Как карта ляжет - я положу честно (джен)

Шпага монотонно поблескивала в чехле, брошенном поверх сумки. Куртка гордо светилась фамилией своей обладательницы, вышитой на спине с яркими синими нитками. Кеды выглядели не так уверенно: забились в угол, под лавку, как будто стыдились того, что они такие стертые, неаккуратные и вообще какие-то не при параде. Женя, прыгая на одной ноге, натянула гетры на обе ноги. Пока прыгала, видимо, успела неудачно наступить кому-то на ногу: за спиной ойкнули, причем достаточно вежливо для спортивной раздевалки.

Она мгновенно обернулась и встретилась взглядом со строгими и уже хорошо знакомыми зелеными глазами.

— Простите, пожалуйста, я случайно, не заметила Вас! Ой, и здравствуйте, Вы же помните меня? — она вгляделась в это важное, царственное лицо с гордыми, острыми чертами лица и невероятно глубокими и пронзительными глазами.

Их обладательница смело улыбнулась:

— Кравцева? Москва? Помню полуфинал. В Костроме и Казани в сетке еще помню.

— Да, это я, — она снова неловко улыбнулась, будто стараясь потопить в улыбке всю нескромность инцидента. Ей ответили достаточно тепло, тем более для того, кем являлась та женщина, которой ей не посчастливилось наступить на ногу в тесной раздевалке.

В фехтовании, да и в принципе в спорте, удачи желать не принято: ни друзьям, ни соперникам. Удачи желают дураки дуракам, здесь принято, почти как у пожарных, желать твердой руки и светлой головы. Никаких ни пухов, ни перьев. Фехтование — это не вопрос везения, а вопрос упрямой работы над собой, так что пожелание удачи почти унизительно.

Она, зная это, все равно чуть было того не произносит: просто вовремя прикусывает язык. Неловкое пожелание все же вырывается раньше, чем она успевает поймать его:

— Успехов Вам, хотя, уверена, Вы тут и так самая сильная.

Ей ничего не отвечают, но она и не оборачивается, уже хлопая дверью раздевалки — поэтому и не видит, как легендарная фехтовальщица топит улыбку в щеках.

В зале пахнет потом и металлическим привкусом дорожки, стертой сотнями кроссовок, которые, невидимо глазу, скользили по ней весь день. Она любила даже этот запах пота, даже то, как под конец дня начинала натирать руку плотная перчатка. Она жила этим запахом, жила им, дышала им, любила его больше жизни — вернее, он стал такой важной частью жизни, что представить его вне было просто невозможно.

Женя потерла глаза невооруженной правой рукой. Ее полуфинал только что закончился, теперь впереди оставался только финал — и она с нетерпением жаждала узнать, кто будет ее соперником. Рядом, на скрученном коврике, на котором она удобно устроилась в уголке, стояла одинокая бутылка воды и лежала любимая шпага — родная подруга, залог ее победы и уверенности в себе. Она пила воду неспешно, после трудного боя неспешно смакуя прохладную влагу на разгоряченном языке. Незаметно для нее, засмотревшейся на дорожку, подсел тренер. Они оба молчали, наблюдая за фехтовальщицами, отчаянно сражающимися за право выйти в финал.

Тренер нагнулся и прошептал на ухо:

— Ставлю на Ефремову. Сегодня чудо как хороша.

Женя задумчиво перевела взгляд на фигуру справа. И как только не заметила знакомую фамилию на табло? Все смотрела-смотрела расфокусированным взглядом и не осознавала того, что видит. Ну конечно. Екатерина Ефремова. Второй номер всероссийского рейтинга. Мастер спорта международного класса. Бронзовый призер чемпионата Европы в личном зачете. Серебряный призер чемпионата Мира в команде. Участница Олимпиады-20. Золотая девочка российской женской шпаги. Белая орлица, как ее прозвали СМИ, Тридцатишестилетняя Ефремова, которой Женя с разгромом проиграла в полуфинале на своем первом взрослом чемпионате страны. С которой она столкнулась в раздевалке и которой наступила на ногу. Женя почувствовала, как предательские слезы комком снова встали в горле. Она ведь сейчас снова проиграет ей, Ефремовой, а та выиграет и будет совершенно права: она ведь лучше нее, в разы лучше. И старше, и опытнее, и просто дольше фехтует. А кто такая Женя Кравцева? Засветилась пару раз в юниорах да бронзу на чемпионате Москвы взяла — вот и все ее достижения. Вообще непонятно, как она оказалась в финале на чемпионате страны, но в этом вся прелесть и удивительность фехтования — никогда не знаешь, как карта ляжет. Но Женя знает уже, как будет сегодня — еще до того, как вообще на дорожку выйдет. Сейчас у Ефремовой непростой бой, но, вне сомнений, она выиграет. Не может быть иначе. Это ведь Ефремова. Она уже почти смиряется со своей участью снова проиграть ей. Участь с каждым уколом становится все ближе и ближе к Жене. А потом наносит финальный и радостно кричит. Женя морщится — не от злости, просто от громкого звука и от бессилия. Участь снимает маску и радостно улыбается.

На дорожку, где пройдет финал, Женя идет как на каторгу, чуть ли не волоча за собой ноги и волоча шпагу — буквально. Тренер пытается перед боем дать хоть какие-то советы, но видит в глазах подопечной совершенную пустоту — и раздраженно отваливается. Первые два укола, к ее собственному удивлению, выходят абсолютно чистыми — она сама не понимает до конца, что делает и как так колет, но двигается, попадает, ведет в счете — и к окончанию первого тайма Ефремова отстает на два укола.

Женя устало садится на дорожку и протягивает руку к тренеру за бутылкой живительной влаги. Тот что-то бормочет о тактике и поставленной руке, но Женя даже не слушает — просто пьет воду и почему-то выхватывает из общего шума на фоне тихий голос Ефремовой. До нее доносятся неслышные вздохи и усталый, дрожащий голос.

— Я не могу ничего сделать, не могу, она очень грамотно все делает, я не успеваю просто! Мне это золото очень нужно, у меня никакого еще нет, никакого. У всех есть — у меня нет. Мне надо выиграть. Мне нужно победить у нее, я не могу так. Так проиграть нельзя.

Женя поджимает губы — услышала и не поняла, что сказали. Голос Ефремовой слышится как очередной источник шума, которые она уже привыкла блокировать — ее речь также привычно выключается в голове. Она пожимает плечами самой себе и отпивает еще. Минута перерыва заканчивается.

Второй тайм идет куда сложнее — Ефремова собралась и выжидает, грамотно наносит уколы и быстро сравнивает счет. Когда наступает 14:14, Жене кажется, что все плывет перед глазами и она сейчас упадет в обморок с высоты своего ста пятидесяти четырех сантиметрового роста. Она поднимает руку, и судья позволяет снять маску. Пока перевязывает якобы развязавшиеся на кроссовках шнурки, напряженно обдумывает — а что делать? ЕФремова напряженно ждет, и больше нет возможности делать вид, что она завязывает шнурки. Женя встает и проводит дрожащей рукой по волосам перед тем, как снова опустить на лицо маску.

Она двигается долго, уверенно, выманивая к себе Ефремову — в какой-то момент та действительно ведется и падает в выпад. Женя уверенно берет защиту и отвечает идеальной контратакой. На табло загораются оба фонаря: и красный, и зеленый. Ефремова без разрешения судьи снимает маску и начинает отставать свой укол. Женя замирает. Если сейчас Ефремовой не засчитают укол в стопу, то она выиграла. А она знает, что не засчитают — сама почувствовала, как клинок чиркнул по ноге, а наконечник приземлился в аккурат в нескольких милиметрах от стопы, на дорожку. Удивительно, правда, что об дорожку шпага сработала, но Женя уверена — укола Ефремовой в стопу не было. Та яростно спорит с судьей и даже показательно коле в дорожку — с ее стороны не срабатывает, но Женя знает — не было. Знает и все равно тут же спрыгивает с невысокого помоста:

— Уважаемый судья, я прошу аннулировать этот укол мне, и Екатерине, поскольку я уверена, что укол был — я его почувствовала. Екатерина уколола мне в бок ботинка, но все же это укол в стопу. Пожалуйста, пересмотрите свое решение.

Она знает — повтор укола включать никто не будет, разглядеть это невозможно. Она знает, что ей поверят — потому что никто в здравом уме не будет лгать не о своём, а о чужом нанесенном уколе. Но она это делает — сама не понимает зачем. Но ей в тот момент почему-то именно это кажется самой правильной аксиомой мира, самым честным, логичным, и справедливым — ей нужно, чтобы этот укол был, чтобы судья и сама Ефремова поверили, что он был. Та смотрит на Женю со странной смесью непонимания и уважения во взгляде. В фехтовании за спорные уколы насмерть грызутся, но никто никому их не дарит. А Женя дарит — второй шанс. Нужный, важный. Нечестный и ни капельки несправедливый — но правильный. Она уверена, что правильный. Что золотая девочка, вторая шпага рейтинга, белая орлица и призерка Европы и Мира заслуживает золото — оно так красиво и правильно подойдет ее большим, безумно глубоким зеленым глазам.

Она наконец-то выдохнет, успокоится, немного подлечит травмы и снова вернется покорять пьедесталы, влюблять в себя людей и сотрясать безумный фехтовальный мир. Она так нужна Жене в тот момент, что золотая медаль не нужна ей вовсе: ей нужна Екатерина Ефремова, вторая шпага всероссийского рейтинга и золотая девочка. Нужна ей и всему фехтовальному миру. Ну а раз золотой девочке нужна золотая медаль, то она у нее будет: заслужила. По праву рождения. Потому что золотая Екатерина Ефремова.

Жене кажется, что она летит, что она влюблена в весь мир, в том числе и в Ефемову, и в шпагу, и в дорожку, и в строгого судью, и во все фехтование в целом — и никогда еще не было ей так легко и хорошо. И золото никакое не нужно. Нужно лишь это — одна маленькая, никому неизвестная нужная ложь. Неправильная. Но хочется. Почему-то надо. А она всегда глупо слушает сердце. Нельзя, но хочется. Надо, когда хочется. Хочется очень.

И она счастливо выдыхает и подставляет руку под чужой пятнадцатый укол.