Гарри Поттер и Кружка бедняка (джен)

Больше всего на свете в эти минуты ему хотелось просто лечь и заснуть. Однако, подойдя ко входу в гостиную Гриффиндора, Гарри увидел, что Полную Даму заменили портретом какого-то колдуна зловещего вида, горбатого и беззубого. Действительно, за последний год Хогвартс сильно изменился...

Нужен был пароль, а Гарри его не знал. Болван! Прежде, чем подниматься в башню, следовало спросить у кого-то из гриффиндорцев. Да, в комнату сейчас не попасть... Это неожиданно остро задело его: словно незваный гость, как чужак, он переминался с ноги на ногу у входа в единственное место, где всегда чувствовал себя как дома...

Гарри попытался войти без пароля, но колдун смерил его презрительным взглядом, заворчал и демонстративно повернулся спиной. Гарри вздохнул и начал спускаться по лестнице, не имея ни малейшего понятия, что делать и куда идти. Над замком уже давно встало сияющее солнце, заливающее все вокруг прекрасным золотым светом нового дня. Но и в душе, и в теле он чувствовал только смертельную усталость. Казалось, что у него болела каждая кость, каждая мышца тела. Сердце утомленно трепыхалось в груди, взывая хотя бы о небольшой передышке, о нескольких минутах покоя и тишины... В какой-то момент навстречу снова стали попадаться люди, количество желающих сказать ему что-то и пожать руку опять стало угрожающе расти.

— Поттер! Пожалуйста, подойдите ко мне. А вы все, будьте любезны, оставьте нас.

Он был спасен. Мадам Помфри торопливо шла к нему навстречу.

— Благодарю вас, — облегченно выдохнул Гарри.

— О, ни слова больше, — махнула рукой строгая целительница. — Пойдемте со мной.

Она повела его в больничное крыло. Там все кровати были заняты ранеными, туда-сюда сновали люди с носилками и склянками. Однако мадам Помфри провела его через общий зал в собственную комнату и плотно закрыла дверь. Взмахом палочки затемнила окна, в которые бил свет.

— Поттер, все, что вам сейчас нужно, это полный покой, — проговорила целительница. — Я категорически настаиваю, чтобы вы оставались здесь столько, сколько потребуется. За этой дверью ванная, через полминуты у вас будет все необходимое. Полотенце, пижама и прочее. В эту дверь никто не войдет, вы не услышите ни единого звука, клянусь святым Мунго! Полный покой!

Она извлекла из шкафа зеленую бутыль и налила из нее большую кружку какого-то отвара. Дотронулась до кружки палочкой, от нагревшейся жидкости пошел ароматный пар.

— Перед тем, как заснуть, пожалуйста, выпейте вот это, — мадам Помфри поставила кружку на столик рядом с кроватью.

У Гарри едва хватило сил пробормотать «спасибо».

Он проснулся лишь на рассвете следующего дня. Посмотрел на старые часы Фабиана Пруэтта, подаренные ему на совершеннолетие: было около половины шестого утра. По всему выходило, что он спал почти сутки. Без снов, без чувств, спокойно и так крепко, что когда открыл глаза, даже не сразу вспомнил, где находится. В комнате царил полумрак и абсолютная тишина. Но едва Гарри сел на кровати и спустил ноги вниз, раздался негромкий шелест, и в посветлевшие окна проникли первые лучи поднимающегося солнца. Он пошевелил ногой груду грязной одежды, лежащей на полу. Осмотрелся вокруг: мешочек из ишачьей кожи, три волшебные палочки лежали на столике.

— Кикимер! — тихонько позвал он.

С громким хлопком перед ним возник старый эльф-домовик.

— Хозяин! — произнес знакомый квакающий голосок.

— Рад тебя видеть, Кикимер, — улыбнулся ему Гарри. — Как ты? В порядке?

Старый эльф растроганно поклонился.

— Спасибо, хозяин, все хорошо. Вы слишком добры.

— Мне нужно во что-то переодеться, — Гарри показал на груду грязной одежды на полу. — Ты не мог бы принести мне все необходимое? И еще чего-нибудь поесть — я страшно голодный. Еще с позавчерашнего дня.

— Слушаюсь, хозяин. Кикимер все для вас сделает!

Эльф сгреб тряпки в охапку и трансгрессировал, а Гарри поплелся в ванную, где долго-долго с наслаждением стоял под горячими струями воды, смывая с себя пыль и грязь прошлого дня. О, если бы он мог также легко смыть всю черноту и боль... Когда Гарри вернулся из ванной, его уже ждала стопка чистой одежды и огромный поднос с едой и кофе. Он оделся и, выхватив с подноса первое, что попалось под руку, с жадностью впился зубами в сэндвич, глотая большие куски, едва прожевав. Он никогда не ел ничего вкуснее.

Эльф смотрел на него огромными глазами, и на его морщинистом лице даже мелькнуло что-то вроде улыбки.

— Спасибо, Кикимер, — Гарри наконец отодвинул поднос, поняв, что больше не может проглотить ни крошки. — Ты просто возвращаешь меня к жизни.

— О, хозяин, долг Кикимера — служить вам, наследнику хозяина Сириуса, — проквакал эльф.

— А я надеялся, что ты помогаешь мне не только из-за долга, — с легкой печалью ответил Гарри, глядя на него.

— О, конечно, молодой хозяин! — воскликнул домовик. — Кикимер рад служить вам.

— Сейчас пока отправляйся к остальным эльфам, — улыбнулся ему Гарри. — Спасибо тебе огромное!

Эльф поклонился и, забрав поднос, исчез. А Гарри, взяв свои вещи, направился к двери.

Было раннее утро, все пациенты в больничном крыле еще спали. Мадам Помфри дремала на складной кушетке рядом с дверью. И хотя Гарри ступал очень осторожно, почти бесшумно, опытная сиделка мгновенно открыла глаза и, увидев его, немедленно поднялась навстречу.

— Поттер! — спросила она шепотом, подходя к нему. — Все в порядке? Вам что-нибудь нужно?

— Нет, благодарю вас, мадам Помфри. Все хорошо, большое спасибо.

— О, мой дорогой, вам стоит только сказать...

— Не беспокойтесь за меня, — чуть смутившись, проговорил Гарри. И сделав паузу, спросил:

— Вы не знаете, где...

— Мисс Грейнджер и мистер Уизли? — угадала его вопрос целительница. -Они ночуют в башне Гриффиндора. С ними все в порядке. В замке сейчас много хлопот. Кроме того, сегодня похороны...

Гарри отвел глаза в сторону.

— Недалеко от Хогсмида нашли большой кусок земли, — тихо продолжила целительница. — Там решили похоронить всех, кто погиб в битве за Хогвартс. Вчера весь день собирались их родные. Волшебники ночуют в замке, маглов разместили в деревне. Сегодня в полдень...

Мадам Помфри положила руку ему на плечо.

— Это будет для вас нелегко, Поттер. Знайте: любая помощь, все что угодно...

— Да, спасибо, мадам Помфри, — откликнулся Гарри, не поднимая взгляд. — Я в порядке.

Он быстро пошел к выходу.

Выйдя из больничного крыла, Гарри, чуть постояв в нерешительности, направился в Большой зал. В замке было тихо, в этот ранний час все еще спали. Повсюду были видны следы прошедшего побоища: обломки, груды камней, рухнувшие стены, темные пятна на полу и отметины на колоннах. Во многих местах лестницы были повреждены или полностью разрушены. «Убить Волдеморта, а через день свернуть себе шею на руинах. Не хотелось бы получить приз за самую нелепую смерть», — усмехнулся про себя Гарри, осторожно обходя рухнувшую балюстраду.

Он спустился по мраморной лестнице в вестибюль. Двери в Большой зал были приоткрыты. Гарри скользнул внутрь и застыл на пороге.

За прошедшие сутки значительную часть помещения успели расчистить. Там в несколько рядов поставили гробы. Кое-где рядом с телами погибших сидели их родные. В рассветном полумраке Гарри разглядел рыжую голову Джорджа, и сердце у него похолодело. Он подошел поближе. Рядом с сыном сидела бледная миссис Уизли с опухшим посеревшим лицом.

Молли услышала его шаги, подняла голову, судорожно выдохнула:

— О, Гарри...

Он обнял ее и опустился рядом.

Какое-то время они сидели, не шевелясь. И молчали. Что тут скажешь? Гарри снова скрутила острая боль. Чудовищное чувство вины перед миссис Уизли, перед Джорджем, который сидел рядом с матерью, но вообще ничего вокруг не замечал. Иногда он гладил по голове мертвого брата, а мать лишь крепче сжимала его плечо. Гарри долго-долго всматривался в иссиня-белое лицо Фреда в гробу, который будто спал и улыбался во сне. Смотрел и не мог поверить в то, что видит. Не мог согласиться с этой очевидной и страшной правдой: сегодня в полдень всё будет кончено. Они больше никогда не увидят Фреда, не услышат его смех, не сыграют с ним в квиддич, не выпьют сливочного пива у мадам Розмерты. Гарри никогда не побывает на его свадьбе, не увидит крестины его детей. Фред ушел. Навсегда...

Гарри снова огляделся вокруг. Лица погибших, которые он видел вокруг, были бледными и умиротворенными. На них не было ни страха, ни боли. Его снова захлестнула волна тяжелой, ядовитой горечи. Мир, как ни в чем не бывало, продолжил свое существование, солнце по-прежнему всходило над землей, словно и не замечая этих пятидесяти с лишним гробов, нисколько не сожалея о том, что все эти люди больше никогда не увидят рассвет.

Именно в это мгновение Гарри со всей ясностью осознал, что ничто и никогда больше не будет, как прежде.

В полдень грандиозная траурная процессия двинулась из Хогвартса в Хогсмид, где под темным высоким шатром тоже стояли несколько гробов.

— Маглы не могут попасть в Хогвартс, — прошептала Гермиона, которая шла рядом с Гарри и свирепо отгоняла всякого, кто пытался к нему приблизиться. — Поэтому для них устроили прощание в Хогсмиде.

Он подошел ближе и вдруг разглядел белое лицо Колина Криви. Рядом с телом мальчика сидели родители и младший брат Деннис. «Мой отец молочник и даже сейчас не очень верит в магию», — вспомнил Гарри слова своего верного поклонника. Внутри опять все перевернулось и заныло.

— Гермиона, — позвал Гарри едва слышно. — Мне нужно сделать кое-что. Ты можешь мне помочь?

Они отошли в сторону, перекинулись парой слов. Потом подошли вместе к родным Колина, как смогли, выразили соболезнования и синхронно достали палочки. Полыхнуло сверкающее пламя, и пестрое покрывало, которым было закрыто тело, стало алым знаменем Гриффиндора. Золотой лев заблестел на солнце. Гарри склонился над мальчиком, поцеловал холодный лоб, тщательно поправил алое полотнище. Помедлив, выпрямился и склонил голову, вглядываясь в лицо умершего. Гарри простился со всеми, кто был ему дорог, еще утром, в Большом зале. Фред, Тонкс, Люпин... Оставался только Колин.

Сотни взглядов в эту минуту были устремлены на него, но Гарри ничего не замечал и не мог вымолвить ни слова. Через мгновение тут и там зашелестели золотые всполохи. Желтое знамя Пуффендуя, синее полотнище Когтеврана, снова алый цвет Гриффиндора... Хогвартс оплакивал своих погибших учеников. Послышались чьи-то громкие рыдания...

Церемония была очень простой, кто-то что-то говорил, кажется, Кингсли Бруствер. Гарри не слышал ни единого слова. Отойдя от семейства Криви, он встал чуть поодаль и замер. Гарри словно заледенел, погрузился с головой в темную полынью горя, вины, тоски и усталости. Ему вспомнилась обжигающе-ледяная вода, в которую он нырял за мечом Гриффиндора в королевском лесу Дин. Сейчас он чувствовал себя примерно так же. Медальон-крестраж тогда сжимал ему горло, а он бился об лёд и никак не мог выбраться на поверхность. Гарри не хватало воздуха.

Кто-то крепко сжал его ладонь.

— Скоро всё закончится.

Гермиона. Ее спасительное рукопожатие. Только она была сейчас рядом с ним: Рон и Джинни были со своей семьей...

За несколько минут до конца церемонии она, не говоря ни слова, увела его прочь, избавив от необходимости общаться с кем-либо. Гермионе не нужно было ничего объяснять. Недаром она была его лучшим другом.

— Джорджи, пожалуйста, открой дверь. Последний раз прошу! Я сейчас вынесу ее к чертовой матери!

Рон еще энергичнее заколотил кулаком по темной потертой поверхности. Через несколько минут непрерывного грохота дверь наконец распахнулась. Джордж молча сверлил младшего брата уставшим, пустым взглядом. Иссиня-бледный, осунувшийся, он словно постарел на целую жизнь и был совершенно не похож на себя. Толстовка была в каких-то засохших пятнах, на штанах чуть ниже колена зияла дырка, давно немытые волосы торчали неопрятными сосульками, на лице — многодневная щетина.

— Чего тебе опять? — угрюмо спросил он, глядя на Рона. — Мне нужно поговорить с Фредди, а ты мне мешаешь.

По лестнице стремительно взбежала Джинни, встревоженная грохотом наверху. Рон, бросив на ее быстрый взгляд, произнес:

— Джин, что бы ни происходило, не заходи сюда, хорошо? И ни в коем случае не пускай маму. Принеси какой-нибудь еды, оставь поднос под дверью, я потом заберу. Я попробую сам...

Он зашел в комнату и запер дверь изнутри. И замер, глядя на брата с невыразимой болью. Джордж по-прежнему сверлил его пустым, потухшим взглядом. У него был вид безумца, которого разбудили в неурочный час прямо посередине его болезненных сновидений. Сердце у Рона ушло в пятки — брат явно находился на грани помешательства...

— Джорджи, ты когда последний раз ел? — спросил он осторожно, спустя какое-то время.

Тот удивился неожиданному вопросу.

— Не знаю, — ответил он. — Скажи маме, что мне не хочется есть. Я потом с Фредди поужинаю, когда он вернется.

Рон сглотнул жуткий ком в горле. Нельзя было сейчас позволять своим чувствам взять верх. Кто-то из них двоих должен был быть сильным и это точно был не Джордж...

— Фредди уехал внезапно, — проговорил он глухо. — И просил передать тебе, чтобы ты его не ждал. Он сегодня не вернется. Давай, перекусим вместе. Ты плохо выглядишь, брат.

— Я не хочу есть, — повторил Джордж тем же монотонным голосом.

— Знаю, что не хочешь, — сказал Рон. — Но нельзя же морить себя голодом. Что скажет Фредди, если ты заболеешь? Ему вряд ли это понравится.

— Да, наверное, — вздохнул близнец.

— Я сейчас!

Рон, воспользовавшись удобным моментом, открыл дверь. Поднос, полный еды, уже стоял у порога. Он забрал его, снова захлопнул дверь, запер на ключ.

— Вот, смотри.

Он поставил поднос на стол. Джордж бросил на еду тот же пустой взгляд.

— Садись.

Рон пододвинул стул, близнец послушно сел рядом.

— Давай, один тост мне, один тебе, идет? — сказал Рон, протягивая ему кусочек поджаренного хлеба с тонким слоем масла.

Джордж взял его, равнодушно откусил, прожевал. Рон сделал то же самое. Они доели каждый свой ломтик.

— Еще один? — предложил Рон.

Тот покачал головой.

— Тогда по чашке какао, — сказал Рон. На подносе стояли две пустые чашки и большой термос. Джордж неуверенно покачал головой, поэтому Рон опять воспользовался моментом и разлил горячий напиток по чашкам.

— Держи.

Джордж послушно взял чашку, сделал глоток. Потом еще один. Поставил обратно на поднос пустую чашку, повернул голову и лицо его будто озарилось изнутри.

— Фредди!

Он вскочил и кинулся куда-то в другой конец комнаты. Рон едва сдержал возглас ужаса, увидев, как брат со счастливой улыбкой, не мигая, смотрит на свое отражени в небольшом зеркале, висящем на стене.

— Джорджи...

Тот сердито дернул плечом.

— Ронни, не лезь. Нам с Фредди нужно кое-что обсудить, оставь нас.

— Джорджи... Он тебе не ответит.

Тот повернулся, гневно сверкнув глазами.

— Фредди всегда мне отвечает! Ты еще глупенький и не понимаешь...

Рон снова сглотнул ком в горле. Взял брата за плечи и рывком развернул к себе.

— Послушай меня! — рявкнул он. — Фредди не ответит! Его нет. Джорджи, его больше нет. Он покинул нас.

Тот остолбенел и не мигая смотрел на младшего брата, явно не понимая, о чем тот говорит. Рон с силой сдернул зеркало со стены и ахнул серебряную поверхность на пол. Из-под рамы метнулись серебряные искры мелких осколков. Джордж вскрикнул от неожиданного грохота и будто очнулся от сна. Лицо у него мгновенно почернело. Весь ужас, который он осознал в эту секунду, поднялся из глубины и полностью поглотил его. Джордж бросился на колени, поднял раму — из нее выпали несколько больших зеркальных осколков, разломившись еще на несколько частей...

Бухнувшись с ним рядом, Рон успел перехватить его руку и выбить острый кусок из ослабевших пальцев. Осколок отлетел под стул, Джордж схватился за голову и зажмурил глаза.

Комнату наполнил тоскливый, душераздирающий вой. Нет, близнец не плакал, глаза у него были воспаленные, красные, но совершенно сухие. Он выл, как воет перед смертью тяжело раненный зверь, попавший в капкан. Из глаз у Рона хлынули слезы, он со всей силы прижал брата к себе, всхлипывая и дрожа. Никогда он не слышал ничего более страшного, чем этот жуткий, протяжный, горестный вопль. Это был звук самого чудовищного отчаянья, самого безысходного горя, какое только есть на свете. Было ясно, что от такой боли не бывает лекарства...

— Пусти меня, — глухо выдохнул Джордж, немного успокоившись. — Мне нужно к нему... Мы всегда вместе. Мне нужно к нему. Пусти!

— Нет, — всхлипнул Рон, еще теснее сжимая руки. — Ни за что. Джорджи, тогда нам всем придется... И маме, и папе, и мне, и Джинни. Всем вместе.

— Но он там один, — упрямо повторил Джордж и снова дернулся. — Он не сможет один, без меня. А я все равно не смогу без него. Оставь меня, Ронни!

Тот снова всхлипнул, но хватку не ослабил.

— Пусти! Пусти меня! — завопил Джордж не своим голосом. — Мне нужно к нему! Фредди там один! Он не сможет один! Мне нужно к нему! Фредди!

Рон, захлебываясь от плача, прижал брата к себе еще сильнее. Джордж задрожал всем телом, снова истошно закричал. И из его глаз, наконец, хлынули спасительные слезы...

Они целую вечность сидели на полу, прижавшись друг к другу. Джордж вцепился в брата и плакал навзрыд, раскачиваясь из стороны в сторону. Рон гладил его по голове и тихонько всхлипывал. Через какое-то время у них обоих иссякли слезы и отупляющая, свинцовая усталость стиснула их мягкими лапами. Рон поднялся на ноги, помог встать Джорджу и отвел его к кровати.

— Ложись, — тихонько проговорил он, подталкивая обессилевшего брата к постели. — Тебе нужно поспать.

Джордж послушно бухнулся лицом в подушку. Рон стащил с него обувь, накрыл его одеялом и сел рядом. Брат посмотрел на него так отчаянно и страшно, что Рон торопливо проговорил:

— Не бойся, я никуда не уйду. Ты немного отдохнешь, а я просто посижу рядом. Даже не думай! Я ни за что не уйду.

Совершенно измученный близнец заснул, едва закрыв глаза. Рон сел на пол, положив голову на кровать, и через пару минут тоже задремал тревожным, поверхностным сном.

Это была первая ночь после похорон, когда Джордж спокойно спал почти до самого утра. За много дней ни отец, ни мать не смогли прорваться сквозь жуткую стену горя и отчаянья — только Рону удалось наконец пробить в ней брешь. И только почувствовав его яростную силу, его настойчивое упрямство и горячую любовь, Джордж сдался. И тут же упал, выключившись от непосильного страдания, от накопившейся за много дней усталости.

Утром следующего дня Рон ходил за братом буквально как нянька. Сначала уговаривал привести себя в порядок, вымыться и сменить одежду. Потом убедил немного поесть и выпить чашку чаю. Джинни с отчаянной тревогой сверлила его взглядом, когда забирала или приносила поднос, но Рон только кивал головой и категорически не разрешал никому входить.

— Всё потом, — полушепотом бросил он сестре, отдавая бумажный сверток с осколками зеркала. — И уберите все остальные зеркала в доме, пока мы тут.

А потом они с братом снова сидели на полу, прижавшись друг к другу. То молча, то вздрагивая от рыданий. Под вечер Джордж притих и немного успокоился.

— Ронни... — позвал он тихо. — Мне надо... Проводи меня, умоляю. Мне надо к нему. Иначе я совсем здесь рехнусь.

Рон вздохнул.

— Завтра с утра, договорились? — ответил он. — Вместе.

— Обещаешь?

— Клянусь тебе. Но только вместе. Не вздумай удрать без меня.

Джордж поднял на него глаза, полные чудовищного страдания и беспомощности.

— Удрать... Если бы... Я сейчас вообще ничего не могу, — горько выдохнул он. — Без него...

Он издал сдавленный возглас и закрыл лицо руками.

— Я ничего не могу, — всхлипнул он, уткнувшись Рону в плечо. — Ронни. Сделай что-нибудь, умоляю...

Тот просто обнимал его, гладил по голове, не пытаясь удержать слезы.

— Я здесь, брат. Я рядом, — повторял он снова и снова, прижимая его к себе. — Я с тобой.

Негромкий стук в дверь заставил его поднять глаза. Рон встал, отпер замок.

— Я подумала, что это не повредит, — проговорила Джинни, протягивая ему большую дымящуюся кружку. — Сонный отвар.

— Спасибо, Джин, — благодарно выдохнул Рон, пряча покрасневшие глаза. — Не представляешь, насколько ты вовремя.

— Держись, Ронни, — ответила сестра. — Пожалуйста. Иначе мы не вытянем... С Гарри тоже беда. Я прямо сейчас к нему — папа договорился на работе, камин вот-вот подключат к сети... Ронни, хотя бы ты постарайся...

— Не переживай за меня, — буркнул он. — Я справлюсь. Дуй к Гарри немедленно, а я здесь... О, Мерлин великий, нельзя было оставлять его одного в этом проклятом доме. Только бы он выдержал...

Рон снова закрыл дверь.

— Джорджи, пожалуйста, выпей это, — сказал он брату, протягивая ему горячий напиток. — Будет немного полегче. Завтра нам с тобой понадобятся силы...

Тот не стал спорить, поэтому уже через несколько минут, едва успев, по настоянию Рона, переодеться в полосатую пижаму, Джордж уже мирно спал. Рон бросил взгляд на пустую кровать Фреда, потом стащил на пол покрывало, завернулся в него и сел рядом с Джорджем. Голова от усталости и слез была будто свинцовой. Он и сам не заметил, как заснул, свернувшись калачиком прямо на полу.

Утром им предстояло вместе посетить Аллею пятидесяти павших, где в конце ряда под белой плитой вечным сном спал Фред. В течение всей следующей недели Рон сопровождал Джорджа на кладбище и проводил там вместе с ним по несколько часов. И только так, шаг за шагом, уговорами и упрямой настойчивостью, Рон понемногу оттаскивал брата от края бездны. День за днем он заново учил брата пить и есть, дышать и спать, расчёсываться и вообще следить за своим внешним видом, понемногу возвращая Джорджа в реальность из черного мрака безумия, едва его не поглотившего. Из чудовищной пустоты помешательства — в опустевший мир, в котором больше никогда не зазвучит смех Фреда Уизли, но в котором были отец и мать, братья и безутешная, измученная тревогой младшая сестра...

Куда бы Джордж ни направил свой взгляд — он всегда видел рядом с собой младшего брата. Рон будто стал его тенью, безмолвной опорой. Несокрушимым щитом. Его упрямое постоянство и горячая любовь стали будто коконом, в котором искалеченный близнец, беззащитный и беспомощный в своем чудовищном горе, скрылся ото всех и набирался сил для новой жизни, которую ему теперь предстояло вести.

Для жизни без Фреда.

Жизни, которая уже никогда не будет прежней.

— Гарри! Гарри! Очнись!

Откуда-то из тяжелого тумана послышался голос Джинни. Странно. Откуда она взялась? Он с трудом разлепил глаза, привычным жестом пошарив вокруг рукой.

— На, держи.

Джинни стояла, склонившись над ним, и протягивала ему очки. В другой руке она держала пустую бутылку. Видимо, подобрала рядом с диваном.

— Боже, чем ты тут занимался? Ну, у тебя и вид...

В обшарпанной гостиной царил жуткий беспорядок. В солнечном свете, пробивавшемся сквозь высокие пыльные окна, были видны смятые старые газеты, там и тут валявшиеся на полу, многочисленные пустые бутылки, какие-то засохшие корки, осколки битого стекла, тряпки...

Гарри лежал на диване посреди всего этого хаоса и пытался прийти в себя. Последние дни он провел здесь, в доме на площади Гриммо, 12, в полном одиночестве.

Он простился с друзьями почти сразу после похорон. Рон отправился в «Нору»: его поддержка была очень нужна Джорджу, который находился буквально на грани безумия. Джинни ни на минуту не могла отойти от матери. Конечно, Уизли настойчиво звали Гарри с собой, но он отказался. Семья пережила ужасную утрату, и Гарри казалось, что хотя бы некоторое время им нужно побыть вместе, без посторонних.

Гермиона уже планировала путешествие в Австралию, она торопилась разыскать родителей. Ей предстояло нелегкое испытание: снять заклятие беспамятства, объяснить им все, выдержать шторм их гнева, а после вместе с ними вернуться в Англию. Невилл отбыл домой со своей величественной бабушкой. Взволнованная Полумна умчалась еще раньше — искать отца.

Мысли преподавателей Хогвартса, как и большинства волшебных семей, были заняты восстановлением и ремонтом замка. До начала нового учебного года нужно было привести школу в порядок. Времени было мало, а работы непочатый край. Прежде всего, оценить масштаб разрушений и затрат на восстановление, потом помочь волонтерам разместиться, распределить между ними обязанности...

Поэтому Гарри отправился на площадь Гриммо, в мрачный дом, который достался ему в наследство от его крестного, Сириуса Блэка. Теперь это было единственное место, которое он с полным правом мог называть домом. Образцовый коттедж Дурслей на Тисовой улице навсегда выветрился из головы.

Здесь было тихо и пыльно. Дом, долго пустовавший и давно не видевший хозяйской заботы, был изрядно запущен. После их бегства из Министерства здесь явно побывали пожиратели. Однако, особого ущерба дому не нанесли — увидев, что дом заброшен и пуст, они, видимо, сразу же покинули его. Кикимер, вернувшись вместе с Гарри, принялся тихонько хлопотать по хозяйству. А Гарри... Он не делал ничего. Что-то внутри померкло, и это было непонятно и невероятно мучительно. Казалось бы, Волдеморт повержен. Все позади. Не болел шрам, кончились изматывающие видения, не нужно было бродить по болотам и лесам, ища убежища от егерей, разгадывать тайны черной магии и сражаться с пожирателями смерти. Всё! Победа! Живи и радуйся! А на Гарри навалилась липкая, вязкая чернота, сжавшая его в стальные тиски и не дававшая вздохнуть.

Стоило ему закрыть глаза, он сразу видел мертвые глаза Седрика Диггори.

Тени своих родителей.

Сириуса, исчезающего в арке в Отделе тайн.

Изломанное тело Дамблдора, упавшего с Астрономической башни.

Снова и снова перед ним вставал Грозный Глаз Грюм.

Домовик Добби с кинжалом в животе.

Фред, с улыбкой упавший среди развалин.

Люпин и Тонкс.

Отважный и славный Колин Криви. Сколько усилий в свое время прилагал Гарри, чтобы избежать встречи с этим мальчишкой, который всюду ходил за ним, как хвост, смотрел восторженными глазами...

Сколько людей ушли в иной мир.

Слишком много.

Слишком много смертей он увидел за восемнадцать лет.

Даже Букля, белоснежный пернатый друг, закрыла его от заклятия и погибла. Даже его метла «Молния», подарок Сириуса, была уничтожена во время схватки в воздухе...

Северус Снегг с прокушенным горлом, его пустые глаза.

Пятьдесят павших в битве за Хогвартс.

Чересчур много для него одного.

Гарри чувствовал себя потерянным. Он вернулся. Он даже победил. Но он все еще был отлучен, вырван из мира живых. Слишком много нитей безжалостно оборвала смерть. И едва он остался один, все пережитое скрутило его и обрушилось с непосильной тяжестью.

Гарри нашел в доме приличный запас сливочного пива и большую бутыль огненного виски Огдена. Бродил по комнатам, пил, пинал пустые бутылки и швырял их в стену. Кричал в подушку, задыхаясь от непереносимой тьмы, которая поглотила его. Мечтая лишь о том, чтобы отключиться, не думать, не чувствовать. Снова глотал огненный виски и падал, засыпая прямо в одежде. И в тяжелых похмельных снах опять и опять видел эти лица...

Именно в таком состоянии его и обнаружила Джинни спустя несколько дней.

— Откуда ты? Как ты тут очутилась? — Гарри сел, потирая лицо рукой. Мда... Многодневная щетина. Физиономия опухшая. Голова дико трещит с похмелья.

— Ты изрядно поглупел за последние дни, Гарри Поттер, — с иронией заметила Джинни. — Если ты помнишь, мой отец работает в министерстве магии. По его просьбе твой камин подключили к сети летучего пороха.

— Но как ты...

Джинни села рядом с ним.

— Я поняла, что что-то неладно. Почувствовала... Гарри, пойдем со мной. Я прошу тебя. Так надо. Пойдем.

Ему не хотелось шевелиться. Он снова бухнулся носом в подушку. Джинни села рядом, погладила его голове.

— Гарри. Тебе нельзя сейчас быть одному. Это неправильно. Пойдем со мной. Но сначала приведи себя в порядок. Ну, давай же. Поднимайся.

Он с трудом сел. Тяжело вздохнул и послушно поплелся в ванную. Спорить с Джинни он был не в состоянии.

* * *

Камин полыхнул зелёным. Гарри огляделся по сторонам.

— Джинни, какого черта?! Опять Хогвартс?! Это самое последнее место, где я хотел бы сейчас находиться. Зачем ты притащила меня сюда? Снова сюда!

Он здорово вышел из себя. Однако, Джинни, отряхиваясь, невозмутимо произнесла:

— Это очень хорошо, что ты еще в состоянии злиться. Я просто хочу помочь тебе, Гарри. И я знаю, что тебя может излечить только какое-то дело. Я не могу позволить тебе сдаться и утонуть во всем этом. Ты не для этого вернулся.

— А для чего?! — завопил он, с яростью смахивая с каминной полки пару медных подсвечников. — Неужели ты не понимаешь, Джинни?! Я смертельно устал, я не хочу никого видеть. Мне надоело натыкаться на толпы людей, которым нужно пожимать руки и улыбаться. Я не хочу! Я не могу больше!

— Хотя бы просто поговори со мной, — ответила девушка. — Пожалуйста. Расскажи мне всё. Можешь кричать, ругаться, крушить все вокруг. Делай что хочешь, только не молчи. Запереться в одиночестве и пить до беспамятства — это ведь не выход. Ты же это понимаешь.

Он устало опустился на стоявшее рядом с камином большое кресло. Обхватил тяжелую голову руками и закрыл глаза. Джинни села рядом.

— Ничего я не понимаю, — медленно и глухо проговорил Гарри. — Я даже жалею, что вернулся. Из того сияющего места. Я видел Дамблдора, и он сказал, что я могу выбрать, что можно пойти дальше. Наверное, так и нужно было сделать...

Джинни ахнула и тряхнула его за плечи.

— Никогда не говори так! Слышишь! Даже думать не смей! Если бы ты знал, КАК это было, когда Хагрид принес тебя. Когда я увидела...

Она изо всех сил обняла его.

— Ты мне нужен, Гарри. Ты. Мне. Очень. Нужен. Особенно сейчас, когда Фред... Я... я не могу...

Руки у Джинни задрожали, она ткнулась в его плечо. Гарри понял, что она плачет, и с горькой нежностью прижал ее к себе.

Некоторое время они просто молча сидели, обнявшись. Гостиная Гриффиндора была пуста, им никто не мог помешать. Через несколько минут Гарри тяжело вздохнул и проговорил глухо, глядя в сторону:

— Я правда не знаю, что делать, Джинни. Я думал, что когда убью Волдеморта, я почувствую радость и облегчение. Думал, что буду счастлив. Но всё это чересчур... Я постоянно вижу их, понимаешь? Они все погибли, а я какого-то черта жив. Почему они? Почему не я? Джинни, я не знаю, как смотреть в глаза твоим родителям. И тебе. А родители Криви — ты видела их лица? А миссис Тонкс? Как мне жить дальше со всем этим, скажи!

Джинни молчала. Гарри положил голову ей на плечо и почувствовал, что слезы неудержимо хлынули у него из глаз. Сдерживаться сил не было.

— Мальчик-Который-Выжил! Господи, да лучше бы я умер!

— А ты ведь и так умер, Гарри, — тихо произнесла Джинни, гладя его по голове, когда он перестал вздрагивать и немного утих. — Вспомни. Ты пошел навстречу Волдеморту и добровольно подставился под убивающее заклятие. И тебе уже было хорошо и спокойно. Ты ушел. И там ты видел Дамблдора, так ведь? А потом вернулся. И я знаю, почему. Потому что еще оставалась змея. И сам Волдеморт, вооруженный смертоносной палочкой. И битва еще не кончилась. Ты ведь вернулся не ради себя. А ради нас всех. Ради меня. Чтобы завершить начатое дело, чтобы никто больше не погиб из-за этой гадины. И ты победил. Ты закончил эту войну. Ты убил его, Гарри.

— Да, его я убил, — выдохнул он горько. — Я могу убить Волдеморта, но я никого не могу вернуть. Ни Фреда, ни Римуса, ни Тонкс. Никого...

Джинни судорожно перевела дыхание.

— Фред не хотел бы, чтобы ты винил себя. Я точно знаю. Он любил тебя.

Она всхлипнула.

— И я люблю тебя. И я не позволю тебе сдаться сейчас, когда всё страшное позади. Я не отпущу тебя. Ни за что не отпущу…

— Я чувствую себя лишним, Джин, — продолжил он едва слышно. — Мне следовало остаться среди них. А так… Повис, как в петле. Ни живой, ни мертвый. Ни там, ни здесь.

— Родной мой, — прошептала она, гладя его по голове. — Это только сейчас так кажется. Это пройдет. Не сразу, но пройдет, поверь мне. Ты не один, Гарри. Я здесь, рядом. И я не отпущу тебя, слышишь? Ты ведь только сейчас начинаешь жить по-настоящему. До сегодняшнего дня ты просто боролся со смертью, а не жил...

— Жить нечем, Джин. У меня внутри все будто выгорело, — глухо проговорил он, покачав головой, через силу выталкивая из себя слова. — Будто ничего больше нет и не будет. Ни жизни, ни радости. Я ничего не хочу. У меня нет сил.

— Да. Я знаю. Это не навсегда, пожалуйста, поверь мне...

Они еще немного помолчали. Вдруг Джинни встрепенулась от какой-то догадки, только что пришедшей ей в голову.

— Гарри! Послушай. Я вот о чем подумала. Выручай-комната. Нужно снова попытаться ее открыть!

— Почему? — удивленно поднял голову Гарри. — Нет, ничего не выйдет. После того пожара... Это было бы чудом. Сейчас у меня нет сил даже ботинки зашнуровать как следует. Не то что чудеса творить. Чувствую себя жалким сквибом, хуже Филча.

— Нет, Гарри, это не так, — горячо возразила Джинни. — Если ты исцелишь раны Хогвартса, Хогвартс исцелит тебя. Тот, кто ищет помощь в замке, всегда получает ее, помнишь? Во всяком случае, ничто не мешает тебе попробовать. Все равно это гораздо лучше, чем закрыться в четырех стенах с визжащим портретом мадам Вальбурги Блэк и сходить с ума, опустошая бутылки.

Конечно же, она права, Гарри сразу это понял. Он вытер глаза, принялся старательно протирать заляпанные стекла очков. И внезапно остро устыдился своей слабости. Смутился. И правда, непростительно так раскисать.

Однако Джинни угадала и это.

— Нет, — тихо сказала она, беря его за руку. — Гарри, посмотри на меня, пожалуйста! Запомни: тебе нечего стыдиться. То, через что ты прошел... Не знаю, кто еще вынес бы всё это. И тебе не нужно держать передо мной лицо и изображать бодрость. Не прячься, прошу тебя. Я отлично знаю, что ты очень сильный, Гарри.

— Только не сегодня, — слабо усмехнулся он.

Джинни вдруг улыбнулась и посмотрела на него с таким теплом, что лед, сковавший все внутри, наконец хрустнул... Она запустила пальцы в его непослушные волосы и притянула к себе.

Через несколько бесконечно длинных и волшебных минут, с неохотой оторвавшись от ее губ, Гарри, стараясь овладеть собой и справиться с нахлынувшими на него чувствами, полушутя спросил:

— А когда ты успела овладеть легилименцией, Джинни? Вас этому учили последний год?

Она только фыркнула.

— О, какие глупости! Пойдем же!

* * *

В замке полным ходом шли восстановительные работы, на всех этажах и во всех комнатах сновали люди, на него никто не обращал внимания. Гарри простился с Джинни еще внизу, договорившись встретиться вечером в Большом зале или в гостиной Гриффиндора. Она умчалась к Хагриду — там требовалась помощь, ведь старина Хагрид никогда не был особенно силён в заклинаниях.

В коридоре восьмого этажа никого не было. Гарри был один. Он, как и положено, трижды прошел туда-сюда. Подошел к стене. Никакой реакции. Похмельная голова все еще сильно болела.

Попытка.

Снова попытка.

Безуспешно. Стена не шелохнулась. Что ж, это было неудивительно.

Прошло уже изрядно времени, но ничего не получалось. Гарри чувствовал себя глупо, бесконечно курсируя туда-сюда вдоль сплошной каменной кладки. Сколько кругов он уже намотал? Сел на пол, прислонившись к стене, чтоб пару минут перевести дух. Закрыл глаза. Интересно, кто первым открыл, что тоска похожа на смертельную усталость?.. Что он чувствует сейчас? Тоску или усталость? Или и то, и другое одновременно... Каменная стена казалась неприступной. А как легко они заходили в Выручай-комнату, когда тренировались с «Отрядом Дамблдора». Какими сложными и одновременно радостными были эти тренировки. Отряд Дамблдора... Казалось, что все это было с кем-то другим. В другой жизни.

Ему вдруг вспомнилось путешествие с Дамблдором к заколдованной пещере. Их последнее путешествие. Кстати, старый волшебник отлично плавал, хотя море было ужасно холодное... Ох, засунуть бы сейчас голову в такую ледяную воду, смыть эту похмельную тяжесть. Потом Дамблдор надрезал себе руку, чтобы открыть каменную стену...

От внезапной догадки Гарри даже вздрогнул. Да! Конечно же. Если она и откроется, то только так...

— Акцио, нож!

Откуда-то со свистом прилетел изящный нож для разрезания бумаги. Надо же, манящие чары сработали несмотря на всю усталость и опустошенность... Он повертел в руках прилетевший предмет. Вещица скорее декоративная, но все равно вполне подойдет. Гарри полоснул себя по краю ладони, прижал руку порезом к стене. По холодному камню вниз скользнула темная струйка крови. Гарри закрыл глаза. «Откройся, пожалуйста. Я отдаю тебе свою кровь, чтобы помочь и тебе, и самому себе». Это было честно. Сейчас нельзя было сфальшивить ни в чем.

Через несколько мгновений перед ним снова была дверь.

Внутри были страшные, черные горы пепла вперемешку с обломками, осколками, обрывками. Невыносимо пахло гарью. Высокий сводчатый потолок, стены и огромные окна были покрыты копотью. Было видно, что огонь уничтожил не всё: когда Крэбб сгорел заживо, адское пламя, пожрав того, кто его вызвал, стремительно пошло на спад. Но всё же последствия пожара были ужасающие. Гарри огляделся вокруг. Да, догадка Джинни была гениальна. Он будто видел самого себя изнутри. Призраки и горы, горы пепла...

Он закашлялся от едкой гари. Мгновение постоял у входа. Прошел несколько метров. Потом позвал негромко:

— Кикимер!

Старый эльф явился незамедлительно.

— Кикимер, ты не мог бы позвать сюда эльфов Хогвартса? Здесь всё нужно привести в порядок.

— Да, хозяин.

Через несколько мгновений рядом с Гарри был добрый десяток эльфов. Кого-то он уже встречал раньше, когда пробирался к ним в кухню. Они радостно окружили его плотным кольцом.

— Мистер Поттер! Мистер Гарри Поттер! Вот это да! Мы так рады видеть вас, сэр!

Он кратко объяснил им проблему.

— Мне нужно что-то сделать, чтобы очистить это место. Но эта комната такая огромная...

Вместе они принялись за дело. Волшебникам обычно не положено смотреть на то, как работают эльфы, и они сначала протестовали — негоже, мол, волшебнику унижаться до работы с домовиками. Но Гарри настаивал на своем, а для «дорогого мистера Поттера» эти прекрасные работяги готовы были на всё. Он с интересом и восхищением наблюдал за их странными и удивительными чарами. Помогал там, где мог. Восстанавливал полузабытые навыки простой хозяйственной магии. Некоторые заклинания даже получались не сразу, ведь в последнее время ему больше приходилось сражаться и защищаться, а не хлопотать по хозяйству. Некоторые чары вообще никогда не работали в Выручай-комнате, поэтому дело продвигалось медленнее, чем хотелось бы. Но с каждым шагом он чувствовал себя лучше. Из его палочки снова струилась теплая, светлая, очищающая сила. С каждой разобранной кучей пепла и мусора ему становилось легче. С каждым отмытым метром он становился сильнее.

Гарри перепачкался от макушки до пят. Устал, как только может устать человек, весь день без отдыха пахавший на пожарище. Проголодался и ужасно хотел просто лечь и закрыть глаза. Но это уже была другая усталость. В ней была радость. И надежда. Ведь спустя десять часов огромный зал Где-Все-Спрятано уже не был той черной, безнадежной дырой, как вначале. Многое, очень многое еще предстояло сделать, но начало было положено...

В эту минуту его снова посетило вдохновение. На глаза попалась старенькая метла. У нее был обуглен черенок, подпалены прутья. Но она вполне годилась для одного важного дела.

— Вверх!

Метла послушно легла в руку. Медленно, как старая усталая птица, но она летела! Гарри поднялся под сводчатый потолок, достал из кармана зачарованный галлеон «ОД» и положил его на каменную балку. Медленно спланировал вниз.

«Это я оставляю здесь. Маглы, чтобы вернуться в полюбившееся место, бросают монетки в фонтан. Я оставляю здесь то, что мне дорого».

Он вернется сюда завтра. И послезавтра. И будет работать до тех пор, пока не ликвидирует последнюю кучу мусора, последнее пятно грязи. Пока не почувствует, что возродился заново.

Вечером ему едва хватило сил добраться до кровати. Той самой уютной кровати с пологом, о которой он думал с тоской, пока скитался по лесам с Гермионой и Роном. Запрещал себе вспоминать, стыдился этой тоски по уюту и безопасности...

Зловещего колдуна на входе уже убрали. Полная Дама, вернувшаяся на свое привычное место, издав возглас восхищения, впустила его внутрь. В гостиной уже были несколько человек: добровольцы из бывших и нынешних студентов Гриффиндора, которые сейчас восстанавливали школу.

У камина Симус и Ли Джордан разговаривали с Джинни. Увидев его, они подскочили с возгласами восторга.

— Лучше не надо, парни, — замахал руками Гарри. — Я всех перепачкаю.

— И ты думаешь, нас это остановит, приятель! — смеясь, отвечали они, радостно его обнимая. — Где ты умудрился так извозиться? Ты что, чистил каминные трубы? Подался в домовики?

— Ну, почти. Мы с местными эльфами разгребали Выручай-комнату. Работы там непочатый край. Наверное, неделю вкалывать придется.

Ли Джордан присвистнул.

— Ты открыл Выручай-комнату? Я думал, после адского огня она вообще никого на порог не пустит.

— Да, я тоже так думал. Но кажется, нашел к ней подход. Правда, она дама чувствительная. И пока открывается только мне. Но надеюсь, что это временно...

Снова возгласы восхищения. Эта мизансцена была для Гарри привычной, но всегда утомительной. А сейчас, когда он смертельно устал, и вовсе невыносимой.

Он быстро ушел в ванную. Через полчаса, проглотив принесенный Кикимером ужин, Гарри уже крепко спал. Отключился, едва голова коснулась подушки. Ему снилась черная большая птица, летающая над головой. Зазвучала удивительная песня, пошел теплый дождь. И черная птица стала постепенно менять цвет, становясь огненно-золотым фениксом.

Утром на выходе из гостиной Гарри встретил Почти Безголовый Ник.

— Сэр, директор Макгонагалл очень просила вас зайти к ней, — сказал сэр Николас, с почтением склонив голову в круглом плоеном воротнике.

— Привет! — откликнулся Гарри. — А откуда такой официальный тон, Ник? Я чем-то тебя обидел?

— О, нет, конечно же, мистер Поттер! — воскликнул призрак. — Я лишь из глубочайшего к вам уважения...

— Брось, Ник, — нахмурился Гарри. — Хотя бы ты не начинай, пожалуйста. И так проходу никто не дает. Спасибо, я зайду к профессору Макгонагалл прямо сейчас.

— Директору, Гарри, — мягко поправил его сэр Николас, улыбаясь. — Она теперь директор Хогвартса.

Горгулья, охранявшая кабинет директора, уже была как новенькая. Однако, она, едва взглянув в его сторону, пропустила Гарри безо всяких паролей.

На стенах кабинета по-прежнему висели портреты директоров школы. Но обстановка изменилась. Исчез насест для Фоукса, у стены появился большой кованый сундук с затейливой вязью. Добавилось книг. Гарри с радостью отметил, что Распределяющая Шляпа была на своем месте. Она была такая же, как всегда, и почти не пострадала от огня. Годрик Гриффиндор знал свое дело: огонь Волдеморта не смог всерьез навредить его зачарованной шляпе.

Директор Минерва Макгонагалл была энергична и деловита. Едва она увидела Гарри, ее бледное лицо просияло улыбкой.

— Боже мой, Поттер! Рада вас видеть! Проходите!

— Я тоже рад видеть вас, профессор!

Макгонагалл извлекла из воздуха два кресла, пригласила его сесть.

— Вчера я узнала, что вы вернулись в школу, но вас нигде не могли найти, — начала она. — Потом мисс Уизли сообщила, что вам удалось снова открыть Выручай-комнату. Это так?

Он кивнул. И коротко, не вдаваясь в детали, рассказал о произошедшем.

Макгонагалл растроганно произнесла:

— Мне приятно думать, что все эти годы я была вашим деканом, Поттер. И я хотела спросить, что вы собираетесь делать дальше? Понимаю, что у вас не было возможности подумать. Но, может, вы хотели бы закончить обучение в следующем году? В сложившихся обстоятельствах, я полагаю, вам будет непросто, но я приложу все усилия, чтобы у вас была возможность спокойно закончить образование и сдать экзамены ЖАБА.

Гарри, чуть помолчав, ответил:

— Спасибо, профессор Макгонагалл. Я пока сам не знаю, что буду делать дальше. Мне нужно немного времени, чтобы все обдумать. А сейчас у меня тоже есть одно важное дело к вам. В этом кабинете следует повесить портрет директора Снегга.

— Но, Поттер...

— Да, профессор. Я был несправедлив, потому что многого не знал. Омут памяти. Он показал мне. Он успел показать мне. И в последние секунды своей жизни он думал не о себе, а о нас. Вы же слышали, что я говорил Волдеморту в Большом зале?

Гарри рассказал ей всё остальное. Макгонагалл внимательно слушала. Затем поднялась.

— Вы правда этого хотите, Поттер?

— Да, профессор. Северус Снегг видел в жизни очень мало радости и еще меньше справедливости. В том числе и от моего отца. Я сам, как выяснилось, многим ему обязан. Как, впрочем, и все мы.

Гарри помолчал. И добавил:

— Хотя бы сейчас, после его смерти, мы должны всё сделать правильно.

— Да, пожалуй, вы правы. Спасибо, Поттер. Я рада была услышать все это. Мы всем откроем правду о Северусе. И я лично сделаю все возможное, чтобы его доброе имя было восстановлено, а портрет появился в этом кабинете. Обещаю вам, Поттер!

Гарри взглянул на нее и спросил тихо:

— Где вы похоронили его, профессор Макгонагалл?

— Недалеко от Дамблдора, — ответила директор. — Рано утром. Решили, что так будет лучше. Ни к чему было привлекать внимание...

— Да, вы правы, — кивнул Гарри.

Он сделал еще одну паузу и, наконец, осмелился задать следующий вопрос, который его волновал.

— А что сделали с...?

Он поперхнулся, не закончив фразу. Но Макгоннагал его поняла.

Так Гарри узнал, что мертвое тело Волдеморта трансфигурировали в камень и бросили в Черное озеро. С мертвыми пожирателями смерти поступили так же. Русалки унесли пригоршню камней на самое дно.

Гарри тепло попрощался с директором Макгоннагал и вышел из кабинета. На душе немного стало легче. Оказалось, что ему было очень важно хотя бы отчасти восстановить справедливость, пусть даже и так запоздало. Пусть это даже ничего не могло исправить.

Снегг… Ему пока было сложно разобраться в том, что он сейчас чувствовал и думал о своем профессоре зельеварения. Столько язвительных замечаний и откровенных унижений сразу всплывали в памяти, столько бессильной ярости порой кипело у него в груди... Но все эти неприятные воспоминания застилал только один образ. Кровь, хлещущая из прокушенного горла, и едва слышный предсмертный шепот, тускнеющий взгляд черных глаз. «Посмотри на меня…»

Гарри поежился, будто от порыва ледяного ветра, и быстро пошел вниз, среди снующих всюду людей ища глазами ту, которая в эту минуту была нужна ему больше всех на свете.

По счастливой случайности он столкнулся с Джинни у входа в Большой зал — она с группой других волонтеров переправляли огромные камни на верхние этажи. Они встретились взглядами, Джинни что-то шепнула на ухо Ли Джордану, стоявшему рядом, и, опустив палочку, тут же подошла к Гарри.

— Пойдем, — коротко бросила она, беря его за руку.

Они молча вышли из замка и медленно пошли в сторону Хогсмида. Не дойдя до ворот с крылатыми вепрями буквально два десятка шагов, Гарри остановился и увлек Джинни в сторону от дороги, к густому кустарнику, который плотно окутывал стволы нескольких старых деревьев.

— Вот, сюда, — наконец, произнес он, подходя к плоскому камню, лежавшему в тени большого дерева, полностью скрытому в зарослях. — Это место не видно с дороги.

Он стянул с себя толстовку, положил на камень. Джинни улыбнулась и села. Он сел рядом, обхватив ее за плечи обеими руками.

— Что ты? — тихо спросила девушка, гладя его по руке. — Ну, расскажи мне все. Я по одному твоему взгляду поняла…

Гарри судорожно вздохнул, опустил голову ей на плечо и крепко сжав ее узкую ладонь.

— Для начала мне нужно почувствовать, что я живой, — выдохнул он едва слышно. — Посидишь со мной немного? Они же не станут упрекать тебя, что ты удрала, не закончив работу?

Джинни фыркнула, потом погладила его по голове, пропуская через пальцы непослушные черные волосы.

— Моя главная работа это ты, — ответила она. — В замке три сотни человек, которые прекрасно справятся и без меня. И плевать, кто что скажет.

— Я вчера весь день думал, — сказал Гарри печально. — Пока разгребал Выручай-комнату. Джинни, ты должна знать. Я наверное никогда из этого не выберусь… Это всю жизнь будет преследовать и мучить. И… Я не хочу… Это слишком тяжело, понимаешь? А ты еще совсем девчонка, у тебя вся жизнь впереди. Ты ведь не обязана… И с моей стороны взваливать на тебя всю эту жуть…

Джинни вздрогнула, потом схватила его за плечи.

— Один раз я послушала тебя, Гарри, — сердито и быстро заговорила она. — Я не могла тогда пойти с тобой. Не только из-за того, что ты мне наговорил на похоронах Дамблдора. Прежде всего, из-за Надзора, провались он пропадом. Я несовершеннолетняя. Я была бы только обузой для вас троих. Только поэтому ты ушел один. В неизвестность, в пустоту. И…

Она делала паузу, сглотнула и продолжила:

— Это был самый жуткий год в моей жизни. Даже не надейся: больше я не попадусь на твою удочку, Гарри Поттер. Через два месяца мне исполнится семнадцать, если ты помнишь. И единственная причина, по которой я когда-нибудь смогу оставить тебя — это если ты перестанешь меня любить. Если я пойму, что стала тебе в тягость. Ну? Скажи мне это, глядя в глаза, и я уйду.

Он тяжело вздохнул.

— О, Джин… Ты даже не представляешь…

Он тихо поцеловав ее ладонь и уткнулся в нее, дыша тяжело и медленно. Девушка снова погладила его по голове.

— Меня совершенно не интересует вся эта благородная чепуха, которую ты так старательно готовил, — продолжила она. — Так что можешь даже не начинать.

— Я теперь хорошо понимаю Люпина, — проговорил Гарри, наконец, поднимая голову и с печалью глядя в глаза любимой. — Почему он изо всех сил пытался избавить Тонкс от самого себя…

— И даже он отказался от этой глупости! — воскликнула Джинни. — Даже он понял! Гарри! Послушай меня, пожалуйста.

Она схватила его за руку и крепко сжала в ладонях.

— Я знаю, через что ты прошел, — взволнованно продолжила она. — И не рассчитываю, что у нас все будет легко и просто. Но все это неважно, поверь мне. Потому что…

Голос у нее вдруг осекся. Она взглянула в любимые зеленые глаза, не в силах продолжить фразу. Потом вздохнула и проговорила срывающимся шепотом:

— Когда Хагрид… Когда я увидела тебя у него на руках… Именно в то мгновение я поняла, что… Гарри. Ты должен навсегда запомнить это. Ты — мой воздух. Я дышу, только пока дышишь ты. Я могу жить, только если жив ты. Это было чудо, когда ты вдруг появился из ниоткуда, когда мы все думали, что ты… Какое-то невероятное чудо вернуло мне тебя, а теперь ты хочешь раствориться где-то во тьме, чтобы не обременять меня своими проблемами, так что ли?? Даже не надейся!

— Мне страшно, Джинни, — устало произнес Гарри, глядя на свои ботинки. — Мне очень страшно.

Она обняла его, словно маленького мальчика, успокаивая и гладя по голове.

— Все пройдет, милый, — прошептала она, с болью глядя на него. — Все потихоньку образуется. И теперь я всегда буду с тобой.

— Я будто сваливаюсь в какую-то пропасть, — с отчаяньем прошептал он. — И я не хочу утащить в нее и тебя, понимаешь? Ты достойна лучшего, Джинни. Я хочу, чтобы ты была счастлива. А не тратила свою жизнь на никчемного размазню, который шагу не может ступить без чьей-то помощи. Ты должна жить на полную катушку, а не разгребать чужие руины…

— А я всегда любила руины, — ехидно бросила Джинни. — И я не вижу размазню. Я вижу человека, которому нужно время, чтобы прийти в себя. То, через что ты прошел... Гарри, удивительно не то, что ты сейчас не справляешься... А то, что ты вообще в здравом уме. Любой давно спятил бы на твоем месте. Знаешь, я уже давно поняла, что могу быть счастлива, только если на этом свете есть ты. Не бодрый герой с обложки, а ты. Такой, какой есть. Такой, как сейчас. Настоящий. Без притворства. Слабый или сильный, веселый или грустный, без разницы. Мне нужен только ты. Любой. Целиком. И если ты еще любишь меня так же, как прежде, то давай просто закроем эту тему раз и навсегда, хорошо?

Он тяжело вздохнул и прижался к Джинни еще крепче.

— Ты… — прошептал он едва слышно. — Там, в лесу… Единственное, о чем я сожалел в ту минуту, что больше никогда не увижу твои глаза, Джинни. Что никогда не смогу поцеловать тебя. Это безумие, конечно, но мне даже показалось, что я почувствовал запах твоих волос… А потом — всё.

Она взяла его голову в ладони и прильнула к губам. Тихо, нежно, будто боясь спугнуть, боясь навредить кому-то очень хрупкому и беззащитному… Гарри чуть вздрогнул. Слеза скатилась у него по щеке. Джинни поймала ее губами, поцеловала его в лоб и снова прижала к себе.

— И после этого ты еще хочешь куда-то сбежать? — проговорила она, судорожно переводя дух. — Гарри, знаешь, почему ты вернулся? Потому что кто-то там, наверху, отлично знает, что я не могу без тебя дышать. Я бы не смогла это вынести. Правда. А для нашей семьи потерять сразу двоих — это было бы слишком…

— Что ж, — вздохнул он, сжимая ее в объятиях. — Если ты так хочешь… Я люблю тебя, Джинни. Если бы ты только знала… Я иногда смотрел на карту Хогвартса, на точку с твоим именем. Надеялся, как дурак, что ты как-нибудь почувствуешь, что думаю о тебе. Знаю, что глупо. Но я все равно смотрел…

— А я ведь чувствовала, — улыбнулась Джинни. — Иногда сквозь сон. Будто ты стоишь рядом с моей кроватью. Но мне казалось, что я просто схожу с ума от тревоги за тебя. Мне каждый раз хотелось вскочить и обнять, но когда я открывала глаза, тебя уже не было… А еще знаешь...

Она вздохнула взволнованно.

— Той ночью. Мне в какой-то момент показалось, что ты совсем рядом. Я тогда помогала одной раненой девочке и вдруг... Такое странное чувство, будто стоит руку протянуть и... Безумие, конечно.

Гарри промолчал. Он вспомнил, как уходил от нее, не оглядываясь. Как чудовищным усилием воли отрывал от нее сердце и мысли. Как в груди будто что-то умерло в это мгновение, как мир живых стал стремительно удаляться от него, становясь картонным и нереальным... Ни к чему ей знать, подумал он.

— Если ты однажды уйдешь, я умру, — сказал он, растерянно улыбнувшись. — Просто умру, Джинни.

— Значит, ты будешь жить вечно, — фыркнула она в ответ, снова приникая к его губам.

Солнечные лучи вплетались в ее блестящие рыжие волосы и Гарри казалось, что этот теплый золотой свет проникает прямо ему в грудь.

Через несколько дней Выручай-комната открыла свои двери членам отряда Дамблдора. Это обнаружилось случайно. Невилл (который уже пару дней тоже волонтерствовал в замке) пошел искать Гарри по просьбе Хагрида. Невилл просто зашел в Выручай-комнату, когда Гарри с домовиками ремонтировали и очищали высокие витражные окна, поврежденные огнем. Как обычно, Долгопупс даже не понял, что сделал что-то выдающееся.

Гарри позвал Джинни, чтобы проверить свою гипотезу. Комната открылась и ей. После этого Ли Джордан, Симус, Джинни, Невилл и Гарри при активном содействии домовиков закончили очищать огромную комнату Где-Все-Спрятано буквально за несколько часов. Все вещи, которые чудом уцелели в страшном пожаре (их было не слишком много, но кое-что все-таки сохранилось), эльфы разложили вдоль стены. Дело было сделано.

На следующий день в Хогвартс прибыл Рон. Гарри и Невилл помогали профессору Стебль сажать новые мандрагоры, ведь фактически весь урожай был уничтожен во время битвы за школу. Гарри встретил Рона по дороге, когда возвращался в замок. Друзья крепко обнялись.

— Гарри, министр Бруствер просил отца найти тебя. Можно было просто послать сову, но мне захотелось тебя повидать.

— Молодчина, что приехал. А когда это Кингсли стал министром?

Рон усмехнулся.

— Кажется, ты единственный человек, который этого не знает. Хорошая новость, да? Так вот, он ждет нас в Министерстве завтра в час.

— Да, я в последнее время не читал «Пророк». Как-то не до того было. А чего он хочет, не знаешь?

— Нет. Но согласись: он не стал бы звать, если бы это было неважно.

— Есть вести от Гермионы?

— Да. Отдел трансконтинентальной волшебной почты вчера прислал сову с ее письмом. Родителей она нашла, все в порядке. Они все вместе возвращаются послезавтра. На самолете — кажется, так называется эта штуковина? Но мистер и миссис Грейнджер были в страшном гневе, когда она им призналась. Бедная Гермиона пишет, что находить крестражи было гораздо проще... Она передавала тебе большой привет.

Они полминуты прошагали молча. Потом Гарри спросил:

— Как ты вообще? Как дома?

Рон слегка помрачнел.

— Мама держится молодцом, по крайней мере при нас. Хотя у нее почти каждый день красные глаза. Джинни ни на шаг от нее не отходила. Потом умчалась искать тебя, а потом в Хогвартс. Мама говорит, что это правильно, что ей нужно было отвлечься и найти себе какое-то занятие. Папа с Перси целыми днями пропадают в Министерстве. Там столько работы, что за год не разгрести. Билл снова в Лондоне, обустраивает квартиру вместе с Флёр. Он снова работает в Гринготтс, даже повышение получил. Чарли в Румынии.

— А Джордж?

Рон погрустнел еще больше.

— Джордж пока дома, с мамой. Сейчас уже полегче, первые дни было очень тяжело. Мы очень за него боялись... Он сильно изменился, Гарри.

Гарри тихо проговорил:

— Вообще всё изменилось, Рон.

Он вдруг остановился. Посмотрел другу в глаза.

— А сам-то ты как?

Тот сначала опустил голову, потом уставился куда-то в сторону и произнес:

— Ничего уже не будет как раньше. Ты прав.

Гарри положил руку ему на плечо.

— Да, это правда. Но КАК это будет, зависит только от нас самих. Теперь все в наших руках. И это не так плохо, как кажется.

Они постояли молча еще немного. А потом пошли в замок.

На следующий день Гарри и Рон отправились в Министерство. Сеть летучего пороха была налажена, поэтому, зайдя в камин в Хогвартсе, через несколько мгновений они вышли в Атриуме министерства. Там, как обычно, было очень людно. Мистера Поттера, разумеется, тут же начали узнавать, вокруг стала собираться шумная толпа почитателей. «Почему я не надел мантию-невидимку, идиот?» — думал Гарри, прокладывая себе дорогу к лифту, непрестанно пожимая руки, кивая головой и удерживая на лице некое подобие улыбки. Ему отчаянно хотелось сбежать и спрятаться.

Они с Роном едва улизнули от вспышек колдокамеры. Рита Скитер возникла будто из-под земли под руку с ассистентом-фотографом. Рядом суетилось Прытко Пишущее Перо. Рон заслонил друга своей широкой спиной и с силой захлопнул решетку лифта. Визгливый голос журналистки стал удаляться и стихать. Лифт понес их вглубь Министерства.

— Уфф, повезло. Удрали. Не выношу эту мерзкую Скитер, — произнес Гарри. — Никогда не прощу ей эту гнусную книжонку про Дамблдора.

— Ты еще не читал, что она пишет в последние дни, — ответил Рон. — Про тебя, про Бузинную палочку, вообще про всё. Жуткая тошниловка. Откуда она только всё это берёт... Ты правильно делаешь, что не читаешь «Пророк».

Через несколько минут они уже были у нужной двери.

— Поттер, Уизли, рад видеть вас! — улыбнулся Кингсли, поочередно пожимая им руки. — Проходите.

В большом, некогда роскошном кабинете главы Министерства магии царил чудовищный беспорядок. По нему будто ураган прошел. Кингсли небрежным взмахом палочки переместил несколько коробок с бумагами подальше в угол, освобождая место, и сотворил три превосходных стула.

— Столько работы, вы просто не представляете, что сейчас творится в Министерстве. Мы просто с ног сбились.

— Да, я знаю. Отец говорил.

— О, Артур молодчина. И твой брат Перси — такая ясная голова!

Рон только хмыкнул.

— Возможно, министр. Но так было не всегда.

Кингсли махнул рукой:

— Ну, это все в прошлом. Кто старое помянет, как говорится... Я всем сердцем соболезную вашей семье и вам лично. Утрата ужасная, невосполнимая... Фред погиб как герой, — Кингсли умолк на мгновение. И потом продолжил:

— Но я позвал вас, ребят, чтобы обсудить очень важное дело. Если коротко: не хотите ли вы стать мракоборцами?

Гарри и Рон вскочили с мест в немом изумлении. Кингсли тоже поднялся.

— Да, для вас это неожиданность, я понимаю.

— Но ведь мы даже не успели закончить школу, — растерянно возразил Гарри. — Седьмой курс, аттестация ЖАБА...

Кингсли улыбнулся.

— Да, я в курсе. Но обстоятельства чрезвычайные. Сядьте и выслушайте меня. То, что вы делали весь прошедший год, битва за Хогвартс... В общем, я считаю, и мои коллеги из аврората со мной согласны, что этого вполне достаточно, чтобы принять вас в Отдел. Пока только в статусе юниоров. Во-первых, наш отдел понес большие потери. Во-вторых, сейчас в Министерстве всё стремительно меняется, нужны новые люди и новый подход.

Рон потрясенно молчал. Гарри протянул руку Кингсли:

— Разумеется, я согласен, сэр. Для меня это большая честь. Это всегда было моей мечтой.

Рон вышел из оцепенения и тоже пожал руку министру.

Кингсли снова улыбнулся.

— Я знал, что могу на вас рассчитывать. Скажу сразу: это будет непросто. Юниорат у мракоборцев в обычных условиях длится три года. Вашу группу ждет год интенсивной учёбы и тренировок. Простые поручения будете выполнять почти сразу. Через три месяца — штатное патрулирование со старшим составом. Через год — испытательный экзамен и зачисление в основной штат. Поблажек не ждите. Конечно, у вас уже есть серьезный боевой опыт. А сегодня вы наши всеобщие герои и прочее. Однако вам еще многому предстоит научиться. Потому как в минуту опасности популярность мало помогает.

Гарри усмехнулся.

— Поверьте, министр, мы уже успели это понять на собственной шкуре.

— Да. Именно поэтому вы оба здесь, Поттер. Обучение в Академии аврората начинается в сентябре. Все детали обсудите позже с мистером Гавейном Робардсом. С 5 мая он снова возглавляет аврорат. Год для всех выдался нелегкий. Поэтому до осени, я думаю, вам обоим нужно как следует отдохнуть и восстановить силы. И еще одно: вы не могли бы передать мое предложение тем друзьям из отряда Дамблдора, кто мог бы согласиться. Я, конечно, пошлю им официальные письма, но ваша поддержка не будет лишней.

— Разумеется, сэр. Можно еще один вопрос?

— Хоть сто!

— Я хотел бы спросить про Ксенофилиуса Лавгуда. Где он? Что с ним? На похоронах в Хогсмиде его не было, я видел только Полумну.

Кингсли посуровел.

— В данную минуту он в больнице святого Мунго. Выздоравливает и дожидается суда.

— Вот как раз об этом я и хотел поговорить, министр, — произнес Гарри. — Он, конечно, повел себя неправильно и добавил нам проблем. Но ведь все остались живы и здоровы. И знаете, я могу его понять.

— Он явно был не в себе, когда мы пришли к нему, — вставил Рон.

— Пожиратели забрали Полумну, ему угрожали и... В общем, министр, если мое слово имеет хоть какое-то значение, то знайте: я хотел бы, чтобы его отпустили безо всяких разбирательств. Полагаю, сейчас Визенгамоту есть чем заняться и без него.

Кингсли неожиданно улыбнулся.

— О, Гарри, сколько пафоса! Спокойнее, друг мой! Я на твоей стороне и очень рад это услышать. Да, твое слово, без сомнений, имеет очень большое значение. Если тебя не затруднит зайти к моему секретарю и зафиксировать свое заявление на бумаге, мы решим это дело за полчаса.

— Спасибо! Бедная Полумна просто места себе не находила.

Кингсли, чуть помедлив, вдруг проговорил:

— Есть еще одно дело, Поттер. Визенгамот через пару недель будет разбирать дело Малфоев. Будут нужны ваши показания. Всех вас, кто был участником событий. Пока их отпустили домой, но на поместье Малфоев наложен арестный Надзор.

— Наконец-то этот гад получит по заслугам! — воскликнул Рон. — Да, я всё расскажу. Всё, как было.

— Разумеется, министр. Я обязательно буду в суде, — сказал Гарри.

Ребята тепло простились с Бруствером и вышли из кабинета.

Гарри остановился. Повернулся к Рону, улыбаясь:

— Ну! Я же говорил. Теперь все будет иначе. Но это не значит, что будет хуже.

— Нас берут в аврорат, Гарри. С ума сойти можно! Не представляю, что скажут родители...

Мерлин мягко спланировал на спинку стула, неся два конверта и свежий выпуск «Ежедневного пророка». Гарри в этот момент с удовольствием уминал на завтрак яичницу с сосисками. Так, письмо из министерства. И письмо от Рона. Странно. После визита к министру магии Гарри прожил у Уизли десять дней, они расстались буквально два дня назад. Что могло случиться?

Гарри развернул желтоватый лист и принялся читать.

«Привет, Гарри. Мистер Гавейн Робардс, глава Отдела мракоборцев, ждет нас завтра у себя. Хорошая новость: Невилл точно поступает в аврорат вместе с нами. Остальные пока не ответили. Плохая новость: мне так и не удалось уговорить Гермиону, она упёрлась как ослица. Будет заканчивать седьмой курс вместе с Джинни. Ей, видите ли, до зарезу нужна аттестация ЖАБА! Может, поговоришь с ней еще раз?

Кстати, про Хогвартс. Наверняка ты не слышал последние новости. Говорят, что из замка вчера ушли два факультетских привидения. Ушли навсегда. Угадаешь, какие?

Кстати, у Джинни завтра в Хогвартсе испытания по трансгрессии. Ты же помнишь, что 11 августа ей будет семнадцать. А из-за войны обычное расписание полетело к чертям.

Обсудим все завтра. Тебе привет от всех Уизли (лень перечислять).

Пока. Рон»

Гарри свернул письмо. Вздохнул. Он до последнего надеялся, что Гермиону удастся уговорить. Увы. Их нерушимому трио приходит конец... Да, ничто уже не будет как раньше.

Мерлин, будто угадав его грусть, мягко приземлился к нему на плечо. Гарри отщипнул кусочек сосиски, протянул птице. Сова проглотила угощение, благодарно ухнула, дав себя погладить, и снова улетела в свою клетку, стоявшую на большом буфете под самым потолком.

Гарри купил новую птицу неделю назад, когда навещал Джорджа в Косом переулке. Он сразу решил, что в память о Букле никогда не заведет себе вторую полярную сову. Но в мире волшебников невозможно обойтись без совы, поэтому, выйдя из магазина «Всевозможных вредилок Уизли», Гарри отправился в лавку с птицами. Там ему сразу приглянулся пестрый самец ястребиной совы по имени Мерлин. Он, конечно, был гораздо меньше Букли, но держался очень важно и серьезно. Они сразу понравились друг другу и быстро поладили.

Теперь на площади Гриммо, 12 они жили втроем — Гарри, эльф Кикимер и Мерлин. И хотя дом по-прежнему был не слишком уютным, Гарри уже привык считать его своим. Что ж, древний род Блэков угас. Их время кончилось, а для него, напротив, всё только начиналось.

— Кикимер!

— Да, хозяин.

— Подойди, пожалуйста, присядь. Мне нужно серьезно с тобой поговорить.

Кикимер изумленно смотрел на него.

— Сесть? Хозяин предлагает Кикимеру сесть?!

Гарри вспомнил старину Добби. Похожая реакция.

— Да, иди сюда.

Кикимер осторожно подошел, послушно сел на самый краешек стула. Уставился на Гарри своими огромными глазами и замер в ожидании.

Гарри чуть помолчал. И осторожно начал:

— Кикимер, ты живешь в этом доме всю свою жизнь. Я получил его в наследство от Сириуса совсем недавно. И теперь это мой дом.

— Да, хозяин.

— Знаешь, я собираюсь обосноваться здесь надолго. Возможно, скоро женюсь. И прежде, чем сюда войдет моя жена, я должен привести дом в порядок. Согласись, что нельзя начинать новую жизнь там, где царствуют тени чужого прошлого. Я не хочу причинять тебе боль, Кикимер. Но мне нужно очень многое здесь изменить. Что скажешь?

Домовик потрясенно молчал. Потом проговорил:

— Никогда еще волшебник не спрашивал, что думает и чувствует старый Кикимер.

— А я спрашиваю. Мы многое пережили за последнее время, и мне не хочется, чтобы кто-то еще страдал из-за меня.

— Кикимер сделает все, что прикажет молодой хозяин, — произнес эльф механическим голосом. А сделав паузу, добавил тихо и печально:

— Но Кикимеру очень жаль старый дом семьи Блэков, хозяин. Очень жаль.

— Да, я понимаю. Именно поэтому и решил обсудить это с тобой.

В глазах домовика появились слезы.

— Молодой хозяин слишком добр к Кикимеру.

Гарри похлопал его по тощему плечу и поднялся:

— Обещаю, что всё хорошо обдумаю. Сириус прямо воевал с этим домом, настолько он его ненавидел. Я не буду делать, как он. Не переживай, придумаем что-нибудь. Иди к себе. И спасибо за завтрак, очень вкусно!

Домовик исчез. А Гарри распечатал второе письмо.

Мистер Гавейн Робардс ожидал их с Роном завтра утром.

Слушания Визенгамота по делу Малфоев назначены на сегодня, в три часа пополудни. Ну что же. Пришла пора расставить все точки на «i».

Андромеда Тонкс выглядела постаревшей и измученной. Теперь в ней нелегко было увидеть сходство с Беллатрисой, как это было раньше. Гарри с болью смотрел на ее бледное, похудевшее лицо, скорбные складки в уголках губ. Как может горе изменить человека буквально за несколько месяцев. Он молча сидел за столом, пытаясь подобрать слова, чтобы как-то поддержать эту бедную женщину, в один год потерявшую и любимого мужа, и единственную дочь...

Миссис Тонкс разлила чай по чашкам, села напротив.

— Поверьте, я очень признательна вам за визит, мистер Поттер...

Гарри мягко прервал ее:

— Миссис Тонкс, пожалуйста. Сириус был вашим двоюродным братом и моим крестным отцом. Римус и ваша дочь хотели, чтобы я стал крестным Тедди. И это большая честь. Для вас я просто Гарри, хорошо? Мы ведь с вами фактически родственники, пусть и не по крови.

Андромеда гневно тряхнула головой и глухо проговорила, глядя куда-то в сторону:

— По крови... О, я сыта по горло этими кровными узами! Одна сестра сумасшедшая маньячка, вторая — высокомерная стерва, прислуживающая надутому слизняку Люциусу. Их дружки сделали меня вдовой. Они убили мою дочь! Кровные узы! Да будь они все прокляты.

Она схватила Гарри за руку.

— Я даже не надеялась, что ты простишь...

Она заплакала. Гарри обнял несчастную женщину за плечи, потом усадил.

— Знаете, мы с вами похожи, миссис Тонкс. И мне нечего вам прощать.

Чуть помедлив, добавил:

— Я должен сказать вам. Вы должны знать. Позавчера я был в суде. И там тоже рассказал всё, как было. Ваша сестра, Нарцисса. Она помогла мне.

— ЧТО?!

— Да, помогла. Там, в Запретном лесу, когда Волдеморт потребовал проверить, мертв ли я, она солгала ему. Она только хотела найти Драко, больше ее ничего не интересовало. Она не была заодно с Волдемортом. Она солгала ему.

Потрясенная миссис Тонкс провела рукой по лбу.

— Невероятно. Просто невероятно.

— Да. И Драко не выдал меня, когда егеря приволокли нас в поместье Малфоев. Он сразу узнал меня, но не выдал. В суде я рассказал все как было. И вернул ему его палочку. Мне она ни к чему.

Гарри усмехнулся.

— Мы с ним, конечно, вряд ли подружимся. Драко никогда не сможет простить того, что он мне чем-то обязан.

Андромеда кивнула:

— О, в этом ты прав. Он гордец, как все Малфои... Гарри, не представляешь, как для меня это важно. То, что ты сказал мне сейчас.

— Теперь все в прошлом, — ответил он. — Малфоев, конечно, оправдали. Но Люциусу от этого вовек не отмыться. Но это их дело, пусть живут как хотят. А у вас теперь есть Тедди. У Тедди есть прекрасная бабушка. А я постараюсь стать для него хорошим крестным отцом.

Андромеда сделала несколько глотков из чашки. Потом взглянула на Гарри:

— Да. Конечно же, ты прав, дорогой. Так и будет. Самое время вас познакомить, как думаешь? И зови меня просто Андромедой. Раз уж мы теперь родня.

Через мгновение она принесла пестрый конверт из одеяльца, в котором спал крохотный темноволосый мальчик.

— Крошка Тедди теперь мой единственный смысл, — тихо проговорила она, с любовью глядя на спящего младенца. — Если бы не он... Тедди очень похож на Дору. Ему всего два месяца, а он уже сейчас меня развлекает. Когда не спит, меняет цвет волос каждые пять минут. Совсем как она... Смотри, какой славный!

Гарри осторожно взял спеленутого Тедди Люпина. Первый раз в жизни он держал на руках младенца. Пока получалось неловко. Но у него будет много возможностей потренироваться.

— Все будет хорошо, Тедди. Я тебе обещаю, — прошептал Гарри с нежностью.

— Нет, Гарри. И не дави на меня, — сидевшая рядом Гермиона нахмурилась и отвернулась. — Ты прекрасно знаешь, что мне тяжело тебе отказывать. Но нет. Я должна закончить школу, как положено. Да, вы с Роном всегда мечтали стать мракоборцами, но это ваша мечта, а не моя. Не обижайся.

Они отдыхали на лужайке возле «Норы». Рон, лежа на траве, грыз ванильное печенье, Гарри с Гермионой просто грелись на солнышке. Джинни только что ушла в дом за тыквенным соком — всем хотелось пить.

Гермиона тоже взяла печенье. Взглянула на Гарри, положила печенье обратно и продолжила:

— Да, многое изменилось. Мы выросли. Да, теперь мы будем учиться в разных местах. Но у тебя сейчас такое лицо, будто мы прощаемся навсегда!

— Так просто ты от нас не избавишься, Гермиона Грейнджер, — зловещим голосом пробасил Рон, не меняя позы. И, посмотрев на нее, выразительно добавил:

— Не будь я Рональд Билиус Уизли.

Гермиона чуть покраснела и засмеялась. Гарри вздохнул и улыбнулся.

— Семь лет мы почти всё время были вместе. Это так непривычно. Странно... И это нечестно, Гермиона! У кого я буду списывать конспекты в академии?

Они засмеялись и вместе повалились в траву.

Пришла Джинни с большим кувшином тыквенного сока. И они, напившись вдоволь, продолжили болтать и дурачиться.

— Кстати, Почти Безголовый Ник рассказал, что у них был Большой Совет привидений, — сказала Джинни, опустошив свой стакан. Она только что вернулась из Хогвартса после успешных испытаний по трансгрессии и знала все последние новости. — Серая Дама и Кровавый Барон после уничтожения диадемы получили Secundus Gradus. У них так называется второй шанс. И месяц на размышления. Елена Когтевран решила отправиться дальше, Кровавый Барон как верный рыцарь последовал за ней. Ник говорит, все призраки в смятении, потому что такого давно не случалось.

— Да. Привидения редко находят в себе смелость. Мы как-то обсуждали эту тему с Ником, — ответил Гарри. — Вообще я рад, что хотя бы они пошли вперед. Плакса Миртл, например, так и не решилась... А кто теперь займет их место?

— Факультетским привидением Слизерина решено назначить Дункана Эша. Ну, помните, пугливый призрак мальчишки из ванной старост? Впрочем, мы про него только слышали, но никогда не видели. Он ведь общается только со слизеринцами. Представляете? Пугливый мальчишка после Кровавого Барона!

Джинни усмехнулась и продолжила:

— Вообще у привидений всё, как у нас: испытательный срок, потом официальное утверждение в должности. Ник сказал, что Дункан, получив место, раздулся от гордости и даже почти перестал шарахаться от посторонних.

— А что с Когтевраном? — спросила Гермиона. — Серую Даму будет нелегко заменить.

— Его сиятельство лорд Драбен решил вернуться на свой родной факультет, — с интонациями церемониймейстера провозгласила Джинни. — Ну, помните? Кавалер, который был казнен в эпоху Карла Первого. Говорят, он горд и весьма умён. А главным привидением Хогвартса избран Толстый Монах. Ник даже немного обижен — он сам претендовал на эту должность. Теперь директор Макгоннагал должна издать официальный приказ.

— От Пивза теперь точно никому покоя не будет, — заметил Гарри, переворачиваясь лицом к солнцу. — Только Кровавый Барон мог держать его в узде. Толстый Монах слишком добрый.

Джинни усмехнулась.

— Макгонагалл уже пригрозила Пивзу. Думаю, он боится ее даже больше, чем Кровавого Барона. Гарри, передай мне еще печенья.

Гарри открыл глаз. Чашка была пуста.

— А больше нету. Рон всё сожрал.

Все снова засмеялись. Светило солнце, дул ласковый летний ветерок. Впервые за долгое время им было легко и хорошо.

— Джордж, осторожнее!

Гарри, вспотевший, весь в пыли, со страхом наблюдал за тем, как Джордж Уизли ломает стену коридора. Тот только усмехнулся:

— Не трусь, Гарри. Я все просчитал. Все будет аккуратно, как в аптеке. Давай, на счет «три»!

Уизли сделал какое-то сложное движение палочкой, прочертил в воздухе большой прямоугольник и прошептал заклинание.

Полыхнуло белым. Почему-то сильно запахло хвоей, послышался громкий треск. Огромный кусок стены с портретом Вальбурги Блэк выдвинулся вперед. Джордж попросту вырезал кусок из стены, как вор вырезает полотно из рамы.

— Вингардиум левиоса! — торопливо произнес Гарри. Глыба стала невесомой.

— Редуцио! — выкрикнул Джордж.

Вырезанный фрагмент, зависший в воздухе, стал стремительно уменьшаться. Мадам Блэк, становясь все меньше и меньше, бешено вращала глазами, но не могла издать ни звука, так как перед началом работы Джордж предварительно заклеил ей рот прозрачным волшебным скотчем.

Наконец, кусок достиг нужных размеров. Гарри опустил палочку, Джордж ухватил левой рукой фрагмент с портретом, положил его на ступеньку.

— Готово! Теперь ставим опоры, пока дом действительно не рухнул. Давай, Гарри!

И они вдвоем подняли и укрепили тяжелые витые колонны, доставленные вчера вечером из лавки Октавиуса Морса. Вместо узкого мрачного коридора рядом с входом теперь появился просторный холл, переходящий в столовую.

* * *

Работы в доме на площади Гриммо, 12 шли полным ходом. Сначала Гарри почти пал духом, придумывая, как сделать ремонт, не слишком травмируя старика Кикимера. Пока однажды, когда в очередной раз обедал в «Норе», не наткнулся в комнате Джинни на кукольную кроватку с гнутыми металлическими ножками.

— Когда-то ее смастерил Фред, — тихо и грустно произнесла Джинни, ставя игрушку на комод. — Когда я укладывала на нее свою куклу, кровать начинала бить копытцами и бегать по комоду, словно жеребенок. В детстве меня это очень веселило. А сейчас...

Они с Гарри замолчали. Фред незримо присутствовал в каждом уголке этого дома. Все в семействе Уизли думали о нем ежеминутно, хотя почти не говорили вслух. Здесь были его вещи. Здесь еще слышался его смех. Старина Фред...

Снизу раздался голос Молли, которая звала семейство к обеду.

Именно тогда, с аппетитом поглощая изумительное жаркое, Гарри вдруг понял, что ему следует сделать.

На следующий день он заглянул к Джорджу в Косой переулок. Магазинчик «Всевозможные волшебные вредилки» был уже открыт, клиенты толпились у витрин. Гарри нашел владельца у прилавка с волшебными хлопушками. Джордж был в своем роскошном пиджаке из драконьей кожи поверх черной рубашки.

— Привет! — сказал Гарри, пожимая ему руку. — Тебя можно отвлечь на пару минут?

— Разумеется. Пойдем в заднюю комнату. Заодно принесу оттуда еще коробку хлопушек. Сейчас большой спрос на товары для праздников, не успеваем даже на витрину выложить.

— Есть проблема, — сказал Гарри. — Мне нужно привести в порядок дом.

— Да, это точно. Жить в таком склепе нельзя. Миллиард докси, мертвые домовики и безумные портреты по стенам. Спятить можно.

— Вот именно. Но мне кажется, что раз не я его строил, то не мне его уничтожать. И Кикимер точно околеет от горя, а я к нему уже привык. Поэтому есть идея. Точная копия старого дома, только маленькая. Как кукольный домик.

Джордж улыбнулся.

— Слушай, это мысль! Взять все это барахло, уменьшить и запихнуть в макет.

— Да, именно. Поставлю его в бывшей спальне Регулуса Блэка. Как дань прошлому. Только одна проблема: этот чертов портрет мамаши не снимается со стены. Заклятие вечного приклеивания. И фамильное древо тоже. Ты случайно не знаешь, как его снять?

Джордж покачал головой.

— Увы. Контрзаклятия не существует. Портрет придется вынимать вместе со стеной. Если ты, конечно, не хочешь оставить его. Как дань прошлому.

Гарри засмеялся:

— О нет! Только не это!

Джордж похлопал его по плечу.

— Тогда отлично. Загляну к тебе завтра. Все измерим, осмотрим и обсудим.

И вот теперь, несколько дней спустя, убедив потрясенного Кикимера в необходимости перемен, объяснив ему свой план насчет кукольного дома, Гарри потихоньку превращал эту мрачную обитель в место, пригодное для жизни. Джордж, Джинни, Рон и Гермиона, когда у них было свободное время, охотно помогали ему разбирать вещи, обновлять стены и преображать интерьеры.

Гермиона с наслаждением использовала трансфигурацию, а заодно тренировала Гарри и Рона, которые хоть и ворчали, но были совсем не против. Кто знает, что им предстоит в академии? Дополнительные упражнения точно не повредят.

Джордж чаще всего был очень занят в своем магазине, но и он время от времени заглядывал на площадь Гриммо. Приносил им поющие булочки и разные забавные сладости из Косого переулка. После нескольких часов работы уставшие друзья собирались в чистой и светлой столовой (ее привели в порядок сразу же, как снесли стену). Пили чай, поглощали сэндвичи и болтали.

Джордж теперь мало походил на того беззаботного остроумного весельчака, каким был, когда они с Фредом носились по Хогвартсу, взрывая навозные бомбы и доводя сварливого завхоза до белого каления. Осиротевший близнец словно повзрослел на тридцать лет. Он стал молчаливым, почти всегда погруженным в себя. Иногда Гарри замечал, как Джордж, на мгновение забывшись, оглядывается по сторонам, чтобы поделиться с Фредом какой-то мыслью. И по его лицу пробегает тень острой боли. О, как это было ему знакомо... Впрочем, одинокий близнец старательно скрывал от всех, что чувствует. Кроме, пожалуй, Рона.

Рон тоже заметно повзрослел. Братья Уизли стали очень близки. И хотя Рон был младшим, было видно, как он незаметно опекает Джорджа. Бывало, что в самый разгар работы они вдруг ссылались на неотложное дело и исчезали в зеленом каминном пламени. Все понимали, почему. Джинни, едва братья уходили, прибегала к Гарри в слезах. Бедная девушка изнывала от собственного горя, которое ей приходилось переживать глубоко внутри. От жестокой тревоги за брата, от невозможности хоть как-то облегчить его страдания. Идти со всем этим к безутешным родителям она не могла. И только с Гарри ей удавалось немного выплакаться. В такие минуты он просто обнимал ее и долго гладил по волосам, не говоря ни слова. Что он мог сказать? Ничто уже не могло быть прежним. Ни люди, ни стены...

С каждым днем дом все больше преображался. Сам Гарри обосновался в старой комнате Сириуса, в которой пока ничего не трогал. Там сделали уборку, Гарри сменил все белье и убрал портьеры. А в остальных помещениях в доме кипела работа.

Гобелен с фамильным древом Блэков, обработанный заклятием вечного приклеивания, также пришлось вырезать вместе со стенной обшивкой. Общими усилиями друзья починили стену гостиной, старую облезлую обивку стен сменили на новую, приятного светло-кофейного оттенка. Из ванных комнат постепенно исчезали черные и зеленые тона, змеиные орнаменты и детали. Умница Гермиона даже ножки у старинных ванн умудрилась трансфигурировать в львиные лапы.

Джинни, которая была единственной несовершеннолетней среди них, а потому еще не могла колдовать вне Хогвартса, шутливо ныла, отмывая окна в гостиной самой обыкновенной тряпкой.

Большой старый дом на площади Гриммо медленно сбрасывал старую змеиную шкуру, линял, будто зверь, проснувшийся после долгой спячки.

Всё былое величие Блэков перемещалось в большой макет, для которого Гарри отвел бывшую комнату Регулуса, тщательно отмытую и очищенную. Уменьшенный дом Блэков занимал там целую стену, от пола до потолка. В него отправились все диваны, кровати, старые опустошенные комоды и шкафы, подставки, этажерки, вазы, портреты... Даже Кикимера увлекло это занятие. Он целыми днями что-то творил и поправлял, щелкая длинными пальцами, а потом бережно расставлял и развешивал по местам все предметы, тщательно воссоздавая копию того дома, в котором прожил всю жизнь. Старый домовик помнил всё до мелочей.

Гермиона, памятуя печальную историю с медальоном-крестражем, теперь требовала проверять каждую мелочь, которая хотя бы на секунду покажется подозрительной. Этим она регулярно вызывала бурные протесты остальных. И хотя множество ценностей в свое время утащил Наземникус Флетчер, тут еще было достаточно предметов странных и зловещих. Их откладывали в сторону, чтобы Гермиона в очередной свой визит могла исследовать их поподробнее.

Все книги, которые были в доме, решили собрать в гостиной, где вдоль стены, на которой раньше размещался гобелен с фамильным древом, поставили большой книжный шкаф. Гарри купил его в мебельной лавке в Косом переулке. Шкаф был с заклятием невидимого расширения, без лишней декоративности, из белёного дуба, со стеклянными дверцами.

— Гермиона, мне и за сто лет не пролистать все эти книги! Не то что прочитать!

Гарри, водя палочкой, отправлял пачки старых фолиантов в новый шкаф. Гермиона сидела на стуле посреди пустой комнаты с огромной книгой в руках. Ее глаза горели от восхищения.

— Гарри, ты не понимаешь, какие здесь потрясающие издания! Даже думать не смей избавляться от чего-нибудь! Еще спасибо мне скажешь! И тебе нужно сделать библиотечный каталог.

— Хорошо, хорошо. Когда-нибудь. Обязательно.

Гарри отвернулся. Не хотелось бы, чтоб Гермиона увидела, что он смеется. О, зануда Грейнджер по-прежнему остается немножечко занудой. Душу в ломбард заложит на свои драгоценные книжки.

Гарри посмотрел на нее: Гермиона обрабатывала старые пыльные фолианты заклинанием очищения, тщательно просматривая каждый том, читая авторов и названия. Чистые книги складывала стопками на полу. Он поманил палочкой очередную стопку, отправил в шкаф, который уже был полон больше, чем наполовину. Гермиона подняла на него взгляд:

— Я прекрасно знаю, о чем ты думаешь, Гарри Поттер. Что скорее министерство возглавит гоблин, чем ты приведешь в порядок свою библиотеку. И что я зануда, да.

Они засмеялись. Джинни, которая уже почти закончила со вторым окном, воскликнула:

— О, Гермиона! С мальчишками всегда так, поверь мне! Хотя что бы с ними стало, если бы не такие зануды!

Гарри махнул на них рукой, улыбаясь:

— Сдаюсь, сдаюсь! Две на одного! Сопротивление бесполезно.

Он вышел из гостиной. Улыбка сразу исчезла с его лица. До лестницы у них еще не дошли руки, и там по-прежнему было мрачно и пыльно. Здесь вдоль лестничного марша висели жуткие головы мертвых домовиков в тяжелых темных рамах. Гарри уже много дней ломал голову, глядя на них и не зная, что предпринять. И сохранять, и уничтожать эту кунсткамеру было одинаково немыслимо.

Он подошел к первой раме и решительно снял голову со стены. Тяжелая! Поставил на ступеньку, оглядел со всех сторон. С обратной стороны она была обита черным бархатом. Ровно посередине черного квадрата Гарри увидел углубление, внутри которого был закреплен небольшой хрустальный флакон, наполненный какой-то темной субстанцией.

— Гермиона! Джинни!

Девушки примчались на его тревожный возглас.

— Что тут у тебя?

Он указал им на флакон.

— Даже думать не хочу о том, что это, — сказал он с отвращением.

— Это ведь... Гарри, это кровь. Наверняка это кровь. Ты трогал его? — с тревогой спросила Гермиона.

— Ну, все-таки я не настолько тупой, — слегка обиделся тот. — Даже лягушке понятно, что эта штука может быть проклята. В фамильном особняке мадам Вальбурги можно наткнуться на что угодно... Я не знаю, что это за гадость, но знаю, у кого спросить. Кикимер!

Эльф явился без промедлений.

— Скажи, пожалуйста, что это?

Гарри показал на флакон. Кикимер ответил странным глухим голосом:

— Это кровь моей прапрабабки, хозяин.

— Почему она здесь находится? Это опасно?

Кикимер замотал головой и продолжил:

— Нет. Эльф не может причинить вред своим хозяевам. Кровь запечатана, чтобы после смерти все домовики, служившие семье Блэков, оставались здесь навсегда и служили хозяевам вечно.

Гарри содрогнулся. Гермиона охнула.

— Кикимер, ты хочешь сказать, что все эти эльфы даже после смерти не обрели покой?

Домовик снова замотал головой.

— Нет, они не могли уйти. Хозяин Ликорус Блэк считал, что такая магия защитит его дом и семью. Он был первым, кто провел обряд. Эльф обязан сообщить хозяевам о дне своей смерти. Эльф заранее узнаёт, когда пришел его час. В этот день хозяева забирали кровь. А потом он умирал, и хозяева сохраняли его голову. Плоть и кровь, запечатанные заклятием. Эльф навсегда оставался в доме своих хозяев, и живой, и мертвый. Хозяин Ликорус верил, что это поможет сделать его семью могущественной и знаменитой. Но он ошибался.

— Ты хочешь сказать, что из-за глупого суеверия твои предки заключены в этом доме даже после смерти? Как в Азкабане? — гневно воскликнула Гермиона.

Кикимер кивнул.

— Я хочу немедленно это исправить, — быстро проговорил Гарри. От гнева и отвращения у него дрожали руки. — Немедленно! Кикимер, что я должен сделать, чтобы всё это прекратить? Говори!

Эльф закрыл лицо руками. По его лицу текли крупные слёзы.

— О, хозяин. Хозяин...

Гермиона и Джинни бросились его утешать. Через несколько минут Кикимера удалось привести в чувство, и он продолжил:

— Домовик не имеет права просить об этом. Не может говорить об этом, только если хозяин сам спросит. Молодой хозяин хочет отпустить их души и сам спросил об этом. Это чересчур много для бедного Кикимера.

— Что я должен сделать? Объясни.

Кикимер вдруг поклонился ему.

— О хозяин. Если вам угодно. Домовой эльф обретает покой, превращаясь в дерево. Кровь и плоть должны стать деревом, тогда весенний ветер унесет душу эльфа туда, где все обретают покой.

— Я начинаю понимать принцип, — произнесла Гермиона. — Плоть нужно трансфигурировать в росток какого-то дерева, так? Или в семечко. А кровь? Что делать с кровью?

— Нужно разбить раму и открыть сосуд. Они заперты в ней.

— Да, флакон и рама. Как камера и кандалы. Кажется, я поняла. Какая отвратительная магия.

Гарри и остальные бросились к стене. Через несколько минут все рамы с головами стояли на полу.

— ФИНИТА!

С громким треском и желтыми вспышками рамы полопались одна за другой.

— Алохомора! — Со всех флаконов поочередно слетели черные печати.

Кикимер опять залился слезами.

Гарри протянул руку с палочкой. Он не был уверен, что получится. Трансфигурация всегда была для него сложным предметом, но выбора не было. Дать им свободу мог только хозяин дома.

— Арборфорс!

Ничего. Он повторил. Опять ничего.

— Арборфорс!

Первая голова стала желудем. С третьей попытки, но тем не менее у него получилось!

— Гермиона, кажется, ты не зря мучила нас со своей трансфигурацией!

— Молодчина, Гарри! Давай!

Через несколько минут он держал в руке пригоршню разных семян. Желуди, каштаны, косточки абрикосов, орехи... Джинни достала из кармана носовой платок. Гарри завернул семена, протянул Кикимеру. Тот взял их с нежностью и благоговением, снова низко поклонился. Гарри положил руку на костлявое плечо домовика.

— Кикимер, ты можешь сам закончить это дело. Иди. Даю тебе столько времени, сколько тебе нужно.

Эльф с громким хлопком трансгрессировал.

— Тергео!

— Экскуро!

Джинни и Гермиона практически одновременно взмахнули палочками. По облезлой темной стене над лестницей поползла нитка синеватого огня, уничтожая грязь и пыль.

— Коловари!

Гарри нацелил палочку в стену и произнес заклинание, меняющее цвет. Коридор с лестничными пролетами стал молочно-белым. Казалось, что даже воздух в доме изменился. Из дома окончательно ушла смертная тень.

— Все-таки у Сириуса была крайне странная родня, — сказал Гарри. — Неудивительно, что он удрал из дома. Пойдемте сделаем себе чаю, я есть хочу.

До конца лета оставалось совсем немного. Гарри почти все время проводил с друзьями. Иногда они все вместе выбирались на море, в коттедж «Ракушка», валялись на песке, дурачились, плескались в прохладной воде или бродили вдоль берега. Время от времени какая-нибудь пара влюбленных будто невзначай терялась в окрестной растительности вдоль линии прибоя, что вторая встречала с полным пониманием и одобрением…

Ребята, так долго лишенные даже самого необходимого, сейчас, после всех перенесенных испытаний, впитывали каждое мгновение радости, как драгоценное целебное зелье. Тьма по-прежнему накатывала на Гарри изматывающими, вязкими волнами, доставляя немало страданий, но теперь он чувствовал, что вполне способен противостоять им. Что в его сердце уже достаточно тепла и радости, чтобы выдержать эти коварные нападки и перенести их почти без ущерба.

Однако близилось новое испытание. Гарри и Рону предстояло начать обучение в академии аврората, а Гермионе и Джинни — вернуться в Хогвартс, заканчивать последний курс и сдать ЖАБА. Они почти не говорили о предстоящей долгой разлуке, однако все понимали, почему в их ежедневных встречах и прогулках все меньше беззаботной и светлой радости.

Рон мрачнел с каждым днем. Друзья подбадривали его, и на какое-то время он веселел, а потом снова погружался в свою тихую, молчаливую меланхолию. Гарри понимал его, как никто другой. Поэтому однажды, когда Гермиона появилась на крыльце «Норы» ранним утром, он встретил ее у порога и, не давая зайти внутрь, молча увлек на задний двор, в тень больших деревьев.

— Что ты делаешь, Гарри? — удивленно спросила Гермиона, послушно шагая за ним к старой узкой скамейке под старой грушей.

Гарри сел рядом с ней, ткнул в воздух палочкой, прошептал «Муффилиато» и решительно выдохнул:

— Надо поговорить, Гермиона.

— Ну, давай поговорим, раз надо, — согласилась она. — О чем?

— О Роне, — продолжил Гарри. И вздохнул.

— Я не хочу лезть и вмешиваться… — начал он, пытаясь подобрать правильные слова. — Но вы оба — самое дорогое, что у меня есть. На всем свете. И…

Гарри поднял на нее серьезный и печальный взгляд.

— Не сегодня-завтра, Гермиона, он спросит у тебя кое о чем, — тихо сказал он. — И если ты ответишь ему отказом… В общем, я боюсь, что произойдет катастрофа.

— Я не понимаю… — начала девушка и, вдруг, поняв о чем идет речь, вспыхнула до корней волос. — Ох, Гарри, но откуда ты…

Он тяжело вздохнул.

— Учти, если ты ему проговоришься, он меня прикончит, — ответил он. — Пару дней назад, когда ты еще отдыхала с родителями, он занял у меня денег. Сначала отказался объяснить причины, а потом мы, наконец, поговорили по душам и… Гермиона. Я прошу тебя: не играй с ним. Все очень серьезно. Мне кажется, что все, что его сейчас держит — это ты. Только поэтому он лучше нас всех перенес эти месяцы. Да еще и Джорджа более-менее вытянул. Сейчас в его мире все держится на тебе. На его уверенности в твоих чувствах к нему. И…

Гарри умолк. Слова давались ему с большим трудом. Он чувствовал себя непрошеным гостем, ворвавшимся в чужой дом в неурочный час, но в то же время понимал, что просто обязан сказать все это. Гермиона, раскрасневшись от волнения и смущения, нервно теребила подол цветастого платья и молча слушала сбивчивую речь друга.

Гарри снова поднял на нее взгляд.

— Прости, пожалуйста, Гермиона, — пробормотал он тихо. — Я ни в коем случае не хочу вмешиваться и как-то давить на тебя, но Рон… Он… Я боюсь за него, понимаешь? Я только из-за этого решил…

— Все нормально, Гарри, — наконец, подала голос девушка. — Я не обижаюсь. Просто все это так неожиданно. Вообще хорошо, что ты меня предупредил. Он со своим предложением застал бы меня врасплох, и неизвестно, чем бы это кончилось… А так у меня есть немного времени, чтобы собраться с мыслями.

— Что ты ему ответишь? — тихо спросил Гарри. — Ты скажешь мне? Неужели после всего того, что мы пережили вместе, у тебя еще есть какие-то сомнения в своих чувствах к нему? Я до самой смерти не забуду, как ты убивалась, когда он ушел. Я не знал, как вообще подойти и чем утешить…

Гермиона посмотрела на него. Она уже вполне овладела собой.

— Если у меня и есть какие-то сомнения, то как раз из-за той истории, — серьезно произнесла она. — То, как он удрал той ночью… Это в голове не помещается.

— Да пойми ты, — горячо воскликнул Гарри. — Это было под влиянием этого паршивого медальона! И только потому, что он в какой-то момент решил, что мы с тобой… В общем, что он третий лишний.

— Вот дурачок, — с нежной жалостью прошептала Гермиона. — Как ему это только в голову пришло. Гарри! Мы вместе росли, неужели он не видел, что я люблю тебя только как друга? Даже, скорее, как брата…

Она вдруг снова разволновалась и добавила:

— Я ведь единственный ребенок в семье. После моего рождения родители еще пытались, но у мамы проблемы со здоровьем, и… В общем, мне всегда хотелось иметь брата или сестру. И когда мы подружились, ты…

Она посмотрела на Гарри и улыбнулась:

— Будто мое желание исполнилось, понимаешь? Я вообще никогда не думала ни о чем другом.

Гарри широко улыбнулся ей в ответ.

— Ну, да. Как и я. А с Ронни у вас всегда искры летали, чуть ли не со второго курса.

— Так какого же черта он тратил время на Лаванду Браун, скажи мне, пожалуйста? — воскликнула Гермиона. — На Святочный бал пригласил чуть ли не за пять минут до его начала, потом просто игнорировал все мои попытки, потом вообще связался с Лавандой, хотя прекрасно видел, что мне из-за этого плохо…

— Если ты хочешь, я объясню, — вздохнул Гарри. — Тут-то как раз все понятно…

— Конечно, хочу! — ответила Гермиона. — Для меня все это полнейшая загадка, вот честно.

Гарри снова посмотрел на нее с улыбкой.

— Слушай, неужели ты не понимаешь, что все это было из-за тебя? — спросил он. — Ты ведь всегда была среди нас самой сообразительной, Гермиона!

— Что из-за меня? — начала девушка.

— Да он влюблен в тебя по уши чуть ли не с первого курса! — воскликнул Гарри, улыбаясь. — Думаю, что он даже сам не понимает, насколько все это всерьез и давно. Но когда живешь с человеком в одной комнате, многое очевидно. Он же восхищается тобой, как божеством! И постоянно боится, что недостоин тебя. Ты — лучшая на курсе. Такая отважная, такая симпатичная… Он уверен, что у тебя могут быть варианты гораздо лучше, чем рыжий парень из бедной многодетной семьи в старой поношенной мантии. Его главный враг — это он сам. Когда он уверен в себе, Ронни способен творить настоящие чудеса. Но стоит этой вере поколебаться… Все, конец всему. И так всегда было. И на квиддиче, и на экзаменах. И вообще. Привык постоянно сравнивать себя с другими. И когда я расстался с Джинни, а потом мы остались втроем в той палатке, ему втемяшилось в башку, что никакая девушка в здравом уме не выберет его, если рядом я.

Гарри сморщил нос и проговорил пафосным тоном:

— Великий избранный Гарри Поттер!

И негромко ругнувшись, рассмеялся.

Гермиона рассмеялась вместе с ним.

— Точно дурачок, — снова повторила она с еще большей нежностью в голосе. — А что мешало просто подойти и спросить? Вроде бы человеческая цивилизация достигла того уровня развития, когда уже в ходу членораздельная речь!

— Да не мог он, — ответил Гарри со вздохом. — Просто не мог. Потому что весь его мир до сих пор был основан на том, что у него есть любимая девушка и лучший друг. И если вдруг между нами бы возникло нечто иное… Это было бы концом всего. Он теряет сразу обоих. И навсегда теряет веру в себя. В то, что он кому-то нужен. Что он представляет из себя хоть что-нибудь ценное. Для Рона это был бы просто конец света. И он больше всего на свете боялся услышать, что его страхи не напрасны. И, честно говоря, я могу его понять…

Гермиона вдруг ахнула и посмотрела на Гарри потрясенным взглядом.

— Ты хочешь сказать, что все те многие недели, пока он отсутствовал, он думал, что мы… Что мы там вдвоем и что он… О, великий Боже. Гарри, что же он должен был перенести за это время.

Гарри только молча кивнул.

— И он все равно решил вернуться, понимаешь? — тихо промолвил он после паузы. — Вернуться, чтобы быть рядом с нами. Каким бы ни был его приговор.

— Бедный мой, — прошептала Гермиона. — А я него так злилась… Просто убить была готова!

— И когда мы уничтожили медальон, он словно убил свой страх, — продолжил Гарри. — Это был самый отважный поступок, который я вообще когда-либо видел, Гермиона. Поверь мне.

— Но я все же не понимаю, при чем тут Лаванда, — задумчиво произнесла девушка.

Гарри усмехнулся.

— Ой, ну это самое простое! Лаванда — это что-то вроде запасного аэродрома. Если что-то пойдет не так…

— Но ведь это нечестно по отношению к ней! — сердито воскликнула Гермиона. — Нельзя так обращаться с девушкой!

Гарри кивнул и вздохнул.

— Да, гордиться тут нечем, конечно. Но он всегда смотрел на тебя с восхищением. И, чтобы избавиться от излишних страданий, решил попробовать, так сказать, довольствоваться малым. Ничем не рискуя.

Гермиона сердито произнесла:

— Все-таки мужчин трудно понять. Тискаться с одной девушкой только потому, что другая, как тебе кажется, слишком для тебя хороша… Это… Это же нелогично!

Гарри рассмеялся.

— Абсолютно нелогично! Но зато вполне безопасно. Зато так никто не разобьет тебе сердце...

— А ничего, что он чуть не разбил мое? — возмутилась Гермиона.

Гарри мирно похлопал ее по плечу.

— Но ведь не разбил! Гермиона, забудь! Все это осталось в прошлом. Сейчас у нас другая проблема. Сейчас ты для него — весь мир. Все, за что он сражался, во что он верил, что давало ему силы весь последний год. Он задыхается, как только ты исчезаешь и он начинает чувствовать твое отсутствие.

Гермиона вздохнула и, подняв на него взгляд, спросила:

— Гарри. Можно спросить? Все это он сам тебе сказал?

Тот покачал головой.

— Конечно же, нет. Только кое-что. Говорить про такое вслух… Сама понимаешь. Это точно не про Рональда Уизли. Но ему и не нужно ничего говорить — у Ронни все на лице написано. Крупнее, чем заголовки в «Ежедневном пророке». Поэтому я очень прошу тебя, Гермиона! Будь с ним поласковее. Он очень уязвим. Особенно сейчас. На него столько всего свалилось в эти месяцы. Ведь Рон фактически на себе тянет беднягу Джорджа, и тут без вариантов. Кто-то из них должен быть сильным. И это точно не Джордж… А если ты… В общем, даже думать об этом не хочу.

Гермиона взяла его за руку и улыбнулась.

— Спасибо тебе, Гарри, — произнесла она. — Спасибо, что предупредил. И что рассказал мне все это. Мне нужно было услышать… Я многое понимала совершенно неправильно. В общем, если он наберется смелости и подойдет, я знаю, что ему ответить.

Гарри улыбнулся ей в ответ.

— Не скажешь мне?

Гермиона ехидно помотала головой.

— Ни за что! Узнаешь вместе со всеми, Гарри Поттер!

Он рассмеялся и поднялся со скамьи.

— Что ж, буду страдать от любопытства! Пойдем внутрь, Гермиона. Миссис Уизли уже наверняка хлопочет на кухне, надо помочь…

Старое грушевое дерево, видавшее на своем веку множество человеческих драм, одобрительно шелестело листьями.

Поезд в Хогвартс ушел точно по расписанию, в 11 часов. И странно было оставаться на платформе и смотреть, как Полумна, Джинни и Гермиона машут им из окна купе. Рон и Гарри, проводив взглядом удаляющийся красный «экспресс», поторопились убраться с платформы, где на них опять беззастенчиво таращился народ. Кроме того, к полудню им следовало быть в Министерстве.

В Атриуме все было как обычно. Туда-сюда сновали люди, стайки писем перелетали из одного лифта в другой, то и дело вспыхивали зеленым камины.

— Гарри, смотри, там Невилл!

Рон бросился ему навстречу. Трое друзей с радостью обнялись.

— Очень рад вас видеть! — сказал Невилл, улыбаясь. — А вы знаете, кто еще пришел в юниорат с нами? Это потрясающе! Пойдемте, их лифт только что уехал, мне места не хватило.

— Второй уровень. Отдел магического правопорядка. — объявил голос в лифте.

Глава аврората Гавейн Робардс, плотный мужчина средних лет с редеющими пепельными волосами, уже ожидал их в своем кабинете. Вокруг овального стола с эмблемой аврората собралась небольшая группка. Рон и Гарри с изумлением узнали старину Симуса Финнегана, а также бывших когтевранцев Терри Бута, Падму Патил и Энтони Голдштейна и выпускников Пуффендуя Эрни Макмиллана, Джастина Финч-Флетчли и Сьюзен Боунс, которая, увидев Гарри, чуть порозовела от смущения. Знакомые все лица! Отряд Дамблдора, участники битвы за Хогвартс. Собравшиеся приветствовали вошедшую троицу прославленных гриффиндорцев. Мистер Робардс с улыбкой наблюдал за встречей.

— Да, никого не нужно знакомить друг с другом. Прекрасно! Ну, рассаживайтесь, приступим к делу. Итак, — Робардс поднялся с места. — Десять новых студентов самой престижной и самой секретной Академии в Великобритании. Рад приветствовать вас, друзья мои.

Последние годы были для всех нас очень тяжелыми. Когда власть захватили пожиратели смерти, некоторым мракоборцам удалось уйти в подполье. Как, например, мне и Кингсли. Нескольких наших товарищей схватили и отправили в Азкабан. В этой войне аврорат Великобритании потерял восемь человек. Аластор Грюм погиб на задании. Тонкс, Петерс и Хилл были убиты в битве за Хогвартс. Еще трое сейчас находятся в больнице святого Мунго, и прогнозы об их выздоровлении весьма пессимистичны. Что же касается Долиша, то его так приложила ваша неподражаемая бабушка, мистер Долгопупс, что он более не сможет нормально работать. И уж точно не в аврорате. Зато сможет ответить на все вопросы Визенгамота, если таковые возникнут.

Сейчас мы находимся в чрезвычайной ситуации. Да, мистер Поттер все-таки прикончил Сами-Знаете-Кого, за что ему наша бесконечная благодарность, — Робардс кивнул Гарри. — Власть министерства восстановлена, потихоньку налаживается нормальная жизнь, невинно осужденные отпущены на свободу. Но это не значит, что можно расслабиться. Пожиратели смерти совершили огромное количество преступлений, и, к сожалению, далеко не все из них схвачены. Кроме того, по земле и без них бродит достаточно мерзости. Работы много, рук всегда не хватает.

Робардс перевел дух, сел на свое место и продолжил:

— Уже сегодня, в первый день учебы, вы должны понять самое главное. Борьба со злом — занятие крайне опасное. Очень часто человек, одержимый борьбой со злом, сам становится злом. На гербе аврората написано: «Tueri bonum». Что значит: «Защищайте добро». И это самое тяжелое в нашей работе: постоянно, ежедневно держать в голове, что борьба со злом и сохранение добра — это совершенно разные вещи. И самое главное — никогда не путать их друг с другом. Аврор — это прежде всего защитник и хранитель добра. Если начинаешь растрачивать жизнь только на борьбу со злом, на ненависть, расправы и жестокость — всё, это конец. Какими бы прекрасными и правильными ни были твои мотивы, в этот момент заканчивается и человек, и мракоборец. И остается только зло. Запомните это.

Очень трудно постоянно сталкиваться с тьмой, но еще труднее не позволить ей сожрать тебя изнутри. Если не чувствуете в себе достаточно решимости, лучше уйти прямо сейчас. Уверяю вас, никто не осудит вас за честность — аврорат под силу далеко не всем.

Все сидели, не шелохнувшись. На последних словах своего нового начальника Гарри чуть побледнел и опустил голову. Уж кто-кто, а он точно знал, каково это — постоянно смотреть во тьму и балансировать на краю пропасти... Он не пожелал бы такого даже заклятому врагу.

Робардс сделал паузу, улыбнулся и проговорил:

— А сейчас нам пора.

Они вышли из кабинета, прошли до конца длинного коридора. Там, ровно в центре круглого зала с витыми белыми полуколоннами находился невысокий постамент со старинной бронзовой статуей. Старый волшебник в остроконечной шляпе и длинной мантии. Через плечо у него висела большая дорожная торба. Одна рука будто бы сжимала волшебную палочку (в темном бронзовом кулаке было видно отверстие). В другой руке волшебник держал большой фонарь с медной дверцей. От фонаря шел мягкий золотой свет. «Элдрич Диггори. Tueri bonum» — прочитал Гарри витые старинные буквы, выбитые на постаменте. Наверняка предок Седрика...

— Встаньте вокруг, — велел Робардс. Он вставил свою палочку в руку волшебника, потом дотронулся ладонью до горящего фонаря и снова забрал палочку. — Когда свет станет голубым, дотроньтесь до статуи.

Странный портал сработал. Через несколько тягостных мгновений перелета все оказались на зеленой лужайке. Гарри отряхнулся и огляделся. Это была опушка леса на вершине холма. Среди деревьев он заметил небольшой ветхий домик, почти скрытый за плотными зарослями. Робардс повел их прямо туда (кусты раздвигались в разные стороны, поджимая длинные ветки).

— О, это барбарис стыдливый, — заметил Невилл. — Лучшее растение для живой изгороди. Ловит за ноги всех непрошеных гостей.

Они, видимо, к таковым не относились, потому что все без труда подошли к старой кованой двери. Робардс приложил ладонь к медной табличке. Дверь скрипнула и отворилась. Все поспешили войти внутрь.

Они оказались в красивом большом холле с каменным полом. Через витражное окно струился дневной свет. Стены были обшиты светлыми деревянными панелями, наверх и вниз уходили две лестницы с дубовыми ступеньками, на стенах висели чьи-то портреты.

— Добро пожаловать в Академию, — сказал Робардс, улыбаясь. — Это, пожалуй, самое секретное учебное заведение во всей Англии.

Ребята озирались вокруг, открыв рты от удивления. Слишком уж был велик контраст между рассыпающимися руинами снаружи и этой простой и строгой красотой внутри.

— Нашей Академии, конечно, далеко до великолепия Хогвартса, — продолжил Робардс. — Но поверьте, здесь вам будет ничуть не хуже.

Они спустились в просторный каменный подвал. Посередине стоял большой овальный стол со стульями, по стенам горели факелы, но их яркий свет был ровным и больше напоминал электрический. Ни дрожания пламени, ни копоти. У стены стояла точно такая же статуя с фонарем, какую они видели в Министерстве.

— Для начала нужно вас зарегистрировать. Помните, как я это сделал? Сначала палочка, потом ладонь. Итак, по очереди: Боунс. Бут. Голдштейн. Долгопупс. Макмиллан. Патил. Поттер. Уизли. Финнеган. Финч-Флетчли.

Сьюзен подошла первой. После того, как она забрала свою палочку из руки бронзового Элдрича Диггори, раздался тихий хрустальный звон.

— Теперь получите свой жетон, мисс Боунс. Он в сумке.

Она достала из бронзовой торбы золотой жетон размером с мелкую монетку. С одной стороны была эмблема аврората, с другой стороны номер.

— До тех пор, пока вы будете учиться и работать в нашем Отделе, этот жетон будет вашим ключом и опознавательным знаком, — пояснил Робардс. — В момент расторжения контракта он просто становится пуговицей. У каждого будет уникальный номер. Мистер Элдрич Диггори, основатель аврората, наладил систему так, что никто, кроме владельца, не может пользоваться этим ключом. Большинство мракоборцев носит жетон на шее как медальон, но это необязательно. Главное — всегда держите его при себе и постарайтесь не терять.

Все по очереди получили свои жетоны. Гарри рассмотрел свой со всех сторон (номер 3118) и спрятал в мешочек из ишачьей кожи, который продолжал по привычке носить на шее под одеждой, хотя в этом уже не было необходимости.

— Ну что ж, поздравляю! Теперь все вы официально зачислены в юниорат, — сказал Робардс. — Церемония не слишком торжественная, но крайне важная. Пойдемте дальше.

В подвале помимо большого холла со статуей был отличный тренировочный зал, прачечная и небольшая кухня с кладовой. На втором этаже они осмотрели четыре небольших спальни самого аскетичного вида и две ванные комнаты.

— Студенты живут здесь, когда проходят очередные испытания. Поэтому здесь есть все необходимое, — объяснил Робардс. — В обычное время все ежедневно прибывают на учебу к десяти утра и после восьми вечера возвращаются домой. Иногда чуть позже. Главное здешнее правило: никаких опозданий! Так, внутри мы почти все осмотрели. Теперь пойдемте во двор.

Они снова спустились к входной двери, вышли на улицу. Робардс отвел их от дома метров на двести. Остановился.

— В этот дом не доставляют совиную почту. Его нет ни на одной карте. И это единственное место в Британии, куда не может зайти волшебник под чужой личиной или находящийся под заклятием Империус. К сожалению, секрет чар Элдрича Диггори был утрачен. Но наложенные им заклятия действуют превосходно. Снять или ослабить их пока никому не удавалось.

— Простите, мистер Робардс, — произнес Рон. — Вы сказали, что студенты прибывают сюда каждое утро. Но каким образом? В доме я не заметил ни одного камина...

Робардс кивнул.

— Да, вы правы, мистер Уизли. Сеть летучего пороха здесь тоже не действует. Однако превосходный камин стоит в трактире «Дракон и рыцарь», в деревне Сент-Мэри-Уайт в полумиле отсюда, внизу холма. Хозяин — мистер Джонатан Смит, мой старинный друг. Он хоть и не слишком силен в магии, но зато варит лучший в мире эль, и у него золотое сердце. Кстати, в трактире отлично кормят.

Кроме того, можно трансгрессировать вон к тому дубу, — он показал на дерево чудовищных размеров, которое, по-видимому, росло здесь еще во времена четырех Основателей. — Вся территория ближе к дому закрыта антитрансгрессионым заклятием. А третьим способом мы с вами прибыли сюда из министерства 45 минут назад. Даже если вы продеретесь сквозь заросли, но входная дверь не узнает вашу ладонь, вы не увидите ничего, кроме руин. Вход открыт только мракоборцам.

Прибывая на учебу, постарайтесь не привлекать к себе внимания. В деревне лучше не собираться большими группами. Используйте разные способы перемещения.

— А можно ли долететь сюда из Лондона на метле? — вдруг спросил Гарри, хотя метлы у него не было.

— Да, — ответил Робардс. — Дорога занимает в среднем около получаса. И этот маршрут вы обязательно освоите, но чуть позже.

Студенты, переговариваясь между собой, отправились обратно в дом. Налево от входа располагалась большая классная комната, в которой их ожидал седой худощавый мужчина в серой мантии. Робардс подошел к нему, пожал руку.

— Теперь знакомьтесь. Ваш наставник, мистер Алекс Шумов, мой старый друг и коллега. Он тренирует студентов академии последние 25 лет.

Шумов подошел к каждому студенту по очереди, поздоровался, представился, пожал руку. Гарри отметил про себя, что у того очень пронзительный взгляд. Нет, не колючий, не злой. Но его карие глаза словно видели тебя насквозь...

— Все, передаю вас вашему наставнику, — сказал Робардс. — Удачи вам, юниоры! И до встречи!

Главный мракоборец ушел. Все расселись по местам и застыли в ожидании. Мистер Шумов около минуты смотрел на них, переводя взгляд с одного студента на другого. Потом улыбнулся, шумно вздохнул и заговорил с едва заметным славянским акцентом:

— Рад видеть всех вас, юниоры. На моей памяти в Академии никогда не было такого молодого набора, как сейчас. Некоторым едва исполнилось восемнадцать! Всего один год подготовки! Задача крайне трудная, но мне кажется, все должно получиться. В течение этого года я буду вашим наставником, тренером, а иногда целителем и даже духовником.

Академия аврората не похожа не обычный университет. Вам предстоит не просто выучить какие-то новые заклинания и зелья и получить диплом, сдав экзамены. Отметки в аттестате — ерунда. Наше главное дело — это практика. И прежде всего вы должны стать настоящей командой, где каждый чувствует другого. Умение действовать вместе, понимать друг друга без слов спасает жизнь гораздо лучше боевых или маскировочных чар. Как я понял, все вы знаете друг друга и даже когда-то тренировались вместе. Что ж! Это облегчает мне задачу. Сейчас вы разобьетесь на пары. Поттер и Уизли, мистер Робардс настойчиво просил хотя бы некоторое время потренировать вас врозь.

Гарри и Рон растерянно переглянулись. У них, видимо, были такие лица, что Шумов улыбнулся и подошел.

— Понимаю. Но позвольте пояснить. То, что совершили вы двое — просто невероятно...

— Трое, профессор Шумов! Нас всегда было трое! — немедленно запротестовал Гарри. — И Невилл, и...

Невилл порозовел и опустил голову. Шумов мягко его перебил.

— Да, конечно же! Мисс Грейнджер, мистер Долгопупс. И все остальные... Мистер Поттер, ваше взаимодействие с мистером Уизли уже показало самые великолепные результаты в самых тяжелых обстоятельствах. Поэтому оно не требует проверки. Но вам обоим важно научиться работать и с другими членами группы. Поэтому, Поттер, вы будете тренироваться с мисс Боунс. Уизли, пересядьте к Финнегану. Долгопупс — к Буту. Голдштейн — к Финч-Флетчли, Макмиллан — к мисс Патил.

Все перемешались в указанном порядке, расселись заново. Шумов занял учительское место и продолжил:

— Отлично. Теперь каждый из вас знает своего напарника на ближайшие два месяца.

А теперь послушайте меня внимательно. Вы еще очень молоды, но уже имеете тяжелый боевой опыт. Вам предстоит осознать, что напарник — это необязательно близкий друг. Но это всегда ваша опора. Это коллега, чье мнение для вас важно, без которого вы не принимаете серьезных решений. Это товарищ, с которым вы можете сражаться спина к спине, не говоря ни слова. Напарник защищает и поддерживает вас так же, как вы защищаете и поддерживаете его. Вне службы вы можете вообще не общаться, но когда вы на дежурстве в Азкабане или Визенгамоте, когда вы выходите на патрулирование, ведете слежку или проверяете опасную территорию, вы становитесь единым целым со своими коллегами. Вы слышите, понимаете, доверяете и защищаете друг друга. И от того, насколько вы способны работать вместе, чаще всего зависит успех нашей работы. А зачастую и наша жизнь. Ну что, вы готовы? Тогда вперед!

* * *

- Робардс, наверное, прав. Но это ужасно бесит, — произнес Рон, с аппетитом жуя нежнейшие куриные ножки. После первого дня учебы они ужинали с Гарри и Невиллом в «Драконе и рыцаре». — Симус, конечно, классный, но, Гарри, с ним все по-другому!

Тот усмехнулся.

— Именно поэтому Робардс разделил нас, Рон. Чтобы мы научились работать, а не только дружить. Эти люди точно знают, что делают.

— А как у тебя с Бутом? — спросил Рон у Невилла.

— О, просто прекрасно. Терри хороший парень, мне кажется, мы отлично сработаемся. — Тут Невилл покосился на Гарри. — А вот у тебя, кажется, есть проблема.

Тот только вздохнул.

— Да. Это точно. Пока Сьюзен только таращится на меня и краснеет.

Рон фыркнул в кружку сливочного пива.

— Гарри Поттер, покоритель рыжих девиц! Учти, Джинни съест тебя живьем!

Гарри сердито пихнул его в бок.

— Не смешно! Вы не представляете, как дико это всё осложняет. И Джинни тут вообще ни при чем!

— Ладно-ладно, не кипятись, — миролюбиво проговорил Невилл. — Это ведь только первый день. Не переживай, Гарри, все наладится. Завтра будет лучше.

Но на следующий день стало только хуже. Тренировки остальных проходили хорошо. Рон с Симусом получили первую награду за парную эстафету, блестяще обойдя все ловушки. Невилл великолепно выручил Терри, который растерялся и чуть было не провалил задание по тайному проникновению. Голдштейн с Финч-Флетчли работали медленно, но так синхронно и слаженно, что хотя пришли к финишу предпоследними, вся группа встретила их аплодисментами. Падма и Макмиллан тоже смотрелись неплохо: Шумов сделал несколько замечаний, но в целом остался доволен. И только Гарри терпел позорное поражение. Он никак не мог сладить с мисс Боунс, которая в свою очередь не могла совладать с переполняющими ее эмоциями. Провалив эстафету, Сьюзен расплакалась и убежала из зала. Шумов отозвал Гарри в сторону.

— Этого следовало ожидать, Поттер. Но именно поэтому я поставил вас в пару. Самую трудную задачу нужно решать первой. Вы же понимаете, что вам постоянно придется преодолевать подобные вещи, причем не только на работе?

Он горестно кивнул.

— Да. Но теперь вы напарники. Учитесь общаться друг с другом. Если решите эту проблему — справитесь и с остальными. И я уверен, что вы справитесь.

Сьюзен с несчастным видом сидела на кухне. Подняла на него мокрые глаза.

— Прости, Гарри. Я все испортила. Я... Я... — Она снова заплакала.

Он молча сел рядом.

— Сьюзен, я понимаю, что ты чувствуешь. Выслушай меня. Меня очень трогает твое отношение ко мне. Правда.

Он умолк, подбирая слова. Сьюзен вытерла глаза.

— Я не дура, Гарри. И все понимаю. Я могу спросить? Ты и Джинни Уизли. У вас все серьезно, да?

Он вздохнул, но ответил твердо:

— Да, более чем. Три недели назад я сделал ей предложение. Мы поженимся следующим летом, как только она закончит школу. Прости, мне жаль, Сьюзен.

Девушка посмотрела на него:

— Неважно. Я всегда знала, что это абсолютно безнадежно. Я привыкла восхищаться тобой издалека. Без иллюзий. А сейчас... Знаешь, почему я провалила эстафету? Потому что заранее сдалась. Едва нас поставили напарниками, я тут же запаниковала. Ты Гарри Поттер. Ты такой... А я... Кто я?

— Сьюзен, я обычный. Такой же, как все, — резко сказал Гарри. — Весь этот героический пафос, все эти люди, которые сочиняют небылицы и всюду таращатся на меня. Господи, знала бы ты, как меня это достало! Как это мешает жить! Сколько всего скрывается за этим блестящим шумом... Все это только снаружи выглядит красиво. На самом деле все гораздо прозаичнее и...

— Но ведь ты убил его, Гарри. Убил Волдеморта! Люди справедливо восхищаются тобой. Никто не смог, даже Дамблдор. А ты убил! Я это видела! Мы все это видели!

— Да я пропал бы через две минуты, если бы Гермионы и Рона не было рядом! — воскликнул Гарри. — Гермиона всегда умела вовремя дать мне по башке. И Рон тоже. На этой дороге я никогда не был один, мне всегда помогали друзья.

Девушка печально проговорила.

— Да, в этом автобусе все места уже заняты. И я никогда не смогу стать для тебя ни Джинни Уизли, ни Гермионой Грейнджер. Никем не смогу! Кто я? Никто!

Гарри положил руку ей на плечо.

— Сьюзен, но тебе вовсе не нужно соревноваться ни с Джинни, ни с Гермионой. Ты должна быть только самой собой. В этом главный смысл! Прости, не стану обманывать. Я не смогу ответить на твои чувства. Но сейчас речь не о чувствах. Теперь мы коллеги. Напарники. И поэтому ты тоже станешь важной частью моей жизни, если захочешь. Если мы сможем по-настоящему стать напарниками — такими, как говорит Шумов. Для меня ведь это тоже непросто. Семь лет мы были неразлучны с Роном и Гермионой, а сейчас... Я, как и ты, сейчас хватаю руками пустоту. Но мы ведь пришли учиться, так? И мы справимся!

Сьюзен достала из кармана носовой платок, подошла к раковине, намочила его и принялась вытирать лицо.

— Знаешь, мы ведь похожи с тобой, Гарри. Я, как и ты, потеряла почти всю семью. Отец погиб первым. Потом дядя Эдгар, бабушка, дедушка и все кузены... После этого мама поселилась среди маглов. Она всю жизнь пряталась и тряслась от страха за меня. Ты помнишь мою тетю Амелию? Когда Волдеморт убил ее, я сразу решила, что пойду в аврорат. Ты бы слышал, какой скандал устроила бедная мама... Но все равно я здесь. Еще сегодня утром я была абсолютно уверена, что со всем справлюсь! А сейчас чувствую себя слабой сопливой идиоткой. Просто позор.

— Слушай, я помню твои тренировки в Выручай-комнате, Сьюзен, — сказал Гарри. — У тебя прекрасно все получалось. Чуть больше уверенности, сосредоточенности и точности — и всё! И вот что еще: Гермиона Грейнджер в данный момент всего лишь школьница. А тебя уже взяли в аврорат, хотя ты младше нее. Ты блестяще прошла сложнейшее тестирование в Отделе тайн. А значит, у тебя есть все, чтобы стать хорошим мракоборцем!

Сьюзен улыбнулась.

— Спасибо тебе, Гарри! Ты всегда умел вдохновлять...

Он порылся в шкафу, нашел там пару шоколадных конфет. Одну протянул девушке, а вторую отправил себе в рот.

— Давай, взбодрись, Сьюзен! Шумов дал нам дополнительный час. Историю аврората почитаем дома, а сейчас пойдем!

Жизнь потихоньку вошла в колею. Разлука с девчонками временами невыносимо грызла и Рона, и Гарри. 19 сентября, в день рождения Гермионы, Рон пришел на учебу подавленный и мрачный. Любимая невеста была далеко. Все, что он мог — это послать ей сову с подарком перед отбытием в Академию... Все ребята его подбадривали. Падма Патил даже шутливо пообещала, что «сегодня включит зануду», чтобы он поменьше тосковал по своей драгоценной Гермионе. Рон вздыхал и натужно смеялся...

По выходным Рон, конечно, мог бы посещать Хогсмид и видеться там с невестой. Но из солидарности с Гарри он отказался от этих визитов. Да и Гермиона просила о том же: ей и без того было нелегко настроиться на учебу, и ей казалось, что им не стоит сейчас расслабляться. Так Рону будет легче осваивать сложный академический курс.

Гарри же это было попросту запрещено.

Перед зачислением в юниорат он, как и все остальные, проходил тестирование у невыразимцев в Отделе тайн. И колдунья, которая исследовала его с помощью странного инструмента под названием «Крыло Хельги», твердо заявила:

— Мистер Поттер, если вы действительно хотите стать мракоборцем, минимум год вам не следует появляться в Хогвартсе и окрестностях. Взгляните сюда.

Крыло Хельги представляло собой жесткую узкую кушетку с костяным крылом, похожим на фрагмент скелета гигантской летучей мыши. Гарри заснул, едва коснулся головой жесткой кожаной подушки. А когда проснулся, на костяном остове крыла светилось множество разноцветных тонких нитей, причудливо переплетенных между собой. За тот час, пока Гарри спал, над его головой будто поработал какой-то паук с очень богатой фантазией. Колдунья опустила крыло, подвела к нему Гарри и пояснила:

— Это результат вашего теста, мистер Поттер. Великая Хельга Пуффендуй сконструировала этот инструмент, чтобы исцелять людей. Мы умеем расшифровывать далеко не всё, что здесь видим: все тайны человеческого сердца не может познать никто. Но на кое-что мы способны. Вот, взгляните. Это то, что вы пережили за последнее время.

Множество нитей были оборваны и почернели. Некоторые были очень темными, и на них виднелись большие узлы. Гарри начал улавливать смысл того, что видел. Он протянул руку, дотронулся до золотой паутинки, которая тянулась поверх черных оборванных нитей. Сердце в груди подпрыгнуло и забилось. Его заполнила огромная волна любви, и казалось, что если он немедленно не обнимет Джинни, если прямо сейчас не увидит Рона, Гермиону, Хагрида, Невилла, Полумну, Тедди, он просто задохнется. Он ощущал их любовь и тепло и разрывался от невозможности выразить свою. Колдунья осторожно убрала его руку.

— Лучше все-таки так не делать. Но теперь вы понимаете, как это работает.

Он присел на кушетку, чтобы перевести дух и успокоиться. Колдунья продолжала:

— У вас очень необычная крылограмма, мистер Поттер. Я протестировала множество самых разных людей и могу сказать, что волшебники с таким количеством черных обрывов чаще всего являются пациентами святого Мунго. Но поразительно еще и то, что вот это золотое кружево почти все их компенсирует. Однако вам следует быть крайне осмотрительным.

Гарри поднял голову:

— Что значит быть осмотрительным?

— Это значит — не растравливать старые раны, мистер Поттер. Хотя бы какое-то время не бывать в тех местах, где вы пережили всё это (она показала рукой на черные дыры и на темные, обтрепанные узлы). Постараться оставить прошлое в прошлом и смотреть вперед. Жить здесь и сейчас. Вам крайне необходимы хорошие переживания и радостные события. А с ними, судя по тому, что я вижу, у вас всегда было неважно.

Он усмехнулся. Колдунья продолжила:

— Не могу обещать вам, что когда-нибудь все это перестанет напоминать о себе. Это как палец, оторванный заклятием, который невозможно восстановить. Но если будете благоразумны, сможете вести нормальную жизнь. Вообще вы неплохо справляетесь. Я ожидала увидеть нечто гораздо хуже.

Гарри поблагодарил колдунью. А потом, вдруг вспомнив кое-что, спросил:

— А вы можете восстанавливать вот это? (он снова указал на черные дыры в крылограмме). Мой друг, Невилл Долгопупс, его родители...

Колдунья печально покачала головой:

— Да, конечно же, я знаю. Невилл тоже спрашивал об этом. Мы тестировали их на крыле Хельги. Увы, мы ничем не можем им помочь. Разрушения слишком велики. Есть предание, что Хельга Пуффендуй умела восстанавливать эти узоры, знала, как найти связь, как соединить всё заново, правильно. Она была настоящей кудесницей. Но ее секрет с веками был потерян. И сейчас крыло Хельги может лишь помочь человеку разобраться в себе. Но не может никого исцелить.

Так Гарри отказался от визитов в Хогсмид. Он тосковал, хотя и старался не подавать вида. За семь лет Гермиона и Джинни стали будто частью его самого. Временами он просто задыхался. Ему не хватало горячих споров с Гермионой, даже ее занудства и всезнайства. Ее резкой, исцеляющей чистоты и честности. Но еще больше ему не хватало теплых, волшебных объятий Джинни...

Он сделал предложение Джинни в день ее рождения, когда был в «Норе» на ужине в честь ее совершеннолетия. Семья Уизли была в трауре по Фреду, поэтому никаких торжеств не было, лишь тихое семейное застолье. И в конце ужина, когда был доеден последний кусок великолепного торта и выпит последний глоток чудесного чая, Гарри попросил минуту внимания, подошел к девушке и, встав на одно колено, протянул ей сияющее кольцо, которое он нашел в одном крошечном ювелирном магазинчике в Косом переулке. Джинни вспыхнула, закрыв лицо руками. И уже через секунду Гарри сжимал ее в объятиях под громкие вопли восторга и аплодисменты всей семьи. Молли разрыдалась, громко заявив, что теперь с полным основанием может называть Гарри сыном...

Сейчас любимая была далеко. Гарри казалось, что он хорошо скрывает свои чувства. Но его новая напарница очень чутко улавливала все перемены в нем. К слову, Сьюзен вела себя идеально. Никакой двусмысленной сентиментальности, никакого притворства. После того разговора на кухне девушка словно очнулась от морока. Сейчас она полностью владела собой. Едва Гарри на тренировке давал слабину, пусть даже на мгновение, Сьюзен компенсировала это хладнокровно и точно. Он действительно мог на нее положиться в трудный час. Да, мисс Боунс не зря попала в юниорат мракоборцев.

Был еще один человек, который будто бы видел Гарри насквозь. Строгий, мудрый, немногословный и невероятно проницательный, Алекс Шумов стал для всех юниоров настоящим наставником и другом. Именно к нему они шли с любой проблемой. Не было случая, чтобы кто-то из студентов услышал от него «приходите завтра», «у меня полно дел» или что-то подобное. Профессор мгновенно бросал все и полностью погружался в слух. Он потрясающе умел слушать, и от него ничего нельзя было скрыть.

В этой новой, взрослой жизни Шумов стал для Гарри настоящей опорой. В первую очередь потому, что никогда его не жалел. Не обращался с ним ни как с принцем, ни как с хрустальным младенцем. Шумову было плевать на ореол его славы, и Гарри страшно это нравилось. Хотя это было отнюдь не просто для них обоих. Профессор Шумов мог быть невероятно мягким и деликатным, когда дело касалось сердечных ран и темных глубин прошлого. Но он был невероятно резок и даже жесток, когда замечал малейшее проявление самомнения или эгоизма.

— Гарри, пойми, я не могу щадить тебя. Ради тебя самого, — как-то сказал ему Шумов.

Накануне Гарри, вспылив, наговорил наставнику много резкостей, а вечером, засыпая в одиночестве, ясно осознал, что повел себя как полный идиот. Утром, сокрушенный и подавленный, он пришел к наставнику с извинениями.

— У тебя очень необычная биография, — мягко заговорил Шумов, усадив рядом с собой. — Тебе с рождения выпал очень тяжелый путь. Ты уже успел совершить самый большой подвиг в своей жизни и потерять всю семью. Программа, рассчитанная на сто лет, а не на восемнадцать. Я знаю, какой груз ты несешь на своих плечах, Гарри. И он либо раздавит тебя, либо станет для тебя благословением. Победить Волдеморта тебе удалось. А теперь тебе придется побеждать демонов в себе самом. Каждый день. И до конца жизни. А помочь в этом может только одно средство: правда. А это горькое зелье...

Гарри это понимал, хотя это давалось ему нелегко.

Да, Шумов был удивительный человек. Он почти ничего не говорил о себе. Студенты изнывали от любопытства, но сведений о нем было мало. Он был родом из России, блестяще закончил Китежскую школу волшебства, недолго преподавал в Дурмстранге и ушел оттуда. Еще удалось выяснить, что в юности Шумов пережил на родине что-то совершенно ужасное и чудом выбрался, что за его голову тамошние темные маги обещали колоссальное вознаграждение. И что последние 25 лет он живет и преподает в Академии, почти не покидая ее стен.

Рон и Гарри отчаянно ждали рождественских каникул и постоянно обменивались письмами с Джинни и Гермионой.

«Дорогой Гарри, у нас все хорошо, — писала Гермиона. — В Хогвартсе теперь новый преподаватель по уходу за магическими зверями, Полумна (кстати, она передавала тебе большой привет) не на шутку увлеклась магозоологией. Что не слишком удивительно, если вспомнить ее морщерогих кизляков. Меня назначили старостой школы, что, если честно, совсем меня не радует. Теперь за мной ходят толпы первокурсников, которые придумывают для этого миллион причин. Неведомые поклонники заваливают меня конфетами, цветами и прочим. Один когтевранец даже попытался подсунуть мне приворотное зелье! (только Рону не говори). Конфеты я дарю Хагриду и Грохху. А цветы уношу в Хогсмид, на новое кладбище. Мы с Джинни каждую неделю ходим на могилы Фреда и остальных. Недавно я освоила новые дезиллюминационные чары, поэтому хотя бы на кладбище нам с Джинни никто не мешает. Тебе тоже не помешает ими овладеть, Гарри! Они гораздо более сильные, чем те, которые мы проходили на шестом курсе. Тебе они точно пригодятся.

Теперь я понимаю, как нелегко тебе приходилось все эти годы. Только ты знаешь, как все это утомительно...

Хагрид тоже передает тебе большой привет. Он в полном порядке. В Запретном лесу поставили большую избу для Грохха. По ночам он охраняет территорию школы, очень забавный в новом костюме. Грохх уже умеет говорить простые фразы и вообще делает поразительные успехи.

Кавалер Драбен, новое привидение Когтеврана, оказался очень приятным собеседником, чего не скажешь о Дункане Эше. Упрямый мальчишка, хоть и призрак.

Джинни умница. Теперь она капитан команды Гриффиндора по квиддичу. И знаешь, Гарри, мне кажется, что Джинни играет и держится на метле даже лучше, чем ты (не обижайся!). Так что мы точно возьмем кубок школы.

Профессор Слизнорт упоминает о тебе чуть ли не на каждом уроке.

Гарри, ты не представляешь, как мы с Джинни скучаем по вам с Роном. Как это ужасно — приходить в гостиную Гриффиндора, в которой висят ваши портреты, но нет вас самих. Портреты, кстати, первокурсники повесили, а у меня не поднялась рука снять. Поэтому теперь мы с Джинни каждый день ходим мимо и страдаем. Но все это ерунда, не бери в голову. Когда занят делом, время летит быстро. Учись там как следует, не позорь свое знаменитое имя (шучу). Пиши мне.

Обнимаю — Гермиона».

Да, у него не было времени раскисать. Изнурительные тренировки, восторги первых успехов, досада от неудач, новые сложнейшие дисциплины — все это теперь полностью заполняло жизнь десяти юных мракоборцев, которые каждый день вдохновенно и упорно трудились.

Рон и Симус уверенно держали свое лидерство по части работы в команде — видимо, все-таки сказывалась многолетняя дружба под сенью Гриффиндора. Но и остальным студентам тоже не на что было жаловаться.

Падме Патил не было равных на зельеварении и трансфигурации. Впрочем, она и в школе училась почти так же хорошо, как Гермиона. А Эрни Макмиллан с такой легкостью осваивал сложнейшую тайную магию, что даже Шумов выказал удивление.

Терри Бут поражал своим невероятным упорством и скромностью. Программа юниората давалась ему намного сложнее, чем остальным. Но вот уж кто никогда не сдавался! К тому же они с Невиллом действительно научились понимать друг друга с полуслова, Шумов не раз ставил их всем в пример.

Энтони Голдштейн, тихий и незаметный в Хогвартсе, в Академии просто расцвел. Как и следовало ожидать, на уроках защитной и боевой магии неизменно лучшим был Гарри Поттер. Одно время Гарри даже казалось, что все сговорились и специально поддаются, пока в какой-то момент его не обезоружил Энтони, к полному восторгу остальных.

Невилл поначалу очень мучился с зельями. В Хогвартсе панический страх перед профессором Снеггом всегда сводил на нет все попытки Невилла сварить хоть что-нибудь приличное. Новая преподавательница, миссис Бриджит Уорвик, была совсем непохожа на грозного и мрачного профессора зельеварения. И страхи Невилла потихоньку рассеялись. На вид Бриджит Уорвик была милой и тихой старушкой с рождественской открытки. И она взялась за нелегкое дело преподавания совершенно иначе.

На первом же уроке она поставила каждому студенту по пять котлов. И начала с самого простого рецепта, который все твердо знали еще со школы. Они переходили от одного котла к другому и изготавливали каждое зелье до тех пор, пока оно не получалось идеально. Потом брали рецепт чуть сложнее. Снова и снова смешивая одни и те же ингредиенты, студенты навсегда запоминали рецепт и оттачивали навыки, ведь зельеварение требует максимальной точности движений и измерений. После каждой попытки профессор Уорвик проходила по рядам, указывала на ошибки, поправляла или хвалила. Гарри, склоняясь над кипящим котлом, не раз вспоминал добрым словом советы Принца-полукровки на полях старого учебника. Он полгода не выпускал его из рук, немудрено, что кое-какие знания в голове все же отложились...

Падма Патил почти всегда заканчивала раньше всех, а потом помогала Невиллу или Терри Буту. Профессор Уорвик сразу стала ее кумиром. И немудрено. Как великолепно мадам Бриджит Уорвик владела всеми этими флакончиками и жидкостями! Зельеварение было для нее не просто отточенным мастерством — это было подлинное искусство, симфония пробирок и порошков, точнейших замеров и едва уловимых оттенков запаха. Эта милая старая леди знала сотни поразительных рецептов. Мягкая строгость и внимательность профессора Уорвик давали плоды: ее виртуозное мастерство вызывало у студентов восхищение и желание овладеть им. И их энтузиазм был вознагражден. Класс разразился аплодисментами, когда Невилл дважды сварил идеальную «живую смерть» и с сияющим лицом получил похвалу профессора Уорвик. Это был настоящий триумф!

Рон, как и Гарри, тоже не сразу одолел зельеварение. Но тут к ним подоспела неожиданная помощь.

Каждую субботу друзья навещали миссис Тонкс. Тискали малыша Тедди, пили чай, поглощали отличные обеды и болтали. Андромеда всегда радостно хлопотала вокруг них, расспрашивая обо всем.

— Спасибо, отлично, миссис Тонкс, — ответил ей Рон. — Сейчас у нас только одна проблема: зелья. Признаться, я никогда не был силен по этой части. И сейчас плаваю. Гарри справляется получше меня, но и у него тоже не все гладко.

Андромеда вдруг хитро улыбнулась.

— А знаете ли вы, молодые люди, что сначала место преподавателя зельеварения в академии предлагали мне?

— ЧТО?! — потрясенно воскликнули хором Гарри и Рон.

— Да. Я вынуждена была отказаться. Вы понимаете. Из-за Тедди. Но именно я рекомендовала им обратиться к Бриджит. Мы долго жили с ней по соседству, дружили. Я могу дать вам пару дополнительных уроков, если хотите. В былые времена я очень увлекалась экспериментами, у меня и лаборатория сохранилсь с тех пор.

Друзья с радостью согласились. Как оказалось, Андромеда Тонкс была почти таким же виртуозом, как миссис Уорвик. И спустя некоторое время Гарри обнаружил, что пробирки, разноцветные флаконы, мерные ложечки и порошки уже не вызывают у него растерянности. Многоцветный хаос ингредиентов постепенно рассортировался и уложился в голове, как на полках буфета. Усилия двух мастериц не пропали даром.

Контакт с напарницей Гарри тоже удалось наладить, хотя и не сразу. Сьюзен оказалась отнюдь не простушкой и совсем не робкого десятка. Теперь на тренировках Гарри и Сьюзен, когда были в ударе, могли даже соперничать с Уизли и Финнеганом.

Кикимер провожал Гарри по утрам и каждый вечер с радостью встречал вкуснейшим ужином. Он с обожанием смотрел на своего молодого хозяина и был готов вывернуться наизнанку, чтобы выполнить любое его поручение. Мерлин исправно летал в Хогвартс и обратно, принося ему весточки от друзей.

От прежнего мрака, царившего в доме на площади Гриммо, 12, не осталось и следа. Ремонт закончили еще летом, и старый дом Блэков существовал теперь только в виде кукольного макета на последнем этаже. Гарри, закончив все работы, отдал Кикимеру ключ от обновленной комнаты Регулуса — ему категорически не нравилось, что старый почтенный эльф ютится в жуткой каморке с котлом. Потрясенный Кикимер выл от восторга, пытался пасть на колени (что Гарри сразу и категорически запретил), но ночевать на хозяйском ложе отказался наотрез. Поэтому Гарри поставил ему маленькую удобную кушетку в изножье хозяйской кровати.

Жизнь текла неспешно и ровно. Без особых событий, без потрясений. Никогда его жизнь не была такой размеренной, спокойной и предсказуемой, как сейчас. Это было странно. Удивительно. «Но ведь именно так и должны жить люди, — объяснял Гарри сам себе. — Это я с детства постоянно влипал в какие-то истории и находил себе на голову неприятности. И просто не привык к нормальной жизни».

Но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что эта размеренность и покой не продлятся долго. Что-то должно случиться... Но кто знает, что именно?

В начале декабря Робардс вызвал студентов к себе. Лицо у него было бледное и усталое, но голос звучал твердо.

— Что ж, юниоры. Три месяца позади. Вчера я общался с профессором Шумовым, он высоко оценил те результаты, которые вы уже успели показать за такой короткий срок. Поскольку мы находимся в очень тяжелой ситуации, было решено, что вы вполне можете помогать старшим товарищам в дежурствах в Визенгамоте и Азкабане. Всю следующую неделю вы проведете в Академии, и ваши преподаватели будут проверять ваши знания. Со следующего понедельника те из вас, кого сочтут достаточно подготовленными, поступят в подчинение Сэвиджа и Уильямсона.

Гарри поднял руку.

— Мистер Робардс, простите. Я хотел бы спросить про Азкабан. Дементоры...

Робардс кивнул.

— Да, Поттер. Понимаю ваш вопрос. Дементоры ужасные существа. Но у министерства сейчас нет возможности полностью отказаться от сотрудничества с ними. Те из них, кто поддержал Волдеморта, были изгнаны как нарушители магического контракта. Они были вынуждены покинуть пределы Великобритании и уже не смогут вернуться. Но около сотни дементоров по-прежнему остаются в Азкабане. Как раз из-за острой нехватки людей. Поскольку вы являетесь сотрудниками Министерства, у вас будет дополнительная защита от них. Магический контракт дает ее каждому мракоборцу, который патрулирует тюрьму или доставляет заключенных в суд. Так что вам нечего опасаться.

Гарри не подал вида, но внутренне весь содрогнулся. Опять встретиться с этими отвратительными монстрами, находиться рядом с ними... Он не был уверен, что готов к этому. Всего полгода прошло с момента страшной, изнурительной битвы за Хогвартс, когда он сталкивался с ними последний раз. И тогда он был настолько измучен, что даже не мог вызвать Патронуса.

Прибыв утром на испытания, Гарри бросил свой старенький рюкзак на узкую кровать, на которой ему предстояло спать всю последующую неделю, и бухнулся рядом, задумчиво потирая лоб ладонью. Чувствовал он себя не слишком уверенно. Он вспоминал слова колдуньи из Отдела тайн. Кто знает, чем обернется эта встреча с дементорами... Рон, который занял койку напротив и разбирал вещи, с тревогой взглянул на него. А увидев знакомый зловещий жест, подскочил чуть ли не до потолка и бросился к другу:

— Гарри!! Что? Опять??! Шрам?!

Он вздрогнул, поднял глаза.

— Что? Ой, нет, да что ты. Нет, он больше ни разу... Честное слово! Это я так, автоматически.

Рон с невероятным облегчением выдохнул.

— Мерлиновы кальсоны! Меня чуть кондрашка не хватила! Хорош меня пугать! Гарри, ты точно в порядке?

Гарри поднялся.

— Вроде да.

Рон скептически посмотрел на него.

— Мне не нравится твое «вроде». Ну-ка, пойдем.

Он взял его за плечо и потащил к выходу.

— Сьюзен!

Девушка выглянула из спальни девочек. Она была босиком, в руках — полотенце. Увидев Рона и Гарри, она швырнула его куда-то в глубину комнаты и подошла к ним. Она все поняла без слов.

— Да, идем.

Гарри не очень уверенно запротестовал:

— Да ладно вам, все правда нормально!

Сьюзен сузила глаза.

— Поттер, главный принцип нашей работы — это честность. Не глупи.

И они втроем отправились к Шумову.

Ребята нашли его в конференц-зале со статуей. Профессор только закончил наводить какие-то чары. За закрытой дверью тренировочного зала что-то вспыхивало, шелестело и глухо бухало.

— Уизли, Поттер, Боунс. Проходите, садитесь.

Гарри сел напротив Шумова. И, преодолевая невероятное смущение, заставил себя выговорить:

— Дементоры.

И умолк. Сьюзен внимательно посмотрела на него. Потом на Рона. Потом на Шумова.

— Мне кажется, я знаю, что хочет сказать Гарри. Его, как и всех нас, пугает новая встреча с дементорами. Ему тяжело это признать, а вранье противоречит командному духу аврората.

Гарри снова едва выдавил:

— Ну, примерно так.

До Рона будто бы что-то дошло. Он положил руку на плечо друга. И сказал:

— Прошло слишком мало времени. Вы понимаете, профессор? Ему досталось больше всех. Не то чтобы Гарри...

Шумов кивнул и мягко перебил:

— Конечно. Поттер, в том, чтобы признать свою неуверенность или слабость, нет ничего позорного. Это очень отважный поступок. И я рад видеть, что ваши ближайшие товарищи заботятся о вас. Но кажется, я знаю, что нужно делать. Мисс Боунс, Поттер, Уизли ваши командные испытания пройдут сегодня. Передайте это мистеру Финнегану. Поттер и Боунс — жду вас через два часа. Пока можете быть свободны. Уизли, останьтесь, пожалуйста, на пару минут.

Сьюзен и Гарри вышли. Сьюзен указала на кухню.

— Гарри, на два слова!

Он вздохнул.

— Все нормально, Сьюзен, честно. Рон прав: прошло слишком мало времени. Я просто не уверен, что...

Он, умолк, не найдя подходящих слов. Мисс Боунс закончила за него:

— Не уверен, что тебя отпустило то, что ты пережил. Так? Ведь я права, Гарри.

Он кивнул. Сьюзен тихо продолжила.

— Я и сама не уверена, если честно. Сегодня я полночи не спала, думала над этим. Мне кажется, остальные тоже переживают. Падма, во всяком случае, точно. Как вспомню... Мороз по коже. Но Шумов и Робардс говорят, что нам нечего опасаться. До сих пор они нам не лгали.

Гарри произнес.

— Что ж, через неделю узнаем. Спасибо тебе, Сьюзен.

Она улыбнулась:

— Если ты провалишь испытания, я тоже. Без тебя я в Азкабан не пойду, так и знай. Мы ведь напарники, так?

Из конференц-зала вышел Рон. Лицо его просто излучало счастье. Он подошел к Сьюзен и Гарри, проговорил:

— Все-таки Шумов чертов гений! Все так просто! И так гениально придумал!

Заметив их вопросительные лица, ехидно добавил:

— Он не велел пока говорить вам. Сами узнаете. Через два часа. Будет круто!

Первыми испытание проходили Боунс и Поттер. Тайное проникновение, маскировочные чары первого порядка, отражение внезапного нападения, боггарт, основные навыки окклюменции и командная эстафета. В целом все прошло неплохо. У Гарри были проблемы только с окклюменцией, у Сьюзен не сразу получилась маскировка — из-за волнения движения палочкой были не слишком точными, на этом они потеряли несколько лишних секунд. Когда боггарт принял вид дементора, заклинание вылетело почти автоматически. Гарри вспомнил помолвку с Джинни и...

— Экспекто патронум!

Боггарта как ветром сдуло.

Отразив внезапную атаку с помощью перуанского порошка мгновенной тьмы, они со Сьюзен вышли к финишной черте, и...

Темнота рассеялась. На финише их должен был встречать профессор Шумов. Но его не было. У стены с сияющими лицами стояли Гермиона и Джинни в школьных мантиях Гриффиндора.

Гарри издал вопль восторга и бросился к ним. Мгновение спустя, жарко обняв своих прекрасных дам, обернулся, схватил Сьюзен за руку.

— Иди сюда!

Она с нерешительностью взглянула на них. Гарри продолжал тянуть.

— Давай же!

И уже обращаясь к Гермионе и Джинни:

— Вы не представляете, какая она молодчина! Мы со Сьюзен отлично сработались! Вы же ее помните, да?

Девушки тепло поздоровались. Гермиона, улыбаясь во весь рот, проговорила:

— Нас сняли с занятий буквально полтора часа назад. Пришла весть из Министерства. И вот мы здесь, сами не знаем почему. Ты не представляешь, Гарри, как же я рада тебя видеть! Сьюзен, мы наблюдали за тем, как вы проходили эстафету. Это было потрясающе! Просто потрясающе!

Мисс Боунс порозовела и улыбнулась. Похвала Гермионы была для нее гораздо важнее, чем она признавалась даже самой себе.

Гарри тем временем обнимал Джинни за плечи и всей кожей, всем своим существом жадно впитывал это ощущение счастья, волшебство этого неожиданного подарка, который преподнес ему проницательный и умный наставник.

Шумов подошел две минуты спустя. Он улыбался.

— Поттер, Боунс, в целом неплохая работа. Боунс — вы потеряли время на маскировке. Поттер — окклюменция все-таки слабовата. Хотя уже получше, чем раньше. А еще боггарт. Ридикулуса было бы вполне достаточно. Однако Патронус был выполнен безупречно. И эта выходка с порошком. Неожиданно и даже остроумно. В целом все успешно, молодцы.

Гарри и Сьюзен радостно хлопнулись ладонями. Прошли! Шумов пожал им руки.

— Сейчас испытания у Уизли и Финнегана. Вы можете подождать их здесь.

Все четверо поднялись на галерею, чтобы наблюдать сверху, как справляется Рон. Гермиона с возрастающим восхищением смотрела, как лидеры юниората преодолевают сложнейшие чары и продвигаются к финишу с таким хладнокровием, словно это прогулка по парку. Рон был великолепен. Симус почти ни в чем ему не уступал. Они вышли к финишу уверенно и спокойно, а там...

Рон, еще мерцая из-за дезиллюминационных чар, молча сгреб Гермиону в охапку и застыл. Через мгновение он обернулся:

— Я знал, что они дадут доступ для Джинни, Шумов сказал. Но я не думал... Он снова вцепился в Гермиону. Гарри был готов поклясться, что видел слезы на ее глазах.

Подошел Шумов.

— Уизли, Финнеган, почти идеально. Мне не к чему придраться. Финнеган — окклюменция ваше слабое место, как и у Поттера. Но мы это исправим. Уизли — мои поздравления! Ни единого замечания!

Все присутствующие зааплодировали. Рон слегка покраснел. Ему было невероятно приятно от мысли, что Гермиона видела его триумф.

Через полчаса весь юниорат собрался в конференц-зале. Джинни и Гермиона сидели вместе со всеми, не понимая, что они вообще здесь делают. Шумов поднялся.

— Что ж. Во-первых, поздравляю Поттера, Боунс, Уизли и Финнегана с успешными испытаниями. Во-вторых, я должен сделать объявление. По специальному разрешению министра магии юниорам Поттеру и Уизли дается трехдневный отпуск перед выходом на дежурства в Азкабане и Визенгамоте. Надеюсь, никто из присутствующих не расценит это как особую привилегию. И никому не нужно объяснять, почему мистер Поттер и мистер Уизли нуждаются в небольшом отдыхе и дополнительной порции положительных эмоций.

Студенты загудели. Кажется, главной их претензией было лишь то, почему Гарри и Рону дали всего три дня. Шумов поднял руку, призывая к тишине, и закончил:

— Мисс Грейнджер, мисс Уизли — директор Макгонагалл тоже с удовольствием отпускает вас. По ее мнению, вам отдых тоже не повредит.

Гарри посмотрел на сидевшую рядом мисс Боунс. И твердо заявил:

— Профессор, если мой напарник против...

Сьюзен, чуть порозовев, с благодарностью посмотрела на Гарри.

— О нет, конечно же нет, Гарри! Я даже настаиваю, чтобы ты отдохнул как следует. Ты это заслужил, как никто другой.

Шумов подошел к ней, улыбаясь.

— Ну что ж. Самую трудную задачу нужно решать первой. И кажется, мы ее решили, не так ли, мисс Боунс?

Она кивнула и улыбнулась.

Три волшебных, прекрасных дня друзья провели на площади Гриммо и в «Норе». Им было почти так же хорошо, как раньше. То разбиваясь на пары, то снова собираясь вместе, они насыщали, пропитывали друг друга теплом и любовью. Будто запасались впрок, на долгие недели разлуки. Гарри понимал, что та вязкая чернота горя, которая чуть не поглотила его после битвы за Хогвартс, еще не раз будет давать о себе знать, что ему никогда не удастся избавиться от нее навсегда. Увы, есть в этом мире раны неисцелимые... Но теперь он чувствовал в себе силу справиться с этим грузом.

Не каждому в жизни выпадает счастье встретить таких друзей, как Рон и Гермиона. Не каждый парень получает такую девушку, как Джинни. Далеко не всякий в восемнадцать лет обретает и любимую работу, и дом, и семью.

Впервые за долгое время Гарри был по-настоящему счастлив.

— Поттер, камера 1342, заключенная Амбридж. Доставка в Визенгамот в 13.30. Камин 4, выход по жетону.

Механический женский голос послышался из деревянного приемника на столе. Гарри вздрогнул, услышав знакомую фамилию. Машинально посмотрел на правую руку, на которой навсегда остался тонкий шрам. «Я не должен лгать»...

Очередное его дежурство. Они с Боунс поступили в подчинение Сэвиджа — очень худого, жилистого, немногословного мракоборца с копной черных кудрей. На одной руке у него не хватало пальца, на щеке был большой белый шрам. Бертрам Сэвидж был назначен ответственным за Азкабан после битвы за Хогвартс и восстановления власти министерства. Как удалось узнать Гарри, в войне с Волдемортом погибли его отец и сестра...

Гарри потянул наверх рукав теплой синей толстовки, которая была надета под серой мантией. На левой руке он теперь носил браслет из драконьей кожи, шириной чуть больше дюйма. В браслете были прозрачные кармашки, наподобие тех, в которых маглы хранят коллекции старинных монет. Вытащить из них что-либо мог только тот, кто положил. В одном кармашке Гарри держал золотой жетон аврората, во втором — плоский кусочек хрусталя, внутри которого можно было разглядеть крошечное колечко темно-рыжих волос. Отличная вещь, подарок Джинни...

Гарри поднял взгляд на старенькие часы на стене. Был почти полдень. И вот уже почти 12 часов, как он находится на дежурстве. Обязанности младших авроров были довольно простые. Патрулирование коридоров раз в час, отслеживание сообщений из министерства, управление местными домовиками.

В комнатенку дежурных вернулась Сьюзен. Она только что закончила обход.

— Доставка в Визенгамот через полтора часа. — сказал Гарри. — Чаю хочешь? Сегодня, кажется, даже холоднее, чем обычно.

Сьюзен потерла руки.

— Да, не откажусь. Там такой сквозняк. Алекто Кэрроу снова скандалит и жалуется, что мы морим ее голодом. Ранкорн требует бумагу и чернила — жалобы строчить в министерство. Пришлось послать домовика. Да еще дементоры...

Первый раз они шли на дежурство, заметно волнуясь. Гарри, заряженный нежданным отпуском, не слишком переживал за Патронуса — у него было достаточно воспоминаний, способных разогнать даже целую стаю монстров. Но ему все равно было не по себе. Дементоры всегда действовали на него сильнее, чем на других...

Однако они напрасно переживали. Чары контракта, которым они были связаны с Отделом магического правопорядка, окутывали их, как теплое одеяло. Гарри с удивлением обнаружил, что смотрит на дементора почти так же равнодушно, как на табурет. Но для этого нужно было постоянно быть собранным. Стоило чуть ослабить самоконтроль, и под теплое одеяло защитных чар сразу же пробирался жгучий холод...

Сьюзен с благодарностью взяла кружку из его рук, отпила глоток.

— Кого вызывают в суд?

— Амбридж, — ответил Гарри. — Мне велено доставить ее к 13.30.

Сьюзен проговорила, поеживаясь:

— Мерзкая ведьма. Как вспомню, как она издевалась над нами...

— Уже доказано, что из-за нее в Азкабане погибло 15 маглорожденных волшебников, у которых отобрали палочки. Видимо, всплыло еще что-то, раз ее опять вызывают, — глухо проговорил Гарри.

— Справишься?

— Думаю, да.

Умница Боунс. Она теперь понимала его почти так же хорошо, как Гермиона. И спрашивала, разумеется, не о том, может ли он выполнить такое пустяковое поручение. А о том, сможет ли он при этом сохранить хладнокровие. Это было самым сложным для мракоборца, который несет дежурство в Азкабане и ежедневно видит самых отвратительных и страшных злодеев. Не поддаться эмоциям, праведному гневу, не выйти за рамки закона, не дать ненависти захватить себя. «Tueri bonum, — повторил про себя Гарри. — Tueri bonum».

В четверть второго он пошел на десятый уровень. Камера 1342. Отпирающее заклятие, жетон...

— Заключенная Амбридж вызывается Визенгамотом.

Из глубины полутемной камеры выскользнула маленькая фигура. Гарри видел эту кошмарную ведьму впервые после налёта на Министерство. Долорес похудела и была почти не похожа на себя. Раньше она напоминала самодовольную раздувшуюся жабу. Сейчас больше походила на жабу, которую переехал трактор. Она пробуравила его взглядом, отшатнулась.

— Поттер? Вы?

Он коснулся ее плеча палочкой, обездвиживая руки, и молча сделал шаг в сторону. Амбридж обреченно пошла вперед, Гарри двинулся следом.

— Помогите мне, Поттер. Я не знала. Я не хотела. Я не виновата. Пожалуйста...

Она плелась по коридорам, то и дело запутываясь ногами в длинном подоле серого арестантского балахона, и монотонно жаловалась. Бубнила, как заклинание. Снова и снова, по кругу. Гарри шел за ней и старался думать о чем-нибудь постороннем. Вспомнил вдруг, как они играли с малышом Тедди вместе с Джинни... У камина с медной цифрой 4, прибитой к темной доске, висела высокая фигура дементора. Гарри поднял левую руку с жетоном. Дементор скользнул в сторону, пропуская его и Амбридж. При виде дементора ведьма побелела, как мел. Подвывания стали громче.

— Помогите мне. Пожалуйста. Сделайте что-нибудь. Я не хотела, не хотела...

Летучий порох вынес их в большую кованую клетку. Гарри отпер низенькую дверцу, вышел. Амбридж осталась внутри.

— Юниор Поттер, доставка заключенной, 13.30, — проговорил он в воздух.

— Юниор Уизли, подтверждаю. Привет, Гарри! — раздался сверху голос Рона. — Поднимайся к нам.

Гарри махнул палочкой. Серебристые кольца, вращаясь, застыли вокруг клетки с Амбридж. Он убрал палочку и пошел к лестнице.

Рон, улыбаясь, похлопал его по плечу.

— Садись. Переведи дух. Минут десять у тебя есть.

Симус, пожав Гарри руку, вышел. Ему следовало доставить Амбридж в зал суда, когда вызовут, и дежурить во время заседания. А Гарри должен был вернуться обратно в Азкабан. До конца смены оставалось еще несколько часов.

Рон порылся в ящике стола, вынул оттуда две шоколадки.

— Держи. Припасли лекарство вам со Сьюзен.

Гарри сунул лакомство в карман мантии.

— О, спасибо. Мы как раз доели последнюю конфету. Ну, как у вас тут?

— Скучно, если честно. Сегодня только три заседания. Уильямсон отбыл к Малфоям по срочному делу, всё оставил на нас. Гермиона вчера письмо прислала. Говорит, что в Рождество будет с родителями, а к обеду уже будет с нами в «Норе». А у вас как?

— Нормально. Только сквозняки адские. Домовики ворчат, преступники стонут. Темно, холодно. В общем, в Азкабане всё как всегда. Сегодня еще два обхода, и домой. Кто остается дежурить в Рождество? Кому не повезло?

— Энтони с Джастином в Азкабане, — ответил Рон. — А Патил с Макмилланом в министерстве. Падма собирается учить Эрни волшебным шахматам. Кстати, — добавил он, понизив голос. — Я все-таки нашел бумаги Сириуса. Его камера 572, пятый уровень. Сейчас пустует.

— Отлично, спасибо, Рон.

Почему-то Гарри очень хотелось заглянуть в камеру, в которой его крестный провел 13 лет за преступление Питера Педдигрю. Но в бумагах до сих пор творилась ужасная неразбериха.

— А что Уильямсон забыл у Малфоев? — заинтересовался Гарри. — Их ведь вроде оправдали.

— О, да тут вроде разрабатывается большая операция против пожирателей смерти. Ну, которых еще не поймали. Все страшно секретно, — ответил Рон. — Робардс на днях меня долго расспрашивал про Малфоя, про их метку на руке. Ну, я вспомнил, что Гермиона говорила.

Гарри с энтузиазмом прокомментировал:

— Слушай! На них ведь наложены Протеевы чары, как на наших школьных галлеонах ОД. И их всех можно через нее достать!

— Да, и кажется, у них возникла какая-то крутая идея, как переловить всю эту гниль разом. Я сказал Робардсу, что хочу участвовать. Он ответил, что юниоры сидят тихо, не высовываются, и это высочайший приказ, который обсуждению не подлежит.

Гарри усмехнулся.

— Узнаю старого друга Уизли! Рон, они вполне справятся без помощи таких малолетних олухов, как мы. И потом, дежурить в Азкабане тоже кто-то должен.

Рон возмущенно воскликнул:

— Как Волдеморта прикончить, так мы не олухи! А как ловить его лизоблюдов — так сидите дома, с мамочкой! Это нечестно, тебе так не кажется?

— Ну, может быть. Немного. Выбора нам не оставили. Значит, будем по очереди совершать подвиги. И пусть теперь Драко Малфой попытается сделать что-то стоящее. Чтоб смотреть в зеркало без отвращения. Будь великодушен, дай ему такую возможность.

Рон еще немного поворчал, но было видно, что он согласен с другом.

Поболтав еще немного, они простились, и Гарри двинулся в обратный путь. Сьюзен не должна была оставаться там в одиночестве.

В камере 572 было темно. После побега Сириуса в ней больше никто не жил.

— Люмос!

Гарри поднял волшебную палочку и медленно провел по серым стенам. Содрогнулся. Даже прикрытый защитными чарами мракоборца, он чувствовал то отчаянье, тот ужас, который пережил здесь его крестный. В дальнем углу мелькнуло что-то светлое. Он подошел поближе. На серой стене были глубокие борозды, которые складывались в слова. «Я — Сириус Блэк. Я невиновен». Гарри почувствовал, как сердце подпрыгнуло и будто застряло у него в горле. Прорва времени потребовалась заключенному, лишенному волшебной палочки, мучимому присутствием дементоров, вечными сквозняками и сыростью, чтобы сделать эту надпись на каменной стене... Насколько это было для него важно — хоть как-то прокричать несправедливому, мрачному миру о своей невиновности...

В камере больше ничего не было. Видимо, домовики вычистили ее после побега, и с тех пор сюда никого не определяли, поскольку начальство так и не смогло понять, каким образом заключенный выбрался отсюда. Гарри немного постоял, всматриваясь в резкие высеченные буквы. Потом запер пустую камеру и ушел. С самого начала дежурств в тюрьме его что-то грызло и угнетало. Теперь это ощущение стало гораздо сильнее.

В конце дежурства он принял Амбридж у возвратившего ее Симуса, отвел полуживую ведьму в камеру, запер дверь и ушел в комнату дежурных. А потом вызвал эльфа-домовика, коротко велел ему кое-что сделать и только после этого отправился домой вместе со Сьюзен.

Эльф-домовик по приказу юниора Поттера доставил в камеру 1342 большое теплое одеяло.

Наступили рождественские каникулы. Джинни уже была дома и помогала матери, Гермиона хлопотала вокруг родителей, которые все еще немного сердились на нее за австралийскую эпопею. Она обещала приехать к обеду на следующий день. У Рона и Гарри три дня подряд не было дежурств, они радостно предвкушали праздники.

Беда подкралась откуда не ждали.

Утром в Сочельник к Гарри, как обычно, пришел Кикимер и принес завтрак.

Гарри поблагодарил его, но домовик продолжал молча смотреть на него, не двигаясь с места.

— Что такое, Кикимер? Что с тобой?

Тот тихо проговорил:

— Эльф должен сообщить хозяину о своей смерти. Кикимер больше не сможет служить хозяину.

В столовой будто бомба взорвалась. Вилка выпала у Гарри из рук, он вскочил:

— ЧТО??! Что ты такое говоришь? У тебя что-то болит, что-то случилось, говори немедленно!

Кикимер покачал головой.

— Нет, хозяин. Просто пришло время идти дальше. Старый эльф исполнил свой долг. Хозяин должен простить и отпустить Кикимера.

Гарри бухнулся на стул, оглушенный и растерянный.

— Я что-то могу сделать?

— Нет, хозяин. Пришло время идти дальше, — повторил Кикимер.

Гарри взял его за руку.

— Мы с тобой не всегда хорошо ладили, но ведь это в прошлом, да?

Домовик тихо ответил:

— У Кикимера лучший хозяин на свете. Никогда и ни у одного волшебника домовой эльф не жил лучше, — и, сделав паузу, добавил:

— Кикимер хочет сделать хозяину подарок.

Гарри замотал головой:

— Если для этого надо пускать кровь и отрезать головы, то сразу и категорическое нет! Ни за что!

— Нет, хозяину не нужно творить темную магию. Если Кикимер станет деревом и сможет пойти дальше, хозяин будет сильным волшебником.

Взволнованный и расстроенный, Гарри провел ладонью по лицу, пытаясь взять себя в руки.

— Сколько времени у тебя осталось? — тихо спросил он.

— Кикимер не знает точно. Но когда зайдет солнце, Кикимер больше не увидит рассвет.

Гарри подозвал Мерлина. Сова спланировала на спинку стула. Поманив к себе карандаш и листок бумаги, он набросал несколько слов, сложил и закрепил на лапке птицы.

— В «Нору». Отнеси прямо сейчас, хорошо? Будь умницей. Это срочно.

Вечером в канун Рождества, когда и маглы, и волшебники собираются семьями за праздничным ужином, когда всё вокруг наполнено волшебными огнями, радостными хлопотами, надеждой и нежностью, Гарри сидел на полу полутемной комнаты рядом с маленькой кушеткой, на которой умирал старый эльф.

Кикимер не испытывал боли. Он немного дрожал. И в свете каминного пламени были видны капельки пота на его большом морщинистом лбу. В левом кулачке он сжимал свой драгоценный медальон, который подарил ему Гарри.

Гарри поправил плед, взял его за вторую ручку.

— Кикимер, ты можешь сделать кое-что для меня в последний раз? — тихо спросил он. — Я хотел бы дать тебе свободу. Хотя бы сейчас, пока есть время.

Эльф застонал.

— Хозяин выгоняет Кикимера??!

— Нет-нет, ни в коем случае! Просто я никогда не хотел владеть тобой, как вещью. И мне будет приятно вспоминать, что ты был моим другом, а не собственностью. Ты сделаешь это для меня? Согласишься?

Кикимер задрожал еще сильнее. Гарри чуть сжал его костлявую ладошку.

— Если я когда-то обижал тебя, прости меня, хорошо?

Старый домовик кивнул и две крупные слезы скатились из полуприкрытых глаз. Гарри метнулся в соседнюю комнату, через полминуты принес оттуда свою старую футболку. Осторожно накрыл ею Кикимера.

— Я был в ней, когда одолел Волдеморта. Теперь она твоя, Кикимер. Ты свободен, друг!

Эльф выпустил из руки медальон и судорожно сжал серую ткань. Он дрожал.

Гарри гладил Кикимера по голове. В горле застрял ком. Он не хотел плакать и пугать умирающего старого домовика. У него еще будет время погоревать.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Кикимер снова подал голос. Протянул свою маленькую ладошку, сделал какой-то знак пальцами, щелкнул. Рука бессильно упала.

— Кикимер оставляет хозяину эльфаль.

— Не хозяину, а другу, — шепотом поправил его Гарри. — Что оставляет?

— Кикимер оставляет своему другу Гарри Поттеру эльфаль, — снова проговорил домовик слабым голосом. Кикимер пойдет дальше. Сохраните ее. Она будет защищать...

Эльф едва заметно дёрнулся и испустил дух.

Гарри еще немного посидел с ним рядом. Потом вытер мокрые глаза, поднялся. Он уже успел привыкнуть и даже привязаться к старому ворчуну, и вот. Он снова остался один.

Гарри нащупал в рукаве волшебную палочку. Достал. Хотел прочертить нужный знак, но руки дрожали.

— Арборфорс!

В конце концов у него получилось. Вместо серого мертвого тельца под своей старой футболкой он обнаружил большой серебристый орех какого-то неизвестного дерева. Рядом лежал поддельный крестраж Регулуса Блэка. Он осторожно взял его и, поразмыслив, положил в гостиной кукольного дома Блэков. Потом положил туда же и орех. Сейчас зима, Рождество. Не время сажать деревья. Но как только прогреется земля и подует теплый весенний ветер, он посадит это дерево. Он уже знал, что отнесет его к коттеджу «Ракушка» на окраине Тимворта, где под серым камнем спит вечным сном свободный домовик Добби.

— Гермиона, ты не знаешь, что такое эльфаль? — спросил Гарри. Они только что съели рождественский обед, а теперь сидели вместе в комнате Рона, совсем как в старые-добрые времена. Джинни помогала матери убрать со стола и должна была вот-вот присоединиться к ним.

— Нет, никогда не слышала, — ответила она. — Эльфаль... Вернусь в Хогвартс, обязательно поищу в библиотеке. Гарри, мне так жаль. Мы все к нему уже привыкли...

Он тяжело вздохнул.

— Он ведь даже не понял, что с начала мая и так был свободным, — проговорил Гарри печально. — А я и не говорил. Не хотел его травмировать. Тогда, после битвы, я попросил принести мне одежду. Он принес, забрав грязную. Выходит, что он уже тогда получил свободу.

— Ох, Гарри, я так тобой горжусь, — сказала Гермиона. Она была самой горячей защитницей прав домовиков, еще с четвертого курса.

Гарри отодвинул волшебные шахматы. Голова совсем не соображала, да и настроение было паршивое. Рон с унылым возгласом откинулся на спинку кресла. Гермиона рассеянно перелистывала «Историю аврората», которую нашла на тумбочке, но ее мысли явно были где-то далеко.

Они смотрели на нее, потом Рон отнял у нее книжку и захлопнул.

— Что с тобой? Где ты витаешь?

Девушка задумчиво поправила прядь волос, выбившуюся из-под изящной заколки.

— Со мной все в порядке, правда. Но кое-что меня очень беспокоит.

— Что именно?

Гермиона перевела взгляд с Рона на Гарри, потом обратно на Рона.

— В Хогвартсе что-то происходит. Странное. И мне все это очень не нравится.

— С этого места поподробнее, пожалуйста! — подвинулся к ней Гарри.

Гермиона вздохнула.

— Я же теперь староста школы. Это столько сил отнимает... В общем, вы и сами знаете, что между факультетами всегда было соперничество, особенно между Гриффиндором и Слизерином. А сейчас, после битвы... Вся школа объединилась против слизеринцев. Были неприятные инциденты... Первокурсники дерутся, ссорятся в таких выражениях... Да если б только они! Я постоянно вынуждена отнимать очки у собственного факультета!

— Ну, этого следовало ожидать, — мрачно произнес Рон. — Сколько гриффиндорцев полегло в битве за Хогвартс. А когтевранцев! А пуффендуйцев! И ни одного слизеринца! Все смылись! Позорище!

— Да, Рон, но иначе им пришлось бы воевать с собственными родителями! Подумай сам! — запротестовала Гермиона. — А первокурсники? Им одиннадцать лет! Они дети! Что бы там ни натворили их родители, они в этом не виноваты! Поверь мне, война между факультетами точно никому не пойдет на пользу. Эту вражду надо остановить как можно скорее.

— Наверное, ты права, Гермиона, — задумчиво сказал Гарри. — Но что можно сделать? Вспомни, сколько подлостей мы вытерпели от Малфоя с его подпевалами. Никто не мог этому помешать, ни старосты, ни учителя. Мне кажется, так всегда бывает, в любой школе.

Она замотала головой.

— Нет, Гарри. Сейчас все намного хуже. У многих погибли родные... Кто-то прячется и плачет, кто-то тренируется до изнеможения на стадионе. А кто-то злится и ищет способы отомстить. И других к этому подбивает. Это очень плохо. И потом... Вы, конечно, скажете, что я паникую и преувеличиваю. Но мне все время кажется, что их будто специально кто-то стравливает между собой. Что кто-то стоит за всем этим... Кстати, Макгонагалл тоже обеспокоена.

— Только этого нам не хватало, — простонал Рон.

— Да уж. Хорошенькие дела... — мрачно отозвался Гарри.

Вошла Джинни. Оглядела встревоженные лица честной компании.

— Ты рассказала им про Хогвартс, да? — спросила она Гермиону. — Да, мне все это тоже не нравится. И я согласна с Гермионой: за этим явно что-то кроется. И мы обязательно выясним, что именно.

* * *

- Если кто-то будет дергать моего брата, я за себя не ручаюсь! — орал взбешенный Рон. Напротив него стоял мракоборец Ричард Уильямсон, рядом, крепко держа его за плечи, бледный Гарри. Рон был весь красный, его трясло от гнева.

Уильямсон сдался. Устав спорить, он тяжело опустился на стул.

— Уизли, я понимаю... Но нам все равно придется разобраться в этом. Пострадали дети. И всю эту дрянь они притащили в Хогвартс из «Зонко». Это уже доказано. А «Зонко» осенью купил Джордж, ваш брат.

Рон снова дернулся, но Гарри крепко его держал.

— Тихо, тихо ты. Погоди. Сядь. Прошу тебя, — вполголоса проговорил он на ухо другу и умоляюще посмотрел на Уильямсона. Тот только покачал головой. Гарри сел рядом с Роном, не убирая руку с его плеча.

— Ну. И что прикажете делать, молодые люди? — устало спросил Уильямсон.

— Мы сами все выясним, — твердо сказал Гарри, — без официальных допросов и прочего. Джорджу и так досталось, он едва в себя начал приходить. Сэр, я голову даю на отсечение, что он жаждет разобраться в этом гораздо больше, чем вы.

— В коллекции свежих неприятностей мне не хватает только вашей отрезанной головы, Поттер, — усмехнулся Уильямсон. — Ладно, валяйте, юниоры. Сугубо из уважения к вашим славным подвигам. С малейшими новостями и идеями — ко мне. Постарайтесь без самодеятельности, пожалуйста. Эта история дурно пахнет, и, боюсь, все может оказаться гораздо опаснее, чем кажется.

Рон уже, видимо, остыл и пришел в себя.

— Простите, что накричал на вас, сэр, — буркнул он глухо, глядя в пол. — Но вы просто не представляете, что мы пережили. С Джорджем. Я иногда думал, что всё... Он не спал, не ел. С зеркалами постоянно разговаривал... Он и сейчас иногда... — Рон судорожно вздохнул и умолк. Лицо опять порозовело.

Уильямсон тоже вздохнул, протянул ему ладонь.

Конфликт был исчерпан. А вот неприятности, похоже, только начинались.

После Нового года школьники снова начали посещать Хогсмид по выходным. И вскоре трое когтевранцев-второкурсников были найдены в ванной комнате левитирующими под потолком в клубах сиреневого дыма. Дым приятно пах ванилью, школьники несли какую-то околесицу, иногда неестественно смеялись и махали руками. Их спустили вниз и отправили в больничное крыло, где пострадавшие двое суток пролежали без сознания с симптомами тяжелого отравления. Мадам Помфри была в ужасе. По ее мнению, дети явно съели или выпили что-то опасное, связанное с темной магией. Только чудом они остались живы.

Школа стояла на ушах. Визиты в Хогсмид были мгновенно запрещены. Выздоровевшие второкурсники ничего не помнили (или делали вид, что не помнят). Через какое-то время история повторилась. На этот раз с двумя мальчиками с Пуффендуя. Одного мадам Помфри довольно быстро привела в норму, а вот второго пришлось отправить в больницу святого Мунго.

Прибывшие мракоборцы довольно быстро выяснили, что все пострадавшие покупали шуточные кровопролитные конфеты в лавке «Зонко». Этот удар был для Джорджа слишком тяжелым. «Зонко» снова закрыли, магазин в Косом переулке Уизли оставил управляющему, а сам закрылся в своей квартирке наверху и никого не хотел видеть.

Гермиона писала тревожные, короткие письма. Враждебность, которую питали к слизеринцам остальные школьники, достигла максимума. В отравлениях подозревали только их. Третий курс Гриффиндора вообще саботировал занятия, если их назначали совместно со слизеринцами. В Хогвартсе царила мрачная атмосфера обид, вражды и ненависти.

* * *

- Ты здесь как мой друг или как мракоборец? — глухо спросил Джордж, когда Гарри, постучав, вошел в его квартирку в Косом переулке.

— Конечно же, как друг, не говори ерунды, — ответил Гарри, протягивая ему руку. — Рон вчера учинил чудовищный скандал в министерстве. Рычал как лев, ты б его видел. Пока мы от них отбились. Но...

— Вот почему он прибыл вечером с рюкзаком и заявил, что пока поживет у меня, — усмехнулся Джордж, ответив Гарри рукопожатием. — Малыш Ронни волнуется за своего двинутого братца.

— Не говори так, — воскликнул Гарри. — Никто не считает тебя двинутым. Уж точно не я и не Рон. Но он правда очень беспокоится за тебя.

Они прошли в крошечную гостиную, в которой помещался только один диван и небольшой изящный буфет у стены. Джордж знаком предложил Гарри сесть, сам бухнулся рядом. Они умолкли. Гарри, пытаясь найти подходящие слова, тихо произнес:

— Надо в этом разобраться, Джордж. Тебе так не кажется? Откуда эта дрянь взялась на твоем прилавке. Кто ее туда положил и зачем? Твои работники — ты в них уверен? Кто-то из них мог?

Джордж помотал головой.

— Совершенно невозможно. У меня и работают-то всего двое — Уилл здесь, а Марлена в Хогсмиде. Поэтому мне очевидно, что я главный подозреваемый! Конечно! Чокнутый Уизли!

— Голову даю на отсечение, что ты не имеешь к этому отношения! — запротестовал Гарри. — Я вчера так и сказал Уильямсону. Никогда!

Джордж встал, подошел к шкафчику, достал оттуда фигурную темную бутыль, плеснул из нее в кружку и залпом выпил. Запахло огненным виски.

— Я, считай, конченый человек, Гарри! — громко провозгласил он. — Осталось только дождаться, когда ты меня арестуешь. Найдешь мне камеру в Азкабане потеплее, по старой дружбе?

— Не говори ерунды, пожалуйста! Тебе несладко пришлось, и прошло слишком мало времени... Мы справимся, обещаю! Джордж!

Тот молча отвернулся и стоял, вцепившись в выступающую столешницу буфета. Гарри подошел к нему, тихо положил руку на плечо. Оно чуть дрогнуло. Потом снова. Они долго стояли молча, пока Джордж не расслабил побелевшие пальцы.

— Магазин — это всё, что осталось от... — он не смог продолжить.

Гарри резко развернул его лицом к себе. Тряхнул.

— Джордж! Посмотри на меня!

На беднягу было страшно взглянуть. Гарри крепко обнял его.

— Его никто не отнимет, я клянусь! Слышишь? Все наладится!

Чуть успокоившись, Джордж снова бухнулся на диван. Гарри сел рядом. Его до глубины души потрясла эта сцена. Он смотрел в пол и молчал, понимая, что Джорджу неловко. Потом он поднялся:

— Уильямсон позволил мне самому разобраться в этой истории. И я в ней разберусь. Джордж, ключи от «Зонко» у тебя? Я могу их взять?

Тот хмуро кивнул, прошел в другой конец гостиной, достал два темных больших ключа на большом кольце. Протянул их Гарри. Поднял на него взгляд:

— Удачи тебе, мой Почти Безголовый Друг! Голову на отсечение... Скверная идея. Не думаю, что круглый воротник будет тебе к лицу, как сэру Николасу.

Гарри улыбнулся:

— Сделаю все возможное, чтобы до этого не дошло!

Он похлопал Джорджа по плечу и вышел.

* * *

- Лина! — позвал Гарри, закрывая за собой входную дверь.

Перед ним тут же возникла молоденькая симпатичная эльфиха в красивом платьице в крупный синий горошек. Оно очень шло к ее огромным синим глазам. Эльфиха улыбалась.

— Хозяин вернулся!

— Привет! Почта была? — спросил он, снимая и отдавая ей куртку.

— Три письма для хозяина лежат в столовой. Мерлин вернулся из Хогвартса два часа назад. Лина накормила Мерлина и дала ему свежей воды.

— Умница. Спасибо большое!

Он прошел к столу, взял письма. Одно из академии: Шумов прислал расписание занятий и дежурств на следующую неделю. Второе было от Гермионы. По потрепанному и помятому виду третьего письма сразу было понятно, что его прислал Хагрид. Гарри распечатал письмо от Гермионы.

«Привет, Гарри. Я очень долго сопротивлялась просьбам Макгонагалл, но вынуждена написать тебе это письмо. Гарри, нам нужна твоя помощь. Вчера в Хогвартсе умерла Креола Сван, третьекурсница Слизерина. Из-за той же самой дряни. Всё плохо. Макгонагалл говорит, что если бы ты приехал и выступил перед учениками, это могло бы помочь. Тебя они точно послушают. Я знаю, что тебе не стоит пока бывать в Хогвартсе, что это слишком... Честное слово, я целую неделю отбивалась, но после смерти Креолы даже я не вижу другого выхода. Рон тоже обещал быть. Если ты согласен, Макгонагалл напишет официальный запрос в Академию, уверена, что тебя отпустят без проблем.

Прости. Нам правда нужна твоя помощь.

Обнимаю — Гермиона».

Он вздохнул, отложил письмо. Гермиона не знала, что он уже ввязался в расследование, что так или иначе ему придется побывать и в школе, и в Хогсмиде. Намерение вести себя благоразумно летело к чертям.

— Лина, мне нужно срочно в академию. Буду примерно через час! — крикнул Гарри, направляясь к кухонному камину и зачерпывая летучий порох.

В «Драконе и рыцаре» было немноголюдно. Когда Гарри спустился вниз (а камин, подключенный к сети, стоял на верхнем этаже, в хозяйской комнате), Джонатан Смит стоял за стойкой и вытирал посуду.

— Поттер, привет, на два слова, — произнес он, увидев Гарри. А когда тот приблизился, добавил вполголоса:

— Аберфорт велел передать, что у него есть кое-какая любопытная информация для вас.

Гарри удивился:

— Вы знаете Аберфорта?! Откуда?

Смит усмехнулся.

— Все трактирщики нашей гильдии его знают. Буйный братец великого Дамблдора. Он покупает у меня эль и бекон, иногда заглядывает перекинуться парой слов. Так вот, он просил вас заглянуть к нему.

— Благодарю вас, мистер Смит!

Гарри вышел на улицу и пошел по заснеженной тропинке вверх, где на опушке леса, спрятанная в колючих зарослях, находилась их Академия.

Шумов был в своей комнатке в мансарде. Увидев Гарри, он вскочил, встревоженный:

— Поттер, что вас сюда привело? Что-то случилось?

Гарри кратко объяснил. Наставник нахмурился.

— Да, понимаю. Робардс сообщил вчера... Скверное дело. Да, разумеется, вы получите разрешение.

— Я могу попросить кое о чем, профессор?

Гарри рассказал Шумову о своей задумке. Тот выслушал, улыбнулся:

— Что ж. Придумано неплохо. Пойдемте, оформим ваши разрешения. А мне придется заново переделывать расписание...

Вся школа собралась в Большом зале в понедельник после обеда. Преподаватели, ученики, привидения. Даже сварливый завхоз Филч сидел на табурете у входа, сверля окружающих сердитым взглядом. Новое привидение Слизерина, Дункан Эш, скрестив руки на груди, завис у колонны рядом с длинным столом своего факультета. Он выглядел подавленным и напуганным. Кавалер Драбен о чем-то негромко переговаривался с Почти Безголовым Ником, время от времени гневно встряхивая красивыми серебристыми кудрями. Толстый Монах успокаивал первокурсницу, которая дрожала и смахивала слезы с ресниц.

Преподаватели сидели за своим столом и изредка обменивались репликами. Хагрид что-то говорил профессору Стебль, когда в зал вошла Минерва Макгонагалл. По одному ее виду можно было понять, насколько она расстроена и обеспокоена. Прошелестев изумрудной мантией, Макгонагалл поднялась к кафедре.

— Приветствую всех собравшихся! — произнесла она. Волшебная палочка усиливала звук ее голоса, поэтому даже те, кто громко болтал в глубине зала, сразу умолкли и воззрились на директора.

— В самом страшном сне мне не могло привидеться, что спустя всего полгода после битвы за Хогвартс в стенах нашей школы снова произойдет трагедия, — директор Макгонагалл сделала паузу. — Мисс Креола Сван, студентка третьего курса факультета Слизерин, была найдена мертвой в кладовке для швабр. Она умерла от отравы, той самой, от которой уже пострадали несколько наших учеников. Ужасная, невосполнимая утрата. И это не должно было произойти...

Макгонагалл снова умолкла. В зале стояла мертвая тишина. Она вздохнула и продолжила уже более твердым и звонким голосом:

— Несмотря на все усилия и увещевания преподавателей в замок по-прежнему кто-то проносит опасное зелье. Мы просили учеников отдать купленные в «Зонко» предметы, но, видимо, это сделали далеко не все. В результате погибла невинная 13-летняя девочка. Сейчас я попрошу вас внимательно выслушать одного человека, которого вы все хорошо знаете. Я надеюсь лишь на то, что его слова будут иметь для вас большее значение, чем мои.

Тяжелая дверь открылась, и в Большой зал вошел Гарри в своей серой мантии мракоборца. По четырем факультетским столам будто пошла штормовая волна.

— Мерлинова борода! Это же Поттер! Гарри Поттер! — завопил кто-то из гриффиндорцев, кто сидел ближе к двери.

Все вскочили и заорали одновременно. Гарри шел по проходу под оглушительный гром аплодисментов и приветственные крики. Он был сосредоточен, серьезен, отвечал кивками на все приветствия. Гермиона вскочила и бросилась к нему навстречу. Следом за ней подбежала Джинни. Он обнял их обеих, и они втроем подошли к кафедре, за которой их ожидала директор. Гарри помахал Хагриду, тот расплылся в счастливой улыбке.

— Очень рада видеть вас, Поттер, — сказала Макгонагалл. — Как видите, не я одна.

Он обернулся и посмотрел на собравшихся. Школьники продолжали хлопать и кричать. Улыбнувшись чуть растерянно, Гарри молча ждал, пока буря утихнет.

— Привет, ребят, — сказал он чуть смущенно. В ответ все снова радостно заорали:

— Привет, Гарри!

Ему снова пришлось сделать паузу. Наконец, воцарилась тишина.

— Я пришел сюда по просьбе профессора Макгонагалл, потому что в Хогвартсе снова случилась беда, — начал он. Голос у него немного дрожал от волнения. — И я хотел бы спросить у вас: почему, как вы думаете, погибла эта девочка, Креола Сван? Да, верно говорите. Отравление. Но как случилось, что в руки Креолы попала эта отрава? И почему она пряталась от всех в этой тесной каморке? Замок такой красивый, такой большой, здесь столько людей, но она закрылась от всех в темной конуре среди швабр, чтобы наглотаться какой-то одурманивающей дряни. И я снова задам свой вопрос: почему погибла Креола Сван?

В зале стало так тихо, что Гарри слышал, как бьется его сердце. Из-за стола Когтеврана послышался знакомый мелодичный голосок:

— Наверное, ей было очень одиноко.

Полумна. Она смотрела на Гарри выразительным взглядом.

— Да. Именно так. Спасибо, Полумна, — ответил он, кивнув и слегка ей улыбнувшись. — Да. Ей было очень плохо и одиноко, а в огромном замке не нашлось ни одного человека, который поддержал бы ее. В огромном мире она не нашла ничего настоящего. Ни тепла, ни любви.

Он обвел глазами зал. Все слушали его, не шевелясь.

— Я хочу развеять кое-какие дурацкие мифы, которые сочиняют обо мне. Распределяющая Шляпа хотела определить меня на Слизерин. Но я выбрал Гриффиндор. И прекрасно знаю, что такое школьное соперничество. Самый постыдный поступок в своей жизни я совершил из-за этого. И сейчас хочу признаться при всех, что вел себя непростительно. И не кто иной, как декан Слизерина, профессор Северус Снегг, избавил меня тогда от кошмарного груза вины.

По рядам пронесся шелест. Гарри сглотнул и продолжил:

— Вы можете спросить директора Макгонагалл, был ли я идеальным учеником. Нет, не был. Я частенько влипал в дурацкие истории и совершал глупости. Однажды мы втроем заработали 150 штрафных очков для своего факультета за одну ночь. Но знаете, в чем всегда было мое преимущество? В том, что рядом всегда были друзья.

Гарри сжал руку Гермионы и посмотрел на нее. Гермиона улыбнулась.

— Друзья, которые говорили мне правду. Которые всегда отличали добро от зла, — продолжал Гарри. — Которые поддерживали меня в трудную минуту и сразу давали мне по башке, если я вел себя как осёл. Друзья, без которых у меня ничего бы не получилось. И поэтому Хогвартс всегда был для меня лучшим местом на свете. Надежным убежищем и родным домом.

А для Креолы Сван школа стала настолько невыносимым местом, что она искала спасения в сладких иллюзиях, которые ее убили. Значит, у нее не было ни одного друга. Она была одна против всех вас. Она была одна против целого мира. Почему так случилось? Да потому что вся школа с начала года просто ополчилась на Слизерин. И превратила обычное соперничество между факультетами в настоящую войну. И Креола погибла в этой войне.

Он снова умолк, переводя дух. Нужно было как-то довести дело до конца, а голос уже предательски дрожал.

— Все вы знаете, что случилось здесь весной, — тихо проговорил, почти выдохнул Гарри. Эта часть была для него самой сложной. Гермиона снова взяла его за руку. Джинни подвинулась поближе. Он чувствовал позади ее взволнованное дыхание.

— Больше пятидесяти погибших. Пятьдесят Павших в битве за Хогвартс — кажется, так теперь говорят.

Снова пауза в абсолютной тишине огромного переполненного зала.

— Скажите, ради чего они погибли? — спросил Гарри, уняв дрожь в голосе. — От чего они защищали Хогвартс? Они сражались за добро и свободу. За тех, кого любили. За то, чтобы никакое зло больше никогда не разрушало сердца, не проникало в эти стены. И что мы видим сейчас? В Хогвартсе снова война.

По залу снова прошел шелест.

— Скажите, что еще я должен сделать, чтобы здесь перестали умирать люди? — тихо, с расстановкой спросил он и замолчал.

Гермиона с такой болью смотрела на него, что казалось, она вот-вот расплачется. Побледневшая Джинни положила руку ему на плечо, было видно, как дрожат ее тонкие пальцы.

Гарри провел рукой по лицу, чтобы унять волнение.

— Смерть этой девочки, эта жестокая вражда всей школы со слизеринцами — это мое поражение. Наше поражение. Когда сильные объединяются, чтобы издеваться над слабыми — это конец. Когда нападают стаей на одного — это конец. Когда жажда мщения, ненависть становятся важнее дружбы, справедливости и правды — это конец.

Мне тяжело стоять здесь, перед вами. Знаете, почему? Потому что я чувствую себя проигравшим. Ведь если всё это продолжится, это будет означать, что все наши усилия и жертвы были напрасны. Что мы одолели Волдеморта, но мы не победили то зло, которым он отравлял все вокруг. И это хуже всего.

Что-то неуловимо менялось в воздухе Большого зала. То неподдельное страдание, которое школьники видели на лице Гарри, слезы, уже блестевшие в глазах Гермионы, — для них это было слишком. Их герои! Их обожаемые кумиры! За столами взволнованно зашептались, загудели.

Тяжелая дверь снова открылась. И в Большой зал вошел Рон.

— Прошу прощения за опоздание, — произнес он. — Меня немного задержали на дежурстве.

Школьники раскрыли рты и завороженно смотрели, как Рон Уизли в серой мантии мракоборца подошел к Гарри и Гермионе, как они обмениваются рукопожатиями и приветствиями. Прославленная троица героев теперь стояла перед ним в полном составе.

— Может быть, кто-то хотел бы помочь нам, — проговорил Гарри. Закончить фразу ему не дали. Добрая половина присутствующих вскочили и снова заорали, перебивая друг друга. Девчонки вытирали мокрые щеки. Понадобилось еще несколько минут, чтобы эмоции немного улеглись.

Гарри с умоляющим видом повернулся к Гермионе. Она кивнула и продолжила вместо него:

— Сейчас очень важно преодолеть эту ненависть и вражду. Научиться беречь и уважать друг друга. Наш общий долг — помочь расследовать эту ужасную трагедию. И сделать так, чтобы в Хогвартсе больше никогда не происходило ничего подобного. И мракоборцы (она кивнула Гарри и Рону), и старосты, и преподаватели школы будут очень благодарны вам за любую информацию и помощь в этом деле.

Последние слова, сказанные Гермионой, снова заглушил гром аплодисментов. К Гарри с ревом радости подбежал Хагрид и сгреб его своими огромными ручищами.

— Вот ведь проклятье! — говорил он, сопя и всхлипывая. — Гарри! Ну ты даешь! Рон, дружище! — проревел он, сгребая Уизли. — Как же я рад!

Гарри был измучен. Ему казалось, что он пробежал марафон с мешком камней на плечах. Но он знал, что его усилия не напрасны.

— Спасибо, — произнесла Макгонагалл, улыбаясь. — Поттер, вы победили. Даже не сомневайтесь в этом.

Он улыбнулся ей в ответ и кивнул.

Было довольно холодно. Гарри шагал к Хогсмиду, поеживаясь от пронизывающего ветра и пряча руки под толстым красным шарфом, который Джинни намотала ему на шею. Она шла рядом, зацепившись за его локоть. В трех шагах впереди них шли Рон и Гермиона. И внешне вроде все было как раньше, когда они по выходным бегали в «Сладкое королевство», а потом грелись в «Трех метлах». Но ничто уже не могло быть прежним... Вот, примерно на этом месте на Кэти Белл подействовало проклятие, вспомнил Гарри. Это был последний год, когда он учился в Хогвартсе. Еще был жив Дамблдор. Все еще были живы...

Дорожку к кладбищу замело снегом. Сюда давно никто не ходил. Гермиона подошла к невысокой кованой калитке, достала ключ.

— Хорошо, что у школьных старост есть кое-какие привилегии, — сказала она, отпирая замок.

Рон потянул на себя калитку, загребая снег.

Гарри проводил друзей до самого кладбища, но сам с ними не пошел. А они ни о чем его не спрашивали. Рону нужно было побыть на могиле брата, а Гермиона не могла оставить его одного.

— Увидимся в «Трех метлах», — бросила Джинни. И они с Гарри отправились дальше, в деревню, где в стороне от главной дороги стоял обшарпанный трактир «Кабанья голова». Аберфорт просил зайти к нему. И уж точно не для того, чтобы выпить сливочного пива...

— Рон не был здесь с самых похорон, — сказала Джинни вполголоса. — Пусть погорюет спокойно.

Гарри посмотрел ей в глаза.

— А ты сама как?

Джинни чуть сжала губы, потом ответила:

— Я за полгода свое отплакала. Мы ведь с Гермионой каждые выходные здесь. Сегодня я хочу побыть с тобой.

— Мне пока все это не под силу, — честно выдохнул Гарри. — Я...

— Ты не должен ничего объяснять, — ответила Джинни. — Только не мне. Я вообще была категорически против, чтобы тягать тебя сюда. Зная, что сказали невыразимцы... Но у Макгонагалл выхода другого не было.

Она покрепче взялась за его локоть, и они, загребая ботинками свежевыпавший снег, пошли к трактиру Аберфорта.

Там мало что изменилось с тех пор, как Гарри был здесь в последний раз. Посетителей почти не было — в углу сидела старая карга в ветхом полушубке, траченном молью, и почему-то в роскошной малиновой шляпе, и пара каких-то типов, по внешнему виду больше похожих на бродяг. Ребята прошли внутрь и сели у стойки, ожидая, пока придет владелец. Гарри размотал шарф, потер озябшие руки и начал протирать стекла запотевших очков.

— О, это вы! — сказал Аберфорт, появляясь из двери за стойкой. — Поднимайтесь ко мне, я приду через минуту.

Гарри и Джинни вошли в знакомую комнату, подошли к камину, над которым висел портрет Арианы, сестры Дамблдора. Девочка, как и прежде, кротко улыбалась.

Аберфорт вернулся, на ходу снимая потрепанный передник.

— Поттер! Рад тебя видеть!

Они обменялись рукопожатиями, взяли себе по стулу. Джинни тихо пискнула «здрасьте». В присутствии могучего Аберфорта она всегда немного робела.

— В Хогвартсе опять какие-то пакости, — начал мистер Дамблдор. Потом вынул палочку, ткнул в дверь:

— Оглохни!

И продолжил:

— Лишние предосторожности не повредят. Тут всякого можно ждать. Кстати, может, медовухи? По полстакана. А то холодина стоит...

Он достал пыльную темную бутылку, разлил в три кружки. Все сделали по глотку.

— Так вот, Поттер, — снова начал Аберфорт. — Вы же с Уизли теперь в аврорате. Вам будет интересно. За пару дней до того, как отравились первые ребятишки, у меня в трактире ошивался Наземникус. Вид у него всегда был потрепанный, а сейчас... Его будто дракон жевал и выплюнул. Его всю осень не было видно. А тут заявился... В общем, мне он плёл про какую-то выгодную сделку насчет котлов. Но тот тип, который сидел рядом с ним, принес ему маленький сверток. Это совсем не было похоже на торбу с котлами.

— Ну, может, все просто, и они, как Гермиона, используют чары незримого расширения? — предположил Гарри.

Аберфорт покачал головой:

— Эти чары под контролем министерства. За них наказывают, как за непростительные заклятия. Вам все эти шалости простили, потому что вы ради общего блага старались. И жизнями рисковали. Но вообще за такое по головке не погладят. Да и не под силу это Флетчеру, ума ему не хватит на чары такой сложности. Был бы умный, не торговал бы крадеными котлами по притонам.

— Что ж, тоже верно.

— Так вот. Этот мерзавец всегда был скользким типом, но в тот раз у него так бегали глазки, он так суетился и трещал... В общем, Поттер, мне он очень не понравился. Это было подозрительно даже для Наземникуса. Потом он тёрся у Розмерты в «Трех мётлах». И она тоже заметила, что ведет он себя слегка странно. Может, говорит она, его конфундусом кто шибанул слегка или еще чем... А когда в Хогвартсе начались все эти гнусности, я сразу вспомнил его рожу. И подумал: может, он как-то связан с этим делом? За малую мзду он родной маме подсунул бы яду. Совсем ведь скатился.

Гарри задумчиво почесал голову.

— А как выглядел этот второй тип?

Аберфорт поморщился, пытаясь вспомнить.

— Да никак особо не выглядел. Молодой, это точно. Невысокий, темноволосый. Не толстяк, скорее жилистый. Лицо такое... Неприятное, в общем. Я и видел-то его секунды три, не больше. Он в капюшоне был, да и я не особо вглядывался. Говорили они шепотом. Тип быстро слинял, а Наземникус остался, пиво допить.

— А вы когда-нибудь видели его раньше?

Аберфорт снова поморщился.

— А вот это хороший вопрос, Поттер. Кажется, нет. Но крутится в голове что-то такое... Будто все это уже было. Если вспомню или узнаю чего, пришлю весточку Смиту, в «Рыцаря и дракона». Если что срочное, через него всегда можно связь держать.

Гарри поднялся. Они с Джинни допили медовуху, поблагодарили седовласого трактирщика и попрощались.

Рон и Гермиона уже были в «Трех метлах». У Рона были красные, припухшие глаза, он был необычно тихий, словно уставший. Гермиона сидела, положив голову ему на плечо, а тот рассеянно крутил пальцами дымящийся стакан. Гарри и Джинни присоединились к ним, тоже взяли себе по порции горячего смородинового грога.

— Гермиона, — тихо попросил Гарри, — сделай какое-нибудь заклинание от любителей подслушивать. Надо обсудить кое-что.

Она достала из рукава палочку и шепнула:

— Муффилиато. Теперь порядок. Говори.

Он коротко рассказал им о подозрениях Аберфорта. Гермиона хмурилась, дослушав до конца, ответила:

— Да, у нас тоже кое-что есть. Как раз из области подслушиваний. Мы случайно... В общем, это касается могилы Дамблдора. Гарри, ты опять скажешь, что я паникую, но в деревне ходят упорные слухи, что кто-то снова пытался ее открыть.

— И все из-за этой поганой Скитер, — подал голос Рон. — Она на каждом углу верещала про то, что великий спаситель магического мира решил вернуть Бузинную палочку своему любимому учителю. В знак вечной преданности.

— Я этого вообще не помню. Когда это было? — удивленно спросил Гарри.

— Как раз после битвы. Ты тогда с утра до ночи вкалывал в Выручай-комнате, как домовик, и вообще ничего не читал.

— Получается, что все подписчики «Пророка» знают, где можно найти Бузинную палочку? — воскликнула Джинни, громко стукнув стаканом по столу. — Просто потрясающе! Я прикончу эту Скитер!

— Да, это очень плохо! — не на шутку встревожилась Гермиона. — А если кому-то придет в голову завладеть ею? Гарри, ты можешь быть в большой опасности!

Он спокойно отпил грога. Задумался.

— Нет, Гермиона, не переживай. До палочки они не доберутся.

— Они захотят добраться до тебя! Чтобы быть полноправным владельцем Бузинной палочки, нужно убить прежнего хозяина! Гарри! Ну включи же мозги!

— А. Ты об этом... Ну, вообще да.

Он посмотрел на лица девчонок, улыбнулся устало:

— Хорошо-хорошо, торжественно обещаю быть очень осторожным! Только не смотрите на меня так! Сегодня уже темнеет... Значит, завтра перед тем, как пойти в «Зонко», заглянем на могилу Дамблдора и все как следует проверим. На всякий случай.

* * *

На ночь они остались в Хогвартсе. В гостиной на доске объявлений Гарри увидел их фотографии с Роном и Гермионой и большой портрет Фреда. Близнец весело улыбался и подмигивал... Гарри с тревогой оглянулся на Рона: тот тоже наткнулся взглядом на лицо Фреда, застыл на мгновение, потом сжал губы и быстро прошел к камину. Гермиона поспешно сняла портрет с доски и сунула в руки Деннису Криви, что-то сердито шепнув ему на ухо. Деннис виновато кивнул.

Весь вечер Гарри терпеливо подписывал все протянутые ему листки, пожимал все протянутые ему руки, выслушивал все сбивчивые признания взволнованных и ошалевших от радости гриффиндорцев, снова рассказывал им про полет на драконе... Рон увлеченно описывал семикурсникам учебу в аврорате. Девчонки расспрашивали его про Азкабан и ахали, разглядывая золотой жетон мракоборца. Гермиона и Джинни сидели неподалеку и с непроницаемыми лицами наблюдали за всем этим фан-клубом. Потом к Гермионе снова подошел Деннис, и они, отойдя в дальний угол, о чем-то сосредоточенно беседовали. Гарри казалось, что вечер длился примерно миллион лет, но он чувствовал, что сегодня нужно дать этим ребятам все, что они просят. Без остатка. Сегодня он не принадлежит себе.

В какой-то момент Джинни потеряла терпение и утащила Гарри из гостиной.

— Мне кажется, хватит, — проворчала Джинни, закрывая дверь спальни. — Эта комната сейчас пустует, и вы отлично здесь переночуете. Прежняя спальня занята, там первокурсники, — Джинни вдруг фыркнула. — Знаешь, они даже бросали жребий, кому достанется ваша комната. Победители устроили там мини-музей отряда Дамблдора. Эта спальня теперь так и называется. «Комната ОД». Кровать Поттера, кровать Долгопупса, кровать Уизли...

Гарри усмехнулся.

— Чувствую себя старым, как Мерлин. В Годриковой впадине памятник стоит. Тут музеи... Безумие какое-то.

— Ну, ты с этим ничего не поделаешь. Такая твоя судьба, Гарри Поттер. А с сегодняшнего дня в каждой комнате башни Гриффиндора будет свой экспонат. Миллиард автографов, которые ты дал, будет помещен в рамочки и развешан на всех стенах.

— Ну ладно тебе, Джинни! Не мог же я ответить им «нет»! Родной факультет все-таки. Мне пришлось. Я же не жлоб какой-нибудь!

— О да! Не жлоб, конечно. А ты в зеркало себя видел? Ты бледный, как бумага. На тебя смотреть страшно. Уже поздно. Рона я тоже сейчас сюда загоню.

Гарри хихикнул.

— Всё-всё! Сдаюсь! Я хороший мальчик и делаю, что мне велят!

Джинни засмеялась, кинула в него полотенцем.

— Давай ложись спать! Завтра у вас много дел.

* * *

Утром они с Роном, одевшись потеплее, отправились к могиле Дамблдора. Гермиона и Джинни были на занятиях.

Белая гробница на берегу озера была засыпана снегом. Было очень тихо, ни единого ветерка. Гарри подошел к гробнице, смахнул рукой снег с небольшого участка мрамора. Рон поглядел на него, достал палочку, и через мгновение весь снег исчез. Они постояли молча, потом обошли гробницу вокруг, осмотрев ее со всех сторон. Внешне все было совершенно обычно. Гарри прочертил палочкой длинную горизонтальную линию в воздухе и произнес:

— Специалис Ревелио!

Они почувствовали, как по месту, где они стояли, прошла чуть заметная волна. Раздался тоненький звон, будто треснул хрустальный бокал. Рон снова обошел вокруг гробницы.

— Эй, Гарри, смотри!

На белом мраморе виднелись едва заметные знаки.

— Ну-ка, давай еще разок. Теперь ты.

— Специалис Ревелио!

Снова чуть заметный толчок, волна. Будто кто-то тряхнул ткань, чтобы расправить складки. Снова тоненький звон.

Знаки обнаружились и на других углах гробницы. Ни Рон, ни Гарри не знали, что это.

— Да, кто-то явно здесь был, — Рон наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть надпись. — Что это за чертовщина, а? Я никогда не встречал таких знаков, а ты?

Гарри покачал головой.

— Надо показать это Гермионе. А пока было бы неплохо перерисовать их куда-нибудь.

Рон подобрал какую-то ветку, обратил ее в длинный карандаш. Гарри похлопал себя по карманам и возблагодарил судьбу за заботливую эльфиху Лину — в кармане штанов он нашел чистый носовой платок и тут же трансфигурировал его в лист плотного пергамента. Они всё тщательно перерисовали. Руки немного зябли, Гарри неловко повернулся, уронил карандаш. А когда наклонился, чтобы его подобрать, нашел еще кое-что.

— Рон! Взгляни сюда!

Зерна пшеницы (их было почти не видно под выпавшим снегом) насыпаны по периметру всей гробницы. Горсть белого песка по четырем ее углам. И какая-то темная замерзшая субстанция, которая явно была жидкостью...

Гарри нашел другую ветку, осторожно поворошил ею в кучке белого песка. В середине песок сплавился в стекло.

Они отпрянули. Здесь явно пытались совершить какой-то ритуал.

— Что, черт подери, здесь происходит, а? — спросил Рон, морщась от отвращения.

— Не знаю. Об этом надо срочно сообщить Уильямсону. Тебе придется смотаться в аврорат, Рон.

— А ты?

— А я попробую порасспрашивать кого-нибудь в школе.

Рон вдруг с ехидцей улыбнулся.

— Я, кстати, опоздал на твое вчерашнее выступление, но Гермиона говорит, что никогда не слышала от тебя ничего подобного. Что еще я о тебе не знаю, Гарри? Умеешь убивать драконов, покорять рыжих красоток, воскресать из мертвых. А еще, как выяснилось, и речи толкать!

Гарри на ходу слепил снежок и, смеясь, кинул его в рыжего балбеса. Тот ответил метким попаданием в голову. У Гарри слетели очки, он, все еще смеясь, поднял их, начал протирать. Потом поднял взгляд. Застыл. Надел очки.

— Гляди!

В нескольких шагах от величественной гробницы Дамблдора было еще одно надгробие, маленькое и темное.

— Не знал, что здесь еще кого-то похоронили, — сказал Рон.

— Снегг, — выдохнул Гарри. Он вспомнил слова Макгонагалл.

— Странно. Все вокруг в снегу, а там слой очень тонкий, — добавил он. — Будто кто-то побывал здесь недавно.

Они подошли к могиле профессора зельеварения. Низенькое надгробие. Имя и даты. На серой плите лежала ветка какого-то растения с множеством лиловых цветков.

— Не знал, что у Снегга были такие преданные поклонники, — проговорил Рон. — Ишь ты! Цветы принесли посреди зимы. Интересно, кто. Держу пари, что не Малфой.

— Рон, ты помнишь трансфигурацию растений? — вдруг тихо спросил Гарри.

— Нуу... Смотря что надо. Вдвоем-то, наверное, справимся.

— Все, порядок. Пойдем. Нам еще в «Зонко» надо заглянуть, — через десять минут произнес Гарри.

После долгих упражнений на надгробие Северуса Снегга рядом с лиловой веткой от неизвестного ученика легла большая белоснежная лилия от сына Лили Поттер.

Они простились на улице Хогсмида, заперев «Зонко». Рон со всей добытой информацией трансгрессировал в аврорат. Гарри отправился обратно в Хогвартс.

На перемене школьники, вошедшие в Большой зал, с изумлением обнаружили, что самый знаменитый, самый обожаемый гриффиндорец столетия спокойно поглощает ланч за столом Слизерина, нисколько не смущаясь соседства. Он приветливо кивнул ошарашенным слизеринцам.

— Ребят, ничего, если я пообедаю с вами?

Те молча смотрели на него вытаращенными глазами и тихонько шептались между собой.

— Гарри, что ты тут делаешь? — взволнованно спросил его подскочивший Деннис Криви.

Он улыбнулся.

— Ничего особенного, ем. А заодно пытаюсь понять, каково это — быть слизеринцем. Ведь если бы я послушался Шляпу, я мог бы быть здесь, с ними.

— И как тебе? — опять спросил заинтригованный Деннис.

— Нормально, — снова улыбнулся Гарри. — Еда такая же вкусная. Садись, расскажи, какая вообще обстановка.

Деннис, сияя как новенький галлеон, сел рядом с Гарри. Гарри предложил Деннису тыквенного сока с бутербродом. Тот быстро все проглотил и заговорил:

— Гарри, то, что ты вчера сказал... Все ребята на твоей стороне. Мы полночи в спальне про это говорили. Все хотят тебе помочь, но не знают как. Один мальчик с Когтеврана — ну, один из тех, кто пострадал, — он очень хочет тебе что-то сказать, но ужасно стесняется. Вообще очень многие хотят подойти, но не знают как.

Гарри вздохнул.

— Вот она, цена славы. Каждую крупицу информации нужно добывать клещами, потому что никто не решается с тобой заговорить. Деннис, ты можешь мне помочь с этим? Для начала приведи этого мальчика, хорошо?

Деннис кивнул, вылез из-за стола и пошел к столу Когтеврана, выглядывая в группе школьников, уже пришедших с уроков, нужного ему человека.

Тут в зал вошли Джинни и Гермиона и тоже с изумлением обнаружили Гарри не за тем столом.

— Слушай, Гарри, а это мысль, — сказала Гермиона, устраиваясь рядом. — Ты отлично придумал!

— Что я придумал? — спросил он, допивая свой тыквенный сок.

— Вражду со слизеринцами прекратить, — вставила Джинни. — Не скажу, что я в восторге от того, что сижу за этим столом, но ты молодец. Отличный педагогический ход!

Гарри удивленно возразил:

— Вообще мне просто захотелось попробовать. Примерить другую историю, что ли. Из-за Шляпы. Я запросто мог бы учиться здесь, если бы еще в поезде не познакомился с Роном и Малфоем. Я даже как-то не подумал...

— Зато остальные подумали! — заявила Гермиона. — На тебя все смотрят!

— Будто в первый раз! — хмыкнул Гарри. — На меня с детства все таращатся, я, знаешь ли, уже немного притерпелся.

— Ну, расскажи, что вы с Роном успели выяснить! — сказала Гермиона.

— Давай позже, вон Деннис возвращается. Мне надо кое с кем пообщаться. Это важно. Вечером все обсудим. Рон в аврорате, обещал или весть прислать, или сам прибыть.

Он встал навстречу Деннису, который вел мальчика в черно-синей мантии. А Джинни и Гермиона, так и оставшиеся за столом Слизерина, с самым невозмутимым видом принялись за ланч.

* * *

- Вот. Возьми, — смущенно пролепетал кудрявый парнишка, краснея, и протянул Гарри маленький сверток. — Это то самое.

Гарри развернул. На вид самая обычная коробочка конфет от «Вредилок Уизли». Он миллион раз их видел. Он сунул коробочку в карман.

— Спасибо огромное. Тебя как зовут?

— Дик. Дик Грант, учусь на третьем курсе Когтеврана.

Они сидели в пустой классной комнате друг напротив друга.

— Ну, а я Гарри Поттер, приятно познакомиться, — протянул Гарри руку для приветствия. Дик вспыхнул, с чувством ее пожал и заулыбался:

— Я знаю!

— Отлично. Ты расскажешь мне, как все это случилось?

Дик опять покраснел.

— Да ничего такого. Мы купили их в «Зонко». Вернулись, открыли, нашли там записку. Даже не подумали, что это что-то плохое. Ну, попробовали разок. Потом еще раз... Ну и...

Он умолк и опустил глаза.

— А что за записка-то?

Дик протянул ему помятую бумажку, на которой красивым шрифтом было выведено: «Конфеты с эликсиром радости. Незабываемые впечатления! Только для вас! Я открою вам целый мир! Когда прочитаешь эту записку, сожги ее! Это наш секрет! PJ. The Potion of Joy»

— Слушай, ты ведь понимаешь, что это была глупость? — мягко спросил Гарри, пряча бумажку в карман.

— Понимаю. Мы когда в больничном крыле лежали, говорили с ребятами. Мы вообще-то кровопролитные конфеты покупали. А в коробочке было это. Радость, блин. И инициалы у Уизли другие. И таких записок раньше в их конфетах никогда не было, мы же сто раз их покупали... Думали, это новая игра такая. В общем, вроде учимся на Когтевране, а повели себя как безмозглые ослы. Поэтому нам было стыдно признаться. Ну, и мы решили, что это слизеринцы подложили, чтобы за родителей отомстить... А потом нашли мертвую Креолу с этой коробочкой. А потом ты пришел и сказал всё это... Гарри! Прости меня, пожалуйста! Ты не проиграл, правда!

Дик выдохнул последние слова с таким отчаяньем, с таким раскаяньем в голосе, что у Гарри от сочувствия просто сердце сжалось. Он похлопал парнишку по плечу:

— Спасибо тебе, Дик! Для меня это очень-очень важно. Я могу задать тебе еще один вопрос?

— Гарри, хоть сто!

— Хочу спросить, как эта дрянь действует. Мы должны понимать, что это.

Дик потупился. Помолчал. Потом ответил:

— Вообще это мощная вещь, знаешь. Такая легкость, радость внутри. Видишь себя таким крутым... Волшебство безо всякой палочки. Картины такие яркие. Эмоции... Даже возвращаться не хочется. Ты меня понимаешь?

Гарри улыбнулся.

— О да! Со мной было нечто похожее, на первом курсе.

Дик кинул на него изумленный взгляд.

— Да, однажды во время каникул я нашел в Хогвартсе зеркало Еиналеж, — продолжил Гарри. — И в нем впервые в жизни увидел своих родителей. Свою семью. Рядом. Я просидел у него несколько дней, пока Дамблдор меня не застукал. Он объяснил мне, что люди сходили с ума, глядя в это зеркало. Он тогда его спрятал и даже очки штрафные у Гриффиндора не отнял. Так что да, я знаю, о чем ты говоришь. И теперь, видимо, как Дамблдор объяснял мне, так я должен сказать тебе, Дик. Тебе и другим. Иллюзии бывают очень сладкими и захватывающими, но они всегда крайне опасны. Они крадут у тебя реальную жизнь. И тебя самого крадут из реальной жизни. Надеюсь, вы это теперь понимаете.

Дик кивнул.

— Если что-то важное узнаешь, сообщи об этом Гермионе Грейнджер, ладно? Да, понимаю. Она лучший человек на свете, но иногда бывает пугающей, по себе знаю. Тогда Полумне, она ваша староста. Ну, или пиши мне в аврорат. И другим передай. Спасибо тебе, Дик!

Вернувшись в Большой зал, он увидел потрясающую картину. За факультетскими столами уже многие сидели вперемежку. Стол слизеринцев был занят целиком, там, увлеченно болтая, сидели Джинни с Полумной, Гермиона с Деннисом и весь седьмой курс Гриффиндора. Те слизеринцы, которым не хватило места за их родным столом, врассыпную сидели с когтевранцами и пуффендуйцами. За гриффиндорским столом тоже было видно ребят в желтых и синих мантиях. Но ни одного человека в зеленом... Ну, может быть, пока...

Гарри улыбнулся. Подошел к Джинни.

— Я смотрю, у вас тут многое изменилось! Привет, Полумна! Очень рад тебя видеть! Как у тебя дела? Как твой отец?

— Спасибо, Гарри! Все хорошо! А ты затеял сегодня интересный эксперимент, — своим обычным невозмутимым тоном ответила Полумна. — Я тоже решила поучаствовать.

Не успел он сесть с ними рядом, как заметил, что в его сторону неуверенно идет девочка в зеленой слизеринской мантии.

— Привет! — как можно более доброжелательно сказал Гарри, выйдя к ней навстречу, чтобы ее подбодрить.

Девочка, чуть порозовев, поздоровалась с ним.

— Я хотела... Мне нужно сказать вам кое-что.

— Отлично, мы можем поговорить здесь, или лучше в классе?

— Лучше в классе.

Они вышли, снова заняли пустующую классную комнату. Девочка, волнуясь, проговорила:

— Мистер Поттер, я хочу, чтобы вы знали...

Он прервал ее с улыбкой:

— Зови меня просто Гарри, если хочешь.

Девочка еще больше смутилась и продолжила:

— Гарри, знай, что слизеринцы не все плохие. Мы вчера полночи не спали, обсуждали твою речь. А потом меня позвал Дункан. Ты должен знать, это очень важно.

— Дункан? Дункан Эш? Ваше новое привидение, да?

— Да. Он такой нервный... Раньше даже не показывался ученикам других факультетов. В общем, он знает, что мы общались с Креолой, и очень переживает из-за всего этого.

— А он может поговорить со мной? Я ведь больше не учусь в школе, я здесь сейчас больше как мракоборец.

— Да, я поэтому и позвала. Он уже ждёт, — ответила девочка и позвала: — Дункан! Иди сюда!

В класс вплыло привидение школьника. На голубоватой призрачной мантии была видна нашивка с изображением змеи. Он был худенький, коротко стриженный, и весь его вид выдавал смертельную тревогу.

— Привет, Дункан! Я Гарри Поттер.

— Привет! — сказал призрак. — Я раньше только издалека тебя видел. Рад познакомиться. Знаешь, сэр Николас про тебя все уши прожжужал всем привидениям. Надоел уже.

Гарри усмехнулся.

— Да, представляю.

— Цирцея убедила меня поговорить с тобой, — Дункан махнул рукой, показывая на девочку. — В общем, не знаю, как начать...

— Ну, попробуй начать с начала, — сказал Гарри.

Дункан замешкался, заволновался, потом, видимо, собрался с духом и выпалил:

— Кажется, я знаю, кто стоит за всем этим. Джейкоб Пикк.

И умолк.

— Продолжай, пожалуйста, — осторожно попросил Гарри, боясь спугнуть нежданную удачу.

Дункан еще помялся и продолжил:

— Джейкоб Пикк. Он был моим другом. Из-за него я здесь.

— Ты хочешь сказать, что он виновен в твоей смерти?

Призрак мальчишки кивнул.

— Мы вместе поступили на Слизерин в 1981 году. И почти сразу подружились. Он с первых дней в школе обожал зельеварение и постоянно экспериментировал, что-то смешивал, записывал. Был любимчиком у Снегга. Джейкоб был прикольный. Ну, сначала... А потом, когда мы учились уже на третьем курсе, начал испытывать какие-то порошки и зелья на младшекурсниках. Я говорил ему, что это неправильно, но он только смеялся... А однажды он уговорил меня попробовать одну штуку. Ну и всё.

— Ты попробовал и умер?

— Нет, не сразу, конечно. Я крепко втянулся. Не представляешь, как это было классно. Особенно когда лежишь в горячей воде... Я научился сам придумывать себе сны. Джейкоб расспрашивал меня про все, ему было интересно, что я вижу, что чувствую. А потом... Я видимо, заснул в ванне. И просто захлебнулся. Это не должно было случиться! — вдруг заорал он с яростью и горечью. — Не должно!

— О, Дункан, мне очень жаль, — с печалью сказал Гарри. — Это очень несправедливо.

Призрачный мальчишка взмыл под потолок, пронесся по комнате туда-сюда и завис высоко в углу, у сводчатого окна. Из-за дневного света его стало почти не видно.

— Он оказался таким трусом. Я считал его своим другом, а он... Он даже не сожалел о том, что я умер. Он все отрицал! Он всё свалил на меня!

— Что с ним стало потом?

— Его исключили. Кажется, поймали на воровстве. Потом были еще жалобы. Снегг пытался как-то оправдать своего любимчика, но Дамблдор был неумолим. А потом Джейкоб исчез. Пошли слухи, что он погиб, но это неправда. Я теперь понимаю. Если бы он умер, мне дали бы Secundus Gradus, как Кровавому Барону. Но такого не было. Поэтому я уверен, что это его рук дело — всё, что сейчас происходит.

Цирцея, до тех пор стоявшая рядом, проговорила с горечью:

— Ты должен был ее остановить, Дункан.

Он, издав возглас отчаянья, снова пронесся по комнате.

— Я говорил! Думаешь, я не пытался?! Я говорил Креоле, убеждал, но она никого не слушала...

Гарри едва-едва дышал, боясь спугнуть неожиданную удачу. Что ж, у него теперь есть за что зацепиться. И теперь он знал, с кем нужно поговорить в первую очередь.

— Ты очень бледный, Гарри, — между делом заметил Шумов. — Тебе следовало бы отдохнуть как следует. Весь следующий месяц у вас опять будет интенсивная учеба, ты свалишься с ног такими темпами.

— Я ему говорила, профессор, — вставила Сьюзен с интонациями Гермионы. — Сегодня мог бы остаться дома. Но Поттер упрям, как осёл.

— Начинаю понимать, почему Распределяющая Шляпа хотела отправить тебя учиться на Слизерин, — заявил Шумов. — Регулярное пренебрежение правилами — это как раз по их части. Разве вам не дали четкое указание сидеть тихо, а? Юниоры?

Гарри виновато опустил голову.

— Дали, сэр. Я понимаю. Но ведь если бы мы не нарушили приказ, он убил бы вас!

Шумов вздохнул.

— Да. Спасибо тебе.

Гарри устало улыбнулся.

— Видимо, это такое семейное проклятие. Сириус рассказывал мне, что у отца тоже была удивительная способность влипать в истории.

— Правда же, профессор, он был великолепен, да? — с восхищением выдохнула Сьюзен, с улыбкой глядя на Гарри.

— Очевидный факт! — с улыбкой ответил Шумов.

Мракоборцы взяли Наземникуса Флетчера вечером, недалеко от «Дракона и рыцаря». Шумов оказался на месте случайно, в кои-то веки выбравшись в трактир поужинать и поболтать со Смитом. А Флетчеру не повезло оказаться в двух шагах от Академии аврората (о чем он, разумеется, подозревать не мог). Но простейшая поимка неудачливого мошенника чуть не закончилась трагедией.

Флетчер направлялся к небольшому заросшему коттеджу в Сент-Мэри-Уайт, когда ему преградили путь двое мракоборцев. Наземникус заорал не своим голосом, выхватил палочку... Они легко справились бы с ним, но из коттеджа внезапно выскользнул еще один, услышав крик. И этот один действительно стоил пятерых. Защелкали, засвистели заклятия, фейерверком посыпались искры, завязалась драка.

Гарри со Сьюзен просто спокойно шли с занятий, намереваясь съесть в трактире по куску пирога с почками и отправиться по домам. И тут увидели...

— Сьюзен! Зови Шумова, он в трактире! Там, кажется, заварушка!

Она тут же исчезла в дверях. Еще через мгновение выскочила оттуда с наставником. Шумов, одним взглядом оценив обстановку, коротко скомандовал:

— Юниорам оставаться здесь!

И бросился в темноту как есть, в тоненькой рубахе, с палочкой наперевес.

Гарри и Сьюзен постояли на месте всего пару мгновений.

— Нельзя просто стоять здесь и ждать, — проговорил он. — Пошли. Вдруг понадобится подмога.

И они нырнули в переулок, где неведомый злодей и обезумевший от страха Наземникус бились с двумя мракоборцами. Гарри видел, как Шумов влетел в схватку.

— Сьюзен! Антитрансгрессию!

Ей не надо было повторять дважды. Напарница махнула палочкой, уставив острие поверх голов. Гарри почувствовал, как твердеет воздух.

— Тяжело, — прошептала Сьюзен, берясь за палочку сразу двумя руками. — Какая-то помеха.

— Держи! Держи, сколько можешь! И не двигайся с места!

Он нырнул под холодный купол и тут же чуть не попал под оглушающее заклятие Наземникуса. Упал лицом в землю, перевернулся, поднялся...

— Протего!

Щитовые чары опустились, едва успев прикрыть от заклятия Шумова, которого здорово приложило головой о каменную стену дома.

Уильямсон и Андерс палили в неведомого противника одним заклятием за другим, но тот успевал отражать их атаки. Наземникус совершенно потерял голову от страха. Он был похож на вертушку с фейерверками, махая палочкой, непрерывно и беспорядочно паля разноцветными лучами куда попало.

Гарри, пригибаясь, подскочил к наставнику. Шумов, видимо, отключился. Плохо дело. Если этот поганец применит авада кедавру...

— Протего!

Нет, снова получилось.

Гарри пошарил взглядом вокруг. Полузасыпанная снегом большая садовая статуя. Поманил ее, поставил перед ними как заслон. Шумов зашевелился и сел. Нащупал палочку.

— Инкарцеро! — ткнул Гарри, высовываясь из-за статуи и прицеливаясь в фигуру Флетчера. И тот, перестав размахивать руками, рухнул оземь, опутанный веревками, вереща от ужаса.

Надо же! Попал!

Неизвестный, поняв, что сообщника уже не вызволить, выпалил в них ослепляющим белым светом и исчез, на ходу набросив дезиллюминационные чары. И через мгновение они услышали хлопок трансгрессии...

Опасности уже не было. Гарри вскочил, помчался к Сьюзен. Она была вся мокрая от усилий и слез.

— Гарри! Я держала сколько могла. Но это... Я не знаю, что это было. Что-то очень мешало.

Сьюзен коротко всхлипнула. Он порывисто ее обнял.

— Ты умница! Мы взяли Флетчера.

— Зато второй ушел!

— Ничего. Это ненадолго. От нас он далеко не уйдет.

Подбежали старшие мракоборцы. Полуголый Шумов в разодранной рубахе, с разбитой головой, уже очухался, но шел медленно. Разъяренные Уильямсон и Андерс крепко держали связанного Флетчера. Воришка не мог произнести ни звука. Видимо, из-за временно наложенного заклятия онемения, чтобы не переполошить ту половину деревни, которая еще не выскочила на улицу на шум борьбы. Он дико вращал глазами и весь его вид выражал крайнюю степень ужаса.

— Убираемся отсюда, быстро, — коротко скомандовал Уильямсон. — В Отдел, за мной. Бегом!

И они помчались в «Дракона и рыцаря».

Отряхнувшись, они вышли в камине Министерства. Был вечер, в Атриуме уже никого не было. Через пару минут лифт довез их на второй уровень. Андерс куда-то уволок связанного Наземникуса. Остальные пошли в кабинет.

— Юниоры Поттер и Боунс! Какого черта?!

Это кричал Уильямсон. Гарри опустил глаза в пол, как провинившийся школьник.

Шумов, все еще держась рукой за окровавленную голову, проговорил:

— Ладно, не ори на них. Что греха таить, вовремя подоспели. Этот черт точно прикончил бы кого-нибудь.

Уильямсон, внезапно остыв, подошел к Алексу:

— Дай гляну. Как ты?

— Нормально, жить буду. Череп у меня крепкий, как выяснилось. Только гудит теперь, как пустой котел, по которому бладжером саданули. Это ерунда.

Мракоборец усадил раненого на стул, снова повернулся к Гарри.

— Поттер, вы хоть понимаете, что были на волосок от смерти? Зачем? Зачем вы полезли в это дело? Был ясный приказ — юниорам в драку не лезть! Почему не выполняли приказ?!

— Простите, сэр. Мы хотели помочь. Сьюзен была вне опасности. Но она удерживала антитрансгрессионный купол. Ее было не видно с того места.

— Помочь... А вы представляете себе, что было бы, если бы вас убили?

— Уверяю вас, сэр, меня не впервые хотят убить, — вдруг неожиданно для себя нахально сказал Гарри. С таким выражением, что Уильямсон, взглянув в его испачканное лицо, еще не остывшее после схватки, полное отваги и мальчишеского вызова, рассмеялся.

— Да уж. Мы все в курсе, Поттер.

Он вдруг сгреб его в охапку и крепко обнял, продолжая смеяться. Потом так же сгреб немного ошалелую Сьюзен.

— Спасибо, юниоры. Обычно принято поздравлять с боевым крещением, но все ваши крещения давно позади. Вы настоящие мракоборцы, друзья мои. Спасибо!

Дело начало стремительно раскручиваться после того, как Гарри вернулся из Хогвартса.

После беседы с Диком, Цирцеей и слизеринским призраком Гарри отправился в кабинет директора. Макгонагалл была на месте. Гарри вошел в знакомый кабинет с решительным видом, хотя внутри у него все скручивалось от противоречивых чувств. Волнение и азарт охотника, напавшего на след, нежданно-острая боль, которую вызывали воспоминания, нахлынувшие на него. Вот здесь, глядя в Омут памяти, он узнал свой неумолимый приговор, здесь, мучаясь от смертного страха, принял решение пойти в Запретный лес, навстречу смерти...

На стенах висели портреты директоров. Гарри остановился взглядом на лице дремлющего Альбуса Дамблдора. Стало вдруг так больно, что даже в глазах защипало. Минерва Макгонагалл заметила перемену в его лице.

— Поттер, что вами? Вам нехорошо?

— Нет, профессор, все нормально, — соврал Гарри, чудовищным усилием воли загоняя все свои чувства под замок. — Мне необходимо поговорить с профессором Снеггом. Это возможно?

— Разумеется. Проходите.

Он подошел к портрету Северуса Снегга. Профессор зельеварения, одетый в свою неизменно черную мантию, как всегда, был мрачен и холоден. Черные, полузакрытые глаза на очень бледном лице, руки сложены на груди.

— Директор Снегг, я могу поговорить с вами?

Тот посмотрел на Гарри.

— Что вам, Поттер?

Гарри услышал этот жесткий скрипучий голос, и противоречивые чувства снова смешались.

— Мне нужно узнать как можно больше про PJ, профессор Снегг. Про Джейкоба Пикка. Это важно.

Снегг вздохнул и произнес:

— Поттер, почему каждый раз вы так стараетесь причинить мне боль?

Гарри растерялся.

— Но я...

— Он ничего особенного не спросил, Северус, — величественно возразила Макгонагалл. — Поттеру поручили расследовать неприятный инцидент в школе, и если вы будете так добры ответить на его вопросы, Хогвартс будет вам весьма признателен.

Снегг закрыл глаза.

— Всегда самое больное... Хорошо. Хотите правду? Извольте! Джейкоб Пикк, слизеринец, исключенный из школы в 13 лет и бесследно исчезнувший. Я первый год преподавал в Хогвартсе зельеварение. И когда в октябре... Черт возьми, Поттер, почему с вами всегда так тяжело?

Гарри как будто молнией ударило. Сердце в груди сделало сальто и застряло где-то в горле колючим комком. Он вдруг сам все понял.

— Профессор, он был талантливым учеником. И вы искали в своей работе силу жить дальше после того, как погибла моя мама. Так? Можете просто кивнуть.

Снегг кивнул. Слеза сползла у него по щеке. Это было очень страшно.

— Он был вам почти как сын, — продолжил Гарри, которого будто кипятком обжигало сострадание. — А потом, внезапно...

— ЗАМОЛЧИТЕ, ПОТТЕР! Пожалуйста!

Снегг закрыл лицо руками. Гарри почувствовал, что по его щеке тоже поползла слеза. Его душу разрывала боль. Глядя на портрет бывшего директора, он, будто в раскрытой книге, мгновенно прочитал то, что пережил Северус Снегг. Снова перед глазами была мама, ее крик и ослепительный луч зеленого света... Безутешный и одинокий профессор зельеварения, который попытался уйти с головой в работу. Талантливый ученик, на которого он возлагал столько надежд, вложил столько труда и сердца, пользовался его расположением только для своих целей. Погубил друга, выманивал у других разные ценности... Конечно же, Снегг был сокрушен и уничтожен предательством своего любимца. Единственного, к кому он привязался после смерти Лили...

Разумеется, после этого он возненавидел весь мир и всех школьников. Ожесточился и замкнулся навеки в своей боли. Не смог увидеть в нем, в Гарри, ничего, кроме поразительного сходства со своим главным школьным обидчиком, со своим ненавистным соперником... С Джеймсом, его отцом.

Все было так просто, так очевидно. И так горько... Гарри вытер щеки. Посмотрел на Макгонагалл. Минерва потрясенно слушала их диалог, с огромной нежностью глядя на него.

— Теперь я понимаю, профессор Снегг. Всё понимаю. И от всего сердца прощаю вас. И прошу у вас прощения. И за то, что было раньше. И за то, что мне все равно придется задавать вопросы. Мне нужно найти его, понимаете?

Снегг убрал руки с лица, глухо и удивленно спросил:

— Найти? Поттер, он давно умер!

Гарри покачал головой.

— Нет, профессор. Джейкоб жив. И он снова напал на детей в Хогвартсе. Креола Сван умерла по его вине. Дункан Эш, как выяснилось, тоже. Он испытывает на детях какую-то дрянь, действует чужими руками. И мне важно узнать о нем как можно больше.

Снегг молчал. Потом тихо и монотонно проговорил:

— Его родители волшебники, приехали из России, когда ему было месяца два, не больше. Когда Темный Лорд стал собирать последователей, присоединились к нему. А после... Джейкоб учился в Хогвартсе, а его родители избежали суда. Они жили в какой-то глуши, очень нуждались. Пикк — это фамилия, которую они взяли уже здесь. Его настоящего имени я не знаю. На третьем курсе его отчислили. Ходили слухи, что их хибару нашли разрушенной, он и его родители бесследно исчезли. До сегодняшнего дня я считал его мертвым.

Он был талантливым зельеваром, талантливым до гениальности. И в отличие от вас, Поттер, уже на первом уроке мог ответить, что волчья отрава и клобук монаха — это одно и то же растение под названием аконит. И еще одно. Его родители были обучены другой магии. На их родине многое отличается... Он знает то, чего никогда не знали вы. Аккуратнее с ним. Берегите себя, Поттер!

Эти последние слова Снегга, который он произнес с портрета перед тем, как повернуться ко всем спиной, были невероятны. Потрясенный Гарри еще минуту молча смотрел на черную спину, неподвижно застывшую в раме. Потом проговорил:

— Спасибо, профессор!

И, не прощаясь с потрясенной Макгонагалл, вышел.

Они стояли вдвоем на верхней площадке Астрономической башни. Здесь было очень красиво. Холодный ветер забирался в широкие рукава мантии, но это было неважно. Гарри всегда нравилось это место, и даже горькие воспоминания о последних минутах жизни Дамблдора не могли этого испортить. Как бы это ни было горько, но старый волшебник сам избрал свою смерть. Избрал и спланировал. И ушел так, как сам хотел. Непобежденным.

— Гарри, неужели ты не понимаешь, что ты изматываешь себя? — горячо, даже яростно воскликнула Джинни.

— Просто одно цепляется за другое. Ты же знаешь, так всегда было. Как только я решаю вести себя благоразумно, неприятности сами меня находят.

— Ох, Гарри... Я не могу видеть, как ты один продираешься сквозь все это.

— Я не один, Джинни. У меня есть ты. Есть Рон и Гермиона. Есть Сьюзен и Невилл. Все наши юниоры, весь аврорат. И даже немножко учеников Хогвартса, которые вроде бы начали остывать и включать мозги.

— Не немножко. Ты не представляешь, что сейчас творится в факультетских гостиных, на переменах. Они все взбудоражены, все спорят. Но вроде слизеринцев перестали задирать. Это очень хорошо. Это уже победа. Вряд ли гриффиндорцы когда-нибудь станут большими друзьями слизеринцев, но хотя бы перестанут драться и ненавидеть друг дружку, как это было всю осень.

— Ну вот. Ты же все сама понимаешь.

Джинни обняла его и, положив голову на плечо, тихо ответила:

— Понимаю. Но только я вижу, чего тебе стоит все это.

Гарри обнял ее в ответ, поцеловал в макушку и сказал, усмехнувшись:

— Ну, предположим, мисс зануда Грейнджер тоже меня из-за этого пилит. Но что я могу поделать? Если я могу что-то для них сделать, я это сделаю. Иначе зачем вообще было...

Джинни с силой пихнула его в бок:

— Я просила тебя никогда этого больше не говорить! Зачем было возвращаться! Гарри Поттер, когда ты уже поймешь, что я живу только потому, что жив ты?

Он поцеловал свою прекрасную рыжеволосую колдунью так нежно, как только мог. Да, пока у него была ее любовь, ничто было для него не страшно. Ее прикосновения всегда были для него целительной силой, даже в самые страшные минуты. Последние два дня и правда дались ему тяжело. Невыразимцы не врут, когда дают свои прогнозы, черт бы их подрал... Но Дамблдор был прав: любовь — это самая великая сила, самое лучшее лекарство, самая могущественная магия на свете...

— Мне пора, — улыбаясь, сказал Гарри, с большой неохотой разрушая это теплое волшебство. — Юниору Поттеру нужно срочно в аврорат. А тебе нужно идти на занятия. Уверяю тебя, Макгонагалл не будет делать тебе поблажек только потому, что ты — будущая жена Гарри Поттера. Ты и так бессовестно пропустила травологию.

— Плевать мне на травологию. И на Макгонагалл. Обещай мне, что будешь беречь себя!

— По возможности, как и всегда. Я не самоубийца, если ты об этом. И мне точно есть ради чего остаться на этом свете как можно дольше. Но ты знаешь: прятаться и спасать свою шкуру, пока в опасности другие, я не смогу. Даже если бы хотел — не смог бы, — и он снова ехидно улыбнулся. — Иначе какой я после этого гриффиндорец?

— Иногда я жалею об этом, — недовольно буркнула Джинни. — Немного изворотливости и хитрости от наших зеленых друзей тебе бы точно не повредили.

Он засмеялся и снова поцеловал ее.

— Пойдем вниз. Ты замерзла. Пиши мне, хорошо?

Робардс разглядывал улики, добытые юниорами в Хогсмиде, и внимательно слушал их рассказ. Когда Гарри умолк, главный мракоборец поднялся. Лицо его просветлело, казалось, ему пришла какая-то отличная идея.

— Прекрасная работа, юниоры. Хвалю! Готовы продолжить? Тогда возьмите вот это (он отдал им бумагу со знаками, которые они перерисовали с гробницы Дамблдора) и попробуйте показать Шумову. Если этот Джейкоб из России, как утверждает Снегг, Шумов наверняка знал его родителей. Если что-то выясните, пошлите мне весточку. Уизли! Думаю, вы можете сообщить вашему брату, что мы больше не считаем его подозреваемым. Однако все, что продается в его магазинах, нужно будет тщательно проверить. Спасибо, ребята!

Они обменялись рукопожатиями, и Рон с Гарри отправились в академию. Подошли к бронзовой статуе волшебника в круглом холле с полуколоннами. Гарри достал свою палочку из рукава, чтобы активировать портал, и вдруг спросил:

— Ты ведь понял, что эта статуя — предок Седрика?

Рон удивился:

— Предок Седрика? Седрика Диггори? Нет, не знал.

Гарри фыркнул:

— Гермиона сейчас сказала бы: «Вообще-то там написано!»

Рон рассмеялся.

— Да, моя милая всезнайка! Ох, Гарри, я без нее как инвалид без глаз. Только не говори ей, что я это сказал.

Гарри снова фыркнул:

— Она и без меня это знает. И да, это знаменитый предок Седрика Диггори, Элдрич. Всё собираюсь побольше узнать о нем. Все-таки его считают основателем Отдела мракоборцев. Вряд ли его помнили бы так долго, если бы он был каким-нибудь мелким карьеристом.

Теперь Рон фыркнул.

— Сейчас Гермиона сказала бы...

— ... что пойдет в библиотеку, — эту фразу они уже закончили вместе. И засмеялись.

— Ладно, поехали.

И через несколько тягостных мгновений портал принес их к Академии. Они уже научились приземляться почти к самой двери с медной табличкой.

— Добрый день, профессор! У нас новости.

Рон кратко рассказал Шумову все, что удалось выяснить, Гарри протянул ему бумагу...

До сих пор они никогда не видели своего наставника таким потрясенным и взволнованным. Тот вскочил, схватил лист бумаги и застыл столбом. А потом, побледнев, как мел, тяжело опустился на стул. Гарри даже в какой-то момент перепугался, что с наставником случится припадок. Но нет. Через несколько мгновений Алекс Шумов совладал со своими чувствами.

— Я даже предположить такого не мог, — медленно проговорил он. — Ну, разумеется, вы понятия не имеете, что это.

Потом сделал еще паузу. И добавил, стараясь придать своему голосу бодрости:

— А Робардс голова! Сразу сообразил. Ну, садитесь, ребятки. Расскажу вам все, что знаю. Не думал, что через столько лет...

Их звали Сергей и Лидия Рекуны, сына — Яков, Джейкоб. Мы вместе выросли, вместе пытались... Впрочем, сейчас это неважно. Мы вместе бежали из России после того, как провалился наш заговор. Мы выбирались оттуда пешком, как маглы. Десятки километров по лесам и оврагам ежедневно, в течение месяца. Разделившись на небольшие группы. Шли пешком под прикрытием чар невидимости. Других способов не было — везде стояли антитрансгрессионые ловушки, метлы еще раньше были поставлены под контроль. Мой друг Павел погиб, отвлекая дементоров, пока родители Джейкоба убегали, спасая новорожденного сына... Он не пришел к очередному месту встречи, были свидетели... Знаете, я до сих пор не простил себе его смерть. Если бы я был тогда рядом. Ох, парни, если бы вы знали, какой это был человек...

В общем, мы с грехом пополам добрались до Британии в ноябре 1970 года. Я знал здесь кое-кого еще с тех пор, когда преподавал в Дурмстранге, пересекались на разных международных магических конференциях. Это тоже долгая история... И, как вы понимаете, мы прибыли в Британию совсем не вовремя. Бежали от одной беды, а попали в другую. Из огня да в полымя. Здесь как раз в этот момент начал действовать ваш старый знакомый, Волдеморт.

Рекуны были чистокровными волшебниками и, видимо, настолько настрадались, что... Мы с Сергеем рассорились и разорвали все отношения после того, как он стал выказывать симпатию к пожирателям смерти. Я примкнул к противоположному лагерю, именно тогда мы познакомились и подружились с Робардсом. И с тех пор я ничего о них не слышал. 25 лет прошло! А сегодня приходите вы и показываете мне вот это...

Шумов взволнованно вздохнул.

— Эти знаки — часть древнего магического ритуала. Наследие Темных времен... Снимает любые защитные заклятия, даже заклятие Доверия. Вообще всё. Очень страшная штука, осуществляется на жертвенной крови животного и человека. Мы с Сергеем нашли эту пакость в Китеже, когда были подростками. Одну старую книгу, в ней полно было подобных вещей. В тот год нас очень увлекли Темные искусства. Нет, не подумайте. Мы всего лишь изучали все это, фантазировали, но никогда не пробовали... Возможно, Сергей привез эту книгу с собой и кое-чему научил своего сына.

— Но у него ничего не получилось, — сказал Гарри. — Знаки он оставил. Мы видели зерно, песок и кровь. Но могила Дамблдора осталась неповрежденной, мы проверили.

Шумов покачал головой.

— Боюсь, что у вас большие проблемы, Поттер. Для того, чтобы ритуал сработал, Джейкоб должен довести его до конца. Он должен принести в жертву человека. Полагаю, он хочет убить вас.

Гарри не смог удержать горький возглас.

— Опять?! Слушайте, это уже не смешно! Один убил моих родителей и преследовал меня всю жизнь, а теперь появился второй! Ему-то я что сделал?

— Лично ты ему не нужен, Гарри. Про тебя он знает то же, что и все остальные. Что пишут в «Пророке», и о чем ходят слухи. Ему нужен не ты, а Бузинная палочка. «Пророк» писал, что она возвращена в могилу Дамблдора. Он попытается одним выстрелом убить двух зайцев: завершить обряд жертвоприношением и стать новым хозяином палочки.

— Черт возьми! — выругался Рон. — Сколько можно! И что теперь делать?

Гарри вдруг улыбнулся.

— Надо же. Все-таки иногда у меня случаются просветления. Что ж, придется признаться. В гробнице Дамблдора нет Бузинной палочки.

— ЧТО??! — Рон подскочил, вытаращив глаза.

— Ее там нет, Рон. Когда после битвы восстанавливали и запечатывали его гробницу, я спал мертвецким сном в больничном крыле. Я проспал целые сутки — спасибо мадам Помфри! Она просто спасла меня тогда. И очнулся только утром в день больших похорон. А к тому моменту могилу Дамблдора уже закрыли заклятиями. О своем намерении вернуть ему палочку я сказал только раз, утром в кабинете директора, помнишь? Там были только ты, я и Гермиона. И портреты директоров. Каким образом о нашем разговоре узнала Скитер?

— Неважно, мы это выясним. Гарри, а куда ты дел палочку? Ты до сих пор таскаешь ее с собой? Хранишь дома? — Рона просто разрывало от любопытства и тревоги.

— Ни то, ни другое. Я передал ее другому человеку, — еще шире улыбнулся Гарри.

— ЧТО??!

— Да не ори ты так! Я положил ее в гроб Колина Криви. И обработал заклятием вечного приклеивания. Надеюсь, оно сработало, я был, скажем прямо, не в лучшей форме...

Шумов и Рон смотрели на него во все глаза.

— Просто потрясающе! Вот это комбинация!

— Да как-то само пришло в голову, — пояснил Гарри. — Я даже Гермионе не сказал, хотя она мне помогла отвлечь внимание. В общем, у Дамблдора палочки нет, и все попытки Джейкоба добраться до нее напрасны.

— Да, но Джейкоб об этом не знает, — сказал Шумов. — Поэтому ты все еще в опасности, Гарри!

— Но кажется, я знаю, как это исправить! — вдруг заявил Рон. — Надо только добраться до этой Скитер...

Наземникуса трясло мелкой дрожью. Глаза его, ввалившиеся и отчаянные, постоянно бегали из стороны в сторону. По всему его облику было видно, что в жизни старого мошенника уже довольно давно настали трудные времена.

Мракоборец Сэвидж смотрел на него с ледяным презрением.

— Флетчер, так или иначе тебе придется рассказать все. Я лично пойду к Кингсли за разрешением залить в тебя столько сыворотки правды, сколько влезет в твое поганое брюхо. И я тебя уверяю, он мне его даст, как только услышит, как ты подставил Гарри Поттера. Итак, я слушаю.

Наземникус тихонько заскулил.

— Я случайно. Клянусь бородой Мерлина! Я не хотел, чтоб так вышло.

Сэвидж, не меняя ни выражения лица, ни интонации, прокомментировал:

— В данный момент меня не интересует, чего ты не хотел, Флетчер. Мне нужна информация. И я ее получу. Просто я предлагаю тебе сэкономить время. И обойтись без экспериментов над твоей и без того дурной головой.

Флетчер спрятал лицо в ладони.

— Всё, всё скажу...

* * *

- Поттер! Боунс! Отлично за противоядия и исцеляющие чары первого порядка. Молодцы! А вот с трансфигурацией еще придется поработать.

Наконец, закончилась эта бесконечная проверочная работа. Гарри хлопнулся ладонью со Сьюзен. Ура! Они две недели практиковались со студентами-целителями, изучая яды, противоядия и основы первой помощи. На первом совместном занятии они с радостью встретили Ханну Эббот и еще двух знакомых пуффендуек, которые были старше на два года. Было тяжело. Гарри сразу понял, что целителем ему не быть. Однако экзамен сдать надо, да и элементарные знания целительных чар для мракоборца никогда не лишние...

На выходе их встретил Невилл. Они с Терри были следующими и заметно нервничали.

— Гарри, тебя ищет Уильямсон. Что-то срочное.

— Спасибо. Ты Рона не видел? Они сдавали первыми.

— Они с Симусом кофе пьют.

— Отлично. Удачи вам, Невилл!

— Терри, у тебя все получится! — подбодрила Сьюзен бледного взволнованного Бута. — Ты отлично все знаешь, просто постарайся успокоиться! Удачи!

Терри с чувством поблагодарил Сьюзен и порозовел. Гарри улыбнулся. Он давно заметил, как выразительно Бут смотрит на его напарницу. Да, Сьюзен красивая, неглупая, отважная девушка... Не будь у него Джинни, возможно, он и сам бы не устоял.

Они нашли Уизли с Финнеганом на кухне, попивающими кофе с булочками.

— Ну как? Сдали? — спросил Рон.

— Порядок! Только трансфигурация неидеальная. Ну, это как всегда.

— Слушай, нас Уильямсон вызывает. Ты не знаешь, зачем?

— Нет, — ответил Гарри. — Но я думаю, что-нибудь насчет Джейкоба. Пойдем выясним?

Уильямсон был явно взволнован.

— Проходите, садитесь. Флетчер разговорился. У нас проблемы. Эти конфетки — это не просто дурь для нездоровых фантазий. Этот Джейкоб знает... Короче, вы помните процессы над маглорожденными волшебниками, которые проводила Амбридж? Они обвиняли людей в краже волшебства. Тогда это казалось абсурдной дикостью. Как выясняется, этот поганец нашел способ. После нескольких приемов этих, хгм, радостных конфеток, когда человек добровольно подсаживается на эту дрянь, включается... Мы предполагаем, что включается некий магический контракт. Обмен, как между двумя пробирками. Этот гад крадет чужие магические силы в обмен на цветные картинки, которые поглощают и истощают человека до смерти. Это какая-то сложная многоуровневая магия, зелье, чары и чистая химия. С таким мы еще никогда не сталкивались.

Вы все вычислили правильно: Флетчер получил у Джейкоба товар и разложил в «Зонко». Деньги за это получил, гад. Джейкоб делал то же самое в «Сладком королевстве». Сколько народу пострадало, неизвестно. Можно ли это исправить, тоже. Флетчер говорит, что у Пикка где-то есть лаборатория, но сам он в ней никогда не бывал.

— Плохо дело, — сказал Рон. — Надо достать этого гада хоть из-под земли. Но как? Как мы можем до него добраться? Мы ни черта не знаем, где он провел последние 20 лет.

— Ну, кое-что мы уже выяснили. Возник закономерный вопрос: почему он начал все это именно сейчас? Не при власти Волдеморта, не раньше, а именно сейчас? Мы тут порылись в бумагах, сопоставили даты. И появилась еще одна зацепка. Когда Малфой помог нам с поимкой пожирателей смерти через свою метку, был один случай. Мужчина и женщина выпалили друг в друга смертоносным заклятием, когда их попытались задержать. У обоих была черная метка. Но никто так и не смог опознать их. Их похоронили без имен, нераскрытое дело так и лежит у меня.

— И после этого в Хогвартсе начались неприятности, — задумчиво продолжил Гарри. — А есть фотографии тех мужчины и женщины, которые убили друг друга? У меня есть теория, что это его родители. Если это так, их может опознать Шумов.

— Что ни говори, а голова у тебя варит, — похвалил его Уильямсон. — Да, именно такая идея и пришла нам в голову. Если предположить, что это Пикки-старшие, то становится понятно, почему их сын вдруг вышел на тропу войны именно сейчас.

— Чтобы за них отомстить, — негромко произнес Гарри. — Да, наивно было бы предполагать, что со смертью Волдеморта все кончится и сразу наступит рай и благоденствие. И сколько их еще будет, этих мстителей...

— Это все понятно, делать-то что? — мрачно спросил Рон.

— Работать, — ответил Уильямсон. — Как и всегда. Сегодня я проверю теорию насчет Пикков. А вам я поручаю «Зонко», «Вредилки Уизли» и «Сладкое королевство». Проверьте с владельцами весь товар и все магазины сверху донизу. Как сказали невыразимцы, эта радостная дрянь отлично определяется через Специалис Ревелио. Так что вам это вполне по силам. Связь держим круглосуточно. Если будут новости, я сразу сообщу.

— Мы год будем проверять все это, — проворчал Рон, выходя из кабинета. — Ты видел склад Джорджа в «Зонко»? В Косом переулке еще больше. А про «Сладкое королевство» я вообще молчу — там в конфеты нырять можно, как в озеро.

— У меня есть одна идея, — сказал Гарри. — Надо только согласовать это с Робардсом.

На следующий день в магазине «Всевозможных вредилок Уизли» в Косом переулке было необычайно многолюдно. И хотя на двери висела табличка «Заперто», в нее каждые две минуты заходили люди.

Анджелина Джонсон, Оливер Вуд, Алисия Спиннет, Кэти Белл, Ли Джордан и Дин Томас были первыми, кто прибыл, чтобы помочь Джорджу Уизли. Тут же закипела работа. Зашуршали вскрываемые пакеты, хрустально зазвенело проверяющее заклинание. Гриффиндорцы были очень рады собраться вместе, потекла дружеская беседа... Народ прибывал и прибывал, и скоро уже все стояли по обеим сторонам прилавка, тесно прижавшись друг к другу. Анджелина, работавшая рядом с Джорджем, то и дело норовила ткнуть ему палочкой в глаз, отчего то и дело слышались взрывы смеха. Гарри с огромным интересом слушал рассказ своего бывшего капитана Оливера Вуда про успехи в квиддиче и впервые за долгое-долгое время почувствовал острое желание оседлать метлу...

Все получилось именно так, как он и задумал. Стоило только попросить, и на помощь Джорджу примчалась целая толпа народу. Их с Фредом всегда все любили, осиротевшему близнецу все безумно сочувствовали, и то, что наконец появилась возможность как-то его поддержать, было воспринято с огромным энтузиазмом.

Рон с Симусом руководили такой же операцией в Хогсмиде, в «Зонко» и в «Сладком королевстве». Гарри представлял аврорат здесь, в Косом переулке. И с большой радостью наблюдал за тем, как меняется выражение лица Джорджа, который почти как раньше перебрасывался шуточками с Ли Джорданом и бросал многозначительные взгляды на Анджелину.

— Ну, вроде всё проверили. Хорошо бы придумать что-нибудь, чтоб больше никто не мог подсунуть тебе никакой пакости, — задумчиво сказал Гарри, складывая весь контрафакт в большую торбу. — Джордж, у тебя есть идеи?

Тот явно где-то витал, поглощенный своими мыслями. Потом, словно вернувшись в реальность, посерьезнел и вздохнул.

— Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Они оставили остальную компанию и поднялись наверх, в его квартирку. Джордж подошел к шкафу, порылся в ящике и достал какой-то крошечный блестящий предмет.

— Это осталось от Фредди. Его последняя задумка. Я спорил с ним, говорил, что нам еще рано думать о таких вещах, а он оказался прав. Это печать «Вредилок Уизли». Зачарованный знак качества, как он говорил. Защита от подделок. Я шутил над ним — кому, говорю, нужно подделывать твои безголовые шляпы? А он...

Гарри покрутил в пальцах маленькую золотую печать.

— Будто знал, что эта штука понадобится. Эх, старина Фред.

— Теперь печать никак нельзя подделать. Всё сделано его руками, а он...

Джордж осёкся. Гарри взглянул на беднягу, похлопал его по плечу:

— Он всегда будет с тобой. До самого конца. Пусть и не так, как раньше. Поверь мне.

Тот кивнул и ответил серьезно и тихо:

— Да. Тебе я верю, Гарри. Ты это не из книжек знаешь, как другие...

— Я бы предпочел вообще никогда ничего такого не знать, — горько ответил тот. — Что угодно бы отдал.

Уизли помолчал, а потом поднял на него пристальный взгляд:

— Как ты справляешься, Гарри? Я никогда не решался спросить...

Тот только усмехнулся.

— С грехом пополам, если честно. Иногда лучше, иногда хуже. Думаю, со временем мы научимся, Джордж. Переносить все это спокойно. Просто нельзя сдаваться. Нельзя, и все. Ради них.

— Спасибо тебе, Гарри, — ответил Уизли. — Знаешь, ты здорово мне помог. Пойдем вниз, нас наверняка уже все потеряли.

Шумов, едва взглянув на колдографии, все подтвердил.

Домишко, в котором Сергей и Лидия Рекуны предпочли убить друг друга, но не сдаться аврорам, снова тщательно обыскали. Сэвидж приволок в отдел большую торбу разных предметов, которые предстояло изучить.

— Да, похоже, Шумова придется отвлечь от воспитательного процесса, — прокомментировал он, показывая Рону, Гарри и Уильямсону несколько папок с бумагами. — Здесь очень многое написано по-русски. Без него не разобраться.

Гарри вытащил из пыльной кучи выцветший матерчатый конверт для бумаг. Нитки сильно истлели, ткань стала расползаться прямо у него в руках, из конверта посыпались бумажки.

— Осторожнее, Поттер! Это все-таки улики, — проворчал Уильямсон.

Гарри пробормотал извинения, начал аккуратно собирать рассыпанное и вдруг остановился, как будто молнией пораженный.

— Сэр! Взгляните сюда!

С фотографии на него смотрел Регулус Арктурус Блэк. Сергей и Лидия стояли с ним рядом, обнимая щуплого темноволосого мальчугана лет восьми.

— Семейное фото, — бросил Уильямсон. — Вряд ли оно нам очень пригодится, если учесть, что прошло около 20 лет. Сейчас этот парнишка взрослый мужчина, по такой фотографии его не узнать.

— Нет, сэр, я не об этом. Вы знаете, кто стоит рядом с ними? Это брат Сириуса, Регулус Блэк!

— Ух ты! А вот это действительно интересно! — воскликнул мракоборец. — Что могло их связывать? Беженцев из далекой неизвестной страны и отпрыска одного из самых чистокровных волшебных родов. Они же были практически из разных вселенных!

— Вот именно! — ответил Гарри. — Нужно понять, что их связывало.

— Вообще Регулус погиб очень молодым, — заметил Рон, разглядывая снимок. — Эта фотография наверняка одна из самых последних. Он здесь старше, чем на тех, которые мы разглядывали год назад у тебя дома, Гарри.

— А ведь ты прав. Здесь он уже наверняка после окончания школы. Очень скоро он погиб. А что ему могло понадобиться у Пикков?

— Чтобы это понять, нужно тщательно изучить эту макулатуру. Что ж, берите все это, отнесем Шумову. Спасибо, юниоры! Это важная зацепка.

* * *

Март выдался холодный. Только к середине месяца появилось теплое солнышко, и в воздухе запахло настоящей весной. Юниоры были полностью поглощены учёбой, и вот уже несколько недель Гарри и Рон ничего не слышали о деле Джейкоба Пикка. У них впереди были итоговые испытания, все силы уходили на подготовку к ним. С лета все юниоры, успешно сдавшие экзамены, переходили в старший аврорат. И конечно, это было заветной целью всей группы.

Всё свободное от тренировок время Гарри разбирал почту. Это было его проклятьем, его бременем и его невероятным источником силы. С самого мая люди со всей страны слали ему письма, открытки и подарки. Дом на площади Гриммо обработали дополнительными чарами «анти-спам». В министерстве поставили специальный стол, а Мерлина, его почтовую сову, дополнительно зачаровали на доставку только личной корреспонденции. Юниоры, глядя на несчастное лицо Гарри, беспомощно сидящего посреди коробок с нераспечатанными письмами, даже не стали над ним подшучивать и сразу предложили свою помощь.

— Я не знаю, что делать. Мне пришлось бы бросить всё и целый год с утра до вечера читать все это, — сокрушался Гарри.

Он чувствовал себя немного виноватым, потому что физически не мог прочесть все. О том, чтобы ответить лично, и речи быть не могло. Но все-таки Гарри попросил откладывать ему хотя бы самые интересные письма. Сьюзен предложила составить небольшую стандартную открытку и отправлять ее всем вместо ответа. Так они и поступили. Тем более, что большинство посланий содержало только слова благодарности и восхищения. Многие девочки признавались Гарри в любви и просили прислать автограф. Рон как-то попытался пошутить на эту тему но, увидев выражение его лица, осёкся и с тех пор разбирал конверты исключительно с суровым видом.

Конечно, за полгода поток писем стал значительно меньше. Жизнь входила в нормальную колею, восторги улеглись. Появились новые заботы. Однако после январского выступления Гарри Поттера в Хогвартсе письма снова стали приносить пачками. И эту почту Гарри старался читать сам. Ему казалось, что он в ответе за тех школьников, которые поверили его слову. Что он не может пренебречь ни одним из этих многочисленных листков, потому что за каждым из них стояла чья-то жизнь, чьи-то горести, страхи, сомнения и страдания. Чтение почты отнимало у него уйму времени, но каждый раз, распечатывая конверт с печатью Хогвартса, Гарри чувствовал, что прикасается к чьей-то душе. А с чужой душой не шутят. Не выбрасывают пренебрежительно в дальний угол...

Деннис Криви писал ему каждую неделю и сообщал, чем занимается в Хогвартсе отряд Гарри Поттера. Младший Криви, видимо, решил пойти по стопам своего брата Колина, который стал пламенным фанатом Гарри с первого курса. Деннис сколотил школьную организацию сразу после того, как в Хогвартсе побывал Гарри. Школьники решили, что будут следить за тем, чтобы никто не обижал младших, особенно слизеринцев. Взялись помогать тем, кто плохо справлялся с защитой от темных искусств, и приглядывать за тем, что школьники приносят из Хогсмида. В отряд Поттера немедленно записался чуть ли не весь Гриффиндор и половина Когтеврана. У кого еще находилось для этого время. Поэтому довольно скоро от лютой, смертельной вражды, которая разрывала школу несколько месяцев, не осталось и следа. Жизнь действительно потихоньку приходила в норму. И в душе Гарри, конечно, просто ликовал...

В день весеннего равноденствия Гарри взял выходной. Ему нужно было завершить печальную церемонию прощания с Кикимером. Лина, его новая эльфиха, нарядилась по этому случаю в строгое черное платье, и Гарри стоило больших трудов сохранять серьезный вид, глядя на нелепую шляпку с вуалью на лысой серой голове.

Да, Лина была свободна. Она появилась в доме на площади Гриммо ранним рождественским утром.

— Доброе утро, хозяин! — проговорила она мелодичным голосом, едва он открыл глаза, чем невероятно изумила и даже испугала Гарри.

— Ты кто? — спросил он, подскакивая до потолка и нащупывая свою палочку и очки рядом с кроватью.

— Лина — ваш новый эльф, хозяин. Брат моего дедушки, Кикимер, вчера покинул вас. Моя семья обязана служить вам и вашим потомкам, поэтому теперь эта честь досталась Лине.

Полдня потратил бедный Гарри Поттер на то, чтобы объяснить ошеломленной и растерянной эльфихе Лине, что он категорически не желает больше владеть эльфами как вещами. Что с него хватит этого рабства, что он считает это несправедливым. Лина принялась рыдать, едва он предложил ей свободу, считая, что он изгоняет ее за какой-то проступок, который она при всем желании еще не успела бы совершить. В конце концов он усадил несчастную эльфиху рядом с собой и рассказал ей всю историю целиком. Про вольного домовика Добби и его жестоких владельцев. Про Кикимера и все его страдания. Про то, как они подружились, как освободили души плененных домовиков. И что Кикимер все-таки понял его и принял свободу, пусть даже и в самые последние минуты своей жизни...

Лина сопела и всхлипывала. Ему стоило больших трудов убедить Лину сменить ее рабскую наволочку на кривое, но чистое платьице, которое он старательно сотворил из найденной в комоде скатерти. Вместо рабства он предложил ей магический контракт. Она останется в его доме и будет служить его семье столько, сколько сама захочет. И сможет уйти в любой момент, когда ей это потребуется. Бедная эльфиха таращила на него свои огромные синие глаза, полные недоверия, восхищения, непонимания и страха. Но так или иначе дело было сделано. Честно признаться, магический контракт, который они заключили, по формуле был больше похож на непреложный обет... Но тут уже Гарри не посмел спорить — за полдня он и без того изрядно устал уговаривать и утешать несчастную Лину.

Главная защитница прав домовиков, разумеется, была в восторге. Гермиона тут же надарила Лине нарядов на все случаи жизни (чем вызвала у бедной эльфихи почти истерику). Однако сама же Гермиона чуть все не испортила, когда спросила у Лины, какую зарплату Гарри ей платит.

Возмущению домовика не было предела. Какая зарплата! Ее лучший на свете хозяин дал ей весь мир, ни одному эльфу еще так не везло! Лина не настолько дурна и неблагодарна, чтобы сметь даже думать о какой-то оплате! Бедная эльфиха теперь плакала от возмущения и обиды. Гарри еле-еле удалось ее утихомирить. Растерянная Гермиона раз и навсегда решила больше не поднимать с Линой эту тему, попросила прощения, и инцидент был исчерпан.

С тех пор Лина заняла место Кикимера. Она оказалась веселой и очень толковой. За завтраком Гарри рассказывал ей разные истории из своей жизни в Хогвартсе, а Лина, сияя от счастья, из кожи вон лезла, чтобы ему угодить.

И вот теперь они направлялись к коттеджу «Ракушка», чтобы проститься со старым Кикимером. Гарри взял серебристый большой орех из комнаты Регулуса, взял за руку верную Лину, и они трансгрессировали на берег моря на окраине Тимворта...

— Лина, а что такое эльфаль? — вдруг спросил Гарри. — Это были его последние слова. Что он оставляет мне эльфаль. Что это, ты не знаешь?

Лина ахнула.

— Дядюшка Кикимер так сказал? О, хозяин, значит, он очень любил вас. Эльфаль — это самая большая защита, которую свободный эльф может дать своему другу. Я никогда не слышала, чтобы такой подарок делали волшебнику.

— Эх, старина Кикимер... — проговорил Гарри с грустью. — Я скучаю по нему. Мы многое пережили с ним.

— Его душа обретет покой, едва пробьется первый росток, — благоговейно проговорила Лина. — Дерево эльфа очень быстро растет. Дядюшка Кикимер совсем скоро будет дома. Смотрите, хозяин! Добби свободен!

На могиле вольного домовика Добби уже пробивалось сквозь холодную землю тоненькое деревце.

В начале апреля Гарри вызвал к себе министр магии, Кингсли Бруствер.

— Здравствуй, Гарри! Проходи! — сказал Кингсли, широко улыбаясь. — Очень рад тебя видеть. Робардс рассказывал мне о ваших успехах в академии. Знаешь, я очень рад, что рискнул тогда взять вас всех, несмотря на возраст. Вы просто большие молодцы!

— Спасибо, министр, — смущенно улыбаясь, отвечал Гарри.

— Для тебя просто Кингсли, хорошо? Так утомляет временами этот официоз, описать тебе не могу...

— Это точно.

— Хотя как раз из-за официоза я тебя и позвал, если честно, — вздохнул Кингсли. — Садись, нам надо обсудить кое-что.

Гарри был заинтригован. Он никак не мог понять, что он может обсуждать с министром магии. Дело Джейкоба? Но его ведет старший аврорат, юниоры сейчас полностью поглощены учебой...

— Через месяц первая годовщина, если помнишь, — осторожно начал Кингсли.

— А, вот в чем дело!

У Гарри перехватило дыхание, будто его внезапно накрыло огромной волной. Уже почти год прошел, надо же. Как летит время...

— Министерство уже вовсю ведет подготовку разных мероприятий по этому поводу. Будет поминальная служба в Хогсмиде, на аллее Пятидесяти Павших. Будет официальное награждение. Министерство магии Франции уже прислало уведомление о том, что планирует наградить Флёр Делакур-Уизли за участие в битве за Хогвартс. А министерство Британии хочет вручить награду тебе.

— НЕТ!

Гарри закричал так громко, так отчаянно, что Кингсли отпрянул.

— Но...

— Нет! Пожалуйста! Кингсли, все что угодно, но не это!

— Но почему? Гарри, это самое справедливое решение! Все единогласно голосовали за тебя! Орден Мерлина...

Гарри вскочил и начал метаться по комнате, как раненый леопард.

— Вы не понимаете, вы ничего не понимаете! Нет. Нет! И еще раз нет!

Он рухнул на стул, закрыв лицо руками. Очки соскользнули на пол.

Кингсли, совершенно опешивший от неожиданности, молча и растерянно ждал. Наконец, Гарри овладел собой. Пошарив взглядом, нашел на полу очки, подобрал и начал протирать подолом серой мантии.

— Что бы вы ни предложили, я не приму, — сказал он глухо. — Будете настаивать — просто уеду из страны. Сбегу. Пожалуйста. Я не могу. Не могу, поймите. Не заставляйте меня, умоляю!

Кингсли осторожно сел рядом.

— Но кому же, если не тебе, Гарри? Ведь именно ты убил его, этому были сотни свидетелей. Нас не поймут. Ты вообрази, какой будет скандал, если министерство проигнорирует твои заслуги! Все знают, что ты совершил. Да нас тут живьем съедят.

Они замолчали. Гарри смотрел в пол и пытался загнать поглубже бешено бьющееся сердце. Он боялся, что если сейчас откроет рот, то на его крик сбежится половина министерства.

— Если хотите наградить кого-то Орденом Мерлина, — наконец тихо произнес он, — то пусть это будет Римус Люпин. Мой друг. Мой лучший учитель по защите от темных искусств. О нем никогда никто не вспомнит, а он заслуживает этого больше меня. А тем, кто будет задавать вопросы, можете сказать, что это была моя личная просьба.

Кингсли с печалью смотрел на Гарри.

— Если ты так хочешь. Будет дикий скандал, конечно же. Все эти высокородные семьи будут клевать нас, как гиппогрифы. Но плевать. А почему именно Люпин? Хотя я, кажется, понимаю, о чем ты... Римус всю жизнь был изгоем и перенес много страданий... Он был удивительным человеком.

— Да. Пусть это будет Римус.

— Но я очень прошу тебя, Гарри, — осторожно добавил Кингсли. — Ты обязательно должен быть на поминальной церемонии. Будь молодцом, хорошо? Обещай мне, что будешь с нами. Это важно для тех, кто приедет в Хогсмид 2 мая. Знаешь, в жизни так часто бывает. И то, чего нельзя избежать, нужно просто выдержать.

— Хорошо. Я буду. Обязательно буду. Только не заставляйте меня говорить.

Тут Гарри опять сделал паузу. Да, кажется, теперь он почти спокоен.

Вспомнив кое-что, он озорно улыбнулся:

— Кажется, я знаю, какую награду у вас попросить, министр!

Время летело стремительно. Юниоры две недели провели в академии, проходя последнюю подготовку к аттестационным испытаниям. Работы было столько, что даже в «Дракон и рыцарь» они выбрались всего раза три. Когда Гарри попытался спросить про дело Джейкоба Пикка, Шумов лишь помрачнел. Сказал, что кое-какие хорошие результаты уже есть, но пока юниоры не закончат с учебой, он не станет их этим загружать.

— Не забивай себе голову, Гарри, — резюмировал он. — Сейчас самое главное — хорошо пройти аттестацию. А гада этого мы обязательно поймаем.

Пока они были поглощены учебой, тренировками, подготовкой к экзаменам, неумолимо приближалась дата, которой все ждали и боялись одновременно. Целый год со дня битвы за Хогвартс... Много или мало? Все юниоры сражались в замке с армией Волдеморта. Все они видели, как умирают друзья, и сами побывали на волосок от смерти. И чем ближе была годовщина, тем сильнее нарастала общая нервозность. Рон с нескрываемой тревогой не сводил глаз с друга. Сьюзен говорила открытым текстом, что Гарри немедленно нужно вернуться домой, наплевать на учебу и хотя бы несколько дней просто отдохнуть. А он...

Честно говоря, он боялся возвращаться домой, на площадь Гриммо. Боялся остаться один. Потому что та страшная чернота, которая чуть не раздавила его год назад, стала снова сгущаться. Он просто физически ощущал, как опять тяжелеет воздух, как исчезают краски, стихают звуки. Избежать всего этого он не мог, избавиться от чудовищного морока тоже.

Ему снова начали сниться путаные, вязкие сны. Седрик громко звал своего предка Элдрича, и бронзовая статуя преследовала Гарри по коридорам Отдела тайн. Северус Снегг почему-то в алой мантии Гриффиндора протягивал ему какое-то зелье и тоненьким, жалобным голосом просил его выпить. Колин Криви, смеясь, шумно хлопал колдокамерой и обещал прислать ему снимки...

За два дня до годовщины Гарри все-таки вернулся домой.

В гостиной его ждали несколько писем от Джинни, Гермионы, Полумны и Чжоу Чанг. Короткие записки, наполненные теплом и заботой. Он прочитал их несколько раз, положил в карман письмо от Джинни, поднялся к себе в спальню. Долго разглядывал фотографии в альбоме, который когда-то подарил ему Хагрид. В задумчивости крутил в руках поддельный медальон-крестраж, который так и лежал у него на тумбочке с тех пор, как умер Кикимер.

Умница Лина принесла ему на ночь большую кружку сонного отвара, и он провалился в забытье, без снов и чувств.

Ранним утром 2 мая его уже ждали в Хогвартсе. Он собирался так медленно, через силу, что едва не опоздал.

Эльфаль... Гарри попытался надеть на шею медальон и тут же снял его — от нахлынувших воспоминаний аж зубы застучали. Нет. Это не может быть он. Слишком много ужасов они перенесли со старым домовиком из-за этого медальона. Нет, когда Кикимер говорил про эльфаль, он сжимал в руках не его, а ту старую футболку. Ну, что ж. Гарри был одет в нее в Запретном лесу и остался жив. Ее благословил, умирая, его друг эльф. Может, она поможет ему нормально пережить и этот день...

* * *

Для официальной церемонии в Хосмиде на большой зеленой лужайке поставили два ряда скамей и большой длинный стол впереди. Получилось нечто похожее на церковь под открытым небом. Небо было ясное, светило яркое солнце. Время неумолимо приближалось к полудню. За пределами участка со скамьями, который был огражден охранными чарами, собралась большая разношерстная толпа.

Ребята сидели в первом ряду, крепко взявшись за руки, взволнованно вцепившись друг в друга. Гарри чувствовал тепло Джинни и твердую, узкую ладонь Гермионы. Они защищали его сегодня. Рон сидел справа от Гермионы, Невилл — слева от Джинни. Рядом с ним Полумна в изумительном, мерцающем наряде. Рядом с Роном — Джордж и Анджелина, Билл и Флёр. Сзади, прикрывая их спины, расположился весь юниорат в своих серых мантиях, за ними — старший аврорат, преподаватели Хогвартса и все остальные участники страшной битвы, произошедшей ровно год назад. Через широкий проход тоже были скамьи, они предназначались для родственников погибших, официальных гостей и приглашенных. Сзади слышался гул многочисленной толпы.

Впереди, чуть сбоку от президиума, суетились несколько журналистов с колдокамерами наизготовку. В их пестрой стайке Гарри разглядел Риту Скитер и шепотом выругался.

— Что? — одновременно встрепенулись Гермиона и Джинни.

Он кивнул головой, показывая на назойливую репортершу с грандиозной прической из белокурых локонов. Джинни зашипела, как разъяренная кошка.

— Давай испортим ей все колдографии, а? — сказала она Гермионе. — Наверняка ты знаешь какое-нибудь подходящее заклинание.

— Разумеется, знаю, — ответила Гермиона. — Но, Джинни, тогда ни у кого не получится ни одного снимка. Не только у Скитер.

— Да, ты права. Очень жаль.

— Пусть снимает, черт с ней, — прошептал Гарри. Он мечтал только об одном: чтобы все это побыстрее кончилось. Уйти он не имел права. Максимум, что он смог вытребовать для себя — это возможность сидеть вместе со всеми, а не в президиуме, где его разглядывали бы, как питона в зоопарке.

— Слушай, Гарри, если что, только шепни, — сказал ему Рон на входе. — Встаём и втроем уходим. Плевать.

— Спасибо, Рон. Я вроде в порядке.

— Ага, — прокомментировал тот скептически. — Лучше просто не бывает. Да я сам всю ночь не спал. Вечером Джинни напоила всех сонным отваром, а я, пока нёс к себе в комнату, разлил.

— Да уж. Сочувствую. Крепись. Это на час максимум.

Послышался шелест шагов. К президиуму шел министр магии Кингсли Бруствер с представителями министерства и французскими чиновниками. Все поднялись в знак приветствия.

Ну, началось...

Кингсли коротко поприветствовал собравшихся. Все снова расселись по местам.

— Прошел ровно год, — негромко начал министр магии, — с момента окончательного падения и гибели самого опасного волшебника нашего столетия. Даже сейчас люди стараются не произносить вслух его имя.

Министр сделал паузу.

— Мы пережили страшные времена. Наш мир потерял очень много прекрасных людей. Кто-то отважно боролся с Волдемортом и был убит. Кто-то просто оказался не в том месте и не в то время. Он убивал людей целыми семьями — и маглов, и волшебников, и женщин, и детей, и мужчин, и стариков. Шел к своей цели по трупам невинных, не испывая ни сожалений, ни сомнений. Волдеморт никогда не ценил ничью жизнь, кроме своей собственной. Никогда не испытывал ни любви, ни дружбы, ни уважения к кому бы то ни было. Поэтому даже некоторые из тех, кто сначала был околдован идеями Темного Лорда, отшатнулись от него в ужасе и втайне помогали его противникам. Юный Регулус Блэк, бывший сначала пожирателем смерти, в конце концов пожертвовал собой, чтобы выкрасть у Волдеморта крайне важный для него артефакт. Северус Снегг многие годы рисковал жизнью, добывая для Ордена Феникса бесценную информацию.

Сегодня мы вспоминаем тех, кто погиб в битве за Хогвартс ровно год назад, в ночь на 2 мая 1998 года. Их смерть кажется мне особенно горькой, ведь они не дожили до победы всего несколько часов. Каждый из них своей жертвой приблизил ее. Каждый бился до последнего вздоха и погиб, защищая тех, кого любил. Цена победы над Волдемортом действительно высока. Мы потеряли родных и друзей, учеников и коллег. И мы вечно будем помнить их. Каждого из них. Мы никогда не забудем их имена.

Из-за стола президиума выбралась миниатюрная брюнетка в темной переливающейся мантии. Неизвестно откуда зазвучала тихая, печальная музыка. Все поднялись. Колдунья развернула пергамент и начала произносить имена. Она говорила медленно, ровно, без эмоций. Но Гарри казалось, что ему в голову забивают раскаленные гвозди.

— Колин Криви, студент Хогвартса, факультет Гриффиндор. Римус Джон Люпин, член Ордена Феникса. Нимфадора Тонкс, мракоборец... — услышал Гарри знакомые имена.

В ушах зашумело. Он закрыл глаза. Сердце бешено колотилось, казалось, что оно изо всех сил старается заглушить этот ровный, мелодичный голос, произносящий имена павших.

На плечо легла тяжелая рука. Это Гермиона поменялась местами с Роном, и он теперь стоял рядом и крепко держал его за плечи. Помогло. Дурнота почти сразу прошла. Через несколько миллиардов лет музыка стихла, колдунья умолкла, свернула пергамент и ушла на свое место. Все снова сели. Кажется, здесь не было ни одного лица, которое бы не блестело от слёз. Кроме самого Гарри и министра магии. У Кингсли не было права на такую роскошь. А Гарри плакать не мог. Внутри бушевал огонь такой силы, что он просто выжигал все слезы. Он выжигал всё.

— Ты как? — шепотом спросил Рон. Лицо у него было в пятнах. — Я думал, ты упадешь. Может, уйдем?

— Нормально, — ответил Гарри одними губами. — Спасибо тебе, Рон.

Кингсли продолжил свою речь. Голос у него немного звенел от волнения.

— Армия пожирателей смерти была разбита, а сам Волдеморт был убит. И все здесь присутствующие прекрасно знают, кому они этим обязаны. Горстка подростков, школьников, бросившая вызов Темному Лорду в то время, когда многие взрослые были растеряны и впали в отчаянье. Они бунтовали против жестоких порядков в Хогвартсе, они отчаянно сражались с пожирателями смерти, они организовали тайное сопротивление и несли людям надежду, ведя передачи на подпольном радио. Они не сдавались, когда все вокруг твердили, что сопротивление бесполезно, что он уже победил. Наши дети оказались гораздо лучше нас. И именно им мы обязаны своей свободой.

Тут Кингсли сделал паузу, остановив свой взгляд на Гарри. Рон взял его за руку. Гарри пониже опустил голову и закрыл глаза. «Чего нельзя избежать, то нужно просто выдержать», — произнес он про себя, будто заклинание.

— Все вы ждете, когда я назову главное имя, — продолжил Кингсли. — Имя человека, ставшего главной нашей надеждой. Дыханием и знаменем нашего сопротивления. Человека, который вместе со своими верными друзьями долгие месяцы разгадывал чудовищные тайны темной магии. Он был изгоем и терпел лишения. Рискуя жизнью, он разрушал всесилие Волдеморта втайне от всего мира в то время, когда его имя насмешливо и презрительно склоняли на каждом углу. Он отдал свою жизнь, чтобы спасти остальных. И чудесным образом выжил после смертоносного заклятия, пущенного самой смертоносной палочкой. Он вернулся. Он сражался с Волдемортом один на один и одолел его. И мы все были тому свидетелями. Гарри Джеймс Поттер!

Будто выстрел из пушки, прозвучало его имя. И это было еще хуже, чем авада кедавра в Запретном лесу. Гарри вспомнил, как делал тогда последние шаги. Как собирал все свои силы, чтобы устоять на ногах, чтобы встретить смерть как мужчина... Он поднялся, выпрямился. Глубоко вздохнул и открыл глаза. Кинсгли взволнованно смотрел на него. Только через несколько мгновений Гарри услышал чудовищный шум, похожий на раскаты грома. Это были аплодисменты. Все вокруг встали и хлопали так громко, так долго... Он стоял, не шевелясь. Резкие вспышки колдокамер казались ему заклятиями, которые летели прямо в лицо. Повернулся, чтобы посмотреть на друзей: Рон и Гермиона тоже аплодировали изо всех сил, по их щекам текли слезы.

— Я буду откровенен, друзья мои, — продолжил Кингсли, когда овации наконец стихли. — Министерство магии хотело вручить мистеру Поттеру самую высшую награду. Но он наотрез, категорически отказался. Вместо этого он попросил наградить своего друга и учителя, погибшего в битве за Хогвартс вместе со своей женой. Моего друга Римуса Люпина. И я согласен с его выбором. Римус был удивительным человеком. С ранних лет болея ликантропией, он прожил нелегкую жизнь изгоя. Будучи членом Ордена феникса, он отважно боролся с властью Волдеморта многие годы. Римус погиб как раз в тот момент, когда едва-едва обрел счастье, и оставил сиротой новорожденного сына. Министерство считает своим долгом и большой честью выполнить просьбу мистера Поттера. И Орденом Мерлина посмертно награждается Римус Джон Люпин!

Под аплодисменты к Кингсли вышел седовласый волшебник в очках.

— Это отец Римуса, Лайелл, — прошептала Гермиона.

— Елки-палки, я даже не знал, что его отец жив, — проговорил Гарри, аплодируя вместе со всеми.

После этого специально прибывшая французская делегация торжественно вручила специальную награду миссис Флёр Делакур-Уизли.

После очередной порции аплодисментов министр Бруствер снова взял слово.

— Сегодня для всех нас особенный день. По окончании этой церемонии состоится поминальный обед, где мы сможем побыть все вместе, вспомнить наших родных и друзей, поговорить и поддержать друг друга. Но я убедительно прошу всех вас: дайте Гарри и его друзьям перевести дух. Нам всем сегодня нелегко, но им тяжелее всех. Постарайтесь не быть назойливыми. Спасибо! Что ж, у меня всё!

Снова заиграла музыка. Кингсли подошел к Гарри.

— Гарри, дорогой, прости, пожалуйста! — сказал он взволнованно. — Можно, я просто обниму вас, ребятки?

И он поочередно обнял всех троих. Потом порылся в карманах своей темно-лиловой мантии.

— Вот, держите. Торжественно вручаю всем обещанную награду.

И министр Бруствер вручил недоумевающим Рону и Гермионе коробочки с шоколадными лягушками. Гарри взял свою и засмеялся.

— Отлично! Большое спасибо, Кингсли! Ну! — обратился он к друзьям. — Чего вы стоите! Не хотите посмотреть, как получились ваши физиономии на вкладыше?

Рон, открыв свою коробочку, взревел от радости, как боевой слон. Джинни закричала от восторга и кинулась ему на шею, и они вместе бросились показывать карточку стоявшим рядом Биллу и Джорджу. Гарри схватил Гермиону, которая смеясь, без конца повторяла: «Это невероятно! Это просто невероятно!». Потом подошли юниоры, сидевшие за ними во втором ряду. Гарри обнял Сьюзен и подарил ей свою шоколадную лягушку.

Минут через пятнадцать скамьи наконец опустели, толпа схлынула, стало тихо. Гарри по-прежнему сидел на своем стуле в первом ряду. Рядом была Гермиона.

— Пойдем, Гарри, — сказала она, наконец. — Не спорь со мной. Тебе надо отдохнуть. Я уже придумала кое-что.

И они пошли к Хогвартсу. Гермиона привела его к хижине Хагрида. Тот сидел около лесенки и стругал какие-то палочки. Увидев их, Хагрид с ревом радости обнял своего любимца.

— Гарри! Черт возьми! Я как раз тебя жду. Гермиона сказала, что нужно проследить, чтобы тебя никто не трогал. Проходи!

— Да, не пускай сюда никого, — сказала Гермиона. — Особенно одну дамочку в белых кудряшках, Риту Скитер.

— Ни единой рожи! — воскликнул Хагрид.

Они зашли в знакомую хибарку. Сколько было здесь пережито! Сколько тайн они здесь узнали!

Гарри сел на стул. И только в этот миг осознал свою смертельную усталость. Несмотря на то, что день был в самом разгаре, в окна било ослепительное майское солнце, ему ужасно хотелось спать.

— Хагрид, можно я прилягу ненадолго? — спросил он. Тот возмущенно рявкнул:

— Мог бы и не спрашивать! Гарри, дорогой, мой дом — твой дом! И сегодня, и всегда!

Гарри вскарабкался на огромную кровать, завернулся в колючий вязаный плед и через две минуты уже крепко спал. Гермиона выскользнула наружу. Хагрид тоже тихонько вышел из дома, плотно закрыл дверь.

Примерно через час любой, кто проходил бы мимо хибарки лесничего, мог наблюдать прелюбопытнейшую картину. Хагрид махал вслед убегающей блондинке своим розовым зонтиком, и из него вылетали большие черные кляксы, которые ложились на ее изящный темно-зеленый костюм уродливыми масляными пятнами. Старательно прицелившись, Хагрид выпалил по колдокамере, которую тащил улепетывающий ассистент-фотограф. Камера вспыхнула и задымилась.

Рита Скитер наконец-то провалила редакционное задание.

Вечером, после суматошного и переполненного эмоциями дня, в Хогвартсе не досчитались трех учеников. Бесследно пропали Деннис Криви, Дик Грант и еще один мальчик-когтевранец. Никто ничего не видел и не знал.

Утром стало понятно, что пропал еще один человек.

По словам Хагрида, потерявшего голову от тревоги, на закате Гарри пошел в замок, чтобы присоединиться к остальным. Но в Хогвартсе его никто не видел. Его не было ни на площади Гриммо, ни в «Норе», ни в академии.

Ни свидетелей, ни улик.

Гарри Поттер бесследно исчез.

К полудню на окраине Хогсмида нашли три волшебные палочки, которые, судя по всему, принадлежали пропавшим детям.

Страшная новость разлетелась мгновенно. Преподаватели кое-как загоняли учеников в классы, но от этого было мало толку. По Хогсмиду перемещались взволнованные толпы. Хогвартс гудел, как опрокинутый улей.

Юниоры, прочесав территорию школы сверху донизу, устало сидели за столом Гриффиндора в Большом зале. Рон уныло жевал хлеб, но было видно, что ему кусок в горло не лезет. У Гермионы было белое, как мел, лицо и отсутствующий, остекленевший взгляд. Полумна, обняв Джинни, тихо что-то ей говорила и нежно гладила по голове. Сьюзен что-то вполголоса объясняла Терри Буту, вид у которого был абсолютно опустошенный.

— Нельзя просто сидеть и ждать! — в конце концов выпалила Гермиона, словно возвращаясь в реальность. Все вздрогнули от неожиданности. — Рон! Я немедленно хочу всё знать! Всё! Должны же быть какие-то зацепки, хоть что-то!

Рон, с яростью бросив недоеденную корку, проговорил:

— Держу пари, что это дело рук PJ. Уж слишком долго о нем ничего не было слышно.

Он вдруг будто подавился. И добавил еле слышно:

— Я... Ребят, боюсь, что Гарри уже...

— Нет! — заорали они все разом. — Нет, Рон! Даже думать не смей!

— Если бы целью PJ было убийство, он бы просто... — Гермиона осеклась. — Мы бы уже нашли его! Но Гарри нигде нет. Хагрид с Гроххом даже Запретный лес уже прочесали, без толку...

— Он обезоружил и похитил мальчишек, — проговорила Падма Патил спокойным голосом. — А потом, видимо, похитил и Гарри. Гермиона права: если бы хотел просто убить, оставил бы тело. Тела нигде нет. И это хорошая новость. Что мы знаем об их возможном местонахождении?

— Ничего, — глухо проговорил Рон. — Шумов последние недели ничего не рассказывал нам о расследовании. Было не до того... Они могут быть где угодно. Где искать? Как?

Рядом с ним с мрачным, подавленным видом сидел Невилл. Уставившись на кончик своей палочки, он то гасил, то снова зажигал маленький огонек, произнося заклинание одними губами. Мысли его при этом были где-то далеко.

— Невилл! Перестань! — раздраженно прикринул на него Энтони Голдштейн, сидевший напротив. — Ну, правда! Выключи ты уже свою иллюминацию! И так тошно.

Через мгновение Рон подскочил, как ужаленный. Глаза его расширились.

— Рон! Что? — спросила Гермиона, подскакивая вслед за ним.

— Делюминатор! — только и смог выдохнуть он.

Гермиона бросилась ему на шею и поцеловала.

— Ты гений! Господи! Дорогой мой, ты просто гений! Он у тебя с собой?

Рон помотал головой.

— Нет, конечно. Ждите меня здесь, я скоро.

Он стремглав бросился к выходу.

Остальные остались сидеть с ошарашенными лицами.

— И что это было? — наконец недоуменно спросила Падма.

— Слава великому Дамблдору! Если Гарри жив, он вспомнит, догадается... Есть шанс, что мы найдем дорогу, — сияя, прошептала Гермиона.

Через четверть часа все было готово. Уильямсон был оповещен. Рон с Симусом, Невилл и Сьюзен стояли на лужайке рядом с хижиной Хагрида, не сводя глаз с делюминатора. Так прошло около часа. Тягостное ожидание уже стало сменяться разочарованием, когда лицо Рона осветилось счастьем. Он щелкнул делюминатором.

Шар света прошел в его грудь.

— Есть! Я слышал его! Живой! — прошептал Рон.

И с громким хлопком трансгрессировал.

— Так, юниоры. Никакого героизма, — коротко скомандовал Уильямсон. — Занимаем позиции и ждем подкрепления. Всем всё понятно? Четырех заложников вполне достаточно.

Через пару минут к ним по воздуху примчался серебристый терьер. Патронус голосом Рона произнес:

— Деревня Литтл-Блюбридж. В пяти милях от Сент-Мэри-Уайт, чуть в сторону от главной дороги. Старый дом с зелеными ставнями. На воротах две железные змеи. Подойти к дому нельзя, очень сильные защитные чары. Но Гарри точно там! Я в кустах, в пятидесяти ярдах, слева от главного входа.

Друг за другом авроры исчезли в вихре трансгрессии.

* * *

Гарри сидел на стуле в углу темной, неопрятной комнаты. Руки у него были связаны за спиной и прикручены к спинке. На лице — большая ссадина. С рваной раны на лбу сочилась кровь. В другом углу, тесно прижавшись друг к другу, сидели трое смертельно напуганных школьников.

— Отпусти детей, гнида, — прорычал он с яростью. — Слышишь?

Джейкоб Пикк, темноволосый невысокий мужчина лет 30, лениво расположился напротив на выцветшем потертом кресле с ушами. Он поигрывал палочкой из остролиста, отнятой у Гарри.

— Я б на твоем месте был повежливее, Поттер, — низким голосом протянул он. — Я ведь могу рассердиться и убить тебя.

Гарри саркастически засмеялся.

— Очень страшно! За последние семь лет меня, знаешь ли, убивали раз десять. Я как-то уже к этому привык.

Пикк усмехнулся.

— Да-да, я в курсе. Внимательно читал о твоих подвигах в «Пророке». Я сражен. Покорен. Восхищен.

Он вдруг выхватил из рукава волшебную палочку и, подскочив, ткнул ею в горло связанному пленнику и с вожделением в голосе проговорил:

— То, что никому не удалось, в любую минуту могу сделать я! Именно я! Здесь! Сейчас!

— Ну так сделай! — прохрипел Гарри, которому мешало вздохнуть приставленное к горлу оружие. — Чего ты ждешь? Заклинание забыл? Извини, подсказывать не буду.

Джейкоб отошел и снова сел в кресло.

— Не сейчас, — снова ленивым голосом ответил он. — Для начала я верну то, что принадлежит мне по праву. А потом возьму то, что хочу.

— Ты можешь выражаться более внятно? — язвительно заметил Гарри. — Извини, я не понимаю.

Пикк подался вперед. Лицо у него исказилось.

— В доме Блэков хранится одна вещь. Которая принадлежит мне. И я хочу ее вернуть.

Гарри снова засмеялся.

— Боюсь, что ты опоздал. Примерно на год. Все ценное вынес оттуда твой приятель Наземникус Флетчер. Если, конечно, ты не затеял весь этот цирк из-за какого-нибудь комода или вазы со змеями. Но что-то мне подсказывает, что тебя не интересует антиквариат.

— Ты прав. Мебель меня не интересует. Я прижал Флетчера — он не трогал то, что я ищу. Так что она там, у тебя дома. И ты мне ее вернешь.

— Что ты хочешь, Пикк? Говори по-человечески.

— Книгу. Книгу, которую мой отец одолжил Блэкам.

— Продал?

— Ее нельзя продать. Только одолжить. Муж Вальбурги смертельно заболел. Им никто не мог помочь, они искали любые способы его вылечить... А у моего отца была одна книга с рецептами. Наследие Темной эпохи. Редчайший экземпляр. Он предложил ее Блэкам. Взамен Регулус отдал ему в пожизненное пользование этот коттедж.

— Широкий жест, необычно для их семейки. Отдать целый дом за какую-то книгу. Вам повезло.

— Эта книга бесценна! — заорал Пикк и принялся ходить туда-сюда по комнате. — Ты, Поттер, понятия не имеешь о таких вещах.

— Ну, может быть. Пикк, а тебе не приходило в голову просто подойти ко мне и по-человечески все объяснить? — язвительно спросил Гарри. — Зачем для этого понадобилось травить и пугать детей? На кой черт ты приволок меня сюда?

Пикк рассмеялся.

— О да! Это был бы очень трогательный разговор! Юного героя-мракоборца с человеком, который половину жизни провел в бегах. Нет, Поттер, я не настолько глуп.

— А почему именно сейчас? Про тебя никто не слышал с... дай подумать. С 1984 года. Чего ты вдруг засуетился спустя столько лет?

Пикк снова повертел в руках палочку.

— Потому что мои папа и мама решили отправить друг дружку в мир иной. И теперь мне ничто не мешает завладеть ею. Когда я еще был маленьким, отец наложил на нее заклятие. Я не мог прикоснуться к ней до тех пор, пока жив он. Он одолжил ее Блэкам, когда мне было лет семь. Контракт был расторгнут из-за смерти Ориона. Вальбурга в гневе выставила нас из этого дома и не посчитала нужным вернуть книгу. В итоге мы остались и без дома, и без книги. А теперь я, как законный наследник, могу у тебя ее забрать.

Гарри пошевелил связанными руками. Они затекли и начали ныть.

— Довольно затруднительно искать какие-то старинные книги, если сидишь черт знает где со связанными руками, тебе не кажется?

Пикк хмыкнул.

— Кажется. Но я все продумал, Поттер. Мы заключим с тобой сделку. Которую нельзя нарушить. Я отпущу этих сопляков, а ты принесешь мне то, что я хочу.

— Дай подумать.

— О, это сколько угодно! Времени у нас навалом. Тебя здесь все равно никто никогда не найдет. Я ждал пятнадцать лет, пара часов или даже дней ничего не изменят.

Гарри замолчал, пытаясь собраться с мыслями.

Он попался Джейкобу самым нелепым образом, едва выйдя от Хагрида и пройдя шагов тридцать. Джейкоб, невидимый и недосягаемый для ответного удара, сначала выпалил в него несколькими заклятиями, но они все почему-то отскочили. Гарри побежал. Местность была открытая, укрыться негде. Джейкоб преследовал его, а потом банально стукнул камнем по голове, связал и трансгрессировал. Неизвестно куда.

В Хогвартсе наверняка вселенский переполох. Их уже наверняка ищут. Послать бы знак... Но как? Палочку отобрал этот паршивец... На мгновение он почувствовал себя таким беспомощным, потерянным. Словно маленький мальчик, заблудившийся в черном лесу. Он покосился на ребятишек, которые сбились в углу. Они напуганы до смерти. Вот ведь тварь...

Как им помочь? Как найти дорогу домой? К Рону, к Гермионе, к Джинни... Найти дорогу домой. Найти дорогу... Рон. А ведь он даже не поблагодарил его как следует. Где ты, друг? Блуждаешь, небось, с Хагридом по Запретному лесу, ища меня и страшась наткнуться на мертвое тело...

Ослепительная вспышка вдруг поразила его. Пришлось вспомнить все навыки окклюменции, чтобы ни одним мускулом, ни одним движением, ни даже эмоцией не выдать свою радость. Рон догадается, наверняка. Он умница, он поймет.

Гарри снова пошевелился.

— Слушай, если ты не ослабишь эту чертову веревку, мне нечем будет рыться в книжном шкафу, — проговорил он как можно более иронично.

— Что, ты подумал?

— Подумал. Освободи мне руки и дай еще пару минут. А то болят — сил нет.

Джейкоб рассмеялся. Подошел, ткнул палочкой.

— Да ты неженка, Поттер! Ручки у него болят, гляди-ка!

Гарри принялся растирать отекшие руки.

— Мои друзья, Рон и Гермиона, они наверняка уже ищут нас, — произнес он. — Все стоят на ушах. Не боишься, что весь твой план пойдет к чертям?

— Нет, не боюсь. В этот дом никто не сможет войти. Он закрыт всеми защитными чарами, которые я знаю. А я немало попрактиковался в этом за последние пятнадцать лет, поверь мне.

— Дай мне поговорить с ребятами, — как можно спокойнее сказал Гарри. — Моя палочка все равно у тебя.

— Валяй. Иди, вытри сопли своим маленьким поклонникам, — хохотнул Джейкоб.

Гарри подошел к Деннису и двум остальным. Крепко обнял каждого.

— Он ничего не давал вам?

Деннис помотал головой.

— Мы не ели со вчерашнего дня, хотя он предлагал, — зашептал он. — Я решил, что лучше мы потерпим. А то мало ли что он подложит...

— Ты просто молодчина, Деннис! А теперь слушайте меня. Вам ничего не грозит. Рон и Гермиона наверняка нас ищут. Рон очень умный, я верю, что он поможет. Все будет хорошо, сейчас вы спокойно уйдете отсюда.

Он снова обнял дрожащих мальчишек. Повернулся, подошел к Джейкобу.

— Я согласен.

Тот протянул запястье.

— Что ж, Поттер, ты знаешь, как приносится непреложный обет?

— В общих чертах. Только у нас проблема, Пикк. Для этого нужны трое.

— Ничего, этот сопляк вполне подойдет. Ты, иди сюда.

Деннис, стараясь изо всех сил не показывать своего страха, подошел и прижался к Гарри.

— Деннис, сейчас он даст тебе мою волшебную палочку, — мягко сказал Гарри. — И ты скрепишь нашу сделку, хорошо? Пожалуйста, доверься мне и сделай только то, что я прошу. А потом ты вернешь мне палочку.

Деннис с распахнутыми от ужаса глазами мелко-мелко закивал.

* * *

- Там какое-то движение, — еле слышно прошептал Рон. — Кто-то выходит из дома. О, Господи!

С крыльца спускался сияющий серебристый олень, а следом за ним шли трое мальчишек. Едва они оказались в зоне досягаемости, их перехватила Сьюзен и поволокла подальше от дома.

— Гарри, Гарри там, внутри! — со слезами зашептал Дик. — Они сделали непреложный обет. А потом он нас отпустил, а Гарри послал с нами Патронуса.

— Что они сделали?

— Непреложный обет.

К ним бежали мракоборцы. Через мгновение три метлы стремительно унеслись прочь, унося домой перепуганных мальчишек.

Гарри вышел из дома минут через десять. Едва он пересек защитный барьер, на него со всех сторон набросились друзья.

Его уволокли на какую-то скамейку, скрытую за большими деревьями. Усадили. Сьюзен, судорожно всхлипывая, уже лечила раны на лице и на голове. Невилл и Рон дрожащими руками ощупывали каждую кость. Симус, глядя на синяки от веревок, шепотом плевался в вечереющее небо такими словами, о существовании которых Гарри даже не подозревал.

— Со мной все в порядке, правда! — пытался оправдываться он. Но какой там!

— Гарри, я когда-нибудь тебя прикончу! — зловещим шепотом заявил Рон и вцепился в него мертвой хваткой.

— Делюминатор! Ты догадался! Дружище! — Гарри вцепился в него в ответ.

— Предлагаю отложить обмен мнениями и быстренько убраться отсюда, — сердито вставила Сьюзен.

И они парами трансгрессировали.

Через несколько минут Гарри уже сидел в пустующей классной комнате Хогвартса вместе с мракоборцами, Гермионой и Джинни. За плотно закрытой дверью собралась целая толпа.

Он коротко рассказал, что произошло. Гермиона, услышав про непреложный обет, ахнула.

— Гарри! Зачем! Как ты мог!

— А что, у меня был какой-то выбор? — резко парировал он. — Деннис и эти двое, напуганные до смерти. Они не пили и не ели чуть ли не сутки. Не слишком много места для торговли...

Гермиона всхлипнула.

— Но это значит, что тебе придется туда вернуться!

— Да, придется. Сейчас нужно найти эту чертову книгу и понять, как действовать дальше. Пикк дал мне 12 часов. И зачаровал портал.

Он вынул из кармана хрустальный флакон с синей винтовой пробкой.

— Рано утром я должен быть у Джейкоба Пикка с этой книгой. Иначе...

Повисла тяжелая пауза.

Иначе Гарри Поттеру оставалось жить ровно 12 часов.

Гарри удивленно ловил себя на том, что не испытывает страха. Ни волнения, ни подавленности. Тот факт, что он, возможно, умрет через 12 часов, не вызывал в нем никаких эмоций, чего никак нельзя было сказать про его друзей и наставников.

Всем юниоратом они прибыли в дом на площадь Гриммо. Гарри велел прибежавшей Лине собрать что-нибудь перекусить прямо на кухне, понятливая эльфиха мгновенно исчезла с глаз. Шумов кратко описал то, что помнил из детства. И гостиная преобразилась в склад. Кто-то вынимал книги из шкафа, кто-то тщательно перелистывал. Дорога была каждая минута.

В столовой расположились мракоборцы, Рон и Гермиона, которые категорически отказались покидать Гарри даже на мгновение. Он уговорил Джинни помочь остальным найти треклятую книгу. Ему нужно было сохранять ясную голову. Она поняла: в тяжелые минуты Джинни всегда хватало силы духа, так было и сейчас. Она поцеловала его и ушла, не оглядываясь.

— Итак, что у нас есть? — произнес Уильямсон.

— Во-первых, мы знаем, где он прячется, — начал Шумов. — Но если он так легко раскрыл нам свое местоположение, значит, уверен, что мы до него не доберемся. И не без оснований, ибо дом закрыт так, как только это возможно.

— Во-вторых, ему нужна книга. А нам нужно взять его, без лишних жертв и разрушений, — вставил Рон, покосившись на друга.

— В-третьих, нельзя допустить, чтобы он улизнул с этой пакостью, — продолжил Гарри.

— Так, хорошо. Давайте по пунктам. Можем ли мы снять защиту с дома? — спросил Уильямсон.

— Вряд ли. И ему ничто не помешает взять книгу и трансгрессировать.

— Дальше. Поттер воспользуется порталом и пойдет один, как и предусмотрено обетом. Что можно предпринять, когда непреложный обет будет снят?

— Все будет зависеть от того, как поступит Джейкоб.

— Есть ли у нас какие-то преимущества? В чем мы сильнее? Что знаем мы и не знает он?

Рон достал из кармана деллюминатор.

— Вот это. О том, что я могу найти Гарри с помощью этой штуки, он не знает.

— Превосходно! Это действительно крайне важно.

— А чей это вообще дом? — вдруг спросила Гермиона, которая напряженно о чем-то думала. — Кто его владелец?

Уильямсон задумался. Потом поднял голову и улыбнулся.

— А все-таки не зря вас увековечили на шоколадных лягушках, мисс Грейнджер! Жаль, что вы отказались к нам присоединиться.

— Простите, сэр, но пока я не понимаю...

Тут встрепенулся Гарри. До него стало понемногу доходить.

— Если он не врёт, этот коттедж принадлежал Вальбурге Блэк. Или ее сыну Регулусу. И они передали его в пожизненное пользование Пиккам в обмен на книгу. Не продали, не подарили, а отдали в пожизненное пользование. Потом Орион умер, книга оказалась для него бесполезной, Вальбурга выгнала их вон из дома, считая, что они не выполнили контракт.

— Отлично, Поттер! Теперь Пикк имеет право пользоваться коттеджем до тех пор...

— Пока он не получит обратно свою книгу! — закричал Рон, сияя от пришедшей догадки.

— А законный владелец коттеджа в Литтл-Блюбридже — наследник вымершего рода Блэков... — начал, улыбаясь, Шумов.

— И это я, — с улыбкой закончил Гарри.

Гермиона подскочила и затараторила:

— Точно! Конечно! Как только Гарри выполнит свой непреложный обет, он сможет снять с коттеджа все чары! Власть Пикка над этим домом кончится, как только он получит свое наследство!

Гермиона снова вскрикнула от радости. Потом осеклась.

— Да, Гарри, все прекрасно. Только книгу пока не нашли.

— Да, книгу пока не нашли. Но на этот случай я оставил за собой право на продление непреложного обета. Ну, не мог же я под страхом смерти пообещать ему то, в чем сам не уверен! Откуда я могу знать, что книга еще в доме? Тут столько произошло за последние 20 лет. Нет, если я ее не найду, я вернусь к нему и... В общем, дальше видно будет.

— Все-таки голова у тебя варит, юниор, — сказал Уильямсон с уважением.

— Спасибо, сэр, — ответил Гарри, улыбаясь. — Все же я не настолько самоубийца, как все думают.

Из гостиной прибежала Джинни.

— Что у вас тут за крики? Профессор, мы, кажется, кое-что нашли.

Гарри едва увернулся от метнувшегося в гостиную Шумова.

Книга была древняя, в черной потертой обложке, с твердыми толстыми листками цвета имбирного печенья, вылезшими там и тут. Шумов осторожно взял ее в руки, раскрыл. Перевернул несколько страниц.

— Да, это она. Боже, я и забыл...

Он поднял голову и обвел всех встревоженным взглядом.

— Это не должно попасть ему в руки. Вы не представляете себе, насколько это опасно...

Он унес книгу в столовую и принялся что-то выписывать и чертить.

Наскоро перекусив и приведя в порядок гостиную, вся компания погрузилась в тягостное, изматывающее ожидание.

Спустя несколько часов Шумов тронул задремавшего Гарри за плечо. Тот вздрогнул.

— Пора?

— Нет, у нас еще есть пара часов. Пойдем, есть кое-что важное.

Они снова ушли в столовую, где повсюду валялись бумаги. Шумов выхватил из беспорядочной груды несколько листков.

— Смотри. Вот то, что точно побывало в руках Пикка. Видимо, когда-то его отец делал выписки из этой книги. А на выписках, как ты понимаешь, запрещающих чар не было. Это то, чем Джейкоб точно владеет. Мы нашли это среди бумаг, которые изъяли в доме его родителей и в Сент-Мэри-Уайт, где мы взяли Флетчера. Тут описание тех экспериментов, которые он сейчас проводит. Я искал весь рецепт целиком. И нашел. И даже почти все смог перевести. В общем, Гарри, если коротко. У него должен быть ключ. Нечто похожее на ключ или на печать. Скорее всего, он не расстается с ним и очень им дорожит.

— Для чего этот ключ? — спросил Гарри.

— Это ключ контракта. По которому он забирает чужих Патронусов. И присвоив чужие силы, он использует их для того, чтобы стать почти неуязвимым для всех заклятий, кроме авада кедавры. А этим заклинанием, как ты понимаешь, аврорат не пользуется... Трудно понять до конца, но этим ключом запирается либо лаборатория целиком, либо какой-то аппарат, в котором он хранит все то, что украл. Пока он не расстанется с этим ключом, он практически неуязвим. Нам нужно получить этот ключ, чтобы помочь всем пострадавшим. Скорее всего он отмечен восьмиконечной звездой, заключенной в круг.

— Понятно.

Тут Гарри, еще раз внимательно просмотрев листки, знаки на которых были ему еще менее понятны, чем китайские иероглифы, тихо спросил:

— Профессор, вы сделаете кое-что для меня?

Шумов взял его за плечи.

— Дорогой мой, что угодно. Я бы с радостью пошел вместо тебя, если бы мог.

Гарри замотал головой.

— О нет. Никто больше не пострадает из-за меня. Никогда! Я имел в виду совсем другое.

Он взял чистый лист бумаги и принялся писать. Шумов терпеливо ждал, не сводя с него глаз. Наконец, Гарри закончил письмо, свернул его вчетверо.

— Возьмите, профессор. Пусть это будет у вас. Если... В общем, если что-то пойдет не по плану, отдайте это Рону. И еще. Я хочу уйти сейчас. Пока они задремали. Если начнется прощание и всякое такое... Вы понимаете?

Шумов кивнул.

— Пойдем. Я провожу.

Гарри снова надел свой эльфаль, куртку, положил в карман портал, проверил, на месте ли палочка. Потом взял под мышку книгу, завернутую в плотную бумагу и перевязанную веревкой, и через минуту бесшумно выскользнул из дома на безлюдную площадь Гриммо, которую только-только начал заливать прекрасный майский рассвет.

Он долго-долго просто шел пешком по пустым улицам, мимо закрытых магазинчиков, автобусных остановок, сквериков и скамеек. Кое-где уже копошились дворники и булочники, изредка проезжали машины. Это было странно, но он совсем не чувствовал страха. Лишь волнение. Какое-то сожаление о том, что если что-то пойдет не так, все это может вдруг закончиться. Что он опять сильно огорчит друзей. Что он уже не выпьет кофе в этом ресторанчике, не увидит, как в этом фонтане рождается и переливается радуга... Черт возьми, он ведь так и не купил себе новую метлу! Как вернусь, первым делом загляну в лавку «Всё для квиддича»...

Портал в кармане стал нагреваться. Гарри поставил его на гранитное ограждение какого-то памятника. И через минуту отправился вперед, навстречу своей судьбе.

* * *

Его вынесло на самое крыльцо коттеджа. Джейкоб ждал внутри.

— Нашел? — коротко и жестко спросил он.

— Да. Она у меня, — сказал Гарри и показал ему сверток.

— Давай сюда! Я должен проверить! Мало ли что ты туда завернул.

Гарри усмехнулся.

— Сразу видно, Пикк, что ты не закончил школу. Любой выпускник Хогвартса скажет тебе, что нам достаточно сцепить руки. И если это та самая книга, непреложный обет, который мы дали, разомкнется. А если нет, я просто умру. Ну, давай руку!

Гарри, держа Пикка за левый локоть, правой рукой протянул ему сверток.

Вокруг них трижды пронеслось серебристое кольцо и с еле слышным звоном лопнуло. Обет был снят. Пикк, прижимая к себе драгоценное наследство, засмеялся. Гарри сделал еле заметное движение рукой и ухватился за кончик волшебной палочки, которая была в рукаве.

— ФИНИТА!

Всем своим существом послал он в пол невербальное заклинание, снимающее чары. И в то же мгновение Джейкоб ударил его руке тяжелым свертком, дернул и развернул к себе спиной. И трансгрессировал.

А еще через несколько секунд влетевшие в дом мракоборцы обнаружили на полу книгу и палочку Гарри, которая выпала у него из рук.

Они рухнули на траву, влажную от утренней росы. На долю секунды Гарри увидел темную цепь на шее Пикка. Наверняка ключ... Джейкоб разжал стальные объятия, вскочил.

— Инкарцеро!

Несколько веревок обвили Гарри с головы до ног. Он попытался поднять голову и оглядеться. Ну, конечно же. В трех шагах он увидел могилу Дамблдора. Совсем рядом — темное надгробие Снегга. Этого и следовало ожидать...

— Рон. Рон. Рон, — прошептал он во влажную прохладную траву.

О небеса, надеюсь, этого хватит.

— Пикк, какого черта мы здесь делаем?

Джейкоб злорадно ответил:

— Я же говорил тебе, Поттер, что сначала я возьму своё, а потом возьму то, что я хочу. А я хочу Бузинную палочку.

Гарри снова попытался пошевелиться. Интересно, очень интересно! Но веревки очень ослабли. Будто не хотели его держать. Ему достаточно было сделать еще несколько движений, и они спадут. Но нет палочки... И друзья пока не подоспели. Хорошо, будем заговаривать зубы.

Он засмеялся.

— Пикк, ты кретин! Ты что, не читаешь «Пророка»? Я же внятно объяснил в интервью, что у меня ее нет.

Джейкоб засмеялся.

— Ты полагаешь, что я поверю в чушь, которую пишет Скитер? Ни один волшебник в здравом уме не станет уничтожать бесценный древний артефакт такой силы! А ты не похож на безумца, Поттер. Скажу тебе честно, ты мне даже нравишься. И мне жаль тебя убивать. Но только так я смогу открыть могилу Дамблдора и взять ее. Я обезоружил тебя и собираюсь убить. Поэтому теперь она моя.

— Пикк, ты меня слушаешь или нет? Я уничтожил ее. Еще год назад. Как раз для того, чтобы она больше никогда не попала в руки никакому неудачнику, одержимому манией величия.

У того перекосилось лицо. Гнев, недоверие, разочарование и снова недоверие.

— Я тебе не верю, Поттер. Ты не мог!

— Еще как мог, если учесть, сколько я из-за нее натерпелся. Это единственное, что мне хотелось с ней сделать!

— Легилименс! — заорал Пикк, наставив свою палочку на связанного Гарри.

Пожалуй, это был самый сложный экзамен, который Гарри сдавал за всю свою жизнь. За долю секунды отключиться от связанных рук, мокрой травы, которая лезла в лицо и залепляла очки, вспомнить все навыки окклюменции, всё, чему он учился. Вынуть из памяти свою легенду о сломанной палочке. Ощутить пальцами, всей кожей, как она хрустнула, как острыми щепками ощетинились ее куски, как он бросал их с моста на входе в Хогвартс. Как светило солнце и какими ошарашенными были лица Рона и Гермионы, наблюдавших за ним...

Пикк наконец убрал палочку. Гарри судорожно сделал вдох. У него было ужасное ощущение, что кто-то залез в голову и ковырялся в ней немытыми руками.

— Ну? Понял теперь?

Тот только зарычал от гнева и разочарования. Уроки окклюменции у Шумова были не напрасными. Джейкоб поверил.

И в этот момент Гарри увидел, как над ними чуть темнеет рассветное небо, как твердеет воздух. Почувствовал, как с разных сторон поднимается мощный антитрансгрессионый купол. Джейкоб это тоже мгновенно понял и заорал:

— АВАДА КЕДАВРА!

Зеленый луч прошел в миллиметре от головы Гарри, который шарахнулся в сторону, на ходу освобождаясь от пут. Но он был безоружен.

В это мгновение в Пикка с разных сторон полетели заклятия. Они отскакивали от него, как от медного чайника. И это было непонятно, неправильно. Джейкоб захохотал, посылая во все стороны смертоносные разноцветные лучи, и снова ткнул палочкой в сторону безоружного Гарри:

— Авада кедавра!

Удар пришелся прямо в солнечное сплетение. Гарри услышал истошный вопль Рона, визг Сьюзен и...

Его словно ударили со всей дури в живот. Было невыносимо больно, он задохнулся и упал в траву. «Жив, с ума сойти, я жив! — пронеслось у него в голове. — «Черт возьми! Да, Кикимер знал, что делает. Друг мой, где бы ты ни был, спасибо»...

Гарри услышал крики и страшный шум схватки. Он наконец смог немного разогнуться и судорожно сделал вдох. Приподнял голову.

Шумов творил что-то невероятное. Они сражались с Джейкобом один на один, вокруг носились огненные вихри, летели ледяные шары, красные молнии палили в невидимый щит и отскакивали, рассыпаясь мелкими каплями, похожими на брызги крови... Гарри с ужасом увидел, как Джейкоб, отбив очередное заклятие Шумова, целится прямо в лицо Рону, который бежит к нему, к Гарри... Он заорал и кинулся, перехватывая руку на лету.

Зеленый луч снова ушел во влажную землю. Рон. Гарри. Шумов. Джейкоб. Все перемешались в короткой схватке. Перед Гарри мелькнула шея с темной цепью, он изо всех сил дернул... Послышалось яростное рычание. И вот уже воющий Джейкоб лежит на земле, связанный и окруженный тремя мракоборцами.

— Я успел, Рон! Я успел! — поднимаясь, произнес Гарри со счастливой улыбкой. — Профессор! Вот ключ!

Гарри протянул ему темную цепь с висящим на ней ключом и вдруг упал ничком в траву. Рон кинулся к другу, перевернул. Гарри был без сознания. Слева в шее торчала тоненькая черная игла.

Джейкоб захохотал, как безумный.

Никто и никогда с тех пор, как существует этот мир, не перемещался в пространстве так быстро.

Рон, выходя из трансгрессионной петли, тяжело рухнул на колени прямо в вестибюле больницы святого Мунго. Он держал Гарри на руках. Еще через секунду в вестибюле уже были Невилл, Сьюзен, Симус и Терри, которые участвовали в операции по захвату Пикка и трансгрессировали следом за Роном. Джастин сразу с поляны отправился в Литтл-Блюбридж, чтобы сообщить новости Сэвиджу и трем остальным юниорам, помогавшим исследовать расколдованный дом. Джастин, всхлипнув, вынул из ослабевшей руки Гарри темный железный ключ и умчался. Шумов и Уильямсон с захваченным Пикком трансгрессировали в аврорат.

Рона трясло. Подбежавшие на его вопль целители мгновенно унесли Гарри в пустующую комнату. Симус ушел с ними, чтобы рассказать все подробности произошедшего. А Рон так и остался сидеть на коленях на полу вестибюля.

— Пойдём, — тихо произнес Невилл, подходя к нему и трогая за плечо. — Рон, пойдем.

Но он будто не слышал. Тогда с ним рядом неслышно села бледная, растрепанная Сьюзен и взяла его за руку. Рон вздрогнул и вдруг вцепился в Сьюзен так, будто от силы этих объятий зависела судьба мира. Он не мог дышать.

Через самые длинные полчаса, которые когда-либо бывали в их жизни, вернулся Симус.

— Они не знают, что это. Сама по себе рана пустяковая, лечится бадьяном за полминуты. Они вынули иглу, исследуют. Но он не приходит в себя. Велено ждать.

Рон вскочил.

— Я не могу ждать! Я сейчас все кишки выну из этой падали!

И с громким хлопком трансгрессировал в аврорат. Остальные, подождав еще немного, отправились на площадь Гриммо, 12. Им предстояла нелегкая задача — сообщить ужасные новости всем остальным, кто с тревогой ожидал возвращения Гарри...

* * *

- Уизли, нет. Не сейчас, — голос Уильямсона был твердым и спокойным. — Вы не сможете сейчас...

Рон вдруг будто очнулся. Лицо, перекошенное от гнева, потухло. Он сел на стул.

— Да, сэр. Не смогу. Вы правы.

— Вы всё понимаете. Вряд ли Гарри будет приятно узнать, что вас упрятали в Азкабан за применение непростительных заклятий к безоружному человеку. Нет, Уизли, сейчас я вас не пущу. Сейчас с ним Шумов и Сэвидж. Они извлекут из него все, я вас уверяю. Робардс вот-вот получит у Кингсли разрешение на использование сыворотки правды.

— А если Гарри... Сэр, а если...

Уильямсон взял Рона за плечи.

— Никаких если. Поттер молодчина. Он столько раз уже обманывал смерть, столько раз выбирался из передряг. Не мне вам рассказывать. Мы найдем способ. Мы вернем его.

Рон кивнул. И молча вышел из кабинета.

Дом на площади Гриммо, 12 снова превратился в штаб-квартиру. Кто-то из мракоборцев или юниоров находился здесь практически непрерывно. Кто-то отбывал на службу, кто-то возвращался с последними новостями.

Ключ, который Гарри в последний момент сорвал с шеи Джейкоба, отворял вход в тайную лабораторию в небольшом сундуке его дома. Вниз вела узенькая винтовая лестница, а там, в небольшом узком шкафу и на узком обшарпанном столе их ожидали странные находки. Около сотни пузырьков, наполненных серебристо-голубой субстанцией, и малопонятный аппарат, похожий на остов миниатюрной рождественской ёлки, с которого забыли снять подсвечники.

Сундук и все найденные бумаги были перевезены в академию. Падма, Энтони, Эрни и Шумов заперлись там и поклялись, что не выйдут оттуда до тех пор, пока не найдут разгадку.

Прошло три дня. Ни хороших, ни плохих новостей не было.

Симус, Сьюзен, Терри, Рон, Невилл по очереди сидели в вестибюле больницы св. Мунго и ждали новостей. Терри, Симус, Невилл и Сьюзен выходили на дежурства, Рон метался между св. Мунго, «Норой», домом Гарри и авроратом. Целители в святом Мунго ходили хмурые и ничего внятного сказать не могли.

Гермиона и Джинни ежедневно пытались прорваться в комнату Гарри.

— Я должна ему помочь! — истошно кричала Гермиона, потеряв голову. Но от криков было мало толку. Целители никого к нему не пускали. Лишь в узенькое окошко запертой двери они с Джинни могли смотреть на его бледное лицо на подушке.

Невилл, прибыв на площадь Гриммо на следующее утро после дежурства, принес новости.

— Джейкоб, ходят слухи, умом слегка тронулся, — заявил он присутствующим, наливая себе кофе. — Они допросили его с сывороткой правды, узнали много интересного про этот сундук. Теперь вроде всё должно получиться, с этими пузырьками. Во всяком случае, Падма сегодня была очень оптимистична, забрала протокол допроса и умчалась обратно в академию.

— Почему тронулся-то? — нетерпеливо спросила Джинни, возвращая рассказ в нужное русло.

— На все вопросы про Гарри этот гад только хохочет как сумасшедший и какие-то идиотские куплеты поет. Даже Робардс уже теряет терпение...

— Что еще за куплеты? — спросила Гермиона. — Можешь узнать точно?

— Да, я вот тут записал на всякий случай, — ответил Невилл. И, порывшись в кармане, нашел мятый лист бумаги.

Гермиона развернула и прочитала вслух:

Спит Аврора, сгубила ее игла

Ведьминой мести пронзила ее стрела

Из смертного сна нет ей пути назад.

Сорной травой дом зарастёт и сад.

— Что это за бред? — спросила Джинни. — Он, видимо, реально тронулся.

— Нет. В этом что-то... — медленно проговорила Гермиона. И, вскочив, начала быстро ходить вдоль стола туда-сюда:

— Вы знаете, что это? Нет, конечно же... Это кусок одной идиотской песенки из мюзикла. Мы как-то ходили на него с родителями. Постановка по мотивам сказки про Спящую красавицу. Средненькая, кстати. Песенка примитивная, ужасно въедливая. Услышишь — будешь потом напевать несколько дней.

— А что за сказка? — спросил Невилл.

— Ну как же! Вы что, не знаете сказку про принцессу Аврору? — воскликнула Гермиона удивленно. — У неё, наверное, сто разных вариаций, ее все дети знают!

Джинни усмехнулась.

— Гермиона, прости, пожалуйста. Но мы выросли среди волшебников. Наверное, это известная сказка в мире маглов...

— Да, точно. Я забыла. Я так же не знала «Сказки барда Бидля», пока Дамблдор не оставил мне книжку в наследство. А вот Рон их с детства наизусть помнит.

— А про что сказка-то? — спросил Невилл.

— Ну, там король с королевой не позвали на крестины своей новорожденной дочки одну злопамятную ведьму, — начала коротко пересказывать Гермиона. — Ведьма, заявившись без приглашения, предсказала, что принцесса Аврора уколется иглой и умрет в день своего шестнадцатилетия...

Они вскочили одновременно.

— Аврора! — кричала Джинни.

— Иглой! О, Господи! — кричала Гермиона.

— Чем все кончилось в сказке?! — пытался перекричать их Невилл. — Принцесса Аврора действительно умерла?

Гермиона смотрела на него вытаращенными глазами.

— Невилл, — произнесла она, едва слышно. — В сказке принцесса заснула на сто лет. И ее разбудил один принц, который проник в замок, полюбил ее и поцеловал...

— Я не собираюсь ждать сто лет, — заявила Джинни. — Не знаю, как вы, а я в Мунго.

И они втроем бросились к камину.

Глава 29. Золотой свет

Джинни плакала. Впервые за все то время, пока они метались между домом и больницей и ждали новостей. Она держалась, как настоящий боец, до этого самого момента. А сейчас плакала навзрыд, как маленькая девочка. Невилл, обняв, гладил ее по голове, и было видно, что у него дрожат губы.

Рон с Гермионой, застыли, прижавшись друг к другу. Рядом с ними стоял печальный невыразимец в длинной черной мантии и синей остроконечной шляпе, которая поминутно меняла оттенки от нежно-голубого до почти черного.

— Мне так жаль... Нет способов это остановить.

— Раз ничего нельзя сделать, я забираю его отсюда, — всхлипнув, произнесла Джинни. — Домой.

Невыразимец покачал головой.

— Да, может быть, так будет лучше. Он будет в окружении друзей, когда...

— Не будет никакого «когда»! — крикнула Гермиона. — Нет!

И она спрятала лицо на груди Рона. Он еще крепче прижал ее к себе.

Невыразимец стал еще печальнее.

— Попробуйте утешиться тем, что он не испытывает страданий. Что сейчас он в прекрасном мире грёз. Мы нашли один манускрипт 11 века. Подобные вещи тогда были в ходу. «Стрелы грёз», «острие судьбы» — у таких зачарованных артефактов было много названий. Принцип действия у всех примерно одинаковый.

— Это какой-то яд? — спросила Гермиона дрожащим голосом.

— Нет, это не яд. Это... Человек, пораженный этим заклятием, оказывается в том мире, в каком хотел бы находиться всегда. Никто еще не возвращался по доброй воле. Там ты полностью счастлив, у тебя всё так, как ты хочешь. Кому же захочется обратно? Он уходит в лабиринт своих грёз всё дальше и дальше. Пока не...

— Гарри вернётся, — глухо проговорил Рон. — Он сможет отличить реальность от иллюзии.

Невыразимец снова покачал головой.

— Мы еще никогда не слышали, чтобы кто-то вернулся из этого лабиринта. В конце концов, человек слабеет, перестает дышать и... Не имеет смысла скрывать от вас правду.

— Сколько времени еще есть?

Невыразимец пожал плечами.

— Кто знает... Есть легенды о том, что человек провел в таком сне 20 или даже 100 лет. Но это сказки. В реальности... В общем, вы должны быть готовы. Мне очень-очень жаль, ребята.

* * *

Маленький темноволосый мальчик лет семи пускал в раковине в ванной комнате крошечный деревянный кораблик. Раковина была большая, белая. Встав на низенький табурет и открыв кран, он делал для кораблика волны и смеялся. Кораблик уворачивался и продолжал плыть. Мальчик открыл все краны, и скоро из ванной потек бурный поток в комнату, а оттуда на улицу...

— Мама! Я отпускаю кораблик на свободу! — закричал мальчик рыжеволосой красивой женщине, хлопотавшей на крыльце.

— Гарри, дорогой мой, нельзя так попусту расходовать воду. Будь умницей, закрой кран!

— Но тогда кораблик не сможет уплыть! — возразил мальчик.

— Ну, тогда мы придумаем ему крылья! — улыбнулась женщина, которая, казалось, совершенно не расстроилась из-за того, что сын затопил весь дом. — Беги, закрой воду.

Он послушно закрутил краны и снова побежал к ней.

— А разве бывают летающие корабли? — спросил он.

Женщина снова улыбнулась.

— Конечно. Сейчас я закончу разбирать чистое белье. Позови свою сестренку, Гарри. Я покажу вам, как делают летающие кораблики...

И он побежал в сад. Это был огромный сад, в котором цвели магнолии и груши, роскошные плетистые розы ползли по старинным шпалерам...

— Гермиона! Где ты? Иди сюда! Нас мама зовет!

Из цветущих кустов выглянула девочка лет пяти, в руках у нее был садовый совок.

— Одну минуту, Гарри. Я должна выполнить поручение папы, — сказала девочка с важностью, которая была ей явно не по возрасту.

Он чуть-чуть подождал и снова вернулся на крыльцо, где мама снимала чистое белье с веревки. Он вдруг вздрогнул. Будто какое-то затмение. Он словно увидел ее впервые. Побежал, изо всех сил обнял, уткнувшись носом в живот. Она присела, нежно-нежно прижав его к себе.

— Что ты, малыш? Что ты? Все хорошо. Мама рядом.

И эти прикосновения... Ему почему-то казалось, что она впервые обнимает его вот так, по-настоящему. Он еще крепче прижался к ней, уткнувшись носом в темно-рыжие волосы. От мамы пахло скошенной травой, чем-то свежим, таким приятным. Она нежно гладила его по голове, целовала в макушку, и ее прикосновения были такими волшебными. Хотелось, чтобы это не кончалось никогда...

— Джеймс, дорогой! Ты сегодня рано! — с улыбкой сказала женщина, приветствуя мужа. — Гермиона где-то в саду. Мы собираемся делать летающий корабль.

Джеймс улыбнулся.

— Отличная идея, Лили! Но у меня есть кое-что получше. Гарри, сынок, подойди-ка!

Гарри подошел к отцу. Джеймс, улыбаясь, достал из-за спины длинный сверток.

— На, держи! Сириус сказал, что ты уже вырос из своей детской метелки, она только Гермионе теперь подойдет. А ты уже большой парень. Он купил тебе вот это!

Гарри с воплем радости бросился распаковывать подарок. Там была уменьшенная копия «Нимбус-2000».

— Ой, папа, спасибо! Ух ты! А когда Сириус придет в гости? Я соскучился!

— Обещал заглянуть в выходные, — ответил Джеймс. — Говорит, что тоже соскучился по своему крестнику. А еще говорит, что никогда не пропустит волшебные пироги твоей мамы. Ну-ка, давай попробуй! Только не поднимайся высоко, осторожно...

Мальчик уселся на метлу и взлетел. Не выше шести футов. Пролетел по саду, смеясь от радости. И... Снова это странное ощущение. Он будто видел своего отца впервые в жизни. Гарри спланировал прямо в руки Джеймсу, отбросив метлу, и повис у него на шее.

— Папа! Папа! Я люблю тебя!

Джеймс с нежностью прижал к себе сына.

— Я тоже очень люблю тебя, мой мальчик.

* * *

- Она три дня уже так сидит, — шепотом сказала Гермиона, приоткрыв дверь в спальню Гарри. Шумов заглянул внутрь.

Он лежал на кровати, недвижимый и бледный, как и раньше. Рядом с ним сидела Джинни. Гладила по голове и говорила что-то шепотом.

— Нам едва удается уговорить ее поесть и сходить в душ.

Шумов вошел в комнату.

— Здравствуй, Джинни. Ничего, что я зашел?

— Проходите, конечно, профессор.

Он сел на кушетку в изножии кровати. Долго смотрел на бледное лицо Гарри. Потом вздохнул.

— У меня есть важное дело, ребятки. Гермиона, где Рон? Нужно позвать его. Его и вашего домовика, Лину.

Гермиона выскользнула на лестницу. Через пару минут они втроем зашли в спальню. Лина засмущалась, увидев Шумова, спрятав лицо в белый передник. Что ж, и домовики тоже имеют свои женские слабости...

Шумов поднялся, достал из кармана лист бумаги, сложенный вчетверо.

— Рон. Это Гарри оставил тебе перед тем, как пойти к Джейкобу. Прочитай, пожалуйста, вслух.

Тот дрожащими руками развернул лист.

«Привет, Рон. Если ты читаешь это письмо, значит, что-то пошло не так. Мне очень жаль, дружище. Я ни о чем не сожалею, кроме одного: что вы все снова будете страдать из-за меня. Если случилось необратимое, знай, что все свое имущество я оставляю тебе. Ты сможешь поступить правильно. Поддержать Джинни, не дать Гермионе впасть в отчаянье. Доверяю тебе моего славного домовика Лину. И не забудь про Сьюзен.

Рон, я обещал Римусу позаботиться о его сыне, но, кажется, не смогу. Теперь это придется сделать тебе. Приглядывайте за Тедди, ладно?

Если мне суждено уйти, знайте, что у меня никогда не было никого дороже вас. Если у меня будет возможность, я буду рядом, где бы ни находился.

Постарайтесь не слишком сильно горевать.

Я очень хочу, чтобы вы были счастливы.

Джинни, я люблю тебя. Я люблю вас всех.

Всегда.

Ваш Гарри».

Гермиона всхлипнула. Рон прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее спутанные волосы. Джинни, будто окаменев, не мигая смотрела на Гарри. Кажется, ничто в мире её больше не интересовало. Эльфиха Лина, издав какой-то странный звук, вдруг распахнула свои огромные синие глазищи и проговорила:

— Лина очень хочет помочь. Лина попробует помочь хозяину.

Все замерли.

— Как? — осторожно спросила Гермиона, поднимая голову. — Даже невыразимцы сказали, что не знают средства.

— Лина — домовый эльф. И в детстве слышала про одну песню. Она называется «Кружка бедняка». Лина узнает все у своих сородичей и вернется.

— «Кружка бедняка»? — спросил Рон. — Интересное название.

— У эльфов есть загадка. Кто на свете самый богатый? Тот, у кого никогда не опустеет кружка бедняка, — ответила Лина. — Кто сам отдает много, тому много вернется.

Гермиона ахнула, закрыв рот рукой. Рон застыл, как столб. Он не понимал, что происходит.

— Если это то, о чем я думаю... Лина, милая, ты действительно можешь это сделать? Ты умеешь?

Лина покачала головой.

— Это почти забытое искусство, даже у эльфов. Но Лина знает, кого спросить. Лина все узнает и вернется. Лина очень хочет помочь.

Гермиона бросилась на колени и с чувством расцеловала маленькую эльфиху.

— Пожалуйста, миленькая. Не теряй времени!

Лина щелкнула пальцами и трансгрессировала.

* * *

Они, не шевелясь и не дыша, наблюдали за тем, как Лина деловито готовит комнату для своего загадочного ритуала. Эльфиха достала небольшую лампу, похожую на керосиновую. Зажгла, щелкнув пальцем. А потом извлекла из кармана платья маленькую деревянную чашку, прошелестела над ней что-то на родном языке и... Достав из кармана точно такую же, протянула Гермионе.

— Маленький камень будет частью большого города, — провозгласила она. — Без маленькой капли нет большого океана. Монетка, отданная бедняку, делает тебя богатым.

Гермиона взяла чашу. Она была теплая, явно вырезанная вручную из какого-то темного дерева.

— Что я должна сделать, Лина?

Лина подошла к Рону, взяла его за руку. Подвела к Гермионе.

— Простите, хозяин Уизли. Лина постарается, чтобы было не больно.

Умелым и быстрым жестом она чуть надрезала ему ладонь, держа над чашей. Рон даже не пошевелился. На сухое деревянное дно закапала кровь. Лина убрала его руку, щелкнула пальцем. Рана мгновенно затянулась. А кровь будто впиталась в дерево

и исчезла. Дно чашки снова было сухим.

— Смотрите.

Чаша, стоявшая у изголовья Гарри, стала излучать золотой свет. Тоненькой золотой нитью он выскользнул из деревянной посудины и стал обвивать неподвижно лежащего Гарри. Потом чаша потухла.

Рон вытаращил глаза на Гермиону.

— Я понял. Чаша бедняка... Что отдал — тебе вернется. Гермиона!

Джинни, которая до сих пор сидела рядом с Гарри, ни на мгновение не отпуская его руку, подскочила к Лине, на ходу задирая рукав.

— Лина! Сколько нужно? Мы найдем кровевосполняющее зелье и...

Эльфиха улыбнулась ей.

— Нет. Кружка бедняка наполняется только мелкой монеткой. Не нужно много от одного — нужно по чуть-чуть от многих.

Гермиона схватила чашку.

— Я знаю, куда идти и что делать. Лина! Сколько таких чаш ты можешь дать нам?

— Не больше трёх. Пусть загорится лампа, пусть прольется золотой свет и спасет моего хозяина.

— Что ж. Рон, Джинни, давайте не будем тратить время. Лина, мы добудем столько золотого света, что ему хватит его на сто лет!

Гарри летел. Летел, испытывая непередаваемое удовольствие от свободы и скорости. Стремительно, то резко разворачиваясь, то делая кувырок. Земля то приближалась, то отдалялась. В счастливом азарте он преследовал маленький золотой снитч, ускользавший от него снова и снова. Рядом, почти так же стремительно, летел Седрик Диггори в своей желто-черной форме. Они долго метались по стадиону, опережая друг дружку, пока не столкнулись плечом к плечу прямо в воздухе. И Седрик, и Гарри одновременно вытянули руки. Гарри оглянулся на Диггори, и его вдруг прошило насквозь. Будто молния ударила прямо в грудь. Почему-то стало так больно, так горько за него... Гарри убрал руку.

— Он твой! — закричал он Седрику. — Хватай!

Диггори не нужно было просить дважды. Он зажал трепещущий снитч в руке, и они вместе спустились вниз, где комментатор голосом Ли Джордана кричал о победе Пуффендуя. Гарри видел расстроенные лица своей команды, наткнулся взглядом на Фреда и Джорджа... И снова, будто молния ударила в грудь.

— Какого черта произошло, Гарри? — спросил Фред, подлетая к нему вместе с остальными.

— Просто Седрик лучший ловец, чем я, — ответил Гарри, почти не слукавив. — Ничего, следующий матч со Слизерином мы обязательно выиграем. У нас лучшая на свете команда! Сегодня пусть Седрик порадуется, он это заслужил!

Гарри пошел к трибуне.Там сидели его родители и Сириус. И тут наперерез ему бросился Деннис Криви.

— Пойдем, Гарри! Пойдем со мной! — запыхавшись, проговорил он и схватил его за руку. — Пойдем же! Ну!

Гарри растерянно остановился.

— Деннис, в чем дело? Куда ты меня тянешь?

Мальчишка стоял, не отпуская его ладонь.

— Гарри, ты не можешь больше здесь оставаться! Пойдем со мной!

Гарри оглянулся на трибуну. Мама махала ему рукой, Сириус жестом подгонял, мол, давай, мы все тебя ждем.

— Деннис, давай позже. Меня родители ждут.

Деннис еще крепче сжал ладонь, а потом ухватился за руку двумя руками.

— Нет! Гарри, я не позволю. Тебе нельзя к ним. Не сейчас! Пойдем же!

Гарри уже немного разозлился.

— Я тебя не понимаю! Объясни уже, какого черта тебе нужно, Деннис?

Мальчик со слезами, с отчаяньем, закричал:

— Мы не можем тебя отпустить, понимаешь? Не можем! Ты не имеешь права нас бросать! Не можешь сдаться, как трус! Сбежать, как последний дезертир!

Гарри будто снова ударила молния. Он вообще ничего не понимал. Изнутри поднимался жгучий, тяжелый гнев, он открыл рот, чтобы прокричать что-то... Но взглянул в переполненное горем, заплаканное лицо Денниса, и гнев в сердце сменился острым состраданием. Бедняга Деннис, сам на себя не похож. Он ведь просто в отчаянье.

— Ну, Деннис, что с тобой? — Гарри подошел к нему и обнял. — Не надо. Зачем ты так? Ну, вот он я, смотри. Я никуда не ухожу. Все хорошо!

Мальчик громко зарыдал и вцепился в него мертвой хваткой.

— Гарри, не уходи. Я прошу тебя. Останься. Останься. Не уходи.

И тут все вокруг потемнело и закрутилось, будто кто-то принялся раскручивать гигантский барабан. Исчез стадион, исчезли лица. Все смазалось, как на испорченной акварели. Гарри стоял в центре вращающегося пространства, крепко обняв плачущего мальчика и не понимая, что происходит. Голова кружилась.

Их вынесло на огромную зеленую поляну, залитую ярким летним солнцем.

— Я же сказал, что приведу его! — закричал Деннис. И в его голосе звучало, звенело и искрилось подлинное торжество.

На поляне было много народу. Гарри обвел глазами толпу и среди множества лиц увидел родителей, Сириуса и Регулуса Блэков, Седрика, Дамблдора, Грозного Глаза Грюма, Фреда, Люпина и Тонкс, Колина Криви и Северуса Снегга. Они все ждали его.

— Что происходит? — спросил Гарри, послушно идя за Деннисом, который ни на секунду не отпустил его ладонь.

К Гарри подошла Лили. Обняв, мама нежно поцеловала его в лоб. Потом крепкие отцовские объятия. Горячие, порывистые объятия Сириуса... Он все еще ничего не понимал. Это было похоже на прощание, но ведь он не собирался никуда уходить! Он хочет остаться здесь, с мамой, с отцом, с Сириусом...

— Тебе пора, дорогой мой, — сказала Лили. — Время пройдет быстро. Сам не заметишь, как снова вернешься на эту поляну. А сейчас тебе пора.

— Куда? Зачем? — спросил Гарри, совершенно растерявшись.

— Твое время еще не пришло, — это подал голос Альбус Дамблдор. — Ты чуть-чуть поторопился, мой мальчик.

— Деннис, ну какой же ты молодчина! — Колин радостно обнимал своего младшего брата. — Уводи, уводи его отсюда! Все правильно! Беги скорее, Деннис! Скажи им, что он возвращается!

Деннис ринулся вниз по зеленому склону.

— Может мне кто-нибудь объяснить, что, в конце концов, происходит? — с досадой крикнул Гарри.

Все посмотрели на него.

— Ты немного сбился с пути, Поттер, — черноволосый профессор зельеварения двигался к нему навстречу. — И теперь тебе нужно найти дорогу домой.

Лицо, которое всегда было больше похоже на зловещую маску из музея древностей, сейчас ожило и порозовело. Теперь он уже не был таким мрачным, как раньше. Северус Снегг по-прежнему был строг, но с него будто бы кто-то снял тяжелое, удушливое проклятье.

— Ну! Напряги память, Поттер! Подумай.

Гарри помолчал.

— Ну, мы играли в квиддич, — неуверенно сказал он.

— Нет! Не то. Думай! — резко оборвал Снегг.

— Я... Я отдал снитч Седрику, — еще менее уверенно произнес Гарри.

— Так, отлично. Почему?

— Почему? Потому что... Мне. Я. Я не знаю, почему. Я увидел Седрика, и мне вдруг стало больно, так больно за него. Я решил отдать победу ему.

— Отлично, Поттер. Почему тебе вдруг стало так больно? Ну? Думай. Когда ты видел Седрика перед матчем в последний раз?

Гарри закрыл глаза. И тут...

Воспоминания обрушились на него как лавина. Ледяные, мощные, обжигающие, как Ниагарский водопад. Седрик. Он же... Но как же?

Гарри, извиняясь, взглянул на Снегга и бросился к Седрику.

— Слушай, ты что-то помнишь про кладбище? Или мне это приснилось?

Седрик улыбнулся, кивнул.

— Да, Гарри. Ты все правильно вспоминаешь. Он убил меня там. Ты до последнего кричал, чтобы я вернулся к кубку, а я не понял. Прости, пожалуйста.

Гарри тяжело опустился в траву и закрыл лицо руками.

— Я не понимаю. Я не понимаю, где реальность, а где сон. Боже, помогите мне! Пожалуйста! Вы все! Вы настоящие или это мне снится? Где я??!

Тут у него в голове будто что-то хрустнуло. Он поднял голову и отчаянно заорал со всей мочи, глядя в сияющее синее небо:

— РОООООООООН!

Что-то снова изменилось в пространстве. Будто где-то во вселенной сработал гигантский делюминатор. Гарри услышал топот множества ног. Он открыл глаза и увидел, как огромная толпа людей бежит вверх по зеленому склону. Бежит к нему, к Гарри. Он вскочил, обернулся на всех присутствующих.

Северус Снегг счастливо улыбался.

— Молодец, Поттер! — крикнул он. И добавил вдруг с мальчишеским озорством, которое казалось в его исполнении абсолютно непостижимым:

— Пятьдесят очков Гриффиндору!

Они обступили его со всех сторон. Обнимали, пожимали руки, желали удачи. К Гарри подошел Фред, смеясь, прижал его к себе и сказал:

— Передай Джорджу, что если он упустит такую классную девчонку, я приду и набью ему морду!

А потом посерьезнел и добавил:

— Мне тяжело смотреть, как он мучается. Я не хочу. Унылый Уизли — это дикость и безобразие! Так всем и передай! Скажи Рону, пусть приглядывает за Джорджем. Обними за меня всех.

Подбежал Колин.

— Гарри, Гарри, пожалуйста, это очень важно! Передай Деннису, что я кое-что оставил для него дома. За нашим старым буфетом. Он поймет. Не забудь!

Гарри еще раз посмотрел на родителей. Мама, улыбаясь, посылала ему воздушный поцелуй. Он обернулся на шум приближающейся толпы. К нему бежала Джинни. За ней Рон и Гермиона. Хагрид и Кингсли. Он узнал Невилла и Полумну, Сьюзен и Терри, Джорджа и Анджелину, Робардса, Шумова, Уильямсона, Билла, Флёр, Артура и Молли Уизли, профессора Макгоннагал и мадам Помфри... И еще сотни, сотни лиц. Они звали его, тянули к нему руки. Джинни финишировала первой. Схватила его за руку, и...

Было темно. Видимо, была глубокая ночь. Вокруг него гасло, растворялось в темноте теплое золотое сияние, исходящее из темной деревянной чашки, стоящей у изголовья. Странно, у него никогда не было такой лампы...

Тесно прижавшись, рядом с ним спала Джинни. Почему-то поверх одеяла и прямо в одежде. Она даже во сне цепко сжимала его руку.

Гарри сделал глубокий вдох и попытался пошевелиться. Ох, как затекло все тело! Каждая кость болит. Камнями его тут побивали, что ли...

Джинни вздрогнула. Проснулась. Открыла глаза. Даже в темноте было видно, как они расширяются, как меняется ее лицо...

— Привет, — прошептал Гарри, улыбаясь. — Милая, а что ты делаешь в моей постели?

Девушка издала душераздирающий вопль и бросилась ему на шею.

В коридоре послышался гул от бегущих по лестнице ног.

Еще через мгновение спальня сияла всеми огнями и была битком набита народом.

Косой переулок и Хогсмид пережили непростые дни. Такого столпотворения здесь не было никогда. В лавку «Вредилок Уизли», в «Зонко» выстроились длиннющие очереди самой разношерстной публики. Министерские работники в аккуратных костюмах, облезлые коммивояжеры, мракоборцы, лавочники. Суетливые домохозяйки и старые волшебники в пенсне и цилиндрах. Они негромко, сосредоточенно переговаривались между собой. Там, в глубине магазина, на прилавке стояла небольшая лампа. И странная чаша из темного дерева...

— Это наш долг, я считаю... Этот мальчик...

— Простите, Дедалус, но он уже не мальчик. Поттер настоящий мужчина!

— Я не помню, чтоб когда-нибудь...

— А это очень больно?

— О, не говорите глупостей, мадам! От одного надреза никто еще не умер!

— А слышно ли что-нибудь новое?

— Пока нет. Но если мы можем помочь...

Из «Дырявого котла» в Косой переулок вышел Виктор Крам. Оглядел длинную очередь.

— Простите. Как пройти в магазин Уизли?

— А мы все туда стоим! — весело закричала ему толпа.

— Ну, я не для того, чтобы купить...

— А мы все не для того, чтобы купить! — отвечали ему. — Идите к нам!

Вечером к закрытой лавке «Вредилок Уизли» подошел светловолосый парень с гордым профилем. Стараясь быть незаметным, он скользнул внутрь.

— Чего тебе, Малфой? — резко спросил Джордж.

Вместо ответа Драко протянул над чашей свою ладонь.

И закапала кровь...

* * *

А в Хогвартсе в это время Гермиона сердито кричала на Денниса Криви.

— Деннис! Я сто раз тебе объясняла! Ну, не может один человек делать это несколько раз! Я видела тебя в этой очереди уже трижды! Кыш отсюда, быстро!

Деннис, разочарованно топнув ногой, ушел. Разноцветная толпа школьников расступилась, пропустив его, и снова сомкнулась. Конца ей не было видно. Зеленые, желтые, красные, синие мантии — все стояли вперемежку и терпеливо ждали своей очереди, изредка перебрасываясь парой слов.

Поздним вечером, когда Большой зал опустел, рядом с горящей лампой прямо на пол снова сел Деннис Криви. И умоляюще посмотрел на измученную вконец Гермиону.

— Я обещаю! Клянусь чем хочешь! Я просто посижу здесь немного, хорошо?

Он судорожно сглотнул.

— Мне кажется, что пока я смотрю на эту лампу, она не погаснет. А пока она горит, Гарри здесь...

Он всхлипнул. Гермиона поцеловала его в лоб.

— Только будь умницей. Я тебе доверяю, Деннис. Не подведи меня.

Гермиона ушла, оставив его в одиночестве в Большом зале, где в полумраке был виден лишь крохотный огонек небольшой лампы.

— Гарри, я знаю, что ты слышишь меня, — быстро зашептал Деннис, осторожно взяв в руки чашу и словно заговаривая ее. — Возвращайся. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты уходил... Ты не можешь сбежать, понял? Не можешь...

В чашу закапали слёзы. Деннис быстро вытер щеки и снова зашептал.

Утром Гермиона нашла Денниса крепко спящим прямо на полу. Мальчик замерз и спал, свернувшись клубком. У него была лихорадка, на измученном лице были видны следы слез. Но лампа горела...

* * *

- И куда это ты собрался, хотелось бы знать? — зловеще прошептала Джинни, глядя, как полуодетый Гарри пытается выбраться из комнаты.

Он замер, как воришка, которого застукали на месте преступления.

— Елки зеленые, Джинни! Ну, не могу я больше сидеть взаперти! Ну пожалей меня!

Она засмеялась. Поцеловала его, пригладила всклокоченные непослушные волосы.

— Ты прекрасно слышал, что сказал целитель. Полный покой еще минимум на неделю. Это минимум. Безо всяких «ну» и «если». А потом к невыразимцам. Хочешь, собирайся и пойдем в «Нору». Устрою у тебя у мамы в саду, под деревьями. Поверь мне, мама будет счастлива!

— Ага. Если тряхнуть это дерево, с него наверняка свалится парочка репортеров, — печально сказал Гарри. — Они ведь даже здесь под окнами стоят, только соседей пугают. Хорошо, что дом надежно зачарован.

Джинни зашипела разъяренно.

— Пусть только кто-нибудь сунется. Полетят клочки... Клювокрылу на обед.

Гарри засмеялся.

— Какая ты кровожадная! Джинни, еще немного, и я начну тебя бояться!

Джинни посмотрела на него.

— Пусть другие боятся. А ты... Ты хоть представляешь, КАК я тебя люблю, дурень?

Он обнял ее и прошептал.

— Знаю.

И через несколько прекрасных мгновений добавил:

— А что, если махнуть в гости к Хагриду? Он же не откажется потерпеть меня несколько дней? Зато туда точно не доберутся никакие репортеры! Я наконец почитаю «Историю аврората», давно собирался. И там Гермиона под боком. И ты сможешь, наконец, отвлечься от моей персоны и сдать экзамены.

Джинни засмеялась.

— Гарри, Хагрид пешком дойдет до Луны и принесет тебе ее в пакете. Если только ты попросишь. Пойдем, я соберу твои вещи.

* * *

Они сидели вдвоем недалеко от хижины Хагрида и смотрели на заходящее солнце. Хозяин ковырялся в огороде и временами на всякий случай поглядывал в их сторону. Но было тихо и безлюдно. Темно-золотые закатные лучи озаряли, окутывали замок, и эта картина была невероятно прекрасной.

Деннис ткнулся лбом ему в плечо и молчал. Но было видно, что парнишка готов просидеть так всю вечность.

— Деннис, — тихо проговорил Гарри. — Ведь это ты, да? Ты вывел меня оттуда?

— Да, я, — хмуро ответил Деннис. — Хорошо, что ты все помнишь. А если бы ты не пошел, я бы тоже остался. Так и знай.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо тебе. Кстати, Колин, велел тебе передать, что он кое-что оставил для тебя за вашим старым буфетом, дома.

Мальчик взял Гарри за локоть и снова прижался щекой к его плечу.

— Спасибо! Один из наших тайников... Вернусь домой, посмотрю. Гарри!

— Что?

— Никогда не делай так больше! Это... Это...

Гарри прижал его к себе. Совсем как тогда, во сне. Как обнял бы младшего брата. Деннис дрожал, схватившись за него, как утопающий за соломинку, и в этом совсем ребяческом, отчаянном, безудержном плаче изливал все напряжение, страх, горе, которое он пережил за последний год и за последний месяц. Гарри чувствовал, как от этих чистых слез из измотанного тоской Денниса вымывается, исчезает и растворяется та жуткая, смоляная чернота, которая весь этот год не давала покоя и ему самому. Тьма отступала.

— В жизни всякое бывает, — тихо сказал Гарри, когда Деннис наконец немного успокоился. — У меня теперь такая работа... Но я торжественно обещаю, что постараюсь. А ты взамен постараешься поменьше горевать, ладно? Все страшное уже позади. Будем жить.

Деннис, вытирая опухшее лицо, кивнул.

* * *

- Заключенный Джейкоб Пикк! Вызов к аврору Уильямсону.

Он поежился, с неохотой спустил ноги с арестантской кровати. Встал.

— Какого черта им опять надо. Я уже сказал все, что знал. И даже то, что не знал...

В кабинете его ждал не только Уильямсон. Рядом со старшим мракоборцем, сияя здоровьем и уверенностью, сидел юниор Гарри Поттер.

Джейкоб вгляделся в лицо и отшатнулся.

— Вы? Вы?! Но как?! Черт возьми, что происходит!

Гарри засмеялся.

— Знаешь, Пикк, у меня уже был один собеседник вроде тебя. Он тоже задавал глупые вопросы.

Уильямсон поднялся.

— Ну, Поттер, я вполне могу оставить вас наедине, не так ли?

— Разумеется, сэр. Вы можете быть спокойны. Tueri bonum!

Гарри проводил Ричарда Уильямсона и снова сел, закрыв за ним дверь.

— Что ж, Пикк. Расставим все точки над буквами?

Джейкоб затрясся. От ненависти, непонимания и отчаянья у него посерело лицо.

— Почему? — только и смог выдохнуть он. — Почему на тебя не действует авада кедавра? Волдеморт пытался дважды, и оба раза потерпел крах. Я... Я ведь точно попал в тебя, я это видел! Почему, Поттер? Какую магию ты изучал? В чем твой секрет? Это заклятие, которое нельзя отразить!

Гарри смотрел на него с улыбкой.

— Волдеморт тоже не понимал. Когда мне был год, меня закрыла собой моя мать. И ее жертва, ее любовь стала моей защитой на долгие годы. А потом он взял мою кровь... Долго пересказывать. В общем, он так и не успел осознать, что сделал в Запретном лесу. Он убил не меня, а себя.

А ты, на поляне. Да, ты попал. Но помогла защита, которую, умирая, дал мне один старый друг. Я и сам не ожидал, если честно.

— Какой еще друг? Кто вообще может закрыть от смертоносного заклятия?

— Один знакомый домовый эльф.

Джейкоб презрительно хмыкнул.

— Домовик? На что они годятся, кроме как картошку чистить!

Гарри снова улыбнулся.

— Именно. Вы все спотыкаетесь на одном и том же. Ты так презираешь их маленький народец. А мне эльфы трижды спасали жизнь. И я никогда не смогу хоть как-то отблагодарить их за это.

Джейкоб помолчал. Потом спросил каким-то совсем другим голосом:

— Как ты вернулся, Поттер? Я десять лет изучаю это. Я точно знаю, что человек, заблудившийся в лабиринте грёз, никогда не возвращается. Как?

Гарри вздохнул.

— Просто один мальчик очень громко кричал. Так долго, так упрямо, так отчаянно, что я услышал. А услышав, не смог оставить. И он вывел меня. Вывел к остальным. Он очень ко мне привязан. В прошлом году он потерял брата, и для него моя смерть, видимо, была абсолютно непереносима. Он нырнул за мной, будто в полынью. И вытянул.

Джейкоб поднял на него взгляд.

— Ты хочешь сказать, что все чудеса, которые тебе приписывают — это вранье, что ли? Все невероятные магические достижения — это блеф?

Гарри встал, отошел к двери. Прислонился к ней спиной.

— Я хочу сказать, Джейкоб, что когда тебя любят так сильно, это и есть самая бесценная и самая могущественная магия. И никаких других достижений у меня никогда не было. Все просто: есть те, кого я люблю. И те, кто любит меня.

Все эти люди... То, что они для меня сделали... Знаешь, какое это счастье — знать, что тебя так любят? Они ведь просто собрали меня по частям! И сейчас я впервые в жизни чувствую себя по-настоящему свободным.

А ты со своей жалкой коллекцией краденых Патронусов и светлых воспоминаний, которые ты забирал у маглов... Джейкоб, ты потратил на это уйму времени и сил. И теперь ответь: разве ты был счастлив, хоть одну минуту? По-настоящему! Беззаботно, легко, светло и весело. Как бывают счастливы дети? Признайся в этом хотя бы самому себе.

Джейкоб зарычал от ярости и отчаянья. Но, обездвиженный и безоружный, он больше ничего не мог.

Гарри снова сел. И проговорил глухо:

— Ты загубил три жизни, Джейкоб. И это самое страшное. Я, как видишь, здоров и невредим. А они — нет.

— Три? — Пикк удивленно поднял голову.

— Да, три. По твоей вине в школе утонул Дункан Эш, который считал тебя своим другом. А после этого ты разбил сердце своему учителю. Северус Снегг считал тебя почти что сыном, а ты предал его. Он учил тебя, опекал, любил — а что сделал ты? Использовал его. И пользуясь его доверием, крал у него опасные зелья, врал ему. Эти твои эксперименты... Ты растоптал его жизнь и лишил его последней капли радости. Он больше ни разу не улыбнулся после того, как тебя исключили. А недавно по твоей вине умерла девочка, Креола Сван.

Гарри замолчал. А потом добавил, чуть злорадно:

— Кстати, все остальные освобождены. Патронусы, которых ты украл, разбежались к своим владельцам. Пузырьки пусты, аппарат уничтожен. Книга легла на вечное хранение в Отделе тайн. А сундук с красивым ключиком Шумов забрал себе. Чтоб хранить в нем разный хлам.

Джейкоб взвыл.

Гарри поднялся.

— У тебя будет очень много времени подумать над всем этим. И я скажу тебе честно: мне жаль тебя. У тебя есть дар. Северус Снегг считал тебя гениальным зельеваром. И ты мог бы прожить другую жизнь. Но ты сам выбрал то, что ты выбрал. Прощай.

И он, не оглядываясь, вышел. За дверью арестанта уже ожидал Уильямсон.

Гарри слабо представлял себе, во что выльется его идея, когда однажды утром, сидя на кухне в «Норе» и допивая кофе, вдруг сказал Рону:

— Слушай, стыдно признаться, но я сто лет не садился на метлу. Ужасно хочется сыграть с кем-нибудь в квиддич. Давай как-нибудь соберем старых друзей, а?

Рон расплылся в улыбке.

— Слава Мерлину! Сразу видно, что к нам вернулся настоящий Гарри Поттер! Дружище, да я хоть сейчас! Джордж, я уверен, тоже. Только ни у кого из нас нет приличной метлы. И надо хотя бы по четыре человека собрать в каждую команду.

Пришла Джинни. Гарри поймал ее за руку, уронил к себе на колени.

— Сыграем в квиддич? — смеясь, рявкнул он. Джинни взлохматила ему голову, выбралась из цепких объятий.

— Прямо сейчас? А летать вы на чем будете? На одёжной щетке? Вообще знаете, идея отличная. Ее надо развить.

Рон ехидно хихикнул.

— А будущий семейный союз не рухнет под тяжестью квиддича? Я вижу перед собой двух самых крутых ловцов.

Джинни, пронзительно посмотрев на Гарри, ответила брату:

— После всего, что мы пережили в последнее время, думаю, семейный союз не рухнет даже при апокалипсисе.

Гарри запротестовал:

— Нет-нет, дорогая! Если ты собираешься поддаваться и великодушно подарить мне снитч, я так не играю! Я хочу только честной борьбы! Если уж опозорюсь прилюдно, то по крайней мере сделаю все, что будет в моих силах.

Рон засмеялся.

— Это будет драка века! Слушай, Гарри, а мы успеем сыграть до свадьбы? Осталось-то всего шесть недель! Гермиона опять скажет, что мы авантюристы. Что какой-нибудь жених перед свадьбой сломает ногу, и поэтому можно вполне обойтись без квиддича.

— Пусть ворчит, — улыбнулся Гарри. — Иначе это будет не мисс Грейнджер. Подумаешь, попьем костерост ночку-другую, это ерунда. Вообще, Рон, если мы чуть-чуть пошевелимся, то вполне успеем. Надеюсь, Макгонагалл разрешит нам сыграть на стадионе.

— Гарри, о чем ты говоришь! Ради тебя она разрешит что угодно! — воскликнул Рон. — Что ж, надо позвать народ в команды...

Такого еще никогда не бывало.

Выпускники Хогвартса, решившие сыграть дружеский матч по квиддичу, шумно поспорив, в конце концов разбились на две команды. Пара загонщиков, пара охотников, ловец и вратарь. Пару раз потренировались, чтобы почувствовать друг друга. И наконец назначили день матча.

В прекрасный летний день в конце учебного года, когда все экзамены уже сданы и все тревоги позади, на школьный стадион Хогвартса под завязку набился народ.

Джинни, нежно чмокнув будущего мужа в щеку, ехидно пообещала ему поймать снитч на второй минуте, на что Гарри с притворной обидой завопил, что не бывать этому никогда и он ей еще покажет...

Оливер Вуд, как и в старые-добрые времена, был на воротах. На противоположной стороне расположился решительный и счастливый Рональд Уизли вместе с Джорджем, Джинни, Анджелиной, Алисией Спиннет и Дином Томасом. Чжоу Чанг была в команде Гарри и теперь играла вместе с Кэти Бэлл в качестве охотника, Демельза и Роджер Дэвис вызвались быть загонщиками.

Гарри оседлал новенькую метлу. Он купил ее за несколько дней до матча. Решил, что новая «Молния» будет бередить старые раны, да и ни к чему мракоборцу спортивная метла международного класса... Новенький «Нимбус-2001» был само совершенство.

Джордж тоже купил себе и Рону по «Нимбусу», а для Джинни они решили скинуться и купить новую «Молнию».

Где-то внизу послышался голос старины Ли Джордана. Гарри почувствовал, как его переполняет солнечный свет, воздух и счастье, и взлетел.

Он мчался. Летел так быстро, как только мог. Преследуя золотой крылатый орешек. Поворачивая, падая вниз и взмывая в небо. Джинни ни в чем не уступала ему. Пожалуй, такому ловцу может позавидовать любая настоящая команда, подумал Гарри, снова с трудом выводя метлу из пике. Какая она молодчина...

Ли Джордан что-то кричал. Да, кажется, пока ничья. И Рон, и Вуд пропустили по два гола и ежеминутно отбивали яростные атаки противника.

— Еще один гол в ворота команды Уизли!

— Еще один гол пропускает команда Поттера! — услышал Гарри в безумном шуме стадиона. — У нас снова ничья! Ловцы Уизли и Поттер носятся вместе как приклеенные, что, впрочем, никого не удивляет. Но все-таки кто и когда поймает снитч?

Золотой шарик снова замелькал перед глазами. Гарри добавил скорости и помчался прямо на него, вытянув вперед правую руку. Боковым зрением он увидел, что Джинни, стремительно догоняя его, тоже уже готовится его схватить...

— Вместе! — завопил Гарри. И рыжеволосая летунья поняла его мгновенно.

Они схватили его вместе. И, не расцепляя рук, почти вертикально взмыли вверх, продолжая держать в руках трепещущий шарик.

Сделав круг над стадионом, они вместе приземлились к трибуне комментатора. Сверху один за другим сверху посыпались игроки.

— Гарри, так нечестно! Я так и знал! — орал Рон, подлетая к ним с Джинни. — Вы сговорились! В жизни не видел, чтобы в квиддиче была ничья!

— Да, мы сговорились, случайно, — смеясь, сказал Гарри. И они с Джинни, совершенно не обращая внимания на окружающую вселенную, приникли друг к другу так, как припадает к роднику усталый путник после дневного перехода по пустыне. Друзья стояли вокруг и смеялись от счастья. А потом с аплодисментами и шумом поднялся весь стадион, ошалевший от игры, от исторической ничьей, в которой два ловца одновременно поймали снитч и нисколько этим не огорчены...

Только сейчас, беззастенчиво обнимая Джинни посреди переполненного стадиона, Гарри понял, что он по-настоящему вернулся с той войны.

Что он жив. Что он счастлив.

И что впереди у него целая жизнь.