Старики на крылечке (джен)

Утро в Цитадели Ханмару выдалось на редкость ничем не примечательным — свежий ветерок лениво гонял лепестки цветущей сакуры, а идеально круглый солнечный диск царственно поднимался по стремительно светлеющему небосводу.

Умиротворение буквально витало в воздухе вместе с ненавязчивым ароматом первоцветов.

Миказуки прикрыл глаза и безрадостно вздохнул.

Скукотища.

И чай, к великому прискорбию, был преотвратно прекрасным.

Даже придраться не к чему.

— Какое чудесное утро.

Угуисумару, постоянный партнёр Миказуки по чаепитиям, присел рядом. В руках он держал фарфоровую чашку, от которой шёл пленительный аромат чая. Почти такой же чудесный, как от чашки самого Миказуки. Всё же надо признать: почтенный возраст развивает вкус. Хотя ярко-красный спортивный костюм в духе молодежной моды был весьма спорным решением. Но, по крайней мере, он был закрытым, в отличие от того безобразия, что позволяли себе молодые мечи.

— Сакура прекрасна в лучах рассвета, — неопределённо произнёс в ответ Миказуки, расплываясь в дружелюбной улыбке. И добавил своё фирменное: — Ха-ха-ха.

Лицо у Угуисумару было безмерно скучающим, словно он мог транслировать на него мысли собеседника. Оно стало совсем унылым, когда мимо них, стуча деревянными гэта, прошествовал Соза Самонджи в своём чересчур открытом развевающемся розовом кимоно.

Угуисумару покривил губы, медленно отхлебнул из чашки, позволяя Созе отойти на недоступное для подслушивания расстояние, а потом презрительно выдал:

— В эпоху Хэйан, когда меня выковали, приличные самураи такого бы на себя не надели.

Миказуки улыбнулся шире и подтвердил:

— Разумеется. В наше время любой бы сказал, что это женское кимоно.

Кажется, утро переставало быть томным.

Объект обсуждения словно специально никуда не торопился. Он неспешно прогуливался по двору, то ли греясь, то ли красуясь в лучах восходящего солнца. Ветер развевал яркий подол, заставляя ткань трепетать, точно гигантский цветок сакуры. Сравнение очень подходило утонченному и чрезмерно женственному Созе Самонджи.

— Даже если бы враги застали его у любовницы и из всей одежды поблизости было только такое кимоно, — меж тем едко продолжил Угуисумару, следя за гибкой розовой фигурой, — приличный самурай предпочел бы сражаться голым.

— Ты сказал ключевое: сражаться! — Миказуки намеренно выделил последнее слово.

И оба старых меча прыснули от смеха. Все вокруг знали, что, хотя Созой Самонджи владело множество великих воинов, в основном прославленный меч красиво висел на стене. Хранился в сундуках. Скучал в сокровищницах. Одним словом — был для своих хозяев предметом декора.

— Да уж, — отсмеявшись, Угуисумару сделал ещё один глоток из своей чашки. — Не в обиду нашему нынешнему господину, но воины древности умели отличать добротное оружие от красивых игрушек.

То, что оба старых меча тоже никогда не сражались в реальных боях, будучи созданными как произведения искусства, в разговоре, конечно, не всплыло.

* * *

— Вижу, у вас хорошее настроение, друзья. — Когицунумару в лучших традициях покровительствующей ему божественной лисицы возник рядом бесшумно.

В руках у него был поднос с чайником, чашками и тарелочкой сладких моти.

— О, Когицунумару! Ты сегодня встал в такую рань, — удивился Миказуки.

В отличие от него, родич не был любителем ранних подъемов.

— Что-то спалось плохо. Хотел вздремнуть ещё часок, да вы так громко смеялись, что я и вышел узнать, что за шутка так вас развеселила.

Объяснить причину веселья ему не успели. Во двор, громко гогоча, выкатилась неразлучная тройка копий Яри. Слово "выкатилась" не было метафорой. Зазевавшийся здоровяк Нихонго споткнулся и не полетел на землю только потому, что его подхватили друзья. В целом со стороны можно было сказать, что ноги прилично заплетались у всей троицы. Как обычно — парни квасили полночи.

Лицо Угуисумару стало мрачным. Он подвинулся, освобождая Когицунумару место, чтобы тот присел, и тихонько пробурчал себе под нос:

— Запах перегара с утра — это то, чего нам не хватало...

Все его внимание было полностью сосредоточено на приближающемся к ним шумном трио.

— Вы куда так рано? — сладким голосом осведомился Миказуки, едва только копья поравнялись с ними.

Тонбокири гордо выпятил грудь.

— Нас назначили работать на огороде, — сообщил он.

— Самые лучшие овощи вырастим мы! — Нихонго воинственно потряс лопатой. Видимо, за неимением копья под рукой.

— Я буду управлять трактором, — сияя счастливой ребяческой улыбкой, заявил Отэгинэ.

— И вовсе не ты! — возмутился Нихонго. — Договоривались же в прошлый раз, что по очереди!

Поскольку все грозило перейти в громкий спор, Миказуки поспешил вмешаться.

— Очень хорошо, — улыбнулся он. — Ха-ха-ха. Работайте усердно.

Его воспитание и возраст, разумеется, не позволяли сказать ему "пошли вон с моих глаз". Но Нихонго и Тонбокири, уже работавшие с ним раньше в одной команде, поняли его правильно и без лишних слов направились в сторону грядок. Отэгинэ поплелся с ними, бренча при ходьбе содержимым своей сумки.

— Ага, как же! Работать они идут, — фыркнул Угуисумару, едва троица удалилась. — Только глухой не услыхал бы перестук бутылок в их наплечных сумках. Будут пьянствовать весь день на природе.

— Алкаши, — согласно припечатал Миказуки и по-стариковски поджал губы.

— Да они же там все грядки передавят! — взволнованно воскликнул Когицунумару.

Он даже сделал было попытку вскочить, чтобы как-то повлиять на ситуацию. Но Миказуки успокаивающе придержал его за плечо.

— Увы. — Он отхлебнул еще один глоток из чашки и горестно вздохнул. — С высоты нашего многовекового опыта мы можем только наблюдать. Наш долг — позволить молодежи совершать свои ошибки.

Если подойти к Хозяину с предложением заменить копья на кого-нибудь более ответственного — был шанс самим оказаться в поле. И без чая, и без саке. Что, конечно же, для мечей почтенного возраста и статуса было неприемлемым.

— Ну, если так на это посмотреть... — протянул Когицунумару, проводя ладонью по своим белоснежным волосам.

В его голосе все еще чувствовалось сомнение. Но он разлил чай по чашкам и протянул всем тарелочку с моти, предлагая угоститься. Утренние посиделки на солнышке были спасены.

* * *

Джиротачи выполз на энгаву спустя двадцать минут. Его черное кимоно, расшитое золотом, было чуть менее помятым, чем лицо. Глаза под набухшими веками едва просматривались.

— Сакэ, — страдальчески прохрипел он. — У нас полностью закончились запасы сакэ.

— И мы даже знаем, в каком направлении они ушли, — едва слышно пробормотал Угуисумару, а вслух сочувственно спросил: — Выпили?

— Это все Нихонго, — плаксиво обвинил собутыльника Джиротачи. — У него не живот, а бездонная бочка! Когда я пошел спать, выпивки оставалось полно... Надо срочно потребовать у Хасэбе купить новую!

И страдающий без опохмела меч резво унесся на поиски их самопровозглашенного завхоза. Оставалось только надеяться, что эти двое встретятся где-то во дворе, чтобы можно было насладиться шоу. Бережливость Хэшикири Хасэбэ была почти такой же маниакальной, как и его любовь к правильному поведению.

— Удивительное дело, ха-ха-ха, — голос Миказуки был сладким как никогда, — теперь это называется "пошел спать". Мне рассказывали, что он просто упал под стол и отрубился.

— В наше время приличные воины до такой стадии не напивались, — задумчиво выдал Когицунумару и, сам того не зная, наконец-то попал в тон беседы.

— В наше время... — начал было Угуисумару, но прервался, увидев Ягена Тосиро, идущего со стороны огорода.

Маленький танто, как обычно, был в очках, в своем белом медицинском халате и выглядел очень по-деловому. В руках у него были нож и небольшая закрытая коробка.

— В наше время приличные самураи не выращивали рядом со своим домом опийный мак! — возмущенно фыркнул Угуисумару.

— Это еще не все, — подал голос Миказуки. — В своей лаборатории Яген еще и всякую синтетическую дрянь изготавливает.

— И называет это лекарствами, — хором поддакнули ему оба собеседника.

— Хуже всего, что молодежь в это верит, — сокрушенно покачал головой Когицунумару. — Разве в период Хэйан кто-то поверил бы, что маленькая таблеточка может прогнать болезнь?!

— И то верно, — сокрушенно кивнул Угуисумару, пристально глядя на приближающегося к ним Ягена. — Поглупели все.

— Доброе утро, — ничего не подозревающий Яген кивнул распивающим чаи старшим мечам.

— Ты, смотрю, с утра работал в поле? — как обычно, Миказуки был сама любезность.

— Да, надо было собрать кое-что для моих лекарств.

Неизвестно, хотел ли немногословный Яген сказать что-то еще, но тут распахнулись сёдзи, и из дома выскочили два его младших брата, наперебой кричащие что-то о тигрятах Гокотая, которые забрались в шкаф с лекарствами и которых надо срочно спасать.

— Ох уж эти беспокойные детки Тоширо, — покачал головой Когицунумару, когда вся троица скрылась в доме. — Вечно что-нибудь натворят!

— Наркоманы малолетние, — припечатал Миказуки. — Вся их большая семья.

— И еще других к этому склоняют... — Угуисумару покосился на сотрапезников и спросил: — Как вы еще своему младшенькому позволяете с ними общаться? Как бы он у них не нахватался чего!

Когицунумару и Миказуки переглянулись.

Иманоцуруги, младший из мечей их школы Санджо, как все танто, из-за своих маленьких размеров был призван в Цитадель в хрупком детском теле. И конечно, активно играл с другими маленькими мечами.

— Надо запретить, — серьезно сказал Когицунумару.

— Ха-ха-ха. Какая смешная мысль, — Миказуки покачал головой. — Наш Иманоцуруги им не ровня. Пусть он маленький, но он все же из старых мечей. Его этими новомодными молодежными штучками не соблазнить!

— Как знать, как знать, — Угуисумару явно считал иначе.

Неизвестно, чем бы закончился их спор, если бы из дома не вышли Кашу Киёмицу с Изуминоками Канесадой. Оба были при марафете. В красно-черных костюмах по европейской моде, с длинными золотыми сережками. А Кашу еще и с красным лаком на ногтях.

Только откусивший очередной кусочек моти Угисимару чуть не подавился от этой картины. И Миказуки с Когицунумару пришлось заботливо хлопать его по спине, пока он кашлял.

— Это... Это... просто немыслимо... — хрипел бедняга между спазмами.

* * *

— Мне показалось, или они как-то странно на нас отреагировали? — Изуминоками нахмурил брови и вопросительно посмотрел на Кашу.

Тот беспечно махнул рукой в ответ.

— Не бери в голову. Они все выкованы больше тысячи лет назад. Бла-бла-бла, великие мечи, национальное достояние. Древние, как смерть. — Он страдальчески поморщился. — Целый день сидят на энгаве, рассуждая, что жить сейчас стали неправильно. Все никак не решат, кто из нас алкаш, кто наркоман, кто проститутка.

Кашу вытянул перед собой руку, придирчиво изучил свой новенький маникюр и хитро улыбнулся:

— Хотя я могу предположить, к какой группе отнесли нас с тобой.