Два лица для начала и конца (гет)

Воин в кожаных доспехах брел вперед по горной тропе, прихрамывая на правую ногу и держась левой рукой за саднящий от боли бок. Оливер остановился на каменистой ленте, тянущейся змеей на вершину, чтобы перевести дух и отдышаться после нелегкого подъема.

— Вот пристало мне тащиться сюда. И ведь не пойму, зачем меня тянет наверх. Вроде бы никто не заставляет с клинком, приставленным к горлу — а я иду. Зачем?

Оливер даже не совсем понимал — а как кто он идет наверх? Человек? Живой ли? Мертвый ли? Боль и дискомфорт в ноге и боку были вполне осязаемыми — но его не покидало ощущение, что он поднимался наверх другим, не очень похожим на себя-прежнего.

Оглянувшись назад, Оливер увидел, что однообразная каменистая тропа, виляющая и и петляющая, исчезала где-то внизу, и было невозможно понять, как высоко он поднялся — и главное, сколько ему еще идти. Единственными звуками, которые его сопровождали, были неясный, но слышимый шум пролетающего ветра и шорох камешков под сапогами, с негромким треском катящихся вниз после каждого шага. Порой возникало ощущение, что где-то внизу часть этих камешков разбивалась, причем со странным звоном, словно они были сделаны осколками зеркала, а не породой.

Через минут пять восхождения, словно в ответ на его мысленные мольбы, он увидел одноэтажный дом с резными ставнями, наличником и простой деревянной дверью, косяк которой был оформлен дивными узорами в едином стиле с прочим убранством.

Впрочем, Оливера удивило даже не то, что он нашел на горной тропе дом, выглядевший на ней чужеродно, подходя больше милой долине, чем угрюмой и неприступной горе. На крыльце, сидя на ступеньке и облокотившись спиной на деревянные чурбачки, сидела миловидная босая рыжая девушка с невероятной красоты малахитовыми глазами в легком летнем сарафане цвета василькового поля. Увидев Оливера, она улыбнулась и произнесла задорным голосом, словно обращаясь к кому-то позади себя:

— Дорогой, у нас наконец-то гость!

Дверь домика отворилась, приоткрыв на несколько мгновений взору Оливера кусок интерьера, и на пороге появился высокий черноглазый мужчина с черными, как смоль, волосами длиной чуть ниже плеч и задумчивым взглядом. Несмотря на несколько пугающий вид и мрачный черный балахон, незнакомец выделялся своей необычной красотой, которая проявлялась в гордом стане, ниспадающих прядях бархатных волос и слегка розоватой кожей, выгодно оттеняемой черным цветом одежды, волос и глаз. Улыбка же делала его лицо менее пугающим и более приветливым, хотя и не была похожа на улыбку рыжеволосой девушки:

— Наконец-то, мы уже заждались. Заходи, Оливер.

Воин собрался было спросить, откуда незнакомец знает его имя, однако парочка спустя какие-то пару секунд исчезла внутри дома — и Оливеру ничего не осталось, кроме как зайти следом.

Внутри домик был похож на обычный охотничий — горящий камин раскрашивал деревянные бревенчатые стены в приятные глазу оттенки оранжевого и пылающего красного, прямо над каминной полкой висела голова оленя, смотревшая на пришельца поблескивающим в отсветах огня черными глазками-пуговками. Слева от входа стоял круглый обеденный стол, на котором, как ни странно, вместо еды лежали открытые книги, пестреющие закладками, пометками и загнутыми страницами.

Не понимая, куда он попал, Оливер обратил свой взор на парочку — оба занимали одно кресло возле камина. Мужчина сидел в нем, а девушка удобно устроилась у него на коленях, прижавшись к нему спиной и обхватив к щеке его ладонь.

Оливер впервые смог произнести осмысленные слова, переступив порог дома:

— Кто вы и почему вы меня ждали?

Голос подала девушка:

— Жизнь и Смерть, очевидно. А почему бы нам тебя не ждать?

Оливер с огромным сомнением посмотрел на парочку перед собой. Конечно, девушка внешним видом весьма походила на аллегорию Жизни — молодую красотку с копной рыжих волос и малахитовыми глазами — но ее спутник ну уж никак не подходил на роль Смерти, даже несмотря на его мрачноватый вид. Он выглядел вполне живым человеком, даже весьма красивым — явно не скелет с пустыми глазницами, мрачно обтянутыми кожей, как привыкли представлять себе Смерть все живущие на земле.

Заметив удивленный взгляд гостя, Смерть впервые подала голос:

— Милая, похоже это очередной гость, находящийся в плену заблуждений. Вероятно, он ожидал увидеть вместо меня старуху в балахоне с косой.

Прямо за Оливером из воздуха появилось кресло, и Жизнь жестом пригласила гостя сесть. Выполнив ее пожелание, он неуверенно произнес:

— Вы правы, у вас очень непривычный облик. Тем более ваша спутница?

Смерть коротко поправил Оливера:

— Жена. Это моя жена.

С каждой секундой воин понимал, что он начинает сходить с ума. Жизнь — жена Смерти? Нет, это неправильно. Так не бывает! Так не принято! Но чем больше Оливер наблюдал за парой — тем больше он понимал, насколько неправ. По мельчайшим деталям было видно, с какой нежностью и заботой Жизнь и Смерть относятся друг к другу. Девушка прижимала ладонь супруга к своей щеке обоими руками, и было заметно, как ее задорные глаза поблескивают из-под ресниц, а тело подставляется под свободную руку мужа, нежно гладящую ее по волосами, плечам и спине.

Оливер повторил:

— Почему вы меня ждали?

Жизнь перевела взгляд в сторону стола с книгами, и страницы одной из них качнулись, словно на них подул ветер:

— Твоя книга. Она закончится в ближайшее время. Сейчас ты при моем муже, то есть при Смерти, и вскоре я, то есть Жизнь, покину тебя.

Воин с трудом вытянул больную ногу и со страхом посмотрел на свои ладони, пока еще материальные:

— Но я не хочу умирать! Я же молод, мне всего тридцать четыре, я хочу жить! Я боюсь!

Глаза Жизни сверкнули хитринкой:

— Ты не хочешь встречи с моим любимым? А ты спросил меня, хочу ли я быть с тобой?

Оливер осекся на полуслове:

— Простите, вы… со мной?

Вместо ответа Жизнь встала с колен Смерти и прошла мимо Оливера к столу с книгами. Только тогда он обратил внимание, что их количество на столе изменяется — какие-то появляются, а какие-то — исчезают. Придвинув к себе фолиант, ранее названный принадлежащим Оливеру, Жизнь провела пальцем по одной из последних страниц и лишь тогда снова подала голос:

— Жизнь и Смерть. Начало и Конец. Свет и Тьма. Лето и Зима. Движение и Покой. Почему вы, люди, привыкли разделять нас? Почему вы любите меня и ненавидите моего мужа? Что Смерть сделала вам плохого?

Супруг девушки с интересом наблюдал за ней, однако не проронил ни слова, внимательно слушая разговор Оливера и Жизни. Воин неуверенно подал голос:

— Смерть забирает достойных и лишает нас радости общения с теми, кого мы любим. Ее заслуженно боятся и не любят.

Жизнь ткнула пальцем в одну из строчек, словно пыталась выделить какие-то слова из текста:

— Боятся? А как можно бояться того, что составляет суть мироздания? Оливер, скажи, ты боишься того, что ты дышишь?

Пораженный, воин перевел взгляд с Жизни на Смерть, глаза которой сузились в улыбке, и обратно на Жизнь:

— Н-нет.

— Скажи, ты боишься на соревнованиях по бегу пересекать финишную черту? Ты боишься после наступления лета ожидать зиму? Ты боишься наступления темноты ночи после света дня?

Оливер отрицательно покачал головой на каждый из этих вопросов, и увидев это, Жизнь резко развернулась на месте лицом в сторону воина, заставив страницы книги затрепетать:

— Ну так если нет — чего бояться его? — девушка показала в сторону Смерти. — Чем он опасен?

Не зная, что сказать, Оливер пожал плечами, слабо понимая, к чему ведет Жизнь. Голос подала доселе молчащая Смерть:

— Вы, смертные, очень цените мою жену — и, должен признать, не зря. Сами того не зная, вы живете с ней, приветствуете ее и обожаете, когда она с вами. Но бывает и такое, что моя любимая не хочет быть с вами.

Еще недавно веселая и задорная, Жизнь продолжала стоять возле стола, опустив глаза с поникшими плечами. Желая подбодрить ее, Смерть встала с кресла и обняла Жизнь, прижав ее голову к своей груди:

— Вы боитесь меня. А знаете ли вы, что вы живете лишь пока Жизнь хочет этого? У существования каждого человека есть какой-то смысл. Смысл, который дает моя жена. И пока она видит этот смысл — я смиренно уступлю ей и не буду вас трогать. Ради нее я готов вообще отказаться от своих сил и стать самым обычным — но я вижу, как Жизни больно и тяжело, когда тот, в кого она раньше вкладывала свою душу, сердце и любовь, больше не живет ради того смысла, что она видела в прошлом. И в такие моменты я помогаю ей — и забираю тех, чей смысл существования или уже исполнен, или кто уже никогда не сможет его исполнить. Знал бы ты, Оливер, как порой моя любимая плачет, глядя на вас! Как часто вы думаете, что я сильнее нее. Но нет — все строго наоборот. И хотя я Смерть, мне больно видеть, как Жизнь плачет. Я готов расплакаться с ней — но просто не умею.

Жизнь подняла голову от груди мужа — и ее глаза больше не были печальными. Напротив, в них светилась искренняя нежность и радость:

— Конечно, бывает такое, что Смерть случайно забирает того, кто не заслуживает этого — но я никогда не обижаюсь. Мой милый всегда искренне переживает, если ошибается — но тут и моя вина, не всегда бываю внимательна, чтобы уберечь каждого.

Воин неуверенно поднял руку, пытаясь вернуть разговор в более привычное русло:

— Так все же, почему я иду к вашему мужу? Почему? Я не страдал, моя жизнь не была ужасной.

Смерть ответила вместо Жизни:

— Бывает такое, что человеку, вроде тебя, кажется, что его Жизнь имеет смысл, — девушка смущенно хихикнула. — Но моя жена весьма мудрая, и я не обладаю и десятой долей ее способностей предвидеть будущее. И она видит момент, когда ощущение Жизни достигает пика, после которого идет спад и ухудшение качества существования. Твоя Жизнь казалась тебе хорошей — но так ли это? Любила ли тебя твоя земная жена? Не Жизнь, а твоя супруга там, внизу? Любили ли тебя твои дети? Был ли ты в полной мере счастлив? Жизнь предвидела, что твое будущее будет хуже того, что есть сейчас. Пока ты не чувствовал себя несчастным — но неизбежно стал бы несчастным. И жена очень попросила меня забрать тебя, переживая за тебя. Она отчаянно не хотела, чтобы ты в будущем страдал, потеряв Ее. И я позвал тебя сюда, пока ты не дожил до того момента, когда ты стал бы ненавидеть Жизнь и стал звать меня.

Воин сгорбился в кресле:

— Так вы просто кукловоды. Вы выпускаете смертных в жизнь, а потом просто дергаете за ниточки, как вам угодно. А стоит не соответствовать вашим ожиданиям — тут же обрезаете нити и убираете в коробку до лучших времен.

На удивление, пара нисколько не обиделась сказанному. Слово взяла Жизнь:

— Кукловоду мало интересна кукла — ему интересно лишь то, какое впечатление она произведет на других. Мы же стараемся, чтобы каждый из живущих сумел прожить до того момента, когда смысл его жизни наступит, и он будет счастлив. И если это невозможно, то намного проще попросить Смерть позвать несчастного человека сюда, пока он не начнет роптать на свою Жизнь, хотя она ни в чем не виновата.

Оливер встал с кресла, охнув от боли в колене и боку:

— Жизнь и Смерть. Вы же супружеская пара. А у вас есть… дети?

Они переглянулись между собой, и Смерть произнесла с хитрой усмешкой:

— А мне кажется, ты сам знаешь ответ на этот вопрос, Оливер. Скажи, что объединяет Жизнь и Смерть? Что является связующим мостом, который соединяет эти, казалось бы противоположные и даже несовместимые понятия? Что позволяет нам существовать и любить друг друга, несмотря ни на что?

Не понимая, воин покачал головой, не зная ответа на этот вопрос. Смерть несильно ткнула Оливера прямо в грудь:

— Вы, люди.

Гость смог лишь сдавленно захрипеть:

— Мы??? Мы ваши дети?

— Разумеется. Именно благодаря всем вам, смертным, мы с Жизнью можем быть вместе и вообще имеем смысл как существа и как понятия. Ведь если никто не будет рождаться и умирать — тогда зачем мы нужны? А что может родиться в результате союза Жизни и Смерти? Связующие мосты, в которых есть что-то от обоих нас — и это люди. Каждый из вас рождается и умирает. В каждом из вас заложена частица нас обоих. И ты, Оливер, наш сын — как и все люди наши дети. И поэтому Жизнь, как любящая мать, так переживает за вас и проливает слезы, если ей не удается быть идеальной мамой для каждого. Я дал клятву быть всегда вместе с Жизнью и до конца, в невзгодах и радостях. И я облегчаю ее страдания, и наполняю ее жизнь радостью каждый раз, когда мы вовремя забираем тех, кто не смог реализовать смысл Жизни — чтобы попробовать вновь.

— Так выходит, все люди — мои братья и сестры?

Жизнь кивнула:

— В духовном смысле — да. И всякий раз, когда ты делаешь добро другому — ты помогаешь своему брату или сестре. Всякий раз, когда ты обижаешь другого — ты наносишь оскорбление своему духовному родственнику.

За спиной пары на столе зашелестела страница книги Оливера. Жизнь обернулась на звук:

— Твое время пришло, Оливер, и я покидаю тебя. Там, на земле, ты на смертном одре, и твоя жена с детьми смотрят, как ты испускаешь последний вздох и обретаешь покой. Мой муж, в свою очередь, забирает тебя сюда.

Книга захлопнулась, поднялась в воздух и заняла место на книжной полке в углу комнаты, где уже стояло множество фолиантов самых разных цветов и размеров. Оливер с удивлением понял, что его бок и колено больше не болят, да и он сам стал чувствовать себя более молодым и свежим. Смерть обратила внимание на изменение состояния воина:

— Ну здравствуй, сын.

Посмотрев на свои ладони, гладкие, без шрамов и следов, Оливер поднял глаза в недоумении:

— А что теперь? Что со мной будет?

Жизнь щелкнула пальцами, и на столе появилась новая книга, сама раскрывшаяся на первой странице — совершенно пустой и чистой:

— У тебя будет новая жизнь. Ты возродишься в теле малышки по имени Росинда.

— Я буду девочкой???

— Пойми, Оливер, твой пол условен, и, когда ты родишься, ты уже не будешь помнить своего прошлого. Ты не вспомнишь, что ты был воином Оливером, который умер в тридцать четыре года от ран, полученных на поле боя. И сейчас мы с мужем пошлем тебя в новое тело — и ты будешь сам творить свою новую Жизнь. И что-то мне подсказывает, что она выйдет куда лучше.

— Подождите. А у меня были до этого неудачные попытки Жизни?

Жизнь страстно поцеловала Смерть и приложила ладонь своей правой руки к ладони правой руки мужа, после чего они оба положили раскрытые ладони на голову Оливера. Жизнь произнесла чарующим голосом:

— Нет, эта была твоя первая попытка — и неудачная. А теперь иди, Оливер. Силой Жизни и Смерти в теле нового человека — возродись!

Тело воина начало таять, пока не исчезло полностью. Через несколько секунд вдалеке раздался детский плач, а в пустой книге с шорохом начала появляться первая строчка. Жизнь улыбнулась:

— Получилось. Сколько раз мы уже с тобой это делали — и всякий раз переживаю, что можем ошибиться.

Смерть снова страстно поцеловал Жизнь:

— Мы не ошибемся, потому что все делаем вместе. Кстати, кто там следующий должен прийти?

Девушка заглянула в другую открывшуюся книгу:

— Ааа, Мерсита. Кажется, это та девушка, за которой я не уследила, и она направляется сюда в молодом возрасте, когда ты еще не должен был за ней приходить. Ставлю расслабляющий массаж на то, что она будет удивлена видеть нас в объятиях друг друга!

Смерть лишь усмехнулась:

— Хитрюга, ты же знаешь, как эти люди удивляются видеть нас вместе. И ты знаешь заранее, что выиграла. Давай я лучше сделаю тебе массаж сейчас. Ведь скоро нам опять придется многое объяснять…