Грани (джен)

Пике. Под углом 90 градусов.

А с виду — будто бы всё как надо.

Победно и чётко — смотри да радуйся,

Но что-то исподволь душит радость.

Пока изучение мест невиданных

Проходит, в целом, довольно гладко,

Но будто в полёте, вполне обыденном,

Вылазят мелкие неполадки:

То книги — нарочно никак подброшены,

То видишь людей в тех, кто признан вещью,

То голос в эфире, будящий прошлое...

А дальше, видимо, будет хлеще.

И ведь по отдельности — просто мелочи,

Пилот поднимает машину выше,

Но если он дальше решит бездельничать —

Угробят весь самолёт к ранвишам.

Пока что угроза, конечно, скрытая,

Но с каждым днём она всё реальней.

И режет слух, будто ложь бесстыдная,

Простая фраза: «Полёт нормальный».

Пора уж признать, что непонимания

Простой «ремонт» уже не исправит.

А если не выйдет пресечь восстание,

То надо

              его

                     возглавить.

Я, читающий тайные знаки самой Судьбы,

Тяжко раненный в битве, скрывавшийся от своих,

Избежавший расстрела — наверное, должен быть

Независимым, сильным... но я не могу без них.

Эти люди давно уже стали моей семьёй,

А семью не бросают в беде — не закон, а жизнь.

После ада войны, мрака смерти, огня боёв

Тех, с кем пережил это, не вычеркнешь из души.

Эта связь, закалённая кровью, сильней, чем смерть,

Даже гром приговора её не сумел разбить.

Как же можно сейчас отстраниться?! Как не хотеть

Накормить, дать приют… да хоть просто поговорить!

Я не буду смотреть безразлично, когда их бьют,

И бездействием мстить, уверяя, мол, «мир таков»...

До последнего дня я не брошу мою семью,

Даже если семья объявила меня врагом.

Может быть, это даже смешно: я, такой герой,

Сам по жизни бреду, как по огненному песку...

Пусть курьёзный поступок, но это лишь значит — мой.

Не на их стороне, но я с ними. Клинком к клинку.

Чувства сияют в глазах, превратив их в звёзды,

Но и на сердце ложатся, как ведьмин камень.

То, что так страшно и тягостно выразить прозой,

Можно попробовать пересказать стихами.

Да, это легче, и он говорит смелее,

Не замечая, как пальцы шипами ранит.

Если любимая вдруг оказалась феей,

Не обойтись и без собственных заклинаний.

Он говорит и уже начинает верить

В чудо, в Ниртая и высшую чью-то милость,

В то, что ни на Беллиоре, ни на Рамерии

Просто не может случиться... Но вот случилось!

Ран больше нет, и последние льдинки страха

Медленно тонут в сиянии глаз любимых...

Трудности будут, но их не сломить размахом:

Прогнана смерть, остальное — преодолимо.

Словно исчезли на миг беды эскадрильи,

Слёзы, восстания, войны и планы мести...

Здесь, в полутьме, под защитой драконьих крыльев,

Две пары глаз — вновь родившееся созвездие.

Я не знал, что так страшно не спать накануне расправы,

И так страшно стоять перед строя бесстрастной толпой...

Нам твердили, что по умолчанью избранники правы,

Я такой же, тогда почему же сегодня — изгой?

Почему мой полковник чеканит слова приговора,

Да и взгляды других — тот брезглив, тот недобро-остёр?..

Перед внутренним взором плывут серебристые горы...

Как нелепо — под чуждой звездою найти свой костёр.

Умирать офицеру не страшно. Страшна неизвестность.

Пуля в лоб — это как?.. Не успеешь осмыслить ответ.

Одна фраза — и под сапогами разверзнется бездна.

...И раздавшийся выстрел обрушит туда целый свет.

Ночью в пустых коридорах замка

Царствует тишина.

Мир вдруг являет свою изнанку

Тем, кому не до сна.

В тёмных углах оживают тени,

Сети свои плетут...

Страшно не это, ведь нет сомнений:

Завтра они придут.

Завтра окрасится небо взрывом,

Брызнет на камни кровь...

Мрачный главарь усмехнётся криво,

Чёрную выгнув бровь.

Вместе и правых, и виноватых

Огненный сгубит вихрь:

Те, для кого право мести свято,

Не пощадят своих.

Страшно идти по пустому холлу.

Лампы не гонят мрак.

Лезет под куртку могильный холод,

В душу вползает страх.

Дрожь пробирает от осознанья:

Здесь, в этот самый час,

Будут лежать вперемешку с камнем

Люди обеих рас.

Жалкий клочок изумрудной ткани

Не упасёт от жертв.

Мстители завтра придут за нами.

Или... пришли уже?..

* * *

Россыпь созвездий на небосводе,

Мирно-спокойная тишь...

Кажется, рядом неслышно бродит

Солнце укравший ранвиш.

Ночь укрывает всё чёрным шёлком,

Дарит особый уют...

Мир и покой не продлятся долго -

Завтра они придут.

Влажен и сладок полночный воздух,

Сумрак ласкает глаз...

Много ли тех, кто сегодня звёзды

Видел в последний раз?

Кто из нас завтра такой же вечер

Встретит среди живых?

Сколько закроется глаз навечно -

Чёрных и голубых?

После томительных дней в ловушке

Ночь хороша вдвойне,

Но кое-кто хочет всё разрушить,

Сжечь красоту в огне.

Сумерки в полдень страшат, конечно,

Тайны пугают всегда,

Только ужаснее — душ человечьих

Мрачная чернота.

Их даже чары не образумят

Этой волшебной земли!

Завтра придут самозваные судьи...

Или... уже пришли?..

Ты блуждаешь во тьме, что наполнена только кошмарами,

Убегаешь от них, но не знаешь, куда же свернуть…

Чей-то голос из тьмы всё грозит тебе страшными карами —

Ты не верь. Слушай мой — он укажет к спасению путь.

Я тебя проведу через тысячи лет одиночества,

По несчётным томаэ ведущих в безвестность дорог,

По кривым коридорам, которые помнить не хочется,

Чтобы ты, друг мой, выйти на свет обязательно смог.

Видишь, он уже брезжит вдали, прогоняя видения?

Так иди же к нему, пусть даётся с трудом каждый шаг.

Я же буду сквозь боль и усталость вести тебя пением,

Чтобы ты не сломался в зловещем безлюдии шахт.

Возвращайся, мой друг. Здесь печенье и белые лилии.

О тебе беспокоятся те, кто давно стал семьёй.

Здесь никто не возьмёт тебя в плен только ради фамилии.

Будет всё хорошо. Только ты… возвращайся домой.

Мы пытались. Попытка провалена — не поспоришь.

Но не будет второй. Ещё миг — и не будет нас.

Проигравшим, что раньше не выявили чудовищ,

Остаётся лишь небо увидеть — в последний раз.

Бесконечное, звёздно блестящее на изломах...

Всё, что можно сломать, мы сломали. И только мы.

Поздно думать о том, что могло бы быть по-другому,

Мы ошиблись, и этого не изменить живым.

А цветная звезда поднимается выше, выше...

Там уже нет вины, да и боли, наверно, нет.

Может, даже и лучше, что мир этот никудышный

Умирая, оставит как память лишь вечный свет?

«Он ужасен, но всё ж его дети не заслужили

Этой смерти...» — последний отчаянный крик души

Устремляется ввысь на подаренных светом крыльях

Оставляя надежду, что мир ещё будет жить.