Его часть работы (джен)

Красная повозка с грузом мертвецов, поскрипывая, приближалась к Монфокону. Мэтр Кабош правил лошадьми уверенной рукой человека, привыкшего видеть трупы по роду своей деятельности. Вонь и вид растерзанных тел уже давно не смущали его — по другому нельзя, если ты палач парижского суда, издержки профессии, так сказать, ведь привыкают же к виду трупов военные. Так говорил себе мэтр Кабош, ловя на себе брезгливые взгляды горожан, когда укладывал трупы на тележку. Совсем недавно все эти задирающие перед ним нос господа были куда менее брезгливы, когда раздался сигнал резать гугенотов. Избиение было затеяно высшей знатью, но простые парижане с охоткой втянулись в жестокую забаву. Примерные отцы семейств участвовали в истреблении противников католической веры с не меньшим, если не большим азартом, чем профессиональные вояки. В ход шло самое разнообразное оружие, от мушкетов, припрятанных в кладовке, до кухонных ножей. Одного бедолагу на глазах Кабоша проткнули кухонным вертелом. Не самая славная смерть, но у многих ли в ту ночь она была славной? Размозженные головы, выпущенные кишки, отрубленные и полуотрубленные конечности — Кабош полагал, что свою работу делал, пожалуй, чище и аккуратнее. Вот что бывает, когда за дело берутся любители — сразу пропадает хоть какое-то подобие порядка. Кабош, как любой профессионал, хорошо знающий свое дело, в душе гордился своими навыками. Пытал ли он человека на дыбе али при помощи испанских сапог, четвертовал ли, вешал — уж он-то точно знал, что делает и зачем, а эти — тьфу! Ну никакого порядка, лишь бы побольше крови, да поглубже воткнуть, а там пусть человек хоть до следующей зари мучается. Кабош видел мертвеца с вспоротым животом, который, должно быть, повинуясь инстинкту, пытался доползти до какого-нибудь убежища. Уполз он недалеко — сил несчастного хватило лишь на несколько футов. Кишки волочились за ним по мостовой, оставляя кровавый след.

Знатные господа, затеявшие резню, теперь сидели по своим домам, угощались вкусной едой, и шутили галантные шуточки со своими женщинами. Простые горожане делали вид, что ничего не произошло. Пытались делать вид. Многие из них под шумок разделались с неугодными им людьми, не все из которых были протестантами, но кто теперь станет разбираться? Мертвецов беззастенчиво обирали независимо от религии, к которой они принадлежали при жизни, и если живых протестантов можно было выделить из толпы по их одежде, то мертвые выглядели так же как католики. Нагие тела, покрытые трупными пятнами, были обычным делом на улицах Парижа в последующие после ночи святого Варфоломея дни. Следом за убийцами, не стеснявшимися грабить своих жертв, пришли обычные мародеры и парижские нищие, которым было все равно, испачкана ли одежда, что они стягивают с мертвецов, кровью — лишь бы спасала от холодов надвигающейся осени.

Мэтр Кабош и сам не стеснялся брать вещи своих клиентов, как он их называл. Одежду, которую можно было продать, украшения, все, что имело ценность. Кабош считал это законной платой за издержки своей профессии, за то, что во всем Париже не нашлось бы человека, который решился бы пожать ему руку. Каждый день богатые и не очень господа, судьи, следователи, те, кто были рычагами и винтиками в неумолимом механизме правосудия, поставляли в парижские тюрьмы преступников, которым в дальнейшем приходилось свести знакомство с Кабошем. В пыточной, среди воплей и призывов к Господу, начиналась его часть работы, работы, которая сделала его парией, неприкасаемым. То, что начинали эти чистенькие господа, должен был продолжить и закончить он, Кабош. Грязная работа, но нужная. Кто-то же должен заниматься исполнением приговоров? Да и сейчас, разве не доделывает он за приличными господами то, что начали они?

Мэтр Кабош остановил свою повозку, чтобы поправить сложенные друг на друга трупы, и после небольшой задержки снова тронулся в путь. Ему еще надо было развесить мертвецов на виселице Монфокона, чтобы знатным господам было удобнее на них любоваться. Говорят, среди желающих насладиться этим зрелищем были сама королева-мать и король Франции.