Один день из жизни С. Т. Снейпа (джен)

Утро добрым не бывает. Я люблю спать, а спать любит меня. Упыря вам в глотку, дайте мне выспаться!

Но, как вы понимаете (очень надеюсь, по крайней мере, что вы на это способны — понимать хоть что-то), это несбыточная мечта. Дамблдор, Волдеморт, плаксы слизеринцы-первокурсники, бодроперцовое зелье не дают быть нам вместе. Им, драккл побери, наплевать. Им, зеленую гниль им в чай, я что-то должен. Даже этому Поттеру должен, сам напросился.

Нет, я не жалуюсь и не стенаю, это бесполезно, дела-то все равно надо делать. Как говорит наш обожаемый директор и мой личный чистильщик кармы — Волдеморт сам себя не задушит. Потому я встаю и... с утра меня лучше не трогать. С утра я опасен и совершенно не хочу вспоминать, что я, мать вашу, самый молодой мастер, профессор, блин, и вообще человек, сука, образованный. И не думайте, что если я употребляю такие сложные слова как абстрагирование, герметизм и оперативная алхимия, я не знаю и других выражений.

Потом-то ладно, я прихожу в себя и вполне себе готов жить, трудиться и не испепелять сразу студентов, коллег и... всяких там разных. Кому надо, это знают, и потому не заговаривают со мной до того, как я выпью кофе. Северус Снейп, который выпил кофе, выглядит точно также, но чувствует себя гораздо лучше. Но, как выяснилось, кое-кто об этом даже не подозревал. А если подозревал, то ему на это было наплевать.

В тот день, вернее, ночь, мне снился сон. Обычно я не запоминаю сны, но в тот раз мне снилось, будто я Муций Сцевола. Я пытался убить царя Порсену, но Порсена убиваться не желал, а вокруг стояли гриффиндорцы и подбадривали меня идиотскими выкриками вроде "Шайбу! Шайбу!" и "Феникс чемпион!". Разумеется кончилось все тем, что я сунул руку в костёр. Не питаю надежды, что вы оцените все коннотации, метафоры и отсылки к античной истории.

Одним словом, я проснулся от дикой боли в левом предплечье. Руку жгло так, будто я и в самом деле, как этот идиот Сцевола, решил устроить барбекю из своих конечностей. Ну конечно же, это наш Томек на Тропе Войны, это ему не спится в половине шестого утра, молоток ему в задницу!

Домовик, который был свидетелем этого, с позволения сказать, происшествия, рассказывал потом, что я взвился из-под одеяла, как соплохвост на магловском фестивале. Рассказывал, что я и взвился, и остался в кровати одновременно, и при этом что-то громко орал, но домовик не расслышал — настолько громко я выражал свои чувства, хотя в общем-то, мне это не свойственно. Чем тише ты говоришь, тем лучше тебя слушают. Хотя спросонья, разумеется, я могу все, что касается ругани и убийств.

После этого я лишился чувств, как последняя хаффлпаффка, что избавило меня и от очередного собрания у лорда, и от завтрака в обществе всей школы.

* * *

После обеда в Хогвартс заявился Люциус Малфой. Вполне допускаю, что вы в своих маленьких головушках храните информацию о том, что Малфой — председатель Попечительского совета школы, и вас не должно удивлять, что сначала он поднялся в кабинет директора, откуда оба вышли через час, с весьма интеллигентными лицами. Директор аппарировал прочь из школы, а Малфой направился ко мне в лабораторию, где я пытался варить очередное зелье для Повелителя. Разумеется, пытался, ибо меня вечно отвлекало весьма неумное население Хогвартса в лице надоеды Поппи.

— Можешь не стараться, — объявил Люциус, садясь на стул напротив меня. — Ты же прекрасно знаешь, что лорд... того.

— Кого? — спросил я, не отрываясь от котла.

— Того самого, — он нервно улыбнулся. — Не делай вид, что ты ни при чем. Беллатрикс решительно настроена разорвать тебя на клочки. Некоторые другие тоже, но не так решительно.

Я погасил огонь под котлом и повернулся к Малфою.

— О чем вы говорите, мистер Малфой? То, что я не явился на зов Темного лорда еще не....

— О-о-о, ты явился, дорогой мой друг, еще как явился! — вскричал Малфой, и глаза его горели темным огнем. — Это было фееричное выступление, огонь и сера на наши головы! Неужели ты не помнишь?

Я промолчал и засучил левый рукав мантии. Метка снова поблекла, как плохо выполненная магловская татуха. Не хватало только полусведенной "Не забуду мать родную" и ВКУ — "Все копы ублюдки". У незабвенного папаши были такие.

— Что это значит? — спросил я максимально неприятным голосом. Сами понимаете, такой голос я умею делать на "превосходно" с тремя плюсами.

— Это ты мне скажи, профессор, — усмехнулся Люциус и поудобнее устроился на моем неудобном стуле. Специально такой поставил, чтобы гости не задерживались, но этому засранцу все нипочем. — Лорд Волдеморт, повелитель судеб и... не помню что еще... скончался.

— Что? — переспросил я, подумав. — Там разве был Поттер?

Когда этот наглый мальчишка успел? Все дьяволы ада, Филч прав, следует в Хогвартс вернуть цепи, хотя бы для того, чтобы этот засранец перестал бегать по всем городам и весям!

— Нет, мой друг, Поттера не было. Был ты.

Я поднял бровь, но на Малфоя это не произвело никакого впечатления. Он мечтательно зажмурился и продолжал:

— Ты явился на собрание с опозданием, в огне, дыме и пламени... Буквально. Больше на тебе, кроме твоей ужасной застиранной ночнушки, ничего не было. Цисси, слава всем богам и духам, разумеется, отсутствовала, я кое-как сумел удержать себя в руках, чего не скажешь о том же Макнейре, например.

— Он зассал? — спросил я мрачно.

Люциус кивнул.

— Не добежал. Да он и не пытался.

— Копать-хоронить, — пробормотал я. Почему я до сих пор жив? Мой второй... или первый... Нет, все-таки второй работодатель такого не потерпел бы. Или все-таки первый?

— Милорд, — продолжал тем временем Малфой, — разумеется, вознамерился провести жесткую дрессуру с помощью... я думаю, круцио для начала, но ты... Ты сказал речь, mon cher.

— Речь, значит, — повторил я.

— Великолепная речь, и экспрессивная, хотя, должен заметить, не все наши коллеги оценили ее по достоинству.

Он полез в карман и вынул обрывок пергамента.

— Вот, я тут записал кое-что. Записывать начал еще Руди, но он потерял сознание.

— Восхитительно, — сказал я, недоумевая все больше и больше. Да что же там произошло, в Малфой-маноре?!

— Уёбище безносое... лысый мудак, недобиток... А, вот. Тебе, ублюдку в мозг пизданутому, все неймется, я тебя метлой выебу, пидарас говнозадый. Бессмертия, сучка, захотел...

— И от этого Руди лишился чувств? — с презрением спросил я. — В таком случае, я скорблю о будущем темной магии.

— Много магловских слов, mon ami. Его впечатлило вот это, — Люциус помедлил, отыскивая глазами нужные строчки. — Я тебе, блядь сифилитическая, моргалы выколю, пасть порву! Твое место у параши, петух гамбургский, лорд Хуеморд.

— О, — сказал я. Хм, это будет трудно объяснить тем, что я так втираюсь в доверие Дамблдору. Хотя, где наша не пропадала! Нет, постойте-ка... — Ты сказал, лорд скончался?

— Ну да, — Малфой довольно улыбнулся. — От разрыва шаблона. Забрызгало, надо сказать всех, Беллочка и Долохов до сих пор мозги с себя счищают. В Джагсона угодила ступня и почка. А ты исчез, так же, как и появился — в огне, пламени и сере.

— О, — снова сказал я. Ну да. Как гласит магловская мудрость, "Доброе слово и кошке приятно". — Скончался, значит. Извини.

— Извини — это все, что ты можешь сказать? — возмутился Малфой.

— Перестарался малость. Не выспался, — я вылил волдемортово зелье силы и принялся за следующее. Занятий по субботам у меня не было, но это не значит, что я бездельничаю. На учительскую зарплату на зашикуешь.

* * *

За ужином мне присутствовать пришлось. Дамблдор явился ко мне самолично. Выглядел он, надо сказать весьма живописно; он явно косил, а по его мантии пробегали снитчи вперемежку с рождественскими носками.

— Ты обязательно должен быть, мальчик мой, — сказал он, пытаясь рассмотреть что-то на своем длинном носу.

С начальством не спорят. И вот я сижу за преподавательским столом и наблюдаю, как Большой зал постепенно наполняется учениками. Вот мои слизеринцы, с недоумением взирающие на мир — прямо как коты в переноске. Вот неуправляемое стадо гриффиндорцев. Поттер, мантикора его задери, хмуро и сосредоточенно ковыряет запеканку, Уизли-младший блаженно рубает бигус, Грейнджер что-то вещает с самым нравоучительным видом...

Альбус поднимается со своего места и воздевает руки, привлекая внимание.

— Дорогие мои! — его голос, усиленный сонорусом, разносится по залу как пожарная тревога. — У меня небольшое объявление. С прискор... С радостью сообщаю вам, что Том Реддл, известный как Волдеморт... — я по привычке потираю предплечье, Хагрид втягивает голову в плечи, Минерва начинает косить, как давеча Дамблдор, — скончался сегодня рано утром.

На зал падает тишина, а потом он наполняется гулом голосов и выкриками "Что?", "Почему?", "Да он шутит!" Альбусу приходится произвести еще больше шума, чтобы привлечь внимание.

— Нет, не шучу. Том имел неосторожность рассердить нашего дорогого преподавателя зельеварения... — я закатываю глаза, Трелони опасливо отодвигается, Синистра наоборот, придвигается. — Одним словом, дорогие мои, вы должны хорошенько себе уяснить, что раздражать профессора Снейпа категорически запрещено. Если, конечно, вы не желаете умереть мучительной смертью.

Я улыбаюсь. Пара слабонервных хаффлпафок падает в обморок.