Смысл (гет)

Май звенел и благоухал, врываясь в открытые окна древнего, как сама эта земля, и несокрушимого, как любовь, замка. Серые камни, из которых сложены стены, пожалуй, видели больше вёсен, чем было этих самых камней во всем замке. В тот год тоже звенела птичьими трелями весна, а одуряющий аромат черемухи и сирени смешивался с чадом финальной битвы. С тех пор Минерва Макгонагалл ненавидит запах сирени.

В пустых коридорах гулко отдавался стук каблуков. Глубоко пожилая, но все ещё бодрая и активная, директор шла в сторону Большого зала. Сегодня там собрались все обитатели замка, включая привидений и домовых эльфов. Сегодня флаги над преподавательским столом приспущены, а шесть кресел, включая кресло директора, останутся пустыми и задрапированными чёрной тканью. Сегодня день скорби по тем, кто отдал свои жизни за победу над Волдемортом.

Сегодня в Большом зале было непривычно тихо. Директор шла по центральному проходу, снова вспоминая, как сражалась здесь со своим бывшим учеником, коллегой и директором. Знай она тогда правду, останься Северус в замке, скольких удалось бы спасти? Как повлиял бы на ход битвы столь сильный волшебник? Отогнав тяжёлые мысли, волшебница поднялась на подиум и встала за трибуну. Она окинула взглядом стоящих перед ней волшебников и создания, собралась с силами и начала свою речь.

* * *

Минерва Макгонагалл всю свою жизнь посвятила воспитанию юных волшебников. Магическое сообщество Британии на самом деле не очень большое, и практически все из ныне живущих когда-то сидели за партой в её кабинете и учились превращать спички в иглы. От того вдвойне больно стоять на Скорбном поле, как окрестили большой участок с полусотней могил недалеко от Хогсмида. Директор шла мимо аккуратных каменных надгробий, читая выгравированные имена и вспоминая тех, кто больше никогда не увидит весну. Она помнила их ещё восторженными детьми, помнила уже взрослыми и, к сожалению, помнила мертвыми.

Минерва остановилась в самом дальнем углу кладбища, где под большим дубом, отдельно от остальных, были две могилы. Волшебница положила на каждую по небольшому букету собранных по дороге полевых цветов и села на созданную из веточки, лежащей под ногами, скамейку.

Здесь покоились два её ученика. Два человека, за чью смерть она винила себя последний год. Это было совершено иррациональное чувство, но от этого не менее острое. Два лучших ума своих поколений — невосполнимая утрата для магического сообщества. Волшебница тяжело вздохнула и побрела в сторону ворот, тяжело ступая и сгорбившись, как будто все прожитые годы разом навалились на неё.

Минерва вспоминала их историю, единственная, кто знал её полностью. Любое издательство за эту историю отвалило бы столько галеонов, что хватило бы отстроить ещё один Хогвартс, однако волшебница считала, что это не стоит того.

Сложно сказать, когда это началось. Перебирая свои воспоминания, Минерва решила, что юная девушка привлекла внимание своего профессора после того, как едва не погибла от проклятия, полученного во время битвы в Министерстве. Совсем ещё юная, но уже такая отчаянно храбрая гриффиндорка, не побоявшаяся встать против Пожирателей Смерти. Или когда сварила сложнейшее зелье, будучи ещё ребенком? Как вообще вышло, что холодный гроза подземелий оттаял возле гриффиндорской заучки?

Однако так и вышло. Зная, к чему все идёт, она без устали подтягивала свои навыки в защите и зельях, а он не без едких комментариев, ворчания и закатывания глаз, но всё же на совесть её учил. Тогда же она стала допоздна задерживаться в подземельях и возвращаться в свою комнату иногда уже после отбоя и в сопровождении угрюмого профессора. Он вел её по пустым коридорам, чтобы никто не заметил, как ему улыбается студентка, принимая из его рук стопку книг, которые он помог донести, или как осторожно он касается её пальцев на прощание. Это видели только портреты, но они умели держать язык за зубами.

Она, как и все, верила в то, что он убийца. Верила. Два дня. В первый, оглушенная горем, она не хотела думать ни о чем вообще. А ночью следующего дня он сам пришел к ней. После она в нем ни разу не усомнилась. В тот тяжёлый год, когда она скрывалась в лесах, а он выворачивался наизнанку, пытаясь уберечь Хогвартс от безумия Пожирателей, только их тайная связь придавала им сил. Зачарованная золотая монетка, теплая, пока жив обладатель второй монеты, и редкие разговоры через портрет Блэка — тоненькие паутинки, связывающие их и не позволяющие впасть в отчаяние.

За несколько часов до решающей битвы она нашла его в одном из пустых коридоров. За те несколько секунд, что ей потребовались, чтобы поверить своим глазам, он едва не сошел с ума, решив, что по какой-то неведомой шутке судьбы больше не нужен ей. А после он целовал её в любезно созданной замком потайной нише, прижимая к серым камням и не веря своему счастью. Она пахла дымом и потом, сильно похудела и заметно повзрослела, он осунулся и постарел. Им обоим этот год дался нелегко, но на несколько минут они забыли обо всём, просто наслаждаясь друг другом. Она надела ему на шею крохотный медальон на длинной цепочке и тут же спрятала под одежду. От него волнами исходило тепло и едва ощутимая пульсация, как сердцебиение.

— Будь осторожен.

— Ты тоже.

Ещё один поцелуй, и черная тень вылетела из ниши. Ещё один прощальный взгляд в спину любимого, и она сняла с пуговицы на лацкане несколько якобы случайно зацепившихся смоляных волосков и спрятала между бронзовых створок. Второй медальон нырнул в ложбинку между грудей, согревая теплом его тела. Магия кольнула кожу, соединяя двух волшебников. В этот момент стремительно шествующий по коридору мужчина сбился с шага, ощутив завершение ритуала. Несносная девчонка! Тонкие губы тронула улыбка — его несносная девчонка.

Запах дыма крови и отчаяния. Она упала на колени рядом с ним, одной рукой зажимая рваную рану на его шее, второй призывая из сумочки аптечку. Зелья помогут, если успеют. Но его жизнь утекала буквально сквозь пальцы, и она решилась на отчаянный шаг. Узкая ладонь, испачканная кровью, сжала оба медальона, обветренные губы прошептали слова заклинания, привязывая угасающую искру его жизни к ревущему пламени её. И только после того, как его состояние стабилизировалось, а она нашла в себе силы подняться с его груди, она вспомнила, что пришла не одна. Её друг, который хотел бы быть не только другом, смотрел на неё с презрением и брезгливостью. Он обвинил её во всех смертных грехах, вымещая свою ненависть к её избраннику и свой страх.

После этого первого предательства было ещё много обидных слов и осуждающих взглядов, но ей уже стало безразлично. Она чувствовала мерную пульсацию медальона на груди и знала, что с ним все хорошо, остальное отошло на второй план. Это теплое пятнышко на коже поддерживало, когда, казалось, весь мир оборачивался против неё, когда она валилась с ног от усталости после суток над котлом с лечебными зельями для пострадавших, когда отстаивала их право на свободу перед теми, кто был априори сильнее и авторитетнее.

Он очнулся через месяц. За окном бушевала гроза, и за раскатом грома она не услышала, как под ним скрипнул старый матрас. Ей пришлось снять его медальон — тонкая цепочка раздражала ещё не до конца затянувшуюся рану на шее, поэтому она не заметила, как резко изменился его пульс. Он же не мог насмотреться на самую прекрасную девушку в мире. И не мог поверить, что она стоит, босая, одетая в какой-то невероятно короткий сарафан, с распущенными волосами, и смотрит в окно на дождь. От следующего раската она испуганно пискнула и подпрыгнула. Похудевшая почти до прозрачности, тонкая, как соломинка, и такая же стойкая, сейчас она была для него олицетворением смысла жизни. Его смысла.

Северус восстанавливался почти год, но так до конца и не оправился. Левая рука, повреждённая разорвавшейся Меткой, утратила былую ловкость, мышцы шеи подергивались после нагрузок, так что его голова моталась из стороны в сторону. Но больше всего Гермиону огорчало то, что роскошный баритон мужчины сменился сиплым шепотом. Только из-за этого ей иногда хотелось воскресить Волдеморта и снова его убить. И повторить это несколько раз.

Северус оставил преподавание, сосредоточившись на собственных исследованиях и редких, но очень дорогих заказах из Мунго и Министерства. Но в первую очередь он наслаждался. Свободой распоряжаться своей жизнью, быть с любимой женщиной, свободой просто быть.

Гермиона экстерном сдала СОВ, а после официально стала подмастерьем Северуса. Тем более, что она уже давно была его руками в лаборатории. Большую часть года они путешествовали, изучая магию и зелья в разных уголках мира. Позже на основе этих исследований чета Снейпов напишет свой учебник к расширенному курсу зельеварения. Вот только подержать в руках толстую книгу с изумрудными узорами на обложке авторы не успеют.

Гермиона пережила любимого на два дня. Ровно столько ей понадобилось, чтобы закончить рукопись учебника и передать ее директору Макгонагалл. Минерва в мельчайших подробностях запомнила их последнюю встречу. В тот день свинцовые тучи уже заволакивали небо, но солнце все ещё ярко освещало небольшой аптекарский садик возле уединенного домика на окраине маггловской деревушки в Уэльсе. Одуряющий аромат цветов, усиленный близящейся грозой, кружил голову и вызвал предчувствие надвигающейся беды. Гермиона рассеянно наблюдала за пушистым шмелем, лениво ползающими по подоконнику.

— Дорогая, мне очень жаль… — Директор попыталась нарушить молчание, но девушка её остановила, выставив ладонь перед собой.

— Не стоит. — Она легко улыбнулась. — Мы расстались ненадолго, я это чувствую.

Гермиона обхватила тонкими пальцами чайную чашечку и пригубила пахнущий летом напиток.

— Магия подарила нам десять счастливых лет. Это больше, чем я боялась, на восемьдесят девять тысяч часов. Я знала, на что иду, проводя тот ритуал.

— Но ты могла бы прожить долгую жизнь.

— «Прожить» — не то слово, скорее, «просуществовать». А эти годы я жила. И Северус жил. А теперь, — она положила ладонь на рукопись, — годы спустя его имя не будет ассоциироваться с Волдемортом и Пожирателями, для всех он станет гениальным учёным, исследователем. Жаль, что он не успел закончить учебник по чарам.

Они просидели до позднего вечера, разговаривая ни о чем и одновременно обо всём на свете. Гермиона проводила Минерву до камина, налила себе свежий чай и устроилась в любимом кресле Северуса с книгой, которую он так и не дочитал. Утром её нашёл коронер из Погребального дома Гекаты. Три дня назад он уже забрал тело Северуса, и теперь супруги снова воссоединились.

Одуряюще пахла сирень, до тошноты сжимая горло и въедаясь в волосы и одежду, голова кружилась от запах полыни. Приближалась гроза, и запахи становились сильнее. Над травой летали толстозадые шмели, похожие на полосатые бочонки с крыльями. Минерва Макгонагалл ненавидела шмелей и запах сирени, для неё они навсегда стали ассоциироваться со смертью. Она сама прожила бесконечно долгую и насыщенную жизнь, и тот факт, что многие из тех, кого она помнила несмышлеными детьми, уже никогда не достигнут ее возраста, ранило сильнее сектумсемпры. Но если старая кошка чему-то и научилась за прожитые годы, так это вставать и идти дальше. Ради тех, кто завтра спустится в подземелье, сядет за парту и откроет учебник, начинающийся тиснеными серебром по черному словами: «Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку…»