Тень гигантской кошки (джен)

— Северус! Открой!

Вопль за грохотом дождя и ударами кулаком едва слышался, но Северус его услышал. Сдавленно ругаясь, он поспешно закрутил тигелёк и понесся вон из подвала. В распахнутую дверь с хлещущими струями дождя ему на руки свалился Реги. Поймав падающего товарища, Северус вместе с ним опустился на пол, бережно придерживая голову и лихорадочно ощупывая доступные части тела — цел ли?

— Цел я, цел… — пропыхтел Реги, брызгая водой с губ. — Чуть не расщепился, конечно, но цел. Слушай, они такие холодные!

— Кто? — опасливо спросил Северус, прекращая ощупывать Регулуса.

— Инфери… — выдохнул тот. — Полное озеро этих тварей. Еле вырвался. Но медальон я добыл! Вот он. — С этими словами Реги протянул Северусу зажатый в кулаке кулон с цепочкой. Увидел вопрос в глазах и пояснил: — С первым планом я передумал — Кикимер слишком предан моей матери, может проболтаться и тем самым подвести весь род. Лорд никого не щадит… Северус, понимаешь, там, в озере… ещё и детские тела плавают, тоже инфери… А Лорд… пошел… к Поттерам…

Дыхание стало прерывистым. Северус склонился ниже, к самому лицу, заглянул в расширенные зрачки и всё понял.

— Рег, вот ты идиот… Ты сам его выпил, что ли?!

Осторожно опустив обмякшее тело друга на паркет, он вскочил и кинулся в подвал за противоядием. Что бы там Лорд ни приказывал, антидот он готовил к каждой отраве. Во избежание. И вот сейчас эта проницательность как никогда сыграла ему на руку — Регулусу он не даст умереть.

Так, склянка с противоядием, шприц, иглы… наберем десять кубиков… воздух прочь — и назад, в прихожую. Иглу Северус ввел в мышцу груди. Это троллье зелье на сердце воздействует в последнюю очередь: сначала вызывает жуткие галлюцинации вкупе с сильной жаждой, а уже потом паралич, который просто и банально останавливает сердце. По сути, оно — жидкий аналог отсроченной Авады. У него и цвет такой же — зеленый…

Вот так… Э-э-э, Реги, а куда это ты собрался, родной? Ну-ка задержись… С этими неторопливыми мыслями Северус сложил ладони в кулаки и, встав на колени, принялся вдумчиво делать массаж грудины, пытаясь заставить заработать заглохший мотор. И раз, и два, и три, и четыре… И раз, и два… Оп-па! Давай, дыши, братишка, дыши!

Снова Северус приподнял Регулуса к груди и крепко обнял. Тот дышал чаще и ровнее, с кротостью глядя перед собой, как всякий человек, перенесший клиническую смерть и заглянувший за Грань жизни. Слушая, как выравниваются сердце и дыхание, Северус с облегчением спросил:

— Так что там с Поттерами?

— А я не сказал? — Регулус удивленно вскинул глаза. — Лорд собрался идти к ним. Петтигрю донес на них, я подумал, что ты должен знать.

— Когда? — побелел Северус.

— Минут сорок назад. Я, кстати, этим воспользовался: Лорд пошел к Поттерам, а я к пещере за медальоном… Северус, прости!..

Но Снейп уже не слушал — опустив Рега на пол, он поднялся и выбежал в ночь под дождь. Трансгрессировав к Поттер-Хаусу, Северус отчаянно забарабанил в двери гигантского фамильного особняка. Открыли не сразу, а с английской чопорностью выждав положенный по этикету интервал времени.

— Чего изволите? — с холодной вежливостью осведомился дворецкий.

— Лили Поттер здесь? — срывающимся голосом крикнул Северус. — Скажите, что она здесь!

— Миссис Поттер находится с мужем.

— Где? Где они?!

— Не можем знать, сэр. — Дворецкий нахмурился. Северус тревожно глянул поверх его плеча в холл — где же Поттеры? Он полагал, что они здесь, в фамильной защищенной резиденции…

— Послушайте, они в беде. Темный Лорд отправился к ним. Пожалуйста, поверьте мне, это очень важно! Я должен знать, где они!

Северус был почти в отчаянии, и старый дворецкий это почувствовал, а видя глаза молодого человека, вдобавок и поверил. Не колеблясь больше, он позвал:

— Банти!

С громким хлопком рядом с ним выросла домовушка и покорно выслушала обращение старшего по хозяйству.

— Ты ведь относила миссис Поттер кое-что из вещей, которые она забыла при переезде? Помнишь адрес?

— Да, Банти помнит: Годрикова впадина, шестой дом на Окраинной улице, по соседству с особняком Бэгшот.

Едва дослушав, Северус кивком поблагодарил старого слугу и, развернувшись на пятке, трансгрессировал прочь. Помня о шумовом эффекте перемещения, он постарался выйти из подпространства как можно тише и ближе, но уже с дороги увидел, что опоздал. Поняла это и Банти, посланная следом за молодым человеком встревоженным дворецким. Моментально просканировав пространство, она прижала уши и тоненько вскрикнула, с ужасом глядя на второй этаж. Видя это, Северус ринулся в дом, надеясь ещё успеть, спасти, остановить…

Через тело Джеймса он перепрыгнул не глядя, найдя же лестницу, взбежал по ней, сердцем чувствуя, что опаздывает: деревянный стук упавшего мертвого тела был тому подтверждением, и зная, что Лили мертва, Северус с середины лестничной площадки запустил в спину Лорду невербальную Аваду. Ошметок души, вылетевший из тела, перехватила разъяренная Банти, тут же распылив его в чистом огне своей гневной эльфячьей магии. Краем сознания отметив её месть, Северус вошел в комнату и потерянно опустился на колени возле тела женщины. Опоздал. Не успел. Спасал Регулуса, а потом искал Поттеров не в том месте… Приподняв тело подруги, Снейп прижал её к себе и принялся укачивать, плохо соображая от потрясения.

— Зачем?.. Зачем ты переехала из защищенной резиденции Поттеров? — горько спросил он тишину.

— Дед из школы уговорил, — автоматом ответила Банти. — Говорил, что рядом с его домом они будут в безопасности, что он поставит самый надежный купол Защиты — Фиделиус… Вот только позволительно ли Банти высказать свое мнение? — Северус кивнул, и домовушка продолжила: — Защитой тут и не пахнет, Фиделиус поддельный, не тот…

— Какой? — безжизненно спросил Северус.

— Имитация, видимость защиты, на самом деле это приманка… Банти чует остатки ритуала Изготовления сосуда… — Её желтые глаза подозрительно осмотрели комнату. — Где-то здесь находится живой сосуд вместилища души… Вот только кто? Кошка?

— Ребёнок!.. — понял Северус, вспомнив пляску вокруг пророчества и Дитяти, которое родится на исходе седьмого месяца, чтобы остановить того-кого и так далее. — Ребёнок должен был стать крестражем. Ну, директор, сдается мне, что ты чересчур уж заигрался! Банти, ты не знаешь, кто этот сосуд подготовил?

— Школьный дед. — Банти с омерзением глянула на тело Лорда. — Этот просто убивать пришел, ничего больше. Да только ему тут ловушку устроили.

— Значит, он сюда скоро заявится, школьный дед, — сориентировался Северус. Опустил Лили на пол и поднялся, оглядываясь по сторонам. Шагнул к креслу с бормотанием: — И что-нибудь сделает с маленьким: добьет или доделает свое черное гнусное дельце…

Продолжая ворчать вполголоса, Северус взял с кресла оранжевый плед, подошел к детской кроватке и посмотрел на малыша. Тот сидел и странно тихо плакал: не обычным младенческим воем или ревом, а слезами, с тихими всхлипами. И главное — смотрел на всё происходящее с таким пониманием…

— О нет, нет-нет, маленький, не надо так, иди сюда… — Северус распахнул материю, нагнулся к мальчику и бережно завернул его в плед. — Пойдем отсюда, нам с тобой тут больше нечего делать.

С этими словами Северус выпрямился и, прижав ребёнка к груди, покинул комнату. Надо сказать, покинул дом он вовремя: едва только завернул за угол соседней улицы, как позади послышались хлопки трансгрессии. Осторожно высунув нос из-за угла, Северус имел счастье лицезреть, как старик с длинной бородой запустил в небо Черную метку, а через секунду рядом с ним появились мракоборцы в алых мантиях, с воплями ужаса забегавшие вокруг дома, пуча глаза на зеленую иллюминацию в небе.

Зарубив увиденное на своем внушительном носу, Северус усунулся обратно и, накинув на себя и Гарри чары Хамелеона, постарался слинять с улицы как можно тише. «Значит, Темным Лордом прикидываемся, Дамблдор? Черные метки над домами раскидываем? И заклинание Мордсмордре знаем, а, Великий ты наш Светлый?..»

Выбравшись в маггловскую часть города, Северус притормозил на светофоре, пропуская поток автомобилей, и почувствовал, что не один — кто-то незримо присутствовал рядом.

— Банти?.. — неуверенно предположил он.

— Да, сэр, это Банти, — отозвалась пустота над коленом. — У Банти в руках сумка с вещами мальчика и бумаги…

— Молодец, Банти, — шепнул Северус, ступая на дорогу. — Держись около меня.

Отъехав на автобусе как можно дальше от той части Девона, где прятался городок Годрика, Банти по просьбе Северуса рискнула трансгрессировать к Поттер-Хаусу и почти сразу вернулась с сообщением, что её отсекли от дома. Моментально всё поняв, Северус горестно задумался о том, куда с ребёнком податься. К Поттерам нельзя — Дамблдор именно там в первую очередь будет искать малыша, не зря же домовика сразу от рода отрезали, чтобы избежать ненужных подозрений и расспросов.

А в том, что старик будет искать мальчика, Северус не сомневался. Уж больно большие планы были у деда на Дитя Пророчества. Какие — он начал догадываться: заманить Лорда в дом, развоплотить его с помощью подготовленного Сосуда и запечатлеть ошметок его души в живом носителе, которого надо будет потом убить или вырастить для каких-то своих целей. Из этого, увы, вырисовывался новый факт — душа Лорда была расщеплена неоднократно, а это значит, что медальон, добытый Регом с риском для жизни, не единственный крестраж. Пока оставалось только гадать, сколько он крестражей понаклепал. Ощущая у груди живое тепло, Северус с горечью спросил Мироздание:

— Ну почему именно ребёнок должен стать носителем чужой души? Почему не кошка, к примеру?

— Кошка старая, ей недолго осталось, — лаконично ответило Мироздание.

Угу, и не вещь, ибо душа умершего притягивается к душе живой, а дедушке там совсем не с руки торчать и ловить сачком отлетающий кусок эктоплазмы. Ему, напротив, ради алиби надо быть как можно дальше от места событий. Вот ты ж гад…

У Северуса чуть руки не опустились, как только он осознал всю бездну стариковского громадного плана. А раз так, то надо убедить общественность в том, что Гарри в эту ночь не было дома! С этими мыслями Северус решительно ринулся к железнодорожному вокзалу. Подвергать трансгрессии столь маленького ребёнка он не рискнул, кстати, из-за этого и мать не смогла сбежать: Гарри слишком маленький для подобных перемещений, и не факт, что портал ему тоже не вреден в таком возрасте…

На вокзале Северус распотрошил сумку и, найдя одежду, переодел мальчика, сняв с него пижамку. До Коукворта они доехали быстро, и с вокзала Северус тут же поехал к Эвансам. А уж попросить Гарри и Розу о том, чтобы они рассказали полиции, что Гарри пробыл у них ВСЕ праздники, ему уже не составило никакого труда — Эвансы сразу прониклись ситуацией.

Так что, когда весть о падении Того-Кого-Нельзя-Называть разнеслась по магмиру, версия, построенная Северусом, оказалась куда как стройнее — молодая пара Поттеров сплавила малыша дедушке с бабушкой и отправилась тусить на Хэллоуин, где и погибла от руки какого-то перепившего психа. Дамблдор тут был, что называется, в полном пролете: ловушка не сработала, господин Лорд пришел к пустой кормушке, мальчика дома вообще не было — он гостил у дедушки с бабушкой, далеко и в другом городе. Это касаемо Дамблдора. Для широкой публики Поттеры стали героями — как же, самого Лорда укокошили!

Похороны были пышными и пафосными: произносились часовые монологи о храбрости и чести благородных, на спешно возведенный мемориал возлагались тонны цветов и венков, дом с какой-то дури объявили было памятником, но Миллисента Багнолд вовремя опомнилась и строго пресекла посягательство на частное владение, цинично воззвав к общественности — а где Гарри Поттер жить будет, когда вырастет и вступит в права наследования недвижимости? В памятнике?.. Народ ойкнул, хихикнул, повинился и тут же посредством городского совета организовал пару надежных смотрителей, своего рода регентов, долженствующих прожить в доме до того времени, когда наследник вступит в права. Ну и попутно сберечь бесхозную пока недвижимость, ведь заброшенные дома так быстро разрушаются…

А к Эвансам на поминки приехала Петунья с мужем и сыновьями. Трехлетний Джек тут же приклеился к Гарри. Годовалому Дадли в силу возраста было однофигственно. Он только ревниво следил за тем, чтобы мама не уделяла другим детям внимания больше положенного. К Северусу Джек тоже потянулся — после осторожных присматриваний он решил, что дядя интересный, подошел и протянул плюшевого синего волка, заглянул в печальные черные глаза и доверительно сообщил:

— Его зовут Джек, как меня… — и потупился, застеснявшись и даже немного испугавшись своей смелости. Застенчиво колупнул ботиночком ковролин и удивленно вскинул голубые глаза, услышав голос Северуса.

— Какой хороший Джек! Наверное, такой же храбрый, как ты?

— О да! Джек очень храбрый! — Голос мальчика счастливо зазвенел — контакт с новым взрослым состоялся! Ну да Северусу и самому ребёнок был симпатичен. Снейп даже гордился знакомством с ним, проникаясь уважением к Петунье, отважной матери двух сорванцов. А потом к уважению прибавилось восхищение, потому что Эвансы подняли вопрос: как быть с Гарри? Они слишком стары, чтобы получить полную опеку над внуком, не сегодня-завтра переедут в дом престарелых, и социальщики нипочем не отдадут им мальчика…

Петунья этот вопрос обрубила на корню, заявив, что Гарри они заберут к себе, им это, в принципе, нетрудно: где два ребёнка, третий — не помеха! Тем более, что они одного пола, и платьица с бантиками покупать не нужно.

— Ведь справимся же, да, Вернон? — пытливо заглянула она в глаза мужу. Северус и Эвансы затаили дыхание — сейчас от решения Вернона так много зависело… Вернон, представительный мужчина средних лет, предрасположенный к полноте, озабоченно надул щеки, лихорадочно подсчитывая в уме чахлый семейный бюджет: потянут — не потянут? Три рта — это всё-таки больше, чем два. Ясно-понятно, принять решение Вернону помог Северус: достав из кармана золотой ключик, он негромко сказал:

— Вот ключ от сейфа в Гринготтсе. Генри Поттер подсуетился, прислал его на днях. Ключ автоматически завяжется на законных опекунах Гарри Поттера, как только вы подпишете нужные бумаги. Вам выделен личный сейф за подписью Генри Поттера, вы будете вполне обеспечены на долгие годы.

— Хмф… — хмыкнул в густые усы Вернон. — А чего ж сам Поттер внука не заберет? Или другая какая родня? У мальчишки со стороны отца хоть кто-то есть?

— Н-ну… — задумался Северус. — Насколько я помню, Джеймс — единственный отпрыск древнего рода. Есть ещё Блэки, но к ним лучше не соваться, не советую — темная семейка, черной магией как дышат. Малфои — аналогично, они ребёнка на родовом алтаре демонам в жертву принесут… Долгопупсы — дальняя родня, у них, я слышал, нападение случилось, им сейчас не до посторонних детишек.

— У вас там что, сатанизм процветает? — слегка спал с лица Вернон.

— Так колдуны же, — пожал плечами Северус. — В само слово вслушайтесь: «колдуны». Конечно, они там все процветают и вянут черными розами в глазницах отполированных черепушек. Вспомните обычные атрибуты черной магии — ведьмы там, порча, сглаз…

— Карты Таро, Вуду, некромантия, чернокнижие… — автоматом подхватила Петунья и прикрикнула на побелевшего мужа: — Это не обсуждается! Мы сейчас же забираем Гарри к себе! Северус, — взглянула она на друга, — но Гарри же тоже вырастет колдуном?

— Волшебником, — поправил её Северус. — Он не потомственный колдун, а, скорее, друид. Мать у него происходит из семьи обычных людей. Так что не волнуйтесь, магом Гарри будет средним и, возможно, добрым. Зависит от вашего воспитания и восприятия его самого как члена семьи. Кошка у него дома была, и очень старая, это означает, что Поттеры не увлекались черной магией. Лили так уж точно…

— А разве кошек не колдуны заводят? — настороженно спросил Вернон.

— Кошек все заводят, — улыбнулся Северус. — Просто у черных колдунов они долго не живут, так как ведьмы их в зельях варят, особенно тех, у кого черная шубка.

— Тьфу ты… — емко выразился Вернон, забрал у Розы Гарри, посадил на колени и сердито загундел: — Смотри у меня! Таракана обидишь — запишу в черные маги! Понял?

И пальцем перед личиком погрозил шутливо. Гарри понаблюдал за ним, потом поймал и крепко зажал в кулачке.

Вернувшись домой, Северус не сразу узнал свою квартиру — всё было вылизано и переставлено, книги стояли за ставшими прозрачными стеклами на выскобленных полках. Паркет сиял, как новый. На такой же чистой и облизанной кухне Северус обнаружил Регулуса и Банти.

— Черти драные, вы что творите?! — рявкнул он.

— Живем у тебя, — безмятежно ответил Регулус, намазывая джем на хлеб. — Банти привела в порядок твою холостяцкую берлогу. Да, лабораторию она не трогала, не бойся. И не ругайся! — поднял он десертный ножик. — Нам некуда податься. Банти отсекли от рода, меня убил Лорд, по крайней мере, до тех пор, пока матушка не проверит наш семейный гобелен. А пока она думает, что я мертв, поживу у тебя. Или прогонишь?

С последним вопросом Реги нахально улыбнулся, и Северус обреченно махнул рукой. Ну и леший с ним, зато вместе не так скучно будет искать крестражи идиота Лорда…

Примечание:

На написание главы вдохновила вот эта картинка, найденная на просторах интернета, Маска пожирателя мной была проигнорирована, но учтено оранжевое покрывало, которое Снейп снял с кресла, чтобы завернуть в него ребёнка.

https://fanfics.me/images/fanart_o/2024/04/10/1712774597710.jpg

В вылизанном доме Северусу не нравилось, но и захламить жилплощадь ему теперь не давали: брошенный фантик до пола не долетал — растворялся в воздухе. Банти бдительно следила за чистотой и порядком, не давая превратить холостяцкую обитель в свинарник.

Писать пальцем по пыльной столешнице Северуса отучили быстро. Да и как теперь попишешь, если пыли больше не было… Так что скрипи не скрипи желваками, а блокнотик для записей пришлось приобретать. К нему — карандаш и чистую ровную поверхность, которой теперь в доме было столько, что плюнуть некуда. В том числе и на пол. Грешно стало сорить и пачкать — настолько чистым он стал. А жаль, под коврик было так удобно сметать шелуху от семечек…

Вы не подумайте, Северус вовсе не был такой уж свиньей. Просто он за годы сначала с папой-вдовцом, а потом в одиночестве как-то попривык не обращать внимания на такие мелочи, как мусорное ведро. Ведь в лаборатории-то он поддерживал идеальную чистоту и порядок! Потому что капризные зелья не терпели разгильдяйства и за малейшую соринку не в том составе могли нехило наказать, так что лучше было перестраховаться и убить всех микробов в радиусе двадцати метров вокруг лаборатории, не то испортишь зелье случайным и неучтенным волоском там или пылинкой и пиши пропало, переделывай заново — вари новое зелье опять и …дцать часов!

С Регулусом они вполне ужились — чистокровный отпрыск древнего рода на удивление комфортно чувствовал себя в обычном маггловском доме, не испытывая ни малейшего дискомфорта от отсутствия магических штучек вроде говорящих зеркал и подвижных картин. Реги достаточно быстро сдружился с плитой, стиральной машиной и пылесосом; плита, кстати, сумела его удивить…

— Северус! Северус! Ты не поверишь! Ты это видел?!

С тихим ворчанием Северус вбежал в темную кухню, где перед плитой возбужденно приплясывал Регулус.

— Что? — спросил он, замирая на пороге.

— Огонь синего цвета! — восхищенно доложил Реги. — Нет, ты видел?! Синий, как мои глаза! Как такое возможно?

— Обыкновенно, — пожал плечами Северус. — Так горит бытовой газ.

— А почему у нас дома газовые рожки горят оранжевым? — Рег любопытно наклонил голову набок.

— У вас дома горит природный необработанный газ, — всё так же терпеливо пояснил Северус. — Он с примесью соли, потому и горит желтым цветом.

— Оу… — Рег отчего-то скис и вежливо поблагодарил друга, потом, желая сменить тему, спросил: — Как Гарри?

— Нормально, — хмыкнул Северус. — Пришлось припугнуть Дурслей тем, что у Поттера только темная родня осталась, но зато пацан теперь надежно спрятан у магглов, там его ни один волшебник не найдет. Школьный дед, — Северус кротко перекрестился, — не в курсе, где Петунья проживает. Ты извини, Реги, но про вас я сказал, что вы ужас какие темные, сплошь черные колдуны и бяки.

— А про Малфоев ты что сказал?.. — затаил дыхание Рег.

— А их я приписал к сатанистам и демонологам, — Северус скорчил скорбную гримасу. Рег так и покатился со смеху, хватаясь за кухонную стойку и счастливо похрюкивая.

— И не жалко?.. — выдавил он сквозь смех.

— Икота Люци не помешает, — фыркнул Северус. Протянув руку к косяку, он щелкнул по выключателю, и кухню залил яркий электрический свет. Регулус моргнул и посмотрел на огонь. Теперь кончики язычков стали бледно-оранжевыми — результат соединения углеводородов с воздухом, видимый при свете.

Северус с Регулусом вот уже несколько дней ждали, как разовьются события в магическом мире после падения Темного Лорда. Пока поступили только общие сведения: Пожирателей Смерти повсеместно отлавливали и пачками кидали в Азкабан, некоторых допросили. Двое, Розье и Уилкинс, оказавшие сопротивление при аресте, были убиты мракоборцами. Старик Генри ПоттерОтец Флимонта, дед Джеймса, прадед Гарри Поттера. начал судебную тяжбу с Альбусом Дамблдором, обвинив того в преднамеренном убийстве своего единственного внука. Дескать, если б он не сманил мальчика с молодой женой и ребёнком из родного дома, те были бы живы. Дамблдор, понятное дело, отбрехался, сказав, что хотел защитить Поттеров! Ой ли? Дядь, а ты не попутал? Не похоже, что Поттеры прятались! Вон, глядите, детку к бабке с дедом спихнули, а сами на вечеринку усвистели. Это называется «прятаться»???

Вот тут Дамблдору возразить было нечего, ибо сам голову сломал: как так вышло, что ребёнка дома не оказалось? Фиделиус? Не, не слышали. Дом был доступен всем и насквозь. Защитой там и не пахло. Пришлось закусить волосатую губу и признать, что напортачил, поставил слабый Фиделиус… Лучше уж в этом сознаться, чем допустить ненужные подозрения. Пусть люди думают, что он ошибся по старости лет, а не начнут догадываться о причастности Дамблдора ко всем событиям напрямую.

Люди, ожидающие яростного сопротивления со стороны старика, его бурных протестов с пеной у рта и битья пяткой себя в грудь, разочарованно стухли. У них аж челюсти попадали, получив вместо драки кроткое смирение невинного дедушки — божьего одуванчика: да-да, простите, не учел, не рассчитал, жалею, что так получилось с милыми и такими юными Джеймсом и Лили, эх-хе-хе-е-еее… Кто ж знал-то, что недобрый бяк именно в эту ночь припрется их убивать?..

Северус и Регулус мрачно переглядываются над столом — на этот раз старик выкрутился, спору нет. А доказывать, что это он Черную метку в небо запульнул, смысла не было — ещё отбрешется, что, дескать, для того призвал её, чтоб мракоборцы пошустрее скакали. Да и Северусу в таком случае придется признаться, что он там был. А ему этого совсем не надо, он вообще не при делах, не в курсах и вообще Лилю со школы не видел!

Застоявшееся снулое болотце в доме на улице с неромантичным названием «Паучий тупик» всколыхнула цапля, просочившаяся сквозь стену в один из промозглых вечеров, где-то на четвертые сутки после падения Того-Самого… Зависнув перед Регулусом, серебряная птица молвила ласковым и чарующим голосом:

— Регулус, звездочка моя, ты когда явишься домой?

— Ик… — Рег вжался в кресло, с ужасом взирая на призрачную цаплю. У Северуса руки тоже задрожали — ТАКОЙ тон леди Блэк не предвещал ничего хорошего. Боясь опозориться, Северус поспешно отставил бокал с вином на столик и покосился в сторону прихожей — наверное, он успеет добежать до подвала…

Цапля осмотрелась, увидела Северуса и уперла крылья в боки. В тоне голоса зазвучал льдистый иней — колюче и прохладно:

— Во-о-от ты где спрятался! Так… — И цапля безапелляционно велела: — Оба ко мне!

Рег зажмурился и замотал головой, цапля «поддела рукава» и нацелилась клювом в коленку. Незнамо как, но Регулус это как-то увидел сквозь крепко зажмуренные веки, потому что тут же прикрыл ладонями данную часть тела и торопливо закивал.

— Хорошо-хорошо, мама, сейчас будем!

Патронус-цапля растворилась в воздухе, а Северус вдруг ощутил, что весь промок: рубашка противно приклеилась к спине, а воротник впился в горло так сильно, что пришлось оттянуть его, что он и проделал трясущейся рукой, попутно отерев пот со лба.

— Слушай, Рег… Вот как ей удается создавать таких мощных Патронусов, что они и глазами ей служат, и Жалящим приложить на расстоянии могут?

Регулус в ответ приподнял брови, без слов напоминая Северусу его собственное высказывание о темной семейке Блэков. Припомнив, помимо прочего, и нетерпимость леди Блэк к ожиданию, Северус кинулся переодеваться — следовало поторопиться. В данный момент Блэки проживали в Черном Замке, не имеющем точного адреса, так как постоянно перемещались по мирам Мироздания, совершенно произвольно и вне расписания, каких-либо графиков… Были у них ещё несколько резиденций, в том числе и та, что на площади Гриммо, 12, но там Блэки появлялись крайне редко.

В Черный Замок Северуса и его гостя доставил дворецкий, посланный за молодыми людьми сразу же, как только они вышли из дома. Просто появился из ниоткуда, цапнул Сева с Регом под локотки и утянул в подпространство.

Леди Блэк можно описать всего двумя словами — Мортиша Аддамс. Была в ней такая же холодная потусторонняя красота загробного вампирьего мира: алебастровая кожа с загадочной дымкой затенения на лице, черные прямые волосы расчесаны и с таким идеальным пробором, словно их ножом укладывали; глаза горели тем непередаваемым синим пламенем, как огонь конфорки в темноте. Так, по крайней мере, мог теперь сравнить Регулус. И ещё, в отличие от Мортиши, Вальбурга была по-настоящему опасна: в ней не было лояльности и снисходительности к людскому роду, коей обладала кроткая и мирная Мортиша…

Дворецкий-джинн доставил парней в холл и после положенных этикетом приветствий-представлений препроводил в Серую гостиную пред пламенные очи леди Блэк. Северус очень постарался не удивиться, увидев весьма странное сборище народа в гостиной: помимо хозяйки, там находились братья Лестрейнджи с Беллатрисой и почему-то связанный Сириус Блэк, который при виде Северуса начал извиваться в путах и мычать что-то нецензурное сквозь кляп.

Вальбурга утомленно потерла мизинчиком правый висок, после чего тихо спросила:

— Сынок, ты тоже Пожиратель, как мистер Снейп?

Северус с Регом переглянулись, пожали плечами и, не сговариваясь, сняли сюртуки и пиджаки, потом педантично закатали рукава белых батистовых рубашек, обнажая все свои четыре чистых предплечья без каких-либо следов черных меток. При виде их конечностей Сириус так разочарованно вытянулся, что его на миг стало жалко — у мальчика отобрали любимую рогатку… Приставленный к Сириусу надзиратель вынул изо рта кляп, дав тому возможность обрести речь, чем он тут же воспользовался.

— Как?! Мне же сказали, что Нюниус вступил в ряды Пожирателей!

— Кто сказал? — вкрадчиво поинтересовался Рег.

— Дамблдор! — дернулся в путах Сириус.

— Ну и как? — вытянул шею Рег. — Доказательства он предоставил, или ему можно на слово верить?

Сириус прикусил язык — нет, Дамблдор никаких доказательств не давал. Вот же пенек старый… он что же, просто так взял и оклеветал брата??? Его мысли отпечатались на лице, поэтому надзиратель снял и путы, полностью освобождая Сириуса.

— Кстати, крысу ты поймал? — спросил Рег.

— Нет, мама не дала, сцапала прямо у таверны…

— Ну и правильно, — вставил Северус. — Там кто-то в небо Черную метку запустил. Слышал?

Сириус нехотя кивнул, признавая правоту гнусного слиззера. Регулус тем временем переключился на Лестрейнджей.

— А эти тут чего забыли?

— Долгопупсов забыли, — со вселенской усталостью сообщила леди Блэк. — Хотели на них напасть. Совсем племянница голову потеряла.

— Ничего подобного! — взвизгнула Белла. — Мы Лорда искали! Хотели выпытать у них, не их ли мальчишка — Дитя Пророчества!

— Вот. Я же сказала — совсем безголовая… — удрученно покивала Вальбурга.

— Ну да, — согласился Северус. — Его же нет.

— Кого нет? — опешила Белла, срочно забыв эпитет, которым её дружно наградили тётушка и Снейп.

— Дитяти, — поднял бровь Северус. — Я его слышал, то пророчество. В нем ни ползвука о ребёнке. И никаких имен, что совсем странно. Ну каким образом все решили, что речь там идет о Поттерах или Долгопупсах?

— А что в нем говорится? — жадно подалась к нему Белла.

— Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда; тот, кто трижды бросал ему вызов; рожденный на исходе седьмого месяца… — начал декламировать Северус, с детским усердием глядя в потолок. — И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… — притормозил, повспоминал и продолжил: — И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… — завел руки за спину и договорил: — Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родился на исходе седьмого месяца, окреп и дозрел до финальной битвы…

Помолчал, обозрел присутствующих и хмыкнул:

— Если верить, что июль действительно считается седьмым месяцем, а не сентябрь — по юлианскому календарю, то дата рождения очень подходит Альбусу Дамблдору — он родился тридцать первого июля тысяча восемьсот восемьдесят первого года. И он же трижды бросал вызов Темному Лорду. К тому же Темный Лорд его действительно отметил равным себе, признав, что не во всём может потягаться с Великим Светлым Дамблдором. И всей его силы он не знал — Лорду была неведома любовь…

— То есть… это Дамблдор был главной фигурой пророчества? — подобралась Беллатриса, медленно закипая.

— Он! — скорбно подтвердил Северус.

— Но… Лорда убили Поттеры, — не согласилась Белла.

— Нет, это Лорд убил Поттеров, — поправил Северус. — Они были приманкой. Самого Лорда — вы же знаете — убил Дамблдор. Заманил в ловушку и убил…

О том, что это он приложил ручку, Северус предусмотрительно умолчал. Сириус загрустил, на него накатила скорбь по погибшим; Вальбурга, знавшая о детской дружбе Северуса и Лили, неожиданно мягко спросила:

— Как вы, мистер Снейп?

— Спасибо, ну… — растерянно развел руками тот. — А откуда вы знаете? — посмотрел он на Вальбургу.

— Да Сиря трепался на каникулах, кто с кем задружился, кто с кем враждует и всё такое, — вместо матери ответил Регулус. Северус нахмурился, легко представляя, как именно и какими словами блохастый засранец рассказывал о дружбе одного слизеринца и гриффиндорской отличницы. Сириус тем временем на фоне скорби вспомнил о невыясненном вопросе, который поскорее озвучил, пока снова не забыл:

— Так, значит, вы не Пожиратели? — пытливо заглянул он в глаза Северусу и Регу.

— Нет, мы не Пожиратели и никогда ими не были, — миролюбиво пояснил Рег. — Видишь ли, мы входим в круг рыцарей леди Вальбурги и, как и все, поддерживали политические акции Тома Реддла, который одно время баллотировался на пост Министра Магии, потом-то, конечно, спятил, стал Темным Лордом и Волан-де-Мортом и на фоне своего сумасшествия начал клеймить своих приверженцев, которые позже переквалифицировались в слуг Темного Лорда и Пожирателей Смерти. В общем, типичная мания величия, достигшая наполеоновских размеров, с традиционными целями по захвату власти, мира и всего, что к ним прилагается: слуг там, рабов…

— А как вы избежали клеймения? — с удивлением поинтересовался Сириус. — Лестрейнджи-то все отмечены. Вон, у Беллы тоже метка есть, которую она не прячет…

Полюбовавшись на кузину в красивом черном платье без рукавов, о чем-то вполголоса спорящую с тётей, Регулус ответил:

— Не сочли нужным. Мы с Северусом никогда не являлись его верными сторонниками, как Белла, Крауч или Малфой. И себя мы никак не проявляли настолько, чтоб он обратил на нас внимание. Северуса он, правда, приметил, последнее время держал при себе, поручения ему разные подкидывал.

Так, ну, судя по сосредоточенным лицам, гости леди Вальбурги поверили легенде, сочиненной Северусом, и долгое время будут считать Дамблдора тем самым Избранным, что ему только на руку. Никто не будет мешаться и путаться под ногами, пока они с Регом будут искать крестражики.

Белла тем временем дошла до ручки, увлекшись спором с тётушкой. Энергично жестикулируя и топая ножкой, она снова перешла на визг:

— Неправда! Я не верю в то, что мой Лорд погиб от руки никчемного старикашки, он был выше этого! Он не мог так бездарно погибнуть! Клянусь чашей, которую он доверил мне на хранение!

Оп-па… какая-такая чаша?.. Северус с Регулусом заинтересованно переглянулись, мысленно потирая ручки и строя тысячу и один способ вызнавания новой Тайны. Пока на ум приходил только один и самый действенный — легилименция.

А в душе Сириуса росло и крепло недоверие к лживому старику, вот так бессовестно и бесцеремонно оклеветавшему его младшего брата и ни в чем не повинного Снейпа. Всё-таки с ним когда-то дружила Лили, самая клевая и красивая девчонка на потоке.

Вот так два хитрых слизеринца создали совершенно очаровательную подлянку обеим сторонам: светлые считали героями Поттеров и воздавали им всевозможные почести, темные думали, что героем пророчества является Дамблдор, и с той же страстью почитали его старые кости, мечтая перемолоть их в костную муку…

А два хитрых слизеринца, разведя по углам ринга обе противоборствующие армии Света и Тьмы, беспрепятственно занялись своими делами. Беллочку они аккуратно просканировали, сначала милыми речами вызвав на разговор, потом развязав её язычок горячительными коктейлями, а когда она мило поехала, подлили ей три капельки Веритасерумчика, для полноты картины заглянув ей в память.

И увидели не только то, как Лорд ей чашу доверяет, но и как тот же Лорд у неё на глазах просит Люциуса припрятать в семейный сейф вот эту черную тетрадочку.

В-ва-ау-ууу! Вынырнув из памяти Беллы, два хитрых слизеринца с таким восхищением переглянулись поверх её кудрей, что не удержались и счастливо хлопнулись ладонями.

Итак, к одинокому медальону прибавились ещё два несомненных предмета — золотая чаша Пенелопы и дневник, а с ними пришло и понимание того, почему умница Том съехал мозгами до Темного Лорда.

Для создания крестража ритуал Раскола души проводится только один раз! Вот главное условие приобретения условного бессмертия. Помня это, Северус с Регом прошерстили хроники в поисках похожих прецедентов и нашли-таки три подобных случая.

Самый первый в мире крестраж был создан знаменитейшим тёмным магом Античности Герпием Злостным. Ныне либо уничтожен, либо был использован Герпием для воскрешения. Данные об этом, увы, отсутствовали.

Ко второму случаю относится Корнелиус Сиган — великий маг древности, живший в эпоху основания Камелота. Его крестраж был описан как пылающий синим пламенем сапфир размером с мужской кулак.

Третий случай был красочно описан в романе Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Здесь роль крестража играл зачарованный портрет, вбиравший в себя все пороки и проступки оригинала.

Конечно, последний не совсем крестраж, но очень близок по сути. В частности, сделка с Дьяволом, тот же раскол души, залог её взамен бессмертия. Но! Как показывают первые два случая, крестраж включается только после смерти своего создателя и никак иначе! И он должен быть один, а не три или больше. Ведь при создании одного-единственного крестража в прочный сосуд — обычно это какой-нибудь драгоценный камень — вкладывается душа умершего. Одна. Целая. Не расколотая. А если ты продолжишь что-то там мудрить со своей душой: крошить её, ломать, делить, то это, увы, приведет к плачевному результату. Герпий и Сиган, как утверждает история, создали по одному крестражу.

А Лорду захотелось большего. Ну и, как результат, второй ритуал шандарахнул по физическому телу — у Лорда отвалились нос и пенис, образно говоря… Третий ритуал, судя по всему, проехался по мозгам — Том заболел, на него обрушились все умственные болезни, вместе взятые: шизофрения, паранойя, раздвоение личности, мания величия и прочий луговой букетик, перевязанный ленточкой деменции… Чем аукнулись четвертые-пятые и десятые ритуалы, стало просто страшно представлять. А подозрения на них были. Не зря же Лорд так капитально съехал с катушек?

Придя к такому выводу, Северус и Регулус поняли, что обратно Лорда собрать не получится даже при самом сильном желании — слишком сильны были повреждения, причем так, что о восстановлении и речи не было. Как говорится про скакового коня, сломавшего все четыре ноги, гуманнее всего его теперь пристрелить.

А значит, крестражи следует уничтожить, полноценного Лорда из них уже не склеить. Из них даже лича не получится сложить, не говоря уж о том, чтоб вернуть Тому ум. Для уничтожения крестражей умные книги предлагали всего три варианта: яд василиска и заклинания Адский огонь и Авада Кедавра (для крестражей внутри живых существ). Яд василиска может быть нейтрализован только очень редкой субстанцией: слезами феникса, а противозаклятие к Адскому огню очень сложно и мало кому удаётся. Противозаклятия к Аваде Кедавра вообще практически не существует. Эти три вещи: яд василиска, Адский огонь и Убивающее заклятие относятся к разделу Темной магии.

Северусом было найдено ещё предположение, что, возможно, поцелуй дементора также уничтожает крестражи внутри живых существ, однако это на практике пока не проверялось. Вот как… не проверялось. И не проверится — они ж с Банти не дали Лорду и Дамблдору создать крестраж в живом существе, в Гарри то бишь.

Вспомнив, как Банти учуяла остатки ритуала изготовления сосуда для вместилища души, Северус заинтересовался этой случайно раскрытой способностью домовушки и позвал её в кабинет, где достал из тайничка медальон. Держа его за цепочку, он обратился к явившейся на зов Банти:

— Скажи-ка, Банти, сколько таких вещей ты чуешь?

И затаил дыхание, глядя, как Банти прищурила желтые глаза и начала внюхиваться в медальон своим широким рыльцем; при этом Северус взмолился про себя: «Пусть их будет три! Всего три штучки, не больше!»

— Пять! — твердо сообщила Банти.

Северус растерянно выпрямился — пять? Как пять??? Да идите вы в квиддич! Быть не может… ну и где оставшиеся два искать?.. Да им и чашу-то с дневником ещё добыть надо из защищенных мест…

В полном расстройстве молодой человек прошел в гостиную, подрулил к бару, цапнул бутылку «Огденского» и хряпнул прямо из горлышка, потому что это был конец, потому что Темного Лорда они никогда не смогут остановить, потому что… да гори оно всё синим пламенем!

Банти, бедная, вся извелась, видя, как молодой хозяин топится в вине, как всё глубже и глубже погружается в пучину отчаяния и пьяного забытья, пока не утонул окончательно, высосав почти треть бутылки. Пить Северус никогда не умел, и потому развезло его только так: хмель завладел мозгом целиком и полностью — расслабил и усыпил. Растекшись в кресле, Снейп захрапел, не обращая внимания больше ни на что — все проблемы и заботы были благополучно утоплены и забыты в алкоголе.

Именно в кресле и нашел его Регулус, обнаруживший нежданное исчезновение друга из библиотеки. Встав возле кресла, он с кротким удивлением обозрел распластанного эдакой живописной амебой Северуса, красочно подсвеченного огнем от камина, чьи блики мерно плясали на лице спящего, рисуя зловещие тени от внушительного носа и глубоких провалов глазниц. В руке, безвольно свешенной с подлокотника на пол, скромно притулилась ополовиненная бутылка. Рядом с креслом виновато моргала Банти, замершая в позе провинившейся обезьянки: ручки её были подняты к горлышку, ноги — полусогнуты, и глазами — «луп-луп» на Регулуса снизу вверх.

— Что случилось? — как можно ровнее спросил Рег.

— Банти сказала, что их пять… — И глазами зырк в сторону столика с медальоном. Та-а-ак… ясно-понятно. Регулус резко затосковал — пять крестражей? Это да… Однако… Привыкший во всем полагаться на строгую, но очень надежную маму, Регулус вызвал Патронуса. Он был намного скромнее, чем матушкина цапля, но сообщение передал исправно. Вот только вместо ответа в дом Северуса заявилась сама мама, леди Вальбурга, чем ввела Рега почти в кататонию.

Обозрев ту же картину — камин, кресло и спящего в нем Северуса — она вопросительно посмотрела на сына. Тот сглотнул, подумал и начал пространно жаловаться, что они не справляются, что крестражей у идиота слишком много, что чашу из сейфа Лестрейнджей они и вовек не достанут, как и дневник из домашнего сейфа Малфоя; и это не говоря о двух новых неучтенных кусках! И вообще всё плохо, мама, хнык-хнык!..

Выслушав плач своего любимого младшего ребёнка, любящая мама успокоила его одной фразой:

— Ну почему не достанем? Достанем! И чашу из сейфа Беллы, и тетрадку из дома Люца… Что значит «возразят»? Кому? Мне?! Их тёте???

Ну конечно! Рег засиял так, словно мама не только пообещала, но и дала шоколадку: точно, племянницы же! Да они и пикнуть не посмеют против того, чтобы тётушка Блэк что-то изъяла из их сейфов!

Посмотрев на Северуса, леди Вальбурга поморщилась и щелкнула пальцами, вызывая джинна. Когда перед ней материализовался статный дворецкий, она кивнула на соню.

— Доставь мальчика в Черный замок, распорядись, чтобы для него приготовили апартаменты с выходом во внутренний двор, и проведи туда портальный ход в лабораторию. Ах да, пока не забыла, занеси вот эту домовушку во временный штат нашего замка. Эти светлые что-то больно зверствуют…

Что верно, то верно — магмир, освобожденный от Темного Лорда, продолжало знатно потряхивать: вечные рейды по домам всех бывших сторонников, обыски, аресты, допросы, допросы, допросы… Один арест вроде даже удачным оказался — пойманный Каркаров со страху настучал на всех, кого знал и кого не знал, а только слышал. Даже Барти Крауча-младшего попытался оклеветать, прости господи… Про Снейпа и братьев Блэк он, к счастью, не заикнулся, ибо не видел их на службе у Волдеморта, зато про леди Вальбургу пропел арию, что, дескать, у неё в услужении сам Темный Лорд был!

Каркарова срочно заткнули — не дай Мерлин, Вальбурга услышит! Да хоть бы и мама Лорда, ей — можно! И вообще, с какой луны этот Каркаров свалился, раз о леди Блэк ничего не знает? Ах, из России. Так он русский, что ли? Тьфу ты… Сослать!!!

Игоря и обнаруженного ещё одного русича, Антона Долохова, тут же в срочном порядке депортировали вон из страны — пускай с ними сами русские разбираются!.. Ну, Игорёк отправился в родные пенаты честь по чести, под конвоем и в наручниках, а счастливый Тошка, выпинатый следом, затянул потуже поясок, повесил на плечо палку с котомкой и, насвистывая «Родина — мама!», двинулся к железнодорожному вокзалу, ибо для русского нет ничего милее, чем дальние путешествия на поездах.

Так что Вальбурга поступила здраво, поселив у себя Северуса, считая, что мальчикам не стоит выходить на улицы, где их могут обидеть всякие нехорошие дяди. Лучше переждать смутные времена в надежном замке, который ни один магический радар не может засечь, а там и посмотрим. Глядишь, и утрясется всё.

Проснувшемуся Северусу сначала показалось, что он всё-таки перепил, ибо просыпаться в раю он не планировал, но по мере того как проходили время и похмелье, райские кущи постепенно становились истиной. Ему действительно позволили погостить в оплоте защиты и надежности. Более того, ему предоставили шикарные комнаты с абсолютной свободой передвижения по всей небесной крепости с доступом в потрясающую лабораторию и фамильную, самую полную библиотеку Блэков!

А когда неделю спустя Северусу во время завтрака придвинули крытый поднос и он, открыв его, обнаружил на блюде золотую чашу и тетрадку с анаграммой ТМР, ему начало казаться, что раньше времени настало Рождество! Он так рассиялся и с такой благодарностью посмотрел через длинный стол на хозяйку дома, что Вальбурга невольно заулыбалась, глядя на сияющие восторгом глаза Северуса, на его искреннюю широкую улыбку и чувствуя теплое расположение к себе. Она, как и Северус, и её собственный сын, понимала, насколько опасен стал Лорд после раскола своей души на несколько частей, а пять кусков — это не шутки! Это, если хотите, апокалипсис магического мира. И если он, не дай Мерлин, возродится, то устроит такой армагеддец, что и Моргане не снилось.

Дамблдор-то может что угодно хотеть, хотя бы и крестражи поискать с помощью того же Гарри, вот только то, что крови при этом много прольется, ему как-то побоку. А она так не хочет — кровь магов волшебна, ценна; не стоит расточать её бездарно. Ему-то, открывшему двенадцать способов применений крови дракона, может, и всё равно, но не потомственным вырождающимся родам, где каждая капля волшебной крови священна и бесценна… Не-е-ет, лучше не рисковать. Великие планы Дамблдора обычно приводят к огромным кровопотерям, достаточно вспомнить его стычку с Грин-де-Вальдом и то, к чему пришел Том Реддл с его, Дамблдора, попустительства. Она до сих пор помнит того мальчика, который отсиживался у неё в замке, когда немцы бомбили Лондон. Спрашивать, почему он не вместе со всем приютом, было неактуально — и так было понятно, что вместо того чтобы предоставить Тому убежище в Хогвартсе, Дамблдор его выгнал под бомбы, прекрасно зная при этом, что Том — сирота и живет в приюте, который на время войны вывезли в деревню.

Вот и Гарри Поттера Дамблдор зачем-то подготовил себе, для чего устранил Поттеров-старших… И ведь так беспринципно действовал, старый мерзавец, — убрал как бы бесполезных человечков: Джеймса из увядшего старинного рода и магглорожденную, никому не известную девочку Лили Эванс.

Планы его мутны, непонятны, и лучше быть начеку, чтобы вовремя распознать опасность и среагировать на неё, пока не стало слишком поздно. А раз Дамблдору для чего-то нужен не до конца усопший Том, то мы уничтожим то, с помощью чего Том может вернуться — его чертовы крестражи, что бы там Дамблдор ни сочинял.

Проклятые чаша и медальон были уложены в резную шкатулку из чистейшего драконита, а тетрадку, прежде чем убрать её туда же, Северус тщательно исследовал. Распятый на столе под угрозой смерти посредством синильной кислоты, чья капля зловеще дрожала на конце пипетки, дневник рассказал Северусу о том, что конкретно Том сделал с дядей Морфином. Рассказал дневник и о том, где спрятано кольцо Мраксов… Потом, заикаясь побуквенно и через запятую, он поведал о Плаксе Миртл и василиске из Тайной комнаты. К величайшей радости Северуса — а-ага-а-а, есть-таки на свете живой василиск и его драгоценный яд!

Пятый крестраж, как и четвертый с третьим, дневнику был не ведом, поэтому до поры до времени его убрали к остальным в шкатулку и заперли в самом надежном в мире сейфе — в спальне Северуса. Предстояло ещё много дел: найти пятый крестраж и как-то открыть Тайную комнату и вызвать на контакт свирепого василиска… А на это может уйти не один год, так что спешить теперь, в принципе, некуда.

Через полгода Пожирательская лихорадка прекратилась, на улицах стало спокойнее — как в магических кварталах, так и в маггловских. Вышибленный из Визенгамота, лишенный звания Верховного Чародея и Президента Международной конфедерации магов (у него, между прочим, и орден Мерлина первой степени отобрали!), разобиженный и обездоленный со всех сторон Дамблдор затихарился в своей школе, не смея и носа высунуть на публику, опасаясь, что у него и директорское кресло отберут, если он о себе напомнит…

Примерно в эти относительно спокойные времена Северус рискнул проведать Эвансов. Обнаружил их в добром здравии и благосостоянии. Дурсли, пользуясь оказией, щедро одаривали бабушку и дедушку, которые так же радостно нянчили троих своих внучат, предоставив Петунье и Вернону возможность съездить на море. К тому же у Гарри и Розы Эванс всё же был опыт по части выращивания волшебников — их собственная дочь, маленькая ведьма Лили. Узнав о том, что летом Дурсли приедут к Эвансам, Северус постарался тоже наведаться к ним, приготовив подарочек для Гарри.

А вот и он! Двухлетний шустрячок, заробевший при виде незнакомого дяди, спрятался за мамину ногу, застенчиво стреляя в Северуса зелеными огоньками любопытства.

Совершенно очарованный подросшим малышом, Северус присел на корточки и тепло позвал, протягивая игрушку:

— Гарри, как ты вырос! Иди сюда, с тобой кое-кто хочет познакомиться.

Мальчик с интересом посмотрел на плюшевую пантеру, черную, как ночь, и несмело вышел из-за Петуньи. Подошел, взял, но смотрел при этом на Северуса.

— Гарри, а что нужно сказать? — спросила Петунья с улыбкой.

— Пасиба! — тоненько пискнул мальчишка и прижал пантеру к груди, спрятав лицо в искусственном меху.

— Пожалуйста! — просиял Северус. Протянул руки и осторожно взял мальчика за бока. Бережно обнял, ощущая какое-то неземное счастье от общения с маленьким чудом. Он очень любил Лили, свою милую, чудесную и веселую подружку, почти сестрёнку. Соседку, как и он оказавшуюся волшебницей, с которой познал все радости счастливого детства, полного игр и забав, вплоть до отъезда в Хогвартс. Их дружба длилась годами, и даже ссора на пятом курсе её не прервала, ведь Северус знал, что у Лили не было другого способа показать Джеймсу разрыв со Снейпом, вот она и сделала вид, что жутко обиделась на «грязнокровку»… Зато здесь, вдали от магмира, они могли не скрываться и дружили так же, как и прежде.

Гарри расслабился, ощутив исходящую от незнакомца уверенную добрую силу, и уже без боязни прижался сам к теплой груди, внимательно слушая ровный стук сердца.

Поглаживая мальчика по спине, Северус поднял глаза на Петунью.

— Как вы с ним? Тараканов не обижает? — спросил с улыбкой.

— Ой! — Петунья позабавленно махнула рукой. — Да если бы… Тараканов у нас, слава богу, нет, а вот прочие букашки, бабочки, жучки, паучки так и льнут к нему. С попугаем нашим часами может разговаривать. Иной раз послушаешь и диву даешься — такие поэмы обсуждают!

— Обсуждают? — зацепился Северус за множественное число.

— Ну да, — закивала Петунья. — Ара наш на своем попугайском тарахтит, а Гарри его как бы переводит: переспрашивает, поправляет, доказывает птице что-то… Чудеса, в общем…

Ого, и правда чудеса! Северус с искренним уважением заглянул в яркие глаза мальчика. Богатая фантазия у малыша, совсем как у мамы! Лили, бывало, тоже повести и сказки писала, с ним своими мечтами делилась. Тут Гарри что-то сказал, и Северус, прослушав, переспросил:

— Что?

— Я говорю: можно назвать её Огарок? — повторил Гарри, покачивая пантерой перед лицом.

— А почему нет? Можно, конечно, пусть будет Огарок, — одобрил Северус.

Гарри кивнул и покрепче прижал пантеру к груди — у него теперь есть Огарок. И она будет большая, сильная и отважная, когда они подрастут и станут воинами!

Детская фантазия безгранична, удивительна и необъяснима. А ум ребёнка невероятно гибок. Порой настолько, что и непонятно, в каком мире находится маленький фантазер — в реальном или вымышленном?

Заросший дворик превращается в непроходимые джунгли, простые высокие травы становятся жуткими хищными представителями растительного мира с причудливыми названиями. Так, прочитав книгу на ночь, Петунья уходит, пожелав сорванцам спокойной ночи, совсем не подозревая о том, что лопух и резеда из повести вырастут наутро у них на заднем дворе и станут резепухами, в которых прячутся ужас-с-сные макоразни, страшенные черви, кусачие и ядовитые, с которыми будут сражаться Гарри, Джек и Дадли. Макоразни, как нетрудно догадаться, произошли из слияния двух слов: «макароны» и «лазанья», двух крайне нелюбимых блюд, которые мама зачем-то заставляла есть.

Скромная лужа, образовавшаяся после дождя, в детском воображении становилась инопланетным морем, населенным всякими интересными гадами. На поверхность этого внеземного моря совершает вынужденную посадку межзвездный крейсер «Отважный», и его экипаж в составе капитана Джека, бортмеханика Дадли и корабельного врача Гарри отправляется на разведку нового неведомого мира, в котором кишмя кишат всевозможные монстры — представители местной флоры и фауны. Твари все как на подбор: шестиногие и усатые, они летают, скачут, бегают, ползают, плавают… Вот местная водяная лошадка — серая, хищная, шестиногая, у неё черные фасеточные глаза, над ними — два усика-антенны. А вот местный абориген, у него восемь ног, и он отличается от прочих обитателей, поэтому считается разумным, да и действует он оригинально — таскает к себе в подводный дом мешки с кислородом. Он удивительный, и трое исследователей долго наблюдают за ним, восхищаясь его деяниями.

Джек — самый старший, он на целых два года старше Гарри и Дадли, поэтому лидерство всегда на нем, он везде и во всем первый. Ему уже пять, а Гарри и Дадли, соответственно, три. Как лидер, Джек неистощим на фантазии и выдумки, но также он не прочь выслушать и реализовать идеи младших братьев, особенно Гарри. Вот уж тот был выдумщиком хоть куда! Дадли по части идей был довольно скромен — больше любил покушать, поспать и подраться. Ну, поединки всерьез не приветствовались, поэтому были придуманы гладиаторские бои, в которых мальчики притворялись львами, медведями и дикими конями. В собачьи драки они не играли, потому что псы должны кусаться, а это не очень хорошо. Лучше порычать и поколошматить друг друга лапами по-львиному, поспарринговать в вольной борьбе, как медведи, и полягаться по-конски.

И вот… Залита солнечным светом круглая римская арена, по песку, тяжело подволакивая лапы, друг перед другом кружат два льва — молодой и старый. Ветеран Джек опытен, его суровая морда иссечена шрамами; он не сводит глаз со своего противника, легкого и вертлявого Гарри. Короткий звонкий взрык, и Гарри бросается в атаку — полосует когтями скулу Джека. Ха, а вот и мимо! Джек уворачивается и со всего маху бьет могучей лапой несмышленыша по шее — рычать научись сперва, молокосос! Рев его в воображении мальчишек воистину царский — гулкий и раскатистый.

Тактика медведей несколько другая: сначала мишки рычат и примериваются, потом, облапив друг друга, силятся опрокинуть противника. Пары выходят по очереди: Джек — Гарри, Джек — Дадли и Гарри против Дадли. Третий при этом выступает рефери, тренером, комментатором и болельщиком в одном лице. В битве коней участвовали всегда только Гарри и Дадли; Джеку нельзя, так как старше и сильнее. Однажды он так лягнул, что чуть не выбил Гарри зуб. Петунья потом долго ругалась, оттирая от крови ковер. Эти красные капельки на белом ворсе образумили Джека, и он понял, что в чем-то надо соблюдать разумные меры. С тех пор кони сражались на равных — Гарри и Дадли.

Плюшевая пантера Огарок стала неизменной спутницей Гарри, всегда и везде она была с ним: спала в объятиях мальчика, сидела на столе рядом с тарелкой во время всех завтраков и ланчей, ездила в багажнике детского велосипеда Джека или выглядывала из рюкзачка за спиной у Гарри. Подарок Северуса очень полюбился мальчику. Огарок не давала забывать его, высокого незнакомца, пришедшего однажды на день рождения к Гарри. А ещё она была магической. Северус-то не просто так её подарил, а с умыслом. Подарил для того, чтобы она поглощала излишки магии маленького волшебника.

Обычная практика среди магов — снабжать своих детей накопительными амулетами, не дающими выплеснуться детской стихийной магии и причинить какой-либо урон окружающим. Конечно, даря игрушку мелкому Поттеру, Северус никаких целей, кроме основных, не преследовал. Он рассчитывал лишь на то, что пантера будет поглощать излишки магических выбросов и только. То, что Гарри даст пантере имя, Северуса не особо удивило — многие дети придумывают клички своим игрушкам, но он не учел того, что с именем Гарри передаст пантере свою любовь.

А любовь — материя тонкая. В Отделе тайн есть комнатка, которую всегда держат запертой. В ней хранится сила, одновременно более чудесная, чем сама жизнь, и более ужасная, чем смерть, более непознанная и неизведанная, чем человеческий разум, чем все силы природы. Пожалуй, она еще и самая загадочная из всех сокровищ, что там хранятся. Абстрактно говоря, конечно, ибо не совсем понятно, как можно запереть то, что нельзя пощупать… Но если волшебникам так легче, то пусть думают, что властны и над любовью, причем так, что смогли её где-то запереть.

К чему эта лирика? А к тому, что силой своей любви Гарри вдохнул в игрушку жизнь. Это не так странно, как кажется на первый взгляд. Многие маленькие дети в минуты острейших переживаний, таких как: болезни, тоска и скука, печаль, волнение, радость от чего-то хорошего грядущего — прижимают к себе плюшевых Тедди, Банни, Пепперов, или тряпичных Полли, Монику и Мод, шепчут им свои самые сокровенные сердечные секретики, тайные желания, мечты, признаются во всех своих маленьких и больших делах, тайнах, проступках, грехах… И любят их, своих бессловесных верных друзей, зачастую единственных, кто выслушает, поймет и ни в чем не осудит.

Гарри не был в том исключением. Как и все маленькие мальчики, он любил посекретничать со своим самым близким другом. Обняв мягкую игрушку и зарывшись личиком в согретый дыханием черный мех, Гарри, бывало, шептал в пушистое ухо, делясь впечатлениями от услышанной сказки, рассказанной Петуньей:

— Это неправильно, Бунчу тоже надо было дать карамельку. Он же обиделся и стал злым. И пошел всем мстить. Видишь, к чему всё привело, Огарок? Бунча обидели, и он тоже начал всех обижать.

А вот Гарри делится планами на завтрашний день: — Ух ты, Огарок, ты слышала? Завтра мама возьмет меня и Дадли на фо-то-сес-сию! Сказала, что нас будут там фо-то-грави… чего-то там, мы с Дадли будем сидеть и смотреть, как откуда-то вылетит птичка. А что за птичка, Огарок? Она какая-то особенная, да? А то я не видел, как птички вылетают…

Вот тут, заметьте, прошу вас, Гарри не иначе как иронизирует. Вы только подумайте: ребёнку три года всего, а он уже скептицизм проявляет!

Огарок слушала, загадочно мерцая прозрачными стеклянными глазами, ярко-зелеными, как у Гарри, запоминала услышанное и впитывала всё то, чем делился с ней маленький друг. А делился Гарри всем, что имел: своими мечтами, желаниями и любовью, по-детски беззаветно любя мягкую уютную подружку.

И оживала игрушечная пантера, медленно, но верно, пропитываясь магией любви и желаниями маленького мальчика, потому что Гарри, сам того не сознавая, хотел, чтобы Огарок была живой, отважной и стремительной, как мнилось ему в тайных видениях. Себя-то он видел воином, высоким, сильным и могучим. Вот он стоит на вершине горы, смотрит вдаль на голубые горизонты, положив ладонь на эфес двуручного меча, в лицо веет порывистый ветер, играя его длинными темными волосами, а у ног лежит огромная черная пантера.

И не мечты это были, не фантазии… Откуда об этом знать такому маленькому мальчику?.. Это кровь просыпалась в нем, пробуждая генетическую память, сливаясь с магией и выталкивая из небытия забытый древний Дар. Кровь бурлила, вихрилась, смешивалась с магией, всё ярче и ярче проявляя дар Повелителя зверей. И всё больше и больше росло и ширилось желание Гарри оживить Огарка. И оно исполнялось. Медленно, день за днем. Недели и месяцы перетекали в годы, и желание становилось ярче, сильнее и вернее…

И пусть Гарри с течением времени уже не так сильно хотел того, о чем мечтал в раннем детстве, магия его ожила и тихо дремала внутри того, что в будущем станет Огарком. А пока Гарри и Дадли росли, спеша вслед за Джеком, который, увы, так и оставался старше и впереди них на два года. Одежду с плеч Джека донашивал Гарри, Дадли был слишком толст, и ему приходилось покупать вещи отдельно и на размер больше.

Как Лили и Петунья в свое время были разными, так и братья Дурсль теперь поражали неодинаковостью: Джек — высокий и тонкий, с длинным носом, шатенистый и нескладный — напоминал маму, Дадли же полностью пошел в отца. Уже сейчас становилась видна его полнота, которую нельзя было списать на младенческую пухлость. Их кузен Гарри тоже ничем не походил на братьев Дурсль — мелкий и вертлявый, с черными вихрами и странной фамилией Поттер.

Это было достаточно сложно — приучить мальчика к тому, что он не Дурсль, что мама и папа, которых он любил, на самом деле тётя и дядя. Вот где был шок, когда взрослые сочли, что он подрос и должен знать правду. И ведь никто не задумался: а нужна ли ему эта правда? В общем, Гарри стали поправлять, одергивать и настаивать на том, что папу надо звать дядя Вернон, а маму — тётя Петунья. Сперва он не понимал, в три-четыре года, думал, что это такая игра, слушался, называл так, как хотели взрослые, получал ласку и конфетку. Потом, к пятилетнему возрасту, понял — не игра — и начал сопротивляться, изо всех сил протестуя против такой несправедливости, упорно и до посинения называя дядю папой, а тётю — мамой. Правда до него доходила долго, тяжело и со скрипом, а когда дошла, то очень трагично…

Неизвестно, ошибка ли это взрослых, но, думается, это ребёнок так устроен — что развивается, взяв пример с других. Джек и Дадли, с которыми Гарри рос, называли родителей мамой и папой; ему сначала разрешали повторять за ними, так как несмышленышу много ли объяснишь? А потом бац — и запретили! Ну как тут понять и, главное, принять правду?

В общем, дошло до Гарри, но как-то не так. Сел он посреди ночи, пятилетний малыш в мокрой от пота пижамке, и ка-ак зарыдал! В соседней кроватке проснулся Дадли и жалобно заныл спросонок, а из своей комнаты прибежал Джек. Прыгнул на кровать к Гарри, ухватил за руки, ощутил пропотевшую материю и ойкнул.

— Гарри, ты чего, что случилось?!

— Я не родной, да?! — трагично провыл Гарри, хватаясь за Джека, как тонущий в шторм.

— Ты сдурел? — в свою очередь взвыл Джек. — Ты брат наш, двоюродный!

— А почему мне нельзя их звать папой и мамой?.. — продолжал надрываться внезапно осиротевший Гарри.

— Да не знаю! — зло отозвался Джек, крепко сдавливая Гарри в объятиях. — Нет, чтоб усыновить и забыть!..

Эти слова тараном врезались в Петунью и Вернона, как раз добежавших до дверей детской на плач Гарри. Растерянно замерев за дверью, они оцепенело уставились друг на друга — вот те раз, нанесли травму ребёнку… И ведь не исправишь теперь ничего, Гарри-то уже знает.

А в детской Джек тем временем успокаивал Гарри, обстоятельно объясняя, почему он двоюродный, что такое кузен и чем они отличаются от родных братьев, почему родители перестали быть ему папой и мамой, но стали дядей и тётей, и как, несмотря на это, они всё равно родные его родственники, ведь он — их племянник и всё такое…

— Ты живешь с нами, Гарри, сколько себя помню. Ты всегда был с нами, — тихо бормотал семилетний Джек, укачивая в объятиях младшего братишку. Гарри хлюпнул носом.

— А мои родители где? — жалобно спросил он. Джек покосился на проем приоткрытой двери, за которой на полу виднелись тени притаившихся родителей, и хмыкнул.

— Не знаю, но думаю, об этом надо маму и папу спросить…

Петунья вздохнула, потянула дверь на себя и вошла в комнату. Присела на кровать к мальчикам и виновато обняла их, когда те подсунулись к ней с обеих сторон.

— Гарри, прости… но… твои родители умерли, стали ангелами и улетели на небеса.

Что ж, Гарри вместе со всеми посещал воскресную службу и мало-мальски разбирался в религиозной теме. И про ангелов он понял. А Петунья с Верноном запоздало поразились своей недалекости — эк они намутили! Куда проще было рассказать племяннику о смерти отца и матери, чем ни с того ни с сего запрещать называть себя родителями и накручивать ребёнку нервы. Но, как говорится, ошибки на то и ошибки, чтобы их совершать; без них мир был бы слишком идеальным.

Для Гарри это было серьезным испытанием — осознать свое отличие не только индивидуально, но и от семьи, частью которой себя считал. К тому, что он Поттер, мальчик привыкал долго и трудно, но пришлось, тем более что в младшей подготовительной школе его постоянно окликали по фамилии — «мистер Поттер». Дети в группе Гарри были все разные и со своими причудами: Пирс Полкисс, например, любил задирать девчонкам юбки и платьица и всех уверял, что у них есть вагина. Что это такое, Гарри не знал, но спрашивать опасался, потому что Пирса за это одергивали и ругали.

Другой пацан, Джейсон, бредил пожарными машинками и очень мечтал прокатиться на настоящей и на настоящий пожар, для чего периодически норовил что-нибудь поджечь, следуя своей логике — если на пожар приедет машина, то он сможет в неё пробраться и, таким образом, прокатится! Этот ребёнок был кошмаром для воспитателей, то и дело отбирающих у него спички и зажигалки. И ведь ему удавалось что-то поджечь! Но костерки обычно быстро обнаруживали, с ругательствами затаптывали и заливали водой из ведра, отбирали спички, отчитывали и ставили пиромана в угол.

А однажды Джейсон добился своего — сотворил Великий Пожар, который потом долго обсуждали, а Гарри вспоминал со смесью страха и благодарности…

Младшая школа располагалась в стареньком здании, построенном по старому типу, который был в ходу в конце девятнадцатого века, то есть с полуподвалом и бойлерной. Здесь цокольный этаж служил складом и гардеробной, из холла к нему вела широкая деревянная лестница, по которой ребятня спускалась в раздевалку, оставляла верхнюю одежду и вещи и спешила наверх, в теплые и просторные игровые комнаты.

Гарри не сразу рискнул принести в школу свою игрушку, опасался, что будут над ним смеяться, но, видя других ребят, притаскивающих с собой кукол, машинки и кубики, понял — можно, потешаться никто не будет. И на третью неделю посещения учебного учреждения принес с собой пантеру, не подозревая, что в тот же день Джейсон Гордон раздобыл поджиг для газовой плиты с кухни, выполненный в форме пистолета с длинной узкой трубкой вместо дула. Улучил удобный момент и стащил из-под носа матери, пока та по телефону соседке рецепт пирога пересказывала. А потом ещё и прикрикнула на Джея, чтоб тот поторапливался, сейчас она его в школу отвезет.

О том, что Джейсон собрался снова что-то поджечь, Гарри узнал случайно, когда заметил, как тот, не доев кашу, постарался пораньше выскользнуть из столовой. Заинтересовавшись, Гарри побежал за ним и проследил, как Джейсон крадется к раздевалке. Недолго думая, Гарри последовал за ним вниз по лестнице и успел увидеть, как неуемный пироман разводит огонь у стеллажей с картонными коробками, забитыми журналами и газетами. Синий огонек из «пистолета» нехотя лизал бумажные бока старых коробок, медленно вползал вверх и в стороны и, добравшись до содержимого, вспыхивал ярко-желтым трескучим пламенем. Джейсон, восторженно попискивая, отошел к вешалкам, с восхищением глядя на разгорающееся чудо. Гарри посмотрел на вешалки с пальто и куртками, на брошенные в углу портфели и сумки, на ряд шкафчиков для малышей и спохватился.

— Джей, ты дурак? Тут же вещи!

Гордон обернулся, недоуменно глянул на Гарри, потом вокруг и испугался — дошло до него, что натворил. Кинулся к лестнице, но… Сгорающие коробки, меняя формы и устойчивость, начали падать с полок и раскатываться по полу туда-сюда. Две из них, как живые, прыгнули под ноги к Джею, отрезая ему путь к отступлению. Гарри в страхе оглянулся — бежать некуда, разве что вглубь подвала, но туда-то зачем? Окна закрыты и высоко над полом, под самым потолком — этаж-то цокольный… Ну, Джей, ну дурак.

И тут из рук вырвалась Огарок. Ожив и став огромной, она прыгнула к лестнице, вбирая в себя огонь. Думать и удивляться было некогда. Схватив Джейсона за руку, Гарри потянул того к выходу, мимо распластанной на огне пантеры. Дождавшись, когда мальчики окажутся в безопасности, Огарок отпустила пламя и взбежала вверх по ступенькам, оглядываясь через плечо на бушующее море сзади. Жидкий огонь, подобно лаве, стекал с её спины, боков и хвоста и тек дальше, вниз, к своей стихии. Встряхнувшись, Огарок сделала длинный прыжок прямо к проему двери…

Это был незабываемый день для детей младшей школы Литтл Уингинга: вой сирен скорой, полицейских машин и лающий кашель пожарных красных гигантов создавали как раз ту волнительную атмосферу, которой так упорно добивался несносный Джейсон. Прокатиться ему не разрешили, но посидеть в кабине настоящей пожарной машины дали. Дюжие дяди в брезентовых робах и касках только головами покачали, узнав о причине пожара. А один молодой пожарный подошел к детям, сгрудившимся на верхней площадке игрового стенда в парке при школе, оглядел их, маленьких и напуганных, улыбнулся нервной воспитательнице и спросил:

— Гарри Поттер здесь?

— Д-да, да, за ним и Дадли ещё не приехали… — прозаикавшись, учительница нашла Гарри и вытянула его к пожарному. Гарри растерянно заморгал, увидев, как тот протягивает ему пантеру.

— Твоя кошка? Нашел у двери в подвал, — сообщил высокий дядя в каске. Гарри, плохо веря глазам, протянул руки и взял игрушку. Она была целой, хоть и пахла дымом, даже бирка на ошейнике с именем владельца уцелела.

— Спасибо, сэр, — не забыл поблагодарить Гарри.

— На здоровье, герой. Молодец, вытащил товарища!

Сказал и ушел, а Гарри стоял, прижимал к груди пантеру и смотрел, как разъезжаются машины пожарных и полицейских, как навстречу им, бибикая и чуть не сталкиваясь, отжимаются к тротуарам машины родителей, приехавших за своими чадами. Удивляться и теперь не получалось, все эмоции куда-то сгинули, да и всё равно никто не поверит, что Огарок ожила и спасла две жизни…

Подвиг Огарка.

https://fanfics.me/images/fanart_o/2021/12/18/4098351639834487.jpg

Пироман Джейсон Гордон после того случая вполне естественно стал пирофобом и лучшим другом Гарри Поттера. Спички с зажигалками он теперь и в руки брать боялся, а за Гарри повсюду следовал хвостиком.

Огарка Гарри попробовал позвать, когда оказался дома в своей комнате, но игрушка осталась игрушкой — сидела недвижно и мерцала глазками. Подумав, Гарри пришел к логичному предположению, что пантера, наверное, оживает только в минуты опасности. Приняв это, он шепнул в мягкое ухо:

— Хорошо, Огарок, будь по-твоему. Я никому не скажу и обещаю, что буду хранить твой секрет.

Пантера только вздохнула на это, услышав слова маленького друга. Находясь в своей параллельной реальности, она могла покидать её пока очень ненадолго, всего на несколько минут. Вот если бы мир материальный был чуточку волшебным…

Ну ничего, Огарок, потерпи — недолго осталось: скоро Гарри поедет туда, в волшебный мир, и ты сможешь быть с другом как угодно долго!

Ведь в волшебном мире находится Хогвартс, куда Гарри рано или поздно отправится учиться волшебству. А пока он растет и удивляет мир обыкновенный. Удивлял Гарри всех отношением животного царства к себе — где бы он ни появился, всюду к нему стремились братья меньшие: мурчали у ног котята, ласкались собаки всех пород, большие и малые… Спешили к нему на руки белки и бурундуки в парках и скверах, с грохотом крыл слетывались птицы всех мастей и размеров: зарянки и малиновки, скворцы и дрозды, утки, лебеди и даже такие уникальные, которые редко появляются в черте города, — ястребы и луни.

Лошадей Гарри видел пока только в Лондоне, запряженных в фиакры, а подойти ближе не удавалось. Дядя Вернон и тётя Петунья заезжали в столицу только по делам и только по заранее оговоренным маршрутам: магазины, кафе, офис и домой. Ну и редко-редко позволяли себе прогулку по скверу или парку. Парков, собственно, и в Литтл Уингинге хватало.

Но однажды лошадь появилась и в пригороде. Шестилетний Гарри увидел её на улице Магнолий — большую, серую и печальную. Она была запряжена в телегу с углем. Гарри очень удивился, ведь уголь и дрова для каминов развозили на грузовиках, и ему не приходило в голову, что в наше время для этого где-то используют лошадей. Но это было фактом — на улице перед чьим-то домом понуро стояла большая лошадь чудесной масти, серая в яблоках. Светло-серая грива и белые фризы на ногах довершали картину. Она была, скорее всего, полукровной — какой-нибудь рысак с примесью шайрской крови. Гарри, впрочем, не разбирался в породах; для него лошадь была просто лошадью, прекрасной и удивительной, настоящей, огромной и такой близкой, увиденной не на экране телевизора и не из окна дядиного автомобиля…

Совершенно завороженный, маленький первооткрыватель, впервые покинувший родную Тисовую в одиночку, замер перед лошадью, словно в полусне, высоко задрав головенку — морда животного была очень высоко. Плохо веря своему счастью, Гарри потрогал ногу и ощутил грубый конский волос. Запах лошади, само явление лошади — всё это казалось чудом.

Выше лошадиного колена дотянуться не получилось — Гарри был слишком мал ростом… Ему оставалось только смотреть на недосягаемую морду в вышине. Но лошади ведь мудры. Она поняла желание малыша и любезно опустила голову к рукам и лицу ребёнка.

Гарри казалось, что к нему спускается башенный кран — с такой же запредельной выси и гигантский! Теплое дыхание обдало щеки, пальцы коснулись нежнейшего бархата ноздрей и губ… Ни с чем не сравнимое чудо!

— Здравствуй, маленький брат… — Дыхание лошади пахнет травой, и Гарри, счастливо зажмурившись, ответно выдохнул в ноздри:

— Ну какой я брат? Я — человек.

— Хороший брат, — очень серьезно ответила лошадь. Гарри вздохнул и забылся счастьем, наслаждаясь чудом: гладил живую, огромную лошадь и ласкался сам, прижимаясь щекой к бархатной морде и перебирая пальцами грубую светлую гриву. Он был ей очень благодарен, ведь лошадь доказала, что животные способны с ним общаться.

Когда Гарри разговаривал с Бермудом, то думал, что просто фантазирует, тётя-то с дядей не понимали речи попугая. А Бермуд столько классных историй знал! И речь у него была прекрасно поставлена, несмотря на то, что прочие люди слышали лишь птичье щебетание. Словесная же азбука собак и кошек была слишком примитивной, причем настолько, что сам Гарри с трудом улавливал, о чем они толкуют. Вот и полагал, что это он придумывает, но так было до встречи с лошадью. Её глубокий голос и хорошо поставленная речь показали мальчику, что он действительно разговаривает с животными.

— Как тебя зовут? — взволнованно спросил Поттер.

— Земляника, — чуточку смущенно ответила кобыла.

— Ух ты, красивое имя! — восхитился Гарри, поглаживая серую морду. Он до последнего оставался рядом с ней, пока из дома не вышел хозяин и не забрался в телегу, шуганув мальчишку беззлобным окриком «а ну, отойди!». Гарри проворно отскочил к тротуару и долго стоял там, провожая взглядом новую знакомую — серую кобылу с чудесным именем Земляника.

«Мне это не кажется, я не сумасшедший. Животные взаправду умеют разговаривать», — с такими вот убеждениями Гарри вернулся домой и поспешил в оранжерею, где стояла клетка с попугаем.

— Привет, Бермуд! Я только что убедился в том, что ты со мной по-настоящему говоришь, — доложил Гарри птице. Ара озорно сверкнул голубым глазом, встопорщил красные перышки на затылке и закивал-закланялся, тихо бормоча:

— Что и следовало доказать. И я не спятил — пацан и впрямь со мной болтает…

Гарри открыл рот и с изумлением уставился на попугая, но, к счастью, додумался, что птица иронизирует. В глазу Бермуда виднелось ехидство.

— Прости, я думал — играю, — попытался объясниться Гарри. — Тётя Петунья так говорила.

— Ага, — ещё пуще раскланялся ара. — То-то, гляжу, замолчал. — И подмигнул: — Перестал верить?

— Перестал… — вздохнул Гарри. — Но когда с тобой заговаривает лошадь, это ж неспроста?

— Аве Мария! — воздел глаза попугай. — Да святится пыль под её божественным копытом!..

Гарри засмеялся, отлично понимая попугая. Кроме Бермуда в доме жила ещё черепашка, подаренная Дадли на день рождения. Она была очень маленькой — с десертное блюдечко — и, похоже, немая — Гарри от неё ни единого звука пока не расслышал. Бермуд к ней обращался, когда та попадала ему на глаза, но разговор, как слышал Гарри, был односторонним: тарахтел попугай, черепашка отмалчивалась.

Вскоре тем же летом в доме Дурслей появился ещё один четвероногий член семьи. Приехала тётушка Мардж и привезла с собой молодого бульдога по кличке Злыдень. Привезла и попросила Вернона подержать пса у себя, пока она отдыхает на Майорке.

— Я бы его с собой взяла, да визу на вывоз-ввоз не дали! — обиженно гудела Мардж за обедом. — Карантин у них там какой-то на Майорке, вишь ты!.. А Злыденьчика мне оставить не с кем. Он очень ценный щенок, самый-самый элитный, от самой лучшей суки.

Вернон повздыхал, поглазел подозрительно на пегую морду бульдога и скрепя сердце согласился взять его на присмотр. А когда Мардж уехала, бульдожка таинственным образом исчез из поля зрения. Обыскали весь дом и сад, сбегали даже на улицу, думая, что щенок выскользнул как-то в калитку. Нашелся он вечером и случайно — под кроватью Мардж в гостевой комнате. Лежал пластом и с тоски жевал хозяйкин тапок. Гарри услышал чавканье, лег на пол и заглянул под кровать.

— Злыдень, вот ты где! Вылезай!

Пёс скосил грустные глаза на мальчика.

— Она уехала, — сообщил он очевидное, мусоля тапок.

— Она вернется, — пообещал Гарри.

— А я думал — меня в семью везут… — печально вздохнул щенок.

— Правда? — сочувственно переспросил Гарри. Подумав, он заполз под кровать и примостился рядом со щенком. Погладил по спинке. — Ты хочешь семью?

— Да, — щенок отпихнул тапок. — Она меня всё время тискает и приговаривает, что отдаст меня на племя, а я не знаю, что это такое, и очень не желаю туда, я хочу дом и семью, и чтобы были друзья, с которыми можно играть.

Гарри тоже не понял, что значит «отдать на племя», и только ласкал щенка по спинке, попутно восхищаясь речью юного бульдога — пёс говорил очень хорошо.

— Знаешь, она уехала на месяц, — попробовал мальчик утешить щенка. — У нас с тобой много времени будет. Давай станем друзьями?

— А месяц — это долго? — дотошно спросил щенок.

— Это долго — целых тридцать дней! — клятвенно проговорил Гарри.

Цифра «тридцать» показалась достаточно внушительной, и щенок, приободрившись, вылез из-под кровати, осмотрелся, обнюхал всё и с восторгом влился в будни семьи, в которой оказалось аж три ребёнка, целых трое друзей, с которыми можно играть, носиться и беситься!

За август толстый затисканный увалень превратился в ладного поджарого пёсика, юркой бело-рыжей молнией летающего за мальчишками, звонко и счастливо тявкая. Грозную кличку «Злыдень» ловко переделали в гордое благозвучное Злодеус и мило звали по-домашнему Злюшка, Злейка или Злейчик…

Когда из отпуска на Майорке приехала Марджори, Злейка встретил её неприветливым рычанием, с чистой собачьей совестью охраняя дом и хозяев. Ох и скандал она устроила Дурслям… дошла даже до обвинений, что якобы они у неё собаку сманили! На что Вернон налился бешенством и рявкнул, что сама она дура, раз оставила несмышленого щенка в семье с тремя детьми.

— Раньше думать надо было, Мардж, прежде чем оставлять собачьего младенца, ещё толком не привязав к себе! Был бы он постарше, с полным импринтингом на тебя, так и проблем не было б. И попробуй только забрать его — враз в полицию обращусь! Это теперь наша собака!

Мардж посмотрела на бывшего Злыдня, тот, поймав её взгляд, упрямо вздернул подбородок и выдвинул вперед нижнюю челюсть, всем своим видом показывая, что своих не даст в обиду. Плюнула, развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.

Молодой бульдог стоял перед мальчиками и Петуньей в позе бойца, готовый драться до последней капли крови. Именно эту позу бойца вспоминала Мардж, садясь в машину с самодовольной улыбкой на лице — не знаешь ты ничего, Вернон, хе-хе, ничего-то ты не знаешь… Только так и можно подарить собаку мальчикам — через бой и неприятие! Предложи она щенка просто так — не взял бы, а так за месяц сам к собаченышу привык, хи-хи… Главное — не перестараться напоследок, но ругань как раз показала степень привязанности Вернона к щенку: если полицией грозит, значит, действительно пса своим считает. А ей только это и надо было. Теперь она спокойна — щенок пристроен и в отличные руки! Уж больно жалко его, такого хорошего, чужим людям отдавать или, что хуже, продавать…

А Вернон действительно привязался к бульдогу, находя в нем забавное сходство с собой — такой же храбрый, самоотверженный и верный. И умный-то какой — с полуслова же всё понимает!

Ну ещё бы, при наличии переводчика с человечьего на собачий юный бульдог в буквальном смысле обучался быстрее обычного. Хозяин скажет, Гарри объяснит, Злейка поймет и исполнит — и все счастливы! Вот так-то вот.

А несколько раз к Гарри и Злейке приходила Огарок. В первый раз это случилось на Рождество, когда грани миров истончаются и становятся доступны существам из мира духов. Думаю, про этот пантерий визит в ночь волшебства стоит рассказать подробнее. Давно отгремели фейерверки, отстрелялись петардами мальчишки-шалуны на улицах, а небо посинело предрассветной дымкой… Гарри не спалось — его до сих пор не покидало ощущение чуда. Мальчику отчего-то казалось, что оно не закончилось. Волнение никак не хотело уходить, оно нервной дрожью пробегало по венам, заставляя ежиться от щекотки где-то внутри под кожей, ведь на Тисовую приехали бабушка с дедушкой — Роза и Гарри Эвансы — и привезли с собой так много подарков! Целая гора коробок и пакетов громоздилась вокруг елки в гостиной, и мальчики не знали, как дожить до утра, чтобы начать открывать их и радоваться. А тут ещё и ночь чудесить начала…

Дадли и Джек устали от волнений и давно уже посапывали в своих постелях, а Гарри то же волнение не давало успокоиться. Сначала он долго ворочался в кровати, потом встал и приник к окну, потому что ночь же чудесить начала. Гарри даже не поверил тому, что увидел, ведь снег в Англии — такая редкость… Но на этот раз в рождественскую ночь восемьдесят седьмого года с неба посыпался именно он — легкий и ажурный. На глазах у Гарри выросли небольшие сугробы, присыпанные алмазной крошкой. Они сияли, как настоящие бриллианты! Ну разве можно спать в такую ночь?!

Видимо, так же считал и Злейка: белый бульдог с рыжими пятнами снег вообще впервые в жизни увидел! Услышав странный шорох, как будто с неба падало много-много легких крылышек мотыльков, полугодовалый пёс не выдержал, толкнул собачью дверцу, проделанную для него в задней двери, и выскочил на заснеженный двор. За ним, наспех натянув пальтишко и сапожки, пулькой вылетел Гарри и замер, задохнувшись восторгом: мороз, наисвежайший воздух, кружевные снежинки, алмазный блеск. Вы же понимаете, сколько чудес на него свалилось?!

А тут… О Господи! Вслед за Гарри на снег выскользнула пантера, разбуженная волшебной ночью. Мальчик тихо и счастливо засмеялся, видя красавицу при свете фонарей, луны и алмазного свечения — шкура Огарка сверкала леопардовым узором, черно-серебристое на буром… Желтые глаза пантеры, круглые и ошалевшие, с удивлением обозревали белеющий и сверкающий мир.

Подскочил развеселый Злейка и припал грудью в снег в известном собачьем приглашении к игре. Огарок приглашение приняла — игриво шлепнула щенка лапой по носу и прянула вбок, за ней в завороженном молчании скакнул бульдог. И вот они бегают и скачут по двору под плетеньем легкого снегопада в волшебном безмолвии — прыжки, шлепки лапами, шорох и скрип снега; алмазное сияние и лунный свет вкупе с огнями фонарей играют бликами на атласных шкурах пантеры и бульдога. И смеялся радостно черноволосый маленький мальчик в распахнутом пальтишке, глядя на тихие снежные игры зверей.

Именно этот момент застал Северус, решивший заглянуть в четвертый дом на Тисовой, чтобы подложить под елку подарки Гарри, Джеку и Дадли, в который уже год исполняя обязанности тайного Санта Клауса. Услышал смех ребёнка, посмотрел поверх забора, увидел собаку, играющую с пантерой, и замер, забыв про елку. Да и как иначе? Пантера же… И где? В маггловском городе, ночью, на заднем дворе стандартного современного дома среднестатистических граждан. Было от чего офигеть, и неважно, что ты сам при этом являешься волшебником. Магов тоже можно удивить.

Почувствовав присутствие постороннего, Огарок запоздало спохватилась и на лету превратилась в игрушку, которую поймал и растерянно зажал в пасти бульдог, заозиравшись по сторонам: дескать, ой, а куда киса делась? Гарри оглянулся на забор, в свою очередь ощутив на себе чей-то взгляд, и увидел его, Северуса, маминого знакомого. Опустив игрушку в снег, басисто гавкнул Злейка, учуяв наконец незнакомца.

Северус моргнул и легонько потряс головой, отгоняя видение гибкой и грациозной пантеры, после чего смущенно поздоровался с мальчиком через забор:

— С Рождеством, Гарри.

— С Рождеством, сэр! — пискнул Гарри в ответ, как зачарованный глядя на красный колпак Санты на голове Северуса. Белая пушистая оторочка мило облегала черные густые волосы молодого человека, придавая ему совершенно очаровательный вид. Зеленый толстый шарф вокруг шеи и серое пальто довершали образ ночного гостя.

Черные глаза Северуса с мальчика перешли на игрушку, брошенную в снег, потом левая бровь вопросительно приподнялась, когда он снова посмотрел на Гарри. Мальчонка виновато колупнул сапожком снежный холмик.

— Я не знаю как, но она действительно иногда оживает, сэр, — сообщил он холмику. Северус поднял вторую бровь.

— Иногда? — настороженно переспросил он. Гарри отчаянно глянул на него и кивнул.

— Да, сегодня она второй раз встала, — голос его зазвенел. — В первый раз она на огонь легла, чтобы спасти меня и Гордона. Джей год назад в школе пожар устроил, сэр…

— Вот это да! — Северус ухватился за калитку. — Можно войти, Гарри? Я должен услышать эту историю!

Гарри улыбнулся и разрешил гостю пройти во двор, хоть и подозревал, что тот мог и без разрешения зайти. По крайней мере, мальчик наконец понял, откуда взялись в прошлые рождества те неучтенные игрушки под елкой, которым так искренне удивлялись тётя Петунья и дядя Вернон, а Джек и Дадли в течение трех лет безоглядно верили в Санта Клауса. Может, и дольше верили, просто Гарри того уже не помнил.

— Ты меня не забыл? — с легким удивлением заметил Северус, входя в гостиную вслед за мальчиком. Гарри лукаво улыбнулся, дожидаясь, когда гость сам увидит ответ. Он висел над камином — большой портрет в резной тяжелой раме. На картине маслом были изображены трое — две девушки и юноша: рыжеволосая веселая Лили, спокойная и милая Петунья стояли бок о бок с тонким худощавым Северусом. Тот стоял набычившись, но бережно обняв девушек за талии…

Северус онемело моргал на картину и пытался осознать, как она трансформировалась из старой порыжевшей черно-белой фотокарточки?.. Его вопрос и состояние дежавю были так ярко выявлены на лице, что Гарри безо всякой подсказки пустился пояснять:

— Это дедушка написал. На днях привезли, а вчера повесили картину здесь. Бабушка Роза говорит, что дедушка её несколько лет писал, копировал с фотографии. Она нецветная, но дедушка и так помнит, какого цвета волосы у дочек… — помолчав, Гарри вздохнул. — А мама была красивой.

Северус молча кивнул: похоже, Гарри Эванс помнил не только цвет волос дочерей — на Лили было зеленое платье в желтый горошек, на Петунье — синее в белый цветочек, а на Северусе — атласная черная рубашка, блестючая такая, как мокрый асфальт… А он и не подозревал о таланте мистера Эванса. Вот ведь… настоящий художник! Картина была написана с душой, трое молодых людей были изображены перед живой изгородью, но светло-зеленое с солнечными брызгами платье Лили вовсе не терялось на темной зелени, как и синее Петуньи на фоне голубеньких звездочек-вьюнков.

За спиной Северуса вздохнула Петунья, спустившаяся из своей комнаты, подошла и приобняла его сбоку, посмотрела на картину.

— Мы тебя ждали, Северус. Нам тебя так не хватает… Останешься?

И улыбнулась, заглядывая в глаза. Северус со вздохом обнял её, соседку, сестру любимой подруги, и прижал к себе. Конечно, он останется, раз его застукали и пригласили в гости. На этот раз он сам раздаст подарки детям, а не тайно, как до этого действовал много лет, играя в тайного Санту.

После того как Северус «спалился», он стал частым гостем в доме Дурслей. Это было достаточно безопасно, ведь за Северусом никто никогда не следил специально — повода не было. А Дамблдор Северуса Снейпа вообще не знал, разве что мог вспомнить — и то с подсказкой в упор — что учился когда-то в Хогвартсе студент с таким именем, но и только. Как-то удалось Северусу проучиться от звонка до звонка и остаться при этом незамеченным бдительным директором. Ну да Дамблдор и сам не особо обращал внимание на слизеринцев, сделав исключение только для Тома Реддла.

А Гарри, Джек и Дадли получили в свое распоряжение настоящего волшебника, гувернера-воспитателя и няньку в одном лице. Благодаря Северусу Гарри рос без особых потрясений от своих магических нежданчиков. Дядя Сева вовремя объяснил, что к чему и какой породы котята (те самые, которые употребляются в выражении с пирогами). Также благодаря присутствию взрослого мага выходила к мальчикам Огарок, получавшая достаточно сил от магии Северуса.

Так что сами понимаете, как прикольно было Джеку и Дадли узнать, что братишкина игрушка оживает по-настоящему и превращается в огромную коричневую пантеру. А Огарок действительно походила на обугленную головешку — бурое тело было покрыто черно-желтыми розетками. Более чем странный цвет для леопарда… что, впрочем, не умаляло её волшебности. Она и вправду была чудесной, и не только из-за масти. У неё был дивный характер — добрый и ласковый.

Сам Северус вскоре и голову ломать устал — не было в его памяти таких прецедентов, чтобы оживали мягкие игрушки. Оживали вот так, буквально, вырастали в натуральную величину, дышали, смотрели по сторонам, слушали звуки и, главное, выпускали когти из плюшевых лап…

Правда, одно Северус всё-таки выяснил: пантера ожила благодаря детской стихийной магии Гарри, и не просто магии, а магии любви. Вот так-то вот. Придя к такому заключению, Северус долго не мог унять изумление, потрясенно глядя на мальчишку, совершившего эдакое невозможное чудо. Тут уж впору было поверить в легенду, что от самой первой улыбки младенца в волшебной стране Питера Пэна рождается цветочная фея!

Сам Гарри в свою очередь очень крепко привязался к взрослому другу, любя его уже просто за то, что тот был на свете, за сам факт существования. Вообще-то это было естественно для ребёнка — записать Северуса чуть ли не в родственники, видя перед глазами групповой портрет, где тот стоял в компании мамы и тёти. Мамин и тётин друг — вот такой статус приобрел молодой человек в глазах ребёнка.

Правда, вскоре визиты к Дурслям Северусу пришлось прекратить — реформы в Хогвартсе шли полным ходом, и в связи с этим Генри Поттер пригласил Снейпа на чашечку чая. Разлив по наперсткам молоко и разведя его черным Эрл Греем, Генри за пустопорожними беседами ни о чем постепенно подобрался к сути:

— Слизнорт вот уволился на днях, зельевара теперь ищут на его место. Ещё географа, маггловеда, профессора по Защите от Темных искусств и трансфигуратора. Кажется, учредителям чем-то МакГонагалл не понравилась…

— Ну так учительница из неё никудышная, — покорно переключился на новую тему Северус.

— Вот и ищут нормального профессора Трансфигурации. Кстати, ты же зельевар? — прищурился Генри на Снейпа. — А сам не хочешь? Заодно и за детьми присмотришь. Не нравится мне, как Дамблдор вокруг одного конкретного мальчишки пляшет…

— Ррр-р-р… — Северус издал гортанное рычание и свел глаза в кучку. — А его нельзя уволить?

— Пробовал, — развел руками Генри. — Говорят, повода нет. Детям он не вредил, как директор правил не нарушал. Не за что его увольнять. Ну так на публику ж… а сам у себя, в своей вотчине, он, может, жир из младенцев вытапливает, кто ж его знает? Замашки-то у него паучьи…

— Ну хорошо-хорошо, — Северус со стуком отставил опустевшую фарфоровую чашечку на столик, заставив старика вздрогнуть: мейсенский фарфор всё же… — Уговорили. Подам заявку. И Регулуса припрягу, один я туда не сунусь.

— Правильно, — одобрил Генри, незаметно переводя дух — чашечка осталась целой. — Я к вам ещё кое-кого подгоню, на место профессора Защиты.

— Хорошо, — улыбнулся Северус и не удержался от любопытства: — А кто это, если не секрет?

— Не секрет, — фыркнул Генри. — Скорее, смирительная рубашка для Дамблдора. Зовут Валерий, он сын Ньюта Саламандера и имеет на Дамблдора огромный такой клык, остро отточенный и обильно смазанный ядом.

Северус непроизвольно вжался в спинку кресла при первом же звуке зловещего имени и едва нашел в себе смелость выговорить:

— Не знал я, что у Саламандеров зуб на Дамблдора…

— А они тихие, но злопамятные, — хмыкнул Генри. — Не надо было Ньюта в Америку-Францию гонять, прикрываясь благородными делишками. И если Ньют по кротости характера не смел противоречить старику, будучи скромным магозоологом, то его сынок, наоборот, склочен и мерзок и к своим тридцати годам зарекомендовал себя как самый успешный охотник за нечистью.

Северус с интересом посмотрел на Генри Поттера, невольно проникаясь его благородным порывом поставить Дамблдора на положенное ему место. Вон какого цепного пса собирается спустить на директора. Целого сына Саламандера! И где только нашел?

Видимо, последний вопрос как-то отразился на его лице, потому что Генри снова фыркнул:

— Валерий — отец хороший. В девяносто втором в Хогвартс поступит его сын Рольф, и он хочет, чтобы к тому времени в школе Дамблдором и не пахло. Тебе стоит взять с него пример, Северус. Отправляйся в Хогвартс и вычисти из него всякую бородатую мразь.

А что? Правильно Генри говорит! Действительно, почему бы не последовать его совету, не присоединиться к братьям по оружию и выскоблить Хогвартс от кое-чего лишнего и грязного?

Сочтя тему исчерпанной, Северус сам сменил её — попытался выяснить, почему старик Поттер не взял в семью родного человечка.

— Северус, ну помилуй! — всплеснул в ладоши тот. — Мне это просто морально тяжело: видеть перед собой правнука, зная, что внука и сына я пережил! Флимонт-то ладно, до глубокой старости дожил, но Джеймс, мой внук, умер молодым. Посчитай-ка, Северус, сто моих и двести Флимонтовых лет. Мне уж за три сотни перевалило, не сегодня-завтра за Грань загляну…

Северус помрачнел.

— А чего же вы, Поттеры, так тянете с наследниками? Вы отцом после ста лет заделались, Флимонт до ста восьмидесяти тянул и тоже стал отцом-перестарком. Род ваш прокляли, что ли?

— Хе… — Генри рукой махнул. — Темная наша семейка, это ни для кого не секрет. Не знаю, с кого повелось и с чего началось. Но с рождением наследника старшего Поттера настигал какой-нибудь несчастный случай, это стало чуть ли не правилом: родится сын, папа тут же укладывается в гроб. Дедушек у Поттеров не бывает. Исключение разве что я сам — целых двадцать лет был дедом Джеймсу. Поэтому у нас издавна и повелось: жить как можно дольше холостым и бездетным и лишь на закате жизни родить наследника. Никому ж неохота умереть молодым папашей.

Всё это Северус выслушал с уважением, отметив при этом, что Генри стал отцом сравнительно рано — в сто с небольшим лет; он не стал тянуть до двух-трех сотен, как Флимонт. Генри тем временем продолжил:

— Думаю, что если я не приму Гарри в род, и он вырастет в независимости от магического рода, то проклятие его не коснется. Пусть мальчик растет и живет как магглорожденный, так у него больше шансов дожить до глубокой старости с любимой супругой, кучей детей и внуков.

Глядя в поблекшие глаза престарелого Поттера, очень усталого, пережившего и сына, и внука, Северус медленно кивнул, с пониманием относясь к его пожертвованию. Древнее проклятие рода ударило по Гарри, лишив отца, как когда-то в далеком прошлом умирали отцы с рождением сыновей… Наверное, поэтому на гербе этой ветви Поттеров изображен богомол — насекомое, рождающееся без отца. Отцов, как правило, съедают самки во время зачатия.

— Меня миновала чаша сия, потому что я дистанцировался от Флимонта и его матери при помощи министерского брака, не заключив магического, — подумав, добавил Генри.

Северус снова кивнул — что ж, вот и объяснение того, почему Генри жив и отцом стал рано. А брак Флимонта был как раз магическим, и умер он через неделю после рождения Джеймса… Как и Джеймс через год после рождения Гарри.

— На жен проклятие тоже переносится? — спросил Северус задумчиво.

— Нет, — покачал головой Генри. — На жен Поттеров это никак не влияет, разве что состарились вместе, как Юфимия и Флимонт. Карлус и Дорея, к примеру, долго жили; их сын сам стариком уже был, когда хоронил родителей. Нет, с Лили — это была лишь досадная случайность, стечение обстоятельств. Мне очень жаль, что она погибла так рано. Я знаю, что ты с ней дружил. Джеймс всё хвастался, как отбил красотку у слизеринца…

— Дурак, — беззлобно хмыкнул Снейп. — Нашел чем хвастать. Сестрой мне Лили была. Соседкой маленькой.

Таким образом Северус по самое горлышко оказался занят, заступив на пост преподавателя Зельеварения в школу Хогвартс, и на долгие годы пропал с горизонта Гарри Поттера. Мальчика его исчезновение хоть и расстроило, но не слишком огорчило, ведь тётя Петунья к этому событию отнеслась спокойно и сумела объяснить малышу, что дядя Северус уехал в длительную командировку. Шесть лет — это щадящий период в жизни каждого ребёнка. Дети в этом возрасте впечатлительные и, как правило, легко увлекающиеся.

С некоторых пор Гарри, укладываясь спать, слышал доносящуюся снизу из гостиной какую-то странную вибрирующую музыку, к которой тётя Петунья отчаянно торопилась, спеша поскорее разогнать детей по комнатам и уложить в постели. Потом тётушка целыми днями тараторила с подругами по телефону, взволнованно обсуждая то, как Чакраборти особенно стильно повел бедрами, и что танцует он просто божески… А Баччан, Баччан, ты видела его удар?! Как они все летали! Одним ударом кулака толпу бандитов уложил! А эта чарующая харизма Дхармендры?! И, о боже, она умрет, если не услышит ещё раз, как поет великий Дилип Кумар. Ах, какой у него голос!.. Что-что? Тётя хватается за телепрограмму и торопливо что-то ищет, подсказанное подружкой… И вот она восторженно кричит:

— Глазам не верю! В субботу повтор Рама и Шиама. Боже, я снова услышу его волшебный голос!!! Ивонн, ты моя спасительница!

Наговорившись с подругой, тётя Петунья, полная счастливых предвкушений, унеслась в магазин, а Гарри, заинтригованный её восторгами, подошел к столу и взял брошенный телегид. Странное на слух словосочетание «Рам и Шиам» он хорошо запомнил и терпеливо искал его на страничке субботы, честно продираясь сквозь анонс телепередач, каналы и цифры. Вот он: «Рам и Шиам», ровно в 8:00. Ещё тут написано… — Гарри вчитался в строчки — фильм 1967 года. Озабоченно выпятил губу — небось, немое черно-белое кино, чего тётя-то так ликует? Но тут Гарри вспомнил о волшебном голосе Кумара и передумал — да нет, надо обязательно посмотреть. Не проспать бы… То, что цветные фильмы начали создавать ещё в тридцать пятом году, мальчик как-то упустил из виду. Для него и шестьдесят седьмой год уже казался глубокой древностью, чуть ли не эрой динозавров.

Дожив до вечера пятницы, Гарри страшно удивил Петунью, попросив:

— Тётя Петунья, а можно мне завтра кино с тобой посмотреть? «Рам и Шиам», ровно в восемь…

Сказал и испугался, закусил губу, подумав: а вдруг кино только для взрослых? Но тётя развеяла внезапные страхи мальчика.

— Конечно, Гарри, можно. Я тебя разбужу, и мы вместе его посмотрим. Это история про двух братьев-близнецов, разлученных в раннем детстве.

Дилип Кумар, Мумтаз, Вазида Рехман, Нирупа Рой… Так началось знакомство Гарри с восходящими когда-то и уже давно угасшими звездами Болливуда. Сильный, глубокий, вибрирующий голос Дилипа Кумара поразил Гарри до самого центра души; его маленькое сердечко аж зашлось, заметалось в фон эху, вплетаясь в нутро невозможным звучанием дивного голоса, слившимся с музыкой фортепиано… Ей-богу, казалось, голоса человека и рояля слились воедино, гремели в унисон, грозовыми перекатами разлетаясь по гостиной, — настолько сильно звучал голос великого Кумара. Да и сам фильм оказался, ух, каким интересным!

Гарри смотрел во все глаза, замерев и практически не дыша, наблюдая за тем, как развиваются на экране события, как живут и случайно меняются местами два одинаковых и в то же время таких разных брата, как забитый дядей племянник внезапно дает сдачи зарвавшемуся дяде-злодею и как поет, утешая маленькую девочку — свою племянницу со странным именем Куки. И как переживает свои приключения первый близнец, оказавшийся на месте второго…

Когда фильм закончился, Гарри долго не мог прийти в себя — сидел на диване, вытаращив глаза, пыхтел и отдувался. А отойдя маленько, спросил:

— Тётя Петунья, а как второго зовут?

— Га-а-арри, — засмеялась тётя, — неужели ты не понял? Обоих братьев сыграл Дилип Кумар.

— Как? — опешил Гарри, изумленно округляя глазки. — Они же совсем разные! И как Кумар разделился на два?

— Ну, понимаешь, — принялась объяснять тётя, — актер сначала одну роль играл, потом вторую, уже другого брата, а потом эти роли соединили при помощи монтажа. Так фильмы сшивают, склеивают разные кусочки-кадры.

Гарри с уважением посмотрел на телевизор, начиная понимать, что там творится свое собственное волшебство. А тётя тем временем вспомнила кое-что ещё.

— Знаешь… Есть ещё один похожий фильм, про сестёр — «Зита и Гита», — тоже интересный. Хочешь, я поищу его на городских афишах, и мы сходим в кинотеатр на сеанс. Что скажешь, Гарри?

— Ух ты… Это будет здорово! — просиял мальчик.

В ушах его всё ещё звучал раскатистый голос Кумара, а в глазах мелькали яркие цветные кадры дивной неведомой страны с названием Индия. Петунья, видя разгорающийся интерес мальчика, только обрадовалась, мигом смекнув, что это отличный шанс привлечь племянника к близкому контакту и привить ему чувство прекрасного.

Дадли увлекался электронными играми, для чего ему на террасе пришлось поставить маленький телевизор, чтоб, не дай бог, не отвлечь от любимых виртуашек. А Джек с высоты своих восьми лет страстно презирал индийско-мексиканское «мыло», всецело переключившись на Джета Ли и Чака Норриса, оголтело фанатея от кунг-фу и айкидо. Ещё Джек обожал лошадей и динозавров, собирая фигурки, картинки и всё-всё-всё, на чем было изображение коня или диплодока. Кстати, Гарри, как заметила Петунья, тоже начал интересоваться лошадьми и порой выпрашивал у брата того или иного скакуна.

С попугаем Гарри в последнее время стал общаться куда чаще, чем за прошлые полгода. Сидит перед просторной клеткой-полувольером ары и разговаривает с ним. И, кажется, начал кое-чего добиваться: иногда из горла Бермуда вырывались слова. Попугай постепенно осваивал человечью речь, безмерно удивляя и радуя Дурслей своими достижениями.

Через несколько недель Петунья, как и обещала, нашла на городской афише запланированный к просмотру фильм и сводила племянника в кинотеатр.

Гигантский зал с миллионами рядов кресел, амфитеатром, разнесшимся от большой полукруглой сцены, и огромный, во всю стену, белый экран. Гарри даже растерялся поначалу: а хватит ли его глаз, чтоб охватить такую площадь обозрения? Когда первые впечатления прошли и мальчик занял место рядом с тётей где-то в середине зала, он понял, что глаз хватит, а сидений на самом деле не миллионы, а всего пара тысяч. Перед ним на изнанке кресла блестела латунная табличка с цифрой «№ 995».

Погружение в фильм было абсолютным: стерео-звук, широкий формат большого экрана, яркие краски — всё это позволило пережить приключения полностью. Гарри сам был там, дышал одним воздухом с Зитой и Гитой и жил единым моментом с ними, потрясающими и такими живыми девчонками… Фраза Гиты: «Тигрица никогда не станет женой шакала!» навсегда впечаталась ему в память.

Когда появились Рави и Рака, Петунья завздыхала, растекаясь умиленной лужицей при виде полных масляно-потных мужиков. Гарри вопросительно подергал тётушку за рукав, требуя объяснений. Петунья срывающимся шепотом пояснила, что это Санджив Кумар и Дхармендра.

Про второго Гарри не понял и переспросил про фамилию, но тётя сказала, что Дхармендру так и зовут на экране, а в жизни он Дхарам Сингх Деол. Потом, не удержавшись и раздухарившись, Петунья с придыханием сообщила, что на съемках фильма «Месть и закон» актёр полюбил актрису Хему Малини и что она стала его второй супругой.

Когда первая жена отказалась давать развод, Дхармендра принял ислам и по законам этой религии взял себе вторую, не разводясь с первой. Гарри так и завис, но не от факта двоеженства, а от вида тёти — голос дрожит, глаза горят звездным сиянием, на щеках румянец… И задумался мальчишка, что в этих индийских фильмах, видимо, что-то есть. Вон как человек счастлив! Прямо распирается, возносится от восторга до небес. Тётушка просто фонтанировала радостью. Гарри вспомнил свои переживания от голоса Дилипа и проникся окончательно — есть! Определенно есть! Ведь это всего лишь второй индийский фильм в его коротенькой жизни. Разве он много успел увидеть?

Видеомагнитофон Panasonic NV-2000 появился в восемьдесят седьмом году и принес с собой восхитительную возможность смотреть фильмы дома, на диване перед телевизором, к которому был подключен этот загадочный серый ящик с кассетоприемником, выдвигавшимся сверху из корпуса, как некий широкий страшный рот, проглатывающий черную коробочку VHS-кассеты. Воодушевленная Петунья кинулась скупать видеокассеты, какие только могла найти в свободном доступе, а пользуясь тем, что Ивонн частенько совершала вылазки на Багамы и Панамы, стала просить, чтобы та привозила кассеты из Америки. Понимая пристрастия Петуньи, Ивонн большинство кассет дарила безвозмездно по всем праздникам; некоторые из них были даже придуманы ею: например, день рождения кота Симона — ему исполнилось пять лет, а завтра три месяца исполняется Гертруде, золотой рыбке. Какое кино тебе подарить, Петти?

Серый ящик, купленный с рук за полцены, прожил недолго, начал барахлить, перегреваться и зажевывать ценные кассеты… Пришлось его выбросить, несмотря на потраченные денежки, но после того, как видик чуть не сожрал пятую по счету пленку — не успел, так как задымился и заискрил, — и Вернон срочно выдернул штепсель из розетки, спасая дом от пожара.

Кассету видик, кстати, так и не вернул, отказавшись открываться, и пленку пришлось извлекать из недр разобранного монстра в мастерской. Платить за ремонт дядя Вернон не пожелал и, забрав «Панасоник» из видеосалона, выбросил на помойку по пути домой.

Magnavox VR9020, появившийся на смену прожорливому старику, был куда скромнее на вид: темно-серенький, с минимумом кнопочек на передней панели, но со встроенным в корпус кассетоприемником. Милый, скромный и симпатичный. Впоследствии Гарри считал, что своей смертью «Панасоник» спас их видеокассеты, половину которых составляли фильмы продукции Болливуда.

Не все из них тётя разрешала смотреть Гарри, считая, что он слишком маленький для кровавых боевиков. Но два из них всё же разрешила — «Испытание верностью», прекрасный фильм о слонах, и «Амар, Акбар, Антони», в котором с экрана на Гарри впервые взглянул великолепный и неподражаемый Амитабх Баччан.

Амитабх Баччан сразу и навсегда покорил сердце Гарри — стройный, стильный, нахальный и драчливый, он стал примером для подражания всех впечатлительных мальчишек, что уж о Гарри-то говорить?

Месяцы и годы спустя Гарри пересмотрел все фильмы с участием Баччана, вышедшие в тот период времени. Чем старше становился мальчик, тем больше боевиков и драм разрешала ему смотреть тётя Петунья. Увидел он и «Танцор диско», и «Танцуй, танцуй», и прочие фильмы с Митхуном Чакраборти, главным сердцеедом Болливуда. Женских сердец. На смазливую рожу Чакраборти Гарри не повелся, равно как и на эротичные движения тазом и бедрами. Ему куда больше понравились Кумар и Баччан.

И если петь, как Дилип Кумар, Гарри не научился, то драться по-баччановски — это ради бога и от всей широты души! Да и фильмы Баччана были ближе по духу боевитому мальчику: «Раджа», «Носильщик», «Три брата», «Шакти», «Стена», «Судьба»… В каждом из них герои Баччана терпели невзгоды и удары судьбы, росли, выживали, мстили врагам, находили мать и отца, мирились с братьями и сражались за свою любовь.

В качестве девушки Баччана почему-то была вечная Парван Баби, как и Нирупа Рой, постоянно выступавшая в роли матери. Впрочем, против Нирупы Гарри не возражал, понял, что она — всеиндийская мать, и это её единственно-множественная роль. А Баби… хм, ну ладно, пусть. Наверное, из-за того она вечная подружка Баччана, что, как и он, американистая внешне.

Сам Гарри тоже озаботился внешностью, упросив тётю купить точно такие же рубашки с брючками и как-то укротить его лохматость. А ещё что-то сделать с глазами.

Ну, со зрением, как ни тужься, поделать ничего нельзя было, разве что оправу очков сменить.

Ладно, примерял Гарри оправу за оправой, но к его мордашке, как ни странно, шли только круглые, с практичной крутой дужкой, крепко охватывающей заушье. Так что пришлось плюнуть и переключиться на волосы и одежду. Прическу мальчику сделали в парикмахерской, где Гарри и Петунья с горем пополам на пальцах еле-еле объяснили мастерам, какую стрижку желают. Те поняли, намотали на ус и подстригли ребёнка именно так, как ему хотелось.

В пошивочную мастерскую Гарри с тётей пришли чуточку поумневшие, догадавшись принести с собой журналы с фотографиями нужного стиля: приталенные рубашечки с летящим воротом и полудлинными рукавами с крылатыми отворотами и узенькие брючки.

Потом, к счастью, в одном из торговых кварталов Лондона Петунья обнаружила магазин индийских товаров, в котором нашелся и отдел одежды. Привела племянника и показала, что то, что он просит, носят взрослые дяди и подростки. И кротко попросила подрасти. Поглазев на дорогие шелковые рубашки, Гарри проникся и согласился с тётиными доводами. Дошло до мальчика, что нелеповато он смотрится в прикиде взрослого стиля. Да и где ему в этом красоваться? Дома на кухне? В школу-то форма положена — пиджак и брюки определенного цвета из суконной плотной материи, рубашка и галстук. Единственное, что Гарри оставил при себе, — это сандалии; в них оказалось очень удобно бегать.

Климат Англии далек от индийского, и вместо маечек и шортиков Гарри приходилось носить то же, что и всем — твидовые штаны, плотные куртки с пиджаками и жакеты с блейзерами поверх рубашек. Полным фанатом Индии Гарри просто не позволили стать. Всё, что он мог себе позволить, — это тихо обожать песни Кумара и драки Баччана. Ну и сами фильмы тоже, потому как интересные, клевые и красивые. В связи с тем мальчик искал всё, что можно почитать на индийскую тематику. Из писателей, пишущих про Индию, Гарри нашел только Редьярда Киплинга и Джеральда Даррелла. Но и тех хватило, чтоб узнать, что пантеры водятся в Индии…

Ух ты! Огарок — кошка из Индии! От такого открытия мальчик стал просто счастливым: всё-таки есть у него частичка дивной страны — черная пантера. Восторги Гарри выплеснулись бурными эмоциями, магическая игрушка привычно эти эмоции поглотила, как и положено при стихийных детских выбросах, а переполнившись — ожила.

Выросла Огарок, потянулась гибко и длинно, выпустила когти, вонзая их в ротанговую циновку, зевнула во всю пасть, сделав глубокий вдох… И решила остаться в гостях, поддавшись хорошему настроению мальчика. И если раньше Гарри как-то удавалось держать пантеру втайне от тёти, то сейчас, увы, они встретились.

Вошла Петунья быстрым шагом в гостиную, держа поднос с чаем и печеньками, собираясь покайфовать перед любимым сериалом, и увидела племянника, сидящего на полу с книгой, напряженно моргающего на неё, а перед ним лежала огромная игрушка, изображающая пантеру, ну совершенно как живая. Хотя Петунья точно помнила, что не покупали Гарри такую игрушку и не дарили. Но когда пантера открыла красную пасть, обнажив сахарно-белые клыки и сказала с выдохом: «Ках-х-ххх…», до бедной английской леди дошло, что в её собственной гостиной на ротанговом ковре лежит самая настоящая живая кошка.

Ослабев от ужаса, разжались пальцы, выпуская поднос. Он упал с грохотом и звоном, разлетевшись во все стороны расколотым фарфором, молоком, чаем и тростниковым сахаром. Радостными колесиками поскакали под стол, диван и кресла печенюшки — желтенькие, с темными крапинками шоколада.

Огарок на звон и грохот среагировала, как и положено кошке: взлетела с пола вверх по вертикали сперва на кресло, с него — на люстру. А когда та рухнула, успела перепрыгнуть на шкаф, черной молнией просвистев через всю гостиную. Гарри стратегически зажмурился ещё в начале катастрофы, а когда всё стихло, опасливо приоткрыл один глаз, потом второй и обреченно уставился на усыпанную битым фарфором и хрусталем разгромленную комнату. Посреди всего этого безобразия одинокой березкой замерла Петунья с выражением крайнего смятения на лице. Оно, это выражение, появляется всегда, когда понимаешь, что не стоило разводить панику на пустом месте. Ведь удержи она поднос в руках, люстра бы уцелела. Таков вечный парадокс подобных явлений-катастроф, в которых участвуют кошки и битая посуда…

А Огарок на шкафу заныкалась от греха подальше, попросту уйдя в свою плюшевую ипостась, ибо с игрушки какой спрос? Но зато и Петунье ничего доказывать и объяснять не пришлось — на её глазах Вернон сам достал со шкафа игрушечную кошку, которую невесть зачем кто-то закинул под потолок. А видя, с каким облегчением Гарри прижал игрушку к груди, Петунья ухватила дозревшие подозрения, что пантера — не редкий гость в их доме. А вспомнив в придачу ко всему и время появления игрушки у мальчика, тётя едва подавила вопль потрясения, сообразив, что кошмарная хищная кошка наверняка воскрешалась все годы пребывания у них, начиная с двухлетнего возраста племянника.

О, ужас! Петунья оглядела стройного мальчика и прикусила язык, только теперь поняв, почему Гарри не расстается с игрушкой. Ведь ему уже восемь, и он, по идее, давно вырос для плюшевых мишек и котят. Но сейчас стало понятно, что пантера — не та игрушка, от которых дети отрекаются, вырастая. Нет, с пантерой Гарри не расстанется никогда…

Итак, Огарок перестала быть тайной для тёти Петуньи. Дядя не в счет — он пропадал на работе и домой заявлялся поздно вечером. И пантера стала приходить к Гарри чаще обычного, тем более мальчик вырос, окреп и мог поддерживать кошку магически.

А раз так, то давай, Гарри, покажи мне улицу. Во дворе я уже была, теперь хочу посмотреть на эти странные телеги, ездящие без лошадей. Эти мысли Огарок выражала более чем ярко, сидя на подоконнике и вытягивая длинную шею вслед далеким машинам.

Тисовая улица была обычно тихой, и машины по ней редко проезжали, но если случалось, и мимо четвертого дома нет-нет да и колесил чей-нибудь автомобиль, то без курьезов не обходилось.

Большое окно гостиной, совмещенной с обеденной зоной, ярко освещенной по вечерам сильной лампой, становилось прямо-таки витриной, и сидящая за стеклом пантера, сами понимаете, какие чувства вызывала.

— Ах, дорогой, какая прелестная статуя в том окне!

— В каком окне?

— Вон в том. Правда, она прекрасна?

«Бии-и-ииип!!! Трах, бум, дзынь!»

Разглядевший «статую» водитель со всей дури вжимает педаль тормоза в пол, одновременно давя и на газ, в результате чего машина, не понявшая, чего хозяин хочет, идет юзом и врезается в другую машину, столб и гидрант. Как следствие, дорожно-транспортное происшествие не остается без внимания, и к месту столкновения моментально съезжаются: полиция, пожарные и кареты скорой помощи.

Полисмены покрываются подозрением и начинают докапываться до первопричин аварии, пожарные отключают воду и чинят гидрант, а врачи чешут затылки и косятся на седативные препараты, ибо то, что рассказывает пострадавший, на большее, чем на бред сумасшедшего, не тянет. «Я затормозил и врезался в гидрант потому, что там на окне сидела пантера… или ягуар, в общем, кошка там сидела крупная, с немецкого дога». Угу, пантера, в пригороде Лондона.

А вот ночной вызов скорой в тот же пригород. Таких перепуганных пациентов фельдшеры ещё не видели: бледных, трясущихся, с выпученными глазами и заиканием побуквенно. На вопрос медиков «что случилось?» только вздрагивают и испуганно смотрят в сторону окна. Наконец после проверки давления и лошадиных доз успокоительного из старичка и его жены выжимается правда: к ним в окно с улицы заглянул леопард. Самый настоящий, не то африканский, не то азиатский, бурый, в черную «розочку». Ах, он бурый? Не черный, не рыжий, а именно бурый? В розочку? Почему-то коричневая масть сбивает врачей с толку пуще всего, да оно и понятно — с перепоя-то бурого леопарда трудно придумать…

Гарри совсем не задумывался над тем, что это чревато какими-то последствиями. Мальчик просто выпускал свою любопытную девочку погулять и подышать свежим воздухом, а что она при этом заглянет к кому-нибудь в окошко, его совершенно не волновало. Ведь он точно знал, что Огарок абсолютно безопасна, что никогда никому не причинит вреда. А о том, что вред можно нанести не только физически, Гарри, увы, не думал. Да и какой мальчишка об этом способен думать? Найдите мне такого…

Вот и случались такие недоразумения из-за неуемного любопытства одной ожившей пантеры, безо всяких дурных помыслов заглядывавшей в окна, чтобы посмотреть, как живут люди, или увязавшейся за чьей-нибудь сумкой, из которой вкусно пахло.

Та ещё картинка: идет полная дева с рынка ввечеру опосля работы, с чистой совестью раздобывшая баранью вырезку и несущая домой, чтоб приготовить себе и мужу отличное рагу, а за ней пантера плетется с самой умильной мордой. Лапы у неё подгибаются и подволакиваются в умилении, длинный хвост в пыли змейку чертит… Народ, идущий навстречу и параллельно с другой стороны улицы, знай шарахается, к стенкам жмется, выпучивая глаза. Мадам недоумевает, пожимает пухлым плечиком, хмыкает и шагает себе дальше. Дома она, накормив мужа и себя тушеной бараниной, начинает благодушно вспоминать о том, что «сегодня ей все уступали дорогу», на что муж недоверчиво фыркает и замечает, что она, наверное, неудачно накрасилась. Дева на подкол супруга не ведется, а, укладываясь спать, с томной благодарностью вспоминает свой самый лучший день, когда все встречные с таким уважением уступали ей дорогу.

А полицейские пункты, офисы печатных издательств и приемная лондонского зоопарка тем временем разрывались от телефонных звонков.

— Алло, полиция? На улице Глициний леопард гражданку разорвал! Спасите!!!

— Как позвонить в газету?! Дайте номер! Тут пантера…

— Алло, вы там спите все, что ли?! У вас кошка сбежала! Примите меры!

— Граждане, а тут кино снимают, да? Вон там за полной мисс ягуар по всей улице прошел. Это по сценарию, да? А где видеокамеры???

В общем, каждая вылазка Огарка на улицу заканчивалась вот такими приключениями и массовым психозом у мирных горожан. Гарри же, видя, какое удовольствие получает Огарок от прогулок, начал мечтать об Индии, ибо поездка туда неожиданно приобрела в его глазах весьма ценный смысл — он не просто так прокатится в чудесную страну, а отвезет туда пантеру, вернет на историческую, так сказать, родину!

Мечты Гарри начинались радужно: вот он покупает билет до Калькутты, садится с пантерой на пароход и долго-долго плывет по морю-океану. Наконец они приплывают в жаркую, солнечную и зеленую Индию, долго и далеко странствуют по неведомым путям в какие-нибудь джунгли Брахмапутры и там трогательно расстаются навсегда, после чего пятнистая красавица смотрит на него до-о-олгим прощальным взглядом, отворачивается и ныряет в темно-зеленую стену тропического леса. На этом моменте мечта утрачивает радужность, и её сменяет тоска. Гарри становится неимоверно жаль расставаться с подружкой, и он, сам того не замечая, сжимается в комочек под одеялом и начинает тихонько всхлипывать, жарко дыша в плюшевое ухо пантеры.

Однажды Гарри так накрутил себя жалостью, что Огарок не выдержала его страданий и выросла в натуральную величину. Обняла горюющего мальчика лапами и ответно задышала ему в лицо.

— Гарри, Гарри, ну зачем ты мечтаешь отпустить меня на волю? — мягко спросила она.

— Ну как же? — возразил мальчик, вытирая ладошками щеки. — Ты же пантера! Большая, дикая, свободная кошка. Ты рождена жить на воле средь лесов…

— А я была котёнком? — скорчила озадаченную мосю Огарок. — Я пищала под брюхом у мамы, просила у неё молоко? Гарри, помилуй, какая свобода, какая воля? Я и часа без тебя не проживу, превращусь в игрушку и буду мокнуть под дождем до тех пор, пока не размокну и не расползусь на лоскутки.

— Правда? — опешил Гарри, об этом как раз не подумавший.

— Ну, конечно, правда. — Огарок утвердительно лизнула мальчика в нос. — Нам с тобой совсем не нужно разлучаться. Я живая только рядом с тобой. И Индию с удовольствием посмотрю, но там одна не останусь.

Гарри понял и успокоился, отбросил мысли о возвращении кошки в естественную среду обитания, обнял покрепче теплую пантеру и заснул. Когда сон мальчика стал глубоким, Огарок вздохнула и уменьшилась до прежней плюшевой игрушки. Какой Гарри всё-таки милый…

Так же крепко спал под кроватью счастливый Злейка, убегавшийся вусмерть за весь этот суматошный день, ловя мириады запахов и слушая истеричные людские пересуды. Бульдога вся эта суета страшно забавляла и восхищала. Ему казалось, что для тихого сонного городка не хватает именно таких веселых встрясок, при которых люди вспоминали о том, что они живые и что на свете есть соседи, с которыми можно пообсуждать все эти события.

* * *

Валерий Саламандер пришел в Хогвартс в восемьдесят восьмом году. Заступил на пост преподавателя Защиты только после того, как стребовал у комиссии школьных попечителей право переименовать проклятую должность, потому что на ней больше года до сих пор никто не задерживался, к концу учебного периода все преподаватели чувствовали себя выжатыми лимонами, причем выжатыми основательно, через соковыжималку. А тех, кто рисковал остаться на следующий дополнительный год, настигал какой-нибудь несчастный случай: падение с лестницы, удушение галстуком, рыбной костью в горле, вишневой косточкой от компота там же; на худой и крайний конец следовало нападение кого-нибудь опасного посреди урока — боггарт взбесится или криво сработает Патронус, и вместо того, чтобы прогнать дементора, он нападет в паре с ним, как ни парадоксально это звучит.

Но именно так оно и случилось — на последнего учителя Защиты напал его же собственный Патронус, что окончательно убедило учредителей в том, что должность проклята. И, прочитав прошение, поданное Саламандером в письме, попечители сдались и дали отмашку на разрешение переименовать школьный предмет.

Северус и Регулус, вот уже несколько лет проработавшие вместе, заинтересованно переглянулись, услышав, что Саламандер наконец-то собрался заступить на пост преподавателя. Неужели собрался?! Долго же он раскачивался… Но, с другой стороны, как-то все подустали от бесконечной смены учителей Защиты: что ни год, то новое лицо, а с ним и новые программы школьного предмета. Учителя-то все разные, каждый из них нес что-то свое, доброе, светлое, вечное…

Настал знаменательный день. Профессоры, которым так повезло проработать в Хогвартсе на постоянной основе не один десяток лет, со всех ног спешили в директорский коридор: всем не терпелось узреть и застать исторический момент — внедрение в школу постоянного учителя Магической Защиты. Именно так после недолгих дебатов было решено назвать проклятый предмет.

Горгулья была предупреждена и потому молча отодвинулась, впуская делегацию любопытных встречающих. Войдя в кабинет директора, все с самым независимым видом заняли свои места и принялись дожидаться визита новичка. Всем просто до зуда хотелось посмотреть на знаменитого сына Ньюта Саламандера, о котором ходило так много слухов и которого никто никогда не видел.

— Кстати, а почему? — не выдержал Регулус. — Почему в магмире нет ни одного его фото? Он так не любит фотографироваться?

— Видимо, потому, что скромен он, как сам Ньют, — добродушно пророкотал Кеттлберн, ширококостный крупный мужчина с окладистой «русской» бородой.

— Чего не скажешь о его характере, — несогласно поджала губки МакГонагалл, на место которой так и не нашелся новый профессор Трансфигурации.

— О да, характерец у него тот ещё, — скривилась Септима Вектор. — Вреднющий до невозможности…

— Странно, на моем факультете он был ребёнок как ребёнок, — удивилась мадам Стебль. — Озорной шалун, как и все мальчишки.

— Вот интересно, Помона, как из твоего Дома мог выпуститься такой изумительный охотник за нечистью? — прищурился на Стебль Кеттлберн.

— Старательный мальчик он был, старательный, внимательный, послушный, как и его папа Ньют, — ласково улыбнулась Помона.

Тут директор поднял голову, и все, насторожившись, уставились на дверь. Северус непроизвольно вцепился в подлокотники кресла — ну всё, сейчас он увидит его… Дверь открылась, и в кабинет вошел… Нунда. Огромный лев леопардовой расцветки, желтый в бурую розочку. Желтые глаза пристально обозрели замерших людей, пригвоздив их к месту леденящим ужасом, встопорщенная шипастая грива улеглась на шею, и нунда, повернувшись к двери, негромко муркнул. Вошедший невысокий человек ожидаемого страха не вызвал — всё внимание было сосредоточено на «домашнем котике» Валерия Саламандера. Тот ехидно обозрел присутствующих и добил окончательно.

— Ну что, сработаемся?..

Педколлегия в полном смятении глянула на него — он издевается? При таком-то питомце?! Да никто и пикнуть против него не посмеет. Понятно, почему и за какие услуги гремит по миру слава Валерия Саламандера, укротившего сверхопасное существо категории пять иксов… А если оно ещё и слушается хозяина, то просто представить страшно, на что Валерий вообще способен.

Так и не дождавшись внятного ответа от остолбеневших людей, Валерий прошел к столу и сел в кресло для посетителей без официального приглашения. Устремил на директора внимательный взгляд карих глаз и поинтересовался:

— Мы так и будем молчать или всё-таки поговорим как цивилизованные разумные люди?

Дамблдор отвел глаза от нунды, указал на него дрожащим пальцем и едва нашел силы прохрипеть:

— Зачем?..

— Как зачем? Мы же всегда вместе, с самого раннего детства. Барсик всегда со мной.

А Северус внезапно вспомнил его, маленького тихого однокурсника Леркона Саламандера, милого и скромного пуффендуйца, прижимающего к себе потрепанного игрушечного львёнка, тряпичного, с махровой гривой из куска полотенца, с глазами из пуговиц, которого нежно звал Барсиком… То далекое воспоминание вдруг легко наложилось на новое — кошку Поттера, заставив сердце заколотиться с бешеной скоростью: так вот почему у пантеры такой странный необычный окрас! И понятно стало теперь, почему ничего неизвестно о природе нунды, почему никто никогда не видел её детёнышей и где она устраивает логово. Почему происхождение нунды сокрыто покровом тайны, так разно её описание в те и иные времена и так неожиданны места встреч с этой самой загадочной, самой невероятной кошкой в мире…

Не зря легенды хранят свои наследия. Нунда на одном из древних африканских наречий означает «невидимка» и «потерянное дитя».

Добив собравшихся «Барсиком», Валерий выжидательно уставился на директора тем пристальным «американским» взглядом, который, очевидно, как цвет глаз, передался ему от матери — Порпентины Голдштейн-Саламандер. Нунда, севший рядом с креслом, аналогично вперился в лицо старика жутким немигающим оком, заставив дедушку пожалеть о своем рождении под перекрестным взглядом двух опаснейших существ на планете — нунды и Валерия Саламандера.

Воцарилось молчание, всё круче натягивая спираль напряжения, отчего тишина в кабинете вскоре начала позванивать. А когда стало совсем невмоготу, безмолвие нарушила Минерва, которая ничего умнее, как придраться, не придумала. Заклокотав и от злости набравшись смелости, она взбешенно рявкнула:

— Чем вы думали, притащив в школу существо категории опасности пять икс? Могут пострадать дети!

Но Валерий давно вырос и даже перерос детские страхи и юношеское почтение перед взрослыми. Вздернув красиво очерченную бровь, он ехидно хмыкнул:

— Насколько мне помнится, от произвола и халатности некоторых деканов дети сильнее страдали. И я до сих пор помню оборотня, воющего в лесу каждое полнолуние. Вот чего не понимаю, так это того, зачем в школу допустили такого ученика, который раз в месяц на неделю утрачивал человеческий облик и становился потенциально опасным для всех окружающих. И ведь не один год, а целых семь лет парень шерстью обрастал и выбирался из бункера, откуда его выпускали трое идиотов-дружков.

— Откуда вы?.. — начала и не договорила МакГонагалл.

— Простите, — скуксился Валерий. — Но об этом вся школа знала. И мы все семь лет обходили тех кретинов по широкой дуге — никому не хотелось связываться с той четверкой чокнутых Мародеров…

Северус при этих словах осторожненько переглянулся с Синистрой — оба поступили в Хогвартс в одно время с Валерием и прекрасно помнили то, о чем он рассказывал. МакГонагалл побагровела, открыла рот, но…

— Минерва, мистер Саламандер! — воззвал к ним Дамблдор, видя, что они готовы сцепиться, как дети малые, на почве взаимных обид. — Давайте не будем вспоминать прошлое и сойдемся на том, что мистер Саламандер пообещает, что его питомец никому не причинит вреда.

— Обещаю, сэр, — скрипнул желваками Валерий. — Барселона прекрасно воспитан, с друзьями любезен и ласков с детьми. Ему как-никак девяносто лет, и он уже разбирается в жизни.

Сказав это, Саламандер откланялся и выскочил за дверь, пропустив вперед льва. Северус с Регулусом и Сильванусом не сговариваясь вскочили и, поспешно распрощавшись, ринулись следом за новым коллегой. Нагнав Валерия в коридоре, Сильванус тормознул его вопросом.

— Простите, сколько лет вашему нунде?

— Девяносто, — охотно обернулся Саламандер. — Он папин был, его подарили в Каталонии на день рождения Ньюта, когда тому исполнился годик. Маленький Ньют сразу влюбился в игрушку, назвал Барселоной в честь города и оживил спустя какое-то время. Когда родился я, папа с гордостью подарил Барсика мне, решив начать традицию передавать нунду по наследству от отца к сыну. Сейчас Барселона принадлежит моему сыну Рольфу, но по старой привычке продолжает сопровождать меня, у папы-то он больше в чемодане жил. Он наш общий, можно сказать, семейный любимец.

— Надо же… — Сильванус покачал головой, с уважением глядя на льва. — По нему не скажешь, что он пожилой.

— А он не старый, — улыбнулся Валерий. — Он бессмертен, как мы выяснили, к своему вящему удовольствию.

— Да ты что?! В самом деле? — поразился Сильванус, приседая на корточки и внимательно вглядываясь в лицо пятнистого зверя. Барсик ответил честным открытым взглядом широко распахнутых круглых желтых глаз. Помедлив, профессор Кеттлберн протянул руку и отважно коснулся усатой морды, впервые в жизни дотронувшись до живой нунды.

— Ну надо же! — восхитился он и взглянул на молодых коллег. — Северус, Регулус, вы видите?! Я дотронулся до мифической нунды и остался жив. Запомните этот потрясающий исторический миг!

— Понимаю, — склонил голову Валерий. — Миг и вправду волнующий. Можно сказать, что нунда, или мнгва, — такое же мифическое животное для рыбаков Танганьики, как оборотень для наших западноевропейских лесов. Он фигурирует во многих сказаниях и стихах на суахили. Капитан Хиченс, к примеру, приводит песню воина Леонго Фумо ва Ба-Уриу:

Sikae mnyini kuwa kitu duni

nangie mwituni haliwa na mngwa.

(Я не живу в городе, чтобы не стать ленивым.

Я погружаюсь в лес, чтобы быть сожранным мнгвой.)

Этой песне свыше тысячи лет. Сегодня этот образ по-прежнему живет среди местного населения.

А вот если обратиться к легенде о султане Маджнуне, приводимой Эдвардом Стилом в «Сказках суахили», можно убедиться, что там этот образ занимает то же место, что и дракон в легендах Востока. Судите сами.

Однажды кот султана сбежал из дому и пошел «малость» поохотиться в курятнике. Охрана спросила у правителя разрешения убить его, но тот ответил: «Кот мой и куры мои, пусть делает что хочет». Кот покончил с курами и принялся за овец и коров, подзакусив напоследок верблюдами. И каждый раз султан не давал убить его, говоря, что все, кого тот убивал, принадлежат ему, султану. Всё это длилось до тех пор, пока однажды кот не задрал трех сыновей султана. На этот раз Маджнун изменил свою политику: «Это больше не кот, это нунда!»

Чуете ошибку? Ошибку, допускаемую равнодушным родителем или хозяином. Нередко бывает, что ребёнок, отчаявшись добиться расположения охладевшего родителя, пускается в крайности, начинает воровать и всячески куролесить, потом намеренно попадается на воровстве и получает, хоть и негативное, да внимание. Разозленный папа хватается за ремень и ставит нашкодившее чадо в угол. Вот так же и в случае с котом султана. Обнаглевшее от безнаказанности или, точнее, от хозяйского равнодушия животное совершает преступление, с каждым разом становясь всё наглее и смелее, злее и кровожаднее, пока не переступает черту, дойдя до убийства детей султана. Домашний кот стал нундой…

Это одна из версий происхождения нунды. Согласен, она несколько сказочная, но… Нунда действительно очень волшебное животное, настолько волшебное, что по чуду возникновения становится в один ряд с фениксами и василисками и обладает таким же удивительным качеством, что и первые двое, — бессмертием.

Многие дети восхищаются грацией и красотой больших кошек. Львы и тигры всегда были предметом поклонения у исконных народностей Африки и Индии, несмотря на близкое и опасное соседство. Особенно сильно это коснулось народов Африки. У местных жителей четко разделены в языке три названия: simba (лев), nsui (леопард) и mngwa — нечто среднее между всеми крупными кошками.

И нет предела детской силе любви. Маленькие, любящие, восхищенные человечки так впечатляются гибкими и прекрасными животными, что порой пытаются воплотить их в своих наивных поделках: плетут из тростника, шьют из тряпочек и кусочков меха, вырезают из дерева папиным ножом… И любят их, играют, делятся с ними своими маленькими печалями и радостями, находят утешение в прикосновении, прижимая к себе в минуты горя, согревают их дыханием, порой вдыхая в них жизнь. В них, таких разных, косеньких-кривеньких, с глазами из пуговиц, но таких родных. И оживает от детского дыхания волшебная нунда, или мнгва, та самая, «средняя между всеми крупными кошками».

— Простите, но почему так много историй о нападениях нунды на людей? — озабоченно вклинился в длиннющий монолог Кеттлберн.

— Причина кроется в недопонимании, — печально улыбнулся Валерий. — Рано или поздно их замечали, проводили связь между ребёнком и кошкой. А так как дело это необъяснимое, люди пугались, думая, что столкнулись с магией. А считая это сверхъестественным, объясняли колдовством и бесовщиной, хватались за вилы и ружья и шли громить тот дом, в котором обнаружили дьявольскую кошку. Страх перед необъяснимым очень силен, и напуганные правдолюбцы зачастую всю семью и вырезали, не щадя никого: ни стариков, ни детей. Внезапно осиротевшая домашняя кошка, выросшая в тепле, неге и холе, терялась от страха и сходила с ума… Ошеломленная, напуганная гибелью маленького создателя, потрясенная кошка начинала мстить — становилась нундой. Именно таких знающие люди прозвали «Потерянными». Лишенная дома и, главное, детской любви, опустошенная горем нунда ночь за ночью терроризировала поселение, вырезая жителей под корень до тех пор, пока не пресытится местью и не удовлетворит жажду крови, после чего исчезала навсегда в неизвестном направлении. Но долго ещё народ вспоминал жуткую тень гигантской кошки, упавшую на стену дома, и её жалобный крик, доносящийся в ночи — плач потерянного дитя.

На глаза человеку нунда не показывается. Единственные материальные доказательства её существования — это следы на земле и клочья серой или бурой шерсти, зажатые в пальцах жертвы. Но и это документально не подтверждено. Достоверно нунда известна только волшебникам и коренным народам Африки и Индии.

— А пантера из них может выйти? — осторожно поинтересовался Северус, эхом следуя за словом «Индия».

— Да, — кивнул Валерий. — Но очень большая, со львицу. Что, кстати, чаще всего сбивало с толку следопытов прошлого: след вроде леопарда, но размеры его превышают львиные. Клочья шерсти, найденные в руках жертв, тоже не поддавались классификации, никто так и не понял никогда, к какому виду относится животное — не лев, не леопард. Вообще непонятно, кому в Танзании принадлежит серая и бурая крапчатая шерсть. Гиене? Но след-то леопарда ростом со льва! Вот так и зародилась легенда о самой странной и загадочной кошке Африки. И невдомек людям, что искомая кошка находится совсем рядом: на подушке рядом с головкой сладко посапывающего ребёнка или висит в руке того же малыша, играющего днем во дворе.

Выслушивая всё это, Северус всё больше понимал, что не станет ничего делать с кошкой Поттера. Пусть лучше лежит у ног мальчика и мурлыкает, как Барселона, чем бродит неприкаянно по городу и вырезает жителей ночь за ночью… И Петунье он ничего не скажет — незачем ей знать, что это нунда, а не пантера. Забеспокоившись за Петунью, Северус дотронулся до локтя Саламандера.

— А взрослым членам семьи кошка может навредить?

Валерий проницательно глянул в носатую физиономию.

— Я правильно понимаю: вы столкнулись с подобным явлением?

— Да, — кивнул Северус. — У моих знакомых ребёнок-волшебник оживил игрушку, и та теперь превращается в пантеру. Она пока никому не навредила, а, напротив, спасла ребят на пожаре, каким-то образом поглотив огонь.

— Это хорошая кошка, — улыбнулся Валерий. — Если она начала путь со спасения жизни, то в дальнейшем станет очень надежным другом. Семье ваших знакомых ничего не угрожает, но, разумеется, мальчик должен быть осторожным. Пусть не светит кошку кому попало. Поверьте, людей легко напугать. А напуганные, сами знаете, на что способны.

Вспомнив, как Гарри прижимает к себе игрушку, Северус успокоенно перевел дух — да всё в порядке, пацан не глуп, сам пантеру не светит где попало, при себе держит… Из раздумий его вывел голос Валерия.

— Ну что, парни, покажете мне, где мой класс?

Выбросив из памяти милого мальчика с плюшевой игрушкой в руках, Северус переключился на текущие дела — вместе с Регулусом провел экскурсию по школе для нового коллеги.

Плюшевая игрушка в данный момент лежала на скате крыши мясной лавки, вжимаясь в шифер всем своим длинным гибким телом, нервно играя когтями, выпуская и втягивая их. Кончик вытянутого хвоста мелко-мелко подрагивал, а желтые глаза, не мигая, смотрели на связку копченых свиных ушек. Они висели на столбе под самой крышей, покачивались на ветру и источали тонкий пряный аромат… Но ещё лучше был их вкус.

Горло пантеры судорожно сжалось при этом воспоминании: вкусные копченые свиные ушки… Рот наполнился слюной. Сглотнув, Огарок кинула быстрый взгляд на спину мясника, торговца лавки. Вроде не собирается поворачиваться… Помедлив, пантера бесшумно передвинулась на полдюйма вперед, потом ещё на полдюйма и ещё. Запах копчености стал сильнее, встал стеной перед носом, перебивая все прочие ароматы и вышибая из головы остатки ума. Всё. Больше нельзя ждать! Неотрывно глядя на широкую спину торговца, Огарок вытянула шею, дотянулась до гвоздя и клыком подцепила бечевку, на которую были нанизаны те самые ушки. Есть! Пахучая тяжесть снялась с гвоздя и повисла в пасти. Так, теперь аккуратненько и осторожненько на крышу… Увы. Ушки зашуршали, поочередно цепляясь за край крыши, и Огарок заторопилась — вскочила и втянула за собой всю гирлянду. Коротко мотнула головой, отчего копченое украшение намоталось на шею, после чего пантера, не веря своему счастью, рванула прочь со всей возможной скоростью.

Торговец, обернувшийся на шорох, разразился смачными ругательствами, увидев, что его в очередной раз ограбили — вот уже которую неделю кто-то повадился таскать из его лавки копченые свиные ушки. И ведь непонятно, кто ворует! Собаке на такую верхотуру не забраться, для кошки вор, напротив, слишком силен и ловок. Птица? Но какая? Ястреб, что ли? А почему же тогда не слышно хлопанья крыльев? Продолжая осыпать вора-невидимку нелестными эпитетами, ограбленный мясник грузно потопал в контору за гроссбухом, чтобы вычесть из списка треклятые свиные уши, и за свой счет, мать вашу!.. Полиции-то хрен докажешь, что у него что-то украли. Да и не будут полисмены этой ерундой заниматься. Свиные копченые уши — довольно дешевый и расходный товар…

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ней нет погони, Огарок прошмыгнула вдоль забора, держась в тени, дошла до калитки, толкнула её носом и, приоткрыв, вошла во двор. Пересекла его и юркнула на террасу, где её уже поджидал Злейка. Поскуливая от нетерпения, пёс кинулся к пантере и отчаянно заюлил-залебезил перед ней, припадая на грудь и любяще заглядывая в глаза. Добродушно заворчав, Огарок легла, пришпилила когтями к полу одну копченку и принялась вдумчиво лизать, не обращая никакого внимания на бульдога, который осторожно подобрался к концу вкусной гирлянды и с таким же почтением начал покусывать и погрызывать самое последнее ушко. Спустя пару-тройку часов их морды, впрочем, были уже рядом, челюсть к челюсти дружно смакуя вкусняшку.

Ушки. Вкусные копченые свиные ушки. Поэма вкуса. Взлет божественного аромата. Любимейшее собачье лакомство… А теперь ещё и пантерье.

Тётушка Мардж навестила Дурслей и, помня о пёсике Злыдне, привезла ему гостинчик — свиное ушко. Привлеченная дивным благоуханием, из игрушки восстала Огарок и пошла срочно выяснять источник головокружительного запаха, а найдя, не смогла устоять перед соблазнительной вещью, тут же по самые гланды пристрастившись к вкуснющему лакомству. Причем так пристрастилась, что не удержалась от воровства, обнаружив свиные ушки в мясной лавке. И вообще, человечеству определенно надо поставить памятник за сотворение такого невообразимого чуда, как копченые свиные ушки! Так единодушно и небезосновательно считали Огарок и Злейчик.

Одиннадцатый день рождения Джека стал неприятным сюрпризом для Гарри, ведь это означало, что старший брат переводится в среднюю школу и уедет из Литтл Уингинга на целых десять месяцев! Джек родился в мае, и Гарри с Дадли знали, что осенью его с ними уже не будет. Так что подобравшемуся сентябрю никто не был рад. Настроение у всех было упадническое, а когда настало время разлуки, Гарри, видя, что Джек сейчас расплачется, затараторил в духе просмотренного недавно фильма:

— О брат, брат, не покидай нас! Папа с мамой умерли, дядя злой, тётя не милее его. На кого ты нас оставишь, брат?! Тётя нас из дома прогонит, вот увидишь, брат. И что мы кушать будем, а, брат? Нам холодно будет, нам голодно будет. Брат, не уезжай!

Дадли, узнав импровизацию из фильма «Три брата», согласно выл где-то на заднем фоне, подыгрывая кузену. Прижала к лицу платок Петунья, пряча улыбку: вот же бузотер этот Гарри… А Джек забыл о слезах, опешив и удивленно открыв рот. Он во все глаза смотрел на неожиданный спектакль, устроенный ненормальным Поттером. Гарри был так убедителен, что Джек не сразу и врубился, что это сценка из кинофильма. А когда дошло…

— Черт, вот ты ж клоун! — стянув с шеи шарф с эмблемой Смелтинга, Джек погнался за Гарри, отчаянно хлеща его шарфом. — Я тут помираю, с вами навеки прощаюсь, а ты… ты! Гаденыш!

Догнав сорванца, Джек всласть отхлестал идиота шарфиком. Гарри с хохотом прикрывался руками и отворачивал лицо, крича при этом:

— Зато ты больше не плачешь! У тебя настроение хорошее!

Шарф полетел на пол, крепкие руки обхватили плечи Гарри, ухо и щеку обожгло горячее дыхание.

— Я не буду плакать, Гарри. Спасибо…

И стоят они, крепко обнявшись, Гарри и Джек. Подошел и молча обнял их Дадли, внося толику своего тепла и участия. Расслабленно вздохнула Петунья, стоя в кольце рук Вернона. Всё было хорошо. Благодаря нежданной выходке Гарри прощание с Джеком вышло не столь трагичным, как ожидалось.

Шумно выдохнул Вернон, отпустил жену и нагнулся за чемоданом сына.

— Джек, пора ехать.

Гарри и Дадли расцепили объятья и отстранились. Джек подобрал с пола шарф, накинул на шею, кивнул младшим братьям и двинулся к отцу. Закончилась младшая школа в Литтл Уингинге, и, как ни жаль, нужно было переводиться в другую, среднюю, а она почему-то в другом городе. Через два года та же участь постигнет и Гарри с Дадли, уже им придется разъехаться по разным школам и городам. Зависит от того, как кузены проведут экзаменационные конкурсы. Дадли, скорее всего, поступит в Смелтинг, как и Джек, а Гарри, пожалуй, светит среднеобразовательный «Хай Камеронс».

Или Хогвартс…

С отъездом Джека Гарри вдруг ощутил себя очень одиноким. Стало страшно не хватать рядом присутствия старшего брата, его внимательных глаз и ехидных подколок, которыми тот мудро указывал младшим на ошибки.

И если Дадли с головой окунулся в борьбу с общественностью, сражаясь за лень, пытаясь увильнуть от уроков, бдительного ока учителей и пристального маминого наблюдения, то Гарри откровенно затосковал. Без Джека белый свет оказался не мил… Не помогало ничего: ни усиленные школьные программы, ни строгие высказывания учителей, которые считали, что мальчик ленится. Не помогала даже Огарок, которая с каждым днем оставалась в реальном мире всё чаще и чаще, пока совсем не перестала уходить в игрушку.

Оно и понятно: от расстройства Гарри, сам того не замечая, магичил со страшной силой, невольно подпитывая пантеру, исправно перехватывавшую у него излишки магии. Ну а чем больше сырой магии она поглощала, тем более материальной становилась.

Так Гарри и это не воодушевило: уныло смотрел он на то, как Огарок и Злейчик играют вместе, и ничего при этом в душе не трепыхалось — апатия завладела им полностью, дико не доставало Джека. Без него Гарри просто жить не хотелось. И однажды всё так опостылело, что мальчишка не выдержал: пнул дверь и вышел в закат наперекор тётиному наказу не покидать дом вечером. Пошел он, что называется, куда глаза глядят да ноги несут, совершенно отдельно от своего сознания. Бессознательные ноги вкупе с невидящим взором привели Гарри на детскую площадку, полностью опустевшую к тому времени. Весь отдавшись тоске, Гарри сел на качели, обвил руками поручни и грустно-прегрустно замурлыкал начало индийской песенки, которую из-за частого просмотра фильма запомнил наизусть:

Anahoni ko honi kar den honi ko anahoni,

Anahoni ko honi kar den honi ko anahoni

Ek jagah jab jama hon teenon аmar akbar anthoni

Amar akbar anthoni

(Хуже всего может быть нежелательно,

Хуже всего может быть нежелательно

Место на хранение трех — Амар Акбар Антони

Амар Акбар Антони)

— Ну нет, парень, это не дело! — гневно перебил Гаррино пение чей-то голос. — Ну на что это похоже? Чтоб нашу развеселую финальную песню да пели таким похоронным тоном! Пацан, уважение имей!

Заморгав, Гарри испуганно глянул вбок и чуть не свалился с сиденья — на соседних качелях восседал сам Амитабх Баччан собственной персоной. Долговязый, тощий, небритый и какой-то очень родной. Последнее ощущение заставило Гарри изумиться — как такое возможно? Он же индус и ни разу не родственник. Замерев и намертво вцепившись в поручни, Гарри во все глаза смотрел на Баччана и силился сообразить, грезится ли ему это всё и не сходит ли он с ума?

— Нет, малыш, с ума ты не сходишь, не разрешаю, — Баччан подмигнул. — А вот горе прогони прочь, оно не должно терзать твое юное сердечко.

— Но Джек… — Гарри несмело хлюпнул носом, не понимая ещё, можно ли являть постороннему свою слабость. Хотя, с другой стороны, актер, появившийся здесь, мог быть и игрой воображения. — Джек почти на целый год уехал.

— Но ты же знаешь, зачем и куда? — полуутвердительно-полувопросительно заглянул в глаза Амитабх.

— Знаю… — Гарри виновато поежился.

— Так и о чем грусть? — резонно спросил Баччан. — Ты же знаешь, что твой брат уехал учиться, знаешь, как это важно. Вспомни, как старался мой герой Говинд Чхоту, в каком восторге он был от открывающихся перспектив своего младшего брата Раджу, заканчивающего высшее учебное заведение, ибо сам был простым таксистом и звёзд с неба не хватал. Трудился на полную катушку, пахал как вол от зари до зари, чтобы обеспечить Раджу достойное существование.

— А чего же Раджу таким засранцем вырос? — не преминул Гарри подколоть кумира.

— Законы жанра и воля сценаристов, — невозмутимо фыркнул актер и тут же задумался: — Хотя… признаться, был в моей практике случай, из-за которого сценарий переписали… — помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: — Вот недавно на съемках фильма «Носильщик» во время исполнения одного из трюков я получил тяжелую травму. Сильный удар об угол стола при съемке сцены драки закончился для меня довольно-таки плачевно — разрывом селезенки, в результате чего я несколько недель пролежал в коме. Это происшествие заставило создателей изменить сценарий фильма, в соответствии с которым мой герой должен был погибнуть. В измененной версии Икбал остался в живых. Вот так-то вот…

Высказавшись, Баччан замолчал. А сердце Гарри нехорошо запрыгало в груди — он же об этом не знает, а значит, и нафантазировать всяко не мог. И, подумать только, артиста на свете могло не быть…

— Вы… Вы настоящий? — потрясенно спросил мальчик, в страхе взирая на Баччана. Тот странно посмотрел на Поттера и уклончиво ответил:

— Скажем так: я пришел, потому что нужен тебе. Договорились?

Гарри смущенно кивнул, силясь не сильно пялиться на знаменитость, но у него это плохо получалось — глаза сами собой таращились и топырились, приклеиваясь к сверхзнакомому лицу. Лицу, которое вот уже много лет взирало на Гарри с экрана телевизора, которое стало прямо-таки родным, таким, что с полумига с любого расстояния и ракурса узнавалось, равно как и вся фигура в целом, голос и походка. И всего этого, как выяснилось только что, могло бы и не быть. Сообразив, что так и глазеет на Баччана, Гарри спохватился, отвернулся и опустил голову, отчаянно покраснев. Амитабх беззлобно хмыкнул:

— Собственно говоря, я пришел сказать тебе, малец, чтобы ты за кошкой своей присмотрел. Ей никак нельзя дичать. Это будет чревато, знаешь ли…

— Почему? — Гарри растерянно уставился в лицо Баччана.

— Нундой станет, — как нечто очевидное сообщил актер. — Так что её лучше не упускать из виду, паренёк.

— С чего бы это? — недоуменно моргнул Гарри.

— С того, что она в данный момент ворует свиные копченые ушки в мясной лавке Тоби Причарда, — обстоятельно пояснил Баччан. — И так уж сложились звезды, что именно сегодня мясник поставил ловушку на воришку. Так что, если поторопишься, ты ещё успеешь спасти свою пантеру…

Гарри с испугом всмотрелся в карие глаза Баччана и понял: правда — Огарок в беде. Спрыгнув с качелей, мальчик со всех ног понесся к лавке Причарда.

Такой подлянки Огарок не ожидала ни от кого, и уж тем более от толстого неповоротливого мясника, который на сей раз почему-то сложил копченые ушки в решетчатую стальную коробочку. В неё она ещё протиснулась, но стоило только прикоснуться к проволоке, на которой висела вкусняшка, как сзади с грохотом опустилась перегородка, отрезая путь назад. Лязгающий грохот пантеру, кстати, тоже знатно напугал, заставив вздрогнуть и прижаться к полу. Поняв же, что она заперта, Огарок пришла в отчаяние — мало того, что выхода не предвидится, так ещё и Гарри отдалился… Его внимания стало очень не хватать в последнее время, мальчик как будто весь ушел в себя, совсем не видя окружающего мира. Одно наложилось на другое, присовокупив третье, в сумме чего вышло страшное разочарование в жизни.

Говорят, кошки не обижаются, так как их мозг слишком просто устроен, и не способны на сложные чувства. Очередная заумь ученых, на которой не стоит зацикливаться — мало ли что они скажут. Мы, простые люди, скажем иначе: кошки способны на обиды. И добавим: и тем более скоры на обиду кошки волшебные…

Потыкавшись носом в стальные прутья тут-там, Огарок уверилась, что замурована она крепко, и загрустила, от огорчения уйдя в свою плюшевую ипостась, свернувшись тугим комочком глубоко внутри себя и полностью отдавшись горестной апатии.

Заслышав звон сработавшей ловушки, Тоби радостно подхватился с кресла, в котором успел вздремнуть перед телевизором, схватил со столика заготовленную заранее кочергу и ринулся на выход, спеша засечь ненавистного неуловимого вора. Однако увидев пленника, мясник от разочарования чуть богу душу не отдал — в клетке была плюшевая игрушка. Вот так значит, да? У вора отменное чувство юмора, да? А по-моему, у него совести нет! Сволочь!

Вне себя от бешенства Причард пнул клетку, скидывая её с крыши, прямо под ноги вбежавшего во двор мальчика…

Узрев пацана, Тоби ещё сильнее разозлился. Ругаясь на чем свет стоит, он спешно спустился во двор и кочергой ударил по клетке, не давая мальчишке прикоснуться к ней. В следующий миг мужчина свободной рукой ухватил пацана за шею и яростно взревел:

— Попался, паршивец!

Мальчишка тоненько взвыл и рванулся в тщетной попытке вырваться.

— Пустите! Отдайте мою кошку!!!

Вот уж чего-чего, а этого мясник услышать как раз не ожидал — обычно пойманные воры совсем другое кричат.

— Что ты сказал? — злобно осведомился он, впервые замечая, что ребенок рвется к клетке, а не от него.

— Моя игрушка! — крикнул мальчишка со слезами в голосе. — Украли, гады!..

Подумав, Причард отпустил шею пацана, нагнулся к клетке и, открыв её, извлек игрушку. Повертев в руках, обнаружил на ней ошейник с именной биркой, прочитал в свете фонарей фамилию «Поттер» и растерянно замер от выстроившейся в голове логической цепочки — воришки у мальца украли игрушку, чтобы подкинуть ему и отвести от себя подозрения, свалив всё на Поттера. Мельком покосившись на мусорный бак и переборов понятное желание, Тоби с усилием протянул кошку мальчишке: не-е-ет, он не опустится до хулиганства и не станет сжигать несчастную игрушку; он благородно отдаст её ребёнку.

Гарри взял пантеру и, поспешно крикнув «спасибо!», опрометью кинулся прочь со двора, громко стуча ботинками. Отбежав подальше и юркнув в небольшой скверик, мальчик забрался в густой кустарник и принялся тормошить и трясти игрушку.

— Огарок, эй, Огарок, явись! Ты живая? Отзовись, ну пожалуйста!..

Услышав искренние слезы в голосе Гарри, Огарок ожила. Выросла в полную величину, встала перед мальчиком и озабоченно заглянула в глаза, словно не веря, что он вернулся к ней и действительно позвал её. Гарри с облегчением обхватил пантеру за мощную шею и прижался к ней.

— Ох, Огарочек, прости меня… Ты моя хорошая. Простишь?

Огарок тихо «кахнула», обжигая щеку мальчика горячим дыханием, и мягко провела языком по соленой дорожке. Не плачь, Гарри, я тоже дура…

Дома Гарри спросил у тёти:

— Тётя Петунья, у тебя есть что-нибудь про Амитабха Баччана в журналах?

Тётушка честно задумалась, потом зарылась в тумбочки и шкафы и, покопавшись в них, извлекла на свет божий потрепанные журналы на самую различную тематику. Рассортировав их, она нашла индийские подборки «Болливуд сегодня» и отдала племяннику.

— Про нужного актера сам поищи, где-то тут…

Ну, долго искать не пришлось — лицо Баччана украшало несколько обложек. А вот нужную статью Гарри искал долго и прилежно, пока не нашел. Начиналась она с рецензии на фильм…

Велика сила братства людского. И ничто не сможет сломить её.

«Его имя Икбал, его номер 20-й. Он живёт на вокзале и работает носильщиком. И здесь он познал цену настоящей дружбы и силу братства носильщиков. Именно это братство помогло выжить маленькому Икбалу в огромном мире. Много испытаний и горя пришлось пережить мальчику, но Господь никогда не оставлял его и помог выстоять и не сломаться. Он вырос и стал предводителем носильщиков, и его поддерживали все бедняки Индии.

Не описать словами, насколько идеален этот фильм и роль в нём непревзойдённого Амитабха Баччана. Его имя означает «непрерывающийся свет», Амитабх — одно из имён Будды. И это так. Вот уже почти двадцать лет его звезда сияет на индийском небосклоне. И по сей день Ами-джи остаётся на самой вершине айсберга под названием Болливуд. И ни один актёр ещё не смог превзойти его по непрекращающейся любви зрителей не только Индии, но и всего мира.

Данная статья содержит многочисленные интервью с актёром, материалы, посвященные ему, отзывы создателей фильмов с его участием, сами экранные образы — всё вместе представляет нашему взору портрет человека исключительного таланта, не лишённого литературного дара (который в той или иной степени он унаследовал от своего отца — Хариванша Рая Баччана, классика индийской поэзии), остроумного, благородного, мужественного, обладающего внутренней силой, упрямого, искреннего, скромного, сдержанного, умеющего признавать свои ошибки и отличающегося удивительной работоспособностью.

Сегодня он — легенда. И в отношении Амитабха Баччана такое определение не кажется преувеличенным, не звучит излишне патетичным, не является неоправданным — это реальность, и с данным фактом трудно не согласиться.

Ами-джи чудом удалось избежать смерти в результате несчастного случая на съёмках фильма «Носильщик». 2 августа 1982 года отмечается Баччанами как день второго рождения актёра, ведь в этот день он пережил клиническую смерть. Этот момент стал настоящим доказательством любви индийцев к своему герою. Как пишут в биографиях актёра, вся страна молилась о его спасении. В одном интервью Амитабх Баччан подробно рассказал об этом тяжёлом периоде в его жизни, когда он боролся за жизнь, когда после операции врачи говорили о том, что, возможно, он никогда не сможет ходить… Хвала Господу, что этого не случилось. И мы по сей день имеем возможность видеть этого уникального человека и гениального актёра на экране. За выздоровление своего кумира молились десятки миллионов индийцев — как индуистов, так и мусульман, для которых он многие годы являлся идолом, популярным телеведущим и «человеком-оркестром». Без религии и Болливуда не обходится в Индии ни один человек — это настоящие ценности для любого местного жителя».

Дочитав статью, Гарри откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. О боже, это правда… Любимый артист чуть не умер. И вообще, что это было? С чего он вдруг пришел к нему, к английскому мальчику? Не силой же воображения Баччан с ним разговаривал? А, с другой стороны, именно Амитабх Баччан рассказал про то, что Огарок в беде. Так что же это было?

Но как ни ломал Гарри голову, так ни до чего и не додумался. Пришлось смириться с фактом — Амитабх Баччан просто пришел к нему в трудную минуту, поддержал добрым словом и как бы на всякий случай сообщил о пантере.

Испытывая по поводу данного события понятные тревоги и благодарность, Гарри в ближайшие выходные поставил на видео трехчасовой фильм, посадив рядом с собой игрушку. Улучив подходящий момент, негромко сказал пантере:

— Смотри, Огарок, вот этот человек пришел ко мне на детскую площадку и сказал про тебя. Это благодаря ему я узнал, что ты у мясника, и прибежал к тебе на помощь. Запомни это, Огарок, и запомни Амитабха Баччана.

Пантера послушно смотрела на указанного человека, мимоходом сожалея о том, что нельзя его понюхать — экран телевизора не передавал запахи. Но запомнить она постарается, ведь это благодаря этому человеку Гарри вспомнил о ней и пришел на помощь. Уж это-то Огарок понимала.

И лилась с экрана песня, веселая и живая, сливаясь воедино с настроем Гарри, щекотно пощипывая за нервы незатейливой игривой мелодией и изумительным пляшущим ритмом, с которым так идеально совпадали танцующие и поющие артисты: складывал молитвенно ладони Амар, прекрасный Винод Кханна, старший из братьев, заглядывал в душу волоокий Акбар, смазливый Риши Капур, брат номер два, и крестился с припевом «Анахони, хони, хони» великолепный Антони — Амитабх Баччан, третий из братьев.

Sapan salone le ke aayi hai ye raat saloni

Sapan salone le ke aayi hai ye raat saloni

Ek jagah jab jama hon teenon amar akbar anthoni

Amar akbar anthoni

Anahoni ko honi kar den honi ko anahoni

Anahoni ko honi kar den honi ko anahoni

Ek jagah jab jama hon teenon amar akbar anthoni

Amar akbar anthoni

Ek ek se bhale do do se bhale teen

Amar akbar anthoni

Amar akbar anthoni

Amar akbar anthoni.

(Эти сны пришли принять Slone ночь Saloni

Эти сны пришли принять Slone ночь Saloni

Место на хранение трех Амар Акбар Антони

Амар Акбар Антони

Хуже всего может быть нежелательно иметь

Хуже всего может быть нежелательно иметь

Место на хранение трех Амар Акбар Антони

Амар Акбар Антони

Две головы лучше, чем один, три лучше, и хуже четыре

Амар Акбар Антони

Амар Акбар Антони

Амар Акбар Антони).

И отступала постепенно тоска по Джеку, Гарри вовремя напомнили о тех, кто остался рядом: верная Огарок, требующая к себе очень пристального внимания, ведь недавний случай как нельзя ясно показал, насколько хрупка грань жизни и доверия ожившей игрушки. Рядом были и Злейчик с Бермудом, в равной степени нуждающиеся в заботе и уходе, ведь тётя Петунья не сидела безвылазно дома, а уходила по делам, состоя в различных обществах, и домой приходила уставшая. Всех её сил хватало лишь на то, чтобы приготовить ужин и накормить детей и мужа. Так что Гарри хочешь-не хочешь, а пришлось задвинуть подальше свои сожаления и включиться в домашнюю рутину, помогая тёте и дяде.

Ну и саму школу никто не отменял. И вскоре голова Гарри была накрепко забита вопросами учителей: «какова длина Нила и где находятся его истоки, какова высота самой высокой горы в мире и как она называется, кто и когда построил Суэцкий канал, и где пролегает самая длинная подземная железнодорожная ветка?» На эти вопросы теперь надо было искать ответы в учебниках и библиотечных книгах, чем Гарри и занялся, отодвинув пока странное появление Амитабха Баччана на детской площадке осенним хмурым английским вечером: делал уроки, писал-переписывал из учебника в конспекты, ощущая бедром теплый бок Огарка, лежащей рядышком.

Охотиться на ушки она перестала, к вящей досаде Злейчика, который никак не мог поверить в это, по устоявшейся привычке подбегал к пантере, когда та возвращалась с прогулки, и нюхал её морду в надежде учуять те вкусные копченые свиные ушки…

Случай с Огарком и явлением Амитабха накрепко засел в голове Гарри и, хоть давно настала зима, не забывался. Да Гарри и не хотел бы забыть — это стало его самой любимой, самой волнующей тайной.

Особенно сильно мальчика волновала фраза, брошенная Амитабхом вскользь: «нундой станет». Что такое «нунда», Гарри додумался спросить у учителей и не прогадал. О нунде знал учитель зоологии и с удовольствием поднял на уроке тему о криптозоях. Рассказал он о кошке то, что знает каждый человек, то есть всё, что было известно о мнгве на тот момент. А та стояла в одном ряду с чупакаброй, йети и чемизетом, то бишь вместе с ними маршировала в параде зверей-криптозоев под предводительством морского змея.

Напоследок профессор зоологии подсказал ребятам взять в библиотеке книжку Бернара Эйвельманса «Тайны загадочных зверей». Заинтересованных было немного, но и им не хватило библиотечного тиража. Гарри же повезло — мальчик вспомнил, что дома есть такая книга. Она считалась научной и стояла высоко, на самой верхней полке шкафа.

Книга, однако, мало что поведала, лишь то, что уже вкратце рассказал учитель. И Гарри понял, что про нунду надо спрашивать волшебника, именно этим её загадочное происхождение объяснялось — волшебством. Осознав, что нужен маг, Гарри с легкой досадой посмотрел на портрет, висящий над камином, и сердито попенял писаному маслом Северусу:

— Ну вот, почему тебя нет, когда ты нужен?!

Сама Огарок про себя ничего толком не знала, игрушечное начало жизни не помнила, как и свое собственное создание на фабрике игрушек. Звериных инстинктов, присущих каждому живому животному, она не имела и озадаченно фыркала на новые обозначения: «нунда», «мнгва» и «онца», которыми люди привыкли называть криптозоологический феномен — африканскую кошку ростом с осла.

— Да что ты такое, Огарок, а? — воскликнул как-то раз Гарри, заинтриговавшись вусмерть.

— Я Огарок, Гарри. Разве тебе этого мало? — чуточку обиженно спросила кошка.

Мальчишка опомнился и перестал допытываться и дознаваться до происхождения своей странной и загадочной пантеры. Она — его кошка, любимая и добрая. Достаточно того, что её и так пришлось спасать. Хватит!

Но хоть и одернул он себя, спасать ещё одного члена семьи ему довелось снова.

Случилось это в октябре, когда Дадли привел в гости школьного приятеля со старшего курса. Длинный и прыщавый, с юркими, быстро бегающими глазками, этот двенадцатилетний недоросль сразу увидел выгоду в обмене, едва приметив дорогого попугая ара.

— Вот за него я бы мог отдать ружье, — деланно-равнодушно произнес он. Дадли не раздумывал ни секунды, вмиг согласился, великодушно кинув:

— А чего?! Забирай!

Попугая, однако, не спросили. У Бермуда на этот счет было свое мнение. Видя, как Дадли несет транспортную клетку-переноску, он отчаянно заблажил на весь дом, скрипучим своим голосом превзойдя даже не то что несмазанную телегу, а и баньши…

— Спасите! На помощь!!! Убивают! Не хочу в суп!!!

Зря, что ли, Гарри обучал птицу человечьей речи?! По идее, на вопли попугая должны были сбежаться все домочадцы, да вот закавыка — хитрый пацан с помощью якобы случайных расспросов скрупулезно выведал, когда дадлиных родаков дома точно не будет. Таким образом в это предобеденное время взрослые отсутствовали, будучи на работе, и на крики Бермуда прибежал только Гарри. Увидев щупленького Поттера, Бермуд обреченно замолк, как-то сообразив своим птичьим мозгом, что девятилетнему шкету не потягаться с рослым подростком-второгодником. Гарри, обозрев поле дислокации, строго вопросил:

— Ну что случилось, Дад? Почему Берми орет так, словно ему голову отрезают?

— Не твое дело! — покраснел Дадли, устанавливая перед вольером клетку-переноску. — Помоги лучше пересадить его…

— Зачем? — Гарри скрестил руки на груди.

— Ружье духовое за него отдают, — пояснил Дадли, разматывая проволоку, которой прикручивали дверцу вольера, чтобы ара не открыл её. Простую защелку Бермуд давно наловчился откидывать — попугай он или нет?!

— А ты маму спросил? — вредным голосом осведомился Гарри. Дадли дрогнул было, но тут же храбро огрызнулся:

— А мамы дома нет. Я ей скажу, что попугай улетел, вот и всё. Зато у меня будет настоящее духовое ружье!

Сказал это и открыл наконец дверь. Умный попугай к тому времени забрался на самую верхнюю жердочку под самый потолок вольера и ехидно смотрел вниз с недосягаемой верхотуры. Дадли, стараясь не психовать, принялся подманивать птицу вафельной палочкой, любимым лакомством Бермуда.

— Цыпа-цыпа, иди сюда, цып-цып…

— Дадли, не трогай попугая, — очень серьезно сказал Гарри.

— От-ва-ли! — членораздельно и внушительно велел тот. — Я хочу духовое ружье, и я его получу! А ты не лезь, это тебя не касается. Понял?

— Мне Огарка позвать? — невинно спросил Гарри. Дадли замер, вылез из вольера и аккуратно закрыл дверцу. Повернулся и сказал гостю:

— Извини, я передумал меняться. Оставь ружье себе.

Гость очень удивился, настолько, что позволил себя вытолкать за порог. Братья, внезапно ставшие очень дружными, закрыли за парнем дверь и посмотрели друг на друга.

— Ты же на самом деле не собирался звать Огарка? — опасливо спросил Дадли.

— Позвал бы, если б пришлось, — помрачнел Гарри.

— Ну почему? — заныл Дадли. — Почему ты мне не разрешил поменяться? Я бы сказал маме, что попугай улетел, и она бы ничего не узнала, а у меня было бы чудесное духовое ружье…

— А ты не слышал, как он на помощь звал? — огрызнулся Гарри. — Словами по-человечески орал, что не хочет в суп! Дадли, пойми: Бермуд живой, и он хочет жить дома, с нами, в родной семье.

Дадли хоть и устыдился, но взбрыкнул, непокорно буркнув:

— Ну и что? Он же всего лишь птица, подумаешь…

— А маме врать можно? — рассердился Гарри. — Она же переживать будет за улетевшего попугая, объявления начнет повсюду расклеивать, типа: «пропал дорогой попугай, ара амазонский, отзывается на кличку Бермуд. Просим найти и вернуть за вознаграждение».

— Ну ладно, тогда я не буду врать, а скажу маме правду, — нехотя сдал позиции Дадли. — Но только не сразу, а потом, когда она немножко успокоится…

Гарри с трудом удержался от того, чтобы не настучать Дадлику по умной светлой голове. Вдохнул-выдохнул и терпеливо попробовал по-другому достучаться до жадных мозгов кузена.

— Тем не менее обмен неравноценен. Дадли, поставь попугая и духовое ружье рядышком и сравни их цены. Тебе не кажется, что тут что-то не так? Ружье стоит всего несколько пенсов, а амазонский ара потянет на пару тысяч фунтов стерлингов.

— Да? — напрягся Дадли. Даже для его заезженных видеоиграми мозгов разница была очевидна. — Вот же лгун! Мне-то он заливал, что ни за какие коврижки свое ружье не променяет. А за моего попугая, значит, согласен меняться?!

В общем, просветило Дадли, что называется, насквозь. Прозрел он, увидел, куда ветры дуют. Громко ворча, он ушел к себе — успокаиваться и бить боксерскую грушу, а Гарри повернулся к вольеру и посмотрел на птицу. Бермуд давно спустился и теперь выглядывал из дверцы, как всегда незаметно и виртуозно открыв её. Гарри вздохнул и провел пальцем по красному затылку. Вопрос, который он задал, был неожиданным даже для него самого.

— Ты поедешь со мной в школу, Бермуд? Я слышал, в Хай Камеронс можно брать с собой питомцев.

Попугай нагнулся, как-то хитро вывернул голову и посмотрел на Гарри со своего странного опрокинутого ракурса, после чего глубокомысленно изрек:

— Н-да… не надо было орать про суп. Ты за меня не волнуйся, хозяин, я не пропаду.

— Да не в этом дело, — засмеялся Гарри. — Просто ты прикольный, и с тобой мне будет легче влиться в коллектив. Огарка-то придется оставить дома — с плюшевой игрушкой я буду странно смотреться, одиннадцатилетний-то пацан…

Голубой глаз ара скептически оглядел Гарри. Что-то такое вдруг увидев, он начал интенсивно кланяться, гнусаво бормоча:

— А что… И неплохо. Мне это нравится, мне интересно будет посмотреть на мир снаружи. Здорово будет заглянуть за пределы моего вольера и садика… Неплохо, неплохо. Возьми, хозяин, возьми, пригожусь!

Гарри снова засмеялся, тихо обожая чудаковатую птицу с её непревзойденным сарказмом. Бермуд, как ни странно, чем-то напоминал Северуса. И если раньше Гарри и попугай просто тепло общались, то теперь их общение перетекло в крепкую и прочную дружбу. Ара действительно был прикольной птицей, одни его шуточки чего стоили… Причем шутил он аккуратно, меру знал. Как попой чуял, где чего можно и нельзя, со взрослыми, во всяком случае. При Петунье он вел себя идеально: мило разговаривал, огорошивая женщину умными фразами к месту и по делу, часами прихорашивался, смотрелся в зеркала и ворковал, нахваливая сам себя, заставляя Петунью умиленно смеяться.

— Ах, Бермуд, ах, я прелесть, ах, каррамба!

Последнее слово, конечно, относилось к пиратскому ругательству, но тон, которым оно произносилось, говорил о восхищении, так что никому не приходило в голову возмущаться.

А с Верноном и мальчишками Бермуд держался по-мужицки сурово: никого не стесняясь, драл старые газеты на полосочки, жрал стены, содрав обои. В гараже он не одну дыру прогрыз в кирпичной кладке, и это несмотря на то, что Бермуду регулярно скармливали прессованный кальций, мультивитаминные и минеральные комплексы, панцирь каракатицы, камень минеральный для крупных птиц. Все эти мультидобавки неплохи, конечно, но они не дадут того упоительного нирванического состояния, с которым птица вдохновенно вгрызается в стену своим мощным клювом-долотом, крошит и дерет прочный кирпич, слизывая измельченную штукатурку.

Ещё Бермуд обожал школьный мел, периодически выпрашивая его у Гарри. Сам предлагал взамен пластинки прессованного кальция, который мальчик как-то раз осмелился попробовать. А распробовав, пришел в восторг — кальций оказался очень вкусным, сладким, таким необычным на вкус, что Гарри стал подбирать его, когда видел, что Бермуд к нему не притронулся, и грыз сам вместо попугая.

Насколько Гарри понял, Бермуду не понравилась ароматическая отдушка, которой производители облагораживали безвкусные пластинки кальция, добавляя в него вкусовые элементы. Ну и ладно, зато Гарри они очень понравились, в то время как попугай предпочитал естественный камень, кирпич, цемент, глину и песок с штукатуркой. Взаимная выгода, так сказать, и никто не оставался в обиде.

А вообще Бермуд был довольно-таки разносторонним гурманом, ел практически все виды орешков, семена подсолнуха, канареечное семя, гречиху, овес, пшеницу. Очищенный арахис и бразильский орех. Также он поглощал в умеренных количествах фрукты и ягоды. Овощи обязательно были в рационе попугая, как и зелень: древесные побеги, ростки зерна, листья одуванчиков, шпинат, подорожник, укроп и сельдерей.

Кроме того Дурсли не отказывали себе в удовольствии побаловать Бермуда йогуртом, вареным яйцом или кусочком мяса, сухариками из белого хлеба и тарелочкой какой-нибудь каши. Сам Бермуд нежно тяготел к абрикосовым косточкам и тараканам, которых отлавливал в бойлерной. А если удавалось разжиться кузнечиком в саду, счастью его не было предела. В такие моменты попугай просто пьянел от охотничьей эйфории и долго-долго голосил песни об удачной охоте. Целые поэмы распевал о битве отважного ара и гиганта в броне — кузнечика.

Несмотря на разницу в габаритах, длинноногое насекомое обладало отменной живучестью и неубиваемостью; попугаю приходилось прикладывать немало сил и сноровки, чтобы прикончить крупного скрипача. Так что Гарри прекрасно понимал хвалебные оды Бермуда самому себе — птица действительно побеждала кузнечика после длительной и честной схватки. Стену-то неподвижную попугай часами скребет и дырявит, пока процарапает внушительное отверстие, а кузнечик вертлявый, на месте не сидит, стремится удрать от охотника, да ещё и сражается, кусает жвалами и толкает лапками.

Джек приехал на Рождество, потом на Пасху, а затем и на лето, даруя Гарри и Дадли четкие анонсы их будущих учений в средних школах. Благодаря этому год пролетел незаметно. Двенадцатилетие Джека, десять лет Гарри и Дадли… Новая разлука, уже не столь трагичная — опыт-то уже есть!

Настала зима девяностого года, когда к Гарри снова явился кумир из Болливуда. Выдалась зима хоть и бесснежной, но очень морозной, и сильно ударила по Злейке, огрев его жутким ринитом и отитом, отчего бульдог осип, почти потеряв голос, беспрестанно булькал заложенным носом и тряс распухшими ушами. Тётя Петунья прямо замучилась возить пса к ветеринару и после нескольких поездок спихнула эту обязанность на мальчиков, благо что Джек приехал на каникулы. Ну, Дадли по обыкновению откосил, считая, что Джек и Гарри и без него справятся, с учетом чего и усвистывал беззаботно к приятелям с их игровыми приставками. А Джек с Гарри, понимающе похмыкав вслед удравшему Дадли, дружно тащили Злейку к автобусу. Транспорт до ветклиники отходил от остановки на Сонной улице, так что пару кварталов протащив тяжелого чихающего бульдога, парни круто так упахивались и в автобус вползали насквозь пропотевшие.

Затолкав Злюшку под лавку, поближе к горячему кожуху, под которым снаружи вращалось колесо, Джек стянул шапку и отер мокрый лоб. Посмотрел на Гарри и пожаловался:

— Называется: приехал я на каникулы!..

Гарри сочувственно пошмыгал носом, понимая Джека и попутно злясь на Дадли, бессердечно бросившего их с больной собакой. Погода зимняя ему не нравится, видите ли, в тепло захотелось, к дружкам и джойстикам.

Зимой темнеет рано, очередь к ветеринару была большой, бульдог с отитом и ринитом немедленной помощи не требовал, так что когда братья вывалились наконец на улицу, на ней зажглись фонари и витрины. Литтл Уингинг, несмотря на название, городом был большим, как и все пригороды Лондона. Братья посмотрели на часы и решили, что до дома они с голоду не успеют помереть — доедут до ужина. Подтягивая на поводке бульдога, мальчики пошли на остановку с рейсом до Сонной улицы. Бульвар, квартал, переулок и…

Пять фигур. Четверо с весьма недвусмысленными намерениями окружили одного, пенсионера с дорогим дипломатом. У троих из них в руках сверкали финки. Как, думаете, такие личности реагируют на случайных свидетелей? Тем более что четвертый нож уже обагрен кровью?..

Джек и пикнуть не успел, как был прижат к стене и ощутил у горла холод металла. Злейка уж насколько был болен, а хозяина защищать кинулся. Грозно зарокотав, он прыгнул вперед и вцепился в ногу бандита, схватившего Джека. А магия Гарри выдала совершенно неожиданный выкрутас — гневный голос сердито крикнул:

— Да что ж тут за безобразие творится?! Парни, справа заходи!

И фигур рослых мужиков целая дюжина с дальнего конца переулка ка-а-ак появится… Сердца бандитов враз ушли в пятки — никому неохота связываться с такой оравой! А тут вдали ещё и свисток полицейский просвистел. Перетрусив окончательно, бандиты рванули в ту сторону, где путь преграждал всего один мужчина с мальчиком. Гарри и джентльмен в коричневом элегантном костюме стратегически прижались к стене, пропуская беглецов мимо себя.

Раздосадованный Злюшка, сердито ворча, выплюнул кусок штанины, повернулся к Джеку и озабоченно обнюхал того. Джек, в свою очередь, озаботился здоровьем пенсионера с дипломатом.

— С вами всё в порядке, сэр? Вы не ранены?

— Нет, поцарапан только для внушения, — кротко отозвался тот, удивленно моргая на мальчиков. Снял с шеи шарф, замотал порезанную руку и спросил: — Как вам удалось такую шпану разогнать?

Джек недоуменно оглянулся по сторонам и удивился, увидев, что, кроме них, в переулке больше никого нет. Зато Гарри нашелся, сообразив, что его воображаемых боевиков никто не видит.

— Собака у нас страшная, сэр…

Пожилой господин присмотрелся к бульдогу и вздрогнул — красноглазый, с нитями слюней из пасти, натужно сипящий и со вздыбленной шерстью, тот и правда являл собой устрашающее зрелище.

— Н-да, впечатляюще… Спасибо вам, мальчики. Не знаю, что было бы со мной, не появись вы со своим простуженным бульдогом. Код им от сейфа понадобился, а после и прикончили б меня… И вас тоже, ребята, так что давайте-ка уйдем отсюда к свету и людям.

Прежде чем покинуть переулок, Гарри кинул прощальный взгляд на Дхармендру, элегантного красавца в коричневом костюме, чей окрик так знатно распугал и разогнал бандитов.

Уже сидя в автобусе, Джек шепотом спросил у Гарри:

— Что это было? Кто были те парни? И почему они исчезли, как только сбежали бандиты?

— Ты их видел? — смутился Гарри. Джек кивнул.

— Да, я их видел и того мистера в элегантном пиджаке рядом с тобой тоже видел. Так кто они и куда подевались?

— Ну, мои… — не зная, как объяснить, Гарри беспомощно показал на лоб. — Вроде как из памяти. Выдуманные.

— Ну ты силе-е-ен, — присвистнул Джек. — Спроецировать воображаемых парней, да ещё и так, чтобы в них посторонние поверили… Гарри, ты реально крут!

Гарри слабо улыбнулся, начиная понимать, что это волшебство у него так работает — материализует воображаемое. Одновременно стало немножко грустно от осознания, что кумиры приходили не по-настоящему, а лишь игрой его воображения. Но, с другой стороны, если б они и вправду приходили, то это было б вообще фантастично! Достаточно того, что магия хотя бы так проявляется: красиво и приятно, с лицами и голосами потрясающих парней — Амитабха Баччана и Дхармендры, помимо чудесной ожившей игрушки.

К одиннадцатому году Гарри полностью состоялся как личность — невысокий, тонкокостный паренёк с плавными движениями танцора, полученными им на занятиях хореографией. И вовсе не считал эти увлечения чем-то девчачьим, искренне, всем сердцем полюбив исполнять танцевальные номера на школьных театральных постановках.

В одежде Гарри тоже определился: полюбил носить белые блузки, узкие брюки и бандану. Вполне пиратский прикид, вдобавок к попугаю и большой черной пантере… Потому что ему сказали, что учиться он поедет в Хогвартс, а не в Хай Камеронс. А в волшебную школу можно брать хоть слона.

Об этом Гарри сообщила тётя Петунья, едва ему исполнилось десять с половиной лет. Видимо, сочла, что чем раньше племянник будет в курсе, тем лучше. И напоминала ему об этом каждый день. Гарри покорно слушал, кивал, смотрел в окно и ждал сову, тихо и заочно ненавидя Хогвартс. А ненавидел он его за то, что тот внезапно влез в жизнь и внес свои корректировки. Ведь Гарри побывал в Хай Камеронсе и обнаружил там театральные кружки, в которые рассчитывал сразу же записаться, как только поступит. Он уже видел себя на киноафишах стоящим с раскинутыми руками и с голливудской улыбкой на фоне огромного яркого попугая…

А Хогвартс всё это забрал! Тётя Петунья сказала, что там нет театральных кружков и кинокарьера ему не светит.

Гарри горестно вздохнул. На самом деле он хотел стать дрессировщиком, ведь давно открыл в себе талант понимать животных — бульдог Злюшка, пантера Огарок и попугай Бермуд под его управлением такие трюки выполняли, что прямо душа радовалась, особенно когда эти движения удавалось заснять на пленку видеокамерой Джека. Это было сложно: указывать зверям и одновременно снимать, но вскоре стало легче. Дадли получил в подарок персональную видеокамеру, увлекся видеосъемками и стал оператором. А так как снимать надо было всё на свете, то звери-трюкачи просто просились на камеру! На них Дадли и тренировался, запечатляя зверух со всех позиций и ракурсов, даже с пола, когда Огарок прыгала с кресла на кресло. Кадры при этом получались просто зашибись! Дадли и Гарри не одну премию в клубе получили за редкие и потрясающие видеоистории.

На случайные расспросы удивленных людей Гарри с Дадли неизменно отвечали, что к ним приезжал двоюродный дядя с Ямайки со своей ручной пантерой. Только это объяснение и скушали, не впадая в панику насчет экзотических кошек.

В иллюзии Гарри тоже довелось попрактиковаться. Особенно кстати это его умение пришлось на праздновании дня рождения Джека. Как уже говорилось, тот родился в мае, и ради такого знаменательного события его отпустили домой, благо что Смелтинг располагался в черте Лондона. Праздник был уже в самом разгаре: Вернон с Петуньей ушли с одним из взрослых гостей, решив предоставить подросткам больше свободы, и те, разгоряченные атмосферой и прохладительными напитками, собрались хорошенько оттянуться в танцах под громкую музыку.

Но тут, как всегда и бывает по закону подлости, погас свет. На местной электростанции произошла мелкая авария, из-за чего вырубилось электричество в паре кварталов. Оказавшись во внезапной темноте, подростки зароптали. Джек, чертыхаясь, начал проталкиваться сквозь толпу гостей к щитку — проверить, не вылетели ли пробки. Но мрак за окнами подсказал ему, что обесточена вся улица. Однако не успели ребята толком расстроиться, как по стенам запрыгали световые лучи, а в уши грянул танцевальный рок. Каким-то образом включилось электричество в доме номер четыре. И только разглядев сквозь сполохи светомузыки долговязую фигуру Митхуна Чакраборти, Джек понял, откуда взялась вся эта иллюминация.

А Гарри разошелся вовсю: врубил «Танцора диско» на полную мощь. Его иллюзия была настолько реалистична, что с Митхуном несколько танцующих детей даже столкнулись. Ойкнув, извинялись и продолжали дальше прыгать и скакать под грохочущий рок.

Иллюзионил Гарри до упора, до самого конца, пока свет не дали. К тому времени дети так упрыгались, что и не удивились, когда в люстре лампочки зажглись. Ребята лежали вповалку на креслах-диванах и лениво размышляли о том, что можно и по домам… Но, отдохнув и попив лимонада, снова ощутили прилив сил и рванули в новые танцы. А поняв, что музыка гремит из магнитофона, спросили про прикольного плясуна. Джек нашелся и сказал, что артист выполнил норму и уже уехал. Так в глазах друзей его авторитет только ещё выше возрос: «Вау, твои предки актера пригласили?! Круто!»

Но ещё круче стало Гарри, когда Джек зашел к нему перед сном, сел на кровать, сгреб братишку к груди и шепнул горячо на ухо:

— Спасибо тебе, Гарри. Не дал испортить мой праздник. Спасибище тебе огромное — это самый лучший мой день рождения!

— Ну чего ты, Джек? — честно застеснялся Гарри. — Ну, умею, могу, чего там…

А Джек ещё крепче сдавил его в объятиях, зашептал просительно:

— Ты не теряй свой талант, братишка. Практикуй, учись, совершенствуй! Такие маги знаешь как круты?! Ты же видел, как люди тащатся с иллюзиониста-шоумена Дэвида Копперфилда. Все просто без ума от его фокусов. А у тебя это настоящее, и я тащусь от твоего волшебства.

— Ух ты… — выдохнул слегка придушенный Гарри. Он и не подозревал, что Джек его настолько ценит. И Хогвартс, ненавистный вначале, сейчас предстал в ином свете. Теперь это был оплот надежды на сохранение магии, развитие своих талантов. И, кто знает, может быть, там научат ещё чему-то, о чем он не знает?

Приняв решение, Гарри тихо пообещал:

— Хорошо, Джек, я буду учиться магии, если тебе это так важно…

— Конечно важно, Гарри, не дури! За иллюзиониста-Поттера весь мир драться будет, и всё равно никто не поймет, как его «фокусы» работают. Черт возьми, Гарри, да ты станешь самым загадочным человеком на свете!

Гарри сперва восхитился такой блестящей перспективе, но потом сник.

— А мне это надо, Джек? Зачем мне эта гигантская слава?

— Я не настаиваю, — улыбнулся Джек. — Просто это здорово, что ты умеешь так. Вспомни, как зимой бандитов распугал, наши жизни спас. И сейчас твой «трюк» круто так пригодился — электричества четыре часа не было. Представляешь, как это испортило бы нам вечер?

Гарри представил и передернулся, вспомнив, какое разочарование слышалось в голосах зароптавших подростков. И он их не винил — ребята только-только настроились на кайф от хорошей музыки и зачетной днюхи у однокашника, когда весь вечер не будет никаких взрослых и можно классно отжечь, а тут нате вам, свет вырубило. Ну хоть плачь!

Так что Гарри прямо-таки на инстинктах припомнил главного плясуна Болливуда, Митхуна Чакраборти, припомнил во всех подробностях, во всех движениях и со всех ракурсов. Так припомнил, чтоб от настоящего отличить невозможно было. А когда тот материализовался, запустил в зал вместе с иллюзорной музыкой из тех же фильмов, в которых Чакраборти отжигал.

Благодаря этому случаю Гарри уже не так сильно противился своему поступлению в волшебную школу и письма дожидался без особых печалей. Зато странно было Северусу, когда он переступил порог и, доставая из кармана конверт, шагнул в гостиную. Зашел да и застыл, недоуменно моргая на пирата, вставшего ему навстречу. Вьющиеся волосы стянуты банданой, белая блузка с летящим воротом с наплечником, на котором восседал самый настоящий попугай — ара амазонский, яркий, красивый и ехидный. А у ног юного пирата лежала гигантская кошка с немигающими желтыми глазами и сидел враскорячку крупный белый бульдог, пускающий обильную слюну.

Северус неуверенно оглянулся назад, на Петунью, и озадаченно приподнял брови — никак не мог воспринять тот факт, что у благонадежной английской леди в гостиной обнаружится вот такое вот… пиратское безобразие. Петунья скрестила руки на груди и прожгла гостя сарказмом:

— А чего ты ждал, Северус? Два сорванца — это половина порядка, а три — полный хаос.

— Вот именно, — подтвердил Джек, вставая с кресла и здороваясь. — Здравствуйте, сэр.

Северус вздрогнул, увидев старшего сына Петуньи. Рослый, чуть сутулящийся, с длинными руками и ногами, тот до ужаса напоминал самого Северуса в тринадцать лет.

Два сорванца? Ну что вы… Да, когда-то они были такими, милыми маленькими ангелочками, но не сейчас, когда Джек догнал маму в росте, а по годам оставался ветрогоном. Гарри вон всего на голову ниже старшего.

От неожиданности забыв все подготовленные приветственные речи, Северус молча протянул Поттеру письмо. Гарри подошел — попугай при этом замахал одним крылом, удерживая равновесие на худеньком мальчишечьем плече, — взял конверт и с любопытством заглянул в глаза.

— Ты ко мне как профессор от Хогвартса пришел, дядя Сева?

— Да, — сдавленно ответил тот, со смущением думая о том, что если его это всё в ступор вогнало, то что же с остальными профессорами в Хогвартсе-то будет? Тут его воспаленное воображение нарисовало офигевшее лицо Дамблдора, и губы Северуса сами собой разъехались в улыбке. Дедушка-то скромного сиротинушку ждет…

Гарри тем временем распечатал конверт и углубленно изучал содержимое. Прочитав, с интересом глянул на Снейпа.

— Волшебная палочка обязательна?

— Ну конечно, — кивнул Северус, едва справившись с удивлением. — Как же ты колдовать собрался?

Гарри дернул плечом, из кресел и дивана вдруг поднялись четверо дюжих мужчин, хотя Северус мог бы поклясться, что секунду назад там никого не было…

— Во, ты гляди, он сомневается! — хамоватый тип агрессивно сплюнул зубочистку.

— Полегче, Ами-джа, — мягко придержал его второй в элегантном коричневом костюме.

Третий, в котором Северус внезапно признал Фредди Меркьюри, молча пустил с руки шаровую молнию, чем ввел гостя почти в сопор. Пульсирующий шар облетел гостиную, рассыпая белые и голубые искры, по широкой дуге вернулся в середину комнаты и взорвался с пушечным грохотом. Северус чисто рефлекторно прикрылся рукой и отшатнулся назад, падая на Петунью. Вытолкнув её в холл и повалив на пол, он накрыл женщину своим телом. А четвертый в это время склонился и ка-а-ак вжарил по гитарным струнам… Появились ещё двое с музыкальными инструментами.

Несколько следующих секунд Северус лежал на Петунье и растерянно таращился на неё, совершенно оглушенный выступлением группы «Queen»: визжали росчерки молний, создаваемые звоном тарелок, грохотали гитарные басы, орали валторны и трубы и как-то неописуемо голосил саксофон.

Петунья кротко вздохнула под Северусом.

— Я тоже хочу спросить: Гарри нужна палочка?

— Что?.. — Северус совсем опешил. — Это магия?! — дошло до него. Петунья кивнула и дала знать, что хочет подняться. Спохватившись, Северус вскочил и помог женщине встать. Вернулся в гостиную и успел увидеть, как тают, исчезая, шесть рослых фигур вместе с музыкальной установкой со всеми её прибамбасами: тарелками-барабанами и синтезаторами. Посмотрел на Гарри и мрачно сказал хриплым голосом:

— И правда… Зачем тебе палочка?

Гарри пожал плечами. Попугай всплеснул крыльями, снова ненадолго утратив равновесие, и крикнул:

— Каррамба! Карамболь! Каролина! А палочку купи — пригодится, — добавил вдруг совершенно по-человечески.

Гарри кивнул, а Северус полез в ухо — проверять, не ослышался ли? Серы не было. Значит, не ослышался. Глянул на попугая и смутился, поймав его язвительный взгляд. Стало совсем непонятно, куда он попал, в какой театр абсурда угодил.

— Пропадать не надо было так надолго, — попеняла Северусу Петунья, без труда поняв его смятение. — Заходил бы к нам раз-два в год, и не было б таких сюрпризов.

С этими её доводами Северус был вынужден согласиться, после чего попросил Гарри следовать за собой. Пришла пора отправляться в Косой переулок за покупками к школе. Согнав с плеча Бермуда и отправив пантеру в игрушку, Гарри покорно вышел за Снейпом, прихватив с вешалки куртку.

Кошку и сову Северус мысленно вычеркнул из списка, сообразив, что их эквивалент уже имеется у Поттера. А то, что пацан возьмет с собой в школу попугая и пантеру, у Северуса даже сомнений не возникло, это было и так очевидно.

До нужной улицы ехали на электричке. Сойдя на Чаринг-Кросс-Роуд, Северус завел Гарри в темный неприметный бар и спешно провел мимо стойки, не желая привлекать ненужного внимания. И возвел хвалу Мерлину за то, что мальчишка надел куртку для поездки в Лондон — так он не шибко бросался в глаза.

В банк Северус зашел заблаговременно и теперь протянул мальчику увесистый мешочек с золотом и серебром. Пока Гарри изучал странные монеты, Снейп сканировал окрестности, просеивая взглядом посетителей Косого переулка. Нашел магглов и, подтолкнув Гарри в спину, двинулся к ним.

— Добрый день, — поздоровался он. — Сопровождаю студента, — кивнул на Гарри. — А вы почему одни?

— Да мы уже были тут вчера с МакГонагалл, — пояснил отец семейства. — Просто нашей дочери показалось мало того, что купили ей по списку. Вот и затащила нас сюда снова, прикупить ещё немножко книжек…

Гарри поднял брови: это «немножко» несколько не сочеталось с содержимым двух баулов, битком забитых фолиантами. Так девчонка и этим не удовлетворилась — она жадно пожирала глазами лавку антиквариата, в витрине которой пылились толстые тома.

— Кроме того, она успела сломать палочку, и мы теперь не знаем, продадут ли ей ещё одну, — продолжил тем временем папа девочки.

— Должны продать, — нахмурился Северус и принял решение: — Давайте вместе зайдем. Нам тоже надо покупать палочку.

— Мисс Грейнджер! — вздрогнул Олливандер. — Вы же вчера покупали себе палочку, боярышниковую, с волосом единорога…

— Она сломалась, — девочка со вздохом положила на стол обломки палочки. — Я просто проверяла, крепче ли она карандаша. Оказалось — нет. Сломалась, как карандаш.

Олливандеру, судя по всему, очень хотелось выругаться, но он сдержался и принялся носить горе-девчонке узенькие пенальчики, а та начала держать палочки, махать ими и откладывать на стол испробованные. Одну такую Гарри взял из любопытства, мотивируя свой поступок тем, что палочка лежит в общей куче, а значит, ничья и можно взять. К его удивлению, палочка ожила: потеплела, засветилась и выпустила из кончика сноп ярко-золотых искр.

— О, мальчик! Погоди, ты кто? — засуетился-заволновался старик.

— Гарри Поттер, — нервно отозвался пацан, держа палочку в далеко вытянутой руке, как петарду.

— Ну-ка, ну-ка… — Старик бережно забрал палочку и осмотрел её. — Остролист и перо феникса. Хорошая палочка, хлесткая, норовистая…

— А ещё можно? На всякий случай… — и Гарри, не дожидаясь разрешения, выхватил из кучи вторую. Эта палочка выпустила сноп красных искр.

После удивления и осторожных проверок выяснилось, что Гарри Поттера слушаются ВСЕ палочки в лавке Олливандера. Случай, как вы понимаете, совершенно беспрецедентный. Попутно с проверками нашла себе волшебницу и палочка Гермионы. Просто Гарри одну из палочек вдруг предложил девочке со словами:

— Возьми-ка эту. Мне кажется, она к тебе тянется…

И ведь не ошибся Поттер — палочка действительно отозвалась на магию девочки с каштановыми волосами: засветилась, повеяла ветерком и выпустила пучок желтых и красных огоньков.

— Не ломай! — напутственно добавил Гарри с улыбкой. Гермиона смущенно зарумянилась в ответ.

На улице Северус долго моргал на парня, прежде чем смог обратиться к нему с вопросом:

— Как так получилось, что тебе все палочки подчиняются, Гарри?

— Не знаю, дядя Северус, — дернул тот плечом. — Наверное, так получилось, что я повелитель зверей. А раз меня животные слушаются, то почему бы волшебным палочкам так же не поступить? Думаю, окажись здесь маг с посохом, то он не смог бы колдовать против меня — его жезл стопроцентно будет послушен мне… Н-да… И почему я не Марти?

— К-какой Марти??? — сбился с шагу Северус.

— Марти Сью, — пояснил Гарри. — Супер-пупер-навороченный герой с кучей сверхспособностей. Вот. Вы согласны, что это про меня?

Ну, допустим, про него… Уф… Интересно, сколько Дамблдор продержится в Хогвартсе после того, как под его своды вступит Гарри-Сью-Поттер?

Дальнейший день и вечер прошел без эксцессов — спокойно и без проблем закупили вещи по списку и сверх того. Например, Гарри прилип к витрине магической зоолавки и, найдя что-то такое, заскочил вовнутрь. Оказалось, его привлек красивый ошейник, густо уляпанный стразами и псевдобрильянтами размером эдак на тигра.

— Дядя Сева, я хочу это купить! Давно мечтаю подарить нечто подобное Огарочку… Я в одном фильме видел императорского тигра в золотом ошейнике, и он был так прекрасен!.. Я хочу, чтобы моя Огарочек была такой же красавицей!

Денег из мешочка Гарри не хватило, и Северусу пришлось присовокупить к ним свои кровные, что он и сделал скрепя сердце. В конце концов, Огарок была его подарком. Просто как-то не предполагалось изначально, что к игрушке однажды придется покупать аксессуары.

Домой Гарри вернулся уставшим, но страшно довольным. Ещё бы! Удалось раскрутить дядю Севу на покупку соколиной перчатки. Лапка-то у Бермуда вы знаете какая? Черная, четырехпалая, два пальца вперед, два — назад, оснащенных загнутыми когтищами. Как охватит руку вкруговую, так почище захвата клещами будет!

Кроме того, Северус долго просвещал Гарри, как попасть на платформу девять и три четверти, вдалбливал до тех пор, пока от зубов отскакивать не начало. Зато Гарри крепко-накрепко запомнил, как пройти сквозь барьер.

А Северус, вернувшись к себе, чувствовал себя немного пьяным от эйфории и до-о-олго-долго не мог успокоиться, всё хихикал истерично, представляя встречу Великого Светлого волшебника с мальчиком, в крови которого играла и бурлила древняя магия, по мощи сопоставимая разве только с магией могущественных друидов. Повелитель зверей с даром иллюзиониста — это вам не книззлёнок начихал!

— Пацан, проснись! — кто-то энергично потряс Гарри за плечо. Тот сквозь сон, узнав голос, страшно удивился, но глаза не спешил открывать, силясь сообразить, откуда он взялся. Потом вспомнил первое появление Амитабха на качелях и окончательно проснулся: «Он придет, когда будет нужен». Сонно моргая, Гарри сел на кровати и вопросительно уставился в глаза Баччана — карие с пепельно-голубой каемкой.

— Что? — с тревогой спросил мальчик.

— Дело есть! — оживленно сообщил Амитабх. — Считай, это нечто вроде видения, но тебя в Хогвартсе ждут неприятности. И мне очень не хочется тебя туда отпускать. Чревато, знаешь ли…

— Что?.. — Гарри непонимающе отвалил челюсть.

— Ну я ж тебе толкую, — Амитабх эмоционально всплеснул ладонями, — поосторожнее будь, не лезь на рожон, ко львам не суйся…

Гарри посмотрел на часы — 6:05, на календарь — 29 августа — и всё равно ничего не понял. Озадаченно переспросил:

— Ко львам?

— Ну, понимаешь… — Амитабх задумался, подбирая слова. — Один почтенный старец совершенно искренне полагает, что темного колдуна грохнул ты, несмотря на то, что газеты утверждали обратное.

— А что утверждали газеты? — заинтересовался Гарри.

— Э-э-э… в них нет ничего однозначного, — слегка стушевался Баччан. — В общем, там две стороны: одна утверждает, что Лорда победили Поттеры и слава положена им, другая всех уверяет, что Лорда победил в честном поединке сам Дамблдор, и воздает все почести ему.

— И где же правда? — заинтриговался Гарри. Баччан приложил руку ко рту, склонился к лицу мальчика и многозначительно шепнул:

— Темного Лорда убил Северус Снейп. Он, можно сказать, отомстил за твоих родителей…

— Ух ты!.. — Гарри восторженно распахнул засиявшие глаза. — Вот кто настоящий герой!

— Так-то оно так, да старик уверен, что к тому подвигу приложил ручку ты. — Длинный палец Амитабха уперся Гарри в грудь. — Н-да… — тут же отстраненно забормотал индиец, ожесточенно скребя затылок. — Вот уважаю я почтенных аксакалов, но этого седобородого мудреца хочется упечь в дом престарелых — совсем же в маразм впал: дитёнка неразумного в герои записал. Боюсь, он за старое возьмется, когда ты в школу явишься…

— А что же делать? — забеспокоился Гарри. — Мне же некуда деваться, живу в Англии у дяди с тётей, хожу в нормальную школу. Разве я виноват в том, что мне назначен перевод в школу волшебников…

— Ты не виноват, и на этом можно сыграть, — перебил Баччан. — Одно хорошо, зверей с собой можешь взять, а уж они тебя защитят. Да и Северус там рядом с тобой будет, тоже присмотрит в случае чего. Ты, главное, его держись, и Огарку полную свободу дай, пусть подержит старичка в тонусе.

Гарри хихикнул. Амитабх просиял, подмигнул ему и исчез. Посмотрев на часы, Гарри лег и накрылся одеялом — можно поспать пару часиков. Проснувшись же, долго соображал, приснилось ли ему то видение, или Баччан действительно приходил. А так как совет не забылся, то Гарри решил ему последовать и до конца каникул тренировал попугая говорить определенные фразы, а Огарка приучил смотреть в глаза не мигая. Впрочем, она и раньше это умела, как и все кошачьи, просто теперь у неё появилась задача — зреть в душу одному старику с особой многозначительностью, якобы она что-то ведает. Тех полунамеков от Северуса и Баччана оказалось достаточно, чтобы заиметь какое-никакое представление о Дамблдоре. Что у старика не всё в порядке с головой, Гарри довольно быстро скумекал. А значит, дедушку надо обложить со всех сторон: усыпить бдительность и в то же время держать в тонусе. Зря, что ли, интуиция пришла в виде Баччана?!

Наступил день икс. В положенный час дядя Вернон доставил Гарри на вокзал, погрузил багаж в тележку и проводил племянника взглядом до барьера. Неспешно прокатив тележку мимо горожан, Гарри, помня наставления Северуса, уперся в рукоятку, оттолкнулся и, слегка разбежавшись, влетел в стену, проникая на волшебную территорию. Сидящий в деревянном ящике попугай смачно ругнулся и яростно клюнул плюшевую кошку. Птице стало не по себе от резкого перемещения в пространстве, оно очень болезненно ударило по внутреннему компасу, который честно сообщил Бермуду, что тот в один миг перепрыгнул на многие мили от Лондона.

— Прости, Бермуд… — шепнул Гарри, ощутивший то же самое, торопливо катя багаж вдоль поезда, с которым, кстати, происходила странная метаморфоза: менялись краски локомотива и вагонов. На глазах у Гарри поезд из синего за считанные секунды стал малиновым. Это было странно, необъяснимо, но спросить не имелось возможности, все вокруг нервно суетились, спеша найти свои вагоны и занять в них места.

Вот и его вагон. Сгрузив сундук в кучу у багажного вагона, Гарри направился в пассажирский, прихватив с собой сумку с провизией и ящик, вернее, контейнер для переноски длиннохвостых птиц, куда он для компании засунул и Огарка в виде игрушки. Втащив контейнер в купе, Гарри в первую очередь открыл его, беспокоясь за питомца. Попугай смирно лежал на дне ящика и кротко моргнул, увидев над собой лицо Гарри.

— Привет. Приехали?

— Нет, пока только в поезд, — улыбнулся Гарри и отодвинулся. — Вылезай. Больше я тебя не засуну в этот ящик, дальнейшие поездки ты будешь совершать на свободе.

— Почему? — поинтересовался Бермуд, вскарабкиваясь на бортик.

— Потому что больше не будешь секретом, — пояснил Гарри, доставая пантеру.

— О как! Я сейчас секрет? — притворно удивился Бермуд.

— Ага, — кивнул Гарри, вытаскивая из того же ящика мантию, собираясь надеть её по приезде. Бермуд одобрительно прицокнул языком — по крайней мере, ему было мягко лежать на тряпочках… Огарок, выросшая из игрушечной ипостаси, тем временем обнюхивала купе, удивляясь ограниченному пространству маленького помещения. Но диванчики она оценила по достоинству, вытянувшись во всю длину на одном из них, чему Гарри вдруг обрадовался — не нужно теперь врать, что купе занято.

И правда, стоило только чуть подвинуть дверь и одним глазком увидеть огромную кошку, так сразу пропадало всякое желание заглядывать в купе для знакомства. Гарри разлегся на втором диване и ловил кайф, слушая боязливые шепотки за дверью в коридоре.

— Я не понял… там кто? Тигр?

— Че-го-о-о? Где? Какой тигр???

— Слушайте, не толкайтесь, пропустите. Говорят, тут тигр едет? Покажите.

— А это точно тигр? Мне показалось — леопард…

— Чаво? Сам ты леопард! Там целый лигр, мамой клянусь! Метров пять в длину…

Гарри с интересом оглядел родную пантеру. Ну, с учетом ограниченного пространства купе, кошка и впрямь казалась громадиной, заняв собой весь диван, причем для хвоста места не нашлось, тот свесился с сидения и лежал на полу. Гарри улыбнулся и приласкал Огарка теплым взглядом.

— Нет, ты не тигра, ты — нунда. Я видел твой портрет в учебнике Ньюта Саламандера, у тебя окрас точно как у нунды, правда, там изображен самец с гривой, но ты же у нас девочка. Да, лапушка?..

Огарок сладко прижмурилась, обласканная добрым словом. В коридоре между тем возникла заминка.

— Что тут за столпотворение?! Р-разойдись, не толпитесь… В чем дело?

— Перси, Перси, там тигр! Я своими глазами видел.

— Не пори чепухи, Рон! Никто не видел, чтобы в поезд тигра грузили. Расходитесь, не толпитесь, нечего тут… Пошли-пошли…

Разошлись, но, видимо, не все. Спустя какое-то время дверь отъехала, и в купе заглянула девочка. Увидела кошку, ойкнула и отпрянула обратно в коридор. Но Гарри её узнал и подхватился с сиденья вслед.

— Гермиона! Стой!

Девочка вернулась и удивленно воззрилась на Гарри. Посмотрела на пантеру, снова на Гарри и удивилась ещё больше.

— Ух ты! Твоя?

— Моя! — Гарри замахал руками. — Заходи.

Гермиона оглянулась на кого-то в коридоре и неуверенно сообщила:

— А я не одна, со мной Невилл. Он жабу потерял, а я помогаю ему её искать.

Гарри выглянул за дверь, оглядел полнощекого мальчишку и улыбнулся ему.

— Привет. Не знал, что кто-то держит жаб, да ещё и с собой возит. Они обычно в аквариуме сидят…

— Я ему то же самое сказала, представляешь?! — патетически воскликнула Гермиона. — Но он уверяет меня, что его жаба волшебная и в аквариуме не нуждается. Вот и кто из нас прав?

Сообщив это, девочка вздернула нос и зашла в купе. Села на лавку и принялась рассматривать пантеру. Невилл, поразмыслив, пришел к выводу, что новые знакомые, похоже, правы, если второй человек заговорил об аквариуме, вздохнул и, зайдя, сел рядом с Гермионой и как тушканчик замер возле неё, зачарованно глазея на кошку.

Глазел-глазел, потом вдруг побледнел, вжался в спинку дивана и со страхом прошептал:

— Ой… это же нунда…

— Ну и что? — перебил Гарри его испуг. — Она много лет со мной. Ни один человек не погиб за эти годы, а ведь мы в городе живем, — добавил он для многозначительности.

— Правда?.. — слабенько выдохнул Невилл.

— Ну да, — Гарри почесал пантеру за ухом. — Огарок хорошая, она одному мальчику даже жизнь спасла.

— Д-да? — Невилл маленько расслабился и отлип от спинки дивана, сев прямее. Гермиона же додумалась поинтересоваться:

— Гарри, а зачем ты её с собой везешь?

— Она всегда со мной, — недоуменно посмотрел на девочку Гарри. — Огарок и Бермуд мои постоянные спутники. Сколько себя помню — всегда со мной были.

— Правда? — спросил Невилл.

— И кто такой Бермуд? — вопрос от Гермионы.

Гарри показал пальцем вверх, отвечая на вопрос Гермионы, и кивнул Невиллу. Девочка перестала таращиться на попугая, сидящего на багажной полке, и перевела взгляд на Поттера.

— Но, Гарри, пантеру разве разрешат? — усомнилась она. Невилл встревоженно оглядел огромную кошку.

— Если я попаду в Пуффендуй, то мне разрешат. Мы же все вместе пойдем туда? — невинно улыбнулся Гарри, честными и ясными очами заглядывая в глаза друзей. Те переглянулись и синхронно кивнули.

Дождавшись согласия Гермионы и Невилла, Гарри развернул мантию, нашел в складках материи золотой ошейник и надел на шею Огарку. Та сразу приняла позу сфинкса: вытянула вперед сложенные лапы и высоко подняла голову. Драгоценные камни засверкали, запереливались всеми цветами радуги. Гермиона так и ахнула, восхищенная красотой каменьев на фоне атласной блестящей шкуры, рядом с ней замер не менее восхищенный Невилл. Под это созерцание и зародились зачатки их дружбы, ибо ничто так не сближает, как общее единение интересов. Как сближает время, проведенное вокруг жарко пылающего костра.

А ещё был Путь. Да, именно с большой буквы — Путь, ибо то, что виднелось за окном купе, было крайне сложно воспринимать обычной дорогой куда-то на север… Сполохи странного светящегося тумана волнились и изгибались, таяли и исчезали, являя взору очарованных детей неведомые земли, названия которым нет ни на одной карте. То проплывет в космической пустоте планета-остров со своими странами-городами на незнакомых материках, то проляжет бескрайний зеленый луг с пасущимися единорогами, весь в цветах и радужных бабочках. Чудесный поезд явно ехал по волшебным, скрытым от обычного мира землям. Несколько раз он останавливался на таких же загадочных скрытых полустанках, чтобы подобрать того-другого пассажира по пути следования. После чего медленно разгонялся и стучал колесами дальше, окутываясь колдовским туманом.

Было уже совсем темно, когда чудо-поезд прибыл на станцию Хогсмид. И всё-таки освещения из вагонных окон оказалось достаточно, чтобы разглядеть силуэт гигантской кошки. На лохматого мальчика в очках, идущего сзади, конечно же, не смотрели — всё внимание на себя отвлекла Огарок. Столпившиеся старшекурсники прямо-таки расстроились, увидев, что нунда последовала вместе с первачками на голос встречающего их Хагрида.

— Первокурсники, ко мне! Все сюда, ко мне, первокурснички! Уп-ф… — Великан издал задушенный звук, когда из мрака вместе с детьми выступила огромная кошка. — Эх-хто? — с трудом выдавил он, обозревая ребят.

Вперед протолкался мальчик в распахнутой мантии, прошел к нунде и положил руку ей на загривок. С ним подошла девочка с большой алой птицей на руке.

— Твой зверь? — зачем-то уточнил Хагрид. Гарри кивнул. Кое-как сгруппировав разбегающиеся мысли и вспомнив о своих обязанностях, Хагрид собрал детей и повел на берег озера. Нунде за неимением места пришлось забраться в персональную посудину великана и устроиться на носу, остальные дети были традиционно рассажены в лодки по четверо. К Гарри и Гермионе с Невиллом кто-то подсел четвертым и с любопытством спросил:

— Это у вас феникс, что ли?

— Сам ты феникс! — визгливо крикнул попугай. Бедняга от ужаса чуть за борт не сиганул, но Невилл успел сцапать его за ворот мантии и втянуть обратно в лодку.

Поплыли. Тихо плескалась вода, сверкали ранние звезды в опрокинутом отражении небесного купола, дышали дети, молча глядя, как всё ближе придвигаются огни старинного замка на высокой черной скале. Толстые стволы осокоря, грот и занавеси-плети ивы, каменный причал… Ступени вверх и монументальные двухстворчатые дубовые двери. В них Хагрид ударил трижды дрожащим кулаком. Голос его тоже дрожал, когда открылись двери и на пороге выросла высокая дама в твиде.

— П-профессор М-макГонаг-галл, в-вот п-первок-курсники…

Пятачок перед входом был хоть и слабо, да освещен, и леопардовая окраска нунды хорошо просматривалась. Заикание Хагрида как по эстафете передалось Минерве.

— С-спас-сибо, Хагрид. Я их з-забираю.

Паниковать нельзя — нунда окружена детьми… Деревянно печатая шаг и проглотив аршин, Минерва повела первокурсников сразу в Большой зал, вопреки устоявшейся традиции оставлять их сперва в маленьком, чтобы те поварились в собственном соку, напуганные и ожидающие невесть чего. Что ж, курс Гарри избежал этой участи, прямо с холодной, продуваемой всеми шотландскими ветрами улицы войдя в тепло и уют прогретого замка.

Пока шли по коридорам, Минерва успела присмотреться к нунде и отметила её мирный нрав. И, главное, рассмотрела роскошный ошейник на шее самой опасной кошки в мире, сравнила с Барсиком Валерия и пришла в норму. К табурету со Шляпой профессор МакГонагалл подошла уже совсем собранной и успокоившейся. Вошли старшекурсники и растеклись ручейками к столам, попутно удивляясь тому, что первокурсники на сей раз оказались в зале раньше них. Обычно первоклашек приводили после того, как все соберутся за столами… Но, увидев нунду, тут же прекратили изумляться и сосредоточились на созерцании грациозного животного.

Дождавшись, когда все рассядутся и более-менее утихнут, Минерва приступила к своим прямым обязанностям: развернула свиток и начала зачитывать имена студентов.

Гермиона и Невилл в списке были раньше Гарри. Их обоих Волшебная Шляпа отправила в Пуффендуй, как и договаривались. Туда же отправился и мальчик, спросивший про феникса, его имя было Найджел Диггори. Гарри сосредоточенно прикусил щеку, с нетерпением ожидая своей очереди, своей буквы в алфавите. Ну, вот и она — буква «П».

— Патил, Парвати!

Ух ты… Гарри засиявшими глазами воззрился на живую индианочку, легкой ланью скользнувшую к табурету.

— Гриффиндор! — крикнула Шляпа. Гарри с грустью проводил её за чужой стол — эх, ну почему он не познакомился с ней ещё в поезде?..

— Патил, Падма!

Ух ты! Ещё одна! Близнец!!! Сердце Гарри чуть не сделало сальто.

— Когтевран! — каркнула Шляпа.

А? Что? Почему? О, ну ладно, они всё равно в одной школе… Паркинсон Панси, Перкс Салли Энн — на этих девочек Гарри едва обратил внимание, с нетерпением ожидая своей фамилии.

— Поттер, Гарри!

Ну наконец-то! Гарри мартышкой скакнул к табурету. Сел с ногами, как обезьянка, сложив руки на коленях, с любопытством глянул на опускающуюся Шляпу. Замер, очутившись в фетровой пыльной тьме, и услышал голос:

— М-мм, какой интересный ребёнок… А планы-то какие! Нет-нет, не бойся, не выдам. Я ещё не впала в маразм, в отличие от директора… Так, довольно лирики, перейдем к сути. Ты храбрый мальчик, хитрый, отважный. Магия в тебе такая, что я даже не разберу с ходу. Никогда не встречала такого волшебства, как у тебя… И откуда ты такой взялся? Ладно, не о том толкую… Так. Куда ты хочешь?

— В Пуффендуй! — без запинки мысленно ответил Гарри.

— Ну что ж, ступай к барсукам, хотя я бы предложила воронов. Такой ум, талант…

— Нет! Пожалуйста, к моим друзьям, — взмолился Гарри. Шляпа вздохнула и сдалась:

— Пуффендуй!

Шляпа снялась с головы, и Гарри направился к столу своего факультета: «Я помню, Баччан, твой совет не соваться ко львам, вот и не суюсь, а забрался подальше от хищников». Шел он в полной тишине — никто не рисковал хлопать и свистеть, потому что рядом с мальчиком степенно вышагивала нунда. Бурая, в леопардовую розочку. И гигантская — размеры её явно превышали пантеру, скорей, она была с уссурийского тигра.

Достигнув волшебного места, Огарок приобрела истинные размеры полноценной нунды.

В таком же абсолютном безмолвии прошел конец церемонии отбора, а когда все дети заняли места, МакГонагалл унесла Шляпу и табурет, со своего золотого кресла поднялся директор Дамблдор. Раскинул руки и приготовился что-то сказать, но его перебили. Захлопали крылья, и над головой старца возник попугай. Крик его вогнал всех в ступор.

— Барр-рада! Барр-ракуда! Папуля-бабуин!!!

Прокричав обидные слова в адрес почтенного старца, красноперый нахал на этом не остановился: спикировал на кафедру в виде совы. Уселся на пюпитр, встопорщил перышки, оглядел золотую книгу, покоящуюся на распростертых крыльях золотой же совы, тюкнул корешок клювом-долотом и заорал:

— Золото! Каррамба, это же золото!!! Хозяин, тащи сундук, я клад нашел!

Ой… В помещении стояла задушенная тишина, прерываемая сдавленными перханьем и кашлем, но после новой фразы попугая словно прорвало плотину — зал взорвался хохотом. Развеселился и Гарри, уткнулся носом в стол и хихикал — да уж, такой клоунской выходки от Бермуда он и сам не ожидал, сокровище, а не птица! Пернатый гений тем временем подобрался к совиной голове и нежно заворковал в фигурное ушко:

— Детка, тебе тут не скучно? Давай махнем со мной на Багамы, кокосы кушать будем, бананы, ананасы…

Студенты счастливо взвыли. Гермиона, сверкая глазами, восторженно воскликнула:

— Гарри, я обожаю твоего Бермуда!

Гарри хрюкнул, стукнулся лицом о стол и выпрямился.

— Спасибо, я знаю, что он замечательный! — вскинул руку и позвал: — Бермуд, ко мне!

— Ещё увидимся, детка, — клюнув статую в макушку, попугай перелетел на руку хозяину, сопровождаемый сотнями восхищенных взглядов. Это послужило толчком растущим организмам студентов: их желудки вспомнили, что пора бы и перекусить, и громко заявили о себе — волна нутряных звуков прокатилась по залу. Гимн голодных желудков, как ни странно, услышала золотая посуда и моментально наполнилась снедью. Студенты со старших курсов ахнули — впервые на их памяти еда появилась сама собой, а не в виде обычного сопровождения директорского заклинания: «Олух, Пузырь, Остаток, Уловка!» Радостно загалдев, ребятня похватала ножи и вилки и дружно набросилась на гастрономическое изобилие.

Гарри не отставал — такой же голодный, как и все, он наложил к себе в тарелку того-сего и отдался счастливому чревоугодничеству. Попугай оккупировал блюдо с орехами и принялся их колупать, тишком-тишком потаскивая с других блюд зелень и фрукты. Огарок расположилась под столом и временами подергивала Гарри за штанину, требуя то кусочек бекона, то ломтик буженины. Передав ей очередной шматочек, Гарри поинтересовался у Гермионы:

— Как тут мяса достать? Желательно тазик рубленой баранины…

Не успел он договорить, как перед Огарком оказался вышеупомянутый тазик, полный свежего мяса.

— О, понятно! Тут что, желания исполняются? — осведомился пораженный Гарри. Ответил ему тонкий красивый третьекурсник, сидящий рядом с Найджелом.

— За еду у нас хогвартские повара отвечают. Подадут всё, что пожелаешь.

— Круто! — оценил Гарри.

Тикали башенные ходики, толкая секундную стрелку по делениям, шуршали шестеренки, лениво качался вправо-влево большой маятник. Ели дети, наверстывая голодные часы поездки в поезде. Отходила от шока Минерва, и приходил в себя разобиженный Дамблдор. Так его ещё не обзывали!.. Гамадрилом, прости, Мерлин… Переживая обиду, директор сверлил взглядом треклятого мальчишку. Вот же гаденыш, мало того, что вырос складным да ладным, вон какой румяный да крепкий, так ещё и нунду с собой приволок и эту… птицу. Ну и как к такому подступиться? Покорного карманного героя из него уже не слепишь, скорей, это пацан всех построит, с таким-то зверем на поводке. Эх, где мои двадцать лет?..

Маслился Северус, страшно гордясь Поттером и его эпохальным появлением. Так держать, парнишка, засунь их всех за пояс! Заинтригованно поглядывали на Северуса Валерий и Регулус, прожигая его взглядами с двух сторон.

— Это и есть твой Поттер? — не удержался наконец Регулус, пихнув Снейпа слева.

— Кстати, знатная у него нунда! — восхитился Валерий справа. — Замечательная, добрая, насквозь домашняя!

— Да? — с облегчением отозвался Северус. Услышать мнение эксперта в этой области было как нельзя к месту.

— Конечно! — Саламандер утвердительно покивал. — В доброте родилась, в любви воспитана, а значит, безопасна для окружающих. Но кое-кому мы этого не скажем, — Валерий подмигнул коллегам. — Пусть думают, что это стандартная, смертельно опасная нунда.

Покосившись на Дамблдора в центре стола, Регулус с Северусом согласно осклабились — а пусть думает, сморчок древний, ему полезно понервничать. Пир тем временем подошел к концу, опустели блюда, наполнились сытой тяжестью животы детей, клоня всех в сон и негу. Которую, впрочем, зачем-то развеял директор, встав и предложив какой-то школьный гимн. От взмаха его палочки в воздухе разлились ленты нот и звуки разных мелодий, под которые студенты вяло затянули вразнобой и невпопад:

— Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс!

Научи нас хоть чему-нибудь…

Первокурсники песню не подхватили, лишь обалдело внимали, бросая по сторонам вопросительные взгляды. К счастью, их петь не заставили, позволив просто слушать. От нечего делать Гарри лениво заскользил взглядом по лицам напротив, рассматривая своих софакультетников. И среди европейцев узрел одно, явно индийское лицо. О, и на Пуффендуе есть индиец! Оживившись, Гарри выпрямился, с неприличной жадностью вглядываясь в круглощекое смугло-масляное лицо, принадлежащее плотному третьекурснику. Выглядел тот неважнецки, даже уныло, всё в нём висело: нос, щеки, веки, плечи и те печально обвисли… Подумав, Гарри вытянул руку через стол и помахал ладонью перед унылым лицом.

— Эй!.. — шепнул он. — Что случилось?

Третьекурсник посмотрел на Гарри со вселенской печалью во взгляде черных влажных глаз. Шмыгнул обвислым крупным носом и трагически прошептал, отчего Поттеру пришлось навалиться грудью на стол, чтобы услышать его голос:

— Я самый неудачливый человек на свете! — горестно пожаловался индиец. — Я оказался анимагом, и моя аниформа — индийский слон. Вот скажи мне, почему именно слон? Почему не кобра или не мангуст? Куда и, главное, для чего может пригодиться многотонное хоботное на улицах Лондона?..

— А зачем тебе превращаться в слона в городе? — осведомился Гарри. Подумал и передумал: — Но даже если и придется, всё равно это будет круто, особенно в критической ситуации. Например, защитить кого-то слабого от плохого и злого, достать с дерева котёнка, потушить пожар на втором этаже… Да мало ли где может пригодиться слон?!

— Думаешь? — оживился третьекурсник, вмиг расцветая. От уныния и следа не осталось. Гарри, видя это, облегченно выдохнул и назвался:

— Я Гарри Поттер, а ты кто?

— Балрам Варма, — с благодарной готовностью отозвался индус, приподнимаясь и протягивая руку через стол. Подумав, уточнил на всякий случай: — Моё имя не значит, что я из брахманов, но семья у меня богатая, мой отец владелец сети ресторанов, не таких знаменитых, как «Кофейня Хиндинстани» или «Вирасвами», но не хуже их.

— А какие? Может, я заходил? — поинтересовался Гарри.

— «Яшмовый тигр». Заходил? — Балрам прищурился. Гарри засмеялся.

— Это тот, что на Парк-Лейн семь? Конечно заходил, мы с тётей постоянно наведываемся туда каждый раз, когда заезжаем в Лондон за покупками.

От стола Гриффиндора на них оглянулась девочка, окинула взглядом Поттера и его собеседника и озабоченно сообщила:

— А я там живу, как раз над рестораном. Мой отец постоянно ругается с директором Вармой по поводу шума, когда в ресторан привозят продукты. А теперь выясняется, что вы тоже из магов… Мне уже надо бояться? А ну как доругаются и перейдут к военным действиям?..

— А ты дочка того самого мистера Брауна? — ощетинился подросток. Потом смерил девчонку с ног до головы и, успокоившись, буркнул: — Ну, если они за столько лет не поубивали друг друга, значит, в противостоянии заключается смысл их совместного бытия.

Гермиона и Невилл с самого начала знакомства-разговора сидели тихо, как мышки, и знай хомячили кусочки того-сего, навострив ушки. А когда пир закончился, Гермиона присоединилась к своим соседкам по комнате, Ханне, Сьюзен и Салли-Энн с Лили Мун, чему Гарри с Невиллом только порадовались: их подружка не будет одна. Сами они оказались в одной компании с Найджелом Диггори, Джастином Финч-Флетчли и Захари Смитом. И, боже, с каким недоверием смотрел Найджел на попугая, сидящего на руке у Поттера, умора, да и только!.. Весь путь до теплых подземелий шел и дергался от малейшего движения птицы в его сторону. А Бермуд, хитрец этакий, быстренько просек, что парнишка боится, и то и дело выстреливал головой в направлении трусишки, заставляя того подпрыгивать, шарахаться и ударяться таким образом о стену. В конце концов Гарри пришлось приструнить пернатого тролля. Взял его за клюв, покачал в кулаке птичью голову и шепнул в ушное отверстие:

— Бермуд, прекрати ради Бога, он уже весь в синяках, наверное…

— Ха, да я ж его не трогаю, ни единым пальцем! — сказал чистую правду шельмец-попугай. Гарри хихикнул и, наклонив голову, скользнул в проход, открытый старостой для первокурсников. Очутившись в круглой просторной гостиной, присвистнул. Попугай же, оглядев закопченные дубовые балки, одобрительно причмокнул, предвкушая понятные удовольствия. Гарри знал, что это за удовольствия, и рывком руки вверх отпустил попугая.

Братья Диггори, Седрик и Найджел, отошли к дивану, поговорить перед сном, так что Гарри с Невиллом пошли устраиваться без него. Пять кроватей, поставленные полукругом к камину, в изголовье имели гардеробные шкафчики и прикроватные, весьма вместительные тумбочки. И на одной из них обнаружился небольшой аквариум с жабой.

— Ну во-о-от, — вытянулся лицом Невилл. — А я-то благополучно забыл о нём ещё в поезде.

— А кто это? — поинтересовался Гарри.

— Тревор, — Невилл совсем скис. — Мне его подарили, когда у моего младшего брата в трехлетнем возрасте случился первый магический стихийный выброс. Сам-то я до восьми лет никак себя не проявлял и рос как самый обычный мальчик.

— Не вижу связи, — не понял Гарри.

— Ну, — Невилл пнул пуфик. — Мне его в качестве утешения подарили, мол, раз я сквиб, то с меня жабы и хватит…

— Но… А потом? Потом-то, когда стало понятно, что ты волшебник? — заволновался Гарри.

— Потом… — Невилл проследил за перемещениями Огарка по спальне и вздохнул: — К тому времени, когда у меня проснулась магия, вниманием родителей и бабушки полностью завладел Дэсси. Весь мир отныне принадлежал только ему, всё самое лучшее — ему, всё самое новое — ему. Так что тот факт, что я волшебник, никого даже не всколыхнул, у них был свой центр, свой пуп земли: несравненный, великий Дэсси. Ему сейчас десять, и в Хогвартс он поступит в следующем году, — договорив, Невилл снова пнул многострадальный пуфик.

— Невилл… Э-э-э… — Гарри стеснительно запыхтел, не зная, как выразить сочувствие парню, живущему, как только что выяснилось, в тени младшего братишки.

— Да ничего! — отмахнулся Невилл. — Мне обидно, конечно, но сейчас его здесь нет, а я предоставлен сам себе, и к тому же, смею надеяться, успел обзавестись другом… Мы же друзья, Гарри?

— Конечно мы друзья! — Гарри пылко треснул Невилла по плечу, испытывая огромное облегчение. Огарок, краем уха слушая разговор мальчиков, неслышной тенью скользила по комнате, исследуя и обнюхивая новую территорию, по-своему тихо радуясь тому, что в этом месте может оставаться в живой ипостаси. Бермуд готовился к собственному счастью: сидел на балке, обозревал каменную кладку ошалелым взглядом и точил клюв об окаменелый от времени дубовый брус, собираясь обрушить долото на стены старой крепости. Боги мои любезные, да чтоб я так жил — столько природного минерала вокруг! Грызи — не хочу!..

Джастин и Захари облюбовали себе две кровати с краю, оставив свободной одну посередке, ставшую границей от Гарри и Невилла, так что появившемуся Найджелу пришлось эту свободную и занять. Поняв, что выбирать не из чего и нет виноватых, Найджел только вздохнул, кротко доставая из сундука пижаму. Облачился, уселся на кровать и обвел взглядом спальню в поисках красного «феникса».

— Кстати, а из какого мира явилась эта волшебная говорящая птица? — спросил он в пространство.

— Ты меня удивляешь, это обыкновенный попугай, — скептически произнес Джастин.

— Разве? — недоверчиво сощурился Найджел. — В мире магглов есть говорящие птицы?

— О, у нас даже во́роны разговаривают, — хмыкнул Джастин. — Ещё скворцы и майны. Надо только терпения набраться, чтобы научить попугайчика говорить.

— Верно, — согласился Гарри со своей кровати. — Я всё детство с Бермудом болтал, и тот постепенно выучился человеческой речи. Он довольно умный на самом деле.

— Я это заметил, — хихикнул Джастин. — Так прикольно ввернуть словечко «папуля-бабуин», у меня до сих пор колики в животе. Поттер, — решился он. — А можно погладить твою пантеру?

— Конечно, — даже удивился тот от неожиданности. Соскользнул с кровати на середину комнаты и плюхнулся на ковер. Похлопал ладонью рядом с собой. — Иди сюда, Огарок, ложись, дай ребятам погладиться…

Легла Огарок и вмиг была окружена восторженными мальчишками, принявшимися её наглаживать. Со стропил свесился Бермуд, поглазел-поглазел и решил, что тоже нуждается во всеобщем внимании, вследствие чего спорхнул на пол и принялся подсовываться под руки, подставляя свою голову. Найджел и Захари этому очень удивились, не знали они, насколько ласковыми могут быть попугаи. Сначала робко, а потом и посмелее, они стали поглаживать Бермуда, искренне поражаясь его дружелюбию.

— Ах ты ж хитрец, он же шутил! — дошло до Найджела. — Он меня нарочно пугал! А на самом деле он ласкуша… Эх ты, чудашка…

— Чудашка, чудашка! — с восторгом подхватил попугай новое слово, изумляя Найджела.

— Ой, Гарри, он повторил?! — вытаращился он на Поттера.

— Повторил-повторил, — засмеялся тот. — Ему только дай, всё повторит!

— Интересно, а у нас есть такие птицы? — задумался Найджел.

— Болтрушайка вроде, нет? — вскинул глаза к потолку Захария Смит. — Она, кажется, перед смертью заговаривает. А так из говорящих у нас только джарви, но он больше ругается, чем говорит… Ещё садовый гном, но он не животное, — засомневался он.

— Значит, попугая я не смогу приобрести? — приуныл Найджел.

— Ну почему? — возразил Гарри. — Просто пройди в наш мир, и станешь владельцем хоть жако или какаду. Лишь бы деньги были. Но можно и бесплатно достать попугая, в приюте, например. Правда там больше мелочь вроде волнистых попугайчиков, ара и жако обычно дорогие и в приюте реже оказываются, им как правило, хозяин быстрее находится.

— А что за волнистые попугайчики? — заинтересовался Найджел необычным названием.

— Это очень маленькие, но такие же славные пичуги, — заулыбался Гарри. — Яркие, веселые, доверчивые.

— А пантера у тебя откуда? — встрял Джастин. — Насколько я знаю, леопарды не входят в реестр домашних кошек.

— Не помню, её мне вообще-то волшебник подарил, — уклончиво ответил Гарри, не желая распространяться о волшебном происхождении своей нунды.

— О-о-о, ну раз волше-е-ебник, — уважительно протянул Джастин и отстал. А Захария припомнил:

— А в «Волшебном зверинце» продаются вороны. Эх, надо было ворона покупать, а не сову! — с запоздалым сожалением подосадовал он.

— Что, хочешь его научить говорить? — подколол его Джастин и покачал головой. — Ну и ну, стоило тут появиться попугаю, как сразу же возрос спрос на птиц.

— Причем не на простых птичек, а на говорящих, — понимающе подхватил Гарри. И пошутил, обращаясь к ара: — Смотри, Бермуд, как ты всех тут мотивировал, всем понравился, да так, что многие захотели такого же, как ты!

— Польщен, весьма польщен! — раскланялся попугай, вызвав очередной взрыв смеха и веселья. В постели мальчишки улеглись уже крепкими друзьями, сплоченные общими симпатиями к Бермуду и Огарку.

Утро взорвалось петушиным криком, вышвырнувшим парней из кроватей. Запутавшись в ворохе постельного белья, Гарри задергался, силясь выдраться и сообразить, как он на полу оказался — неужели свалился с ложа? Подошла Огарок, понюхала осовевшее лицо хозяина, фыркнула и принялась выцарапывать мальчика из образовавшегося кокона одеял, полога и простыни.

— Вот это я закутался, — невнятно пробормотал Гарри. — Кошмары мне снились, что ли?..

— Да, ты всю ночь ворочался, — муркнула Огарок. — По-моему, ты переел.

— А почему я на полу? — продолжал недоумевать Гарри.

— Ты свалился с кровати от кукареканья, — Огарок провела широким языком по лицу мальчишки.

— Это было кукареканье?! — поразился Гарри, выдираясь наконец из кокона. — А казалось, словно труба иерихонская…

— Ну, по громкости это очень близко, — с сомнением согласилась Огарок.

— Эй, Поттер, нам это кажется, или ты и вправду разговариваешь с пантерой? — недоверчиво и синхронно спросили четыре голоса. Гарри резко развернулся и уставился на ребят. Невилл с Найджелом, Джастином и Захарией с одинаковым выражением на лицах глазели на него.

— Ну, она… Ну, мы… — невпопад замямлил застигнутый врасплох Поттер.

Послушав его заикание, друзья обменялись снисходительными взглядами. Потом Невилл примирительно молвил:

— В конце концов мы волшебники, и это, наверное, особенность Гарри — понимать свою кошку. Я вот, например, иногда ловлю себя на том, что понимаю растения. Не в том смысле, что понимаю, о чем они шепчутся, а улавливаю их желания и мысли, которые они выражают посредством запахов.

— Ого, это круто, Невилл! — одобрили ребята и снова переглянулись. После некоторых колебаний вторым на откровение решился Джастин.

— Ну… я рисовать люблю, — застенчиво потупился он. — Выставка в Итоне, к примеру, взяла первое место, а я прошел по конкурсу. И вообще, я туда и собирался, но письмо из Хогвартса перебило все планы… Так я полагал поначалу, пока не увидел здесь живые портреты, — Джастин осмелел, видя, с каким вниманием его слушают. — И вот я теперь думаю, что не зря письмо пришло, что если я художник, то значит, таково моё предназначение: писать по-настоящему волшебные, живые картины. Я ведь прав? — чуть слышно добавил он в конце.

— Разумеется, ты прав, — очень серьезно кивнул Невилл. — Здесь у тебя реально есть шанс стать знаменитым и значительным. А твои работы обретут настоящий смысл, ведь они станут живыми, подвижными и, самое главное, будут знать и помнить своего создателя.

— Ух ты, даже так?! — восхитился Джастин, загораясь открывающимися перспективами.

— Вот здорово, — порадовался за него Гарри и признался: — Да, ребят, я понимаю свою кошку. И не только её, но и других животных.

— Это классно, — Джастин светло взглянул на него. — Знаешь, с чем у меня возникла ассоциация, когда я увидел тебя с пантерой? С повелителем зверей. Я когда-то смотрел такой фильм про воина, которого всегда сопровождали черная пантера с орлом.

Не успел он договорить, как в спальню заглянул староста.

— Эй, романтики, завтракать собираетесь?

Ойкнув, пятеро первоклашек сорвались в душевую — приводить себя в порядок и готовиться к первому дню занятий в волшебной школе.

На завтраке Гарри отметил странное поведение некоторых детей. У них был настороженный и опасливый взгляд, держались они обособленно, в стороне ото всех, и, что самое страшное, глаза у некоторых детей были на мокром месте, они прямо-таки готовы были расплакаться. Тоскливо вздыхали, смотрели на окна-двери и явно мечтали оказаться подальше отсюда. Один щупленький блондинчик со Слизерина с опасливым любопытством выглядывал из-за плеч своих не то телохранителей, не то вассалов, те с бдительностью бультерьеров оттирали своего не в меру любознательного подопечного и злобно смотрели на всякого, кто, по их мнению, приближался слишком близко. Другая группа, состоявшая из четырех рыжих братьев, напротив, вела себя чересчур шумно: близнецы шумели и перебрасывались кусочками тоста, младший ко всем приставал, не забывая одновременно откусывать попеременно от двух окорочков, зажатых в кулаках. Старший брат, староста факультета Гриффиндор, безуспешно пытался навести порядок, покрикивая на бузотеров. Но его не слушали: близнецы начинали забрасывать кусочками еды уже его, а младший только крепче впивался в курицу.

— Ну блин, семейка, — покачал головой Седрик. Поймал любопытный взгляд Гарри и пояснил: — Мы соседи с Уизли, городок хоть и смешанный, но семьи волшебников живут практически в полной изоляции. Прикинь, я тоже был таким же дегенератом три года назад, когда поступил.

— Почему? — тихо спросил Гарри. — Отчего это происходит?

— Ясное дело отчего, — так же тихо ответил Седрик. — Дети, которые никогда не видели сверстников, всегда демонстрируют такое поведение, возникшее от одинокого существования. Всегда проявляют неуверенность и застенчивость, — Седрик вздохнул. — У меня было время, чтобы прийти в себя, адаптироваться и влиться в общество.

— Странно, — нахмурился Гарри. — Я правильно понимаю: у вас нет дошкольного образования? Ну, детских садиков, — попытался он объяснить, видя недоумение на лице Седрика. А так как тот мотнул головой, Гарри подытожил: — Вот отсюда и дикость. Мы с братьями сперва ходили в младшую подготовительную школу, потом в обычную, затем нас распределили по старшим пансионам: мои братья пошли в Смелтинг, а я — в Хогвартс. А у вас не так?

— Нет, — Седрик снова мотнул головой. — Нас мало, и мы не селимся кучно в городах, как магглы. Единственный городок, в котором живут одни волшебники, это Хогсмид, из которого вы, кстати, вчера и приплыли на лодках.

— Мало вас, значит, — протянул Гарри, вспоминая полянки с единорогами, лесные лужайки с инопланетными бабочками и цветами, и сами планетки, танцующие в пустоте около того странного Пути, по которому весь день вчера следовал волшебный Поезд Вселенной. Помотал головой и возразил: — Вас не мало, вы просто слишком сильно разбросаны по своим уединенным миркам или где вы там живете…

— Мы живем в Промежутке. Это как бы кармашек, спрятанный в междумирье, некое место, где сосуществуют вымыслы и физические объекты, — так же натужно и путано попытался объяснить Седрик, с трудом припомнив подходящие слова.

— То есть там, где сны и вымыслы являются ментальными феноменами, а пирожные, тыквенный сок, тарелки, столы и лавки — чисто физическими объектами, там, где между мирами обитают люди-волки, вампиры, морские чудища, корабли-призраки, привидения и прочие монстры. Стало быть, существует какая-то земля, где физическая и ментальная реальности встречаются, смешиваются и взаимопроникают, — по-своему и более по-научному перефразировал Гарри сказанное Седриком. — То есть, тот самый параллельный мир, невидимый человеческому глазу? Мир домовых, русалок и троллей?..

— Да, — с облегчением закивал Седрик. Гарри снова задумался и весело удивился, сообразив.

— Хитро. Вы всё время рядом и в то же время — нет! Вот круто!

— Правда?! — засмеялся Седрик.

— Ну ага! — развеселился Гарри. — Сказка, по сути, есть, но её не видно. Уф, сразу легче стало, надо Джеку написать, рассказать, пусть знает!

— А кто это? — поинтересовался Седрик.

— Брат мой старший, — с гордостью поделился Гарри, налегая на яичницу. — Кузен, — уточнил он, предотвращая ненужные вопросы.

— Понял, — с уважением принял Седрик это уточнение и придвинул к себе блюдо с гренками. Но в закрытую было тему неожиданно встряла Гермиона, до этого молча слушавшая разговоры парней.

— А я не поняла: как так, нет дошкольных учреждений? Читать-писать же вы умеете?

— Ну, меня родители всему обучили, — Седрик рассеянно глянул на девочку. — Найджелу гувернера наняли, и тот его всему научил. У нас в деревне всего три волшебные семьи, остальные магглы, так что нам не пришлось особенно плотно вливаться в их общество. Несколько по-другому обстоит дело в других смешанных поселениях, где людей и магов примерно поровну, и последним приходится притворяться простецами, то есть быть как обычные граждане. Там дети волшебников, видимо, ходят в школы наравне со всеми, чтоб не выделяться. Ну, я так думаю, — неуклюже заключил Седрик, немного смущаясь от того, что не знает точно, о чём говорит. Гарри вздохнул и подтвердил:

— Ходят. Я вот во всяком случае был записан во все образовательные учреждения своего города, от детсада до младшей школы Литтл Уингинга. Кроме того я был записан в кружки детского творчества, посещал танцы, фехтование, художественную и музыкальную школы, в общем, всё, что мне было интересно.

— А иначе никак! — авторитарно заявила Гермиона. — Меня тоже во все эти клубы записали, так как родители считают, что я современная девочка и должна быть всесторонне развита.

— Вот только для этого совсем необязательно ломать волшебную палочку, — подколол её Гарри, вспомнив их первую встречу. Гермиона смущенно зарделась и спрятала лицо в тарелке с кашей, усердно заработав ложкой. Засмеявшись её смущению, Гарри вернулся к яичнице. Седрик поднял брови, переглянулся с Балрамом и тоже переключился на пищу.

Ближе к концу завтрака в зал ворвались совы и пронеслись над головами студентов, роняя тому-другому свертки и пакеты. Застигнутые врасплох первокурсники, в том числе и Гарри, замерли в изумлении, глядя на сполох разноцветных перьев: каких только сов тут не было! И сипухи с неясытями, и ушастые болотные, и пестрые ястребиные, и гигантские филины, и все такие яркие, красочные, все оттенки серого, бежевого, бурого, рыжего, светло-палевого… Особенно переплюнули всех по яркости сипухи, Гарри заметил среди них белых, желтых, крапчатых и даже черных. Последние вдобавок блистали неоновой зеленью, совсем поражая воображение.

Кружа над залом, совы находили своих адресатов и прицельно кидали им посылки. Одна такая шлепнулась в тарелку Невилла, к счастью, опустевшую. Вздрогнув, Невилл протянул руки и развернул бумагу, вынул коробочку и письмо, прочитал, от кого, и замер в полном обалдении.

— Оно от Дэсси! — сообщил он Гарри и нетерпеливо расправил послание. Синие его глаза недоверчиво забегали по строчкам, а черные брови поднимались всё выше по мере прочтения. Наконец дочитал письмо и офигевшим тоном произнес: — Великий Дэсси по мне скучает. Говорит, что дом без меня страшно опустел. Как такое может быть? — недоуменно воззрился Невилл на Поттера. — Вроде раньше Дэс не обращал на меня внимания, есть я, нет меня…

— Мне это знакомо, — покивал Гарри. — Сам так же чувствовал себя, когда уехал Джек. Весь свет был не мил. Что ж, вот тебе истина, Невилл: на самом деле ты нужен своему брату.

Невилл застывшим взглядом уставился в пространство перед собой, а на его лице расползлась обалдело-удивленная улыбка. Долго ему, впрочем, не дали смаковать своё нечаянное счастье — закончился завтрак и старосты начали созывать-собирать первокурсников. А собрав, повели на Трансфигурацию.

Прежде чем покинуть Большой зал, Гарри кинул взгляд на стол профессоров, сожалея, что не имеет возможности открыто подойти и поздороваться с дядей Северусом. Но, увидев, как тот смотрит ему вслед, осмелился помахать ладонью, дескать, привет. На приветствие Гарри Северус ответил теплой улыбкой и кивком, мол, вижу тебя. Так что на свой первый урок Гарри отправился с легким сердцем, получив ободряющий кивок от Снейпа.

В классе Трансфигурации Поттер впервые в жизни увидел анимага в действии, когда сидящая на учительском столе кошка прыгнула в воздух и обернулась в профессора МакГонагалл. Ох ты ж господи, как же это круто выглядело!.. Маленькая полосатая кошечка породы скоттиш фолд за какие-то считанные миги резко увеличилась до рослой статной женщины, которая тут же заговорила, не дав детям опомниться.

— Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, — начала она. — Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.

Но строгий тон мало повлиял на Поттера, он уже влюбился в МакГонагалл и её предмет. Подняв руку, он страстно спросил:

— Профессор, а что такое трансфигурация, что она делает и как её можно использовать в быту?

— Это волшебство, с помощью которого нам становятся доступными способы превращения одних предметов в другие, неживых предметов в живые и наоборот, а также одних живых объектов в другие. Кроме того, в раздел трансфигурации входит создание предметов из ничего или их исчезновение. Искусство крайне сложное и требующее определённых магических сил и строгой концентрации.

МакГонагалл говорила вдохновенно и с большим удовольствием, явно польщенная несомненным интересом ученика. Гарри дождался конца тирады и задал ещё один вопрос:

— А каким образом всё это достигается, профессор?

— Для трансфигурации требуется волшебная палочка и знание соответствующей формулы, — незамедлительно ответила МакГонагалл. — Кроме того трансфигурация подчиняется определённым магическим законам, в частности, хорошо известен Закон элементарной трансфигурации Гэмпа: согласно ему, существует пять «принципиальных исключений», в том числе еда, которую нельзя создавать из ничего. Но это неточно, ведь жидкость можно трансфигурировать, например, превратить сок в вино, а также наколдовать воду из кончика палочки с помощью заклинания «Агуаменти».

— Профессор, а как это выглядит, превращение одного предмета в другое? — Гарри подпустил в голос просительных ноток.

— Это выглядит вот так! — и МакГонагалл не сходя с места тут же превратила письменный стол в свинью.

Дети дружно ахнули, когда тяжелый стол из мореного дуба вдруг ожил и обернулся огромной белой хрюшкой, которая шумно засопела влажным пятачком, втягивая воздух. Гарри замер в восторге, его глаза изумленно распахнулись и загорелись страстным маньячным огоньком — ведь ему совершенно точно стало ясно, что за волшебство ему открылось. Это же столько трюков, фокусов, маневров для исполнения его богатейших фантазий!

— Профессор МакГонагалл, а как долго надо этому учиться? — спросил он с нетерпением.

— Зависит от талантов, наклонностей и желания студента, — Минерва тонко улыбнулась и внесла коррективы, чуточку уняв рвение Поттера и других разогнавшихся в своих мечтаниях учеников: — Но право колдовать вы получите только по достижению семнадцати лет. Несовершеннолетним колдовать в мире магглов строго воспрещено. Особенно на каникулах.

Ой… С таким разочарованием на МакГонагалл ещё не смотрели, Гарри так и вовсе чуть не разревелся от эдакого внезапного облома. Минерве аж не по себе сделалось от вида стольких вытянутых лиц. Пришлось срочно отвлечь ребятишек практическим занятием, что она и сделала, задав формулу и задачу превратить спички в иголки.

Прочитав формулу на доске и примерно представив себе действие, Гарри сосредоточился на спичке — ну-ка, попробуем, ведь от результата так много теперь зависит: будет ли он изумлять людей своими непостижимыми фокусами или нет… С Копперфилдом-то всё ясно, многие его штучки-дрючки на деле всего лишь обман и ловкость рук. Просто обидно порой делалось потом — а чему массовка так радовалась-удивлялась? У неё ж на глазах прятали за ширмой слона, которого якобы «исчезал» великий Копперфилд. Держа в уме последовательность формул, Гарри коснулся спички кончиком палочки, сконцентрировался и, почувствовав тепло в руке, шепнул:

— Трансформус релиус…

Тепло усилилось, скользнуло к костяшкам пальцев, перешло на рукоять, пробежало волной по всей длине палочки, добежало до кончика и собралось там в виде яркой колючей звездочки, совсем как на волшебной палочке сказочной феи. Вспыхнув, звездочка взорвалась магией, изливая желтый свет на простенькую деревянную спичку. Сначала, казалось, ничего не произошло, спичка растворилась в волшебном сиянии, но потом, когда схлынул свет, перед Гарри очутилась великолепная стальная игла. Вау!.. Это же оно, волшебство! Гарри восхищенно замер перед своей иглой, сраженный собственным достижением: он маг, у него всё получилось!..

— Как ты это сделал? — зашипела Гермиона, отчаянно махая палочкой над своей спичкой.

— Я просто выпустил себя, — шепнул Гарри, следя за её движениями. — Ты не думай о том, как это делать, ты просто представь, что это возможно. Выпусти магию, не держи её в себе. И не удерживай её в рамках логики, ибо в волшебстве логика отсутствует.

Гермиона, к счастью, не стала строить из себя умную всезнайку, а вполне адекватно прислушалась к совету Поттера: вдохнула-выдохнула, сосредоточилась на своих ощущениях, и выпустила себя. Вспышка тепла и света, и вот перед ней лежит трансформированная иголка.

— Ух ты!.. — девочка, как и Гарри, была сражена своим успехом наповал. — Не может быть! Получилось! Смотрите, у меня получилось!

— Эка невидаль, — вполголоса буркнул прилизанный блондинчик через проход позади парочки. Сам он со скучающим видом превратил свою спичку в иголку и обратно уже несколько раз. Гарри обернулся к нему, смерил взглядом и фыркнул, вспомнив распределение:

— Малфой? Это к тебе Шляпа побрезгала прикасаться? Немудрено, вон, волосы салом вымазаны…

— Это не сало! — пошел пятнами белобрысик. — Это бальзам для укладки волос «Простоблеск»! Очень дорогой, к твоему сведению.

— Это то самое зелье, которое изобрел дедушка Гарри, Флимонт Поттер? — с невинным видом добила Малфоя Гермиона, заставив того совсем залиться краской.

Гарри засмеялся, удивленно взглянув на девочку, не знал он, что у него был дед с патентованным изобретением.

— Что, правда? — шепнул Гарри на ухо Гермионе. — У меня был дед-изобретатель?

— Конечно! — Гермиона тряхнула гривой. — Я всё-всё про Поттеров прочитала. Они были героями, победили Сам-Знаешь-Кого. Правда, там ещё про Дамблдора говорится, что вроде это он Темного Лорда усмирил, но в это почти никто не верит, потому что для героя старичок выглядит совсем не героически. А тебе повезло, Гарри, ты в момент гибели родителей был у дедушки с бабушкой, — Гермиона окинула взглядом высокий чистый лоб Поттера и улыбнулась. — Я рада, что ты не попал под раздачу.

Улыбнувшись ответно, Гарри склонился над пергаментом и стал переписывать домашнее задание с доски.

* * *

Пантера Огарок и попугай Бермуд были предоставлены самим себе, как и все звери студентов — кошки, совы с жабами и некие неучтенные питомцы, о которых в правилах позабыли упомянуть: хорьки, пауки-птицееды, кролики и тритоны со змеями. Некоторые люди всё же предпочитают экзотику.

Итак, предоставленная сама себе Огарок свободу передвижения оценила по достоинству, когда выспалась, от души намылась и плотно позавтракала тазиком рубленой телятины, щедро политой сырым яйцом и сдобренной оливками с рукколой. Наевшись от пуза благословенной свежатины, сверхдовольная кошка решила заодно и прогуляться — подышать свежим воздухом, растрясти жирок и разведать обстановку.

Выйдя из пуффендуйских светлых подземелий, пантера добралась до основных помещений старого замка — фойе и прилегающих к нему коридоров. Неспешно ступая мягкими лапами, Огарок прошла несколько коридоров, попутно поглядывая на картины и нюхая воздух. В одном из таких проходов она почуяла запах, сходный с её собственным. Мимолетно удивившись, Огарок настороженно замерла, глядя в конец коридора. Кто там? Что там? Друг ли, враг ли?..

Из-за поворота величаво вышагнул нунда. Огромный, песочно-желтый самец с роскошной шипастой гривой и буро-черными леопардовыми розочками по всему телу. Завидев Огарка, нунда словно споткнулся, сбившись с шага. Замерев, он широко распахнул круглые желтые глаза. Портреты и привидения, видя встречу, поспешно слиняли и рассеялись, покинув место дислокации двух самых опасных существ в мире.

Первой опомнилась Огарок, коротко всхакнув, она бросилась к самцу и принялась с трепетной жадностью обнюхивать и осматривать его божественный лик. В дикой природе нунды, увы, не встречаются…

— Кто ты? — выдохнула Огарок.

— Ур-р-ррр, Барселона, — утробно рыкнул самец, с такой же живостью изучая лицо незнакомки. — Девушка, ты откуда? — умиленно спросил он.

— Вчера приехала, — ограничилась Огарок туманной неопределенностью, с ходу тараня мордой морду самца. Нунды, повторяю, не встречаются в дикой природе.

Барселона ответил такой же страстью, дополнив ласки прикосновениями лапой, нежно запустив когти в дымчатую шерсть пантеры.

Долго они стояли там, в конце коридора, пара гигантских кошек, не встречающихся в природе, но нашедших друг друга здесь, в стенах древнего волшебного замка. Натеревшись мордами, наласкавшись, Огарок и Барсик продолжили прогулку уже вместе. Спокойно и мирно шагали бок о бок по безмолвным переходам, пользуясь тем, что дети на уроках и им никто не мешает. Профессора, что попадались навстречу, благоразумно сворачивали в боковые проходы, остерегаясь оказаться на пути нунд. Кроме одного — Дамблдора. Будучи директором, а следовательно, личностью неприкосновенной, Альбус никуда не стал сворачивать, а самонадеянно попер прямо на кошек.

Ну, в любом другом случае кошки, может, и уступили бы дорогу директору, но не Огарок и не сейчас. Тем более, что она спросила Барселону.

— Кто этот человек?

— Это Дамблдор, директор школы.

— А-а-а, это ему в глаза Гарри велел смотреть? — вспомнила Огарок. Вскинула голову, облизнулась и шагнула навстречу старику. Встала боком, вперила немигающий взгляд прямо в зрачки, пригвоздила к месту, и ме-е-едленно выгнула спину.

Судорожно икнув, Альбус вжался в стену — это домашняя кошка выглядит придурошно-потешно, а гигантская нунда тигро-бенгальского размера в позе тыгыдыка смотрелась откровенно жутко.

Посверкав в душу янтарным всезнанием, Огарок так же медленно отступила. В её планы не входило убивать старика, а всего лишь подержать в тонусе. Но Дамблдор этого не знал, и он долго ещё стоял в пустом коридоре, глядя в ту сторону, где исчезла чертова кошка Поттера.

Попугай в это время, извините, клептоманил Фоукса. Прогулялся, значит, по слуховым ходам-оконцам, проделанным для сов, и доковылял до наружного летка. Вылетев на волю, Бермуд всласть покружил по окрестностям, не улетая, однако, далеко от башен. И в окне директорского донжона уловил сверкание золотого пера. Ну, любопытство Бермуду было не чуждо, проверить, что там блестит, он залетел. И нашел феникса, прикованного цепочкой к жердочке. А это, сами понимаете, непорядок. И вообще, свободу попугаям!

Цепочка, конечно, была очень прочной, но карабин…

Это уже, как говорится, не смешно. Подобравшись поближе к пленнику, Бермуд проникновенно заглянул фениксу в глаз и сочувственно забормотал:

— Ай бедный мальчик, ай, за что посадили? За что томишься в неволе, сокол молодой?..

Фоукс, слыша человечью речь из уст явной птицы, оцепенело моргал, от шока дыша через раз. И потрясенно квохтнул, когда пришелец крепко зажал карабин в лапе и мощным клювом мастерски отжал язычок. С мелодичным звоном цепочка упала на пол.

— Лети! — патетично раскинул крылья пернатый патриот.

Окинув кабинет прощальным взглядом, феникс сорвался в свободный полет.

Куда смылся феникс, нам не известно, ибо он так спешил удрать, что не успел попрощаться и поблагодарить. Но мы не будем на него обижаться — Фоукс и так долго просидел пленником в золотой клетке, пусть летит на волю и больше не печалится.

Проводив феникса, Бермуд оценивающим оком обозрел бесхозный кабинет. У него, как у всякого попугая, было непреложное правило: если уж взялся воровать, то воруй до конца. За дверью было тихо, сигнализация, судя по всему, отсутствовала, так как нигде ничего не мигало и не бибикало. Люди на портретах пока лишь обалдело моргали, явно не зная, как реагировать на пернатого вторженца, а Шляпа на полке благоразумно прикинулась немой тряпочкой. Удостоверившись в том, что вокруг всё спокойно, Бермуд принялся за дело: перво-наперво стащил с полок и покидал за окно все блестящие штучки, потом начал сдирать то, что было приколочено и привинчено — подвесные золотые подсвечники и подставки, ручки от всех дверец и ящиков, золоченые корочки с книг, кофейные блюдечки, запасную пару очков, а добравшись до платяного шкафа, восхитился яркостью мантий. Скинул их все на пол, покопался в них, примеряя и сравнивая со своим оперением, после чего взялся с воодушевлением отдирать наиболее блестючие детали одежды: брошечки, пуговицы, шнурки и прочие разные вставки.

Шляпа, наблюдая за всем этим вандализмом, неожиданно вошла во вкус и начала подсказывать попугаю, где лежат ещё такие блестящие штучки. Таким образом с помощью Шляпы нычка Бермуда пополнилась мешочком полновесных золотых монет и мантией-невидимкой, про которую говорящий артефакт сообщил ценную информацию о том, что она принадлежит Поттерам. А Бермуд чья птица? Правильно — Поттера! Так что, скумекав, что в его лапах находится хозяйская вещь, Бермуд честно отнес её домой и аккуратно расположил на кровати, придавив сверху мешочком с золотом.

Вернувшись к донжону, попугай занялся перетаскиванием краденого: собирал всё выкинутое за окно и уносил в тайник. Вернее, в тайники, во всякие щели-амбразуры, дырки от выпавших камней в кладке, в брошенные вороньи гнезда, слуховые ходы под крышами, где давно никто не жил, лишь летучие мыши наведывались… На всё про всё ушло энное количество часов, но так как хозяин кабинета в этот момент был задержан тыгыдыком Огарка и последующим ступором, то попугай в это время отлично уложился.

Так что, уняв сердцебиение и более-менее придя в себя, Дамблдор отлепился от стены и поплелся в свою башню, сетуя на то, что староват он для таких кошачьих шуточек… Тыгыдык нунды, однако, стал чем-то несерьезным, когда взору старика предстал полностью разгромленный кабинет.

Ох, нет. Нет-нет… Взгляд старика метнулся к насесту — увы и нет, феникса там больше не было. Песня о трех мантиях и трех мешках со златом стала как нельзя более актуальной, ибо пенсионера действительно ограбили, и ограбили крупно. Что интересно, никто ничего не видел: Шляпа хранила партизанское молчание, на портреты отчего-то напала слепота, немота и глухота. А на попытки Дамблдора вернуть краденое с помощью Манящих — Акцио, мои вещи! — прилетела фигушка. Ибо вещи уже не были его, а принадлежали тем, кто их прикар… присвоил. То есть Бермуду, Гарри и свободе.

Не добившись сколь-какого результата, Дамблдор разразился плачущими ругательствами, ибо сроду не было такого, чтоб грабили его, Великого и Светлого, обычно это он практиковал сие, беря в долг вещицу-другую и не возвращая её… Вспомнив об этом, Дамблдор ахнул, скакнул к шкафчику и заглянул в его недра — так и есть, исчезла мантия-невидимка!

Вопль, изданный ограбленным стариком, по силе был сравним с иерихонской трубой, то есть стены кабинета тряхнуло, взлетели с деревьев вспугнутые совы, и где-то приглушенно гавкнула большая собака…

Оторавшись, Дамблдор почувствовал, что пересохло в горле. Потянувшись к шкафчику с напитками, он однако наткнулся на препятствие: отсутствовала ручка. Пошкрябав пальцами по лакированной раме дверцы и не сумев уцепиться, Дамблдор загрустил, с тоской глядя на недосягаемую бутылку Огденского. Ну и как её достать? Разбить смальтовое и такое красивое стекло? Алохомора-то тут не поможет, она отпирает засовы и замки, так смысл ли колдовать над дверью, которая даже не заперта, а всего лишь прикрыта?.. Заплакав, Дамблдор снова кинулся царапать край гладкой лакированной дверки. Проклятый вор! Украл самое драгоценное — ручку!..

Ладно, оставим дедушку горевать, а сами вернемся в класс Трансфигурации, где как раз у первого курса закончился урок. Записав задание с доски и собрав учебники, студенты покинули аудиторию, полные самых радужных перспектив. В коридоре на них наскочила молодая нунда.

— Гарри, Гарри, смотри, кого я встретила! — с восторгом крикнула Огарок, подбежав к другу.

— Что такое, Огарок, кого ты встретила? — мирно спросил Гарри, поглаживая лапы, легшие к нему на плечи.

— Барсика! — пантера оглянулась, указывая. Гарри глянул и слегка дрогнул, завидев львиноподобное существо. Дети моментально расступились, отжавшись к стенам — потому что одна нунда — это одно дело, а две — совсем другое.

— Ого, это Барсик?! — удивление Поттера, в принципе, понятно, удивление ребят — тем более: имя-то названо кошкой…

— Что?! Это она сказала? Пантера сообщила, как зовут льва? — посыпались со всех сторон удивленные возгласы.

— Сказала-сказала, — кивнув ребятам, Гарри обратился ко льву: — Привет, Барсик, рад с тобой познакомиться!

— Ур-р-рр, взаимно, — пророкотал нунда, подходя ближе и тараня лбом мальчишечье тело, едва не опрокинув Гарри на пол, но тот благодаря равновесию танцора устоял на ногах.

— Ты похож на марози, гибрид льва и леопарда, — с уважением сообщил Гарри, вспомнив книжку Эвельманса.

— Мр-рр, возможно, — покладисто согласился нунда.

Дети с трепетом смотрели, как огромный зверь вьется вокруг тоненького Поттера, как бодается головой и трется мордой, временами помурлыкивая и рокоча низким басом. Джастин ещё больше уверился в своей правоте, в том, что Гарри — повелитель зверей, у него больше не осталось сомнений. Поняли это и Невилл с Захарией и Найджелом. Отметили это и близняшки Патил, склонившись головками, они оживленно о чем-то перешептывались, бросая на Гарри заинтересованные взгляды.

Подошел староста, понаблюдал за столпотворением, улыбнулся и позвал:

— Я за вами. Проводить вас на школьный двор, развеяться перед следующим уроком Чар?..

— Да-а-а! — вразнобой загалдели дети, строясь в шеренгу. Барсика и Огарка окружили пуффендуйцы.

Во дворе первокурсники всласть нагулялись, играя с нундами в прятки и салочки. Ненадолго притормозили, слушая приглушенный расстоянием крик и лай какой-то очень большой собаки. Но так как никто никуда не побежал и ничего не объяснил, интерес детей снова переключился на игры, пока не пришел староста и не повел их в класс Чар.

Профессор Флитвик был настолько мал ростом, что пользовался стопкой книг, на которой он и встретил своих учеников. Гермиона при этом закатила глаза, всем своим видом выражая осуждение: «ну, неужели трудно приспособить для этих целей обыкновенную табуретку?!» Её мнение, однако, было проигнорировано учителем, который начал зачитывать имена в классном журнале для ознакомления.

Гарри с любопытством рассматривал смешного карлика, похожего на сказочного гномика. Косматый-прекосматый, низенький, квадратный, как тумбочка, голосок высокий и писклявый. При прочтении имени Гарри Поттера свалился со стопки книг и пропал из поля зрения, но почти сразу вскарабкался обратно и счастливо пропищал:

— Гарри Поттер, сын героев! О, как я рад лицезреть столь достойного юношу!

Поймав на себе взгляды однокурсников, Гарри коротко мотнул головой, прося не зацикливаться на нём, и превратился в слух, когда профессор Флитвик принялся рассказывать о чарах и заклинаниях. Закончив с лекцией, перешел к практике: показал левитацию предметов. Чем покорил сердечко Гарри, воочию увидевшего, как летают по классу книги, глобусы и шары. Ещё один плюс в копилку фокусов…

Поразвлекав ребятишек чудесами, Флитвик сообщил, что к практическим занятиям они приступят только после того, как изучат и усвоят азы, то есть к Хэллоуину. Грустно вздохнув, дети покорно открыли учебники на заданной странице и начали читать и конспектировать основы магии. Особенно трудно это далось Гермионе, она-то ведь успела все учебники прочитать, и вот ей снова пришлось их перечитывать, а скучнее занятия, чем перечитывание занудных учебников, и нет.

После чар, слава Мерлину, настал обед, и изголодавшаяся ребятня валом повалила в Большой зал. Запрыгнув на лавку и оказавшись рядом с Балрамом, Гарри подтянул к себе блюдо с запеченным картофелем и щедро бухнул в тарелку чуть ли не половину — с завтрака, казалось, прошла целая вечность, и он чувствовал себя страшно голодным. Понимающе хмыкнув, Балрам подложил Гарри роскошный бараний стейк и присовокупил к нему свежий, крайне нежный горошек.

— Спасибо, — Гарри заглотил огромный кус и взглядом впился в черничный пирог. Снова понимающе хмыкнув, Балрам придвинул и его. Таким образом под присмотром старшего товарища Гарри наелся до отвала, а после обеда детям было велено отправляться к себе — отдохнуть перед литературным часом.

Ну что ж, отдых, это как раз то, что надо. Повеселев, Гарри с толпой пуффендуйцев заторопился в спальню, решив использовать свободное время для написания письма домой. Войдя в комнату и подойдя к кровати, Гарри неуверенно замер, завидев аккуратный пергаментный сверток, перевязанный серой бечевкой, и пухлый мешочек сверху. Оглянулся, чтобы спросить, что это, но понял, что находится в спальне один — однокурсники все остались в гостиной факультета.

Под потолком что-то зашуршало, Гарри поднял голову и увидел Бермуда, тот свесился с балки и, опрокинувшись, смотрел на мальчика.

— Это откуда? — на всякий случай спросил Гарри попугая.

— Я принес. Шляпа передала, сказала, что это твоё, — лаконично ответил Бермуд.

— Моё? — переспросил Гарри, подходя и беря сверток. Сел на кровать и поинтересовался: — Значит, Шляпа передала? А где она?

— На своём месте, — попугай слетел на кровать и теребнул бечевку. — Развязывай давай, она сказала, что там мантия, принадлежащая роду Поттеров.

— Моей семье?! — ладони Гарри моментально вспотели. И он почти не вздрогнул, когда рядом появился Баччан, наставительно проговоривший:

— Открывай, малец. Эта вещь раньше принадлежала твоему отцу. Чуешь значимость момента? — индиец ободряюще подмигнул. Гарри кивнул и с трепетом потянул за конец бечевки. Развернул бумагу, вздохнул и раскрыл. Темная материя скользнула в ладони, как соскучившийся ласковый пёс, прильнула к пальцам и потеплела, сливаясь с законным хозяином. Старинный артефакт наконец-то дождался, обрел своего долгожданного наследника. Ощущая кожей странную текучую ткань, Гарри завороженно выдохнул:

— Что это?..

— Мантия-невидимка, — шепнул на ухо Баччан. — Примерь-ка…

Поежившись от щекотного тепла, обдавшего ухо и щеку, Гарри встал и накинул мантию на плечи. Глянул вниз и понял, что не видит своего тела. Поразившись, скакнул к гардеробному зеркалу и всмотрелся в отражение. Ничего себе! В воздухе висела его голова, одна голова без тела! Вот это прикол! А накинув мантию полностью на голову, Гарри исчез целиком и развеселился ещё пуще.

— Поаккуратнее, пацан, — предостерег Амитабх. — Это серьезная вещь, реально защищает от смерти.

— Правда? — отозвалась пустота голосом Гарри. Спустя миг он появился, скинув мантию. Свернул бережно и спросил: — А в каком смысле «защищает от смерти»?

— В самом прямом, — Амитабх загрустил и засунул в рот зубочистку, принявшись её нервно грызть. — В том смысле, что не одолжи твой папа мантию Дамблдору, то гарантированно спасся бы от смерти вместе с твоей мамой. Но Дамблдор, видишь ли, привык брать и не отдавать…

— То есть, она была у Дамблдора?.. — Гарри горестно закаменел.

— Именно, — выцедил Амитабх и исчез, оставив мальчика наедине со своими мыслями-открытиями.

Гарри сжимал в руках волшебную мантию, перенимал знание, которое передавала ему ткань, и распалялся праведным гневом на вороватого старика, по чьей вине родители остались без защиты. Ну всё, дед, теперь ты враг номер один! И… и… Кстати, письмо надо написать…

Вспомнив об этом, Гарри, пылая гневом, кинулся к тумбочке, выудил из неё тетрадь с ручкой и тут же застрочил, спеша выложить все свежие новости. Перечитал, подумал и добавил, что доехал нормально, кормят тут хорошо, но по родным он всё равно скучает. Снова перечитал, заметил пару ошибок, но, хмыкнув, решил не исправлять, Джек и так поймет, что написано. Достал из той же тумбочки конверт и кинулся в гостиную — спрашивать, как тут письма отправляют.

Седрик обстоятельно объяснил, как, и Гарри поскакал в совятню. Взлетел по винтовой лестнице, ворвался в куполообразное помещение и с удивлением осмотрелся: свод был полон окон и щелей, испещрен ярусами балок и жердочек, полешек и полочек. Пол под ногами был усеян костями и шерстью. Ещё здесь наличествовал пункт приема, нечто вроде высокого стола-кафедры, на котором полагалось привязывать посылку к ногам совы. Не зная, как позвать сову, Гарри вскинул руку с письмом.

В следующий миг он оглох и ослеп от грохота и мельтешения крыл — к нему слетелись все совы. Крича и гомоня, они взволнованно закружили у лица мальчика, все разом предлагая свои услуги. Гарри даже показалось, что он снова находится в лавке Олливандера, где так же наперебой кричали все палочки, искренне желающие ему услужить. Тряхнув головой, он воззвал:

— Ну не все разом, пожалуйста, мне нужно отправить всего одно письмо!

Вмиг совы угомонились — разлетелись по своим местам, а перед Гарри на кафедру опустилась одна школьная птица. На кожаном кольце, по крайней мере, была эмблема школы. Облегченно вздохнув, Гарри свернул конверт в рулончик и затолкал в непромокаемый чехол на лапке совы.

— Джеку Дурслю, в Смелтинг, — назвал он адрес. И только проводив посланницу взглядом, спохватился, задним числом сообразив, сколько шуму наделает сова в маггловской школе. Но было поздно, почтальон улетела и стало всё равно, что там начнется с её появлением. Осталось только пожалеть, что он не увидит всего того переполоха. Повздыхав, Гарри вернулся в пуффендуйскую гостиную, где староста как раз начал собирать первокурсников, чтобы отвести на литературу.

Её вел Гвидон Карамазов, дюжий детинушка с рокочущим низким басом. Родом, судя по имени, был из России, но английским владел прекрасно. Тему урока поднял легко и увлекательно, с первых же слов заняв внимание детей. Рассказывал он о возникновении сказки и волшебства и о том, какое место они занимают в жизни человека. По сути, это была история магии, но со сказочной подоплекой. После вступительной лекции профессор Карамазов начал собственно литературный час, раскрыл и стал читать детям незатейливую сказку о приключениях деревянного человечка, подспудно знакомя ребят с творчеством Карло Коллоди.

История Пиноккио была проглочена детьми на одном дыхании, такой захватывающей она оказалась. В конце урока учитель раздал студентам буклеты с заданием: вычленить и разобрать пошагово приключения Пиноккио и объяснить те или иные его поступки и поведение.

А уж как были обрадованы дети, поняв, что за чудесный предмет эта литература! На ней, оказывается, будут читать всякие разные истории, сказки, приключения, и всё это для того, чтобы развить фантазию и воображение, как объяснил профессор Карамазов.

На ужине в Большом зале снова почему-то отсутствовал Дамблдор, и Гарри начало казаться, что тот его избегает. Совесть нечиста, значит?.. Или совсем разобиделся на папулю-бабуина? Предположив и то и это, Гарри пожал плечами и занялся ужином.

Огарок, набегавшаяся до упаду с Барсиком, развалилась под столом и, прижавшись спиной к Гарриным ногам, тихо подремывала. Она была сыта, буквально переполнена магией, воздухом и жирным барашком, которым угостил новую подругу щедрый Барсик, собственными лапами поймав в лесу.

После ужина Поттера ожидал ещё один сюрприз. К вечеру Гарри очень устал от столь насыщенного дня, полного такими яркими впечатлениями, и гостей он к себе не ждал. Но в гостиную вошла профессор Стебль и попросила позвать мистера Поттера, так как к нему пришли посетители. За Гарри сбегал Невилл. Увидев визитеров, Гарри просиял и кинулся к одному из них с объятиями.

— Дядя Северус!

— Привет, — Снейп с улыбкой приобнял подбежавшего мальчика и объяснил цель визита: — Мы с Регулусом зашли кое-что вернуть тебе.

— И что же это? — Гарри отстранился и с любопытством оглядел молодого мужчину, пришедшего вместе с Северусом.

— То, что принадлежит тебе, — сообщил Регулус. И пояснил: — Это существо когда-то принадлежало твоей семье, но после их смерти перешло к тебе по наследству. А так как оно волшебное, то передать его мы можем тебе только здесь, в магическом мире. В мире обычном оно вызовет ненужные вопросы, понимаешь?

— Понимаю, — Гарри закивал. — А кто это?

Регулус повернулся вбок и обратился к пустоте у своих ног:

— Банти, пора возвращаться к хозяину.

С негромким хлопком у ног Регулуса возникло маленькое создание с большими ушами, широким приплюснутым рыльцем и желтыми хищными глазами. Оно было облачено в серое платьице с белым передничком и имело большие ступни. Бросив взгляд по сторонам, оно замерло, во все глаза уставившись на Гарри.

— Вот, Гарри, твой домашний эльф, — сказал Северус, правильно поняв ступор Поттера.

— К-кто? — еле отмер пацан, справившись с изумлением. Северус повторил:

— Твой домашний эльф, зовут Банти, раньше служила твоей семье, но после их смерти была отсечена от рода по решению твоего прадеда, чтобы защитить тебя от происков Дамблдора. Банти очень сильна, но ей не хватает родной магии, а ею можешь обеспечить только ты, единственный из живых Поттеров. Генри от неё отрекся и обратно уже не примет.

— У меня есть прадед? — уцепился Гарри за новый факт.

— Есть, — Северус кивнул. — Но род этой линии Поттеров проклят, так что прадед специально дистанцировался от тебя, чтобы не навредить. Не пытайся связаться с ним, не нужно это…

— Хорошо, — покладисто согласился Гарри и перевел взгляд на Банти. Неловко поздоровался: — Привет.

— Здравствуйте, хозяин! — неожиданно звонким голосом откликнулась Банти, заставив Гарри слегка подпрыгнуть.

— Ну что, Гарри, примешь Банти к себе в услужение? — мягко поинтересовался Регулус. — Все эти годы она прислуживала моей маме, но родовой магии ей всё же не хватает, Поттеры и Блэки хоть и родственники, но очень дальние.

С некоторым колебанием Гарри посмотрел на домовушку, не зная откровенно, что с ней делать, но Невилл уловил заминку Гарри и пришел на помощь, шепнув сзади:

— Я подскажу тебе, что и как.

— Хорошо! — решился Гарри и протянул руку. — Иди ко мне, Банти.

Как-то он догадался, какими словами принимать навязанное ему существо, возможно, интуитивно почувствовал, как. Во всяком случае, слова он нашел нужные, ибо неприкаянная Банти тут же скользнула к нему и прильнула к ногам. Рука Гарри легла ей на голову, даря нечаянное, но такое долгожданное благоволение. Банти наконец-то почувствовала себя цельной, на своём месте, у ног законного хозяина…

* * *

Стоял перед зеркалом Драко Малфой и мягкой щеткой пытался прилизать свои светлые тонкие волосы. Несколько раз его рука порывалась взять заветный флакон «Простоблеска» и вылить на непослушные прядки, такие легкие, что взвивались от малейшего дуновения ветерка, но вспоминались обидные слова Поттера: «Немудрено, вон, волосы салом вымазаны», и рука бессильно падала, не коснувшись бальзама.

А может, ну его?.. Мамы тут нет, и никто не ворчит, что он не причесан… А он, в конце концов, мальчишка, а не сопливая девочка, чтобы следить за прической. Дойдя до такого итога, Драко беспечально отбросил щетку — да здравствует мальчишечья свобода!

Во вторник снова прокричал петух, поскидывав ребят с кроватей. Барахтаясь в ворохе одеял и простыней, Гарри силился осознать, что за чувства его спросонья бередят. Наконец он додумался.

«Мантия-невидимка! Бермуд принес мне мантию-невидимку, а вечером перед сном ко мне привели Банти», — вспомнил Гарри. Последнее обстоятельство его смутило: сроду не был рабовладельцем, да и тётя Петунья не держала прислугу, предпочитая убирать дом собственноручно. Так что у мальчика не было даже примерного опыта обращения со слугами. Он только читал про них да в фильмах видел, а в них, кстати, хозяева-самодуры по закону жанра со слугами обращались препогано, чуть ли не зверски… Особенно в фильмах производства Болливуда, там каждый первый антагонист полосовал ремнями и хлыстами своих младших родственников и рабов с особой жестокостью и даже до полусмерти. Но зато и доставалось злодеям потом по полной! Припомнив это, Гарри приободрился, выкапывая из памяти примеры хорошего обхождения хозяина со слугой. Например, Дживс и Вустер, сэр Генри Баскервиль и Берримор, Атос и Гримо, дон Диего и его молчаливый Бернард… Последние, кстати, являлись самым идеальным тандемом, Гарри заулыбался, освежая в памяти дружески-приятельские пикировки между Зорро и немым камердинером.

Интересно, получится ли настроить такие же отношения с Банти? С этими мыслями Гарри выдрался из одеял, поднялся с пола и отправился в душевую. Вскоре к нему присоединился Невилл, и Гарри спросил:

— А у тебя есть слуга?

— Лично у меня нет, — улыбнулся Невилл. — Но дома есть штат из домовиков, прислуживающих моей семье.

— Ну и как ими… командуют? — запнувшись, Гарри продолжал допытываться.

— Ну, обыкновенно, — Невилл недоуменно пожал плечами. — Отдал приказ, дождался исполнения, всё.

Гарри с сомнением посмотрел на Невилла, начиная понимать, что должной помощи от друга он не получит. Ему нужен был равный компаньон, а не безвольный раб или слуга. Интересно, а как начинали своё общение Зорро и Бернард? Дживс и Вустер понятно, как познакомились, Реджинальд Дживс просто пришел по найму к молодому бездельнику-повесе Бертраму Вустеру и покорил того своей находчивостью и невозмутимостью.

Эх, ну как же начать отношения с Банти? Ломая голову над возникшей проблемой, Гарри почистил зубы и прополоскал рот. Пустить всё на самотек, и пусть будет так, как будет? А если они не сойдутся во мнениях и поссорятся? Хм, ну если у них дойдет до ссоры, то, может, и получится что-то, ведь ссорятся обычно друзья… Так, хватит гадать, этим всё равно не решить проблему, планы в таких случаях мало чем помогут.

Закончив с утренними процедурами, Гарри поскакал в гостиную, где первокурсников уже дожидался староста, чтобы отвести на завтрак. Впрочем, старосту попробовали подвинуть Седрик с Балрамом, заявив, что за младшими они и сами способны присмотреть. В ответ Шейн съязвил, что они ещё не доросли до самостоятельного перемещения по школе, вон, только-только получили допуск на посещение Хогсмида, сопляки-и-ии…

В результате завязалась стычка, переросшая в кучу-малу посреди гостиной. Гарри и Невилл как увидели, так и восхитились — переглянулись и, засвистев, ринулись в атаку, страстно врываясь в переплетение тел. Куча вышла знатная, густо перемешанная из мальчишек аж пяти курсов, от хохота и воплей звенел воздух. Что любопытно, в кучу вмешались и девочки со вторых и третьих курсов. Новенькие заробели, а девушки постарше попросту выросли из таких детских забав. Кроме Тонкс. Семнадцатилетняя дылда, похоже, ещё не выросла, так как самозабвенно ввязалась в веселую свалку, придавив собой самых субтильных и мелких.

— Дора?.. Тьфу ты, слезь с меня, раздавишь… — просипел Балрам, чью шею нечаянно оседлала старшекурсница. Прочие дружно захохотали, увидев комичную картину, и тут же перестроились, всем скопом навалившись уже на Тонкс. Ой как она заверещала-завизжала, а потом и засипела, задушенная дюжими пятикурсниками. Счастливые первоклашки вновь издали ликующие вопли, спеша покорить вершину кучи-малы, с восторгом карабкаясь по спинам и головам. Что и говорить, такого веселья ни у кого из них доселе не бывало. Даже у Гарри — много ли порезвишься с двумя братьями?

Из-за кучи-малы на завтрак пришлось бежать. Но зато и на еду накинулись все с аппетитом, наиграв-нагуляв, чем удивили остальные три факультета. МакГонагалл во всяком случае поинтересовалась у Стебль:

— Помона, чем ты своих так подстегиваешь, что они такие живчики с утра у тебя?

— Дружные они у меня, Минни, только и всего, — Помона довольно улыбнулась.

Минерва принялась жевать щеку, глядя на своих львят, сонно клюющих носами над тарелками и уныло переругивающихся меж собой за корку. Также неважнецки выглядели и слизеринцы: один настолько был сонным, что начал кусать бутерброд с галстуком, спросонок положенным между ломтиками. Когтевранцы, прилизанные и причесанные, взирали на мир с обычным снобизмом, вкушали кашку, чопорно оттопырив мизинчик. За исключением первокурсников, те ещё не успели закоснеть и покрыться лоском высокомерия и вели себя вполне обыкновенно, как все нормальные дети. То есть Терри Бут торопился проглотить кашу до того, как в неё капнут его сопли — шмыгал носом и гремел ложкой… Когтевранские старосты, кстати, не замечали сопливых перваков, увлеченно обсуждая аэродинамические свойства метел новейшей модели.

Дамблдор на этот раз в зале присутствовал, с каким-то пришибленным видом подозрительно сверлил глазами стол гриффиндора, пытаясь вычислить среди алознаменных студентов того вандала, что так виртуозно обнес его кабинет. Кто бы это мог быть?.. Кому пришла в голову такая безумная идея: ограбить директора школы? Уизли? С них станется… Или это Норкотт? Его папаша держит лавочку в Лютном.

Но чем дольше он смотрел на студентов, тем больше понимал: не они, ведь детям незачем снимать ручки с дверец шкафов и ящиков стола. Зачем это человеку? Но тогда, получается, его ограбил кто-то нечеловеческий? Но кто?.. Воспаленное воображение испуганного мозга нарисовало совсем уж запредельную неописуемую жуть, ворующую ручки, мантии-невидимки и фениксов, ибо надо быть кем-то сверхмощным, чтобы проникнуть в запертый на пароль и горгулью кабинет, пройти незамеченным мимо бдительных портретов, без шума и пыли поснимать со всех дверей ручки, забрать все артефакты и украсть волшебную птицу.

Конечно, было открыто окно, но Дамблдор просто не смог представить, кто бы мог пробраться в окно снаружи по отвесной стене башни, со всех сторон окруженной крышами и стенами древнего неприступного замка. И как ни ломал Альбус голову, так и не додумался, что за вор почтил его своим вниманием.

А для Гарри вторник начался с новых обязательных уроков Родного языка и Правописания. Изучение правил английского и письмо под диктовку заняло ровно четыре часа, по истечении которых дети были милосердно отпущены на длительную перемену с обеденным перерывом. Затем последовал урок Магической Географии, за которой настал полностью свободный вечер вплоть до отхода ко сну.

Идя с ужина, Гарри опупело оглядывался назад, казалось нереальным, что так быстро закончился день, ведь только что было утро… Но вспоминая часы, проведенные за письмом, долбежкой правил, потом перемену, обед и снова сколько-то часов географии, Гарри признал, что день всё же прошел так, как и должно. Просто занятия были какими-то обычными, незапоминающимися, вот и показалось, что всё прошло скучно и пусто, никаких тебе заклинаний и фокусов.

— Вот бы увидеть Висячий мост вживую! — восторженно протарахтела идущая рядом Гермиона, и Гарри опомнился, вспомнив, что география была магической. Вспомнил и потряс головой — ничего себе он дурак, счел урок волшебной географии чем-то обыденным… А родной язык и чистописание всяко пригодятся в жизни, это действительно необходимые знания.

Раз так, то остаток дня можно посвятить углубленному знакомству с Банти и налаживанию с ней приятельских отношений. Для этих целей Гарри выбрал одно из замковых помещений, незапертое и пустующее. Пропустив вперед Огарка, Гарри с Бермудом на плече вошел следом и прикрыл за собой дверь. Постоял, осматриваясь и собираясь с духом, наконец набрался смелости и позвал:

— Банти?

Явилась та сразу, не успело стихнуть эхо мальчишечьего голоса, явилась и замерла, маленькая, почтительная, внимательно смотрящая на него. Видимо, Гарри волновался, призывая Банти, потому что одновременно с ней за спиной возник Амитабх Баччан, на которого домовушка воззрилась прямо-таки с благоговейным страхом. Поняв, что эльф смотрит куда-то ему за спину, Гарри обернулся, увидел кумира и облегченно расслабился — он не один, у него есть и моральная поддержка, помимо молчаливых зверей.

— Это Ами-джи, Банти, — представил он своего друга. Амитабх переместил зубочистку из одного уголка рта в другой, подошел и присел на корточки перед домовушкой рядом с Гарри.

— Ты смотри-ка… — потыкал шишковатым пальцем в тощенькую грудь и уважительно изрек, скосив рот на сторону: — Настоящая!..

Глаза Банти выпучились ещё больше: она откровенно не понимала, как может быть материальным человек, возникший из ниоткуда. В том смысле, что он не трансгрессировал как физический объект, а появился прямо из воздуха, буквально из ничего. Гарри же, следя за реакцией домовика, наматывал на ус поступившие знания о том, что его иллюзия стала вполне материальной. Вон какое впечатление она произвела на волшебное существо…

А Баччан тем временем действительно становился чем-то большим, чем иллюзия: рассматривал домовичка, жевал зубочистку и о чём-то сосредоточенно думал. Наконец пришел к каким-то выводам и поинтересовался:

— Ты не будешь против моего постоянного присутствия?

— Ты можешь остаться?! — от волнения Гарри аж воздухом подавился. — Конечно, я не против!

— Заметано. В этом месте я чувствую себя живым, а значит, реально способен помочь. Понимаешь, малец, как части тебя мне сложно быть в стороне, тем более здесь, где я могу стать вполне… физическим, так сказать… И, кстати, не думай обо мне как о настоящем актере, настоящий сын Хариванша Рая Баччана живет и здравствует в Мумбаи и знать не знает, что разделился и существует где-то ещё… То есть я плод твоего воображения и в то же время отдельная личность, последнее, учти, стало возможным лишь благодаря данному волшебному месту.

— Понял, — кивнул Гарри. И спросил: — Тебя могут увидеть?

— Да, — подтвердил Баччан. — И вопрос в том: готов ли ты раскрыть меня раньше времени? Если нет, то я пока отойду в тень и подожду подходящих событий для полной материализации.

— А тебе не трудно? — забеспокоился Гарри.

— Нет, малец. Я у тебя здесь, — ладонь Амитабха легла на голову мальчика, а потом переместилась на грудь: — И здесь…

С последним словом он исчез, растаял в никуда. Гарри глубоко вдохнул и взглянул на Банти, которая всё это время простояла недвижно и не дыша, во все глаза моргая на открывшееся ей откровение.

— Вот такие дела, Банти… — со вздохом сообщил ей Гарри. И, помня о горячем железе, предложил: — Давай дружить?

— Давай, — Банти не была дурой и сразу поняла, что именно желает от неё хозяин. Эмпатия эльфам свойственна.

Ко времени отбоя хозяин и служанка уже стали крепкими друзьями, раскрыв обоюдно все свои секреты. Гарри рассказал Банти о своей жизни у тёти с дядей, поделился тем, как здорово иметь двух потрясающих братьев, о том, как вкусно готовит тётя, какой чудесный у них бульдог, и как учился разговаривать попугай. Банти со своей стороны поведала о том, как она скучала по юному хозяину, как сильно ей хотелось вернуться к нему, но её попытки пресекались мадам Блэк, насильно привязавшей Банти к себе. Но Банти не сердится, ибо понимает, что мадам Блэк таким образом сохраняла Банти жизнь. Ведь волшебному эльфу нельзя появляться в доме маггла, потому что там нет магии, и эльф, если он надолго останется в нём, вскоре зачахнет. А тянуть магию из хозяина не решилась сама Банти, в таком случае она стала бы паразитом, а не помощником…

— М-да… Тебе, значит, придется оставаться здесь на каникулы, — сочувственно протянул Гарри.

— Придется, да, — согласилась Банти и тут же спросила, воспрянув: — Но хозяин вернется в дом в Годриковой впадине?

— У меня есть дом? — переспросил Гарри, лихорадочно вспоминая разговоры с Северусом, вроде тот ничего о доме не говорил…

— Есть, — подтвердила Банти. — Стоит на Сонной улице. За домом приглядывают специально приставленные смотрители, ухаживают за садиком и ждут, когда в дом вернется настоящий владелец. Так велела Министр Магии Миллисента Багнолд после того, как дом Поттеров сгоряча объявили памятником.

— Ух ты! — Гарри впечатлено потряс головой. — Даже так?! Целым памятником?

— Ага, — Банти утвердительно помотала ушами и снова попросила: — Хозяин вернется домой?

— Не знаю. Я пока у тёти с дядей живу, — по-детски ушел Гарри от прямого ответа. Надо отдать должное Банти: эту детскость она уловила и сообразила, что хозяину сначала вообще-то надо подрасти. Ну а там, понятное дело, повзрослеет и вступит в права. Даже странно, что она так затупила, наверное, от растерянности…

Ну ладно, пусть сумбурно, но начало дружбе было положено, и ко времени отбоя, повторяю, Гарри и Банти пришли ко взаимному согласию быть в приятельских отношениях.

Среда запомнилась уже надоевшим петухом, Травологией после завтрака с собственным деканом Помоной Стебль, Историей Магии после обеда, которую вел учитель-привидение, к вящему изумлению студентов, и уроком Астрономии после ужина, аккурат перед сном. Астрономическую башню украшал купол обсерватории и балконная площадка с рядом телескопов, в которые ребята и порассматривали звезды и планеты под неспешную лекцию Авроры Синистры.

Четверг… Кто-нибудь прибьет к черту этого кукарекальника??? Ну сколько можно?! Выпутавшись из вороха одеял и простыней, Гарри отправился умываться, сослепу натыкаясь на кровати и дверные косяки, вполголоса проклиная честную, ни в чем не повинную птицу с алым гребешком.

За завтраком, впрочем, Гарри простил весь петушиный род, хорошенько наевшись, и на урок Зверологии отправился с отличным настроением.

Здесь позвольте сделать небольшое отступление для тех, кто помнит, что Уход за магическими существами студенты вроде как берут на третьем курсе по желанию. Это, конечно, так, но зачем же тогда в список учебников для первокурсников включается учебник Ньюта Саламандера? Сей список привожу на всякий случай.

«Курсическая книга заговоров и заклинаний» (первый курс). Миранда Гуссокл

«История магии». Батильда Бэгшот

«Теория магии». Адальберт Уоффлинг

«Пособие по трансфигурации для начинающих». Эмерик Свитч

«Тысяча магических растений и грибов». Филлида Спора

«Магические отвары и зелья». Жиг Мышъякофф

«Фантастические звери: места обитания». Ньют Саламандер

«Темные силы: пособие по самозащите». Квентин Тримбл

Дошло? Седьмая по счету книга посвящена животному миру, зоологии, другими словами. А значит, у нас в наличии имеется урок Зверологии, и вел его, разумеется же, Сильванус Кеттлберн. И не надо мне тут втирать, что книга Ньюта использовалась на Защите от Темных Искусств, это очень сильно притянуто за уши…

Итак, урок Зверологии, веселый и крайне интересный, проводился на открытом воздухе подле небольшого контактного зверинца. Ну, небольшой, это было условно сказано, напротив, он очень большой, так как насчитывал пару десятков разных видов животных, обитавших в вольерах, клетках и загонах. Лично Гарри пришел в ошалелый восторг, завидев кольцехвостых лемуров, мартышек Диан, капуцинов, зеленых обезьянок, стайку разномастных крысок и мышек, ежей, кроликов, каких-то совсем неизвестных ему животных, похожих на утконосов, и милейших не то теляток, не то ягняток…

К последним он просто прилип: повис животом на ограде загона и давай таращиться на чудесных лупоглазиков.

— Нравятся? — добродушно прогудел над головой Сильванус. — Лунные тельцы это. Милейшие создания, да…

— Ой да, такие миля-яги-и, — растекся по ограде Гарри. Остальные дети полностью разделяли его чувства, вися на заборе и так же умиляясь.

Телятки, мелко семеня крошечными ножками, приблизились и рассредоточились вдоль ограждения, вытягивая вверх умилительные мордочки с невообразимо громадными блюдцами глаз. Тянули носики и шептали, издавая тихий, едва слышимый звук.

— Ой, а можно их угостить? — взмолилась Гермиона. — И чем? Что они любят: одуванчики, люцерну, луговую ромашку? Сэр, скажите, что им можно дать?

— Древесное топливо.

— А? — разогнавшаяся было на лужайку Гермиона развернулась назад с вытянувшимся лицом. — Чем?..

— Кусочками летучего клёна, — Сильванус потряс ведерком, в котором что-то зашуршало. — Подойдите, возьмите горсточку и бросьте телятам.

Дети тут же окружили профессора, зачерпнули странно легкий корм, вернулись к загону и бросили гранулы. Брошенный корм не упал на землю, а повис подобно пуху в воздухе над телятами, отчего те принялись подскакивать и хватать парящие кусочки крохотными ротиками.

Чудесный был урок, продлившийся всё утро. Как раз из тех, который нипочем не хочется покидать, ну да дети и продержались до самого обеда, бегая туда-сюда и рассматривая зверей, рептилий, нескольких крупных насекомых и других членистоногих, в частности пауков и многоножек, и птиц. Птиц, кстати, тоже было прилично, петухи Годрика, большие, пышнохвостые, и крайне-крайне горластые, в чём дети вот уже четвертые сутки убеждались. Были туканы и гокко, фазаны и воробьи, голуби, ястребы и, конечно же, совы. Последние, к слову, жили в совятне и на урок прилетели сами — составить компанию своим хозяевам.

Был здесь и Бермуд, вызвавший своим появлением явный интерес Сильвануса, который он вскоре объяснил тем, что попугаи известные птицы, неприхотливы в содержании и, пожалуй, есть смысл завести собственных попугаев для опытов с трансфигурацией. Что крайне не понравилось Поттеру, и он остаток урока просверлил подозрительным взглядом Кеттлберна, пытаясь понять, нравится ли ему этот профессор?.. Для Гарри стало настоящим шоком узнать, что все эти зверушки содержатся для уроков МакГонагалл. Это что же, все эти милые обезьянки, туканчики и сколопендры применяются в качестве учебного пособия, то есть наглядно подвергаются насильственной трансфигурации?! Да идите вы…

На следующее занятие, ожидающее учеников после обеда, Поттер шел в весьма подавленном настроении, обнаружив, так сказать, некую подлянку со стороны учителей по отношению к братьям нашим меньшим. Гарри как повелитель зверей принял это чересчур близко к сердцу, ведь он понимал язык и чувства животных и не мог так просто отмахнуться от их, пусть и нечаянных, но проблем.

Класс Магической Защиты встретил детей тишиной, покоем и Барсиком, восседающим подле учительского стола. К нему тут же направилась Огарок, пришедшая на урок вместе с Гарри, боднула льва лбом в лоб и довольная плюхнулась рядом. Это, как ни странно, чуточку приподняло упавший Гаррин дух, и на учителя, вошедшего сразу после звонка, он посмотрел куда более благосклонно.

— Ну, ребятишки, — карие глаза Валерия цепко обежали класс. — Начнем? Доставайте учебники Квентина Тримбла и раскройте их на семнадцатой странице. Там говорится о концентрации внутренних сил защитной магии. Прочтите первый абзац и скажите, что вы думаете по этому поводу.

Гарри читал, вникал, успокаивался и думал. Но не о том, что прочитал, а о том, что завтра, в пятницу, у него наконец-то будет долгожданный урок с Северусом — Зельеварение.

— Ну что пострелята, прочитали, подумали? — ворвался в мысли Поттера бодрый голос учителя. Класс ответил нестройным хором, в то время как Гарри срочно вернулся к тексту. Прочтя скоренько абзац и восхвалив себя за своевременно освоенную технику скорочтения, Гарри смог сосредоточиться на уроке, не потеряв ни минуты.

А профессор Саламандер принялся рассказывать о том, какими ресурсами обладает тренированный волшебник, как отлаженно и точно работает защитная магия, стоит только хорошенько развить её.

— А чтобы было проще, назовем это дисциплиной, — подвел он очевидный итог. — И поэтому с утра завтрашнего дня начинаете закаливание организма и выработку рефлексов. Обязательное обливание холодной водой, зарядка, пробежка, правильное питание, отработка движений в работе с палочкой, так чтобы она выпрыгивала в ладонь силой мысли.

В доказательство последнего Валерий поднял руку, и в ней как-то сама собой возникла волшебная палочка. Дети и глазом моргнуть не успели.

— Запомнили? Жду вас завтра в пять утра на поле для квиддича.

— Что-о-о? Во сколько?! — дружно взвыли девочки. Гарри и Джастин, напротив, переспросили:

— Где-где?

— На стадионе, — перевел для них профессор.

— Но почему так рано?! — Гермиона в ужасе вцепилась в парту. — И… И… И вообще, я не хочу обливаться холодной водой!..

— Форма одежды — тренировочная: плавки и купальники, — как не слыша, отчеканил учитель.

Дети перевели взгляд на окна и судорожно сглотнули — за стеклом иронично махали оранжевыми и красными ладошками осенние листья клена. Ещё раз сглотнув, оробевшие, ставшие совсем маленькими, ребятишки посмотрели на учителя тем самым жалобным щенячьим взглядом, умоляя сжалиться и не наказывать их столь жестоко. Увы, Валерий оказался непрошибаем.

— Завтра. В пять утра, — четко и бессердечно повторил он.

Ну делать нечего, пришлось подавить протест, переписать с доски домашнее задание и молча покинуть класс. Огарок, правда, в отместку за испорченное настроение Поттера, уходя, шлепнула Барсика по носу хвостом, на что тот и высказался недовольным урчанием, поставив хозяина в известность. На что Валерий только фыркнул.

Свой план Валерий воплотил, просочившись в серое раннее утро пятницы веселенькой побудкой, имитирующей пионерский горн. Как ни странно, но под мелодичные переливы оказалось куда приятней просыпаться, чем под внезапный петушиный ор. Во всяком случае, встрепанные со сна мальчишки и девчонки вставали с постелей с торопливой готовностью, подбадриваемые бодрой музыкой, протирали глаза, нашаривали заготовленные с вечера плавки-купальники с полотенцами и спешили выйти на улицу к ожидающему их учителю.

Вид стройного Валерия в майке и тренировочных штанах разбудил ребят окончательно, как и ряд ведер, парящих в воздухе. Над ведрами курился ледяной парок, по запотевшим стенкам стекали капли, уже заранее вызывая зябкую дрожь…

И, как ни не хотелось этого делать, пришлось встать в ряд и последовать примеру учителя, который задал веселый и очень живой темп зарядки. Разминка, бег, приседания, отжимания и (б-бррр-р-р) обливания из ведер!!!

Зато ко времени приема пищи все были бо-о-одрые, све-е-ежие и такие живы-ы-ые, что прямо ух! И главное, никого из детей не напугал петушиный крик: никто из ребят на сей раз не упал с кровати и не барахтался на полу в ворохе одеял.

Лично Гарри отметил это с особым удовольствием, разминаясь рядом с тоненьким посиневшим Драко. Тот оказался на удивление тощим, птичьи ребрышки можно было пересчитать, как на скелетике, а всё тельце покрылось такими крупными синими пупырышками, что прямо становилось холодно при взгляде на них. Совершенно тепличное создание. Так и подмывало спросить, в какой оранжерее его вырастили?..

Но у Драко оказался крепкий боевой дух, ибо упражнения он делал без протестов и стойко отжимался-разминался, и даже не взвизгнул при обливании водой из ведра. Лишь вдохнул резко, да и только. Гарри невольно почувствовал уважение к этому субтильному слизеринцу. Кстати, он, похоже, внял Гарриным словам — перестал мазать волосы бриолином — и теперь выглядел, как обычный пацан.

Самому Гарри дыхание сперло, когда висевшее в воздухе ведро опрокинулось и вылило ему на голову ледяную воду. Как только удержался от визга, и не понятно даже… Наверное оттого, что горло свело спазмом, и получилось не издать ни звука. Но сердечко потом долго трепыхалось в груди при воспоминании об этом. Зато к завтраку сна ни у кого не было ни в одном глазу.

Завтракали первокурсники в это утро с весьма завидной ненасытностью, вовсю налегая на каши и пудинги, стейки и тосты. Оно и правильно, нагуляв здоровый аппетит на свежем воздухе, детки зарядились энергией до отказа, и на урок зельеварения отправились такими бодрячками, такими живчиками, полные веселого любопытства и интереса — любо-дорого посмотреть! Спасибо тебе, Валерий Саламандер, прекраснейший из учителей!

Класс зельеварения находился в подземельях, чему Гарри мимолетно удивился. Его удивление, впрочем, развеял Найджел, сказав:

— Это что! Вот Седрик говорит, что вход в класс Прорицания расположен в люке в потолке, и чтобы попасть туда, надо подняться по веревочной лестнице.

— Да иди ты! — не поверил Гарри. — Неужели кто-то заморочился таким входом в аудиторию?!

— Представь себе, заморочились! — Найджел рассмеялся и добавил: — Я тоже не поверил, но Седрик пообещал сводить туда и показать. Слушай, а пошли со мной, вместе проводим Седрика на урок в следующую среду и посмотрим, так ли это.

— А давай! — легко согласился Гарри, оглянулся на идущих рядом однокурсников и решил: — Всем курсом его и проводим!

Почти сразу Гарри поймал на себе засиявший благодарный взгляд Малфоя и ощутил прилив вполне понятной гордости. Всё-таки подняться в глазах сверстников бывает весьма приятно, что бы там кто ни говорил.

Навстречу группе первокурсников появились братья Уизли, один из которых держал перед лицом старый пергамент, а второй заглядывал в него через плечо. Поравнявшись с первокурсниками, они вдруг тормознули Рона.

— Эй, братэлло, ты свою крысу Питом назвал?

— Не-е-ет, — протянул рыжик, выковыривая из-под свитера толстого крысака. — Короста он. А что?

— Да вот, — один из близнецов поднес к лицу Рона пергамент. — Карта показывает, что на тебе восседает Питер Петтигрю…

А так как Рона окружали однокурсники, то заглянуть в карту получили возможность все, в том числе и Гарри. Крыс же, выволоченный на свет божий, начал вырываться и пищать. Рон сдавил его покрепче обеими руками, а братья недоуменно продолжили смотреть в карту, ибо она тоже начала чудить: явила то, чего не было раньше — письмена.

Вот что появилось на пергаменте рядом с группкой ребят возле имен Рона и близнецов:

«Лунатик, Сохатый и Бродяга приветствуют старого дружка Хвостика!»

— Хвостика? — обалдело переспросил Фред. Переглянувшись, близнецы дружно уставились на Пита, с писком рвущегося из рук Рона.

— Так странно, — озадачился тем временем Гарри. — Ребята, а это не крыса…

— В каком смысле «не крыса»? — насторожился Невилл.

— Я его не чувствую, ну, как зверя, — попытался определиться со своими ощущениями Гарри. — То есть вижу крысу, но не слышу её мыслей, как от обычного животного. Она как будто… блокируется, закрывается от меня…

Близнецы переглянулись и одновременно вытащили палочки, после чего нацелили их в пищащую вырывающуюся крысу.

— Во-о-от чем объясняется её долголетие. Пять лет за пазухой у Перси, до этого у Чарли, а ещё раньше у Билла… Рон, брось её на пол и быстро отойди, у тебя в руках анимаг.

Северус, обеспокоенный тем, что его класс опаздывает, вышел проверить причину и подоспел как раз к тому моменту, когда Рон с визгом отшвырнул крысу, а двое сиблингов принялись пулять в неё Петрификусами. Крыс, истошно вереща, принялся скакать туда-сюда, виртуозно уворачиваясь от заклятий. Вникнув в ситуацию и понимающе хмыкнув, профессор Снейп вынул из кобуры свою волшебную палочку и метким заклинанием в самый последний миг перехватил крысака, не позволив тому утечь в щель в стене. Заморозив и держа в воздухе левитацией пойманное животное, Северус с интересом посмотрел на окруживших его ребят.

— Анимаг? — вопросительно вздернул он бровь.

Поколебавшись, Фред подошел к профессору и поднес к его лицу пергамент. С огромным изумлением Северус увидел свое собственное начертанное имя, слившееся с именем Питера Петтигрю. С недоверием поглядев на висевшую перед ним крысу, он, осененный догадкой, тихо произнес:

— Так вот куда ты смылся после того, как тебя упустил Блэк!.. Стало быть, вот такую крысу имел в виду Регулус, когда спрашивал братца… Джордж, подержи-ка, — передав Пита сиблингу Фреда и освободив палочку, Северус вызвал Патронуса и, раздвоив его, послал по разным адресам.

Регулус пришел первым, представитель ДМП Амелия Боунс в сопровождении авроров прибыла некоторое время спустя. Оставив Пита на попечение профессионалов и поблагодарив близнецов, Северус увел первокурсников в класс — пора было приступить к урокам.

Взволнованные понятно чем ребятишки не скоро смогли сконцентрироваться на уроке и долго отдувались, переживая неожиданное приключение в коридоре. Северус их понимал и терпеливо дождался, пока они переварят событие и сосредоточатся на новом. А дождавшись, начал перекличку, зачитывая имена по журналу и оглядывая откликнувшихся. Криво улыбнувшись Поттеру и Малфою, случайно оказавшимся вместе, Северус перешел непосредственно к уроку.

— Зельеварение — очень тонкая и точная наука, — начал он негромким проникновенным голосом, тихо-тихо, почти шепотом, но все его отлично слышали. — Пустое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, так как в зелья вкладываются умения совсем иного рода. Готовят ингредиенты ручками, заготовки варят на огне, и я надеюсь, что несмотря на это, вы всё же в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Если вы, конечно, готовы к таким подвигам.

— Мы готовы, сэр! — понятно отчего развеселился Гарри. Северус усмехнулся и кивнул головой в сторону шкафов.

— Ингредиенты там. Задание на доске. Задача: сварить зелье от фурункулов.

Посмотрев, что именно надо, Гарри и Драко кинулись к шкафу. Выбирая же ингредиенты по списку, они шутливо перепихивались, борясь и соревнуясь в скорости. Похватав нужное, мальчики вернулись к столу, сложили принесенное и занялись котлом. Установили его на треноге над горелкой, переглянулись и, охваченные взаимной симпатией, дружно занялись отбором и нарезкой. Работали увлеченно, склонившись рядом, локоть к локтю, старательно резали, толкли, смешивали, взвешивали, сыпали в котел и помешивали.

Гарри заметил, с каким знанием дела действует Драко, и понял, что в этом предмете он далеко не новичок.

— Ты уже варил зелья? — спросил он, желая увериться в своей догадке.

— Ага, — Драко бойко кивнул, тряхнув тонкими прядями. — Мама у меня косметическими мазями для ухода за кожей и шампунями увлекается. Сколько себя помню, всегда помогал ей потрошить рогатых слизняков и толочь в ступке змеиные зубы. Тётя Беллатриса всё время учила меня боевым заклинаниям, а дядя Рабастан и дядя Родольфус следили за моим образованием, в общем, взяли на себя обязанности гувернеров-воспитателей, всем семейством натаскивая меня. Кстати, мою кузину тоже все вместе учили, так что она в следующем году поступит в Хогвартс практически обученной всему, как я.

— У тебя есть кузина?! — оживился Гарри.

— Ага, Линнея Лестрейндж, — с гордостью подтвердил Драко. — Тетя Белла опомнилась после падения Темного Лорда и вспомнила, что у неё есть муж. Хотя мама говорит, что это ей бабушка Вальбурга мозги вправила.

— Тёте Белле? — уточнил Гарри.

— Ну да, — Драко снова тряхнул прядями. — Сначала-то она всё по Лорду убивалась, считала себя самой верной его сторонницей, но, когда бабушка предъявила ей неопровержимые доказательства лордова безумия и показала, к чему могла привести её преданность, одумалась. Перестала кичиться приверженностью к темной стороне, взяла себя в руки и влилась в светское общество, и даже помирилась с тётей Андромедой, которую прежде презирала за то, что она вышла замуж за магглорожденного. Так что с Нимфадорой мы выросли в мире и ладе несмотря на то, что она полукровка и поступила на Пуффендуй.

— Это Тонкс? — уточнил Гарри, вспомнив веселую старшекурсницу.

— Да. Она уже выпустилась, но вернулась на восьмой дополнительный курс, догонять пропущенные оценки на СОВ. Не сдала в первый раз, — поднял брови Драко, поймав недоумение Поттера.

— Боже, так ей восемнадцать?! — опешил Гарри.

— Ага! — Драко фыркнул. И добавил с ноткой юмора: — Если она продолжит так дурачиться, то есть риск того, что ей придется брать девятый год дополнительных занятий.

Гарри не удержался и рассмеялся. Несмотря на их с Драко болтовню, зелье от фурункулов сварилось вполне успешно. К концу урока оно пенилось, булькало и маслилось именно так, как и положено хорошо приготовленному лекарственному снадобью.

Невилл тоже справился, работая в паре с Захарией, а вот Найджел и Джастин своё зелье запороли, сделав слишком сильный огонь.

— Куда-то торопитесь? — съязвил Северус, беря образец из их котла. Понюхал и поморщился: — Переделать! Запишите рецепт с доски и займитесь им вместо домашнего задания. Недоучи у меня из класса не выпускаются!

— Сэр! — осмелился подать Гарри голос. — А какой предмет преподает профессор Регулус Блэк?

Опасения Гарри можно понять: пятница знаменует собой конец недели, а профессор Блэк так и не поучаствовал в их образовании.

— Блэк преподает Магию Пространств, его предмет специализируется на создании порталов, каминной сети летучего пороха, также он связан с трансгрессией и прочими видами телепорта.

— Ух ты! А разве их несколько, способов перемещения в пространстве? — конкретно так подзавис Гарри.

— Как ни странно, да, — подтвердил Северус. — Существует не просто телепорт сам по себе, но и способность находить и перемещаться в иные, параллельные миры, создавать летающие замки для проникновения в другие реальности. Один такой замок, кстати, уже есть… Все эти науки и магию изучает Регулус Блэк и преподает их пятым, шестым и седьмым курсам. Чтобы получить проходные баллы и попасть на уроки к профессору Блэку, вам следует приналечь на изучение геологии с географией, магическое зодчество и строительство, Чары и Заклинания, Руны, их плетение и закрепление, Историю магии, без этого, сами понимаете, никуда… Ну и всего остального по мелочи, всего и не упомнишь. Уточняйте у Регулуса.

Гарри поднял глаза к сводчатому потолку и вспомнил шоу Дэвида Копперфилда, его таинственные исчезновения куда-то в никуда, полеты под открытым небом и в здании, перемещения слонов и верблюдов с одного места на другое, представил, как растворяется в пространстве сам, без этих шарлатанских штучек, при помощи честной и настоящей магии, и почувствовал, как в груди ширится и растет уверенность, что он добьется всего этого. Добьется и станет самым загадочным человеком во всём мире.

А если при этом он будет управлять армией послушных зверей, то… Да его слава станет просто безграничной!

Прозвенел колокол, и Гарри вынужденно спустился с высоты своих мечт. Домашних заданий за отлично проведенный урок не было, так что осталось собрать свою сумку, дождаться однокурсников и покинуть класс. Впереди Гарри и его друзей ждали два дня чудесных выходных.

Ну до чего же длинным был этот день!.. Неудивительно, подняли-то их с раннего утра, ещё до рассвета, чудо, что ноги не отваливаются и голова не гудит… И, боже, как же далеко до отбоя! Надо поужинать и… и как-то убить оставшееся время до сна. Ой, мама…

Суббота стала истинным блаженством, оплотом покоя и довольства. Поворочавшись спросонок, Гарри сладко-сладко потянулся под одеялом, чувствуя каждую клеточку своего тела. Такого упоительного пробуждения в его жизни не было никогда: он был полностью отдохнувшим, голова ясна и полна свежих идей, так и подмывало вскочить и унестись куда-то без оглядки — таким восхитительным было настроение.

Остальные мальчики, видимо, испытывали то же самое, выскакивая из постелей ошпаренными тушканчиками с улыбками и ясными взглядами. Поздоровавшись с Гарри и друг с другом, склонились к тумбочкам, чтобы тут же обнаружить нехватку некоторых вещей.

— Эй, а где моя зубная щетка? — засуетился Найджел.

— Мою заколку для галстука кто-нибудь видел? — поинтересовался Джастин, копаясь в ящике.

— А у меня щипчики для колки орехов пропали, — расстроился Невилл.

Захария пока молчал, подозрительно проверяя свою тумбочку.

— У меня всё на месте, — наконец сообщил он.

— У меня тоже, — подал голос Гарри и поднял глаза к потолку. — Бермуд, дружище, это не твоих лап дело? Ну-ка, верни ребятам то, что взял у них.

Из-за ближней опоры стропил показался лукавый глаз попугая. Выдержав эффектную паузу, он вкрадчиво спросил:

— А что я получу взамен?

— Вот вымогатель! — проворчал Гарри, выуживая из-под подушки пакетик с цукатами. — Иди сюда. Меняю заколку на ананас.

Найджел с Невиллом переглянулись и кинулись к тумбочкам за лакомствами. И успешно обменяли свои вещи назад за порцию орешков и фиников. Скармливая попугаю вкусняшки, они поинтересовались у товарища.

— Гарри, а почему он еду не ворует?

— Потому что это не интересно, ему куда прикольнее что-то стащить и выменять на что-нибудь вкусненькое.

— Ого, чувствуется в нём предпринимательская жилка! — со смехом одобрил Джастин. Его смеху вторили остальные ребята, тихо обожая смешного попугая.

— Послушайте, а мы что же, сами проснулись?! — дошло вдруг до Гарри. Друзья завертели головами, обмениваясь удивленными взглядами — а верно ведь, ни петушиный крик не слышался, ни звуки горна…

— Ух ты, да ведь суббота же! — подпрыгнул Невилл. — У нас выходные, ура!

Ого, ура! Переглянувшись, ребята повскакивали с кроватей и скопом унеслись в душевую — совершать утренние процедуры. А одевшись, высыпались в общую факультетскую гостиную, где наткнулись на крайне мрачную Гермиону. Весь радостный настрой с визгом усвистел прочь, поджав хвост, и Гарри настороженно спросил у девочки:

— Ты чего?..

— Неправильное закаливание профессор провел, вот чего! — грозно отчеканила девчонка, сверкая потемневшими очами. — Общая процедура, конечно, такая же, как у нас вчера была: пробежка там, разминка, зарядка, водные процедуры. Но! — подняла она палец. — Необходимо очень плавное понижение слоёв одежды и температуры воздуха и воды. Особенно при обливании. Сразу — согреться! После обливания (или купания) даже моржи со стажем сразу растираются, переодеваются ПОЛНОСТЬЮ в сухое и теплое! Первый перепад температур — до минуты. Потом, очень медленно уменьшается температура и увеличивается время контакта с холодной водой. При малейшем недомогании обливания отменяются, зарядка облегчается. Перерыв более десяти дней — начинаем заново, медленно и плавно, — Гермиона остановилась, перевела дух и добила последним аргументированным фактом: — Противопоказаний, кстати, много. Больное сердце, скачки давления, любые хронические воспалительные заболевания с рецидивами. Суставы, к сожалению, — подумала и закончила сварливым тоном: — На Когтевране, кстати, один мальчик болен. Как бы с ним не случился какой-нибудь рецидив…

Высказавшись, Грейнджер вздернула нос, развернулась и вышла из гостиной, по-солдатски печатая шаг. Мальчики в гробовом молчании проводили Гермиону потрясенными взглядами, полностью сраженные авторитарностью её суждений.

— Она права? — спустя минуту очень робко нарушил тишину Невилл.

— Нет, — откашлявшись, подал голос с дивана Седрик. — Мисс Грейнджер не учла один, весьма значительный нюанс: мы волшебники, а не дети простаков, которые как раз имеют склонность к простудным заболеваниям.

— Ну, учитывая то, что она как раз является дочерью простаков… — не договорив, Гарри многозначительно умолк, с осуждением глядя на Седрика. Тот сконфуженно заерзал, вспомнив о происхождении Гермионы.

— А с тем когтевранцем чего? — опасливо встрял Невилл. — Неужели и впрямь простужен?

С тем же вопросом Гарри уставился на Седрика: давай, мол, колись, имеют ли склонность к заболеваниям чистокровные волшебники? Бросив взгляд по сторонам и видя вокруг себя те же сосредоточенные лица окруживших его первокурсников, Седрик сдался.

— Подвержены, — нехотя подтвердил он. — Но только магическим. Драконьей оспой, например, или обсыпным лишаем. Магические несчастные случаи вроде расщепа или взрыва котла в расчет не берутся, это относится к случайным, производственным травмам, как и отравления нашими ядами.

— Нам надо очень сильно постараться, чтобы заболеть, — вплелся в диалог Балрам, неслышно подошедший к говорившим. — Мы волшебники, и мы круто отличаемся от магглов, ваше вчерашнее закаливание потому и резкое, в отличие от маггловского, что нас так легко не прошибить случайным обливанием ледяной водой. Что магглу смертельно и неприятно, для нас чушь и ерунда.

— А вас профессор так же закаливал? — поинтересовался Гарри, пользуясь случаем.

— Конечно, — кивнул полноватый индус. — С самого первого дня весь первый год, до тех пор, пока не решил, что мы вполне закаленны и к дальнейшей жизни на воле пригодны. Я вообще-то на ребят со старших курсов ориентируюсь: за все два года моего пребывания здесь никто из них ни разу не чихнул, не кашлянул и не почесался.

— Вот об этом ты и расскажи Гермионе, — посоветовал Седрик. — Не то у девчонки сложится неправильное знание о нашем здравии.

— Да! — согласно подхватился к выходу Гарри. — И расскажу! Ведь мы же такими бодрыми проснулись, такими отдохнувшими! Разве мы похожи на тех, кто готов простудиться от малейшего сквозняка?!

— А с когтевранцем-то тем что? — успел спросить упрямый Невилл.

— А с ним ничего, — Седрик кинул в него диванную подушку. — Ему уже дали стакан противопростудного, и он сейчас жив, бодр и весел.

Увернувшись от подушки, Невилл со смехом выскочил следом за Гарри, нагнал его и пошел рядом. Дорогу до Большого зала ребята уже хорошо знали и вскоре влились в общий поток студентов, спешащих на завтрак. По пути Гарри нашел Гермиону и просветил её насчет физиологических различий волшебников и обычных людей, так что за стол девочка села в глубоких раздумьях. Съев кашу и подумав, она пришла к ожидаемому итогу.

— Ты прав, — тряхнула Гермиона гривой. — Я тоже проснулась отдохнувшей и полной сил. К тому же вспомнила, что ни разу ничем не болела в детстве. Вот только зубы… Хотела бы я их уменьшить, — и она постучала костяшками пальцев по передним резцам. Гарри наклонил голову, заглядывая ей в рот, и хмыкнул:

— Нормальные зубы. Это вы, девчонки, всё что-то усложняете.

Гермиона в ответ закатила глаза и придвинула к себе следующее блюдо — яичницу со свежим зеленым горошком. Гарри последовал её примеру, краем уха слушая разгорающийся рядом разговор.

— Почему маггловедение преподает заика? — недовольно вопросил Балрам. — Ни слова же не разобрать!

— Странно, — поднял голову сидящий напротив старшекурсник. — Ещё в прошлом году он не заикался, а в этот четверг мы зашли и еле-еле врубились, о чём профессор Квиррелл речь ведет…

— Это он что ли, который в тюрбане? — спросила второкурсница, глядя на стол профессоров. Гарри машинально проследил за её взглядом и тоже уставился на молодого мужчину в фиолетовой чалме.

— Говорят, он вампиров повстречал, — подал голос ещё один старшекурсник. — Странствовал по Албании и наткнулся на клан крайне голодных упырей. С тех пор и того… Стал заикой.

— Ого! Это ж чего он такого натерпелся?! — студенты с уважением посмотрели на молодого профессора. Поуважав и повосхищавшись, они вскоре вернулись к трапезе, а доев, разбрелись по своим делам-интересам. В том числе и Гарри со своими друзьями. А так как в окна заманчиво светило солнышко, то вопроса, чем заняться, не возникло: ребята дружно высыпали на школьный двор, у них наконец-то появилась возможность вволю обследовать территорию замка. Двор и квиддичный стадион им уже были известны, равно как и теплицы мадам Стебль, так что ребятишки, не сговариваясь, утянулись в сторону Кеттлберновых владений, ибо нет ничего увлекательней и неиссякаемей по интересности, чем чудесные пушистые зверушки.

Рон, понятное дело, устремился к вольеру с крысами, где и залип, наблюдая за хвостатыми шустриками. Понимающе посопев ему вслед, Гарри с Бермудом на руке и Огарком у ноги двинулся к лунным тельцам. Очаровательные лупоглазики, как и в первый раз, просеменили к ограде и что-то зашептали, пытливо заглядывая в лицо. На сей раз Гарри прислушался к их шепоту, сосредоточившись на своём даре. Шептали телята о луне и плясках, луговых просторах и лесных упоительных запахах. В общем, сплошь романтичными оказались животинки. Снисходительно покивав, Гарри отвернулся от тельцов и увидел, как к Рону подошел профессор Кеттлберн. Подумав, Гарри пододвинулся и услышал, что профессор сочувствует Рону.

— Помню о твоей трагедии, — проговорил он в аккуратную бороду. — Скучаешь по питомцу?

— Да так, — Рон нехотя дернул плечом. — Просто долго ждал, когда Короста станет моей. Она от брата к брату переходила и была вечной, как само время.

— Понимаю, — Кеттлберн кивнул на вольеру: — Приглянулся кто?

— Да, вон тот, черненький, с белой мордочкой, — Рон показал пальцем на понравившегося крысёнка. — А что, сэр?

Вместо ответа Сильванус перегнулся через бортик вольеры, ловко поймал вышеупомянутого малыша и протянул Рону со словами:

— Держи, вот тебе новый питомец.

Рон засиял так… Ну как монетка медная, начищенная! Заулыбался, руки простер и взял бережно дар нежданный. Прижал кулаки с крысёнком к груди и глазами благодарными прямо в душу Сильванусу засветил.

— Спасибо, сэр! Спасибо!

— Да не за что! — благодушно отмахнулся профессор.

Гарри улыбнулся и снова отвернулся. Посмотрел на Огарка и увидел, что она настороженно к чему-то прислушивается, глядя на крыло замка, клином выступавшее к лесу.

— Что там, Огарок? — тихо спросил он, положив ладонь на загривок пантеры.

— Там живет большой пёс. Скучает и тоскует. Сидит на цепи. Не выходит, — односложными фразами ответила Огарок.

Разумеется, Гарри заинтересовался и пошел посмотреть. Добрался до запретного коридора на третьем этаже, поглазел на огромные ворота во весь проем с калиточкой сбоку, шагнул к ней, и был остановлен Банти.

— Ты куда? — взвизгнула она, появляясь из ниоткуда и хватая его за ноги. — Нельзя! Там опасно!..

— Но там пёс. Огарок сказала: ему грустно, — попытался освободиться Гарри. Банти ещё крепче сдавила ноги.

— Нельзя! Это не простой пёс, — отчаянно прозвенела Банти. — Он хтоник, верен одному хозяину и неподкупен.

— Да? — осадил Гарри. Подумал и спросил: — Тогда почему хозяин заставляет пса страдать? Ему же там очень тоскливо.

— Не знаю. Может, хозяин не понимает своего пса, — предположила Банти.

— А кто он? Надо ему сказать… — сориентировался Гарри.

— Его хозяин Хагрид, — просканировав калитку, сообщила Банти.

— Приведи его сюда, — велел Гарри и шагнул к калитке, едва Банти исчезла. Поскребся в дверь, послушал рычание, почему-то из трех глоток, и шепнул: — Эй, дружок, ты не грусти, хозяин сейчас придет…

Рычание сменилось на тихое поскуливание, пёс за дверью шумно завозился, позванивая цепью. А потом он заговорил тремя разными голосами:

— Правда? Хозяин идет? А ты кто?

— Я Гарри. А как зовут тебя?

— Пушок мы, — пёс чем-то загрохотал по стенам. Гарри невольно попятился, ощутив, как под ногами закачался пол, и впервые задался вопросом: а какого размера там пёс сидит? Огарок позади тоже задумалась о том же и тревожно зашипела. Попугай, сидящий поблизости на держателе для факела, тихо ругнулся.

Тут наконец пришел Хагрид.

— Гарри! Ты чо там делаешь? — ещё издали крикнул он. — Нельзя здесь детям ошиваться, в запретном коридоре, вот!

— Но ваша собака скучает! — перебил Гарри возмущения Хагрида.

— Знамо дело, скучает, — неожиданно покладисто согласился Хагрид. — Но чо поделать? На службе он. Велено ему охранять один секретный артефакт, вот и сидит там мой Пушок. Знаю я, что он скучает, после вольной-то жизни! Но Дамблдор попросил у меня цербера, мол, для дела нужон… А кто я такой, чтоб директору перечить? Так, лесник да ключник…

Гарри трепетно выслушал монолог Хагрида и сладко обмер при слове «цербер». Аж засвербило у него всё, так захотелось хоть одним глазком поглядеть на величайшее хтоническое существо.

— Хагрид, а можно посмотреть? Ну пожалуйста!..

И глазки самые щенячьи. И ручки у груди сложить. Молитвенно. И поприплясывать для пущего эффекта. Обычно это со взрослыми срабатывает. Сработало и сейчас: Хагрид не устоял перед мольбой самого Гарри Поттера. Польщенно крякнув, он снял с пояса связку ключей, выделил один и всунул в замок. Зашел внутрь, придержал дверь для мальчика и довольно приосанился, созерцая серию эмоций на лице юного гостя.

А Гарри действительно попал на самый настоящий аттракцион: высокое длинное помещение, куда он вошел, освещалось солнечными лучами, льющимися в витражные окна в обеих стенах и в конце коридора, и в этом колоссальном здании обитал цербер, огромный трехглавый пёс. Цвета веймаранера, серо-голубой, ростом со среднего слона, он возвышался над мальчиком подобно скале. Очень дружелюбной скале: цербер был весьма рад гостю — его три пасти радостно скалились, вывалив алые языки. А хвост его ходил ходуном, стукаясь о стены, создавая тот самый грохот, что смутил Гарри в самом начале.

— Невероятно!.. — прошептал Гарри, безотчетно протягивая руки. И коснулся чуда греческого мира, живой легенды, с которой в глубокой древности контактировал самый величайший герой всех времен — Геракл.

Хагрид притих, наблюдая благоговение, написанное на лице мальчика — на его памяти никто никогда не относился с таким почтением к чудовищному церберу. Да оно и понятно, для детей-волшебников он был вполне обычным псом. Но самым главным было то, что уважение Гарри почувствовал Пушок. Опустившись на брюхо, он с волнением понюхал руки. Озадаченно спросил:

— Что случилось? За что ты меня любишь?

— Не только, я тебя обожаю!.. — простонал Гарри, зарываясь лицом в густую церберову шерсть на груди. — Ты же герой греческих легенд, я спать ложился под тётины сказки о похождениях Геракла!

— Что ж, я рад, — благодарно выдохнул Пушок, сильно соскучившийся по общению с учениками школы, с которыми не разлучался вот уже много лет.

Поняв, что цербер неопасен, подошла Огарок и доверчиво ткнулась мордой в плечо гигантского пса.

— Мр-р-рр, а ты совсем не страшен. Ты как Злейчик, только очень большой…

— И тебе я рад, пантера! — благожелательно отозвался Пушок.

В общем, состоялось знакомство, странное, необычное и приятное для всех сторон. Кроме, разве что, Хагрида, да и то ненадолго. Виновато посопев и повспоминав наказ Дамблдора никого не пущать в запретный коридор, великан отмахнулся от него: да ну тебя, старче, окромя Пушка ещё куча заклятий охраняют-стерегут твой сверток, ничо с ним не случится при свете дня!.. А деткам и Пушочку вон сколько радости от общения. Решено, выведу-ка пёсика во двор, да и верну детворе!

Задумано — сделано. Не откладывая дела в долгий ящик, Хагрид отстегнул цепи и вывел трехглавого цербера на радость всей школе. Вторые-третьи курсы точно обрадовались, налетели веселой стаей и давай тормошить-ласкать дорогого лапушку Пушка, который невесть куда пропал в начале года.

Первокурсникам Пушок тоже понравился. За исключением Гермионы и Джастина. Будучи магглорожденными, с пелёнок знавшие легенды древней Греции, они имели несколько предвзятое отношение к трехголовой собаке. Но, понаблюдав, как к церберу тянутся другие дети и как радостно их привечает чудовищный пёс, переменили свои взгляды. Да и как иначе? Ведь Пушок был таким ласковым, таким дружелюбным, а с какой аккуратностью он держал себя с людьми! С такой предусмотрительностью и предупредительностью, что Гермиона с Джастином были вынуждены признать: ни один ребёнок не пострадает при общении с ручным цербером.

Так что два выходных дня прошли на самом высшем уровне в компании с трехголовым пёсиком. Обязанности сторожа на эти дни взяли на себя Филч и Миссис Норрис, вместо цербера следя за тем, чтобы никто посторонний не проник в запретный коридор. Надо сказать, со своей добровольной миссией они прекрасно справились: никто так и не посягнул на охраняемый объект.

В понедельник Пушок заступил на пост, дети засели за уроки, и старина Филч занялся своими обычными делами: патрулированием школьных коридоров, ловлей нарушителей и любимыми склочками со старшекурсниками.

Вторника дети ждали с нетерпением, ведь, как сообщала доска объявлений, в этот день должен был пройти урок полетов на метле. Для Гарри и Гермионы с Джастином этот предмет стал диковинкой, им сразу вспомнились читанные и слышанные там-сям фразы, связанные с полетами ведьм на шабаш.

— Полеты на метлах?! Что, прямо так и полеты? — поразился Гарри.

— А раздеваться не надо? — занервничала Гермиона. — А то я слышала, что ведьмы летают нагишом верхом на козлах…

— А я слышал, как одна ведьма заколдовала монаха, оседлала и на нём полетела на сходку, — вспомнил Джастин. — Монах летел и жутко сквернословил, страдая страхом высоты и попранием целомудрия, сотворенным голой тёткой.

— О, Боже, неужели я та самая ведьма?! — закручинилась Гермиона, когда до неё дошла колдовская подоплека её дара. — Я выучусь на ведьму и стану летать на шабаши в ночь Белтейна? Вот ужас-то…

Стоявшие вокруг студенты, заслышав рассуждения магглорожденных детей у стенда, громко и от души захохотали. Оторжавшись, Перси весело проговорил:

— Вот за что мой отец любит магглов, они такие смешные и наивные. Подумать только: нагишом на шабаш! Девочка, — обратился он к Гермионе. — Полеты в стиле ню давно упразднены, сейчас так никто не делает, это практиковалось в глубокой древности, в раннем средневековье, если точнее. И шабаши ведьм давным-давно устарели, разве что поклонники старых традиций ещё кой-где устраивают майские праздники с кострами, но и только.

Ладно, обсудить обсудили, но и задуматься тоже пришлось: а каково это, летать на метле? На первый взгляд это казалось маловероятным — попробуй усидеть на палке! Но с другой стороны…

Эта, другая сторона, открылась им во вторник, когда двадцать ребят собрались на поле для квиддича и встали напротив ряда метел, лежащих на земле.

— Ну и чего вы ждете? — гаркнула бодрого вида тётка с седыми всклокоченными волосами ежиком. — Подняли правую руку над метлой и сказали: «вверх»!

— Вверх! — вразнобой крикнули дети, вздымая правые конечности.

Метла Гарри прыгнула прямо в ладонь: он аж вздрогнул от неожиданности. Сжав древко в кулаке, мальчик поднял голову и увидел, что не всех метлы послушались: от Гермионы она сбежала, укатившись колбаской, а на приказы Невилла и Джастина даже не шелохнулись, оставшись лежать, как обычный инвентарь дворника.

Отвернувшись, Гарри сосредоточился на своем снаряде. Его метла вибрировала и словно льнула к ладони, деревянная, теплая от солнца, внимательная. Последнее сбивало с толку, как дворницкий инструмент может внимать?.. Донесся очередной приказ всклокоченной тётки, который Гарри прослушал, но, увидев, как дети седлают метлы, последовал их примеру: перекинул ногу через палку, встал, зажав её между ног, и почувствовал себя малость идиотом. Как бы малышом, играющим в лошадку… Тьфу ты.

— Отталкиваетесь и взлетаете по свистку! — грянула тетка. — Вы трое: поднимите метлы! — раздраженный рявк в сторону Гермионы, Джастина и Невилла. — Три, два, оди-и-ин! — последняя цифра потонула в трели свистка.

Гарри оттолкнулся и…

Взлетел. Господи боже, он взлетел! Ахнув, Гарри крепче вцепился в древко, свел бедра, опасаясь за яички, но им, как тут же выяснилось, ничего не угрожало, ведь тело, очутившись в воздухе, утратило вес, приобретя невероятное, противоестественное здесь и сейчас свойство невесомости. Как будто оказался в водной среде, когда ныряешь с головой. Гарри перестал ощущать свой вес.

Голова моментально распухла от миллиона вопросов: а как, а почему, каким образом, в чём причина такого эффекта и так далее и тому подобное. Но тут снова раздались крики дыбоволосой тётки, и вопросы пришлось подвинуть. Гарри сконцентрировался на уроке: начал менять положение рук и корпуса, ускоряясь и замедляясь, совершая разные маневры и повороты.

Вскоре рядом с ним очутился Малфой, и Гарри заметил, как свободно тот держится в воздухе. Ну конечно! Родился же он в семье магов и летать научился чуть ли не с пелёнок.

— Эй, Драко, ты знаешь, как это у нас получается? — крикнул Гарри, силясь перекричать ревущий в лицо ветер.

— Конечно, знаю! — завопил в ответ Малфой. — Это одна из особенностей волшебника: способность к левитации, этакий бонус к телепортации.

— А метла?..

— Всего лишь костылёк, как волшебная палочка. Ты не поверишь, но некоторые маги способны летать без метел, сами по себе. Раскинул руки и воспарил.

— Врешь! — не поверил Гарри.

— А вот фиг тебе! — возликовал Драко. Сделал сальто и высунул язык. — Лично знаю таких летунов.

— И кто же это? — с досадой спросил Гарри.

— Мои дяди Роди и Рабастан, тётя Белла, профессор Блэк, профессор Снейп, а ещё говорят, летать без метлы умел Темный Лорд, — перечислил Драко.

Пришлось поверить. Драко не мог врать про Северуса, ведь его можно и проверить. Но то, что метла костыль… Закусив губу, Гарри задумался, у кого бы позаимствовать ненужную метёлочку, ему ж как первокурснику правилами запрещено иметь собственную…

Свою проблему Гарри озвучил в гостиной после урока, и на помощь сразу же пришел Балрам, заявив:

— А возьми мою! Я всё равно не летаю, не моё это.

После чего, не откладывая дела в долгий ящик, сходил за метлой, принес и отдал Поттеру.

— Не жалко? — осторожно поинтересовался Гарри.

— Неа, — отмахнулся Варма. — Мне её в прошлом году купили, думали, в квиддич пойду. Но я-то слон, куда мне летать. Так что забирай и делай с ней, что хочешь.

Затаив дыхание, Гарри протянул руку и сомкнул пальцы вокруг древка. Ну, здравствуй, метёлочка, поэкспериментируем?.. И тут же, тоже не откладывая на потом, понесся на улицу. Сначала полетал всласть, как всякий нормальный мальчишка, дорвавшийся до спортивного снаряда, все кульбиты и сальто перепробовал, пока в ушах не зазвенело и перед глазами не замельтешили черные мушки.

Вот теперь можно и оттянуться. Снизившись, Гарри воровато оглянулся, зажал метлу под мышкой и юркнул ко владениям Кеттлберна, забурился в самые дикие заросли лопуха у самых глухих забытых сараев и принялся разбирать метлу. Распутал и развязал бечевку, стягивающую прутья, потом по одному отделил прутики, внимательно рассматривая каждый. И растерянно заморгал, вертя в руках голую, самую обыкновенную палку. И как оно всё это… летает?..

Ради эксперимента попробовал полетать на палке. Не вышло. Без прутьев палка не летала. Получается, летает веник? Снова принялся рассматривать прутики, один за другим, с каждым просмотренным всё больше утрачивая азарт: прутики как прутики, обычные, березовые. Или осиновые, выглядят одинаково… Совсем разочаровавшись, Гарри выпрямился, уныло глядя на разбросанные вокруг ветки и бесполезную палку.

— Где Гарри, Огарок? — откуда-то издалека донесся голос Гермионы, вскоре затрещали кусты и появилась она сама в сопровождении пантеры. Остановилась, увидев Гарри, прищурилась, заметив, над чем он стоит, понимающе покивала и спросила: — Выяснил, в чем фокус?

Вместо ответа Гарри развел руками, попинал древко от метлы и признал:

— Теперь понимаю, зачем ты сломала волшебную палочку, когда проверяла, крепче ли она карандаша, — нагнулся, подобрал прут и попросил: — Помоги собрать обратно, она всё-таки не моя, её мне Рам дал.

Гермиона не отказалась, и они вместе собрали прутья, прикрутили к древку и общими усилиями как можно крепче стянули бечевку. Но, видимо, их силёнок не хватило — метла при полете стала вихлять и заваливаться, а когда из пучка выпала пара прутьев, Гарри поспешно слез, побоявшись, что метла под ним рассыплется и он свалится.

— Хана метле, — приуныл мальчишка. — Похоже, я её сломал…

— Не, старшим отдай, починят! — рассудительно заметила Гермиона. Гарри согласно кивнул и вздохнул.

— А всё-таки жаль, я так и не выяснил, почему метла летает.

— По воздуху, — хмыкнула Гермиона и пояснила, вспомнив: — Я читала где-то, как одна ведьма, спасаясь от погони, в парке наломала веток, связала их с палкой и улетела. Как думаешь, реальна ли та история?

— Не знаю, — Гарри оценивающим взглядом окинул кусты. — Предлагаешь проверить? — спросил он, доставая из заднего кармана джинсов складной ножик.

Гермиона сверкнула глазами и нацелилась на куст орешника. Наломав разных веточек, одинаковой, впрочем, толщины и длины, и подобрав относительно ровную палку, детишки потопали к домику Хагрида.

Лесничий и по совместительству ключник сидел на крыльце и лущил горох. Кивнул визитерам, кротко выслушал их идеи и с готовностью воплотил, скрутив принесенные ветки и палку бечевкой, вынутой из собственного кармана. Ну и заодно починил «сломанную» метлу Балрама. Гарри же, получив самодельную метёлочку, оседлал её с внутренним замиранием, ухватился покрепче, вдохнул-выдохнул, и оттолкнулся. Поднялся и плавно полетел.

Ого, ура! Восторженно заверещав, Гарри ускорился, сделал крутой вираж, пролетел над хижиной, над Хагридом и Гермионой, Клыком и Огарком, снизился и, спешившись, обрушил на всех свои восторги.

— Получилось! Летает! Твоя ведьма гениальна, Гермиона!

— И покупать-то теперь не надо, — буркнула девчонка, скрестив руки на груди. — Зачем, если можно сделать метлу самому.

Гарри хихикнул, огладил любовно свою самоделку и попросил великана:

— Можно она у тебя на хранении побудет, а то мне её пока нельзя.

— Конешна, — добродушно хохотнул Хагрид.

Оставив обе метлы в надежных руках, Гарри и Гермиона в сопровождении Огарка пошли к замку.

— А ведь правильно же, — задумчиво произнес Гарри, мерно шагая. — В руках обычного человека та же волшебная палочка вряд ли станет работать, в его руках она будет всего лишь простой деревяшкой. Получается, метла летает только потому, что её с определенной целью оседлал волшебник? — Гарри глянул на Гермиону.

— Да, ею можно как подметать, так и совершать перелеты, — девочка тряхнула гривой. — Я потом дома попробую полетать на швабре, интересно посмотреть, получится ли.

— Только осторожней: соседей не распугай, — пошутил Гарри. Гермиона звонко захохотала.

На этой оптимистичной ноте закончилась перемена и ребята отправились на следующий урок. Эксперименты Гарри, впрочем, не оставил: распотрошил ещё несколько метел, в том числе и дорогущий «Нимбус-2000» кого-то из старшекурсников, но тот, увы и ах, тоже превратился в груду простеньких прутиков, разве что кленовая рукоять заставила виновато заерзать, очень уж явная ассоциация со снятым с колес «Мерседесом» создалась. А ведь к Нимбусу ещё педали-подножки прилагались, не говоря уж о заоблачной цене.

Опасаясь скандала, Гарри две ночи потратил на сбор этой метлы, восстанавливая её поэтапно, прутик к прутику, прилаживая-приглаживая так, чтобы ни единого зазора не осталось. К счастью, крепежом для прутьев служил обруч подножки, так что экспериментатор справился и вернул вещь в целости и сохранности. Владелец ничего не заметил и остался в блаженном неведении, зато Гарри надолго заимел внешность несвежего инфернала, трое суток проходив с темными кругами недосыпа под глазами.

Одалживать и разбирать чужие метлы Гарри перестал, но увлекся созданием самоделок, сообразив, что на этом можно круто подзаработать. Первокурсникам-то личные метлы запрещены, а летать охота! В средствах они были не ограничены, да и Гарри цену не заламывал: карманные деньги у всех нашлись. И скоро почти все ребята с потока Поттера стали счастливыми обладателями собственных метел. А почти все потому, что некоторые сами себе метелочку собрали, ободрав ближние кусты с опушки леса.

Преподы, конечно, заметили неучтенных летунов, но после нескольких штрафов, отработок и запретов сдались, ибо отбирать метелки оказалось делом бесполезным. Ну отберешь ты метлу и что? Какой от этого толк, если оштрафованный первокурсник, проводив взглядом конфискат, беспечально насвистывая, начинал собирать новые ветки и палки.

Швабру, кстати, Гермиона опробовала раньше, стащив её из каморки Филча. Оседлала и с дьявольским хохотом просвистела по всей территории школы, распугивая сов и кошек. Бедные кисы из шкуры чуть не повыпрыгивали, когда над ними с воем «мессершмитта» пролетело нечто косматое и драное, ни на йоту не похожее на привычную всем метлу.

Гермиону поймали, идентифицировали, сняли с неё двадцать баллов и поставили в угол, образно говоря, ведь девчонку это ничуть не расстроило, она, напротив, была страшно рада, выяснив отличные лётные качества швабры.

Надо ли говорить, что этот полет девочка совершила девятнадцатого сентября, в день своего рождения, о чём она и сообщила учителям. Это, однако, не разжалобило суровых профессоров, и штрафы они сняли только за так. Зато вечером именинницу окружили восторженные однокурсники, дружно славя отважную летчицу, всем скопом поздравляя и хлопая по спине. Ребята постарше, узнав о причине столпотворения, оценили поступок храброй первоклашки и расщедрились на скромные подарки, купленные по случаю на скорую руку в Хогсмиде.

В общем, живут детишки, учатся, проказят. Сближаются со сверстниками, исследуют окрестности пансиона, Хогвартса то бишь, и подспудно выясняют границы дозволенного: чего можно, а чего нельзя. Так как оно для всех строго индивидуально, то заострять на этом внимание мы не будем, мало ли кому чего можно…

Гарри вот чётко и ясно сказали: по школе ночью не ходить, но разве ж он послушает?.. Какое там, у него ж мантия-невидимка в кармане, что ему ваши запреты?!

Так что по школе он всласть пошмыгал, и разумеется, ночью. Сюда залез, туда пролез, там застрял, но выбрался, ободрав локти. Хотел между делом в люк запретного коридора сунуться, но Пушок не пустил, честно порычал и сказал, что будет кусаться, если понадобится. Посмотрев на три ощеренные пасти, слюнявые и с клыками размером с мужскую руку, Гарри голосу разума внял и судьбу испытывать не стал.

В библиотеку Гарри зачастил с одной единственной целью — разузнать хоть что-то о своей родне. Благодаря нечаянной наводке Северуса имя одного родственника Гарри знал: Генри Поттер, и, раскопав в архивах, тщательно изучил генеалогию. И в каком же он был изумлении, прознав, что состоит в родстве с Малфоями, Блэками, Уизли и Долгопупсами, все они, его однокашники, в той или иной степени являлись ему кузенами, племянниками и даже дядями! Воистину, тесен ты, волшебный мир!

И на завтраке, завидев Драко, Гарри чуть не скончался от смеха, ведь тот был ему племянником! А он, стало быть, юным дядюшкой, вот умора-то. Всю трапезу развеселившийся пацан прыскал в тарелку и пускал пузыри, пока и вправду не подавился. Пришлось Снейпу срываться с места и колдовать Поттеру в лицо Анапнео. После чего взял за плечи и долгим нечитаемым взглядом смотрел в глаза мальчишке. Прочитал, что надо, и вздернул бровь.

— Поттер, потрудитесь написать завещание, прежде чем отдать концы. Наследников у вас, как вы теперь понимаете, много.

Не знаю, чего хотел добиться Северус сим замечанием, но Гарри взвыл и с плачем-хохотом повалился на стол. Глядя на веселящегося сорванца, Северус хмыкнул и выпрямился. Причин для волнений нет, контактов с дедом Поттер не ищет, как и обещал, тут он слово держит, просто ему прикольно обнаружить кучу неучтенных родственников, вот и ржет, шельмец.

Ох, дорогой ты мой мальчишка, хоть бы ты не задумался о том, почему тебя отправили жить к магглам при наличии столь многочисленной родни. Это ж будет такой головной болью… Лучше останься при своем и будь веселым и беззаботным, как все счастливые дети.

Прошел и закончился сентябрь, неспешно потянулся октябрь, в конце которого, как и обещал профессор Флитвик, первокурсникам провели урок левитации. Детям он довольно сложно дался, но они старались, особенно Гарри. Он едва представил, как поднимает что-то в воздух на глазах сотен изумленных зрителей, да ещё и без помощи лесок и потайных тросов-невидимок, так и загорелся весь энтузиазмом. В результате самым первым и поднял лебяжье перо, к восторгу Флитвика.

Гермиона увидела, закусила губу, отбросила научные основы, включила в себе сказочную волшебницу и тоже справилась с левиосой. И глядя, как парит её перо, страшно собой возгордилась, отчего начала поучать и наставлять других, чем достала Рона, который с левиосой был знаком чуть ли не с пелёнок. Так что, слушая в очередной раз нудятину о том, как правильно говорить, рыжик вполне ожидаемо взорвался:

— Да отстань ты, дура, надоела!

Но только не на ту Гермиону он напал, не на сокурсницу-гриффиндорку, которую можно оскорблять во все корки как свою, а на боевого барсука, прочно стоявшего на своих коротких крепких когтистых лапах.

— Ты кого дурой назвал, идиот?! — озверела Гермиона, в момент превращаясь в страшную косматую выдру. — Я те… щас… покажу… дуру! — зарычала она, вылезая из ложи и закатывая рукава. Гарри и Невилл, сидевшие бок о бок с Гермионой, дружно повисли на её плечах, удерживая на месте и крича на два голоса:

— Гермиона, пощади, он тебя не стоит!

Видя эдакий неадекват, Рон в ужасе вжался в спинку скамейки, чем вызвал в душе Гарри презрение.

— Да ты шакал, Рон! — процедил он. Глянул на рвущуюся из его рук Гермиону и преисполнился гордости за подругу. — А она тигрица! А тигрица никогда не станет женой шакала! — вспомнил Гарри слышанную когда-то фразу.

Гермиона услышала и сразу перестала вырываться. Поправила сбившуюся мантию, приняла достойный вид и важно кивнула.

— Именно. Только трусливый шакал может брехать из-за забора вместо того, чтобы смело и честно вызвать на бой.

— Вот ещё. С девчонками драться, — вполголоса буркнул покрасневший Рон.

Профессор Флитвик, молча дождавшийся конца разборок, пронзительно кашлянул, привлекая внимание к уроку. Гарри это заметил и поставил в голове галочку насчет этого профессора, поняв, что в трудную минуту он, скорей всего, предпочтет самоустраниться. Наверное потому, что он полугоблин, и в дела-разборки волшебников не вмешивается. Ну раз так… Гарри выпрямился, ставя эмоциональный барьер между собой и профессором Флитвиком, чтобы не привязываться и не бежать к нему за помощью.

Уроки в честь праздника были сокращены, и уже во второй половине дня все студенты были счастливо освобождены от занятий и радостными стайками устремились на пиршество в Большой зал.

Оный был украшен в стиле Хэллоуина: огромные паутины по углам, а в них такие же громадные пауки, приглашенные Хагридом из Запретного леса; под потолком среди свеч реяли летучие мыши, выпущенные ради этого случая из клеток профессором Кеттлберном; скелетов и мумий, разгуливающих по залу, судя по всему, пригласил или создал Квиррелл, потому что держались они с ним с особой почтительностью. И, конечно же, повсюду были установлены тыквы всех размеров и степеней страшности, вечный атрибут праздника Дня Всех Святых.

Эта же тыква была подана на стол во всех всевозможных видах: кашах, пирогах, запеканках, пудингах, была она также запечена простыми, но такими вкусными ломтями. Тыквенный сок тоже наличествовал, стоял во всех графинах и кувшинах.

С восторгом озираясь и вдыхая вкусные ароматы, Гарри вместе с друзьями протолкался к своему столу, забрался на лавку и вцепился в первое подвернувшееся блюдо, на котором оказался столь потрясающий пирог, что пацан весь его умял на одном дыхании. Облизал пальцы, перевел дух и решительно потянулся к пудингу — желудку сегодня предстояла архисложная работа.

Ближе к концу пира, когда была съедена практически вся тыква, Гарри ощутил странную тяжесть в голове, она вдруг стала валиться вперед и вниз, как у перепившего алкоголика. Удивившись, Гарри клюнул носом и резко вскинулся, пытаясь проснуться. Рядом отчаянно зазевала Гермиона, громко, с подвыванием, как будто протестуя. А в следующий миг Гарри понял, что это и был протест, когда девочка, борясь со сном, проговорила, падая к нему на плечо:

— Это нечестный теракт: тыкву ели все…

«Как удобно, — успел подумать Гарри, прежде чем сползти с лавки под стол. — Воспользоваться Хэллоуином, чтобы отравить главное блюдо праздника, точно зная, что его попробуют все…»

В самый последний момент к Гарри бросилась Огарок: совершив длинный летящий прыжок, она в полете уменьшилась и, юркнув за пазуху, превратилась в игрушку. Чисто машинально Гарри прижал её к груди и потерял сознание.

Вернулось оно резко, как по щелчку выключателя. Вздрогнув, Гарри открыл глаза и моментально напрягся, поняв, что лежит не на том месте, где вырубился, а совсем в другом. Длинное помещение напоминало подземелье — огромное, высокосводное, с циклопическими колоннами, увитыми змеями, двумя глубокими бассейнами, в которых вяло волнилась потревоженная вода, отчего по стенам хаотично плясали зеленоватые блики.

— Г-гарри, г-где мы? — заикаясь, спросил Невилл, шаря в складках своей мантии. Видя это, Гарри пошарил по своей — палочки не нашлось, но зато вместо неё за пазухой обнаружилась плюшевая кошка, которую он, подумав, утрамбовал поглубже, на всякий случай спрятав её получше.

— Мы в Тайной комнате! — прошептала Гермиона, пуча глаза от значимости момента. — Я читала в «Истории магии», там как раз дается описание апартаментов всех основателей. Так вот, комната с колоннами, увитыми змеями, являлась вотчиной Салазара Слизерина!

— Неужто та самая Тайная комната, в которой заключен Ужас Слизерина?! — перепугался Найджел.

— А кто этот Ужас? — со спины к Гарри прижался Драко.

— Тебе-то с чего его бояться? Ты ж наследник слизеринский, — съязвил Рон.

Слыша рядом с собой столько голосов, Гарри наконец удосужился поправить очки и оглянуться по сторонам: с ним находился весь первый курс, все ребята с четырех факультетов в полном составе.

— Мы заложники! — первым смекнул умница-Джастин. — И тот, кто нас похитил, теперь, по идее, должен затребовать за нас какой-либо выкуп. Вопрос в том: кому будут предъявлены эти требования. Сомневаюсь, что родителям…

— А почему не им? — затупила Гермиона.

— У меня родители богатые, но в таком случае должны были похитить меня одного, — глубокомысленно пояснил Джастин.

— Не нравится мне это… — протянул Гарри, прикидывая, кто и чем будет расплачиваться за всех детей скопом. Правительство? Директор? А на каком основании, кстати?..

Осмотревшись ещё раз, Гарри решил отойти к стратегической точке, с которой будет лучше всего наблюдать за происходящим и по возможности защититься. Такой точкой, как ни странно, показалась циклопическая статуя старческой головы, с волосами и бородой, растекшимися по стене и полу.

— Давайте туда отойдем, — позвал он ребят. Рон поглазел в указанную сторону и возразил:

— А давайте лучше дверь поищем?

Гриффиндорец, похоже, рвался в бой, и Гарри отнесся к этому с должным уважением. Так скоро он сдаваться тоже не собирался. Дверь нашлась в самом конце огромного зала, была она толстой, железной и стопроцентно запертой. Причем основательно так, не на ключ, не на замок, а на семь засовов-змей, которые никто так и не придумал, как открыть… Зато размеры двери натолкнули Дина Томаса на кое-какую идею.

— Слушайте, она ж огромная, тяжелая, и наверняка медленно открывается и закрывается! — произнес он, сверкая глазами.

— Точно! — восхитился Рон. — Встанем возле двери, а когда она откроется, ка-а-ак рванем врассыпную!

— А куда? — осадил Рона с Дином Гарри. — За дверью-то что? Коридор? Ещё одна дверь? А если похититель не один, вдруг их целая шайка?

Гласу благоразумия Поттера дети вняли и, потоптавшись возле двери для порядка, отошли к статуе старика — всё равно пока вроде некуда сбегать. К слову, старик… Волнистые пряди длинных волос были так удобно расположены по стене, что ребятишки уселись на них, как на скамеечках, рядочками в несколько ярусов, чисто воробышки на веточках. Сели, ноги свесили и отдались светской скуке, когда настолько делать нечего, что даже разговаривать не хочется. Да и о чём? Всех волновали только насущные вопросы: с какой целью их похитили, зачем, спасет ли их кто-нибудь и когда? Спустя вечность прибавился ещё один: дадут ли им поесть-попить? Вопрос личной гигиены решился сам — в укромных местечках за колоннами. Правда, напрягало отсутствие туалетной бумаги, но тут уж не до жиру…

Настроение упало совсем, когда время на наручных часах некоторых детей дотикало до полуночи, а к ним никто так и не явился.

— Нас вообще кто-нибудь думает спасать? — забухтел Драко, с тоской обозревая пол. Время шло, скоро их свалит сон, а спать на полу никому не улыбалось.

* * *

Северус был напуган пробуждением на столе. Подняв чугунную, гудящую и болящую голову, он с трудом сфокусировался на происходящем в зале, который походил на иллюстрацию к сказке «Спящая красавица». Спали все: студенты и учителя, на полу, на лавках, на столах, некоторые ухитрились заснуть стоя, обняв высокие канделябры, как дворцовые стражники свои алебарды… Только столетней паутины с пылью не хватало для полного антуража. Что случилось, стало понятно через несколько секунд: взгляд Северуса уцепился за висевшую в воздухе над спящими людьми надпись. Золотые, медленно колышущиеся письмена гласили:

«Все первокурсники находятся в Тайной комнате, проход туда известен только Темному Лорду. Если хотите увидеть детей живыми, отдайте философский камень. В противном случае заключенный в комнате Ужас Слизерина будет получать в сутки по ребёнку, а вы — их косточки. Решайте, время пошло. В полночь начнется кормежка».

Что?.. Северус заторможенно потряс головой, силясь уложить прочитанное. Дети? Первокурсники? Философский камень? Дьявольщина, чем же его напоили, что башка так трещит?..

Северус был зол, раздосадован и, пожалуй, испуган: ему, мастеру зельеварения, казалось немыслимым оказаться отравленным, как все. Но вот поди ж ты, лежит на столе среди блюд, как самый обычный маггл-забулдыга! Покрасневшими глазами он обвел зал, ища вышеозначенных детей. Увы, надпись глаголила истину: первокурсников в зале не было. Это разозлило Снейпа ещё сильнее — ну какого черта, а?!

Зашевелились и застонали остальные преподаватели, просыпаясь и приходя в себя. Так же, как Северус, они трясли головами, моргали и очумело озирались, а увидев висящие в воздухе письмена — зависали. Проникнувшись же смыслом…

— Вай! — заломил ручищи Хагрид. — Детки пропали! Ой, беда, ой, горе!

— Цербера по следу пусти! — рявкнула МакГонагалл, перебивая стенания великана. Заткнувшись, тот гулко хлопнул в ладоши и, буркнув «точно!», грузно выбрался из-за стола.

— Какой гад это сделал? — налились краснотой Кеттлберн и Карамазов.

— А где Квиррелл? — бдительно осведомился Валерий Саламандер, в силу своей специфики выхватывая самое главное.

— Вот кто гад! — осенились Гвидон с Сильванусом. Переглянулись и дружно встали, чтобы отправиться на поиски злодея-супостата.

Блэк принялся нервно грызть ногти, дожидаясь, когда до остальных дойдет, что Темный Лорд жив и даже знает о проходе в Тайную комнату. Дошло. Сперва Флитвик, потом МакГонагалл, за ней Стебль, Синистра, Вектор и прочие переглянулись меж собой и сосредоточили вопросительные взгляды на Дамблдоре.

— Вы же говорили, что он исчез, — с сомнением протянула Минерва, сверля взглядом директора.

— И в то же время вы уверяли всех, что он где-то рядом! — прозвенел крошка-Флитвик.

— Так где же правда? — едко осведомилась ведунья Помона Стебль, включая в себе мамочку-барсучиху, готовую защищать и рвать.

— Дамблдор, вы же убили Темного Лорда, я в газете читал! — подлил маслица в разгорающийся костер сомнений ехида-Северус.

— А может, не он, а Поттеры?.. — подлизно вякнул Регулус, для пущего эффекта прикидываясь дурачком.

Дамблдору явно стало не по себе, и он трусливо заерзал под перекрестными взглядами коллег. Ерзая, забегал голубыми глазками по сторонам, наткнулся на кубок с тыквенным соком и озарился идеей, как спасти себя любимого.

— А кто тыкву отравил? — виртуозно выкрутился старик.

Сработало. Внимание профессоров переключилось на поваров. Блэк, Снейп и Саламандер построжели, обменялись суровыми взглядами и призвали к ответу главных хогвартских домовиков. Вызванные повара, однако, были настоль тормознуты и пьяны, что сразу стало видно, что их огрели нехилым таким Конфундусом, и все претензии к ним отпали. Невиноваты они оказались.

Снова насели на Дамблдора, на сей раз по делу, с требованием отдать террористу философский камень. Но старик заартачился, не был он готов так скоро расстаться с приманкой. Начал отбрыкиваться, уверять всех, что, наверное, это блеф, что Лорда же нет и что Квиррелл наверняка решил присвоить себе чудесный артефакт.

— А ловушки на кого устроены? — ткнули Дамблдора в логику.

— На вора, конечно! — всплеснул сухонькими ладошками старичок. — Фламель же лично просил защитить камень! Неужели вы не помните, как его в Гринготтсе пытались украсть?!

Попытались надавить на совесть, дескать, камень дороже детских жизней? Разумеется, нет, но давайте погодим до полуночи, вряд ли Квиррелл способен на хладнокровное убийство, поверьте, он скорей всего блефует, ну откуда в школе взяться Темному Лорду?!

И как ни страшно было за детей профессорам, пришлось для виду согласиться с доводами дедушки, ну а проводив старика из зала, за его спиной развернули бурную деятельность: бросили все силы на поиски похищенных студентов.

Пушок довел Хагрида по следам до туалета Плаксы Миртл, ткнулся всеми тремя носами в раковину со змейкой на кране, но на том поиски с собакой и застопорились — никто не понял, как открыть проход. Да и есть ли он там, проход-то?.. Кто-то догадался спросить Миртл о её смерти и видела ли она чего? Но кроме шипения и двух огромных кошмарных желтых глаз от неё ничего не добились. Но был один нюанс: желтые глаза убийцы смотрели на Миртл именно со стороны той самой раковины. А раз так…

— Не хотите по-хорошему, будет по-нашему, — высказавшись, профессор Карамазов взял канделябр, трансфигурировал его в здоровенный такой молот и, крякнув, со всей дури обрушил на рукомойник. Остальные, переглянувшись, повынимали палочки и всем скопом закидали остатки раковины малыми Бомбардами, пробивая проход в подземелья Салли Слизерина.

Пробили. Встали на краю открывшегося жерла трубы, уходящей куда-то в глубину, и обменялись мрачными взглядами.

— Как спускаться будем? — грозно просвистел Флитвик, настроенный по-боевому. Снейп с Блэком переглянулись и, молча воспарив над полом, медленно опустились в трубу.

— Тьфу ты, нечистая сила! — с чувством высказался Гвидон Карамазов, приманивая из коридора метлу завхоза. Оседлал и полетел следом за слизеринцами. Примеру русича последовал и Валерий, позаимствовав для полета швабру всё того же Филча. Флитвик, Хагрид, Кеттлберн и остальные, в большинстве своем волшебницы, решили остаться в туалете и подождать.

Спасательная экспедиция, увы, дошла только до круглой зачарованной двери со змеиными щеколдами. Встав перед нею, четверо спасателей на сей раз переглянулись с отчаянием — Бомбардой эту дверь не взять, слишком хорошо она защищена магией.

А где-то далеко и очень высоко над их головами часы забили полночь…

* * *

Чтобы спросонок не свалиться с каменных прядей, дети благоразумно слезли и расположились на полу у бороды статуи. Бухтение Драко о спасателях совпало по времени с полночью, и, заслышав скрежет, а затем и увидев, как открывается рот статуи, Гарри предусмотрительно вынул из-за пазухи игрушку и незаметно пристроил за ближней колонной. Так, на всякий случай, вдруг Огарку придется прийти на помощь, а для этого надо дать ей место для маневра. Интуиция не подвела Поттера — явился профессор, но не друг.

— Ой, профессор Квиррелл! — Гермиона обнадеженно кинулась к человеку, который вышел изо рта статуи. — Спасите нас! Мы здесь!

— Уйди, девчонка! — совершенно чужим голосом рыкнул профессор, не заикаясь и не дрожа. Гермиона ахнула и, едва не упав, отпрянула назад, к ребятам, сразу поняв, что пришел враг.

Квиррелл смерил взглядом кучку замерших детей и со злобным разочарованием промолвил:

— Увы, увы, то, что я потребовал, мне не преподнесли, а значит, пришло время привести в исполнение мою угрозу: кто-то из вас сейчас умрет. Выбирать, впрочем, буду не я, а то существо, что обитает в этой комнате.

Договорив, Квиррелл развернулся ко рту статуи и простер руку в приглашающем жесте. Но тот, кого он приглашал, не успел явиться…

— Вот мерзость! — возникший из ниоткуда Амитабх Баччан от души треснул профессора кулаком по чалме, отправляя того в отключку. — И не стыдно ведь?!

Дети с кротким изумлением пронаблюдали за тем, как падает Квиррелл, стукнутый стройным индусом, непонятно откуда взявшимся, и с той же кротостью воззрились на отверстие, из которого тем временем выползало что-то огромное.

Василиск. Гигантский. Жуткий. Смертельно опасный. Выполз во всю свою великолепную мощь и свернулся кольцами, поднялся высоко, изогнулся, величаво смотря на малюток, преподнесенных ему на ужин, оскалился. И…

И наткнулся взглядом на повелителя зверей. Вернее, на нунду, застывшую рядом с Гарри и свирепо глядящую на него. Баччан, стоявший позади мальчика, ехидно подзадорил змея:

— Ну что зыришь, зуб неймет? Кишка тонка поднять клык на зверьего брата, червяк ты переросток…

Смутившись, василиск опустил страшную морду к полу, преклоняясь перед магией Повелителя. Гарри глубоко вздохнул, глянул на друзей, криво улыбнулся, поймав их кроткие ожидания, и вежливо попросил василиска:

— Будьте добры, откройте нам дверь.

Когда та с лязгом отворилась, взору детей предстали четверо мужчин-спасателей, с радостными возгласами похватавших их в крепкие счастливые объятия…

Быстро осмотрев ребят, Валерий с Гвидоном занялись транспортировкой их наверх, а Северус с Регулусом прошли в залу с колоннами, поглядеть, что там с Квирреллом. С ними незаметно просочился Поттер, каким-то чудом удрав из-под бдительного ока профессоров. Мальчишки это могут, даже без мантий-невидимок…

За дверью им вежливо кивнул василиск, вогнав в ступор своими размерами, а в конце зала обнаружились Квиррелл, лежащий в отключке, и склонившийся над ним человек, в котором Снейп со смущением признал агрессивного парня с зубочисткой. Сидевший на корточках Амитабх поднял голову при приближении профессоров и вдумчиво сообщил им:

— Надеюсь, крестражи у вас с собой? Василиск здесь, и было бы недурно покончить со всеми делами разом.

Спрашивать, откуда незнакомец в кепке знает про филактерии Темного Лорда, Снейп с Блэком как-то постеснялись (ну видно же, что ученый муж), а предпочли вызвать к себе Банти и велеть ей доставить ларец. С чем Банти отлично справилась: доставила и почтительно подала молодому господину Регулусу, после чего замерла подле Гарри, притворившись тихой лупоглазой ветошкой, во всю моргая на происходящее.

Амитабх тем временем протянул руки к чалме Квиррелла и с той же неспешной вдумчивостью принялся разматывать длинное полотно. Размотал. Сложил аккуратно, положил рядом с собой на пол и серьезно спросил, глядя на зародыш лица, выступающий на затылке:

— Нельзя ли его Авадой… того? Мужчина, по идее, должен выжить.

Переглянувшись с Регулусом, Северус на правах старшего принял решение за них обоих и вынул из кобуры волшебную палочку. Амитабх отодвинулся, и Снейп, получив простор, скастовал Убивающее заклинание. Опять же без вопросов и колебаний. Да и когда ещё получится проверить то, что когда-то вычитал в умной книге о действии Авады на живого носителя?.. Верно, никогда, так что подвинем вопросы и воспользуемся так своевременно подвернувшейся оказией.

Одновременно с вылетевшей зеленой вспышкой василиск прокусил дневник. Выделившийся яд прожег черную тетрадку и обильно излился на остальные приготовленные предметы: медальон, чашу и кольцо.

— Пятый мы пока не нашли, — виновато подметил Северус, наблюдая за отлетающими воющими кусками лордовой души. — Не знаем, где он и что он.

— Пятый скоро найдется, недолго уж… — скучающим тоном сообщил Баччан, гоняя во рту зубочистку.

— Сэр, откуда вы об этом знаете?! — пораженно воскликнул Северус. Ответить Баччан не успел: застонал и зашевелился Квиррелл. Сел, потянулся рукой к затылку и испуганно ощупал. Лицевого рельефа на нём не обнаружилось, и Квиринус недоверчиво воззрился на окруживших его спасителей.

— Вы меня от него избавили? — трепетно вопросил он, моргая наичестнейшими очами.

— Избавили, — сухо кивнул Северус. — Но от тюрьмы не отвертишься, Квиррелл, дети-заложники надолго запомнят этот день.

— А это не я, это он! — попытался откреститься Квиррелл.

— А в голову к тебе Лорд сам влез? — съязвил Регулус. И пояснил: — Ибо сомнительно, что вы сговорились о встрече заранее. Где ты его нашел?

— В Албании, — скрипнул зубами Квиррелл, понявший, что деваться некуда.

— Ну и всё! — удовлетворённо подытожил Регулус.

Дальнейшая участь Квиррелла была решена тут же: собрали и запечатали в сосуд все воспоминания, как детей, так и взрослых, кои вместе с арестованным передали прибывшим по вызову аврорам. Василиска с Тайной комнатой при этом удалось скрыть — незачем посторонним о них знать.

Ну а покончив с делами официальными, перешли к интересным: вернулись к Баччану с невыясненным вопросом.

— Так как, сэр, почему вы так уверены, что пятый крестраж вскоре найдется?

— Н-ну-у-у… — Амитабх запустил шишковатую пятерню в волосы, сдвинув кепку-блинчик набекрень. — Так сразу и не объяснишь… Скажем так: мне ведомы некоторые моменты грядущего, кои навевают мне магические эманации волшебного места… — Амитабх вынужденно сделал паузу, пронаблюдал возникший комплект изумления и придирчиво осведомился: — То есть вы не пытались заговорить с господином Пивзом? Пообщаться с Замком? Обратиться к Оракулам?

Ответом было растерянное молчание, из которого Баччан сделал соответствующие выводы. Удрученно покачав головой, он негромко проворчал:

— А ещё считаете себя непогрешимыми по части магии, господа волшебники. Смысл тогда в магическом мире жить?.. А ведь здесь всё так просто и понятно: пантеры-нунды из тряпочных игрушек рождаются, разбуженные чистой любовью невинного дитя; цветочные феи появляются от первой улыбки младенца; друг воображаемый обретает материальность, оказавшись в волшебном месте, как когда-то то же самое случилось с овеществленным полтергейстом. Да чего уж там… Здесь даже и плохому колдовству почти удалось свершиться, как в дурной злобной сказке-притче: попытка вернуться к жизни посредством якорей… Ладно, — замолчав, Баччан обвел взглядом огромный зал, передернул плечами и проворчал: — Надеюсь только, что прямо сейчас никому не взбредет в голову воскрешать усопшего темного мага…

Гарри с Огарком посмотрели друг на друга.

— М-мурк, вот и сгинул наконец твой главный враг, Гарри, — негромко промурчала пантера, потеревшись носом о ногу мальчика.

— Верно, — бормотнул Гарри, почесал подругу за ухом и спросил: — А Дамблдор?

— Думаю, он теперь оставит тебя в покое, ведь незачем городить вокруг твоей персоны огород без главного пугала, — хмыкнул Баччан, ответив вместо Огарка. Гарри невесело хехекнул, а Северус с Регом озадаченно переглянулись, не понимая, на что ответил индиец.

— Ты останешься? — серьезно спросил Гарри, глядя в глаза Амитабху.

— Пожалуй, есть в этом смысл, — протянул тот, привычно гоняя во рту зубочистку. — Я чувствую себя вполне живым и составлю хорошую компанию господину Пивзу.

— А вы не хотите стать директором Хогвартса? — неожиданно для всех, в том числе и для самого себя, бухнул Регулус. Снейп замер, сразу вспомнив давнишний разговор с Генри Поттером, а Баччан задумался. Застыл и Гарри, сраженный невозможным предложением молодого профессора: чтобы вымышленный человек, фантом, можно сказать, стал официально утвержденным лицом, исполняющим обязанности?!

Амитабх тем временем вышел из раздумий, пощупал свою руку, подумал и хмыкнул:

— Ну, если Хогвартс не возражает против бессменного директора, занявшего должность на века, то почему бы и нет…

Так что, когда Гарри вернулся в Большой зал и его окружили любопытствующие друзья, вопрошающие о том, кто был тот незнакомец, который так своевременно пришел к ним на помощь и огрел Квиррелла по голове, то имел счастье сообщить изумительную новость.

— Это наш будущий новый директор!

— Ого, ура! — большинство ребят пришли в восторг, за исключением сестер Патил, высказавших некие сомнения.

— Как индийский актер может быть директором волшебной школы? Он же маггл.

— А он не актер, он просто похожий, — неуклюже попытался объяснить Гарри.

— Ну как похожий, если это он и есть? — засомневалась Парвати.

— Ну я не знаю! — бессильно взвыл Гарри, не в силах разъяснить народу, как его иллюзия стала столь материальной, что аж воплотилась в целого хогвартского директора.

— И можно ли иностранцу брать опеку над учебным учреждением чужой страны? — встряла в диспут Падма.

— А почему нет-то? — пожал полными плечами Варма. — Мы вон, сети ресторанов основали, больницы для своих создаем, почему б и школу не прибрать?.. И вообще, этот Амитабх такой же иностранец, как я — Папа Римский… Вы повнимательнее на него посмотрите и включите логику: откуда настоящему Баччану тут взяться и главное, зачем? Так что единственное, чем я могу объяснить его появление здесь — это магия. Верно я мыслю, Поттер? — Балрам полуутвердительно глянул, и Гарри поспешно закивал.

— Да, Рам, всё верно! Мой Амитабх не приезжал из Индии.

— Вот, он твой, что и требовалось доказать, — довольно подытожил Варма. Сестрички Патил переглянулись и посмотрели на Поттера с куда большим интересом, чем обычно. А Гарри и рад — на него обратили внимание две самые классные девчонки в Хогвартсе!

* * *

Дамблдор был очень разочарован. Так до обидного разочарован. Прямо до слез. Рухнули все надежды прославиться и занять статус Директора-спасителя. А ведь так хотелось сотворить величайшее Дело своей жизни: воспитать Героя, вырастить, выучить и стравить его со Злом! Что будет с героем после этого и выживет ли он, Дамблдора не волновало. Главное, что его интересовало, это громкая восхитительная слава. Нет, не так, Слава, с большой величественной буквы, такой же величественной, как он сам!

Тоскуя о несбывшемся, Дамблдор обвел глазами стол, заваленный бумагами, и нахмурился, приметив некий документ. Подумав, он взял его и поднес к глазам — копия стенографии из зала суда, судебное разбирательство над Пожирателями Смерти. Показания Каркарова против некоторых сторонников Темного Лорда. Хм… Помнится, «Пророк» печатал о том, что Каркарова срочно заткнули, когда тот заикнулся об одном парнишке, сыне уважаемого члена общества.

Интересненько… Глаза Альбуса вонзились в потолок: где сейчас Барти Крауч-младший? Верно ли о нём сказал Каркаров, что Барти — самый верный сторонник Волдеморта?.. Хотя, чего гадать, если можно убедиться в этом лично… Рука Дамблдора потянулась к палочке. Старшей палочке.

Барти вздрогнул, когда перед ним появился Патронус-феникс и старческим, смутно знакомым голосом проскрежетал:

— Встретимся через час в «Кабаньей голове», есть способ возродить Темного Лорда!

Неужели? Барти скосил глаза на предплечье левой руки, на которой ныла и горела Черная метка, и горько усмехнулся: надо же, есть ещё вольные сторонники, что обещают сотворить невозможное. Ведь Лорд умирает, разве у него есть ещё шанс?..

Но… как говорится: зерно посеялось, надежда проклюнулась и переросла в полную абсолютную уверенность. Вот и с Барти это сыграло дурную шутку: безумная идея, поданная безумцу, трансформировалась в безумную больную веру. И эта вера вела в «Кабанью голову», на встречу с тайным доброжелателем, союзником или спасителем.

Им оказался самый ненавистный в мире старик.

— Ты!.. — зашипел Барти Крауч-младший, моментально вставая в защитную позицию с вытянутой вперед рукой с зажатой в ней палочкой, готовый как убивать, так и бежать.

— Спокойно, мальчик мой, ты же хочешь узнать, где хранится последний крестраж твоего хозяина? — ровным голосом поприветствовал паникера Дамблдор.

— И где же он? — чуть сдал позицию самый верный сторонник Темного, почти почившего Лорда.

— Тебе всего-то и нужно, что посетить лавку «Горбин и Берк», зайти в Исчезательный шкаф, пройти сквозь него в коридор Хогвартса, подняться на восьмой этаж в Выручай комнату и найти там диадему Кандиды Когтевран, — елейно пропел старик. Однако Барти включил подозрительность, с чем и осведомился:

— А откуда тебе сие известно? И почему ты вдруг решил этим поделиться со мной? Что-то мне не верится в твою… благотворительность.

— Весьма предусмотрительно, мальчик мой, — Дамблдор с демонстративным одобрением приложил ладонь об ладонь, после чего снизошел до ответов: — Как-то раз Волдеморт пришел ко мне с ходатайством, хотел, поверишь ли, устроиться в Хогвартс на должность преподавателя, в чём я в силу обстоятельств ему отказал, а после того, как он покинул замок, забрав с собой свою группу поддержки, состоявшую из Нотта, Розье, Мальсибера и Долохова, я на всякий случай прошелся по школе, по тем её местам, где прогулялся мой незваный гость. И знаешь, моя интуиция меня не подвела: следы чуждой темной магии привели в вышеозначенную комнату, в которой я, к вящему своему изумлению, обнаружил наскоро сваянный тайник со спрятанным в нём сокровищем. А поделиться с тобой я решил по простой причине: мне нужен Темный Лорд.

Договорив, Дамблдор вынул палочку, при виде которой Барти шумно сглотнул, внезапно всё поняв.

— Старшая палочка!.. — выдохнул он. — Она у вас?!

— Да, Она у меня, — Дамблдор значительно кивнул. — И я хочу сразиться с новым Темным Лордом. Барти, мы поняли друг друга?

— Да, мы поняли: мне — живой Лорд, вам слава, — Барти отер со лба холодный пот. Хотел было подняться, но…

— Спасибо за наводку, старина, — на плечо легла тяжелая длань мракоборца, взвод ещё таких же заполонил таверну, отрезая все пути. Альбус дико оглянулся, нашел брата и униженно взревел:

— Аберфорт!

— Это не я! — поднял руки тот. — Это Ариана! Наша сестрица зачем-то слиняла с портрета и кому-то доложилась в Хогвартсе!

— Сожги доносчицу! — совсем озверел Дамблдор, вырываясь из рук. Феникс-то, если кто не помнит, давно тю-тю.

И трансгрессировать Альбус не смог, магический ОМОН действовал крайне профессионально, с честью отрабатывая гордое своё звание Hit Wizard.

— Предательница!.. — зарыдал Дамблдор, бессильно обвисая в могучих руках волшебников специального назначения.

— А по-моему — нет, — возразил сильно побледневший Аберфорт. — Кому, как не Ариане, точно знать, от руки кого она погибла?

Всё, этот вердикт прозвучал приговором, и Альбус-многоимён-Дамблдор был арестован на глазах у всех посетителей, коим посчастливилось оказаться в этом месте в это время. Арестовали и Барти, чья репутация, озвученная некогда Каркаровым, ныне подтвердилась.

Нижние камеры Азкабана пополнились двумя весьма импозантными заключенными, чьи эмоции были столь яркими, что надолго стали источником питания для дементоров, которые прямо в очередь выстраивались, желая лишний разок получить вкусную порцию.

А школа Хогвартс получила нового директора. Амитабх Баччан, великолепный, блистающий национальным одеянием, вошел в двери Большого зала, прошел по проходу, сопровождаемый сотнями восхищенных взглядов, дошел до профессорского подиума и занял законное место. Студенты вдохнули и, выдохнув, разразились счастливыми воплями, ибо новый директор обещал новые порядки и реформы. От застоялого мутного обыденного и ничем не примечательного болотца Диппета-Дамблдора народ давно уже ничего не ждал и основательно подустал.

Выручай-комната открылась директору Баччану по первому же запросу и явила склад, Хранилище Спрятанных Вещей. Для поиска конкретно диадемы призвали многоопытную Банти, и со своей задачей она отлично справилась, найдя искомое средь завалов столетнего хлама.

Опасную находку, с помощью которой Дамблдор едва не стал третьим Темным Лордом, пронесли по Хогвартсу под плотным конвоем до зала Славы и возложили пред огненные очи древнего василиска. Из подземелий Салли Слизерина одинокий змей всё же решил выбраться, и новым местом своего обитания выбрал малопосещаемую комнату, битком заполненную златом-серебром (это я о наградных кубках, если что).

Ну а дети, в том числе и курс Гарри Поттера, начали спокойное безопасное обучение в защищенной школе волшебства и чародейства Хогвартс. С Хэллоуина до Рождества, съездили домой на каникулы, вернулись и отлично проучились до летнего семестра.

— Ой, Гарри, что твоя сова наделала! — прозвенел сквозь смех веселый Джек. — Пролетела по школе во время большой перемены, пока летела, создала переполох своим видом и письмом, привязанным к лапке. Сгоряча-то, да на лету, непонятно кто и с чем. Народ разбегается, к полу пригибается, а сова в двери тараном долбится, орет, перьями сорит, дверей-то у нас там много, и все закрытые… В общем, пока до меня добралась, оставила о себе очень сильное впечатление.

Гарри слушал, представлял, хохотал, и обожал Джека. И знал — впереди целое лето. Целое лето приключений и радостных историй с любимыми братьями Джеком и Дадли. Лето действительно было таким: солнечным, теплым, беззаботным. Были переписки с друзьями, была поездка к Невиллу и знакомство с его младшим братом Десмондом. Созвонился Гарри и с Гермионой, побывал у неё в гостях, и, конечно же, подружился с Филиппом Грейнджером, братом Гермионы. Он был магглом и в Хогвартс не мог пойти.

Найджел исполнил свою мечту: приобрел попугайчика и назвал его Алексом. Сокращенно от Александра Македонского.

Лето кончилось, настала осень. И снова за окнами вагона мимо Гарри понесся Путь, загадочный, волшебный, неземной. Гарри нынче второкурсник, имеет опыт за плечами, смотрит с улыбкой на изумленного Дэсси и вместе с ним слушает снисходительные пояснения Невилла. Их в купе много, поэтому Огарок сидит у Гарри за пазухой в виде маленькой плюшевой игрушки.

Ехать предстояло долго, и Гарри решил размяться, с чем и вышел в коридор. Огарок выбралась из-за ворота мантии и радостно спрыгнула на пол, став большой, красивой грациозной кошкой.

Но в коридоре они оказались не одни: у панорамного окна стояла девочка, тоненькая и светленькая. С яркими, выразительными, какими-то нездешними глазами. Поравнявшись с ней, Гарри вдруг понял, что забыл, как знакомиться. Куда-то подевался голос и пропала обычная его решимость. Встав подле девочки, он растерянно замер, не зная, как исправить ситуацию — а познакомиться с ней очень хотелось. Солнечная девочка светло и понимающе взглянула на него, и нежно, певуче, произнесла:

— Здравствуй, Гарри, я Луна.