Режим ожидания (джен)

Джим услышал победный возглас Боунса, когда упал на палубу инопланетного корабля. Шлюз автоматически закрылся, а капитан всё никак не мог поверить, что жив и в безопасности. Споку удалось затащить его на корабль в последнюю секунду перед тем, как его засосало бы в космос. У Кирка в ушах до сих пор звенело эхо собственного крика.

— Что бы я без тебя делал, Спок? — Ему удалось наконец-то освободиться из крепких объятий друга, пытаясь при этом отдышаться.

— Я что вам тут — стюардесса, что ли? — донесся сверху сердитый голос Боунса. — Кто, по-вашему, так искусно направил корабль туда, куда нужно? Думаю, я тоже заслужил немного уважения!

Джим улыбнулся, но улыбка быстро сменилась гримасой боли. Его тело постепенно начало приходить в себя после пережитых волнений, и так некстати напомнила о себе жгучая, пронзительная боль от ожога в нижней части спины. Он немного изменил положение, пытаясь уменьшить её силу, но другой источник боли, внезапно начавшей пульсировать в левом плече, не только не принёс долгожданного облегчения, а наоборот — заставил его невольно застонать.

— Джим! Что-то не так? Скажи мне, — забеспокоился доктор.

Тот хотел было ответить, но пульсирующая боль в плече не позволила ему даже толком собраться с мыслями. Наверное, отчаянный рывок Спока, когда тот втащил его в корабль, усугубил и без того плачевную ситуацию. Должно быть, он вывихнул ему руку. Только теперь Джим начал понимать, что у него болит практически каждая клеточка тела. Он попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но это оказалось ошибкой, потому что привёло к такой вспышке острой боли в левом боку, что капитан не смог в очередной раз подавить стон. Он попытался лечь на другой бок, чтобы найти более удобное положение, но тут уже боль в спине напомнила о себе.

Боунс передал управление Споку и встал на колени рядом с Джимом.

— Я здесь. Ложись, постарайся расслабиться. Скажи мне, где болит сильнее всего, — потребовал он.

— Спина, — простонал капитан, — и плечо.

Боунс слегка задел его, когда пытался протиснуться ближе, вызвав этим действием в теле Джима новую обжигающую вспышку боли и заставив его в очередной раз застонать.

— Прости, прости, я больше не буду так делать, — пробормотал Боунс, и, судя по его голосу, доктор испытывал неловкость. — Проклятый тесный инопланетный корабль. Хорошо, дай мне посмотреть.

Боунс пододвинулся ближе, чтобы взять его за руку, но Джим инстинктивно её отдёрнул.

— Подожди. Дай мне минутку,— произнёс капитан.

Боль в ребрах, плече и спине слилась воедино, и он больше не мог вынести мысль о том, что доктор ещё раз прикоснётся к нему. Всплеск адреналина, который держал его на ногах так долго и помогал сражаться, кажется, полностью истощил запасы его жизненной энергии, сделав Джима в одночасье слабым и беззащитным.

Боунс вздохнул, но всё равно протянул к нему руку, игнорируя протест друга.

— Давай, приятель, я должен тебя осмотреть. Я буду осторожен, обещаю. — Его движения были плавными и мягкими.

Джим сосредоточился на контроле дыхания, которое так и норовило сбиться и показать всему миру, как ему сейчас плохо. «Держи себя в руках», — выругался он мысленно и отметил где-то на периферии сознания, как Спок говорит по коммуникатору со Скотти. Однако Джим был уверен, что его первый офицер также внимательно следит и за происходящим на корабле.

— Я знал, что у тебя всё получится. Ты крутой пилот, — сказал он Боунсу, параллельно благодаря небеса за то, что может говорить более или менее ровно. То, что Боунс закатил в очередной раз глаза к потолку, капитана не удивило.

Джим настоял, чтобы все члены экипажа изучили любую другую корабельную профессию, отличную от своей собственной, потому что пополнение новыми кадрами, как известно, в глубоком космосе происходит нечасто. Так что, после двух лет обучения у Сулу, его глава медицинской службы теперь мог пилотировать и, хотелось надеяться, приземлять "Галилео" — один из шаттлов «Энтерпрайза».

— Пригодились всё-таки навыки, — добавил капитан.

Боунс тем временем обследовал его медицинским сканером и всё больше хмурился.

— Господи, Джим! У тебя пара сломанных ребер, вывихнуто левое плечо и ожоги второй степени на спине. И когда только успел? — комментировал он.

Джиму трудно было сосредоточиться на том, что говорил ему друг, потому что руки Боунса параллельно ощупывали его тело, при этом вызывая всевозможные неприятные болевые ощущения.

— К чему здесь... А-а... Ирония? — простонал Джим.

— Ирония здесь вполне уместна, потому что сейчас тебе нужен врач, а не второй пилот. Ты идиот!

— Боунс, прекрати, не нужно...

Боунс перевернул Джима на правый бок, заставляя при этом его ребра откликнуться очередным приступом боли в знак протеста.

— Что это, чёрт возьми, такое? Спок, спускайся сюда, ты мне нужен! — возмутился Маккой.

— Доктор, в настоящий момент я полностью занят пилотированием корабля. После уничтожения роя осталось много обломков.

Как будто для того, чтобы показать свой бешеный нрав, корабль с прямой траектории резко ушёл в крутое пике. Боунс при этом не удержался на ногах и отлетел назад, выпустив из рук Джима, который перекатился на спину. Раскаленная боль, сопровождающая движение, выбила из него испуганный возглас.

— Спок, мы здесь, между прочим, не пристегнуты. Полегче там, не дрова везёшь! — прокричал доктор.

Джим пропустил мимо ушей реплику Спока, потому что Боунс снова уложил его на бок. На этот раз он практически навалился всем телом на капитана, фиксируя его ногами, чтобы удержать в устойчивом положении.

— Чёрт возьми, Джим, из твоей спины торчит осколок стекла больше моей ладони. Почему ты не сказал мне о нём сразу? — спросил Маккой.

О! Правда! Джим смутно помнил те последние секунды, когда сражался с Кроллом. Он был так сосредоточен на том, чтобы оттолкнуть его и попытаться открыть последний люк, что не чувствовал боли.

— Не стекло, доктор. Купол Йорктауна сделан из прессованного сплава кристаллического палладия, — уточнил вулканец.

— Сейчас это не важно, Спок! Что палладий, что стекло может причинить много вреда, и царапины — это только цветочки.

Теперь, когда внимание капитана сфокусировалось на осколке, глубокая рана начала гореть огнём, и всё, о чём Джим мог сейчас думать, — это как можно скорее избавиться от чужеродного предмета.

— Вытащи его, пожалуйста! Больно же, чёрт… — простонал капитан.

— Извини, но осколок пока останется на месте, — ответил Маккой. — Кровотечение не слишком сильное, но осколок, вероятно, блокирует несколько крупных сосудов. Я не удалю его, пока не сделаю полный биоскан и не увижу, какие органы задеты.

Властный тон доктора немного успокаивал Джима, даже когда тот говорил совсем не то, что хотелось услышать. Капитан знал, что спорить бесполезно, поэтому смирился с неизбежным.

— Так-то лучше, — смягчился друг. — А теперь иди сюда, Спок, мне нужно стабилизировать ситуацию. Я не хочу слишком резко двигать пациента с места.

— Уверяю вас, доктор, я сейчас нужнее в кресле пилота. Мы ещё не вышли из опасной зоны, — отозвался Спок.

Корабль постоянно лавировал и уклонялся от обломков, но на этот раз Боунс был готов к поворотам: он ухватился за поручень на корпусе, при этом крепко держа тело Джима между коленями.

— Кроме того, — продолжал Спок, — Йорктаун инициировал чрезвычайную блокировку, а это значит, что мы не можем сразу войти в док.

Джим не видел Спока, но слышал напряжение в его голосе и ещё что-то похожее на сожаление.

— Всё в норме, Спок? — спросил капитан.

— Заткнись! — прикрикнул Боунс. — Тебе нельзя сейчас разговаривать.

Несмотря на запрет, Джим всё-таки засмеялся:

— Оу, южный шарм...

— Я всё слышу! — Джим чувствовал, как Боунс возится с аптечкой у него за спиной. — Проклятье! Я думал, что буду лечить Спока, если до этого дойдет. У меня с собой нет ничего, что я могу дать тебе.

Следующие несколько минут Кирка ждало неприятное испытание, так как Боунс начал накладывать ему на рёбра силиконовую повязку и плотно ее закреплять. Каждый раз, когда он дотрагивался до раны или даже случайно её задевал, боль, кажется, сразу распространялась по всей спине, ребрам и плечу. К тому времени, как доктор закончил, Джима била мелкая дрожь. Он даже вспотел от усилий подавить боль. Его глаза были закрыты, на лице выступили мелкие капельки пота, а дыхание то и дело прерывалось болезненными вздохами.

Однако доктор продолжал спокойно рассказывать пациенту, что он делает, предупреждая, когда будет больно, и одновременно подбадривая капитана ласковыми словами.

— Почти готово, у тебя всё будет хорошо. — Вопиющая ложь, потому что Джим был определенно не в лучшей форме, и все манипуляции, проделанные доктором, в лучшем случае минут эдак на десять продлят его агонию.

Но надо было признать, что Боунс умеет обращаться с больными. Джиму нечасто приходилось быть его пациентом. Последний раз Боунс так заботился о нём после инцидента с Нарадой. Не стоит забывать и о том случае в варп-ядре три года назад. Хотя... нет, на самом деле он не в счёт, потому что Джим был тогда без сознания, практически при смерти, и мало что помнил.

Капитан пытался составить в уме список полученных травм, чтобы отвлечься от того, как Боунс поправляет повязку и прощупывает ему ребра. Так, начнём: он пропустил удар в стычке с кучей разъяренных пришельцев (плюс один); хлопнулся о платформу транспортатора после жуткого свободного падения (ещё плюс один); его побило инопланетное существо (исключить из списка, хотя… можно засчитать в этот пункт ожоги от взрыва, как некую альтернативу); удар под дых (палкой); ребра (туда же); вывих или перелом руки (ещё галочка)... В общем, Джим сделал вывод: что на протяжении всей миссии, что в последней схватке, — он был не в лучшей форме.

Конечно, не стоит сравнивать, что было тогда, а что — сейчас. Раньше он был выскочкой, горевший желанием во что бы то ни стало стать капитаном корабля, подкреплённым самоуверенностью молодости и незнанием во что он ввязывается на самом деле. «Неужели это было всего пару лет назад?». Он так отчаянно хотел проявить себя, обделённый родительской любовью и завидующий героическому наследию отца. И даже после того, как Джим спас Землю от нешуточной угрозы, он провел большую часть путешествия обратно в Сан-Франциско в страхе, что его вышвырнут из Звёздного Флота, как нашкодившего кота.

Теперь идёт третий год пятилетней миссии. Он уважаемый и опытный командир. Ну, если честно, измученный, без конкретной цели в жизни и с нешуточным профессиональным кризисом за плечами, но всё же капитан звездолёта.

Нет, теперь уже нет...

Желудок внезапно свело судорогой, и это никак не было связано с кульбитами, который выделывал их маленький кораблик.

«Энтерпрайз» уничтожен. Сотни людей, доверившие ему жизни, погибли.

Джим гнал подобные мысли прочь с тех пор, как выбрался из спасательной капсулы на планете. Даже когда карабкался по разбитой тарелке вместе с Чеховым, он был так сосредоточен на поставленной задаче, что пообещал себе подумать о последствиях своего решения потом. И вот это «потом» наступило.

Волна горя и паники захлестнула его с головой: все эти люди, его друзья и коллеги, его дом... Всё произошло так быстро, что он едва успел осознать случившееся. Теперь корабль лежит разбитый и изувеченный на Альтамиде. Всё то, кем он был, и кем стал, было уничтожено в один миг.

Легкие болезненно сжались, или, может быть, горло отказалось подавить сдавленный стон сожаления, но вдруг стало тяжело дышать. Внезапно отчаянно захотелось увидеть Боунса (и Спока тоже, но больше — Боунса), чтобы успокоиться и понять, что он не одинок, что в пылу прошлых событий не потерял какую-то часть себя.

Джим попытался откатиться назад, но Боунс удержал его за талию:

— Не двигайся, просто расслабься, дружище.

— Нет... Мне нужно перевернуться…

— Не сейчас! — решительно ответил Боунс. — У тебя в спине застрял большой кусок стекла, помнишь?

— Прессованный кристаллический палладий, — снова поправил Спок.

— Подумать только! — закатил глаза Маккой и обратился к Джиму: — Суть в том, что ты должен лежать в неизменном положении на боку. У тебя сильно болит плечо?

Джим в ответ тяжело задышал и кивнул головой. В плече тупо пульсировала боль, а с другой стороны немилосердно жгло спину, но это было сейчас не важно. Он больше всего ненавидел свою беспомощность, потому что должен был лежать на боку, лицом к корпусу корабля. Правда, его обнадёживало присутствие Боунса, придерживающего его с другой стороны, но этого было явно недостаточно.

— Боунс, — снова попытался он привлечь к себе внимание. Пальцы на левой руке судорожно дёрнулись. Джим даже не мог нормально поднять её, чтобы быстрым жестом подозвать друга, как бы говоря «иди сюда». Но что-то в его умоляющем взгляде, должно быть, пробудило в сердце доктора определённые чувства, потому что он изменил положение, протискиваясь между Джимом и корпусом так, чтобы они оказались лицом к лицу.

Джиму не нужно было ничего говорить. Боунс всегда умел читать его мысли так, как никто другой.

— Знаю, дружище, — тихо сказал он, протягивая заботливо руку, чтобы убрать мокрую челку, упавшую Джиму на глаза. — Меня вся эта ситуация тоже беспокоит.

— Корабль, — прошептал Джим, зная, что Боунс поймёт, что он имел в виду не только корабль. Он имел в виду экипаж, миссию, невосполнимые потери.

Боунс выглядел таким же опустошенным, как и Джим.

— Я знаю, — ответил доктор.

— Капитан, — тихо сказал Спок, — потеря «Энтерпрайза» была неизбежна, учитывая информацию, которой мы располагали в то время.

Джим кивнул. Он знал, но на душе легче не стало. Боже, он был так глуп, когда доверился этой дряни Кэлэри!

— Надо было догадаться, — тихо сказал капитан.

— Это не твоя вина, — возразил Спок.

— Нет, моя, я это чувствую, — напряжённо ответил Джим.

— Я перевёл корабль в режим ожидания. Йорктаун, несомненно, скоро впустит нас и позволит пристыковаться, как только они отключат протоколы безопасности, — сообщил Спок.

— Хорошо. Только пусть они там не слишком торопятся. Чем быстрее мой пациент доберётся до станции, тем скорее ему придется пройти через все эти бесконечные брифинги, составление писем с соболезнованиями семьям погибших членов экипажа. Плюс ко всему, командир не должен позволить сдаться и впасть в отчаяние нашим оставшимся в живых ребятам, — проворчал доктор.

— Джим. — Голос Спока вывел капитана из мрачной задумчивости. Спок нечасто обращался к нему по имени. — Ты сказал Кроллу, что лучше умереть, спасая жизни, чем жить, забирая их.

— Да.

— Полагаю, именно для этого ты и был рожден.

Джим внутренне сжался.

— Забудь, что я сказал, — заметил он.

— В Йорктауне сейчас находятся сотни тысяч существ. Ещё сотни были на «Энтерпрайзе». И они остались живы благодаря тому, что ты не испугался и не спасовал перед предстоящими трудностями. Все они обязаны тебе жизнью, — продолжил Спок.

— Это не только моя заслуга. — Джим не хотел, чтобы все лавры победителя достались лишь ему, особенно когда на кону стояло так много. Он беспокойно заёрзал, не понимая, что именно Спок пытается сказать. Его спина безжалостно пульсировала, плечо и ребра болели, а мышцы начинало сводить судорогой от долгого лежания на боку.

Спок встал с пульта управление кораблём, а затем присел на корточки рядом с доктором. Всем троим было тесно и неудобно, но вулканца, казалось, это заботило меньше всего. Он посмотрел на капитана. В его глазах можно было прочесть серьёзную решимость. Джим не смог отвести взгляд.

— Мой коллега, посол Спок, однажды сказал мне, что командовать кораблём — это твоё первостепенное, определённое судьбой предназначение, — заметил вулканец.

Джим опешил. Старый Спок считал его другом, он знал, но...

— Моя судьба? Думаю, он имел в виду... другого меня.

— Нет. Он выразился достаточно ясно. Он с большим интересом следил за твоими миссиями, Джим. И он сказал это не просто так.

Какой грёбаный поворот судьбы! Несколько недель назад всё, о чем он мог думать, — это то, что он остановился в своём развитии, потерял тот запал, который у него был раньше, что, возможно, он выбрал неправильный жизненный путь... И даже, возможно, он вообще никогда не должен был появляться в космосе.

А ещё, хотя он никогда не признавался в этом Боунсу, даже когда они выпивали на днях в корабельном баре, он чертовски устал от одиночества. Все вокруг него старались сделать свою жизнь лучше. Он наблюдал это не единожды, видел, как члены команды общаются, делятся воспоминаниями, строят новые отношения. Например, Спок и Ухура, хотя в последнее время они, казалось, несколько отдалились друг от друга. Увидев Сулу с дочерью, таких счастливых, идущих вместе, взявшись за руки по променаду Йорктауна, он только ещё больше уверился в том, что что-то было не так в его жизни. В его сознании все переживания последних дней, кажется, попросту сводились к отказу от командования «Энтерпрайзом».

Коммодор Пэрис сказала ему, что космос бесконечен, не важно, куда ты отправляешься, ты всё равно не достигнешь предела. И сказала она это не без толики сочувствия. Есть только ты, твой корабль, твоя команда. Заблудиться намного легче, чем кажется на первый взгляд.

Может, именно это с ним и случилось. Он просто немного заблудился. Слишком много сомнений, слишком много одиночества в последнее время выпало на его долю.

«Может, необязательно быть таким уж одиноким?» — подумал капитан.

Ну, ничто так не помогает расставить приоритеты в жизни, как потеря почти всего, что тебе было дорого раньше. Тем не менее, он обязан был спросить Спока:

— Ты веришь всему тому, что он сказал?

— Я не верю ни в судьбу, ни в предназначение, — ответил вулканец.

— О, конечно. — Джим философски кивнул, неожиданно чувствуя себя разочарованным. Не стоило задавать этот вопрос в первую очередь.

— Однако, — многозначительно заметил Спок, — в данном случае я склонен с ним согласиться.

— Ты?! — выпалил Джим. Подобное неожиданное откровение согрело ему сердце. Его первый офицер никогда не преувеличивал и не делал пустых комплиментов. Если Спок говорил, что согласен, — он действительно так думал.

— Э-э, это значит очень много для меня. Спасибо, — резюмировал капитан.

Спок кивнул в знак признательности и вернулся к консоли.

Боунс удивлённо поднял бровь, сначала посмотрел в сторону Спока, а потом — Джима.

— Будь я проклят, — удивлённо прошептал он. — Такого я от него никогда не ожидал.

Спок заговорил прежде, чем Джим успел ответить:

— Вы должны знать, доктор, что мой слух достаточно остр, чтобы услышать каждое произнесённое вами слово.

— Конечно, я в курсе! Разве ты не знаешь, ЧТО ТАКОЕ приватный разговор? Или у тебя отсутствует чувство такта?

— Я знаком с подобным понятием, — ответил Спок таким тоном, что Джиму показалось, будто он слышит тень насмешки в голосе друга, вместе с оттенком доброты и признательности. — На самом деле, я полагаю, что проявил значительную долю такта, когда вы лечили капитана, не комментируя вслух те примитивные методы полевой хирургии, которые вы в своё время так бесцеремонно применили ко мне.

— В смысле? — Джим никак не мог уловить тему разговора. — Полевая хирургия? Какие ещё методы?

— Доктор достал из моей раны один кусок металла с помощью другого.

— Да ладно?

Боунс пожал плечами, изображая всем своим видом оскорбленную невинность:

— Этот метод называется «прижигание», ты истекал кровью, а нам нужно было делать оттуда ноги, чёрт возьми! В итоге всё сработало.

— Так что вам повезло, Джим, что доктор просто стабилизировал ваши раны, в ожидании должной, квалифицированной медицинской помощи, — заметил Спок.

— Ты — неблагодарный вулканец! Тебе просто повезло, что я оказался рядом, чтобы оказать первую помощь! Ты ведь жив, не так ли? — возмутился Маккой.

— Это к делу не относится, — сказал Спок.

— Нет, как раз в этом-то вся суть!

Джим закрыл глаза, пока друзья препирались. Рука Боунса всё ещё лежала у него на бедре, время от времени похлопывая по нему. Теперь капитан чувствовал себя намного лучше.

Немного погодя он осознал, что Спок обращается именно к нему:

— ... выходим из режима ожидания, капитан. Йорктаун даёт разрешение на стыковку. Я сообщил им, что нам требуется неотложная медицинская помощь.

— Я буду сопровождать тебя, — сказал Боунс, — и всё время буду рядом.

— Хорошо, — вздохнул Джим. Он ненавидел подобные моменты, но против Боунса ничего не имел.

— И не волнуйся, — доктор наклонился к самому уху капитана, — я не буду применять к тебе метод прижигания, обещаю. В любом случае, не хотелось бы, чтобы ты кричал, как Спок.

— Я всё слышал, доктор.

— Я в курсе, остроухий ты слушатель.