Оставить позади (джен)

* * *

Джим в одиночестве шёл по тихим и пустынным коридорам «Дэфаента»⁽¹⁾.

Решение остаться было всецело на его совести, и поэтому он чувствовал своего рода облегчение и удовлетворение. Он приказал остальным членам команды высадки вернуться первыми — разве могло быть иначе? — даже когда заранее знал, что, вероятно, подписывает себе смертный приговор.

* * *

— Я знаю, что умру в одиночестве, — сказал он Боунсу в одной из пьяных исповедей. — Всегда знал.

— Да, такое вполне возможно, — парировал Боунс, закатывая глаза к потолку. — Подозреваю, ты утащишь и меня с собой. Могу припомнить шесть случаев, когда ты был близок к последней черте, не считая того раза, когда захотел заняться сёрфингом на Ваймеа.

— Отличная идея была, Боунс. Ты всё испортил излишним беспокойством по пустякам.

Боунс рассмеялся.

— Парень, ты родился и вырос в Айове и никогда в жизни не видел моря.

— Серьёзно, Боунс, — настаивал Джим, — тебя не будет рядом, когда я уйду. Никого не будет. Просто знаю и всё.

Боунс вздохнул.

— Джим, никто не знает, как ему суждено покинуть наш бренный мир. Ты до сих пор не можешь перебороть детский страх остаться в одиночестве и поэтому превратил его в какое-то фаталистическое предопределение судьбы. Если тебя утешает подобная мысль, пусть так. Но это не значит, что такое произойдёт на самом деле.

Но Джим знал, что именно так и будет.

* * *

Прокручивая в голове последние минуты жизни отца, он внезапно почувствовал прилив бессилия и горечи. В отличие от Джима, который бесцельно бродил по кораблю несколько часов, у Джорджа Кирка, вероятно, не было ни минуты, чтобы погрязнуть в тревожном самобичевании. Он доставил жену и ребёнка в безопасное место, эвакуировал экипаж и направил корабль на курс столкновения с жестоким врагом. Джим слышал запись последних тёплых и нежных слов отца, предназначенных маме.

Джиму тоже пришлось в своё время оставить запись для Боунса, и для Спока, если уж на то пошло, но он не сказал там всего, что действительно было важно. Искренние слова, да, призывающие сотрудничать и уважать сильные стороны друг друга, но это было далеко не то, что Боунс должен был на самом деле услышать от него как настоящее последнее напутствие.

Трус.

Неожиданно у него закружилась голова. Он попытался успокоиться и удержаться на ногах, но оказалось, что ему просто было не за что ухватиться. Стены «Дэфаента», кажется, стали растворяться. Начались проблемы со зрением: окружающий мир исказился и потерял привычную форму. Именно такое человек чувствует перед смертью?

Он закрыл глаза, пытаясь справиться с паникой, грозившей захлестнуть с головой.

Тошнотворное ощущение, словно земля уходит из-под ног, постепенно прошло, и он осторожно открыл глаза.

Теперь обстановка стала такой знакомой и обыденной, что он был уверен, что уже умер. Он мгновенно узнал, где находится: жилая палуба с каютами экипажа на «Энтерпрайзе». Может быть, он стал призраком, пронеслась в голове ужасная мысль, обреченный вечно преследовать «Энтерпрайз» как сторонний и разочарованный наблюдатель, навечно запертый в проклятом скафандре.

Вздрогнув, он внезапно понял, что не один. Ухура как раз выходила из двери ванной комнаты, когда в упор посмотрела на него. Её рот открылся в безмолвном «О-о-о», и она замерла на месте как вкопанная.

Он почувствовал нелепое облегчение. Значит, он не призрак, раз она его видит.

— Кирк! — выкрикнула она. — Капитан! Вы живы!

Ему не понравилось услышанное. Неужели они все думают, что он мёртв? Неужели они уже списали его со счетов? Он попытался заговорить и привлечь к себе внимание, но его движения были слишком медленные, как будто он плыл сквозь какую-то вязкую и плотную жидкость. Он потянулся к ней, но со стороны это, должно быть, выглядело так, будто он просто хаотично машет руками.

Ухура нахмурилась, возможно, не понимая, что же он хочет сказать на самом деле.

— Капитан, вам нужно вернуться на корабль. Как можно скорее.

Должно быть, она действительно считала его тупицей. Конечно, ему нужно вернуться на «Энтерпрайз». Но прежде, чем он успел придумать, как подать сигнал, что готов поступить так немедленно, поле зрение снова покрылось рябью, и он оказался на «Дэфаенте».

Вот дерьмо. Но по крайней мере он не умер.

И словно очередное доказательство безвыходности положения, он понял, что очень хочет в туалет. Прошло несколько часов с тех пор, как он надел скафандр, к тому же он выпил две чашки кофе в начале альфа смены…

Однако он предпочёл стоически вытерпеть досадную неприятность, потому что, если каким-то чудом его спасут, Скотти убьёт его за то, что он испортил скафандр, а Боунс вынесет мозг фирменными нотациями в духе, что он идиот и не сходил по своим делам, прежде чем одеться.

Мысль о воображаемом нагоняе заставила улыбнуться.

* * *

Он появлялся на «Энтерпрайзе» ещё дважды: один раз в инженерном отсеке, а второй — на мостике. Он видел Маккоя всего несколько секунд, но этого было достаточно.

— Джим! — прошептал Боунс. Его глаза словно говорили «не оставляй меня», и Джиму от подобного зрелища ничего не оставалось делать, кроме как сжать кулаки в беспомощном отчаянии.

Он должен был всё сказать другу раньше, он бы понял. Теперь уже слишком поздно.

* * *

Воздух в скафандре постепенно становился спёртым. Он чувствовал, как сердце забилось часто-часто, и инстинктивно начал глотать воздух ртом, но подобное не очень помогало. Грудь сжимало всё сильнее, а в голове начала тупо пульсировать боль.

Края зрения стали расплываться, и на этот раз он знал наверняка, что это уже не списать на действие аномалии. Он просто-напросто задыхался.

Джим знал, что умирает, — в одиночестве. Всегда знал.

Он решил, что, может, по крайней мере, ещё способен перед смертью воссоздать мысленным взором последний образ, последнюю картину жизни, которая навечно отпечатается в изголодавшемся по кислороду мозгу. Всё, о чём он мог думать, — взгляд Боунса на мостике, полный неверия, отчаяния и тоски.

Руки и ноги покалывало. Джим начал постепенно терять сознание. Последним ощущением было падение в бесконечную пустоту космоса.

Внезапно всё кончилось, и он смутно почувствовал, что кто-то держит его за плечи и что-то громко говорит, хотя слова невозможно было разобрать. С головы наконец-то сняли шлем, и Джим с удовольствием сделал несколько больших глотков воздуха.

— Полегче, Джим, — сказал знакомый голос, — полегче. Всё будет хорошо. Дыши спокойно.

Он открыл глаза.

Боунс стоял рядом, он выглядел измученным, а в его глазах горели безумные огоньки.

— Чёрт возьми, Джим, ты слишком близко подошёл к точке невозврата. Но теперь ты здесь и в безопасности.

— Ещё не время, — хрипло выдохнул капитан, — я забыл сказать тебе... кое-что очень важное.

Чувствуя сильную слабость во всём теле, он всё же притянул Боунса поближе к себе и поцеловал в лоб.

1) «Дэфаент» переводится как «Дерзкий»

Вернуться к тексту