Быть Малфоем (джен)

А ведь с рождением ему повезло!

Казалось бы, что ещё нужно, кроме как родиться в правильной семье? Он и родился: единственный сын богатых… очень богатых родителей, красивый, умный, сильный — о чём ещё можно было вообще мечтать? Перед ним открывались все дороги — и надо же было ему выбрать ту единственную…

Но разве это его вина? Разве не отец привёл его туда? Разве он сам не шёл по ней? Так почему же он так разозлился, когда Люциус всего-то сделал очередной, и вполне логичный шаг?

Однако же принятие сыном Метки Абраксас воспринял совсем не так, как тот ожидал: обозвал Люциуса идиотом и, посетовав на то, что мозгов ему явно не досталось, заявил, что доступ к семейным деньгам его отпрыск получит не раньше, чем женится его (чей? Разговор с отцом уточнений не предполагал, а позже из контекста Люциус так и не смог понять, что именно его отец имел в виду: своего внука, то есть сына Люциуса, или всё же его, Люциуса, внука?) внук — и перевёл основное состояние в Швейцарию. А затем и умер, не дав Люциусу возможности изменить это безобразное и просто недопустимое решение.

— Это невозможно! — воскликнул Люциус, когда было вскрыто завещание.

Отец просто не мог оставить их нищими! Нищий Малфой — это… это просто оксюморон какой-то!

Однако же он смог. Абраксас всегда был человеком действия.

Не то чтобы теперь Люциус с женой и маленьким сыном остались совсем нищими — дом с поместьем у них всё-таки остались. Это и спасло их: дом был полон ценностей, некоторые из которые должны были быть действительно дорогими. Была только одна проблема: невозможно было просто взять и начать распродавать вещи, если только они не хотели сообщить всем о своём бедственном положении.

Разумеется, это было абсолютно невозможно.

Немыслимо.

Впрочем, в тот момент, когда Люциус узнал о случившейся с ними катастрофе, его больше волновала даже не она сама, а реакция Нарциссы на известие о том, что они, по сути, нищие. У него даже мелькнула мысль скрыть от неё это ужасное известие, но как долго он бы смог ей лгать?

Выслушав его, Нарцисса некоторое время молчала, а затем сказала:

— Нам понадобятся международные порталы и опись всех имеющихся в мэноре вещей.

— Я что-нибудь придумаю, — ответил он. — Не может быть, чтобы нельзя было что-то сделать. По крайней мере, у нас остались репутация и положение — с этим можно работать

А на Хэллоуин Тёмный Лорд исчез, и перед ставшей вполне реальной перспективой Азкабана финансовые проблемы временно отступили на задний план. Тогда его спасли невестка и зятья — Люциус подозревал, не столько по причине личной симпатии, сколько из опасения последовать за ним. А вскоре они сами отправились туда, куда он сам чуть было не попал — и… и жизнь начала налаживаться.

Конечно, репутация играла на него… на них. Кому вообще бы пришло в голову, что сейф Малфоев можно с лёгкостью перепутать с сейфом каких-нибудь Уизли? Спасибо старому большому дому и предкам, так щедро наполнившим его шкафы разнообразнейшими мантиями — и моде, что, по сути, не менялась. Хорошие мантии недаром шились на века! Нарциссе приходилось хуже: она не могла всё время носить классические чёрные мантии, мода же на женскую одежду, к сожалению, была весьма переменчива. Помогала трансфигурация, в которой, как выяснилось, Нарцисса была мастерицей, и обнаруженные в одном из сундуков отрезы бархата и шёлка. Ну и, в конце концов, всегда были портьеры, которые, при необходимости, можно было перешить — тем более, со временем Люциус, к некоторому своему удивлению, неплохо научился это делать. Правда, это стоило ему бесконечных часов ощущения себя бестолковым домовым эльфом, а количество проклятий, высказанных им в адрес папочки, сделавшему им с Нарциссой такой потрясающий подарок, не поддавалось исчислению — но в конце концов он сумел убедить себя в том, что уж если короли бывали поварами, почему бы Малфою не быть портным? В конце концов, у каждого приличного человека должно быть хобби! Да, определённо, это его хобби!

К тому же, это «хобби» помогло Люциусу прослыть щёголем и знатоком моды, позволяя при случае похвалить сложный крой платья или мантии или посетовать на неумелую отделку. Но Мерлин, как же это было унизительно! Покер Люциус всегда любил, и играл отлично, но одно дело игра, и совсем другое — жизнь! Изображать из себя то, чем ты должен быть по праву, чем ты всегда был — что может быть стыднее? Он — Люциус Малфой, изображает из себя… о Мерлин, Люциуса Малфоя!

А ведь Нарциссе было ничуть не легче. Правда, она искренне любила всё, что было связано с растениями — так что со временем, после пары почти неурожаев, пока Нарцисса училась то изводить садовых гномов, то кротов, то гусениц — огород у них стал лучше прежнего. А вот птичником и крольчатником пришлось заниматься Люциусу — и нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Вот тут и пригодились уроки ухода за магическими существами — и бытовые заклинания, конечно, весьма помогающие чистить клетки и загоны. Правда, поначалу почти все кролики у Люциуса перемёрли, когда он перекормил их клевером, в изобилии росшим в их имении, и салатом, которого у Нарциссы по случайности случился большой переизбыток — но откуда он мог знать, что им даже летом необходимо, по большей мере, сено, а не свежая трава?! Осенью же он едва не потравил всех кур, щедро накидав им картофельной ботвы; беда повторилась следующей весной, когда в нарванную им траву попала чемерица — ну откуда он мог знать, что она так на них подействует!

Однако со временем всё более или менее наладилось, и теперь Малфоям, по крайней мере, почти не приходилось тратиться на еду.

Если бы у них ещё остались эльфы! Потому что со всеми проблемами Люциусу с Нарциссой приходилось справляться практически вдвоём, ибо эльфов Абраксас тоже дел куда-то! Почти всех, оставив только самого бессмысленного — Добби.

Со временем Люциус с Нарциссой создали себе репутацию людей, консервативных до чрезвычайности в одежде и в соблюдении самых неожиданных и забытых традиций, позволявших им устраивать приёмы не так часто, как обязывало их положение. Но устраивать их было нужно, и хотя Малфои могли хорошо сэкономить как на выпивке — их погреб был, кажется, неисчерпаем — так и на провизии и на её приготовлении — потому что Нарцисса научилась готовить по-настоящему изысканные вещи — остальное требовало денег. Впрочем, сад поставлял достаточно цветов для украшения, а сервиз Малфои, посоветовавшись, решили на любых приёмах использовать один, отговорившись всё той же семейной традицией и пустив слух о наложенных на него чарах, приносящих молодость, удачу и богатство тем, кто им пользуется. Сервиз был посвящён волшебным тварям Англии, Уэльса, Шотландии и Ирландии и был рассчитан на тридцать шесть персон — а большего количества гостей им всё равно было не прокормить.

Зато чужие приёмы они посещали с удовольствием, и имели репутацию гостей приятных — Люциус так и вовсе везде был душой компании; что же до Нарциссы, она выбрала себе роль слушательницы, благодарной и внимательной.

У кого в гостях они были представлены Фаджу, Люциус не помнил, но то, как свеженазначенный министр смотрит на его жену, заметил. Так же, как, конечно, и она — и с того момента и началось настоящее восхождение Малфоя. Нет, Нарцисса ничего неподобающего ни ему, ни, разумеется, себе не позволяла, но… Но Фаджу нравилось проводить время в её обществе, и она позволяла ему это.

— Ты знаешь, — говорила она мужу вечером после очередного визита министра, аккуратно вынимая шпильки из своих волос, — Фадж мне даже нравится. По-своему.

— Что там может нравится? Тебе? — спросил он вроде бы с насмешкой — но тревожный червячок в нём шевельнулся. Ревность никогда не была свойственна Люциусу — его самомнение было слишком высоко для этого — но… но ведь Фадж был министром, и они зависели от его благорасположения.

— Он настолько идеально воплощает собой понятие «фата», что ты на его фоне кажешься закомплексованным и скромным, — сидящая на мягком стуле перед зеркалом Нарцисса посмотрела на мужа и лукаво улыбнулась. — Это необычно. И… волнует, — она неторопливо облизнулась, и они, рассмеявшись — и в смехе Люциуса было чуть-чуть больше облегчения, чем он хотел бы, — поцеловались.

Репутация Нарциссы была настолько безупречна, что в обществе поползли слухи о том, что «Фадж практически живёт в кармане у Малфоя» — а как иначе могли все эти люди объяснить столь частые его визиты к ним домой? Впрочем, Фадж с Люциусом действительно, можно сказать, дружил, а тот уж выжимал из этой дружбы всё, что мог — от приглашений на министерские балы до того самого ценного, чем обладают все министры: информации.

И власти, разумеется.

И всё же денег не хватало просто катастрофически. Мэнор тоже оказался не бездонен, и после драгоценностей — из которых Нарцисса отложила себе всего несколько вещей, что и носила постоянно, создав себе репутацию женщины, слишком красивой для того, чтобы чем-то украшать себя — пришёл черёд книг и артефактов, благо, последних было предостаточно. По большей части тёмных — ну так и цена на них была соответствующая.

И всё же волшебную палочку Драко решили не покупать, тем более что, к счастью, ему вполне подошла палочка его прабабушки. Драко, впрочем, посвящать в детали происхождения палочки не стали — просто сказали, что уже выбрали для него несколько палочек и предложили попробовать, очень надеясь, что одна всё же подойдёт. И им повезло!

А вот за школьными мантиями пришлось всё-таки идти: они оба понимали, насколько важна для первокурсника одежда, и рисковать не стали. Покупать их, правда, пришлось у мадам Малкин, а не у Твилфитт и Таттинга — Драко Нарцисса объяснила это тем, что не стоит слишком выделяться сразу же, это неприлично.

Так что с первым курсом обошлось — а ко второму им просто повезло. Хотя поначалу Драко здорово испортил настроение родителям: он всё лето ныл, выпрашивая себе Нимбус, да ещё и как назло вёл себя вполне достойно, даже занимался сам, почти что без напоминаний, не давай шанса им найти предлог для отказа. Хуже всего было то, что Люциус с Нарциссой понимали, что Драко должен был бы получить её, и что в школе все просто ждут, с какой же метлой он приедет. Но что они могли поделать? Им даже какая-нибудь Дубрава была не по карману!

И тут Нарциссе повезло: на одном из пасхальных приёмов она почти случайно застала Девлина Вайтхорна в одной из дальних комнат в весьма недвусмысленном положении с прекрасной юной гостьей. Оставалось только вежливо попросить его о встрече и — исключительно в рамках обязанностей председателя совета попечителей, конечно — убедить его подарить «хотя бы одной из школьных команд» последнюю модель «Нимбуса».

— Могу вас заверить, — говорил Люциус, почти сочувственно и понимающе кивая мрачному и напряжённому Вайтхорну, — что мы с моей супругой свято сохраним, бесспорно, вашу небольшую тайну. И, конечно же, даже помыслить невозможно о том, чтобы отправить воспоминание об этом миссис Вайтхорн. Невозможно, — повторил он, качая головой. — Я заверяю вас, семья для нас — свята и нерушима. Всё это просто глупое недоразумение и случайность — моя супруга очень сожалеет, что зашла в ту комнату. Она об этом даже вспоминать не хочет!

Конечно же, подарок афишировать не стали: Вайтхорн просто передал семь мётел школе. А слухи о том, что мётлы были не подарены, а куплены, и не Вайтхорном, а председателем совета попечителей — и по совместительству отцом нового ловца команды Слизерина — поползли уже потом. Вполне самостоятельно, без всякого вмешательства Малфоя… по крайней мере, старшего.

Конечно, то, что Драко честно прошёл отбор и выдержал все испытания, и был взят в команду ещё до того, как до её участников дошёл тот самый слух, было печально, и сослужило младшему Малфою дурную службу — но зато отлично сработало на репутацию семьи, так что Люциус счёл издержки допустимыми. В конце концов, если Драко станет хорошо играть, его и так оценят, ну а если нет — заменят.

А потом случилась катастрофа. Чудовищная и донельзя обидная: в конце второго курса обучения Драко Малфои потеряли своего единственного эльфа. Да, он был со странностями — но он был! И очень, очень облегчал им жизнь. Но самым страшным была даже не сама потеря — но ведь он мог бы рассказать о них всё то, что знал! А знал он много… всё. Знал, как Люциус шил супруге платья к новому приёму и как резал кур к обеду, и как Нарцисса окучивала картофельные грядки и полола репу и горошек.

И теперь всё это могло стать всеобщим достоянием.

А хуже всего было то, что Люциус сам же был в этом виноват! Да, сам, потому что за каким-то пикси сунул ту тетрадку в книжку младшей Уизли. Да, он тогда ужасно разозлился: они только что приобрели комплект учебников для Драко, совершенно выбившись при этом из месячного бюджета, настолько, что Люциус даже не смог купить сыну нормальный подарок — пришлось ограничиться той старой рухлядью, благо, Драко она чем-то заинтересовала, пока его отец продавал очередные дедушкины яды Борджину.

И на фоне этого Люциус был вынужден смотреть на Уизли, преспокойно покупавших дочери подержанные книги, было попросту невыносимо. Люциус бы тоже так хотел! Какая разница, читал ли кто-то твой учебник до тебя? Ну вот какая? Но ведь немыслимо Малфоям поступать как Уизли — а ту тетрадку всё равно нужно было куда-то убирать из дома. Люциус даже не мог помыслить, к чему это приведёт…

Ещё и драка эта идиотская, которую Малфою поминали в том же министерстве целый год. И когда ближе к Рождеству он однажды, ожидая лифта вместе с Фаджем, столкнулся в нём с Артуром Уизли, даже министр не удержался и шутливо подколол Малфоя:

— Здравствуйте, Артур. Люциус, это же тот самый твой приятель?

— Да, — прохладно улыбнулся Люциус, кивая сухо кивнувшему министру Уизли, и не удержался: — Нас связывает взаимная ненависть.

Спасибо хоть Уизли снова в драку не полез… но чувствовал Малфой себя ужасно. И только, вроде, всё забылось, как случилась эта беда с Добби.

Но что, что Люциус мог сделать? Ничего! Разве что надеяться на то, что тот всё же выполнит запрет и никому не скажет ничего… но как можно верить в чокнутого эльфа?

А позже Люциус узнал, что его эльфа… его бывшего эльфа ещё и на работу наняли! И теперь платили за работу! Целый галлеон в месяц! Впрочем, слухи о несостоятельности Малфоев так и не появились, и Люциус с Нарциссой постепенно успокоились. В конце концов, кто поверит чокнутому эльфу?

И только жизнь их снова начала налаживаться — они даже побывали по приглашению Фаджа на чемпионате мира по квиддичу, удачно замаскировав горшками с цветами заштопанные дыры в старой, ещё дедовой палатке, перед которой выпустили наконец-то прижившихся у них и даже начавших размножаться белых павлинов, чьи перья начинали приносить им небольшой доход — как тут вернулся Тёмный Лорд.

И все предыдущие проблемы показались им теперь такими глупостями! Потому что он спросил с Малфоя за всё, вообще за всё — начиная от потерянной тетрадки и заканчивая отречением. Как будто Лорду легче стало бы, сядь Малфой в Азкабан рядом со своей невесткой и зятьями!

— Ему бы стало, — негромко проговорила Нарцисса, когда однажды Люциус, сорвавшись, пол ночи жаловался ей на свои несчастья.

— Но что я могу теперь сделать? — воскликнул он в отчаянии, и она сказала, обнимая его:

— Ничего. Ты ничего не можешь. Будем ждать.

Но если Люциус с Нарциссой думали, что хуже с ними уже ничего не произойдёт, они ошиблись. Потому что зимой девяносто шестого года количество обитателей их дома возросло на целых десять человек — и это не считая самого Тёмного Лорда и его чудовищной змеи. И Петтигрю, конечно.

И их всех нужно было кормить.

И за всеми ними нужно было убирать.

И пока Люциус находился в ступоре, не представляя, что им теперь делать, его жена нашла решение, простое и изящное, как и она сама.

Во-первых, она заявила, что питаться беглецам следует исключительно простой и здоровой пищей: крупами и овощами, к которым можно будет постепенно добавлять яйца и немного мяса. Во-вторых, сказала, что их гостям предстоит долгий и непростой период восстановления после Азкабана, и начинать лучше всего с простой бытовой магии.

— Начните с своих комнат, — предложила она. — Постепенно и не торопясь. — И добавила с холодной, будто сердце Лорда, улыбкой: — В конце концов, раз уж нам пришлось временно от эльфов отказаться, я прошу вас помнить, что я Блэк и Малфой, а не горничная.

Идея объяснить отсутствие эльфов необходимостью соблюдения тайны тоже принадлежала Нарциссе, и стала для Малфоев подлинным спасением и даже, как показалось Люциусу, немного расположила к ним Тёмного Лорда.

Хотя, как показали дальнейшие события, Люциусу это показалось.

К весне, впрочем, жизнь в Малфой-мэноре более или менее наладилась, тем более, что Лестрейнджи сочли необходимым поделиться с родственниками деньгами — к счастью, щедрость всегда входила в число их достоинств. Помогал и Драко, уже достаточно выросший для того, чтобы хотя бы начать осознавать положение семьи и правильно понять родителей, настоятельно советовавших ему всемерно укреплять семейные связи с вновь обретёнными родственниками.

— Ты должен очень, очень подружиться со своей тётей Беллой, дорогой, — когда-то, ещё после общего побега, говорила Драко Нарцисса.

— Но я не хочу дружить с ней, — возражал поначалу. И признался: — Я её боюсь.

— Я понимаю, дорогой, — Нарцисса обняла сына и поцеловала, а Люциус похлопал его по плечу. — Но у них с Родольфусом нет своих детей, и я думаю, уже не будет…

— Да, после Азкабана детей обычно не бывает, — поддержал супругу Люциус.

— Так что, милый, постарайся, — повторила Нарцисса.

И как только всё более или менее наладилось, случился Отдел Тайн, в котором всё, вообще всё пошло совершенно не по плану. А всё Беллатрикс! Зачем, зачем она вмешалась?! Люциус был убеждён, что у него бы всё прекрасно получилось: мальчишка бы просто отдал ему шар, и всё. Но нет, ей надо было влезть! И что теперь?!

Впрочем…

Откровенно говоря, Азкабан стал для Люциуса передышкой. По крайней мере, там ему не нужно было думать ни о деньгах, ни о том, как прокормить дюжину голодных ртов. Его, конечно, мучили мысли о жене и сыне, но, с другой стороны, большинство их «гостей» теперь были рядом с ним, и Нарциссе, по крайней мере, не нужно больше было гадать, как разделить десять яиц на тринадцать едоков.

Впрочем, просидели они в Азкабане недолго, а, вернувшись, были полностью оправданы — а значит, могли больше не прятаться, а вернуться к себе домой. И хотя и Лестрейнджи, и Долохов, и сам Тёмный Лорд вместе со своей змеёй по-прежнему почти всё время проводили в Малфой-мэноре, содержать их всё же было проще.

За тот год, что Люциус провёл в камере, изменилось многое. К примеру, теперь Драко очень даже близко дружил с тётей Беллой, вот только Люциуса и Нарциссу подобная сознательность их отпрыска уже совсем не радовала. Они бы оба согласились провести остаток жизни в полной бедности, если бы это могло помочь защитить сына — но Метка на его руке уже была, и с этим просто невозможно было что-то сделать.

А потом Нарцисса приняла самое важное решение в их жизни, и всё закончилось.

Она просто солгала — солгала, глядя в глаза Тёмному Лорду, а он ничего не понял. Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, всего-то парой слов перечеркнула его планы — и всё пошло совсем не так, как он хотел — но так, как было должно. Сначала умер Гарри Поттер, а за ним и Тёмный Лорд — а Поттер, наоборот, воскрес. И их сын, их Драко, чудом, а, вернее, волей Гарри Поттера сначала не сгорел живьём в Адском пламени, а затем и выжил в битве. Как и они оба. И школа устояла, хотя и была основательно разрушена. И даже…

Над ними словно опрокинулась корзина с чудесами. Невероятно, однако всё произошедшее не просто Малфоев не погубило — оно им… помогло. Они втроём остались на свободе — пусть и не оправданные, но не осуждённые, а главное — изгои. Впрочем, ненадолго: их связи никуда не делись, и хотя у власти теперь стояли совсем другие люди, состав Визенгамота не так уж и переменился.

Но главное — теперь их бедность ни у кого не вызывала удивления. Конечно, вся Британия теперь была убеждена, что за свою свободу Малфои заплатили несметными богатствами — ну да кому какая разница? Их незавидное финансовое положение наконец получило вполне приемлемое объяснение — а там…

Кто знает, что принесёт будущее.

Наследство или свадьбу?

А может быть, всё вместе?

В конце концов, ведь должен же у них родиться внук!

И, наконец, решить все их проблемы.