Достойный сын (джен)

— Шеф, вы уверены в том, что это необходимо?

Глухой, искаженный вокодером шлема голос Матиза вызвал волну раздражения, и, резко развернувшись, Орсон Кренник уставился на главу своей охраны. В глянцевых гранях черных доспехов можно было различить собственное отражение, однако такого желания не было. На что там смотреть? На жалкого неудачника, допустившего самую непоправимую ошибку в своей жизни?

— Да, крифф побери, — зашипел Орсон, поморщившись от боли в простреленном плече. — Скажу даже больше, это нужно было сделать вчера. Год назад. Пять!

— Шеф, ваше состояние не позволяет…

— Вот от тебя еще не приходилось выслушивать рекомендаций, — насмешливо фыркнул Кренник, отворачиваясь. — Одной инъекции обезболивающего хватит. В конце концов, и не через такое проходили, сам знаешь.

Матиз, неотступно следующий за начальником по длинному коридору административного блока Звезды Смерти, тактично заметил, переходя на менее официальный тон:

— Ну, тогда мы были лет на двадцать моложе, и это было не сквозное ранение от выстрела в упор.

Орсон покачнулся от внезапного приступа головокружения. Оперся о стену — за ладонью в черной перчатке потянулся смазанный черно-бурый след. Плечо горело и пульсировало болью, она ввинчивалась в кости сотней шипастых жал, растворялась в крови, словно яд, и Орсону приходилось прилагать усилия просто для того, чтобы думать. Не хотелось признавать, но начальник охраны прав: еще немного, и он просто свалится от болевого шока, совсем как час назад на площадке связи в Цитадели.

— Мы не для того спасали тебя, чтобы ты угробил свой единственный шанс остаться в живых.

Орсон почувствовал, как его здорового плеча касаются пальцы в латной перчатке, и резко выпрямился, заставляя Матиза отступить. Он криво усмехнулся, давя в зародыше малодушную мыслишку о возможном побеге от системы.

— Не время жалеть себя. Информация слишком важна, и, возможно, счет уже идет на часы. К тому же… Матиз, ты прекрасно знаешь, что шанс — это всего лишь иллюзия. Для меня уже нет и не будет будущего, поэтому какая к криффу разница, в каком состоянии меня доставят в тюремную камеру?

Матиз не проронил ни слова. От его фигуры, закованной в черную броню, веяло решимостью во что бы то ни стало защитить своего «шефа». Если понадобится, и от него самого.

Бесконечный коридор, освещенный вертикальными панелями так ярко, что слезились глаза, наконец закончился у порога командного мостика. Все здесь было настолько знакомо Орсону, что, даже почти ослепленный болью, он безошибочно нашел путь к обзорному иллюминатору, ни разу не споткнувшись. Офицеры, наблюдавшие за развернувшейся за прозрачным транспаристиллом ожесточенной битвой, стали оборачиваться на звук его шагов. Несмотря на то, что всех этих людей Орсон долгие годы знал лично, сейчас они слились для него в абсолютно серую, безликую массу статистов. Свидетели его очередного унижения.

Уилхафф Таркин даже не пошевелился, хотя, без сомнения, видел отражение подошедшего Кренника в иллюминаторе. Не заставила его нарушить величественную позу и повисшая за спиной ледяная тишина — губернатор явно считал битву зрелищнее и интереснее какого-то директора отдела передовых вооружений.

Усиливающаяся боль подхлестывала Орсона, словно боевым кнутом. Нарушая субординацию, он встал рядом с Таркином, пытаясь дышать ровнее. Присутствие верного Матиза вдруг коснулось затылка успокаивающей волной тепла, и Орсон тихо сказал, подписывая себе смертный приговор:

— Повстанцы получили все схемы и чертежи станции.

— Лорд Вейдер займется этим, — холодно отозвался Таркин, даже не повернув головы. — В этот раз скрыть масштабы ваших ошибок не получится… пока еще директор.

— Лорд Вейдер опоздает. — Орсон сощурился, избегая избыточно яркого для него освещения. — Опасность слишком реальна, чтобы просто закрыть на это глаза. Гален Эрсо оставил лазейку для диверсии, и ее необходимо немедленно устранить.

Таркин наконец чуть изменил наклон головы, искоса глядя в сторону собеседника, и приподнял бровь в фальшивом, наигранном удивлении.

— Значит, вы признаете, что личная заинтересованность в главном инженере явилась вашей фатальной ошибкой, Кренник?

Слова Таркина ударили в самую душу, язвили и ранили больнее, чем сотня лазерных залпов, выпущенных в упор. Орсон незаметно перевел дыхание, чтобы как можно равнодушнее заметить:

— Можете мне не верить, но задета моя профессиональная честь, поэтому я прошу у вас возможности приступить к устранению…

— Вы не в том состоянии, директор, чтобы что-то устранять, — ледяным тоном перебил Таркин, но Орсон, развернувшись к губернатору, горячо возразил:

— Я настаиваю, что должен сделать это лично. Никто, кроме меня, не сможет понять, где и как нужно исправить результаты саботажа Эрсо! Это займет не более нескольких часов.

В навалившейся тишине слишком четко прозвучал металлический щелчок и последовавший за ним свист нагревающегося тибанна — Матиз привел карабин в состояние боевой готовности. Таркин оглянулся, подчеркнуто игнорируя угрожающую фигуру в черных доспехах. Присутствовавшие на мостике офицеры вели себя совершенно буднично, словно и не замечая направленного на губернатора Внешнего Кольца оружия.

— Ах да, — тихо выдохнул Таркин. — Как я мог забыть: ваши люди, к сожалению, верны не слишком умному начальству. И каким же образом ваша хваленая «профессиональная честь» сочетается со столь низкой угрозой?

— Она у меня очень гибкая, — мысленно проклиная самодеятельность Матиза, процедил Кренник.

— Итак, вы уверены, что эта самая «лазейка» — не отчаянный блеф сопротивления, и опасность для станции действительно существует?

— Абсолютно уверен, — хрипло сказал Орсон. Даже просто стоять с прямой спиной было неимоверно больно, но он не имел права показывать свою слабость. — Сейчас Звезда Смерти уязвима для атаки повстанцев.

— Вы же понимаете, Орсон, что расплата за такую ошибку слишком высока?

Теперь Таркин смотрел прямо в лицо Кренника, и в его ледяных глазах отражались всполохи бушевавшей в космосе битвы.

— Уилхафф, сейчас это не имеет никакого значения, — твердо сказал Орсон, не опуская взгляда.

Он знал, как сейчас выглядит: седые волосы в беспорядке, глаза лихорадочно блестят, униформа в крови и копоти… Таркин ненавидел подобную вызывающую неряшливость. Тонкие губы губернатора ожидаемо скривились в брезгливой гримасе, и он отвернулся, сказав:

— У вас есть столько времени, сколько потребуется Лорду Вейдеру для того, чтобы вернуться на борт. И еще… Поскольку вы доказали свою ненадежность, я больше не могу доверять вам ни в одном из вопросов, касающихся безопасности станции.

— Понимаю.

— В таком случае вы не будете против еще одного члена в ремонтной бригаде.

— Конечно, — коротко кивнул Орсон.

Сейчас он был готов стерпеть любое неуважение или презрение. Главное — исправить собственный просчет, заключавшийся в излишней вере Галену.

— Любые предпринятые с этого момента действия никак не смягчат вашу вину.

— Мне жаль, — едва слышно выдохнул Орсон, и Таркин внимательно посмотрел на поверженного директора, будто принимая эту долгожданную капитуляцию.

— Приступайте, — уронил Таркин, и Орсон, покачнувшись, неловко развернулся через плечо.

Матиз опустил дуло карабина, все это время смотревшего в спину губернатора, и вовремя подхватил Кренника, когда тот начал заваливаться набок.

Кренник окинул мутным взглядом обращенные к нему лица офицеров. Бледные и решительные, они были готовы поддержать его, несмотря ни на что.

— Оянта, — хрипло позвал адъютанта Орсон. — Бригадира Вгаарха в ремонтный док на пятом секторе экватора. Пусть захватит с собой аптечку и двух дроидов класса КХ. К тому же доку со склада подогнать кваданиевую плиту… — Орсон запнулся, прикидывая нужный размер, и назвал цифры.

Оянта торопливо кивнул, вбивая информацию в свою деку.

— И да, — немного заторможенно добавил Кренник, — будете лично сопровождать человека гранд-моффа Таркина.

— Да, сэр! — бодро отчеканил Оянта, хотя было видно, что юноша испуган и растерян.

Покинув мостик пусть и неверной походкой, но зато с идеально прямой спиной, Орсон прошагал до нужного лифта и только тогда, раздосадованно зарычав, грохнул левым кулаком по черной кирасе Матиза.

— Когда ты прекратишь думать задницей и научишься пользоваться головой?! Идиот безмозглый! Ладно, я уже покойник, но ты-то куда полез?

— DLT делает переговоры более эффективными.

— Да! — рявкнул Кренник. — А еще он сделает прекрасные дырки в наших с тобой головах, когда тебя поведут на расстрел за компанию со мной!

Матиз промолчал, но они слишком давно знали друг друга, и даже в этом молчании Орсон различил угрюмое упрямство.

— Крифф с тобой, — устало закрывая слезящиеся глаза, выдохнул он. — Помоги добраться до дока, я что-то плохо вижу.

— Это побочка триданна. Через час пройдет.

Опираясь спиной о холодную стену коридора, Кренник нервно усмехнулся и сказал:

— Уже через несколько минут я получу убойный коктейль из обезбола и стимуляторов. Как думаешь, поможет?

Матиз затащил начальника в подошедший лифт и выбрал на панели пункт назначения. Ему оставалось только верить в потрясающую удачу шефа.

* * *

После первой же инъекции дышать стало легче: пошла на спад мучительная боль в плече. Как бы тяжело ни было, Орсон сдаваться не собирался. На своем веку он выдержал не один удар и был знаком с предательствами, подлостью и ложью. Лишь одного не учел: что на то же самое оказался способен и Гален. В груди знакомо заныло, и Орсон перевел дыхание, заряжая инъекционный пистолет очередной ампулой. Не время думать об этом, ведь в любом случае для них обоих уже все кончено. Эта партия в саббак была последней, карты легли на стол, Орсон поставил все и проиграл.

Чтобы исправить хоть что-то, необходимо было действовать быстро и четко. Лично проследить за тем, как нелепая надежда Галена Эрсо на победу сопротивления будет уничтожена раз и навсегда. Маленькая, но все же месть за скорую и неотвратимую смерть.

Вторая инъекция оставила чувство жжения в вене, в ушах застучало — стимулятор подхлестнул уставшее сердце, подарив несколько часов силы. Именно то, что ему так необходимо. Кренник глухо выругался, ощущая, как по корню языка растекается покалывающее онемение. Через пару секунд это тошнотворное чувство сменилось отвратительно горьким вкусом, и ему пришлось поспешно сглотнуть.

Матиз убрал использованные ампулы в утилизатор и спросил, не передумал ли шеф. Ведь еще не поздно поручить дело заместителям или ответственному бригадиру. Этот кретин не понимал и никогда не поймет, почему для Орсона было так важно самому участвовать в операции. К счастью, отвечать не пришлось — в отсек с ремонтными скафандрами явилась вся «бригада». Первым вошел огромный вуки, чья длинная шерсть уже серебрилась благородной сединой. Несмотря на свой почтенный возраст, Вгаарх продолжал удерживать лидерство среди молодых, но не таких мощных соплеменников и считался одним из лучших работников своего сектора. Впрочем, его сила и ловкость не искупали того факта, что у Вгаарха был поганый и склочный характер, который он просто обожал демонстрировать. Поэтому уже с порога он завел нудную ворчливую тираду, вся суть которой сводилась к тому, как он устал послушной зверушкой бежать к ноге по любому капризу директора, что его оторвали от важной работы и еще с полсотни жалоб, которые Орсону придется выслушать, если он хочет, чтобы вуки и дальше выполняли его приказы.

Однако Орсон привычно пропустил нытье Вгаарха мимо ушей, наблюдая за тем, как Оянта приглашает в отсек «человека Таркина». Им оказался сущий мальчишка! Вчерашний кадет, которому и поручить-то ничего, кроме наблюдения за опальным директором, было нельзя.

— Лейтенант Шесс, — звонким голосом доложил юноша, во все глаза рассматривая стенды с закрепленными в них ремонтными скафандрами, выстроившиеся в ряд вдоль стены. Это были весьма громоздкие экзоскелеты с сенсорным управлением, незаменимые при работе в космосе.

Вуки раздраженно ткнул лапищей в сторону лейтенанта, разразившись целой серией гортанных и рычащих воплей. Шесс испуганно отпрянул, едва не налетев на невозмутимого Оянту, и Орсон устало вздохнул, ответив бригадиру:

— Да, это входит в условия сделки с губернатором. Ничего, присмотрим.

Обратившись к лейтенанту, Орсон спросил:

— Умеете пользоваться РБС? Выходили в открытый космос?

Адъютант Таркина отрицательно покачал головой, тут же съежившись от громоподобного рева вуки.

— Что он говорит, сэр?

Кренник медленно, словно нехотя, встал и принялся расстегивать крючки кителя. Оставшись в облегающем синглете, он осторожно повел плечами, проверяя, действует ли лекарство. Боль осталась, но вполне терпимая. Лениво повернув голову в сторону Шесса, Орсон ответил:

— Обозвал тебя тупым молокососом.

Оянта, стоявший за спиной Шесса, с трудом удержал улыбку, в то время как сам лейтенант залился густой краской возмущения и гнева. Под язвительный раскатистый хохот Вгаарха Орсон мягко посоветовал:

— Лучше снимите китель — РБС удобнее управлять налегке. Повторяйте за мной все действия, а на это животное не стоит обращать внимания.

Вуки, уже занявший место в массивном корпусе скафандра, обиженно взревел, но Орсон осадил его, небрежно напомнив:

— Да потому что только животное могло забыть включить систему продува и вентиляции, прежде чем лезть в трубу и варить швы! Один раз такое было? Не знаю, мне хватило ощущений от того шкуродера, из которого пришлось вытаскивать твою паленую тушу.

Вгаарх завыл, потрясая лапами, и активированный РБС отреагировал аналогичными действиями, что выглядело довольно угрожающе.

Орсон подбодрил смущенного парнишку кивком и легко, будто каждый день этим занимался, забрался в кабину скафандра, используя в качестве ступеней выступающие металлические ребра машины. Закрепляя ремешки и подгоняя крепления ложемента под свои габариты, Орсон ответил на тираду возмущенного вуки:

— Нет, это меня должно ущемлять твое нежелание носить штаны, знаешь ли. Поэтому заканчивай трясти яйцами и не забудь включить радиационную защиту — не на прогулку идем. Лейтенант, вы готовы?

Оянта, все это время помогавший Шессу разобраться в устройстве скафандра, кивнул и соскочил на пол.

— Прекрасно. КХ уже в шлюзе?

— Так точно, шеф. Я взял Близнецов, они самые лучшие.

Орсон поблагодарил адъютанта, закрывая прозрачный купол шлема и проверяя герметичность РБС, а также работу вспомогательных систем.

— Не забываем проверять уровень кислорода. Лейтенант Шесс, шкала в левом верхнем углу.

Шесс скованно кивнул, чувствуя себя неловко в тесном скафандре. Едва шлем был закреплен, на его внутренней стороне возникло голографическое изображение всевозможных диаграмм, отражавших состояние самой машины и ее пилота, среди которых и была та самая шкала уровня кислорода. К счастью, управление скафандром было интуитивным и не требовало высокого интеллекта, так что уже через несколько минут Шесс смог самостоятельно выбраться из креплений стенда и сделать пару неуклюжих шагов по направлению к шлюзовой камере. Вуки уже был рядом с панелью и набирал на консоли нужную команду. Когда скафандр Орсона поравнялся с машиной Шесса, Кренник активировал внутреннюю связь и сказал:

— Следуйте прямо за нами. Ничего не трогайте, ни на что не отвлекайтесь. НЕ геройствуйте — если что-то пошло не так, и вы увидели на дисплее предупреждающие сигналы и иконки, немедленно зовите на помощь. НЕ пытайтесь справиться своими силами. Космос жесток и опасен. Ваша задача — наблюдать за нашей работой? Вот и смотрите в оба. Главное, не путайтесь под ногами.

Бледный от волнения Шесс кивнул, и Орсон вошел в шлюзовую камеру, очень надеясь, что тот и впрямь все понял. Слишком много таких же мальчишек погибало на учениях каждый год лишь потому, что они были невнимательны, самоуверенны или пытались кому-то что-то доказать. Великий космос забирает неудачников и не прощает ошибок.

Перед люком, ведущим на обшивку станции, уже стояли две двухметровые фигуры дроидов, без усилий державших толстый кваданиевый лист-плиту. «Близнецы» Т2-аурек и Т2-беш всегда действовали абсолютно синхронно и не проявляли инициативы, чем частенько грешили собратья из их партии.

Замигал огонек приватного вызова, и Орсон разрешил активацию. В наушнике раздался голос Шесса:

— Можно вопрос, сэр?

— Валяй.

Вгаарх дал команду на открытие люка, и давление в камере стало снижаться. Тем временем, Шесс поинтересовался:

— Как вы понимаете вуки, сэр?

— Все очень просто, — отстраненно сообщил Орсон, напряженно наблюдавший за распахивающимися воротами во тьму. — Вгаарх говорит на общегале.

— Но я ни криффа не понимаю!

— Кто спорит, у него чудовищный акцент, но разобраться можно.

И уже по общему каналу Орсон сообщил:

— Внимание! До места назначения — километр по прямой. Идем по центру технического каньона. Битва над нами еще идет, поэтому будут работать автоматические сдвоенные турели. Так что, если кто-то вздумает прижиматься к стенам, сам превратится в мишень. Это раз. Второе: чтобы мы смогли пройти и не сгореть в ионных потоках, над всем сектором отключено силовое поле, поэтому стоит быстрее шевелить задницами. Всем все ясно? Тогда двинулись.

Магнитные ботинки с трудом отрывались от поверхности обшивки, и Шессу казалось, будто он из последних сил бредет по колено в вязком болоте. Глядя на то, как неутомимо идут впереди Кренник и Вгаарх, юноша невольно думал о том, что ему попался неисправный скафандр. Уже через первую сотню метров Шесс обливался потом и мысленно благодарил Кренника за дельный совет. В тесном кителе ему бы и впрямь пришлось несладко. В ушах гремел звук собственного надсадного дыхания. В сущности, это и был единственный звук, который мог слышать Шесс — окружавшая тишина пугала. Великий космос был ужасен и прекрасен одновременно!

Шессу очень хотелось активировать общий канал связи и затеять какой-нибудь пустяковый разговор, но он не делал этого. Инженеры наверняка не оценили бы его потребности в общении, и потому он продолжал уныло тащиться вслед за двумя фигурами в ремонтных скафандрах.

Сразу за Шессом исполнительные дроиды вели над обшивкой, придерживая за противоположные края, мощную даже на вид кваданиевую плиту. Несколько слоев улучшенной стали выдерживали прямое попадание протонных торпед. Лучшая защита. И пусть вся их группа ступала бесшумно в полном вакууме, Шессу упорно казалось, что он чувствует вибрацию от их тяжелых шагов.

Технический каньон представлял собой узкую — всего несколько метров в ширину — глубокую траншею, шедшую параллельно «экватору», как называли его на Звезде Смерти, и тянулся несколько километров. Шесс вряд ли мог видеть в своей короткой жизни нечто более величественное, и казалась совершенно неуместной мысль, что весь этот грандиозный памятник военной машине Империи мог оказаться под угрозой со стороны нелепой кучки повстанцев. Однако прямо сейчас над головами группы стремительными росчерками проносились истребители, беззвучно распускались и тут же гасли огненные цветы разрывов, означающие чью-то быструю и, скорее всего, мучительную смерть. Вибрировала обшивка под ногами — это вспарывали вакуум раскаленные всполохи выстрелов лазерных турелей, отслеживающих угрозу станции.

Шесс чувствовал, как все внутри дрожит от неимоверного напряжения. Пот едкими каплями попадал в глаза, заставляя поспешно смаргивать, и как раз в один из этих моментов и случилась беда. Он сам потом удивлялся, как смог запомнить хоть что-то, ведь буквально в долю секунды в пространстве далеко впереди вспыхнула очередная звезда, и брызги осколков СИД-истребителя по прихоти демонов космической Бездны устремились как раз навстречу инженерам. Огромная плоскость солнечной панели пронеслась аккурат между Кренником и Вгаархом, и за один удар сердца Шесс понял, что сейчас умрет.

Должно быть, сработали дремучие, как сам человеческий род, инстинкты, потому что в следующую секунду он совершил нечеловечески быстрый скачок назад и вбок, оказавшись между стеной каньона и бронированной плитой, что несли дроиды. Точнее, уже один дроид, так как, чудом разминувшись с Шессом, солнечная панель-крыло истребителя вмазалась в первого из Близнецов и буквально испарилась вместе с ним.

Шесс не успел перевести дыхание и удивиться собственной везучести, как плита, которой столкновение придало вращательный импульс, начала величественно разворачиваться в пространстве коридора. И прежде, чем Шесс понял, чем ему это грозит, лобовой щиток его шлема встретился с острым углом плиты. Лейтенант попытался отступить, повторив свой жизнеспасительный прыжок, на сей раз назад. На тошнотворную секунду магнитные ботинки потеряли сцепление с палубой, но лист квадания продолжал надвигаться прямо на него, а за спиной оказалась стена. Он вдруг услышал первый звук, кроме своего заполошного дыхания, — пронзительный длинный скрежет — и содрогнулся от ужаса: край плиты уперся в стекло шлема и медленно двигался, оставляя за собой неприятного вида царапину.

Все это произошло за жалкие секунды, и Шесс даже не сообразил позвать на помощь. Вдруг громоздкий лист квадания остановил свое движение, грозящее раздавить его шлем, и даже начал отодвигаться. С дрожащими коленями, мокрый от пота, Шесс с ловкостью, которую позволял функционал РБС, выбрался из-под плиты и увидел, как директор и вуки изо всех сил пытаются стабилизировать ее. Наконец им это удалось, и, оставив Вгаарха поддерживать тяжелую ношу, Кренник подошел к Шессу. Лейтенант съежился в ожидании жесткой трепки и столь же язвительной отповеди, но Кренник только хлопнул его по плечу массивной клешней скафандра, и по внутренней связи прозвучал веселый голос:

— Молодец, салага, не обделался!

Пришлось срочно возвращаться в безопасные границы коридора, потому что их группой уже заинтересовалась ближайшая автоматическая турель, начав плавный разворот в сторону стены каньона. Теперь вуки и оставшийся из Близнецов контролировали движение плиты, а Кренник взял на себя присмотр за сгорающим от стыда Шессом. На его шлеме теперь красовалась гермозаплатка, а натруженные ноги противно ныли, расплачиваясь болью за тот безумный рывок, спасший ему жизнь. На всякий случай Шесс старался не моргать, чтобы не пропустить еще какую-нибудь угрозу.

Вуки все время ворчал по общему каналу, и Кренник, не выдержав, рявкнул:

— Заткнись, Вгаарх! Я все еще считаю, что двух дроидов было достаточно для транспортировки. Если бы не тот криффов осколок, так оно бы и случилось, поэтому хватит ныть!

Вгаарх ехидно зафыркал, но больше не издал ни звука.

Оказалось, что до цели оставалось каких-то двести метров. Это был колодец-шахта приблизительно двух метров в диаметре, что позволяло идеально заблокировать его кваданиевой заплаткой.

— Работаем быстро и аккуратно, — предупредил Кренник, настраивая сварочный аппарат, являвшийся частью скафандра. — Лейтенант Шесс, поскольку мы лишились одного из дроидов, вы на время займете его место и зафиксируете плиту, пока мы работаем. У всех включена радиационная защита? Прямо под нами реактор, так что советую еще раз проверить. Вгаарх?

Вуки издал протяжный рев, и стекло его шлема стало непрозрачным. Кренник еще раз бросил взгляд на Шесса, весело подмигнул и тоже опустил поляризационный фильтр. Началась напряженная работа. Огни сварки резали глаза, и потому Шесс старался не смотреть вниз. Он заметил, что над их головами больше не летали истребители и не работала тяжелая артиллерия, а чернота космоса не вспыхивала яркими красками и взрывами.

— Как тихо, — скорее самому себе сказал Шесс, позабыв, что связь до сих пор включена.

— Космос вообще самое тихое место, сынок, — с доброй усмешкой отозвался Кренник. — Битва закончилась, и у нас осталось совсем мало времени.

Когда они закончили, уровень кислорода показался Шессу пугающе низким: его едва хватало на обратный путь. Однако Кренник и Вгаарх отчего-то медлили. Они ужасно долго, по мнению Шесса, проверяли, надежно ли заварен порт системы охлаждения, а потом и вовсе стали размещать вокруг заваренного колодца какие-то приборы, принесенные в не замеченных им прежде рундуках. Время от времени они перебрасывались фразами, из которых Шессу в лучшем случае были понятны лишь предлоги, и, не выдержав, он спросил:

— Простите, сэр, но что вы делаете? Если я предоставлю гранд-моффу неполный отчет, я…

— Понимаешь, в чем дело, — установив последний датчик, произнес Кренник, выпрямляясь. — Кваданий выдержит два, ну, может быть, три прямых попадания корпускулярного снаряда, такого как протонные торпеды. Но на этом и все. Если предположить, что, получив данные и разобравшись в них, повстанцы начнут прицельно и систематически бить в это место, не спасет даже бронированная заплатка. Поэтому мы разместили вокруг порта «паутинку».

— Что? — не понял Шесс.

— Систему ПТУ. При подлете торпеды датчики активируют вокруг цели электромагнитную сферу, что гарантированно собьет снаряд с курса, и в идеале он взорвется над или в стороне от цели.

Шесс понятливо кивнул.

Наконец инженеры сочли, что выполнили всю работу, и маленькая экспедиция повернула назад. Теперь, когда над головой не сверкали залпы, а стены не вибрировали от работы автоматических артиллерийских установок, путь показался Шессу гораздо легче. Вдруг их медленно ползущие по дну каньона фигуры накрыла длинная тень, и все, кроме безучастного дроида, запрокинув головы, проводили взглядом удаляющийся шаттл класса «лямбда», переводящий крылья в режим посадки.

— И черная, как смерть, ночная тень покроет все невидимым плащом, — с сухим смешком процитировал Кренник строку из всем известной ботанской поэмы.

Вгаарх глухо заревел, и даже Шесс уловил в этом раскатистом рыке сочувствие.

— И тебе легкой охоты в лесах предков, дружище. Вряд ли еще увидимся. — Кренник грустно улыбнулся вуки.

Шесс облегченно вздохнул, увидев конечную цель их похода — шлюз «эск-23». В уме он уже составлял подробный отчет для гранд-моффа Таркина и потому даже не подумал задержаться в ремонтном отсеке.

* * *

Орсон выбрался из скафандра только тогда, когда никого из команды уже не было рядом. С каждой секундой ему становилось все хуже: действие препаратов заканчивалось, и его начинала колотить нервная дрожь. Наверное, смерть от руки самого Дарта Вейдера будет менее мучительной, чем долгое ожидание своей участи в тюремной камере в подобном состоянии.

Странно, но наравне с абсолютно естественным страхом Орсон испытывал удовлетворение от проделанной работы. Теперь он был уверен, что Звезда Смерти безупречна. Ни единого изъяна в его творении. Может, он и совершал ошибки, зато успел исправить эту. Жалеть не о чем.

Синглет промок от пота и противно лип к телу, а повязка на плече окрасилась в алый. Зверски хотелось курить, но Орсон продолжал сидеть на скамье, устало привалившись спиной к стене и размышляя, как бы поудобнее разместить разламывающуюся от боли правую руку.

— Вы собираетесь заявиться в неподобающем виде даже на собственную казнь, — холодно констатировал появившийся в дверном проеме Таркин, за плечами которого неловко топтался взвод штурмовиков.

— Ничего, смерть исправит все мои недостатки, — криво усмехнулся Орсон.

Таркин задумчиво посмотрел на него, потом, обернувшись, бросил пару слов командиру взвода. Металлическая створка двери опустилась за спиной губернатора, оставив конвой в коридоре. Медленно ступая, Таркин приблизился к по-прежнему неподвижно сидевшему на скамье Орсону, словно подкрадывался к раненому, но все еще опасному зверю. И вдруг — тяжело опустился рядом. Щелкнул портсигар, Орсон с благодарностью принял из рук Таркина сигарету, и, склонившись друг к другу, они прикурили от одного огонька.

Орсон медленно и с наслаждением сделал первую затяжку, вновь откидываясь спиной на ледяную стену. Рана причиняла невыносимую боль, но он знал, что скоро все закончится.

— Твой маленький мятеж на мостике не останется безнаказанным, — заметил губернатор.

— Надеюсь, это коснется только меня, а не того болвана с пушкой.

Таркин хмыкнул, выпуская из ноздрей дым. Орсон наблюдал за его хищным, резким профилем из-под прикрытых ресниц.

— Мы оба понимаем, что победа за тобой, Уилхафф. Полная и триумфальная. Полагаю, я должен поздравить тебя.

— Обойдусь, — отрезал Таркин. — Хотя признаю: это была хорошая игра, а ты, несмотря на все свои недостатки, оказался достойным противником.

Кренник отсалютовал дымящейся в пальцах сигаретой, а Таркин продолжил:

— Единственное, что должно волновать тебя сейчас, так это то, что Лорд Вейдер уже на борту и он ужасно зол.

— Ммм? — Орсон сделал глубокую затяжку, не торопясь, выдохнул дым и, посмотрев в прозрачно-серые холодные глаза Таркина, легкомысленно улыбнулся. — Похоже, мне конец.

— Похоже, — медленно повторил Таркин, не отводя взгляда.

Это была какая-то странная, тягучая минута, наполненная невысказанными сожалениями и чем-то еще. Настолько неуловимым, что и определить-то никак не получалось. Наконец Орсон сказал:

— У меня есть последняя просьба, Уилхафф. Прежде чем стрелять из главного калибра, убедись, что реактор остыл до допустимых значений. Если не сделаешь этого, переживешь меня лишь ненадолго. Реактор экспериментальный, его мощности колеблются, а мы только что закрыли один из источников его охлаждения.

Таркин кивнул, давая понять, что понял и принял к сведению, несколько удивленно вскинул брови и спросил:

— Зачем тебе предупреждать меня об этом? Ведь это был бы красивый ход — достать меня даже после смерти.

Орсон растер окурок каблуком и с насмешкой ответил:

— На мой взгляд, в Бездне и без того тесно от грешников.

Таркин поднялся и впустил в отсек истомившихся за дверью штурмовиков. Орсона рывком подняли со скамьи, и он зашипел от пронзившей плечо и руку боли. Проходя мимо Таркина, тихо сказал:

— Мне действительно жаль, что так вышло.

Кажется, Уилхафф склонил голову, соглашаясь, но Орсон не поручился бы за это. Вздернув подбородок в пародии на уверенность и бесстрашие, он отправился в последний в своей жизни поход.

* * *

Уилхафф Таркин не был сентиментальным человеком. Даже более того — он планомерно уничтожал, выжигал из своей жизни все то, что могло бы помешать его личному видению мира. Жалость к врагу была неуместна, однако как быть с тем, что он уже давно не считал Орсона Кренника ни врагом, ни соперником? Порой Орсон действительно доставлял неприятности, от которых, впрочем, сам же в первую очередь и страдал. Это было даже иронично. В последние годы Таркин находил в этом источнике хаоса и безумия некую прелесть, поэтому участь Кренника его немного… огорчала.

Таркин чувствовал неприятную, тянущую пустоту, оставшуюся где-то внутри после короткого и нелепого, как и сам Орсон, разговора. Словно они что-то упустили. Не сказали друг другу чего-то по-настоящему важного в самый последний раз. И изменить это, привычно удалив от себя помеху, в этот раз не удавалось.

Таркин упорно не желал отказываться от их иногда свирепой, а иногда и слишком волнующей борьбы, поэтому, вернувшись в свой кабинет, он связался по частному каналу с Дворцом. Голограмма возникла почти сразу, словно Император ожидал этого вызова. Таркин почтительно склонил седую голову, приветствуя Владыку Галактики. Тот по-домашнему устроился в глубоком удобном кресле, наслаждаясь покоем в своих личных апартаментах. Уилхафф узнал комнату: едва ли не аскетичная строгость и лаконичность. Вопреки мнению обывателей, Палпатин не спешил окружать себя вызывающей роскошью.

— Уилхафф, вот так неожиданность! — Бледные губы скривились в сардонической усмешке.

— Прошу простить, Владыка, — по-прежнему не поднимая головы, произнес Таркин. — Я бы не позволил себе побеспокоить вас, не будь дело срочным.

— А, — обманчиво мягко протянул Палпатин, — должно быть, это касается того инженера, который так облажался со станцией, стоившей мне недопустимо огромных средств.

— Неисправности уже устранены, Ваше Величество, — заверил его Таркин.

— Хорошо, — снисходительно кивнул Палпатин. Капюшон, скрывавший его лицо, чуть колыхнулся, и на мгновение из тьмы сверкнуло расплавленное золото взгляда. — В таком случае, о чем таком срочном может идти речь?

Таркин помедлил, собираясь с мыслями. Слишком много времени прошло с тех пор, как они с Шивом были соратниками в насаждении Нового Порядка в Галактике и доверяли друг другу безгранично. Старая Республика перестала существовать, уступив место молодой Империи, и Палпатин изменился. И все же попытаться стоило.

— Шив, — Уилхафф обратился к Императору по имени, и тот склонил голову к плечу. — Знаешь, я редко просил тебя о чем-то…

— О да, — с сухим смешком подтвердил Палпатин, — особенно после смерти Гароша. Так значит, время пришло?

Таркин ощутил прилив застарелой боли, но справился с собой и продолжил:

— Останови Лорда Вейдера, он совершает чудовищную ошибку.

— Неужели? — Голос Палпатина прозвучал тихо и как-то зловеще. — Твой мальчик в белом плаще заигрался, Уилхафф. Казнят и за меньшее, так что не отнимай у моего ученика его законную добычу. — Палпатин хмыкнул, словно прислушиваясь к чему-то. — Тем более, что они почти закончили.

Таркин еле слышно скрипнул зубами, решившись пойти с козырей.

— Если Кренник умрет, мы навсегда лишимся возможности справиться с той самой проблемой, что беспокоит нас уже добрый десяток лет.

Палпатин выпрямился в кресле, его тонкие бесцветные губы сжались, а костлявые пальцы впились в подлокотники.

— Серьезное заявление, — прошелестел голос с еле ощутимым намеком на угрозу. — Надеюсь, это не отчаянная попытка спасти свою любимую игрушку? Лорд Вейдер не любит долго ждать.

Таркин благодарно улыбнулся краешком губ.

— Я вовсе не лукавлю, Шив. Проблема, о которой мы оба знаем, продолжает существовать…

— И ее не смогли решить даже светила науки! — раздраженно перебил Император. — Хочешь сказать, что твой плутоватый мальчишка сможет?

— У него много талантов, — смиренно ответил Таркин.

— Мне казалось, он способен только раздражать тебя, да просить все больше денег из фондов на свои исследования. Ах да, еще он мастерски влипает в неприятности и проворачивает сомнительные аферы. Да-да, я уже знаю о варварском использовании заповедных планет, Уилхафф. Остроумно. Лихо. Но слишком, понимаешь?

— Понимаю и полностью согласен. Однако Кренник полжизни посвятил исследованию и реализации концептуальных разработок джеонозианцев. Он знает, как они мыслят, понимает их — так, может, и артефакты килликов окажутся ему по зубам?

Император молчал целую минуту, обдумывая слова Таркина. Уилхафф буквально ощущал, как каждая секунда падает между ними подобно драгоценной песчинке. Наконец Палпатин сказал:

— Я ощущаю в нем какую-то неправильность. Тень тьмы. Это слишком слабо выражено, не могу сказать точнее. Ты уверен, что в том месте, куда ты хочешь его отправить, из этого зерна не разовьется нечто чудовищное? Не станется ли так, что мы оба пожалеем о том, что он не умер сегодня?

Таркин помедлил: слова Палпатина встревожили его. Наконец он произнес:

— Надежда на его успех есть, Шив.

— Да будет так, — устало вздохнув, сказал Император. — Надеюсь, Уилхафф, что твоя следующая просьба будет не такой сомнительной.

— Благодарю, Ваше Величество, — выдохнул Таркин, и голограмма погасла, погружая кабинет в темноту.

* * *

Таркин еще раз перечитал отчет медицинской службы. Что ж, надо признать: Креннику опять повезло. Немногие выживают после встречи с Дартом Вейдером. Орсон смог не только продержаться все то время, пока Таркин торговался с Палпатином за его жизнь, но даже функции его мозга практически не пострадали после длительной гипоксии. Операция на гортани проведена успешно, однако Лорд Вейдер стремился прикончить Кренника вопреки воле Императора.

Таркин нахмурился, листая отчет. Знал ли сам Шив об этом маленьком бунте своего ученика? Наверняка знал. Значит, так и не простил Орсону его ошибки, едва не оставив калекой. К счастью, большинство повреждений удалось свести к минимуму, и, судя по прогнозам хирурга, Креннику не придется всю оставшуюся жизнь ходить с протезом и разговаривать через встроенный в гортань вокодер.

Таркин понимал, что необходимости лично сообщать Креннику, на сколько ступенек обвалилась его карьера, нет, как не имела смысла и их встреча для обсуждения назначения на новое место службы. Текущий статус бывшего директора уже не позволял им беседовать лицом к лицу, как прежде, поэтому Орсон получит все инструкции от коммандера Матиза, который во главе своего отряда будет вынужден сопровождать экс-начальника до самого пункта назначения. В качестве конвоя.

«Достаточная мера наказания для обоих», — решил Таркин, и его тонкие губы тронула скупая улыбка. Зная эмоциональную нестабильность и взрывной характер Кренника, он мог предположить, что поездка станет тяжким испытанием как для того, так и для другого. Впрочем, они с лихвой заслужили его.

Записав на головид последние указания для непутевого директора, а отныне полковника инженерной службы, Таркин откинулся на высокую спинку кресла, сложив кончики пальцев под подбородком. Ему не хотелось думать, что Шив может быть прав и проклятая станция «Воронка» сломает Кренника так же, как до него уничтожила семерых специалистов с галактическими именами. Но другого выхода не было: или Орсон сможет разгадать тайну древнего артефакта, или погибнет, как его предшественники.

Тяжело вздохнув, Таркин вызвал адъютанта и передал явившемуся Шессу датапад с записанным инструктажем, защищенный всевозможными паролями, к которым Орсон все еще имел доступ. Временный, разумеется. Потом он еще долго сидел, сверля взглядом глянцевую поверхность стола, будто мог увидеть в световых бликах хотя бы намек на грядущее.

Орсон проснулся резко и сразу, будто в мозгу щелкнул некий тумблер, вернувший сознание. Тесное нутро медицинской капсулы показалось хрустальным гробом, сжимающим со всех сторон, как никогда раньше, или ему просто было трудно дышать. С трудом сглотнув и поморщившись от страшной боли в горле, Орсон непослушными пальцами зашарил вокруг себя в поисках контрольной консоли. По закону подлости нашлась она только тогда, когда он начал задыхаться в тесноте от внезапно нахлынувшего приступа клаустрофобии, чего не случалось с ним со времен обучения в Академии.

Крышка капсулы откинулась, едва слышно загудев сервомоторами, и этот тихий звук едва не оглушил Орсона. Все еще с трудом переводя дыхание, он резко сел, тут же пожалев об этом и пережидая тошнотворное головокружение. Сердце колотилось как бешеное, в ушах стучала кровь. Последнее, что он помнил — надвигающаяся, заполнившая собой весь обзор зловещая маска Дарта Вейдера — черная и блестящая на острых гранях, как хитиновый панцирь жука-древолаза.

Но, судя по всему, Орсон в очередной раз выжил после свидания с монстром, хоть и не должен был. Саднящее горло вновь напомнило о себе — стон вышел крайне болезненным и пугающе беззвучным. Превозмогая боль и ломоту во всем теле, Кренник сполз с высокого ложемента медкапсулы и огляделся, стараясь лишний раз не беспокоить шею. Комнатка была очень маленькой, большую ее часть занимало громоздкое медицинское оборудование, но он не мог не узнать планировку. За пару шагов Орсон оказался у иллюминатора, и герметичные створки разъехались, озарив каюту-купе ярко-синим сиянием гиперпространственного тоннеля.

— Штихс! — сквозь зубы выдавил он, но услышал лишь свистящий звук, вырвавшийся из перекрученного в фарш горла.

Боль стегнула по нервам, но Орсон продолжал слезящимися глазами наблюдать за яркими всполохами подпространства. Он путешествовал этим видом транспорта всего лишь раз в жизни, и тогда в маленьком купе гиперпоезда, кроме него, находилось еще трое работяг, спешивших на свою шахтерскую вахту. Дешевый и надежный автоматический тягач тащил грузовые или пассажирские вагоны сквозь гипер, время от времени делая запрограммированные остановки, чтобы забрать новый состав.

Вдруг дверь, ведущая в каюту, отъехала в сторону, и Орсон облегченно всхлипнул, увидев знакомое лицо. Смуглый, темноволосый и темноглазый Матиз успокаивающе поднял ладони.

— Только без резких движений, шеф, в вашем состоянии это вредно. И не пытайтесь говорить — док строго запретил!

«Будто я могу это сделать!» — злобно подумал Орсон. При любой попытке издать звук громче вдоха горло сжималось и пульсировало огненной болью.

— Я вам сейчас все объясню, — торопливо заверил Матиз в ответ на угрюмо-саркастичное выражение лица бывшего шефа. Небрежно устроив черный шлем на ложементе капсулы, он сконфуженно кашлянул в кулак. — Это займет некоторое время.

Орсон слушал начальника охраны очень внимательно. Он почти равнодушно просмотрел послание Таркина на врученном ему датападе и явно начал пугать верного Матиза своей спокойной реакцией. Под конец рассказа тот стал заикаться, делать паузы, явно подбирая слова, и наконец жалобно спросил:

— Эээ, шеф? Все не так уж и плохо, верно?

Кренник вздернул бровь, помахав в воздухе все еще включенным датападом, словно говоря: «Неужели?».

— Вы живы и почти здоровы. Док сказал, что на восстановление голоса уйдет всего месяц… Может, полтора.

Кренник сделал свирепый жест, изгоняя Матиза за дверь, и тот послушно удалился, прихватив шлем. В коридоре его ждал взволнованный и переминающийся с ноги на ногу Оянта.

— Ну? Как все прошло?

Матиз неопределенно пожал плечами, не зная, что ответить лейтенанту. Еще целую минуту в каюте было тихо, а потом в дверь изнутри шарахнуло что-то тяжелое. Офицеры переглянулись, и Матиз озвучил общую мысль:

— Он будет в порядке.

Однако Орсон был далеко не в порядке. Ему казалось, что он умер, а этот кошмар — видения Бездны. Он несколько раз прослушал запись, сделанную гранд-моффом, пытаясь смириться с уготовленной ему отныне ролью. Но, крифф побери, это оказалось сложнее, чем он думал! Бесхитростный Матиз, может, и удовлетворился бы оставленной ему жизнью, но для Орсона подачка Таркина была хуже, чем смерть. Губернатор просто не захотел лишаться удобного инструмента. Все достижения Орсона были уничтожены, а он сам — раздавлен и унижен. По сравнению с этим даже физическая боль отходила на задний план и становилась чем-то несущественным.

Хотелось выть, бросаться на стены, застрелиться, в конце концов! Но предусмотрительный Матиз не оставил в комнатке бывшего шефа ничего, чем можно было бы прекратить его мучения. И потому Орсон все еще продолжал дышать, проклиная каждый миг такого существования. Годы адского, непосильного труда, потери и лишения обернулись для него позорной ссылкой на закрытый исследовательский объект где-то на краю Галактики. По сути, он с каждым днем приближался не к месту работы, а к самой настоящей тюрьме.

Но наконец волна эмоций, причинявших мучительную боль, схлынула. Проклятья, которыми Орсон мысленно осыпал всех тех, из-за кого оказался в этой ситуации, уже не по одному разу нашли своих адресатов. В душе воцарились благословенные пустота и тишина, в объятиях которых Орсон провел без малого неделю, почти не реагируя на настойчивые попытки Матиза и Оянты достучаться до него. И, лишь по-настоящему смирившись со своим новым положением, Кренник нашел в себе силы выйти из тесной каюты. В конце концов, достигнув дна, можно оттолкнуться от него и начать новый путь.

* * *

Матиз проверил своих бойцов, расположившихся в семи тесных купе-каютах. Не сказать, что ребята были довольны столь долгим путешествием в неизвестность, однако и хандрить не спешили. Пользуясь отсутствием строгого контроля и статусом, позволявшим некоторые вольности ровно до момента прибытия на новое место службы, бойцы тратили время кто на увлечения, кто на уход за оружием и экипировкой. Матиз не одобрял азартных игр, поэтому в отряде саббак и дежарик были не в чести. Чаще все же собирались группой и выпивали, травя байки. Пока знали меру, Матиз не вмешивался. Он и сам, бывало, присоединялся к таким посиделкам после дежурства у упрямо закрытой двери Кренника. Уж ему-то, с его богатым боевым и жизненным опытом, точно было о чем рассказать.

Покурив рядом с вытяжкой системы вентиляции и очистки воздуха, коммандер вновь вернулся на свой пост. Умышленно это было сделано или получилось случайно, но каюта Кренника находилась в другом отсеке гиперпоезда и была единственной, снабженной электронным замком. Оянта уже был на месте, уныло подпирая стену рядом с дверью. Тусклое освещение коридора придавало лицу лейтенанта болезненно-зеленоватый цвет.

— Без изменений? — привычно поинтересовался Матиз, и Оянта мрачно качнул головой.

— Пожалуй, ему просто нужно больше времени, чтобы справиться со всем этим дерьмом.

Лязгнув доспехом, Матиз уселся прямо на пол, вертя в пальцах смятую сигаретную пачку. Он считал, что все они еще легко отделались, учитывая, какие жуткие слухи ходят про Дарта Вейдера. Но и шефа понять можно: тот так долго и упорно работал, не гнушаясь любых средств для достижения целей. Квадратов на ранговой планке прибавлялось, а вместе с тем и забот, посеребривших каштановые волосы Кренника, и в одночасье потерять все, должно быть, необыкновенно горько.

Матиз решительно спрятал пачку сигарет в карман на разгрузочном поясе и вдруг… Резкий звук открывшейся двери заставил вздрогнуть и вскочить на ноги. В проеме стоял Кренник. Бледный, с темными кругами под глазами, но идеально выбритый и причесанный. И в новенькой, с иголочки, форме. Оливково-серый китель инженерного корпуса смотрелся на нем непривычно, а ранговая планка насчитывала всего пять желтых и один красный квадрат.

— Ну? — сиплым, чужим голосом угрюмо спросил Кренник. — Чего вылупились?

— Вам… идет, сэр, — мужественно солгал Оянта, пряча взгляд.

Орсон скептически фыркнул, поправив манжету кителя.

— Хотя бы по размеру, — вымученно усмехнулся он. Голос его все еще был неустойчивым и иногда болезненно срывался или падал до зловещего шепота. — Заходите, раз пришли.

В маленькой каюте троим было явно тесновато, но никто и не подумал ворчать. Шлем Матиза снова уютно устроился на ложементе открытой капсулы. В его черном визоре отражались беседующие офицеры.

— Да, это товарняк, — подтвердил опасения Орсона Матиз. — Пилотируемый, а не автоматический. Наверное, хотят по возможности скрытно доставить вас до места.

Кренник кивнул, рассматривая развернутую над планшетом виртуальную карту. Коммандер ткнул пальцем в перчатке в одну из сверкающих точек, отчего голограмма пошла рябью помех.

— Отправились отсюда, с Эриаду, но не по Хайдианскому тракту, а по самой кромке Внешнего кольца.

— Тебе известны основные остановки?

Матиз отрицательно качнул головой, нахмурившись.

— Пока вы были в отключке, миновали Альзок.

Кренник закурил, задумчиво глядя на карту.

— Скорее всего, они не будут останавливаться на планетах секторального значения вроде Рилота. Но и опасные территории, подконтрольные хаттам, тоже обойдут. Значит, это будут Дрексель, Джеонозис, Хайпори… Может быть, Ротана.

— Я бы поставил на Руун или Гаморр.

Орсон согласно хмыкнул, прикусив ноготь большого пальца.

— Возможно. На всех этих планетах есть имперские форпосты, нуждающиеся в поставках оружия, медикаментов, сухпайков и запасных батарей к лазерным винтовкам.

Матиз кисло усмехнулся.

— Долгое же нам предстоит путешествие — аж через всю Галактику!

Как-то незаметно и само собой получилось, что фляжка Матиза слишком быстро опустела, и пришлось Оянте бежать за добавкой. Тот недовольно заворчал, дисциплинированно напомнив Креннику о строгих предписаниях врача, включавших ограничение и на курение, и на выпивку, однако бутылку родианского все же принес.

— Кстати, Оянта, — по-прежнему сипло произнес Орсон, уставившись на лейтенанта сквозь сигаретный дым. — Я понимаю, почему на этом поезде оказались мы с Матизом и его командой, но что насчет вас? Что такого ВЫ успели натворить, чтобы заработать перевод?

Матиз красноречиво фыркнул, разливая вино по дешевым стаканчикам, ясно давая понять, что он сам думает по этому поводу. Оянта же побагровел, заерзал на жестком сиденье скамьи, но все же сознался:

— Я написал рапорт.

Кренник медленно выдохнул дым из ноздрей и осуждающе посмотрел на несчастного, взмокшего помощника.

— Ну а что мне оставалось делать? — с горечью выпалил Оянта. — Лемелиску адъютанты не нужны!

Матиз открыл было рот, чтобы проехаться по решению Оянты еще разок, но Кренник остановил его взглядом, после чего протянул Оянте стакан.

Молча выпили, думая каждый о своем. Потом напряжение все же спало, и разговоры стали непринужденными. Матиз сообщил, что после того, как он и его отряд конвоируют бывшего шефа до Кесселя, им с Оянтой предписано явиться в систему Тиннел, чтобы присоединиться к штату моффа Джерджеррода. Кренник задумчиво кивнул.

— Что ж, этого следовало ожидать.

Оянта помялся, но все же спросил:

— Сэр, а мофф Джерджеррод, он… Что он за человек?

Орсон пожал плечами, односложно ответив:

— Нормальный.

Уловив обмен взглядами бывших подчиненных и то, как разочарованно вытянулись их лица, он с насмешкой спросил:

— Что? Вы же сами хотели нормального начальника, не так ли?

Матиз сделал глоток из своего стакана, искренне ответив:

— Да мы как-то привыкли к вам, шеф.

Спешить было некуда. Матиз и Кренник беседовали вполголоса, рассматривая карты секторов, через которые предстояло пройти гиперпоезду. Оянта клевал носом, привалившись к медкапсуле боком.

— По моим расчетам, прибудем к Кесселю через полтора стандартных месяца. Как раз успею восстановиться.

Орсон с отвращением бросил взгляд на опостылевшее медицинское оборудование. Осторожно тормошивший Оянту Матиз тихо напомнил:

— У меня в каюте достаточно «топлива».

Однако Кренник отказался:

— Прибереги до Тиннела. Пригодится.

И все же Матиз, успевший хорошо узнать своего начальника, понял: несмотря на все обстоятельства, Кренник был рад их с Оянтой присутствию. Тому, что в неверной зыби, окружавшей его, все еще были люди, на которых он мог положиться. Пусть даже это просто штурмовик и адъютант.

* * *

В пять утра по корабельному времени Кренник ощутил внутренний толчок в районе солнечного сплетения — гиперпоезд вышел из подпространства у Кесселя. Пункт назначения не особенно впечатлял — огромный геоид, известный своими щелочными равнинами и глиттерстимовыми шахтами. Оставалось только порадоваться, что Орсон пробудет здесь лишь до тех пор, пока не будет готов транспорт до кластера Мау.

Матиз устроил бывшему начальнику достойные проводы: вдоль коридора до самого шлюза выстроился весь взвод, сверкавший начищенными доспехами. При появлении Орсона солдаты слаженно отдали ему честь, застыв, подобно обсидиановым изваяниям. Уже у самого шлюза, ведущего к причальному рукаву, Орсон обернулся и тоже отдал честь, хрипло сказав:

— Благодарю за службу.

Оянта, стоявший в ряду бойцов последним, едва слышно пожелал:

— Удачи, сэр.

Космопорт Кессендры был буквально забит каперскими и торговыми судами. Все они, без сомнения, стояли в очереди на загрузку глиттерстимом. Спайс был основной статьей дохода этой негостеприимной планеты, считался самым чистым и имел огромный спрос. Для одних разумных видов — сильнейший наркотик, для других — усилитель телепатических способностей.

Поправив кислородную маску, Кренник огляделся, ожидая, что его хотя бы встретят, однако никто не торопился навстречу опальному бывшему директору. Пришлось искать свой транспорт самому. К тому времени, как он обнаружил штурмовой шаттл типа «гамма», Орсон успел основательно продрогнуть на ледяном ветру. Впрочем, по меркам Кесселя, стояла на удивление теплая погода. Команда шаттла вовсю суетилась вокруг: перед предстоящим рейсом проверяли системы охлаждения, антирадиационную защиту, обвеску и силовые модуляторы.

— Заблудились в причальных доках, полковник? — Хмурый капитан, наблюдавший за предстартовой подготовкой, бросил на Кренника презрительный взгляд. — Ради вашей персоны вылет задерживать не стали бы.

Представив, как он пешком добирается до затерянной в глубоком космосе научной станции, Орсон почти что весело улыбнулся и поправил на плече лямку стандартного рюкзака с личными вещами, решив проигнорировать неуважительный тон капитана. Врагов ему и на прежнем месте службы хватило. Экипаж начал коситься на него с каким-то нехорошим интересом. Орсону даже удалось услышать обрывок черной шутки и что-то про очередного висельника. Не самая обнадеживающая информация.

Поскольку никто здесь явно не собирался брать на себя обязанности гида, Кренник не стал ждать и поднялся по опущенной рампе в нутро шаттла. Это была мощная, надежная машина, покрытая броней третьего класса и снабженная щитами от «Новалдекс», что не было лишним при пересечении кластера черных дыр. Массивный обвес из исследовательского оборудования свидетельствовал о том, что «гамма» достаточно часто используется в научных целях.

Устроившись у одного из иллюминаторов, Орсон переждал перегрузку, последовавшую за необоснованно резким взлетом. Команда явно решила пофорсить перед пассажиром из центральных миров. При приближении к кластеру ему и вовсе в весьма издевательском тоне посоветовали пристегнуть ремни и держать под рукой бумажный пакет. Борт-инженер добавил ехидно:

— Некоторых это зрелище может шокировать.

Однако ничего такого трепетного Орсон не испытал, глядя на без преувеличения восхитительный вид из иллюминатора. Он знал, что шаттл движется по безопасному фарватеру, поэтому ему оставалось только любоваться смертельно опасными водоворотами кипящего от приливных волн гравитации пространства.

«Гамму» ощутимо потряхивало, время от времени слышался электронный всплеск сигналящих об опасности приборов, однако экипаж продолжал невозмутимо исполнять свои обязанности. Судя по всему, разочарованные отсутствием реакции пассажира, они даже перестали паясничать и задирать странного полковника.

Миновав коварные лабиринты гравитационных колодцев и сингулярностей, шаттл оказался в спокойном космосе, будто парусный корабль, скользнувший в безопасную и тихую гавань. Загудело оборудование — шла очистка корпуса от радиационного загрязнения. Орсон наблюдал за десятком неказистых астероидов, зависших в безопасной зоне кластера. За каким из них окажется исследовательская база?

— С прибытием, — сухо произнес капитан, заканчивая цикл обработки обшивки парой щелчков на мануале управления.

Шаттл уверенно приближался к астероидам.

— Мне казалось, мы летим на научно-исследовательский комплекс, — с сомнением протянул Орсон, разглядывая цепь увеличившихся астероидов. Серые, бесформенные куски бывших или несформировавшихся планет, движущиеся по естественным орбитам.

— Это и есть станция Мау. Или, как мы ее называем, «Утроба».

На поверхности ближайшего из астероидов вдруг осветился технический порт. Получив указания, шаттл направился на стыковку. Причальный док оказался довольно большим залом. Оборудование несколько устарело, но находилось в отличном состоянии. Сходя по рампе на палубу, Орсон впервые ощутил тоску по просторным, хорошо освещенным докам Звезды Смерти, где использовались лучшие в Галактике технические решения.

В отличие от космопорта на Кесселе, здесь его все же ожидали. Один-единственный дородный тви’лек в традиционной для его расы и клана одежде и лишь формально наброшенном на плечи белом халате. Физиономия управляющего военно-научной базой была обманчиво добродушной, а его толстые губы расплылись в приветливой улыбке.

— Тол Сиврон, — приветствовал его Кренник, пожимая бледную, мясистую ладонь тви’лека.

— Кренник, — все с той же улыбкой ответил тот, с энтузиазмом тряся руку Орсона. — Боюсь даже предположить, за каких масштабов косяки ты попал в наше теплое и уютное гнездышко.

— Ты мне все равно не поверишь, — вымученно улыбнулся Орсон.

Они с Сивроном несколько раз встречались на собраниях Стратегической консультативной группы инженерного корпуса. Правда, Орсон был тогда в звании лейтенант-коммандера, а Сиврон — на двадцать килограммов легче.

Мазнув понимающим взглядом по ранговой планке Кренника, Сиврон задумчиво сказал:

— Много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Времена меняются, да?

Почему-то в голосе толстяка-тви’лека слышалась тяжкая усталость, не вязавшаяся с оптимистичным выражением его лоснящегося лица.

Орсону оставалось лишь кивнуть. Они прошли гулкими серыми коридорами сокрытой в пустотелом астероиде базы к кабинету Сиврона. Тот с гордостью сообщил:

— Это лишь административный блок. Жилые помещения, мастерские, лабораторные модули и цеха расположены на других геоидах. Между ними налажено транспортное сообщение. Я выпишу тебе пропуск, но для начала…

Тол с торжественным видом водрузил на письменный стол бутылку илезианского игристого и пару бокалов. Неспешно выпивая, они не торопились приступать непосредственно к рабочим моментам. Тол разливался певчей птицей — было видно, что он ужасно соскучился по новым собеседникам, а лиловеющий с каждым глотком спиртного нос подтвердил, что тви’лек довольно часто выпивал и без компании. Кренник позволил управляющему вести беседу, иногда скупо отвечая на реплики Сиврона.

— У нас здесь, как ты понимаешь, скучновато. Да кого я обманываю, — перебил сам себя Сиврон, махнув пухлой ладонью, — смертельная тоска! Дальняя межпространственная связь отсутствует, голонета нет. Из развлечений для персонала мало что остается. — Тол виновато покосился на стремительно убывающее вино. — Но есть и плюсы! В таком режиме секретности ничто не мешает специалистам и не отвлекает их от работы. Позже я обязательно представлю тебя ведущим инженерам станции. Думаю, они не откажутся показать тебе свои разработки. С ними тут носятся, как с родимыми детьми…

— А как же пресловутая секретность?

Тол хмыкнул.

— Ты, наверное, уже понял: отсюда не так-то просто уйти. По сути, это та же тюрьма. У нас даже охрана имеется. — Сиврон кивнул на обзорный иллюминатор, занимавший собой всю фронтальную стену кабинета. Во тьме глубокого космоса можно было различить четыре ярких звезды. — Это флот из звездных разрушителей под командованием Натаси Даалы. Та еще штучка, скажу я тебе.

— Адмирал — женщина? — удивленно вскинул брови Орсон.

— О да! — Сиврон выразительно закатил глаза. — Но о ней отдельный разговор.

Выяснилось, что покинуть комплекс действительно было довольно проблематично. Раз в несколько месяцев сюда приходил автоматический обоз с необходимыми материалами и оборудованием, но, поскольку он был беспилотным, производитель предпочитал не тратить средства на защиту от радиации. На специальном пункте состав обеззараживали и разгружали. Караван уходил по безопасному пути, лавируя между сингулярностями, и этот маршрут, разумеется, был засекречен.

— Я понял, что отсюда не сбежать, — прервал излияния Сиврона Орсон. — Мне бы больше хотелось услышать об адмирале.

Глазки Сиврона хитро сверкнули.

— За те пару лет, что Натаси Даала занимает свой пост, она очень конкретно и доходчиво объяснила всем желающим: с ней шутки плохи. Так что умерь свой гонор. Злые языки приписывают ей связь с самим губернатором Внешнего кольца!

Орсон издал издевательский смешок и откинулся на спинку кресла. Есть совпадения, которые просто не могут быть случайными, и ему это очень не нравилось.

— Похоже, на этот вечер с меня достаточно дерьма, — протянул он, гася очередную сигарету в пепельнице и отодвигая бокал.

Тол Сиврон внезапно посерьезнел.

— Погоди, это еще цветочки. Вот где банта нагадила крупно, так это в том, что касается непосредственно твоей миссии здесь.

— Я слушаю.

— Твоим заданием, как, надеюсь, гранд-мофф Таркин тебя уже просветил, является исследование артефакта древней цивилизации килликов. Мы называем эту станцию «Воронка», и, судя по всему, она сломалась.

— У меня немного другой профиль, Тол. Вряд ли я смогу чем-то…

— Таркин считает иначе, верно? И, раз уж ты здесь, изволь выслушать. До тебя станцию уже пытались исследовать, но, как очевидно, не преуспели. Есть отсканированные схемы в подспорье — огромный архив. — Тол широко развел руки, будто пытаясь охватить ими хранилище материалов. — Доступ к нему я тебе обеспечу. «Воронка» начала работать с перебоями, и это очень насторожило научный мир: когда артефакт, исправно работавший сто тысяч лет, вдруг начинает вести себя странно, это неспроста. Параметры излучений становятся хаотичными, но следом за «всплесками» все приходит в норму. Дело осложняется тем, что мы до сих пор не знаем, зачем и для чего эта штука существует и что произойдет, если она окончательно выйдет из строя.

— Могу я взглянуть на исследования моих предшественников? Это сократило бы объем работы и, возможно, натолкнуло бы меня на определенные мысли.

Сиврон тяжело вздохнул, опуская взгляд.

— Нет никаких документов, Кренник.

— Что?!

— Все, как один, избавились от своих записей, расчетов, предположений и теорий, перед тем как… Ну, ты понимаешь.

Орсон напрягся. Его не покидало поганое ощущение, что он попал в страшную ловушку. Нахмурившись, он спросил:

— Так почему бы не вызвать их сюда вновь? Так сказать, устроить конференцию и поделиться мыслями.

— Тебе не сообщили? — Настал черед Сиврона удивляться. — Они мертвы, Кренник! А с того света на симпозиум не отпускают.

— Какой неприятный поворот, — медленно произнес Орсон, припомнив странные намеки экипажа шаттла.

— Давай я тебе все объясню. — С глубоким вздохом Тол Сиврон включил голопроектор, и над столешницей возникли мерцающие изображения людей и экзотов. — Все эти разумные бились над проблемой до тебя, и у многих были научные степени. Например, доктор Хзавер. Он продержался год, прежде чем вышел в открытый космос подышать свежим вакуумом. Доктор технических наук Краайт был ученым с галактическим именем. Через три месяца — три месяца, Орсон! — застрелился у себя в кабинете, даже не оставив записки. Остальные тоже нашли свой печальный конец, но абсолютный рекорд в тринадцать стандартных месяцев принадлежит профессору Суллику.

Орсон, прищурившись, всмотрелся в голограмму высокого сефи с благородными чертами лица и воскликнул:

— А я его помню! Он был моим учителем на первом курсе Академии. Но разве у профессора была нужная квалификация для работы с артефактами?

— У тебя ее тоже нет, — с усмешкой откликнулся Сиврон. — Как ни странно, он был единственным, кто находился на Мау не для решения вопроса «Воронки». А что за предмет он преподавал?

— Историю и географию религий. Мы не ладили: он не упускал случая подчеркнуть мою полную бездарность по его предмету.

— Сам Суллик утверждал, что добился разрешения на посещение Мау с целью собственного расследования злодеяний какой-то секты.

— Секты?

— Да, кажется, он называл ее «Достойные сыны» или как-то в этом роде. — Тол смущенно фыркнул. — Сказать по правде, к нему здесь мало прислушивались. И потом, он был весьма замкнутым стариком, почти ни с кем не общался, а в последние дни и вовсе сделался странным. Все твердил об опасности. Галактика на краю гибели… Заставил поднять информацию обо всех, кто в тот момент находился на базе и даже на кораблях.

— Искал что-то конкретное?

Орсон помнил профессора Суллика ледяным, уравновешенным и крайне высокомерным сефи. Представить его испуганным, выжившим из ума стариком не получалось. Тем временем, Сиврон ответил, помедлив, будто вспоминая:

— Да… Искал человека с татуировкой. Я решил, что старик окончательно спятил на своей теории заговора. Пришлось посадить его под домашний арест — сам понимаешь, обстановка слишком нервная для того, чтобы позволить поехавшему ловцу сектантов и дальше смущать персонал. После того, как через несколько дней его нашли мертвым в его же каюте без видимых признаков насильственной смерти, выяснилось, что никаких записей он не оставил, как и все, кто был до него.

— Неужели никто не расследовал эти таинственные самоубийства?

— У нас здесь, знаешь ли, своя атмосфера, — необыкновенно хмуро буркнул Сиврон. — Несколько лет в замкнутом пространстве творят с психикой нехорошие чудеса. Здесь и до приезда сторонних специалистов утро иногда начиналось не с кафа, а с потрясающего вида искореженного трупа коллеги за иллюминатором. Ты, кстати, тоже помощью психолога не пренебрегай.

— А как выглядела татуировка? — неожиданно для самого себя спросил Орсон, будто ему было не все равно, из-за чего сошел с ума так нелюбимый им учитель.

— Что-то максимально простое, — пожал плечами Тол. — Какой-то геометрический символ. О, вспомнил! Треугольник, вписанный в круг. Согласись, ничего зловещего в этом нет. В молодости мы себе и не такое набивали.

Орсон немного заторможенно кивнул. Перед глазами необычайно четко встал тот самый символ, будто выжженный в самых глубинных слоях памяти. Горло сдавило спазмом, стало трудно дышать. Встревоженный Сиврон спросил:

— Знаешь что-нибудь об этом? Это действительно важно?

Орсон отрицательно качнул головой и натянуто улыбнулся.

— Впервые слышу о таком. Одно можно сказать точно: у человека с такой татуировкой совершенно нет воображения.

— Соглашусь, — хохотнул Тол, подливая в свой бокал новую порцию напитка. Потом он несколько виновато поинтересовался: — Ты же не против вселиться в его комнату? Она до сих пор пустует.

Орсон не был суеверным и пугливым идиотом, верящим в призраков или проклятия, а потому с легкостью согласился.

Как и следовало ожидать, комнатка оказалась крошечной, вмещавшей в себя только топчан, пародию на рабочий стол и тесную душевую. Одна из световых панелей подмигнула. Решив заняться ею как-нибудь потом и бросив рюкзак на идеально заправленную кровать, Орсон решил первым делом принять душ. И здесь его ждал единственный приятный сюрприз за этот долгий вечер — вода. Настоящая, восхитительно горячая! Пусть и многократно переработанная, но это все же была вода, а не убогий акустический душ. Под горячим потоком медленно расслабились напряженные мышцы, и Орсон позволил себе испустить долгий, усталый стон. Стоит наконец признать: он достиг предела своей выносливости, а загнанных коней принято пристреливать. Орсон в утилизатор отправляться не хотел, а потому твердо решил выложиться в предстоящем деле на все оставшиеся в его распоряжении проценты.

Постепенно тесное пространство освежителя заполнялось паром. Стеклянные стенки кабины и небольшое зеркало над умывальником успели основательно запотеть, когда Орсон, все еще вертевший в уме разговор с Сивроном, лениво поднял руку и начертил на влажном стекле тот самый символ, что лишил покоя профессора Суллика. Он солгал Толу обо всем, что касалось этого простого и, вместе с тем, невероятно символичного рисунка. Конечно, он видел этот знак раньше. Он был с Орсоном все его детство: на воротнике рубашки, на уголке постельного белья, на любой казенной вещи и, разумеется, на каждом из воспитанников сиротского приюта. Как на очередном предмете, имеющем инвентарный номер.

Сознание Орсона даже не воспринимало это позорное клеймо как татуировку. Для него это был ярлык, от которого он был счастлив избавиться, как только получил первую в жизни стипендию в Академии. На предплечье даже не осталось шрама-напоминания. Все стерлось временем и другими отметинами. И сейчас, в тесной кабинке освежителя, наполненной паром, он как никогда ясно вспомнил узкие темные коридоры, классные комнаты с потемневшей от времени мебелью и озлобленных детей, сбивающихся в стайки, подобно мелким хищникам. Любой, кто оказывался в одиночестве, был обречен на травлю и, как правило, не выживал.

Каждый урок начинался с ритуальных фраз, которые, как бы сильно ни хотел Кренник вычеркнуть из памяти, при виде символа сами собой вспыхивали в мозгу. Вершина треугольника — Отец, могущественный и мудрый. Левая вершина основания — Дочь, великодушная и всепрощающая. Правая вершина основания — Сын, яростный и гневный. Круг же, в который был вписан треугольник, — Любовь Матери, которой она осенит всю Галактику.

Орсон издевательски хмыкнул.

— Жаль, что старик не дожил до моего приезда. Ведь получается, что человек с татуировкой — это я.

* * *

Как Тол Сиврон и обещал, на следующий день он представил Орсона ведущим инженерам комплекса. Их оказалось не так много, зато проекты, которые они вели, производили впечатление. Так, Фрап Радикон, сияющий от гордости, представил свою концептуальную разработку «Темный меч» — новый вид мобильной боевой станции, представляющей собой цилиндрическую установку, вращающуюся вокруг оси-«шахты», и направляющей генерируемый разрушительный луч.

— Эта конструкция позволит быстрое перемещение от объекта к объекту, в то время как реактор перезаряжается для нового выстрела. Пока проект лишь в стадии разработки, но мы уверены, что гранд-мофф оценит разрушительный потенциал установки и даст добро на дальнейшие исследования.

Умак Лет работал над усовершенствованием «заградителей» — проекторов искусственных гравитационных колодцев, позволявших выводить корабли из гиперпространства с очень высокой точностью.

— Комплекс Мау — неисчерпаемый источник вдохновения! — сказал он. — Здесь мы проводим исследования гравитационных аномалий и пользуемся полученными данными для достижения поставленной цели.

Особенно Тол просил обратить внимание на Кви Ксукс — девушку-омвати с необыкновенным потенциалом.

— Она — настоящее открытие, истинная дочь своего народа, — захваливал подопечную Сиврон. — Звезда «Инициативы Таркина», воспитанная в лучших традициях системы, подарившей нам не один талант!

Орсон сдержанно улыбнулся явно смущенной девушке. Как у всех омвати, кожа Кви Ксукс отличалась нежным оттенком голубого, а невероятно пушистые, похожие на перламутровые перышки волосы были укрощены строгим ободком. Это придавало ей легкомысленный вид, однако Орсон понимал, в каких жестких условиях дрессировался талант Кви, и не спешил верить первому впечатлению.

— Технология резонансных торпед — новое слово в вооружениях, — продолжал Тол Сиврон, по-отечески гордо положив пухлую ладонь на узкое плечико омвати. — Думаю, это открытие произведет фурор, как только пройдет этап физических испытаний, не так ли?

При этих словах начальника улыбка Кви несколько скисла, но все же она согласно кивнула. Ее взгляд с недоверием и даже долей враждебности скользил по оливкового цвета мундиру Орсона. Было совершенно очевидно, что она против любых вмешательств военных в свои исследования. Как и Гален, она, видимо, очень собственнически относилась ко всем своим разработкам, болезненно переживая любые поражения и неудачи.

Разговор свернул на обсуждение других открытий, сделанных в пределах Мау, и Орсон отметил, что Кви немного расслабилась. Ее голос был красивым и мелодичным. В нем звучали нотки некоторой отстраненной мечтательности, когда она делилась предположениями о широком применении технологий глубокой гиперпространственной связи или открытого ею резонанса. Ухватившись за эту возможность — исподволь, осторожно, — Орсон проявил внимание к открытиям Кви, и, оставив изначальную отчужденность, она заговорила более оживленно.

— Вы только представьте себе область применения! Доставляя резонансную торпеду в ядро нестабильной, готовой к взрыву сверхновой, мы можем повернуть разрушительный процесс вспять, тем самым спасая от колоссальных разрушений планетарные системы! Именно поэтому я не согласна с официальным названием проекта. — Кви метнула трудночитаемый взгляд в сторону Сиврона, остановившегося для беседы с коллегами чуть поодаль. — «Сокрушитель солнц» несет в названии негатив. Я предпочитаю именовать свой проект «Усмиритель». Это наиболее полно отражает его цели. Поэтому практические испытания, на которых настаивает руководство НИИ, лично я считаю опасными и слишком агрессивными.

Орсон подавил скептический смешок. Кви, несомненно, являлась заложницей особого к себе отношения и считала весь мир своей песочницей, в которой она упоенно строила прекрасные замки. Запертая здесь, в стерильных стенах лабораторий, она так и не успела понять, что на самом деле мир — весьма грязное и жестокое место. Больше всего он напоминал Арену Петранаки на Джеонозисе. И если ты упал и не смог подняться, тебя втопчут в этот кровавый песок, лишив шансов выжить. Однако вслух Орсон сказал с легкой, нейтральной улыбкой:

— Вы правы: в Галактике слишком мало лишних звезд.

Кви смерила его настороженным взглядом, словно ожидая от военного насмешки или злой иронии, но Орсон как будто не собирался настаивать на обсуждении ее проекта. К ним вновь вернулся Сиврон, вкрадчиво осведомившийся:

— Ты же не откажешься прочитать нашим специалистам пару лекций о передовых достижениях науки? Мы здесь, как видишь, слегка поотстали. Информационный голод не щадит никого.

Тви’лек развел руками, будто извиняясь, однако по его тону Орсон понял, что это далеко не просьба, и вынужденно кивнул. Разочарованная сменой темы Кви, тихонько вздохнув, отошла в сторону, а Тол, внезапно стерев фальшивую улыбку с лоснящегося лица, тихо сказал:

— Полегче с ней. Она очень ценный член команды, но…

— У нее проблемы, — догадливо сказал Орсон, все еще смотревший вслед омвати.

Тол нехотя кивнул.

— Ее исследования топчутся на месте. Ты же работал с гениями вроде нее, так? Узнай, в чем возникли сложности.

— Может, тебе лучше обратиться к экстрасенсу? — ядовито отозвался Орсон.

— Это не шутки, Кренник, — не поддержал его Сиврон. — Кви Ксукс — результат многолетней селекции в программе Таркина, и он возлагает на нее определенные надежды. Если хочешь выбраться отсюда, используй любой шанс, чтобы заработать побольше очков!

Орсон понимал, что Сиврон прав. Просто он не мог отделаться от мысли, что, попытавшись помочь Кви, станет эмоционально заинтересованным. А от заинтересованности до зависимости — один шаг. Предыдущие «отношения» с галактическим гением стоили Орсону всего, и он абсолютно точно не был готов повторить этот опыт.

И все же он должен был признать: в Кви было что-то такое… Возможно, эта ее трогательная вера в лучшие качества разумных. Не глупость, а именно незрелость. Тол прав: с ней следовало быть осторожным. Не утратит ли она чистоту и остроту мысли, столкнувшись, наконец, с неприглядной реальностью, с истинным обличием жестокого мира?

Орсону не терпелось заняться непосредственно изучением «Воронки», однако он не мог проигнорировать требование начальства. Лекции растянулись на неделю: в свойственной ему манере Орсон отнесся к заданию ответственно, подготовив несколько важных, с его точки зрения, тем для докладов. В свою очередь, сотрудники комплекса были рады отвлечься от рутины и с удовольствием посещали эти лекции о передовых достижениях науки, куда Орсон не мог не включить данные о технологиях, использованных при строительстве Звезды Смерти.

После очередного доклада к собирающему материалы Орсону подошел человек, показавшийся ему смутно знакомым. Он был облачен в стандартный рабочий комбез лаборанта с нашивкой «Инициативы Таркина» на плече. От Орсона тоже требовалось носить эту форму, но он продолжал игнорировать требования Сиврона и оставался в привычном мундире инженерного корпуса, чем знатно раздражал не только тви’лека.

Видя замешательство Кренника, подошедший инженер представился:

— Стиг Роян. Вы не помните, но некоторое время мы были конкурентами в борьбе за исследования.

Орсон внимательнее вгляделся в собеседника: непримечательное лицо, какие-то смазанные, усредненные черты. Однако кривоватая улыбка действительно казалась знакомой.

— Ротана?

— В точку.

Роян снова усмехнулся. Неприятно и зло.

— Должен признать, Галактика оказалась тесной. Я искренне надеялся никогда больше с вами не встретиться, но космические демоны Бездны притащили вас сюда на своих загривках.

Орсон приподнял брови, обозначив фальшивое, полуравнодушное удивление.

— То же самое я мог бы сказать о многих своих коллегах.

— Уверен, это было бы взаимно.

Роян намеренно встал так, чтобы загородить своей персоной выход из конференц-зала, в котором к тому времени они остались вдвоем. Будто боялся, что Кренник избежит неприятного разговора.

— Вы что-то хотели? — начиная терять терпение, спросил Орсон.

В глазах Рояна полыхнула ненависть или нечто, очень на нее похожее.

— Скажите, Кренник, хотя бы сейчас, в этом забытом уголке Вселенной… Вы признаете, что методы, которыми ваша команда вырвала победу на грант от Ротана, преступные?

Орсон прищурился, закончив складывать бумаги в папку, и наконец уделил больше внимания застывшему перед ним мужчине. Медленно склонив голову к плечу, он поинтересовался:

— С чего бы мне это делать?

Роян задохнулся от гнева.

— Просто признайте, что действовали нечестно! Чтобы опередить мою команду, вы не гнушались любыми средствами от промышленного шпионажа до употребления запрещенных стимуляторов. Иначе невозможно объяснить сумасшедшую эффективность вашей команды!

— Я смотрю, вы много думали над этим, Роян. — На губах Орсона появилась острая, издевательская усмешка. — И продолжаете думать, хотя прошло лет двадцать.

— Двадцать три, — проскрежетал Роян. — И только потому, что вы так и не были наказаны за вероломство и самое настоящее преступление. Слышал, кто-то из ваших коллег даже умер от передозировки?

— Несчастный случай, — равнодушно пожал плечами Орсон. Ему все больше не нравился этот внезапный допрос. — Или у вас есть доказательства?

— Если бы они у меня были, — горько выдохнул Роян, — вы не то чтобы грант не выиграли, но и закончили свою карьеру самым позорным образом!

— Какое счастье, что я этого избежал.

— Из-за вас многие мои коллеги потеряли тогда работу.

— Сожалею.

— И это все?!

— А чего вы хотели? — На этот раз удивление Орсона было искренним и неподдельным. — Да, мы употребляли стимуляторы, но это было личным выбором каждого, и ничто не мешало вам поступить так же. Мы были готовы на все ради победы. Вы, очевидно, нет. Побеждает тот, Роян, кто к этому стремится, и мне странно объяснять это вам сейчас, спустя двадцать три года. Надеюсь, на этом все?

Орсон прошел мимо застывшего Рояна, довольно грубо толкнув того плечом. Стигу пришлось посторониться, и его уязвляло, что последнее слово осталось не за ним.

— Знаете, я даже рад, что в итоге вы оказались здесь, Кренник. Справедливость восторжествовала, пусть и спустя годы! Надеюсь, вы повторите судьбу ваших предшественников. Возможно, вам неизвестно, но среди коллег вовсю работает тотализатор. Знаете, на что делают ставки?

Орсон неторопливо обернулся, и Роян с откровенным злорадством закончил:

— На сколько месяцев вас хватит, Кренник. Лично я поставил на два.

Орсону было настолько наплевать, что он даже не стал отвечать на этот злобный выпад. Вежливо кивнув на прощание, он вышел в коридор, радуясь, что сможет приступить к своей основной работе уже совсем скоро.

— Да, это не отдельная лаборатория, но для твоих исследований подойдет и такой вариант, правда? — почти с надеждой спросил Тол Сиврон, с плохо скрываемым беспокойством заглядывая через плечо Кренника.

Орсон огляделся с самым скептическим видом: малый конференц-зал представлялся ему менее заброшенным. На поверхности стола, оборудованного голографической установкой, лежал приличный слой пыли, обивка кресел оказалась потертой и пестрела подозрительными пятнами, а обзорный экран, на данный момент выключенный, был украшен жирным и смазанным отпечатком чьей-то пятерни.

— Сойдет, — мрачно проронил Орсон, носком сапога отбросив в сторону одноразовый стаканчик.

— Кхм, — неловко кашлянул Сиврон. — Мы немедленно приведем помещение в порядок. Тебе нужно будет какое-то оборудование?

Орсон помедлил с ответом, присев на корточки и разглядывая этикетки выстроившихся в ряд под столом пустых бутылок. Похоже, когда-то здесь что-то бурно отмечали, и притом с размахом, достойным столицы. Сиврон выжидательно сопел за спиной и Орсон сказал:

— Пожалуй, десяток голопроекторов… И новый стол.

— За углом есть автомат с сигаретами и энергетическими напитками. Так что без допинга не останешься.

Орсон хмыкнул, соглашаясь. Все еще разглядывая разгромленный зал, напомнил:

— Ты обещал мне помощника для связи с архивом.

— Конечно, — торопливо кивнул Сиврон, сверяясь с ручным хронометром. — С минуты на минуту он будет здесь. Прошу меня извинить, но мне уже пора. Надеюсь, справишься без меня.

Орсон ничего не ответил, решив наведаться к автомату. Рассмотрев его небогатый ассортимент, он с досадой пробормотал:

— Вот дерьмо…

Он как раз заканчивал распихивать стратегический запас сигаретных пачек по карманам форменных галифе, когда по коридору за спиной прозвучал звонкий стук каблуков. Обернувшись, Орсон столкнулся нос к носу с молодым человеком, жизнерадостно отрапортовавшим:

— Ретар Артани, младший архивариус и ваш помощник на… ближайшее время, — дипломатично закончил парнишка, во все глаза рассматривая своего нового начальника.

Кренник в долгу не остался и тоже оценил доставшегося ему сотрудника. Ретар производил впечатление простого, бесхитростного человека, смотрел открыто и прямо, а его широкое добродушное лицо часто освещалось улыбкой. Пригласив помощника в затхлый, тускло освещенный зал со следами былого разгула, Орсон с надеждой спросил:

— А могу я поговорить со старшим архивариусом?

— Никак нет, сэр. Мастер Боудман скончался от старости пару лет назад.

— Тогда его преемник?

— И здесь не могу помочь: Эйдан Траст покинул нас в прошлом году.

— Тоже по причине преклонного возраста?

— Спился, сэр.

Орсон вздохнул и помассировал переносицу.

— Что ж, тогда хотя бы вы сможете сказать, какую информацию затребовали из архива мои предшественники? Как вы понимаете, это очень важно.

Ретар шмыгнул веснушчатым носом, потоптался с ноги на ногу и неохотно признался:

— Вообще-то это тоже невозможно, господин полковник, сэр. Система архива самоочищается раз в год, сбрасывая все запросы и данные о посетителях.

Кренник подавил желание грязно выругаться. Вместо этого он подчеркнуто вежливо спросил:

— Но лично вы помните хоть что-нибудь?

— Я застал только двух последних исследователей, сэр. Полковника Чарма и профессора Суллика. Первый побывал в архиве всего два раза. Я немедленно предоставлю вам все, что он запрашивал, как только зал будет готов к работе. А профессор… Его мало интересовала техническая документация.

— Все равно будьте добры передать список литературы лично мне в руки, — устало попросил Орсон.

Как бы ему ни хотелось сократить себе работу, придется начинать с нуля. Бросив в сторону парнишки заинтересованный взгляд, он неожиданно спросил:

— А это ничего, что вам придется покидать свой пост в архиве, чтобы помогать мне?

— В библиотеке все равно почти никто не бывает. Разве что Кви заходит.

— Кви? — встрепенулся Орсон. — Кви Ксукс?

— Ну, на станции нет еще одной такой, — со странным выражением на лице ответил Ретар.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Орсон, но Ретар, явно смутившись, пробормотал:

— Я не уверен, что могу…

— Сынок, не просто можешь, но и должен. Я здесь не для того, чтобы шпионить за кем-то, но мне важно знать, не интересовался ли кто-то другой тем, что связано с моей работой.

— Кви, ну… Она странная, — наконец, пряча взгляд, отозвался Ретар.

— В каком смысле?

— Про таких, как она, на моей родине говорят «голова в облаках». На своей волне, понимаете? Я не знаю всего, да только здесь ее сторонятся. Даже те, кто работает с ней в одной команде по проекту.

— Вот как… Какие запросы она делала в последние месяцы?

Сверившись с электронной декой, Ретар продиктовал список литературы и переслал копию на датапад Кренника.

— Квантовая теория и кристаллография. Забавно.

Орсон задумчиво прикусил кончик ногтя большого пальца. Это был очень интересный выбор, однако от размышлений его отвлек вопрос Ретара:

— Вы хотели бы знать что-то еще?

— О, да, — тихо сказал Орсон и вдруг спросил, круто меняя тему:

— Судя по выговору, ты уроженец Внешнего Кольца?

— Местный, сэр. С Кесселя. Сидеть в архиве безопаснее, чем рисковать жизнью в шахтах. Хотя и здесь своей чертовщины хватает.

— Отлично, — невпопад ответил Орсон. — В таком случае завтра твой первый рабочий день. Надеюсь, комнату приведут к приемлемому виду вовремя.

— Какие материалы вас интересуют?

— Все, что связано с исследованиями «Воронки». Начнем знакомство с нашей тайной.

На следующее утро конференц-зал полностью преобразился: исчезли признаки запустения и отгремевших банкетов, были заменены световые панели на стенах и потолке и установлен новый стол, к которому рабочие подключили новый терминал. Комната выглядела рабочей и вполне отвечала требованиям Орсона. Под его руководством заканчивался монтаж голопроекторов, установленных под потолком таким образом, чтобы стол находился в центре их фокуса.

— Для чего тебе столько проекторов? — недовольно проворчал Сиврон, прикладываясь к своей фляжке и шмыгая лиловым носом. Стойкий перегар напрочь демаскировал начальство.

Орсон еще раз проверил подключение оборудования к терминалу и загадочно заметил:

— У каждого из нас свои методы работы, так? А вот и мой помощник.

На пороге появился Ретар, державший в руках объемный контейнер, полный инфо-карт и датападов. Тол поспешил прочь, вновь сославшись на срочные дела, а Орсон кивнул Ретару на терминал.

— Давай посмотрим, что представляет из себя эта «Воронка».

Реальность превзошла самые смелые ожидания Орсона. Многокилометровый массивный цилиндр, в центре которого медленно вращалось огромное сферическое ядро, являл собой впечатляющее и даже пугающее зрелище. А просвеченные в самом начале исследований «внутренности» станции представляли собой дикий, не поддающийся пониманию и анализу хаос.

Благодаря множественным проекторам Кренник смог создать не просто объемную голограмму «Воронки», но полностью интерактивную, способную поворачиваться под разными углами и дающую возможность «погружаться» в нее модель. Забравшись на стол, Орсон оказался в центре проекции и тихо приказал Ретару:

— Убрать все схемы, кроме энергетических магистралей.

Ретар погрузил один из датападов в слот терминала, и вокруг Орсона заструились неоновые нити энергетических потоков станции. Наблюдая за их пересечениями, совершенно хаотическими извивами и спиралями, он с чувством выругался:

— Твою же гребаную мать, Таркин! Сволочь плешивая, ионный двигатель тебе в задницу! Какая же ты сука…

Ретар кашлянул, и Орсон, чувствуя себя в самом центре западни, слабым голосом попросил:

— Теперь отметь все силовые узлы.

На схеме вспыхнули сотни ярких точек, в которых на первый взгляд совершенно не было системы. На второй и третий — тоже.

— Ретар, мне нужны все данные о килликах и их творениях. Все, что может выдать твой драный архив. До последнего бита.

— Есть, сэр!

* * *

На несколько долгих недель Орсон полностью погрузился в исследование расы создателей «Воронки». Их обычаи, культура, язык… Сведения порой противоречили друг другу, были отрывочны или неточны, но постепенно он начинал понимать, как были устроены великие ульи до Роевой войны. Орсон изучал конические конструкции курганов, сложную иерархическую структуру роя, пока наконец не нашел то, что так долго искал, — аналогичное сооружение.

Теперь зал едва не вибрировал от гудения огромных голограмм почти идентичных на первый взгляд объектов. «Коларалок» — так звучало на языке килликов название артефакта, поразительно похожего на «Воронку», но гораздо больших размеров. Эта станция находилась чудовищно далеко от Мау — в мирах Ядра Галактики, в Кореллианской системе. Местные жители дали ей свое название — «Балансир», потому что считали древнее сооружение неразрывно связанным с планетами Талус и Тралус.

Пришлось углубиться в мифы кореллианцев, чтобы отследить приблизительное время появления в системе двух лишних планет и «Балансира». Иногда забывая про сон и еду, небритый, с воспаленными и слезящимися глазами, Кренник снова и снова сравнивал между собой чертежи двух объектов, ища в них аналогии или, напротив, различия, которые могли бы позволить понять их назначение.

И вот теперь он лежал на столе, установленном в центре зала, а над ним медленно поворачивались исполинские туши «Балансира» и «Воронки». Передвинув тлеющую сигарету из одного угла рта в другой, Орсон негромко спросил, обращаясь к только что появившемуся на пороге зала Ретару:

— Ты уже выяснил происхождение слова «коларалок»?

— Да, сэр, — шумно переводя дыхание, выпалил Ретар.

Судя по всему, он опять бежал всю дорогу от архива до конференц-зала. Орсон сел на своем импровизированном ложе и, отправив бесполезный окурок в переполненную пепельницу, поинтересовался:

— Почему так долго?

— Прежние протоколы у-устарели, пришлось переписать а-алгоритм поиска, — устало выдохнул Ретар. Как и Кренник, он был бледен и изнурен, однако при этом весьма доволен собой.

— И ты справился с этим за каких-то двадцать часов? — В голосе Орсона прозвучало уважение к упорству помощника.

Тот поставил на край стола контейнер, набитый новыми инфо-картами, и покачнулся.

— Надеюсь, это поможет.

— Тебе нужно прилечь.

Убедившись, что Ретар действительно уснул, устроившись на сдвинутых вместе стульях, Орсон вернулся к своим исследованиям.

— Коларалок — тягач миров. Хм, я должен был догадаться.

Перед усталым взглядом возникло множество вирт-окон со сказаниями и легендами Кореллии, а также результатами исследований артефакта, которые проводились по инициативе правительства сектора. Увы, «Балансир» и «Воронка» не были идентичны. Орсон разочарованно выдохнул, прикрывая глаза. Различались энергетические потоки, набор внутренних механизмов, размер, расположение силовых узлов…

От созерцания мешанины внутренних схем станций его отвлек громкий и требовательный голос Сиврона:

— Я, конечно, понимаю, что на прежнем месте работы ты мог позволить себе не соблюдать правила, но здесь такое не прой…

Толу пришлось сбавить тон, когда Орсон лениво приложил палец к губам, указав на крепко спящего в неудобной позе мальчишку-библиотекаря.

— Я не уверен, что «Балансир» и «Воронку» строили киллики, — тихо сказал Орсон, болезненно поморщившись: спина отчаянно саднила. — Точнее, ими руководил кто-то, гораздо более продвинутый технически.

— С чего ты это взял? — опешил Сиврон.

— В конструкциях объектов присутствуют элементы, нарушающие их общую архитектуру. Вот. — Орсон подсветил на голограммах какие-то совершенно случайные, по мнению Сиврона, части станций. — Это точно принадлежит авторству другого вида.

— Ты уверен? — В голосе тви’лека зазвучали тревожные нотки.

— Да, крифф побери! Я, в конце концов, архитектор и кое-что в этом смыслю. У килликов роевое сознание, как и у джеонозианцев. При сравнении их культур можно с уверенностью сказать, что инсектоидам присуща определенного вида специфика, так что у них есть много общего. Так вот, чужеродные элементы встраивались в конструкцию, но не являлись тем, что обычно использовали киллики. Тол, есть выпить?

Сиврон протянул Креннику свою фляжку, и тот жадно приложился к ней, запрокинув голову и делая глубокие глотки, будто внутри была простая вода, а не выдержанный лотальский виски.

— Не знаю, каким образом, но эти модули работают и явно служат какой-то цели. Как… — Орсон прищелкнул пальцами в поисках подходящего слова. — Как контроллеры, понимаешь?

— Нет, — честно признался Тол, отнимая у него изрядно опустевшую флягу и неодобрительно качая головой. — Ты кошмарно выглядишь, знаешь?

— Неужели? — Орсон нашарил в кармане пачку сигарет и равнодушно пожал плечами, вновь уставившись на голограммы. — Кто-то следил за тем, чтобы киллики сделали все правильно. Кто-то, кто точно знал, для чего нужны эти артефакты.

— Послушай, — терпеливо начал Тол, — тебе нужен перерыв. Иначе ты, как и остальные, слетишь с катушек. К твоему сведению, через пару дней приходит обоз, и мне понадобится твоя помощь с личным заказом.

Явно пропустив слова Сиврона мимо ушей, Орсон сказал:

— Это как головоломка, Тол. Огромный, мать его, ребус, и я его разгадаю.

— Так тебе удалось узнать хоть что-то?

— Основываясь на исследованиях по «Балансиру», можно сделать некоторые выводы, — осторожно ответил Орсон, прикуривая новую сигарету и делая глубокую затяжку. — В мифологии Кореллии целый цикл посвящен появлению в системе Близнецов. Талус и Тралус — двойная планета с общим центром масс. И держит всю эту шаткую структуру именно «Балансир».

— То есть станция влияет на гравитационные потоки таким образом, чтобы планеты не пошли вразнос?

— Грубо говоря, — согласился Орсон, вновь впиваясь взглядом в голограмму. — Всю аномалию кореллианской солнечной системы можно объяснить одним образом — это искусственный объект, как, например, скопление черных дыр Мау.

Уже не скрывая нервозности, Тол оттянул впившийся в шею ворот туники, а Орсон задумчиво продолжал:

— И если предположить, что «Воронка» создавалась с той же целью, то какую систему поддерживает она?

— Д-для удержания в равновесии кластера? — предположил Тол.

Он натолкнулся на абсолютно пустой, пугающий взгляд голубых глаз Кренника, который плавно склонил голову к плечу.

— Будь «Воронка» размером с «Балансир», я бы согласился, но наша станция гораздо меньше в размерах. «Тягач миров» прибыл на Кореллию именно отсюда, Тол. И только после того, как поработал над созданием группы аномальных черных дыр. Не расширяющихся, но создающих возмущение в пространстве. Для чего? Что скрывается за зоной отчуждения?

— Даже не думай! — неожиданно резко отрезал Тол. — Это запретная территория, слишком нестабильное пространство, которое так и не удалось нормально исследовать. Влияние кластера там слишком велико: непредсказуемые гравитационные аномалии, сингулярности рвут наши зонды в клочья!

— В таком случае, — Орсон медленно выдохнул дым, указывая тлеющим огоньком сигареты на вращающуюся прозрачную «Воронку», — либо я чего-то не понимаю, либо одно из этих сооружений используется не по назначению.

* * *

Шел третий час по станционному времени, но Тол Сиврон все еще сидел над бумагами в своем кабинете. На стопке отчетов руководителей отделов стоял пузатый бокал с бренди, но лед в напитке давно растаял. Тол мучительно размышлял над тем, насколько серьезной становится ситуация с Кренником. На своем посту он видел многих исследователей, но ни один из них не погружался в решение загадки «Воронки» настолько… полно? Пугающее рвение Кренника заставляло думать, что подобным образом он пытается что-то компенсировать. Нечто глубоко личное. И это грозило еще большими проблемами даже не Орсону, а самому Толу.

Наконец приняв тяжелое, но, на его взгляд, необходимое решение, Тол потянулся к потайной кнопке под столом. Часть столешницы сдвинулась, открыв нишу, в которой уютно устроился портативный, но исключительно мощный голопроектор.

Никто на станции Мау и не подозревал, что гиперпространственная связь все-таки была. Очень узкий, тщательно зашифрованный канал все равно не смог бы удовлетворить потребности в связи всего комплекса, и потому проще было сохранить его в тайне и для таких вот редких, но важных разговоров.

Над приемной панелью спроецировалось изображение Уилхаффа Таркина. Тол подобострастно улыбнулся, произнося привычное приветствие:

— Доброго времени суток, господин губернатор.

— К делу, Сиврон, — сухо отозвался Таркин, явно недовольный внеурочным вызовом.

— На прошлом сеансе вы ясно дали понять, что глубоко заинтересованы в том, как будет справляться ваш специалист.

Тол с мрачным удовлетворением отметил, что после его слов все внимание Таркина сосредоточилось на нем.

— Говорите.

— По сравнению с теми, кто был до него, — а вы знаете: мне есть с чем сравнивать, — Тол со значением поднял брови и коснулся толстого белого лекку, перекинутого со спины на грудь, — Кренник идет даже с опережением графика.

— Это похвально, — все так же скупо произнес Таркин.

Его холодные серые глаза подозрительно сузились, и Тол не стал тянуть с реальной причиной своего беспокойства.

— По крайней мере, он начал задавать неудобные вопросы раньше прочих.

На этот раз Таркин медлил дольше обычного. Сухие тонкие пальцы поглаживали гладко выбритый подбородок, а взгляд стал острым и расчетливым. Наконец губернатор произнес:

— Пока он оставляет свои догадки и выводы при себе, позвольте ему работать в удобном ритме.

— Но если?.. — Тол не договорил, нервическим жестом дернув лекку и поморщившись от мгновенной боли.

Таркин меланхолично сказал:

— Вы знаете, что делать в таких случаях.

Внутренне содрогнувшись, Тол с неохотой признался:

— Надеюсь, до этого не дойдет.

— Держите меня в курсе.

Таркин протянул руку к невидимой консоли, и изображение-голограмма исчезло. Шумно выдохнув, Тол промокнул лоб платком в мелкий цветочек и одним махом допил остатки выдохшегося бренди. Ведь ему действительно было с чем сравнить этот бешеный темп работы, взятый Кренником. Опальный полковник даже не подозревал, что своим неуместным усердием лишь приближает собственную гибель. А Тол Сиврон не имел права вмешиваться.

* * *

— Обоз прибыл сегодня утром, — активно жестикулируя, объяснял Креннику Тол. — Несколько часов обычно уходит на обеззараживание и последующую разгрузку материалов в специальном цехе. К этому времени все руководители отделов уже получат соответствующие документы о поставке оборудования и составят акты проверки и счета-фактуры. Вечером же организовано получение личных грузов. Орсон, ты слушаешь?

Кренник кивнул, но сделал это с весьма рассеянным видом. Тол скрыл удивленную и даже слегка высокомерную гримасу, кашлянув в кулак. Эти ученые… Вечно в своих мыслях, а на его, Тола, плечи ложатся все заботы по содержанию их нежных задниц в комфорте. Иначе им, видите ли, не работается!

С момента их последнего разговора Кренник стал казаться еще более усталым и угрюмым. Тол готов был поспорить на свою любимую флягу: Орсон по-прежнему часами разглядывал схемы «Воронки», безуспешно пытаясь понять эту загадку.

Они вошли в большой зал, снабженный несколькими конвейерными лентами, отчего он весьма напоминал терминал космопорта на каком-нибудь Коронете. Здесь уже собрались те сотрудники, что в прошлый раз оформляли документы на грузы личного назначения. Тол едва ли не светился в предвкушении долгожданной встречи с двумя ящиками марочного вина, иногда пытаясь передать свой энтузиазм спутнику. Кренник вежливо улыбался в нужных местах, но без конца обращал взгляд на виртуальные страницы своего электронного блокнота. Поэтому Тол последовал совету Таркина и просто оставил его в покое, заведя разговор с доктором Ораном Келдором.

Наконец на основном табло появились первые номера заказов, и к ожившим конвейерам стали подходить люди, принимая опечатанные контейнеры. Тол нетерпеливо окликнул Кренника, и тот помог принять один из тяжеленных ящиков, в котором многообещающе позвякивало и побулькивало. От перспективы дегустации столичного вина сладко потеплело внутри. Да, Тол был грешен — любил выпить, но при этом знал, что никто на станции не чуждался этой маленькой слабости. Опасное соседство с кластером черных дыр пагубно действовало на нервы всем без исключения. Алкоголь же помогал расслабиться и не думать об одиночестве, груз которого начинал давить на плечи уже после первого месяца, проведенного в этом забытом всеми богами уголке галактики. А Тол был здесь куда дольше.

Внезапно его взгляд выхватил из пестрой, гомонящей толпы коллег светлый всполох на платиновых волосах-перышках, и Тол окликнул:

— Госпожа Ксукс? Вы уже проверили подорожные документы и накладные по материалам на ваш отдел? Все в норме? Помните: все главы отделов обязаны сдать отчет о полученном оборудовании и образцах материалов.

Кви Ксукс, державшая в руках небольшой запечатанный контейнер, оглянулась на Тола, смерив администратора несколько затуманенным взглядом, и сказала, как всегда невпопад:

— А? Я в порядке, спасибо.

Тол досадливо крякнул, поудобнее перехватил ящик и покосился на Орсона, будто извиняясь за странность своих специалистов.

— Ну, если она так говорит, значит, все и впрямь нормально.

Холодный взгляд Кренника, которым тот проводил удаляющуюся Кви, заставил Тола поежиться. Ему даже показалось, что Орсон слегка прищурился, будто заглядывая в прицел лазерной винтовки.

— Она хорошая актриса, — тихо произнес Кренник, но объяснять свою мысль отказался. Вместо этого добавил задумчиво: — Мне нужно побывать там, Тол.

— Где?

— На «Воронке», конечно.

Сопя под тяжестью элитного вина, Тол лишь согласно кивнул. Орсон был далеко не первым, кто изъявил такое желание. Уже зная, что небольшое путешествие принесет инженеру только еще большее разочарование и осознание собственного бессилия, Тол постарался добавить своему голосу бодрости.

— Нет ничего проще. Завтра сюда приезжает адмирал Даала. Флотские тоже получают все необходимое с этим обозом, так что процедура сверки бумаг и погрузки вещей у нас уже отработана. Выправишь у нее нужную бумажку, и лети на свою «Воронку».

Добычу было решено доставить прямиком в кабинет Сиврона, где они со вкусом распробовали сразу пару бутылок. Под неспешные разговоры, замечательное вино и терпкую горечь табачного дыма время текло обманчиво незаметно, и Толу даже стало казаться, что в его положении есть определенные плюсы.

* * *

Утро, как известно, редко бывает добрым. Начало дня у Орсона не задалось сразу, будто в противовес отличному завершению дня прошлого. Оказалось, что он так и заснул на диванчике в кабинете Сиврона, и теперь разгневанный начальник пытался исправить это весьма грубым образом. Толкая и тряся Орсона за плечо, Тол в отчаянии взывал:

— Вставай! Вставай, опухшая морда! Сейчас здесь будет адмирал Даала...

— Мне насрать, — хриплым голосом признался Кренник, но все-таки принял сидячее положение, тщетно борясь с головной болью и накатившей тошнотой. Все тело затекло и болезненно ныло.

— О, нет, мой друг! — запальчиво возразил Сиврон. — План был совсем другим. Ведь только вчера ты заверял, что постараешься произвести на адмирала хорошее впечатление, иначе не видать тебе полетов на «Воронку», помнишь?

Орсон потер лицо ладонями, невнятно сказав:

— Нет. Пачшему?

— Я уже говорил: она контролирует все перемещения внутри системы. Так что иди хотя бы умойся.

Приняв совет начальства к действию, Орсон скрылся в маленькой уборной, примыкавшей к кабинету Сиврона. Взглянув на себя в зеркало, он недовольно поморщился. В его возрасте попойки уже давно не проходили бесследно, и данный конкретный отпечаток трудновато было просто смыть водой. Однако Орсон постарался сделать все, что было в его силах, и, значительно посвежевший, влажной пятерней пригладил взлохмаченные волосы в напрасной попытке придать им видимость порядка.

Вернувшись в кабинет, он застал Сиврона склонившимся в угодливом поклоне перед молодой женщиной в набившей оскомину серой униформе флота. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить присущие адмиралу Даале гордую стать и утонченность, которые не могли скрыть казенный мундир и военные галифе. А Орсон хорошо разбирался в вине и женщинах. Как оказалось, у них с Таркином были весьма похожие вкусы.

Натаси оказалась невероятно красивой и недопустимо юной для своего ранга. Про таких говорят «роковая». Во всяком случае, она была словно всполох огня в серой реальности кабинета, в первую очередь, благодаря яркому медному оттенку волос, заплетенных в тугую толстую косу, переброшенную через плечо на грудь. Весьма высокую и привлекательную.

Орсон даже не сразу понял, что все это время адмирал тоже пристально изучает его, и только ее холодный голос со знакомыми интонациями гранд-моффа Внешнего Кольца заставил его поднять взгляд выше, на безупречно красивое лицо женщины. С презрительной улыбкой на полных губах она поинтересовалась у Сиврона:

— Так это и есть ваш хваленый специалист?

Все внутри мгновенно заледенело. Пожалуй, будь на месте Даалы Таркин, Орсон и промолчал бы, но выслушивать пренебрежительную оценку от едва закончившей академию девицы... Вскинув брови в зеркальном удивлении, он тоже обратился к Сиврону:

— А это и есть ваш могущественный адмирал?

Даала гневно вспыхнула, сощурив зеленые глаза. Тол же, напротив, смертельно побледнел, но, мужественно улыбнувшись, проблеял, пытаясь поддержать видимость нормальности:

— Позвольте представить...

Впрочем, Даала не позволила ему договорить. Игнорируя Орсона, она произнесла:

— Давайте вернемся к нашим бумагам, Сиврон.

— Да, давайте ближе к делу, — ядовито согласился Орсон, приближаясь к столу и становясь напротив адмирала. — Мне необходим пропуск на «Воронку».

Медленно смерив его ледяным взглядом, Даала брезгливо поджала губы и, явно спеша отделаться от его назойливой персоны, сказала:

— Я согласна обсудить с вами этот вопрос... Скажем, через стандартную неделю.

— Неделю?! — взбешенно переспросил Орсон, совершенно не замечая попыток Сиврона взять ситуацию под контроль. — Гранд-мофф Таркин ждет от моих исследований немедленных результатов.

— То-то я вижу, как продуктивно вы работаете. — Носком высокого сапога Даала пнула пустую бутылку — свидетельницу вчерашнего пиршества. — Система очищения не справляется с вашим перегаром.

Тол медленно пошел некрасивыми красными пятнами, а Орсон не остался в долгу:

— Здесь просто слишком душно от вашего самомнения.

— Орсон, я думаю, тебе уже пора, — в отчаянии взмолился Сиврон. — Давай, я провожу тебя.

— Да-да, проводите, — с гадкой улыбкой милостиво кивнула Даала. — А то он рискует заблудиться в четырех стенах.

Орсон мгновенно развернулся и даже открыл рот для ответной реплики, но Тол неожиданно сильно вцепился в его предплечье и неумолимо потащил его к выходу, пользуясь своим весовым преимуществом. Он рассерженно зашипел в затылок Орсона:

— Просто заткнись, Кренник! Ни слова больше. Ты и так уже испортил все, что можно!

— Тол...

Не слушая, Сиврон выпихнул Орсона своей тушей в коридор и, злобно зыркнув напоследок, закрыл дверь. Пожав плечами, Орсон отправился в свою каюту досыпать, на ходу сочиняя убедительную причину для помощника. В конце концов, они оба заслужили небольшой выходной.

Сколько ему довелось поспать, Орсон так и не узнал: от двери каюты доносился неумолчный трезвон зуммера. Проклиная все на свете, он воздвигся со смятой кровати и поплелся открывать, уже догадываясь, кого принесли демоны Бездны. Уже с порога разъяренный Сиврон зарычал, колыхая объемным брюхом:

— Что ты творишь, Кренник?! Как, твою мать, я теперь должен разгребать все это дерьмо? Что на тебя нашло?

— Я все улажу, — заверил Орсон, подобревший после целительного отдыха.

Однако Тол свирепо прошипел, наставив на него толстый палец:

— Надеюсь, в следующий раз при встрече с адмиралом ты принесешь извинения и проявишь должное уважение.

— Уважение этой атаманше и без того башню сносит. Скажи, твой позвоночник не скрипит перед ней поклоны бить?

— Нет, и потому-то именно я администратор этого комплекса, а ты — гребаный полковник! Я же говорил: она занимает свой пост не просто так, а по протекции самого Таркина. Ему ты тоже дерзишь?

— Случалось.

— Значит, через неделю ты, при марафете и профессиональном облике, явишься к Натаси Даале и смиренно... — да, Кренник, ты все правильно понял, — попросишь прощения за сегодняшнюю отвратительную сцену.

— Тол, ты же понимаешь, что в ее возрасте дослужиться до звания адмирала...

— Это не только я понимаю. — Тол грузно опустился на стул у рабочего стола и тяжко вздохнул. — Просто без ее санкции ты не сможешь продолжать исследования. Или для тебя это — не достаточный аргумент, чтобы засунуть свою гордость поглубже?

Орсон промолчал. Он прекрасно понимал, что очередное унижение — просто часть его наказания. Наверняка Таркин остался весьма доволен своим грандиозным планом.

Световая панель над столом мигнула, вызывая у него нервный тик.

— Тол, пришли кого-нибудь починить эту хрень.

— Да, обязательно, — слишком поспешно согласился тот. — Я просто надеюсь, что в следующий раз ты поведешь себя разумно, Орсон. Эти правила не мной придуманы.

Что ж, Орсон тоже на это надеялся.

Следующие пару дней Орсон и Ретар посвятили систематизации полученных данных в попытках понять, куда двигаться дальше. Орсон считал, что при личном «знакомстве» с древним артефактом он сможет определить суть проблемы, ведь одно дело — изучать схемы станции и совсем другое — побывать в ее коридорах и аппаратных залах. Тем более, что Орсону было с чем сравнивать. Его опыт работы не ограничивался постройкой Звезды Смерти, а сотрудничество с Куатом и Ротаной помогло отточить навыки.

Каталогизация информации отнимала много сил и внимания, так что каждый вечер, возвращаясь в свою крошечную каюту, Орсон чувствовал всепоглощающую усталость, казалось, возраставшую в геометрической прогрессии. Вместе с этим тягостным ощущением его стали беспокоить сны — яркие и объемные, будто... воспоминания. Самые темные, страшные, как монстры, живущие под кроватью.

И вот он стоит, связанный по рукам и ногам, на самом краю бассейна, и ледяная черная вода лениво касается его босых ног, отражая на своей глянцевой поверхности десятилетнего ребенка. Орсон дрожит и всхлипывает, слишком испуганный, чтобы понимать хоть что-то. Жадная глубина перед ним притягивает взгляд, и он с трудом может расслышать сквозь рокот собственного сердца нестройный детский хор позади себя.

— У одного черного-черного солнца есть черная-пречерная планета. На этой планете один-единственный континент, на котором растут черные-черные джунгли. В этих джунглях есть Фонтан Могущества и Омут Знаний. Они открывают путь к бессмертию. А ты хочешь стать бессмертным?

Орсон почувствовал сильный толчок в спину, и черная вода приняла его в свои ледяные объятия. Он беззвучно закричал, изо всех сил забился в путах, но вода уже вливалась в нос, в горло, заливала глаза...

Он проснулся от того, что носом пошла кровь. Помянув криффа, Орсон запрокинул голову, но кровь не унималась, пачкая постельное белье уродливыми бурыми пятнами. От железистого привкуса и запаха замутило, и, поднявшись, он побрел в освежитель, чтобы привести себя в порядок. Орсон ощущал странную, ни на что не похожую слабость, заставляющую дрожать руки и колени. Что происходит?! Он помнил о том, что говорил Тол, — все на станции видят странные сны. Ретар тоже упоминал о тревожных сновидениях, но... Закончить мысль Орсон не успел. В коридоре за дверью его каюты раздался звук из самых глубин его кошмаров, рождая панический ужас. Сирена тревоги! Громкие и ритмичные мяукающие звуки были самым страшным, что могло произойти на космической станции.

Позабыв обо всех тревогах и стряхнув жуткую слабость, словно паутину, Орсон бросился одеваться. На Звезде Смерти сработавший сигнал тревоги всегда обозначал чрезвычайную ситуацию, требующую присутствия его, директора, и всех ремонтных групп в шаговой доступности. Поэтому, выскочив в коридор, он ожидал увидеть толпы спешащих в нужном направлении технарей и инженеров, а также ремонтных дроидов, но в коридорах базы было пугающе пусто.

Сотни разных предположений пронеслись в его голове: разгерметизация и блокировка отсеков? Пожар? Утечка из реактора? Газ? В страшном напряжении он поспешил по коридору, минуя жилой блок. Огоньки над запертыми каютами оставались безмятежно зелеными, не изменившись на аварийный оранжевый. Миновав несколько холлов и залов отдыха, Орсон вышел к столовой и у самого входа столкнулся с появившейся из-за угла Кви Ксукс. Девушка-омвати испуганно вскрикнула, но, узнав Орсона, быстро справилась с собой и, поправив очки в тонкой оправе на очаровательном носике, спросила светским тоном:

— Вам тоже не спится?

— Тревога, — пояснил Орсон, и как раз в этот момент мяукающая сирена наконец заткнулась.

— Ааа, — протянула Кви, — вас разве не предупредили? Это сигнал со спутников, окружающих «Воронку». Опять зафиксирован сбой в ее работе и всплеск излучения. Всего-то.

— Никого это не беспокоит? — все еще чувствуя отголоски страха, спросил Орсон.

Кви пожала хрупкими плечами.

— Изначально, сразу после создания базы, это и впрямь был приоритетный сигнал. Но время шло, исследования параметров излучения ничего не дали, не происходило ничего опасного или угрожающего безопасности людей... Все привыкли.

Орсон действительно помнил отчеты о «всплесках», сопровождавших сбои работы артефакта. Они были кратковременными и даже не радиационными, но большего, увы, сказать было нельзя.

— Похоже, вам надо расслабиться, полковник, — ласково улыбнулась Кви. — Здесь есть автомат с неплохим кафом. Составите мне компанию?

Они взяли по кружке горячего, терпкого напитка, который отлично бодрил, и сели за пустующий столик. Кроме них, в зале столовой находилась еще пара меланхоличных полуночников да дежурный дроид, следивший за порядком. Кви рассеянно крутила в руках золотистую сферу-головоломку, передвигая сегменты по ее поверхности, будто созданной из тончайшего металлического кружева.

— О, это сфера Гинора?

— Люблю исследовать головоломку на досуге, — отозвалась Кви.

— Гален тоже обожал логические лабиринты.

— Гален? Гален Эрсо?

— Да, — слабо улыбнувшись оживившейся девушке, сказал Орсон. — Прославленный галактический гений. А вы знаете, в чем особенность этой сферы?

Кви с любопытством вгляделась в хрупкую структуру в своих ладонях. Невесомая золотая паутина с движущимися по ее поверхности островками-сегментами. Их нужно было выводить на все более глубокие уровни, словно продвигаясь по трехмерному лабиринту.

— Ее можно решить двумя способами в зависимости от того, какие цели вы преследуете, — продолжил Орсон. — Если вам, как и Галену, нравится тренировать свой мозг, просчитывая в уме сотни вариантов решения, то вам подходит первый, более изящный способ с перемещением сегментов и постепенным выстраиванием выхода из головоломки. Но если вам поставили задачу решить ее быстро...

Орсон погрузил пальцы в нутро сферы, чем-то там щелкнул, после чего быстро выдернул руку из пришедшей в движение конструкции. Сфера в секунды сложилась в исходное положение, став похожей на плоский золотой диск.

— Как вы это сделали?

— В самом центре игрушки Гинора есть уязвимая точка, и если нажать на нее определенным образом, то головоломка схлопнется.

— То есть два уровня воздействия — физический и ментальный? — задумчиво пробормотала Кви.

Орсон кивнул.

— Кто спорит, мой метод грубый, не интеллектуальный и основан на знаниях физики и механики.

— Мне кажется, он более эффективен, нежели часовые блуждания по сегментам и уровням, — с долей разочарования произнесла Кви.

— Надеюсь, из-за меня эта игрушка не стала казаться скучной.

— Боюсь, так и есть. — Кви отложила золотой диск в сторону, с интересом посмотрев на Орсона. — Вы и впрямь знали Галена Эрсо?

— О, да. Я работал с ним долгие годы.

— Проект «Небесная мощь»? — просияв, выпалила Кви. — Знаете, доктор Эрсо — мой кумир, я хотела бы работать с ним вместе над грандиозным проектом гражданского назначения. Я следила за его карьерой и разделяю его позицию пацифизма...

— Это забавно, — тихо сказал Орсон, и Кви осеклась на полуслове, вопросительно уставившись на него. — Такие пацифисты, как вы, мисс Ксукс, и Гален Эрсо, в итоге построили самое разрушительное оружие из существующих.

Голубоватого цвета кожа Кви потемнела на скулах, она упрямо сжала губы и с достоинством ответила:

— Я не согласна с вами, полковник. «Усмиритель солнц» — не целиком военная разработка. Этот инструмент имеет множество применений в мирной сфере и может служить на благо всех разумных, а не уничтожая их в угоду тиранам.

— Осторожно, — прижал палец к губам Орсон. — Не стоит так горячиться. Я слышал, прототип почти готов?

— Да. — Кви немного помолчала, но потом решительно посмотрела в глаза Орсона. — Хотите на него посмотреть?

Орсон с готовностью кивнул. Каждый ученый гордился своими изобретениями и ценил любое внимание к своим детищам, и Кви отнюдь не была исключением. Она с удовольствием продемонстрировала чертежи резонансных торпед, и, совершенно очарованный их смертоносным изяществом и безграничным потенциалом, Орсон искренне восхитился. Столько элегантных конструктивных решений, такая дерзость в использовании открытий... Он невольно ощутил укол ревности: кто знает, что бы они смогли создать, будь рядом с ним не Гален, а Кви Ксукс!

— Это прекрасно, — заметил он, разглядывая модель самой торпеды.

— Проходя через специальный проектор, установленный на летающем устройстве-носителе, торпеды активизируются и обволакиваются плазменным коконом. Это позволяет углубляться в ядро сверхновой на максимально возможную величину для достижения нужного эффекта.

— Могу я взглянуть на прототип платформы-носителя?

— Конечно.

Кви направилась в соседний с лабораторией цех, где на стапелях находился сам носитель — уже почти собранный похожий на конус корабль, рассчитанный на трех человек экипажа.

— Им может управлять и один, — словно угадав его мысли, сказала Кви. — Поскольку применение «Усмирителя» сопряжено с огромной опасностью, нет смысла подвергать ей слишком большой экипаж.

Они вместе поднялись на уровень, с которого можно было рассмотреть машину-носитель ближе, но Орсону было недостаточно этого. Он хотел лично убедиться в своих догадках, а потому легко перешагнул через невысокие перила ограждения и под предостерегающий окрик Кви быстрым шагом прошелся по шатким мосткам до самой платформы. Даже не будучи вооруженным резонансными торпедами, истребитель покорял новизной форм и строгостью линий.

— Идеально, — прошептал Орсон, прильнув ладонью к гладкой металлической обшивке. — Настолько идеально, насколько можно в данном случае.

Конечно, он безошибочно узнал материал, который Кви использовала для обшивки «Сокрушителя солнц», и, кажется, окончательно понял, в чем заключалась проблема с этим прототипом. Вернувшись обратно к заметно нервничающей омвати, он сказал:

— Как только эта машина будет закончена и пройдет все испытания, я не сомневаюсь, ваше имя займет достойное место в ряду галактических гениев. Возможно, даже рядом с Галеном Эрсо.

* * *

Как и ожидал Орсон, новая встреча с Натаси Даалой не обошлась без взаимных оскорблений. Едва он, гладко выбритый и причесанный, в отутюженном кителе и начищенных сапогах вошел в ее кабинет, женщина с усмешкой заявила:

— Да вас не узнать! Что за чудесное преображение?

— Зато вы себе не изменяете — все такая же стерва.

— Положение обязывает. Однако с вашей ступеньки карьерной лестницы не разглядеть всех сложностей управления флотом.

До нового конфликта было рукой подать, и потому, стиснув зубы и выдав самую нейтральную из своих улыбок, Орсон произнес:

— Я все еще надеюсь на получение необходимых для работы бумаг.

— Полеты на «Воронку» — под мою ответственность, как наверняка уже сообщил вам научный руководитель. Я вынуждена выделять под ваши исследования не только корабль, но и экипаж. Учитывая ваш моральный облик, велика опасность неблаготворного влияния на моих людей, а этого я, в отличие от Тола Сиврона, допустить не могу. На флоте важны порядок и дисциплина.

Вероятно, на лице Орсона как-то отразилась вся глубина сочувствия, которое он в этот момент испытывал ко всем без исключения подчиненным Даалы. Она нахмурилась, ожидая новой колкости в свой адрес, и, без сомнения, была готова пустить в ход смертоносные остроты, заготовленные заранее. Надо было признать: гнев и ярость были этой женщине к лицу.

Подавив желание подергать взбешенную нексу за усы, Орсон ограничился лишь многозначительным замечанием:

— А вот губернатора Таркина мой моральный облик вполне устраивал.

Наживка была мгновенно проглочена: в изумрудном взгляде Натаси Даалы поселилось беспокойство.

— Неужели вы были с ним близко знакомы?

— Про вас говорят то же самое, — не сдержав торжествующей усмешки, подлил масла в огонь Орсон.

— Едва ли это можно сравнивать, — снисходительно заверила она, откидываясь на высокую спинку кресла.

В ее оценивающем взгляде откровенно читалось пренебрежение и едкая нотка высокомерия, и он, не сдержавшись, фыркнул:

— Да куда уж мне, ведь я — не юная рыжая красотка!

Даала поднялась из-за стола, пылая праведным гневом.

— Вон отсюда! Убирайтесь!

— С удовольствием, как только получу нужную бумагу.

Минуту они прожигали друг в друге взглядами пару дырок в напряженной тишине, и наконец Даала устало произнесла:

— К моему глубокому сожалению, ваши исследования являются приоритетными, и я вынуждена содействовать по любым возникающим вопросам. Но знайте: отнюдь не все будет сходить вам с рук.

— Прекрасно понимаю, — решив проявить смирение, отозвался Орсон.

Еще раз метнув в него негодующий взгляд, адмирал вздохнула.

— Выправка необходимого документа займет некоторое время. Чтобы не распугивать своей неприятной персоной моих подчиненных, вы можете спуститься палубой ниже. Там вы найдете бар, где, смею думать, будете чувствовать себя как дома.

Оставив без внимания эту очевидную издевку, он с удовольствием последовал ее совету. Бар оказался просторным помещением, в это время суток несколько пустоватым, хотя, если верить словам Даалы о том, как она печется о моральном облике офицеров, — неудивительно. Ему было крайне интересно узнать, справляется ли Даала со своими обязанностями и о чем думал Таркин, вручая женщине власть над четырьмя звездными разрушителями. Боевыми крейсерами, насчитывающими по тридцать семь тысяч человек экипажа, подавляющее число из которых были мужчинами.

К счастью, ответы на все вопросы можно было найти как раз в баре, если знать, как легко и непринужденно разговорить местных завсегдатаев. Орсон знал, и уже через каких-то полчаса ему удалось полностью удовлетворить свое любопытство по всем пунктам. Так, выяснилось, что, несмотря на первоначальное отторжение и недоверие между адмиралом и капитанами, Даала смогла доказать свою компетентность, и ее приказам подчинялись не только из-за субординации, но и из уважения. Вступиться за честь адмирала пожелали все, так что к тому моменту, как в бар вошла лично Даала, Орсон знал не только об организаторских введениях, но даже о скудной личной жизни Натаси.

— Смотрю, вы времени даром не теряли, — с презрительной усмешкой прокомментировала Даала столик, за которым сидел Орсон в окружении пустых бутылок из-под эля, большинство из которых оставили добровольные информаторы.

— Следую вашим рекомендациям, — отсалютовав очередной бутылкой, беспечно отозвался он.

— Вот ваша бумага. Надеюсь, нам не придется часто встречаться и вы не будете мозолить мне глаза своей персоной.

— Увы, у меня будут дела поинтереснее, — тонко улыбнувшись, парировал Орсон.

Адмирал довольно хмыкнула, оценив проскользнувшую в его словах иронию, и он продолжил:

— Однако, раз уж мы оба здесь и сейчас, не желаете ли немного расслабиться, пусть даже в не очень качественной компании?

— К сожалению, я не имею на это права, в отличие от вас.

Орсон цокнул языком.

— Как скучно вы живете! Но, видимо, в том и различие между нами. Профессия инженера подразумевает творческий подход ко всему, даже к свободному времени...

Он не договорил, скрыв хитрую усмешку за глотком кислого эля. Задетая за живое, Даала демонстративно бросила взгляд на ручной хронометр и, словно нехотя, согласилась пропустить стаканчик.

Как ни странно, следующие несколько минут стали временем хрупкого перемирия. Орсон молча следил за тем, как медленно пьет свой эль Даала, и вспоминал все то, о чем говорили ему люди. Что ж, Таркину нельзя отказать не только в хорошем вкусе, но и в чутье на талантливых людей.

* * *

Первое свидание с «Воронкой» оказало на Орсона огромное впечатление. Прежде всего — своей полной беспомощности. Оставив пилота проверять приборы после хоть и непродолжительного, но опасного полета, он миновал причальный рукав и оказался в огромном зале, потолок которого терялся во мраке. Под ногами странный материал — упругий и прочный, он был похож на дюракрит или его разновидность. Покрытие гасило звук шагов, и Орсон, ожидавший хоть какого-то эха, был разочарован. Тишина и величественность этого места угнетала, напоминая о том, что он здесь чужой. Впрочем, сами формы, использованные строителями, также были незнакомы и казались слишком гротескными.

Орсон включил свой датапад на запись и медленно двинулся вперед, сканируя путь и сверяясь со схемой, полученной в первые дни исследования станции. Коридоры разветвлялись паутиной, приводили в крошечные комнатки, забитые гудящим оборудованием, или, напротив, в гигантские залы с колоннами трансформаторов. Просторные холлы сменялись узкими колодцами шахт или бесконечными арочными пролетами, заставленными светящимися колбами накопителей. Хрупкие мостки, переброшенные через глубокие пропасти, без какого-либо намека на ограждения, погруженные в темноту служебные посты...

Где-то здесь, в этих аппаратных и технических залах, спряталась причина всплесков излучения. Где-то в этом огромном чужом механизме скрывалась ошибка, и Орсон понимал, что по сравнению с величием тех, кто создал артефакт, управляющий планетами, кластерами черных дыр, он — крошечная, нелепая песчинка. И он совершенно не знает, где искать.

Вернувшись на Мау и в глубоком отчаянии обратившись к Сиврону за помощью, Орсон получил лишь сочувственный вздох и бокал с крепким виски.

— Сам Император верит в тебя. От результатов твоей работы зависит не только карьера, но и жизнь. Однако ты не одинок в своих проблемах, Кренник. Помнишь, я просил тебя приглядеться к мисс Ксукс? Ее время истекает. Вполне возможно, что со следующим обозом придет прямой приказ подхлестнуть ее исследования. Сам знаешь: незаменимых нет.

Упрек Тола был справедливым, но Орсон не хотел выдавать секрет Кви. Он считал, что девушка должна сама признать свои ошибки, однако недвусмысленный намек научного руководителя призывал поторопить события.

Найти Кви оказалось непростой задачей. Опрошенные сотрудники из команды омвати лишь пожимали плечами и сообщали, что она частенько исчезает из лаборатории. Ей лучше думалось в одиночестве. Пришлось исключить из поиска все людные места и производственные цеха, в которых кипела работа. Оставалось лишь одно убежище, полностью подходящее под определение «уединенный уголок».

Орсон нашел Кви на смотровой площадке. Это была маленькая комната, выполненная из прочнейшего и полностью прозрачного транспаристила, так что, находясь здесь, можно было почувствовать себя пылинкой в необъятной бездне Великого космоса. Под ногами, над головой и по бокам — пугающая чернота небытия, и лишь далекие маяки сингулярностей немного рассеивали первозданную тьму. Хрупкая фигурка ученой в мешковатом сером комбезе выглядела отчаянно одинокой.

— Так красиво, — в своей обычной мечтательной манере протянула Кви, обернувшись на шаги Орсона. — Я прихожу сюда иногда в поисках вдохновения.

— Эта красота отлично убивает, — угрюмо напомнил Кренник.

Маленькое лицо Кви в обрамлении пушистых перышек-локонов приобрело едва ли не оскорбленное выражение, но Орсон не дал ей возможности возразить, сказав:

— Любая природа имеет свойство защищать себя.

— Наши изобретения чужеродны циклу жизни Галактики.

— И потому вы ловко делаете вид, что не справляетесь с поставленной задачей?

Кви немного помолчала, но потом нехотя признала:

— Я знаю, что мое детище будет использовано отнюдь не в мирных целях, и не хочу этого.

— Довольно эгоистично, ведь от ваших результатов зависит не только ваше благополучие, верно?

— А как вы справляетесь с тем, что ваше творение названо этим варварским, агрессивным именем «Звезда Смерти» и его используют как угрозу ради подчинения целых миров?!

Орсон пожал плечами и совершенно искренне ответил:

— Никак.

— Что? — непонимающе моргнула Кви, и он повторил спокойно, едва ли не равнодушно:

— С некоторых пор я никак не отношусь к станции по имени «Звезда Смерти». Но как соавтор этого огромного проекта могу сказать, что изначально она создавалась не как угроза, а как гарант безопасности против грядущих и возможных вторжений. Мобильная станция нового поколения, форпост Империи на дальних рубежах. В пределах обитаемой Вселенной ее передвижение затруднено целым рядом причин, и в первую очередь — быстро перегревающимся реактором.

— У всего есть свои недостатки, — слабо улыбнулась Кви.

— У вашего «Усмирителя» тоже. Вам прекрасно известно, что кваданиевая броня не защитит носитель от жара звезды. Вы давно уже просчитали все варианты. Остановились, скорее всего, на квантово-кристаллической структуре обшивки, и это отличный выбор.

— Так и есть. Как вы поняли, что...

— Что вы использовали кваданий? Я достаточно работал с этим типом брони, так что узнаю его по цвету, вкусу, запаху и, естественно, на ощупь. Поймите, ваш тихий саботаж не сработает. Может, Тол и будет терпеть бездействие еще какое-то время, но Таркин — нет.

— Я знаю. — Кви поежилась и обхватила себя руками. — Но строить оружие для все новых военных преступлений...

— Это — наша работа, — отрезал Орсон. — Не вы нажимаете на гашетку, стреляя по звездам и планетам. Так к чему эта бесполезная рефлексия? Если вы не можете смириться с этим, то придумайте себе иллюзию поубедительнее. В конце концов, мы все так делаем.

— А ведь мне даже показалось, что вы не такой, как все они. Что вы отличаетесь.

— Жизнь полна разочарований.

Кви тихонько вздохнула и отвернулась. Помедлив, Орсон встал совсем близко, так что мог при желании коснуться плеча девушки, ощущая ее хрупкое тепло.

— Я вовсе не собираюсь утешать ваши раненые чувства, мисс Ксукс, но подумайте вот о чем: кроме вас, в системе еще много людей, которые работают ради общего блага и будущего. Благодаря их незаметному труду и стали возможны наши открытия, изобретения и прочие чудеса науки. Им, этим простым работягам, чужды ваши терзания. Они просто делают то, что могут. То, как распорядится результатами этого труда Император, уже не должно касаться таких, как мы, Кви. Пусть иногда и бывает сложно не думать, что единственным памятником твоему существованию станет боевая станция. Но я хотя бы буду уверен, что сделал свое дело хорошо.

Она смотрела на него огромными голубыми глазами, казавшимися еще больше из-за линз очков. Во взгляде этом плескалось целое море отчаяния и неуверенности. Орсон решил немного помочь ей, повторив угрозу Сиврона:

— Незаменимых нет.

— Это словно саморазрушение, — пожаловалась Кви.

— Такова боль созидания, — мягко поправил ее Орсон.

— Вы так и не носите форменный комбез?

— Я здесь ненадолго.

— Боюсь, это не от вас зависит.

— Значит, быстрее управлюсь.

Кви наконец улыбнулась бледной, еле заметной улыбкой, но промолчала.

— Так мне поговорить с Толом?

— Думаю, я сделаю это сама.

* * *

Медленно, но верно Орсон заполнял инфотеку записей со своих поездок к «Воронке». Видеозаписи, планы и чертежи, набросанные собственной рукой, догадки о том, чему служат те или иные механизмы... Он исследовал станцию-артефакт методично и настойчиво — спускался в глубокие шахты, пересекал узкие, шириной в полторы человеческих стопы, мостики над колодцами, откуда поднимался мощный поток теплого воздуха. Сектор за сектором, коридор за коридором. От руки зарисовывал пиктограммы, оставленные килликами на гладких серых стенах, изящные орнаменты, украшавшие собой, казалось бы, техническое сооружение.

В очередной раз отправляясь к «Воронке», Орсон привычно занял кресло второго пилота в кабине «лямбды». Вдруг в рубку зашла сама адмирал Даала. Сухо поздоровавшись, она сообщила:

— Сегодня вашим пилотом буду я. Возражений нет?

— Думаю, я могу смело довериться вашей квалификации.

Однако, вопреки сказанному, в тоне его голоса проскользнули нотки сомнения, и Даала тут же ощетинилась.

— Вот и проверим.

Все то время, пока шла подготовка к полету, они молчали: Даала — сосредоточенно, а Орсон не собирался мешать ей, чтобы не нарушить концентрацию. В тот момент, когда челнок мягко оторвался от палубы и направился к воротам дока, он осторожно спросил:

— Что же такого случилось, раз адмирал избегает своих служебных обязанностей?

Даала не торопилась отвечать. Туша «Воронки» в обзорном иллюминаторе медленно увеличивалась в размерах, наводя жуть. Наконец Натаси сказала:

— Опознавать тела самоубийц, а потом составлять рапорт со всеми подробностями происшествия — вот что я больше всего ненавижу в своей работе. Впрочем, вам не понять.

Кренник саркастически хмыкнул.

— Сразу видно, что вы не знакомы со спецификой стройки огромных объектов в глубоком космосе. Бывали случаи, когда на рабочих падали конструкции размером с мостик на вашем ИЗР, после чего для опознания не оставалось ни хрена или даже еще меньше. Или из-за халатности персонала происходила разгерметизация отсека, и десяток людей либо выдавливало в космос через не подходящее по габаритам отверстие, либо...

— Достаточно! — содрогнувшись от ужаса, взмолилась Даала.

Лицо ее освещали отблески работавших «буйков», окольцовывавших станцию недремлющей охраной. Женщина казалась подавленной и усталой.

— И часто у вас такие случаи?

— Бывает. Уровень стресса растет, и мы считаем потери, хоть и не участвуем в боевых действиях.

В ее словах была слышна неподдельная горечь. Когда шаттл пристыковался к причальному доку «Воронки», Орсон предложил ей составить ему компанию, и Даала неожиданно согласилась.

— Раньше я не находила времени на посещение этого объекта.

Орсон снабдил ее всем необходимым, включая разгрузочный пояс, без которого он сам не выходил в путь, и налобный фонарик.

— В некоторых секциях свет отсутствует. Мы направимся к центру станции, а оттуда — в северный сектор. Там я еще не был.

Долгое время они шли молча, думая каждый о своем. Вдруг Даала тихо сказала:

— Здесь можно бродить вечно, но так и не узнать причины неисправности.

Она с изумлением рассматривала широкие переходы, по которым они шли, без колебаний спускалась в узкие, пугающе тесные технические шахты. Теплый сухой поток воздуха бил в лицо, пока они не свернули с основной магистрали на второстепенную.

— Верно, — согласился Орсон. — Нечеловеческий интеллект килликов мешает до конца понять принципы работы станции.

— Разве здесь не должен быть центральный пункт управления или мостик, чтобы отдавать команды и оценивать состояние системы?

— Это не космический корабль, адмирал, а всего лишь прикладное устройство, построенное сто тысяч лет назад и продолжающее функционировать. Как деталь машины или раз запущенный механизм кольцевого разгона реактора.

— Звучит примитивно.

— На самом деле более сложный по организации комплекс нуждался бы в регулярном обслуживании, как та же Звезда Смерти. «Воронка» же работает тысячи лет и без присмотра создателей.

— Тогда что, по-вашему, могло произойти?

Даала с любопытством всмотрелась в профиль Кренника. Он задумчиво ответил:

— Учитывая статистику повторяющихся сбоев, могу предположить, что отходит какой-то контакт на очень важном узле.

— То есть это не физическое повреждение?

Орсон отрицательно качнул головой.

— И как тогда найти его, не идентифицировав визуально треснувший или иным образом испорченный агрегат?

— В этом и заключается суть проблемы. Киллики не располагали критически важные узлы где-то глубоко внутри машины, как это делают наши инженеры. Они могут оказаться прямо у нас под ногами или, к примеру, в стене.

Орсон приложил ладонь к серой стенной панели и нажал. Сегмент стены отъехал в сторону, обнажив переплетение проводов и кабелей и какие-то детали.

— Как вы думаете, адмирал, на что это похоже?

— На кровеносную систему живого организма, — призналась Даала.

— Именно! — торжествующе воскликнул Орсон. — Для строителей станции это и был организм — самовосстанавливающийся и самодостаточный. Все было создано таким образом, что просто не могло выйти из строя. Поэтому я и считаю, что как таковой поломки не было и нет. Есть некие силы извне, которые влияют на артефакт, расшатывая слабые места, изыскивая микротрещины... Полагаю, это как-то связано и с регулярными самоубийствами.

— И вы сможете это доказать? — скептически выгнув бровь, поинтересовалась Даала.

— Пока нет, но у меня есть кое-какие мысли на этот счет.

После нескольких часов, проведенных на «Воронке», Орсон и Даала вернулись на флагман флота — ИЗР класса Император «Горгону». Прощаясь, Натаси негромко спросила:

— Вы же понимаете, что это безнадежная задача?

— Да.

— И не собираетесь сдаваться?

— Нет.

Даала странно посмотрела на него, словно впервые увидела, и Орсон ответил ей тем же. Похоже, она уже не считала его бесполезным старым алкашом, а он был готов признать, что она получила свой ранг по заслугам. Это еще не означало полного примирения, но могло считаться первым заслуживающим внимания достижением Орсона.

Орсон проводил все больше времени на «Воронке», полностью погрузившись в изучение древнего артефакта. Над столом в его каюте все время парило объемное изображение станции, а сама столешница была завалена эскизами залов, сделанными от руки. Все его мысли были обращены к поиску решения, но время неумолимо шло вперед, а результатов не было, и Орсон постепенно начинал соскальзывать в черное отчаяние. Оно поглощало его день ото дня, словно зыбучее болото, отбирало силы и веру в себя. Тоненький голосок сомнений, поначалу робкий и пугливый, отныне лишь набирал силу и уже гремел адским крещендо: просто признай — ты ничтожество! Все твои достижения — всего лишь результат совместной работы с Галеном Эрсо, а без него ты жалкий, не способный починить хоть что-то бездарь!

Проклятая световая панель снова издевательски подмигнула, и Орсон не выдержал. Отодвинув в сторону стол, он принялся откручивать панель от стены, не желая признаваться в собственном бессилии. Да вот прямо сейчас приведет в порядок эту гребаную лампу, инженер он или нет? И вдруг он заметил это. Левый нижний угол панели был плохо закреплен и слегка отходил, и этот дефект надежно скрывал от взглядов все тот же стол. Было похоже, что светильник уже неумело вскрывался и столь же неуклюже его пытались приладить на место.

Орсон осторожно снял плоский плафон, открыв мешанину проводов в специальной нише. В самом углу из клубка кабелей торчал темный уголок какой-то книги. Она-то и пережимала нежную электронику. Чувствуя холодок внутри, словно давным-давно забытое предчувствие чего-то невероятного, Орсон извлек спрятанный кем-то томик из ниши и, тщательно уложив провода и проверив все соединения, установил световую панель на место. Теперь она горела ярче и ровнее, чем прежде. Все с тем же странным ощущением страха и восторга Орсон раскрыл книгу, оказавшуюся дневником покойного профессора Суллика.

Позабыв обо всем на свете, он всматривался в ровные, написанные от руки строчки, жадно поглощая всю информацию, собранную профессором за годы исследований, и все больше утверждался в том, что Суллик действительно был слегка не в себе. Старик был готов видеть происки секты «Достойных сынов» во всех без исключения бедах Галактики! Главной целью культистов профессор считал освобождение богини Хаоса и разрушения, то есть приближение конца света. Тогда, считали эти злодеи, наступит благословенное время всеобщего равенства — ведь перед смертью все равны, верно? Суллик верил, что в секту ожидающих конца света входят и весьма влиятельные люди, потому как культисты были снабжены передовыми достижениями науки и техники, иначе им не удавалось бы так мастерски заметать свои следы. Профессору даже удалось отследить одну такую поставку оборудования, но прежде, чем старик успел поднять тревогу, космическая станция, на которой тренировали новых рекрутов, изменила локацию, оставив Суллика ни с чем.

Со страниц дневника расползалась ядовитая тревога с кисловатым душком психического заболевания. Суллик был уверен, что в какой-то момент сектанты сделали своей целью «Воронку», и собирался помешать им совершить террористическую атаку на артефакт. Но так некстати скончался.

Последние страницы книги пестрели рисунками, хаотично разбросанными записями, идущими в разных направлениях и даже отзеркаленными. Весь этот шизофренический поток сознания не имел смысла и казался свидетелем агонии такого ясного прежде разума. Бедного старика свели с ума его же собственные фантазии и теория заговора.

Разочарованно вздохнув, Орсон собирался было отложить дневник в сторону, но тут его взгляд зацепился за схематическое изображение того самого символа «Достойных сынов» — круг и вписанный в него треугольник. Видимо, Суллик уже не доверял своим способностям и потому построил схему, как в детской головоломке «Найди банту по точкам».

«Интерн Кренник, сколько точек нужно, чтобы обсчитать икосферу в пространстве?»

В голове мгновенно вспыхнул правильный ответ, а вместе с тем и то самое озарение, которого Орсон так долго ждал!

— Сорок две, — хрипло прошептал он в тишине каюты. — Сорок две точки.

Мучительно застонав, Орсон ударил себя по лбу сжатым кулаком, досадуя на собственную невнимательность. Схватив дневник, он в считанные минуты был в своей лаборатории.

Вызвав перед собой объемную голограмму кластера Мау, Орсон первым делом удалил посторонние детали в виде четырех ИЗР адмирала Даалы, астероидов научного комплекса и самой «Воронки», оставив только черные дыры. Когда аномалию Мау исследовали впервые, было установлено два типа объектов — весь внешний контур образовывали сингулярности реликтового вида средней массы, а внутренний представлял собой скопление весьма массивных звездных черных дыр.

Задав нужные параметры, он стал напряженно ждать, покусывая ноготь большого пальца. Голограмма мигнула, сменяясь на новую, и Орсон со стоном выдохнул. Реликтовых черных дыр оказалось ровно сорок две, и по ним выстроилась идеальная сфера, заключившая в себе иную фигуру — пирамиду с треугольным основанием.

Может, профессор Суллик и спятил на своей теории, но прямо сейчас перед Орсоном парило в воздухе доказательство. Символ «Достойных сынов», этой таинственной организации, враждебной всему живому, — просто двухмерная проекция аномалии Мау!

Орсон совершил ту же ошибку, что и исследователи до него, полностью сосредоточившись на самом артефакте килликов и совершенно забыв о том, что его нельзя рассматривать в отрыве от всей системы. Все эти черные дыры выстроены определенным образом, так что центр, заключенный во внутренней пирамиде, является точкой их фокусировки. И это имело смысл.

Пометавшись по залу, Орсон понял, что ему прямо сейчас жизненно не хватает главного — вдохновения. Он чувствовал, что находится на верном пути, но с каждой секундой промедления решение загадки ускользало сквозь пальцы, и он решился.

* * *

Тол Сиврон и начальник охраны Лей Рауд как раз выпивали по второму стаканчику выдержанного бренди, когда дверь без стука или прочих сигналов распахнулась и в кабинет ворвался испуганный Ретар. Мальчишка в панике пытался объяснить что-то, задыхаясь и активно жестикулируя, но добился лишь взволнованных вопросов, после чего просто махнул рукой, чтобы они следовали за ним, и припустил на первой космической скорости к лаборатории Кренника.

Тол, в последний раз сдававший стометровку лет тридцать назад, отдуваясь и хрипя, ввалился в лабораторию вслед за начальником охраны и библиотекарем и был полностью оглушен и дезориентирован безумной какофонией из визга, гула, треска и скрежета, льющихся изо всех динамиков. Лекку едва не скрутило в трубочку, на глаза навернулись слезы, но все же Тол смог рассмотреть всю картину целиком: Орсон опять лежал на столе, а вокруг и над ним транслировалась огромная голограмма кластера — видна каждая сингулярность. Но, что гораздо хуже, — этот сводящий с ума грохот, который все не прекращался до того момента, как Лей и Ретар не нашли и не вырубили эту криффову шарманку!

Кажется, Кренник даже протестующе вскрикнул, требуя вернуть его симфонию. Да, Тол не ослышался — безумец вполне серьезно называл жуткий вой и грохот музыкой, что, впрочем, неудивительно. Судя по всему, у него, как и у прочих, мозги поехали набекрень, вон, даже кровь из носа хлещет. Этой же кровью были налиты и безумные, влажно сверкающие глаза Кренника. Тол, все еще пытающийся вытряхнуть из ушей остатки шума, расслышал, как Лей вызывает медиков.

— Что, забери меня Бездна, здесь произошло?! — прохрипел Тол, хватая Орсона за грудки.

Из-под подошвы выскользнуло что-то стеклянное и цилиндрическое. Ретар, нагнувшись, показал Сиврону маркировку на шприце.

— Твою мать…

Первые две цифры были отлично знакомы Толу — военная маркировка психотропных веществ.

— Тол, послушай, — заплетающимся языком проговорил Орсон, которого поддерживала в сидячем положении только хватка тви’лека. — Это же так просто! «Воронка» — гигантский модулятор. Она преобразует излучение черных дыр в мелодию и направляет в самый центр, который находится в зоне отчуждения.

— Ты бредишь! — Сиврон чувствовал, как липкие щупальца страха сжимают его сердце. Слишком опасно. Слишком близко. — Как вообще эта мешанина непотребных звуков может быть музыкой?

Орсон схватил Сиврона за запястье, и Толу показалось, что у него останется ожог — таким неестественно горячим было это прикосновение. В глазах Кренника пульсировало исступление и абсолютная уверенность в своей правоте.

— Просто никто не смотрит глубже, Тол. А нужно смотреть. Слушать… Эта музыка. У нее есть свое назначение. Этот ритм… Нечто вроде акустической ловушки, понимаешь? Ты должен позволить мне отправиться туда, Тол!

— Куда, наркоман гребаный? Ты хоть слышишь себя?

Орсон начал заваливаться навзничь. Кровь хлынула у него из ушей, и только тогда подоспела бригада медиков во главе с доктором Тавином. Едва бросив взгляд на пациента, док воскликнул:

— Платформу сюда, живо! Помогите перенести. Аккуратнее.

Пыхтя, Тол и Лей устроили отключившегося Кренника на гравиплатформе.

— Что это за хрень? — спросил встревоженный Тол, протягивая доктору шприц, найденный Ретаром. — Это заразно? Смертельно?

— Это всего лишь «Ксантум-9». Препарат вызывает сенсорную перегрузку, и за счет этого можно добиться расширения сознания.

— Он выживет?

Платформа, парящая над полом, плавно развернулась и покинула зал, оказавшись в окружении собравшихся на шум зевак. Док озабоченно пожал плечами в ответ на вопрос Тола.

— Будет зависеть от его везения.

— Ну, что встали? — зарычал на столпившихся любопытных сотрудников Тол.

Поняв, что инцидент исчерпан, люди стали потихоньку расходиться, однако не успел Сиврон перевести дух, как к нему подошла Кви Ксукс. На бледном личике омвати не было и следа от привычной мечтательной улыбки. Она спросила, есть ли копия тех шумов, что транслировала аппаратура, но Сиврон, раздраженный задержкой, ответил:

— Вам следовало бы заняться своим проектом, а не интересоваться бреднями очередного поехавшего на этой загадке несчастного.

* * *

Кви разочарованно ушла, но вечером на ее почту пришли нужные аудиофайлы. Она пропустила записанные сигналы, излучаемые черными дырами, через сотню различных модуляторов, и в какой-то момент из динамиков послышалась не дикая какофония, а удивительной красоты мелодия. Все это время Кренник был прав!

Пораженная этим фактом, Кви не могла ждать более ни минуты и, невзирая на время, отправилась в медблок. Доктор Тавин, плешивый и добродушный, похожий на экзота-инсектоида в толстых бифокальных очках, как и всегда, был на дежурстве. Он встревоженно вскинулся, но, разглядев гостью, понимающе усмехнулся, проворчав:

— Жив ваш полковник-везунчик. Даже не повредился почти.

— Можно с ним поговорить?

Тавин бросил взгляд на монитор, на котором высвечивалась диагностика пациента в реальном времени, и кивнул, добавив:

— Недолго. Утомление не способствует восстановлению.

Благодарно кивнув, Кви приоткрыла дверь в бокс интенсивной терапии и бочком протиснулась внутрь. Как она и думала, взгляд, с которым Кренник встретил ее появление, был угрюмым и враждебным. Да и в целом полковник выглядел потрепанным и крайне усталым. Руки, лежавшие поверх тонкого одеяла, сжались в кулаки — он явно был готов отстаивать свою правоту, но этого не понадобилось.

— Вы были правы, — выдохнула Кви, и в голосе ее прозвучали удивление и восторг. — Но как?

— «Ксантум», — одним словом пояснил Кренник и снова замолчал, на этот раз настороженно. Под синими глазами собрались мрачные тени, скулы заострились. Он выглядел, словно губительный клинок, отравленный собственным ядом. Острый и безжалостный.

Кви упрямо наклонила голову.

— Этот препарат опасен! Из тех, кто принимал его, в живых остаются единицы.

— И вы знаете это не понаслышке, верно? — вдруг спросил Кренник.

Омвати резко вскинулась, готовая, в свою очередь, держать оборону, а он тихо продолжил:

— С вами когда-нибудь бывало так: решение загадки где-то рядом, стоит лишь протянуть руку и схватить этот сияющий сгусток, зажать в кулаке, познавая все тайны Вселенной… И тут вы понимаете, что парализованы и не способны на хоть какое-то действие. Даже хуже. У вас и рук-то нет.

Кви вздрогнула, закусив губу. Взгляд ее заметался, словно она пыталась сбежать. Будто была в чем-то виновата. Орсон горько усмехнулся.

— Вы уже не в первый раз слышите эти слова. Пусть и в другой формулировке, и сказанные разными голосами. Однокурсники, бывшие друзья, коллеги… Все они слишком поздно поняли, что им не тягаться с вами, и даже особые препараты бессильны поднять их уровень на нужную ступень. Вы же умница, Кви Ксукс, и должны понимать, почему для исследования «Воронки» привозили все новых и новых специалистов, хотя прямо здесь, на Мау, был свой собственный маленький гений.

Бледная и хрупкая Кви съежилась еще больше. Конечно, она уже думала над этим и пришла к правильному выводу. Вот только произнести эту правду вслух оказалось неожиданно больно и стыдно.

— Правильно, — помог ей Кренник. — Потому что эта тайна — смертельная, а гениев в Галактике слишком мало. Вы — слишком ценный ресурс, госпожа Ксукс. Остальными можно и пожертвовать. Создать «Усмиритель солнц», — он намеренно использовал термин, придуманный Кви, — совсем не то же самое, что чинить прогнивший древний артефакт. Искать истершуюся от времени деталь и вполовину не так интересно, как изобретать резонансные торпеды, рвущие в клочья сверхновые. Но это все, на что способны такие, как я, профессор Каддар, полковник Чарм… Создавать шедевры нам не под силу.

— И вы решили, что «Ксантум» вам поможет? — содрогаясь от ужаса, прошептала Кви.

— Он дал необходимый толчок. Искру. То, что играючи удается вам или Галену Эрсо, мне стоит всего — здоровья, лет жизни, ментальной стабильности… Все ради одного мгновения вдохновения. И да, мисс Ксукс, это того стоило.

— Что теперь будет? Когда Сиврон поймет, что вы были правы?

— Я как раз думаю над этим, — со слабой усмешкой произнес Кренник, откидываясь на приподнятое изголовье больничной койки и прикрывая глаза. — Эта загадка — как сфера Гинора. С каждым новым уровнем лабиринт становится все изощреннее.

— Вот бы найти в нем ту самую уязвимую точку, — согласилась Кви.

Их взгляды встретились, и они обменялись одинаковыми улыбками.

* * *

Проваливаясь в глухое забытье, вызванное лекарственными препаратами и крайней степенью утомления, Орсон совершенно не желал видеть снов. Ни обычных, ни связанных с прошлым, все еще тонущим в темной пелене забвения. Где-то на краю сознания все еще существовал медблок станции Мау и ритмичные, мяукающие звуки сирены, но Орсон уже видел перед собой парту с затертыми надписями и слышал, как скрипуче открывается дверь в класс…

Между рядами парт ходили несколько прибывших гостей в зеленой форме высокопоставленных офицеров Старой Республики. Они внимательно разглядывали сирот, уткнувших взгляды в темное дерево ученических столов. Орсон помнил наставления преподавателей — не поднимать глаз, не смотреть в лица гостей. Военные, тем временем, расспрашивали о потенциале детей, и в ответ звучали какие-то цифры. Орсон очень надеялся, что его заберут отсюда. Куда угодно! Хоть в армию. И в этот момент он услышал свое имя, произнесенное преподавателем.

Лучше бы это была армия. Орсона и еще нескольких мальчиков и девочек из приюта перевезли в шаттле с задраенными иллюминаторами куда-то очень далеко от Сативран-Сити. Это путешествие длилось несколько долгих часов, а после начались пять лет жестокого обучения. Многие дети не выдерживали такого ритма, но организаторы странной «школы» позаботились и об этом. Каждый день дети принимали горсть таблеток, от которых у Орсона в первое время кружилась голова и накатывала тошнота, тряслись руки и колотилось сердце… Но постепенно тело приспособилось к нагрузкам, и он понял, что с помощью этих препаратов лучше запоминает материал, дольше работает, а спит меньше, при этом ощущая себя отдохнувшим.

Им часто напоминали — от их трудолюбия и усердия зависит будущее Галактики. Ведь они особенные. Достойные сыны и дочери Великой Матери, и их миссия — с каждым днем приближать ее торжественное возвращение, несущее свободу всем разумным существам. Орсона не интересовало, какого рода свободу имеют в виду лекторы. Его захватила чудовищная игра, в которой каждый проигравший его соперник, оказавшийся не таким умным, сильным или удачливым, просто исчезал за одной из матово-серых дверей и больше не возвращался.

Орсон проснулся больным и разбитым. В висках пульсировала кровь, она же ощущалась на языке. Последствия применения «Ксантума» наложились на сведения из дневника безумного профессора, породив сущий кошмар. Ведь он не может быть частью его прошлого, верно?

Достойный сын. Орсон фыркнул, потешаясь. Вряд ли он когда-либо соответствовал этому определению.

* * *

Восстановление протекало феноменально быстро. Доктор Тавин даже в удивлении качал головой, что-то бормоча себе под нос, просматривая информацию с мониторов. Сиврон топтался рядом, хмуро глядя на безмятежно улыбающегося Орсона, и в который раз уточнил:

— Так он может вернуться к работе и не…

— Если господин полковник почувствует недомогание, он сразу же сообщит об этом, верно? — В голосе дока послышалась угроза, и Орсон вынужденно кивнул.

— Прекрасно, — с облегчением выдохнул Тол Сиврон. — А теперь вы с Кви Ксукс объясните мне, что такого обнаружили и как это поможет в работе над «Воронкой».

— При чем здесь мисс Ксукс? — Орсон остановился, с удивлением уставившись на Сиврона. Наполовину одетый китель нелепо топорщился на сгибе локтя. Тви’лек раздраженно взмахнул рукой, ответив:

— Она весьма заинтересовалась расследованием, так что именно ты должен объяснить нашей звезде физики, что ничего нормального в твоих методах нет.

В лаборатории было непривычно людно: у двери стоял и флегматично пережевывал стим-жвачку Лей Рауд, в чьи обязанности входило обеспечение порядка, Тол Сиврон измерял шагами длину стола, превращенного Кренником в своеобразный ложемент, Ретар скромно сидел в углу, стараясь не привлекать внимания начальства, а Орсон и Кви доказывали состоятельность своей теории. Выслушав их сбивчивые объяснения, Тол остановился и, нахмурившись, сказал:

— То есть то, что услышал Кренник в наркоманском бреду, и в самом деле музыка?

— И очень красивая, — подтвердила Кви. Она привычным жестом поправила на носу съезжающие очки и мечтательно улыбнулась. — Я бы сказала, мелодия очень похожа на колыбельную.

Бледный, все еще выглядевший изможденным, но пылающий азартом Орсон подхватил:

— Мы могли бы собрать здесь всех тех, кого набирали из местных, и дать им прослушать запись. Возможно, наличие генетической памяти подскажет им назначение этой музыки, и мы поймем, куда двигаться дальше.

— Это самое безумное, что я слышал со времен бредней спятившего Суллика, — покачал головой Сиврон. — Прежде чем давать вам какие-либо разрешения, я хочу сам прослушать музыку.

Кви включила запись, и из динамиков полилась укрощенная мелодия. Ее плавные переливы ничем не напоминали дикий скрежет и визг, что издавали черные дыры в слышимом спектре. Наконец Тол махнул пухлой ладонью, буркнув:

— Надеюсь, больше никто не пострадает из-за ваших идей.

Тол удалился в сопровождении Лея, но вдруг из угла, в котором сидел до того молчавший мальчишка-библиотекарь, послышалось робкое:

— Мисс Кви, не могли бы вы оставить нас наедине?

Омвати недоверчиво оглянулась на Кренника, но тот лишь согласно кивнул. Ему была важна любая информация. Пожав узкими, хрупкими плечиками, Кви вышла, и зал лаборатории погрузился в напряженную тишину.

— Это не колыбельная, — тихо произнес Ретар, подходя ближе к Орсону.

Вид у младшего библиотекаря был испуганный и какой-то подавленный.

— Ты слышал эту музыку раньше?

Орсон старался не давить, не торопить, потому что видел, как тяжело даются Ретару слова, как тщательно подбирает он формулировки.

Кивнув, Ретар едва ли не шепотом спросил:

— Известно ли вам что-то о культе Мортис?

Орсон едва не застонал от досады. И здесь наследил какой-то культ! Что за чертовщина тут творится? Но вслух он лишь коротко сказал:

— Нет.

— Так и должно быть. — Ретар воровато оглянулся на дверь и продолжил, явно нервничая: — Его запретили еще лет восемьдесят назад. Последнюю ячейку, находившуюся на Кесселе, выбили, когда мне было лет шесть. Но моя бабка… Она была из последователей Мортис и много рассказывала мне об этом. Родители не верили, называли ее рассказы сказками, а ведь именно она пела мне эту песню. Это не колыбельная. — Голос Ретара стал едва слышен. — Это ритуальная песнь «Утешение Матери».

Орсон вздрогнул, но ничего не сказал, продолжая пытливо всматриваться в лицо мальчишки. А тот уже едва шевелил бледными губами.

— Она поется в те утренние часы, когда обе станции «Балансир» и «Воронка» оказываются на одной линии звездной оси. Так говорила мне бабка. В этой песне мы просим прощения у той, что была предана своей Семьей и ввергнута в безумие.

Ретар сложил дрожащие пальцы пирамидкой на уровне груди, и Орсон испытал тошнотворное чувство страха, почти ужаса, когда понял, что в следующее мгновение произнесет Ретар.

— Мудрость Отца. Великодушие Дочери. Ярость Сына. Мортис.

— Что ты можешь вспомнить о «Достойных сынах»?

Ретар непонимающе моргнул, и Орсон спросил еще раз:

— Что говорила твоя родственница о последователях Матери?

— Изгои, — тихо отозвался мальчишка. — Безумцы, отвергнутые и потерянные. Они считают, что являются плотью от плоти Матери, ее особенными детьми, и жаждут вернуть ей свободу. Я… Я не помню всего. Знаю только, что бабушка очень боялась того, что произойдет, если изгои осуществят свои сумасшедшие планы и о-освободят… ЕЕ.

— У нее есть имя? — Орсон не думал, что так уж хочет узнать ответ на свой же вопрос, но он был просто обязан задать его.

Ретар снова обернулся. Его тревожный взгляд обшарил углы зала, тонувшие в тенях. Приблизившись к Орсону почти вплотную и наклонив голову, он прошептал всего одно слово:

— Абелот.

— Это сказочное существо, которым пугают детей, — тоже едва слышно произнес Орсон, но Ретар яростно замотал головой.

— Оно существует. Оно опасно так, как только может быть опасна преданная женщина, утратившая самое дорогое. Оно ищет путь на свободу.

— Ты говорил об этом профессору Суллику?

— Он… Он никогда не спрашивал. Только вы задали правильные вопросы. И пожалуйста… Я не хочу, чтобы и вы погибли. Бабка умерла за эти знания. Сгорела в доме, пока мы с родителями были в отъезде. Все, кто знают о НЕЙ, умирают, полковник.

— Я благодарен тебе за эти сведения, Ретар. — Орсон тепло улыбнулся и потрепал мальчишку по волосам. — Пожалуй, тебе стоит отдохнуть несколько дней. Как ты и сказал, все это становится крайне опасным.

Едва Ретар ушел, Орсон вновь занял свой пункт наблюдения на столе и, закрыв глаза, погрузился в звучание мелодии. Эта головоломка была сложнее сферы Гинора. Каждая из частей имела свой смысл, но они не желали выстраиваться в целостную картину. Абелот. Тайные культы. Древние артефакты. Сны. Самоубийства…

Музыка гремела над ним, лаская уставший разум переливами и волнами. Он уже знал, что делать дальше, просто сомневался в том, что пройдет этот путь до конца.

* * *

Первым делом он решил посетить психолога Мау. Инда Орреш была маленькой, усталой и очень грустной женщиной. В отличие от весьма общительного доктора Тавина, радующегося любому пациенту, она восприняла визит Орсона настороженно.

— Поймите, — голосом с легкой хрипотцой призналась она, — те, кто ищет со мною встречи, — несчастные, психически нестабильные люди, и я давно не жду от любых встреч чего-то позитивного.

Проигнорировав каф в фарфоровых чашечках, оба отдали предпочтение крепкому табаку. Лишь расслабившись, Инда смогла рассказать, что во всех эпизодах, связанных с суицидами, люди будто подвергались какому-то воздействию: становились тревожными, депрессивными, хотя их психопрофиль говорил об устойчивой нервной системе.

— Сюда не попадают случайные специалисты, — пояснила госпожа Орреш, давя окурок в переполненной пепельнице и тут же закуривая новую сигарету. — Всех тщательно проверяют на скрытые проблемы с психикой — маниакальные синдромы, депрессивные и тревожные расстройства… Приветствуется исключительная выносливость и устойчивость к стрессовым ситуациям. Но вот они попадают сюда и… пуф! — Психолог всплеснула руками, изобразив невидимый взрыв на уровне головы. — Начинается дичь. Сначала это сны, и многие просто застревают на этой фазе. Сны о прошлом. О семье и особенно…

— О матери, — догадался Орсон, впервые довольный тем, что он сирота. Впрочем, это обстоятельство не избавило его от тех самых снов, в которых он снова и снова возвращался в прошлое.

Психолог мрачно кивнула, нервно затянувшись. Огонек ее сигареты осветил усталое, испитое лицо.

— Я теряю их. Своих пациентов. Как доктор я потерпела сокрушительное поражение и просто не в силах остановить хоть кого-то из них, когда их зовет нечто. Следуя этому зову, они просто уходят и умирают один за другим. Впрочем, вам стоит поговорить с адмиралом Даалой. Уверена, она многое расскажет вам о том, сколько потерь во флоте.

Орсон благодарно кивнул и вышел из кабинета. Он действительно отправился на «Горгону», но не для того, чтобы расспросить Даалу о самоубийствах, а для того, чтобы хоть ненадолго вынырнуть из этого грязного болота лжи, темных секретов и смертельно опасных знаний, в которое с легкой руки Таркина вляпался по самое горло.

Даала не отказалась составить ему компанию в баре, и они неспешно беседовали, наблюдая, как один за другим покидают кантину захмелевшие завсегдатаи. Когда они наконец остались одни, если не считать дроида-бармена, а количество выпитого превысило обычный лимит того, что они могли себе позволить, разговор свернул в совершенно непредсказуемую сторону.

— А все-таки, что связывает тебя и Уилхаффа? — Раскрасневшаяся от выпитого, она напряженно ждала ответа. — Он же просто твой начальник?

— Скажем так: начальник с привилегиями, — не стал скрывать Орсон, зная, что все сказанное в любом случае останется между ними. — Впрочем, тебе ли не знать, как это бывает.

— Ты на что намекаешь? — Даала решительно отставила стакан с виски, глядя на Орсона через прищур зеленых глаз.

— Я спал с ним, удовлетворяя его определенные потребности, а взамен Таркин финансировал мои проекты. Однако и ты получила свои звания и корабли именно таким образом.

— Нет! — гневно воскликнула Натаси, едва не сбросив со стола злосчастный стакан. — Я получила все это благодаря своим лидерским качествам и упорному труду! Я была лучшей в Академии…

— Я тоже, — перебил Орсон, меланхолично заглядывая на дно своего бокала. — Видишь ли, Уилхафф Таркин питает особую страсть к людям, которых считает лучшими. Иное просто не устраивает господина губернатора. Но в твоем случае есть один маленький нюанс. Ты — женщина, Натаси, и это говорит о многом. В существующей системе женщина не может подняться так высоко без определенной протекции.

— Я и Уилл… Это не ради протекции. Он просто был тем, кто оценил мои способности по достоинству. Он знал, что я, как никто, достойна... И, знаешь, не суди всех по себе!

— Ах, конечно. Высокие чувства, — безрадостно хохотнул Орсон. — Обожаю этот вид самообмана.

Даала вопросительно приподняла брови, словно приглашая его продолжить мысль, и Орсон ядовито улыбнулся, покачивая бокалом и слушая мелодичный звон сталкивающихся кубиков льда.

— В этом нет ничего постыдного. Ты просто убедила себя в том, что вас с Уилхаффом связывают особые отношения. Так же, как Кви Ксукс убеждена, что создает не оружие, а инструмент для благих целей. Так же, как был убежден я, что Гален Эрсо… — Орсон запнулся, но потом тихо продолжил: — Что Гален любит меня. Тоже высокие отношения, правда? Но в конечном счете это не более, чем удобные иллюзии.

— Очень глубокомысленно. Для шлюхи, — с ехидным смешком сказала Даала.

— Высокооплачиваемой, — въедливо уточнил Орсон. — Потому что мои проекты стоили куда дороже твоего игрушечного флота.

Она попыталась возразить, но Орсон вновь перебил ее, раздраженно взмахнув рукой:

— Брось, все и так понятно. Усердной работы и личных качеств недостаточно для успешной карьеры. Мы оба уперлись в потолок своих возможностей, и, если мне для продвижения не хватило высокого происхождения и связей, то тебе, уж прости, члена между ног. Будь ты мужчиной, все было бы проще. В итоге мы оба оказались в постели губернатора, который не прочь воспользоваться любой нашей уязвимостью, чтобы по крохам выдавать все то, чего мы и так заслуживаем. Впрочем, — Орсон отсалютовал возмущенной Натаси бокалом, — не так уж там и плохо, согласись?

Она влепила ему звонкую пощечину, а он лишь рассмеялся. В этой насмешке звучала горечь и застарелая боль. Второй удар он перехватил, загремел повалившийся набок столик, зазвенели стеклянной крошкой бокалы. Орсон стоял напротив взбешенной Натаси и какую-то секунду хотел, действительно хотел вернуть ей этот удар. Так, чтобы в голове у нее зазвенело и родилась простая и такая ужасная в своей истине мысль, что не существует никаких «высоких отношений». Любовь — иллюзия, которая убивает ударом в спину. Но вместо этого он поцеловал ее. Жадно и отчаянно, и, к его удивлению, Даала не отшатнулась, а с готовностью ответила. Ее губы имели горько-сладкий вкус летнего молодого вина. Легкий и пьянящий, круживший голову.

Хорошо, что каюта адмирала находилась всего тремя уровнями выше. Еще лучше — что никто не попался им навстречу. Но стоило двери закрыться, и необходимость контроля попросту исчезла.

Она была горячей, как открытое пламя, и столь же неукротимой. Порой Орсону казалось, что на его коже останутся ожоги, но он даже не был против. А когда первое безумие схлынуло, они лежали рядом на смятых простынях и делили одну сигарету на двоих.

— Как думаешь, он знал, что так будет? — хрипло спросила Натаси.

— Думаю, на это он и рассчитывал, — честно признался Орсон, делая последнюю затяжку и притягивая ее ближе для поцелуя.

Она страдала от одиночества, запертая здесь, в космической клетке, где была вынуждена изображать мудрого адмирала, отвергая любые попытки подчиненных к близости. Это уронило бы ее статус, развеяло ореол неприкасаемости, уровняло бы ее с прочими офицерами. Однако Орсон не был ее подчиненным, и ему пришлось выдержать всю ту страсть, которая зрела в Натаси Даале все это долгое время, не зная выхода.

Орсон старался работать как можно больше. Где-то глубоко внутри зрело чувство, что он упускает драгоценное время, будто не сделал нечто очень важное… Он по-прежнему проводил на «Воронке» почти каждый день, сканируя и записывая все свои маршруты, а также догадки о том, каким образом механизмы станции улавливали и преобразовывали звучание сингулярностей. Дневник профессора Суллика не мог ответить на все его вопросы. Если профессор и подозревал о значении Мау для культа Матери, он об этом просто не написал. Ретар знал не больше, чем сказал, а в обширной библиотеке не нашлось и строчки о том, кто такие Мортисы и какими силами они обладали.

Все, что смог вспомнить сам Орсон про Абелот, — это детские сказки-страшилки. Ему стало ясно, что кто-то приложил массу усилий, чтобы истинные знания так и остались недоступны большинству жителей Галактики.

Душевное равновесие, и без того расшатанное, трудно было сохранить еще и из-за проклятых видений из прошлого, защититься от которых Орсон не мог ни с помощью лекарств, выданных психологом, ни с помощью горького крепкого кафа. Сны продолжали приходить, мучая его и заставляя сомневаться в своем рассудке.

…Впереди Орсона шел тот, кого он привык называть «куратор». Имена здесь существовали только у воспитанников, и то неизвестно, какие из них были настоящими. В холодной лаборатории, больше похожей на операционную, стоял большой матовый цилиндр белого цвета, который куратор и начал готовить к работе. Страх сковал Орсона. Хотя он считал себя взрослым в свои пятнадцать, он почувствовал, как к глазам подступают слезы. Заикаясь, он спросил:

— Что будет со мной, сэр? Я умру? Я был недостаточно хорош на последнем экзамене? Я… я больше не достоин?

Куратор обернулся и поманил Орсона ближе.

— О, напротив! Ты весьма достойно выдержал все испытания, дружок, — мягко сказал мужчина. — И тебя, без сомнения, ждет особый путь. Но, прежде чем вступить на него, следует избавиться от лишнего. Этот аппарат сделает так, что ты оставишь при себе все знания, полученные здесь, но лишишься определенных воспоминаний. Даже не так — мы их просто блокируем.

— З-зачем?

— Галактике еще рано знать о своем светлом будущем, Орсон Кренник. Они еще не готовы встретиться с Матерью и принять ее дары с благодарностью. Поэтому все достойные проходят эту процедуру и даже под пытками не смогут раскрыть нашу общую тайну. Тебя ждет блестящая карьера, мальчик. Не сомневаюсь — ты, как никто другой, способен приблизить возвращение Матери.

— Но… если я не справлюсь, сэр?

В теплых карих глазах куратора как будто что-то захлопнулось, и взгляд его стал холодным и оценивающим. Он сказал ровным голосом:

— Тогда твое место займет другой достойный. И еще один совет. Там, в Академии, где ты должен будешь продолжить начатое здесь обучение, найди того, кто покажется тебе лучшим. Держись рядом с ним, используй его так, как тебя учили: поставь его в зависимость от себя, привяжи к себе любым способом, и ты упрочишь свое положение стократно. Бойся только двух вещей: выбрать не того и упустить контроль над чувствами, потому что…

— Привязанность работает в обе стороны, — заученно ответил Орсон, и куратор одобрительно кивнул.

— Ты справишься, Орсон.

Он очнулся от злобного воя сирены. Криффова «Воронка» снова сбоила, а он так и не смог найти этому причину. Отчаянно мутило — накануне они с Сивроном конкретно перебрали. Орсон тяжело поднялся и прошел в освежитель, чтобы умыться. Плеснув в лицо ледяной водой, он поднял взгляд на зеркало и обомлел. Точнее, ноги подкосились от страха, а дыхание застряло в горле. Так он не пугался ничего и никого в своей жизни! В отражении позади него стояло… Ну, наверное, это была женщина. Высокая фигура, облаченная в простое белое платье. Длинные белые волосы, наполненные тьмой глазницы и улыбка, буквально от уха до уха, наполненная частоколом острейших зубов.

Стремительно развернувшись, одновременно пытаясь нащупать на поясе несуществующий бластер, Орсон не увидел никого. Он медленно выдохнул сквозь зубы. Надо завязывать с пьянками в обществе бездонного тви’лека! Почти успокоившись, Орсон повернулся, чтобы выключить все еще льющуюся воду, и глухо вскрикнул. Страшное существо в отражении никуда не делось. И если раньше оно стояло в проеме двери, то теперь — прямо у него за спиной.

— Так вот ты какой, достойный сын, — прошелестел голос твари. — Я рассчитывала на кого-то помоложе. Но и это сойдет.

Нервная дрожь пробила от макушки до пят, и Орсон впился побелевшими пальцами в бортик раковины.

— Не сопротивляйся, просто открой свой разум, и я подскажу, что надо делать, — искушающе прошептала тварь. — Ведь я в твоей крови. В крови всех, кто имеет на теле мой знак.

Против воли Орсон поднял руку и обнажил предплечье. Тварь из отражения провела тонкими бледными пальцами над его кожей, и под ней ярко вспыхнул-проступил проклятый символ, причинив жгучую боль.

— Помни о своем долге, — с тихой угрозой произнесла женщина, и все исчезло.

Орсон проснулся в своей кровати, не в силах понять, был ли то сон во сне или же все случилось наяву. Закатав рукав нательной рубахи, он с облегчением выдохнул — символ так и не проявился над старым шрамом.

Весь день он не мог сосредоточиться. В голове крутилась та самая фраза существа: «Я в твоей крови». При чем здесь кровь? Советоваться с Сивроном Орсон не решился — тви’лек при любом удобном случае грозился отправить его к психологу. Нет, здесь нужен специалист другого профиля. Приняв решение, Орсон направился в лазарет.

Плешивый доктор Тавин встретил его встревоженными вопросами, но Орсон заверил его, что не ощущает последствий применения «Ксантума», а просто хотел бы провести общую диагностику. Подготавливая оборудование, доктор поделился тем, что к нему довольно редко заходят именно на осмотр. Обычно это производственные травмы, а основная нагрузка — у психолога, вот уж кому не позавидуешь. Док оказался компанейским и весьма общительным. Орсону это не мешало — погруженный в собственные мысли, он вряд ли слышал то, о чем говорил Тавин.

Наконец все было готово, и доктор предложил Орсону занять место в специальном ложементе, окруженном виртуальными кольцами-диагностами. Едва он улегся на жестком анатомическом ложе, кольца задвигались вдоль его тела, сканируя показатели и выводя определенные данные на инфопланшет доктора. Тот сверял данные с нормальными значениями и что-то отмечал световым стилусом.

— Нет ли в результатах чего-то странного? — спросил Орсон.

Доктор удивленно приподнял брови.

— Я бы не сказал, что в вашем организме есть нечто аномальное, полковник. Ну, к примеру, гортань недавно переделывали. Хороший уровень, кстати, достойный столицы. Даже модуляции голоса сохранили. Есть следы старой операции на сердце, скорее всего, проведенной еще в детском возрасте. Я думаю, что устанавливали кардиостимулятор, но затем заменили его более совершенным рассасывающимся имплантом. Печень барахлит и курить надо меньше, вот и все. Ничего особенного, иначе заметил бы в ваше прошлое посещение. А вообще, — доктор поправил стилусом очки на переносице, — вам очень повезло — в таком возрасте иметь довольно неплохие показатели. Поверьте, у многих на Мау дела обстоят куда хуже.

Орсон не смог сдержать разочарованного вздоха, но тут доктор странно, как-то задумчиво постучал кончиками пальцев по электронной деке и обратился к уже поднимающемуся с ложемента Креннику:

— Скажите, а как часто вам говорят, что вы везунчик?

Орсон растерянно пожал плечами.

— Я избежал по меньшей мере тридцати покушений на свою жизнь. Это считается за везение? Да и какое отношение это имеет к…

— Есть еще одна панель анализов, но ее не используют уже лет двадцать. Возможно, аномалию, которую вы ищите, можно обнаружить как раз в этих показателях.

— Что это за панель? — заинтересовался Орсон.

— Пустяки. Всего лишь определение мидихлориан в крови.

— Это по которым джедаев выявляли?

Игнорируя подозрительность в тоне пациента, доктор с нажимом спросил:

— Так будем смотреть или нет?

Без особой надежды Орсон вновь опустился на ложе, пока док колдовал над терминалом, вводя какие-то коды и протоколы. Как только он закончил, виртуальные кольца снова заскользили вдоль тела Орсона, вдруг полыхнув тревожно алым цветом.

— Ничего себе! — присвистнул Тавин. — Сорок процентов!

— Это плохо? — занервничал Орсон.

Он вновь начал подниматься, но доктор с силой надавил на его плечи, оставляя в лежачем положении.

— Это странно. Посмотрите… — Одним небрежным взмахом руки доктор перевел картинку со своего планшета на парящий над пациентом монитор. — Показатель нестабилен, цифры меняются от тридцати девяти до сорока одного процента, однако общая тенденция идет на спад.

Словно подтверждая слова доктора, кривая показателя неуклонно снижалась, меняя свой алый цвет на оранжевый.

— Вы чувствительны к Силе, правда, теперь с этим не принято поздравлять. Кстати, в какой руке у меня катетер?

С того места, где лежал Орсон, рук доктора видно не было, но он с уверенностью ответил:

— Конечно, в левой.

— Поразительно! Вы играли когда-нибудь в азартные игры? Может быть, в лотереи?

— Я предпочитаю логические загадки.

— Что ж, вы сохранили кому-то немало средств.

Орсон с любопытством наблюдал, как док мечется от одного стола к другому, набирая полные руки каких-то приборов и инфопланшетов. Он явно был рад случаю исследовать необычный феномен.

— Сколько вам стандартных лет?

— Пятьдесят.

— Странно, что вас не выявил и не забрал Орден. Тогда еще декрет ОВ-СРО-1198 не вступил в силу, и детей массово проверяли на мидихлорианы. Я поставлю вам анализатор, запрограммированный на скачки этого показателя. Не снимайте его несколько дней. Нужно выявить ваш естественный фон и понять причину нетипичного колебания уровня. Отмечайте свое самочувствие в корреляции с показаниями прибора.

Озадаченный Орсон согласился на этот небольшой эксперимент. Спустя несколько дней выяснилось, что уровень мидихлориан в его крови снизился до вполне обычных десяти — тринадцати процентов. Однако после одной из ночных тревог показатель подскочил до нереальных пятидесяти четырех.

— Это просто фантастические цифры! — Тавин покачал головой, изучая данные. — Вы говорите, что при повышении уровня почувствовали недомогание?

Орсон кивнул, скривившись от отвращения.

— Снова тошнота, носовое кровотечение и головокружение?

А еще сны. Эти проклятые сны, но о них Орсон умолчал. Доктор продолжал бубнить себе под нос:

— В норме уровень мидихлориан, каким бы он ни был, не должен вызывать дискомфорта. Причина, по которой вы чувствуете эти периодические недомогания, может быть связана со слишком резким изменением статуса, либо... — доктор снова поправил очки, сверившись со своими бумагами, — либо у вас есть иммунитет, который заставляет организм сопротивляться.

— Чего? — Орсон с неверящей ухмылкой уставился на доктора, однако тот был смертельно серьезен.

— Ваш организм отчаянно борется с мидихлорианами так, словно приучен сопротивляться их влиянию. В первые годы Нового Порядка проводились обширные исследования по увеличению количества мидихлориан в крови обычных людей. Вы не участвовали в этих программах?

— Я бы помнил об этом. — Теперь уже Орсон нахмурился.

— Вовсе не обязательно, — торопливо проговорил Тавин. — По всем признакам ваша кровь ведет себя так, словно уже сталкивалась с принудительным подъемом уровня МДХ и «знает», как реагировать, чтобы защитить вас. Это… Как прививка, понимаете?

Орсон отрицательно качнул головой.

— Что вы имели в виду, когда говорили, что я могу и не помнить?

— В то время активно работали с возможностями мозга и памяти. Да-да, «потрошитель разума» — наследие тех смелых экспериментов. Выяснилось, что особенно гибким разум был у детей. Они безболезненно проходили все процедуры и впоследствии не имели психологических травм.

— Док, я вырос в приюте. Кто бы тратил кредиты на таких, как…

— Не хочу вас расстраивать, но дети без родителей как раз и были самым доступным ресурсом для опытов. Возможно, вы не помните ничего из-за блоков в памяти.

«Мы просто заблокируем опасные воспоминания…»

Орсон опустился в кресло напротив доктора, молча глядя на то, как Тавин торопливо записывает его данные в деку. Лихорадочное возбуждение доктора было понятно — он впервые столкнулся с интересным случаем и явно жаждал написать по этому поводу научную диссертацию. Орсон, тем временем, пытался уложить в голове ставшие известными сведения: его фоновый уровень вполне нормальный, как у большинства обычных людей, однако во время сбоя на «Воронке» происходит резкий подъем МДХ, отчего начинаются видения с ведьмой в белом в главной роли, сны о прошлом и прочие неприя…

Орсон резко выпрямился в кресле.

— Док, а какой уровень мидихлориан был у самоубийц?

— Кто знает? Эта панель анализов не использовалась уже очень давно. Кто бы стал проверять?

Глаза доктора вдруг сверкнули.

— Ну конечно! У меня есть архив крови всех членов базы и экипажей ИЗР!

Когда посланный в дебри лазарета дроид вернулся с нужными образцами недавно отъехавших в мир иной покойников, обнаружилось, что у всех без исключения суицидников фоновый уровень МДХ был в высоком регистре — от двадцати до двадцати трех процентов. Они просто чувствовали это «нечто» острее, чем другие. Зов, как называла это психолог Инда. И реагировали соответственно.

Доктор обещал проверить оставшиеся образцы, чтобы выявить тех, кто мог входить в зону риска, а сам Орсон отправился к Сиврону. Однако начальник научного комплекса и слышать ничего не пожелал, жестко высмеивая любые предположения Орсона. К концу разговора оба уже почти кричали.

— Чем бы оно ни было, Тол, оно находится в центре гравитационной аномалии за «Воронкой»! С каждым всплеском излучения мы все подвергаемся воздействию на психику, и это отнюдь не мои предположения, а вполне жизнеспособная теория твоих же специалистов!

— Ты знаешь правила, — отдуваясь, рычал багровый Сиврон. — Я не могу разрешить полет за границу Запретной зоны. Гравитация там сходит с ума!

— А здесь лишаются разума люди! — Орсон подался вперед, но тви’лек воздвигся из-за стола, грохнув по нему кулаком.

— Нет! Не может быть и речи! И до тех пор, пока я здесь начальник, ты будешь подчиняться моим решениям, Кренник! Так вот, я запрещаю тебе совать свой любопытный нос за буйки опасной зоны. Уяснил?!

Вспыхнув, Орсон четко развернулся через плечо и, чеканя шаг, практически промаршировал к двери, жалея, что не имеет той же власти, что и Тол. Однако он не стал уходить сразу же. Прислонившись лопатками к стене, за которой остался кабинет Сиврона, Орсон поднес к глазам наручный хронометр, все еще внутренне кипя от возмущения. Через пару минут его догадка подтвердилась — голографический дисплей хронометра исказили помехи. Всего пара секунд, но это позволило с уверенностью утверждать: Тол Сиврон лгал. Все это время Мау имела канал связи с внешним миром. Сильный импульс гиперпространственной связи искажал квантовое поле, а все голограммы крайне чувствительны к таким колебаниям.

— Жирная сволочь, — проскрежетал Орсон, одергивая китель. Он не сомневался, кому именно в данный момент понес в клювике новости Сиврон.

— У вашего специалиста есть стоп-слово? — Тол, еще не отошедший от гневной вспышки, уставился в холодные серые глаза гранд-моффа Таркина. — Его возможно как-то… приструнить?

— Нет, иначе он не выполнял бы свою работу так хорошо, — самым краешком тонких губ снисходительно усмехнулся Таркин. — Не паникуйте, Сиврон. Мы же хотим, чтобы Кренник добился результатов, верно?

— Но… — Тол шумно выдохнул, пытаясь собраться с мыслями. — Он уже близок к тому, чтобы узнать об… этом.

Таркин спокойно ответил:

— Кренник слишком прагматичен, чтобы уверовать в мистику, так что еще какое-то время у вас есть. Следите, Сиврон.

Связь прервалась, и Тол откинулся на спинку кресла. В этот момент он ненавидел свою должность, Таркина, обстоятельства и все это дерьмо, что мешало ему спать по ночам.

* * *

Доктор Тавин и психолог Орреш совместными усилиями выяснили, что потенциальные жертвы ночных «всплесков» уже находятся в пограничном состоянии, как и сам Орсон. Вместе с Кви Ксукс они разработали систему, при которой установленный на предплечье пациента аппарат регистрировал аномальный подъем показателей и вырубал его электроимпульсом прежде, чем произойдет очередное самоубийство. Кви согласилась собрать пробный экземпляр и заверила, что много времени для этого не понадобится. Все — и медики, и инженеры — были рады заняться этим маленьким проектом, чтобы остановить потери, ставшие тихим ужасом всего без исключения населения Мау.

Орсон же вернулся в лабораторию и вновь углубился в изучение отснятого на «Воронке» материала. В какой-то момент ему показалось, что на одной из серых стен очередного коридора мелькнул в свете фонарика какой-то неясный золотистый отблеск. Он отмотал запись на несколько секунд назад. Вот, снова этот странный блеск, который он не заметил тогда, когда снимал этот участок станции. Пришлось отсматривать запись покадрово до тех пор, пока в свете фонарика не появилась, чтобы через секунду пропасть снова, крошечная пиктограмма, нацарапанная у одного из ответвлений коридора, ведущего в северный зал с колоннами.

В животе словно смерзлись все внутренности. Это было стилизованное изображение ключа, каким его рисуют маленькие дети. Золото краски потускнело, почти выцвело, но… В голове зашумело, дыхание перехватило, и Орсон вспомнил. Без всяких подъемов уровня мидихлориан, катись они к криффу! Просто детское воспоминание о считалочке, которую в приюте знал каждый ребенок:

Ключики-замочки, золотые точки.

Восемнадцать вправо, ты на перекрестке.

Девять раз налево, спиралька-закорючка.

Пять ступенек, семь мостов,

Ты теперь водить готов.

Вот он — путь, по которому нужно пройти, чтобы найти источник проблем! Все это время безумные сектанты «Достойных сынов» знали, что рано или поздно один из них доберется до этого места, окажется там, совсем рядом с целью их многолетних манипуляций. И они приготовили подсказку для тех, кого Суллик в дневнике так и называл — «ключи». Живые ключи от темницы Абелот! Знаки, оставленные на серых стенах станции, выглядели очень старыми, тусклыми, словно их нанесли украдкой от прочих строителей. Орсон помнил из тех записей архива, что касались килликов, что не все они стремились помочь созданию артефакта. Может, среди них были те, кто считал Мать богиней возмездия? И они нашли способ передать подсказку младшим расам.

Был ли он в тот момент похож на сумасшедшего профессора Суллика, одержимого своей идеей, Орсону было наплевать. Он собирался пройти весь этот путь, даже несмотря на то, что следовать старой считалке, застрявшей в подсознании, — по меньшей мере странно. Просто он помнил, что мостов в северном секторе ровно семь, а «спиралька-закорючка» — не что иное, как огромная винтовая лестница, уводившая во мрак, спускаться по которой Орсон не рискнул тогда. Значит, придется сейчас.

Он считал, что, оказавшись на месте, с легкостью минует все вехи-приметы и сократит себе путь, но не тут-то было. Спустя час блужданий по темному лабиринту «Воронки» Орсон понял, что считалочку не обмануть и надо начинать путь именно от пиктограммы ключа. Пришлось потратить еще несколько часов, чтобы вернуться к самому началу и уже оттуда следовать по тем самым золотым точкам, которые были расположены на уровне глаз взрослого мужчины. Каждая такая точка-веха располагалась метрах в трехстах от предыдущей, а последняя, издевательски подмигнув в свете фонарика, пригласила в самую настоящую паутину из коридоров. Орсон отсчитал ровно восемнадцать поворотов направо и вошел в последний, чтобы оказаться на ярусе, которого не было ни в схемах «Воронки», ни в сделанных им картах. Он бы точно запомнил эти огромные конические колонны, изрезанные какими-то чуждыми символами, практически парящие в воздухе дорожки из прочного и прозрачного материала… И, конечно, тот самый перекресток, что был обещан в стишке.

Повернув налево, Орсон, тихо ступая, двинулся мимо величественных башен из камня и металла. В лицо ему дул теплый ветер, насыщенный запахом меди и почему-то застоявшейся воды. Запах не то чтобы очень приятный. В животе шевельнулся ледяной червячок страха. Он озадаченно остановился — левое крыло перекрестка было прямым, как стрела, тогда как в считалочке сказано, что он должен сделать девять поворотов. Орсон занервничал еще больше, но все же пошел вперед. А когда он увидел, что за «повороты» ему предстоят, нервно хохотнул, оценив черный юмор культистов. От основной дорожки стали отходить тонкие, еле заметные в свете фонарика линии. Абсолютно прозрачные, их выдавал лишь слабый отблеск-отражение. Орсон свернул на первый, ведший в нужном ему направлении. Путь был шириной в ступню взрослого, а внизу — жадная темнота. До рези напрягая глаза, чтобы видеть перед собой мерцание дорожки, Орсон медленно, чудовищно медленно шел вперед, пока не приходилось сворачивать на очередной поворот.

Их действительно было ровно девять. Дальше по плану была «спиралька», но она оказалась совсем не тем местом, о каком изначально думал Орсон. Все было гораздо хуже. Колодец. Мать его, темный, страшный, бездонный колодец! Орсон наклонился над бортиком этой шахты, но не увидел ничего, кроме небольшого участка серой стены. Тут он малодушно подумал, что вовсе не должен заниматься этим. Пусть Таркин пришлет взвод штурмовиков, и те рискуют своей шеей, спускаясь в этот густой мрак. Вздохнув, Орсон закрепил трос из разгрузочного пояса за скобу и начал спускаться. Он не мог предположить, почему авторы стишка назвали проклятую шахту спиралью. Обливаясь холодным потом, медленно спускаясь в узком стволе колодца, Орсон лихорадочно пытался припомнить это место на схемах станции и не мог. А ведь он провел много бессонных ночей над картами и был уверен, что не сможет заблудиться в огромном механизме.

Выход из колодца был только один, и он вел по тесному, даже слишком тесному каньону, так что приходилось передвигаться боком, дыша сквозь зубы. Разгрузочный пояс терся о ледяные стены, которые с каждым шагом будто сдвигались еще плотнее, грозя раздавить Орсона, а потом… Ну, если это и была ступенька, то для великана тридцати метров ростом. Обрыв на пять метров, поджидавший Орсона у выхода из каньона, был внезапным и пугающим до криффовой матери. Здесь свет был, пусть и не очень яркий, так что можно было увидеть далеко впереди еще один обрыв. Пять ступенек, семь мостов…

Пожалуй, мостов ему хватило еще в зале с прозрачными дорожками над бездной. Но, к счастью, на этот раз мосты были пошире и покороче. Нервно покурив перед последним препятствием, Орсон прошел по перекинутому через невообразимых размеров шахту мосту и через сотню шагов по прямой уперся в тупик. Глухая стена, на которой поблескивал золотом очередной символ. Орсон растерянно коснулся пальцами крошечного замочка.

Не успел он разочароваться в своем глупом поступке и совершенно идиотской мысли последовать за стишком из прошлого, как почувствовал, что уже не один в коридорчике. Оглядываться было страшно. Даже не так — жутко до тошноты. Но Орсон, собрав в кулак всю волю, резко развернулся, встретившись взглядом со зловещей женщиной в белом саване.

— Удивительно, как сдает карты судьба, — мягко произнесла она. — Я вижу тебя, достойный сын. Я чувствую тебя.

— Чего ты хочешь? — Пожалуй, Орсон мог бы гордиться собой — его голос не дрогнул, чего нельзя было сказать о противной нервной дрожи внутри.

— Как и все — свободы. — Она улыбнулась ужасающим частоколом острых, как иглы, зубов. — Но я знаю, что ты не хочешь следовать плану, разработанному еще до твоего рождения. Понимаю. Ты таков, каким воспитала тебя жизнь. Жаль, что это бремя выпало именно тебе, но я могу предложить вариант, при котором ты просто не будешь пытаться помешать мне.

— А иначе?

— У меня станет на одного сына меньше.

Орсон почувствовал, как запястье левой руки отозвалось внезапной острой болью. Перед глазами потемнело, и он потерял сознание, а когда очнулся, рядом не было никого. Кряхтя и ругаясь, он медленно встал, растирая запястье.

— Надо сказать доку, чтобы уменьшил силу разряда, — пробормотал Орсон, задумчиво глядя на сплошную стену тупика.

Загадка «Воронки» была раскрыта.

По дороге к шаттлу Орсон тщательно обдумывал свои дальнейшие действия. Вернуться на Мау со своими догадками он не мог, потому что привык проверять теории практикой. Вот и в этот раз пришло время изобличить очередную ложь Сиврона либо собственноручно подписать себе смертный приговор. Когда до посадочной площадки оставались считанные метры, Орсон достал из разгрузочного пояса свой неизменный футляр с инструментами и зажал его в левом кулаке. Металл кофра медленно нагревался в его пальцах, привычная тяжесть успокаивала.

У трапа в нетерпении переминался с ноги на ногу парнишка-пилот — светлые глаза прищурены, форменная каскетка небрежно заткнута за пояс. Его волнение было понятным — никогда еще Орсон не отлучался в дебри «Воронки» на такое продолжительное время.

Скрывая испуг за раздражением, пилот проворчал:

— Где вы были так долго? Мы значительно выбились из графика, теперь придется уйму форм заполнить...

— Ловил снарков, — пошутил Орсон, последовав за парнем в нутро шаттла.

Тот шел суетливо, взмахивая правой рукой по широкой амплитуде и немного шаркая. Приноровиться к его шагу оказалось довольно нелегко, но, подловив момент, когда он повернулся к пассажиру вполоборота, Орсон быстро и сильно саданул его в висок выступающим углом металлического футляра. Он тут же перехватил импровизированный кастет поудобнее, испугавшись, что силы удара могло не хватить и понадобится еще один. Не понадобился.

Клюнув носом, пилот упал и завалился на спину. Орсон торопливо прижал пальцы к его шее над жестким воротничком. Он вовсе не планировал убивать пилота — лишь оглушить. К счастью, пульс был. Выдохнув, Орсон добротно связал парня его же ремнем, после чего осторожно уложил в ближайший пассажирский ложемент. Он знал, что никто на Мау ни за что не нарушит табу, отправившись в запретную зону, так что миновал бесполезную стадию уговоров просто и радикально.

Заняв место первого пилота, Орсон обнаружил, что незадачливый парень оставил служебный станнер в специальной скобе, практически лишив себя средства защиты. Растяпа да и только! Орсон практически утратил сочувствие к своей жертве, полностью сосредоточившись на управлении шаттлом.

В Академии у него всегда были довольно средние результаты в пилотировании. Даже у Галена получалось лучше, чем он иногда любил поддразнить Орсона. И тогда это была не рабочая неповоротливая «гамма», а вполне представительная и респектабельная «лямбда». Однако, несмотря на небольшой опыт, Орсон был способен на непродолжительный полет, а большего и не требовалось.

Предстартовая подготовка завершилась успешно, и двигатели басовито урчали, готовые к работе. Облегченная версия шаттла вполне обходилась малым составом экипажа, так как использовалась для перелетов на короткие дистанции, что было на руку Орсону. С двумя пилотами он бы не справился.

Неожиданные трудности возникли со снятием с автопилота, который должен был вернуть корабль на обратный курс. То, что отняло бы у настоящего пилота пару минут, стоило Орсону четверти часа и длинной заковыристой тирады на хаттском. Наконец «гамма» оказалась в его полном распоряжении, и Орсон отстыковался от «Воронки», направив нос корабля на ярко сияющую сеть «буйков», обозначавших границу запретной зоны.

Парнишка-пилот, очнувшийся пару минут назад, вел себя смирно. Видимо, он опасался привлекать к себе внимание буйного сумасшедшего, и Орсон полностью одобрял его осторожность. Как он и ожидал, уже через пятнадцать минут подала признаки жизни система связи, и озабоченный голос диспетчера гавкнул из динамиков:

— Борт ТК-1198, вы отклонились от курса. Доложите обстановку. Борт ТК-1198!

Орсон молча продемонстрировал пульту связи средний палец, поудобнее перехватил штурвал и продолжил нарушать все правила и предписания Мау, чем очень огорчил диспетчера, который, не сдаваясь, продолжал попытки добиться ответа.

— Борт ТК-1198, у вас отключен автопилот. Немедленно вернитесь на штатный курс и следуйте указаниям базы.

Орсону показалось, что он расслышал горестный вздох со стороны пилота.

— ТК-1198! Немедленно развернитесь и ложитесь на обратный курс! Вы приближаетесь к карантинной зоне! Если вы не подчинитесь приказу, это будет...

Орсон вырубил систему и, обернувшись, подмигнул бледному мальчишке, пообещав:

— Мы только одним глазком, ладно?

— Сэр, акт неповиновения они приравняют к дезертирству.

— Ты в отключке, помнишь? — Орсон в нарастающем напряжении вглядывался в показатели приборов, которые безмятежно утверждали: несмотря на все заверения Сиврона, впереди — совершенно обычное космическое пространство. — Злой и безумный полковник вырубил тебя часа на три, не меньше.

— Но я...

Уже не оборачиваясь, Орсон продемонстрировал пилоту найденный станнер, и тот обиженно заткнулся, соглашаясь и дальше быть жертвой. Умилившись такой понятливости, Орсон вдруг заметил на экране лидара шесть стремительно приближающихся точек.

— Штихс! Как поторопить эту посудину? У нас гости.

СИД-истребители окружили шаттл почетным караулом, и Орсон увидел, как подлетевший на опасно близкое расстояние лидер эскадрильи жестами приказывает ему развернуться сквозь прозрачный щиток лобового иллюминатора.

— Да пошел ты, — по слогам произнес Кренник.

Похоже, лидер отлично умел читать по губам. Во всяком случае, он дал своим ведомым отмашку, и все истребители неожиданно оказались за кормой «гаммы», все так же двигающейся к своей цели. Уже можно было различить металлические пирамидки «буйков», вспыхивающие в темноте космоса ярким электронным свечением энергоимпульсов.

Корабль тряхнуло.

— Какого криффа они себе позволяют? — Орсон неуклюже попытался маневрировать, отлично понимая: если бы СИДам действительно приказали стрелять на поражение, они бы от него и мокрого места не оставили.

«Гамма» завалилась набок, словно подстреленный эопи, — левый стабилизатор получил повреждение, и Орсону пришлось закрутить бочку, чтобы вернуться к прежнему курсу. СИДы продолжали лениво постреливать по корме, нервируя, но не причиняя сильного ущерба. Словно стая кровососущих насекомых, преследующих издыхающее животное.

И только тогда, когда несчастная «гамма», лишившись всех кормовых дефлекторов, вырвалась за границу запретной зоны, истребители остановились и зависли в ряд, словно провожая беглеца в последний путь.

— Чего они ждут? — нервно спросил пилот, уставший изображать обморочную девицу. — Почему не стреляют?

— Зачем тратить заряды батарей на того, кто, по местной легенде, и так покойник? Наверное, хотят увидеть своими глазами, как аномальная зона размажет нас по горизонту событий ближайшей сингулярности.

— Значит, мы умрем? — начиная паниковать, спросил пилот.

— Не сегодня.

«Буйки» давно остались позади, как и эскадрилья охотников-СИДов, а «гамма» продолжала отважно бороздить космическое пространство, волшебным образом минуя все страшные завихрения гравитационных колодцев и прочих аномалий.

— Так я и думал, — пробормотал Орсон, не спуская глаз с приборов.

По его расчетам, они уже вплотную приблизились к тому, что на симуляции было обозначено как внутренняя пирамида, образованная четырьмя черными дырами звездного типа. И как раз в этот момент приборы разом сошли с ума. Плеснула алыми огнями консоль управления, заголосила сирена тревоги, а искин корабля безуспешно пытался определить повреждения, выбрасывая все новые и новые виртуальные окна с указанием на сбоящие системы.

«Гамму» трясло так, словно она была подводной лодкой, опустившейся на предел своей прочности. Скрипели конструкции корпуса, скрежетали двигатели... Корабль будто уперся в невидимую стену и пытался пройти сквозь нее, воя от натуги. Внезапно ожила выключенная ранее система связи, и из динамиков хлынул дикий визг — та самая «песнь» черных дыр Мау. Это безумие продолжалось какую-то минуту, и вдруг... Все стихло так же внезапно, как и началось.

— И вовсе не страшно, — зло, сквозь зубы выдохнул Орсон, украдкой вытирая вспотевшие ладони о галифе.

Пилот лежал на своем месте, зажмурившись и явно ожидая скорой и мучительной смерти.

— Вольно, лейтенант, — скомандовал Орсон. — Сдается, опасности этого места сильно преувеличены.

Они провели еще целый час в абсолютной тишине ровно до того момента, как на консоли вспыхнуло уведомление. Обнаружена звездная система. Тип: холодная темная нейтронная звезда класса S, одна кислородная планета с пригодными для жизни условиями.

— В черном-черном космосе есть черная-черная звезда, — тихонько пропел Орсон и, заложив вираж, лег на обратный курс. Он узнал все, что ему было нужно.

СИД-истребители сопровождали его до самой посадочной площадки Мау. Там его тоже с нетерпением ждали взвод штурмовиков, багровый от гнева Сиврон и бледная, словно Снежная Королева, Даала. До самого кабинета научного руководителя станции не было сказано ни слова, только Орсона мучило стойкое чувство дежавю. Руки за спиной покалывало от силовых наручников — скоро начнут неметь пальцы.

Он совершенно не удивился тому, что у дверей Тол отпустил конвой. В конце концов, речь пойдет не о банальном неподчинении приказу, а о вещах гораздо более серьезных. Даала избавила его от наручников, позволив минуту передышки, чтобы размять запястья.

— Вы знали. — Орсон пытливо вглядывался в их лица. — Знали и ничего не сказали!

— А как ты думаешь, мы должны каждому специалисту докладывать, что вот тут у нас содержится в заточении страшная и ужасная хтоническая тварь, но не обращайте внимания, просто поработайте на станции, что на полпути к самой АБЕЛОТ!

Тол с силой дергал себя за лекку и шипел от боли. Даала, преисполненная ледяного гнева, осуждающе молчала.

— Сколько человек знает об истинном назначении Мау?

Сиврон как-то сразу сник, став похожим на сдувшийся воздушный шарик.

— Только самые близкие к Императору.

— Как мне повезло, — усмехнулся Орсон. — Попал-таки в круг избранных. Значит, Абелот — вовсе не мистика, детские сказки и легенды выживших из ума сектантов?

— Вот только не надо орать об этом на каждом углу! Еще одно слово, Кренник, и ты покойник. Мы все покойники!

— Совсем как те, кто был до меня, верно?

— Не надо вешать на меня все трупы, Кренник! Да, пару раз пришлось остановить тех, кто начал болтать, но и все. Остальные умерли и без участия спецслужб. Как ты сам понял, расследования здесь проводятся на низком уровне — у меня ученые работают, следователей нам не завезли. И потом, твоим делом было всего лишь починить проклятую «Воронку», а не искать виновных.

— И как вы себе представляли этот процесс? — вспылил Орсон. — Я должен был починить то, не знаю что, и сам не знаю как?! Зато теперь я понимаю, как все это устроено. «Воронка» создана килликами в союзе с Мортис для того, чтобы удерживать Абелот в ее темнице. Первый уровень защиты — барьер, созданный акустическими волнами черных дыр. Второй — гравитационный лабиринт Мау, удерживаемый станцией «Балансир». Когда на «Воронке» происходят сбои и звучит тревога, мы все подвергаемся воздействию чистого хаоса! Люди, чувствительные к этим колебаниям, ищут способ прекратить свои страдания через выход в открытый космос. Вот и вся разгадка ваших самоубийств. Думаю, это именно та участь, что подготовила Абелот для всех нас.

— Теперь ты представляешь, почему Императору так необходим кто-то, кто мог бы починить этот криффов артефакт?

— Я знаю, как это сделать, — спокойно сказал Орсон.

— Что?

Сиврон даже привстал над креслом, а Даала отвлеклась от созерцания космоса за огромным иллюминатором.

— Я нашел нужное место, и теперь мне необходимы только инструменты и тот, кто будет страховать меня во время процесса. Без обид, но ни ты, Тол, ни Натаси в этом деле не помощники. Поэтому прямо сейчас ты свяжешься с губернатором Внешнего кольца и доложишь ему обстановку без лишних деталей, смекаешь?

— Кренник, ты, наверное, забыл, но...

— У тебя есть связь, Тол. Хватит юлить, — устало сказал Орсон.

Гранд-мофф ответил быстро. Видимо, вызов с Мау был у него в приоритете. Он даже не удивился, увидев за спинкой кресла Сиврона Орсона, а, выслушав доклад, сказал:

— Как я и думал, вы справились с задачей на высшем уровне. Ожидайте моего прибытия. И никакой самодеятельности, Кренник.

— Надеюсь, вы в хорошей форме, губернатор, — не остался в долгу Орсон. — Нам предстоит небольшая, но весьма опасная прогулка.

— Если уж вам удалось сделать это, значит, проблем не будет, — весьма тонко поддел его Таркин. — Лучше подумайте, как бы в этот раз обойтись без... досадных инцидентов.

Голограмма погасла, и Орсон, забывшись, выругался. Посмотрев на Сиврона и Даалу, он тихо попросил:

— Только не трогайте моего пилота. Я и так обошелся с ним грубо.

— Доктор уже дал ему волшебную пилюлю, так что лейтенант не будет помнить ничего о событиях этого беспокойного дня. Как после хорошей пьянки. — Даала утомленно опустилась в кресло, скруглив плечи и явно жалея, что ей такой таблетки не досталось.

Зато оживился Тол.

— Кстати, почему бы нам не отметить это?

— Что? — фыркнул Орсон. — Очередную угрозу Галактике?

— Лучше выпьем за Императора, — поставила точку в начинающемся споре Даала.

С этим согласились все, и они действительно выпили. И не по одному бокалу, после чего обнаружилось, что солдатская койка в каюте Кренника не такая уж тесная, и ее вполне достаточно для двоих. А после он еще долго лежал без сна, слушая ровное дыхание Натаси, и надеялся, что у него будет хотя бы пара дней в запасе для приведения всех дел в порядок.

* * *

Нет ничего хуже ожидания неприятного события. А для Орсона прибытие Таркина было хоть и закономерной, но по-прежнему крайне тягостной необходимостью. Если бы он мог избежать этого, справиться с влиянием Абелот в одиночку, как всю свою жизнь справлялся с неприятностями и ударами судьбы… Но он больше не доверял себе.

Понимание своей уязвимости перед неким могущественным существом, что с легкостью манипулирует умами людей, разрушало Орсона изнутри. Просто он тоже чувствовал ее. Мать. Он был связан с нею и, несмотря на весь ужас перед Абелот, испытывал чувство вины за свое грядущее предательство. Он был словно неисправный механизм, отказавшийся служить той цели, ради которой его создали, и это чувство собственной неправильности сжигало его изнутри.

Чтобы занять хоть чем-то руки и отвлечься от тяжких мыслей, Орсон решил помочь Кви Ксукс со сбором браслетов-анализаторов для тех, кого психолог определила как входящих в группу риска по суицидам. Свой собственный браслет-прототип он и не пытался снять, опасаясь влияния Матери, ее способности помешать его планам.

После того как Орсон практически заставил Кви продолжить работу над «Сокрушителем солнц», их отношения стали более ровными. Девушка-омвати приняла правильное решение, и тем легче было вынести визит губернатора на исследовательскую базу. Ведь она уже могла похвастаться хорошими результатами. Это сдержанное облегчение ощущал Орсон, когда работал с нею рядом вечерними часами. А еще — слабое удовлетворение от того, что и сам он не потерял былых навыков.

Работа оказалась кропотливой и требующей внимания и терпения. Его пальцы не утратили гибкости, и он не терял крошечные винтики и не путался в клеммах, с легкостью успевая за Кви. Они разговаривали на разные темы, но Орсон, как мог, уходил от расспросов о Галене Эрсо. Эти воспоминания были еще слишком острыми и жалящими, и он боялся, что они останутся таковыми до самой его смерти.

Кви и Орсон как раз занимались очередной партией браслетов, когда из динамиков под потолком тревожно замяукала сирена — в пространство Мау вошел новый объект. В иллюминатор лаборатории был хорошо виден узкий и хищный корпус личного корвета Таркина, маневрирующего, чтобы выйти к причальному доку административного астероида. Строительный конгломерат «Сигнуса», «СейнарСистемс» и Тида создал поистине уникальный корабль, используя в его основе технологии стигиевых кристаллов. Это давало «Гиблому Шипу» необыкновенные маскировочные свойства, которыми Таркин с удовольствием пользовался. Однако сейчас ему не нужно было скрываться — он входил в гавань Мау как полноправный повелитель. Все это место являло собой продукт его «Инициативы».

— Мне пора, — слабо улыбнувшись Кви, поднялся со своего места Кренник.

— Вы входите в комитет по встрече губернатора?

— Можно и так сказать.

На самом деле Орсон много раз пытался увильнуть от этой обязанности, но Сиврон был непреклонен.

— Считай это моей маленькой местью за все то беспокойство, что ты мне доставил, — с гадкой ухмылкой произнес тви’лек.

И вот теперь Орсон стоял в ряду почетного караула как один из старших офицеров. Безликий статист, ожидающий по стойке смирно, когда рампа шаттла опустится и Уилхафф Таркин пройдет мимо. В первый год работы над проектом Звезды Смерти Орсон отказался от такого же караула в свою честь. Он считал, что глупо отзывать персонал с работы ради пяти минут, отведенных на удовлетворение тщеславия директора.

Одетый по всей форме, в перчатках и каскетке, надвинутой практически на глаза, Орсон надеялся, что Таркин просто пройдет мимо, не узнав его в ряду похожих, словно пешки в шахматной партии, фигур. Он недооценил внимательность гранд-моффа.

— Я рад, что теперь вы знаете свое место, полковник, — тихо сказал Таркин, проходя мимо.

К счастью, роль Орсона в этом фарсе была немая, и эту шпильку он с трудом, но проглотил. Ничего, бывало и хуже.

На обязательной демонстрации достижений ученых Мау его, к счастью, не ждали, и Орсон провел все это время в своей лаборатории, помогая Ретару приводить в порядок инфотеку по «Воронке».

— Что теперь будет, сэр? — набравшись храбрости, спросил мальчишка. — Вас же не уволят за провал?

Ретар не знал, что решение проблемы было найдено. Сиврон вообще посоветовал вернуть помощника в архив, но Орсон не хотел лишаться талантливого мальчишки. У Ретара были отличные способности к организации, и он мог бы подняться с должности библиотекаря до аналитика младшего звена.

— В любом случае я успею спиться, — мрачно пошутил Орсон.

Уилхафф Таркин был не столько заинтересован достижениями своих ученых, сколько настроен закончить начатую десятилетия назад работу. Поэтому официальный вызов от губернатора пришел, как и ожидал Орсон, сразу же после завершения всех обязательных мероприятий. Разумеется, на время прибытия на Мау самого вдохновителя «Инициативы» Тол Сиврон терял свою местечковую значимость, а вместе с ней и насиженный кабинет. Впрочем, думать о том, где будет обретаться вредный тви’лек, Орсон даже не начинал. Вместо этого он долго и тщательно готовился к этому разговору, понимая, как много зависит от правильно выбранных слов и расставленных акцентов. И в то же время… Его оппонентом был сам гранд-мофф Таркин, а это означало, что в любой момент все могло пойти не по плану.

Таркин, стройный и резкий, словно острый клинок, смотрелся в интерьере знакомого кабинета совсем иначе. Как боевое оружие на кружевной салфетке. Орсону даже показалось, что в присутствии извечного политического противника температура в помещении падает на пару градусов. Пронзив Кренника своим фирменным ледяным взглядом и даже не предложив ему присесть напротив стола, Таркин уточнил:

— Итак. Вы разобрались с нашей общей проблемой.

Орсон без приглашения опустился в гостевое кресло, нарочито демонстративно прикурил сигарету и сказал:

— Как раз вовремя. Иначе эта проблема разобралась бы со всеми нами. И кстати, у нее еще есть шанс повторить этот трюк.

— Что вы имеете в виду? — сузив стального цвета глаза, поинтересовался Таркин.

Идеально расправленные плечи не дрогнули, не выдали напряжение. Однако Орсон достаточно хорошо знал и чувствовал малейшие нюансы в небогатой мимике гранд-моффа, чтобы понять: он привлек к себе внимание в достаточной мере.

— Что вам известно о культе Мортис?

— Кое-что, — предельно лаконично ответил Таркин.

— Тогда для вас не будет сюрпризом информация о том, когда, как и при каких обстоятельствах этот тайный орден прекратил свое существование.

— Какое это имеет отношение к…

— О, имеет, не сомневайтесь, — в своей прежней дерзкой манере перебил его Орсон.

Таркин слегка нахмурился, давая понять, что не всегда будет таким терпеливым, однако жестом разрешил продолжить. И Орсон рассказал все то, что ему удалось узнать из архивов Ретара, дневника Суллика и собственных воспоминаний.

— Звучит как бред сумасшедшего.

— Это не отменяет реальной опасности культа. «Достойные сыны» давно уже копят силы и средства, обучают детей и внедряют своих спящих агентов во все правительственные структуры. Они ищут ее, свою Мать. Их цель — освобождение Абелот и уничтожение Галактики. Апокалипсис. И все это под носом у вас, Императора и Арманда Айсарда.

Таркин пренебрежительно фыркнул.

— Без доказательств ваша теория — просто изобретательные выдумки.

— Я сам — доказательство. Продукт этой фабрики по производству «ключей» от темницы Абелот.

Воцарилось напряженное, мрачное молчание. Таркин достал портсигар и тоже закурил, обдумывая услышанное. Наконец он вкрадчиво проронил:

— Ключ можно уничтожить, и дверь не откроется никогда.

Орсон, готовый к такому выводу, возразил:

— Я только что объяснил вам, что ключей — несметное количество, Уилхафф. Согласно выводам профессора Суллика, мы способны чувствовать друг друга. Рано или поздно на Мау явится очередной достойный сын, и — кто знает — может, он не будет колебаться в своем выборе. Как вы уже поняли, я не просто так сообщил вам все эти сведения. Именно вы, Уилхафф, способны на то, чтобы разыскать этих ублюдков и обезвредить их раз и навсегда.

Таркин выдохнул дым, криво усмехнувшись.

— Отчего такая честь?

— Я не всегда справедлив в суждениях, но, видит Небо, человек, избавивший Внешнее кольцо от пиратов, вполне справится с кучкой полоумных сектантов. Абелот не может сбежать из своей темницы без помощи извне. Ей нужны «дети», чтобы завершить начатое — физически вывести артефакт из строя. У нас осталось слишком мало времени, Уилхафф.

— Тогда не будем медлить.

Прежде чем отправиться на «Воронку», Орсон продемонстрировал Таркину запись своего путешествия, чтобы губернатор был готов к тому, что их ждет. Они собирались быстро, но тщательно. Разгрузки, фонарики, необходимое оборудование… Орсон давно был готов к этому походу. Он не боялся идти в обществе своего соперника и врага, даже напротив, был как никогда уверен в успехе миссии. Сложнее было донести до Таркина угрозу со стороны сектантов.

Они прибыли на место, благополучно миновав все испытания. Таркин не выглядел уставшим или напряженным. Для него, выросшего в суровых условиях родной Эриаду, такой путь был не тяжелее обычной прогулки. Скорее, он был заинтересован, большего сказать было нельзя — суровое скуластое лицо губернатора оставалось практически безэмоциональным.

Когда они остановились у стенной панели, ничем не отличающейся от миллиона прочих, за исключением крошечной золотой пиктограммы замочка, Таркин спросил:

— Так это здесь?

— Да. И вот тут мне понадобится ваша помощь.

Орсон нажал на панель, и сектор стены отъехал в сторону, явив нечто, похожее на узкую техническую шахту, заполненную какими-то проводами и приборами.

— Метром ниже от силового узла отходит кабель, — пояснил Орсон, извлекая из разгрузки поляризационные очки и проверяя оборудование, которое он все это время нес в заплечном рюкзаке. — Я закреплю его и проверю остальные соединения, но мне нужна страховка.

Таркин понимающе кивнул, и Орсон, сев на импровизированный бортик шахты, опрокинулся назад и вниз, так, чтобы оказаться вровень с вышедшим из строя механизмом. Металл врезался под колени, было душно и неудобно, но Орсону было не привыкать устранять поломки в самых странных местах. Он знал, что не упадет, — Таркин позаботится об этом и будет достаточно сильным, чтобы удержать Орсона за ноги столько, сколько понадобится.

Остро запахло припоем. Осторожными, вкрадчивыми прикосновениями прибора Орсон закреплял контакты, стараясь делать это с хирургической точностью. Благодаря очкам пот не попадал в глаза, но в голове уже начинало неприятно шуметь. Стоило поторопиться.

— Готово, — наконец крикнул он и почувствовал сильный рывок — Таркин вытаскивал его наружу. — Теперь всплески излучения должны прекратиться, однако я не думаю, что…

Резко закружилась голова, а во рту появился знакомый медный вкус. Орсон сглотнул и пошатнулся, теряя ориентацию, а в следующий момент его сознание затопила Тьма. Знакомая, удушливая, гасящая все чувства и мысли.

* * *

Кренник смертельно побледнел и покачнулся, но уже через секунду поднял голову, улыбнувшись Уилхаффу невероятно зубастой улыбкой. Голубые глаза Орсона заволокла тьма, и они стали похожи на жуткие провалы в Бездну.

— Добро пожаловать, Уилхафф Таркин.

Он среагировал мгновенно — ребристая рукоять бластера врезалась в ладонь, раздался тонкий свист нагревающегося тибанна. Однако Орсон… существо лишь осуждающе покачало головой.

— Как некрасиво с вашей стороны.

А в следующую секунду Таркину показалось, что воздух улетучился из коридора. Перепад давления шарахнул по ушам, легкие сдавило, в глазах лопнули сосуды… Уилхафф упал на одно колено, стараясь не выпускать тварь из прицела, но… Оно уже было рядом, мягко отводя от себя ствол и почти нежно касаясь лица Таркина ледяной ладонью.

— Это совершенно лишнее, дружок. Не убивай моего сына. Я вложила в его голову послание вашему Императору. Выгодное предложение.

Улыбка существа стала еще шире. Невозможно шире. Таркин начал задыхаться.

— Мы же поняли друг друга, верно?

Чудовищным усилием воли Таркин кивнул, и Абелот добродушно потрепала его по голове, как послушного пса.

— Вот и славно.

У Орсона на запястье что-то сверкнуло холодным голубым светом, и он упал, судорожно выгнувшись, а Таркин вдохнул полной грудью вернувшийся воздух. Такой сладкий и чистый, что им невозможно было надышаться.

Таркин за штурвалом хранил напряженное молчание. Орсон же после всего произошедшего чувствовал лишь слабость и тошноту, которую пытался заглушить ударной дозой никотина. Система очистки воздуха в рубке шаттла «лямбда» уже не справлялась ни с горьким запахом, ни с клочьями дыма.

— Значит, — хриплым голосом нарушил молчание Орсон, — мой статус упал еще ниже, и теперь я — говорящее письмо?

Гранд-мофф молча кивнул. Под его управлением шаттл плавно скользил к своей цели — ИЗР «Горгона», флагману флота Натаси Даалы. Чтобы подавить приступ недостойной зависти, Орсон продолжил рассуждать, прикуривая очередную сигарету:

— Но это очень странно.

— Неужели? — сухо откликнулся Таркин, и в его голосе отчетливо зазвенел сарказм. — Удивительнее того, что ты вдруг отрастил клыки, как у вирмока, и каким-то образом удалил из помещения весь кислород?

— Предположим, что изменение внешности — всего лишь иллюзия. Это значит, что Абелот напрямую воздействовала на твой разум, чтобы внушить все, что ей вздумается. Воздух никуда не исчезал, она просто заставила тебя поверить в это. Странно другое: при наших прошлых встречах она недвусмысленно дала понять, что является самой могущественной силой в Галактике, и вдруг… Она хочет договориться?

— Так ее послание об этом?

— Скрывать нет смысла, — пожал плечами Орсон. — Она предлагает Его Величеству Императору разделить сферы влияния. По каким-то причинам Абелот считает такой договор приемлемым.

Таркин невесело хмыкнул.

— Я вижу всего одну причину для смены риторики, — продолжал Орсон, выдыхая дым из ноздрей и делая новую затяжку. — Все это время Абелот общалась со мной и видела в моих воспоминаниях разве что короткое свидание с Дартом Вейдером. Оценив его силу, она решила, что Темный Лорд ей не соперник.

— Но тут появляюсь я со своими знаниями о возможностях Императора?

— Именно. И она, как и все женщины, проявила осторожность. Уилхафф… — Орсон с тревогой оглянулся на гранд-моффа. — Мне ни в коем случае нельзя возвращаться на Корусант и тем более встречаться с Императором!

— Что же случилось с твоей голубой мечтой об аудиенции? — насмешливо спросил Таркин.

Орсон скривился.

— Кто знает, не задумала ли матушка использовать меня в качестве бомбы замедленного действия и попробовать дистанционно оценить могущество Императора? А сочтя его не таким опасным для себя — снова воспользоваться возможностью «черного хода» в мое сознание?

Таркин уже не улыбался.

— Ее послание — ловушка?

— Возможно.

— Ты опасен, Орсон.

— Скорее для себя, — сделал неутешительный вывод Кренник и, подумав, добавил: — Здесь, на Мау, я принесу куда больше пользы.

— Твоя задача выполнена, — не согласился Таркин, но Орсон с жаром возразил:

— Уилхафф, я смогу дать тебе нужное время! Профессор Суллик считал, что обученные агенты-«ключи» могут чувствовать друг друга…

— Чокнутый старик мог ошибаться.

— Он не ошибся в остальном. Его просто не захотели услышать. Я могу вычислять новых сектантов, пока ты уничтожаешь их гнездо.

— Звучит разумно, но…

— Да. Есть еще одно «но». И это наш запасной вариант, Уилхафф.

Таркин перевел крылья шаттла в посадочное положение — стального цвета громада ИЗР уже заполнила собой весь обзорный экран.

— Запасной вариант, — повторил губернатор задумчиво и, повернув голову, посмотрел прямо в глаза Орсона. — «Сокрушитель солнц».

— Проект Кви Ксукс движется к финалу, но она склонна к тихим саботажам. Я могу проследить и за тем, чтобы девочка закончила его вовремя.

— Почему Абелот не принимает в расчет возможный вред от этого оружия?

Орсон выбросил окурок в утилизатор, в то время как Таркин, осторожно маневрируя, подводил челнок к посадочной площадке.

— Думаю, она просто не разбирается в современных технологиях, — наконец сказал Орсон. — У нее был полный доступ к сознанию ученых Мау, но она либо недооценивает их потенциал, либо не представляет себе, как все это работает. А вот в чем она точно разбирается, так это в уровнях Силы своих противников.

«Лямбда» мягко опустилась на палубу причального дока. Таркин откинулся в кресле, задумчиво глядя на то, как выстраиваются перед опускающейся рампой штурмовики в белой броне и офицеры в черном и оливково-сером. Наконец он сказал:

— Хорошо. Я передам Императору послание, а ты останешься здесь. Но учти, за тобой будут наблюдать, и при малейшей угрозе с твоей стороны, Кренник, ты отправишься в утиль мгновенно. Сам понимаешь, я не вправе так рисковать.

Орсон кивнул и остался сидеть в кресле, дожидаясь, когда губернатора сменит за штурвалом штатный пилот. Он все понимал. Но Таркин даже не догадывался, что комплекс Мау стал для Орсона не просто унылой тюрьмой, а местом, где он может полностью контролировать самое страшное создание Галактики. В конце концов, это ничем не отличалось от того, чтобы управлять «Звездой Смерти».

Там, на палубе, Таркина уже встречала адмирал Даала. Она выглядела поистине великолепно, и Орсон вновь ощутил укол зависти к губернатору, которому всегда доставалось все самое лучшее просто по факту рождения аристократом.

— Готовы?

Пилот дождался кивка и вывел шаттл из дока. Пора возвращаться домой.

ЭПИЛОГ

Личные покои Императора были выдержаны в спокойных, теплых тонах. Стенные панели были обиты деревом, а приглушенный свет от камина отбрасывал причудливые тени. В воздухе пахло незнакомыми травами. Все здесь напоминало о старых добрых временах, когда Шив Палпатин еще был сенатором от Набу, а Уилхафф Таркин — амбициозным капитаном Старой Республики.

Император и его гость сидели в удобных креслах, а между ними стоял небольшой столик для игры в трехмерные шахматы. Партия была в самом разгаре, как и отчет губернатора, который хозяин покоев слушал очень внимательно.

— Что ж, — наконец проскрипел голос Императора. — Старая ведьма вышла из тени и решила поиграть в вершительницу судеб. Что сделано для того, чтобы прекратить деятельность культа ее имени?

— Созданы летучие отряды, которые прочесывают сектор за сектором, отдел аналитиков круглосуточно вычисляет возможные локации. Из тех сведений, что сообщил Кренник, можно сделать вывод, что культисты пользуются довольно современными технологиями и у них есть доступ к новым разработкам в сфере НЛП. Сейчас проверяются все институты и производители комплектующих, необходимых для обслуживания аппарата зондирования сознания типа «потрошитель разума». Проверяются все детские дома, начиная от Лексрула и далее по Среднему кольцу.

— Отлично, — одобрительно кивнул Император, потирая подбородок сухими старческими пальцами. — Работайте быстро, Уилхафф. Твой мальчик прав: сейчас идет битва за время.

— Повелитель, могу я задать вопрос?.. — Впервые Таркин ощущал неуверенность, не зная, как отреагирует на его слова Император.

— Могу ли я выстоять против ведьмы? — проницательно хмыкнул Палпатин. — Скажем так: могу, но мне не хотелось бы тратить на это силы. Слишком много испытаний грядет в будущем, нужно рационально распоряжаться ресурсами.

Таркин согласно кивнул и передвинул мерцающую в голографическом поле пешку.

— Это не значит, что я не буду держать ситуацию под контролем, — тихо продолжал Палпатин. Его голос был похож на шелест мертвых листьев под ногами. — Существуют голокроны с записями различных техник, которые прямо сейчас изучает мой ученик.

— Надеюсь, Владыка Вейдер преисполнится необходимыми знаниями, — не устоял перед соблазном поддеть Темного Лорда Таркин, за что тут же был наказан: золотые глаза Палпатина сузились в тени капюшона.

— Тебе следует думать не об этом, Уилхафф, — вкрадчиво произнес Император. — Твой мальчик обыграл тебя довольно умело.

Шив сделал свой ход, смещая фигуру Таркина с виртуальной доски.

— Давай-ка подсчитаем итог партии. Он отобрал у тебя девочку-омвати, ее проект и не только. Сейчас весь комплекс Мау принадлежит ему.

Таркин скептически фыркнул, изучая расстановку сил на шахматном поле, а Император продолжил:

— Просто признай: в управлении подчиненными ты слишком часто используешь кнут. Зная об этом, он будет пользоваться пряником. Более мягкий руководитель людям обычно по нраву. Так что, — губы Императора изогнулись в полуулыбке, — мне стоит вернуть ему белый плащ?

Таркин откинулся в кресле, прищурив холодные серые глаза.

— Это мы еще посмотрим. В конце концов, мало чести владеть чем-то настолько удаленным от цивилизации.

Император издал зловещий смешок.

— Учитывая все, что творится сейчас в Галактике, твой инженер сделал правильный выбор. Он благополучно переждет шторм и выйдет из него с минимальными потерями, имея прирученный военный флот из четырех кораблей и ученый комплекс.

Еще одна пешка Таркина исчезла с поля, и губернатор нахмурился, делая свой ход. Пусть и неприятно было признавать это, но Шив мог и на сей раз оказаться прав.

— У меня до сих пор есть рычаги воздействия на этого упрямца.

— О? — заинтересовался Император.

Таркин выложил на стол небольшой голопроектор, и над ним тут же появилась голограмма. Ее качество было не очень хорошим, и Императору пришлось склониться к ней, чтобы увидеть лицо человека.

— Это Гален Эрсо? По моим сведениям, он погиб.

— Верно. Это не сам ученый, а его клон. Матрица памяти скопирована с самой последней, сделанной три года назад. Кренник душу продаст за то, чтобы обладать им.

— Ты в этом уверен? — В голосе Императора отчетливо послышались скептические нотки. Таркин насторожился. — Для того, кто общался с Матерью Хаоса напрямую, все должно измениться.

Пронзительный взгляд золотых глаз не понравился губернатору. Впервые его уверенность в гениальности собственных планов пошатнулась.

— Измениться? — задумчиво повторил он.

— Подделка, — короткий презрительный жест в сторону голограммы, — его не устроит. Подумай над этим, Уилхафф.

Таркин послушно кивнул, убирая проектор и возвращаясь к прерванной партии.

— Я распустил Сенат, — вдруг совершенно будничным тоном сообщил Император. — Так что у тебя будет, чем заняться. Избавь меня от этой надоедливой повстанческой мошкары и разберись поскорее с сектантами.

— Будет исполнено, повелитель.

Одна из фигур Палпатина сдалась под натиском Таркина и исчезла с доски. Император хмыкнул.

— Абелот — больше не твоя забота, Уилхафф. Держи меня в курсе всего прочего.

— Как прикажете, повелитель.