Гарри Поттер и разрушение кровной защиты (джен)

Гарри Поттер был зол, как никогда раньше. Волдеморт вернулся, а он застрял в доме Дурслей. Последнее было ещё привычно, но раньше Гарри всё же чувствовал какую-то поддержку со стороны своих друзей и крёстного. Этим же летом… ничего.

Нет, он получал письма от Рона, Гермионы и Сириуса, но в них говорилось что-то вроде «прости, но мы не можем ничего тебе сообщить и никак тебе помочь, так что будь хорошим мальчиком и жди, пока мы не посчитаем тебя достойным нашей поддержки».

(Возможно, Гарри был не особенно справедлив по отношению к своим друзьям, но его это уже просто-напросто не волновало)

Лето выдалось, конечно, паршивым, но с этим он мог бы справиться. Гарри было не привыкать к тому, что его родственники — просто наглядный пример всего самого плохого, что есть в человечестве. Он уже приучился работать часами напролёт за минимальное пропитание. К тому же всего через пару месяцев он снова окажется в Хогвартсе, своём настоящем доме (по крайней мере, до тех пор, пока студентам снова не взбредёт в голову, что Гарри — новый Тёмный Лорд).

Но доконало его то, что он подвергся атаке дементоров и смог защитить и себя, и своего кузена, а в ответ получил письмо из Министерства магии, сообщающее, что он исключён из школы. А затем ещё одно — оказывается, Гарри ещё не выгнали из Хогвартса, но зато обязали присутствовать на слушании, где будет решаться вопрос о его исключении. Просто ужас — хотя чего ещё ждать от Министерства?

Последней же каплей стали письма от мистера Уизли, Дамблдора и Сириуса. Ни слова похвалы за то, что Гарри сумел защитить себя от такой опасности — нет, лишь увещевания оставаться на месте и не влезать в неприятности. Он спас себя и другого человека от смерти — видит Бог, помочь им было больше некому — а его отчитывали, как шкодливого ученика, пытавшегося пробраться в Запретный лес.

А теперь он стоял в доме на площади Гримо и выслушивал нелепые отговорки Рона и Гермионы, так ничего ему и не сообщивших. Сводились они к одному — «так сказал Дамблдор, так что не будь ребёнком и делай, что говорят».

(Был шанс, что Гарри просто не был готов быть к ним справедливым)

Достаточно! За кого его тут держат? Он отбился от сотни дементоров одним заклинанием, он сразился на дуэли с Волдемортом и выжил, он победил чёртового василиска, вооружённый одним лишь мечом! Что вообще сделали взрослые в этом доме, чтобы заслужить его уважение и послушание?! Ни хрена! Будь он пай-мальчиком, слушайся бы он взрослых, Гермиона была бы мертва, Джинни была бы мертва, он сам был бы мёртв, и все эти настырные взрослые, скорее всего, тоже были бы мертвы!

Мордред раздери, он был Гарри Поттером, и он больше не собирался слушать тех, кто не заслужил его уважение!

С этой мыслью он бросился прочь от Рона и Гермионы, не обращая внимания на остальных младших Уизли. Сбежав вниз по лестнице на кухню, он принялся колотить в дверь.

— Откройте! — прорычал Гарри. — Открывайте, а не то я разнесу эту дверь, и пусть со мной разбирается Министерство!

Дверь открыла обеспокоенная Молли Уизли, преградив ему путь в комнату.

— Гарри, дорогой, в чём дело? — мягко спросила она.

— Мне нужно поговорить с Дамблдором!

— Прости, дорогой, но у директора сейчас совещание, — лицо Молли было всё таким же обеспокоенным, а голос — таким же мягким. — А на совещание детей не пускают, так что если ты…

Гарри попытался протиснуться мимо неё, но у Молли был большой опыт обращения с непослушными детьми, так что и сейчас она безо всяких проблем закрыла собой весь дверной проём, не давая ему пройти.

Раздосадованному Гарри не оставалось ничего другого, кроме как обратиться к директору напрямую.

— Дамблдор, нам нужно поговорить, — прокричал он, — сейчас же!

Гарри проигнорировал бормотание взрослых, ехидные замечания Снейпа (а он-то что тут забыл?) и сосредоточился на Дамблдоре, который всё так же упёрся взглядом в стол, как будто не услышав своего ученика.

— Молодой человек, нельзя так разговаривать с директором! — Молли прямо-таки раздулась от негодования. — Немедленно поднимайтесь по лестнице, иначе…

Не обращая на неё внимания, Гарри продолжил кричать.

— Либо мы поговорим сейчас, с глазу на глаз, либо я поклянусь никогда не возвращаться в Литл-Уингинг!

Присутствующие в комнате вздрогнули и посмотрели на Дамблдора. Сам же Дамблдор поднял свой взгляд и посмотрел в сторону Гарри, хотя и избегал смотреть мальчику прямо в глаза.

— Хорошо, Гарри, заходи и давай поговорим, — наконец сказал директор. — Объявляю перерыв на пятнадцать минут.

Гарри был удивлён тем, что все остальные вышли из комнаты без единой жалобы, и несколько огорчён тем, что ни Сириус, ни Римус не настояли на том, чтобы остаться с ним. Даже Молли тихо ушла, что было… странно.

Гарри вошёл в комнату, и Дамблдор взмахнул волшебной палочкой. Все двери захлопнулись, щёлкнули замки. Гарри сел на стул, а Дамблдор уставился куда-то прямо позади своего ученика, всё ещё отказываясь встретиться с ним взглядом.

— Теперь, мальчик мой, давай обсудим, что тебя так огорчило. Но прежде всего я настоятельно прошу — даже не шути о том, чтобы навсегда уйти от родных. Они — твоя семья, Гарри, и не стоит отказываться от чего-то насколько ценного по такому пустяковому поводу.

Успокоившийся было Гарри почувствовал, как в нём вновь закипает ярость.

— Волдеморт сказал, что Дурсли дали мне защиту, которую он не мог преодолеть. Что я даже не знал всего, что вы сделали ради моей безопасности. Но сейчас вы все сидите в доме безо всяких Дурслей — и вы в целости и сохранности! А мне пришлось ещё одно лето страдать у этих скотов, в отрыве от всех, кого я знаю — по вашему же приказу, заметьте! А затем, хоть я и жил у Дурслей, на меня напали дементоры. Это вы называете защитой?! Что, пьяный вор и сумасшедшая кошатница — это всё, чего я стою?! Знаете, до этого я просто блефовал… но вот сейчас я серьёзен! Я, Гарри Джеймс Поттер, клянусь…

— Гарри, нет! Ты не понимаешь, что сейчас делаешь!

— Я никогда больше не буду жить с Дурслями!

Из-под мантии Дамблдора раздался тихий звон. Директор достал карманные часы и посмотрел на них с очень серьёзным выражением лица. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и испустил тяжкий вздох.

— Защита на доме твоей тёти пала.

Гарри не смог удержаться от торжествующей ухмылки.

Дамблдор открыл глаза и снова посмотрел на Гарри, так и избегая прямого зрительного контакта.

— Давно пора, Мордред возьми! — раздражённо произнёс он. — Почему так долго?!

Гарри перестал ухмыляться.

* * *

— Что?

В голове Гарри царило смятение, и тысяча вопросов требовала ответа. В конечном итоге ему удалось произнести лишь одно слово. Слово, впрочем, было хорошее и отлично отражало душевное состояние Гарри, так что он повторил свой вопрос.

— Что?!

— Иногда мне кажется, что ты просто святой, Гарри. Поверить не могу, что ты так долго продержался, не сбежав и не пав во Тьму. Я, конечно, был бы в ужасе, перейди ты на сторону Тьмы, но я бы тебя понял.

— Что?!

— Я был так раздражён, когда ты сбежал от Дурслей перед третьим курсом. Ты ведь был так близок к тому, чтобы поклясться никогда больше не жить с ними, но ты позволил Корнелиусу Фаджу убедить тебя вернуться следующим летом. Корнелиусу Фаджу! Не знай я тебя лучше, я бы готов был поклясться, что ты вернулся просто чтобы досадить мне!

— ДА О ЧЁМ ВЫ ГОВОРИТЕ?!

— Ты знаешь, как долго я хотел вытащить тебя из этого проклятого дома? — раздражённо хмыкнул Дамблдор. — Четырнадцать лет! Если быть точным, то с второго ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

— Но… это всего через два дня после смерти моих родителей.

Раздражение Дамблдора улетучилось, сменившись сожалением.

— Да, Гарри, ты прав. На следующий вечер после той страшной ночи ты был оставлен на пороге дома Дурслей. А ещё через день я пришёл, чтобы убедиться, что у тебя хорошо. То, что я увидел, привело меня в ужас. Ты был очаровательным пятнадцатимесячным малышом, но эти люди отказывались даже признать твоё существование. Было нетрудно догадаться, какое будущее ждало тебя в этом доме. В тот момент я понял, что совершил ошибку. Оставлять тебя там было бы оскорблением жертвы твоих родителей, и я решил найти другое место, где ты мог бы быть в безопасности — даже если бы мне пришлось отказаться от своих должностей и вырастить тебя самому.

— И что, чёрт возьми, произошло?!

— Произошла защита крови. Я подошёл ко входной двери, твёрдо решив забрать тебя от твоих родственников… и пришёл в себя только час спустя в собственном кабинете в Хогвартсе, начисто забыв о том, что хотел унести тебя от Дурслей. К счастью, я достаточно хорошо разбираюсь в собственном разуме, чтобы осознать, что на него повлияли, и использовал Омут памяти, чтобы просмотреть свои истинные воспоминания о произошедшем. Я был потрясён, увидев, как я остановился у их двери, улыбнулся и тут же пошёл обратно.

— Я думал, что защита действует только на Волдеморта и Пожирателей смерти.

— Увы, — Дамблдор печально покачал головой, — это далеко не всё. Кровные чары были созданы, чтобы пользоваться неизвестной защитой, которую дала тебе жертва твоей матери, и я слишком поздно осознал, насколько опасно строить такую систему на основе магии, которую я не понимаю до конца. Насколько я могу судить, чары решили, что для того, чтобы наиболее эффективно охранять тебя, они должны защищать и себя тоже. Любой, кто мог бы стать угрозой существованию кровной защиты, внезапно оставлял свои планы, оказавшись рядом с тобой, твоими родственниками или их домом. Чары, казалось, также влияли на отношение к тебе окружающих, чтобы ты не поддавался искушению поклясться навечно уйти от своих родственников. Попытки спасти тебя они воспринимали как попытки нападения.

Гарри сидел в ошеломлённом молчании. Дамблдор молча наблюдал за тем, как он обрабатывает полученную информацию.

— Многие ли пытались разрушить чары? — наконец спросил мальчик.

— Да, и часто. Если не считать десятки предотвращённых атак Пожирателей… хм, дай-ка подумать… Молли, конечно, была самой активной. С начала твоего второго курса она почти каждый день сообщала мне, что собирается заставить Дурслей отдать тебя под её опеку, что бы я ей ни говорил — после чего она аппарировала к твоему дому, а затем тут же аппарировала обратно, начисто забыв, что она пыталась сделать.

— Правда?

— Да. Сириус всё лето «незаметно» выбирался из дома каждую ночь, чтобы предложить тебе шанс переехать сюда. Римус всегда был с ним, кроме полнолуний, но ни тот, ни другой так и не смогли добраться до твоего дома и ничего не помнят. Профессор МакГонагалл клянётся спасти тебя трижды в год, профессор Флитвик — раз в год, профессор Спраут — дважды в год, профессор Снейп — раз в два года, а Хагрид — каждый раз, когда заходит в паб.

— А те люди, которых вы поставили охранять меня?

— Несколько раз в день.

Глаза Гарри широко открылись, и в его голосе забрезжила надежда.

— Рон и Гермиона сказали, что они не писали мне ничего важного, потому что вы им так приказали…

— Это действительно так, — улыбнулся Дамблдор, — я уже привык чувствовать, как кровные чары действуют на меня, и сказал нужные слова, чтобы избежать провалов в памяти. Тебя, думаю, обрадует, что они оба «тайно» писали тебе более длинные письма, пытаясь убедить тебя сбежать от Дурслей. Каждое письмо оказывалось в мусоре в тот момент, когда они пытались его отправить.

— Подождите-ка… — Гарри озадаченно нахмурился. — Но ведь Сириус на третьем курсе мне предлагал жить с ним. Как у него это получилось?

Дамблдор пожал плечами.

— Подозреваю, что кровные чары не могли напрямую действовать на твой разум, поэтому ты запомнил его предложение. А если бы они заставили забыть об этом Сириуса, это вызвало бы у тебя подозрения и поставило бы чары под угрозу. Также возможно, что Сириус не ожидал, что ты согласишься, и тем самым случайно обнаружил лазейку. Я, однако, нахожу довольно странным совпадением тот факт, что Римус совершенно забыл об опасности, которую он представляет в ночь полнолуния, и тем самым лишил Сириуса шанса на свободу. Не уверен, повлияли ли на Римуса чары, но это соответствует тому, что я о них знаю.

Гарри откинулся на спинку стула, мысленно перебирая всех учителей в маггловской школе, которые клялись забрать его у Дурслей, а затем отворачивались от него. Каждый раз, когда он говорил о том, насколько плоха жизнь у Дурслей, а окружающие, казалось, его полностью игнорировали. То, как ученики Хогвартса ополчались против него, когда он начинал чувствовать себя в школе как дома и задумываться о том, чтобы попытаться остаться жить там круглый год. Он задался вопросом — как сильно на его жизнь повлияла кровная защита?

Гарри взглянул на Дамблдора и снова удивился тому, что тот не встречается с ним взглядом.

— Сэр, почему вы не смотрите мне в глаза?

Дамблдор ответил не сразу.

— Видишь ли, мальчик мой… — медленно начал он, — я боюсь, что… твой шрам… связывает тебя с Волдемортом.

Директор улыбнулся и заговорил в обычном темпе.

— Хм, чары больше не мешают мне говорить с тобой открыто. Замечательно! Как я и говорил, я опасаюсь того, что твой шрам связывает тебя с Волдемортом, и если я посмотрю тебе в глаза, он может попытаться атаковать меня ментально. Нужно будет обучить тебя окклюменции, чтобы защитить твой разум от вторжений, попрошу об этом… Аластора. О, как же это приятно! Мне больше не приходится заставлять тебя слегка ненавидеть магический мир, чтобы ты не захотел сделать его своим постоянным домом. Если бы чары ещё действовали, я бы, наверное, навязал тебе профессора Снейпа, и это было бы настоящей катастрофой.

Дамблдор усмехнулся, а затем улыбнулся шире, чем Гарри когда-либо видел.

— Быстрее обучись окклюменции, Гарри. Когда ты сможешь защитить свой разум, мы сможем начать как следует готовить тебя к предстоящей войне, — он взволнованно потёр руки. — О, это всё меняет! А теперь, кажется, за дверью нас ждут.

После взмаха палочки Дамблдора одна из дверей распахнулась. В комнату хлынул поток людей, и все они начали говорить одновременно, перебивая друг друга. Смысл сказанного Гарри, однако же, понял — каждый из них говорил, что больше не позволит ему оставаться у Дурслей.

Оказавшись в нежных объятиях Молли Уизли, Гарри почувствовал искреннюю надежду на то, что Дамблдор был прав.

Это всё меняет.