгрому моего дома?

Хотя ничего такого, что принесло бы ребятне пользу в поисках крестражей у Северуса не было и быть не могло, гриффиндорцы вряд ли бы подумали так же. Они что, вторглись в Паучий тупик, надеясь, что Тёмный лорд доверил своему преданному слуге какой-то осколок души? О, или нет, ведь Поттер в то время считал Северуса злейшим врагом, подлым убийцей. В бою не достал, решил хотя бы так ударить? Какой же он гриффиндорец, это очень слизеринский поступок. Северус сам не понял, почему его это так разозлило. С потерей халупы в Коукворте он смирился и не жалел, в конце концов, Министерство отстегнуло за пожар щедрую компенсацию, и он, хорошо подумав, не стал направлять Кингсли вопиллер с требованием забрать галеоны обратно. Было в этом что-то приятное: получить от прижимистого Министерства деньги, оставаясь презренным Пожирателем смерти.

— Нет, сэр! — Поттер едва ли не обиделся. — Просто пока Гермиона додумалась, что вам могут так отомстить, пока я предупредил Кингсли...

— Пока она додумалась, пока вы предупредили! Поттер, я одного понять не могу: с чего вы взяли, что вы в каждой бочке затычка? — Мальчишка удивлённо уставился на него. Он как будто вообще не понял, что Северус имел виду. — Я вас просил приглядывать за моим домом?

— Нет, но...

— Именно что нет! Я вас просил вступаться за меня перед Визенгамотом? Разрешал обнародовать мои — мои, Поттер! — воспоминания? Или вы решили, что мало всеобщего признания как победителя Волдеморта, надо бы ещё прослыть благородным спасителем «несправедливо обвинённых» Пожирателей смерти?!

Широко распахнувший глаза Поттер отодвигался от него к изножью кровати. Северус чуть не задыхался: полная прорвавшегося наконец гнева тирада поглощала его силы, будто Адское пламя, — но остановиться уже не мог и не хотел. Этот обновлённый, взрослый Поттер выводил из себя своим пониманием и всепрощением. Даже оскорбить его Поттер умудрился, потому что спасал от тюрьмы. Любой другой человек бы действительно благодарил, в ногах валялся, а Северусу хотелось проклясть кретина, чтобы тот начал всё-таки просчитывать последствия своих поступков. Он не просил спасать себя. Не просил прощать! Он этого... не заслуживал.

— Зачем, Поттер? Зачем, я спрашиваю, вы это сделали? Захотелось мне отомстить? Поздравляю, вы переплюнули своего отца и обожаемого крёстного.

То был удар ниже пояса, но Северус опустился бы и до самых гнусных оскорблений, лишь бы вывести Поттера на злость и крик — привычную реакцию, с которой он знал, что делать. Мальчишка бы наорал на него, вновь обозвал трусом, убийцей (хотя какое это уже оскорбление? Простая констатация факта) и умчался бы, чтобы никогда больше не помогать и даже просто не видеть. Или нет, проклял бы его, хотя бы той же Сектумсемпрой, которую освоил поразительно легко. Только это и было бы правильным в их ситуации. Наверное.

Однако Поттер продолжал молчать, только тяжело и шумно дышал, раздувая ноздри. Его глаза за стёклами дурацких очков заблестели наконец праведным негодованием, но порадоваться, что добился своего, Северус не успел. Мордредов мальчишка глубоко вдохнул, выдохнул (Мерлин, когда он научился так контролировать себя?) и решительно сказал:

— Потому что я хотел, чтобы все узнали, кто вы на самом деле. — Было что-то иное, новое в его голосе, от чего Северус умолк. Не сила, не требование подчиниться, нет. Но что именно — не удавалось разобрать даже с его-то опытом менталиста. А та мысль, что пришла на ум, просто не могла оказаться правдой. — Что вы не предатель и не убийца, и что в Хогвартсе вы не Пожирателям потворствовали, а как могли спасали детей от пыток и отвлекали Волдеморта. Профессор МакГонагалл обозвала вас слабаком и трусом, когда вы уклонились от боя с ней, — мальчишка повысил голос, — она должна знать, что пыталась убить того, кто помогал ей, рискуя собой! Я видел воспоминания ребят в думосборе. Вы бы легко справились и с ней, и с другими профессорами, я знаю, вы очень сильный волшебник, сэр, но вы не хотели причинять им вреда. Перенаправляли их заклятья в Пожирателей, и никто этого не заметил, пока я не указал. Никто, представляете? — он тихо засмеялся и, запустив руку в волосы, нервно их взъерошил. — А Рон? Он вообще бросил нас с Герми, когда мы искали крестражи.

Этого Северус не знал. Почему-то портрет Финеаса Блэка умолчал о такой немаловажной детали в своих докладах. То есть, шестой Уизли оставил лучших друзей, не вынеся тягот их путешествия? Очень в его духе! В отличие от большинства своих коллег Северус не забыл, что во время катавасии с Турниром трёх волшебников заводилой гриффиндорского остракизма в адрес Поттера был именно его друг. Додумался же Поттер простить потом рыжего предателя! Его бы сердце — да Лили… Но тот эпизод — мелочь по сравнению с тем, что Уизли, оказывается, сбежал во время долгоиграющего сражения с Волдемортом. Северус вдруг обнаружил, что комкал одеяло. В воображении, однако, вместо несчастного больничного одеяла в руке была палочка, а рядом Рон Уизли корчился от Круцио.

— Вернулся потом, конечно, — Поттер криво усмехнулся, выдав тем самым своё отношение и к поступку друга, и к нему самому, — но я-то не забуду. Ему, видите ли, было слишком тяжело! И после этого Рон ещё смел вас попрекать! Но теперь не станет.

Прозвучали его слова настолько зловеще, что Северус допустил шальную мысль, а не сделал ли мальчишка под шумок что-нибудь со своим другом. Нет, говорил же Поттер до этого что-то про Уизли, кажется. Да и не хватило бы ему сил и... испорченности, что ли. Вот Северус бы смог, так он, на самом деле, и не герой войны, а всего лишь обычный перебежчик, волей случая ставший двойным шпионом. В этом не было ничего достойного, как бы ни старался Поттер доказать обратное.

— Если вы думаете, что это вас как-то оправдывает, то глубоко заблуждаетесь.

— Я восстановил справедливость, — Поттер продолжал смотреть на него в упор да так, что у Северуса начисто пропало желание возражать. — Слишком уж легко было всем думать, что вы преступник, а профессор Дамблдор — святой! Кричать, возмущаться, но самим ничего не делать для победы. А вы сделали гораздо больше, чем я или кто-то другой мог попросить. И вообще…

Пускай столь проникновенная и жаркая речь закончилась жалким мальчишеским «И вообще», подействовала она убийственно. Северус впервые не знал, что сказать Поттеру. То ли поблагодарить за слепую веру, когда остальные отвернулись, то ли отругать за то же самое. Мерлин, насколько ещё наивен и невинен этот мальчишка, несмотря на всё, через что ему пришлось пройти.

— Напрасно вы это затеяли, Поттер, — он покачал головой и сжал переносицу в защитном жесте. — Людей так просто не обмануть. Сожжённый дотла дом как раз демонстрирует правдивое отношение волшебников ко мне. Именно то, чего я заслуживаю, — добавил Северус едва слышно, но тот встрепенулся.

— Сэр, война закончилась. Мы победили. А вы ещё казните себя?

Северус промолчал. Он хотел спасти хотя бы те жалкие крохи гордости, что остались после этого разговора, после собственной недостойной вспышки, на которую Поттер отреагировал достойно и с непоттеровским самообладанием. Запоздало пришло понимание, что мальчишка-то повзрослел, а сам Северус — увы, так и застрял в том возрасте, когда словесные пикировки и драки были единственным способом общения, который он знал. Конечно, Лили выбрала другого парня, а не одинокого, озлобленного и...

— Я вас давно простил, сэр.

— Что?

Должно быть, Северус ослышался. Поттер столько всего сказал ему за этот странный разговор (странный — потому что они ещё ни разу не оскорбили друг друга), но ни разу не дал заподозрить себя в том, что… Но, поймав его взгляд, Северус осел на постели. Ведь и правда, простил же. Простил…

— Я вас простил. Я был неправ тогда, ну... Вы же не могли знать, что начнётся из-за пророчества. Будь я на вашем месте, тоже бы рассказал, только не уверен, хватило ли бы мне духа попытаться всё исправить.

Поттеру? Не хватило бы духа? Да мальчишка издевался над ним! Ещё и выгораживал, мол, Северус понятия не имел о последствиях, когда передавал пророчество Тёмному лорду. Увы, нет, он прекрасно понимал, что в скором будущем на чудо-ребёнка с родителями начнётся настоящая охота, но желание выслужиться и привести, как Северус тогда считал, правую сторону к победе затмило все доводы разума.

— А профессор Дамблдор? Вы спасли его от мучительной смерти из-за проклятия или чего похуже, и Хорька заодно...

— Хорька?

— Ну, — Поттер смутился, — Драко Малфоя. Не спрашивайте, ладно? Главное, что я вас простил. Вы достойны жить и быть счастливым, как и все.

На несколько минут Северус замолчал, осмысливая услышанное, а потом закрыл глаза.

— Я не простил.

В конце концов, Поттер заслужил небольшую откровенность. Чего она Северусу стоила, кто бы знал. После того, как всем английским волшебникам его жизнь стала известна до мельчайших подробностей, это — то немногое личное, что у него осталось. Может, хоть так до мальчишки дойдёт?

— Сэр? Но...

— Я себя не простил, — чётко, чуть ли не по слогам повторил он. Конечно, ни намёка на понимание, и на что Северус надеялся? — Вот что, Поттер. Идите-ка вы уже, пока я вас не проклял и не загремел в Азкабан.

— Профессор, вы... подождите, но...

— Я неясно выразился? Хотите и дальше испытывать терпение больного? — Северус мерзко ухмыльнулся насупившемуся мальчишке. — Сметвик вас быстро выставит. Вон, Поттер. И не попадайтесь мне на глаза в ближайшее время.

Тот соскочил с кровати, инстинктивно среагировав на команду «Вон». Жаль, что нечем было придать парню ускорение — под рукой имелись одни газеты, а они далеко не улетят.

— И не надейтесь, что мы встретимся и всё обговорим в школе! Я в директорское кресло не возвращаюсь, что бы вам ни наобещал господин Министр.

Подошедший к двери Поттер никак на это не отреагировал. Может, наконец надоело возиться со склочным и ненавидящим его человеком? Так Северус того и добивался, но к его мнению никто же никогда не прислушивался, особенно чёртов Поттер.

— Сэр, нельзя больше делить мир на чёрное и белое. Не бывает такого. Даже я уже понял. У каждого есть и грехи, и ошибки, но с ними можно и нужно жить. А вы куда умнее меня, и...

— Вон, Поттер!

Подушка прилетела в дверь, пройдя в паре дюймов от головы мальчишки, и тот шустро скрылся в коридоре. Северус закрыл лицо рукой, силясь успокоить будоражившую кровь злость. Глупый, несносный и наглый юнец! Учить вздумал! Еле-еле до восемнадцати дожил, а вещает будто заправский философ! Какой же Поттер действительно наивный. Как он умудрился, пройдя через мясорубку противостояния с Волдемортом, остаться таким? То ли дурак (что немудрено с его-то наследственностью), то ли и вправду великий волшебник, как утверждал Альбус, самый сильный и мужественный человек, которого Северус когда-либо знал. И непонятно, что из вариантов страшнее.

— На моих руках гораздо больше крови, чем ты думаешь, Поттер. Зря ты меня простил.

На стуле мальчишки остался какой-то свёрток. Предчувствуя недоброе, Северус поднялся и доковылял до него. От пергамента, перетянутого бечёвкой, одуряюще пахло яблочным пирогом, и он сглотнул мигом набежавшую слюну. Работа миссис Уизли, несомненно. Вот как? У этой женщины в битве за Хогвартс погиб сын, она сама и другие дети чудом остались живы (домохозяйка и недоучившаяся малышня против орды головорезов — Уизли реально спасло чудо), а она не погнушалась приготовить Пожирателю смерти свою фирменную выпечку в качестве утешающего подарка. Вот же...

Кингсли явился буквально на следующий день. Но вместо того, чтобы ещё с порога начать защищать несправедливо оскорблённого в лучших чувствах Поттера, он просто спросил:

— Ты нахрена мне бумаги по школе вернул?

Северус, приготовившийся к совсем другому диалогу, удивлённо вскинул брови.

— До начала учебного года два месяца, Снейп, не надо делать вид, будто это целая прорва времени. Ни хрена не прорва! Со школьной программой закончить нужно было ещё вчера!

— Очень мило. Я думал, ты прибежал поговорить о недопустимом поведении в адрес нашего национального героя.

Открывший рот Кингсли закрыл его и тяжело привалился к стене. Злополучный стул, кстати, Северус с боем, но заставил колдомедиков унести.

— Что, довёл-таки?

— А он не пожаловался? Я поражён.

— Нет, не пожаловался. Наоборот, сказал, что ты практически в норме, но ему всё равно за тебя тревожно. Так что хочешь ты того, Снейп, или не хочешь, но первое время после выписки за тобой будет ходить охрана. Мне теперь даже интересно, что ты наплёл Гарри? — Кингсли прищурился. — Снова запел прежнюю песенку, что ты страшный Пожиратель смерти и не заслуживаешь прощения? А ты не думал, что ведёшь себя как разобиженная девчонка? Рано или поздно всем надоест с тобой носиться, и ты останешься один, Снейп.

— Браво, — Северус натужно поаплодировал, — не прошло и полугода, как ты сообразил, чего я хочу. А раз уж ты сообразил, может, отстанешь от меня с Хогвартсом? Я устал делать хорошую мину при плохой игре, Шеклболт. Чем тебя Минерва не устраивает в качестве руководителя? Она при Альбусе тянула на себе всю школу. Идеальный директор.

— Много чем, на самом деле.

— Поделишься? Должен же я знать, почему ты так упорно хочешь довести меня до смертоубийства... О. Я понял. Орден Мерлина ведь даёт иммунитет от суда? Так зачем судить Северуса Снейпа, если можно организовать ссылку в Хогвартс? А там или преподаватели линчуют его, или он сам, доведённый до белого каления, кого убьёт, отправится в Азкабан, и перестанет мозолить глаза честным волшебникам, так?

Кингсли долгую минуту молча смотрел на него, явно перебирая в голове всевозможные ругательства, вздохнул, но заговорил вполне спокойно и даже приличными словами:

— Напрасно ты. Вроде гений же, как минимум в зельях, а такую чушь наплёл. Коллеги тебя ждут и любят. Ну, каждый по-своему, конечно.

— Мерлин, Шеклболт, кого ты пытаешься обмануть? Я здесь месяц, — Северус ужаснулся собственному терпению. Целый месяц в больничной палате! — И за это время никто из них не попытался меня навестить.

— Так ты сам запретил пускать посетителей! Знаешь, сколько вопиллеров получило Министерство и я лично из-за твоего хамства? К тебе только Гарри пробрался, но он, сам знаешь, чихать хотел на запреты.

— Прекрати паясничать, — Северус поморщился. — Ты не знаешь профессуру Хогвартса так, как я. Если бы они захотели, то пробились ко мне в первых рядах. Но они не желают меня видеть. Это, кстати, косвенно подтверждается ещё и тем, что документы по школе присылаешь мне ты. Так что давай в последний раз — чем тебя не устраивает Минерва?

Закатив глаза к потолку, тот фыркнул.

— Снейп, я надеюсь, ты помнишь, что Хогвартс — это нечто большее, чем просто груда камней?

Северус ощутил, что кровь отхлынула у него от лица. Он и ждал, и боялся услышать что-то подобное от Кингсли. Как дурак, надеялся на иной исход, потому что не чувствовал зов оставшегося без присмотра замка. Видимо, виной тому его болезнь, ну, или защитный барьер вокруг Мунго, но от этого не легче.

— Иногда я даже жалею, что он не простая груда камней.

— Замок не принял Минерву, Снейп, вообще не отреагировал ни на кого из предложенных кандидатов. Он очень настойчиво дал понять, что именно тебя хочет видеть своим директором. Так что прости, от должности тебе не отвертеться.

Глупый замок. Глупые все. От бессилия уже руки опускались. Если обрушившееся обожание ещё можно объяснить людской слепотой и стараниями мальчишки Поттера, то Хогвартс, гигантский разумный магический артефакт, — ему-то почему требовался именно Северус? Были же волшебники честнее, искреннее его, правильнее и человечнее. Не с разбитой душой и не с выжженным напрочь сердцем. Северус не понимал Хогвартс, точно так же, как теперь и Поттера.

Директором его назначил Волдеморт за спинами Попечительского совета, но замок неожиданно принял Северуса как полноправного владельца. Для него случившееся было не меньшим шоком, чем для той же Минервы или Филиуса с Помоной, но Северус молчал и не разбирался с Хогвартсом, опасаясь повредить своей легенде и быть раскрытым как шпион. А потом... времени как-то не хватило узнать, чем же он приглянулся замку.

— Слушай, Снейп, если наши слова для тебя ничего не значат, то тут воля магии и Хогвартса. Им виднее, достоин ли ты или нет. Сворачивай давай свои возражения. Я уже уточнил у Сметвика, когда тебя выпишут, к педсовету как раз успеешь. Бумаги я пришлю обратно, попробуй только не прочесть.

Кингсли внезапно по-магловски отдал честь, усмехнулся и убрался из палаты быстрее, чем Северус послал его к драккловой матери.

— С большим прискорбием вынужден сообщить, что пациент здоров и подлежит немедленной выписке.

— Я вспомню ваши слова, Гиппократ, когда мне придёт очередной заказ от Мунго, — сухо сообщил Северус, и Сметвик деланно закатил глаза. — Вы бы ещё объявление в «Пророк» сделали, чтобы мои недоброжелатели знали, где и когда меня подкарауливать.

— Ради Мерлина, с такими запросами это к Министерству. Я всего лишь целитель.

Улыбка колдомедика не померкла, даже когда Северус прожёг его неприязненным взглядом. Сметвика вообще в последнее время сложно было чем-то прошибить, настолько он поднаторел в тонком искусстве сарказма. Или же Северус потерял хватку от вынужденного безделья. Подойдя к зеркалу, он поправил мантию и одёрнул сюртук, традиционно непроглядно чёрные. Одежду пришлось заказывать новую, причём дважды: в первый раз больничные эльфы сняли мерки по тем вещам, в которых Северуса доставили в Мунго из Хогвартса. Когда он их надел, то почувствовал себя вешалкой.

— Мерлин, отощал-то как, миленький! — сердобольно проворковало зеркало старческим голосом, и Северус раздражённо отвернулся. Его всё выводило из себя.

— Авроры уже ждут в вестибюле.

— Подождут. Я их не вызывал.

Сметвик помолчал немного, наблюдая за его приготовлениями, прежде чем попытался снова завязать разговор:

— Надеюсь, вы в Хогвартс, Северус? Для восстановления сил это самое лучшее место. Магический источник замка... помните, мы говорили?

Северус сделал вид, что не услышал вопроса. Кто с ним только не разговаривал на тему Хогвартса! Даже колдомедик Бертолини в конце концов проникся, так что последние дни терпеть его присутствие удавалось с трудом из-за многочисленных обещаний «поставить на ноги господина директора». Северус всерьез подозревал, что и боевую двойку авроров Кингсли приставил к нему не для защиты от недобитых Пожирателей или слишком ретивых поборников справедливости, а чтобы проследить, что законный директор Хогвартса прибудет на рабочее место. Педсовет был назначен сегодня на половину третьего пополудни, но Северус собирался оттягивать возвращение в замок как можно дольше, хотя натянувшаяся, как готовая лопнуть струна, связь с Хогвартсом тянула назад, домой. Домой…

Качнув головой, он отогнал видение и вставил в крепление на предплечье волшебную палочку. Та тоже была новой. Прошлую палочку Северуса не нашли после пожара в Визжащей хижине, и Гаррик Олливандер лично явился в Мунго с ворохом коробок. Вроде бы избавил его от пугавшей необходимости прогуляться безоружным по Косой аллее, но такая услужливость артефактора, который всегда был себе на уме, настораживала. Или Северус просто искал подвох, потому что не мог смириться с заменой волшебного инструмента. Палочка: морёный дуб и перо птицы-гром, «подходит для сильных духом и помнящих свою историю», — всё ещё ощущалась как нечто чужеродное. Прежняя столько лет служила ему верой и правдой! И хранила последнюю память о матери, ведь именно палочка стала их первой и последней серьёзной совместной покупкой. Новая же... Старик Олливандер, узрев то из своих изделий, что выбрало Северуса, многозначительно хмыкнул и сказал:

— Вы начинаете новую жизнь, мистер Снейп, не забывая о старой. Легко не будет... но вы справитесь. Удачи вам.

Тогда он ещё приложил ладонь к груди и изобразил полупоклон, так что язвить и придираться по поводу проклятого символизма было попросту неуместно. Северус оставил все вопросы к мастеру при себе, но... не сказать, что у него не имелось на них ответов.

— Искренне надеюсь, что ещё долго не увижу вас в рядах своих пациентов, — на прощание произнёс Сметвик, и это наконец означало свободу.

В вестибюль, конечно, Северус не сунулся бы без подготовки. Кроме авроров и обычных пациентов, там могли крутиться как зеваки, так и журналисты, в том числе незабвенная Скиттер, от чьих статей хотелось плеваться ядом. От мысли отравить мерзкую особу одним средством из арсенала Борджиа пришлось с сожалением отказаться, так что Северус воспользовался редкой разновидностью чар отвлечения внимания. Редкой, потому что хоть она скрывала даже и от большинства артефактов, но магические силы пожирала катастрофически, за что и была позабыта.

Как он и думал, Скиттер оказалась на месте. Её невозможно было не узнать: дикий сине-фиолетовый начёс, розовая шляпка и кислотно-розовый костюм были прекрасно заметны из любой точки вестибюля. В ожидании главного героя очередной статьи Скиттер докучала несчастным магам в очереди к привет-ведьме; она как раз допрашивала одного волшебника, у которого от пояса отходило сразу два торса с двумя идентичными головами и парами рук, когда Северус незамеченным проскользнул мимо. Однако авроров так легко провести не удалось: уже через несколько ярдов от Мунго он приметил двух шедших следом парней, совершенно обычных, без дурацких алых мантий. Один, более рослый, поймав напряжённый взгляд, до неприличия дружелюбно улыбнулся, и Северуса передёрнуло. С аврорами у него никогда не складывались отношения, и Кингсли не был исключением.

Видимо, парням был отдан приказ сопровождать, но не вмешиваться, потому что они безропотно стерпели и неспешную прогулку по Косой, и визит в маггловскую часть Лондона, в туристический район, изобиловавший гостиницами. С поисками дома Северус не торопился, жить в том же «Дырявом котле» — тоже, упаси Мерлин, а у магглов можно было устроиться вполне комфортно и за приемлемую цену.

Время текло утомительно медленно, еле-еле прополз полдень, но ощущение связи с замком, прежде блокировавшейся стенами Мунго, неумолимо нарастало. Северус больше не сравнивал это со струной, в своём воображении он представлял строгий ошейник и поводок. Жажда, желание вернуться заполонили его разум, настойчиво подталкивая аппарировать уже наконец домой. Северус сопротивлялся, сколько было сил. Он вообще ещё не дал согласия возглавить Хогвартс, только просмотрел несчастные бумаги, про которые говорил Кингсли. То были поурочные планы, традиционно составляемые и утверждаемые незадолго перед первым сентября, но в этом году Минерва озаботилась ими пораньше. Принесла документы, кстати, не школьная, а министерская сова. Северус сначала просто пролистывал записи, затем невольно вчитался и в итоге, добравшись до планов по трансфигурации, сердито черканул «Объясняй по-английски, Минерва!», припомнив, как даже его слизеринцы жаловались на чрезмерную академичность её лекций. Но этот жест всё равно не походил на формальное согласие, а Хогвартс всё звал и просил вернуться.

Хогвартс. То единственное место, которое Северус искренне считал своим домом, вкладывая в это слово те чувства, которые люди обычно испытывают к семейному или родительскому гнезду. Альбус как-то давно признался, что Волдеморт тоже некогда называл замок домом. Ощущать себя в чём-то похожим на Тёмного лорда было отвратительно (хотя не привыкать же), но Северус мог понять такое отношение к Хогвартсу. Несмотря на то, что школьные годы были отравлены стычками с Мародёрами, слизеринскими чистокровками с их презрительными взглядами свысока и некоторыми преподавателями, он всегда хотел возвращаться в Хогвартс. Коукворт был окраинным, ничего из себя не представлявшим городком, который прочно ассоциировался с нищетой, болью, обидами и злобой. Жалкое существование Северуса в нём скрашивали лишь общество матери и Лили, а в Хогвартсе он чувствовал себя настоящим. Настоящим, нужным, частью — и достаточно значимой! — волшебного мира, в которой таким, как нищий полукровка Снейп, обычно приходилось довольствоваться местами на задворках. Любил, мечтал, жил…

Юность прошла, оставив ему разбитое сердце, множество шрамов на теле и в душе, а ещё громадное, много больше самого Северуса, чувство вины. Лили погибла, остался лишь мальчик Гарри, которого она предпочла собственной жизни. Сопричастность великим событиям, известность, уважение, которыми Северус когда-то грезил, — всё это вмиг стало не просто недостижимым, а неважным, и он хотел сгинуть в застенках Азкабана, расплачиваясь за содеянное, но ни одно наказание, что пожизненный срок, что поцелуй дементора, не смогло бы искупить смерть любимой. Альбус спас его не тем, что поручился, он дал Северусу цель — сохранить жизнь сыну Лили. Пришлось вернуться в Хогвартс, смирившись с участью не раба, но солдата, не имевшего права на отказ. Пушечного мяса, камикадзе. Северус с самого начала знал, что его итог будет однозначно печальным, однако не роптал. Он получил то, чего заслуживал.

Казалось, Хогвартс, заменивший собой заключение в Азкабане, должен был превратиться в тюрьму, но нет. Северус тяготился преподаванием, однако не необходимостью жить в школе. Он ведь практически вырос здесь. Ещё учеником излазил, а по возвращении — досконально изучил коридоры, закоулки, потайные ходы и заброшенные классы. Познакомился с портретами именитых древних магов, многие из которых оказались не прочь поговорить о тех же зельях. Будучи уже деканом, Северус щедро делился с замком магией, которой тому отчаянно не хватало, ведь с каждым годом учащихся становилось всё меньше, и гонял домовиков, чтобы они не паразитировали, а заботились о школе. Быть директором Северус никогда не хотел. Слишком много обязанностей, ответственности… слишком уж почётно. Он не заслуживал, но решение Волдеморта вынужден был стерпеть. А Хогвартс взял и принял его, и вдобавок к стандартным директорским привилегиям (вроде неограниченной аппарации в пределах замка и власти над всеми школьными домовиками, портретами и привидениями) приобщил Северуса к святая святых — тайне хаотично движущихся лестниц. Как потом признались портреты прошлых руководителей, первого за последние шестьсот лет. Да, это особой пользы в противостоянии Пожирателям не принесло, но важен был сам факт. В прошедший год, страшный год, где каждый день мог оказаться последним, только это и давало Северусу силы продолжать тайную борьбу против Волдеморта и за Поттера — знание, что хотя бы Хогвартс в него верил.

Но то время прошло. Как доказывали Поттер и Кингсли, война закончилась, а Хогвартс звал Северуса обратно. Зачем? Да, замок был его домом, к которому Северус привязался всей душой. Сюда он приходил и с редкими радостями, и куда чаще — с болью. Приползал, порой в полубессознательном состоянии, после визитов к Тёмному лорду. Неохотно возвращался с тех редких конференций за пределами страны, которые иногда позволял себе до прихода Гарри Поттера. В стенах школы Северус держал самое дорогое — свою библиотеку и то немногое, что осталось от Лили и матери. Самые счастливые, спокойные и самые ужасные годы были неразрывно связаны с замком, и Хогвартс это знал — не мог не знать, он же разумен, поумнее даже большинства учеников. Но этот дом, свой дом, Северус не смог защитить. Пустил в него Пожирателей, позволил им бесчинствовать, поправ заведённые Основателями порядки, мучить детей, разрушить сам замок в бою. Прежде казалось, что Альбус решил верно, и иного выхода нет, что ради долгожданной победы придётся стерпеть и не такое, однако теперь Северус оглядывался назад и спрашивал себя: почему он даже не попытался просчитать, изменить что-то. Каков итог?

Зло, которому он хотел положить конец, практически уничтожило Хогвартс. С его, Северуса, помощью! Не только смерть Альбуса, смерти всех, кто погиб второго мая, на его совести. Люпин, Тонкс, дети. Мерлиново множество детей! Северус помнил, что перед бегством приказал замку поднять щиты, но тогда бы и разрушений, и жертв было бы куда меньше. Пожиратели просто не прорвались бы во внутренний периметр. Кто снял защиту? Как? Северус думал об этом с тех пор, как Кингсли сказал о сохранившейся связи с замком. Хотя какая разница? Всё равно его вина. Это Альбус молодец, ловко обвёл всех вокруг пальца: с него, после гибели, взятки гладки, а Северусу как-то надо смотреть другим в глаза, расплачиваясь за то, что он жив, а тот же Фред Уизли или шестикурсник Криви — нет.

Люди... вторая причина после пострадавшего Хогвартса, из-за которой Северус не хотел возвращаться. За столько лет преподаватели и другие жители замка волей-неволей стали его семьёй. Семьёй, которой у Северуса по-настоящему никогда не было. Кто-то из них учил его, кто-то пришёл, когда Северус сам стал профессором, но он — немыслимо! — уже не представлял жизни без этих людей. Вечные препирательства с Минервой (которые, если честно, порой были гораздо азартнее некоторых матчей по квиддичу), квохтания Помоны, всё не терявшей надежду его женить, мадам Помфри, которая всегда безошибочно угадывала, когда Северус приползал от Волдеморта израненным и измученным, и приходила лечить. Флитвик, главный соперник в научных диспутах, ленивец Слагхорн! Всё это оказалось так дорого ему… Прежде Северус никогда бы не признался, побоялся бы стать слабым и зависимым от других людей, но недаром говорят, что смерть, от которой удалось ускользнуть, заставляет на многое посмотреть по-другому. А Северус увидел то, чего сам от себя не ожидал. Время, самая великая волшебная сила, залечило раны, и он простил что Минерву с Горацием за школьные обиды, что Альбуса за все его грехи. Давно уже простил. Но подпустить коллег ближе так и не смог: сначала из-за страха, что это помешает в борьбе против Волдеморта, а затем уже боязно было менять свои привычки, не зная, какая реакция последует в ответ — недоверие, насмешки или отрицание. Северус мог бы закрыть глаза на правду и уподобиться Кингсли: думать, что профессора не навещали его в госпитале, потому что это он, видите ли, не желал ни с кем встречаться. Да ради Мерлина, Кингсли не знал этих людей, а Северус работал с ними больше пятнадцати лет. Даже если бы он задался целью найти среди гор присланных подарков те, что презентовали коллеги, то ничего бы не нашёл. Тот год Северус был для всех врагом номер два после Волдеморта, а то и вообще номер один, потому что предал их, убил Альбуса, отдал Хогвартс во власть Темного лорда и его прихвостней. Такое, что бы ни утверждал Поттер, не забывается и не прощается. Северуса боялись, его ненавидели — та же мадам Помфри если и помогала справляться с последствиями Круцио, то лишь потому, что не в силах была переступить через клятву целителя. Наверное, дорогие коллеги и сами бы с удовольствием прокляли его (Северус помнил все до одной ловушки деканов, которые находил у своих комнат), если бы не боялись ответных репрессий. А теперь им предстояло посмотреть ему в глаза, зная правду. Смогут они начать с чистого листа? И главное: захотят ли? Кингсли — настоящий изверг, пожалел бы Минерву и остальных, они уже не молоды, а тут такое волнение. Северус предпочёл бы даже на глаза коллегам не показываться. Зачем тревожить их, себе сердце бередить? Ничего хорошего же не будет, это очевидно, ведь, очнувшись после магической комы, он осознал: начинается новая, может быть, наконец-то полноценная жизнь, а Северус в ней остался один. Без дома, семьи, даже без мало-мальских приятелей — Малфои вывернулись, конечно, но вряд ли захотят иметь дело с человеком, который способствовал падению их господина. Пока шла война, Северусу некогда было думать и заранее печалиться, а теперь он в полной мере ощутил вкус предстоящих мук. Тем невыносимее было наблюдать за Поттером. Мальчишка оказался в ситуации ещё хуже, чем у него, и не просто выжил, а обрёл преданных друзей и любящую семью. Северус чувствовал... зависть? Да, Мордред и Моргана, он завидовал, и кому?!

Опомнился Северус уже на границе антиаппарационного барьера школы: машинально, погрузившись в тяжёлые и неприятные мысли, всё-таки пришёл домой… Авроры наконец отстали и, посчитав задачу выполненной, аппарировали по своим делам, а он замер словно на перепутье.

Отсюда разрушения замка представлялись ещё внушительнее, чем на колдографиях, которые Северус заставил-таки себя посмотреть. Многие башни лишились своих крыш, рухнула крыша и над Большим залом, повсюду виднелись чёрные следы пламени, с неукротимой яростью бушевавшего второго мая. От Большой лестничной башни осталась в лучшем случае половина, которая торчала в небо сломанной костью в открытой ране и не рухнула, наверное, лишь по воле магии. В уродливых обломках с трудом угадывалось то величественное строение, что вводило в трепет любого волшебника. Столько веков Хогвартс стоял несокрушимо, как завещали Основатели, но именно он, Северус, допустил вот такое. Остро вспомнился первый обыск в Паучьем тупике сразу же после ареста. Бравые авроры разве что каменную кладку не разнесли, всё перевернули вверх дном, даже оставшиеся от матери два цветка, которые не поднималась рука выкинуть, выворотили из горшков и просеяли землю. Но и тогда Северус не чувствовал себя настолько униженным, настолько... голым. Словно всю его душу изваляли в грязи. Восстановительные работы велись вовсю, и сетки лесов опутывали старинные стены, как паутина, но Мерлин, сколько ещё предстояло сделать! «Пророк» писал, что к ремонту замка привлекли гоблинов и гномов, щедро принимались пожертвования, и Северус тоже отправил все полагавшиеся к Ордену Мерлина деньги в фонд восстановления Хогвартса. Он и саму награду переслал Минерве с наказом продать подороже, но послушалась та или нет, не знал: ответа не последовало.

Сломленный увиденным, Северус медленно побрёл к замку. Теперь он просто не мог уйти, не сделав и не выяснив того, что терзало душу. Время приближалось к трём часам, педантичная Минерва наверняка вовсю вела совещание, и хорошо, посещать совет не было никакого желания. Северус вообще надеялся, что Хогвартс воспримет неявку директора как саботаж, обидится и отвернётся от него в пользу гораздо более надёжного человека, но нет, невидимая нить связи с замком только пружинила и подзуживала торопиться, всплывая в мыслях просительно-восторженным «Быстрей, быстрей, я соскучился».

На половине пути он ускорил шаг. Вокруг замка трудилось множество работников, и Северус не хотел пересекаться ни с одним из них, пусть даже случайно. Он и по сторонам практически не смотрел, и дышал через раз: несмотря на прошедшее со дня битвы время, запах пожарища, крови и смертей был свежим и подавляющим. Последние несколько ярдов до центрального входа Северус и вовсе пробежал, чуть ли не вжав голову в плечи. Оказавшись в холле замка, он опёрся рукой о каменную стену и закрыл глаза, отдаваясь во власть ощущений. По магической связи разливалось тепло, яркое и наполненное… будь Хогвартс человеком, наверное, это были бы счастье и восторг. Замок искренне радовался его возвращению, настолько, что даже не укладывалось в голове, не верилось. Северуса впервые за многие годы накрыло мучительнейшим стыдом. Как директор, он должен был поддерживать школу магически, особенно сейчас, и возглавлять восстановительные работы, а он вместо этого трусил, всячески оттягивал своё возвращение и чувствовал себя настолько слабым из-за драккловых чар и болезни, что с удовольствием подпитался бы от источника замка. И такого никчёмного волшебника Хогвартс приветствовал так, словно перед ним был сам Мерлин.

— Прости, друг. Сегодня мне нечего тебе дать.

Замок ответил недоумением, потом будто задумался и вдруг втолкнул в него такую порцию магии, что Северус едва устоял на ногах. Боль разлилась по всему телу, от груди до кончиков пальцев, вслед за волной волшебной силы, разлилась и схлопнулась, забрав с собой усталость и поганую беспомощность. Северус выпрямился, с удивлением почувствовав, что дышать стало гораздо легче. Хогвартс терпеливо ждал, пока он оклемается, только заботливо спрашивал: «Может быть, ещё?». Не выдержав, Северус расхохотался в полный голос. Мордред! Да за что ему это?

— Кто здесь? — Из коридора, что вёл к каморке Филча, показался Невилл Лонгботтом. — Сэр?

Постояв немного и никого так и не заметив (прекрасные чары отвлечения внимания!), парень отправился восвояси, пару раз на всякий случай обернувшись напоследок. Северус медленно выдохнул и отлепился от стены. Что Лонгботтом делает тут посередине лета? Отвратительно глупый вопрос, в «Пророке» писали же, что множество магов добровольцами шли восстанавливать замок. Лонгботтом, значит, среди них. Молодец, вырос не просто хорошим бойцом, но и достойным человеком, волшебником. У самого дел рода невпроворот, а он ещё и любимой школе помогает. Северуса кольнуло ревностью и снова — завистью. Даже какой-то мальчишка и то делал для Хогвартса больше, чем законный руководитель.

— Господин директор, — из воздуха материализовался Кровавый барон, и только оттренированная многочисленными встречами с Волдемортом выдержка позволила Северусу не вздрогнуть. — Мы рады вашему возвращению.

— Я не вернулся, господин Барон. И буду очень благодарен, если дальше вас информация о моём нахождении в школе не пойдёт.

Призрачное лицо привидения зарябило непониманием.

— Мне просто нужно закончить одно дело.

Вернее, два. Передать полномочия главы Минерве, раз Хогвартс не желал делать это самостоятельно, и, уже для себя лично, выяснить наконец, кто тот моральный урод, что снял щиты школы во время битвы.

— У вас будет новый директор, господин Барон.

— Не уверен, что это наилучший выход, — помедлив, проговорил тот. — Ни замок, ни кто-либо из нас не желает другого главу.

— И тем не менее, я принял решение. Не вам его оспаривать.

Северус кивнул всё такому же озадаченному призраку, повернулся и чуть не столкнулся с Лонгботтомом.

— Профессор?

Парень напряжённо щурился, преодолевая чары отвлечения внимания, и его молодое лицо в какой-то момент стало напоминать стариковское. Вздохнув, Северус взмахнул палочкой, отменяя колдовство. Старел он, слабел, раз умудрился попасться вчерашнему школьнику. Правда, этот самый школьник почти год успешно руководил хогвартским подпольем, но всё же.

— Профессор Снейп! — Лонгботтом широко улыбнулся. — Я знал, что мне не послышался ваш голос. Как вы, сэр?

— Терпимо, — подумав, осторожно ответил Северус. Пожалуй, это слово подходило лучше всего, но Лонгботтом выглядел так, будто услышал «Великолепно». — Упаси Мерлин, Лонгботтом, если ещё и вы полезете с объятиями, я вас прокляну...

Он замолчал, потому что угроза не возымела абсолютно никакого эффекта. Парень по-прежнему улыбался, только почему-то закивал.

— Гарри, да? Понимаю, профессор, я бы тоже не отказался, но раз вы настаиваете, то потерплю. Знаете, я очень рад снова вас видеть.

— Думаю, что большинство с вами не согласится. Для них хитрый слизеринский ублюдок умудрился выплыть в очередной раз и без последствий.

Не считать же, в самом деле, шрам на горле серьёзным последствием.

— Большинство — вряд ли, это вы переборщили, а что до остальных, ну, вы же не виноваты, что они не умеют и не желают думать. Мне вот всегда казалось, что для человека, который поддерживает другую сторону, вы слишком заботились о Гарри и вообще обо всех учениках. В прошлом году — особенно. Это Джинни и ребята верят, что я вскрыл запирающие чары на вашей кладовой с зельями и ингредиентами, когда их никто из Пожирателей преодолеть не сумел. Но я-то всё сразу понял.

— Спасибо, что промолчали тогда, Лонгботтом.

Зачаровать дверь хранилища, чтобы её относительно легко открывали нуждавшиеся в зельях студенты, а коллеги-Пожиратели наталкивались на непроходимую стену, — это был непозволительный риск, но Северус именно так и поступил. Среди подпольщиков легко мог оказаться предатель или болтун, кого-то могли поймать и под пытками вытащить информацию — любой из вариантов означал верную смерть за пособничество поттеровской шайке. Кэрроу и прочие отиравшиеся в Хогвартсе Пожиратели Северуса особо не жаловали и не доверяли. Однако он должен был что-то сделать, чтобы поддержать учеников, и он сделал, а то, что тайну кладовой открыл именно Лонгботтом, — что же, Северусу непозволительно повезло.

— Зато теперь я наконец смог рассказать. Не только же Гарри говорить о том, как всем повезло, что вы были за нас, а не за Того-Кого-Нельзя-называть. И я счастлив, что могу поблагодарить вас лично. После уроков зелий Пожиратели... было ни капельки не страшно, в общем.

— Вам не кажется, что это весьма сомнительный комплимент, Лонгботтом?

Тот смутился:

— Я просто имел в виду, что если бы не вы, я не был бы и вполовину так храбр. Но вы несоизмеримо храбрее. Спасибо, сэр. Спасибо за всё, что вы сделали и ещё сделаете.

Лонгботтом, верно, заразился наглостью от Поттера, потому что прежде ни за что бы не позволил себе обнять Северуса, тем более, без спроса. Но парень с неожиданной силой стиснул его в объятиях, коротко, но отчаянно, отступил и испарился, будто и не было ничего. Оставшись в одиночестве в коридоре, Северус несколько минут просто стоял на месте, выбитый из колеи этой встречей. Лонгботтом, второй ребёнок пророчества, вынужденный повзрослеть раньше времени. Северус и ему умудрился сломать жизнь, а тот ещё благодарил, хотя теперь знал, кому обязан случившимся с его родителями. Мало было Поттера, и Лонгботтом туда же.

— Ты нарочно привёл его ко мне, так?

Хогвартс промолчал, но Северус не собирался больше отступать:

— Зачем? Думаешь меня переубедить? Зачем, скажи? Мало вокруг хороших магов? Почему я?

Перед его мысленным взором снова возник Лонгботтом и повторил: «за всё, что вы сделали». Северус медленно выдохнул. То же самое, только другими словами, твердили и Поттер, и Кингсли, но первый никак не мог быть объективен, а второй, как начинающий политик, наверняка преследовал какие-то свои цели. Но Хогвартс... он не умел лгать, приукрашивать или как-то изворачиваться. Ему Северус и мог бы поверить, хотел и поверил бы, будь дело не в одном только Хогвартсе.

Нужно поскорее заканчивать тут и уходить. Уходить, пока ложная надежда не забралась в душу и не растравила её окончательно.

Северус буквально вышвырнул из головы образ Лонгботтома и потребовал у замка ответ, почему во время решающего сражения с Тёмным лордом магические щиты не были задействованы. Хогвартс послушался беспрекословно, явив ему образ, который Северус инстинктивно ожидал, но наделся не увидеть, ведь, кроме него, управлять защитным контуром школы мог лишь заместитель директора или, сразу вчетвером, деканы.

— Минерва!

Мерлин, какая дура!

Воспоминания замка помогли восстановить недостающий элемент в картине того страшного боя. Разгорячённая Минерва то ли решила, что Северус хотел сдать школу армии Тёмного лорда, то ли боялась, что иначе сторонники Ордена Феникса не попадут в Хогвартс, но приказала Хогвартсу снять щиты и сделала это осознанно. Страшное решение, погубившее детей, способствовавшее разрушению школы чуть ли не до основания, принял не Северус, а ненавидевшая его всем сердцем Минерва и... Он одёрнул себя. Нельзя перекладывать вину на кого-то другого. Пусть конкретно этот неверный шаг совершила Минерва, первопричиной всё равно оставался Северус. А Хогвартс не отпускал, передавая по ментальной связи уже другую Минерву, много часов после жестокого боя, когда считали раненых и убитых, когда до неё стало доходить, скольких жертв удалось бы избежать, будь поднят защитный барьер. На женщине не было лица, она рыдала — Северус был шокирован, впервые увидев её плачущей, — порывалась уйти, сдаться аврорам, требовать расследования и суда. Филиус с Помоной остановили и отговорили её каким-то чудом, и то потребовались помощь мадам Помфри и запасы Умиротворяющего бальзама из Больничного крыла. Следующим замок вознамерился показать тот день, когда Поттер впервые выступил в Визенгамоте, и подлинная история Пожирателя-шпиона попала в «Пророк», но, только увидев молчаливое, совершенно потерянное сборище в учительской с газетами в руках, Северус взмолился:

— Прекрати это!

И Хогвартс умолк.

Злости не было. Переступив границу замка, Северус всё твердил себе, что пришёл разобраться с виновником неудавшейся обороны, но увиденное перевернуло его сердце, уничтожило и жажду крови, и желание мстить. Чем бы ни руководствовалась тогда Минерва, она осознала, что натворила, и раскаялась. Мерлин знает, как справилась с этим жутким чувством вины, но продолжала жить. Северус понимал теперь, что у него не поднимется рука наслать на неё в наказание даже простое Жалящее, потому что всего того, что он узнал, что делала Минерва для восстановления Хогвартса (а она работала на износ, практически круглыми сутками, не позволяя себе ни минуты отдыха), оказалось достаточно, чтобы... простить? Да, простить. Что там, Северус примирился со случившимся в тот момент, когда догадался, кто отдал замку роковой приказ, а было это ещё в Мунго. Не так уж и трудно оказалось, наверное, потому что Северус много лет находился в её шкуре, десятки или даже сотни раз проклинал себя за глупость и мечтал повернуть время вспять, исправить собственные ошибки. Нет, довольно с Минервы и того, как она наказывала себя сама. Пускай живёт, заслужила.

«Почему заслужила она, а не ты?»

Этот вопрос Хогвартса Северус оставил без ответа. Разве непонятно, насколько они с Минервой различались? Она никогда не была всеобщим врагом. Северус тоже хоть и злился на коллегу частенько, но никогда не ненавидел по-настоящему, даже в юности, когда она всячески покрывала любимых Мародёров. А вот его ненавидели. И то, что Поттер, Лонгботтом и Кингсли резко изменили своё мнение, ничего не решает. Они поддались эмоциям, эйфории от долгожданной победы, которая вскоре пройдёт. Северус один знал, чего он был достоин, а чего — нет.

Он наконец собрал волю в кулак и направился в директорскую башню, где, как подсказал Хогвартс, теперь проводились все совещания. Встреча наверняка в самом разгаре, если вообще не закончилась, — Северус безбожно опаздывал. Но это и к лучшему. Чтобы передать директорские полномочия, свидетели не нужны, а встречаться с бывшими коллегами у него не было ни сил, ни желания. До верха башни он добрался быстро, потому что не оглядывался по сторонам на разрушения, и, слава Мерлину, караулившая лестницу горгулья тоже без промедления открыла проход. Северус не хотел задерживаться. Каждая лишняя минута отдавалась в сердце, вроде давно уже зачерствевшем, тупой, ноющей болью, застывала в голове неверящим «Ты уходишь? Ты правда уходишь?» от Хогвартса.

— Я бы остался, если бы имел на это право.

Вот и проклятый кабинет. Его Северус за прошлый год возненавидел всей душой. Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы изгнать мерзкие воспоминания, как Пожиратели вваливались без стука за разрешением «приласкать» Круцио несогласного школьника или притаскивали очередных партизан. Спасти от наказания и пыток удавалось не всех, Северус понимал это, но всё же не переставал терзаться. Он готов был принести и немало раз приносил в жертву своё тело, душу и жизнь, однако не детей.

— Прости, Хогвартс, я делал, что мог.

Наверху слышались голоса. Не жаркие споры, но вроде как весьма оживлённый диалог. Не закончилось, значит, собрание. Лестницы оставалось несколько ступеней, и Северус быстрым шагом преодолел их все, боясь, что ещё несколько секунд промедления, и он просто сбежит, не сумев выполнить задуманное.

Педсовет действительно был в самом разгаре. В кабинете поставили большой круглый стол, и хотя за ним не могло быть центрального места, чувствовалось, что главной тут и во всём замке являлась Минерва. По обе стороны от неё сидели Помона и Филиус, чуть поодаль (и делая вид, будто не вникает в беседу) устроился Гораций. Аврора, Трелони, Бабблинг, Хагрид (куда ж без него?), Вектор, ещё пара незнакомых волшебниц, которых Северус видел в первый раз в жизни, мадам Помфри. Перед каждым стояла чашка с дымящимся чаем, школьные бумаги перемежались блюдами со свежими пирожками и пирожными. Северусу хватило одного взгляда на этот междусобойчик, чтобы понять: он явно лишний.

Его заметили, и разговор оборвался. Бывшие коллеги все, как один, смотрели так непонятно и пристально, что Северус невольно сделал шаг назад и инстинктивно призвал в руку палочку. Та, непривычная и незнакомая, откликнулась не сразу, а ведь Минерва уже резким движением поднялась и направилась к нему, чеканя шаг ударами каблуков по каменному полу.

— Северус Снейп! Во имя Мерлина!

Это восклицание вернуло его в школьные годы. Точно таким же тоном Минерва отчитывала их с Лили и Мародёрами за очередную стычку. Только сейчас вместо снятия баллов в Северуса прилетит проклятие или приказ убираться вон. Но Минерва неожиданно вцепилась в его предплечья и сильно сжала, будто боялась отпустить. Северус смотрел на неё, но не узнавал: пережитое сражение и горе состарили Минерву пуще прежнего. Он и себя чувствовал практически старцем, разве что каким-то чудом без седых волос.

— Я в жизни не видела большего мальчишки, чем ты! — У неё, некогда сдержанной и сильной духом, предательски дрожал голос. — Мы боялись, что ты так и не появишься. Ты же ото всех отгородился, никого из нас в Мунго к тебе не пустили.

В глазах Минервы чудились и радость, и облегчение, и негодование, и вина, но чего Северус не видел точно — тех ненависти и презрения, которых ждал и к которым готовился. Никто — он обвёл обалделым взглядом остальных волшебников, — так на него не смотрел. Бедная мадам Помфри, расчувствовавшись, плакала, утирая слёзы платочком, другие женщины крепились из последних сил, даже Хагрид подозрительно блестел глазами и шмыгал носом. Все разом заговорили, и вроде невозможно было вычленить отдельные слова, но он слышал невозможное:

— Почему ты молчал? Почему не рассказал нам? Мы бы помогли!

Северус пропустил момент, когда в него с объятиями, причитая, врезалась Помона. Это будто стало сигналом для других, потому что и Филиус подлетел на своей стопке книг, и мадам Помфри торопливо поднялась и присоединилась к ним, да и остальные повскакивали с мест.

— Минерва, прекратите сейчас же! — Голос прорезался, но не сразу, а силы оттолкнуть буквально впившихся в него коллег к Северусу так и не пришли. — Филиус, Помона, я от вас не ожидал. Взрослые же люди!

— Одно другому не мешает, — философски заметил Слагхорн.

— Уволю к драккловой матери! Всех уволю!

Запальчивые обещания не помогли, и не было в них прежних злости и яда, Северус сам знал. Не смог он всерьёз угрожать людям, которые фонтанировали искренней радостью и смущением. Кое-как удалось высвободиться, точнее, это Помона и мадам Помфри отступили, но Минерва держала его крепко и неожиданно, впервые за всё время их знакомства, притянула к себе. Прерывистое дыхание выдавало убивавшие эту женщину слёзы.

— Минерва, — выдохнул он, приобнимая её в ответ.

— Молчи уж! Мальчишка... какой ты ещё мальчишка, Северус. Нельзя же тянуть такое на себе в одиночку. Ну, почему, почему ты думал, что ты один, что мы тебя не поддержим? Если бы мы только знали, Северус!..

Гордость требовала немедленно отойти, высказать собравшимся всё, что он хотел, и удалиться, но спасовала перед тем, как были произнесены эти слова. Его простили. Его понимали, его ждали — не только Минерва, все те люди, которых Северус считал своей семьёй и с которыми уже мысленно распрощался.

«Ты видишь? Видишь? Ты по-прежнему думаешь, что обязан уйти?»

Коллеги вновь загомонили все разом, разбавив их с Минервой неловкий момент, и Северус, потонув в шуме, неожиданно в нём же нашёл ответ на вопрос Хогвартса. Нет, он не обязан. Больше всего на свете — кроме спасения Гарри Поттера и гибели Лорда — Северус хотел когда-нибудь вернуться домой и просто жить. Вот о чём толковал оказавшийся не по возрасту мудрым Поттер: его, Северуса, война действительно закончилась. Прошлое осталось в прошлом, отгороженное от будущего — не защитными чарами и вообще колдовством, а людьми. Людьми, которые простили его. Гарри, Невилл Лонгботтом, Филиус, Помона, Поппи… Может быть, у него это тоже получится — простить себя?

— Что дальше? — вопросила Помона, после того, как Минерва всё-таки отошла. Нервными, рваными движениями она смахнула слёзы с лица, и Северус, как и остальные, деликатно сделал вид, что ничего не заметил. — Ты ведь останешься, да, Северус?

Он замер и в первый раз за много лет позволил себе улыбнуться. Пусть коротко, но без злорадства.

— Да куда же я от вас денусь?