Горькие слезы Гарри Пухлика (джен)

ЗЛЫЕ НЕВЕСТЫ 2

Глава пятая

1.

Гермиона несла котелок с молоком. Ноги были обернуты в куски сухой, но мягкой кожи. Чья кожа, она пока решила не выяснять, но очень удобная, а ходить по лесу босиком было невозможно. Молоко давали кентавры, у которых было несколько лосих и олених на дойке, ходила за ним второй раз. На рассвете, вместе с василиском Хаш, и вот в обед одна, потому что к Хаш пришла-доползла подруга, две тетки хотели приятно провести время, а молоко у змей употреблялось вместо чая. Или алкоголя, тут Гермиона еще не разобралась. Все, в чем она хотела бы разобраться, было длинным списком крайне спорных утверждений.

Ночью в Тайной комнате Хаш выдавила из разума девочки блок установок на заклинании империо. Это как если бы она вынула из домика краеугольный кирпич. Чтобы девочка не начала сходить с ума или впадать в депрессию, василиск без лишних размышлений на место империо сунула другой блок, собственные знания — теперь Гермиона освоила парселтанг, знала более-менее историю самой Хаш, и зачем-то запомнила огромное количество песен-плясок-сказок народа змеелюдей из Юго-Восточной Азии.

А чтобы дите окончательно выздоровело и в будущем не страдало от ментальных заклятий, над ней Хаш провела ритуал родства — врагу такого счастья не пожелаешь, когда в сумраке вонючей пещеры с тебя срывают одежду, берут в пасть, вылизывают слюной с добавлением яда василиска и кладут на переносной алтарь Слизерина. Это была выдолбленная деревянная колдобина, как нетрудно догадаться, в форме змеи. Хаш монотонно прошипела свою песню, вроде колыбельной, со словами «вот маленькая девочка, у нее враги, эта девочка должна уцелеть, а мамой будет Ха-аа-шшш…». Потом Гермиона сама стала склизкой и вонючей, и запах василиску нравился, удовлетворенно мурчала и облизывала, а чистюля Грейнджер упрямо твердила, что приличные люди-человеки должны утром отмываться! Тогда они по длинному подземному ходу выбрались в дальние чащобы Запретного Леса. Это было самое невероятное и веселое событие в ее жизни — путешествовать, сидя на шее огромной змеи, вжимаясь телом, и руки отчаянно цепляются за рогообразные выступы над дырками ушных отверстий.

Там был грот, ручей впадал в небольшое озеро. Кругом цвели травы и кишели гадюки, а к Хаш сразу же прискакал кентавр и стал обсуждать, какие планеты-звезды сдвинулись, что сажать на огородах и как всем лесным обществом излечить полувеликана Хагрида от алкоголизма. Пьяный Хагрид бывал буйным, обижал кентавров, вампиров и даже оборотней. Его-то обижать Дамблдор запретил, да и здоровый слишком! Они побывали в поселке кентавров, Гермиона там позавтракала, вернулись к озеру. И появилась Нагайна, гигантская кобра, которая перекинулась худой надменной теткой, стала строить Гермиону и обсуждать с Хаш, какие перспективы в грядущей войне у людей, зверей и самого Хогвартса. Гермиона принесла им молоко, себе и Нагайне еще пол-каравая грубого хлеба и яблоки. Улеглась на траве, собираясь вздремнуть. Обидная мысль, что сейчас в Хогвартсе все учатся, а она как дурочка тут отлеживается, билась жужливой осой на задворках разума. Целиком ее разум был не раздавлен, но ошарашен картиной другого мира: беседуют две огромные змеи, она пришла из поселка кентавров, а еще семья магов запросто пыталась сделать ее рабыней для сына и всех других рыжих членов… Они недостойны жить!...Родство с Хаш притормозило у Грейнджер горячность и жажду быть первой-лучшей, самой умной. Теперь она понимала, что самые умные должны иногда лежать в безопасном мягком месте на солнышке и наслаждаться негой. Тем временем тетки змеи поссорились:

— У Тома в душе был большой кусок ума и такой же большой кусок зла,- шипела Хаш.- И было равновесие. Он стал убивать. Свою семью убил, в школе двух учеников убил, маглов трех убил. Зла стало больше, чем ума. Потом он разделил душу на части. Теперь все части неумные и очень злые.

— Я помогу ему вырасти из зародыша, превращу в нага. Мы переберемся в теплый край, где наги рады теплу, джунглям, и бегает много-много вкусных зверьков, — возражала Нагайна.- Я хочу разводить детишек, от него будут сильные детишки.

— Ты придумала это себе. Том Риддл никогда не захочет покоя, тепла и детей. Он хочет силы, страха, смерти, он прожорливый удав и будет глотать всех и все, пока не лопнет! — широко зевнула Хаш.- Он был один змееуст. Теперь у нас есть двое детей, противный мальчик Эванс и глупая девочка Гермиона. Ты нас подслушиваешь, девочка?

— Я вас слышу,- хладнокровно сказала Гермиона.- Научите меня ставить полог тишины, не буду слышать.

— Я не запрещала слушать, и тебе полезно представлять, кто впереди хочет твоей смерти.

— Зачем Темному Лорду моя смерть? Если такой кровожадный, пусть с взрослыми сильными волшебниками дерется,- не удержалась от возмущения Гермиона.

— Пока он был один змееуст, мы должны были ему повиноваться. Таков наказ моего отца Слизерина. Появился юный Гонт, появилась ты, мы можем выбрать, кто из вас годится для дела Слизерина.

— А какое дело у потомков Слизерина?- заинтересовалась девочка.

— Как какое? Беречь, кормить и слушать самых мудрых змей. Мне нужно спать, — и василиск без лишних слов исчез в гроте.

— Нагайна, вы тоже будете спать?- спросила Гермиона.- Мне, наверное, лучше уйти, да и пора возвращаться в замок.

Тетка лет тридцати, в узком сером платье и с непривычной для магов короткой стрижкой под мальчика невозмутимо осматривала ее.

— Без Хаш ты можешь говорить со мной на английском,- вдруг заметила она.- Кто твои родители?

— Ош-н-ни,- Гермиона не сразу смогла с шипящих звуков перескочить на английкую бойкую скороговорку.- Они врачи и лечат людям зубы.

— Это правильно, зубы всем важны,- кивнула каким-то соображениям Нагайна.- Скажи, ты будешь мстить своим врагам?

Гермиона хотела обидеться, еще хотела возмутиться, ведь она человек гуманистической цивилизации, выше какой-то мести, и толком пока еще не поняла, зачем наложили на совсем зеленую ведьму проклятое империо, но вместо этого ее сжало приступом злобы и она, сама не пойми что, быстро-быстро прошипела. Серая тетка согласно склонила голову и щелкнула сразу двумя кистями рук. Перед ней возник старенький, но подвижный эльф с удивительно длинными руками и змеей на нелепой, до травы, мантии с чужого плеча.

— Эльф Слизерина Хрум слушает госпожу нагу,- отрапортовал он Нагайне.

— Нужно позаботиться о нашей приемной дочери.- Нагайна указала рукой на сидящую с яблоком в руках Гермиону.

Затем обхватила плечи руками, подняла лицо вверх, и за несколько секунд (неприятных для свидетелей такого зрелища) воплотилась обратно в гигантскую серо-зеленую кобру с полувздутым капюшоном. Как сплетались и вытягивались ее ноги, как лицо трансформировалось в пасть, из которой показались ряды клыков и узкий черный язык, Гермиона Грейнджер обещала себе срочно забыть.

Гермиона не выдержала и отошла в сторону — а рядом с Хрумом стоял и оглядывал ее второй эльф, в котелке и красной тунике. Она знала, что это цвета Гриффиндора. Хрум позвал Бинго, чтобы вместе решать проблемы Грейнджер.

— Вторая Гермиона сейчас сидит с Роном Уизли на занятиях,- сообщил Бинго.

— Но это безобразие!- возмутилась Гермиона.- Она заняла мое место, учится вместо меня. Надо самозванку прогнать!

— Если в семье Уизли узнают, что с девочки сняли империо и их планы под угрозой, они начнут действовать,- печально сказал Бинго.- Мы выбирали самое безопасное решение, Гермиона Грейнджер, скрыли ваше отсутствие и лечение. Если вы окрепли и готовы вернуться на факультет Гриффиндора, я буду рад. И забот меньше!- неожиданно закончил он.

— Наверное, я окрепла,- подумав, кивнула девочка.- И первым делом хочу переговорить с Гарри Эвансом и его этим…формуляром!

— Фамильяром,- поправил снисходительно слизеринский эльф.- Я больше не нужен? Девочка Грейнджер, вы приняты под защиту василиска Хаш, и теперь я тоже буду помогать вам. Удачи, бедная девочка!- слизеринец исчез.

— Мне надо поспать и долго думать,- прошипела Нагайна, отползла к черному плоскому камню, наполовину вросшему в траву у кромки воды, устроилась на горячей площадке несколькими тугими кольцами, и блаженно зажмурила плоскую голову. Гермиона из вежливости отошла дальше, взяв за руку Бинго. Пальцы эльфа были противоестественно горячими и гибкими.

— Ты можешь их сюда позвать?- спросила она.

— Школьники идут на обед, — что-то в уме прикинув, сказал бесстрастно Бинго.- Зову.

И он исчез с негромким хлопком воздуха, но сразу не вернулся. Гермиона грызла яблоки. К ней почему-то сползались суетливые ужики с желтыми и красными ошейниками, молодые гадючки, два светлых полоза. Она догадалась, слила в миску остатки молока, отнесла к гроту и попросила змей больше ее не окружать. Змеи слегка подрались у миски, одни наваляли другим, стали пить по очереди. И два хлопка. Она обернулась — стоял Эванс в красивом старомодном камзоле, внимательно ее осматривая. Стояла неприятная фальшивая Гермиона, которая вообще на нее не смотрела, а озиралась в поисках врагов или еще кого-то. Гермиона почувствовала досаду — видеть свою копию с рыжими буклями, неряшливую и простоватую, ей не нравилось. И что копия рядом с Эвансом — не нравилось!

— Мы волновались за тебя! Ты как?- спросил Эванс.

— Я теперь приемная дочь Хаш, это имя василиска. Знаю парселтанг, могу плясать и петь как нага. И никто не наложит на меня империо. Меня не подчинить!- гордо закончила Гермиона.- Вообще-то, я очень-очень тебе благодарна. Хочется поплакать,- виновато улыбнулась она,- обнимашечки устроить. Но Хаш сказала, что плакать я буду редко, хныкать тоже редко. Она меня здорово изменила.

— Это замечательно!- восхитился Эванс.- Девчонка без слез и воплей, просто находка. Вобла, кажется, она в порядке?- он обратился к фальшивой Гермионе.

— А я нет,- тихо и нервно ответила рыжая девочка.- Стойте тут! Ни звука!

2.

Она уже менялась. Пропали рыжие кудельки, и вдруг вылезли грязные слипшиеся космы. Кривой отросток носа выдавился из лица, которое тоже растягивалось, пупырилось бородавками, белой щетиной, кривые клыки безобразили уже не гладкую, а морщинистую кожу. И тело стало больше, плечи покато вздулись и расправились, над прижатыми к бокам лапами. Карга Геката вернула свое тело, мощные ноги с черными когтями мягко и совершенно бесшумно переступали в сторону большого замшелого камня. Гермиона хотела что-то сказать, Эванс, стараясь видеть и ее, и старуху, поднял открытую ладонь и отрицательно закачал головой.

— Том Риддл, мой мальчик, ты слышишь меня?- хрипло и ласково спросила Геката, уже в паре метров от базальта со спящей коброй.

А Нагайну будто ударили по голове, и несуразным рывком плоская змеиная голова взвилась, еще с зажмуренными зраками, и выглядело так, словно кто-то сверху вздернул ее, крепко спящую, за шею. Распахнулась желтая пасть, яростный шип полился наружу. Старуха то ли превратилась в птицу, то ли ярость сделала ее подобной ветру — и она метнулась вперед и вверх, всеми четырьмя лапами вцепилась в тело могучей змеи, а клыками попыталась пробить змеиное темя. Рывок Нагайны, напряженные кольца воспарили над черным базальтом, хвост как резиновый бич захлестал по траве и воде, а Геката с визгом и чавканьем рвала своей клыкастой пастью змеиную голову, и спустя минуту ее вой стал торжествующим. Кубарем старуха скатилась с камня, отскочила метра на три и встала, держа в передних лапах разлохмаченную башку Нагайны. Бросила трофей на траву.

— Отойти!- скомандовала детям. Те в шоке попятились.

— Я тебя жду, Риддл,- снова захрипела свой привет карга, не отводя выпученных, сверкавших глаз от змеиной башки. А та превратилась в женскую истерзанную голову, гордой и вполне красивой когда-то дамы, и снова открыла глаза:

— Это ты, карга?- сказали мертвые губы.- Ну почему я тебя не добил?

Из рта наги вытекал черный дым. Он не рассеивался, а сбивался в какую-то фигуру, скорее всего, человекообразную, с отростками рук-ног. Карга Геката хохотнула, вздула свои бородавчатые щеки, как бы готовясь кричать-вопить, а дальше вдруг плюнула. Чем плевалась, непонятно — но попала в фигуру, черная клякса ответила утробным визгом, затряслась и рассыпалась искрами. И больше ничего. Запахло какими-то едкими химикатами, как если бы по ведру серной кислоты и густой извести пролили.

— Ты зачем змею погрызла?- спросил, выждав несколько мгновений, Эванс.- Вон, Гермиона опять напугана!

— Воландеморт спрятал в ней крестраж, своего зародыша. А я их чую. Позже и ты бы почуял. Теперь его шансы еще уменьшились,- тяжело сказала старуха. Вроде как силы ее оставили, села на траву и тяжело дышала. Гарри Эванс почесал затылок, вздохнул и спрятал изуродованную голову наги Нагайны к себе в школьную сумку. Не стоило улики тут оставлять, как ни крути, а убийство.

— Сколько этих крестражей?- вмешалась в разговор Гермиона, которая была бледна, как первый снег, в остальном держалась удивительно стойко.

— Было семь, осталось четыре,- раздалось шипение василиска из грота.- Нагайна точно мертва?

— Мертва,- прошипела в ответ Гермиона.- Эта бабуля говорит, что Нагайной командовал зародыш Воландеморта.

Карга проворно отползла за Эванса, опять присела и пыталась отдышаться.

— Все так и было, в себе его хранила. Врала мне и себе, что остается свободной. Очень много нашего молока сегодня выпила,- сказала девочке василиск Хаш.- Жадная. Без Ногайны вам с Гонтом легче выжить.

— Чего шипит?- спросила старуха у Эванса.- И не надо ему по сторонам зыркать, не хочу ковриком становиться.

— Тебя вроде одобряет,- шепотом перевел он.

— Скажи, мы уходим. Еще раз поблагодари за помощь в спасении Грейнджер, доброе слово и змеюке приятно.

Через пять минут они покинули полянку, там еще неловко дергалось нелепое безголовое тело кобры. Геката решила поменьше школьников нервировать, зашла за кусты малины, а когда вернулась, уже стала привидением с красными сапожками. Гермиона молчала, иногда оглядывалась, а ближе к Хогвартсу стала спрашивать, что без нее успел узнать на уроках Гарри Эванс. Узнал он мало, прогуливал много, и был безжалостно отчитан.

— Слышь, Вобла,- деловито сказал после размышлений Эванс.

— Чего?

— Научи меня плеваться. Мощно у тебя получается. Эти их палочки, шипенья…У тебя все-таки круче!

— Согласен второй желудок в животе пришить? Железы с ядом на шее вырастить? И стать девкой?- деловито спрашивала карга-привидение, сбоку и сверху поглядывая на оторопевшего школьника.

— Зачем?!- оторопел первокурсник.

— Чтобы сделать из тебя такую, как я, красавицу каргу. Самую прекрасную-ужасную из ведьминого племени! — не без гордости объяснила Вобла.

— Я, наверное, еще подумаю…

Гермиона покашляла и сказала:

— Мне неловко прерывать беседу, но я одета самым непотребным образом. Непричесанная, без обуви, одежда грязная и ее василиск облизывала. Было бы крайне неприлично такой неряхой вернуться в Хогвартс. Как-никак, это знаменитая и уважаемая школа волшебников!

— Душевую и одежку организуем,- понятливо закивало привидение.- У вас скоро начнутся уроки полетов. Есть в запасе примерно полчаса.

— А обед?- спросил Эванс.- Успею метнуться?

— А я?- обиженно спросила Гермиона.- Гарри, ты ведь меня не бросишь? А вчера ты соблюдал диету?

Гермиону в Выручай-комнате приодели, и сумку как у Эванса подобрали, в сумку она три десятка книжек редких набрала, но без обеда Эванс, само собой, остался. Одно яблоко Гермиона ему отдала, последнее от кентавров.

3.

Как ни любил Рон Уизли квиддич, метлы и полеты, но он сумел заметить перемены в Гермионе Грейнджер.

— Эй, ты!- крикнул он, уже взлетев на метле метра на три вверх, а они, запыханные после забега по коридорам, только вышли на стадион. — Миона! Где шляешься? Я даже пожрать толково не успел, другие расхватали! И почему с тобой пухлый говнюк, я не понял? Сейчас кто-то схлопочет!

— Рон Уизли,- слегка скрипучим громким голосом сказала девочка,- не смей на уроке скандалить. С тебя снимут баллы и пострадает факультет Гриффиндор! И тебе нельзя оскорблять Гарри Эванса, он мой друг.

— Волосы, где наши волосы? Нахрена перекрасилась?- еще больше удивился огненно-рыжий Рон, делая круг над парочкой, которая седлала старые метлы (те, что остальные побоялись взять из-за изношенности).

В этот момент на другом конце стадиона в очередной раз шмякнулся с приличной высоты на траву Невилл. Сухопарая мисс Ролланда Хуч, преподавательница полетов, перестала торопить парочку опоздавших и на метле рванула к нему. Гарри Эванс выслушал советы Гермионы, подпрыгнул и завис верхом на метле метрах в пяти над полем. Полеты ему тут же разонравились. В глазах качалось и рябило, рыжей мухой носился и жужжал Уизли. Подташнивало слегка, но усугублять не хотелось. Рядом, чуть ниже, взлетела Грейнджер. Видимо, обоим воспитанникам змей полеты казались противоестественными. Как-никак, рожденные ползать.

Рон решил испугать говнюка и пошел на таран, а учитывая, что Эванс не знал, как ему увернуться, трюк Уизли был бы успешным, но вдруг сверху что-то пушистое прямо перед ним свалилось, рыжий дернул древко метлы и ушел в отвесное пике, буквально воткнувшись головой в поле. Хорошую борозду вспахал, сам зарылся по плечи. А упала с неба большая сова с письмом для Гермионы Грейнджер. Зубастая и пышнокудрая красотка спустилась, вслед за ней облегченно спрыгнул с двух метров и Эванс. Она прочитала и парню показала записку, сильно побледнев.

«Сегодня в 23 часа ночи приглашается Гермиона Грейджер на обряд магической помолвки. Сопровождающий Аргус Филч. Алтарный зал четвертого уровня подземелья. Обряд проводит и приглашает новообретенную ведьму Гермиону семья Уизли. Напоминаем, вы обязаны хранить тайну церемонии. Декан Макгонагалл.»

Грейнджер зашипела. Мимо в отдалении уносили в лазарет Рона и Невилла, а преподавательница Хуч с кучкой учеников, даже ничего не разобрав в ее шипении, вздрогнули и озирались.

— Гарри, я такого коварства не прощу, я вправе мстить!- яростно шипела на парселтанге Гермиона, ее волосы на миг вздыбились черным змеиным шаром, а глаза стали желтыми.

Ее дикому виду позавидовала бы и Медуза Горгона. А пацан чуть-чуть струхнул:

— А я что? Я с тобой!

Этот день слишком быстро катился к закату, который обещал стать не закатом, а бедствием. Рона Уизли не было с ними, чинили в лазарете, но Гермионе и Гарри казалось, что все ученики в курсе намеченного ночью ритуала, шепчутся и хохмят по поводу и без. В курсе были старшие братья Рона, близнецы подошли в гостиной факультета и громко объясняли девочке, какие подготовительно-очистительные процедуры она должна пройти, какие натуральные ткани на себя надеть. Взвинченная и готовая к террору, как достославные ИРА, Гермиона тем не менее решила не марать совесть и предпринять формальные шаги, с запиской подошла к невозмутимой Макгонагалл и спросила:

— Что это?

— Вам разве не объяснили?- чопорно осведомилась декан.- Деточка, на месте все узнаете. Мне надо спешить.

Разговор шел в оживленном коридоре после ужина. Макгонагалл улизнула от Грейнджер, но нарвалась на Снейпа. Он схватил ее за запястье, чего никогда еще себе не позволял. Отвел в нишу окна. Поставил полог тишины.

— Меня уведомил Аргус Филч, что эльфы расчистили алтарь Хогвартса. Зачем?

— Это дела Гриффиндора,- отрезала Макгонагалл, но фырканье деканши не притормозило разозленного Снейпа.

— Я видел в кабинете Дамблдора всех Уизли. А меня директор не принял и уже покинул замок. Сейчас к вам подходила девочка Грейнджер, я вынужден был ваш разговор подслушать. Не берите в голову, разовое безвредное заклятье Длинных Ушей. Девочка спрашивала, зачем ее ночью вызывают к алтарю. И вы ей не ответили. Вы не сошли с ума, госпожа заместительница директора в замке Хогвартс? Мы ведь работаем там, где Основатели создали самое безопасное место для детей волшебников!

— Рон и Гермиона успели крепко-накрепко подружиться, думаю, их отношений нельзя было не заметить,- с фальшивым пылом ответила декан.- Это очень талантливая и сильная ведьма. Но все ее успехи пока что в будущем, если девочка выживет. А кругом враги, и Лорд почти на пороге Хогвартса. Мы совещались в Фениксе и решили, что постараемся Гермиону защитить!

— Это бред. — устало возразил Снейп.- Это помолвка через обман, а девочка из маглов окажется жертвенной овечкой на потухший алтарь Уизли, чтобы взяла на себя их проклятье Предателей крови. Вы молчите? Тогда мой совет, уносите ноги в эту ночь из замка, иначе эта подлость станет и вашей подлостью.

— Мы на стороне Света,- гордо ответила декан.- А вы, Северус, слепнете в полутьме. И вам оттуда не разглядеть чистоту наших помыслов.

На том спор закончился. Богарт Филч их подслушал. И потом сам себе признавался, что ради таких необъяснимо идиотских разговоров уже стоило очеловечиться. Нечисть так редко балует себя простодушным весельем. Не получается самим, все бы им убить, сожрать, а не украсть. Потом он забеспокоился и метнулся к Квиринусу Квиррелу, там тоже было на что посмотреть.

4.

Магия дарит неповторимые ощущения могущества и свободы. Внезапной значимости — вот был ты прыщ и недотепа, а стал кем-то особым и неразгаданным. Ты маг, не магл и не сквиб, чего так боялись все родственники, и ты растешь, в тебе все больше силы волшебства. А если ты неглуп и способен учиться, то Хогвартс (если финансы семьи готовы петь симфонии вместо романсов) или просто прочитанные книги дадут знания и умения. И свободы станет в разы больше. Не слишком тормозной маг обойдет запреты и разживется едой и одеждой, а терпеливый и знающий вычислит нишу, предложит уникальный товар другим магам или, опять же с маневрами, маглам, и заработает на жилье, на комфорт и новые знанья. Квиррел шел и радовался по этому пути тридцать лет, знал, что проживет сколько захочет, и с восторгом представлял, каким могущественным и знающим волшебником он станет когда-нибудь. Облом.

Он, как попал в одиннадцать лет в замок у Черного озера, мечтал после окончания обучения вернуться взрослым волшебником (для которого нет запретов) в это место, где уникальная библиотека, тайны Основателей, и тебе покровительствуют мудрые маги. Сейчас для Квиринуса Хогвартс стал капканом, и он висит на крюке в капкане почти как кусок падали, на которую то ли заманят врага, то ли нет. Наживка для врага Дамблдора. Еще может выясниться, что он случайная жертва неудачного эксперимента, больная крыса в клетке или амеба в пробирке. К черту все — славу, деньги, знания. Он теперь думал, как наскрести последний шанс выжить.

Квиринус Квиррел давно вычислил, чем ценен для директора мальчик Гарри Поттер. Поскольку сам действительно имел раньше светлую голову и гибкое мышление. Поттер — носитель крестража. В пророчестве упоминается, что грядет столкновение лорда и мальчика, и ни один не переживет этого дня. Потому что эти разумы-близнецы, где каждый маниакально заточен на власть и тотальное доминирование над миром, не потерпят прямого конкурента. Никаких там трогательных братаний, родственных посиделок. Сразу вцепиться друг другу в горло, или во что там у крестражей полагается. Мальчик Поттеров должен был до попадания в замок расти ничтожеством, вне магии. А в Хогвартсе разбуженный крестраж овладевал бы им под тотальным присмотром старика, и вылепил не маньяка по образцу Воландеморта, а недалекого и сильного мага, целиком преданного Дамблдору.

Но случай играет судьбами, планами, красивыми диспозициями. Случай раздавит шедевр в крошево. Пришел пухлый дурачок, в которого перепряталась искра. Искра черных даров точно была, Квиррел ее разглядел на церемонии приема новичков. И возник другой план, у самого преподавателя Защиты — столкнуть сейчас искру слабого мальчика и крестраж, развившийся до полуметрового червеобразного пупса в его голове. Умрут, и нормально, один убьет другого и сам пострадает, тоже нормально. Квиррел много узнал о подселенцах, крестражах, ритуалах изгнания, и надеялся если не убить, то хотя бы изгнать из себя Чужого.

А мальчика кто-то (алтарь Поттеров?) защитил ментально, настырного поневоле Квиррела так шваркнуло, что в первый раз потерял сознание, вторично, уже на занятиях, спасся аппарацией. В Хогвартсе она запрещена, чтобы пробить щиты замка, нужно много сил, амулеты, наглость. Он изловчился забирать силы у крестража. Крестраж Воландеморта обезумел от ярости и попытался убить Квиррела, решив превратить носителя в мертвеца, в зомби. Кто кого убьет быстрее?

Потом объявилась Нагайна. Змеюка приползла аж с Албании, чтобы служить Лорду. Не сразу Квиррел разобрал, что в кобре запечатана нага, а нагу контролирует еще один крестраж. И эта гордая и довольно дикая тетка-нага понемногу ситуацию добровольного рабства осознавала и уже не горела желанием быть фамильяром и носителем запасной личинки — злой, всегда беспощадной к носителю, часто с убийственными и несообразными желаниями. Квиррел ловил моменты, когда крестражи были вне доступа, они регулярноо впадали в спячку, нашептывал Нагайне, что их обоих ждет и каковы пути спасения. Он хотел, чтобы та связалась с василиском — царь змей мог ей помочь, как гад гаду, или хотя бы возмутиться делами Роддла, недостойного продолжателя Слизерина. Сам Квиринус опять решил выйти на пацана. Поздним вечером, вынув из тайника несколько зелий (почти все запасы были на исходе, и директор больше не давал и не обещал достать те или иные нужнейшие настойки и амулеты, не хотел напрасно тратиться на ходячего мертвеца), он по рассчитанной схеме наглотался лекарств. Провел сеанс гадания на потрохах кролика, записал план своих действий и упрятал записку в туфли — он даже не мог полагаться на память, иногда она управлялась Чужим. Выпил настойку опия, чтобы гарантированно поспать, а подселенец вырубился бы хотя бы часов на шесть-восемь. Маги не принимают наркотики, нет вещи опаснее и позорнее, чем магия под управлением человека с перекошенным сознанием. Квиррел плевал на это, он был не маг, а нечто перепуганное на краю гибели.

В обеденный перерыв провонявший гнилью и трупным смрадом преподаватель Защиты от темных искусств из последних сил добрел (выполз, как таракан из рассказа Кафки) в большой зал. Теребил кусок рыбы в скляре, ничего не проглотив. Мальчика Эванса в жующих рядах Гриффиндора не было. И лохматой девчонки, к которой Эванс проявлял интерес, не было. Квиррел посмотрел на расписания занятий у факультетов. Первокурсники Гриффиндора шли на полеты. У него весь остаток дня был свободен, так умирающий соратник Дамблдора оказался на стадионе для квиддича. И вот тут опять началось — вышел из спячки тот зародыш, что вырос из крестража, питаясь магией, кровью и серой мякотью мозга Квиринуса Квиррела. В сознании умирающего это выглядело как обрушение черного люка. С грохотом и болью. Зрение, слух, все органы чувств теперь принадлежали глисту с разумом Риддла-Воландеморта. А самого Квиррела смяли в комочек и засунули в уголок чердака, а скорее подвала в собственной черепной коробки.

— Где она?- ментальным визгом оглушило и Квиррела, и пару сов неподалеку, так как они сидели-галдели на верхнем ярусе пустой трибуны.- Она мертва, я чувствую! Найди Нагайну!

— Кобра пропала?- пискнул вопросом сплющенный разум Квиррела.

— Найди ее, немедленно. Она мертва, в ней часть меня. Спасать! Кто убил? Она была рядом, рядом. Зови Петтигрю! Хвоста зови, он ее найдет!

От ужаса и боли он был готов на все, он хотел подчиниться, но что-то тихо хлюпнуло, немного света проникло в его чуланчик, и талантливый ученый Квиррел стал мертвым.

5.

Дафна Гринграсс прогуляла Историю Магии. Хотелось побыть одной и обдумать, к чему приведет вчерашний инцидент. Девочка ни капли не переживала за Теодора Нотта, в лазарете она успела увидеть и услышать от Помфи и Гиппократа Сметвика, старшего целителя из клиники Мунго, что у слизеринца нет осложнений, ногу вырастят, даже невзирая на кражу откушенной части. Полгода — такой срок Дафну устраивал. Это достаточно долго, как дервиши на Востоке шутили, пусть ишак сдохнет или падишах умрет. Злость из-за помолвки покамест таилась в засаде, как вода под слоем льда. Испытанный шок от атаки оборотня слизеринка не пыталась забыть, а многократно прокручивала в голове. Потом пошла к эльфам Хогвартса, переговорила с Хрумом и ей дали доступ к котлу думосбора в Выручай-комнате, она слила и потом трижды пересмотрела свои воспоминания о вчерашнем свидании. Заметила малопонятные и потому существенные детали. За ними, кроме Эванса, еще кто-то следил с первых секунд. Нотт говорил про непонятные реакции своих поисковых чар. Если следящий был рядом, закрылся от этих чар, он был очень искусным магом. Исходя из этого, оборотень совершенно точно попал к замку не случайно, его привел или перекинул порталом или принудил заклинанием тот маг-наблюдатель. Еще стало ясно, что оборотень сначала нападал на Эванса, чья невероятная везучесть опять явилась в удивительной красе — пацан поранил волка, волк отпрыгнул и выскочил на Теодора. Цап за ногу на рефлексах, и деру. Кто осуществлял слежку-контроль, чей был оборотень — проще всего узнать, найдя оборотня. Средства для поиска оборотня у нее имелись. Оборотни двумя стаями водились в Запретном лесу, а не считая вампиров, серые были самыми грозными убийцами магов, и семья Гринграсс озаботилась нужными артефактами для дочери, отправляя ее в Хогвартс.

Ей хотелось встретиться с Эвансом. Он ей помог. Не так аккуратно, как она планировала, но в чем-то даже эффективнее — назначенный женишок исчез с ее горизонта надолго. А если верно, что оборотень охотился на пухлика, история становилась богаче и занимательней. И она решила посмотреть на тренировку гриффиндорцев. Пухлый и вторая магла, с гривой темно-каштановых кудрей, вышли на стадион последними. Дафна была девочкой с холодным рассудком, и сразу для себя отметила, что ей неприятно видеть их вместе. А Эванс изменился, он за два-три дня в замке менялся внешне с непостижимой скоростью. Это можно было бы объяснять инициацией у алтаря Поттеров, другими магическими вливаниями и самим фоном энергетически насыщенного замка, по факту пацан стал совсем уже не толстым, скорее, рослым и крепким, волосы потемнели и стали ближе к каштановым, показалось что и лицо другое, от цвета глаз до формы носа — была картошка, теперь у пацана нос удлинился и обещал превратиться в хищный клюв через несколько лет. Никакой детскости, наивности, взгляд волчонка, которого неоднократно травили. С его подружкой тоже творились чудеса, она нереально переменилась, где и что с ней делали? Империо сняли, сразу ясно по гордой осанке и настороженности, с которой зубастая контролировала округу. Правая рука на ходу прижата к юбке, на поясе в удобных ножнах готова к применению палочка. А где болтливость и сутулость библиотечной зубрилы? Да, детишки больше не похожи на маглов, все еще верящих, что из унылых провинциальных городков попали в сказку с феями для сонма Золушек. Детишки злы, скрытны и опасливы, тем самым неотличимы от нормальных магов.

Она решила перехватить парочку у раздевалок, после занятия. Можно было спокойно отлучиться на полчаса, у кухонных эльфов фруктов или пирожков выпросить. Гринграсс встала с угловой скамейки первого яруса, пошла по кругу к дальним воротам. Когда она проходила мимо мужской раздевалки, раздался тихий скрип. Нервы у юной ведьмы были в повышенном тонусе, к тому же на боевом взводе. Краем глаза она заметила, как в щель приоткрытой двери что-то выкатывается. Дафна резко крутанулась, очутившись лицом к раздевалке, палочка вертикально взрезала воздух, она выкрикнула негромко, но максимально действенно: Ступефай!

Дверь полностью распахнулась, с шумом ударилась о стену, но удержалась на петлях. Крупный предмет упруго как мячик стукнулся в стену и отскочил, а второй, поменьше, заверещал, шмякнулся и упал неподалеку от первого. Это были мертвая голова и огромная облезлая крыса. Крыса магоустойчивая и сильная, после ступефая в упор и удара она снова зашевелилась, бусины красных глазок ни на миг не переставали шнырять во все стороны.

— Петрификус тоталус!- добавила Дафна порализующее заклятье, и крыса обмякла. Слизеринка приблизилась на пару шагов, осматривая находки. Голова взрослой женщины с разодранной шеей (мышцы и кожа измочалены крупными клыками), верхняя часть черепа превращена в месиво. Волосы короткие, такие стрижки не приняты у колдуний. Кожа лица серая, и это не от бескровия, не африканская раса, она изначально темно-серая, нечеловеческая. И на изорванной шее кое-где можно было угадать мелкую узорчатую чешую, если знать, что искать. Дафна знала, потому что видела змеелюдей в книгах и на колдографиях. Гринграсс еще не исчерпала запас хладнокровия, поэтому накинула полог невидимости, ячеистое серое марево, уже знакомое Эвансу.

Крыса тоже удивляла. Слишком крупная, слишком потертая и дряхлая, столько крысы не живут, а в замке с совами, кошками и книзлами тем более. На передней лапке нет сустава, на шее завязан ремешок. Дафна провела над тушкой палочкой, и аура грызуна пыхнула по-человечески двумя радужными переливами.

— Офигеть, это анимаг!- сказала себе девочка. Она оглушила и парализовала взрослого анимага? Тот теперь будет зол и опасен, на пустом месте обрела полноценного врага. Обливейт выручит? Но превращать крысу в мага, а потом стирать память взрослому и враждебному волшебнику было бы крайне опрометчиво. Она не Мерлин, даже не собственная мамаша. Пока что самое разумное — упаковать находки. И она, будучи запасливой авантюристкой из рода артефакторов, быстро вынула из школьной сумки два мешка с малыми чарами стазиса, левитировала в них голову наги и крысу-анимага, спрятала все трофеи обратно в сумку с тройным объемом на расширение. Сняла полог и выдохнула. Вспомнила вчерашний приказ лорда Нотта, отца Теодора. Он очень напыщенно и мрачно заявил, что в замке слишком много опасной шушеры, он ей запрещает где-либо ходить одной, даже в туалет, или она обязательно попадет в неприятности. Теперь не поймешь, накаркал или запланировал. В натуре Дафны всего было намешано помногу — осторожности, любопытства и гипертрофированного даже для ведьмы чувства независимости. Сейчас она размышляла, где воможно в удобных условиях изучить и препарировать крысу. Сходу не придумала, решила вернуться пока к трибунам, так как парень Эванс оставался в ее сфере интересов центральным персонажем.

Только потом слизеринка разглядела на главной трибуне нелепую в строгой неподвижности фигуру профессора Квиррела. Он сидел, как мертвые сидят — завалившись назад и уронив на доски скамьи обе руки. Она поднялась по ступенькам на три яруса, не дойдя метров десять, окликнула его. Вздрогнула, когда фигура мгновенно отреагировала. Квиринус выпрямился и повернул к ней лицо. У него из глаз сочилась кровь. Открыл рот — и сквозь щель рваных губ тоже полилась густая красная гуща.

Она резко повернулась, намереваясь звать на помощь. Закричать, пустить фейерверк с люмосом или вызывать эльфов Слизерина — что правильней? Но окровавленное лицо рявкнуло:

— Нет, Гринграсс! Никого не зови, не смей!

Это было его право. Дафна за пару секунд активировала на себе два боевых амулета, которым позавидовали бы и Флитвик с Дамблдором, выставила щит сплошного Протего. Потом спросила:

— Что с вами? Я могу помочь?

Существо подняло обе руки ладонями вверх ( девочка сжала палочку и качнулась, готовая отпрыгнуть). Ладони слегка пыхнули светом. Легли на лицо, скользнули вниз по лицу, груди, до колен, и вся кровь исчезла, мятые складки мантии и брюк стали чистыми, гладкими. Сильное и ювелирное выполненное чистящее заклинание. Она бы так не смогла, тем более без применения палочки. А палочка Квиррела торчала из узкого чехольчика на левой стороне его мантии.

— Ты наследница Гринграссов,- не своим, шипящим тихим голосом медленно проговорил чужак.

— Это так,- осторожно подтвердила Дафна и сделала шаг назад.- А ты точно не Квиррел. Ты вселился в него. Кто ты?

— Я тот, кому присягала твоя мать. И клялась собой и своими детьми служить мне до последнего вздоха и капли вашего рода, Я Во…

— Н-е-ет, я бы знала,- отчаянно зашептала Дафна.- Этого не утаить!

— Если речь про метку, так я ее на задницу ставил. Хорошая задница!- ухмыльнулось мертвое лицо. — Это тело мертво. Найди своему господину убежище и новое тело. Или я прямо сейчас достану хорошеньким круцио твою мать. Ну? Проверим метку на ее заднице?

На поле для квиддича закричали и забегали. Дафна увидела, что в самом центре газона вертикально воткнулось тело с дрыгающимися ногами, а голова зарылась в землю. Там было весело. Месяц назад они с сестрой и матерью мылись в римских термах, в загородном доме. И мать повязала на бедра легкое полотенце. В горячем пару полотенце намокло, стало полупрозрачным, Дафна случайно разглядела какую-то отметину. Подумала, это после ночи любви с отцом ранка или синяк. Не синяк. Как она могла? Чем ее убедили или заставили? Клясться своими потомками, такого нельзя простить и искупить. И ее тогда же мать решила выдать за Нотта…

— Придумала. Я знаю, где находится Визжащая Хижина,- сказала Дафна.- Вы о ней слышали?

6

— Мне нет еще двенадцати. Я не обучена аппарации, и сил на такое у ребенка не хватит.

Зародыш Лорда знал, где Хижина, и захотел в нее попасть. У него силы были на нуле, а Дафна не владела аппарацией. Он шипел с досады. Идти им вдвоем через стадион и вокруг замка было быдолго и неосмотрительно. Если рассуждать с его точки зрения.

— Вызови эльфа Хрума!- приказал мертвец.

— Он доложит Дамблдору,- посмела возразить девочка.

— Не ври мне, мелочь, старик в отъезде.

— Я этого не знала,- оправдалась слизеринка.- Еще есть Снейп, Флитвик, а Макгонагалл является заместителем директора. Их эльфы не позовут?

— Мерзкие болтливые ведьмы, я вас всех ненавижу,- зашипел, бессильно растекаясь на лавке, мертвец.- Хрум, ко мне!

Эльф появился с некоторым промедлением, и не рядом, а в паре метров. Маленькое худое существо с огромными ушами дрожало, сгибалось в глубоком поклоне и шепеляво произнесло:

— Что угодно мертвому господину Квиррелу?

— Я Риддл, наследник Слизерина,- совсем тихо, но яростно буркнул собеседник, точнее, донесся шепот из бесформенной кучи тряпья.- Ты меня не узнаешь, отродье? Ты бунтуешь против Слизерина, старый Хрум?

— Я вижу семя плохого и злого Риддла,- сказал Хрум.- Что угодно мертвому господину? Хрум не сможет доставить господина в замок, Хогвартс не впустит мертвецов!

— Он хочет в Визжащую Хижину,- быстро объяснила Дафна.

— Бедная девочка,- взглянул ей в лицо и сказал эльф.- Госпожа Гринграсс тоже хочет туда попасть?

— Она со мной,- вмешался зародыш.

— Там опасно?- спросила она.

Дафна много часов прикидывала, где мог спрятаться израненный перепуганный оборотень. И где ему могли приказать сидеть, если оборотень под империо. Поэтому она назвала своему объявившемуся господину, будь проклята ее родная мамаша, это убежище. В Хижину войти через дверь было нельзя. Либо подземным ходом, либо по распоряжению директора Хогвартса. Или проведут эльфы Хогвартса.

— Там очень опасно,- старый Хрум пристально посмотрел ей в лицо, из его глазищ с неприятной готовностью капали слезы.- Но я готов вас с мертвецом туда перенести. Кого первого?

— Меня,- сказала Дафна.

А мертвец заподозрил каверзу или ловушку и перебил,- Нет, первым буду я.

Эльф с явной брезгливостью протянул к бесформенной фигуре на скамье длинную тонкую лапку, и они с мертвым Квиррелом исчезли с хлопком и легким воздушным плеском. Через три-четыре секунды эльф вернулся — глаза шальные, одно ухо полностью оторвано и сочится жидкая бледно-розовая кровь. Он протянул к ней руку, посмотрел. Она держала перед собой палочку, возможно, Хрум ждал, что она его прихлопнет, и не сопротивлялся. И стойко молчал, одноухий гаденыш.

— Ну?- сказала она и очутилась в Хижине.

Не надо думать, что раз худенькая высокомерная девочка Дафна родом из чистокровных, и именно ее предки прятались в болотах за Баскервилем от нормандских варваров (две старухи с клюками и при них горшок с вареными поганками), то в целом она и есть деревенская дурочка. Ни телевизоров, ни самолетов, ни луноходов не знает. Если честно, то да, не знает, видела на картинках — у магов то ли гипнозом с пеленок внушают, то ли в крови выведено омерзение при виде всех техночудес за их границей, в мире маглов. Но вот кинофильмы она любила, особенно достоверные, про чудовищ всяких и монстров. В Визжащей Хижине монстров не было, живых. А крови, кишок и прочего ливера, шерсти, костей валялось, дымилось и пахло сколько угодно, вызывайте Ридли Скотта с Тарантино. От души проблюются.

Ее догадки осуществились. Оборотень отлеживался в хижине. Заклятья от жениха из Ноттов по определению были темно-магическими, с порчей и гнилостными инфекциями, истощенный Люпин не мог перекинуться в человека (через трансформацию у ликантропа увечья и травмы обычно исцелялись), а в шкуре волка для лечения ему надо было бы жрать и жрать. Ноги Теодора хватило, чтобы вырастить выбитый левый глаз. Морда была обезображена черной гнилью, зараза вроде гангрены на магической основе. Оборотни в звериной ипостаси почти не имеют магической силы, потому гниль не развивалась, но и не вылечивалась. Сил не было. Дух был сломлен — навсегда. Главный кошмар взрослого Римуса Люпина осуществился — напал на детей и одного покалечил. Оставалось умереть, и будь он человечком, кто знает, мог и руки наложить. Но волк Люпин умирать не хотел, такого штрихкода в его психофизике не было. Он терпел, скулил, ждал. Смилостивится Дамблдор, протянет руку помощи? Или пусть кто-то другой появится, и он гостя сожрет! Нет-нет, нельзя, но и добровольно подыхать от болячек — дни, недели, месяцы — тоже невозможно. Ну, пусть зайдет кто угодно, кроме детей. Зашел какой-то мертвец, нюх мертвечину учуял мгновенно. Тухлое мясо тоже мясо, да еще никаких моральных ай-ай — надо жрать! Понеслась. Мертвецом рулила нечисть и пиршество превратилось в схватку.

Заботливый эльф оставил девочку на антресоли, высокой, с полками и узкой лавочкой, но без шума не обошлось — эльф аппарировал туда-сюда с отчетливыми хлопками, и когда Дафна очутилась наверху, над разгромленным каминным залом, ей сразу же пришлось удирать. Огромный, весь мокрый и ободранный, как овца на живодерне, волк выплюнул голову Квиррела, попытался запрыгнуть на антресоль, но сил не хватило, он лишь ударился телом в балкончик, выкрошил пастью переднюю подпорку, свалился вниз, на месиво кишок и разбитой мебели. Дафна, аки горная серна, скакала по верхам с балкончика на большие оленьи рога, на голову медведя, потом на лестницу, упертую в люк чердака. Замерла. Оборотень лежал на спине и скулил. Упал неудачно на перевернутый табурет, ножка была расщеплена, теперь палка торчала из его туловища, и в дыру волчье сердце выплевывало фонтанчики.

— Ты меня слышишь?- громко спросила Гринграсс. На злобное рычание скомандовала — Секо! Секо! Секо!

Целила в заднюю правую, и с третьего раза секущее заклинание отделило лапу.

Вой стал жалобным, потом затих.

— Говори!- снова потребовала Дафна.

— Мерзость! Ты мелкая мерзость!- раздался тихий шипящий голос из почти неподвижной пасти оборотня.- Ты хотела меня убить, дура? Ах-ха-ха, это невозможно!

Крестраж перекинулся в Люпина! Хорошо это или плохо, ей надо было решать самой. Однако не успела. Черная клякса метнулась из волчьей пасти ей в лицо, облепила, заткнула глаза, рот-нос, уши, и самое кошмарное — стало проникать во все отверстия, стало залезать в голову!..

— Поттеры! Вызываю эльфа Форца! Требую обета!- хлипающим шепотом выдавила она отдельные слова.

Хлопок, грохот, кромешная темнота.

7.

Часы в кабинете у Минервы Макгонагалл были правильные: в распахнутой пасти льва из бронзы с платиновыми вставками на клыках держался щит швейцарских окрасов, и две копии меча Гриффиндора показывали минуты и часы. Десять отбили бравурным маршем. Декану надо было идти в подвалы, где — она знала — уже суетились старшие рода Уизли. Минерва по-доброму относилась к Молли и Артуру, они плечом к плечу выступали в горячих делах и лихих пирушках, но все это случалось вне замка, а здесь она была учителем и законом, если по тексту трудового договора — префектом замка в отсутствие Дамблдора. И ее внутренний закон сейчас трубил и грохотал( вроде похоронного марша Шопена) строками обетов перед Хогвартсом, требовал отступиться. Да ведь никак. У худой и жилистой тетки-анимага, с замашками рыси, победами в дуэльных конкурсах, у неколебимой полукровки, очутившейся на вершине карьеры, дрожали ноги.

Из ее апартаментов в алтарный зал подвала можно было попасть через камин, привилегия декана, но она решила спускаться по винтовой лестнице в башне, чтобы выиграть немного времени, успокоить ноги и нервы. Вышла на узкую, из ажурной чугунной решетки, площадку в лестничном колодце — тут же у перил стоял старший эльф Слизерина Хрум. Ее кошачья наблюдательность отметила парадный вариант одежды на эльфе, как в праздничные приемы или в первый день обучения. Это же было меньше недели назад! Хрум приподнял колпак с вышивкой зеленой змеи, едва заметно поклонился:

— Несчастный Хрум, слуга Слизерина, вызывает плохого декана Гриффиндора по неотложному делу.

— Уши оторву!- рявкнула, обретая боевой настрой, Макгонагалл.- Не потерплю оскорблений.

— Хрум, слуга Хогвартса, требует срочно пойти плохого декана,- медленно произнес старый эльф. И она поняла, что ему страшно. Никогда не видела, не могла такое представить, но эльф был перепуган.

— Куда?

— В Визжащую Хижину.

— Что там? Ты ведь знаешь, Хрум, что меня Уизли ждут внизу!

— Я им сообщу, как вы сильно заняты. Исполняйте долг и следуйте со мной.

Перепуганный старый эльф с трясущимися руками, губами и — у него отсутствовало одно ухо, левое, какая-то тряпочка зеленая на ране. Она взяла кисть с длинными горячими пальцами.

Под ручку с деканом слизеринец Хрум попал в центр единственной залы хижины, ноги Минервы сразу разъехались на маслянистой жиже, она неловко качнулась, вовремя заметила на ближней стене крюк с массивной цепью, хвать за крюк и не упала. А Хрум уже хлопнул в аппарацию и стоял на чердачной лестнице.

Чадящий свет единственного факела, вдребезги разбиты стол, два больших стула, даже в камин залетели доски от черного резного шкафа. В жиже, залившей пол, лежат островками чьи-то останки с распахнутым веером больших ребер и ошметки поменьше, иногда взгляд выхватывает желтые мослы костей, сизые петли кишок, но все больше разодранные лохмы мяса и кожи.

— Что это значит?- спросила она, не решаясь ни шагнуть, ни притронуться к чему-либо руками.

— Это профессор Квиррел,- объяснил эльф, показав на груду фарша и ребер перед ней.- Вот его голова, — он по-лягушачьи тремя подскоками перепрыгнул куда-то в угол, из-под крупной щепы и кусков стола бестрепетно вынул тонкими ручонками нечто мокрое и округлое, развернул, показывая залитое кровью и нечистотами лицо несчастного профессора с вылезшими шариками глаз. Верхней части черепа там не уцелело.

— А там бывший ученик Хогвартса, ваш боевой друг, если не путаю, оборотень Римус Люпин,- Хрум опять далеко прыгнул, под антресоль, и показал на серую груду. Лишь теперь Макгонагалл разобралась в ее очертаниях, глаза выхватывали хвост, лапу, еще лапу, сломанную под немыслимым углом, а сама волчья морда с развернутой пастью вся зарылась в кучу требухи от Квиррела. Словно бы жрал-жрал, пока не умер.

— Что ты несешь?- ожесточенно замотала она головой.- Он не Люпин, это из леса выбрался дикий оборотень и напал на нашего бедного…

— Он Римус Люпин,- эльф некрасиво ткнул в тушу ногой .- Можете сами спросить, он все еще живой.

От толчка туша шевельнулась, морда со слипшейся шерстью, в порезах, крови, желтых пятнах от мозгов Квиррела, захрипела:

— Минерва! Ты поздно пришла, а я ждал! Ненавижу вас, ненавижу!

Что сказать в ответ, декан Макгонагалл не нашлась, задрала лицо и испустила кошачий вопль.

Утверждают, будто бы в человеке обязательного есть немного звериного естества. В маге звериного начала больше, основные инстинкты сильнее, их трудно задавить приобретенными культурными навыками. В анимаге зверь если не равноправен, то всегда сидит рядом и независимо, опасливо смотрит, что вокруг творится. Снесло у Минервы взрывом эмоций одну ее, человекообразную, сущность, другая начала действовать. Макгонагалл перекинулась в серую полосатую кошку с красным бантом, в пару прыжков добралась до чердачного люка и там пропала. Визгу от нее было много и долго.

— Эх, кошаки,- вздохнул старый Хрум, не церемонясь наедине с собой.- Надо обратиться к декану Снейпу, хотя тоже нервный он.

И пропал из хижины.

Снейп собирался идти в подвалы, но струсил. Решительно препятствовать планам Дамблдора и его правой руки Макгонагалл он не мог, а если речь про детей-маглов, то попросту один в поле не воин. Ни клятвы директору, ни положение в иерархии ордена Феникс или педагогического коллектива Хогвартса не наделяли его непререкаемым авторитетом. Даже декантство на факультете выглядело двусмысленным. Факультет змей и чистой крови был в статусе изгоев. Пришли времена (или эти времена организовал Верховный чародей), когда Слизерин, его магическое наследство, его факультет с традициями чистокровных претензий — все оказалось в загоне, тогда как у последователей других Основателей — Гриффиндора, Кандиды Когтевран и Хельги Пуффендуй — соблюдались вековечные интересы и чествовали формальных наследников. Заповеди основателей временами конфликтовали, почти всегда это заканчивалось плохо. Сам Хогвартс, полуразумная магическая сущность, если и вмешивался, то редко, странно, несообразно человеческой логике.

И зельевар решил как следует выпить. Помфри квасила двое суток, чем он хуже? Про Хагрида лучше не вспоминать, тот пьяным еще и за топор хватается. Был и хороший повод — все предшествующие недели метка Воландеморта жгла и дергалась все сильнее, сны подменялись кошмарами, головная боль и прочие недомогания стали его сожителями, но в последние сутки метка затихла, аппетит возвращался. Не все так ужасно на белом магическом свете? Он всякому пойлу мира волшебников предпочитал магловский коньяк, своего рода вызов упрямого одиночки. И разумно, делиться не надо, не было в замке других , известных ему поклонников виноградного самогона. Пару глотков успел сделать, под пологом тишины, чтобы звон часов не навевал мрачные мысли. Хлоп — у стола эльф Хрум. Увечный, ухо где-то оторвали, в чем-то весь заляпанный (что возмутительно и для старшего эльфа немыслимо). Хлопает ртом. Драки среди эльфов начались?

— Ну, что еще?- спросил после взмаха палочкой Снейп.

— Убили профессора Квиринуса Квиррела,- с поклоном сообщил эльф.

— Хорошо, завтра и похороним. Сам намучился, нас замучил. Что-то еще?

— Его пытался сожрать оборотень Люпин. Оборотень плох, вот-вот сдохнет, валяется в Визжащей Хижине.

— Визжащая Хижина?- невесело ухмыльнулся Снейп.- Чудненько. Кто знает?

— Я привел туда профессора Макгонагалл, она испугалась, перекинулась кошкой и убежала. Кричала и выла.

— Значит, мне предлагаешь дерьмо разгребать. Иногда это даже приятно,- опять осклабился зельевар.- Веди.

В хижине они попали на антресоль, как и в случае с Дафной Гринграсс, потому что эльф Хрум был к слизеринцам гораздо более предупредителен. Снейп смотрел на картину разгрома, на серую тушу, по которой временами пробегала дрожь. Почти с наслаждением втягивал в себя густые тошнотворные запахи.

— Хрум, а ты меня тогда видел? Сколько уже, пятнадцать лет прошло, как меня Люпин в этом месте на части кромсал?- спросил Снейп.

— К сожалению, меня тут не было,- виновато сказал эльф.- Я ничем не помог бедному мальчику-полукровке. Вас я увидел в лазарете. Все учителя и эльфы интересовались, станете ли тоже оборотнем. Вы оказались везунчиком, профессор Снейп.

Снейп учился на Слизерине, второкурсником стал враждовать с дружной командой веселых гриффиндорцев Джеймсом Поттером, Педигрю, Люпином и Сириусом Блэком. Причиной было то, что он отчаянно и не по-детски был влюблен в Лили Эванс. Компашка отпрысков чистокровной знати, называвшая себя Мародеры, ее захотела отбить. И травили слизеринца-полукровку, без друзей и защиты курса, все жестче. А Люпин был оборотнем. Его однажды в полнолуние заманили в Визжащую Хижину и Люпин, перекинутый в волка, должен был его прикончить. Случай спас.

Та история Римуса Люпина сломала, он переживал, болел депрессией, отчаянно страшился своей звериной сути. А Снейпа трепка закалила. Но и ожесточила, он сошелся с сынками Пожирателей, поняв, что одного его обязательно угробят. Сам Хогвартс, никто из власть предержащих в Хогвартсе не озаботились его случаем. Он пришел из маглов и за год-два потерял все иллюзии, мечты, планы, кроме желания выжить. Да, он тогда ошибся, принимая покровителей и кабалу за дружбу и приют, а мог ли не ошибиться пацан, не знавший, как давят и мучают оковы клятв и обетов, в какой паутине обязательств и проклятий мечется большинство неродовых магов? Но он жив, он стоит тут. Джеймс мертв, Сириус в тюрьме, Петтигрю то ли мертв, то ли в бегах. Четвертый валяется у его ног. Снейп поднял палочку и спокойно, уже мысленно представив себе ароматный коньяк на столе, сказал: Авада кедавра!

И зеленый луч убивающего заклятья скользнул к морде Люпина в луже нечистот на полу.

Грохот, дым, это эльф Слизерина молниеносно переместился и закрыл морду волка крышкой стола. Дубовая столешница, вдвое больше эльфа, разлетелась на куски и задымилась.

-Зачем, Хрум?- спросил Снейп.- Пожалел?

— Все слишком непонятно,- сказал, качая головой, старый эльф.- А вы, господин профессор, глупеете от злости. Со всем почтением и извинениями. Я ощущаю много странных запахов и следов. Тут был эльф Поттеров. Тут был дух Темного Лорда. Зачем они пришли и куда исчезли? Что все это значит?

— Вот как? Если мы тут оставим Люпина, он сдохнет?

— Оборотню никогда не сдохнуть в комнате, набитой требухой и костями,- возразил эльф.- Пара дней, он зачистит и вылижет хижину до блеска. Но точно останется больным калекой. Навсегда.

— Больной калека, звучит приемлимо,- решил Снейп.- Я заразился от директора фобией чистеньких ручек! Выпьешь коньяку? Тогда давай-ка ко мне вернемся.

8.

У алтаря Хогвартса изначально не предполагалось родовых церемоний , сложных многолюдных ритуалов, даже обильных жертвоприношений никогда не ожидалось, и потому не выдолбили обычных для такого места каменных желобов от алтарного камня к углам пентограммы. Один неприметный желобок и сток. Зал имел неправильную треугольную форму, само собой, без окон и украшений, огромные базальтовые блоки в стенах намекали на двойную-тройную толщину, мера для максимальной защиты, а три больших светильника не стилизовались под змей, львов, ворон, как обычно в замке, а просто торчали бараньими рогами и сияли красноватыми магическими люмосами. Без дыма и запахов. На большой стене, в паре метров над полом, висели вытесанные из мрамора лики Основателей. На двух других — деревянные панели с их гербами, символами, несколько надписей на вымерших языках. Для начала любого ритуала алтарю требовался прямой канал магии. Нужно было принести меч Гриффиндора, найти в верхней части алтарного камня оттиск небольшой змеиной пасти, вставить и засунуть до гарды в пасть меч. Тогда источник магии в подземельях под Хогвартсом видел алтарь и начинал его питать.

Алтарь создавали для защиты замка, учеников, магии. При умении-желании проводи любые ритуалы и обряды, но понятное дело, сущности Хогвартса своеволие и неуместность церемоний могли претить. А конфликтовать с огромной каменной громадой, сотни лет заполненной магией, с артефактами и жертвами в основе, непредсказуемым кодом действий от магов-отцов — это как дразнить и дергать за хвост спящего старого дракона, у которого без тебя наличествуют геморрой, чесотка, блохи-клопы и все прочие неприятности, так и хочется ему кого-нибудь разорвать.

Молли и Артур Уизли стояли тут с полчаса, детей в зал до церемонии было решено не пускать. Старшие рыжики имели очень давний опыт общения с алтарями и более-менее начинали осознавать, что гонор и отчаяние готовы сыграть с ними в злую игру. На алтаре вдруг сама собой появилась Говорящая Шляпа. Из ее верха торчала черная рукоять меча. Артур ойкнул и немножко отступил от жены.

— Жили ведь, не тужили,- мрачно сказал он.- А потом нам по шеям настучат этим самым ножиком.

— Что за чушь?- спросила Молли.- Ты пасуешь, Уизли? Тогда напомни, есть у нас свой алтарь, нет? Ах, ни с того, ни с сего он взорвался на нашей свадьбе? Сколько в тебе магии осталось? Во мне крохи, я почти сквибка. Здесь, в Хогвартсе, магии много, на всех хватает. У нас дома мы быстро превращаемся в маглов. Да, уж сама себе могу признаться. У нас все детки слегка того.

— Перси разве того?- засомневался Артур.

— Я водила его к диагнозистам в Мунго. У него тоже нашли червоточины в магическом ядре. И когда-нибудь это выстрелит. Пока неясно, будут ли у нас вообще внуки, Артур. Я не готова варить каши и смотреть, как гибнет и вырождается мой род, мое потомство, лучше сама тебя и себя порешу. Мы разве это заранее не обсудили?

— Дамблдор уехал,- тоскливо напомнил Артур Уизли.- И даже Минерва не пришла.

— А что тебя удивляет? Это наша задумка, мы сами свои беды должны разгребать. Чужие никогда не спешат помогать, муженек. Никогда. Так, где наша магла? Уж ее-то нам отдадут? Фред, Джордж, девочку привели?

Близнец с черной щетиной опасливо заглянул в зал:

— Там Аргус Филч по коридору кого-то ведет. А нам в зал заходить нужно?

— Нужно, вы выступите свидетелями помолвки.

— Может, не надо, маман? Ненароком и меня черт знает на ком жените. Мрачноватое место! Какие из вас ритуалисты, разве самим не смешно? Я лучше снаружи, на шухере постою…

— Берешь за шкирку себя, Фреда, Рона, Перси…

— Перси сегодня ночует в лазарете, говорит, страшная головная боль от белых волос.

— Или ты всех приведешь, или я вас перекусаю не хуже вампиров!

Филч завел рыжую Гермиону в красных сапогах в алтарный зал, посмотрел на большое семейство Уизли и хмыкнул. У каменного алтаря стояла Молли, за ней впритык прятался младший Рон, у стены с ликами Основателей выстроились остальные рыжие и не рыжие представители семьи.

— Очень хорошо, Аргус, благодарю за помощь,- сказала Молли.- Ты свободен. Я вызываю старшего эльфа Гриффиндора!

— Не старайся, рыжая,- осклабился завхоз. — Эльфы не придут. Я тут побуду, а то мало ли чего натворите.

— Мы тут все гриффиндорцы, я требую к алтарю Бинго!- рявкнула разозленная Молли и топнула ногой. Непонятно, для чего, она еще и палочкой махнула.

Из-за этого взмаха, или так совпало, но с грохотом захлопнулась входная дверь. Светильники на стенах погасли, начал светиться алтарный камень. Струхнули все, даже Филч, который рискнул маскировкой и развеялся черным жидким дымком. Улыбка рыжей Гермионы стала несколько напряженной.

Лики Основателей на стене были вырезаны грубо (если не топорно), а когда гранитная физиономия Гриффиндора заговорила, так просто стала похожа на тролля какого или великана — низкий лоб в складках, выпученный обрубок носа, толстые губищи, а рот открыл, там и зубы ого. Он заревел:

— Кто участвует в ритуале?

— Род Уизли готов принять новообретенную Гермиону Грейнджер,- довольно громко и решительно сказала Молли.

— Кто свидетельствует за Гермиону Грейнджер?

— Аргус Филч из Хогсмита,- встрял сбоку Артур.- Уважаемый завхоз школы Хогвартс.

Завхоза нигде не было. Уизли переглядывались. На алтаре зашевелилась Шляпа:

— Рыжие, пока вас тут не порешили, возьмите меч и засуньте в дыру позади меня, прямо в пасть гадючью.

— Но мне говорили, что это должен делать представитель Хогвартса,- возразила Молли.

— Или меч в дырку, или сейчас алтарь разозлится. Магии ему не дали, он ждет, а ждать мы, герои древности, не любим.

— Эх, побуду рыцарем,- крикнул близнец Фред с черным бобриком, подскочил к шляпе, выхватил меч и не сразу смог затолкать его в алтарь. И тут алтарь уже не светился, а засиял. Весь зал заполнился жарким красноватым светом.

— А когда мне объяснят, что к чему?- капризно спросила рыжая Гермиона и топнула сапожком.- Привели, бросили, вот возьму и уйду.

— Рон, возьми ее под руку и подведи к алтарю,- дала команду мать Уизли. Рон послушно подошел к лохматой однокурснице. Хлопал глазами, мялся. Рыжая Гермиона хихикала.

— Молли, так не годится, они должны у алтаря встретиться, будто бы впервые,- громким шепотом подсказал ее супруг.

— Есть тот, кто станет названным отцом и поведет девушку к алтарю для помолвки?- громко рявкнула Шляпа.- Если нет, пусть это будет отец жениха.

У дверей зарябил серой завесью воздух, показался Гарри Эванс. Он с трудом закончил убирать палочкой заклинание маскировки и нервно сказал:

— Вобла, а не далеко все зашло? Наорать на них и уйти!

Рядом с ним стояла еще одна, черноволосая Гермиона, с белым от злости лицом, и смотрела на Молли. Но пока молчала. Опущенная палочка в руке совсем юной девочки подрагивала.

— Что за фигня?- первым удивился Рон Уизли. Загалдели все рыжие.

— Мальчик, как тебя там, ты зачем пришел и что задумал?- спросила Молли, подходя и наставив на Эванса волшебную палочку.

— Я вызываю на помолвку названную мать Гермионы Грейнджер. Приди, Хаш!- последние слова Гарри Эванс уже прошипел.

Перед рыжей толстой мамашей Уизли, тыкающей в бешенстве палочкой, на миг возник Филч, смазанным движением выхватил и переломил ее оружие, плеснул чернотой в лицо и пропал. Она успела лишь от неожиданности упасть набок и рот открыть.

Входная дверь рухнула пластом на каменные плиты пола, в проем влезла огромная голова василиска, раскрыла пасть и оглушительно зашипела. Справедливости ради — злобные глазища змея были прикрыты веками, как ржавыми заслонками, а вот язык бешенно мелькал туда-сюда, осязая всю округу. Василиск поворачивал морду и изучал зал. Пасть его была огромна, вся в сверкающей зубастой красе.

— Хаш спрашивает, кто захотел назвать невестой ее дочь?- с некоторым злорадством оповестил присутствующих Гарри Эванс.

— Почему их две? За кого змея эта хлопочет?- сидя на полу, Молли тряслась, но не теряла окончательно присутствия духа. Все прочие Уизли сумели плотно сгруппироваться и комком родной плоти скрылись за алтарем. Один из близнецов чуть высовывался, любопытство его было сильнее страха смерти.

— Хаш моя мать по магии,- гордо заявила та Гермиона, которая стояла под руку с Гарри. И это объявление, сделанное у полыхающего алтаря, вызвало в ее фигурке некоторые новшества: глаза стали больше и глубже, зрачки вертикально-желтыми, а на коже лица проступил рисунок крупной чешуи. Даже Эванс обалдел. А из-за алтаря вылетел дружный вопль.

— Ну, маман, невесту нашла!- с негодованием выкрикнул Рон.- Я на такой не женюсь! Закусает нафиг!

— А вот я василиску никакая не родственница,- громко напомнила о себе рыжая копия Грейнджер.- Я умница. И симпатичная, и замуж мечтаю.

— Ты откуда взялась?- перевела на нее взгляд Молли.

— Сиротка,- горько призналась Вобла.- Росла как хвощ на болоте…

На стене ожило и принялось шипеть избражение Слизерина, в ответ очень рассерженно шипела Хаш. Потом к их диалогу присоединилась Гермиона. У всех остальных от змеиной болтовни в ушах зазвенело до полной глухоты.

— Мать рода Уизли, ты отменяешь ритуал?- спросил со стены Гриффиндор.- Зачем пришла и разбудила нас? Ты готова за все совершенное здесь ответить?

— Дедок, ну чего ты сразу пугать,- возразила рыжая девочка.- Быстро только кошки родят.

Она сняла с плеча школьную сумку и стала вынимать котлы. Один золотой котел, второй золотой, серебряный котелок, еще серебряный, котлы никак не кончались.

— Рончик, вот хотела тебе подарить.

— Мне? Беру!- Рон Уизли рискнул высунуться из-за алтаря.

— Меня в невесты тоже берешь?

— Беру! А что еще у тебя есть?

— Всякое есть. В золото с серебром одену, изумрудами плеваться будешь. На алтаре перед Хогвартсом даешь брачную клятву, что объявляешь себя женихом Гекаты?

— Какой Гекаты?- спросила, поднявшись с пола, Молли.- Рончик, дурачок, ты вообще не лезь…

— А чего не лезь? Это мне решать, она моя подружка. И золото не отдам,- насупленно возразил сын, окончательно выдвигаясь из-за алтаря поближе к рыжей прелестнице.- Эй, Геката, клянусь магией, я твой жених. А золото мне, уговор дороже денег.

— Да будет так!- сказала девочка и захихикала.- Я и Рон Уизли приносим на алтарь клятвы!

— Хогвартс принимает ваши клятвы,- сказали вразнобой лики Основателей, Шляпа и объявившийся у алтаря Филч. И василиск удовлетворенно шипел и качал громоздкой башкой.

Вобла подошла и хотела поцеловать долговязого Рона в щеку, поднявшись на цыпочки.

— Не пускай слюни, магла,- поморщился он и попытался девочку отпихнуть.

На месте рыжей девочки возникла страшная карга Геката. Во всем великолепии. Ее лапа прихватила черными когтями Рона Уизли за тонкую детскую шею.

— Пирожок мой суженный,- сказала она, выставляя из пасти длинные кривые клыки.- По праву древних кровей, по праву брачных оков я, Геката из болот Уэльса, налагаю на Рона Уизли из рода предателей крови три обета: будешь служить мне кровью, пока ее не очистишь, служить делом, пока руки-ноги шевелятся, и жизнью, пока ты не умрешь. Род твой должен всеми членами и силами помогать тебе. Мой род берет вас вассалами. Выпала честь вам, Уизли!

Красное марево, наполнявшее зал, трижды мигало, а на левую руку Рона слетали цветные круги, пухлые как кольца табачного дыма, и оставались на запястье плотными узорами: белый, черный, красный.

Вся большая, зачастую невыносимо шумная семья Уизли во главе с Молли и Артуром застыла в столбняке. Все попали в один кошмарный сон. Никто не мог проснуться.

Геката расхохоталась и пошла на выход. А василиск Хаш заблаговременно уползла первой. Гарри и Гермиона решили тоже не прощаться, но как снаружи оказались, так пустились бежать со всех ног. Им так показалось веселее.

Спешили зря. За ними дверь встала на место, наглухо. В зале погас свет, меч выдернул Филч и вместе с Шляпой куда-то переметнулся. Он подумал, что Уизли слишком буйная семья, пусть до утра в холодном каменном подвале посидят, спозаранку он детишек отправит на уроки в школу, а старших куда подальше выкинет. Чтобы нигде не замутили никаких эксцессов.

9.

Все могло обернуться не так, а по-другому. Иногда шаг или слово меняют путь, и звезды пляшут для новых гороскопов. Северус Снейп выпил лишних сто граммов французского коньяка. Точно лишние, пусть неплох был напиток (хотя многие армянский уважают, некоторые вообще за арманьяк). И ему захотелось наружу — он в Хогвартсе как в тюрьме, тошно от носатой рожи уснувшего в его кабинете эльфа Хрума, да еще без уха. Хорош собутыльник, одна рюмашка в пять глоточков, спит без задних ног. Он пошел прочь в темные коридоры, выбрался из слизеринского подземелья, к потайной дверце в холсте с огромным кипящим котлом, в паре метров от входа в кухонный зал. Из кухни сильно пахло пирогами с почками, но о еде зельевар не могу думать. Вышел, там мелкий дождь и ветерок бодрит. К нему стала приставать какая-то ворона. Снейп имел черные волосы, большой нос крючком, носил только черное, и его частенько хулиганы обзывали Вороной. В первые минуты он принял за чью-то злонамеренную пакость эту назойливую птичку, которая кружила над головой, каркала, пикировала вниз, будто бы просилась на грудь, как брошенная подружка. Он уже вынул палочку, чтобы прихлопнуть наглую птаху. И увидел на одной ее лапке прикрученную бумагу.

Почтовыми птицами магов за редкими исключениями были совы. Специально выведенные, полуразумные, обученные определенному ритуалу — сбросить чехол с завернутым в трубочку посланием, получить плату или угощение, дважды гукнуть, и адресат писал ответ или громко раздельно говорил, что ответа не будет. Ворона не была почтовой, не помесь с магической подпиткой. Снейп напрягся, но убивать пернатое не стал, это коньяк виноват, умаслил зельевара. И одну аваду недавно выпустил, тоже надо помнить. Сорвал с мокрой лапки сверток, птица тут же упорхнула. Он отошел под козырек лодочной пристани, развернул записку. Написано магловской шариковой ручкой на магловской оберточной бумаге. Мелкий прыгающий почерк.

«Снейп, мне некому больше писать, заклинаю именем моей сестры Лили — дочитай до конца! Я Петунья Дурсль, мой муж погиб, Гарри Поттер тоже погиб, и мне неизвестно, был это несчастный случай или за мальчиком приходили маги-убийцы. Меня засадили в психбольницу. До известной степени к лучшему, что посадили, пару дней я была не в себе. Гораздо лучше спать под уколами со снотворным, хотя бы так прячась от отчаянья, а не биться головой о стены и выть до безголосья. Но сейчас я вижу, как мои врачи не припоминают моего имени, мне ничего из лекарств не назначают, нет никакого лечения. Я не дура, кто-то спрятал меня здесь под заклятие. Я почти смирилась, но две вещи вернули мне решимость бороться. Где-то мой сын, слабый или нет, он остался без меня. Я ему нужна и он нужен мне. А второе — во мне ожила магия. Я была сквибом с рожденья, и Лили смеялась над моими жалкими потугами колдовать, поэтому я давно, еще ребенком, решила не позориться перед ней, всеми вами — магами. И магия не касалась меня много лет. А сейчас я вижу незримое. Видела даже, как летел вчера на метле старый мужик в синей мантии. И в стае кошек на дворе лечебницы есть один полукнизл. Он магичит, когда подманивает крыс, а я это вижу.

Моя сестра всегда неплохо к тебе относилась. Первые два-три года считала хорошим другом. Потом детки- мародеры запудрили ей мозги и она стала подозревать тебя в страшных грехах Пожирателей и чистокровных сынков. Никогда она тебя не любила, я уверена, что ты и сам это понимал. А я умудрилась влюбиться, ненадолго, а когда отказывалась от магии, то дала зарок и не видеть и не спрашивать о тебе. Потом был этот кошмар с гибелью сестры, ее дурака мужа я не жалею. А теперь скажи, на свадьбе сестры ты ходил со мной к реке, или это мои фантазии? Я впервые вспомнила про прогулку вчера. Впервые! А сегодня сообразила, через сколько месяцев после свадьбы родила сына. Мой сын Дадли рожден 11 ноября 79 года. Я не знаю, проклинать мне тебя или звать на помощь?

Мой первый в жизни призыв магией — позвала ворону и приказала искать в магической школе Хогвартс Северуса Снейпа. Я так старалась, птичку чуть не взорвало моей энергией. Не обижай ее, если долетит.»