Повелитель снов (джен)

Я чувствую, как моего лица касается что-то невесомое, словно лапки крохотного насекомого. Мне страшно открывать глаза. Я боюсь, что если я попытаюсь закричать, оно заползёт в рот. Но незнание пугает сильнее. Взяв себя в руки, я сбрасываю «это» с лица, но «оно» тут же возвращается. Я так больше не могу! Резко открываю глаза.

Вначале размыто, но затем всё чётче вижу над своей головой что-то слабо мерцающее в лунном свете, проникающем через узкое окно под потолком. Страх почти сразу отступает. Мне, как любому другому, не раз доводилось видеть подобные безделицы: говорят, они должны успокаивать, отгонять дурные сновидения. Забавно, меня его перья чуть не довели до сердечного приступа и оставили задел для будущих кошмаров на долгие годы вперёд. Ловец снов мерно раскачивается над головой. Никогда не воспринимал всерьёз подобные суеверия и теперь ещё сильнее убеждаюсь в собственной правоте.

Я понимаю, что лежу на чём-то жёстком, липком от моего пота. Перед глазами маячит довольно крупное птичье перо, чем вызывает всё больше раздражения. В темноте, кроме этого элемента интерьера, луна не освещает ничего. Отмахнувшись от надоедливого шаманского атрибута, сажусь и пытаюсь оглядеться. Ничего не видно. Лишь слабое мерцание бусин, ловко вплетённых в кольцо с перьями, да мои белеющие в темноте помещения руки.

Мне опять не по себе. Под кроватью, на которой я сижу, зияющей дырой располагается тьма. И кажется, в ней что-то постоянно перемещается. Сейчас я слышу всё отчётливей. Звук, словно подо мной множество крупных жуков. Опять насекомые. Сегодня они решили окончательно свести меня с ума. Это даже смешно, но мне в этой атмосфере первобытной жути совсем не до смеха. Звук всё время перемещается. Мне даже кажется, что «жуки» пытаются забраться на кровать, лезут на стену.

Богатая фантазия подкидывает яркий образ, как они огромной чёрной массой обволокли всё вокруг: пол, стены, потолок. Всё находится в постоянном, непрерывном движении. Миллионы существ в матовых хитиновых панцирях в любой момент лавиной обрушатся на меня, поглотят, сделают частью этой страшной комнаты. Я не вижу, но чувствую, как пространство вокруг меня сужается. Я снова не могу кричать, но на этот раз от осознания, что через эти живые стены меня никто не услышит.

Мгновение и всё. Всё замирает. Тишина. Больше никакого скрежета, стрекота. Ничего. Я слышу голоса. Человеческие. Нормальные голоса. Где-то совсем близко. Стараясь не думать о своих действиях, резко встаю и в два больших прыжка подскакиваю туда, где голоса слышны громче всего. Упираюсь в стену, в панике шарю руками, ищу. И через пару самых долгих секунд в своей жизни чувствую под пальцами неровность. Это дверь! К счастью, она не заперта.

Вылетаю наружу, словно за мной гонится стая бешеных собак. Слишком яркий свет ослепляет. Или, возможно, я от него отвык за всё время, что провёл в той комнате. Кстати, что за комната? Сколько времени я там провёл? Нет, это всё не так существенно. Гораздо важнее: как? Как я там оказался? Пытаюсь вспомнить, что было до моего жуткого пробуждения. Тщетно. Словно что-то не даёт мне вспоминать. Чем больше думаю, тем сильнее болит голова. Боль такая острая, будто мне в лоб вонзили здоровенный раскалённый гвоздь. Ладно, сейчас главное понять, где я. Возможно, тогда мне удастся получить ответы и на другие вопросы.

Я уже почти привык к свету и теперь могу осмотреться. Помещение довольно длинное, с множеством дверей по обе стороны. Некоторые открыты. Проходя мимо них, я вижу койки, над которыми висят такие же ловцы снов, как над «моей кроватью». Их десятки… нет, сотни. Зачем столько? Всё вокруг такое старое, запущенное. Кое-где облупилась краска, осыпалась штукатурка.

Хотя, пожалуй, старое — это не точное определение. Обветшавшее от времени. Плитки на полу местами отсутствуют. То здесь, то там сквозь отделку пробивается мох и что-то ещё. Кажется, многолетняя плесень. Разбитые стёкла, видавшие виды кушетки. Сомнений нет — это больничный холл, но ни одно десятилетие как заброшенный. Крайне неприятное местечко. Не представляю, как здесь оказался, но точно знаю, что должен как можно скорее отсюда выбраться.

Стараюсь идти тихо. Вроде нет ни души, а ощущение, что кто-то или что-то совсем рядом и может услышать, не покидает.

Эти жуки. Опять их слышу. На этот раз в отдалении, но я их слышу. Стрекот усиливается в мгновение ока. Хватаюсь за гудящую голову в наивной надежде сберечь плавящийся мозг. Что за чертовщина? Этого не может быть! Холл был пустым всего секунду назад!

Люди. Повсюду снуют люди! В белых халатах, в обычной одежде. Они разговаривают между собой, заняты своим делами. Я не понимаю! Как такое возможно? Холл чистый, ухоженный. Всюду стерильная чистота и совершенно обыденная рабочая атмосфера. Обычный день в обычной больнице.

Замешательство уступает место желанию понять ситуацию, в которой я оказался. Я подхожу к не очень молодой собранной женщине в белом халате, которая везёт пристёгнутого к кушетке человека. Стоит мне открыть рот, как пациент, а это не может быть никто иной, начинает истошно орать. Я даже зажмуриваюсь. Открываю глаза — ничего нет. Ни врачей, ни пациентов, ни нечеловеческого вопля. Тишина оглушает. Я даже не могу сразу прийти в себя. Это была галлюцинация? Мне это привиделось? Или моё одиночество и есть настоящая иллюзия?

Хотя с одиночеством я, пожалуй, погорячился. Я точно не один. Не знаю, как описать, но я чувствую, что-то ходит за мной по пятам, и я уже не уверен, что это жуки. Это нечто куда страшнее. Иногда периферийным зрением мне кажется, я вижу что-то слишком большое для насекомого, слишком тонкое, слишком неестественное для нашего мира. Но стоит мне повернуть голову или даже скосить глаза в нужном направлении, оно исчезает. Мне нужно найти выход отсюда и как можно скорее.

Я уже готов бежать. Кажется, коридор бесконечен: я всё иду, а он не кончается. Может, это просто мои страхи решили сыграть со мной злую шутку, но ситуация грозит выйти из-под контроля. Или уже вышла. Я не выдерживаю и влетаю в первую подвернувшуюся дверь, как только начинаю чувствовать близость странного существа.

Распахнув дверь, буквально врезаюсь в высокого мужчину средних лет в светлой одежде и со странным, таким неуместным сейчас выражением лица: его можно было бы принять за снисходительное, если бы не очевидное превосходство во взгляде. Почему-то оно вызывает во мне жгучую неприязнь. Все эти мысли проносятся в моей голове так естественно, что я даже забываю о том, что меня сюда привело. Из-за спины этого человека выходит такой же плечистый, достаточно молодой мужчина с такой же высокомерной полуулыбкой, которая вызывает желание украсить его физиономию фонарями. Я не понимаю, почему я вдруг кидаюсь на них. Санитары, а это именно они, совершенно не напрягаясь, валят меня на пол и заламывают руки.

Боль такая сильная, что я чувствую, как в доли секунды меняется реальность: пол уходит из-под меня, и я падаю во тьму. Это не просто падение: там, во тьме, меня что-то касается, опутывает. Невесомо. Но эта лёгкость пугает ещё больше. Словно тонкими нитями оно оплетает руки, шею, лицо, ноги. Постепенно мне начинает казаться, что всё моё тело укутано в эту паутину, а то, что я принял за падение в бездну, на самом деле нечто куда более пугающее.

Меня затягивает во тьму, словно в трясину. Она повсюду. Она проникает в глаза, уши, нос, обволакивает моё тело. Я задыхаюсь, пытаюсь закричать, и в который раз за этот день у меня ничего не выходит. Тьма уже в моих лёгких. Я чувствую её и снаружи, и внутри. Паутина же не даёт возможности пошевелить даже пальцем. Я тону! Это конец?

Я чувствую, как моего лица касается что-то невесомое, словно лапки крохотного насекомого. Мне страшно открывать глаза. Я боюсь, что мой бесконечный кошмар повториться. Я лежу неподвижно, стараясь не жмуриться до белых пятен, и вспоминаю. Силюсь вспомнить.

Что-то мелькает за закрытыми веками, но так неуловимо быстро. Мне никак не ухватить. Сейчас я понимаю, что заперт. Но где, и главное, кем? С каждым мгновением я яснее осознаю, что даже эти отголоски сознания становятся всё тише и тише. Сложно сосредоточиться хоть на чём-то, когда беззащитного лица касаются тонкие прохладные лапки. Нет уже даже малейших сомнений, что завтра я опять ничего не вспомню. Не знаю, что хуже: этот повторяющийся ад или же временные проблески, пугающие осознанием, что мне не стоит ждать завершения этого бесконечного кошмара. Не исключено, что всё это и есть мой жалкий конец.