Корни старого дерева (джен)

Эрен любит деревья на холмах — Жан давно это заметил. Причём это должно быть не просто дерево, а одинокое, отстоящее от своих зелёно-коричневых собратьев, отжавшее себе целый личный холм.

В последнее время Эрен сам напоминает такое дерево. Бревно, ага. Сидит себе где-нибудь в уголке и даже сестрицу Микасу не особо подпускает. Целый год уже такой.

Им сейчас по шестнадцать-семнадцать, их остров очищен от угрозы: титаны кончились, Марли не засылает новых. Командиры, конечно, что-то мутят — у них задача такая, но все остальные счастливо валяют дурака, будто дурные подростки.

Один Эрен бродит где-то, как неприкаянный. Он часто уходит из города и теряется в холмах. В Сигансине до сих пор много работы, к большой стройке привлекают солдат, и капитан Леви каждый раз рычит, когда не может найти Эрена вовремя. Титан же, главное тягловое животное.

Микаса вечно где-то на самых тяжёлых участках, Конни и Саша сейчас в увольнительной в Рагако, поэтому искать Эрена идёт Жан. Он уже выучил, где с наибольшей вероятностью можно найти этого болвана.

Одинокое дерево на холме. В окрестностях Сигансины таких четыре, и Эрен каждый раз выбирает другое, чередуя их безо всякой видимой логики. Жан обычно объезжает их на лошади: это быстрее, чем обходить пешком, тем более что погода, несмотря на наступившую осень, стоит сухая и жаркая.

Вечереет. На небосклоне уже виднеется ранняя звезда. (Армин звал её планетой, но это же Армин, ему можно.) Эрена нигде нет: ни под ободранной ёлкой, ни под опадающей яблоней, ни под берёзой.

Остаётся вяз. Старый, раскидистый, Жану он не нравится. Ствол вяза почему-то почти чёрный, а корни его больше похожи на паучьи лапы. Листья, зелёные летом, сейчас тёмные, красные и кажутся куда кровавее, чем им следует быть.

Лошадь не хочет на холм, и Жан оставляет её внизу. Склон крутой, сыпучий — один раз Жан падает, ссаживая ладони докрасна. Весь мир будто бы кричит ему: не лезь! Но Жан лезет.

Вяз стоит на своём холме основательно, укоренившись и разойдясь основанием вширь. У самой земли зияет дыра, уходящая куда-то вниз, чёрная, как глотка титана.

Жан обходит дерево кругом, но Эрена нет и здесь. Не сидит он и наверху, в ветвях. Никогда за ним такой привычки не водилось, но Жан всё равно внимательно вглядывается в густую, будто бы маслянистую крону. Нет его.

Поискать, что ли, ещё где? Или сразу у Микасы спросить, где её приятель мог затаиться?

Жан некоторое время размышляет, перекатываясь с пятки на носок, а потом вдруг слышит плеск, как будто камень по воде запустили. Где? Воды-то поблизости нет…

Звук слышится откуда-то снизу. Жан встаёт на четвереньки возле дыры и заглядывает внутрь. Там что-то блестит — очень похоже на воду. Уф, это просто большая лужа в корнях.

Земля под руками снова предательски скользит, хоть и сухая. Осыпается, проламывается — и Жан летит вниз, царапаясь и путаясь в корнях.

Яма под вязом глубокая, большая. Вернее, это даже не яма, а пещера. Мокрые чёрные стены, увитые тонкими змеистыми корнями. Светящиеся зелёным и фиолетовым шарики — грибы, наверное. Большая лужа посередине, в которую с потолка пещеры по капле льётся вода. И чьё-то тело в этой луже.

Жан видит заслонившие лицо каштановые волосы, и ему на миг становится нечем дышать. Эрен?!

В полный рост здесь не встать, и Жан торопливо, ловя рукавами грязь, ползёт к чёртовой луже. Он плюхается коленями в воду, даже не вздрагивая от холода, переворачивает тело и замирает в оцепенении.

На него невидящими глазами смотрит Моблит. Тот самый Моблит, который погиб год назад.

Жан наклоняется, прижимается ухом к его груди и слушает. Слышит. Сердце бьётся неровно, едва-едва, дыхания не слышно совсем, но Моблит жив. Он даже моргает.

Жан с трудом вытаскивает Моблита наружу. Они оба с ног до головы покрыты грязью, ошмётками коры и прелых листьев. Жан и думать не хочет о том, что скажет Леви, когда это увидит. Впрочем, Леви в любом случае много чего скажет: Эрен-то не найден.

К чёрту Эрена, не до него!

Лошади не нравится холодный и склизкий Моблит, но она не пытается его сбросить. Привыкла. Иногда Жану становится жаль лошадей Разведкорпуса, которым выпадает ещё худшая доля, чем самим солдатам. Люди хотя бы добровольно на это подписываются, а кто спрашивает лошадей?

Порой хочется выразить своё возмущение вслух, но кто-нибудь — тот же Эрен, скорее всего, или Райнер, останься он здесь, — обязательно подденет в ответ: «Что, лошадиная морда, родственников жалко?»

Когда Жан добирается до штаба Разведкорпуса, его встречает только Флок. Жану он никогда особо не нравился — ей-богу, лучше бы выжил Марло!

— Врача, — сухо бросает Жан, не обращая внимания на смесь удивления и любопытства на лице этого всё-ещё-новобранца.

Флок убегает, а Жан стаскивает Моблита с лошади и, согнувшись, несёт прочь из конюшни, на солнце.

— Ты где так изляпался?

— Моблита вытаскивал.

— Что?

Увидев старого товарища живым, Леви забывает про ненавистную грязь и просто молча смотрит на лежащего на ящиках Моблита.

— Я послал Флока за врачом, — говорит Жан и думает, что не особо удивится, если на зов придёт не штатный врач Разведкорпуса, а лично доктор Йегер. Восстал один мертвец, чего бы и другому не явиться?

— Вряд ли это Моблит, — замечает наконец Леви.

Жан с сомнением рассматривает рваную форму. Кровь, грязь, копоть… Ханджи говорила, что Моблит отбросил её в колодец, а сам попал под взрывную волну Колоссального титана. Тогда от всего её отряда и прикреплённых к нему бойцов усиления остался лишь их командир.

Когда приходит врач (всё-таки штатный), Жан и Флок переносят Моблита в лазарет. Леви уходит к Ханджи, не забыв напоследок напомнить Жану помыться и всё-таки найти, куда унесло Эрена.

Однако Эрен приходит сам. Отстранённый, с отсутствующим взглядом — обычный его вид последний год. Жан думает, что это из-за смерти Армина, но его точит мысль, что дело всё-таки в чём-то ином. Эрен замкнулся не в день гибели лучшего друга, а позже: после гауптвахты или даже после приёма у Хистории.

— Ханджи не возвращалась? — спрашивает Эрен, подняв на Жана пустые глаза.

— Нет.

Эрен кивает и исчезает в полумраке коридоров штаба. Жан долго смотрит ему вслед, а потом, словно сбросив наваждение, резко разворачивается и уходит. Надо сообщить Леви, что Эрен вернулся, и отыскать Ханджи, раз уж она нужна всем и сразу.

* * *

Ханджи сидит под столом в кабинете командующего — в своём кабинете, но она так и не привыкла звать его своим — и пишет очередное письмо Эрвину. Это всё равно что кричать посреди чащи или вести личный дневник. Эрвин не отвечает. Когда они отбили Сигансину у титанов и вернулись с победой, он заперся в своём доме в Стохесе, где не бывал уже… Ханджи понятия не имеет, как давно Эрвин жил исключительно в расположении корпуса, но точно не меньше пяти лет.

Что ж, теперь он дома. Бросил Разведкорпус, спихнув командование на Ханджи, и сидит. Он игнорирует Нила, Леви, её… Леви говорил, что Эрвин шёл на смерть, когда во главе строя новобранцев понёсся на Зверотитана. Флок вынес его оттуда, инъекция спинномозговой жидкости титана досталась ему, но оторванная под Утгардом рука почему-то не вернулась — почему? — и Эрвин, видимо, решил, что всё-таки умер окончательно и бесповоротно.

В дверь время от времени кто-то барабанит. Пару раз даже заходят в кабинет, но никто не догадывается влезть под стол, даже Леви. Или особенно Леви? Ханджи хихикает и продолжает писать. Рапорт, переживания, дурацкие истории, без которых в армии нельзя, — она валит всё в одну кучу, марает уже пятый лист. Эрвин получит письмо, возможно, даже прочитает. Но ответа от него можно не ждать.

В кабинет заходит Жан. Ханджи узнаёт его по голосу. «Да где её титаны носят?!» Он делает несколько шагов по кабинету и убегает, хлопнув дверью. Ханджи вяло думает, что стоило бы выйти в люди, но… у неё ещё не дописано письмо командующему. Настоящему командующему.

Опять открывается дверь. Тихо. Так тихо входят только Леви, Эрен и Микаса. Но оба Аккермана начинают говорить с порога, а вошедший молча идёт к столу. Он обходит его — Ханджи видит коричневые брюки и ботинки вместо формы — и, присев на корточки, заглядывает под стол.

— Ты здесь, Ханджи.

Эрен смотрит на неё совершенно равнодушно, но Ханджи думает, что он её понимает. Они все теряли, они теряли многих… Но только Ханджи и Эрен так и не научились мириться с потерями.

— У тебя что-то срочное, Эрен? Я тут немного занята.

Эрен разглядывает письмо, возможно, читает пару строчек вверх ногами.

— Зайди в лазарет, Ханджи.

Это звучит почти как «Тебе пора лечить голову» от Леви. Ханджи кривится.

— Я в порядке, Эрен.

— Тебя там ждёт нечто интересное и неизученное. — Эрен улыбается одними уголками губ.

— Да?

— Да.

— Ладно… Ау-у-у!

Вылезая из-под стола, Ханджи бьётся виском о подлокотник кресла. Уже год у неё нет левого глаза, а она никак не научится с этим жить.

Эрен, за что Ханджи очень ему благодарна, не комментирует её промах. Он просто отходит в сторону, позволяя ей бежать вперёд.

Неизученное! Что ещё неизученного осталось на этом адском острове? И почему оно ждёт её именно в лазарете?

Ханджи несётся по коридорам, распугивая новобранцев, а Эрен быстрым шагом следует за ней. Микаса, Флок, кто-то из переведённых к ним офицеров других корпусов — все остаются позади. Ханджи интересно. Эрен знает всё, что она знает о титанах. Что неизученного он нашёл? Или это не титаны?

Дверь лазарета распахивается словно сама собой. Медсестра отшатывается, как вспугнутый воробушек. Куда дальше?

Эрен обходит замершую посреди приёмной Ханджи и открывает перед ней дверь одной из палат.

Светлое помещение, большое окно в полупрозрачных занавесках, одна кровать. Обычно здесь обитает сам Эрен, но сейчас, укрытый, несмотря на жару, тёплым одеялом, в постели лежит кто-то другой.

Ханджи требуется вечность целой секунды, чтобы узнать его.

— Моб… — Голос срывается. — Моблит?

Моблит… Это не может быть Моблит. Моблит… Мысли лихорадочно мечутся в голове, складываясь в образы, боль и тишину.

Разведкорпус должен был отбить у титанов Сигансину. Был бой. Они были близки к победе. Зверотитан запустил в них Колосса. Тот взорвался над городом. Отряд Ханджи попал под ударную волну. Моблит оттолкнул её.

Последнее, что она помнит, — как падала в колодец, а Моблит смотрел на неё из жёлто-оранжевой вспышки.

Это было год назад.

— Жан нашёл его, когда искал меня, — произносит Эрен, стоящий за спиной — далеко-далеко, как будто в другом мире. — Они сомневаются, что это Моблит.

Ханджи тоже сомневается. Она сдёргивает с Моблита одеяло, обнажая грудь. Жадно, почти не дыша, всматривается в бледную кожу и выступившие рёбра. Выдыхает она, только когда замечает на левом боку шрам — кривую красную полосу, оставшуюся, как вечно отшучивался Моблит, от беспечных детских игр.

— Это Моблит, — решительно констатирует Ханджи. — Мне нужен результат осмотра. И, Эрен, Эрвин должен вернуться.

— Я сам съезжу в Стохес, не против?

— Иди.

Эрен уходит, а Ханджи падает на стул у кровати и замирает. Вся её решимость куда-то испаряется.

Моблит…