Этот корабль должен затонуть (гет)

Телефон зазвонил, когда Кагура уже начала засыпать, и его дребезг, раздавшийся в тишине ночи, показался оглушительным. Мерный храп из спальни прервался сонным бормотанием, но тут же возобновился вновь, и надежда на то, что Гинтоки соизволит поднять свою задницу и ответит на звонок, умерла, не успев родиться.

Чертыхнувшись, Кагура спихнула с себя одеяло, выкарабкалась из шкафа и поплелась к столу, впотьмах чуть не наступив на хвост Садахару. С ногами забравшись в кресло, подняла трубку.

— П-прости, что звоню так поздно, Гинтоки, — раздался в трубке встревоженный голос Цукуё, — но я вынуждена снова просить тебя о помощи. Мне не хватает людей после тех беспорядков, а…

— Гин-чан дрыхнет уже, — сиплым спросонья голосом перебила Кагура. — А что случилось?

— Да всё то же, что в прошлый раз. Опять Айзен-ко, — вздохнула Цукуё.

По спине пробежали мурашки, и Кагура поёжилась.

— В тот раз разве не всё сгорело?

— Когда дело касается подобных вещей, всё усложняется, Кагура-чан. Мы только перекроем один канал поставки, и снова…

Неслышно подошедший Гинтоки вынул трубку из пальцев Кагуры, прижал к своему уху и минуты две выслушивал Цукуё, изредка поддакивая, хмыкая, протяжно — и заразно — зевая. Кагура, свернувшись в кресле, пыталась уловить обрывки разговора и незаметно для себя задремала, но вскоре встрепенулась от краткого звона: Гинтоки повесил трубку.

— Ты сейчас в Йошивару, да? — еле разлепив глаза, спросила его Кагура. — А до утра не подождёт? Шин-чан же…

Гинтоки ушёл в спальню и завозился там, но вскоре вернулся — уже в повседневной одежде и с бокуто за поясом.

— Не-а, не подождёт. Цукуё говорит, что корабль контрабандистов отчаливает поутру, так что валяй, руки в ноги — и айда в порт.

— А, что? Я тоже иду? — Кагура метнулась к своему шкафу, по дороге опять запнувшись о Садахару. Пёс недовольно заворчал, но с места не сдвинулся.

— Цукуё обещала неплохо заплатить, — сообщил Гинтоки. — Но раз не хочешь, я могу забрать всё себе.

— Вот уж фигушки! — возмутилась Кагура, схватив первые попавшиеся брюки и рубаху, и убежала в ванную, чтобы переодеться. Кое-как пригладив волосы, она выскочила из дома, чуть не забыв зонт. Садахару тихо гавкнул ей вслед — то ли желая удачи, то ли ворча из-за поднятого шума.

Вдвоём с Гинтоки они прошли по шумному, вечно празднующему Кабуки-Чо с его яркой иллюминацией, миновали ворота и оказались в соседнем квартале — куда более тихом, уже спящем. Фонарей на его улицах было в разы меньше, но сияние полной луны было настолько сильным, что видно было нечёткие тени. Всё казалось призрачным и немного тревожным, и Кагуре почему-то захотелось спрятаться от этого света под зонтом.

— А что вообще случилось? — поинтересовалась она, пытаясь отвлечься от смутного беспокойства.

— А-а-а, — поморщился Гинтоки, — вроде как у одной из девочек клиент оказался барыгой, пытался впарить ей Айзен-ко. Та сдала его Хьякке, а у него оказался прямой выход на контрабандистов, через которых весь товар идёт. Цукуё хочет им товар попортить, а людей…

— Да-да, людей не хватает, — перебила его Кагура. — Это я слышала. Но что мы втроём сделать можем? Обоссать эту дрянь? Так я и Цукки не можем делать это стоя, знаешь?

Гинтоки покачал головой.

— Обоссать — не сработает, я проверял. Оно только сильнее дымить начинает, Цукуё спроси.

— Фу-у-у, — скривилась от отвращения Кагура, — ты показывал свой грязный шланг бедной Цукки?

— Ну, я был слегка подшофе, а с ней было ещё пяток баб-терминаторов, и вообще она…

— И вообще, это не «слегка подшофе» называется, Гинтоки, — раздался откуда-то сверху голос Цукуё, — а «нажраться вдрабадан».

— А ты опять по крышам скачешь? — задрав голову, поинтересовался Гинтоки. — Мы же договорились встретиться в порту. Неужели настолько соскучилась?

— Наш клиент оказался популярнее, чем я рассчитывала, — сообщила Цукуё и спрыгнула на землю. — В порту слишком оживлённо, и, боюсь, незаметно пробраться не получится.

Гинтоки усмехнулся.

— Портовые девочки настолько круты, что смогли изгнать со своего небосвода саму Луну Йошивары?

— О нет, меня никто не изгонял, — еле заметно улыбнувшись, покачала головой Цукуё, — и афродизиак им вряд ли нужен.

— Да мы тоже без него прекрасно обойдёмся, — фыркнул Гинтоки.

Цукуё что-то тихо ответила, заставив Гинтоки неловко рассмеяться.

Казалось, их разговор словно бы имел сомнительный подтекст, заставляющий Кагуру чувствовать себя немного лишней. Это раздражало.

— Так может, пойдём уже? — резко сказала она, прервав веселье.

— Действительно, время не ждёт, — слегка виновато произнесла Цукуё.

Кагура, пошла вперёд, не оглядываясь, но по шёпоту за спиной было понятно, что Гинтоки и Цукуё следуют за ней. Поневоле пришлось подслушивать.

— Что-то случилось? Кагура-чан, похоже, не в настроении.

— Это всё переходный возраст. Мрачные думы о том, что «никто меня не понимает», крашеные в чёрный цвет волосы, пирсинг в носу, припрятанные под крыльцом сигареты и прочая чепуха. Подожди немного, и Кагура скоро начнёт сбегать из дома, а бедный Гин-чан облысеет от беспокойства.

— Я уже сбежала из дома, — не удержавшись, огрызнулась Кагура.

— Вот твой батя и облысел, — парировал Гинтоки и продолжил показательно страдать. — А ведь мальчики взрослеют позднее, и скоро Пацуан тоже начнёт откалывать номера, что-нибудь эдакое: «Я не такой, как вы, парни, между нами пропасть…» Боже, где мне найти столько терпения?..

Гинтоки явно кого-то передразнил.

— Ох, я же так и не сказала вам, почему пошла вас встречать, — вдруг спохватилась Цукуё. — Похоже, наши контрабандисты ещё и оружием промышляют, так что порт перекрыт Шинсенгуми. Будем договариваться с ними о сотрудничестве?

Луна спряталась за призрачной вуалью облаков, дразня своим светом — слишком тусклым, чтобы можно было хорошо разглядеть происходящее на пирсе. Лишь видно было, как мерцают многочисленные бумажные фонари, как вспыхивают, отражаясь в тёмных волнах залива, прожекторы катеров береговой охраны. Гулко раздавались голоса, но из-за большого расстояния и хитрого эха было не разобрать слов.

Громада корабля оставалась тёмной и безмолвной.

Досадливо поморщившись, Кагура спрыгнула с крыши склада, возле которого они прятались. Усевшись на мусорный бак, она шумно вздохнула, но никто не обратил на неё внимания.

Гинтоки и Цукуё уже полчаса выясняли отношения, так и не решив, на каких условиях сотрудничать с Шинсенгуми. Гинтоки не хотел упускать возможность содрать с них денег и сыпал идеями о том, как убедить их, что без Йорозуи никак не обойтись. Цукуё же не хотела терять время на все эти манёвры, поэтому с азартом тратила его на скандал.

Поначалу, пока они ругались шёпотом, пытаясь не привлекать к себе внимание, это было даже забавно. Но время шло, они уже орали друг на друга в голос, Шинсенгуми продолжали сторожить корабль, отчего-то не решаясь на штурм, и Кагура заскучала. Она-то надеялась немного развеяться — настроение в последнее время было паршивым, — но в итоге пришлось сидеть в грязной подворотне и слушать чужие склоки.

Кагура уже готова была вмешаться, но тут вспыхнул тётин с эмблемой бакуфу. Его свет озарил переулок и отразился в линзах очков — настолько толстых, что за ними было сложно разглядеть глаза державшего фонарь человека.

— Ой, да не Йорозуя-сан ли это?! — жизнерадостно и чересчур громко поинтересовался незнакомый Кагуре полицейский.

Гинтоки и Цукуё, прекратив спорить, воззрились на него, словно молодые родители на ребёнка, в разгар ночи припёршегося в супружескую спальню — то ли смущённо, то ли с раздражением.

— И что ты тут забыл, Камияма? — буркнул Гинтоки.

— Я услышал голоса и решил проверить, не преступники ли здесь прячутся! — продолжил разоряться Камияма — аж уши закладывало.

— Проверил? Молодец, а теперь шуруй отсюда, — Гинтоки небрежно взмахнул кистью руки. — Кыш, кыш.

— Никак не могу, данна! У меня распоряжение выводить гражданских с территории порта!

— Он что, глухой? — вполголоса спросила Кагура у Гинтоки. — Чего он так орёт?

— Не глухой, кажись, но немного того, с приветом, — покрутил он пальцем у виска. — Слышал, четырёхглазый? Своими воплями ты пугаешь малышку Кагуру.

Оскорблённая Кагура слегка пнула Гинтоки в голень, и, пока он подвывал от боли, Цукуё перехватила инициативу.

— Мы никуда не уйдём, — заявила она, пользуясь возможностью прекратить бессмысленный спор с Гинтоки. — Ведите нас к руководству.

Подняв тётин повыше, Камияма секунд пять размышлял — Кагуре померещился направленный на неё пристальный взгляд, — но, похоже, решил, что проще перевесить головную боль на начальство, чем выгонять незваных гостей.

— Прошу следовать за мной!

Тётин в его руках покачивался, кусками выхватывая из тьмы стены складов и контейнеры. Порой на землю в просветы между стенами падал лунный свет, и Кагура в задумчивости переступала эти полосы, словно мелкие серебристые ручьи.

— Шла бы ты всё-таки домой, — негромко сказал Гинтоки, поравнявшись с Кагурой. — Вон сколько тут ослов без дела болтается, найдём уж, кого припахать.

— Не пойду, — отмахнулась Кагура. — Эти ослы не знают, что искать.

Ещё один лунный ручей. Сверкнули очки Камиямы, обернувшегося проверить, все ли следуют за ним, и на мгновение попавшего в поток света.

— Зато мы с Цукуё знаем. Объясним уж, что к чему.

— Скажи, что тебе просто не хочется делить со мной заработок.

— Слушай, — начал кипятиться Гинтоки, — тебе в прошлый раз сильно повезло, что рядом оказался Пацуан со своими чёртовыми очками. Если в этот раз так же рванёт, то мы получим целое стадо озабоченных горилл. И как я буду с лысым объясняться, если что?

— От горилл я и с закрытыми глазами отобьюсь, — презрительно скривилась Кагура, потом вздохнула. — Да не паникуй так, Гин-чан, разберёмся. Да, Цукки?

— Я даже кисеру с собой не взяла, — кивнула Цукуё, — чтобы в этот раз ни одной искры не было.

— Ай, ну вас всех, — раздражённо поморщившись, Гинтоки взъерошил себе волосы. — Толку что-то запрещать, всё равно по-своему сделаешь.

Когда Камияма отодвинул в сторону дверь неприметного здания, в котором, судя по небрежно сваленным у входа футонам, обычно отдыхали портовые грузчики, наружу медленно выплыли клубы едкого дыма.

— Замком, вы здесь? — крикнул Камияма, замешкавшись на пороге.

Дым слегка заколебался, и из хижины донеслось раздражённое:

— Что там опять?

— К вам из Йорозуи пришли!

— Не из Йорозуи, а из Йошивары, — фыркнул Гинтоки и отодвинул переминающегося с ноги на ногу полицейского с дороги. — Мы тут чисто в качестве силовой поддержки.

Цукуё с видом вдовствующей королевы прошествовала в комнату следом за Гинтоки. Кагура, глубоко вздохнув, тоже нырнула в сизое марево табачного дыма, но при следующем вдохе закашлялась и, не дав зашедшему следом Камияме захлопнуть за собой дверь, встала у входа, подперев спиной косяк.

На полу, занимая большую его часть, был разложен огромный лист бумаги: план того самого корабля, на который так стремилась попасть Цукуё, испещрённый небрежными пометками. Встрёпанный Хиджиката с заметными мешками под глазами сидел в дальнем от входа углу и курил, стряхивая пепел в забитую окурками жестяную банку.

— Где твой капитан шляется, Камияма? — поинтересовался он, мрачно глядя на заинтересовавшуюся планом корабля Цукуё.

— Не могу знать, замком! — проорал Камияма, вытянувшись во фрунт.

— Так узнай и гони его сюда! — рявкнул он. — А вы на хрена сюда припёрлись?

— У вас тут неточность, — проигнорировав вопрос, сообщила Цукуё и указала на один из разрезов. — На судне была сделана перепланировка, и, судя по количеству и расположению иллюминаторов, на этой палубе есть потайные отсеки.

— И откуда, интересно знать, у вас такая информация? — скептически прищурился Хиджиката.

— Подвыпивший мужчина не способен держать язык за зубами, — усмехнулась Цукуё.

— Особенно когда к его горлу приставляет нож хорошенькая ойран, — добавил Гинтоки.

Цукуё вдруг вспыхнула, выдав, кто именно выбивал у барыги информацию.

Кагура поморщилась — переставшая скрывать свою влюблённость Цукуё частенько выглядела идиоткой — и выскользнула наружу, на свежий воздух. Где-то вдали, словно какая-то раздражающая ночная птица, орал Камияма, под шумок сбежавший подальше от грозного замкома.

Снова возникло смутное чувство тревоги. Очень не хватало Шинпачи: его выходки цуккоми помогли бы отвлечься, но он наверняка без задних ног дрых в своём додзё.

— В-в любом случае, методы н-не имеют значения, — донеслось из хижины. — Недавно у нас были проблемы с афродизиаком, и теперь Хьякка всеми силами пытается предотвратить повторение того инцидента.

— Мне нет дела до бед проституток, — презрительно ответил Хиджиката. — Если вы ещё не заметили, у нас сейчас крупная облава, и я не могу отвлекать своих людей из-за какой-то любовной ерунды.

— Твоему командиру обычно ничего не жмёт, Хиджиката-кун, — ломким голосом сказал Гинтоки. — Н-неужели он ничего не рассказал тебе о своём последнем выходном, Хиджиката-кун?

Кагура обернулась, чтобы увидеть перекошенное сардонической улыбкой лицо Гинтоки и прячущую глаза Цукуё. Хиджиката недоумённо посмотрел на одного, на вторую, потом перевёл вопрошающий взгляд на Кагуру.

— Что произошло в Йошиваре, остаётся в Йошиваре, — надменно сообщила она и отвернулась, уставившись на луну.

Хиджиката затянулся сигаретой, шумно выдохнул.

— Знать не хочу, что там опять натворил Кондо-сан, и как вы в этом замешаны. Я действительно не могу позволить вам вмешиваться в операцию. Держитесь отсюда подальше.

— Вы плохо понимаете ситуацию, Хиджиката-сан, — вздохнула Цукуё. — Айзен-ко ведь можно использовать не только для обольщения куртизанок. К примеру, его можно подать нашему общему знакомому в руках дамы из нужной семьи. Один вдох, и та история с тайю Сузуран вам покажется забавным анекдотом, который рассказывают в кругу близких друзей.

Хиджиката надолго замолчал. Цукуё тихо шуршала бумагой — видимо, водила пальцем по чертежу. Щёлкнула зажигалка, вновь поплыл едкий дым. Со стороны причалов послышались шаги — кто-то неторопливо приближался, — и Кагура сочла за лучшее зайти внутрь: настроения терпеть неизбежные провокации у неё не было.

— Хорошо, вы меня убедили, — вдруг произнёс Хиджиката и затушил недокуренную сигарету, — но людей я вам выделить не могу. Разве что…

— Кондо-сан звонил, говорит, что нам дали добро на обыск, — не поздоровавшись, сообщил заглянувший в хижину Окита. — У вас опять телефон сел, Хиджиката-сан?

— Вот, кстати, — оживился Хиджиката и, накинув на плечи мундир, нечаянно опрокинул ногой банку с окурками, — свежеиспечённый специалист по отравляющим веществам. Забирайте этого ленивого ублюдка себе в подмогу и сделайте так, чтобы до окончания операции я его не видел.

— Это та-ак грубо, Хиджиката-сан, — не слишком убедительно обиделся Окита и немигающим взглядом уставился на Гинтоки. — А что это вы тут делаете, данна?

Потом он перевёл взгляд на ощетинившуюся Кагуру — и еле заметно усмехнулся, словно бы предвкушая очередное развлечение за её счёт.

По крайней мере, нашлась причина для мучавшего Кагуру беспокойства.

Экипаж судна без возражений опустил трап и собрался на верхней палубе: похоже, их уже оповестили о решении властей. Сбившись в кучку, разношёрстные аманто угрюмо наблюдали, как на корабль поднимаются Шинсенгуми — тоже мрачные, измотанные ожиданием, — и лишь немного оживились при виде Цукуё. Послышался шёпот: «Жди беды, женщина на борту…» — но быстро смолк под её грозным взглядом. Кагуру, шедшую следом, просто проигнорировали.

Это было даже обидно. Словно за женщину не посчитали.

Кагура свою обиду всё же постаралась скрыть — благо, в этот момент Гинтоки самозабвенно демонстрировал миру свои гланды, а второй любитель поиздеваться потерялся из виду где-то внизу: похоже, контролировал погрузку своих подчинённых.

Хиджиката с недовольным видом забрал из рук собакоголового аманто в белом мундире толстую потрёпанную папку и начал медленно перебирать бумаги, порой задавая краткие вопросы. Собакоголовый отвечал, морща нос — не было слышно, что именно, но явно с неохотой. Остальные Шинсенгуми рассредоточились по кораблю, начав осмотр.

— Ну что ж, займёмся делом, — вздохнула Цукуё. — Я осмотрю верхнюю палубу, поищу следы погрузки, а вы спускайтесь в машинное отделение. Судя по плану, контрабанда спрятана между переборками, смежными с трюмом. Удачи.

Но вместо того, чтобы направиться к корме, она двинулась в сторону Хиджикаты. Гинтоки, глядя на это, скривился.

— Пошла сигаретку стрелять. Следы погрузки она ищет, как же.

Поправив бокуто, он пошёл к лестнице, ведущей на нижние палубы. Кагура, засмотревшись на то, как Цукуё прикуривает у Хиджикаты, замешкалась, но быстро догнала Гинтоки.

— Представляешь, — хихикнула она, — а ведь через много лет она станет похожей на бабулю Отосэ. Будет орать на всех прокуренным голосом.

— А, все мы там будем, — хмыкнул Гинтоки, неторопливо спускаясь по лестнице. — Всех ждут радикулит, геморрой и старческое слабоумие, даже ты не исключение. Впрочем, из тебя получится эдакая мелкая старушонка, которая собственным внукам в пупок дышит.

— Эй, я ещё расту! — возмутилась Кагура, отвесив ему лёгкий пинок. — Мамуля была высокой и фигуристой.

Гинтоки крепко вцепился в перила, и лишь благодаря этому не скатился кубарем до следующей площадки, от которой в две стороны расходились пустынные коридоры. Из обоих доносился мерный гул.

— Природа на детях отдыхает, — проворчал Гинтоки. — Кстати, нам же пообещали в помощь специалиста по ядам, но где его черти носят?

— На хрен он нам сдался? — лениво отозвалась Кагура, разглядывая таблички со стрелками: «Левое машинное отделение» и «Правое машинное отделение». — Куда идти-то? Я тот план не рассмотрела толком.

Гинтоки пожал плечами, и стало понятно, что тот чертёж он тоже не запомнил.

— Придётся разделиться. Девочки — налево, мальчики — направо. Ещё вопросы?

Кагура фыркнула и ушла вправо — чисто из вредности.

Машинный зал был обширным помещением, залитым мертвенно-белым светом, заставленным стальными шкафами. Под низким потолком вились медные ленты, что-то жужжало и щёлкало, кое-где висели таблички с угрожающими надписями — такие места Кагура обходила. С одной стороны зала тянулся тоннель гребного вала, и на другой стороне от него словно в зеркальном отражении пробирался Гинтоки. Заметив Кагуру, он взмахнул рукой — и скрылся в лабиринте ячеек.

У дальней стены — той самой, что примыкала к трюмам — в ряд стояло несколько агрегатов, издававших низкий, пробирающий до самых печёнок гул и огороженных железной сеткой. В одном месте на стене заклёпки, соединявшие стальные листы, показались Кагуре слишком новыми, блестящими, и она протиснулась туда.

Подцепив кончиками пальцев край листа, Кагура потянула его на себя. Одна за другой отлетели заклёпки, звякнув об пол и кожухи агрегатов, застонал металл. Ещё один рывок — лист загнулся, открывая узкий лаз в пустоту между переборками. Упершись спиной в соседний лист, Кагура толкнула сильнее, рассчитывая, что в тайник попадёт больше света, и скользнула внутрь.

Тайник оказался длинным узким помещением, тянувшимся, похоже, вдоль всего машинного зала. По стене, в которой Кагура проделала лаз, куда-то во тьму тянулись кабели, стена напротив была заставлена разнокалиберными ящиками. Кагура сковырнула с одного из ящиков крышку и, сунувшись внутрь, обнаружила плотно уложенные свёртки размером с человеческую голову. Один из них надорвался, и из него просыпалось что-то тёмное, судя по запаху — чайная заварка. Во втором, небольшом ящике лежали какие-то кружевные тряпки, в третьем — банки с пилюлями. Раздражённо пнув ещё один ящик, Кагура пробила его стенку, и зазвенел разбивающийся фарфор.

Здесь было всё, что только можно было пожелать, но искать Айзен-ко среди этого барахла можно было бесконечно. Стоило позвать Гинтоки и Цукуё.

Стоило бы, но Кагура не успела.

В тайник протиснулся Сого. Он держал в руках тётин, озаривший неярким светом груду ящиков, и на дощатых стенках стало видно надписи, грубо намалёванные чёрной краской. Очень удобно для поисков, но всё же — огонь.

— Убирайся! — рявкнула Кагура. — И фонарь свой уноси, пока не спалил всё к чёртовой матери!

Сого даже не посмотрел на неё, скользя взглядом по надписям.

— Говорят, обонятельные галлюцинации — верный признак расстройства психики. Я знал, что у тебя с головой непорядок, китаёза, но удивлён, что настолько.

А потом поставил фонарь на один из ящиков.

— Вали отсюда, ага? — в отчаянии простонала Кагура, гадая, как бы выгнать Сого, не уронив тётин.

— Слушай, — вздохнул Сого, — тут разве пахнет горящим маслом? А ещё советую вспомнить, что изначально мы тут взрывчатку собирались искать. По-твоему, у меня есть желание закончить жизнь в виде хорошо прожаренного фарша?

Маслом действительно не пахло: фонарь, видимо, был электрический. Паника немного отступила, оставив Кагуре лишь невыносимое раздражение от того, что она опять повелась на выходки этого придурка.

Сого тем временем нашёл что-то интересное среди ящиков, издал довольный возглас и полез за телефоном.

— Это я. У нас тут опий и запрещённая литература, — сообщил он в трубку так, словно эта запрещённая литература — всего лишь дешёвые любовные романы. — Ага, по левому борту. Нет, всё гражданского назначения, пускай ищут похожий тайник.

Пока он докладывался, Кагура залезла на ящики, рассматривая надписи на тех, что стояли наверху.

— Ну что, нашла, что искала? — полюбопытствовал Сого. — Или тебе нужна помощь с чтением кандзи?

Кагура сбросила на Сого небольшую коробку с чем-то тяжёлым, но он легко увернулся и возмутился:

— Эй, поосторожнее там! У меня вообще-то голова не чугунная!

— Не чугунная, ага. Просто пустая, я даже отсюда слышу, как в ней ветер свистит, — фыркнула Кагура.

Вдруг её взгляд упал на розовое сердечко, нарисованное на грани дощатого куба где-то в полметра высотой. От ящика исходил еле заметный приторный аромат: уже знакомый запах любовного яда, ожидающего, чтобы его подпалили.

— Чего застыла? — беспечно окликнул её Сого. — Шевелись, нам дали время только до рассвета.

— Нашла, — осипшим голосом сказала она.

— Что ты там нашла, куб-компаньон⁽¹⁾? Сунь его в мусоросжигатель.

Оглядевшись и убедившись, что поблизости нет ещё ящиков с подобными метками, Кагура осторожно спустилась вниз. Находку она поставила перед собой и, немного поколебавшись, отковыряла крышку: нужно было убедиться в том, что это именно Айзен-ко.

Это было именно оно.

— О, вот как оно выглядит, — раздалось у самого уха.

Кагура вздрогнула.

— Можно подумать, ты понимаешь, что это за дрянь такая, — проворчала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не отодвинуться подальше.

— Данна в общих чертах объяснил по дороге на пирс, пока ты в облаках витала. Кстати, меня тут кое-что заинт…

Сого не успел договорить.

Где-то вдали громыхнуло, и корабль затрясло, закачало — Кагура едва не упала, успев зацепиться за какой-то ящик, ей на голову посыпались небольшие коробки, под ногами рассыпались осколки фарфора и чай, опрокинулся, но не погас фонарь. Часть благовоний вывалилась на пол и разлетелась в стороны. Пол накренился, раздался жуткий стон, скрежет. Потом — толчок.

Здоровенная бандура в два человеческих роста, стоявшая метрах в трёх от них, медленно, разрывая стяжки, накренилась, зацепилась за кабели на стене, повисла на них.

И рухнула.

Порванные кабели слетели с кронштейнов, закачались, захлестнулись, с громким треском рассыпая ослепительные искры. Завоняло озоном, горелым металлом и палёным пластиком. А ещё — чем-то сладким, будоражащим: два Айзен-ко, выпавших из ящика, откатились к стене — туда, где только что вспыхнули искры — и теперь нехотя тлели, испуская лёгкий дымок. Кагура сделала шаг в ту сторону, намереваясь как можно быстрее затоптать огонь, не боясь обжечь ступни сквозь тонкую подошву туфлей, но…

Сого обхватил Кагуру обеими руками и дёрнул назад, опрокидывая её вместе с собой. Кагура забилась, пытаясь вывернуться их его хватки, но он держал изо всех сил — так, будто от этого зависела его жизнь.

— Пусти меня, выродок! — взвизгнула Кагура, резко откинув голову назад. — Убью!

Сого зашипел от боли и одной рукой схватил Кагуру за подбородок, не давая повернуть голову.

— Уймись, дура, — выдохнул он.

Кагура попыталась снова ударить его головой, но он сильнее сжал пальцы, и удар получился слишком слабым.

— Уймись, говорю! — рявкнул Сого. — Сдохнуть хочешь?

Кагура замерла.

Кабели так и качались, сыпля искры на благовония — задымилось ещё одно сердечко. Сого за спиной тяжело дышал, вымотанный короткой схваткой, но, судя по голосу, одурманенным он не был. Это немного успокаивало.

— Надеюсь, ты успел закрыть глаза? — прохрипела Кагура.

Сого фыркнул.

— Тебя когда-нибудь било током, китаёза? — раздражённо спросил он, не ответив на её вопрос.

— Не помню, — буркнула Кагура, начиная понимать, к чему он ведёт.

Его рука соскользнула с её шеи, но второй рукой он продолжил крепко прижимать Кагуру к себе.

— Нам как-то показывали очень интересное видео, — сообщил Сого, — про таких же идиотов, как ты, решивших, что могут жить вечно. В Шинсенгуми народ ко многому привычный, и то некоторые блеванули, когда показали обезглавленное и обугленное тело, попавшее под дугу.

Кабели опять угрожающе затрещали.

Кагура вздрогнула от запоздалого испуга.

— Т-тогда… Придётся искать другой в-выход отсюда, — пробормотала она. — Эти грёбаные п-провода как бамбуковые занавески тут висят, хрен мимо проползёшь. И Айзен-ко… Он не действует, что ли?

— Действует, — будничным тоном ответил Сого, взмахнув у неё перед лицом маской с нарисованными глазами. — Так что надевай это.

Хватка на рёбрах ослабла, и Кагура, освободив одну руку, взяла маску двумя пальцами.

— Мне почему-то кажется, что ты опять надо мной издеваешься, — зло отозвалась она. — Если он действует, ты уже должен валяться у меня в ногах, умоляя о благосклонности и обещая все богатства мира. Знаешь, я б на это посмотрела.

— Не дождёшься, — ответил Сого, проигнорировав её глумливый смешок. — И вообще, что бы ты там посмотрела, балда? Мне бы ещё от тебя отбиваться пришлось, так что надевай и не возникай.

Проверять правдивость его слов на собственной шкуре не хотелось. Поморщившись, Кагура нацепила маску.

Сого окончательно выпустил Кагуру из рук и поднялся на ноги.

— Последнее, что мне надо, — произнёс он, и что-то глухо стукнуло, — это скандал, связанный с малолеткой под кайфом. Я не собираюсь гробить свою карьеру лишь из-за того, что тебе что-то там «показалось».

Стук повторился: похоже, Сого кидал обратно в ящик рассыпавшиеся благовония.

— Я не малолетка, — обиделась Кагура. — Я уже взрослая девушка.

Сого перестал собирать Айзен-ко. Повисла тишина, в которой стало слышно звон мечей и крики в отдалении.

— Закону похеру, что ты там о себе возомнила, — тихо ответил он.

— А тебе самому разве не похер на закон? — спросила Кагура, и только после этого поняла, что это прозвучало слишком провокационно.

— Я полицейский, если что.

Прогудел вытаскиваемый из ножен меч, потом что-то зашебуршало — совсем близко. Защекотало ногу, Кагура потянулась её почесать, но, как оказалось, рядом с её ногой была голова Сого, зачем-то улёгшегося на пол, и Кагура задела его волосы.

Сого вздрогнул и резко выдохнул.

— Убери грабли, а? — страдальческим тоном сказал он. — И вообще, сдвинь свою задницу подальше. Не могу дотянуться до того, что укатилось под провода.

Кагура отдёрнула руку и отползла назад, пока не упёрлась спиной в ящики. При этом она, кажется, пнула что-то мягкое.

— А тебя точно не шибанёт? — на всякий случай спросила она.

Сого, продолжая скрести чем-то по полу, хмыкнул.

— Если вдруг завоняет горелым мясом, можешь снимать маску и валить отсюда. Но не слишком надейся на это. По ножнам ток не пойдёт.

Горелым мясом не завоняло, зато усилился запах благовоний. Раздались удары по полу — Сого, похоже, решил затоптать тлеющие сердца, но от этого дым стал совсем удушливым, и Кагура закашлялась.

Сого пришлось хуже. Слышно было, как судорожно он дышит, шипя проклятия сквозь зубы, как скребёт ногтями по полу.

— Эй, — потянулась к нему Кагура, вслепую шаря перед собой. — Если ты тут помрёшь, мне придётся как-то объясняться, знаешь?

— Заткнись, — с яростью, какой Кагура прежде от него не слышала, огрызнулся Сого, потом, словно уговаривая сам себя, забормотал. — Сейчас, погоди, сейчас отпустит…

Только теперь Кагура осознала, насколько всё серьёзно. Это не розыгрыш, дрянь действительно действует, она заперта наедине с Сого, одержимым чувствами к ней, и уйти самостоятельно — не видя ничего перед собой, рискуя попасть под напряжение — она не может.

А ещё она не могла заставить себя злорадствовать над его мучениями. Под воздействием Айзен-ко он был готов на всё, что бы она не захотела, но это была бы нечестная победа.

Никакой радости.

1) друг Челл, главной героини игры Portal

Вернуться к тексту

Тянулись бесконечные минуты. Битва на верхней палубе продолжала звенеть, пару раз были слышны выстрелы из базуки. Корабль покачивался, еле заметно заваливаясь на бок, что-то шуршало и скреблось — возможно, крысы. Сого слегка притих, теперь дыша медленно, размеренно, но чересчур глубоко: так обычно дышат, считая до десяти, когда вот-вот лопнет терпение. Но за это время можно было досчитать уже до трёхсот, и терпение лопнуло у Кагуры.

Держась рукой за ящики, она осторожно поднялась на ноги и шагнула ближе к Сого. Он затаился: Кагура чуть ли не кожей ощутила его пристальный взгляд и, на мгновение представив Сого у своих ног, с полными обожания глазами и смущённым румянцем, содрогнулась от отвращения. Нога сама дёрнулась пнуть его.

Не получилось. Его ладонь крепко, до синяков сжалась на лодыжке Кагуры, не позволяя ни завершить удар, ни освободиться.

— Охренела? — хрипло спросил Сого. — Нашла время выпендриваться.

Кагура молча дёрнулась, пытаясь стряхнуть пальцы Сого со своей ноги, но добилась лишь того, что хватка чуть ослабла и сместилась с лодыжки на ступню. Лёгкие касания щекотно пробежались по подошве, дыхание на секунду перехватило.

Кагура невольно хихикнула и дёрнулась сильнее, чуть не упав.

— А сам-то? — огрызнулась она, с силой топнув там, где, по её расчётам, находилось колено Сого.

Но его там уже не было. Пол под ногой слегка промялся.

Присев на корточки, Кагура нащупала на полу свой зонт. Крепко вцепившись в рукоять, она поднялась и, чуть наклонив набок голову, напряжённо стала вслушиваться в то, что делает Сого.

Стукнуло что-то деревянное, об ножны звякнула цуба. Два-три удара — опять же по дереву, будто гвозди заколачивал. Шуршание целлофана, ещё какой-то еле различимый шорох.

— Корабль тонет, — сообщила Кагура, — где-то вода журчит, а ты возишься чего-то.

— Совсем не утонет, тут мелко, — равнодушно отозвался Сого. — Но нам хватит и небольшой сырости, чтобы сдохнуть.

Опять брякнул ящик, послышалось, как рвётся множество тонких нитей.

И снова померещилось, что Сого внимательно смотрит на неё. Послышался тихий вздох.

— Короче, китаёза, — чуть замявшись, произнёс он. — Ящик потащишь сама.

— С чего это? — фыркнула Кагура, сморщив нос. — Бросай его здесь или тащи сам, а я носильщиком работать не нанималась.

Сого с заметным раздражением проговорил:

— Это не меня наняли искать эту дрянь. Кроме того, нам придётся к своим пробиваться, а толку от тебя в бою не будет. Давай, впрягайся, скотинка, приноси пользу обществу. Я уже сделал для тебя подходящую сбрую.

По сути он был прав: хоть Кагура и хорохорилась перед Гинтоки, что сможет драться и с завязанными глазами, в серьёзном бою она могла не заметить направленное на неё оружие, а то и зацепить кого-нибудь из своих.

Но слова Сого подбирал как всегда отвратительно.

— Бесишь, — сплюнула Кагура. — Я уж понадеялась, что ты хотя бы под Айзен-ко станешь нормальным человеком. Садист конченый.

Что-то шваркнуло — то ли фанера, то ли доски. Зонт был без предупреждения выдернут из руки.

— Не, а чего ты от меня ждала? — отозвался Сого, схватив Кагуру за плечо и бесцеремонно развернув её к себе спиной — она чуть равновесие не потеряла. — Я не намерен отказываться от своей сути из-за женщины. Да тебе самой сразу же станет скучно.

— После гроба-солярия я от тебя ничего не жду, — огрызнулась Кагура.

Не с первого раза попав руками в любезно подставленные лямки, Кагура рывком взгромоздила импровизированный рюкзак себе на плечи. Скользкие, слишком свободные ленты стремились сползти с плеч, острая грань давила на поясницу, и Кагура подёргала лямки, гадая, как бы их подтянуть.

— Ты под себя, что ли, узлы вязал? — заворчала она. — Шибари — это не твоё, знаешь?

— Много ты понимаешь, — фыркнул Сого и снова без предупреждения развернул Кагуру — на этот раз лицом к себе.

Лёгкие прикосновения пальцев к ключицам, соскользнувшие назад, за голову — обшлага рукавов задели уши. Ощутимо качнулись кисточки на заколках. Резкий рывок, и ящик плотнее прижался к спине, лямки больно впились в плечи. Кагура вполголоса выругалась: от рывка голову мотнуло, и в появившуюся щель между чуть съехавшей маской и правой щекой стал виден свет фонаря. Она потянулась было поправить маску, но Сого успел сделать это раньше неё.

Его пальцы едва коснулись её щеки и отдёрнулись, словно от раскалённого чайника. Кагура чувствовала тепло, исходящее от его руки, замершей в паре миллиметров от её лица, невесомые касания к пряди волос за ухом. Тяжёлое, неровное дыхание шевелило чёлку — щекотно. Слишком близко. И почему-то страшно.

Кагура понимала, что ей нечего бояться. Даже будучи под тройной дозой Айзен-ко, Сого при всём желании не мог причинить ей серьёзного вреда, но всё же вновь стало тревожно — словно перед шагом в пропасть, когда перехватывает дух и подгибаются ноги. Предчувствие то ли падения, то ли полёта. Страх перед тем, что скрывается в глубине её собственной души.

Одно резкое слово, один лёгкий удар по пальцам, позволившим себе слишком много — неловко прикасаться, а не бить в полную силу, — и Сого мог бы прийти в себя, но Кагура замерла в панике. Прикусив губу, она лихорадочно пыталась сообразить, как лучше поступить, вот только в голову лезла какая-то ерунда.

— Когда мы выберемся, — вдруг сказал Сого, чуть отодвинувшись, — я заберу у тебя этот чёртов ящик. Поставлю его на пирсе, сяду рядом и буду швырять всё в море. А потом напьюсь. Вернусь в казарму и вылакаю всё припасённое сакэ.

— Не отдам, — отозвалась Кагура, переводя дух и втайне надеясь на то, что в тусклом освещении не видно её полыхающих ушей. — Ты последний в очереди на бросание блинчиков, понял?

— Можно подумать, будто меня волнует твоё мнение, — презрительно сказал Сого. — Идём уже. В дальнем конце вроде есть какая-то лестница.

Он схватил Кагуру за запястье, потянув её за собой. От неожиданности она сделала пару шагов, прежде чем выдернула руку из хватки Сого.

— Будешь лапы распускать — сломаю, — прорычала она, не желая отыгрывать роль тупенькой героини сёдзё-манги, покладисто таскающейся за назойливым ухажёром.

— И что ты предлагаешь? На шею тебя посадить или на руки взять? — поинтересовался Сого так, словно он вовсе не против такого. — Сама ты тут не пройдёшь.

Кагура на пробу сделала пару шагов в сторону голоса Сого — и что-то твёрдое тут же попало под ноги, впилось в подошву. В раздражении пнув это, она услышала грохот, словно камень прокатился по полу и врезался в доски. Доски шумно обрушились, вновь с треском заплясали провода.

На макушку тут же обрушился удар — не больно, но обидно. Так обычно Кагуру лупил Гин-чан, когда Кагура делала что-нибудь глупое.

— Спятила? — прошипел Сого. — Тут и без тебя полоса препятствий.

Кагура не ответила — только злобно оскалилась, решив, что отомстит как-нибудь потом, когда подвернётся подходящий случай. Сейчас, когда плеск воды становился всё ближе, у неё не было другого выхода, кроме как подчиниться.

Изящным, по её мнению, жестом Кагура протянула руку — мол, веди меня, холоп. «Холоп» унижаться не стал — больно, до синяков, вцепился в её плечо и поволок за собой, не слишком следя за тем, что попадается ей под ноги. Разве что не давал упасть, когда она спотыкалась — и на том спасибо.

— Ой, я зонтик забыла, — спохватилась она, когда треск электричества и разбросанные обломки уже остались за спиной. — Надо вернуться.

— У меня, — лаконично отозвался Сого, замер на секунду — и ускорил шаг.

Где-то позади полилась вода. Тихо, тонким ручейком, но уклон был в сторону левого борта: в ту сторону, куда они шли. Вода вот-вот должна была подняться до пролома, сделанного Кагурой — и хлынуть вниз, смывая груз, цепляя провода.

— Шевели булками! — рявкнул Сого, чуть ли не швырнув Кагуру вперёд. Она побежала по прямой, отчаянно надеясь не споткнуться обо что-нибудь. Сого бежал чуть позади: слышно было, как гремят об пол подошвы его ботинок.

А потом Кагура впечаталась в стену, больно ударившись правым локтем обо что-то железное и ободрав кожу. Сого тут же вцепился её запястье, потянул вправо, сжал её ладонь вокруг этой же железяки — как оказалось, скобы из арматуры, приваренной к стене. Поняв, что это та самая лестница, о которой говорил Сого, Кагура нащупала ещё одну ступень на уровне своего лица, подтянулась до следующей, едва не получив по пальцам ботинком: Сого уже забрался выше.

Кагура, поднявшись вслед за ним ещё на несколько ступеней, остановилась. Держась одной рукой за арматурину, второй поправила сползшие во время бега лямки.

— А чем это ты обмотал ящик? — поинтересовалась Кагура, продолжив подъём.

Внизу уже вовсю плескалась вода.

— Шёлковые чулки, — ответил Сого и после паузы добавил. — Знаешь, тебе они совсем не идут.

— Да ладно, — саркастично отозвалась Кагура, — а я как раз думала прихватить себе парочку. С ципао смотрелось бы отлично.

Сого вдруг замер. Послышались какие-то глухие удары, потом он шёпотом выругался.

Кагура скривилась.

— Эй, давай без грязных фантазий! Кто мне там про малолетку затирал, а?

— Ты меня за ванильку держишь, коза? — непритворно оскорбился Сого. — Чулки с китайскими тряпками — это банально и пошло.

Что-то опять брякнуло, почти у самой головы — Кагура интуитивно успела отдёрнуть руку. Злобно ругнувшись, она полезла выше, по пути толкнув Сого в бок локтем. Он молча пропустил её вперёд — дождался, когда она со всей дури врежется головой во что-то твёрдое, и лишь тогда сообщил:

— Кстати, тут заперто.

— А раньше не мог сказать? — проскулила Кагура, потирая ушибленную макушку. — Открой уже этот грёбаный люк!

Очень хотелось ушибить и Сого, но драться с ним, стоя на одной с ним ступеньке, и без того узкой, было слишком рискованно.

А ещё оказалось, что стоять с ним так — бок о бок, когда он оцепенел, и лишь едва заметная дрожь выдаёт напряжение в его теле, — слишком уютно. Настолько, что Кагура заподозрила, что для действия Айзен-ко вовсе не обязательно видеть другого человека. Достаточно слышать его, обонять, осязать.

Знать.

— Я утопил фонарь, и теперь вижу не больше, чем ты, — выдохнул Сого у самого уха. — Если тут и есть замок, я не смогу его сбить.

— Неудачник, — хмыкнула Кагура, но осеклась — над головой, прямо по запертому люку, кто-то шумно протопал. Послышались чьи-то голоса.

— Выбей люк, — прошептал Сого. На запястье знакомой тяжестью повис зонт. — Выбей — и жди. Высунешь нос наружу до того, как я там приберусь — урою нахрен.

— Всё веселье хочешь себе отжать? — фыркнула Кагура, перехватываясь поудобнее.

— Не всё, — непривычно тоскливым тоном отозвался Сого. — Честно говоря…

Кагура размахнулась и со всей дури врезала в люк, с грохотом снеся его вместе с кем-то стоявшим наверху. Послышались испуганные вопли.

— …мне определённо будет не хватать, — донёсся до Кагуры обрывок фразы.

Сого рванулся вверх — только ветер в ушах просвистел.

Кагура осталась висеть над пропастью — слушать звон мечей, выстрелы, крики ужаса и боли, и стук своего сердца, резонирующего с этой симфонией разрушения. Жажда битвы ныла в груди, и зависть к Сого, с головой окунувшегося в кровавый угар, боролась с принципами.

— А кто это тут у нас? — раздался сверху глумливый смешок. — Милым маленьким девочкам не место на поле боя. Вылезай, малышка, не бойся дядю.

Голос был незнакомый, и Кагура, без промедления вскинув зонт, пустила вверх короткую очередь. Как минимум, две пули попали в плоть, остальные звякнули где-то вдалеке. Незнакомец сдавленно вскрикнул, мимо пролетело тело, и внизу послышался всплеск.

Кагура печально вздохнула. Если бы её назвали «юная леди» или «прекрасная дева», она могла бы такое стерпеть, но «малышка» для девушки в её возрасте звучало оскорбительно. Хуже, казалось, просто быть не могло.

Но некоторые люди никогда не разочаровывают.

— Эй, дурёха, — позвал её Сого. — Я ж тебе сказал сидеть тихо и не отсвечивать. Что за херня сейчас была?

Кагура для порядка выстрелила вверх ещё пару раз. Звякнуло, загудел металл.

— Ой, тут какие-то извращенцы шляются, — елейным голоском пропела Кагура, выкарабкиваясь наверх, — к честным девушкам пристают.

— Какие ещё извращенцы? — вкрадчиво поинтересовался Сого.

Кагура усмехнулась — мол, понимай как хочешь, всё равно не ошибёшься — и уселась на краю, свесив ноги вниз и прислушиваясь к окружению.

Ожидалось, что лестница выведет их наружу, на палубу, но воздух здесь был затхлый и пах не морским ветром, а соляркой и ржавчиной, и все звуки быстро гасли. Битва, которую прежде было слышно даже из трюма, сейчас словно бы закончилась, и теперь едва слышно, словно из-за стены, доносились отрывистые команды Хиджикаты, да мерещилось недовольное бубнение Гинтоки.

Кагура запоздало вспомнила, что, когда они разошлись, Гинтоки направился в ту сторону, где после случился взрыв. Стало немного стыдно — самую малость. В конце концов, он уже большой мальчик, сам справится, а у неё своих забот по горло.

Шеи вдруг ласково коснулось холодное лезвие меча.

— Эй, не игнорируй меня.

— Проигнорируешь тебя, как же, — фыркнула Кагура. — Ты как комар: вьёшься вокруг, зудишь, бесишь до белых глаз. Ни отмахнуться, ни прибить.

Лезвие неторопливо скользнуло с шеи к плечу — едва ощутимо сквозь ткань рубахи, но всё равно дрожь пробежала по телу. Нажми он чуть сильнее — будет больно.

— Я тут немного прибрался, — сообщил Сого, — но к выходу нам не пробиться, он простреливается с рубки. Там забаррикадировались те, кто успел сбежать от меня.

Надрезанная лямка на правом плече с тихим треском лопнула, и ящик за спиной перекосило. Кагура повела левым плечом, сбрасывая вторую лямку. Меч отдёрнулся и с тихим стуком был убран в ножны.

— Мой зонт вообще-то пуленепробиваемый, — сказала Кагура.

— Предлагаешь вдвоём спрятаться под ним от свинцового града? — хмыкнул Сого.

Послышался шорох: Сого уселся рядом, слегка зацепив Кагуру локтем.

— Вот ещё, — вздёрнула нос Кагура, — это же мой зонт. Я могу сама разобраться с ними. Настала твоя очередь ждать.

— Как ты себе это представляешь? — резко спросил Сого после небольшой паузы, снова задев Кагуру — слишком слабо, чтобы это было намеренно. — Вслепую биться вздумала?

— Я могу снять повязку, — заявила Кагура, потянувшись к своему лицу.

В запястье впились пальцы, задержавшие её руку.

— Не вздумай даже.

— Боишься, что я наброшусь на тебя, — язвительно усмехнулась Кагура, — а ты не сможешь мне сопротивляться?

— Я себе не смогу сопротивляться, дура, — огрызнулся Сого.

Кагура поджала губы.

— До сих пор ты был послушным пёсиком. С чего ты решил, что я справлюсь хуже тебя?

— Это не соревнование на силу воли.

Кагура вместо ответа отложила зонт и свободной рукой подцепила маску, стянув её на лоб. Сого дёрнулся в попытке надеть её обратно, но было уже поздно.

Бледный электрический свет ослепил Кагуру. Она зажмурилась, потёрла глаза основанием ладони, помигала. Стали проступать отдельные пятна.

Тёмные, почти чёрные из-за расширившихся зрачков глаза — какую они там дозу словили, тройную? Чёрная форма, знакомая до боли в костях. Чёрный синяк на левой скуле.

Красивое бледное лицо, искажённое… словно бы страданием. Расстёгнутый ворот белой рубахи, так маняще открывающий шею. Побелевшие костяшки на сжатой на её запястье руке. Белая повязка на ноге — шёлковый шарф.

Мазки красного. Брызги крови на лице, на одежде. На руках. Медленно расплывающееся пятно на повязке — от чёрного к ярко-красному.

Кагура зачарованно потянулась к этому пятну той самой рукой, которую держал Сого. Он тут же выпустил её, отодвинулся, скривившись в какой-то нечитаемой гримасе.

Оказалось, что это так больно — когда тебя отвергают.

— Кто сделал это? — хрипло спросила Кагура, еле удерживая ускользающий контроль.

— Что? — одними губами спросил Сого.

Полными, мягкими губами. Ощутить бы их на своей коже. На своих губах. Сладок ли будет поцелуй?

Но никто не смеет ломать то, что принадлежит ей.

— Ранил тебя.

— Какая-то винтовка, — нервно усмехнулся Сого, махнув рукой куда-то в сторону плохо освещённого коридора, откуда доносился какой-то грохот. — Думаешь, мне было дело до того, кто стрелял из неё?

Оттенков красного в поле зрения стало как будто бы больше. Порубленные тела, лежащие в причудливых позах, в тёмных лужах. Веером разлетевшиеся по стенам, по полу брызги. Марево, еле уловимое краем глаза, но сгущающееся с каждым мгновением.

Кагура потянулась к ближайшей луже крови, обмакнула большой палец. Неловко мазнула по нижней губе.

— Мне идёт такой оттенок? — кокетливо, как ей показалось, спросила она. Наклонила голову набок, вроде бы надеясь, что стала соблазнительнее в глазах Сого, но где-то в глубине души задыхаясь от отвращения к самой себе.

Не дождавшись ответа, она плавным, текучим движением поднялась на ноги, чуть наклонилась к оцепеневшему Сого. Провела ладонью по его щеке, кончиками пальцев коснулась его подбородка, заставив чуть приподнять голову и с удовлетворением заметив искру восхищения в его глазах — но разве он не всегда так смотрел на неё?

Эти искры опаляют, плавят душу и тело, но… Потом, всё потом. Время ещё не пришло. Сого не запомнил лиц, поэтому следует просто покарать всех, кто причастен к его ранению.

Алое марево окончательно окутало сознание.

Восхитительное чувство ярости, кипящей в жилах. Тело лёгкое, как пёрышко, стремительное и гибкое. Мир вокруг словно застыл, и Кагура мотыльком — нет, хищной стрекозой — вспорхнула с места, следуя на гортанные выкрики аманто, на грохот ружей и чего-то более интересного.

У лестницы — толпа, трусливо прячущаяся за стальными щитами. Их можно было бы просто раскидать, но эти смешные человечки в чёрном — игрушки Сого, и, если сломать их, он рассердится и перестанет с ней играть. Она этого не вынесет.

Кто-то окликнул её, но она и ухом не повела. Он никогда не звал её по имени.

Прыгнув вверх, Кагура зацепилась за светильник, качнулась раз, другой — и изо всех сил метнула себя вперёд, над головами бесполезных шавок бакуфу. Приземлившись на ступенях, ринулась вверх, к рубке, мечась из стороны в сторону, словно ополоумевший заяц. Вновь застучал станковый пулемёт, эта бесполезная, неповоротливая машина: пули звенели об ступени, об стены, не поспевая за Кагурой. Оказавшись рядом с ним после очередного прыжка, она даже не стала бить — просто сжала в кулаке пучок раскалённых стволов, смяла их, не обращая внимания на вонь палёной плоти, на боль в ладонях. Ударом ноги отшвырнула пулемётчика, локтем врезала рептилоиду с винтовкой, впечатав его в косяк. Оглядела рубку.

О да, этот страх, отражающийся в их глазах, страх загнанных в ловушку крыс. Жалкие создания.

За спиной раздался шорох, клацанье затвора — череп рептилоида, похоже, оказался крепче, чем она рассчитывала, — но вместо выстрела раздался свист меча. И шаги — чуть неровные из-за ранения.

Кагура, не оборачиваясь, нежно улыбнулась, но аманто, что стояли перед ней, похоже, решили, что эта улыбка предназначалась им. Один, здоровый и мохнатый, словно медведь, рванулся вперёд, замахнулся когтистой лапой. Слишком медленно: Кагура ударила в грудину основанием ладони, впилась пальцами в проминающуюся плоть, отбросила тушу в сторону, сбив с ног ещё одного, с длинным пушистым хвостом.

Вспышка пороха — всполох чёрного с золотом — стальная лента со звоном отбила заряд свинца прямо перед её лицом. Кагура успела бы увернуться и вбить наглеца в пол, но это была уже не её добыча. Беззвучно засмеявшись, она затанцевала среди растерявшихся аманто, пнув одного в штурвал, отправив второго в полёт из разбитого окна, третьего… Сого был где-то рядом, прикрывая её от пуль — в свою очередь, она не позволила ни одному ублюдку коснуться его и пальцем. Совместная битва будоражила ничуть не хуже спарринга.

Ещё один, что-то яростно кричащий. Она помнила: Сого пытался убить этого, и не раз. Помочь?

В плечо вцепились жёсткие пальцы, развернув её лицом к Сого. Он что-то сказал, но сквозь стук сердца, отдающийся в ушах, она не услышала его слов, глупо таращась на него в надежде на хоть какой-нибудь знак любви.

Сильный удар обжёг щёку: будь она обычной девчонкой, её бы отбросило на пол. Голову мотнуло, брызнули слёзы, смывая алый туман, и на мгновение в глазах стоявшего перед ней Сого мелькнула боль, словно это ему сейчас врезали по лицу. Словно не он сам нанёс удар.

— Это всё не взаправду, — непонятно высказался Сого, бросив позабытый зонт к ногам Кагуры, оцепеневшей от ужаса перед произошедшим.

Она опять сорвалась.

Кагура слышала его шаги — медленные, неуверенные, будто каждый давался ему с усилием. Слышала равнодушный голос, говорящий замкому, которого она чуть не убила, о внеочередном отпуске. Слышала короткий обмен репликами с Цукуё.

Потом кто-то тёплый, пахнущий втихую съеденным шоколадом и сладкой бобовой пастой, обнял её за плечи, прикрыл её лицо рукавом и молча повёл прочь, не давая споткнуться на ступенях, поскользнуться на разлитой крови.

Внутри болело так, словно Сого, уходя, выдернул из её груди цепь судьбы вместе с сердцем.

Дома Гинтоки посадил её на диван, нашёл в недрах шкафа криво-косо сшитого Пикачу, сунул его Кагуре в руки и уселся напротив.

— Ну и что мне с тобой делать, дурёха? — после долгого молчания спросил он.

— Напиши папуле, — шмыгнув носом, ответила Кагура, сверля взглядом столешницу. — Скажи, чтоб забрал своё чудовище и не пускал его в общество приличных людей.

Гинтоки озадаченно поскрёб затылок.

— Не в первый раз такое?

Кагура молча кивнула, крепче вцепившись в игрушку.

— Это тебя Окита-кун так довёл? — потемнев лицом, поинтересовался Гинтоки.

Кагура мотнула головой. От одного упоминания Сого выступили крупные слёзы. Сердце сжалось от тоски.

— Эй-эй-эй, не надо тут сырость разводить! — запаниковал Гинтоки. — Знаешь, как тяжело вывести плесень? Ну, я что тебе сказал? А, чёрт подери…

Он подскочил, метнулся на кухню и завозился там, пока Кагура рыдала в голос. Она даже не заметила, как перед ней возник стакан с клубничным молоком, пока Гинтоки не затараторил:

— Вот, бери, от сердца отрываю. Пей, пей, малявка, только прекрати реветь, а то придёт старуха и надаёт мне по шее за то, что я тебя якобы обижаю. Во, слышишь, уже кто-то колотится.

Он попятился к выходу, не сводя глаз с Кагуры. Хлопнула входная дверь, из прихожей донёсся обеспокоенный шёпот. Потом в комнату решительным шагом зашла Цукуё, устроилась рядом. Заглянув в опухшие глаза, пригладила Кагуре растрепавшуюся чёлку, прижала к себе.

От неё так по родному пахло трубочным табаком и едва заметно — цветочными духами.

Стараясь не причинить Цукуё боль, Кагура осторожно обняла её и уткнулась лицом в плечо. Ткань кимоно мигом вымокла.

— Айзен-ко, — принюхавшись к волосам Кагуры, сообщила Цукуё.

Пальцы скользили по голове, освобождая волосы от заколок, успокаивающе перебирая прядки.

— Это случайно… — всхлипнула Кагура, — после взрыва… Провода порвались.

Гинтоки вполголоса выругался.

Кагура судорожно вздохнула, захныкала.

— Почему только мне так хреново, Цукки? Почему С-с-с… — имя чуть не слетело с губ, — Как он мог так просто… Это нечестно!

— Тише, девочка, тише, — крепче обняла её Цукуё. — Просто поплачь. Слёзы очищают.

Как оказалось, слёзы не только очищают, но и выматывают. Кагура даже не заметила, как уснула, но проснулась, когда день не просто начался, а перевалил за середину.

Она лежала, как на подушке, на коленях, обтянутых вдовьим хлопковым кимоно, вот только голос, тихо доносившийся сверху, принадлежал не Отосэ, а всё той же Цукуё.

— …я не знаю, как это скажется в будущем. Дело даже не в расе, а в её юности. Я даже не уверена, что у неё установился цикл…

— Они недавно о чём-то шептались с сестрой, — послышался смущённый голос Шинпачи.

— И всё же. Айзен-ко провоцирует выброс окситоцина, а её организм вряд ли был готов к подобным гормональным штормам. Заметь, Гинтоки, насколько тяжелее был второй случай.

— Как же тогда Окита-кун? — спросил Гинтоки, и Кагура почувствовала облегчение от того, что слышать эту фамилию ей больше не больно. — Не похоже, что его сильно зацепило, хотя наверняка надышались они одинаково.

Цукуё вздохнула.

— Ему я могу только посочувствовать. Для него это явно не…

— Не надо сочувствовать этому выродку, — сказала Кагура и резко села, прервав разговор, свернувший куда-то не туда, — он всё равно не оценит. А то ещё и оскорбится. Знаешь, какой он мстительный?

— Очухалась? — усмехнулся Гинтоки.

— Нет, — огрызнулась Кагура. — Мне всё ещё паршиво. Я хочу сгореть от стыда. Я хочу утопиться.

Садахару, лежавший на полу у дивана, поднял лобастую голову. Обнюхав Кагуру, недовольно фыркнул, но лицо тщательно облизал, не обратив внимания на её возмущённый писк и измазав лицо слюнями.

— Тогда топись в ванной, хорошо? Я не хочу искать твоё тело в Канде, — мрачно произнёс Гинтоки.

— Я нашла ящик, Цукки, — пробурчала Кагура, вытираясь подолом рубахи, — но он, похоже, остался на корабле.

Цукуё потянулась в рукав за трубкой, позабыв, что не брала её с собой.

— Да уж ясно, что ты нашла…

— Неприятности на пятую точку, — вставил Гинтоки.

— Окита-сан сказал мне, где вы оставили Айзен-ко, а его начальник выделил людей переправить груз в Йошивару и проследить, чтобы мы всё уничтожили, — Цукуё усмехнулась. — Похоже, я слишком напугала его угрозой человеку в белых плавках.

Кагура вдруг вспомнила слова, обронённые Сого там, в трюме.

— Кстати, Цукки. У меня есть к тебе одна просьба.

Сойдёт в качестве взятки за молчание.

По глаза погрузившись в воду в ванне, Кагура апатично пускала пузыри из носа и размышляла.

У неё неплохо получалось избегать встреч с Сого после той выходки с похоронами, когда в ней кипели злость и обида. Взаимное игнорирование никак не ранило её гордость: она просто делала вид, что он не более, чем пыль под её ногами.

Вот только продолжать вести себя подобным образом после того, как она опозорилась перед ним и его сослуживцами, означало признать свою ничтожность. Этого Кагура себе позволить не могла. В конце концов, королева Кабуки-Чо она или жалкий кролик, чтобы прятаться по углам от каких-то там шакалов?

Тем более, что в кармане штанов обнаружилась маска для сна с нарисованными глазами. К чёрту такие сувениры.

Принять решение легко, но заставить себя свернуть в сторону штаба Шинсенгуми Кагура смогла только через пару дней.

День выдался холодный, но ясный, и яркий солнечный свет жёг глаза даже в тени зонта. Ослепительная белизна стен, чернильно-чёрные тени деревьев и глубокая небесная синева без единого облачка создавали ощущение нереальности, позволяя не зацикливаться на предчувствии неловкого разговора.

Вопреки ожиданиям Кагуры, часовые у ворот штаба не разбежались с воплями при виде неё. Один, услышав, что она желает видеть «этого ленивого садиста», неторопливо удалился, второй остался на страже, лишь изредка с любопытством косясь на Кагуру. Такое спокойствие даже разочаровывало.

Вскоре часовой вернулся, но почему-то привёл не Сого, а Хиджикату. Похлопав по карманам, Хиджиката вытащил пачку сигарет и поманил за собой — мол, отойдём, поговорим. Кагура бросила взгляд на часовых, которые даже при замкоме не стеснялись таращиться на неё, и кивнула.

— Ну и что ты тут забыла, малявка? — недовольным тоном спросил Хиджиката, когда они отошли от ворот достаточно, чтобы их разговор не подслушали.

Кагура поджала губы, оскорбившись из-за «малявки».

— Я вообще-то не к тебе пришла, Тоши, — после небольшой паузы заявила она.

Хиджиката недовольно дёрнул щекой, но возмущаться не стал.

— Не думаю, что тебе стоит напоминать Сого о своём существовании, — сказал он, сделав затяжку и выдохнув дым в сторону. — Я этого засранца в таком раздрае видел всего пару раз за долгие годы. На полевую работу его сейчас вообще выпускать нельзя.

— Дурит он тебя, — фыркнула Кагура. — Цукки говорит, что Айзен-ко действует не больше суток.

Хиджиката пожал плечами.

— Может, и дурит. Зато меня третий день никто не пытается убить, — он усмехнулся, — с этим ты была последней.

— Ой, — Кагура запоздало сообразила, что разговаривает со своей неудавшейся жертвой. Впрочем, этот вопрос стоило решить именно с Хиджикатой. — А… Это.. Меня не выкинут…

Хиджиката осклабился ещё шире и перебил Кагуру:

— Ты что, думаешь, что у меня тут кружок любителей икебаны? В Шинсенгуми каждый первый психопат или бандит, клейма ставить негде, а меня всё ж боятся и уважают. Меня, а не тебя. Видишь это? — он взмахнул рукой с зажатой в пальцах тлеющей сигаретой в сторону ворот, где рядом с часовыми топталось уже человек десять. — По секрету скажу: эти придурки месяц назад делали ставки, кто из вас двоих и каким способом прикончит друг друга, — Хиджиката вновь затянулся. — Я это дело пресёк, разумеется. Сого сволочь, каких свет не видывал, но это наша сволочь.

— Значит, меня не накажут? — осторожно уточнила Кагура.

— По-хорошему, отправить бы тебя к твоему бате. Но, если я так поступлю, мои люди решат, что меня напугала какая-то соплячка. На этот раз отделаешься предупреждением.

На душе стало чуть легче: столько людей, увидев её ярость, отнеслись к этому как к чему-то… обыденному, а Гин-чан и вовсе с сочувствием. На её взгляд, это было неправильно, но почему-то успокаивало.

— Я кое-что вернуть хотела, — спохватилась Кагура, выудив из кармана треклятую маску. — Передай ему, ага?

Хиджиката, задумчиво глядя на нарисованные на красной ткани пустые глаза, покачал головой.

— Сама как-нибудь. Как очухается, так и отдашь.

— Ну так гони его на улицы. Глядишь, проветрит голову от всякой чепухи.

Развернувшись на пятках, Кагура зашагала прочь. То, что Хиджиката досадливо цокнул языком, она предпочла проигнорировать.

Чёртов корабль так и торчал в гавани, основательно завалившись на повреждённый борт. Лишь полчаса назад прекратившийся дождь смыл с палубы кровь, и тёмные потёки, смешиваясь с копотью на обшивке, растворялись в мутной морской воде. Пасмурное небо напоминало о родине, нагоняя тоску.

Кагура сидела на кнехте, сжавшись в комочек и прижимая к себе узелок, а Садахару пыхтел рядом и источал запах мокрого собачьего меха и тепло. Мазки красной и белой краски на фоне повсеместной серости и сырости.

— Цукки гостинец прислала, — сказала Кагура, заслышав знакомые шаги. — По моей просьбе, так что благодари меня от всей души, понял?

— За что тебя благодарить? Я два месяца пахал без выходных, дай, думаю, отдохну малость. А ты, коза, сдала меня с потрохами.

Кнехт от пинка тихо загудел, и Кагура нехотя слезла с нагретого места.

— На, держи, — она сунула узелок в руки Сого и отряхнула ладони.

Сладковатый запах опять пристал к пальцам, да и платье вечером придётся стирать.

Тонкая пёстрая ткань узелка не скрывала формы того, что находилось внутри, и Сого, подняв «гостинец» до уровня глаз, рассматривал его с таким видом, будто там настоящее человеческое сердце, а не жалкие пародии на него, слепленые из вонючих опилок.

— Пойдём куда-нибудь, — наконец сказал он, — тут будет неудобно.

С борта корабля что-то крикнули, но Сого только отмахнулся и пошёл прочь. Кагура хмыкнула и, не раскрывая зонта, поплелась следом — по самому краю причала, вдоль безлюдной набережной, мимо складов, ржавых контейнеров и потрёпанных штормами рыбацких лодок. За спиной топал Садахару, порой чуть подталкивая меж лопаток мокрым носом.

Набережная закончилась бетонной лестницей, спускающейся к каменистому пляжу. Начинался отлив, вода отступала, оставляя на гальке скользкие ленты водорослей и обрывки сетей. Волн здесь почти не было, только мелкая рябь от редких порывов ветра. Садахару, недовольно морщась, нашёл место почище и плюхнулся на задницу, по-кошачьи спрятав передние лапы под пушистым хвостом. Кагура обняла его за шею, уткнулась носом в мех за ушами, почесала мохнатую грудь, и он, растрогавшись, зачмокал, заоблизывался.

Прислонив к перилам меч и повесив на рукоять мундир, Сого закатал рукава рубахи. Подошёл к краю моря, полюбовался на лениво плещущийся прибой — и, запихав в ботинки носки, унёс их туда же, к лестнице.

— Холодно же, — поёжилась Кагура, пряча руки в собачьей шерсти.

Сого только насмешливо фыркнул, развязал узелок и, взяв один из Айзен-ко, забрёл по щиколотку в воду. Брошенное им сердце подскочило на волнах раз пять, зацепилось острым углом за воду и плюхнулось, рассыпав брызги. Минуты полторы напряжённого молчания оно покачивалось на поверхности, медленно расползаясь в безнадёжно вымокшую кашу.

Кагура отцепилась от Садахару, тоже разулась и, выбрав свой снаряд, остановилась у самой воды.

— Я впервые проиграла тебе, — сказала она, насчитав восемь подскоков.

В том, чтобы честно признать поражение, есть своя гордость, но Сого не понял её благородного порыва.

— Я ж тебе сразу сказал, что это не соревнование. Исходные позиции были слишком разные.

Ещё один бросок. Одиннадцать.

Сого вдруг засмеялся.

— Афродизиак в качестве боевого стимулятора. Это ж надо додуматься.

— Я же не знала, что меня так вштырит, — огрызнулась Кагура, снова бросив сердце. — Девять. Твоя очередь.

Сого просто размахнулся и по дуге зашвырнул Айзен-ко далеко в море.

— Я не знаю, что случится, когда эта тварь опять вылезет, — поддавшись настроению, пожаловалась Кагура. — Я её просто боюсь.

— Тварей иногда выгуливать надо, — усмехнулся Сого. — По всем правилам, на поводке и в наморднике. Готов даже помочь за отдельную плату.

Кагура невольно обернулась на пса, статуей сидящего на своём месте и добродушно улыбающегося зубастой пастью.

— Мы однажды сильно вляпались с одним поручением. Садахару тогда выломал дверь и пару дней гулял по округе, охотясь на крыс и пугая соседей.

— Ну вот, делай выводы.

Кагура уронила одно из сердец в воду и ногой подтолкнула его прочь от берега. Подхваченное отливом, оно продрейфовало несколько метров, прежде чем расплыться.

Садахару ревниво гавкнул, требуя поглажки.

Остатки Айзен-ко Сого побросал в море в одиночку — без всякого азарта или злорадства. Для него это словно было обязанностью: уничтожить опасный препарат и всё. Ничего личного.

— Пожалуй, скоро у тебя будет шанс выгулять свою тварь, — сообщил он, выйдя на берег. — Намечается одно крупное дело, нам даже дали разрешение привлекать надёжных людей со стороны. Передай данне, что я зайду на неделе.

Кагура кивнула.

— Кстати, Гин-чан в твою маску по пьяни высморкался, так я её ещё не постирала.

— Пускай себе оставит, — скривился Сого, обуваясь. — Мне больше не надо.

Натягивая гольфы под сапоги, Кагура поймала на себе внимательный взгляд. В голове словно бы щёлкнуло, и каждый кусочек мозаики из тех, что накопились за время их противостояния, вдруг встал на своё место.

— Слушай, — окликнула она, когда Сого уже отвернулся и собрался уходить, — а если однажды всё будет взаправду?

— Будем живы — посмотрим, — отозвался он, даже не посмотрев на Кагуру.

Почему-то ей показалось, что Сого просто не хотел, чтобы она увидела его улыбающимся.

Вот ведь придурок.