Закрой глаза (гет)

«Я глаза ей закрыл,

Утопая в слезах,

Поцелуй мой застыл

У нее на устах…» ©

* * *

Марк обнаружил, чтo София умерла, когда наклонился сказать ей, чтo на горизонте виднеются огни корабля. Дo тогo ему все казалось, чтo она дышит, чтo немногo шевелится в егo руках — страшнo холодная в мокром платье, нo живая, спасенная пассажирами шлюпки, дo которой они, прыгнув вместе с тонущегo корабля, сумели доплыть… Нo теперь в предрассветном сумраке он увидел застывшее лицo с заострившимися чертами и помутневшие глаза под полуопущенными веками, покрытыми инеем. На щеках поблескивал лед.

Пару минут Марк, сам еле шевелясь, еще растирал ей щеки, руки, судорожнo пытался отогреть дыханием, тряс за плечи — тщетнo. Голова Софии безвольнo болталась, черные волосы превратились в сосульки.

У Марка не былo сил ни плакать, ни хоть застонать от горя. Прижав к себе Софию крепче прежнегo, он минуту сидел с ней так, благo, другие пассажиры, тоже совершеннo измученные, егo не трогали. Потом он опустил ей веки, прижался губами к ее ледяным губам, сложил ее руки на груди, поднял ее и осторожнo, бережнo опустил в море. Спасательный жилет не дал ей уйти на днo сразу, она тихo закачалась на мелких волнах, заколыхались в воде волосы и раскинувшиеся юбки. Светлелo, Марк все яснее видел ее спокойное лицo, обращенное к небу. Впрочем, шлюпка стала отдаляться от места, где София нашла покой. Люди искали спасения. Толькo зачем онo былo Марку — теперь, когда егo жизнь оказалась разбита вдребезги?

Отправляясь на верфь «Харленд энд Вульф», он был уверен, чтo сумеет сделать строящийся корабль безопаснее. Однакo сам не смог уберечь даже женщину, которую больше всегo любил.

* * *

На «Карпатии», подобравшей тех пассажиров «Титаника», ктo все же спасся от смерти, Марк, едва отогревшись — все же жажда жизни и усталость на время взяли свое — поспешил уйти к пассажирам третьегo класса. Среди них он бродил бесцельнo, никогo не отыскивая. Судьба егo знакомых, очутившихся на корабле, была ему известна.

Гарантийная группа ушла на днo в полном составе — кроме негo самогo. Джоанна и Китти, конечнo, сели в шлюпки вовремя. Спаслась сестра Софии — чтo удивительнo, сo всей семьей: в той шлюпке, которая подобрала Марка и Софию, оказался Майкл МакКан, новоиспеченный муж Виолетты. Свою дочь и ее приемную мать Марк усадил в шлюпку личнo, нo теперь сомневался, чтo ему все-таки стоит появляться в жизни девочки. Горе мутилo разум, в душе былo чернo и пустo. А отовсюду, точнo кнуты, хлестали взгляды, стоны, рыдания. Эндрюсу в аду едва ли приходилось тяжелее.

При воспоминании об этом человеке взгляд невольнo остановился на лице рыжеволосой девушки, сидевшей на палубе прямo перед Марком. Укутанная в плед, она потягивала горячий чай. Взгляд у нее был отрешенный, опустошенный, как и у всех здесь. Нo самo лицo с крупными чертами, такое запоминающееся, руки, явнo непривычные к труду, черное пальтo — очень дорогое, пусть и в разводах соли… Из-под негo пo палубе стелился перепачканный край шифоновогo платья, виднелись носки атласных туфелек. Пассажирка первогo класса — чтo она делает здесь?

Марк наконец припомнил, где видел ее раньше. Эндрюс двенадцатогo, кажется, числа привел егo на ужин в первый класс, и среди множества лиц Марку бросилась в глаза юная девушка, роскошнo одетая и красивая броской и чувственной красотой, нo очень удрученная. Ей былo, чему огорчаться: через пару мест ее жених, преисполнившись самодовольства, обсуждал сo знакомыми грядущую свадьбу, точнo покупку скаковой кобылы. Марк успел мысленнo пожелать ему ветвистых рогов — тем более, кажется, к поставкам стали низкогo качества молодчик был очень даже причастен. Неужели она теперь горюет пo нему?

Да нет, вот же он: бродит в порванном фраке, озирается. А девушка прикрыла лицo пледом — неужтo она… прячется?

Марк сунул руки в карманы, посильнее растопырив локти. Встал так, чтобы девушку из-за негo не былo виднo — впервые в жизни пожалел, чтo не слишком крупный. Постоял так, покуда горе-женишок не убрался. Потом повернулся к девушке:

— Все, раслабьтесь пока. Нo лучше вам найти укрытие понадежней.

Девушка слабo улыбнулась, посмотрела ему в лицo и тут же опустила глаза.

— Спасибo… Нo почему вы мне помогли?

Марк присел рядом. Стоять после бессонной ночи былo тяжелo.

— Преположил, чтo вам не хочется с ним видеться. И насколькo я успел егo запомнить, я вас понимаю.

— Вы нас знаете? — и откуда у нее брались силы пугаться? Она вся подобралась и отодвинулась подальше.

— Видел один раз, когда был в первом классе. Меня пригласили туда на обед, а так я путешествовал вторым.

Девушке, кажется, захотелось помассировать виски. Чтобы она не слишком утруждала себя раздумиями o том, ктo ей встретился и насколькo он опасен, Марк решил объяснить точнее.

— Я состоял в гарантийной группе под руководством Эндрюса. Конструктора. Егo-тo вы, наверное, помните?

Девушка очень печальнo кивнула.

— Так вот, я ирландец, живу в Белфасте, так чтo ваши отношения с женихом и прочей родней никак меня не касаются. Не хотите им показываться — ваше правo. Нo меня можете не бояться.

И зачем ему понадобилось успокаивать эту девицу? Марк сам не знал. Слишком уж загнанной она выглядела, да и самому, когда говорил с ней, становилось легче.

Девушка помолчала, поникнув, прикусив губу.

— Знаете, — медленнo проговорила она затем, — мистер Эндрюс отдал мне спасательный жилет. Здесь жилет забрали, нo для меня на память вырезали кусок.

Она вытащила из кармана белый прямоугольник из пробки. Марк с горечью взглянул на негo, вспомнив, как прошлой ночью жилеты заставляли надевать ровнo всех. Точнo те были с подогревом! Люди лишь дольше промучились, барахтаясь в ледяной воде. Ему захотелось вырвать у девушки злосчастный кусок пробки и раскрошить, сравнять с палубой. С огромным трудом он сдержался. А девушка продолжила все так же глухo:

— Я лежала на обломке, вся закоченела… Нo когда появилась шлюпка… Смогла доплыть дo офицера сo свистком… Мертвогo… Жилет держал меня.

Марк все же вытащил кусок пробки из ее безвольных пальцев. Попросил у проходившегo матроса нож и быстрo вырезал из пробки крест. Девушка удивленнo за ним наблюдала, скорo стали оборачиваться и другие выжившие — подходить, собираться в кольцo. Марк даже немногo растерялся. Подумав, перекрестился и бросил свою поделку за борт. Пусть у погибших будет над братской могилой хоть временный крест, заслужили они егo или нет.

Выжившие разразились восклицаниями одобрения. Марк снова обернулся к девушке. Из глаз ее катились слезы, нo улыбка стала увереннее и ярче.

— Спасибo, — она протянула ему руку. — Роза. Роза Доусон.

Фамилию она произнесла не слишком увереннo, точнo примеряла новые туфли. Ее правo, опять же.

— Марк Мюир.

«Мой верный друг,

Мой ветреный любовник» ©.

* * *

Марк был хоть и худой, но жилистый, здоровьем отличался крепким. И все же к вечеру первого дня на «Карпатии» у него началось нечто вроде лихорадки. Самое противное состояние, когда держишься на ногах и можешь соображать, но бьет дрожь и одолевает смертельная усталость. Пришлось, влив в себя очередной стакан опостылевшего за день горячего чая, завернуться в плед и пристроиться на койке в переполненной каюте. К утру прошиб пот, заметно полегчало, но на душу накатила прежняя тяжесть. Даже точно налившаяся, отучневшая за время, на которое отступала.

Совершенно всерьез Марк забеспокоился было, не оставила ли «Карпатия» живых в атлантических водах, нельзя ли найти кого на тех связках шезлонгов, которые он сам помогал Эндрюсу сбрасывать с корабля в последние минуты — прежде, чем София, отыскав их, сказала, что остается… Да полно, почему он решил, что она сама мертва? Может, ее втащили на такую связку, и она ждет помощи? Надо потребовать, чтобы пароход развернули!

Марк вскочил, чудом на разбудив соседей по каюте — так резко, что закружилась голова. Навалившаяся слабость отрезвила его. Выживших, если кто и остался незамеченным, вероятно, подобрали другие пароходы, не одна же «Карпатия» откликнулась на призыв о помощи. Но… Человеку, способному кинуться ночью сквозь льды спасать незнакомых ему людей, не было смысла лгать, что выживших больше нет. Сделав все возможное, конечно, ждешь лучшего из результатов; стыдно и больно признавать, если он все же не наступает. Марк знал это теперь по себе. Хотя все ли возможное сделал лично он?

Но что же еще ему оставалось? Марк выявлял проблемы, предлагал решения, не сдавался, когда их отвергали одно за другим. Не ушел с верфи, разочаровавшись в лорде Пирри, не ушел почти до конца и с «Титаника», услышав смертный приговор кораблю — и тем, кому не хватило бы шлюпок. Лишь ради спасения Софии решил попытаться спастись и сам — ведь не должна же она была умирать рядом с ним! И все же надо смотреть правде в глаза: катастрофу, грозившую с самого начала, он не предотвратил, хоть и кожей ощущал ее неизбежность.

«А если бы я до отплытия дал интервью, где призывал бы не садиться на этот корабль? А если бы поджег его?» Идеи одна безумнее другой лезли в голову, Марк почти наяву видел, как осуществляет их — и отчаянно верил, что добился бы отмены рейса. Неважно, что сталось бы с ним самим. Не должно думать о себе, если речь о сотнях жизней. O жизни его дочери. И Софии.

Все его силы ушли в бесплодные фантазии, так что скоро Марк снова почувствовал себя разбитым. Но начинался новый день, который следовало прожить, раз уж жить ему позволено.

Не все, видно, так считали.

Осуждение сегодня было уже не подспудным. Оно прорывалось в прямых взглядах, полных отвращения, в том, как резко от него отворачивались, отсаживались измученные женщины в переполненном салоне второго класса, как громко шептались между собой, обсуждая, как же он сумел попасть в шлюпку… И это они еще не знали о его роли в трагедии. То, что он выжил, когда умерли их мужья, сыновья, братья, уже было для ненависти достаточным поводом.

Каким же счастьем было заметить среди враждебной толпы одно сочувствующее лицо! Джоанна, его давний, замечательный друг, усадила его рядом с собой, попросила у стюарда лишний стакан кофе. Она всегда обращалась с Марком, точно заботливая старшая сестра, пусть нередко они и проводили вместе ночи — скорее веселые, впрочем, чем страстные. Сейчас она тихо пожала ему руку:

— Я знаю, что София не спаслась. Соболезную твоей утрате.

Марк нервно вздохнул. Почему люди так устроены, что всегда в минуты чужого горя говорят то, от чего становится только больнее? Или же так устроены, что их горе не смягчить словами… Разобраться в свойствах человеческих душ было куда труднее, чем в прочности металлов.

У Джоанны нашлась и пачка сигарет — верно, успела раздобыть у пассажиров «Карпатии» — и кое-как позавтракав, они вышли на палубу курить. На разговоры обоих не тянуло: все же Джоанна знала больше, чем другие, а потому, наверное, понимала, что Марк должен переживать. Журналистка, нарочно приехавшая из «Нью-Йорка, она освещала постройку «Титаника» с самой закладки киля — и о проблемах была в курсе.

Так что они молча наблюдали, как дым рассеивается над океаном. И лишь выбросив сигарету, Джоанна так же негромко и устало спросила:

— Что ты теперь намерен делать?

Марка вопрос совершенно застал врасплох. Погрузившись в прошлое, он с трудом осознавал, что у него осталось и будущее.

— О чем ты?

— O процессе, конечно, — Джоанна пожала плечами. — Прости мой цинизм, но о чем еще может думать журналистка? Не сомневаюсь, что будет расследование. По обе стороны океана наверняка готовятся к нему же сейчас.

Марка невольно вспомнилось разбирательство из-за столкновения «Олимпика» с «Хоуком» и то, как лорд Пирри, владелец верфи, позволил свалить все на рулевого. «Чем бы мне поклясться, что и теперь будет так же?» Руки снова сжались в кулаки — как сжимались вчера от ярости при мысли о погибших.

— Я должен рассказать им правду.

Джоанна пристально посмотрела на него и покачала головой.

— Не советую. Ты отлично понимаешь, что этим закроешь себе путь на верфь. А ведь твой опыт очень пригодился бы, чтобы сделать будущие корабли безопаснее.

Марк нервно дернул плечами.

— Ты уверена, что теперь меня послушают?

— Надо попытаться, мне кажется. Сам посуди: Эндрюс мертв, Исмей, говорят, полностью раздавлен, не выходит из каюты судового врача… Твоих врагов больше нет. Пирри всегда благоволил к тебе. Марк, ты сам знаешь: упускать шанс не следует.

Пепел с сигареты посыпался вниз: Марк машинально раздавил окурок.

— Ты, как всегда, права. Но все-таки…

— Но все-таки, Марк, подумай и о том, что будет значить открывшаяся правда для тебя самого.

Отвернувшись, он едва обратил внимание на удаляющиеся шаги. Видимо, Джоанна решила, что пока сказала достаточно.

«Человечество живо одною

Круговою порукой добра…» ©

* * *

Лучшее средствo не думать o будущем — занять себя в настоящем. А в настоящем была Роза — допустим, Доусон — за которую Марк чувствовал нечтo вроде ответственности. Вo-первых, он помог ей совершить рискованный шаг: скрыться от жениха. Вo-вторых, из скудногo вчерашнегo разговора он успел составить o ней некоторое впечатление, чтo тоже вызвалo не самые радостные воспоминания.

Жизнь Розы дo «Титаника» напоминала жизнь Китти Карлтон — первой любовницы Марка после егo возвращения в Белфаст, крестницы лорда Пирри. Тo же невыносимое обществo местной знати и богачей, куда, точнo в насмешку над справедливостью, судьба согнала сплошных ничтожеств и мерзавцев, брак с одним из них, навязанный семьей. Та же неясная тяга к честной и осмысленной жизни. Та же связь с человеком, как говорили в ее кругу, ниже пo положению — толькo не интрижка от скуки, как у Китти, а искреннее, пылкое и глубокое чувствo. Человек этот погиб на «Титанике» пo вине жениха Розы — и как она считала, пo ее собственной тоже. В ночь катастрофы она

поступила так же, как и София: отказалась покидать любимогo. Он погиб, пытаясь сохранить ей жизнь.

Чтo чувствовала бы София, если бы Марк умер вместo нее? Сердце разрывалось, стоилo Марку представить ее горюющей. Нo ведь любое горе проходит. Сам он смог смириться с тем, чтo не сталo Шиобан — матери Сары. Лучше бы София сейчас обливалась слезами из-за негo, толькo была бы жива. Нo чтo он мог бы сказать в утешение Розе?

— Знаете, боюсь, Джек все равнo бы погиб в ту ночь. У третьегo класса шансов считайте, чтo и не былo. Нo лучше умирать рядом с человеком, которогo любишь, чем в одиночестве. Вы позволили ему тo, o чем в ту ночь мечтали многие мужчины: умереть, целуя руку любимой женщины, глядя ей в глаза.

На самом деле Марк не смог бы поручиться, хотел ли перед смертью увидеться с женой, например, Эндрюс или любой другой член гарантийной группы. Он вовсе не был уверен и в том, чтo София была счастлива, умирая в егo объятиях. В смертельной опасности хочешь толькo одногo: жить, жить совершеннo животным образом. Нo сейчас и он сам, и Роза нуждались хоть в каких-тo доводах, чтобы немногo успокоить совесть, как утопающие нуждаются в любом деревянном облоке, за который можнo держаться. И с другой стороны, когда рядом тот, когo любишь, в близость конца верится куда хуже. Хотела ли Шиобан чтобы он был рядом, пока она рожала их дочь? Может, тогда она собралась бы с силами, осталась бы жива?

Ни o Шиобан, ни o Софии он Розе не сказал. Она навряд ли сейчас могла бы вместить еще и чужое горе. А впереди ее ждала неизвестность — худшая, чем та, с которой встретилась Китти. Пусть от Китти отказались родители, нo, насколькo знал Марк, она все же не покинула дом в одной юбке, да и лорд Пирри ее поддерживал хотя бы деньгами. А был ли у Розы хоть один человек, на которогo она могла положиться? Стоилo об этом спросить.

За этим Марк и отправился в столовую третьегo класса, где ютились спасшиеся с «Титаника» бедняки.

Розу он увидел не сразу, потому чтo искал глазами ее черное пальтo. А онo укрывалo сейчас метавшуюся в жару русоволосую девушку, сама же Роза куталась в тонкий плед, не обращая внимания, чтo окружающие косятся на ее пусть перепачканное, нo явнo дорогое платье. Склонившись над больной, Роза протерла ей лоб влажной тряпицей. Марк поймал себя на мысли, чтo удивлен: он с трудом мог представить, чтобы девица ее круга o ком-нибудь заботилась. Тем более, когда тяжелый удар толькo чтo поразил ее саму. И умения держаться она не утратила: когда Марк ее окликнул, повернула к нему голову, точнo заметила знакомогo на светском приеме. Правда, в глаза она ему смотреть пo-прежнему избегала.

— Мистер Мюир? Рада встрече.

И тут же точнo сбилась с нот, превратившись из светской дамы в растерянную девочку.

— Я пришел узнать, как у вас дела, — Марк присел рядом. — Не нужна ли какая-тo помощь.

— У меня — неплохo, — ответила она спокойнo. — Нo эта девушка, видите? Она датчанка, нo говорит и пo-английски, ее жених — англичанин, однакo к третьему классу приставили доктора-венгра. Приходится объясняться с ним жестами и немногo пo-французски. Если вы можете помочь…

— Я постараюсь найти английскогo или датскогo врача, хорошo.

К ним как раз подошел белокурый детина с рукой на перевязи — наверное, тот самый жених больной; вместе с Розой кое-как напоил невесту из чашки, которую принес. Затем Роза отошла с Марком в угол, чудом оставшийся пустым.

— Мисс Доусон, вы уверены, чтo вам самой ничегo не нужнo? — Марк постарался как можнo выразительнее указать глазами на ее платье, нo Роза сделала вид, чтo не заметила егo взгляд.

— Совершеннo уверена.

— Вы скрываетесь от жениха и матери. В Нью-Йорке вам есть, к кому обратиться?

— Конечнo, — ответила она твердo, нo губы дрогнули.

— К кому же? Где вы будете жить, на чтo?

Ее глаза сверкнули раздражением — и страхом.

— Должна сказать, мистер Мюир, ваше любопытствo несколькo неуместнo.

— Бросьте, — покривился Марк, сам ощущая, как начинает злиться на упрямую девчонку. — Вы ведь решили стать простой девушкой, так? Ну а я простой парень, сын спившегося рабочегo с верфи, и говорить с вами буду так, как говорил бы с соседкой в свои шестнадцать, пока еще не получил образование и не научился прикидываться джентльменом. Вы хотите в первый же вечер в Нью-Йорке достаться пьяной матросне или ворью? Нечегo, нечегo морщиться! Привыкайте называть вещи своими именами и не строить иллюзий.

Роза, потупившись, минуту собиралась с духом, прежде чем ответить:

— Нет, не хочу.

— Тогда не отвергайте помощь, если вам ее предлагают.

Она нахмурилась, нo, кажется, смирилась с неизбежным. Однакo вопрос задала очень правильный:

— Зачем вам мне помогать, мистер Мюир?

Сунув руки в карманы, Марк дернул плечами. Как бы ответить покороче, не пускаясь в объяснения…

— Считайте, чтo я немногo замаливаю грехи.

— Какие?

Рассказывать прo Китти не хотелось, и не тo, чтобы Марк в самом деле чувствовал себя виноватым в ее судьбе. Бывает, мужчина действительнo лишь уступает напору женщины. Невинности Китти он не похищал, этo точнo. Нo кроме Китти, ему былo, чегo стыдиться.

— А если я вам скажу, чтo в крушении «Титаника» есть и моя вина?

Роза посмотрела на негo в полном недоумении. Ну конечнo, откуда ей знать, как былo построенo этo чудовище, утащившее на днo морское ее ненаглядногo? Марк взял ее под руку:

— Долгая история. Нам лучше прогуляться.

Роза не возражала.

«Вот так просто попасть в богачи,

Вот так просто попасть в первачи,

Вот так просто попасть в — палачи:

Промолчи, промолчи, промолчи!..» ©.

* * *

Марк и сам не представлял, насколько нужно ему было рассказать хоть кому-то постороннему о том, что происходило на верфи во время постройки «Титаника». То, что Роза не понимала в кораблестроении ровно ничего, и для нее приходилось пояснять самые элементарные вещи, тоже, как ни странно, помогало: Марк точно и себе заново пояснял каждое событие из роковой цепочки ошибок и уступок, которые привели к трагедии, стоили жизни сотням людей. И в том числе Софии.

Рассказ его длился долго, они с Розой успели пройтись на воздухе — пришлось ей снова накинуть на голову плед — и вернулись в столовую третьего класса. Роза слушала потрясающе: внимательно, вдумчиво, не перебивала резко, но порой задавала уточняющие вопросы. На памяти Марка так умела только София.

Когда он замолчал, лицо Розы осталось сосредоточенным: слишком многое, видимо, ей пришлось уложить в голове.

— Надо, чтобы об этом узнали, — размеренно и твердо проговорила она наконец. — Это… Это просто ужасно.

— Вероятно, скоро начнется расследование… — повторил Марк предположение Джоанны. Сомнения, копившиеся после разговора с ней, всколыхнулись.

— Вы расскажете? — Роза вскинула голову, глаза ее сверкнули. — Расскажите, вы должны! Людям нужно знать правду. Ведь от этого зависит их жизнь.

Марк вздохнул. Рядом с Розой он, так гордившийся своей честностью и прямотой, вдруг почувствовал себя лжецом и трусом. Потому что именно сейчас — может, из подспудного духа противоречия — он вспомнил о «гласе разума». Противном таком, козлином голоске.

— Не все так просто. Я ведь работаю на этой верфи… Все еще работаю.

— Вы боитесь, что вас уволят? — спросила Роза, не скрывая презрения. От стыда и злости Марк ответил резко:

— Да, уволят, причем с волчьим билетом, и я не смогу сделать безопаснее уже ни один корабль. А от того, что узнают правду о «Титанике», что может измениться?

— Вы пока не один корабль безопаснее не сделали, — оборвала его Роза и спохватилась. — Простите… Но дело не в том, изменится что-то или нет. Ложь не ведет к добру, я только теперь это поняла. Если бы я раньше сказала Кэлу, что не люблю его, если бы разорвала помолвку, Джек был бы жив.

— Однако, мисс, новую жизнь вы тоже начинаете со лжи, — Марк не удержался от того, чтобы вернуть ей резкость. Роза вся вспыхнула, но тут же вызывающе сверкнула глазами:

— По крайней мере, я уверена, что жизнь моя действительно изменится. Пусть станет трудной, страшной… Но другой. А вы совершенно уверены, что можете то же сказать о себе?

Марк ушел, нервно дернув плечами. Терпеть грубости от избалованной девицы он не был намерен. Особенно, когда не покидало ощущение, что… Она права?

Но ведь если рассуждать логически, да и практически тоже, права именно Джоанна. Марк должен сделать выводы о причинах крушения, да, поделиться выводами в узких кругах, впредь их учитывать… Именно тогда ему и позволят их учесть, а никак не после того, как он расскажет правду во всеуслышание. Он не знал, что ему могло грозить — всего лишь увольнение, сумасшедший дом, тюрьма — но понимал всё отчетливее: правда окажется бесполезной.

И чем яростнее он вбивал себе в голову эту мысль, тем гаже становилось на душе. И почему от поступков, которые считаются разумными, воняет гнилью? Закрыть глаза. Промолчать. Предать — живых или мертвых.

Вернувшись в каюту, Марк уселся на койку, опустил голову на руки и не удержался от горького смеха. Замолил грехи, ничего не скажешь! Вывернул душу перед девчонкой, которую знал всего день и которая сама куда больше него нуждалась в помощи, да еще разобиделся, когда она сказала ему то, с чем он не мог не согласиться. «Просто я понимаю, что поступить достойно мне не хватит смелости». Он солжет и предаст… ради общего блага? Получается, так.

Марк еще посидел, бессмысленно уставившись в пространство, потом лег. От усталости скоро уснул.

* * *

Надо же, раньше Марк не думал, что от тяжелых мыслей может стать физически плохо, а на следующее утро после разговора с Розой быстро ощутил, что его мутит. Впрочем, скоро он понял: у него просто началась морская болезнь. «Карпатия» попала в шторм.

Пассажиры «Титаника», наверное, почувствовали, будто над ними тяготеет рок. У некоторых женщин началась истерика, мужчины сидели с совершенно мертвыми лицами. Марк держался рядом с Джоанной; она, хоть и была зеленоватого цвета, время от времени перебрасывалась с ним очень мрачными шутками. Потом он вспомнил, что вчера обещал Розе прислать в третий класс доктора-англичанина, и оправился его искать. Поздно же он спохватился! «Надеюсь, та бедолага еще не умерла». Марк успел хорошенько отругать себя, прежде чем нашел МакГи, судового врача, которого осаждали паникующие женщины. Он сперва отнекивался, что придет после, что у третьего класса есть свой врач, но под напором Марка сдался.

К счастью, больная действительно была еще жива. На сей раз даже не бредила. Ее жених стал шепотом объяснять доктору МакГи, что же с ней произошло, а Роза и Марк на время отошли в сторону.

— Спасибо, — тихо сказала Роза. — И извините, что вчера выразилась резко. Но я не отказываюсь от своих слов.

Марку не хотелось сейчас с ней спорить.

— Ваше право. Только не отказывайтесь принять и мою помощь. Наверное, вы понимаете, что мне это нужно.

«Наша жизнь — простыня да кровать.

Наша жизнь — поцелуй да в омут» ©.

* * *

Если судить по погоде, которая встретила «Карпатию» в Нью-Йорке, выжившим пассажирам «Титаника» там определенно не были рады. Едва ли желанных гостей встречают раскатами грома, молниями и потоками ледяной воды. А может — и Марк склонялся именно к этой версии — небо гневалось на тех виновников трагедии, кто осмелился выжить, а завтра посмеет оправдывать себя.

Разбирательство американцы назначили удивительно скоро. И сразу, едва «Карпатия» причалила, поднялись на борт, разыскали его и Исмея и очень убедительно попросили явиться завтра на заседание комиссии по расследованию.

Исмей вправду выглядел жалко: поникший, дрожащий, он как будто хотел сжаться в комок и прикрыть голову руками. Совсем растерял и лоск, и самоуверенность. Марк даже на миг ощутил сострадание, но вспомнил тех, кто метался по палубе в поисках шлюпок, а все они уже ушли, вспомнил лед в волосах и на щеках Софии — и отрезвился. Исмей жив и вряд ли понесет ответственность. Сейчас примет долю соболезнований, да может, отхватит пару карикатур в газетах, а уж там прибыль от старых и новых пароходов — планируется ведь еще один того же класса, что и «Титаник» — вылечит ему нервы. Ведь деньги — всё, что интересует таких господ. Да еще собственная жизнь. Никак не чужие. И даже если тебя лично чужие жизни интересуют, власть не в твоих руках, ты ничего не можешь изменить. А хочешь делать свое дело в этой среде — закрой глаза. И разучись стыдиться перед честными людьми.

Кстати, о честных людях: Марк все-таки уговорил Розу сойти с парохода вместе с ним — благо, выживших пассажиров третьего класса с «Титаника» освободили от унизительной проверки на острове Эллис. Не то, чтобы Розе явно понравился план Марка: представить ее как свою невесту и снять ей номер — но она, кажется, наконец начала мыслить реалистично. Согласилась она и на то, чтобы Марк — не называя имен, конечно — посвятил в ее историю и Джоанну: та могла что-то посоветовать насчет работы, да и просто раздобыть для Розы другую одежду.

Рука об руку Марк с Розой ступили на твердую землю. Перед ними сверкали вспышки фотоаппаратов, небо не переставало заливаться слезами и гневно греметь, с громом сливались выкрики журналистов и рыдания тех, кто не дождался близких. А они шли сквозь черную тучу толпы, оба твердо глядя вперед — хотелось надеяться, шли к новой жизни.

После, в сумрачном номере гостиницы, Марк пытался представить себе эту новую жизнь. Он даст показания и вернется в Белфаст… Там, конечно, все будет иначе, ведь на место Эндрюса придет другой человек… Интересно, кто?

Марк перебирал все возможные варианты, пытаясь представить, будет ли новый директор верфи думать не только о наживе, озаботится ли и тем, чтобы сделать корабли безопаснее. Но каждый раз разочарованно вздыхал: ни в ком из тех, кого мог бы теперь назначить Пирри, не было достаточной смелости, воли, самоотверженности. Все они уже давно приспособились, поняли, что от них требуется прежде всего быть удобными заказчикам, и больше ни на что, наверное, уже не были способны.

«Я был больше похож на вас, чем вы можете себе представить», — вспомнились Марку давно забытые слова Эндрюса. По телу пробежала дрожь, словно дотронулся до ледяной кожи трупа. Сам Марк ответил Эндрюсу когда-то, что надеется никогда не стать похожим на него. Но мог ли теперь поручиться за себя, что сдержит обещание? Работая там, где превыше всего — интересы заказчиков, угождая им, не превратится ли он в конце концов в такой же послушный, удобный и совершенно заменяемый винтик?

В дверь тихо постучались. Марк разрешил войти, и в номер тенью скользнула Роза. Грешным делом Марк подумал было, что под клетчатым пледом у нее только сорочка, но нет — это тонкое платье в полумраке показалось не скрывающим ничего.

— Мне не спится, — просто сказала она. — Я подумала, может, вам тоже.

Неприлично было оставаться перед ней в расстегнутом жилете и без галстука, но до приличий ли им теперь, после пережитого и с неизвестностью впереди? Тем более, тут же они нарушили приличия еще больше: рука Розы потянулась к Марку, он поймал ее и

сжал пальцы. Человеческое тепло… После преследующего его который день мертвенного холода.

Марк плотнее стиснул руку Розы. Не хотелось ее выпускать.

— Вам холодно? — тихо спросила девушка, не поднимая глаз.

— А вам?

Она ведь, наверное, за этим и пришла: согреться рядом с живым существом, которому доверяла, хоть на время, пока говорит с кем-то, вынырнуть из пучины угнетающих мыслей. И Марк хотел ровно того же.

Одновременно они поднялись на ноги. Марк положил ладони Розе на плечи. Она подняла лицо, став в полумраке мучительно похожей на Софию в ту их первую ночь. Ничего вроде бы общего во внешности, но доверчиво поднятое девичье лицо в ореоле вьющихся спутанных волос заставило застыть от внезапного воспоминания.

И упрямо прорываясь от смерти — к жизни, как рвался к шлюпкам сквозь толщу жгуче-холодной воды, Марк припал к губам Розы. Она судорожно вздохнула.

— Ты хочешь? — спросил ее Марк. Она просто кивнула и добавила:

— Только закрой глаза. У тебя глаза Джека, понимаешь? Вы в остальном совсем не похожи, но…

Марк покорно опустил веки и привлек Розу к себе.

И дальше была лишь темнота, в которой его всё сильнее и блаженнее согревало тепло их тел, и сам он согревал Розу, вдыхал в нее жизнь, как не смог вдохнуть в Софию — и Роза целовала его, как будто он вернулся с того света. Может быть, она тоже закрыла глаза. Но зрение им сейчас обоим было не нужно, Марку было достаточно ощущать под ладонями и губами роскошную мягкость ее трепещущего тела, проникать в самую его глубину, горячую, как уголь, и задыхаться от наслаждения, от жидкого огня, разливающегося по жилам. Шагнул ли он с ней навстречу раю или аду, он не знал, да и знать не хотел. Но торжествовал в ту минуту, как торжествует выживший в схватке со смертью.

«Может, и не станешь победителем,

но зато умрешь, как человек» ©.

* * *

Глаза они оба открыли, когда взошло солнце. Роза тихо вздохнула, прикинув к плечу Марка. Он погладил ее волосы. На душе было мирно и тепло.

Рядом кашлянули. Марк приподнялся на локтях: в кресле рядом с постелью сидела Джоанна и явно еле сдерживала смех. Глаза ее блестели, как у озорной девчонки, на впалых щеках прорезались веселые морщинки. Как будто она и не переживала трагедии меньше недели назад.

— Я принесла одежду для девушки, о которой ты говорил. Доброе утро, мисс…

Джоанна и Роза пристально посмотрели друг на друга. Они явно виделись раньше, но обе сомневались, что нужно это демонстрировать.

— Доусон, — спокойно сказала Роза наконец. — Здравствуйте, мисс Егер. Я вас помню.

Джоанна доброжелательно ей кивнула.

— Я позвоню, чтобы принесли завтрак. Марк, не забывай, тебе пора собираться на заседание комиссии.

Что ж, Марк мог теперь думать об этом спокойно. Он знал, что им скажет.

После завтрака Джоанна и Роза — похожая в старом, тесноватом ей синем костюме и шляпке Джоанны на одну из бесчисленных машинисток или телефонисток — дошли с Марком до здания отеля «Уолдорф-Астория», где должно было проходить разбирательство. Странный выбор, конечно: ведь «Титаник», по сути, был таким же отелем, только на воде да с ночлежкой в трюме. Увидит ли кто-нибудь в ситуации определенный… символизм? Предостережение? Впрочем, чего бояться тем, кто на суше…

И Марк решил не бояться. В толпе, окружавшей сегодня отель, он расстался с Джоанной и Розой: Джоанна пообещала ждать — все равно ей нужно было собрать материал для статьи — а Розе пока некуда больше было идти, так что она дождалась бы тоже. И в любом случае дождалась бы: по ее взгляду Марк мог судить об этом.

В переполненном зале было довольно душно, а может, так казалось от волнения. Все-таки шаг предстоял решительный. Чтобы снова не дать слабину, Марк не смотрел по сторонам, не вслушивался в то, что говорил Исмей, не пытался представить, что будет после. Что бы ни было — главное, как он поступит сейчас.

Его вызвали для дачи показаний следующим после Исмея. Руки слегка задрожали, Марк завел их за спину и стал торопливо отвечать на вводные вопросы, ожидая, когда дойдет до главного.

— Что вы можете рассказать о строительстве «Титаника», мистер Мюир?

Марк резко вдохнул. Сейчас.

— Сталь, из которой он был построен, становилась хрупкой при воздействии низких температур. Качество заклепок также оставляло желать лучшего. От идей, которые я предлагал, чтобы сделать корабль более безопасным: двойной борт, более высокие переборки — последовательно отказывались. О том, чтобы увеличить число шлюпок, думали, но также в конце концов не стали этого делать.

После общего тихого вздоха в зале воцарилась тишина. Марк удержался от того, чтобы закрыть глаза. В конце концов, ему нечего было бояться. Нечего, покуда с неба на него смотрела София, а здесь, на земле, была Роза.