Лесная птица (джен)

Ох, кого это там принесло? Рассвет ещё на наступил, окстись, окаянный! Идёт и ноет, ноет и идёт. Поспать не даёт! Почти как эти многопевчие птахи, чёрт бы их побрал! Каждое утро как рассядутся на ветвях, как раскроют клювы свои по ветрам, как заорут! Как будто весь воздух ими утыкан, и каждая на ухо кричит. Красиво кричат, не спорю, но мне, старой, такой концерт ни к чему, только настроение с утра портит.

И теперь этот ещё.

Эх, сон теперь не идёт. Полечу, посмотрю, кого там принесло.

Человек продирается сквозь ветки, по моим меркам — мальчик. Только-только оперился, решил, как многие, уйти из родной деревни, попытать удачи, поискать в мире счастья. Опушку прошёл, да только лесной тропы, которую наши олени пользуют, не увидел, прямо в бурелом влез. Что ж, поздравляю тебя, дорогой, с почином. Мир вовне, он такой, непростой и жестокий; но если ты чуешь его сердцем, он раскроет тебе свои секреты.

Я бесшумно опустилась на ветку неподалёку от него и прислушалась. Красиво ноет, шельмец! Не повторяется. И где таких слов понабрался-то? В деревне обычно всё по-простому, да с матерком. Этот же почти художественные рулады выводит. Жаль, что мысли его, как бы красиво они ни были оформлены, всё те же: всё тлен, всё ерунда, почто я родился в таком глухом месте такой хороший, мне уготована судьба получше, только, Люська, меня дождись. Романтичный, ей-богу. Только вот я знаю, чем это всегда заканчивается: горечь разочарования, обесценивание, Люська замужем за тем, кто работал, а не мечтал.

Дурак ты, безымянный человек. Не столько потому безымянный, что имени я твоего не знаю (и не хочу знать), сколько имени ты себе не сделал, да и не сделаешь, если так и будешь идти напролом. Только судьбы сломаешь: себе, другим. Скольким? Не знаю.

Снимаюсь с места, подлетаю к пришельцу сзади.

— Уху! — говорю. Он подпрыгивает, оглядывается, смешно машет руками.

— Не ешь меня, чудовище, я тебе пригожусь!

Смешной какой. Чудовищем обзывается. Хорошо, что я уже слишком стара, чтобы на такое обижаться. Щиплю его за ухо немного — сладенький! — и крылом показываю: туда, туда иди! Вспархиваю, приглашаю идти за собой. Он чешет голову, сомневается, а потом вдруг мелькает мысль на дне его серых глаз, и он бросается с места, словно пытаясь поймать меня, как призрак, как видение.

Но крылья мои сильны и быстры. Я вывожу его на оленью тропку и скрываюсь в ветвях. Он чувствует, что ему стало легче идти через лес, но всё ещё не понимает, что произошло.

Поднимаюсь выше, к верхушкам деревьев. Рассвет занимается у кромки восточных гор, многопевчие птахи уже прочищают свои громкие горла. Тоже, что ли, сняться с привычного места да поискать себе новый лес…